Утром Лена с Лизой уехали в Ялту до вечера, только Лена потом уезжала домой, а Лиза возвращалась на Утёс. Подметая полы, я обдумывал дальнейший план действий. Для начала надо было решить вопрос с жильём. Тут проблем не было, в двенадцать часов, когда Арчи проснётся, мне надо было подойти в отель поговорить с хозяйкой по поводу местечка у костра. Другой вопрос был в том, что делать дальше. Москва, Питер, Крым? Лиза? Вместе? Это прошлое или что-то новое? Где кольцо? Чувство усталости и беспомощности поглощало меня. Надо было что-то решить, а как именно — не знал. Наши отношения прожиты уже тысячу раз, и мне кажется, что ничего нового уже не будет. Никто не изменит друг друга, никто не подстроится под кого-то. Мы оба это знаем, однако наслаждаемся тем, что у нас есть. Это остров, который тонет, и ничего нельзя изменить. Так зачем искать виноватых, терять время, когда нужно держаться солнца? Тяжело понимать, что человек может быть самым близким, но не любимым. Срочно нужно бежать за совком.

В обед ко мне подошла Катя и сказала, чтобы я снимал номер только на сутки. А завтра, после того как уедут Барские, Лиза может ночевать у нас. Катя уже забила на все правила, плевать на камеры, плевать на отдыхающих, кафе и весь Утёс. Натаха поддержала идею, сказав: «Лиза хорошая девчонка, пусть остаётся сколько надо, пожрать я всегда сделаю, живите, молодые». Я поблагодарил их, не зная, с чего такое добродушие. Они докуривали молча, на их лицах читалось ожидание, когда же приедут главные гости. Катя сделала укладку, надела платье, небольшой каблук, помада, которая, видимо, была ей непривычна, ведь она постоянно сжимала губы и смотрела на себя в маленькое зеркало, где преобладал рыжий цвет, один в один цвет меди. Натаха же не снимала белый халат до закрытия. Русые волосы с затаившейся сединой были раскиданы по спине, она ходила в тапочках и плевала на всех. Надя же с самого утра бегала по всем туалетам, которых было три (два гостевых и один для персонала), натирала кафель, выплёскивая маты на очередную плитку, повторяя: «Ну-у-у, говорила же, надо ехать домой, дома яблоки, братья, сёстры, а тут что, что тут, дура я, дура, ой, ой…», но никто не обращал внимания.

Я сбегал в гостиницу, посмотрел вариант на цокольном этаже. Он оказался довольно приличным: телевизор, кровать, шкаф, туалет и душ в номере. Единственный минус — темнота повсюду. Благо, комната потребуется всего на одну ночь. Заплатив две тысячи, оставив рюкзак Лизы в комнате, отправился на работу, встречать гостей.

У кафе стояли два белых отполированных автомобиля: мерседес S-класса и BMW X6. Видимо, уже приехали. С порога я увидел Надю со шваброй, убегающую на второй этаж (в номера отеля). Зайдя на кухню, встретил владельцев кафе.

— Здравствуйте, — сказал я, подойдя ближе.

— Это Максим, — Катя размахивала левой рукой, копаясь в пакетах правой, — наш второй официант.

— Виталий Михайлович. — Крепкий мужичок чуть ниже меня, у которого шея служила только лишь для того, чтобы держать золотую цепь толщиной с шоколадный батончик, стоял напротив меня, протягивая руку. Капли пота, словно альпинисты, спускались с лысой головы, минуя брови, попадали в глаза.

— Очень приятно. — Крепко пожал руку.

— Ирина Олеговна, — произнесла женщина, стоящая рядом с Наташей. — Можно просто Ирина. — Она оскалила зубы, показывая властную улыбку. Деловое чёрное платье подтягивало уставшее тело. Морщины, спрятанные под косметикой, аккуратный макияж, идеально выкрашенные чёрные волосы, никакой седины. Смело можно давать лет тридцать, если бы не предательство в области подмышек и огромные ямы на кистях рук. Вся зона плеча умирала естественной смертью. Дряблая кожа говорила о тяжёлой работе в прошлом и недостатке времени сейчас. Идеальный маникюр играл не в её пользу, ведь он заставлял обратить внимание на щели в скалах пустыни. Кольца и браслеты придавали статус, но не молодость.

— Арчик, миленькой мой, — сказал Виталий Михайлович, — придумай, как можно быстро остудить водочку. Буквально через минут десять надо уже будет пить. Люди приедут.

— Хорошо, сейчас придумаем. — Арчи натирал бокалы.

— Благодарю тебя, мой дорогой. — Наигранная любезность. — Ирочка, оставь это всё, Наталья знает, что делать. Давай лучше пройдёмся.

