Есть старый и очень умный совет для тех, кто потерялся в тайге. Если нет дорог, нет никаких признаков человеческого жилья – значит, надо искать хотя бы ручей. Хватит у человека сил, чтобы выйти, значит, ручья, как правило, будет достаточно. Хорошо, если ручей не превратится в болото – тогда нужно просто идти по течению. Все время. И в конце концов, может быть, уже после того, как этот ручей не один раз сольется с другими ручьями и речками, мы придем к реке. А на реке обязательно будут где-то жить люди.
Это же не случайно в «Китежском летописце» князь Георгий не просто отправился из Малого Китежа в Большой. Он «поехал с того места сухим путем, а не по воде и переехал реку под названием Узола и вторую реку под названием Санда и третью реку под названием Санахта и четвертую реку переехал под названием Керженец». Четыре реки – это четыре рубежа, на ними четыре разные системы. А он, не останавливаясь, не осваиваясь в каждой из них, пересек их. Когда среди тайги еще нет ополий, нет деревень и сел, то речки – не просто важнейшие, а единственные ориентиры в этом бесконечном зеленом пространстве.
Керженец – имя не только реки, а, по сути, всех этих мест. Он невелик: на нем даже в лучшие годы судоходства не было пароходов. Но так обозначил «Летописец» – именно с этой рекой связан Китеж.
Уже само название Керженца относит его в другую огромную и древнюю систему. Оно, вероятно, связано с финно-угорским корнем «керж-/керз» – «левый». Керженец впадает в Волгу именно с левого берега, а значит, принадлежит уже по своему имени великой реке.
Долгое время население этих мест было редким и жалось к рекам. До середины I тысячелетия новой эры это были, вероятно, финно-угорские племена, жившие охотой, рыбной ловлей. Затем на их основе складываются в этом краю марийцы.
Эти места могут показаться давно обжитыми русским населением. Но названия деревни Быдреевка, как и притока Керженца Пыдрейки, деревни Пыдрей восходят к марийскому традиционному мужскому имени Бадри, а в его основе – финно-угорский корень «вадря» – «хороший, красивый, добрый, качественный». Две другие деревни вдоль дороги – Шалдеж и Шалдёжка – вероятно, обязаны именами марийскому глаголу «шолташ» – «гнать смолу». Шурговаш – в этом названии деревни отчетливо звучат марийские корни «шурго» и «важ». Соединив их, получим «шумный источник». Соседнее Пузеево тоже явно связано не с «пузом», а марийским именем Пузей, которое означало «теленок, олененок». К Светлояру на карте тянется с севера двумя своими истоками Люнда. Ее имя принято связывать с марийским «илимде» – «незаселенный». Люнда здесь – незаметная лесная речка, которую не требуется «переезжать» – ее можно легко перейти. Но принадлежит она уже другой системе: впадает не слева в Керженец, а справа в Ветлугу. В бассейн ее входит и Светлояр: весной оживает ручей, который из северной, заболоченной части озера течет в Люнду. Летом вы его не увидите, но гидрологи установили, что вода все равно идет туда по подземным горизонтам.
С этими словами на карте соседствуют русские названия – более поздние: Боковая, Ключи, Овсянка. На первых порах пришедшие сюда русские, видимо, также были охотниками. Зимёнкой – а именно с нею связано название деревни Зимёнки на Керженце – принято называть одинокую избу охотника в тайге: там он может ночевать во время зимнего промысла.
Село Владимирское много лет назад называлось Люндой, или Люндами. А речка, которая разделяет его на две части, – Теплухой. Говорят, осенью она долго не замерзает.
Местный автор – старый учитель, перу которого принадлежит несколько книг, – Сергей Афоньшин так рассказывал о своем селе и речке: «Первожители на ее правом берегу поселились при впадении в Люнду. Удобное место выбрали. Перед окнами домов огороды со скатом к речке, лбами к солнышку. Солнечный склон для огородов было не последнее дело, всякая овощь быстрее вырастала и созревала. Позади дворов риги расчистили, клети для жита поставили, а за ними поля-кулиги раскорчевали. Это было, наверное, назад лет четыреста либо все пятьсот. Позднее селение на левый берег Теплушки перекинулось, шире стало, помещиком обзавелось, церковушку построило… Деревянная церковь клетского типа построена в селе в 1766 году. Всего за пять лет до пришествия на Русь “антихриста Емельки”. Но она и посейчас еще держится!.. Не один крепостник владел Люндами. Последними были князья Сибирские, небольшого ума, а роду именитого».
