А не лучше ли выборы все же отменить?
Самое простое решение
В принципе, несмотря ни на что, выборы в том году вполне могли все-таки не состояться. Низкий рейтинг Ельцина, его плохое физическое состояние вроде бы подсказывали простой выход из положения — отменить их или, по крайней мере, перенести их года на два. Эта идея носилась в воздухе. Как уже говорилось, ее активно продвигала часть президентского окружения — та, что группировалась вокруг начальника Службы безопасности президента Коржакова. Политики демократического толка эту идею, естественно, отвергали. Так, Егор Гайдар уже в самом начале избирательной кампании, 22 января, заявил в интервью «Интерфаксу», что если кто и попытается отменить выборы, успех такой попытки «абсолютно исключен». «Это был бы предельно непопулярный шаг, — сказал Гайдар, — который толком никто бы не поддержал и который поставил бы власть в полную зависимость от силовых структур».
Как мы видели, Ельцин попытался реализовать эту идею 17–18 марта. Соответственно на эти и последующие дни пришелся наибольший всплеск разговоров о возможной отмене выборов. Одни просто считали, что наиболее вероятной реакцией Ельцина на денонсацию Думой Беловежских соглашений будет именно такой шаг, другие вполне достоверно знали, что президент реально готов пойти на это. Так, Сергей Филатов на пресс-конференции в Калуге 18 марта, отвечая на вопрос по поводу упомянутой денонсации, сказал, что она направлена на конфронтацию и на то, чтобы подтолкнуть Ельцина на тот или иной резкий шаг в отношении коммунистов, в частности — на изменение сроков проведения выборов.
На следующий день слово взяли сами коммунисты. Зюганов заявил журналистам: у него, мол, «есть основания полагать, что сегодня на заседании Совета Федерации будет поднят вопрос о продлении полномочий президента еще на два года и отмене в связи с этим выборов». «Власти, — сказал Зюганов, — стараются торпедировать президентские выборы, ухватившись за постановление Думы от 15 марта о денонсации Беловежских соглашений…»
20 марта состоялась встреча Ельцина с политологами и экспертами. В сообщении президентской пресс-службы об этой встрече среди прочего говорилось: дескать, на ней «было отмечено» (неизвестно, правда, кем), что постановление Госдумы по Беловежским соглашениям «ставит под вопрос проведение президентских выборов в июне этого года».
Однако пик публичных высказываний на тему возможной отмены или переноса выборов почему-то пришелся на 21 марта. Высказывания, естественно, были разные. Так, председатель ЦИКа Николай Рябов заявил в этот день, что оснований для переноса сроков президентских выборов пока нет, однако эти основания пытались создать депутаты Госдумы, принимая постановление относительно Беловежских соглашений. Рябов сказал, что «только благодаря спокойной, взвешенной реакции президента и Совета Федерации удается пока держать ситуацию в строгих рамках».
Мы знаем, какой «спокойной и взвешенной» была на самом деле реакция Ельцина.
Сергей Шахрай в уже упоминавшемся интервью корреспонденту РИА «Новости» выразил надежду, что президентские выборы состоятся точно в намеченный срок, хотя он и не исключает возможности их переноса. «Если конфронтация будет раскручиваться, — предположил Шахрай, — и Дума не станет идти ни на какие компромиссы по поводу принятых ею документов (о денонсации Беловежских соглашений. — О.М.) ни с Советом Федерации, ни с президентом, то значительная часть общества может усомниться в целесообразности проведения выборов в такой ситуации».
Помощник президента по правовым вопросам Михаил Краснов также не исключил, что президентские выборы могут быть перенесены — в случае «возникновения в стране кризиса». По словам Краснова, пока для этого нет никаких юридических оснований, однако ситуация может измениться. «Я боюсь, что в стране может возникнуть кризис», — заявил помощник президента, добавив, что уже сейчас видно, кто подталкивает страну к этому. Комментируя постановление Думы о денонсации Беловежских соглашений, Краснов констатировал: депутаты «фактически приняли поправку к Конституции» и подорвали основу, на которой базируется сама нижняя палата.
Еще один именитый депутат, председатель Фонда «Стратегия» Геннадий Бурбулис, выступая 22 марта по «Радио России», сказал, что сегодня ни у одного кандидата в президенты нет уверенности в безусловной победе на выборах, и отсюда как бы общая негласная заинтересованность: лучше бы их вообще не проводить.
Иными словами, по крайней мере пять дней — с 18 по 22 марта — тема отмены выборов звучала в публичных речах непрерывно.
В дальнейшем все вроде бы поутихло и успокоилось: после того как Ельцина удалось убедить не предпринимать резких шагов и кризис миновал, эта идея должна была потихоньку затухнуть.
О том, что некоторое успокоение на этот счет действительно наступило, говорит, в частности, заявление, сделанное 13 апреля на пресс-конференции лидеров питерского отделения ДВР: «Если бы не позиция Гайдара и не конкретная работа Чубайса, мы бы на сегодняшний день могли иметь указ президента о переносе выборов на два года и о роспуске Госдумы, со всеми вытекающими отсюда последствиями».
Коржаков торгуется с коммунистами
В действительности, однако, никакого успокоения не произошло. Коржаков и его единомышленники продолжали носиться с этой идеей.
Тема отмены — переноса выборов всплыла в уже упоминавшемся разговоре Коржакова с Черномырдиным в Президентском клубе 16 апреля.
Забавная деталь. Хотя Черномырдина никто, естественно, не уведомил, что все говоримое им записывается, он, без сомнения, догадывался об этом. Не ребенок. Прекрасно знал, что все заведения такого рода нашпигованы «жучками». По этой причине отвечал односложно, междометиями, в основном поддакивал собеседнику, невинно переспрашивал… Так что, получилось, Коржаков как бы записывает сам себя.
Читая эту запись, видишь, как начальник СБП пытается склонить премьера в свою веру, рассказывает, что ведет соответствующие переговоры с коммунистами. И вроде бы склоняет…
«Коржаков…Я за то, чтобы выборы отменить.
Черномырдин… (Надо полагать, этот проставленный Коржаковым знак пунктуации — отточие — выражает что-то вроде недоумения, испытанного Черномырдиным. — О.М.)
Коржаков. Потому что думаю, Ельцин победит с небольшим перевесом, наберет 51–52 процента голосов. Тут оппозиция начнет орать: «Это подтасовка!» Еще начнут все громить…
Черномырдин. Да ну.
Коржаков. Запросто. Этот сценарий мы прошли уже в октябре (1993 года. — О.М.). Если же Ельцин проиграет, то этого тем более допустить нельзя. Инициатива о переносе выборов должна исходить от коммунистов. Я им сказал: «Смотрите, ребята, не шутите, мы власть не отдадим».
Вот так: «мы», то есть Ельцин и Коржаков. Вряд ли человек, незнакомый с тогдашней российской действительностью, поверил бы, что все это говорит начальник президентской охраны, чьи функции, по идее, должны ограничиваться сбережением в целости главного «тела» страны и не распространяться за пределы этого.
Черномырдин, естественно, опять — «…». Слишком ответственное заявление — «власть не отдадим», — чтобы как-то его комментировать, под магнитофон проявлять свою позицию.
Далее идет подробный разговор о том, как уломать коммунистов, чтобы они сами выступили с инициативой отмены (переноса) выборов.
«Коржаков. Но Зоркальцев (один из тогдашних коммунистических руководителей. — О.М.) меня убеждает, что коммунисты теперь хорошие. Почему тогда у них Руцкой, Умалатова, Анпилов?..
Черномырдин. А как с Зоркальцевым?
Коржаков. С Зоркальцевым мы договорились, что будем еще встречаться. Он сам пришел ко мне организовать встречу Зюганова с шефом. Шеф пока не отказался. И было бы неплохо это устроить 22 апреля, поздравить Зюганова в день рождения Ленина. Но коммунисты должны с чем-то прийти…
Черномырдин. Мы вчера как раз обсуждали, что такие попытки Борису Николаевичу самому инициировать нельзя. Он может пригласить, допустим, руководителей фракций.
Коржаков. Он встречается с ним как с руководителем фракции. Только так.
Черномырдин. А Зоркальцев приходил, чтобы организовать встречу?
Коржаков. Да.
Черномырдин. Тогда надо делать.
Коржаков. Я ему прямо сказал: «Вы думаете, мы вам власть отдадим? Вы поняли, что у нас намерения серьезные, когда Думу захватили в воскресенье, 17-го числа (то есть 17 марта. — О.М.). Так что не отдадим. Давайте по-хорошему договариваться. Может, портфели поделим какие-то».
Черномырдин. У коммунистов самая лучшая позиция — быть в оппозиции.
Коржаков. Если бы они от этих дураков крайних отмежевались, то пожалуйста, берите портфели в правительстве, какие нужны, и работайте. В Италии компартия самая большая, но там никаких революций нет, спокойно все существуют. Во Франции тоже никаких проблем. А почему мы не можем так же?»
Вот опять: начальник президентской охраны, призванный всего лишь обеспечивать безопасность главы государства, торгуется с политическими противниками президента, предлагает им министерские должности в обмен на перенос выборов… Чудны дела твои, Господи!
Знал ли Ельцин об этих переговорах? Может, и знал. Даже наверняка знал: недаром же он «пока не отказался» от встречи с Зюгановым, которую предлагал провести Зоркальцев. (Кстати, замечу в скобках, что один из ведущих членов ельцинского штаба Сергей Филатов еще 5 апреля уверял журналистов, что «какие-либо контакты» Ельцина «с представителями КПРФ» исключены. Видимо, Коржакову все-таки лучше было известно, что исключено, что не исключено.) О чем предполагалось говорить на этой встрече? Возможно, как раз о «портфелях в правительстве» как плате, которую могут получить коммунисты, если согласятся на перенос выборов.
Правда, потом Ельцин начнет одергивать своего охранника: не лезь в политику! Но это еще ничего не значит: публично можно одергивать, а за кулисами, втихую поощрять такое «залезание». Или, по крайней мере, просто закрывать на него глаза…
Председатель правительства охотно поддакивает своему собеседнику. И — несмотря на магнитофонную запись! — соглашается, что выборы надо отменять, даже если ценой такой отмены станет предоставление коммунистам министерских постов.
«Черномырдин. Для меня никакой разницы нет, красный министр или еще какой-нибудь. Все равно будет делать то, что мне надо… Да-а… Самый лучший вариант — это отменить выборы.
Коржаков. Инициатива должна идти от коммунистов.
Черномырдин. Как это сделать?..
Коржаков. Я поставил коммунистам жесткое условие: если готовы обсуждать идею по отмене выборов, то давайте конкретные предложения. 70 лет рулили, теперь дайте нам 70 лет порулить. Вот если мы за этот срок не вырулим, тогда обратно власть отдадим».
Вот такой циничный разговор. Предельно циничный. По всему видно: Коржаков плохо понимает, какова суть перемен, происходящих в стране. Для него все просто: одна группировка — к которой принадлежит и он сам — перехватила власть у другой и не собирается ее отдавать. В крайнем случае, отдаст лет через семьдесят, если очередной эксперимент по «рулению» окажется столь же неудачным, как и коммунистический.
А Черномырдин? Тоже не понимает?
Впрочем, скорее, оба они все прекрасно понимают, но… Плевать они на все это хотели! Главное для них — как для многих, дорвавшихся до высоких постов, — власть! В этом и заключается цинизм деятелей такого рода.
В отличие от своего визави, Черномырдин не согласен отдавать власть обратно. Ни при каких обстоятельствах. Даже и через 70 лет. У него к этому времени образовалось крупное состояние, и вернись коммунисты к власти — непременно все отнимут, национализируют. Как в анекдоте про брежневскую маму. Посмотрев, как прекрасно сын живет, мама расплакалась: «Потому плачу, сынок, что придут большевики — все ведь отберут!» Жалко маму.
«Черномырдин. Обратно (отдавать власть. — О.М.) — нет.
Коржаков. Да это я условно говорю. Но Зоркальцев, чувствуется, испуган. Хочет мирного исхода.
