Из глубины веков

По мнению австралийцев, смерть никогда не бывает естественной. И смерть, и болезнь, считают они, случаются по причине колдовства. В одном из источников рассказывается: «Басуто употребляют одно и то же значение болезни и смерти. Для того чтобы, например, сказать, что у них болит голова, они говорят, что у них отъедается голова (кто-то грызет в голове). Так же они обозначают и другие боли: человека кто-то «ест или грызет в зубе, во внутренностях, в ушах». То есть боль означает то, что человека грызет что-то вредоносное, от чего следует как можно быстрее избавиться.

По представлениям акамба, «болезни посылаются духами (покойниками), когда они сердятся на живых». Причиною болезни может быть и черная магия, исходящая от какого-нибудь враждебно настроенного лица (колдуна). И чаще всего именно эту причину считают основой болезни: дурное влияние колдуна. «Кафры, — пишет Маклин, — твердо верят в колдовство. Они думают, что все болезни и другие жизненные несчастья причиняются колдовством. Без зловредного влияния колдунов человек умирает только в старости. Эта общая распространенная вера привела почти к полному пренебрежению искусства лечения». Говоря иными словами, они верят в порчу.

Туземцы верят также в посредство дурного глаза. Уже в прямом взгляде они прозревают нечто, несущее беду. Глаза являются проводником, орудием. Тот, кто оказывает дурное воздействие, обычно находится в гневе в момент, когда оно осуществляется. Околдованное лицо сообщает: «Его глаз проник в меня». И наоборот, человек, который причинил зло, указывает: «Мой взгляд проник в жертву». «Дурной глаз» и колдовство частенько выступают синонимами. Колдун — обладатель дурного глаза.

По мнению этнографа Лаге, мангу — дурной глаз — передается от поколения к поколению. «Дурной глаз — это присущая некоторым лицам сила, позволяющая им оказывать дурное влияние, причинять беды, вызывать болезни и даже смерть… Эта сила является чисто магической», — пишет он. Он заявляет, что «дурной глаз может покинуть тело человека или, по крайней мере, растянуться на достаточно большое расстояние… Он наделен некоторыми свойствами, которые позволяют ему оказаться вне тела и испустить некий флюид, видимый в форме света и способный оказать известное воздействие на тело другого лица. Сам собой напрашивается вывод, что дурной глаз — это дух, злой дух, выходящий из человека».

Коротко говоря, «дурной глаз есть синоним манго, а манго — это вредоносное начало, пребывающее в колдуне, нематериальное начало в материальной форме или материальное начало, одаренное нематериальными свойствами».

У амандеев вредоносное начало, тайная сила, делающая человека колдуном, является отростком тела, который можно обнаружить лишь при вскрытии. Еще это — состояние духа человека, оказывающее околдовывающее влияние: зависть, ревность, злоба, раздражение, т. е. самая настоящая порча.

Вскрывая покойника, туземцы из Габона ищут не только «отросток колдовства» и делают это не для выяснения характера болезни, унесшей жизнь покойника, а для того, чтобы узнать, «кто съел его душу» или какие другие души съел он сам.

По мнению туземцев, вредоносное начало пребывает не только в людях, но и в животных, растениях и минералах. «Не одни люди обладают способностью околдовывать. Животные, растения, даже камни в состоянии причинять зло. Среди первых наиболее известен ламантин и лисица. Когда нет какого-нибудь опороченного лица, на которого можно было бы взвалить беду, то именно на них в своем безумии указывает муэрайя — знахарь».

У племен Центрального Целебеса существуют поверья о приносящих несчастье тыквах, кокосовых пальмах и т. п. Вообще, в качестве приносящих несчастье рассматриваются все существа и предметы, облик и поведение которых таят в себе странности, аномалии. Например, когда плод бананового дерева выходит не из вершины ствола, а из его середины, то это предмет, приносящий несчастье. Обычно он приносил несчастье владельцу такого дерева. Когда на одном тыквенном стволе растут два плода, это тоже означает несчастье.

