«Белянка! Эти варвары привязали ее к обелиску. Наступит вечер, и кровожадный упырь вырвется из каменной горы. И тогда он высосет из моей Белянки кровь», — думал Тихоня, углубляясь в недра пирамиды.

Он представил себе помертвевшее лицо подруги, и ему стало жутко. Его охватила злость на тех, кто хочет отнять у него невесту, повязавшую ему на шею платок с любовным узелком, и отчаяние от того, что враги сильнее, и он ничего не может с ними сделать. Хвост его нервно дернулся, хлестнув по камням узкого перехода, но Тихоня даже не заметил боли от удара.

«Белянка, — продолжал думать он, — я спасу тебя, чего бы мне это ни стоило!»

Каждый шаг давался ему с трудом. Он осторожно ставил ступню на камни, коготками пытаясь нащупать, нет ли очередной ловушки. Однако ему везло, и ловушек на пути больше не попадалось.

Вскоре он споткнулся о высокую ступень и начал карабкаться по лестнице, уводящей вверх. Ползти в темноте пришлось долго, и он запыхался. Он забирался все выше и выше, пока не оказался в новом, более просторном коридоре.

Узкие щели пропускали снаружи солнечные лучи. Дневное светило уже клонилось к закату, но тут, в полутьме пирамиды, его последние отблески казались ослепительными. Смутные тени падали на рельефные изображения странных существ с головами на тонких шеях, которыми были усеяны стены. В нишах стояли статуи, изображавшие воинов в диковинных доспехах, и едва одетых богинь, несущих плоды.

Тихоня вдохнул кислый запах плесени и гнилого мха. Под ногами все время что-то хрустело — то ли кости каких-то мелких птиц, то ли остатки насекомых. Где-то впереди его ждал хищный нетопырь, но он думал только об одном: отпустят ли эти варвары Белянку, если он задобрит чудовище?

Твердолоб гулко пыхтел, таща на себе тяжелую кирасу и шлем. Сзади упругое эхо доносило чей-то топот и стук. Страх гнал начальника охраны вперед, не давая остановиться. Он поминутно оглядывался, но в темноте коридора ничего нельзя было разглядеть, и ему мерещились жуткие тупые морды с хищными носами, готовые вытянуть из любого живого существа кровь до последней капли.

Твердолоб не заметил, как крутая лестница сменилась ровным проходом. В стене пирамиды виднелись искусно проделанные щели, сквозь которые сюда пробивался солнечный свет. Яркие лучи падали на древние рельефные рисунки, густо украшавшие стены. На этих рисунках виднелись диковинные создания с круглыми головами, которые собирали урожай, гуляли на праздниках и сражались с чудовищами.

Коридор привел его в просторную камеру, посреди которой высилось изваяние позолоченного существа. Топот сзади не утихал, и Твердолоб, недолго раздумывая, юркнул за высокую спинку кресла, на котором восседала высокая статуя. Разглядывать ее было некогда — кирасир со страхом смотрел на вход, в который вот-вот должен был ворваться чудовищный нетопырь. Однако вместо вампира за ним вслед забежал Муровер. Его святейшество истошно вопил и размахивал лапами, как будто его атаковал целый легион злобных бесов.

Епископ начал судорожно тыкаться во все углы, пытаясь найти укрытие, и поднял такую тучу пыли, что стало нечем дышать.

— Тише, ваше святейшество, не гомоните так! — взмолился Твердолоб, выглядывая из-за мраморного кресла. — Вы всех здешних монстров переполошите!

Услышав его голос, Муровер взвизгнул и бросился прочь, однако на пороге он резко развернулся, будто увидел что-то еще более страшное, и помчался обратно. Твердолоб ухватил его за полу льняной рубахи, окончательно разорвав ее, и втянул в свое темное убежище. Муровер еще долго вопил, прежде чем разглядел, кто так крепко держит его, и только после этого успокоился.

— За вами кто-то гонится? — не унимаясь, допрашивал его Твердолоб.

— Да! — отчаянно вертел головой епископ. — Это дух древнего крысолова! Он вернулся! Как и говорилось в пророчествах!

В самом деле, за порогом послышался топот, тяжелое пыхтение и вязкая возня. Однако вместо Великого Крысолова в камеру ввалился Гнилозуб. Пот ручьем тек с его жирных боков, он едва волочил лапы, но из последних сил рвался вперед.