Черномырдин. Значит, это серьезно у них.
Коржаков. Они дрогнули. Шеф сказал, что от идеи запрета компартии еще не отказался.
Черномырдин. Правильно, надо запрещать и думать выше. Конечно, нам выборы не нужны.
Коржаков. Будоражить людей, отрывать от работы…
Черномырдин. Все равно готовиться надо.
Коржаков. Самое главное, что шеф сам будет против этой идеи (то есть против отмены выборов. — О.М.). Но его можно уломать.
Черномырдин. Конечно, все согласятся.
Коржаков. Коммунисты сейчас уже не те, на «Ауди» катаются, в Снегирях живут. Это те, кому от власти что-то досталось. А вот те, кому ничего…
Черномырдин. Те и орут.
Коржаков. А через два года у каждого будет свое дело.
Черномырдин. Только выборы не отменять, а переносить.
Коржаков. Только перенос… Какая отмена, у нас демократия!..
Черномырдин. Тогда давай давить. Тогда я сейчас это буду Борису Николаевичу говорить…»
Эти циники никогда не воспринимали слово «демократия» всерьез. Если и употребляли его, то лишь в насмешливом контексте.
На протяжении разговора они еще раз возвращаются к теме отмены — переноса выборов. Причем инициатором возврата уже выступает Черномырдин, по всей видимости к этому времени окончательно созревший для соответствующего направления мыслей. Утратив осторожность, он как бы со всей широтой души устремляется навстречу своему собеседнику (у него для этого есть свои особые резоны). Впрочем, не исключено, что тут сказывается действие виски, употребляемого премьером в процессе разговора.
«Черномырдин. Александр Васильевич, надо нам стратегию разработать. Сейчас наступают решающие дни. Если мы с коммунистами выйдем на какой-то диалог, то лучше выборы перенести. Это лучший вариант (вроде бы уже обо всем договорились — переносить; казалось бы, чего снова о том же самом талдычить? — О.М.).
Коржаков. Коммунисты же видят, как народ Ельцина поддерживает. Краснодар встречал шефа, как будто это Белодар! Город весь высыпал на улицы. Мы обалдели! Мы приехали-то ночью. Молодежь вообще вся за Ельцина, просто влюблена. С народом шеф не боится общаться, он полемист известный! (На самом деле реакция краснодарцев, как и ставропольцев, на пребывание Ельцина в их краях, как мы видели, была не такой уж благоприятной для него. — О.М.)
Черномырдин. Как бы устроить встречу с Зюгановым до 22-го? Нельзя затягивать.
Коржаков. День рождения Ленина. Коммунисты наверняка венок возложат к Мавзолею, это святое дело. А наше дело — не довести до бунта. Я Зоркальцеву говорю: «Я больше всех заинтересован в мире, потому что наши чубы прежде всего полетят»…».
Через некоторое время Коржаков уже в открытую, не только за рюмкой в Президентском клубе, примется проталкивать свою идею о переносе выборов. Как говорится, пойдет ва-банк…
Знал ли об этом Ельцин?
Тот же самый вопрос — знал ли Ельцин об этих переговорах своего охранника с коммунистами? — задаю Чубайсу. И знал ли о них он сам, Чубайс? Пытался ли как-то противодействовать этой торговле: отмена (перенос) выборов в обмен на посты в правительстве?
— Честно говоря, я об этом толком ничего не знал, — признается Анатолий Борисович. — Хотя предполагал, что такое возможно. Знал ли об этом Борис Николаевич, тоже не могу сказать. Но мне было совершенно ясно, что как переговорщик и как политик Коржаков на несколько уровней слабее, чем даже Зюганов. Так что у Коржакова были нулевые шансы в ходе этих переговоров выстроить какую-то выгодную для ельцинской стороны политическую конструкцию. Это было нереально.
Он с Зоркальцевым вел переговоры.
Неважно, с кем. То, что вы называете переговорами, я думаю, выглядело примерно так: «Слушай, Витя, ну чего ты? Давай договоримся!» — «Да как, Александр Васильевич, да у нас же выборы…» — «Да ладно, кончай ты! Выборы… Что мы с тобой договориться не можем, что ли?» Это вот примерно такого уровня разговор. Он по определению не может дать результатов.
Остановить войну в Чечне!
Главное условие победы на выборах
Преобладающее общественное настроение относительно президентских выборов в тот, десятилетней давности, период было вполне определенное: Ельцину нечего и думать об успехе на этих выборах, если он не предпримет каких-то решительных шагов по прекращению чеченской войны. Как мы знаем, Путин спустя всего лишь три года, напротив, стал президентом именно благодаря возобновлению этой войны. Главным образом благодаря ей же долгое время поддерживался его высокий рейтинг. В 1996-м все было в точности наоборот. Требование установить мир в Чечне считалось как бы само собой разумеющимся. Даже такие острожные политики, как Шаймиев, высказывали его едва ли не в каждом своем публичном выступлении.
Уже 2 февраля после первой встречи с Ельциным недавно избранный спикер Госдумы Геннадий Селезнев сообщил, что президент на днях «предложит свой вариант по разрешению чеченского кризиса», причем, как он, Селезнев, понял, «во главу угла будет поставлено мирное решение проблемы».
17 февраля на встрече с редакторами центральных СМИ, состоявшейся в ИТАР-ТАСС, Ельцин представил семь (!) вариантов урегулирования конфликта в Чечне. Впрочем, все это были наметки одного плана, который мало-помалу вызревал в головах различных групп экспертов.
7 марта состоялось заседание Совета безопасности, на котором, по словам Ельцина, стоял один вопрос — утверждение программы урегулирования чеченского кризиса. Программа была составлена с учетом предложений двух комиссий — правительственной во главе с Черномырдиным и Президентского совета под руководством Эмиля Паина, а также «предложений президентских структур». Однако окончательное политическое решение и на этот раз не приняли. Как сказал Ельцин, договорились «в общем одобрить программу», но за неделю ее «подкорректировать», после чего окончательно утвердить на Совете безопасности.
По-видимому, дело осложнилось еще и тем, что как раз накануне, 6 марта, дудаевцы предприняли штурм Грозного. Именно в то время, когда в Москве заседал Совет безопасности, в разных районах чеченской столицы развернулись ожесточенные бои. Атакующих было, по разным оценкам, от семисот до полутора тысяч. Они вывели из строя крупнейшие теплоэлектроцентрали, нефтеперерабатывающий завод, насосную станцию водоснабжения… Боевикам удалось подойти почти вплотную к комплексу правительственных зданий. Их натиск был настолько мощным, что на помощь внутренним войскам и чеченской милиции, явно «проседавшим» под этим натиском, в город пришлось ввести подразделения Минобороны. Тем не менее к вечеру дудаевцы контролировали уже третью часть территории города…
Было очевидно, что штурм, предпринятый боевиками, привязан по времени к заседанию Совета безопасности в Москве. Но что именно Дудаев хотел продемонстрировать этим штурмом? Показать свою силу, так чтобы авторы составляемой в российской столице программы примирения пошли на более серьезные уступки? Если такие соображения действительно были, вряд ли их можно считать оправданными. Эти демонстративные действия скорее добавляли аргументов московским «ястребам», осложняли задачу президента.
Не исключено и то, что Дудаев сознательно стремился усложнить задачу вторичного избрания Ельцина: как известно, его симпатии были на стороне коммунистов.
В самом ельцинском штабе вряд ли кто-то всерьез рассчитывал, что чеченскую проблему удастся решить достаточно скоро, даже если президент по-настоящему проявит тут волю. Во всяком случае, было ясно, что до выборов это сделать уже не удастся: слишком мало остается времени. Так, 18 марта на пресс-конференции в Калуге Сергей Филатов определенно заявил: «война не будет завершена до выборов, так как там очень много проблем». Вместе с тем это по-прежнему одна из важнейших целей президента. По словам Филатова, в ближайшее время Ельцин огласит решение Совета безопасности по чеченской проблеме, которое предусматривает «комбинированный путь» ее решения.
И вновь о тогдашнем общественном мнении. В двадцатых числах марта ВЦИОМ провел опрос по поводу Чечни. На вопрос «Какой путь решения чеченской проблемы Вам кажется правильным?», 46 процентов (самая большая цифра) выбрали ответ — нужно «как можно скорее вывести федеральные войска, а потом решать вопросы отношений Чечни с Россией». На вопрос «одобрили бы Вы в сложившейся ситуации прямые переговоры Ельцина с Дудаевым?» «безусловно да» ответили 34 процента, «скорее да» — 23, «скорее нет» — 13, «безусловно нет» — 15.
Большинство по-прежнему желало скорейшего заключения мира через переговоры и вывод войск из Чечни.
Дудаев желает, чтобы российским президентом стал Зюганов
(Из написанного в те дни. 18 марта 1996 года)
В чем видится Ельцину главная сложность решения чеченской проблемы? Об этом он так сказал рабочим в Челябинске, во время поездки по Уралу:
— Если только оттуда армию вывести, перережут они друг друга. Но и не выводить тоже нельзя… Без этого нечего мне и думать о том, чтобы идти на выборы.
Как же преодолеть эту фундаментальную трудность — как вывести войска, не выводя их? Несколько недель мудрейшие из мудрейших по поручению президента решали эту задачку.
От всей этой многодневной суеты, от кипучей деятельности различных комиссий и групп, скрупулезно изучавших различные варианты, простые люди с надеждой ждали только одного — чтобы прекратилась война, перестала литься кровь. Дождались ли?
Боюсь, что нет. Хотя программа по Чечне до сих пор не обнародована, кое о чем уже можно судить. Еще до того, как был принят окончательный ее вариант, после первого тура обсуждения Ельцин так аттестовал ее:
— Программа комплексная. То есть это программа прежде всего достижения мира. Мирная программа. Второе — это программа военная. Чтобы все-таки завершить… И тех преступников, которые виновны и замешаны в убийствах и т. д., в террористических актах, — они должны быть преданы суду, привлечены к ответственности. И мы должны это обязательно сделать, чтобы не было повадно другим.
Уже из этих слов ясно, что бойня будет продолжаться. Ибо предать суду своих противников в Чечне Кремль мечтает с самого начала чеченской кампании, с декабря 1994-го.
Но отслоить чистых от нечистых не так-то просто. Хотя бы потому, что противник четко осознает эту заветную мечту московских правителей. На днях Джохар Дудаев в интервью радио «Свобода» заявил по этому поводу:
— Попытки отделить боевиков от чеченского народа и сделать войну внутричеченским конфликтом обречены на провал. Война идет против чеченской нации как нации… И никого из народа Чеченской Республики и ее граждан этот блеф не обманет.
То, что «боевик» — понятие в Чечне относительное, давно известно. Вчера человек был мирным обывателем, а сегодня у него убили семью… Теперь его семья — автомат. Борис Немцов, выступая по НТВ, привел свидетельства нижегородских собровцев, которые участвовали в грозненских событиях 6 марта: «Да, там были боевики, но это было восстание. В нас стреляли даже десятилетние дети».
Что будем с детьми делать, Борис Николаевич? Какие кары для них придумаем в назидание другим?
Как именно предполагается наказать «преступников, которые замешаны в убийствах», видно по несколько обновленной тактике федеральных войск, обозначившейся в последнее время. Видимо, в соответствии с разработанным планом. То или иное чеченское село, где, как предполагается, есть боевики, окружается тройным кольцом, после чего по нему несколько дней лупят артиллерия и авиация. Затем МВД проводит свою пресловутую «зачистку» (слово-то какое!). Тактика, разумеется, гениальная. Странно, что генерал Куликов до сих пор не додумался таким же способом ликвидировать солнцевских или люберецких преступников. Значит, так: окружаем соответствующий жилой район, подтягиваем гаубицы…
Намечаются также шаги невоенные, шаги, так сказать, экономического свойства. Здесь упор сделан на различении мирных и немирных районов (похожим образом во времена генерала Ермолова различались мирные и немирные аулы).
