Горбачев критикует Ельцина, Ельцин «гнобит» Горбачева
После заявления Горбачева об отставке их противостояние с Ельциным продолжалось. Выполняя вроде бы данное российскому президенту обещание не критиковать его хотя бы полгода, Горбачев в первое время и не критиковал Ельцина. Однако, не дотянув все же до обещанного полугодия, в своих интервью стал выступать с критикой ельцинской политики, начатых в России реформ. В его позиции произошел резкий поворот: как мы помним, в конце своего президентства, он поддерживал реформы и призывал западных лидеров поддерживать их, и вот – стал их энергичным противником.
Одновременно у Горбачева появляется мысль, что он сам может вернуться в большую политику и снова сыграть какую-то важную роль в российской истории. Уже в середине марта в интервью газете «Берлинер цайтунг» он сказал:
– Страна нуждается во мне. Я это чувствую. Многие, в том числе и среди интеллигенции, меняют сейчас мнение обо мне. Сейчас они понимают меня лучше.
В апреле в одном из своих выступлений он сослался на политическую судьбу генерала де Голля: после короткой отставки тот, мол, вновь вернулся на пост президента. Ссылка на выдающегося французского политика и государственного деятеля была вполне прозрачна: почему бы и ему, Горбачеву, не повторить этот путь?
Возможно, эти настроения у экс-президента СССР подогревало вроде бы усилившееся у многих людей сожаление о прошлых советских временах, – как его назвала одна из газет, «социалистическая ностальгия у населения, оглушенного диким капитализмом российского рынка».
То там, то здесь к власти возвращались бывшие коммунистические лидеры: в Грузии – Шеварднадзе, в Азербайджане (пока что в Нахичевани) – Алиев. В Литве близок к такому возвращению Бразаускас. Почему бы и ему, Горбачеву, не продолжить этот перечень?
В конце мая, вернувшись из поездки в Америку, в интервью «Комсомольской правде» Горбачев в весьма резкой форме, – кажется, впервые в столь резкой, – заявил, что не согласен с политикой российского правительства. По его мнению, «народ на грани срыва».
Андрей Грачев:
«Уже к маю 1992 года, оценив социальные и политические последствия избранной модели реформы и убедившись, что его опасения, связанные с развалом Союза, оправдываются, Михаил Сергеевич прервал молчание, авторитетно заявив, что новая российская команда двинулась «не туда».
Как уже говорилось, прервал молчание он уже несколько раньше.
Что касается авторитета… У Горбачева, конечно, сохранялся авторитет как у «отца» великих демократических реформ, во многом преобразовавших Советский Союз. Да и весь мир. Однако в том, что касается экономических рыночных реформ, – тут никакого авторитета у него не было. По-настоящему он так их и не начал, в результате чего страна оказалась на пороге катастрофы. Да и не только на пороге – за порогом: страна фактически обанкротилась.
Поэтому можно понять обостренную реакцию Ельцина на горбачевскую критику. В те дни на него, на Гайдара наскакивали все, кому не лень. Нервы были напряжены до предела. А тут еще Горбачев… На пресс-конференции в Ташкенте Ельцин сказал журналистам, что Горбачев дал ему слово «больше никогда не заниматься политикой». Видимо, имелось в виду – во время того самого «марафонского», восьми- или даже девятичасового разговора 23 декабря (его продолжительность называли по-разному – восемь, девять, десять часов).
Резко отреагировал на слова Ельцина и Горбачев:
– Борис Ельцин не тот человек, которому я должен давать обещание.
По мнению Горбачева, Ельцин извратил суть их договоренности:
– Речь шла о том, что я не собираюсь создавать оппозиционную партию на базе фонда Горбачева.
Тут вспоминаются слова Горбачева, когда он в начале 1988-го «передвигал» Ельцина с партийной работы на хозяйственную: «До политики я тебя больше не допущу». Так они поочередно «отлучали» друг друга от политики.
Костиков «уполномочен заявить»
Уже 2 июня в качестве ответа на интервью Горбачева в прессе появилось грозное заявление-предупреждение ельцинского пресс-секретаря Вячеслава Костикова (он незадолго перед тем, в середине мая, заступил на этот пост, сменив Павла Вощанова):
«В последнее время со стороны бывшего президента СССР М.С. Горбачева участились заявления, которые он делает за границей и в России и которые касаются внутреннего положения страны, хода экономических реформ, проблем государственного строительства... Ряд последних высказываний М.С. Горбачева нельзя расценить иначе, как попытку нагнетания политического напряжения, в сущности, как дестабилизацию социально-политической обстановки в стране... Президент Ельцин вынужден будет принять необходимые и законные шаги для того, чтобы курсу реформ не был нанесен ущерб».
Угроза, конечно, странная. Я тогда напечатал в «Литературной газете», где я тогда работал, довольно злую заметку под названием «Горбачеву велено «заткнуться»:
«Что-то с памятью моей стало… Никак не запомню год, в котором живу. То ли 1992-й, то ли 1982-й… А может, 1972-й…
Нет, в самом деле, просыпаешься однажды утром и читаешь в газетах некое произведение канцелярско-публицистического искусства: «…В последнее время… заявления и прогнозы стали выходить за рамки компетенции…», «Высказывания… принимают все более поучительный тон…», «…Ряд последних высказываний… нельзя расценить иначе, как попытку нагнетания политического напряжения… как дестабилизацию социально-политической обстановки в стране…», «В целях сохранения в стране стабильности и того политического курса, который избрал народ… вынужден будет принять необходимые и законные шаги…»
Ага, думаешь, очередное «Заявление ТАСС». Какому-то очередному диссиденту шьют дело, прежде чем выслать его в край непуганых почтовых ящиков или куда-нибудь подальше. Кому, интересно? Сахарову? Григоренко? Буковскому?.. Что? Горбачеву? Да нет, вы смеетесь. Вы разыгрываете меня. Никогда не поверю.
Но приходится верить. Да, это год 1992-й. Июнь. Заявление пресс-секретаря российского президента по поводу каких-то ну немыслимо нагнетающих, немыслимо дестабилизирующих – одним словом, самых что ни на есть диссидентских высказываний бывшего генсека КПСС и президента СССР.
Ну, разумеется, высказывания Горбачева – это нынче главная опасность для курса реформ. Не оголтелое сопротивление Съезда, на дух не переносящего само слово «реформа», не саботаж парламента, один за другим заваливающего реформистские законопроекты, не повсеместный саботаж чиновников на среднем и нижнем уровне, не вялые, непоследовательные, вечно запаздывающие действия правительства да и самого президента, а именно упомянутые выше высказывания. Так что самое время «принять шаги», отказать «отцу гласности» в праве пользоваться этой самой гласностью.
…Комментируя это заявление перед телевизионной камерой, Горбачев, как мне показалось, выглядел несколько растерянным и обескураженным. Но, в общем-то, я думаю, у него нет причин огорчаться. Если такие окрики будут повторяться достаточно часто, он, без сомнения, в скором времени обретет такую же всенародную любовь и поддержку, какие были когда-то у самого Ельцина – в ту пору, когда подобные окрики летели в его сторону».
В эти дни редакцию «Литгазеты» посетил бывший президент США Ричард Никсон, находившийся в России с визитом. Состоялась беседа с сотрудниками газеты. Я спросил Никсона:
– Господин президент (в США к бывшим президентам принято обращаться так же, как и к действующему. – О.М.), вы совершаете зарубежную поездку, выступаете с заявлениями, интервью…Представьте себе такую ситуацию: президенту Бушу не понравилось какое-то ваше заявление, и он со своей стороны обнародовал ответное, в котором есть такие слова: «зкс-президент превышает свою компетенцию, способствует дестабилизации обстановки в США, мешает проведению наших реформ». И что, если так будет продолжаться, он, президент Буш, оставляет за собой право принять некоторые предусмотренные законом меры. Какова была бы ваша реакция на такое заявление?
Никсон, разумеется, сразу понял, в чем дело, какова подоплека моего вопроса. По-видимому, обдумывая ответ, он испытывал некоторое затруднение, неловкость: в конфликте между Горбачевым и Ельциным ему не хотелось становиться на какую-то одну сторону. Ответил он, на мой взгляд, вполне разумно и адекватно:
– Насколько я понимаю, президент Горбачев и президент Ельцин – не самые близкие друг другу люди. Именно Горбачев сделал возможным появление Ельцина. Но сейчас место Горбачева в истории находится в руках Ельцина. Если провалится Ельцин, вместе с ним еще раз провалится и Горбачев. Сейчас вы строите свободную рыночную экономику. Возможно, это не та цель, которую первоначально ставил перед собой Горбачев. Кажется, его целью было не столько сбросить коммунизм, сколько позволить ему выжить. Его целью был не развал империи, а ее сохранение. Но в результате начатых им действий рухнул коммунизм, рухнула империя. И, как ни странно, больше всего аплодисментов он получает за достижение той цели, которую и не ставил.
Обратите внимание на слова известного политика: советская империя рухнула именно в результате действий, начатых Горбачевым. Сам Горбачев неутомимо это отрицает.