О способностях Сибирских говорить сейчас, пожалуй, трудно. Но то, что были они имениты, – это факт. Александр Александрович Сибирский приходился прямым потомком последнему хану татарской Сибири – Кучуму. До Сибирского Владимирским долго владели Собакины – они были потомками братьев Марфы Собакиной – одной из жен Ивана Грозного. Первый русский царь пожаловал громкими титулами и землями родственников одной из своих жен, которая была небогата и не особенно знатна, происходила из тверских дворян. До взятия Казани, случившегося в 1552 году, земли между Ветлугой и Керженцем были широкой пограничной полосой между Московским государством и Казанским ханством. После же их стало возможно раздавать русский знати, и та стала туда свозить крепостных из других имений.
Приезжего село Владимирское встречает двумя церквями. Первая по пути – из красного кирпича, строилась в начале ХХ века во имя Николая Чудотворца, но работы в ней так и не завершились тогда, и она не была открыта. Вторая – на площади, та самая Владимирская церковь, которая дала название селу, одна из старейших деревянных построек Нижегородского Поволжья, памятник архитектуры. Можно почитать специалистов и узнать из их книг, что ее конструкция сочетает элементы и клетской, и ярусной церкви. Но по-настоящему своеобразной церковь делают русты по углам, ампирные дощатые карнизы, наличники, треугольный фронтон северного входа, поддерживаемый деревянными колоннами дорического ордера, арки окон и звона. Над двухскатной кровлей возвышаются раскрытые объемом в моленный зал два восьмерика – с куполом и главкой. Алтарь рублен «в лапу» и имеет пятискатную кровлю. Восьмигранная колокольня заканчивается куполом с высоким шпилем. Какой церковь была два века назад, можно только догадываться. По документам известно, что современный облик она приобрела после реконструкций в 1834 и 1846 годах.
Во Владимирском целы и старинные одноэтажные деревянные дома с резными наличниками, с характерными усадебными постройками и богатые двухэтажные с каменным первым этажом, нередко приспособленным для торговли. Возвышается даже построенная, вероятно, в позапрошлом веке деревянная пожарная каланча. Владимирское было селом базарным, в его окрестностях собирались летом короткие, но очень многолюдные ярмарки, и на них съезжались крестьяне не только Нижегородской, но и соседних Костромской и Вятской губерний.
Село Владимирское. Владимирская церковь
Школа – за речкой. Здания у нее уже новые, они подальше. А сразу же за изгородью, слева, – самый старый бревенчатый дом, ему больше ста лет. В нем был интернат, и я в этом интернате несколько дней жил летом 1975 года, потом летом 1982-го. Теперь здесь музей «Китеж».
Да, мне тоже тогда думалось: как было бы здорово, чтобы озеро и легенда получили какой-нибудь свой музей.
Здесь работают очень милые женщины, и они готовы гостям много рассказывать о глубоком духовном смысле легенды. В такие минуты я чувствую себя приземленным существом, явно не достойным того занятия, за которое взялся. Меня интересуют фотографии. И я скучаю возле репродукций картин, которые должны в аллегорической или символической форме раскрыть… Или нет: эти старцы, окрашенные мягкими, нежными красками, эти контуры чего-то масштабного над озером – возможно, видения, воплощения сокровенного града. Града воздушного, нереального, неземного.
Я прагматик, хотя, наверное, и не произвожу такого впечатления. Много лет назад я понял, что есть вещи, которые трогать не надо – понять и изобразить их не получится. Как можно изобразить сотворение мира? Или о гигантской финно-угорской утке, которая снесла яйцо – Землю: попробуйте, ответьте на вопросы – где она жила до этого, были ли другие утки, что она ела, из какого яйца она вылупилась сама? Миф разваливается, превращается в абсурд, стоит ему придать какие-то современные изобразительные формы воплощения или начать задавать вопросы «как?».