— …Мы будем финансировать только те районы, где будет стабилизировано положение и не будет бандитов, — так разъяснил Ельцин эту часть программы. — Стабилизировалась обстановка, подписали договор — мы финансируем этот район. Пожалуйста — восстановление, зарплата, пенсия… Все, что полагается. Если там есть бандиты, мы финансировать эти районы не будем.
Этакий в самом деле тонкий инструмент: выказываете смирение и покорность — получите и распишитесь в ведомости. Покорный теленок, как известно, двух маток сосет. Одна беда: мы даже в Рязань из Москвы перевести деньги толком не можем, перевести и раздать кому надо ту же зарплату, пенсию. Что же о Чечне говорить?! Неужто нашему президенту неведомо, что миллиарды и триллионы исчезают там бесследно? Что только три категории населения исправно получают в этой республике бюджетные деньги — дудаевцы, продажные «правительственные» чиновники и прямые уголовники. Ну, и за пределами Чечни, ближе к российской столице, от этих денег всяческого ворья тоже кормится немало.
И еще: каким все-таки районам, спрашивается, платить, каким не платить? Известно ведь: дудаевские ополченцы совершенно свободно перемещаются почти по всей территории Чечни, свободно посещают большинство городов и сел, входят и выходят из них, когда им заблагорассудится. Сегодня их здесь нет, а завтра — вот они. Так было, например, с Серноводском, который до последнего времени считался мирным и нейтральным.
Так что все эти договоры и соглашения стоят не больше, чем бумага, на которой они написаны.
Наконец, вообще попытка купить благорасположение горцев, деньгами склонить их к предательству означает либо полное незнание их менталитета, либо оскорбительное пренебрежение им.
Просто удивительно, как наши правители любят самообманываться. Прямо страсть какая-то. Вроде бы обожглись на Хаджиеве и Автурханове (руководители промосковской антидудаевской «оппозиции». — О.М.). Казалось бы, достаточно. Нет, теперь делают ставку на Завгаева.
Неужто не ясно, что никакой властью в Чечне этот деятель не обладает? Боится высунуть нос за пределы грозненского аэропорта. А все дни последних боев в чеченской столице вообще просидел в Москве. Это вместо того, чтобы броситься к себе в Чечню при первых же сообщениях о штурме Грозного.
Но как раз во время грозненских боев Ельцин заявляет, что Завгаев «довольно уверенно работает сейчас».
Бывает, конечно, что работа ладится и в отсутствие начальника. Здесь, однако, не тот случай. В сущности, чеченская милиция не оказала никакого сопротивления отряду Басаева, предпринявшему штурм Грозного 6 марта. Перед началом штурма Басаев ее предупредил: все, кого застигнут с оружием в руках, будут расстреляны. И посоветовал милиционерам разойтись по домам. После этого милицейские начальники стали выступать один за другим по местному телевидению и заверять, что не будут воевать с дудаевскими ополченцами.
Правда, несколько милиционеров все же погибли. Однако вовсе не потому, что решили оборонять Грозный: просто дудаевцы напали на два милицейских райотдела, у них с милицией были какие-то свои счеты.
Так что грозные требования российского министра Куликова, обращенные к Завгаеву и его «правительству» — взять на себя поддержание порядка в Чечне, — это не более чем начальственная риторика. Министр сам прекрасно знает, что Завгаев ни на что подобное не способен.
К тому же у него сейчас другое хобби — он занят сейчас раскруткой так называемого внутричеченского диалога. По уверениям Завгаева, в этот диалог втягивается все больше и больше чеченцев.
С чего бы это, кажется? Да, конечно, море пролитой крови, усталость дают о себе знать. Но происходит и другое: по мере того как федеральные силы продолжают зверствовать, убивать без разбора правых и виноватых, стариков, женщин, детей (самые свежие примеры этих зверств — тот же Серноводск, те же Самашки), все больше чеченцев берется за оружие. Это ведь давно известно: сами же российские военные заботятся о пополнении отрядов Дудаева.
С самого начала чеченской войны стали раздаваться трезвые голоса: мол, переговоры надо вести не с подставными лицами, которых вы сами же назначаете — то ли в оппозицию, то ли в правительство, — а с реальными политическими фигурами, с теми, кто действительно влияет на ситуацию в Чечне. Попросту говоря, с Дудаевым и его соратниками. Отношение начальства к этим призывам пережило все мыслимые фазы — от решительного неприятия («Никаких переговоров с бандитами!») до сдержанного согласия и практического воплощения. Положительная фаза, как мы знаем, началась после нападения Басаева на Буденновск. Благодаря Черномырдину.
Сейчас мы снова пребываем в крайне отрицательной фазе. Дудаев для нас снова бандит, террорист, уголовник и т. д. и т. п. Приклеивание к противнику всяческих ругательных ярлыков — это еще одна разновидность самогипноза.
Была, правда, недавно попытка стряхнуть с себя этот самогипноз и самообман. Как ни странно, ее предпринял поносимый нынче на всех перекрестках и назначенный всеми к скорому увольнению министр обороны Павел Грачев. Он предложил Дудаеву встретиться и обсудить ситуацию. Однако его тут же одернул генпрок Скуратов: дескать, такие контакты незаконны — Дудаев находится во всероссийском розыске…
Господи, да неужели вам больше некого разыскивать? Разыщите-ка, сделайте милость, тех, кто убил Листьева. Или Холодова…
Еще одна форма самообмана: власти уверяют себя, что они имеют боеспособную армию и нормальное, компетентное военное руководство, которым по плечу осуществить все их, властей, глубокие стратегические замыслы. О реальной боеспособности этих войск можно судить хотя бы по недавнему факту, когда доблестные восстановители конституционного порядка, отмечая вместе с дудаевцами Международный женский день, должно быть, по пьянке продали им за шесть тысяч долларов танк и БТР. Теперь, надо полагать, эта техника по ним же, продавцам, и по их товарищам лупит из пушек и пулеметов…
Что же касается профессиональных и моральных качеств военного начальства, Борис Немцов так о них отозвался:
— Как с таким командованием чеченской операцией можно вести войну?.. Для этого нужно, чтобы командиры — я имею в виду командиров достаточно высокого ранга — не боялись брать на себя ответственность, нужно, чтобы они были квалифицированными людьми, и нужно, чтобы они не были подхалимами и трусами. Это можно сейчас сделать? Я говорю: этого сделать нельзя.
Тем не менее Совет безопасности, по-видимому, снова одобрил войну. Хотя и в несколько переиначенном виде. Если нельзя, но очень хочется, то — можно.
В последние дни на телеэкранах то и дело возникают похоронные процессии. Пермь, Нижний Новгород, Екатеринбург… Хоронят молодых ребят, погибших в Грозном. Погибших по вине бездарных генералов. Точно так же год назад в том же городе на убой были брошены парни из Майкопской бригады, других подразделений… (Кстати, сейчас Майкопскую бригаду, разваленную и деморализованную, снова направляют в чеченское пекло.) Время идет, но генералы упорно не желают ничему учиться. Спроса с этих бездарей никакого. Путь у них только один — наверх. Наказать их могут лишь в единственном случае — если они станут перечить начальству. Так были наказаны Громов, Кондратьев, Воробьев, Лебедь…
За кого будут голосовать тысячи людей, идущие нынче за гробами тех, кто погиб в Чечне? Думаю, не за Ельцина.
Полагаю, это и была одна из главных целей Дудаева, затеявшего 6 марта нападение на Грозный, — восстановить против российского президента в перспективе приближающихся выборов как можно большее число его соотечественников. Более того, показать, что исход этих выборов во многом определяет именно он, Дудаев. Он ведь давно заявляет: дескать, сделает все от него зависящее, чтобы Ельцин не был переизбран на второй срок.
А сделать он действительно может немало. До последнего времени кремлевские мудрецы почему-то полагали, что в решении чеченской проблемы главное зависит от них. Они могут придумать семь вариантов, а могут — двадцать семь. Захотят — могут закончить войну в январе-феврале, а могут в апреле-мае. Предполагалось, что у противостоящей, дудаевской, стороны если и есть здесь какая-то роль, то лишь второстепенная, подчиненная. Страдательная.
И вот вдруг обнаружилось: какие бы варианты ни придумывали в Кремле и в Белом доме, в конечном-то счете как раз Дудаев решает, принять их или отвергнуть. Но у него сейчас — собственный вариант.
Разработана специальная тактика, как не допустить вторичного избрания Ельцина. Решено не предпринимать никаких шагов — наподобие Буденновска или Кизляра, — которые могли бы дать Ельцину повод отложить или отсрочить выборы. Такое решение принял Комитет обороны Ичкерии. В то же время операции, подобные грозненской, будут, конечно, продолжаться. Нет никакого сомнения: тот же Шамиль Басаев при желании с такой же легкостью сможет повторить атаку на Грозный буквально накануне выборов — и 10-го, и 11-го, и 12 июня… С такой же легкостью и с таким же блестящим для себя результатом. И снова по российским городам будут хоронить бойцов СОБРа и ОМОНа. Обычных солдат и офицеров. И эта предвыборная антиельцинская агитация будет самой сильной, какую только можно придумать.
Наконец, если федеральные войска будут продолжать свой беспредел — совершенно безумную варварскую тактику окружения и уничтожения чеченских сел, чеченцы могут перейти не только к поголовному расстрелу заложников и пленных (чем они уже сейчас угрожают), но и к индивидуальному террору — тому самому, который применяют сегодня в Израиле палестинцы. А от него, как известно, нет защиты.
Неужто эта ясная перспектива не видна кремлевским начальникам и состоящим у них на службе доблестным генералам?
Дудаев и его окружение подают знаки привета российским большевикам, готовящимся нынче к своему последнему и решительному бою. Сам чеченский авиагенерал заявляет, что он никому не сдавал своего партбилета, прозрачно намекая: мол, считайте меня коммунистом. Членом КПРФ он, разумеется, быть не желает, но опять-таки шлет намек — вот если бы не развалился СССР… Он, дескать, был против такого развала.
И надо ж так случиться: зюгановцы, управляющие Госдумой, как раз в этот момент «отменяют» Беловежские соглашения. Поразительная синхронность и духовная близость.
Близкие сподвижники Дудаева — например, бывший актер Ахмед Закаев — также делают заявления: коммунисты, мол, самые серьезные из российских политиков; когда они придут к власти, чеченцам с ними совсем нетрудно будет договориться.
Неужто и сам Дудаев питает такие надежды? Я понимаю, в советских военных академиях — впрочем, как и повсюду — историю КПСС преподавали в припудренном и подрумяненном виде. Генерал, однако, не может не знать, что право народов на самоопределение большевики признавали только на заре туманной юности, в самом начале своего политического существования. Да и то больше на бумаге. Правда, придя к власти, с пылу, с жару, не разобравшись толком, что к чему, в самом деле позволили кое-кому отделиться. Финляндии, например… После этого, однако, быстро захлопнули дверь бывшей «тюрьмы народов», навсегда позабыв свои юношеские романтические бредни. После этого самомалейшее сомнение в добровольности вхождения кого бы то ни было в братскую семью советских народов считалось величайшим из всех мыслимых грехов. Такое сомнение нельзя было высказывать даже шепотом.
Какие же у Дудаева основания надеяться, что, когда на трон в первопрестольной взгромоздится великий вождь и любимый руководитель красный профессор товарищ Зюганов, он поднесет чеченцам на блюдечке с голубой каемочкой право на выход из ненавистной для них России? Абсолютно никаких. Никакого блюдечка, разумеется, не будет.
Впрочем, Дудаев на него, конечно, и не рассчитывает. Логика у него совсем иная. Логика простая. Кто бы ни пришел вместо Ельцина, хуже уже не будет. Почти все, что можно было разрушить, — разрушено. Десятки тысяч чеченцев — и тех, кто сражался за независимость, и вполне мирных, — убиты…
В то же время кто знает, как могут обернуться события, если в Кремле произойдет смена караула. Глядишь, что-нибудь да переменится. Новый правитель всегда испытывает желание отстраниться от наиболее грязных дел своего предшественника. Чечня, разумеется, стоит первой в этом списке.