Таким образом, аномальный факт приносит несчастье и околдовывает. Лисица или пума, бродящие возле хижины, — это тоже, по поверьям туземцев, колдуньи, несущие несчастье. Когда колдуна обнаруживают, от него стараются как можно скорее избавиться. Иногда он и сам выдает себя. Если кто-то бродит возле жилья, считается, что это человек с недобрыми помыслами, колдун.

Подозрителен и тот, кто отказывается участвовать в обрядах и жертвоприношениях. «Его соседи и друзья станут избегать его, как подозрительное лицо, доверившееся обрядам и силам колдовства». Этот человек будет указан жрецом, как причиняющий беду, и его подвергнут каре, которая предусмотрена для колдунов. Если человек бывает по какой-либо причине счастлив, то это может дать повод для подозрений в том, что он связался с невидимыми силами.

В основе колдовства лежит страх. Страх — это естественная эмоциональная реакция человека на опасность. Но если страх или беспокойство возникают без видимой причины, то результаты могут быть самыми неожиданными.

Знахарь хорошо знает психологию своего соплеменника и хорошо понимает все их страхи, вошедшие глубоко в сознание. У него есть набор приемов, с помощью которых он вызывает страх своих сородичей. Пользуясь ловкостью рук, он может материализовать паука или ящерицу. Он применяет гипноз или самовнушение. Он пользуется фетишами — колдовскими предметами, а чтобы создать атмосферу страха, не останавливается и перед убийствами.

Очень часто колдун пользуется травами и снадобьями, целебные свойства которых сомнительны. Туземные колдуны славятся своим умением приготовления смертельных ядов. Во многих приключенческих романах, которые мы читали, можно встретить сцены описания приготовления яда колдунами, подобные той, которую мы приводим.

«Пепе был чем-то серьезно занят. Из леса доносилось пение какой-то птички. Оно напоминало перезвон серебряных колокольчиков, но Пепе его не слышал. Он с головой ушел в свою работу.

Накрошив в глиняный горшок мелкими кусочками стебель какой-то особой, полудревесной лианы, известной только ему одному, он добавил листья и корни ночного растения капсикум, а также листья дикого табака, залил эту смесь водой и поставил на огонь. Она должна была вариться целых двенадцать часов. Ни часом больше, ни часом меньше.

…Огонь в очаге жарко пылал. Пока смесь варилась, Пепе ушел в лес. Вернулся он только к обеду. Прежде всего проверил, как горит огонь. Все было в порядке. Жидкость в горшке кипела, но она еще недостаточно загустела. Еще не прошло двенадцати часов. У Пепе не было часов, но они ему были и не нужны, он безошибочно определял время по солнцу и по тени деревьев.

Вернувшись вечером, Пепе заглянул в горшок. Все превратилось в кашу, которую он старательно процедил и снова поставил на огонь, чтобы она сделалась еще гуще. После этого он достал принесенный из лесу мешочек и высыпал в горшок целую пригоршню ядовитых лесных муравьев. К этому он прибавил ядовитые железы с корнями зубов маленькой змеи мергон, все тщательно размешал.

Наконец все было готово. Пепе остался доволен своей работой. Теперь надо было проверить действие яда. Пепе поймал большую ночную жабу и проколол ее отравленной иглой. Через восемь минут жаба околела. Если холоднокровное животное погибает за восемь минут, теплокровное должно погибнуть гораздо скорее…»

 

Тайный психологизм колдовства

Гарри Райт, житель Филадельфии, путешественник, изучавший приемы первобытной медицины, побывал в труднодоступных уголках земного шара: в дебрях Амазонки, глухих районах Африки и на островах Океании. Он изучил и описал обряды туземцев.