Мне неблизка фиолетовая женщина на голубом фоне в центре репродукции картины, до отказа переполненной, разумеется, очень глубокими и многозначительными символами: олень, птицы с ажурными хвостами, храмы, острова. А сама эта женщина при этом делает поднятыми ладонями вуаля, и лицо у нее такое, словно она давно стоит за прилавком и ей это надоело. Наверное, эту картину надо читать, понимая и раскрывая воплощенную в нее запись о таинственным, о сакральном. Но я люблю читать текст, состоящий из букв. Что до картины, то она должна меня потрясти – может быть, какой-то неожиданной визуальной ассоциацией. И художник просто должен быть мастером: даже его примитивизм тогда такой, что понимаешь: он вдруг спустился с горних высот, и эта простота – крик, отчаяние от неспособности иначе остро и страстно выразить то, что рвется из души. А старцы… Эти старцы на другой картине, каждый в окружении своей ауры, похожи на бутылки для ликера: оранжевую, зеленую и розовенькую… Надо полагать, авторам пришлось долго думать и вымучивать изображение того, о чем в тексте прямо говорится – невидим. Тем не менее в итоге издательство найдет правильным потом послать в музей «Китеж» фотографа и поставить эти чудесные картинки в книге рядом с текстами Короленко и Мельникова.
Мне понятнее Китеж, когда он предстает в работах художников еще живым древнерусским городом. Вспоминаю небольшую картину Юрия Адрианова, который был не только поэтом, но и художником. Работа так и называлась – точно и тактично – «Китеж. Начало легенды». Дома словно бы собираются на холм плотнее, выше – к белому храму. Трепещут березы, с востока идет грозовая туча. И веришь: это Китеж.
К книге «Град Китеж», подготовленной моим отцом, сделал прекрасные рисунки Галий Надеждин, нижегородский художник. Он стилизовал свои иллюстрации под рисунки древнерусского лицевого свода, под иконы. Наверное, это естественное движение, если понимать, что речь идет о святыне. Но дальше эту находку словно бы пустили в частый оборот.
Нет, действительно, замечательно, что музей здесь теперь есть. И даже если меня что-то смущает в нем, я чувствую его всегда родным. Потому что жил в этих стенах. И если бы мастера кисти и резца решили бы запечатлеть ауры связанных с этим чудесным рубленым домом людей, я претендовал бы на то, чтобы воплотиться на полотне в скромную бутылочку темного пивного стекла. Праведником мне быть поздно, а мудрецом рано. Но так хочется остаться здесь.
Еще хочется к настоящему, живому Светлояру. Буду фотографировать его, готов размышлять, рассказывать о нем, строить предположения, пытаясь найти как можно больше рациональных ответов.
Цифры, факты, документы, таблицы.
Вот березовая аллея. С нее со стороны Владимирского начинается охранная зона озера. Памятником природы областного значения оно было объявлено почти полвека назад – в 1965 году. Но сказать честно, это не помешало на его берегу держать и пионерский лагерь (прекрасно помню на отмели вышку для прыжков воду), и даже крохотный заводик, выпускавший отвратительного качества кирпич. К озеру подъезжали на машинах и мыли их у воды. На берегу разводили костры и оставляли мусор. Больно было все это видеть.
Меняться стало многое в 90-х годах. Во Владимирскую школу приехал молодой учитель Алексей Гроза. Конечно, он не случайно выбрал это место. Здесь он стал не только давать уроки, но и занялся организацией детского этнокультурного центра «Китеж». Затем музея. И стал той самой «общественностью», которая принялась заниматься активной охраной озера – вокруг него начали собираться люди, которым оно было дорого. Он нашел взаимопонимание с районной, а затем с областной властью. Сегодня Алексей Гроза – директор природного парка «Воскресенское Поветлужье». Этот парк тоже его детище. И то, что казалось совершенно невозможным, стало потихоньку получаться. В Галибихе рушилась, зарастала страшными сорняками усадьба, построенная в 30-х годах XIX века по проекту великого инженера Андрея Дельвига. Дома пустовали. Дело было безнадежным. И оставалось только ждать, что все, как бывает в таких случаях, исчезнет. Мало ли у нас бывает бедствий, которые решают все проблемы: сгорел, обрушился – и ответственные лица, вздохнув с облегчением, начинают жалеть памятник, показывать друг другу его фотографии со словами «не сохранился до наших дней». Алексей Гроза добился того, что в усадьбе открыт теперь музей (пусть и с очень скромной экспозицией, но оберегающий здания и дающий возможность их увидеть изнутри). Он создал музей в деревне Русенихе посреди древнего городища, хотя и это казалось невозможным: предложите – и вам объяснят, что средств в бюджете нет, зато есть масса более важных задач…
В 1997 году Светлояр стал первым в области памятником природы федерального значения. Вечерами телевидение рассказывало в ту пору о том, что первый президент России «работает с документами». Видимо, этот человек сумел все-таки «поработать» и с такими документами, за подписание которых ему смогут простить, несмотря на явно помраченное сознание, на шлейф чудовищного преступления – участия в развале Отечества, хоть один из его грехов.