И наконец, Дудаев просто жаждет отомстить Ельцину. Вспоминаю свой разговор с чеченским президентом летом 1992 года. Я спросил его тогда, почему он допускает свободное хождение оружия в республике. Он ответил: это, мол, соответствует кавказским традициям — тот мужчина не мужчина, кто не носит оружия. Но это же приведет к всплеску преступности, убийств, сказал я. Никакого всплеска не будет, отвечал генерал, у чеченцев, как вы знаете, есть принцип кровной мести, так что на убийство соплеменников здесь мало кто решается…
Полагаю, Дудаев давно уже считает Ельцина своим «кровником». Стремится отомстить ему за тех самых погубленных своих соотечественников, имя которым — легион. За разбомбленные города и села… Уничтожить российского президента физически ему, конечно, трудновато: генерал Коржаков не дремлет. Однако и политически уничтожить — тоже немало. К этому, я думаю, сейчас устремлены все помыслы Дудаева. Этого сегодня он жаждет, пожалуй, даже больше, чем собственно чеченской независимости.
Вот почему Дудаев отдает сегодня предпочтение вождю российских пролетариев. Парадоксальным образом закрывая глаза даже на то, что этот вождь — прямой наследник «лучшего друга чеченцев», погрузившего в 1944-м их в вагоны для скота и отправившего прямиком в Казахстан и Сибирь.
Многократно уже признано: введение войск в Чечню было ошибкой. Сам же Ельцин не раз это признавал: ночами, дескать, думаю об этом…
По ночам лучше бы спать, а ошибки — исправлять, а не замазывать. Нарушение этой простой логики мстит за себя. Замазывание ошибки ведет к ее удесятерению, продлевает страдания людей, населяющих Чечню, приводит к новым разрушениям, новым смертям, новым похоронкам…
Никакие половинчатые решения делу не помогут. Не надо себя обманывать, существует только один вариант: прекращение огня — переговоры — вывод войск — прекращение войны…
Говорят: даже если Россия уйдет из Чечни, Дудаев в покое Россию не оставит. А вот это уже извините. Это уже будет совсем другое дело. За свою землю народ поднимется как один. Как раз про такие моменты написано: «Идет война народная, священная война». Да и не так глуп Дудаев, чтобы в самом деле переносить войну на российскую территорию, сколько бы он ни угрожал на словах таким переносом.
Итак, ничего путного в отношении Чечни в Москве, по-видимому, не придумали, несмотря на все авансы и громогласные заявления, что вот, мол, еще немного — и будет рождено нечто историческое и эпохальное. Нечто судьбоносное. Какое-то объяснение такому слабому, мутному, невразумительному решению можно найти, если предположить, что оно все-таки носит промежуточный характер. Что вслед за этим через какое-то время, когда неэффективность намеченной программы станет для всех очевидна, Ельцин, как не раз уже бывало, собрав волю в кулак, пойдет-таки на тот единственно возможный радикальный шаг, которого от него давно все ждут. На фоне вялой, замудренной программы СБ он будет выглядеть особенно эффектно. Хорошо бы только не слишком волынить с этим: до 16 июня времени — всего ничего.
Впрочем, не исключено, что, принимая нынешний план по Чечне, план, явно ухудшающий его предвыборные шансы, Ельцин имеет в виду, что выборы все-таки будут отложены или вовсе отменены. В таком случае с решением чеченской проблемы ему в самом деле незачем торопиться. Однако это уже тема для совсем другого разговора.
* * *
Это писалось по горячим следам — после решения Совета безопасности, касающегося Чечни. Тогда не очень верилось, что Ельцин всерьез начнет движение к миру в этой северокавказской республике. Соответствующие громогласные заявления он делал уже неоднократно, и всегда они кончались ничем. Однако на этот раз острая предвыборная ситуация побудила Ельцина более серьезно отнестись к делу. Ясно было, что пустыми «миролюбивыми» декларациями избирателей не привлечешь. Требовалось реальное движение к миру, реальные шаги к прекращению бессмысленной бойни.
Президент делает решающий шаг
31 марта Ельцин выступил по телевидению с обращением к гражданам России. Он сказал, что выполняет свое обещание познакомить всех с программой урегулирования кризиса в Чеченской Республике. По его словам, чеченский кризис — «это самая тяжелая проблема России; простого пути разрешения этого конфликта нет и быть не может». Тем не менее программа урегулирования кризиса в ЧР после двукратного обсуждения на Совете безопасности и доработки принята и вступает в действие.
— В соответствии с программой, — сказал Ельцин, — с 24 часов 31 марта этого года войсковые операции на территории Чечни прекращаются… Начинается поэтапный вывод федеральных сил из спокойных районов Чечни на ее административные границы… Параллельно чеченское руководство будет вести работу по расширению зон согласия, безопасности и мира в Чеченской Республике. Сегодня они составляют почти две трети ее территории.
Ельцин предупредил, что федеральные власти не станут мириться с террористическими акциями — ответы на них будут адекватными, но эти ответы «не могут и не будут подменять собой политических решений, которые предусмотрены программой урегулирования кризиса».
— Вторая задача, — продолжал президент, — проведение на всей территории свободных демократических выборов в парламент республики, в котором должны быть представлены интересы всего населения Чечни… Избрание парламента будет важным шагом в воссоздании в Чеченской Республике государственных органов власти… По мере укрепления системы власти в Чечне ответственность и полномочия по окончательному урегулированию ситуации переходят от правительства Российской Федерации к главе, правительству и парламенту Чеченской Республики. Этот процесс должен быть закреплен договором о разграничении предметов ведения и полномочий между органами власти Российской Федерации и Чеченской Республики.
Главный камень преткновения, конечно, — это вопрос о государственном статусе Чечни. Он выносится за рамки принятой программы. По словам Ельцина, к его решению предстоит приступить в ближайшие месяцы. Президент напомнил: «Конституция России допускает, что статус может быть изменен по взаимному согласованию между Россией и самими субъектами Федерации». Как уверен Ельцин, главное условие, при котором может начаться согласование вопроса о статусе Чечни, — это «нормализация обстановки в республике, установление здесь мира, спокойствия и стабильности».
— Ради этого, — сказал Ельцин, — мы готовы пойти на переговоры с дудаевской стороной через посредников.
Очень важный момент. Тут впервые с начала чеченской войны открывается — официально открывается! — возможность, хоть и через посредников, но вести переговоры с людьми, контакты с которыми до той поры допускались только через мушку прицела.
Еще шаг навстречу сепаратистам. Госдуме предлагается объявить амнистию участникам вооруженных действий в Чечне, кроме тех, кто совершил тяжкие уголовные преступления.
— Предстоит большая работа по реализации этой программы, — сказал в заключение Ельцин, — но я верю, что она увенчается успехом. И прежде всего потому, что мир, спокойствие и безопасность нужны чеченскому народу, всем народам России.
Знаменательна самая последняя фраза ельцинского выступления:
— Мы с военными твердо настроены на мирное решение этого вопроса.
«Мы трижды предлагали ему переговоры»
Конечно, согласие Ельцина начать переговоры с Дудаевым прозвучало как сенсация. Однако вскоре выяснилось, что переговоры предлагались Дудаеву уже не однажды.
— Мы три раза делали попытку склонить его на мирные переговоры, — сказал Ельцин на пресс-конференции сразу после своего телевыступления, — и три раза ничего не получилось. Три раза он отказывался от этих переговоров. Это сейчас он согласен, как нам говорят посредники…
Журналисты поинтересовались, кто эти посредники. Ельцин сказал, что свои услуги предлагают разные люди: бывший советский диссидент Юрий Орлов, казахский президент Нурсултан Назарбаев и даже некий арабский шейх…
— В общем посредники эти достаточно серьезные, — сказал Ельцин.
Коснулся он и вопроса о будущем статусе Чечни:
— Самое главное, через что мы не можем переступить и с чем не можем согласиться: то, что Чечня — независимая, вне России. Это уже нарушение целостности России. Это уже нарушение Конституции. На это мы пойти не можем.
Ельцин выразил надежду, что переговоры с Дудаевым приведут «к какому-то более мягкому варианту» — скажем, к такому уровню самостоятельности Чечни, каким довольствуется Татарстан…
На пресс-конференции Ельцин сообщил, что собирается посетить воинские части, расквартированные в Чечне, «в энное время».
В конце он еще раз подчеркнул, каковы должны быть главные шаги по урегулированию чеченского кризиса: первое — это прекращение боевых действий, второе — создание условий для формирования парламента Чеченской Республики.
— Наши усилия должны предотвратить дальнейшую гибель людей, — сказал Ельцин.
Если бы такая цель всегда ставилась российскими правителями на первое место!
Гладко было на бумаге…
Вскоре, однако, выяснилось, что войну гораздо легче начать, чем кончить. Формально все вроде бы делалось для скорейшего ее прекращения, как и предписывалось президентом. Так, уже 1 апреля командующий Объединенной группировкой федеральных сил в Чечне Вячеслав Тихомиров заявил, что «сегодня» с ноля часов подчиненные ему войска прекратили все войсковые операции на территории республики, что военные поддерживают мирные инициативы президента и намерены «неукоснительно проводить в жизнь» все его планы по прекращению вооруженного конфликта. В то же время, по словам генерала, это не означает отказа федеральных сил от проведения «специальных операций против бандформирований и террористов».
Уже из этих слов было ясно, что никакого прекращения бойни в реальности не случится — произойдут лишь перемены в терминологии: не будет войсковых операций, но будут операции «специальные».
Так оно и вышло. Тогда же, 1 апреля, генерал Тихомиров обвинил противоположную сторону в продолжающихся провокациях: дескать, за прошедшую ночь боевики 11 раз обстреливали позиции федеральных сил. Понятное дело, тем приходилось отвечать…
Такое же «примирение» продолжалось и в следующие дни.
А «на бумаге» все вроде бы двигалось к миру. Тихомиров сообщил, что уже готова «схема передислокации войск и их вывода из спокойных районов Чечни» — она будет реализовываться «по мере развития оперативной обстановки». Еще до провозглашения ельцинского плана примирения по всей республике начали подписывать тройственные мирные соглашения — между представителями федеральных войск, промосковского завгаевского правительства и местных администраций. По этим соглашениям военные брали на себя обязательства не обстреливать соответствующие населенные пункты, проводить разминирование, а местные жители — не пускать к себе боевиков. Таких соглашений становилось все больше и больше: уже к 5 апреля их набралось 156 (всего в Чечне — 365 городов и сел). Ясно было, однако, что все это филькины грамоты: ни федеральные военные, ни боевики ни у кого не спрашивали разрешения, где и когда им появляться и по каким целям вести огонь.
После мирного договора — бомбежка
Чего стоили все эти мирные договоры, говорит хотя бы случай с селом Шалажи. Поселок сугубо мирный. За весь период боевых действий его жители, по их утверждению, ни разу не допустили к себе ни одного боевика. 2 апреля они по собственной инициативе, в присутствии высокого гражданского и военного начальства подписали этот самый договор о мире и согласии. А ночью на 3-е по селу был нанесен мощный ракетно-бомбовый удар с воздуха…
Воинские чины, естественно, открещивались, что отдавали приказ о бомбардировке…
Конечно, можно было бы сослаться на то, что все произошло случайно. Обычно в подобных случаях так и утверждается: дескать, какой-то пьяный наводчик установил не тот прицел. Но здесь, повторяю, была бомбардировка с воздуха. По рассказам очевидцев, самолеты попарно около семи раз заходили на село. Какая уж тут случайность!
В результате бомбежки было разрушено семнадцать домов, около трехсот повреждено.
Но и на этом дело не кончилось. 4-го вечером Шалажи вновь подверглось бомбардировке. На этот раз на село заходили по четыре самолета. Было уничтожено еще несколько домов. Ранения получили более тридцати жителей, один погиб.
Корреспондент ИТАР-ТАСС, пройдя часть села, насчитал и сфотографировал по меньшей мере шесть воронок глубиной около четырех и диаметром около девяти метров, более десятка воронок меньшей глубины и диаметра.