Их верования, пишет он, причудливы и многообразны. Миром туземцев являются духи — непостижимые носители добра и зла. Духи могущественны, мстительны, коварны и несговорчивы. В их власти погода, урожай, счастье, несчастье, болезнь и здоровье. Посредниками между ними являются колдуны, знахари, шаманы.

В разных местах их называют по-разному. На западном побережье Африки колдуна называют нгамбо, в Центральной Африке — нианго, у народностей мфанга — мбунга и т. д. Райт описывает туземного колдуна как тощего старика с мудрым и хитрым взглядом.

Колдун имеет полную и неограниченную власть над соплеменниками. Одним из самых интересных моментов в практике туземных колдунов является их вера в мистические «стрелы», которыми колдуны прокладывают путь злым духам в тело человека. Туземцы верят, что колдун может уничтожить человека или наслать на него тяжелую болезнь, выстрелив одной из этих стрел в грудь или в шею. Стрела оказывает воздействие на весь организм человека, так как каждая часть организма едина с телом. Даже если она коснется только слюны или крови своей жертвы, все равно все тело окажется под ее воздействием. Часто ее посылают во время сна. Проникнув в тело человека, она превращается в злого духа. Такими стрелами могут быть острые кусочки дерева или волос жертвы. Колдуны иногда для повышения своего авторитета пускают такие стрелы, а затем извлекают из больного, демонстрируя эффект исцеления.

Но эту стрелу может удалить и другой колдун. Сделать это довольно просто. Ее надо высосать из-под кожи.

Между колдунами существует жестокая конкуренция, злоба, месть также характерны для их взаимоотношений с соперниками. Колдун колдуну всегда враг, которого стремится уничтожить. Типичный туземный колдун — человек решительный, находчивый, ловкий, беззастенчивый. Но самое главное — он тонкий психолог.

По наблюдениям Райта, основное могущество колдунов-врачевателей не только и не столько в их необыкновенных лекарствах, но в умелом использовании психологических, психотерапевтических средств. «Элементы психологии, психотерапии пронизывают все существо искусства магии», — пишет он.

Туземные знахари широко используют два основных элемента психотерапии: внушение и исповедь. Знахари ослабляют тревогу и внушают веру. «Знахарь простейшими приемами за несколько минут достигает результатов, до которых нашим высокооплачиваемым психиатрам требуются месяцы и даже годы», — утверждает Райт.

Во время путешествий в туземные районы Амазонки Райту приходилось слышать много рассказов о местных знахарях, способных как иссушить человека или даже довести его до смерти, так и исцелить за несколько дней руку, оторванную ягуаром.

Вот как описывает Райт лечение больных зубов знахарем у соплеменников.

«Двумя пальцами знахарь ощупал его воспаленную десну и издал возглас удовлетворения… Мальчик, очевидно, ученик знахаря, принес чашу с отвратительной на вид жидкостью. Знахарь наклонился над нею, бормоча заклинания и продолжая смотреть на Габорио гипнотическим взглядом. Его тело раскачивалось в унисон с молитвами. Вдруг знахарь схватил чашу и большими глотками выпил ее содержимое… Я не удивился, когда его сразу же вырвало.

Старик — ему было не меньше 60 лет, а это немалый возраст для индейца — сделал знак, чтобы подали вторую чашу. Процедура повторилась. Я могу только строить предположения о том, что достигалось этим приемом, действовавшим не на «пациента», а на «врача». Однако это, несомненно, действовало и на Габорио. Он смотрел, как зачарованный, на знахаря, который, похоже, впадал в транс. Потом знахарь подал знак, и его помощник снова уложил Габорио на землю лицом вверх. Знахарь еще раз стал на колени, крепко зажав голову Габорио между ног. Снова запустив руку в рот Габорио, он принялся жевать какой-то мешочек вроде табачного кисета, сплевывая на землю сначала по одну сторону от Габорио, затем по другую. Все это время он нараспев бормотал одни и те же слова в странном, монотонном ритме. Я с возрастающим интересом наблюдал за этим представлением. Мне были немного знакомы основные приемы туземного колдовства, непременное условие которого — установление абсолютного доверия между «пациентом» и «врачом». И, к слову сказать, полное доверие Габорио к знахарю могло бы служить образцом отношений между врачом и больным для нашего цивилизованного общества. Внезапно старик припал ртом к опухшей щеке Габорио и стал яростно сосать. Это было, очевидно, чрезвычайно болезненно, и Габорио завопил. Однако знахарь продолжал сосать щеку, а помощник крепко прижимал голову пациента к земле.

