Михайличенко Владимир Владимирович

капитан дальнего плавания,

Почетный полярник,

вице-президент Партнерства

«Севморпуть»

Герман Бурков для меня был не только другом, но и «крестным отцом» – первым капитаном-наставником, давшим вместе с капитаном судна «Адам Мицкевич» И. Н. Кудрявиным мне, старшему помощнику капитана (ЧИФ′у, как он меня называл), рекомендацию в капитаны.

Пароход «Адам Мицкевич» – небольшое паровое судно, построенное в Польше. По конструкции это был рудовоз, и поэтому у него не было твиндека. В том памятном рейсе мы должны были перевезти груз чугунной чушки 5,5 тыс. тонн. При погрузке чугуна весь груз умещался в трюм, его центр тяжести находился очень низко, что могло бы вызвать стремительную качку с периодом меньше 10-ти секунд и большим углом крена на размахе, весьма опасную при плавании такого небольшого судна через Cеверную Атлантику.

Сделанный мной по поручению капитана расчет остойчивости показал, что уменьшение качки судна в рейсе может быть достигнуто путем перемещения части груза на главную палубу. Капитан-наставник и капитан согласились с моим предложением, и мы погрузили часть чугуна между люками трюмов и фальшбортом на главной палубе, прикрыв его сверху досками. Никто никогда до этого не перевозил груз чугуна на палубе. Забегая вперед, скажу, что в Канаде грузчики были удивлены, увидев под досками чугун, а не лес. В это летнее время сильных штормов не было, и качка во время рейса за счет произведенной перегрузки оказалась не слишком стремительной.

Однако угроза успешному выполнения рейса появилась с другой стороны. Когда судно находилось посередине Северной Атлантики, выяснилось, что прогорели водогрейные трубки в котлах. Для их замены необходимо было тушить котлы, что подразумевало остановку судна. Потеря хода в открытом море всегда опасна: неуправляемое судно обычно разворачивается бортом (лагом) к волне и испытывает беспорядочную опасную качку. Кроме того, для замены трубок кочегары должны были лезть внутрь неостывшего еще котла.

Капитан судна по совету капитана-наставника Г. Д. Буркова созвал совещание комсостава. Положение было очень серьезное: неудача с ремонтом котла повлекла бы за собой вызов на помощь буксира.

Герман в этой ситуации нештатной ситуации не потерял бодрость духа, был энергичен и спокоен. Он предложил поочередно заменять трубки на ходу. Его уверенность в возможности такой операции убедила молодого капитана Ивана Кудрявина, и решение было принято. Нам повезло: погода была неплохая, шла крупная зыбь, и хотя судно прилично качало, сильного ветра и штормовых волн не наблюдалось. Машинная команда отлично справилась с ремонтом, прогоревшие водогрейные трубки были замены, судно пошло полным ходом.

Позже я понял и, став капитаном, почувствовал, что в серьезной и опасной для судна ситуации экипаж внимательно смотрит на капитана: нет ли в его поведении проявления неуверенности или слабости. Герман Дмитриевич в том рейсе продолжал шутить, и вел себя очень ровно. Я тогда по молодости знал и, приходя после ночной вахты в кают-компанию на завтрак, любил рассказывать анекдоты (некоторые из них не всегда нравились замполиту). В напряженный период ремонта котлов Герман не преминул спросить: «ЧИФ, а какой новый анекдот ты расскажешь сегодня?». Мне, правда, было не до анекдотов, но я, поддерживая заданный Германом тон, рассказал очередной.

Вторая половина рейса проходила в условиях плохой видимости. В те годы электронные средства определения места судна в открытом океане работали недостаточно надежно, поэтому капитан и штурманы всегда старались определяться по звездам, т. е. решали астрономические задачи. Однако для этого необходима хорошая видимость горизонта, а её не было. Мы ловили любой момент, чтобы измерить высоты звезд, и Герман показывал нам пример: если видимость позволяла провести астрономические наблюдения, он мог придти на мостик в любое время суток. Делал измерения он мастерски, при этом шутил и подбадривал молодых штурманов. Однако видимость улучшалась недостаточно, и мы, входя в залив Святого Лаврентия, испытывали некоторое беспокойство в отношении точности определения места нахождения судна. По указанию капитана постоянно вели замер глубины эхолотом. Когда мы уже подошли к месту, где нас должен был встречать лоцман, капитан послал меня с мостика на главную палубу – встретить лоцмана, который по шторм-трапу должен был подняться на борт. Когда я спустился на палубу, Герман громко крикнул мне с мостика: «ЧИФ, когда встретишь лоцмана – спроси его на всякий случай, куда и в какую страну мы пришли». Все слышавшие это рассмеялись, и я почувствовал, что напряжение, которое было в рейсе в связи с ремонтом в открытом океане главного двигателя и плохой видимостью, мешавшей определить местоположение судна, ушло, и на душе стало легко. Шутка, сказанная вовремя и по делу, многого стоит.