— Сейчас всё сделаем, — ответила Натаха, когда они выходили, затем показала фак, Катя взялась за голову, а я пошёл помогать Арчи.

Нам пришлось выстроить четыре столика в ряд, чтобы разместить всех. Разнос с едой, разнос с алкоголем, едой, алкоголем, едой. Они хотели сделать шашлыки, однако забыли, что уволили мангальщика, затем предложили одному из нас занять это вакантное место, но в итоге решили оставить всё как есть, ибо мне приходилось обслуживать ещё несколько столиков с гостями, пока Арчи всецело отдался им. Личный официант на целый день, всё за счёт заведения. Работаем бесплатно, ведь мы были на проценте, а какой можно было получить процент с людей, которые держат данное заведение? Эта несправедливость крутилась в голове.

— Мужик, это же полная хрень. — Мы вышли на пятиминутный перерыв, пока вилки и рюмки работают на полную.

— Ты о чём? — спросил Арчи, когда я закурил.

— Мы будем работать целый день бесплатно.

— Ну-у-у, — протянул он, — ничего не поделаешь, бывает и такое.

— Самый отвратный денёк.

— Да ладно тебе, они нормальные. Иногда могут оставить косарь, главное — не парься. Виталик любит мучить Надюху, меня он не трогает, да и тебя, думаю, тоже не будет. Если что, сразу посылай, и погоним домой.

— Отличный вариант, — сказал я, бросив окурок в урну.

— Ну вот, кайфуй и забей на них хер.

Вечером у нас был всего один столик с гостями. Обычно же люди заходили, видели цирк, уходили. Никто не хотел отдыхать рядом с зоопарком. Слоны, медведи, обезьяны, журавли и цапли. Кого только не было на этом празднике. Мы не успевали обновлять бутылки. Шансон играл на максимум, но и он не мог перекричать обезумевшую компанию. Мы к этому времени успокоились, работали по схеме «Принеси, убери, спроси», закрывая глаза на попытку заработать с помощью гостей. Мой столик дождался заказа, я случайно пробил на них порцию жареных креветок, поэтому пришлось перекидывать заказ на стол Барских и перекусить креветками между подачей ужина и десерта. Компания из четырёх стариков перекусила и сбежала, оставив сто рублей на чай.

Виталий Михайлович к девяти часам ещё твёрдо стоял на ногах, чего нельзя было сказать о его напарниках, один из которых уже отправился спать на второй этаж не без помощи личного охранника семьи Барских — трезвого, здорового, молчаливого мужика, находящегося в закрытом зале, ожидая приказа от начальства. Никто не отменял рабство, просто его сейчас продают, покупают и берут в аренду. Этот шкаф в голубой рубашке с коротким рукавом являлся водителем, охранником и личной прислугой семьи. Он работал с самого утра и до ночи, вахтовым методом, неделя через неделю, получая тридцать тысяч рублей. Правда, мнения разделились; Натаха говорила, что он получает двадцать с копейками, а Катя утверждала о тридцати тысячах.

Контрольная проверка началась в тот момент, когда одна из приглашённых гостий выбежала из туалета с криком «Тампоны, кровь, тампоны!» (спасайся, б**ть, кто может). Ирина Олеговна прилетела первая на место происшествия. Когда она вышла, то было такое чувство, словно вся кровь оказалась у неё на лице. Катя бежала за Надей, а Ирина Олеговна бежала за Катей. Все столкнулись у окна приёма грязной посуды. Началась паника вокруг тампона. Говорила Катя, говорила Ирина Олеговна, а Надя слушала, протирая посуду, затем взяла швабру и отправилась в туалет. Пока она убирала один туалет, Виталий Михайлович решил проверить и служебный. Он включил свет, поднял ободок, затем смыл, проверил освежитель воздуха, наличие бумаги, а под конец позвал Надю.

— Девочка моя, — говорил он, пропуская её в туалет, — скажи мне, что там такое? — Жирные вялые пальцы указывали на кафельный пол.

— Что там? Я ничего не вижу, — отвечала с опаской Надя.

— Как же так! Там пыль, разве ты не видишь пыль? — повысив голос, продолжал он. — Там везде пыль, нагибайся и протирай. — Его руки обхватили Надину талию.

— Ой! — привизгнула она, — что вы делаете, Виталий Михайлович?

Мы с Арчи и Натахой наблюдали эту картину, проходя через кухню на улицу покурить, но присели за столик в закрытом зале, чтобы досмотреть.

— Как что? — Он приподнял руки к потолку. — Заставляю тебя работать. — Шлёпнул квадратную задницу, Надя от неожиданности хрюкнула и подпрыгнула. — Ох, не будь здесь моей жены…

— Виталий Михайлович, вообще-то мы с вами родственники. — Она прижалась к стене.