Наконец знахарь поднял голову и выплюнул что-то. Я подошел ближе: это была острая щепка. Как она попала ему в рот, не знаю, но уверен, что не из щеки Габорио… Через некоторое время он выплюнул муравьев. Я был поражен его фокусами. Судя по всему, старик незаметно совал это себе в рот, и, когда в третий раз он выплюнул кузнечика, а в четвертый — ящерицу, я был просто сбит с толку. Ящерица, очевидно, считалась чем-то важным. Знахарь потрясал ею в воздухе, показывая столпившимся вокруг индейцам… у нее недоставало одной ноги…

«Доктор» взял у своего помощника маленькую двустворчатую раковину… щипцами он вытащил из горевшего рядом костра раскаленный уголь и протянул его Габорио… знахарь быстро дал понять, что Габорио должен взять в рот раковину, внутрь которой он положил уголь. Затем он быстро растер какие-то сухие листья и посыпал ими уголь в раковине. Распространился запах, схожий с запахом лаврового листа. Знахарь помог Габорио держать раковину во рту так, чтобы дым окуривал зубы.

Через несколько минут напряженное выражение сошло с лица Габорио. За несколько секунд зубная боль оставила его. Он радостно объявил: «Коготок ящерицы выкурил зуб!»

Райт, давая объяснение этому факту, делает предположение, что больной беспредельно верил в могущество знахаря, но в то же время признает и то, что на пациента подействовало нечто, выходящее за рамки наших представлений о медицине».

Был Райт свидетелем и других чудес, демонстрируемых колдунами. Райт рассказывает о деревенском знахаре Пименто, с которым он познакомился в одной деревушке и наблюдал за процессом родов одной женщины, которой знахарь помогал. Женщина была близка к смерти, но Пименто, ни разу не прикоснувшись к ней, лишь только чисто психологическим воздействием помог благополучному разрешению их. По мнению Райта, он использовал психологические приемы, по своей силе превышающие все, что известно науке — психиатрии. Он передавал ей часть своих физических сил в виде потока психической энергии.

«Пименто сел на карточки около нее и разложил на полу то, что принес с собой: палочки странной формы, кусок змеиной шкуры, несколько листьев, которые он вынул из своей сумки, и погремушку из маленькой тыквы. Потом он стал нараспев произносить фразы, в которых, как я мог понять, он объяснил женщине, что один из духов покинул ее тело. Мне показалось, что состояние женщины было таково, что она не могла воспринимать его слова. Однако Пименто продолжал нараспев описывать ей поведение духа…

Он рассказывал даже о своих разговорах с ее духом и требовал, чтобы она не сопротивлялась его возвращению, ибо иначе он уйдет навсегда. Трудно сказать, что было тому причиной — воздействие монотонных фраз или гипноз, но роженица скоро успокоилась, схватки приобрели более упорядоченный характер и перестали походить на конвульсии. Я раз или два брал ее за запястье — пульс стал сильнее… Выражение лица женщины смягчилось, в глазах появился покой и умиротворенность… Скоро на свет появился ребенок…»

Райт приводит примеры того, насколько велика роль психологического воздействия колдунов на сознание туземцев и как велика власть их над людьми, их управление людскими судьбами. Они — вершители жизни и смерти. Он рассказывает о мальчишках, один из которых изнасиловал девочку. Она пожаловалась колдунье их племени по имени Лусунгу. Та сначала их допросила, но ни один не признался. Тогда она решила добиться признания другими средствами.