Далее Никсон уже прямо перешел к тому, возможен ли подобный конфликт между ним, «бывшим», и Бушем, действующим. По словам Никсона, когда он выступил с призывом помочь России и другим бывшим советским республикам, некоторые отнеслись к этому призыву как к атаке на президента Буша. Но Буш расценил его тоже вполне адекватно:
– …Президент Буш вовсе не велел мне после моих призывов «заткнуться». Он бы этого никогда не сделал по одной простой причине: сказать мне «заткнись» ему не на пользу… Президент Буш поддерживает мою позицию столь же последовательно, как он поддерживает движение за свободу. И Клинтон тоже поддерживает. И миллионер Рос Перро поддерживает (Клинтон и Перро в тот момент были кандидатами в президенты США, как и Джордж Буш. – О.М.)
Глагол «заткнуться», который использовал Никсон в своем ответе, вполне можно рассматривать как его оценку того, что предпринимает Ельцин по отношению к Горбачеву: требует, чтобы он «заткнулся». В то же время дальше Никсон как бы предостерег и Горбачева, чтобы, критикуя Ельцина, он остерегался «партийно-пристрастных» оценок. Именно так поступает он, высказываясь о ситуации в США, когда совершает зарубежные поездки.
А еще его лишили садовника
Возвращаясь к реакции Ельцина на интервью Горбачева «Комсомольской правде»… Помимо слов, экс-президенту СССР был дан и «материальный» отпор – опять-таки какой-то мелочный, как и в последние дни 1991-го, когда Горбачева выселяли из Кремля, из квартиры, с дачи. Андрей Грачев:
«Первая ельцинская реакция на «заговорившего» оппонента была классически обкомовской: вопреки зафиксированным в документах условиям материально-бытового обеспечения ушедшего в отставку президента, у него по распоряжению «сверху» отобрали закрепленный за ним «ЗиЛ», срезали охрану (опять срезали. – О.М.) , убрали с дачи садовника».
Вроде бы ясно, на чьей стороне полная правота, кто неправедно обижен. Однако в 1997 году вышла книга Костикова «Роман с президентом», в которой автор довольно подробно описывает, как в ельцинском окружении воспринималась деятельность Горбачева в первые месяцы 1992 года и что, собственно, послужило толчком для того самого антигорбачевского заявления.
«В процессе подготовки к поездке [Ельцина] в США, – пишет Костиков, – произошел один эпизод, который внешнему наблюдателю мог показаться случайным, но на самом деле он имел достаточно глубокие политические истоки. Речь идет о резком обострении отношений между Ельциным и Горбачевым буквально накануне поездки Бориса Николаевича в США. Никто не говорил об этом вслух, но одной из негласных и отчасти даже несформулированных целей поездки Б.Н.Ельцина в США было «вытеснить Горбачева из сердца Америки».
Репутация бывшего президента СССР за рубежом продолжала оставаться высокой. «Горбимания», особенно сильная в Германии, Италии и США, продолжалась. Это вызывало раздражение, тем более что в России все больше осознавали, что экзальтированная любовь Западной Европы к Горбачеву была связана не столько с выдающимися свойствами его личности, сколько с тем, что он «сдал» политические и военные интересы России фактически по бросовой цене (разумеется, не все так считали. – О.М.) Налицо был огромный разрыв между тем, как относились к Горбачеву в России и за границей. Резкая критика Горбачевым политики Ельцина, особенно в его заграничных поездках, наносила стране ущерб, подрывала доверие к российским реформам.
Раздражение Ельцина усиливалось и тем, что Горбачев фактически нарушил существовавшее между ними джентльменское соглашение: основное внимание экс-президент будет уделять политическим исследованиям в рамках Фонда Горбачева, которому с согласия Ельцина были даны щедрые дотации, помещения, налоговые льготы. Но на фоне обострения отношений Верховного Совета и Ельцина Горбачев, видимо, решил, что поспешил отойти в тень, что у него есть шансы вернуться в большую политику. И начал он с настоящей антиправительственной и антипрезидентской кампании в прессе. Опубликованные им в это время статьи пестрели такими оценками, как: «народ на грани срыва», «Содружество трещит по швам», «народ не верит в реформу». Он обвинял президента (Ельцина. – О.М.) в сектантстве, в разрушении того, что он, президент (Горбачев. – О.М.), построил. По его оценкам, «режим» доживал последние дни. Он точно накликал (с ударением на третьем слоге. – О.М.) беду.
Особенно откровенно, а часто и зло выступал он по зарубежному радио. Ко мне на стол, естественно, попадали все его выступления. Иногда мне было даже неловко их читать. Ну, достойно ли было экс-президента, человека, требовавшего к себе особого уважения, называть действующего президента Бориской: «Вот, получили Бориску».
Это текст Вячеслава Костикова. Откровенно говоря, я что-то не слышал про этого «Бориску». Если бы этот «Бориска» действительно где-то проскочил, в нашей прессе наверняка поднялся бы невообразимый шум. Но, может, я что пропустил…
«Стучат» даже те, кому вы доверяете
«К чести Ельцина и нашей пресс-службы, – продолжает Костиков, – должен сказать, что несмотря на то, что такого рода высказывания, конечно же, вызывали раздражение, из Кремля не поступало требований ограничить доступ М.С.Горбачева к средствам массовой информации. Журналисты буквально паслись в Фонде Горбачева. Он давал огромное число интервью. Журналисты рассказывали мне и о закулисных разговорах, которые экс-президент вел с наиболее доверенными журналистами. Вспоминаю одну характерную фразу Горбачева, сказанную «off records» (не для записи): «Когда эта власть рухнет, главная моя забота будет – как ее законно захватить».
Вот ведь, оказывается, как «доверенные» журналисты «стучали» на Горбачева, а Горбачев-то им доверял!
В возможность подхватить якобы падающую власть в то время верил не только сам Горбачев, но и многие деятели «Гражданского союза», парламентской фракции «Промышленный союз». Они координировали свои действия и, используя лексику журналистов, «постоянно бегали к Горбачеву». Журналисты, работавшие с «Гражданским союзом» и «Промышленным союзом», прямо говорили мне, что это «крылья партии Горбачева».
Особенно резко критика в адрес Б. Ельцина прозвучала в огромном интервью Горбачева, опубликованном в «Комсомольской правде». Журналист, бравший интервью и относившийся с явной симпатий к экс-президенту, не удержался и воскликнул: «Да, не любите вы нынешнюю власть!»
Отдельные пассажи этого интервью давали основание сделать вывод, что Горбачев по-своему готовил визит Б.Н.Ельцина в США и стремился представить его в неприглядном виде, обвиняя, в частности, в неосталинистских методах проведения реформ. Откровенно поддерживая вице-президента Александра Руцкого, он (Горбачев. – О.М.) вносил диссонанс и в президентскую команду».
Ну, «диссонанс» в отношениях между Ельциным и Руцким к тому времени и без Горбачева достиг больших масштабов. Горбачев тут ничего уже не мог добавить.
Даже в том, что Горбачев поехал в США непосредственно перед поездкой туда Ельцина, Костиков видит злой умысел:
«Выбирая маршруты своих зарубежных поездок, Горбачев перед самым визитом Ельцина устроил себе визит и в США, чем поставил в неловкое положение президента Дж.Буша. Через своего посла в Москве Р.Страусса американский президент вынужден был фактически извиниться за бестактность Горбачева. Ельцин оценил этот жест».
Раздражение Ельцина в конце концов и вылилось в заявление его пресс-секретаря:
«В самом начале июня мне позвонил Борис Николаевич и мрачно спросил, в курсе ли я последних выступлений Горбачева.
– Нужно, чтобы вы сделали заявление по поводу его высказываний. Сколько можно терпеть?! Сделайте резкое заявление…
У меня имелись все материалы. В том числе и полученные через Федеральное агентство правительственной связи и информации (ФАПСИ) (то есть, в том числе, полученные не совсем легальным способом. – О.М.) Это давало полное представление о масштабе пропаганды, которую вел Горбачев против Ельцина за границей. Основания для «резкого» заявления действительно были».
Здесь Костиков, несколько противореча самому себе, как бы утверждает, что основанием для его заявления послужили зарубежные горбачевские выступления. На самом деле непосредственным поводом для него стало, конечно, интервью экс-президента СССР «Комсомольской правде».
Костиков выражает некоторое сожаление в связи с излишней резкостью своего заявления, относя его на счет того, что он лишь недавно приступил к работе пресс-секретаря:
«Сегодня, с учетом приобретенного опыта, я написал бы это заявление сдержаннее, без элементов публицистического «барокко». Но в то время острота и жесткость были продиктованы реальной остротой политического противостояния в стране».
Наверное, Костиков в какой-то мере сгущает в своей книге краски, расписывая «подрывную деятельность» Горбачева. Цель ясна – опять-таки оправдать резкость своего антигорбачевского заявления. Но, в общем-то, разные критические словеса, направленные против Ельцина, конечно, долетали до ельцинского окружения и до самого президента не только со страниц газет, из телерадиоэфира, но и непосредственно из помещений Горбачев-Фонда. Долетали и настораживали. И раздражали.