— Фу, хвала мудрым! — выдохнул Твердолоб. — А уж мы было испугались. Ваше высокородие, пожалуйте к нам, мы и для вас местечко приготовили.

Гнилозуб попытался прокричать что-то, но задохнулся и упал на пол. Приподнявшись на локтях, он попытался проползти вперед. Твердолоб выскочил из укрытия, чтобы поднять его и тем самым продемонстрировать свою исключительную преданность высокому начальству. И в этот же самый миг из-за спины Гнилозуба выпорхнула шерстистая тварь с перепончатыми крыльями и тупой хищной мордой.

— Алебарда тебе в селезенку! — завопил кирасир, и бросился обратно.

— Твердолоб, не бросай меня! — закричал Гнилозуб, протягивая к нему трясущуюся ладонь.

— Крысолов! Он летает! Ни за что не поверил бы! — с круглыми от ужаса глазами проговорил Муровер, выглядывая из-за мраморного постамента.

Нетопырь хлопнул перепончатыми крыльями и порхнул в свое гнездо, расположенное прямо над головами трех перепуганных беглецов.

— Тише! Не шевелитесь! — взмолился магистр.

Все замерли. Летучая тварь и в самом деле угомонилась. Она спокойно принялась чистить шерсть тупым носом, изредка поглядывая на пришельцев. Но стоило Твердолобу звякнуть кирасой о мраморную фигуру, как нетопырь насторожился и расправил крылья, явно готовясь спикировать вниз.

— Не двигайся! — пихнул товарища в бок епископ.

Его глаза бешено вращались, лицо исказилось. С суеверным ужасом он продолжал бормотать:

— Это неистовый демон, предреченный нам писанием провидцев. Все, как в старинной Книге Конца: он крылатый, нападает с небес и высасывает кровь добрых крыс. Правда, я думал, что он будет немного побольше. Но нам и этого хватит.

— А что если мы прокрадемся потихонечку-полегонечку, да и выскользнем? — шепотом предложил Твердолоб.

— Даже думать не смей! — вцепился в него епископ. — Он демона не уйдешь!

Нетопырь между тем преспокойно почистил шерсть, потянул тупым носом воздух и принялся выбирать среди пленников того, кто был питательнее и жирнее.

— Ну все, мне хана! — обреченно прошептал Гнилозуб.

И в этот же самый миг на пороге комнаты появился Тихоскок. Он шагал, понуро опустив голову и ничуть не скрываясь.

— Куда прешь? Пошел вон отсюда! Не тревожь зверя! — приглушенным голосом заорал на него Твердолоб.

Но Тихоня даже ухом не повел.

— Я бы не дал за вас троих и дохлой мухи, — печальным голосом произнес он. — Но сегодня вам повезло. Этой летучей твари нужны не вы. Сегодня я — ее ужин.

Минуту Гнилозуб, Муровер и Твердолоб смотрели на Тихоскока во все глаза и не могли понять, зачем он явился. Наконец, Твердолоб решил, что молодой недоучка, видимо, совсем помешался от своих умных мыслей, и этим нужно срочно воспользоваться. Звякнув кирасой, он выскочил из-за мраморного постамента, схватил Тихоскока подмышки и поволок поближе к гнезду нетопыря. Тихоня и не думал сопротивляться.

— Быстрее! Помогайте мне! — гаркнул товарищам кирасир. — Студент совсем сбрендил и не соображает, что делает. Не упустите момент!

Втроем они подняли Тихоскока повыше и принялись привязывать его к мраморным подлокотникам, на которых покоились ладони позолоченного человека. Для этого Муровер пожертвовал веревку, на которой болтались остатки его подштанников, отчего те окончательно свалились. Но в мрачной полутьме комнаты-ловушки всем было не до приличий. В мгновенье ока Тихоня оказался намертво прикручен к позолоченной статуе. Его лапы торчали в разные стороны, как будто его распяли, а голова болталась взад и вперед. Взгляд блуждал по темным стенам, на которых виднелись диковинные изображения. Нетопырь с недоумением наблюдал за тем, что происходит под его гнездом, и лишь изредка взмахивал крыльями.