«Мальчики, которым было от девяти до четырнадцати лет, стояли потупившись, но на лицах их не было выражения вины, скорее то было выражение отчаяния. Лусунгу построила их в линию на краю поляны, взяла приготовленную чашу и поднесла ее поочередно каждому из мальчиков. Каждый покорно взял по горстке содержимого — неприятно пахнущего состава из маниоки, — и все принялись жевать это крахмалистое вещество. Вдруг Лусунгу отрывисто скомандовала:

— Плюйте!

Она произнесла это так внезапно, что у несчастных не было времени обдумать приказание. Они просто немедленно выполнили его, выплюнув полупережеванную маниоку. Лусунгу рассмотрела ее и пальцем указала на одного из них:

— Ты виноват!

Мальчик повернулся и бросился в чащу.

…Позднее, вернувшись в Кинсамбе, мы нашли там беглеца, он прибежал в деревню Лусунгу, и здесь его задержали до ее возвращения. Она сурово посмотрела на него и сказала:

— Через три дня ты умрешь.

Она взяла бутылку из тыквы, побрызгала водой и посыпала каким-то красным порошком вокруг хижины, где стоял съежившийся от страха мальчик. Он не выказывал ни малейших признаков сопротивления и не пытался бежать. Затем она повторила свое пророчество жителям деревни. Это был приговор. Никто и пальцем не тронул мальчика. Через три дня он был мертв».

Не надо объяснять, что от страха у мальчика пересохло во рту, и его маниока, которую он жевал, была сухая.

В судьбе этой колдуньи есть много примечательного. Мы приводим рассказ о ней Райта, чтобы создать представление, как становятся колдунами в глухих уголках земного шара. Ее отец был колдуном, славившимся среди своих соплеменников способностью принимать облик леопарда, крокодила или льва. У колдунов это считается редчайшим даром. Отец Лусунги был убит одним из соплеменников.

«Убийца бежал, но на свое несчастье встретился с Лусунгу. Когда я ее видел, ей было около 25 лет, а эти события происходили несколько лет назад. Она тогда была еще более очаровательной дикаркой, во всяком случае, убийца отца влюбился в дочь.

Лусунгу, судя по всему, не испытывала большой привязанности к убийце своего отца. Но она хотела стать колдуньей и заставила мужа отвести ее к знахарю, бывшему сопернику ее отца. Оплачивая ее обучение, ее муж расстался со всем, чем владел в этом мире. Очень скоро Лусунгу настолько овладела своей профессией, что он скоропостижно умер. Это, вероятно, было ее первое убийство.

Она стала членом организации своего рода профессионального объединения колдунов. Обучение далось ей нелегко.

— Меня заставляли делать многое, — сказала она, — в том числе и недобрые дела. Я должна была поймать красного земляного краба, оторвать ему лапы, затем взять кожу жабы и челюсть обезьяны, растереть на камне и сделать кашицу. Затем я разрезала здесь, — она показала на свой правый висок. На коже лба были видны тонкие шрамы, шедшие от одного виска до другого. Аналогичные шрамы образовывали концентрические круги на ее животе. — Разрезы эти, — рассказала Лусунгу, — намазали той самой пастой из лапы краба, челюсти обезьяны и других ингридиентов, и надрезы заросли.

Затем мне дали лекарство, после которого мне нужен был мужчина, — рассказывала она. Это было, как я понял, каким-то половым стимулятором. Как рассказывала Лусунгу, этим средством она часто пользовалась потом для лечения мужчин с ослабленным половым влечением…

…После смерти отца Лусунгу делала столь быстрые успехи в знахарском ремесле, что вскоре стала «хранительницей фетишей». Это означало, что она добилась признания в среде знахарей и построила свой собственный дом. Слава ее росла, а вместе с нею и гонорары. Вскоре она уже владела небольшой плантацией, множеством кур и несколькими свиньями.

