Свет ударил мне в глаза. Черт, он, по ходу, гоняет на дальнем. Зеленый Форд остановился перед подъездом. Мотор уснул, и дверь открылась. Ян растянулся в улыбке, приглашая пожать ему руку. Она была твердая и теплая, я встретил крепкое рукопожатие, чему был рад. С детства ненавидел «руки-селедки», это вызывало у меня отвращение к человеку.

Приятно было стоять рядом с человеком твоего роста и телосложения. Чувство свободы и равенства наполнило меня. Как перед дракой в школе, когда вид противника не пугает, а придает сил. На переднем сиденье сидела незнакомая девушка. Ян достал сигарету и закурил.

— Ну да, давайте перекурим. — Я не услышал, как она вышла из машины. На ней повисло черное пальто, хотя на улице стояли еще мартовские морозы. Черные брюки и каблуки придавали уверенности ее круглому лицу. Губы и глаза накрашены под стать ее высокомерному взгляду. Кажется, только что я потерял несколько сантиметров, они покатились по асфальту в сторону автобусной остановки.

— Максим, — я не встретил ее взгляд, достал сигарету и прикурил.

— Лиля, — она тоже не спешила подружиться. Почему бордовая помада? Почему все так любят бордовую помаду после заката.

— Ну, так что? Куда мы отправляемся? — спросил я в перерыве между молчанием и скрипом ветра.

— У меня на районе есть один бар, можно заскочить туда. Говорят, там сегодня будет много людей.

Его белокурая челка повисла в воздухе, она напоминала рыбацкий крюк. Голубые глаза ничего не говорили. Он ждал ответа. Кожаная песочная куртка с мехом была застегнута до упора, джинсы подавлены под напором ремня, древесные ботинки топтали грязный снег под ногами.

— Отлично, я только за. — Лиля ничего не ответила, бросила окурок перед собой и пошла в машину. Только бы не сказать чего-нибудь, только бы промолчать.

Поездка выдалась отвратительной. Я пытался уловить смысл слов, но все уходило, обрывалось на начале фразы. «Эй, а не слышали ничего про эту хрень? А про эту? Ну а это? Мне говорили…» Всё это тормозили двумя-тремя словами. Затем я замолк, их темы развивались и дышали кислородом. Я подсел к окну, взялся за холодную ручку и успокоился. Как бы чего не вышло из всего этого.

Мы оставили машину на трехэтажной парковке, около дома Яна, затем отправились пешком в бар. В руках у приятеля повисла бутылка вискаря, на меня упало два литра колы. Мы пролили на мокрый, засыпанный солью асфальт четверть газировки и заменили ее алкоголем. Фонари держали нас за руки, мы пили глоток за глотком. Я надеялся на вискарь, поэтому вливал как можно больше. Кола наполняла желудок, как воздушный шар, я почти лопнул, но не пьянел. Все это происходило в полной тишине, каждый из нас преследовал личные цели. Мы шли вдоль шоссе, машины плыли нам навстречу, фары грели воздух, а я закурил, отравляя кислород едким дымом крепких сигарет.

Нас облапали здоровые охранники перед тем, как мы вошли. Танцпол напоминал аквариум, люди сверху потешаются над мелкими рыбками. Малькам явно не хватало воздуха, они размахивали потными плавниками в надежде найти спасение, но только глубже опускались в темные воды, к самому дну. Впереди дугообразная барная стойка, запятнанная мужскими спинами. Два шеста напротив диджея, видимо, это работает, по крайней мере, должно так быть. Мы сдали куртки и притормозили.

— Выпьем? — Ян обрадовал меня таким предложением.

— Да, пора бы. — Горло уже просохло, кола просилась наружу. — Только я сначала в туалет.

— Подходи, — Лиля схватила спутника за рукав и потянула через полосу препятствий.