— Какие ещё родственники? — удивлённо спросил он, поглаживая спинку доброго хряка.

— Баб Маша, она вам… — начала Надя.

— А-а-а, — протянул вспотевший боров, — вы те самые джанкойские родственники, которых я всю жизнь кормлю. — Хлопок в ладоши. — Вот черти же. — Смех. — Давай работай.

Не успели мы докурить и посмеяться, как выбежала Надя с кирпичным лицом. Достала сигарету, протёрла лоб и открыла рот. Она убивала сама себя возмущением. Как только произносила фразы — понимала весь абсурд, на лице появлялись слёзы.

— Уеду, завтра же уеду! Нет, ну это надо же! Он же мой родственник, а ещё кормит там кого-то. Да кого он кормит?! Нет, не позволю такого отношения ко мне, — взахлёб говорила она.

— Так дала бы ему по морде. Шо ты сейчас кудахтаешь здесь. — Натаха закурила ещё одну сигарету.

— Ой, Наташа! Посмотрела бы я на тебя.

— Я бы сковороду в него запустила. Ты думаешь, чего это он ко мне не подходит? Знает — я такого не потерплю.

— Я тоже! — возмутилась Надя. — Завтра же вещи собираю! А то пыль в туалете он заставляет меня вытирать! Мало того, что кто-то из этих прошмандовок там везде тампоны раскидывает, а Надя собирает, так ещё и приставать ко мне вздумал!

— Надя, ты бы радовалась, а то мужика уже сто лет не было, — ответила Натаха.

— Закрылась бы с ним в туалете, никто бы и не заметил, — подхватил Арчи.

— Вы шо? Совсем ку-ку?! Да зачем мне такой нужен? Он лысый и толстый! Мерзкий! — Надю передёрнуло от этой мысли.

— А ты модель, что ли? — Арчи не унимался. — Тебе только в поросячьих бегах участвовать да яблоки свои хрумкать!

— Да пошёл ты.

— И пойду, мне работать надо.

Через пятнадцать минут подошла Лиза, я захватил ужин, и мы отправились на пляж. Набережная была необыкновенно спокойная по сравнению с нашим кафе. Я держал одной рукой пакет, другой — её тёплую кисть. Приятно сбежать из сумасшедшего дома сразу на свидание. Почувствовать себя свободным и не одиноким. Остывшая галька, два лежака, контейнеры с едой, бутылка вина предвещали праздник желудка и сердца. Тёплое вино прохладным летним вечером заходит лучше всего. Мы кушали и наблюдали за кафе, где творилось безумие. Я рассказал Лизе историю про Надю, она — про поездку в Ялту. Я спросил, что она хочет больше — салат или жареную рыбу, она выбрала салат. Мы делили еду по желанию, а не поровну. Мы любили целоваться с привкусом вина на губах, казалось, так передаются истинные чувства.

Возвращаясь обратно, нам встретился музыкант, играющий на укулеле. От него исходила позитивная волна, останавливающая всех прохожих. Он пел и играл, улыбаясь каждому из присутствующих. «Ты цени момент, детка, ты цени момент, детка, ты цени момент, детка, пока никто не забрал…» — пел, разрывая глотку, с закрытыми глазами, пошатываясь на месте. Я схватил Лизу и попробовал закружить её.

— Ты же знаешь, что я не умею танцевать вальс. — Она засмеялась и прижалась ко мне.

— Плевать, просто танцуй, детка. — Я попытался попасть в ритм.

— Да иди ты, «детка». — Смех вибрацией прошёлся по её груди. Поцелуй.

— Я пойду в номер, к одиннадцати подойду.

— Не опаздывай, детка. — Она показала мне фак и улыбку — превосходное сочетание.

Под закрытие осталось несколько союзников генерала Барского и жена, которая заняла столик с дочерью и её подругой. Битые тарелки, бокалы, разлитый алкоголь и крики жены на мужа — уже пройденный этап. Виталий Михайлович пил бутылку водки с другом и его женой, которая разбила две рюмки, показывая фокус с алкоголем, ставший загадкой, ведь никто так и не понял, что она хотела сделать. Под это затишье попали две девушки, желающие заказать два коктейля навынос. Хозяин переполоха встал и закричал: «Шампанское! Всем шампанское! Девочкам срочно шампанское!» Ирина Олеговна не выдержала, позвала охранника и вместе с ним потянула мужа в кровать.