— А теперь отступаем! — скомандовал Твердолоб, когда Тихоскок потерял всякую надежду освободиться. — Организованно и спокойно, как положено по уставу!

И он первым начал прокрадываться к выходу, в который заглядывал слабый солнечный луч. Муровер поцокал когтями за ним, а последним, прямо на корточках, пополз Гнилозуб, куцый хвост которого панически метался из стороны в сторону.

Едва выбравшись за порог, Твердолоб гаркнул:

— Бежим!

И все трое стремительно понеслись по узкому коридору, вдоль архаических статуй и барельефов, прорубленных в этих каменных стенах неизвестно кем, неизвестно когда и неизвестно зачем.

Остановившимся взглядом Тихоня смотрел, как Гнилозуб со своими приспешниками улепетывает подальше от пугающей комнаты нетопыря. Однако исчезнувший было магистр вернулся, крадучись пробрался обратно, и воткнул в гнезда на стенах невесть где раздобытую пару зажженных факелов. Воровато озираясь на гнездо нетопыря, он подобрался к Тихоне, обшарил карманы его безрукавки и выудил из них ключ.

— Кушай, птичка, тут все для тебя! — приторным голосом пробормотал магистр нетопырю и тут же дал деру.

Удаляющиеся шаги затихли, Тихоня остался в комнате совершенно один. Нетопырь глухо возился в гнезде. Он не торопился нападать на свою жертву, очевидно, понимая, что она от него никуда не денется. Факела у стен чадили, окрашивая потолок пятнами черной копоти.

На одной из стен был изображен дракон, охвативший хвостом целый город. Над его головой с разинутой пастью возвышался костяной гребень, желтые глаза полыхали огнем, отражающимся от факелов. Вокруг городских стен бушевали волны — крепость тонула, но дракон был этому только рад и тянул здания ко дну. Его хвост бил по воде, поднимая тучи брызг и разбрасывая корабли.

На другой стене были изображены городские ворота. Две башни, между которыми были стиснуты створы, издавали какие-то звуки, судя по птицам, порхающим вокруг и заливающимся щебетом. Смешной человечек в нелепой одежде подносил к воротам ключ и отпирал их. Ключ был похож на тот, что Тихоня вынул из рук позолоченной статуи.

На третьей стене виднелась подробная карта острова. Он тянулся, изогнутый в виде подковы. В его середине глубокая лагуна уходила ко дну и обрывалась в бездну. Голова дракона высовывалась из воды и вращала желтыми глазами, озирая окрестности. Волны вокруг дракона бурлили и пенились.

— Город предков! На дне этой лагуны! И к нему нужен ключ, который был у меня в руках! — пробормотал Тихоня. — Хотя какой мне толк от всего этого теперь, когда меня собирается высосать летучий упырь?

Четвертой стены не было видно — она скрывалась за мраморным постаментом, на вершине которого возился в своем гнезде нетопырь. Поворочавшись, хищник встрепенулся, хлопнул крыльями и пополз к Тихоскоку. Он действовал расчетливо, не торопясь.

Тихоня зажмурил глаза, прижал уши и подтянул хвост. Зубы хищника впились в его второе, здоровое ухо. Однако укус оказался не больным — Тихоня едва почувствовал чавкающее прикосновение мягкого рыла.

— Как незаметно ты кусаешься! — пробормотал он нетопырю. — Бережешь свою жертву? Или заботишься, чтобы она тебе не мешала?

Нетопырь заворчал и зачмокал, его тупое рыло окрасилось каплями свежей крови. Тихоня почувствовал, что слабеет. Изображения старинных существ на стенах поплыли у него перед глазами, свет факелов начал меркнуть. «Я теряю сознание, — подумал он. — Только бы моя жертва была не напрасна, только бы с Белянкой ничего не случилось!»

Он уже почти ничего не чувствовал, когда в глубине коридора раздались чьи-то шаги. «Гнилозуб возвращается? — пришло в его мутнеющий разум. — Что ему нужно? Он хочет меня доконать?»

На пороге камеры появился силуэт в синем кафтане, перевязанном широкой лентой. На голове его колыхалась фетровая треуголка с орлиным пером. Сапоги с загнутыми голенищами гулко ударили каблуками по полу. Факела отбросили тень от широкой абордажной сабли, которую пришелец поднял в руках.

