Утро резко стало добрым, когда я вдохнула запах чистой постели. С удовольствием потянулась. Какое счастье, я дома! Какое счастье, что это был просто сон! Не было блондина, не было морфов и странной девчонки!　

Всё, долой фэнтезийной ерунды, больше ни одной книги такой не прочитаю. Ни- ни. А то приснится еще хуже. А было так реально!　

Открыла глаза и сначала не поверила. Проморгалась, а потом… Нет! Пожалуйста, нет! Нет! Ну, почему?! Не хочу! Зачем?! Это ведь опять сон, это не может быть на самом деле!　

Я сидела на кровати в, неизвестно откуда взявшейся на мне, светлой сорочке и, зажмурившись, мотала головой, повторяя, что это не взаправду. Как же мне сейчас хотелось очутиться дома в своей кровати, но это проклятая комната не хотела исчезать. Слезы полились из глаз и стали падать на белоснежную простыню, оставляя мокрые следы в виде причудливых фигур.　

Нет других миров! Нет магии! Это все знают. И я это знаю. Я не сошла с ума! Я просто ещё не проснулась, сон во сне, твердила себе и… не верила.　

Это реальность. Поганая реальность. Во сне если плачут, то не чувствуют как слёзы обжигают кожу. Не жмурятся, когда через окно в глаза светит солнечный лучик. Слёзы полились с удвоенной силой, в голове зашумело, дыхание начало сбиваться и я поняла, что если ничего сейчас не сделаю, то будет у меня истерика. Конкретная такая истерика!　

Дверь резко отворилась, и в комнату вошел мой вчерашний кошмар в виде одного противного блондина. Он с удивлением посмотрел на расхристанную меня. А я со злостью сжала кулаки.　

Это он во всем виноват! Это он меня сюда притащил!　

— Ты не спишь?! Как? Эй… ты чего это удумала?　

Ох, зря ты сюда вошел, мальчик-зайчик, или в кого ты там оборачиваешься?　

Истерика так и не начавшись, отступила и сменилась безудержной яростью.　

Убью гада! Не убью, но покалечу! Может, и не покалечу, но покалачу точно!　

Да-а-а!　

Блонд замер, правильно оценил ситуацию и сделал верный вывод. Поэтому, когда я уже почти ощущая в своих руках его шею, вскинулась с постели, то наткнулась на запертую дверь, а блондина и след простыл. Если он думал, что это меня успокоит, то ошибался. Меня очень разозлило, что он сбежал от меня без единой царапины.　

— Ты-ы-ы! Ур-р-род клыкастый! А ну вернись! Вернись, я сказала!　

Не пролив блондинистой крови, я начала вымещать свою злость на, ни в чём не повинной, двери, с каждым ударом заводясь всё больше и больше.　

Сколько я так лупила, не знаю. Но мои ладошки, коленки и ступни уже нещадно болели.　

— Это всё ты виноват, морф недоделанный! Это из-за тебя я здесь оказалась! Ненавижу! Ненавижу-у-у!　

Когда злость сошла на нет, а мои конечности потеряли чувствительность от ударов, сползла по избитой двери на пол и разрыдалась. И так мне было жалко себя, такую маленькую, такую несчастную, такую беззащитную, которая попала чёрт-те куда, к чёрт-те кому и стану чёрте-кем, что плакала долго и со вкусом.　

Потом, когда слёзы кончились и утихли всхлипы, я легла на спину прямо на полу, и с безразличием стала смотреть на клочок неба, который видела сквозь открытое окно. Шевелиться не хотелось, в голове не было ни одной мысли, а в душе лишь холодная пустота.　

Когда осторожно открылась дверь, я даже не повернула головы. Смотрела на небо. Небо, по которому плыли белые пушистые облака. Облака такие же, как на Земле…　

***

Я сидела в купальнике на берегу моря, жмурилась под ласковым солнцем и закапывала руки в тёплый песок.　

Да, что за дела?! Опять?! Повернула голову и встретилась взглядом с Иларой, которая, как и я сидела на песке, в том же синеньком сарафане и насторожено смотрела на меня.　

Ну вот и все! Приплыли называется…　

— Значит это правда? Всё, что вы мне говорили, правда? — спросила я и перечислила, — Нахожусь в другом мире, стану морфом и не вернусь… домой?　

Голос предательски дрогнул, а руки сжали песок до боли в пальцах. Илара сочувственно кивнула.　

Я одна, совсем одна! Я совершенно ни-че-го-шень-ки не знаю про этот мир, кто такие морфы и с чем их едят. Вернее, что они едят. Или кого? Где я буду жить и как? Одна…　

В груди заныло. Я потерла это место и усмехнулась на то, как переживала из-за школы, к которой уже привыкла и не хотела уходить. Глупая! Боялась этого?　