В границы памятника попали 47 га. Из них 12 га занимает само озеро, остальное – леса, болота и холмы вокруг Светлояра. Еще цифра из документа: максимальная глубина Светлояра составляет 28 метров (впрочем, в некоторых источниках называют и 36 метров, но оговаривают: это оценка слоя придонного ила).
Первую подробную карту глубин озера составили в середине ХХ века местные школьники вместе со своим учителем географии и истории Николаем Хлопушиным.
В 1982 году этот немолодой увлеченный человек рассказывал мне, как это удалось сделать. Зимой, когда на озере окреп лед, на нем через равные промежутки расстояния были пробиты лунки, а в них опущена веревка с грузом. Дальше все промеры наносились на карту. Глубже Светлояра озера в Нижегородской области нет.
Что только не повидал Светлояр за последние полтора века! На западном его берегу помещик Сибирский принялся было строить себе усадьбу у самой воды. Но в итоге так и не построил, а в народе рассказывали о том, что каждое утро работники находили всю вчерашнюю кладку разваленной – это старались неведомые силы, оберегающие озеро. В начале ХХ века землемеры отвели там выдела для уходивших на хутора крестьян. Но они там не прижились. Это именно на том месте после действовал кустарный кирпичный завод, целых 35 лет. Дважды водный режим в озере нарушали дорожники. Асфальтировали дорогу из Владимирского в Шадрино и, уплотняя ее, перекрывали сток (в том числе подземный) из озера в реку Люнду. Природа Светлояра отвечала на это изменением температуры, на северном берегу начинала редеть реликтовая холодолюбивая растительность. А она, как утверждают ботаники, сохранилась там еще со времен оледенения.
Но теперь, к счастью, все эти события в прошлом. За десятилетия озеро залечило рубцы. И предстает перед нами чистым, словно первозданным. В мерах по охране Светлояра – совсем даже не бюрократической части постановления об охране природного памятника – запреты на отводы, аренду и приватизацию земли, все виды рубок леса, кроме санитарных, строительство, любые действия, приводящие к нарушению гидрологического режима озера, торговлю. К озеру запрещен проезд моторного транспорта. В охранной зоне нельзя разбивать туристские стоянки, разводить костры, оставлять мусор, рвать цветы, портить деревья. В Светлояре вполне можно поплавать. Но постановление запрещает в нем мыть посуду и купать собак. Есть и запреты, которые не значатся в документах: плакат предлагает воздержаться от сквернословия (оно не украшало еще никого и нигде!), от распития спиртного: место ведь святое.
Березовая аллея радует в жаркий день, держит корнями землю и, наверное, несет целебную силу для тех, кто приходит сюда со своей бедой. Душа успокаивается и настраивается на высокий лад, когда идешь здесь среди трепета живой листвы.
Дорога выведет на берег.
Видны песчаные отмели у берега, окрашенные светло-коричневой светлоярской водой – словно над ними не она, а мед. Чуть дальше от берега – черно. Там, в глубине, таится загадка Китежа. Там молчат его древние колокола.
А вот зарисовка Светлояра, сделанная все тем же Сергеем Афоньшиным, – каким бывало озеро по праздникам в начале ХХ века:
«Сотни паломников шли к вечно молодому старцу озеру. Бывали здесь и писатели, и художники, и композиторы. И разные “ученые люди”. Книгочеи-толстовцы, богоискатели и мракобесы. Сектанты и церковники исступленно спорили у святого озера о том, чей Христос лучше, какой бог справедливее и добрее. Это на приозерных холмах. …Скрытый уголок занимали евангелисты. Сидя под соснами, свесив ноги в канавы, они распевали свои доморощенные псалмы и гимны. Многие из ярмарочных гуляк подходили поглядеть, послушать, но скоро уходили подальше от скуки. Споры староверских и церковных начетчиков проходили под березами на вершине среднего холма…
А под горой среди ярмарки в кругу народа шли другие споры.