Я интуитивно повернул направо и поднялся по черной лестнице шесть, нет, семь ступенек. Две двери, поступил верно. Красный цвет переливался от пола к потолку, красно-черная доска без фигур.

— Ну как ты? Нормально себя чувствуешь? — парень мыл руки и обращался к своему хмельному приятелю у стены. Он приник к ней, как к своей любимой.

— Да все отлично, не начинай. — Паренек у стены в ударе, ему пора танцевать.

— Мы можем вызвать такси. — Как долго он намывает руки, облизывая каждый палец.

— Хватит, идем уже. — Плечо не подвело паренька, он направился к двери. За ним последовал второй, даже не высушив руки. Я спускал нужду прямо в центральный писсуар. Как хорошо лишаться газировки, силы сразу наполняли меня. Помыл руки, выбрал бумажные полотенца, сушилки стояли слабенькие, и отправился на поиски товарищей.

Они сидели у барной стойки, черт возьми, у них есть два стула. Лиля увидела меня, и через три секунды Ян обернулся, протягивая мне кошачью улыбку в попытке покровительства. Он ведь меня сюда притянул, ему и отвечать. Хотя это являлось его правдой, мне было плевать.

— Ром с колой будешь? — Снова кола.

— Да, конечно. — Ян сделал заказ, он владел ситуацией. — Только меньше колы. — Бармен не слушал меня. Один к двум, не так уж и плохо.

— Давайте, ребят, — несмотря на музыку, звук стекла дошел до меня.

— За знакомство! — Не люблю, когда девушки добавляют слова в момент слияния алкоголя и губ. Первая зашла превосходно.

— Можно нам еще по одной? — Кивок бармена всегда радует, взаимопонимание — что может быть лучше этого?

Свежая порция коснулась лакированного стола, за ней последовала пепельница, внутри стеклянного котла повисла мокрая салфетка. «Да это чудо», — мелькнуло у меня в голове. Не хватает той самой затяжки перед боем. Люди кипели вокруг меня, они свистели, как ужасные металлические чайники из детства. «О боже, нужен еще алкоголь, этот свист сведет меня с ума».

— За вас, друзья, — не чокаясь, до дна. Затяжка, вторая. Я начинаю слышать музыку. Акклиматизация успешно завершена. Стоит посмотреть на людей. Оставить этих двух голубков и найти волшебство в этом заведении.

Человеческие тела терялись друг в друге. Мимолетные улыбки, касания друг друга и надежда на грязь и похоть — только это, и немного танцев. Круг замыкается, люди берут друг друга за руки и не хотят помнить день, только наслаждение нескольких часов. Алкоголь проникает в их кровь и создает союз, компанию, где существуют правила.

По обеим сторонам танцпола стоят темные столики, к ним привязаны красные диваны, одна толпа заняла два стола и приближенные к ним диваны. День рождения, я полагаю. В кратере горели дрова, одетые в черные и синие костюмы, мятые рубашки, рваные джинсы, открытые платья, короткие юбки и шорты с колготками. Куда ни глянь, везде люди, выставляющие себя напоказ. Музыка выгоняет тоску, алкоголь загоняет веселье. Нелепые и комичные движения никого не смущают, все двигаются так, как они умеют. Никто не разучивает танцы, никто не слушает джаз, не хочет проникать в душу музыки. Дамы выставляют себя на торги перед богатыми мужиками, молодые парни довольствуются остатками или бьются лбом об айсберг в надежде прикоснуться к цветку внутри огромной льдины. Несколько позеров мечутся в стороне, они тычут пальцами, высмеивая происходящее. Я жду, когда они пойдут в бой, но трек обрывается.

— Друзья, — пауза, — вы слышите меня? — микрофон крутится в руках бородатого парня: рубашка, потому что ведущий, джинсы, потому что удобно.

— Да! — кричит толпа.

— Отлично, как вы все знаете, сегодня у нас подготовлен для вас сюрприз.