В общем-то эта двукратная бомбардировка мирного села имела некий символический смысл. Ее зачинщики как бы показывали, что плевать они хотели на все эти мирные договоры, на разглагольствования о прекращении боевых действий, что у них собственные планы насчет «мирного урегулирования» в Чечне, отличающиеся от ельцинских. Утверждение Дудаева, что в Москве существует мощная «партия войны», словно бы получало наглядное подтверждение.
Свое возмущение по поводу этих инцидентов осмелилось высказать даже кормящееся с руки Кремля завгаевское правительство. «Это провокация, направленная на срыв мирного процесса в Чечне», — заявил пресс-секретарь Завгаева Руслан Мартагов. По его словам, если расследование этих бомбардировок не будет доведено до конца и виновные не понесут наказание, «народ полностью перестанет верить российскому руководству».
С еще более мощным протестом выступили Президиум Верховного Совета и Комитет национального согласия Чеченской Республики. 6 апреля они приняли совместное заявление, адресованное российской Госдуме. В нем, в частности, говорилось:
«Народ Чечни и вся прогрессивная Россия с большой надеждой восприняли обращение президента России с изложением программ урегулирования кризиса в Чеченской Республике и поверили, что действительно прекратятся военные действия и перестанут гибнуть мирные люди. Однако военные действия и крупномасштабные войсковые операции не только не прекращены, а продолжается нанесение ударов по тем населенным пунктам, которые сделали шаг к миру, подписали соглашение или изъявили желание скрепить его подписями. Так было в Новогрозненском, Катыр-Юрте, теперь это Шалажи — поселок, который традиционно находился в оппозиции к власти Дудаева».
В заявлении выражалась просьба к Госдуме «принять меры по прекращению гибели мирных жителей Чечни и военнослужащих российской армии». Если же Госдума не в состоянии оказать воздействие на исполнительную власть, авторы просили ее «обратиться к мировому сообществу, к руководителям международных организаций с призывом обратить внимание на трагедию чеченского народа и сделать все от них зависящее, чтобы прекратить кровавую бойню».
Увы, об истинных виновниках авианалетов на Шалажи мы так ничего и не узнали. Зато в оборот была запущена версия, будто село бомбили некие неизвестные самолеты, взлетевшие с территории Азербайджана.
Как видим, не прошло и недели с момента обнародования ельцинской программы мирного урегулирования в Чечне, а ее реальность уже была поставлена под большое сомнение.
Тем не менее миролюбивые заверения высокопоставленных российских чиновников, поддакивающих Ельцину, продолжали журчать, как и прежде. Будто мирная ельцинская программа не поставлена под угрозу срыва, будто в Чечне не продолжает реками литься кровь. «Выполняя указ президента, мы не проводим в Чечне войсковые операции», — успокаивал журналистов 3 апреля министр обороны Павел Грачев. «Приказ президента России Бориса Ельцина о прекращении военных действий в Чечне будет неукоснительно выполняться», — заверял 7 апреля в программе «Итоги» Виктор Черномырдин.
Шаймиев почти встретился с Дудаевым
Как мы видели, в числе посредников на переговорах с Дудаевым Ельцин назвал татарского президента Минтимера Шаймиева. Однако к моменту, когда переговоры должны были вроде бы начаться, он находился на отдыхе в дальних краях — в Объединенных Арабских Эмиратах. В прессе появились сообщения, что ввиду важности возложенной на него миссии он готов прервать отпуск и отправиться в мятежную республику. Однако 12 апреля эта информация была опровергнута: Шаймиев остается в Эмиратах, а вместо него в контакт с чеченским лидером вступит советник татарского президента Рафаил Хакимов — он-де уже находится в Чечне «неподалеку от ставки Джохара Дудаева».
Впрочем, в тот же день, 12-го, Хакимов прилетел в Москву и сообщил, что встретиться с Дудаевым ему так и не удалось: помешали боевые действия и дожди, сделавшие чеченские дороги непроходимыми. Тем не менее, по его словам, он провел переговоры с представителями Дудаева. «Говорить с ними непросто, — сказал Хакимов, — есть ряд проблем, однако я вижу перспективы». «При благоприятном стечении обстоятельств, — считает он, — встреча Минтимера Шаймиева с Джохаром Дудаевым возможна 20–25 апреля».
Увы, эта встреча так и не состоялась.
Разгром под Ярыш-Марды
15 апреля начался первый этап вывода федеральных войск из Чечни. А 16-го случился один из самых трагических для российской стороны эпизодов первой чеченской войны.
В этот день на горной дороге между населенными пунктами Дачу-Борзой и Ярыш-Марды в засаду попала колонна федеральных войск. Как почти всегда бывает в таких случаях, армейское начальство попыталось замазать истинную картину случившегося, приуменьшить истинные масштабы трагедии. Некий «официальный представитель командования федеральной группировки» 17 апреля (то есть на следующий день после случившегося) сообщил по телефону из Грозного в ИТАР-ТАСС, что группа боевиков, проникшая на территорию Шатойского района, который подписал мирный договор, «предприняла безуспешную попытку» нападения на армейскую колонну с целью захвата перевозимого продовольствия. По словам этого официального представителя, «ответным огнем противник был рассеян, при этом часть боевиков уничтожена».
Однако уже вскоре в этот же день стало ясно, что все это сплошное вранье. Одному из корреспондентов ИТАР-ТАСС удалось самому проникнуть в зону произошедшего накануне боя. Он сообщил (впрочем, сообщение тоже, наверное, было подвергнуто цензуре), что «насчитал еще дымящиеся остовы 37 единиц военной техники, включая один танк и несколько БМП. Многие из них сброшены в реку Аргун. Дорога в этом месте усеяна гильзами от снарядов и патронов, валяются сапоги, шапки и каски… Узнать объективную картину происшедшего и количество потерь с обеих сторон не удалось, так как военные в разговоры не вступают».
Такая вот «безуспешная попытка» и «ответным огнем рассеяны…».
Позднее цифры человеческих потерь и уничтоженной техники приводились разные, меняясь в зависимости от степени осведомленности и честности источника. РИА «Новости», ссылаясь на «источник, близкий к штабу 58-й армии», сообщила 19 апреля, что колонна, которую атаковали не менее сотни боевиков, была уничтожена «практически за несколько минут». Погибли 92, ранены 56 военнослужащих (целыми и невредимыми остались лишь 12 солдат). Уничтожена 21 единица бронетехники.
В общем, скрыть правду на этот раз не удалось. Более того, по поводу разгрома под Ярыш-Марды министру обороны пришлось объясняться с депутатами Госдумы. Он рассказал о подробностях случившегося и привел свои цифры потерь, несколько меньшие, чем приводило РИА «Новости». По словам министра, всего в составе колонны 245-го стрелкового полка, которая вышла 16 апреля в 12 часов из Ханкалы, было три танка, пять БМП, КамАЗ, боевая машина для разминирования, боевая разведдесантная машина и 199 военнослужащих. В 13–30 колонна пришла в базовый центр 324-го полка, где к ней присоединилась еще одна мотострелковая рота. В 14–30 в полутора километрах южнее селения Ярыш-Марды на российских военных напали около двухсот боевиков, на вооружении которых было стрелковое оружие, гранатометы, минометы и крупнокалиберные пулеметы.
Министр обороны, естественно, не мог себе позволить признать, что столь мощную армаду федеральных войск боевики разгромили всего за несколько минут. По его версии, бой продолжался с 14–30 до 17–30. В результате погибло 53 российских военнослужащих, 52 были ранены, выведена из строя 21 единица техники.
С этого момента с бодряческой риторикой, которой высокопоставленные российские чиновники старались придерживаться после выступления Ельцина 31 марта (дескать, все хорошо, все прекрасно, замирение идет по плану), было покончено. В своем выступлении Грачев сделал особый акцент на том, что после принятия президентского плана урегулирования чеченского конфликта люди продолжают гибнуть: «Со времени его опубликования уже убито 122 российских военнослужащих, причем 104 «армейских», а остальные — из состава внутренних войск». Министр обороны прямо заявил, что «никакие действия не принесут желаемого результата, если армия будет находиться в состоянии «ни мира, ни войны».
О том, что он потрясен случившимся, заявил и Ельцин. «Теперь ясно, кто хочет мира, а кто войны», — сказал он, заметив, что трагедия произошла в спокойном, мирном районе Чечни, соглашение с которым было подписано одним из первых.
Как будто не ясно было, чего стоят все эти соглашения.
Тем не менее, по словам Ельцина, несмотря на эту трагедию, он за то, чтобы продолжать план мирного урегулирования.
Если оценивать в целом события, последовавшие после ельцинского выступления 31 марта, — они в самом деле показали, что мощные «партии войны» имеются на обеих сторонах конфликта. Соответственно и сопротивление на пути к миру придется преодолевать с обеих сторон.
Гибель Дудаева
Жив он или мертв?
Поздно вечером 23 апреля известный чеченский полевой командир Шамиль Басаев выступил по подпольному телеканалу боевиков и сообщил, что в ночь с 21 на 22-е погиб президент Чеченской Республики Ичкерия Джохар Дудаев. Басаев сообщил также, что в Чечне объявляется трехдневный траур по погибшему лидеру, и заверил: несмотря на его гибель сторонники Дудаева будут бороться за свободу, сколько бы времени ни понадобилось для ее обретения — «хоть пятьдесят, хоть сто лет». Исполнение обязанностей президента, по словам Басаева, принял на себя вице-президент Зелимхан Яндарбиев.
Вскоре стали известны некоторые подробности случившегося. Утверждалось, что Дудаев и несколько его спутников попали под ракетный обстрел возле села Гехи-Чу в тридцати километрах от Грозного, где чеченский лидер проводил сеанс космической связи с кем-то в российской столице (позже известный московский бизнесмен и политик Константин Боровой станет утверждать, что Дудаев говорил именно с ним).
Сразу же объявились люди, которые уверяли, что своими глазами видели тело погибшего чеченского лидера.
Несмотря на это реакция Москвы была недоверчивой: уж слишком неожиданной оказалась весть. Так, в середине дня 24 апреля некий источник во внутренних войсках МВД сообщил корреспонденту РИА «Новости», что силовые структуры России «пока не располагают никакой достоверной информацией о гибели Джохара Дудаева». По его словам, эксперты не исключают, что сообщения о гибели Дудаева — просто-напросто провокация, призванная «замаскировать» «отъезд мятежного генерала в Турцию или другую мусульманскую страну». Как считают эти эксперты, «понимая неизбежность военного поражения в столкновениях с федеральными войсками», Дудаев, мол, собирался сформировать где-нибудь за границей «правительство Ичкерии в изгнании».
Примерно такого же мнения были многие политические деятели в России. Председатель думского Комитета по безопасности Виктор Илюхин заявил: с его точки зрения, известие о гибели Дудаева может быть дезинформацией, имеющей целью уклониться от переговоров по мирному урегулированию. «Я смогу поверить в смерть Дудаева только после того, как будет произведена эксгумация его предполагаемого трупа», — сказал Илюхин.
Председатель Госдумы Геннадий Селезнев также заявил, что считает информацию о смерти Дудаева не соответствующей действительности: «Это уже третья смерть Дудаева в текущем году».
Неверие российских официальных лиц продолжалось довольно долго. Еще и вечером 26 апреля, то есть спустя трое суток после первых сообщений о гибели Дудаева, министр по делам национальностей и федеративным отношениям Вячеслав Михайлов говорил журналистам, что у него «нет твердой уверенности», что Джохар Дудаев действительно погиб.
Между тем подтверждений факта этой гибели становилось все больше и больше. Впрочем, строго говоря, их было вполне достаточно уже 24 апреля. В этот день утром «по месту жительства» ичкерийского президента стали собираться его родственники с выражением соболезнования. Учитывая местные нравы — доказательство достоверности случившегося, не менее убедительное, чем акты эксгумации и судебно-медицинские заключения. А 24-го вечером, следуя чеченским традициям, о кончине Джохара Дудаева объявили старейшины. Это уж и вовсе было, по существу, окончательным официальным признанием факта смерти человека.