— О-ля-ля! Какой шок! Мон ами, живы ли вы еще? — воскликнул пришелец. И тут же добавил, обращаясь к целой толпе спутников, вооруженных саблями и баграми:

— Немедленно отогнать от него это чудище! Кыш, поганая тварь, пошла прочь!

Тихоня уже почти ничего не чувствовал.

— Снимайте его осторожнее! — приказал Лихогляд, вкладывая абордажную саблю в ножны, болтающиеся у него на боку. — Он, кажется, потерял много крови.

Пираты принялись отвязывать Тихоскока от мраморных подлокотников статуи. Капитан приблизился и приложил к его губам флягу с терпким вином. Тихоня сделал несколько глотков и ощутил, как по груди жаркой волной растекается хмельная жидкость.

— Я в порядке. Только голова немного кружится, — пробормотал он.

Его поставили на ноги, но колени у него подогнулись, и он осел на пол.

— Держите его! Подняли и понесли! — скомандовал капитан. — Быстрее! Ему нужно на солнце!

Поверх створок раздвижной ловушки, ведущей в подвал, были набросаны доски и обломки корабельных мачт. Пираты ловко проскочили по ним к выходу, у которого уже дежурил, сгорая от нетерпения, пожилой шкипер в красной бандане и ожерелье из морских раковин.

— Медуза-лампедуза! — завопил он, едва завидев толпу с Тихоней на руках. — Что эти пираньи сделали с моим другом?

— Ветрогоша, и ты здесь? — слабым голосом вымолвил Тихоскок, щуря глаза от ярких солнечных лучей.

— Конечно! Я как чуял, что ты без меня пропадешь! — воскликнул мореход, кидаясь к нему.

— Белянка! Ее схватили туземцы! Спаси ее! — шепнул ему Тихоскок.

Пираты оттеснили толпу аборигенов в дальнюю часть площади. Те столпились вокруг обелиска, к которому была привязана изможденная Белянка. Огненная Глотка суматошно размахивала обломком курительной трубки, призывая воинов выстроиться в плотный ряд и выставить вперед копья, а Неистовый Сусл вскарабкался на каменную тумбу с изображением рака и, приставляя к нахлобученному черепу раскрытую ладонь, вглядывался вдаль, надеясь рассмотреть, что происходит у входа в пирамиду.

— О-ля-ля! — выпалил Лихогляд, когда распавшийся строй туземцев позволил ему разглядеть девушку, привязанную к каменной стеле. — Что они сотворили с этой шармантной бланшеткой?

— Капитан, обещаю раскрыть вам тайну подводного города и сокровищ, — слабым голосом проговорил Тихоскок, пытаясь встать на ноги. — Только спасите мою невесту от этих диких туземцев.

Лихогляд внимательно посмотрел на него, обернулся к толпе вооруженных моряков и решительно скомандовал:

— Боевое построение! Мы атакуем!

Боцман весело задул в свисток, призывая матросов к бою. Они тут же разбились на три отряда, подняли в руках сабли, шпаги, багры и крюки, и оглушительно засвистели. Растерявшиеся туземцы дрогнули и начали пятиться за пределы каменного круга, очерченного тумбами со знаками зодиака. Огненная Глотка бросилась удерживать их и отчаянно закричала:

— А-ой! Стойте! Куда вы? Мы не можем уйти, пока не убедимся, что летающий демон доволен!

Однако ее мало кто слушал. Капитан Лихогляд взмахнул абордажной саблей и во всю глотку завопил:

— Вперед, кот вас всех подери!

Его подчиненные тут же бросились в наступление. Центральный отряд атаковал туземцев прямо в лоб, устремляясь к обелиску, выглядывающему из-за их спин, а две крайних группы начали совершать обходные маневры, намереваясь обойти толпу противников с флангов. Аборигены пришли в панику и бросились удирать со всех ног. Последним покинул поле боя отчаянно голосящий Неистовый Сусл. Лихогляду удалось догнать его и схватить за край лиловой сутаны. Епископское одеяние затрещало, разрываясь, и упало в нагретую солнцем пыль. Вождь туземцев принялся вырываться, судорожно тряся лапами и хвостом. Лиловая шапочка скатилась с выбеленного черепа и легла поверх драной сутаны. Лихогляд наступил на нее сапогом и направил на врага абордажную саблю. Неистовый Сусл предпочел не искушать судьбу и дал деру. Пираты дружно заголосили, праздную свою победу.