— Да, да! — Я не могу понять, кто кричит.

— Мужчины, вы готовы увидеть арабскую принцессу?

— Конечно, давай уже. — Алкоголь, развлечение, и толпа твоя.

Ведущий назвал имя стриптизерши, а та повиляла упругим задом. Ко мне подошел Ян и ухмыльнулся, отправив меня взглядом в центр цирковой арены. Публика в восторге, наглый свист отвлекал девушку, ее тело продолжало изгибаться, а руки оголяли загорелую плоть. Она выбрала жертву и загнала ее на арену. Паренек покраснел, да так, что можно было разглядеть в темноте его огромные щеки. Глаза горели бешенством. «Да отпустите вы лучше его, он же не выдержит», — чья-то трезвая мысль отпечаталась в голове. Она извивалась, кружилась вокруг него и сорвала дикие аплодисменты, сняв лифчик.

— Эй, вы, там, наверху, не споткнитесь, — теперь это был алкоголь в моем голосе.

— Слушай, ну а ничего такая. — Я и не замечал, насколько у Яна круглые впалые голубые глаза. Здорово, если ты умеешь ими пользоваться.

— Ян, оставь ее, у нее и так слишком много поклонников.

Она перестала существовать для меня в тот момент, когда вышла покорять всех танцем, в момент, когда выбрала себе жертву, когда разделась. Нет, я не знаю ее, и вряд ли когда-нибудь мне выпадет такая честь. Это просто ее работа, ее тело, совесть и гордость. Слишком трезвый, чтобы восхищаться кожей человека, слишком пьян, чтобы искать к ней сострадание.

— Да я так, просто. Оценил, можно сказать, — скованно ответил он.

Я направился к бармену, он знает, как мне помочь. Около Лили кружили мухи, в светло-синей рубашке и бордовой в крупную клетку. Рубашки, рубашки, рубашки, везде рубашки, мать твою, да я сам в рубашке.

— Дружище, — обратился я к отдыхающему на нашем втором стуле, — все очень здорово, только встань со стула, — как можно вежливее сказал я, чувствуя, как лицо подводит меня.

Несколько секунд он оценивал меня, будто ему что-то угрожает. Презрительный взгляд, приподнятые плечи, уверенность в себе.

— Это мой друг, я тебе говорила про моих друзей, это его стульчик, точнее, он сидел на нем, — уверенный голос Лили заставил паренька встать. Он что-то сказал, но я уже заказывал себе ром с колой.

Чистые пепельницы всегда смотрятся отлично, и сигарета отравляет их изнутри. Пепел становится пеной, спустя несколько секунд она исчезает, и остается грязь. Слишком сладкий напиток, я прошу дополнительную порцию рома в рокс. Так лучше, теперь кола не чувствуется. Рука, как электрошок, коснулась моего плеча. Сделал последний глоток, еще немного, и мои расчеты покатились бы в ямы, нельзя терять капли. Поворот в левую сторону, навстречу прозрачным глазам.

— Ты какой-то грустный, — она подвинула стул ближе. Отличный маникюр, я и не сомневался, безупречная укладка и небезупречный взгляд.

— Полагаю, я всегда такой. Чаще всего уж точно, — рука потянулась за стаканом, мне не хватало всего немного. Зелье исчезло, стоило бы заказать еще, но она хотела мне что-то сказать.

— Не верю, нет, ты не такой, — пьяные женщины, они всегда все знают, чувствуют и предвидят.

— Я не собирался тебя убеждать. Это всего лишь определенная стадия. Мне осталось совсем немного, чтобы уйти в танец.

— Так это ведь прекрасно.

— Совсем нет, поверь.

— Почему? Я вот, например, люблю танцевать.

— Так в чем дело? Иди в пляс, — левая рука указала направление к танцполу.

— Я не люблю танцевать одна.