Его убийством не решается ни одна задача
(Из написанного в те дни. 25 апреля 1996 года)
Что подвигло российских начальников на убийство Дудаева?
Не думаю, что на этот подвиг их подтолкнул кошмарный разгром воинской колонны 16 апреля под Ярыш-Марды, хотя хронология событий вроде бы подсказывает такую версию. Ну кто, в самом деле, станет мстить за простых солдат и офицеров? Сколько таких колонн было разгромлено за месяцы чеченской войны! Вот если бы генерала какого-нибудь ухлопали, тогда другое дело…
Не думаю также, что условие ликвидации чеченского лидера содержалось в плане мирного урегулирования в Чечне, принятом на Совете безопасности в марте этого года (скажем так — в закрытой его части). В этом случае Ельцин в своем телевыступлении 31 марта вряд ли стал бы делать такой упор на возможных переговорах с Дудаевым.
Правда, такие предложения могли содержаться в предварительных наметках экспертов, представленных Ельцину. Но вряд ли, повторяю, они вошли в окончательный вариант плана.
Еще одна линия предположений: после 16 апреля, после Ярыш-Марды для всех сделалось очевидно: ельцинский план мирного урегулирования в Чечне терпит полный провал; время идет, а война не то что бы не прекращается — напротив, становится все ожесточенней. Надо было что-то делать. Предпринимать нечто решительное…
Некоторые уже высказывали догадку, что вскорости после 31 марта, осознав всю слабость, невразумительность, неэффективность принятого плана, Ельцин вынужден будет сделать некий нетривиальный шаг. Таким шагом мог бы стать, например, полный вывод войск из Чечни. Однако на ум невольно приходит и другое: а может быть, в качестве «нетривиального шага» было выбрано нечто противоположное?.. Но нет, непохоже, чтобы уничтожение Дудаева в этих обстоятельствах стало сознательным выбором Ельцина.
Конечно, всем давно уже сделалось ясно: с Дудаевым трудно о чем-то договориться. Его требования были известны: полный вывод российских войск, полная независимость Чечни.
Дудаев желал, чтобы к власти в России пришли коммунисты. Не потому, что он так уж их любил, — из тактических соображений. Вполне в его силах было в любой момент, хотя бы накануне 16 июня, сколь угодно резко обострить ситуацию в России. В этом смысле он представлял серьезную опасность для предвыборной кампании Бориса Ельцина…
Главное, однако, для Ельцина, как представляется: всячески демонстрировать, что он-то, президент, искренне желает мира, искренне стремится к нему, а уж если противник отталкивает протягиваемую руку, это от него, от Ельцина, не зависит…
Впрочем, не исключено, что Дудаева по своей инициативе, никого не спросясь, ликвидировали спецслужбы. Это вполне в их стиле. В любом случае, по словам охранников чеченского лидера, в последние дни за ним велась настоящая охота…
…Летом 1992-го у нас с Дудаевым был разговор насчет того, как он относится к возможности покушения на него.
— Говоря честно, ничего я не боюсь, — сказал генерал. — И никого, кроме Всевышнего. От всего не перестрахуешься. И если какому-то дураку вздумается выстрелить, от этого тоже не уйдешь. Это все ерунда — охрана, защита, бронированные машины, спецаппаратура… Шлепали и президентов Соединенных Штатов…
Он удостоился большей чести, чем все американские президенты, на которых только совершались покушения: на Дудаева потратили несколько самонаводящихся ракет — говорят, его убили с пятой попытки.
Нетрудно видеть, что убийством Дудаева ни одна из поставленных целей не достигается. Война, конечно, не прекратится. Напротив, теперь, с уходом вождя, у чеченцев развязываются руки. Отныне они, пожалуй, в полной мере смогут применять наиболее для них подходящую, наиболее эффективную тактику боевых действий. Меня всегда поражало, зачем они вязнут в селах, строят там укрепления, позволяют себя окружать, вступают в лобовые столкновения с регулярными войсками. Селения эти разрушаются авиацией, артиллерией… Страдают мирные жители. В конце концов ополченцы выскользают, но на месте селений остаются руины. Да и сами боевики несут потери… Для чего все это делается? Неужели, допустим, Аслан Масхадов, опытный, умный военный, не видит бессмысленности всего этого?
По-видимому, это делалось не в последнюю очередь ради подтверждения президентского статуса Дудаева. Да, фактически ополченцы контролируют большую часть чеченской территории, но ему также нужно было, чтобы какой-то минимум населенных пунктов находился под его контролем «де-юре», чтобы там официально была его власть. Ради этой же цели придумывались «фронты» и «направления» в структуре дудаевских войск — южное, юго-западное, восточное… Дескать, ведется правильная война между двумя государствами, с линией фронта, с флангами, с тылом…
Теперь потребность во всей этой мишуре, во всех этих детских играх отпала. Война становится полностью партизанской. Точнее, партизанско-диверсионной. Нет ни тыла, ни передовой. Ополченцы действуют небольшими мобильными группами, как правило, вне населенных пунктов…
Российские генералы по-прежнему тупо стремятся захватить «территорию противника», войска несут огромные потери, особенно в горах. А после оказывается, что противник — в тылу, с флангов… Он блокирует дороги, перекрывает коммуникации, устраивает засады (как 16 апреля под тем же Ярыш-Марды)… Появляется там, где его совсем не ждут и где он вроде бы не должен быть, — в тех районах, где местная администрация подписала с войсками мирное соглашение.
«Это невозможная ситуация — ни войны, ни мира», — стонет в Госдуме наш выдающийся полководец, собиравшийся покорить Чечню силами одного полка. Так австрийские генералы у Толстого искренне возмущались, что война ведется не по правилам, в сражениях не соблюдаются диспозиции, то бишь заранее расписанные сценарии. На самом деле «ни войны, ни мира» — это и есть та самая партизанско-диверсионная война. Самое неприятное, с чем может столкнуться регулярная армия, особенно руководимая бездарными военачальниками.
Долго ли такая война продлится? Да сколько угодно. В Северной Ирландии она идет, как известно, уже более двадцати лет.
Очень занимает нашу прессу в последние дни вопрос о том, кто станет реальным преемником Дудаева. Думаю, абсолютно никакого значения это не имеет. Руководитель чеченского сопротивления вовсе не обладает чрезмерной властью. Боевые отряды действуют в значительной степени автономно. Возглавляющие их полевые командиры — вот ключевые фигуры всего движения. Их коллективный голос — главный при принятии любых важных решений.
В печати уже приводились слова Шамиля Басаева, сказанные им еще при жизни вождя: «Кто такой Масхадов?! Кто такой Дудаев?! Я подчиняюсь лишь одному Аллаху!»
Сегодня российские военные вроде бы могут ликовать: убит главный враг. Однако, если подумать, поводов для их ликования немного. Ведь на их головы в первую очередь и обрушится месть. Культ мести, как известно, силен среди чеченцев. Тысячи людей сегодня воздают «федералам» за убитых близких. Без всякого сомнения, к этому прибавится и месть за первого чеченского президента. Она сплотит всех чеченцев, которые держат в руках оружие. Среди тех же, кто его не держит, усилится ненависть к русским…
Конечно, у чеченского сопротивления больше не будет, по крайней мере в ближайшие годы, харизматического вождя, каким был Джохар Дудаев. Но мученическая смерть общепризнанного лидера, бывает, объединяет сильнее, чем даже сам он, будучи живым.
Можно ли сегодня, после убийства Дудаева, ожидать со стороны его приверженцев диверсий и терактов, в том числе на территории самой России? Разумеется, можно. В рядах ополченцев немало смертников, отчаянных голов, которые потеряли в этой войне всех близких, вообще все, что у них было в жизни. Их уже ничем не остановишь, они будут стрелять и взрывать до тех пор, пока сами не отправятся к Аллаху. Убийство Джохара Дудаева, конечно, удесятерит их желание мстить русским за все, что они совершили на их земле.
Однако вряд ли авантюрные диверсии буденновско-кизлярского типа будут общей линией, принятой руководством сопротивления. При всем том, что российские полководцы провели операцию в Первомайском исключительно бездарно, варварски, вероломно, после нее стало ясно: набеги в глубь России, захват заложников — все это для чеченцев абсолютно бесперспективно. Генералы — такие, как Барсуков и Куликов, — готовы не моргнув глазом уничтожать террористов вместе с заложниками. Судьба последних их нисколько не интересует.
Чеченцы не могут себе позволить столь крупные потери, какие понес, допустим, отряд Радуева во время кизлярско-первомайской операции. У них не так много людских резервов, как, например, у палестинцев. Или курдов…
Политическим руководителем чеченского сопротивления назначен Зелимхан Яндарбиев. Главнокомандующим боевых формирований стал Шамиль Басаев. Иными словами, он взял на себя военную часть функций Дудаева. В этом и заключается — если рассуждать цинично-прагматически — главный довод против убийства того или иного лидера: ну убьешь, а дальше что? Ему на смену может прийти тот, кто окажется для тебя еще хуже…
В свое время российские власти совершили немалую глупость, чуть ли не официально объявив Дудаева бандитом, объявив его во всероссийский розыск и т. д. Следуя этой линии, Ельцин упорно отказывался идти с ним на какие-либо контакты, хотя ежу было ясно, что это единственный способ добиться мира в Чечне. Наконец согласился на переговоры, но — только через посредников. Этих посредников искали и уговаривали чуть не целый месяц. А чего бы, кажется, плюнуть на все, взять бы да набрать номер чеченского лидера, поговорить без чинов, забыв про всяческие обиды. Ведь сколько человеческих жизней было бы сохранено!
Сегодня есть полная возможность не повторять прежние глупости. Кто бы ни был объявлен руководителем Ичкерии — Яндарбиев, Идигов, Масхадов, Басаев, Закаев, Гелаев, — не отталкивайте его категорично и безапелляционно. Садитесь, ведите с ним переговоры! Заканчивайте эту чертову войну!
Увы… Как заявляют лидеры чеченского сопротивления, никаких переговоров они вести с Москвой не станут, пока не будут найдены убийцы Джохара Дудаева.
Снова беспросветный тупик?
* * *
Эта запись была сделана по горячим следам событий, когда информации о случившемся — гибели чеченского президента — было еще немного. Позже картина сделалась яснее…
Все планы рушатся…
Скажу еще раз: казалось бы, ликвидация Дудаева должна быть однозначно воспринята российскими властями как крупный успех, крупная победа. Однако в тех конкретных обстоятельствах для такого восприятия были кое-какие препятствия. В Кремле настроились на замирение с Дудаевым, это сделалось одним из центральных пунктов предвыборной ельцинской программы — и вот тебе на! Все планы рушились. Все надо было отстраивать заново. Яндарбиев? Он считается еще более решительным сторонником чеченской независимости, чем Дудаев. Более непримиримым по отношению к России. Да и вообще не очень понятно, насколько тверда только что обретенная им власть. Насколько весома эта фигура на фоне других чеченских лидеров. Не заменит ли в ближайшее время Яндарбиева на президентском посту тот же Шамиль Басаев (уж его-то авторитет среди полевых командиров непререкаем)? Тогда на переговорах и на достижении мира вообще можно будет поставить крест. Лучшим вариантом для Москвы был бы начальник штаба ичкерийских боевиков Аслан Масхадов, однако его выход на первые роли пока что маловероятен… В любом случае несравненно легче иметь дело с одним признанным лидером, чем с несколькими соперничающими друг с другом претендентами на освободившийся трон.
В общем, все говорило о том, что в данной политической ситуации гибель Дудаева — это для Москвы скорее минус, чем плюс. Собственно говоря, тут особенно и рассуждать было нечего: уже 23 апреля по каналам ИТАР-ТАСС было распространено заявление правительства Ичкерии: в связи с гибелью Дудаева оно отвергает план мирного урегулирования в Чечне, предложенный Ельциным.
