Игрицкий Руслан Борисович,

капитан дальнего плавания,

Почетный работник морского флота,

Заслуженный работник транспорта РФ,

Почетный полярник

В Мурманске, в Мурманском морском пароходстве, я появился в мае 1952 года. С Германом Бурковым меня познакомил в этом же году мой соученик по Таллиннской мореходке Сергей Волокитин, окончивший училище на два года раньше меня.

Я в это время плавал матросом 1-го класса, потом капитаном на грузопассажирском пароходе «Ястреб», обеспечивавшем связь портопунктов Кольского полуострова с Мурманском, а потому не менее двух раз в неделю приходил в Мурманск.

Герман в то время был уже вторым помощником капитана на пароходе «Мста», который стоял на линии Шпицберген – Мурманск, и тоже часто заходил в базовый порт. С первой встречи возникла симпатия, очевидно – обоюдная. Мне Герман был интересен как потомственный помор и моряк, сын и внук капитанов, уже имевший собственный «солидный» опыт штурманской работы. Я, наверное, заинтересовал Германа как москвич, «нашпигованный» книжной морской романтикой, и как воспитанник «загадочной» Таллиннской мореходки.

Наши короткие стоянки в Мурманске совпадали по времени нечасто, несмотря на это я дважды был приглашен Германом в квартиру его родителей, где он жил. На его отца Дмитрия Афанасьевича, заслуженного капитана, кавалера двух орденов Ленина, капитана «Тралфлота», а затем одного из руководителей «Мурмансксельди», я взирал с великим почтением. Он в застольной беседе внушал нам, что рыбаки – дважды моряки, на что Герман лукаво улыбался и, подмигивая мне, шептал: «Ну, дает батя!». По окончании общего застолья мы с Германом обычно удалялись на кухню, прихватив с собой бутылку, где обсуждали семейные, пароходские и мировые проблемы. Оба мы были уже женаты, моя жена Людмила оканчивала институт в Таллинне, а Диана Буркова была в то время у родителей в Кингисеппе с годовалой Ларисой.

С Германом всегда было интересно общаться. Он обладал ироничным складом ума, ирония эта разрасталась по мере приобретения жизненного опыта, но никогда не переходила в цинизм. Он умел слушать, в спорах обычно не горячился. Если произносил «А ты понимаешь…», это значило, что он не согласен с собеседником, и дальше последуют доводы в пользу его точки зрения. Но если он произносил «А ты знаешь…», то далее следовали обычно слова, подтверждающие правоту его визави.

В течение короткого периода мы были соплавателями: в 1957 году я перешел старпомом на пароход «Мста», капитаном которого был Герман, а в 1961 году принял у него судно, так как он уходил на береговую работу и на учебу. В 1962 году мы были сокурсниками – вместе оканчивали заочное отделение судоводительского факультета ЛВИМУ им. Адмирала Макарова. Продолжая этот ряд совпадений позволю себе польстить и сказать, что несмотря на огромные расстояния, нас разделяющие, и на редкие встречи (я плавал, он работал в основном на берегу) наши взгляды на принципиальные вопросы, как правило, совпадали – мы были «содумающими».

Банальная истина: человек как личность формируется средой обитания, событиями, в ней происходящими, количеством и качеством полученной и осмысленной информации. Достаточно редкой является категория людей, оказывающих значительное влияние на образ мышления, поступки, в конечном итоге на нравственность своего окружения.

Герман принадлежал к этой категории. Мне приходилось в разное время возглавлять экипажи девяти судов под флагом СССР и РФ и трех – под флагом Чехословакии. Но экипажа, подобного тому, который был на «Мсте», первоначально сформированного Григорием Михайловичем Очередником, спаянного в дальнейшем Германом Бурковым, мне не удалось воспроизвести почти нигде – разве что частично на теплоходе «Архангельск».