В целом же, прочитав написанное Костиковым, не знаешь, что и думать. Уже не хочется столь резко осуждать Ельцина. Понимаешь, что у каждого из двоих великих российских реформаторов были какие-то свои мотивы для тех или иных заявлений, действий и соответствующие оправдания для них. На язык просится древнее, рассудительное: «Ты прав. И ты тоже прав».
Правда, лишать Горбачева автомобиля и садовника, наверное, все же не стоило. Мелко все это.
«Невыездной» Горбачев
В сентябре 1992-го Горбачев отказался явиться в Конституционный суд в качестве свидетеля на проходившем в ту пору процессе «по делу КПСС» (рассматривался вопрос о конституционности указов Ельцина, которыми приостанавливалась деятельность КПСС на территории России и Компартии РСФСР). Свое нежелание участвовать в процессе он объяснил тем, что этот процесс – политический, и он, Горбачев, не желает, чтобы его в нем «использовали». Кстати, об этом своем нежелании он заявил заранее, еще до начала процесса.
Но это не уберегло его от санкций. В качестве ответной «штрафной» меры было принято решение временно запретить Горбачеву выезжать за рубеж. Он не мог присутствовать даже на похоронах бывшего германского канцлера Вилли Брандта, с которым был дружен. Кто именно распорядился наказать таким образом Горбачева, было не вполне ясно. «Московские новости» попытались это выяснить, но не сильно преуспели. В сообщении ИТАР – ТАСС, объявившем о наказании, говорилось, что «соответствующие меры по невыезду» Горбачева приняли МИД, МВД и МГБ – в связи с просьбой Конституционного суда обеспечить явку свидетеля в суд. Однако в МИДе отреклись от этого. МВД и МГБ вроде бы тоже не имели права прибегать к таким мерам. В самом Конституционном суде заявили, что «никаких других конкретных мер воздействия, кроме штрафа», он к не явившемуся свидетелю не принимал (вот, оказывается, штраф Горбачеву все же выписали, но этим дело не ограничилось). В общем, как выяснилось, никакого письменного распоряжения, запрещающего экс-президенту СССР выезжать из страны, не существует. Есть только то самое сообщение ИТАР – ТАСС. Автор «Московских новостей» пришел к заключению, что исходным «документом» для него было устное распоряжение Ельцина.
«В одном из своих последних интервью, – писал журналист, – Горбачев сказал, что «Президент России не справляется со своими обязанностями». Теперь он как бы имеет возможность убедиться в обратном. Что свободой передвижения Горбачева распоряжается именно президент России, причем в лучших традициях телефонного права, стало очевидно, когда умер Вилли Брандт. На похороны даже из тюрьмы отпускают. Председатель Конституционного суда, напомню, объяснил: «Мне позвонил президент…» Но если это так, то, позвольте, никакими конституционными нормами такое вторжение президента в частную жизнь граждан – Горбачев ли это или кто другой – не предусмотрено. С точки зрения прав человека оно вообще беспардонно… И тут уже не об обычном телефонном праве приходится вспоминать. Есть термины более точные. Например, режим абсолютной личной власти».
Слова возмущения этим не ограничивались. В тех же «Московских новостях» появилась телеграмма известного поэта Евгения Евтушенко:
«Отнятие права свободного выезда у человека, который вернул это право всем остальным согражданам, – это неблагодарность, и слова точнее не найти… Горбачев принадлежит не только России, но всему человечеству, и запирать его в темный чулан, как провинившегося ребенка, провинциально, некультурно. Неужели после варварской диктатуры и демократия у нас будет варварская?»
Налет на Фонд Горбачева
Примерно в это же время на Горбачева «наехали» с другой стороны. 7 октября появился Указ Ельцина о передаче комплекса зданий Горбачев-Фонда в пользование вновь образованной Финансовой академии. В прессе сообщалось о разнообразных нарушениях, выявленных будто бы при проверке финансовой и хозяйственной деятельности Фонда.
Грачев:
«Операция была осуществлена с помощью внушительной группы вооруженных милиционеров и омоновцев, блокировавших на рассвете 13 октября центральный вход в здание, и прибывшими почти одновременно с ними пикетчиками РКРП, анпиловской «Трудовой России». Приехавшего на работу Горбачева пикетчики встретили криками «предатель», милиция не пропускала его в «реквизированное» здание, а собравшаяся перед подъездом российская и мировая пресса с наслаждением интервьюировала бывшего президента, обращавшегося к ней с крыльца и вполне естественно вошедшего в роль политического диссидента и правозащитника. На вопрос журналиста, как он оценивает отношение к нему главы российского государства, Михаил Сергеевич ответил без обычной дипломатии: «как дерьмовое».
Тут забавно, что против Горбачева ополчились и неистовые большевики-анпиловцы. Обычно главной целью их нападок был как раз Ельцин и «дерьмократы».
О том, что на его Фонд совершен налет, Горбачев узнал окольным путем – из Франции от писателя Владимира Максимова. По словам Горбачева, Максимов позвонил ему 14 октября вечером и сообщил, что французское телевидение передало информацию о выселении Горбачев-фонда по указу Ельцина. (Как видим, тут некоторое различие в упоминаемых датах: Грачев называет 13 октября, сам Горбачев все переносит на два дня позже; но это, я думаю, несущественно). Горбачев (в «Московских новостях»):
«Утром приехал к зданию Фонда и увидел, что оно оцеплено милицией, как какое-то шпионское гнездо. Тут же подъехал Аркадий Мурашов (начальник ГУВД Москвы. – О.М.) Знаете, мне показалось , что ему стыдно участвовать в этой акции, он просил меня не переживать и не делать далеко идущих выводов.
Первая реакция, конечно, эмоциональная: неужели это «бесовство» происходит по воле властей? Но хотя я человек эмоциональный, я всегда владею своими чувствами.
Поддаваться в такой ситуации панике, растерянности недопустимо. Так вот, когда я увидел милицию, возбужденных сотрудников и толпу журналистов, первое, что я сказал: «давайте успокоимся». Давайте успокоимся и попытаемся понять, что же на самом деле случилось, потому что меньше всего я хотел бы расширения этого конфликта».
Сам Горбачев главным поводом для налета посчитал все тот же свой отказ являться на заседания Конституционного суда. В «Московских новостях» он пишет, что об этом отказе он заявил заранее, предупредил о нем председателя КС Зорькина. Так почему же именно сейчас началось такое давление на него? Горбачев опять-таки связывает это с неудачным, по его мнению, ходом реформ:
«Не кажется ли, что, чем очевиднее неуспех реформы, тем больше обвинений обрушивается на Горбачева? Тем более, после того, как я начал открыто критиковать политику российских властей».
«Я всегда считал его разрушителем, а не созидателем»
И далее Горбачев уже прямо обрушивается на своего вечного оппонента, дает ему самую нелестную характеристику:
«Да, наши отношения с Президентом России достаточно сложны. Я всегда считал его больше разрушителем, чем созидателем, идеальным оппозиционером. Мне кажется, мои опасения оправдываются. Но, тем не менее, я открыто и искренне говорю, что желаю ему успеха в реформах.
Мало ли кто как к кому относится? Разве сейчас время выяснять отношения? Хотя, конечно, в такой сложной ситуации, как мы оказались, очень заманчиво найти врага и заставить его отвечать за все ошибки. Я очень боюсь, чтобы мы не потеряли голову окончательно, не поддались этому желанию схватить друг друга за горло... Это было бы сумасшествием. Сегодня надо бы все распри оставить позади и, как во все тяжелые для России времена, объединиться».
Как видим, отношение к радикальным экономическим реформам, начатым в России, у Горбачева в этот момент все-таки еще как бы двойственное: с одной стороны, он считает их неудачными, уверен, что, начав их, пошли «не туда», с другой – желает Ельцину успехов в их осуществлении. Впрочем, такое пожелание – скорее, фигура вежливости, дипломатии, нежели истинная оценка самих реформ. Оценка у Горбачева, повторяю, – отрицательная. В дальнейшем никакой двойственности оценок и вовсе не будет, только уничтожающая, беспредельная критика.
В опубликованной заметке Горбачев вновь отрицает, что собирается создавать какую-то свою партию и начинать борьбу за власть, что вокруг него «концентрируются какие-то силы, которые стремятся противопоставить себя властям». Он занимается своим Фондом и увлечен этой работой. Естественно, он следит за политической жизнью и его симпатии – на стороне партий, входящих в «Гражданский союз», хотя сам он, разумеется, не принадлежит ни к одной из трех составляющих его партий.
«Гражданский союз» возник в июне того года и представлял собой коалицию партий и фракций «центристской» ориентации – пытавшейся нащупать «середину» между правительством Ельцина – Гайдара и их противниками. Эта-то «срединность», видимо, и привлекала Горбачева: быть жестким противником Ельцина в той ситуации он все же не хотел.