— Ян вроде как тоже уже готов развеяться. — Стриптиз закончился, он стоял к нам спиной, двигаясь на одном месте. Танцем это сложно назвать, но он на пути к этому.

— Мы с ним немного в ссоре, — она хотела распахнуть эту завесу, я видел это, только не хотел этого знать. — Понимаешь, — Лиля закурила сигарету, подставила пепельницу к себе, сделала актерскую затяжку, опустила взгляд и открыла кран, — когда-то, очень давно, я была в него влюблена. Все началось с обычного флирта, а потом понеслось и понеслось, закрутилось и куда-то улетело. Правда, я не знаю куда. Мы не общались какой-то промежуток времени, затем наше общение возобновилось, и теперь мы только друзья, ничего больше. Я не знаю, как мне с ним общаться, эти рамки еще не стерты, — от такого количества слов и дыма вокруг нас у меня пересохло горло, онемел язык. Жажда проснулась и требовала продолжения. Если бы кто-то разлил алкоголь на стойке, я бы стал его слизывать, как бульдог после пробежки.

— Секундочку, — мой указательный палец остановил ее речь, мне удалось сделать заказ. Она сделала глоток из моего стакана, след помады стал клеймом на стекле.

— Пойми, он мой друг, я не хочу терять его. Ты давно его знаешь?

— Нет, но я уверен — он отличный парень. — Безусловно, он отличный парень, давно я не выбирался в людные места, спасибо ему.

— Почему ты так решил?

— Потому что я здесь.

— И что? Это не ответ, — она нахмурилась, словно учительница младших классов. «Простите, я читал, но не учил», — такой ответ не подойдет. Крепкая рука Яна сжала правое плечо, наконец-то, спасение.

— Ребят, вы чего кисните? Погнали танцевать, — его тело издавало некие вибрации, мнимые движения.

— Выпей с нами и в путь. — Он жестами объяснился с барменом, мы выпили залпом, оставив пустые стаканы. — Ну, а теперь идите танцевать, друзья мои.

— А ты не с нами? — удивление всегда радовало меня.

— Нет, я присоединюсь к вам чуть позже.

— Ну, как хочешь, — ответила Лиля и начала погружение в мир музыки.

Приятно остаться одному, еще приятнее сидеть на мягком стуле, курить сигарету и обнимать стакан, ни о чем не думая, не слушая музыку, залипая на людей. «БАМ, БАМ, БАМ», — летят шоты, у кого-то сегодня праздник.

За стойкой три бармена, и одна из них девушка. Интересно, сколько раз за один вечер ей признаются в любви, потому что я уже готов это сделать. Ее белоснежные волосы горят в этом прокуренном месте. Она стесняется своей красоты, это можно понять по движениям рук, ног и головы. Голубые глаза сконцентрированы на работе, ничто не может отвлечь прекрасный разум, только на самом деле в ее голубых глазах горит усталость. Неужели из-за того, что она девушка, стоит терпеть постоянный флирт? Эти дикие шакалы готовы наброситься на нее, перепрыгнуть через стойку и начать смаковать свежее мясо. Куда ты пришла, девочка? Зачем, скажи! Этот ангел носится изо всех сил, чтобы угодить пьяным мудакам, а те, в свою очередь, плюются пошлыми фразами. Алкоголь давно стучал в мой барабан, слова любви всегда готовы, но не сегодня, не с этим прекрасным созданием. Краска покрывает ее лицо со всякой новой фразой, где тот самый человек, который разобьет эти нахальные морды, возьмет эту даму на руки и уйдет, не сказав ни слова? Тук-тук?! Никого нет.

Здесь собрались отставные сердцееды и бедные романтики. Да, я в их числе, правда, сегодня мне хочется выпить, ничего больше. Алкоголь нельзя мешать с чувствами. Он предназначен для самоуничтожения. Последнее время мне нравится выпивать и пожирать себя. Говорить: «Эй, парень, да ты тот еще мудак», тогда я начинаю принимать себя, не пытаясь скрыть что-то внутри или спрятаться за одной из масок. Жалость? Да кто его знает. Добавляю несколько связок самых мерзких слов и радуюсь миру.