Завозимые на ярмарку товары знаменовали нищету деревень и кустарную промышленность соседних уездов. Но лапти были всех сортов и фасонов: русские, черемисские и чувашские. Из Семенова, Городца и Хохломы привозили сюда крепкие кленовые ложки, радужные поставки, ковши и матрешки. Коробейники из татар приносили на спине полные коробья соблазнительных безделушек и украшений. Здесь же шарлатанили местные “мальханщики”-торговцы снадобьями от всех сорока недугов. “От угара – скипидара, от чахотки – крепкой водки!”
По большакам и проселкам, по извилистым лесным тропинкам спешили к Светлояру простые люди. Праздничный наряд русских, белая одежка и черные онучки марийцев, вышитые рубахи чуваш и мордвы придавали ярмарке живописный вид. Люди-труженики, крещеные и некрещеные не подходили послушать религиозных споров, не стояли в душной церковушке. Они приходили сюда купить работягу-серп, косу и точило для нее, умыться и напиться из озера и набрать полный бурачок чудесной светлоярской воды, которая не испортится, не протухнет до праздника Покрова и дальше. Приходили сюда себя показать и людей поглядеть».
Давно отшумели те светлоярские ярмарки, но и по сей день собираться на озере – это традиция. Здесь бывает особенно многолюдно на престольный праздник – на Владимирскую и потом в ночь на Ивана Купала: на древний праздник, уходящий корнями в дохристианское прошлое Руси, сюда приезжает немало нижегородской молодежи прикоснуться к чуду, поискать – нет ли в светлоярских лесах огненного цветка папоротника.
Чтобы исцелиться, некоторые паломники ползли вокруг озера. Фото 1960-х годов
С пригорка к Светлояру спускается положенный несколько лет назад дощатый тротуар, ведет и вокруг озера, и к часовне, на соседний холм. Подумалось, такие пешеходные дорожки – в традициях Русского Севера, а он здесь, по сути, уже и начинается. Подобные «мостки» проложены вдоль улиц его старинных городов и сел. Ближайший за Волгой город, где мне случалось их видеть в последние годы, – Котельнич.
Путь вокруг Светлояра – больше полутора километров. Кто-то идет его с молитвой, просит, чтобы исполнилось его заветное желание. И признается: слышен ему был колокол, почувствовал он чуть заметный запах ладана подземных церквей. Среди верующих есть и такие, кто готов ползти вдоль берега. А кто-то просто, не торопясь, любуется озером, которое поворачивается к нему разными берегами, открывает новые и новые виды.
Вот они слева, «горы», те самые «земляные колпаки», которые, как говорят, скрыли китежские монастыри.
На одном из холмов вижу старушку, которая неспешно движется по тропе с нелепым полиэтиленовым пакетом, на котором реклама какой-то модной ерунды. Старушка ничего не замечает – в смысле того, что я наблюдаю за ней. А руки мои уже нащупали кнопки на фотоаппарате. Я его вскину, когда будет нужный момент. Только бы найти такой ракурс, чтобы этот пакет на маячил… Ага, она остановилась около березы, принялась молиться в ее сторону и бить поклоны – и этот несчастный пакет оказался закрытым ее длинным темным одеянием…
Несколько шагов в сторону – и замечаю, как необычно открылась мне среди этого прозрачного весеннего леса деревянная часовня. Видно на холме со стороны озера только ее шатер, причем он поднимается словно бы из-под земли. Как видение града Китежа из-под земляного колпака.
Паломница на озере. Фото начала XXI века
Но часовня – совершенная реальность. Она возведена была здесь в середине 1990-х годов и подобна той, которая стояла на этом же месте полтора века назад. Именно ее, введя власть в заблуждение, воздвигли двое крестьян села Владимирского. Точнее – перенесли оттуда и несколько перестроили. Рядом с часовней в XIX веке буквально несколько лет было кладбище и проводились праздничные моления. Как выглядела часовня, было известно исключительно по рисункам Владимира Короленко, именно по ним ее и отстроили заново. И только недавно в Воскресенском, в районном музее, нашлась очень старая фотография, сделанная в начале ХХ века возле этой постройки.
Если спуститься к озеру и пойти по берегу дальше, справа от мостков, ближе к берегу, будет сруб с родником. Вода в нем иногда пересыхает летом. Есть легенда, что пробил этот родник из-под ног «злого коня» хана Батыя. Именно воды этого ключа – мощные, страшные для врагов – хлынули из-под земли, чтобы скрыть собой град Китеж. И это уже потом, заполнив чашу озера, он стал маленьким, тихим.