Собирается ли он в дальнейшем активно участвовать в политике? Такой вопрос, по словам, Горбачева, ему часто задают. Его ответ на этот вопрос – уклончивый: он, «конечно, размышляет об этом»…
Завершается публикация в «Московских новостях» довольно неопределенной рекомендацией, как спасти Россию. Впрочем, есть там и обида, что его к спасению не привлекают, а вот, напротив, подвергают гонениям:
«Мне вообще кажется: для того, чтобы спасти Россию, вывести ее из кризиса, надо использовать весь потенциал общества, все силы, в том числе тех людей, кто начинал перестройку. Надо подумать о формуле, как привлечь всех, и мы готовы такую формулу предложить. Пусть новые власти позовут всех к сотрудничеству. Но... не зовут, им и так все ясно. Наивно думать, что эпоха задуманных тогда (в 1985-м. – О.М.) реформ кончилась. Она только начинается. И кому выгодна междоусобица, все эти скандалы вокруг Горбачева, когда надо спасать Россию?..»
В конце концов, конфликт вокруг Фонда Горбачева удалось урегулировать. Совсем уж на улицу его не выкинули, позволили арендовать часть «отобранных» помещений. Позже на деньги, заработанные рекламой, лекциями, книгами, теми, что предоставили спонсоры, Горбачев построил и купил для Фонда новые здания.
Давление на Горбачева вызвало широкий резонанс не только в России, но и за рубежом. Гельмут Коль обратился к Ельцину с просьбой разрешить Горбачеву выехать в Германию на похороны Вилли Брандта. Посол Франции в России посетил Горбачев-Фонд и передал бывшему президенту дружеское послание от Франсуа Миттерана. В поддержку Горбачева высказался генсек ООН Бутрос Гали…
Эту поддержку нельзя было не учитывать…
Губернаторы игнорируют Горбачева
Для постороннего глаза эти достаточно примитивные, в советском духе, «наезды» на Горбачева были как бы беспричинными, а потому склоняли многих на сторону экс-президента СССР, заставляли сочувствовать ему. Однако, как уже говорилось, окружение Ельцина, да и он сам, видимо, располагали информацией о настроениях, побуждениях, планах Горбачева, которые были неведомы широкому кругу граждан. В обстановке тяжелой, можно сказать, смертельной борьбы с противниками реформ эта информация не могла не тревожить Ельцина. Горбачев все более проявлял себя как противник проходивших в России экономических преобразований. Если бы он открыто вступил в ряды тех, кто сражался против президента и правительства, это, без сомнения, значительно усилило бы наступающую антиельцинскую армаду. Так что меры давления на Горбачева, сами по себе довольно неловкие, можно рассматривать как предупредительные сигналы, которые Ельцин посылал Горбачеву: остерегитесь примыкать к моим противникам, не торопитесь, подумайте!
Горбачев и дальше не стеснялся в оценках ельцинского курса. Правда, как и обещал Ельцину, так и не превратил Фонд в «гнездо оппозиции», но в течение нескольких лет держал российского президента в неослабевающем напряжении.
Стоит отметить, что в октябре 1993-го он резко осудил предпринятый правительственными войсками штурм Белого дома, как многие, не обратив внимание на то, что ему предшествовало, – избиение солдат и милиционеров боевиками, развернувшееся на московских улицах 2 – 3 октября, захват мятежниками здания мэрии и гостиницы «Мир», попытку Макашова захватить телецентр «Останкино»…
В общем, с сожалением можно констатировать: Горбачев не понял ни смысла радикальных экономических реформ, проводившихся правительством Ельцина – Гайдара, ни того, какова была суть событий осени 1993-го.
Все это, повторяю, не могло не держать Ельцина в напряжении. Надо полагать, окончательно успокоил его лишь унизительно низкий результат Горбачева на президентских выборах 1996 года – меньше одного процента. Стало ясно, что шансов на возвращение в большую политику у Горбачева практически нет и как соперник он более не опасен. Однако до выборов и непосредственно накануне их российские власти всех уровней, по велению самого Ельцина или без такового, относилась к нему как к не то что бы очень серьезному потенциальному противнику действующего президента, но все-таки как к противнику. Из воспоминаний руководителя самарской телекомпании «РИО» Виталия Добрусина о событиях конца мая 1996 года:
«…В 96-м Михаил Сергеевич приехал в Самару уже не всемогущим генсеком, а всего лишь кандидатом в президенты России. Кандидатов было одиннадцать, но реальных претендентов двое – Ельцин и Зюганов. Шансы на победу бывшего президента СССР Горбачева всерьез не рассматривались. И встречали его в Самаре соответственно. Губернатор Константин Титов проигнорировал приезд Михаила Сергеевича. Зная, что Горбачев приедет, Титов рано утром улетел из Самары… Вполне возможно, что свою невстречу Титов благоразумно согласовал с кремлевской администрацией. Вице-губернатор Владимир Мокрый, оставшийся за Титова, отказался встречаться с Горбачевым. Первое, что я услышал от Горбачева, когда он приехал ко мне на передачу, – это что его во всем блокируют, что семья постоянно находится «под колпаком» у ФСБ, что телефоны прослушивают. А еще Горбачев постоянно переспрашивал: «Виталий, а вы уверены, что передача выйдет в прямой эфир? Уверены, что ее не заглушат?»…
Но эфир все же состоялся. Это было 23 мая. Горбачев опять жаловался на притеснения, на то, что представители власти не только в Самаре, но и повсюду демонстративно игнорируют его: «Михаил Горбачев: Я уже месяц в разъездах, и такая практика повторяется из региона в регион. За редким исключением, где руководители администраций обладают самостоятельностью и ценят себя. Сегодня власти равнодушны к Горбачеву, ведь его рейтинг, как пишут, один процент. <...> Виталий Добрусин: Вот уже четыре года вас не видно и не слышно. Почему информацию о вас замалчивают? Михаил Горбачев: Это сознательная блокада. Даже написанные книги мне не удается издавать в Москве. Одну книжку я подпольно напечатал в Рязани. Представляете? Горбачев – отец советской демократии и гласности – тайно (!) издает книжку 10-тысячным тиражом! Прямо Солженицын!.. Горбачев много и многих знает. Знает, чего они стоят и что делали. Поэтому и надо изолировать Горбачева и повесить на него всех собак. И это отрабатывается идеально». В общем, выступление Горбачева по самарскому ТВ никто тогда не «заглушил».
Однако «притеснения» «отца перестройки», по его словам, продолжались. Сам он так о них вспоминает…
В Интервью газете «Газета», 1 марта 2005 года:
– …Столько было маленьких форосов, попыток унизить. Ельцин, казалось, этим просто болен. Такая мстительность! То, что мы испытывали почти десять лет под его, так сказать, крылом, я Борису простить не могу. Все, как под током, дергалось. То с помещениями, то с машинами, то с командой…
Ну уж про Форос-то, кажется, можно было бы и не вспоминать в таком контексте. Кто же из Фороса-то, Михаил Сергеевич, вас живым вытащил? Не Ельцин разве?
Еще цитата – из интервью «Независимой газете», 15 августа 2006 года:
– Наблюдая, все то, что происходило в 90-е годы, хотелось вмешаться. Но я был изолирован от прессы, от телевидения. Все мои разговоры прослушивались. А ведь я не занимался и не занимаюсь государственными переворотами и заговорами, наоборот, рассуждаю открыто и свободно. Сайт gazetachel.ru (Челябинск), 10 апреля 2008 года:
– Михаил Сергеевич… почему вас так редко можно увидеть в СМИ? Так «само собой» получилось или вы преднамеренно почти не общались с журналистами?
– Если говорить о прошлых годах правления Ельцина, там был наложен запрет на общение с Горбачевым. А на ТВ вообще не пускали, и некоторые [руководители?] СМИ даже пострадали – их просто убрали. Что касается времени Путина, то ситуация изменилась, но уже я не успеваю…
Обратите внимание: вопрос-то задается в 2008 году, Ельцин уже восемь лет как в отставке, и собеседник явно спрашивает Горбачева не о «делах давно минувших дней», но все равно главный виновник горбачевского «молчания» – Ельцин.
«При Ельцине, что хотели, то и печатали»
Если же вернуться к ельцинским девяностым годам, не думаю, что Ельцин специально отдавал какие-то распоряжения не печатать Горбачева, не показывать его по телевизору (если не считать тот случай с костиковским окриком в июне 1992 года). В России ведь как все устроено: чиновникам достаточно один раз скомандовать «Фас!», и они будут следовать этой команде долгие годы. Начальник не любит такого-то – значит, надо его давить. Никаких дополнительных приказов не требуется.
Я уж не говорю о том, что Горбачев говорил все, что хотел, выезжая за границу, в том числе и то, что он думает о Ельцине. А выезжал он довольно часто. И никаких окриков, наподобие опять-таки того приснопамятного, что раздался из уст Вячеслава Костикова в июне 1992-го, более не слышал.
Собственно говоря, и сам Горбачев прекрасно понимает, что какие-то преграды и препоны не обязательно «спускаются» к нему с самого верха, нередко они исходят от нижестоящих чиновников. (Челябинск), апрель 2008 года:
«И при Ельцине, да и сейчас ОКОЛОВЛАСТНЫЕ СТРУКТУРЫ (выделено мной. – О.М.) пытаются забыть перестройку, переписать историю. Оказывается, и до сих пор для многих перестройка, как кость в горле.