Создание произведений искусства – книг, стихов, музыки, картин – требует таланта. Точно также требуется талант для создания работоспособного сплоченного коллектива единомышленников. Таким талантом Герман обладал в полной мере. Он умел работать с людьми очень непоказушно. Вызвав провинившегося «на ковер», никогда не повышал голоса, спокойно просил рассказать о случившемся, а потом повторял это повествование, но с такой мягкой, но явно чувствовавшейся иронией, с таким сочувствующим выражением лица и смешинкой в глазах, что бедолага-грешник готов был провалиться сквозь палубу. В основе его воспитательного метода лежал личный пример: «делай, как я». А все, что он делал, он делал без суеты и спешки, но очень основательно. Или не делал вообще, если считал, что это бессмысленно. Последнее касалось некоторых видов тогдашней судовой отчетности, некоторых пунктов «Устава службы на судах ММП» и т. п.

Когда в 1957 году я пришел в качестве старпома к нему на «Мсту», он понял, что это совсем, как говорится, «не подарок», но и бровью не повел. Дело в том, что я до этого плавал старпомом на пассажирских судах местных каботажных линий, а «Мста» являлась судном-снабженцем и занималась доставкой грузов в пункты и на полярные станции арктического побережья, на которых, как правило, не было оборудованных причалов, и выгрузка осуществлялась силами экипажа с использованием своих, «хилых» плавсредств. Каждая такая выгрузка – морской десант, где грозными противниками являлись дрейфующие льды, волнение моря, накат волны на берег в районе выгрузки, туманы, отмели, низкая температура воздуха.

Такая работа требует высокой организованности экипажа, многих навыков и разумного упорства. В ней всегда присутствует риск потерять груз, плавсредства, покалечить людей. Так как я появился на «Мсте» поздней осенью, во время стоянки на Балтике, у меня было время до начала навигации 1958 года познакомиться с судном и экипажем, которых Герман знал прекрасно.

Во время арктической навигации 1958 года нам предстояло обеспечить всем необходимым 8 полярных станций. При выгрузке на первых двух из них Герман четко контролировал и тактично подправлял мои действия. Он умел быстро и адекватно оценивать ситуацию и не боялся брать на себя ответственность как за свои действия, так и за действия своих подчиненных.

Кажется, в 1960 (или в 1961) году, после капитального ремонта в Риге, мы зашли с грузом в маленький английский порт Кингс Линн, что рядом с заливом Уош на побережье Северного моря. Несмотря на свои скромные размеры, «Мста» оказалась самым большим судном, когда-либо входившим в миниатюрный док этого порта, и первым судном под флагом СССР, посетившим его. В Англии доступ в порты свободный, и местные жители любят прогуливаться у доков, наблюдая за процессом докования судов. А тут такой большой пароход, да еще из загадочной страны! Начались прогулки вдоль нашего борта, вначале это были школьники. На второй день самые смелые напросились на экскурсию – им показали судно. На следующий день у трапа появилась стайка ребят постарше, лет 15–16, с молодым человеком в очках, который оказался преподавателем английского языка, по совместительству преподававшим и русский язык на каких-то курсах в соседнем городке – Бостоне. Звали его Филипп Троманс. Этой группе показали пароход и прокрутили какой-то фильм про войну. При расставании Троманс попросил разрешения посетить судно вечером следующего дня с двумя-тремя коллегами. Раздумывать и советоваться у Германа времени не было, и он в своей обычной доброжелательной манере дал «добро» на визит. Гости убыли, а мы втроем – Герман, помполит Борис Зубрилов и я – стали «чесать репу». Дело в том, что, хотя «отца народов» уже не стало, старые порядки на флоте еще сохранились: контакты при заходе в иностранные порты предписывалось устанавливать только с рекомендованными организациями и лицами (список таковых находился у помполита) или по рекомендации консульства СССР в стране нахождения судна. Помполит явно нервничал. Я же был «салагой»: мне только в 1956 году открыли визу и только в феврале 1957 я стал членом партии (КПСС).

Но согласие на визит Германом было уже дано, и нужно было решать, продолжать ли контакты: стоять в порту судну предстояло 5–7 дней, а англичане явно активизировались. Было очевидно, что вся ответственность за эти встречи ляжет на капитана. Зубрилов и я молчим, а Герман принимает решение: пусть будет, как будет, действовать адекватно по мере развития событий, исходя из того, что мы представляем нашу страну, а русское «морское гостеприимство» обязывает.