Часовня на берегу озера Светлояр. Рис. Владимира Короленко
Еще дальше – овраг с ручьем и мостки, отходящие на пару десятков метром вправо, к большому кресту. Поставлен он на том месте, где находятся Царские ворота в город, – так утверждают легенды. Они, как говорят, могут и открыться праведному человеку. Для остальных будет даром святая вода. Многие считают, что брать ее стоит прямо из озера. Что в озере она чиста, целебна. Доказывают: если принести эту воду домой, будет стоять долгие месяцы – не испортится. Ее чудодейственные качества будто бы от растворенного в светлоярской воде серебра.
Так ли это? Что объективно представляют собой воды озера?
В 2002 году лаборатория спектроскопии НИИ химии Нижегородского госуниверситета выполнила атомно-абсорбционный и атомно-эмиссионный анализы их химического состава. В верхнем слое – именно о нем обычно и судят паломники – результат оказался вот каким:
№ Элемент; Концентрация, мг/л; ПДК
1. Натрий; 5,0; 200,0
2. Калий; 1,2; 0,05
3. Кальций; 18,0; 180,0
4. Магний; 5,0; 40,0
5. Железо; 0,07; 0,30
6. Цинк; <0,001; 5,0
7. Стронций; 0,06; 7,0
8. Ртуть; <0,0005; 0,001
9. Мышьяк; <0,05; 0,01
10. Алюминий; 0,30; 0,50
11. Барий; 0,08; 0,10
12. Бор; 0,005; 0,50
13. Бериллий; <0,0001; 0,0002
14. Марганец; 0,008; 0,50
15. Хром; 0,003; 0,050
16. Олово; 0,001;
17. Свинец; 0,008; 0,010
18. Никель;;
19. Сурьма; <0,005; 0,005
20. Ванадий; 0,0005; 0,0010
21. Молибден; 0,003; 0,070
22. Серебро; 0,0002
23. Медь; 0,006; 2,0
24. Кадмий; <0,001; 0,001
25. Кремний; 2,0; 10,0
Из таблицы видно: вода Светлояра действительно очень чиста и безусловно полезна для питья. Все растворенные вещества содержатся в ней в количествах, которые во много раз меньше предельно допустимых концентраций, а некоторые – в столь ничтожных (цинк, ртуть, мышьяк, бериллий, сурьма, кадмий), что точную цифру уже не в состоянии был уловить прибор. О каком-то ощутимом содержании серебра в воде тоже не стоит вести разговор (хотя рассуждения о том, что его тут много, я слышал очень часто). Если учесть, что жесткой считают воду, в которой содержится растворенных солей, главным образом кальциевых и магниевых, больше 4 мг-экв. на литр, то у Светлояра этот показатель 1,4–1,8: вода мягкая, приятная на вкус, у нее нейтральная реакция (как правило, показатель рН – около 7,0). Исследователи отметили: содержание взвешенных веществ в озере ничтожно мало – до 0,6 мг/л. Ближе ко дну оно увеличивается почти в десять раз, но и это небольшой показатель. Вода Светлояра необычно для озер средней полосы России прозрачна, причем это ее качество обычно повышается в сентябре и октябре. Свет проникает на большие глубины. Поверхностные воды бесцветны, но после 14 метров начинается темно-коричневый, характерный по цвету для болотной воды слой. У самого дна вода опять светлеет. Температура на глубине от 7 метров в любое время года держится около 4–6 градусов. Циркуляция воды обеспечивает ее достаточное насыщение у поверхности кислородом, потому заморов рыбы в озере обычно не бывает.
Озеро обогнул край леса. Сейчас это ельник сосновый – так характеризуют его ботаники. Но в старых книгах, в легендах не раз можно встретить упоминание о дубраве, которая росла «на горах». Не выдумка ли это? Как попал дуб в эти края, ведь встречается он обычно куда южнее? Почему его нет сейчас?
А ведь там, где дорога из Нижнего Новгорода пересекала Керженец, у села Быдреевка, тоже росли именно дубы. Причем вековые.