Ей платили за самые различные услуги, включая свадьбы, обрезание и другие обряды. Ее слава прорицательницы распространилась на соседние деревни, и на нее возник спрос, как на оракула. Тайная секта колдунов и знахарей прибегала к ее помощи, для того чтобы защитить свои ряды от проникновения конкурентов и наслать на них злых духов. Она выступала также как судья и разрешала споры о праве собственности на свиней и даже на женщин.

Предсказывать погоду она избегала, ибо, если колдун предсказывал дождь, а дождя не было, на него возлагалась ответственность за последствия, и судьба неудачника была решена. Она поведала нам о печальной судьбе знахаря из соседней деревни, который взялся излечить нескольких жителей, заболевших странной болезнью. Он согласился изгнать злых духов, но когда от этой болезни умерло несколько человек, то его обвинили в лжепророчестве и представили на суд вождя. Знахарь просил об испытании ядом: когда он выпил отравленное питье и его вырвало, он тем самым оправдал себя в глазах судей. Но наиболее горячие из жителей деревни подстерегли его и убили, доказав тем самым (по крайней мере, в глазах Лусунгу), что колдун, потерявший репутацию, быстро теряет и жизнь».

Приведем мы и рассказы Райта о местных обрядах колдунов, свидетелем которых он был. Вот каким образом выявлял колдун вора, укравшего несколько ценных вещей из дома белого человека, представителя местной власти.

«Вместе с Лусунгу мы на нашем «джипе» выехали на место происшествия. Местный знахарь был высоким, крепко скроенным человеком, с богатой татуировкой на груди, имевшей ритуальный смысл. У него было сильное квадратное лицо, толстые отвислые губы и узкий лоб удлиненной формы. Его лицо было натерто белой золой, в руках он держал кожаный мешок и наполненную водой бутылку из тыквы. Сев на землю, он положил перед собой рог антилопы — своего рода отличительный знак колдунов, — амулеты и несколько полированных костей. Он полил воды на руки и побрызгал вокруг себя. Затем высыпал немного белого порошка из риса и был готов к действию.

Подняв кости, он потряс их и подбросил вверх. Собравшиеся вокруг жители деревни не проявляли никакого беспокойства, хотя при таком методе действия подозрение могло пасть на каждого из них. Колдун провел линию от каждой из упавших на землю костей — их было шесть — и указал на нескольких человек, стоявших в стороне. Их вытолкнули в центр круга. Колдун повернулся к вождю и сказал:

— Один из этих людей — вор…

…Вождь был разъярен. Он вопил и в гневе размахивал руками. Наконец замолк, повернулся к знахарю и повелительно махнул рукой.

— Вор будет найден и умрет! — прорычал вождь».

Далее Райт рассказывает, что в обряде выявления вора принимала негласное участие и уже упоминавшаяся нами колдунья Лусунгу — опытный психолог, преследовавшая цель убрать конкурента. А обряд выявления дальше происходил так.

«Колдун вышел вперед и протянул ближайшему из шести обвиняемых небольшое птичье яйцо. Его скорлупа была столь нежной, что казалась прозрачной. Ясно, что при малейшем нажиме яйцо будет раздавлено. Колдун приказал подозреваемым передавать яйцо друг другу — кто виновен, тот раздавит его и тем самым изобличит себя. Когда яйцо дошло до пятого, его лицо вдруг свела гримаса ужаса, и предательский желток показался между пальцами. Несчастный стоял, вытянув руку, с которой падала на землю скорлупа, и его дрожащие губы бормотали признание…»

Вор выдал и своих соучастников, рассказав, что на эту кражу его подбили старый знахарь — нгомбо — и его брат, пообещав сделать такой фетиш, который бы защитил его от кары.