На протяжении короткой жизни мне несколько раз попадались парни-перебежчики. Они кричали во все горло о том, какие они черствые парни, плохие, злые, эгоистичные, пожиратели сердец, источники женских слез и прочую чушь, но раз за разом прогибались от женских рук матери или девушки. Однажды я пытался объяснить одному из них: «Дружище, поверь, если тебе когда-нибудь скажут подобные слова, ты найдешь в них мало приятного», на что незамедлительно летел ответ: «Ну, я такой, ничего не могу с этим поделать». Это лицо, высокомерное и гордое, ломали, как и все другие. Никто так сильно не ошибался, как эти герои. Сила женщин в том, что они пробираются в твою душу, располагаются там, как им вздумается, меняют все замки, оставляя ключи у себя. Они это называют любовью, но ты просто раб. Раб женского сердца. Не стоит обманывать себя и людей, а если это делаешь, то иди до конца.

— Просто жесть, там столько людей, — Лиля завалилась на стул и превратила короткие руки в маленький веер.

— Да нормально все там, — Ян до сих пор находился в ритме танца.

— Ну что? Может, еще по одной и на площадку? — Я чувствовал, как задница начинает ныть, а вторая личность выпрыгивать наружу.

— Погнали. — Он в ударе.

— Ребятки, я пас, — она подняла руки в знак протеста. Мы захватили стаканы и направились в сторону танцпола.

— Давай сразу на этот замечательный подиум. — Танец захватил меня. Наши тела прыгали рядом с блестящим шестом, но это никак не смущало нас. Не знаю, как долго нам удавалось держаться у всех на глазах, наверное, минуты две-три, затем каменная рука охранника захватила мою пластилиновую кисть.

— Молодой человек, здесь танцуют только девушки. — Слишком огромные руки, чтобы сопротивляться. Агрессивное лицо, его уверенность далась ему изнурительными тренировками в спортзале, моя уверенность живет на дне стакана. Я слаб.

— Как скажешь, как скажешь. — Последний глоток на вершине Олимпа.

Стакан и Ян остались вместе с Лилей, а я отправился искать себя в танце. Власть захватил кто-то другой, я стал узником собственного тела. Обрубки, похожие на кисти рук, гоняли ветер, ноги ловили ритм музыки. Мне абсолютно плевать на вчерашний день, сегодняшний, завтрашний — все это осталось где-то там, позади, этого нет. Теперь только танец и удовольствие. Теперь только я и они.

В какой-то момент в голову залетело название песни. Срочно нужно ее послушать, она великолепна, местный шлак уже приелся. Я подошел к диджею, он пританцовывал возле ноутбука и огромных пластинок. Его небольшое пузо, обтянутое серой синтетической футболкой с непонятной надписью, покачивалось вместе с ним. Джинсы-лосины, белые кеды, черный браслет на правой руке, темные очки-авиаторы и небольшой хохолок на квадратной голове придавали ему уверенности в себе. «Да ну его к голодным собакам», — подумал я, но через пару минут все-таки подошел.

— Дружище, поставишь трек? — я взял его за плечо и почувствовал мягкую кожу, будто бы это шар с водой. У меня не получалось нащупать кость.

— Да, конечно, — ответил он. — Какой? — Да, он неплохой парень. Я назвал ему трек. — Хорошо, будет сделано. — «Славный, славный парень», — пронеслось у меня в голове.

Воодушевлен и рад, как ребенок, чью прихоть вот-вот удовлетворят, я отправился дальше в пляс. Люди казались мне мрачными и скучными, медленные и нудные. Я схватил за плечи одного парня прямо в центре танцпола и начал его трясти.