Фонд Горбачева не получает государственной поддержки. На первых порах нашей работы проявлялось желание наших бизнесменов сотрудничать с Фондом и оказывать ему помощь. Но Борис Ельцин пресекал все подобные попытки. Но все же есть люди, как говорится, смелые. А остальные смотрят: что же скажет начальство. А начальство, собственно, часто этим не занимается, а клерки вокруг начальства, чтобы их не обвинили в любви к Горбачеву, ведут себя вот так: вставляют палки в колеса».
Как видим, палки в колеса, по словам Горбачева, вставлялись ему и при Ельцине, и при Путине, но Ельцин, по его мнению, лично пресекал все попытки оказать ему, Горбачеву, какую-то помощь, а вот про Путина у него язык не поворачивается такое сказать, хотя он прекрасно осознает, что психология чиновников, алгоритм их действий и там, и здесь одинаковы: «клерки вокруг начальства, чтобы их не обвинили в любви к Горбачеву, ведут себя вот так: вставляют палки в колеса».
Тем не менее, Горбачев продолжает и продолжает обвинять самого Ельцина, что тот все девяностые зажимал ему рот. Вот уж совсем близкое к сегодняшнему время – сайт самарского журналиста Алексея Семенова, 22 февраля 2011 года:
«Во времена его (Ельцина. – О.М. ) правления я был закрыт и для прессы, и для многих политиков. Эта была вынужденная опала. Смешно сказать, но многие действовавшие тогда руководители опасались контактировать со мной».
Валентин Юмашев (в нашей беседе в ноябре 2012 года):
– Все это полная ерунда. Никаких таких указаний – как-то ограничивать Горбачева в контактах со СМИ – не давал ни сам Ельцин, ни кто-либо из его администрации. Вообще, при Ельцине такие указания были немыслимы. Такое можно было представить разве что теоретически – кто-то в Кремле мог использовать какие-то личные контакты, позвонить кому-то в газету или на телевидение: «Ребята, все-таки мы делаем одно общее дело… Давайте Горбачева поменьше показывать и печатать». Но поскольку «проблемы Горбачева» не было, то никто об этом никого не просил – ни Вощанов, ни Костиков, ни Ястржембский, ни другие ельцинские пресс-секретари… Никого он уже не интересовал в то время. На какое-то мгновение интерес к нему возник перед выборами 1996 года: он стал одним из кандидатов в президенты. Все тогда удивились: чего это он вдруг?.. И тогда разве что самый ленивый не напечатал интервью с ним. Я был в ту пору главой администрации, эти вопросы были «моими». Мне и в голову не приходило как-то воспрепятствовать этим публикациям. Да печатайте его хоть каждый день! А потом интерес к нему опять угас. Он был интересен лишь как «фигура селебрети», – такое сейчас новое слово появилось, тогда его не было, – как известный человек, оказавшийся на пенсии. Только с этой точки зрения. А Горбачева это совершенно не устраивало, он хотел по-прежнему представать перед читателями и телезрителями как политик. Но на политической сцене появились уже совсем другие люди… Так что при Ельцине, повторяю, что хотели, то и печатали. Самого Бориса Николаевича пинали как кому заблагорассудится, показывали в «Куклах»... Никаких запретительных указаний не было. Хотя Горбачеву, конечно, приятно было бы сознавать: про него действительно не пишут или пишут мало потому, что было распоряжение Ельцина. С этим представлением как-то легче жить.
Лучше бы он не говорил ни слова о Ельцине…
Думаю, противостояние Горбачева и Ельцина продолжалось бы до сих пор, слишком уж велика оказалась инерция той четырехлетней – с 1987-го по 1991 год – политической борьбы. Но судьба распорядилась так, что Борис Николаевич ушел из жизни раньше Михаила Сергеевича, тем самым предоставив своему сопернику неоспоримое преимущество в их как бы продолжавшемся противоборстве, которым экс-президент СССР и воспользовался «на полную катушку».
Впрочем, это преимущество Горбачев получил уже после ухода Ельцина в отставку. С этого момента Борис Николаевич почти не выступал в прессе. А уж персоны Горбачева касался вообще считанные разы. Что касается Михаила Сергеевича, тот продолжал без устали публично «полоскать» Ельцина, ельцинские девяностые годы, ельцинско-гайдаровские реформы. Продолжает до сих пор. И это, как ни жаль говорить, самая постыдная часть общественной деятельности Горбачева – скажу прямо, недостойная его великого имени.
При этом он – не буду гадать, осознанно или неосознанно, – как бы старался подольститься к новому президенту, Путину: вот, мол, Ельцин оставил своему преемнику хаос, бардак, развал страны, и теперь новому правителю приходится расхлебывать все это. На самом деле, никакого хаоса и бардака, как мы знаем, не было, финансы были стабилизированы, рыночная экономика набирала обороты, возобновился рост производства… Путин, собственно говоря, пришел на все готовенькое. Все, что требовалось от него, – продолжить демократический, рыночный курс Ельцина. Увы, он его быстро свернул. По крайней мере, демократический курс. Что касается курса на построение и укрепление рынка, тут дело оказалось не столь однозначным…
Странно, что Горбачев никак не может понять: с каждым новым ругательством в адрес Ельцина он наносил и по-прежнему наносит все больший урон своей репутации. Лучше бы он ни слова не говорил о нем. Для него же, для Горбачева, лучше.
Как сам Горбачев попал в Москву из Ставрополя?
Есть несколько «сюжетов», «обличающих» Ельцина, которые Горбачев из интервью в интервью повторяет, как заигранная пластинка. Один из них – как он ошибся, пригласив Ельцина из Свердловска в Москву. Ведь предупреждал же его Рыжков, знавший Ельцина по Уралу: «Вы с ним наплачетесь»! Но генсек доверился другому своему партай-геноссе – Лигачеву, аттестовавшему первого секретаря Свердловского обкома иначе: «Стопроцентно наш человек».
Ну вот все было в его, Горбачева, руках: мог бы взять Ельцина в Москву, а мог бы и не взять. Взял. И вот вместо того, чтобы до конца дней своих быть благодарным Горбачеву, неблагодарный Ельцин начал куралесить… Такой вот «сюжет», бесконечно повторяемый в бесконечных антиельцинских интервью бывшего президента СССР.
Ощущение такое, что сам Горбачев попал в Москву из Ставрополя как-то по-другому, не как обычно попадали в столицу члены провинциальной партийной номенклатуры – по чьей-то протекции, чьей-то рекомендации, – а, допустим, за какие-то великие, всеми признанные заслуги. Но никаких особых, выдающихся заслуг у Горбачева на его ставропольском крайкомовском посту не было… Тогда, может, он попал туда не по чьей-то обычной человеческой воле, а – по велению Господа Бога? Вообще-то, вполне возможно, что и Горбачев, и Ельцин оказались на вершине власти именно по замыслу Провидения, решившего избавить наконец Россию от многодесятилетнего властвования коммунистической «Золотой орды», но это другой разговор… Если оставить Провидение в покое, и сам Горбачев, как и Ельцин, как и большинство партийных чиновников высокого уровня, оказался в столице вполне тривиальным образом – благодаря одному из более высоких чиновников, в данном случае благодаря Андропову, которого он, принимая в Ставрополе, возил на природу и возле костерка за шашлычком сумел ему понравиться. Возможно, если бы Андропов воскрес и увидел, какую кашу Горбачев заварил в стране, он бы тоже, как и сам Горбачев в случае Ельцина, стал бы рвать на себе волосы: ах, как я в Горбачеве ошибся! В короткую бытность свою генсеком Андропов, конечно, думал о том, чтобы устроить кое-какие реформы, кое-какие перемены в стране, но уж точно не такие, которые привели бы к крушению социализма, крушению всей коммунистической системы, причем не только в СССР, но и в его окрестностях.
Тем не менее, Горбачев вновь и вновь продолжает бравировать тем, что именно благодаря ему «Ельцин стал Ельциным»:
– Где бы был Ельцин, если бы не Горбачев? Он продолжал бы руководить Свердловским обкомом и строить развитой социализм! (Интервью газете «ФельдПочта», 19 ноября 2004 года).
Ну так и что? То же самое можно сказать и о самом Горбачеве: «Где бы был Горбачев, если бы не Андропов? Он продолжал бы руководить Ставропольским крайкомом и строить развитой социализм!» Кроме того, стоит добавить, что Горбачев, в отличие от Ельцина, продолжал строить развитой социализм еще и в Москве, на более высоком посту.
Во время онлайн-конференции в «Аргументах и фактах» 26 декабря 2005 года одним из вопросов, заданных Горбачеву, был такой:
«Михаил Сергеевич, Вы как человек непьющий, как могли привлечь в Москву Ельцина из Свердловска, зная, что он алкоголик? Ведь есть поговорка у разведчиков, что алкоголикам и прост*****ам нельзя доверять…»
Вместо того, чтобы урезонить хама и редакцию, этот хамский вопрос опубликовавшую, Горбачев в тысячный, наверное, раз начинает нудно излагать все тот же рассказ, как Рыжков не советовал брать Ельцина – «наберетесь с ним горя», – но все решила позиция Лигачева: «Это наш человек, это то, что нам надо».
«Надо было послать его куда-нибудь в Африку или Латинскую Америку!»