В этом заявлении были отражены преобладающие настроения, установившиеся в те дни среди чеченских полевых командиров. Зелимхан Яндарбиев на своей первой, тайной пресс-конференции, проведенной 25 апреля в одном из чеченских сел, прямо сказал об этом: полевые командиры оказывают на него давление, требуя отомстить за смерть Дудаева. По словам Яндарбиева, мирные переговоры с Москвой откладываются до тех пор, пока не будут найдены виновники гибели его предшественника.
То же самое подтвердил известный дагестанский политик председатель Союза мусульман России Надир Хачилаев, совершивший тогда поездку в Чечню: «После предполагаемой гибели Дудаева настроения в среде полевых командиров относительно переговоров с Россией изменились. Может быть, мне показалось и это чисто эмоциональная реакция, но настроение такое — никаких переговоров».
«Его убили свои»
В качестве реакции на заявление ичкерийского правительства и на соответствующие настроения чеченских полевых командиров последовали твердые заверения российского президента и других представителей Кремля: мир в Чечне будет достигнут в любом случае — «с Дудаевым или без него».
Одновременно, чтобы снять ответственность с российской стороны, ее функционеры принялись открещиваться от этого подвига. Как заявил руководитель Рабочей группы при президенте по урегулированию ситуации в Чечне Эмиль Паин, «задача физического уничтожения Дудаева российскими властями никогда не ставилась». Словно бы подтверждая этот тезис, командующий Объединенной группировкой федеральных сил в Чечне генерал-лейтенант Вячеслав Тихомиров уже 24 апреля сообщил корреспонденту ИТАР-ТАСС по телефону из Ханкалы (на ленте агентства эта информация появилась в 16–00), что «федеральные войска никакого отношения к гибели Джохара Дудаева не имеют». По словам генерала, «ни авиация, ни артиллерия в ночь с 21 на 22 апреля в районе села Гехи-Чу боевых действий не проводили».
Наиболее весомыми в ряду подобных утверждений стали, пожалуй, слова председателя российского правительства Виктора Черномырдина, сказанные им на пресс-конференции вечером 25 апреля: «Министры обороны и внутренних дел заявили, что никаких активных действий в районе гибели Дудаева их войска не проводили».
Спрашивается, кто же тогда убил Дудаева? Вроде бы остается один-единственный вариант — убили свои же, друзья и соратники ичкерийского лидера. На это как будто и решила нажимать кремлевская контрпропаганда. 25 апреля в середине дня РИА «Новости», со ссылкой на «хорошо информированные круги российских спецслужб», открытым текстом сообщило, что Джохар Дудаев был убит «членами своего ближайшего окружения». Убийство было совершено скорее всего с помощью мощного взрывного устройства. По мнению российских спецслужб, говорилось в сообщении, главный мотив убийства Дудаева заключался в том, чтобы не допустить каких-либо уступок с его стороны на переговорах по урегулированию в Чечне. В последнее время Дудаев давал понять о своей готовности к таким уступкам. Что касается версии, будто Дудаев был уничтожен с помощью ракеты, наведенной по радиолучу, то один из специалистов-электронщиков пояснил корреспонденту РИА «Новости»: пеленг и тем более перехват спутниковой радиосвязи, которой пользовался Дудаев, практически невозможен.
Несколько позже в этот же день опять-таки РИА «Новости», ссылаясь уже на «высокопоставленный военный источник», вновь распространило версию об убийстве Дудаева «людьми из его ближайшего окружения». На этот раз предполагаемые мотивы убийства выдвигались несколько иные: мол, с некоторых пор у Дудаева «возникли серьезные финансовые разногласия с полевыми командирами» — в последнее время, по данным военных, лидер чеченских сепаратистов сократил выдачу валюты наемникам за их услуги, а также стал нерегулярно выплачивать причитающиеся деньги полевым командирам, что не могло не вызвать недовольства с их стороны. Готовность Дудаева приступить к мирным переговорам с руководством России также подрывали его позиции среди «непримиримых». Уже к апрелю Дудаев, мол, «стал терять контроль над обстановкой». В этих условиях, как считает военный источник, «не исключено, что близкие к Дудаеву лица решили избавиться от него». Они организовали дистанционный взрыв фугаса, от которого, очевидно, и погиб лидер мятежников. Заодно таким способом был инсценирован «ракетно-бомбовый налет со стороны федеральных сил».
Странность подобных сообщений заключалось в том, что еще рано утром 24 апреля «Радио России» процитировало слова министра обороны Павла Грачева: «Разведывательные подразделения федеральных войск уточняют результаты ударов, нанесенных по предполагаемому месту нахождения Джохара Дудаева». В этот же день, согласно утверждению «Независимой газеты», некий «высокопоставленный сотрудник российского Генерального штаба» также заявил, что по месту расположения Дудаева был нанесен ракетный удар с воздуха. Так что говорить о какой-то инсценировке вроде бы не приходилось. Правда, в дальнейшем эти заявления министра и анонимного генштабиста на какое-то время постарались забыть, замолчать. В прессе развернулась полемика между специалистами, часть из которых с упоением доказывала, что у российских Вооруженных Сил, в частности у авиации, нет таких ракет, которые могли бы нанести столь точный удар…
Но Министерство обороны упорно не желало, чтобы у него так запросто отобрали этот подвиг — уничтожение главного врага: ведь именно военнослужащие этого министерства сделали то, чего никак не могли сделать спецслужбы (вечное соперничество между армией и спецслужбами тут снова дало о себе знать). И в конце концов разговоры о том, что Дудаева убили свои, сошли на нет. Хотя и вокруг версии, что это все-таки акция федеральных сил, оставалось достаточно тумана.
Была ли эта акция чем-то сверхординарным (запеленгован телефонный разговор Дудаева, по радиосигналу этого телефона была наведена какая-то особая сверхточная ракета и т. д.)? Опять-таки из Ханкалы, в противовес тому, что говорил генерал Тихомиров, пришла несколько иная информация: в ночь с 21 на 22 апреля в районе села Гехи-Чу авиация все-таки «работала», но «работала» «в режиме свободного поиска»; такой режим не был чем-то необычным, характерным лишь для той ночи, — он применяется военными периодически, «в зависимости от оперативной обстановки — в местах скопления боевиков».
В общем, мало-помалу истинная картина гибели Дудаева делалась ясна. Все очевиднее становилось: он действительно погиб в результате ракетного удара с воздуха. Однако никакого сверхточного оружия при этом скорее всего не применялось. По-видимому, ликвидация ичкерийского лидера произошла достаточно случайно, в ходе обычной, рутинной операции, какие федеральная авиация проводила регулярно, без какой-либо особой надежды на столь ошеломительный успех.
Как бы то ни было, дело было сделано. Соответствующие награды — в обстановке секретности — надо полагать, вручены. Поводов для гордости имелось более чем достаточно. «Армия наглядно продемонстрировала, что при необходимости она способна самостоятельно решать любые нестандартные задачи в условиях, когда предназначенные для этого спецслужбы оказываются бессильны», — писал в те дни один из авторов «Независимой газеты».
Вслед за Дудаевым — Яндарбиев
На этом, однако, «чеченские» сенсации не закончились. 29 апреля где-то около часа дня ИТАР-ТАСС передало сообщение, что вслед за Дудаевым убит и его преемник на посту президента Ичкерии Зелимхан Яндарбиев.
В течение дня приходили все новые и новые известия о деталях случившегося. Наконец к вечеру сложилась более или менее полная картина. Утверждалось, что накануне в Урус-Мартановском районе, в том самом селе Шалажи, где прежде, как утверждалось, не ступала нога боевика, состоялось совещание полевых командиров, на котором командующим всеми боевыми отрядами был избран Шамиль Басаев. Не вполне ясно, означал ли этот шаг, что свежеиспеченному президенту Чечни Зелимхану Яндарбиеву оказано недоверие, но сразу после окончания совещания по дороге из Шалажи в Урус-Мартан он был убит.
Правда, вся эта информация исходила от промосковского правительства Чечни, возглавляемого Доку Завгаевым. Источник, прямо скажем, не очень надежный, далеко небеспристрастный, но тем не менее…
Всеми овладела какая-то растерянность и недоумение: за одну неделю убиты два главных ичкерийских лидера; ничего даже отдаленно похожего федералы не могли добиться за все предыдущие полтора года войны. Создавалось ощущение, что кто-то неведомый, действуя весьма энергично и целенаправленно, стремится во что бы то ни стало сорвать мирные переговоры по Чечне и тем самым нанести ощутимый удар по избирательной кампании Ельцина.
Слухи о его смерти сильно преувеличены
Однако уже на следующий день сообщения о гибели Яндарбиева были опровергнуты. Один из лидеров чеченской диаспоры президент благотворительного фонда «Единение» Хож-Ахмед Яриханов сообщил «Интерфаксу», что преемник Джохара Дудаева жив и здоров. По его словам, в ночь на 29-е машина с Яндарбиевым действительно попала в засаду в Урус-Мартановском районе, при этом погиб один из его охранников, но сам он не пострадал.
В ночь на 1 мая Яндарбиев предстал уже собственной персоной на подпольном чеченском телеканале. Он вновь заявил, что борьба за независимость будет продолжаться «до последнего чеченца».
А днем 1 мая новый ичкерийский президент появился перед журналистами на пресс-конференции, которую он провел вместе с Асланом Масхадовым где-то на юге Чечни. Среди прочего здесь было заявлено, что ни о каком расколе в рядах чеченской оппозиции нет и речи — все это, как сказал Яндарбиев, «стопроцентная выдумка российских спецслужб, направленная на то, чтобы расшатать монолит наших рядов».
Что касается перспективы мирных переговоров, новый чеченский лидер подтвердил свою крайне жесткую позицию: «Их условием должен быть полный вывод войск. Без решения этого вопроса встреча, может быть, и состоится, но переговоры могут не состояться».
Так что гибель чеченского писателя и политика откладывалась. Смерть от руки киллеров — по-видимому, российского происхождения — настигнет его лишь восемь лет спустя, в феврале 2004-го в Катаре.
Реакция Москвы на жесткие заявления воскресшего Яндарбиева была достаточно спокойной. «Чтобы по достоинству оценить слова Зелимхана Яндарбиева по поводу переговоров, надо знать — это его личная точка зрения или консолидированная позиция сепаратистов», — заявил 2 мая пресс-секретарь Ельцина Сергей Медведев. Он заметил, что со стороны дудаевцев было много высказываний ультимативного характера, так что очередной ультиматум ни у кого не должен вызывать удивления. «В любом случае урегулировать обстановку в Чечне можно только путем переговоров. Так считает президент, и он будет придерживаться своего плана урегулирования в Чеченской Республике, одобренного Советом безопасности», — заверил пресс-секретарь.
Генерал-майор авиации
С Дудаевым мы встретились в июле 1992-го. Обстоятельства этой встречи были довольно забавны. Чеченскому президенту меня рекомендовал его хороший московский знакомый, а потому встречать меня в Грозном, по всем приметам, должны были «на высшем уровне», в соответствии со всеми канонами знаменитого кавказского гостеприимства.
И в самом деле, в грозненском аэропорту прямо к трапу — самолет прилетел поздно ночью — подкатила шикарная BMW. Двое чеченцев — сотрудники аппарата Дудаева — доставили меня в гостиницу «Кавказ», прямо в центре города, напротив президентского дворца. Заехать за мной пообещали в восемь утра. День должен был начаться с «культурной программы» (все как у людей).
И тут дернула меня нелегкая сказать дудаевским помощникам, что я еще должен связаться со Звиадом Гамсахурдиа и выяснить, когда он меня примет (едучи в Грозный, я решил совместить два дела — побеседовать и с чеченским президентом, и с грузинским экс-президентом, который в качестве изгнанника жил в то время в чеченской столице). Трудно описать, какое впечатление произвело на встречающих меня чеченцев мое сообщение насчет Гамсахурдиа. Это был настоящий шок. «Как — Гамсахурдиа! — бормотали они в растерянности. — Здесь один хозяин — чеченский президент». Они не в состоянии были допустить даже мысли, что, приехав на встречу с президентом Дудаевым, я мог себе позволить одновременно думать еще о чем-то другом — о встрече с каким-то Гамсахурдиа.