В результате встречи с Тромансом и его коллегами из местной школы стали ежедневными. Шли жаркие дискуссии на темы коммунизма и капитализма, свободы и диктатуры, религии и атеизма, будущего наших стран. Нас очень выручала прекрасная библиотека «Мсты», в которой было полное издание Большой советской энциклопедии, последнее по тем временам издание Философского энциклопедического словаря, несколько томов Ленина и, самое интересное, несколько томов сочинений Мао Цзедуна, которые помогали нам не меньше, чем БСЭ. Мы недосыпали, вычитывая из фолиантов, которые до этого не брали в руки, массу необходимой информации – сведения об истории Англии в трактовке «наших» и «не наших» классиков философии, и, конечно, «освежали в памяти» историю собственной страны. В результате расставались мы с англичанами друзьями, поразив их разносторонними знаниями истории Великобритании; они же поразили нас примитивным представлением о Советском Союзе.

А Филипп Троманс впоследствии дважды приезжал на «Мсту» во время заходов судна в расположенные поблизости от Кингс Линн порты. Правда, Германа на судне тогда уже не было. Позднее Филипп посетил Советский Союз, чтобы воочию увидеть страну, язык которой он знал. Таким образом Герман, рискуя получить неприятности по службе, сумел внести свой вклад в «народную дипломатию».

Герман, безусловно, обладал харизмой. На всех общественных мероприятиях, вечерах и фуршетах вокруг него кучковались люди. Работая в 1969–1971 гг. в Канаде, в Монреале, представителем Мурманского морского пароходства на вновь открытой линии Arctic Line (Мурманск – порты Европы – Монреаль), Герман очень быстро установил деловые и, что не менее важно, дружеские связи с сотрудниками администрации порта, стивидорских компаний, таможенной службы, береговой охраны, фирмы Marshipping, агентирующей наши суда в Канаде. В результате значительно снизилось количество конфликтных ситуаций, упростились многие портовые формальности. Линия Arctic Line работал в основном в зимний период, а докеры в порту Монреаля работали 5 дней в неделю в одну смену и только при определенных погодных условиях (в коллективном договоре оговаривались сила ветра, температура воздуха, вид и количество осадков и т. п.), так что суда простаивали под грузовыми операциями по месяцу, а то и больше.

Зимой в порту стояло обычно 2, максимум 3 судна, и компании, связанные с морским бизнесом, приглашали их капитанов на всевозможные party – по случаю дня рождения, нового года, каких-либо юбилейных дат. На этих вечеринках интересно было наблюдать, с какой легкостью Герман общался с канадцами и как с видимым удовольствием они общались с ним. Но каждое такое общение стоило ему огромного напряжения, а план о чем и с кем общаться он продумывал заранее.

Эффект от деятельности Буркова в Монреале отразился в конкретных цифрах финансовой отчетности пароходства. Его пребывание в Монреале оставило память о нем как о человеке и профессионале у всех, с кем ему доводилось общаться, а многие установленные контакты сохранились на долгие годы, о чем свидетельствует приезд в Москву в 2013 г. на его 85-летие одного из руководителей компании Marshipping Криса Критикоса, которому в тот момент уже исполнилось 92 года. Думаю, немногие получают поздравления с юбилеем от столь далеких и столь «старых» знакомых.

В общении Герман всегда был доброжелателен, ценил юмор, не терпел нытья и «больничных» тем. Он не был, конечно, ангелом, но всегда оставался порядочным человеком, хорошим товарищем, верным другом.

Настоящие женщины, очевидно, на генетическом уровне распознают в мужчине лидерские качества, способность быть жизненно стойким, активным, стать надежной опорой семьи. Таким был Герман, и такой была, до ухода из жизни, его первая жена Диана Буркова. Такой была и остается его гражданская жена, теперь его вдова Елена Мороз.

Когда из жизни уходит друг, мир суживается и становится холоднее, а тебя самого становится меньше.

Герман оставил людям, его знавшим, добрую память о себе, он передал многим из них нравственный, поведенческий стандарт. Он оставил хорошие книги о людях, которые были ему любы, о деле, которое он любил и хорошо знал. А книги живут долго, очень долго…

Надеюсь и верю, что смогу увидеть у причала Мурманского порта судно «Капитан Бурков».