Другой «сюжет» бесчисленных горбачевских интервью – о другой его роковой ошибке. В 1987-м, после октябрьского пленума, надо было не переводить Ельцина на министерскую должность, не оставлять в ЦК, а отослать куда-нибудь послом, в какую-нибудь дальнюю «банановую республику», чтобы он сидел там в тишине да покое и курил кальян.
В общем, по словам Горбачева, надо было «кончить» с Ельциным уже после октября 1987 года. «Интерфакс», 27 июля 2007 года:
«Ельцина надо было отправить после октябрьских его выходок (выступление на пленуме ЦК КПСС в октябре 1987 г. – Прим. Ред.) на дипломатическую работу и на этом кончить с ним. Это ошибка моя», – заявил М. Горбачев».
Кстати, про «кончить» с Ельциным Горбачев говорит уже после кончины Бориса Николаевича. Не царапает ли это его слух и слух его собеседников?
Так что, главная ошибка Горбачева, как он считает, – что он не отослал тогда Ельцина куда-нибудь подальше, в Африку или Латинскую Америку. Тогда бы все в стране пошло по-другому. Вопрос только: а поехал ли бы туда покорно Ельцин? Или предпочел бы оставить государственную, партийную службу и опять-таки посвятить себя оппозиционной общественной деятельности? Времена-то уже изменились – изменились благодаря самому Горбачеву, так что высокопоставленный чиновник не обязательно должен был выполнять команды начальства: «Смирно! Кругом, шагом – арш!»
Это подтверждает в разговоре со мной и Валентин Юмашев:
– Никуда послом Борис Николаевич не поехал бы. Самый дальний пункт, куда он мог бы поехать, – Свердловск. Но потом, на мой взгляд, он точно так же политически возродился бы, с той лишь разницей, что – из Свердловска.
Конечно, может быть, не обладая официальным статусом – министра, члена ЦК, – Борису Николаевичу труднее было бы стать депутатом, после председателем Верховного Совета, но, с другой стороны, образ человека, гонимого властью, напротив, как всегда, прибавил бы ему очков. Да и вообще не надо забывать, какой вулканической энергией обладал в ту пору Ельцин. Так что здесь «бабушка надвое сказала», сумел бы Горбачев тогда «покончить» с Ельциным или эти его усилия оказались тщетными…
«В развале Союза виноват Ельцин»
Третий бесконечно повторяемый Горбачевым «сюжет» – это, конечно, Беловежье:
– Ельцин воспользовался результатами путча, чтобы расколоть СССР, а затем и ликвидировать его... («Новая газета», 19 августа 2004 года).
Ну зачем выворачивать все наизнанку? Мы ведь видели: СССР, при полном согласии Горбачева, был расколот еще 23 апреля 1991 года, когда от него осталось лишь девять республик (Заявление «9+1»). Но и при таком, усеченном, составе в него не собиралась вступать Украина, что вполне ясно, еще до путча, означало: Союза уже не будет. Путч, конечно, ускорил распад, но и без него все достаточно быстро пришло бы к тому же самому концу. Так что о каких там интригах коварного Ельцина можно толковать?
Нет – Ельцин, в изображении Горбачева, такой-сякой, оказался предателем. Ведь договорились с ним обо всем: подписываем Союзный договор, – а он, на тебе, вместо договора устроил подписание совсем другого документа – Беловежского соглашения.
– 25 ноября Ельцин визирует проект нового Союзного договора, а через неделю тайно, подписывает Беловежские соглашения о развале союзного государства, – рассказывал Горбачев в интервью «Российской газете» 14 августа 2001 года.
Тут уж прямая ложь. Ранее в этой книге описано, как в действительности было дело. 25 ноября 1991 года Ельцин и руководители других республик отказались парафировать договор о ССГ и отправили его на рассмотрение в парламенты республик, то есть фактически выкинули в мусорную корзину.
Тем не менее, Ельцин до последнего момента, до того самого 8 декабря 1991 года, пытался сохранить Союз в каком-то виде – в виде ССГ или еще каком, – но… все уперлось в Украину. Перепрыгнуть через Кравчука он не мог… В общем-то, Горбачеву прекрасно это известно, но он делает вид, что не знает этого, неустанно всех убеждает, что это Ельцин все так хитро подстроил – перевел стрелки на Украину, а сам приладился ей «в кильватер».
Горбачев уже подзабыл, какая ситуация была в стране в момент подписания Беловежского соглашения и ставит себе в заслугу, что он тогда не прибег к силе:
– Силовой вариант существовал. Я его рассматривал. Одержи верх это решение, – Ельцина ждала бы другая судьба. Отправили бы его подальше от русской земли, пусть бы грелся и пил экваториальные напитки.
Ну вот – опять про «экваториальные напитки» где-нибудь в теплых краях. Как бы он отправил Ельцина куда-нибудь «подальше от русской земли», на этот раз – если бы решил прибегнуть к силе, чтобы подавить «беловежский мятеж».
Это он рассказывает газете «Газета» 1 марта 2005 года… Все уже выветрилось из памяти экс-президента СССР: никакой силы, чтобы прибегнуть к силе, в декабре 1991 года у Горбачева уже не было.
Он не помнит, в каком состоянии он оставил страну
Следующий «сюжет» – ельцинско-гайдаровские реформы, будто бы развалившие страну, ввергшие ее в разорение и хаос. Горбачев словно бы не помнит, в какой катастрофической ситуации он сам оставил страну, уйдя в отставку в декабре 1991-го. Магазины пусты, продовольствия осталось на считанные дни, закупку и доставку его из-за границы нечем оплачивать… Он не в состоянии сравнить ту ситуацию с другой, – которая, благодаря реформам, возникла уже через короткое время – ломящиеся от продуктов прилавки, заработавший «деревянный» рубль, начавший функционировать рынок…
Горбачев уверяет, что в СССР все проблемы у его соотечественников начались лишь после путча:
«Путч, конечно, ослабил мои позиции, а потом пошли социальные проблемы. Страна оказалась в очередях» («Коммерсант»-online, 2 марта 2010 года).
Такое ощущение, что Михаил Сергеевич в советское время ни разу не заходил в магазин, не любовался на пустые прилавки, заметил их пустоту (да и то, наверное, по рассказам помощников, – в частности, того же Анатолия Черняева) лишь в конце 1991-го.
К тому же эти проблемы, по мнению Горбачева, можно было бы без особого труда решить. В одном из изданий он сообщает читателям поистине сенсационную новость: оказывается, в конце 1991-го и продукты, и деньги были, так что не о чем было беспокоиться (интервью журналу «Мир перемен», №1, 2011 год):
– С осени 90-го года у нас резко обострился дефицит, начались очереди и борьба в очередях за сыр и ботинки… 150 поездов вокруг Москвы стояли загруженные. Больше того, я же на 11 миллиардов долларов договорился на кредит для покупки и продовольствия, и всего, и товар пошел потом. А до сих пор врут: ввели рыночные цены – спасли народ от голода. Что же на самом деле? И продукты были, а народ дурной оказался – вроде поверили Ельцину.
Вот, оказывается, как было дело! 150 поездов с продовольствием прорывались в Москву. Вот только двадцать лет мы об этих поездах и об этих миллиардах долларов кредита, о которых будто бы договорился Горбачев, почему-то ничего не знали. Лишь спустя два десятилетия Михаил Сергеевич нам о них поведал.
Между тем, Гайдар сетовал, что если бы Запад предоставил в ту пору России хотя бы миллирд долларов, реформы в России могли бы пойти совсем по-другому. Но Запад оказался недальновидным скрягой.
Еще о ситуации декабря 1991 года (интервью Горбачева в газете «Гардиан», перепечатка в «Новой газете», 19 августа 2011 года):
– Один важный практический и тактический момент, который мы упустили, – нужно было улучшить ситуацию на потребительском рынке (что верно, то верно, важней задачи не было. – О.М.). Нужно было действовать, когда в магазинах опустели полки. Около 105 миллиардов рублей по-прежнему расходовалось на вооружение. Если бы мы взяли из бюджета 10-15 миллиардов, чтобы наполнить потребительский рынок товарами, это обеспечило бы нам поддержку. Старая номенклатура, а также Ельцин и его люди придерживали запасы продовольствия вместо того, чтобы пустить их в магазины. Тем не менее, мы понемногу выпутывались и из этого.
Какое там выпутывались… Совсем зарапортовался бывший президент СССР. Страна стала банкротом. И опять Ельцин виноват – чего-то там «придерживал».
Что касается запоздалого совета сократить расходы на вооружение, – это уже ненавистный Горбачеву Гайдар сразу сократил раздутый в коммунистические времена оборонный госзаказ аж на семьдесят с лишним процентов, за что его до сих пор проклинают. Горбачеву это не известно?
Поразительно: в своих рассуждениях о России, «погубленной» будто бы ельцинско-гайдаровскими реформами, он опускается до уровня какого-то провинциального обывателя или, того хуже, штатного путинского пропагандиста, причем не самой высокой пробы, в чьи служебные обязанности входит всячески поносить Ельцина, Гайдара, «лихие 90-е».