Когда старый нгомбо не признался в обвинении, его подвергли испытанию ядом.

«На огонь поставили большой котел с водой. Когда вода закипела, в него положили кору дерева мухонголока, чтобы приготовить отвар для «суда». В котел добавили красноватого порошка. Образовавшаяся густая жидкость еще кипела, когда в круг вошла цепочка что-то монотонно напевавших женщин. Глухо и ритмично начали бить барабаны. Некоторые из зрителей стали подпрыгивать на месте и что-то кричать друг другу.

Атмосфера накалялась, участниками ритуала постепенно овладевало лихорадочное возбуждение. Вождь был явно доволен и по временам широко улыбался, несмотря на всю серьезность момента с юридической точки зрения, — через несколько часов обвиняемого могла вполне постигнуть смерть».

Райт говорит, что выпив этот яд, старый нгомбо и его брат отнеслись к этому спокойно, а вор перенес это испытание очень плохо.

«Он застонал, упал лицом вниз и начал корчиться на земле. Толпа плясала вокруг, криками выражая свою радость по поводу такого явного «доказательства» вины. Барабаны били сильней и сильней. Женщины ритмично пели. Люди из толпы стали подходить к котлу и пить отравленную жидкость. Скоро после этого их начинало рвать.

Придя в себя, они снова начинали петь и танцевать. Некоторые были настолько опьянены, что наносили себе раны ножами. Текла кровь, и это еще больше взвинчивало участников.

Толпа превратилась в сплошной клубок тел…»

Райту, на его вопрос, чем все это кончится, объяснили, что злой нгомбо и вор умрут, а брат вора будет новым нгомбо.

«Мы остались в деревне до следующего дня, и к утру, как и предсказывала Лусунгу, старый нгомбо и вор были мертвы. Самое странное состояло в том, что отравленный напиток пила половина жителей деревни. Но умерли только эти двое — те, на кого указала Лусунгу. Единственное пришедшее мне на ум объяснение кажется невероятным: эти двое умерли потому, что знали, что они умрут».

Эта история является еще одним доказательством силы психического воздействия колдуна на людей. Райт так и пишет: «Единственное заключение, к которому я мог прийти, было то, что африканские колдуны знают и применяют силу психического воздействия. И несомненно, они много знают о лекарствах.

Современное «чудодейственное» лекарство серпазил, например, было известно медикам и миссионерам в Африке задолго до того, как его стали применять для лечения гипертонии и психических болезней. Однако западные фармакологи долгое время не могли поверить в его целебные свойства.

Бруджо из перуанских Анд применяли кураре, добываемый из сока пальмы sacho, для борьбы с укусами ядовитых змей также задолго до того, как это средство вошло в арсенал лекарств современной медицины».

«Роль психологических факторов в действиях подобного рода очевидна, — еще раз подчеркивает исследователь. — Сила внушения — это, возможно, самый эффективный инструмент колдуна; она же является одним из наиболее сильных психологических приемов, используемых и в современной медицине. Психологическим инструментом, не связанным прямо с медициной, является также танец; на Бали и в других местах — от Дальнего Востока до Океании — у меня была возможность наблюдать, как танец включается в схему ритуальных и художественных обрядов знахарей».

Исследователь считает танец средством психологической разрядки. Он дает ему название «танец одержимости». Исполняя этот танец, человек «излечивается» от своих недугов и возвращается к нормальному образу жизни. Воздействие танца строго контролируется опять тем же знахарем.

«В отношениях с членами своего племени знахарь использует психологические механизмы, существовавшие за сотни, а может быть, и тысячи лет до Фрейда. Они используют механизмы психологического воздействия… в основе которых лежат наблюдения над общими чертами в человеческом характере.