Ветрогон первым подбежал к Белянке и начал кромсать кортиком путы, которыми она была привязана к обелиску. Пленница почти потеряла сознание. Она выбилась из сил после упорных попыток вырваться и освободиться. Как только веревки упали, она соскользнула вниз. Если бы Ветрогон не подхватил ее на руки, она оказалась бы распростертой в пыли.

— Белянка, душа моя, что с тобой? — бросился к ней Тихоскок, который сам едва стоял на ногах.

— Тихоня, ты цел! Я так счастлива! — прошептала девушка и бессильно закрыла глаза.

Краешек раскаленного солнца коснулся ослепительно синей воды. Голубая лагуна, широкой подковой раскрытая к западу, заиграла мириадами ослепительных отблесков. Ветрогон сам донес девушку на руках до берега и осторожно опустил ее на песок, подложив ей под голову свернутые остатки лиловой сутаны. Тихоня порывался идти своим ходом, но колени его подкосились, и морякам снова пришлось подхватить его. У выхода из лагуны колыхалась на тихих волнах каравелла с яркими лазурными парусами, на которых был выткан золотистый дракон, поднимающий голову над водой.

— Я не решился завести «Лазурную мечту» в лагуну, — доверительно сообщил Лихогляд. — Тут творится какая-то чертовщина.

— Как вы тут очутились? — спросил его Тихоскок, обессиленно опускаясь на горячий песок рядом с Белянкой. — Я и подумать не мог, что вы, капитан, осмелитесь показаться нам на глаза.

— Увы, мон ами, меня заставила суровая необходимость, — ответил Лихогляд, отводя взгляд. — Ваши насосы и колпаки оказались слишком сложными для моих морских волков. Без вашей помощи нам не погрузиться на дно. Да и карта вашего друга оказалась так зашифрована, что понять ее не удалось даже опытным лоцманам. Хорошо, что течение принесло к нам обломки бригантины, по которым мы догадались, где вас искать.

— Ветрогон, ты раскрыл пиратам свою карту? — с горечью спросил Тихоскок.

— А что я мог поделать, шторм на мою корму? — пожал плечами шкипер. — Взамен этот хитрый лис согласился вырвать вас с Белянкой из лап этих размалеванных чудищ. Я давно его знаю, он ничего не делает просто так.

— А вы только что обещали мне, мон ами, что расскажете все секреты в обмен на спасение вашей пушистой подружки, — добавил капитан. — Уже успели забыть?

— Я ничего не забуду, — пообещал Тихоскок. — И слово свое сдержу. На дне этой лагуны находится Темная бездна. Она уходит на глубину, в которой прячется подводный дракон.

— Да ладно! Вы хотите меня запугать! — недоверчиво ухмыльнулся пират.

— Я лежу на песке, обескровленный. Я не смогу запугать даже мышь, — с горечью отозвался Тихоня. — Но там, на глубине, скрывается город предков. Об этом мне рассказали старинные фрески, сохранившиеся в пирамиде.

— Город сокровищ! — не удержавшись, воскликнул Лихогляд и обернулся к товарищам.

Моряки дружно загомонили, в их глазах заблестели яркие огоньки — как будто садящееся за горизонт солнце засверкало и отразилось в них.

— Значит, подводный клад все-таки существует! — потер ладони капитан. — Это не миф! Но тогда верна и легенда, гласящая, что дракон не подпустит к заклятому кладу без тройной жертвы.

— Пожертвуйте ему епископскую сутану, — предложил Тихоскок. — Вот она, вся в лохмотьях. А на самом деле в затопленный город не пробраться без ключа от Поющих ворот. И я держал этот ключ в руках, пока толстяк Гнилозуб не вырвал его у меня перед тем, как бросил на съедение упырю.

— О Гнилозубе мы позаботимся, — пообещал капитан. — Тут, на острове, ему некуда деться. А вы, мон ами, позаботьтесь о том, чтобы мы добрались до сокровищ. Иначе ваша милая мадмуазель отправится кормить акул, а они очень падки до всего белого и пушистого.

Пираты дружно заржали, беззастенчиво разглядывая Белянку, подставляющую бледное лицо под лучи угасающего солнца. Девушка съежилась и испуганно прижалась к Тихоне.