Горбачев не устает противопоставлять радикальным реформам девяностых годов свои планы «постепенного» реформирования, которые у него тогда, мол, были (поверим на слово, что были):
«У нас, у перестроечников, была четкая стратегия – постепенное реформирование Союза, децентрализация Союза, сохранение его. И одновременно постепенное наращивание, создание инфраструктуры демократии, основ рыночной экономики, формирование законодательной базы, банковской системы, кооперативного движения. Плюрализм собственности… Мы предполагали двигаться в этом направлении 25 – 30 лет, без резких движений и социальных потрясений».
Нельзя читать эти слова без усмешки. Михаил Сергеевич, да кто ж вам дал бы эти 25 – 30 лет? А кушать-то людям что было бы в эти годы? И где, в какой стране, вырывающейся из объятий социализма, вы видели рыночные реформы, растянутые на 25 – 30 лет? Хоть одну назовите.
« Ельцин – плохой, Путин – хороший»
Кстати, не оставляет ощущение, что неумеренные похвалы, которые Горбачев до последнего времени расточал в адрес Путина, в значительной степени объяснялись как раз тем, что при этом ему было очень сподручно «по контрасту» оплевывать Ельцина, топтать его, смешивать с грязью: Ельцин и такой, и сякой, и «алкоголик», и «авантюрист», и «человек без морали», и «предатель», и, помягче, «ненадежный человек, подверженный шараханиям, настроению, страху, влияниям», и, похлеще, «волюнтарист по натуре», «взломщик», человек, одержимый, «безумной жаждой никому не подконтрольной власти». Наконец, совсем уж убойное – «мародер» («После путча Борис уже выступил в качестве мародера…»).
А Путин, в противовес этому монстру, – ну прямо «ангел небесный»!
Уж как он нахваливал Путина в первые годы его правления! Дескать, Ельцин оставил своему преемнику страну в хаосе, в разрухе, а тот делает ну прямо героические усилия, чтобы вытащить ее из этого хаоса, улучшить жизнь людей.
Использует Горбачев и опостылевшее, лживое утверждение, будто благодаря Путину Россия начала «подниматься с колен». На коленях-то она стояла, когда осталась нищей в конце коммунистического, в том числе и горбачевского, правления. Да даже не на коленях стояла, а, скажем прямо, – в лежку лежала.
Горбачев вроде бы понимает, что некоторое улучшение жизни при Путине, после переходных, революционных девяностых годов, произошло, в первую очередь, благодаря рванувшимся вверх ценам на нефть. Понимает, но все равно – Путин хороший, гораздо лучше Ельцина. Из интервью The Financial Times, 12 февраля 2004 года:
– При Путине улучшилась жизнь тех двух третей населения, которые пострадали от реформ 1990-х годов, хотя, разумеется, этому способствовали высокие цены на нефть. Но именно поэтому люди доверяют Путину…
Почему же «именно поэтому»? Потому что при Ельцине, в тяжелейшей ситуации ломки всего и вся, прорыва от социализма к капитализму, цена на нефть не поднималась выше десяти – двенадцати долларов за баррель, а при Путине, в успокоившейся уже обстановке, – сиганула за сто долларов и выше? Отменная логика!
Даже за трагические события в Беслане Горбачев обвиняет Ельцина (интервью «Российской газете», 8 сентября 2004 года):
«Бессмысленная война, начатая в 1994 году Борисом Ельциным и его советниками, обернулась трагическими последствиями не только для чеченцев, Кавказского региона, но и для всей России. Нынешняя российская власть заявила о своей решимости добиться нормализации обстановки, решения проблемы… Но сделанного в этом направлении оказалось недостаточно для реального политического процесса».
Горбачеву словно бы неведомо, что войну, начатую в 1994 году, Ельцин и закончил в 1996-м Хасавюртовскими соглашениями, а потом, в мае 1997-го, Московским договором. Новую же, вторую, чеченскую войну развязал именно Путин, а не Ельцин. Это как бы прошло мимо сознания Горбачева. Где он был, интересно? На Луне? Я уж не говорю, что Путин несет прямую ответственность за гибель детей в том же Беслане. Нет, Горбачев никак не может отцепиться от Ельцина: он, он во всем виноват!
Это как в одном из фильмов Гайдая при упоминании развалин старой крепости герой фильма Шурик, пришедший в себя после выпитого накануне, с ужасом спрашивает: «А крепость тоже я развалил?» Горбачев, похоже, и тут, не моргнув глазом, мог бы обвинить Ельцина: ну да, и крепость тоже он развалил.
Противопоставление «хорошего» Путина «плохому» Ельцину поистине утомительно (для тех, разумеется, кто читал эти горбачевские разглагольствования):
«Спустя полтора года после своего избрания на пост Президента Владимир Путин решительно пошел на преодоление инерции ельцинских лет, ориентируясь при этом на национальные интересы, интересы большинства граждан, а не на узкоэгоистические интересы кланов, групп и окружения семьи бывшего Президента» («Известия», 11 декабря 2001 года).
Учитывая, что мы теперь знаем о Путине и кооперативе «Озеро», о друзьях ельцинского преемника, о питерских и не питерских чекистах, получивших зеленый свет к повышению своего благосостояния, особенно комично утверждение, произносимое «на голубом глазу», что «Путин решительно пошел на преодоление инерции ельцинских лет, ориентируясь при этом на национальные интересы, интересы большинства граждан, а не на узкоэгоистические интересы кланов, групп и окружения семьи бывшего Президента».
Чудовищная слепота великого человека (а Горбачев, будем справедливы, великий человек, если судить по его делам; как и Ельцин)! Президент СССР словно бы не видел то, что было очевидно для всякого мало-мальски зрячего человека: Путин разрушает ельцинскую демократическую Россию и строит на ее развалинах примитивный авторитарный режим. Правда, в последние годы из уст Горбачева все чаще стала слышаться и критика в адрес путинского правления. Хотя на первых порах в этой критике он старался не трогать самого российского президента-премьера, в основном обходился эвфемизмами – «власть», «Кремль», «Единая Россия»… Однако мало-помалу начал цеплять и «нацлидера», после чего в один прекрасный день «получил по зубам» – ему посоветовали «прикусить язык». В общем, сошло на нет горбачевское заигрывание с «ангелом небесным»! Однако ругань, посылаемая Ельцину, осталась в целости и сохранности, уже сама по себе, без контрастной привязки к «замечательной» деятельности «замечательного» ельцинского преемника.
Ругательства, приуроченные к годовщинам и юбилеям
Особенно много интервью Горбачев дает к двум годовщинам – августа и декабря 1991-го. Ладно декабрь, уж там ничего, кроме ругательств в адрес «главного разрушителя СССР» Ельцина от Горбачева не стоит и ожидать, но и, вспоминая об августе, он тоже теперь старается принизить роль Ельцина и, напротив, выпятить, свою собственную: дескать, он первым, еще 18 августа, принял на себя удар гэкачепистов. М-да… Что было бы тогда с Горбачевым, если бы не Ельцин… Он позабыл, как утром 19-го в разговоре с Анатолием Черняевым у него – может быть, и независимо от его воли – вырвалось, что единственная его надежда – Ельцин: «Ты знаешь, в данном случае я верю Ельцину. Он им не дастся, не уступит…» Но вот прошли годы, и о той единственной, еще теплившейся у него тогда, в критический момент, надежде можно больше не вспоминать.
Ельцин, в общем-то, никак не реагировал на этот бурный поток горбачевских ругательств. По свидетельству Татьяны Юмашевой, вообще не читал и не слушал выступлений Горбачева. Очень возмущалась и переживала лишь Наина Иосифовна. На ней все и замыкалось.
Кажется, только однажды Борис Николаевич сделал ответный выпад. Незадолго перед своим семидесятипятилетним юбилеем в интервью Николаю Сванидзе сказал, что вообще-то с форосским заточением президента СССР в августе 1991-го дело обстояло не совсем так, как принято считать…
Это высказывание Ельцина, естественно, попросили прокомментировать Горбачева. Горбачев прокомментировал весьма резко. Из его интервью «Собеседнику» (номер от 1 – 7 марта 2006 года), вопрос:
– Недавно Борис Ельцин в фильме Сванидзе поведал, что Горбачев-де в августе 1991-го не был затворником Фороса, есть документы, подтверждающие, что он все знал про заговор ГКЧП, просто затаился в Крыму, выжидая, кто победит. Получается, вы сорвали подписание Союзного договора, привели к крушению СССР, а не те, кто четыре месяца спустя оформил его кончину в Беловежской Пуще? Ответ Горбачева:
– Комментировать это нет смысла. Все это вранье. Подтверждение тому – амнистия, объявленная при Ельцине участникам антигосударственного путча…
Вот так – по принципу «Сам дурак!». Раз амнистия объявлена «при Ельцине» – значит, Ельцин ее и объявил. На самом деле гэкачепистов амнистировала Госдума, где большинство составляли народные избранники, близкие путчистам по духу, или же их прямые единомышленники.
Фильм Сванидзе я не смотрел, но, судя по пересказу, утверждение Ельцина не так уж далеко от истины. «З нал про заговор ГКЧП…» Может, точно и не знал, но уж наверняка догадывался. Горбачев сам в этом не раз признавался. Смысл его признаний: догадывался, но не хотел обострять обстановку перед подписанием Союзного договора. Вот только непонятно, как он мог ее обострить больше, чем путч 19 августа, который поставил всю страну «на уши» и просто сорвал подписание договора?