Девушка положила свою руку на мое плечо, и от ее ладони в меня волнами стало проникать тепло. А вместе с ним и покой. Спустя пару минуту я благодарно кивнула и отстранилась.　

— Виктория, не думай о плохом. Всё будет хорошо, поверь! Я понимаю, что ты не по доброй воле попала на Таури, но не сопротивляйся этому и не жалей! Аниморфы не так уж и отличаются от людей. Я сейчас не про внешность говорю, — сказала она на моё фырканье. — Они так же общаются, радуются и грустят. Впереди тебе предстоит много нового и интересного. Но для этого надо…　

— Учиться, учиться и учиться. Перестраиваться, подстраиваться и настраиваться. А в конце, если доживу, меня ждёт незабываемая и счастливая жизнь. Понятно. — Сарказм сквозил в каждом моем слове. — Через тернии, как говориться, к звёздам!　

Только надеюсь, что мой путь не будет слишком тернистым. Хорошо бы мягко влиться в аниморфные массы.　

Хватит хандрить! Есть у меня один способ как быстрее и мягче пережить какую- нибудь неприятную ситуацию. Надо просто противопоставить ей ситуацию еще хуже, чем ту, в которую попал. Все познается в сравнении!　

Итак, если подумать, то мне ещё повезло. А ведь могла очутиться в таком мире, где живут такие огромные противные тараканы и стать одной из них. Фу-у-у! Или попала бы в рабство. Да мало ли что! А тут, вроде стану морфом и ещё будут учить и заботиться. Ну вот, полегчало чуток.　

Только бабуля с дедулей, они же не знают, что со мной…　

— Твои родные в порядке, Виктория. Но нам пришлось сделать так, чтоб они тебя забыли.　

Что?! Зачем? Как же так? Я ведь даже не попращалась!　

— Ты же понимаешь, что так для них лучше?　

Сейчас я ничего не понимаю. Сейчас мне больно и страшно. Я теперь и вправду совсем одна. И нет у меня родных ни в том мире ни в этом.　

Я судорожно проглатила комок в горле и постаралась заглушить рвущиеся наружу слёзы.　

Мне нужно время, чтобы принять эту ситуацию и жить дальше.　

— Ты теперь будешь жить новой жизнью… и поверь мне, это не самое страшное, что могло с тобой произойти.　

— Нда-а-а? — скептически протянула я, стараясь скрыть за этим свою боль. — Что может быть хуже, чем оживший фэнтезийный роман?　

— Может! — резко ответила она и тут же смягчилась — Ты жива и будешь жить это главное. Когда морфы впервые открыли портал в твой родной мир, они не знали, что долгое нахождение в нём могло привести их к смерти. Всё начиналось с плохого самочувствия, которое ухудшалось с каждым днём. Но стоило им вернуться домой, всё налаживалось и никаких непоправимых последствий для здоровья не оставалось. Поэтому в гости в твой мир морфы заглядывают не больше чем на сутки. Но для людей всё оказалось не столь радужным, вернее совсем не радужным, а смертельно опасным. Человек, побывавший на Таури, начинал постепенно терять свои жизненные силы, они как будто вытекали из него. Три дня и… всё. Не спасало даже возвращение домой. После этого Совет запретил вступать в контакт с людьми и, категорически, запрещалось перемещать их на Таури, во избежание непоправимых последствий.　

Каждое сказанное ею слово вбивало по ржавому гвоздю в близкий конец моего жизненного пути, в виде деревянного ящика в полный рост. Меня не съедят, я просто сдохну! Вот такая петрушка! Супер! Все мои истерики, слезы, самокопания и терзания по поводу попаданства были зря. А я только смирилась с мыслью, что начну новую жизнь в новом мире.　

— Виктория! — воскликнула девушка, как-будто прочив меня. — Я же говорила, что ты будешь жить!　

— Но как? Вы же сказали, что люди не выживают в вашем мире?　

— Ну ты не совсем человек. Да и тогда я не знала, как им помочь. Теперь знаю. И тебе помогу. Веришь мне?　

Верю-не верю. Выживу-не выживу. Достало!　

Дождавшись лишь моего безразличного пожатия плечами, она вздохнула и взяла меня за левую руку и, развернув её тыльной стороной вниз, медленно провела по ней пальцем. Вслед за её движением на руке искрясь сине-голубыми искорками, стали появляться незнакомые слова. Я невольно вздрогнула, боясь, что обожгусь, слишком уж ярко вспыхивали искры, но боли не было. Когда она отпустила мою руку, я с недоумением стала рассматривать новоявленную татуировку.　

От сгиба локтя с отступом в несколько сантиметров почти до запястья на непонятном языке шла надпись. Четыре слова высотой около сантиметра сначала ярко сияли голубым, но постепенно тускнели и обрели спокойный синий цвет.　

— Что это? — Недоуменно спросила у Илары.　

— Это то, что позволит тебе жить…