Четыре лежака стали в форму квадрата. Все сбежали на пляж: Натаха украла пару бутылок шампанского из личных запасов Барских, мы с Арчи набрали шоколадок и фруктов с бара, Катя вытащила бокалы, Лиза принесла виноград, а Надя прихватила телефон, чтобы включать забытые миром песни. Нужно было несколько глотков сладкого напитка, чтобы усталость обрела приятный оттенок.

— О, — заговорила Натаха, — девки уже курят. — Она указала головой в сторону кафе. На втором этаже было открыто окно, в котором две школьницы потягивали сигареты.

— Господи, — сказала Катя, — им ведь по четырнадцать лет.

— Ой, та ладно тебе, они сегодня бутылку шампанского выжрали, — ответила Наташа. — У дочери Барских уже и жених есть, футболист будущий. Родители уже обговаривают их дальнейшую жизнь. А девка совсем не хозяйственная. Не знает даже, как стиральная машинка включается, — полушёпотом продолжила Натаха. — Это мне Ира рассказала. Жаловалась на неё, что та ничего делать не хочет, а отец всё позволяет.

— Ой, Наташа, — выпрыгнула Надя из спячки, — когда столько денег, то и по дому ничего делать не надо, домохозяйку завела, и всё.

— Надя, шо ты орёшь, как свинья недобитая, — прошипела Натаха. — Ты-то стирать трусы и натирать посуду всегда готова, мы не забыли!

— Я? Да я в селе с пяти лет уже готовить умела. Воду вёдрами со скважин носила, у нас в семье если кто-то чего-то не умеет — быстро учится на красной заднице.

— На красной заднице? — спросил Арчи.

— Ну да! — недоумевая, ответила Надя. — Ремнём или шлангом по жопе тебе влепят, так ты быстро научишься всему.

— Надя, тебя ещё, может, в клетке держали? Жрать не давали? — сказал Арчи.

— Та пожрать ей точно давали, откармливали к рождеству, чтобы всю семью прокормить. — Наташа подкидывала дров.

— Никто не откармливал! Я с двенадцати лет работаю, просто у меня проблемы со здоровьем.

— У тебя проблемы с дверцей холодильника, видимо, она у тебя не закрывается. — Натаха любила шутить над Надиным весом, несмотря на то что весила она килограмм на пять больше её.

Последние капли второй бутылки разбежались по бокалам, время неуклонно убегало от нас. Мы чувствовали — завтра будет ещё один тяжёлый день, поэтому допивали медленно и закончили после рассказа Кати.

— Помнишь фээсбэшника и мужика из налоговой? — спросила Катя у Наташи.

— А, те два придурка с проститутками, — ухмыляясь, ответила Надя.

— Ага. Приехали они к нам в начале июля. Барских набрал мне и сказал, чтобы денег с них не брали, а всё записали на его счёт. Так эти два благородных джентльмена выжрали у нас половину бара. Насидели на сорок тысяч, нашли проституток местных у «Санта-Барбары», напоили их и потянули в номера на второй этаж.

— А ты не помнишь, как они нам предлагали присоединиться к ним?

— Да, было такое, мы с Наташей кое-как от них отвязались. Так вот, легли все спать, как слышим — что-то как упадёт! Так громко — ба-бам! Мы подрываемся, бежим наверх, забегаем в кафе. А эти козлы зашли внутрь, перебрались через окно посудомойки на кухню и жрали там заготовки на салаты.

— Прямо из мисок, — подхватила Наташа. — Стоят два мужика в трусах и две бабы в белье, пожирают ложками мои заготовки! Я хотела их убить, но у меня был шок. Такого цирка по телевизору не показывают.

— Так на следующий день, когда они уезжали, один из них мне сто долларов пихал. Благодарность якобы.

— Ты взяла? — спросил Арчи.

— Конечно, нет! Да ты чего. Взяла бы, а потом Барских меня бы убил. Нет, я попрощалась, а когда машина отъехала — перекрестилась.

— Самое забавное было через неделю, когда они приехали все сюда с Виталием Михайловичем и своими жёнами, — сказала Наташа.

— Ага, сделали вид, будто впервые здесь. Выпили коньяка и пошли спать.

— Эх, — вздохнул Арчи, — я бы взял сто долларов, и плевать.

Я проснулся в два часа ночи после очередного кошмара с погонями и убийствами. Минуту лежал неподвижно. Умылся, захотел выйти покурить, забыв про отсутствие балкона и окон. Лёг в кровать. Приятно чувствовать рядом близкого человека после того, как приснился кошмар. Я обнял её, вдохнул запах волос и закрыл глаза. Душная подземная камера превратилась в лучшее место на земле благодаря ей. Я смотрел в потолок и думал, что любую боль может вылечить человеческое тепло. Оно единственное может спасти мир, просто люди забыли про это. Я поцеловал её и улыбнулся.