— Как же вы не поймете? — с досадой сказал Тихоскок. — Ценность древнего города — не в стекле, а знаниях исчезнувших предков.

— Вот и чудно! Вам — знания, мне — стекло, — отрезал Лихогляд.

— Как скажете, капитан. Я в вашей власти, — вздохнул Тихоскок, отворачиваясь к Белянке.

Солнце село за горизонт. Южная ночь окутала остров за считанные минуты, небо стало бархатно-черным, и яркая россыпь звезд закружила над головами свою неспешную карусель. Лихогляд отправил боцмана с большей частью команды на каравеллу, а сам остался присматривать за Тихоней и девушкой, к которым мало-помалу возвращались силы. Ветрогон развел костер, и вскоре в котелке задымилось пахучее варево.

Тихоскок нежно приподнял Белянку и начал кормить ее похлебкой с деревянной ложки. У деревянного остова бригантины раздавался стук — пираты обдирали с нее остатки снастей и уцелевших досок, которые еще можно было использовать.

Неожиданно Ветрогон насторожился и подозрительно уставился в сторону потемневших джунглей.

— Что там, мон ами? — шепотом спросил его Лихогляд.

— Тени какие-то промелькнули, — сказал шкипер.

— Наверное, зверье выбралось на охоту, — предположил капитан.

И в этот же самый миг из темноты буйных зарослей на них выскочила целая толпа размалеванных воинов с рыбьими копьями наперевес. Во главе их мчалась невероятных размеров предводительница с обломками курительной трубки в руках и высокий тощий вождь с черепом суслика на голове.

— Тихоня, атас! — слабо сказала Белянка, лицо которой было повернуто в сторону джунглей.

— Полундра! — во все горло завопил Ветрогон, опрокидывая дымящийся котелок.

Огненные языки костра зашипели от того, что на них выплеснулось пахучее варево. Усеянный пирсингом квотермейстер выскочил из разваленного остова бригантины и тревожно задул в свисток. Но было уже поздно: маленькая группа путников, сжавшаяся на берегу вокруг отблесков ночного костра, оказалась окружена. С трех сторон на Тихоню, Белянку и Ветрогона смотрели ряды острых наконечников из рыбьей кости. Лихогляд бросился прочь, но бежать было некуда — с четвертой стороны шумела кромка морского прибоя.

— Что вам еще нужно? — с отчаяньем выкрикнул Тихоскок. — Мы и так еле спаслись.

— Летучий демон остался голодным, — зловеще проговорила Огненная Глотка, выступая из темноты. — Посмотри, как сияет луна. Она круглая, как пуговицы на ваших смешных балахонах. Сегодня полнолунье, а это значит, что упырь вот-вот обрушит свою ярость на наш поселок.

— А вы не можете найти для упыря другой корм? — с обидой в голосе проговорила Белянка.

— Вы и есть его корм! — заявил Неистовый Сусл, вставая рядом со своей безразмерной женой.

— Постойте! Давайте не будем пороть горячку, — заговорил Тихоскок. — Я провел рядом с вашим упырем много незабываемых минут. И убедился, что это всего лишь большая летучая мышь. Она непривычно велика по размерам, и она питается чужой кровью, но это все равно мышь, а мы, крысы разумные, мышей давили, давим и будем давить. Давайте объединимся и вместе попробуем отогнать ее раз и навсегда, иначе она так и будет терроризировать ваше племя.

— А-ой, ты-то что раззявил хлебало, ужин вампира? — тыча в его сторону копьем, выкрикнула Огненная Глотка. — Ты сломал мою трубку. Посмотри, что ты с ней сделал!

И она протянула ему две половинки трубки, с которой никак не могла расстаться.

— Так давай я ее починю, — неожиданно предложил Ветрогон.

Большая атаманша опешила от такого предложения.

— А ты умеешь? — с недоверием спросила она.

— А чего тут уметь? — рассмеялся Ветрогон и взял обломки из ее рук.

Ловко выхватив кортик, он обрезал кусок лианы, рассучил ее и сделал из растительных нитей обмотку, которой и примотал куски трубки один к другому. Закрутив концы обмотки в морской узел, он проверил крепость своей работы и убедился, что конструкция держится прочно и не рассыпается.