Естественно, ни в восемь, ни позже никто за мной не приехал. Никто даже не позвонил. Ни о какой «культурной программе» уже не было и речи. Поговорил с бывшим грузинским президентом (он принял меня без промедления). После сам себе организовал «культурную программу» — погулял по городу, тогда еще целому, не разрушенному.
На следующее утро стал названивать помощнику Дудаева Мовлену Саламову. Звонил из автомата (в гостинице телефон не работал). Около двенадцати явился в дудаевскую приемную на один из верхних этажей президентского дворца и прождал там… до десяти вечера. Мимо меня в кабинет Дудаева проходили все кому не лень, все, кто только появлялся в приемной, а меня он все не принимал и не принимал: слишком сильно я перед ним провинился.
Наконец около десяти я вошел в обширный кабинет чеченского руководителя. Дудаев сидел в левом углу на диване, а напротив справа, отдельной группой, располагались человек двадцать его приближенных. Как я понимаю, все — или почти все — будущие полевые командиры будущего чеченского сопротивления. Жаль, что в ту пору я никого из них не знал в лицо, а то, не исключено, разглядел бы и Басаева, и Масхадова, и Яндарбиева… Все два часа (около того), что мы разговаривали с Дудаевым, они молча, терпеливо слушали наш разговор. Лишь к концу его стали проявлять некоторое нетерпение, так что Мовлен Саламов подскочил ко мне и прошипел злобно: «Вы опоздаете на самолет!» Но Дудаев жестом отстранил его: дескать, ничего, дай поговорить. Видно, разговор был ему небезынтересен.
А начал он его с нескрываемым злорадством: «Ну что, устали ждать?» Стало окончательно ясно, что инициатор наказания, которому я подвергся, — именно он. Я ответил, что ожидание для меня дело привычное, такова моя профессия. И в самом деле, помнится, в Вильнюсе беседы с Ландсбергисом мне пришлось дожидаться примерно столько же. Правда, тогда у литовского руководителя были извиняющие обстоятельства. Это была мартовская ночь 1990 года, на Вильнюс, принявший незадолго перед этим акт о независимости Литвы, со стороны Каунаса двигался российский механизированный полк — несколько десятков то ли танков, то ли БТРов или БМП (вся информация поступала в республиканский Верховный Совет от людей, не очень разбирающихся в военной технике). Все были уверены, что Кремль решил скинуть своевольную литовскую власть…
Я спросил Дудаева, как он считает, действительно ли Чечня созрела, чтобы существовать независимо, отдельно от России. Ни малейших сомнений на этот счет у моего собеседника не было:
— Безусловно. Прежде всего она достигла зрелости по состоянию своего человеческого потенциала, уровню его развития. Главное, что характерно для нашего народа, — осознание того, что самостоятельность является единственным приемлемым вариантом его будущего. Ни один народ на земле не прошел такую проверку на зрелость, как чеченский народ. Природные ресурсы, научно-технический потенциал, производственный потенциал, географическое положение, особенности исторического развития — все это в совокупности также создает предпосылки для нашей независимости. Если нам не будут мешать, наша республика, без сомнения, в ближайшем будущем совершит мощный скачок и в области экономики, и в области гражданского строительства, обеспечения демократических и правовых норм жизни.
— К сожалению, — добавил Дудаев, — метрополия не только не осознала своей ответственности за все, что сотворено с этим народом, но и делает все, чтобы усугубить тяжесть его положения после выпавших на его долю испытаний.
На вопрос, когда у него впервые возникла мысль заняться той деятельностью, которой он теперь занимается, Дудаев ответил, что готовился к ней всю свою сознательную жизнь.
— Несправедливость насилия, его тягостный пресс, давящий на мою душу, на душу моего народа, да и не только моего, я осознал еще у ту пору, когда рос в землянке с рождения, в сибирских условиях, в голоде, в нужде, в репрессиях… Самое страшное было — это ощущение полного бесправия и незащищенности ни со стороны закона, ни со стороны государства. Наоборот, твое уничтожение как человека, как личности ставилось целью.
До новой чеченской войны оставалось более двух лет. Что Дудаев думал в тот момент по поводу возможного вооруженного конфликта с Россией? Как собирался действовать в случае, если он возникнет?
— Сколько можно! — воскликнул чеченский президент, отвечая на соответствующий мой вопрос. — За триста лет Россия уже столько навязала нам военных конфликтов! Чего только мы не натерпелись от нее. И чего только не продолжаем терпеть. Сюда вводились войска. Осуществлялась прямая агрессия… Наши сыновья гибли и гибли… Наш народ был поставлен на грань физического уничтожения… Но в дальнейшем любое вооруженное вмешательство России в дела Чечни будет означать новую кавказскую войну, смею вас заверить. Причем войну жестокую, учитывая наличие современного оружия и фактор колоссального перемешивания населения на огромных территориях бывшего Союза, в том числе и чеченцев, их нахождения во всех концах земного шара. За последние триста лет нас научили выживать. Причем выживать не индивидуально, а в качестве единой нации. Да и другие кавказские народы готовы вспыхнуть, как порох… Кавказ своеобразен. И стоит начать с Чечни, как вспыхнет сильнейший пожар. Соседние народы не останутся в стороне. А ведь есть безмозглые головы, которые усиленно провоцируют эту войну.
Предсказание Дудаева насчет широкого распространения войны по кавказской территории, которое тогда казалось не очень обоснованным, сегодня, при Путине, похоже, начинает сбываться. Помимо Чечни, стрельба, взрывы слышны уже в Ингушетии, Дагестане, Северной Осетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии…
Еще один дудаевский прогноз, тоже тогда казавшийся довольно странным:
— На своей территории мы воевать не собираемся. Хватит трехсот лет кровопролития на этой земле. Нас хорошо научили переносить эти войны туда, откуда они исходят. Это будет война без правил.
Тогда это обещание представлялось неким хвастовством. Но сегодня, вспоминая многочисленные теракты едва ли не по всей России — взрывы в метро, в поездах, в самолетах, на рынках, в жилых домах, на улицах российских городов, Норд-Ост, Беслан, — понимаешь, что именно подразумевал чеченский лидер под войной без правил и за пределами чеченской территории (хотя ее-то собственную территорию огонь войны обуглил и опалил в первую очередь).
Острый вопрос — о роли ислама в Чечне. Его главенствующая роль в этой республике при Дудаеве, а особенно после него, общеизвестна. Однако сам он, судя по его ответу, относился к исламу довольно сдержанно.
— Я бы хотел, — сказал он мне тогда, — чтобы Чеченская Республика была конституционным светским государством. К этому мы стремимся, этот идеал преследуем. Религия как духовная среда должна играть исключительно важную роль в духовном обогащении народа, в развитии морали и человечности. Если же религия берет верх над светским конституционным устройством — появляется испанская инквизиция, исламский фундаментализм в ярко выраженном виде… Ни одной религии, оказавшейся во главе государственных структур, не удается выдерживать чисто религиозную целевую программу, вытекающую из ее существа… Неизбежно возникает противостояние, противоборство.
Чувствует ли он себя продолжателем дела Шамиля? Ответ лапидарно-отрицательный:
— Я не чувствую себя продолжателем дела кого-либо.
Не боится ли Дудаев за свою безопасность? В его ответе (его я уже цитировал) слышна бравада:
— Говоря честно, ничего я не боюсь. И никого, кроме Всевышнего. От всего не перестрахуешься. И если какому-то дураку вздумается выстрелить, от этого тоже не уйдешь. Это все ерунда — охрана, защита, бронированные машины, спецаппаратура… Все это ерунда. Шлепали и президентов Соединенных Штатов…
По словам Дудаева, его охрану составляют четверо парней-добровольцев, не получающих за это никаких денег (дескать, озаботиться зарплатой своих охранников ему, президенту, как-то неловко).
У меня самого сложилось несколько иное впечатление о президентской охране. Пока я дожидался приема, имел возможность наблюдать за работой дудаевской службы безопасности. Множество людей, вооруженных пистолетами и автоматами, постоянно ходили туда-сюда. Когда Дудаеву потребовалось перейти из кабинета в зал совещаний — это рядом, — они заставили всех посетителей выйти из приемной в вестибюль, там оттеснили всех к стенке, образовав живой коридор, и только после этого провели президента по нему. Меня несколько раз подозрительно спрашивали, почему я так долго сижу в приемной, хотя, как уже говорилось, это совсем не от меня зависело. Наконец, непосредственно перед дверью дудаевского кабинета попросили открыть «дипломат» и тщательно осмотрели его.
На все это Дудаев возражал, что, должно быть, я принял за его охрану кого-то из комендантского взвода или из других подразделений.
Так или иначе, все эти охранники не уберегли авиационного генерала от авиационной ракеты.
Отклики на гибель Дудаева
Ведущие страны практически не откликнулись на гибель Дудаева, посчитав это внутренним российским делом. Кое-какой отклик — правда, тоже неофициальный — пришел из Турции, Прибалтики, Украины (Львовщина, Крым)…
Самой массовой была реакция в Турции. 26 апреля десятки тысяч жителей совершили намаз в связи с гибелью чеченского лидера. Манифестации под антироссийскими и прочеченскими лозунгами прошли во всех крупных городах страны. Особенно многочисленными они были в Анкаре и Стамбуле. Одна из улиц турецкой столицы по решению муниципалитета была названа именем Джохара Дудаева.
Его же имя волей рижской городской Думы присвоили одной из улиц латвийской столицы. Однако официально, на государственном уровне выражать соболезнование в связи с гибелью президента Ичкерии не стали, чтобы не портить отношения с Россией. Соответствующие телеграммы послали лишь отдельные депутаты.
Так же было в Литве и Эстонии.
Неугомонный Витаутас Ландсбергис на заседании Парламентской ассамблеи Совета Европы призвал почтить память Дудаева вставанием и минутой молчания. Его призыву последовали лишь около двух десятков человек…
Еще одна табличка с фамилией Дудаева появилась во Львове. Именем чеченского генерала была названа бывшая улица русского офицера Лермонтова, который, как известно, тоже участвовал в колониальной войне на Кавказе (во Львове припомнили ему это).
Весьма резко на убийство Дудаева отреагировали крымские татары. На своем экстренном заседании, прошедшем уже 24 апреля, меджлис принял заявление по этому поводу. «Имя Джохара Дудаева для крымских татар, как и для их чеченских братьев, всегда будет символом несгибаемого борца, подвижника, шиита — человека, отдавшего жизнь за свой народ, — говорилось в нем. — Убийство президента Республики Ичкерия Джохара Дудаева ляжет несмываемым позором на нынешнее руководство России, страны, возведшей терроризм в ранг государственной политики… Кровь тысяч жертв войны в Чечне никогда не даст забыть ни одному народу, что политика России несет в себе прямую угрозу для всего человечества».
Отклики российских деятелей на гибель Дудаева свелись к полемике, облегчит ли она разрешение чеченского конфликта или не облегчит. Мнений «за» и «против» было примерно поровну.
Данные социологов
(28 апреля 1996 года)
Если бы выборы состоялись «сегодня», за Зюганова проголосовали бы 27 процентов собирающихся участвовать в голосовании, за Ельцина — 21, за Явлинского — 11, за Жириновского — 9, за Лебедя — 8, за Святослава Федорова — 4, за Горбачева — 2.
На выборы предполагают пойти 70 процентов опрошенных.
Таковы данные опроса, проведенного ВЦИОМом с 17 по 24 апреля по заказу «Итогов».
Почти такие же данные получены в результате опроса, проведенного РОМИРом 20–21 апреля (также по заказу «Итогов»): Зюганов — 28 процентов, Ельцин — 22, Явлинский и Лебедь — по 8, Жириновский и Святослав Федоров — по 6, Горбачев — 2.
Во втором туре Зюганов по-прежнему побеждает Ельцина, но уже с менее убедительным, чем прежде, результатом — 40: 36 (прежние результаты, по данным РОМИРа, напомню: в конце марта — 40: 30, в начале апреля — 40: 34).