Почти одновременно о том же самом ельцинском высказывании по поводу ГКЧП с Горбачевым завели разговор в «Комсомольской правде» (2 – 9 марта 2006 года):
– Месяц назад точно такой же юбилей – 75-летие – отмечал Борис Ельцин. И он обвинил вас в том, что вы знали о подготовке ГКЧП, якобы у него даже есть подтверждающие документы. – Враль. Так и напиши. Враль. – А свою вину вы в этой истории не чувствуете? – Я с себя вины не снимаю. И несу ответственность за все, что происходило в стране, когда я был во главе государства. – А могли бы вы, как Ельцин, уходя, сказать людям: «Простите»? – Я не Ельцин. И каяться мне не в чем.
Вот так, безгрешный у нас Михаил Сергеевич. Редкий случай для политика, государственного деятеля.
Действительно ли Ельцин считал, что Горбачев знал…?
Все же, действительно ли Ельцин считал, что Горбачев знал о готовящемся путче, или в разговоре со Сванидзе просто, после долгого молчания, дал волю эмоциям, вновь, в очередной раз скопившейся неприязни к своему вечному оппоненту? Спрашиваю об этом Валентина Юмашева (наш разговор – в ноябре 2012-го). Юмашев:
– Мне кажется, что осенью 1991 года, – и об этом можно говорить со стопроцентной уверенностью – Борис Николаевич считал что Горбачев действительно ничего не знал. А потом, когда он уже был на пенсии, когда появились какие-то воспоминания, – Болдина, например, – у него возникли сомнения на этот счет. Мы с ним это обсуждали. Болдин, в частности, как уже говорилось, пишет, что в конце их, делегации ГКЧП, разговора с Горбачевым в Форосе, тот бросил такую фразу: «Черт с вами, действуйте» (я уже упоминал об этом. – О.М. ) Перед их приездом Горбачев, по-видимому, действительно ничего не знал о том, что они замышляют, он был поставлен перед фактом. Но в принципе его любой вариант устроил бы: если они выигрывают, он возвращается уже, так сказать, «на новую поляну», но в том же качестве – президента; если они проигрывают, он тоже не несет никакой ответственности: «Я был арестован». И тоже «на коне» в Москву въезжает. Поскольку он мужик умный, он все это просчитал, понял, что оба варианта его устраивают, при любом варианте без президента Советского Союза им никуда не деться. Так что, прочитав воспоминания Болдина, Борис Николаевич пришел к почти полной уверенности: Горбачев знал о подготовке заговора, он практически полный его участник.
– Все же, – говорю, – воспоминания – это не документы. А Ельцин ссылается на какие-то документы…
– Конечно, это не документы, – соглашается со мной Валентин Борисович. – Никаких документов на этот счет, безусловно, не существует. Единственное, что существует, – это рассказы участников той встречи. Всё! Но я на сто процентов, – ну, не на сто, на девяносто девять, – уверен, что Горбачев дал им именно такое напутствие: «Черт с вами, действуйте».
Кстати, мы помним, эту свою фразу в своих воспоминаниях приводит и сам Горбачев, хотя – совершенно в другом контексте:
– И вы, и те, кто вас послал – авантюристы. Вы погубите себя – ну, это ваше дело, черт с вами. Но вы погубите страну…
В общем, все крутится вокруг этого «черт с вами» – вокруг того, как его понимать.
Еще несколько слов про «знал – не знал»… Очень важное признание Горбачев сделал 17 августа 2011 года, в очередную годовщину путча (вот опять – годовщина):
«17 августа на пресс-конференции в агентстве «Интерфакс», посвященной 20-летию событий августа 1991 года, экс-президент СССР Михаил Горбачев ЗАЯВИЛ, ЧТО ЗНАЛ О ГОТОВЯЩЕМСЯ ПЕРЕВОРОТЕ (выделено мной. – О.М.), но считал, что важнее предотвратить кровопролитие и, тем более, гражданскую войну».
Ну, и кто же «враль», Михаил Сергеевич? Вот вы и сами наконец признались, что знали о готовящемся перевороте.
Впрочем, это интерпретация горбачевских слов, сделанная агентством. А вот сами эти слова, сказанные на пресс-конференции и цитируемые «Интерфаксом»:
«Говорят, Горбачев знал, а как ему было не знать... Откуда только не звонили мне, не предупреждали: путч, путч, путч... Мое окружение... Самое главное было не довести до крови большой... И мы избежали. Гражданская война могла бы быть», – сказал Горбачев журналистам».
В общем, как видим, опять признание довольно туманное, расплывчатое: то ли знал, то ли не знал… Звонили, предупреждали… Но – очень похоже на то, что действительно знал. Почти знал, однако считал, что самое главное – не довести до «большой крови», до гражданской войны. И снова – как это? Как это «не довести до большой крови»? Закрыть глаза на готовящийся переворот? Переворот – это меньшее зло, чем его недопущение, – так, что ли? Ничего себе меньшее зло! Еще чуть-чуть – и была бы эта самая полномасштабная гражданская война, которой опасался Горбачев. Впрочем, скорее, – возврат к полновесной коммунистической диктатуре, поскольку, если не считать Москву, Ленинград, у ГКЧП все же была более полновесная поддержка, чем у его противников.
Правда, диктатура эта продержалась бы недолго: не сумел бы ГКЧП накормить страну, предотвратить голод. Но это другой вопрос…
Еще одна горбачевская антиельцинская придумка, которую он из раза в раз повторяет: дескать, Ельцин, чтобы уйти от расследования «расстрела парламента» осенью 1993 года, пошел на амнистию гэкачепистов, закрыл их дела. Заключил такой вот бартер. И ведь не стыдно Михаилу Сергеевичу публично нести такую ахинею.
В общем, ничего хорошего для России Ельцин так и не сделал?
Как-то так получается, что интервьюеры в основном поддакивают Горбачеву: да-да, очень плохой человек Ельцин… Редко увидишь вопрос: но ведь что-то хорошее он, наверное, все-таки сделал? По-моему, единственный раз об этом Горбачева спросил Познер (в передаче имени самого себя, 27 февраля 2011 года):
– Хорошо. Михаил Сергеевич, то, что вы вряд ли любите Бориса Николаевича, это очевидная вещь... Но если б вас спросить, он что-нибудь, с вашей точки зрения, позитивное сделал для России?
И получил потрясающий ответ:
– Да. Я думаю, что то, что касается обстановки. Обстановки в городе и в стране. Но он больше по городу, через город уже. И его запомнили многие в Москве.
– В смысле свобод, например, каких-нибудь?
– Именно. Именно так.
Вы можете что-нибудь уразуметь из этой невнятицы?
Я понимаю, Горбачев не может выговорить, что Ельцин подхватил дело реформирования России, когда сам Горбачев уже выдохся, что он довел реформы до какого-то логического, пусть и не окончательного, промежуточного, завершения. Но сказать хотя бы: одно из главных ельцинских дел – то, что он встал на пути ГКЧП, одержал победу над ним. Да, в конце концов, спас самого Горбачева, его семью… Нет, и этого Горбачев не в силах вымолвить. Ну вот не поворачивается у него язык. Хотя тогда, в начале путча, напомню еще раз, с надеждой и трепетом вспоминал он имя Ельцина как человека, с которым связан единственный его шанс на спасение.
Прямое противоборство с еще живым Ельциным, распад Союза – все это осталось далеко позади, однако его бывший президент не устает обличать Ельцина во всех грехах, никак не может смириться с тем, что их имена то и дело повторяются разными людьми рядом, одно за другим, через запятую, даже когда их обоих ругают:
– Что меня всегда удивляет, так это то, что через запятую склоняют Горбачева и Ельцина, обещают рядом повесить. Да не хочу я с ним рядом висеть! Хоть бы на разных столбах, что ли… (Интервью газете «Газета», 1 марта 2005 года).
То же самое, но уже без столбов-виселиц – из выступления Горбачева 7 апреля 2005 года на конференции в Российской академии наук:
– Хочу сказать, в том числе и сидящим в зале: я читаю ваши выступления и часто вижу: Горбачев, Ельцин идут через запятую. Ничего подобного! Потому и пошел сценарий катастрофический, что команда Ельцина отвергла путь перестройки.
Горбачев так и не понял, что они с Ельциным уже остались в истории по соседству, именно «через запятую». Несмотря на свою вражду, они вдвоем стали лидерами Великой либерально-демократической (по-другому – антикоммунистической) революции, случившейся в стране на исходе восьмидесятых – в начале девяностых годов, революции, преобразившей страну. Кто жил в Советском Союзе и продолжал жить в новой, послегорбачевской, послеельцинской России, не может отрицать, что это в значительной мере две разные страны.
Более того, возможно, личная неприязнь Горбачева и Ельцина, постоянные противоречия, постоянные конфликты высекали искру, которая, как в автомобильном двигателе, давала энергию для движения вперед. Известно ведь: без конкуренции, соперничества не продвигается вперед ни одно важное дело.
Сентябрь 2010-го − февраль 2013 года