Это установили палеоэкологи: предшественником тайги тут был ландшафт, который принято называть тундростепью. 30–15 тысяч лет назад здесь было очень холодно. Лето, дождливое и короткое, не давало этому краю толком отойти от зимнего оцепенения, от бесконечного дождя со снегом осенью и весной. В двух-трех сотнях километров отсюда к северу дышал холодом Валдайский ледник, последний в истории Центральной России. А здесь болота чередовались с островками низкорослой растительности: ягелем, карликовой березой. В краеведческих музеях севера области можно встретить кости мамонтов, шерстистых носорогов, гигантских оленей, наводящих ужас своими размерами пещерных медведей и саблезубых кошек. Они были хозяевами этих мест в ледниковую пору. Еще в начале ХХ века в Поветлужье жили северный олень, росомаха, исчезнувшие в ХХ веке, а полярная птица белая куропатка по сей день встречается буквально в сотне километров отсюда – в верховьях Керженца.
Но ледниковый период подошел к концу. Глыба льда, доходившая в высоту до 3–5 километров, стала полтора десятка тысяч лет назад таять. Потекли гигантские реки, ширина которых достигала 20 километров. И живой мир тундростепи был вынужден уступить место лесу. С потеплением климата сюда двинулись с востока уральская тайга, а с запада – широколиственный лес европейского типа. И здесь, на нижегородских землях, произошла их встреча, создавшая южную тайгу, которая удивляет своим разнообразием и разноликостью. Здешний лес – это именно тайга, ведь преобладает в ней ель, а на Ветлуге встречаются участки пихты и лиственницы. Но тайга это необычная. В некоторых ее урочищах с тех далеких пор есть и дуб, и другие деревья более южных широколиственных лесов: ясень, липа, клен. Вероятно, леса по берегам Светлояра были похожи на те дубравы по Керженцу. Такой лес-реликт сохранился в немногих точках России. А дуб на северной границе своего распространения исключительно уязвим. Дубрава не восстановится, если ее спилят или случится лесной пожар. Она может погибнуть за несколько веков и просто потому, что по ней слишком часто ходят люди и, сами того не желая, уплотняют почву, вытаптывают подрост. Но как узнать точно, каким был лес в прошлом?
Институт озероведения РАН поднял донные отложения Светлояра и сделал их анализ. Стало ясно: дуб и даже характерное для более западных территорий дерево граб на протяжении нескольких тысячелетий действительно росли на берегах озера. Об этом свидетельствует их пыльца, обнаруженная с помощью микроскопа в слоях ила.
Но оказывается, тундра на берегах Светлояра не исчезла. Она просто спряталась, затаилась и продолжает жить в самом нижнем ярусе растительности.
У берега в травостое можно встретить растения, редкие в этих местах и характерные для более высоких широт, – рдест длиннейший и тростянку овсяничную. Но особый интерес у людей, изучающих ботанику, вызывает северная часть озера – заболоченный участок со сплавиной. Он сохранил настоящие реликты – росянку английскую (то самое известное по школе растение, которое поедает насекомых, приманивая их сладкими каплями на листьях), иву лапландскую и лосняк Лезеля. Сведения о том, каким было прошлое этой земли, убеждают: северный уголок Светлояра как минимум на пару десятков тысяч лет старше окружающего леса. Он, несмотря ни на какие природные катаклизмы, сохранился со времен Валдайского оледенения!
– Я шла по берегу озера и почувствовала запах ладана, – рассказывала мне совсем даже не набожная женщина.
Это показалось ей чудом: может быть, где-то под землей шла служба в китежских церквях?
Ладан – это смолы и травы. Не их ли духом пахнёт здесь на странника?
Это первые загадки озера. И тут же – первые ответы на них.
* * *
Про то, как образовалось наше озеро, много есть легенд, но эта, думаю, самая древняя, и сложили ее еще в те языческие времена племена, которые жили в здешних лесах за много веков до нас. Немало богов и лесных духов окружало древнего человека. И всех-то он боялся, стремился задобрить, поклонялся им, приносил жертвы. Больше всех боялись люди далекого прошлого богиню леса и лесного зверья Девку-Турку. Где конь ее огромный ударял копытом, там проваливалась земля, образовывалась яма.
В наших заволжских лесах, в глухих местах жило в селении гордое, непокорное племя, которое забыло про Девку-Турку. И та, разгневавшись, напустила на жителей селения своего коня. Конь бил землю копытом, все провалилось и заполнилось подземной водой. Так и возник на месте, где жило это племя, Светлояр.
А название его, я думаю, тоже очень древнее. Соединились два слова «светлый», что значилось «добрый», и «Яр» – Ярило, языческий бог.