На обратном пути из Канады в Мурманск мы зашли на Шпицберген, в порт Баренцбург, для погрузки угля на Архангельск. Длина причала в порту небольшая, значительно меньше длины судна, нет ни лоцмана, ни буксиров, которые могут помочь в швартовке судна – поэтому швартовка здесь была непростой. Во время подхода к причалу Герман, капитан и я находились на мостике. И вдруг Герман сказал мне: «ЧИФ, швартоваться будешь самостоятельно, считай что меня и капитана на мостике нет». Капитан попытался возразить, но Герман уверенно сказал, что будет все нормально, и они отошли от машинного телеграфа.

У меня был некоторый опыт самостоятельной швартовки на небольшом грузо-пассажирском судне «Илья Репин», но на таком сравнительно крупном для меня судне и в незнакомом порту мне этого делать не приходилось. Швартовался я долго и неуклюже, но все-таки поставил судно к причалу. Герман похвалил меня и поздравил с самостоятельной швартовкой. Позже я понял, что такие ответственные действия, как швартовка судна, каждый начинающий специалист должен проделать сам, без советов стоящих рядом более опытных людей. И впоследствии, намереваясь выдвинуть старшего помощника на должность капитана, я всегда проделывал такой же эксперимент. Если человек справлялся сам, даже не совсем удачно, но не спрашивая у меня совета – я делал вывод, что он готов занять должность капитана.

Через некоторое время после прихода в Мурманск меня попросили зайти к начальнику отдела кадров пароходства. На эту должность к тому времени был назначен Иван Кудрявин – капитан судна «Адам Мицкевич». Зайдя в кабинет, я увидел Германа и понял, что речь пойдет о моем назначении на должность капитана. Герман произнес напутствие, подчеркнув как мои положительные качества, так и отрицательные, от которых посоветовал избавляться, и в заключение сказал: «Вот теперь у тебя впереди не будет ничьей спины – все должен решать сам». Эти его слова я запомнил навсегда.

В следующий раз мне пришлось столкнуться с Германом в период подготовки первого зимнего рейса на Ямал, который организовывал «КОМИГАЗСТРОЙ». Герман к тому времени работал в Администрации Северного Морского пути (где позднее работал и я), Главным Государственным инспектором, и принимал самое активное участие в организации этого рейса. Во время рейса он был на борту атомного ледокола «Ленин», проводившего дизельэлектроход «Павел Пономарёв», капитаном которого был я, на Харасавей.

Удивительная способность Германа быстро сходиться с людьми очень помогала в работе с «КОМИГАЗСТРОЙ». Во время выгрузки на припайный лёд в районе Харасавея Герман каждый день приходил с ледокола к нам на судно: посмотреть, как идёт выгрузка. Считая необходимым ускорить работы, он предложил организовать дополнительную бригаду по разгрузке судна из числа экипажа ледокола. Ледокольщики, думаю – благодаря установившимся дружеским отношениям – охотно согласились, что оказалось очень эффективным: на нашем грузовом судне был сравнительно небольшой экипаж, и мы не могли своими силами обеспечить выгрузку сразу из всех трюмов. По предложению Германа были созданы две бригады – одна наша, вторая – из ледокольщиков, и между ними было организованно соревнование. Результаты каждой смены (а мы работали 12 часов через 12) отображались на специальном стенде в столовой команды. Бригады работали хорошо, всех удивляло, что скорость нашей выгрузки превысила скорость погрузки на наше судно в порту Мурманск, где работали три смены грузчиков.

Находившиеся на нашем борту журналисты не преминули поместить в СМИ данные о нашей выгрузке – ведь за этим рейсом следила вся страна.

Герман прочно вошел в мою жизнь, поэтому до сих пор, несмотря на его столь неожиданный уход, я ловлю себя на мысли, что частенько говорю «Нужно сказать Герману, нужно спросить у Германа …»

Чтобы быть настоящим Капитаном, уважаемым людьми не только за Должность, надо быть Личностью.

Такой Личностью – разносторонней и яркой – был Капитан Дальнего Плавания Герман Дмитриевич Бурков.

Светлая ему память!