Внушение старо, как мир. Примеры внушения встречаются и в Ветхом и Новом завете, в Талмуде и Коране. В том, что знахарь пользуется внушением, нет ничего странного, странно то, что пользуясь им, он прибегает к методам современной медицины. Он сочетает мистические элементы внушения с такой практикой, как гипноз, фокусничество и бесполезные лекарства, которым верят и которые именно поэтому помогают больному».

Райт обращает внимание на то, как держит себя знахарь у постели больного:

«Знахарь у ложа больного ведет себя, скорее, как современный врач, чем как старомодный терапевт. Он не войдет в хижину с похоронной физиономией и не будет сообщать, что «состояние больного таково, как и следовало ожидать».

Вместо того чтобы готовить окружающих к смерти больного, он старается подбодрить пациента оптимистическими предсказаниями, делая ставку на его силы и обещая смерть его врагам.

И прежде всего он использует средства психологии. Стоит только направить пациента в мир его собственных иллюзий и фантазий, убаюкав его сознание, и психотерапевт — «знахарь» нашего века — уже может беспрепятственно играть на доверии, которое сам же создал.

В отдаленных уголках сознания он может откопать зарытые сокровища памяти — надежды, страхи и навязчивые идеи, которые способны освободить или, наоборот, запутать пациента в сетях, которые тот сам себе сплел.

Одним из ритуалов в практике колдуна является «вынюхивание» корня зла… Отыскание первопричины зла обычно проводится в присутствии всего племени. Это еще больше укрепляет веру всех членов племени в силы колдуна».

 

Воскрешение из мертвых

Вот, наконец, мы и подошли к самому интересному из обрядов, о которых нам рассказывает Райт, — обряду «воскрешения из мертвых». Райт говорит о нем, как о самом мистическом и непознанном из обрядов, практикуемых колдунами, хотя для местных жителей с их верой и тесным общением между живыми и мертвыми нет ничего необычного в том, что колдуны легко преодолевают рубеж между жизнью и смертью.

Райта, «белого доктора», привели к телу раненого парня.

«…Нгамбе дал знак следовать за ним.

— Не прикасаться! — резко приказал он. Я согласно кивнул и стал на колени вокруг распростертого тела. Танец прекратился, зрители собрались вокруг, с любопытством наблюдая за мной.

Человек лежал на земле, не проявляя никаких признаков жизни. Я заметил, что одно ухо у него наполовину отрублено, но это была страшная рана: больше никаких следов насилия видно не было. Вокруг него стояла группа негров, одни были совершенно голыми, на других были надеты длинные неподпоясанные рубахи. Среди них было несколько жрецов, которых можно было отличить по пучку волос на бритой голове. Слышался равномерный шум голосов: шла подготовка к церемонии. Всем распоряжался старик в старом вылинявшем армейском френче, свисавшем до коленей. Он покрикивал на остальных, размахивая руками. На его запястье был браслет из слоновой кости. Старик был, очевидно, главным жрецом фетиша, и ему предстояло изгонять злых духов».

Церемония оживления на время прекратилась, возобновившись после того, как врач констатировал смерть. «Нас окружила группа из тридцати человек. Низкими голосами они запели ритмичную песню. Это было нечто среднее между воем и рычанием. Они пели все быстрее и громче. Казалось, эти звуки услышит и мертвый. Каково же было мое удивление, когда именно так и случилось! «Мертвый» неожиданно провел рукой по груди и попытался повернуться. Крики окружающих его людей слились в сплошной вопль. Барабаны начали бить еще яростнее. Наконец лежащий повернулся, поджал под себя ноги и медленно встал на четвереньки, его глаза были широко раскрыты и смотрели на нас».

Райт потом расспрашивал, действительно ли этот человек был мертв, на что ему колдун дал такой ответ: «Человек не умирает. Его убивает дух. Если его дух не желает больше смерти, он живет… в короткий период после смерти еще возможно вернуть душу человека в тело, если изгнать оттуда злого духа…»