Ольшевский Александр Николаевич,

капитан дальнего плавания,

Почетный полярник,

руководитель ФГКУ

«Администрация Северного морского пути»

Зимой 1976 года дизель-электроход «Павел Пономарев» (капитан В. В. Михайличенко) под проводкой атомного ледокола «Ленин» (капитан Б. М. Соколов) выполнил легендарный рейс на полуостров Ямал по доставке грузов для газовиков с выгрузкой на ледовый припай в районе мыса Харасавэй. Этот рейс положил начало знаменитым ежегодным зимне-весенним Харасавэйским операциям, важность которых для развития газодобычи на Ямале трудно переоценить. Разумеется, что руководила всеми этими операциями Администрация Северного морского пути Минморфлота СССР, где в то время главным государственным инспектором работал прославленный полярный капитан Герман Дмитриевич Бурков.

В 1978 году ледокольное обеспечение операций по завозу и выгрузке грузов на припай у Харасавэя выполняли только что вступивший в строй атомный ледокол «Сибирь», где я занимал должность четвертого помощника капитана, и мелкосидящий дизель-электрический ледокол «Капитан Сорокин», проводивший транспортные суда усиленного ледового арктического класса по припаю непосредственно к месту выгрузки.

Руководство операциями на месте и координация действий капитанов ледоколов, транспортных судов и береговых структур были возложены на прибывшего из Москвы Германа Дмитриевича Буркова.

Ледовая обстановка сложилась непростая – как от кромки льдов на морском участке, где трасса проводки была выбрана через пролив Югорский Шар, так и в припае у Ямальского побережья, изобилующего барьерами торосов. Ледоколы работали на пределе технических возможностей, каналы прокладывали ударами, с частыми клинениями корпуса. Экипажи ледоколов пребывали в непрерывном напряжении, так как необходимо было завезти запланированные грузы до начала взлома припайного льда в районе Харасавэя, а невысокий тепм операций не вселял надежду на успех.

Когда Бурков прибыл на борт атомохода «Сибирь», мы, молодые штурманы, смотрели на него, на человека-легенду, как на небожителя. И нас поразило исходящее от него спокойствие, его заинтересованная доброжелательность в общении с любым членом экипажа, что особенно проявлялось, когда Герман Дмитриевич принимал доклады или задавал профессиональные вопросы на ходовом мостике. Я видел, с каким уважительным вниманием капитан ледокола В. К. Кочетков, тоже обладавший немалым опытом полярных плаваний, выслушивал его советы, просто высказываемые им мысли, и как затем с пониманием следовал этим советам и мыслям. Конечно, руководитель такого ранга, каким был Герман Дмитриевич, давал капитану ледокола не советы, а распоряжения и указания, требующие неукоснительного исполнения. Но делалось это им в такой деликатной, приглашающей к размышлению форме, при полном отсутствии авторитарного давления, с надеждой на понимание исполнителем предстоящих действий, что не выполнить его указания было невозможно.

Да, в успешном завершении экипажами ледоколов и транспортных судов Харасавейских операций в 1978 году сказались и авторитет Буркова, и его личный опыт ледовых плаваний, и опыт работы в Администрации Севморпути по координации морских операций, и его неутомимость в работе: он оказывался на мостике именно того ледокола или судна, где было труднее всего в данный момент. Но немаловажную роль в общем успехе сыграл стиль руководства Германа Дмитриевича, его демократичность, стремление понять проблему исполнителя, умение убедить в возможности выполнения поставленной задачи – и экипажи поверили такому руководителю.

И что мне еще запомнилось в поведении Германа Дмитриевича на борту ледокола «Сибирь» – отсутствие какой-либо напыщенности, напущенной на себя важности, отсутствие признаков несения некоего сакрального знания, недоступного окружающим простым смертным, т. е. отсутствие всего того, чего так много у изрядного количества руководителей, встроенных в современную вертикаль власти.

А вот врожденные юмор, иронию и самоиронию Герман Дмитриевич не опасался демонстрировать на мостике атомного ледокола «Сибирь», что только повышало его авторитет среди штурманского состава.

Уже значительно позже, в начале 2000-х годов, когда Г. Д. Бурков занимал должность президента Московской благотворительной общественной организации полярников (МОСПОЛ), нам с коллегами неоднократно доводилось встречаться с ним в Москве. И каждый раз мы изумлялись жизненной силе этого человека, его энергии, его неравнодушию к судьбам моряков-полярников, к судьбам страны, морского флота, к развитию Севморпути. И по-прежнему он был прост в общении, весел и самоироничен.

Когда в 2013 году была вновь создана Администрация Севморпути, Герман Дмитриевич также воспринял это с определенной долей вполне объяснимой иронии. Конечно, задачи перед Администрацией теперь ставились совершенно не те, о которых мечтали профессионалы, болеющие за судьбы Севморпути. И совсем было непонятно, как будет в новых условиях регулироваться мореплавание в Арктике.

Но, тем не менее, Герман Дмитриевич находил время для обсуждения со мной вопросов организации полярных плаваний и в итоге убедил меня, что необходимо, несмотря ни на что, развивать Администрацию Севморпути и повышать ее значение в регулировании арктического судоходства. Так что я получил своего рода его благословение: делай, что должно, и будь, что будет.

Сейчас, работая руководителем Администрации Севморпути, я в некоторые непростые моменты спрашиваю себя: а как на моем месте в такой ситуации поступил бы Герман Дмитриевич Бурков? И иногда (далеко, к сожалению, не всегда) я нахожу в себе смелость принимать решение по-совести, т. е. по-бурковски.

И наша задача сегодня – быть достойными преемниками той Администрации Севморпути нашего СССР, ярчайшим представителем которой был Герман Дмитриевич Бурков.