— Давай танцевать, мужик, давай двигаться! — Он посмотрел на меня ошарашенным взглядом и ушел. Начался следующий трек, затем еще один и еще. Этот хохолок так и не поставил мой трек. Разочарованный, я отправился к стойке.

Ступенька, вторая, открывается вид на эту милую парочку. Он сидит на стуле, обнимая ее талию, она прижалась к нему, их языки сплетены, любовь победила, или алкоголь, только кому какое дело. Подошел к другому концу стойки, чтобы не добавлять новой краски на их лица, достал сигарету и закурил. Непруха, сегодня явно не мой вечер.

Докурил, пошел в туалет. Звук разбивающихся капель будит во мне некое озорство. Начинаю играться с напором, поднимая давление и опуская. Так можно и мелодию наиграть, правда, нужно немного больше жидкости. Подхожу к умывальнику, колючая вода касается лица, желание вернуться домой накрывает меня. Заходит темноволосый мужик в вязаном горчичном свитере, он тоже неплохо надрался.

— Братан, выручай, — это тело стоит на выходе, правая рука прижата к груди. — У тебя есть презервативы?

— Только сигареты. — Он делает неизвестные движения руками, показывая разочарованность во мне, уходит в кабинку. Я ухожу к барной стойке.

— Ну что? Может, свалим отсюда? — беру сигарету из пачки, лежавшей между ними, нет, курить не хочется, ломаю ее и кладу в забитую пепельницу.

— Зачем ты это сделал? — говорит Лиля.

— Извини, если хочешь, возьми мои, — протягиваю ей пачку.

— Нет, не надо.

— Да, погнали, только за счет заплачу. — Ян расплачивается картой, дает еще сто пятьдесят рублей, и мы уходим. Приятно было не думать о деньгах сегодня, но завтра он выставит мне счет.

На улице моросит мокрый снег, напоминая рассыпанный сахар на полу кухни. «Надо вызвать такси», — говорит Ян. Он отошел слушать гудки мобильного телефона.

В одной из тачек, стоящих у клуба, долбит музыка, открывается дверь, и вываливаются два тела разного пола. Спускаются окна, начинается движение. Каблуки подводят разукрашенную красотку, ее приятель заманивает тушку к капоту. Она пьяна, он пьян, водитель и еще одна дама на заднем сиденье тоже пьяные. Мотор белого мерседеса начинает рычать, соперничая с музыкой из динамиков. Веселье продолжается.

— Машина подъедет через три минуты, — говорит Ян. — Ты с нами?

— Куда?

— Ко мне. Можешь остаться у меня, зачем тебе ехать домой.

— Далеко станция? — все закончилось, я хочу вернуться к себе.

— Нет, может, километр, чуть больше. Да зачем тебе это? Оставайся у меня, завтра спокойно уедешь.

— Сможешь объяснить, как дойти? — Музыка из тачки резала уши, как дым крепкой сигареты режет детское горло.

— Да. Идешь прямо до того светофора, там направо и по прямой, там уже разберешься.

Мы постояли у клуба, пока не подъехало такси. Задние стекла вспотели, дворники работали синхронно, напоминая профессиональных гребцов. Ян кинул вопросительный взгляд, указывая на машину, последний вербальный отказ.

— Спасибо, — я пожал ему руку, кинул прощальные слова Лиле и пошел. Когда я свернул направо, то оковы спали, корка отвалилась, стало приятно. Так всегда бывает после клубов или баров. Меня не печалил ни мокрый снег, ни холодный ветер, ни дорога впереди. Мне просто было хорошо.

Я остался один. После таких вечеров побыть одному всегда в радость. Улицы еще стояли пустыми, я улыбался этому. Я улыбался пустым автобусам, сонно направляющимся к остановкам, улыбался мелким лужам — обществу прозрачных капель, крепким ледяным сугробам, серому небу и кирпичным домам. Да, приятно иногда быть пьяным и одиноким.