— А вот я сам ее и испытаю, — сообщил он. — Не найдется ли у тебя, хозяюшка, табачку?

Огненная Глотка насыпала ему в ладони горку подозрительной коричневой пыли, обернулась к Неистовому Суслу и с укором произнесла:

— Вот, смотри, как у цивилизованных крыс принято обращаться к женам! А ты, пень черепастый, хоть раз меня хозяюшкой называл?

Пожилой шкипер между тем набил трубку и ловко прикурил от головешки, выхваченной из костра. Белянка с удивлением смотрела, как он сидит на бревне и попыхивает, жмурясь от удовольствия и пуская вверх колечки дыма.

— Ветрогоша, ты умеешь курить? — делая круглые глаза, спросила она.

— А чего тут уметь? — рассмеялся шкипер. — Пыхти себе под нос, да и только. Раньше я любил выйти на палубу с трубочкой, да потом бросил. Эх, как бы теперь вновь не пристраститься!

Он протянул трубку Огненной Глотке и спросил:

— А чего это вы тут курите заместо табака? Травка какая-то шибко пахучая, как бы голова кругом не пошла.

— Если голова кругом не идет, то зачем вообще курить? — откликнулась атаманша и сунула трубку в рот.

Через четверть часа они с Ветрогоном уже были друзьями. Шкиперу выстирали бандану и повесили сушить на лиане, а Неистовый Сусл с увлечением рассказывал Тихоскоку, в каком месте лагуны нужно искать утонувший город.

Охотники притащили из джунглей тушу косули, которую они только что изловили, и все вместе принялись жарить ее на костре, отчего над ночным берегом поплыл дразнящий аромат. У изголодавшегося Тихоскока желудок скрючило от желания вгрызться зубами в кусок свежего мяса.

Подоспевшие матросы с «Лазурной мечты» застали пир в самом разгаре. Они недоверчиво вгляделись в своего капитана, который присел рядом с костром, и на пару с Неистовым Суслом поворачивал длинный сук, на котором подвесили над огнем дымящуюся тушу косули. Поняв, что дракой тут и не пахнет, моряки принялись засовывать сабли в ножны.

— Явились не запылились, — насмешливо прикрикнул на своих людей Лихогляд. — Если бы я на вас понадеялся, то меня самого давно бы съели.

— Мы услышали тревожный сигнал, и тут же начали спускать шлюпки, — виновато проговорил боцман.

— Зачем мне еще одна шлюпка? У нас уже ялик есть. Вон, Ветрогон давеча поймал и привел, — сказал Лихогляд.

Моряки поняли, что их капитан изволит шутить, и вежливо рассмеялись. Небольшой ялик, пойманный Ветрогоном, и в самом деле качался у берега, привязанный на длинной лиане. Наконец, дошло дело до дележа прожаренной косули. Лихогляд галантно уступил честь разрезать ее Огненной Глотке. Как ни хотелось Тихоне схватить кусок пахучего мяса и запихать себе за обе щеки, он первым делом понес его Белянке, зажав между двух виноградных листьев, и только после этого вернулся и дождался новой очереди.

Неожиданно пляшущие языки костра выхватили из темноты три посторонних фигуры. Одна из них была толстой, с заплывшими жиром боками, другая — высокой, худой и сутулой, едва прикрытой остатками рваной льняной сорочки и подштанниками, держащимися на одном честном слове, а третья, самая внушительная из всех, была закована в тяжелую медную кирасу, и на голове ее в такт шагам колыхался такой же тяжелый шлем.

— Гнилозуб! Вот он! Явился! Хватайте его! — испуганно завизжала Белянка.

Тихоня обнял ее и прижал к своей шерстке. Однако остальные матросы, перемешавшиеся с аборигенами, настолько раздобрели от обильного ужина и умиротворения, навеянного сгустившейся ночью, что даже ухом не повели. Тем более, что их было во много раз больше, чем пришельцев.

— Посмотрите-ка, кто тут у нас! — язвительно заявил Лихогляд, разглядывая тройку, неуверенно топчущуюся вдали от костра. — Сам городской магистр, да не один, а с его святейшеством, главой Ордена Тихого Прикосновения Восьми Мудрых Крыс! А с ними, как всегда, верный охранник, даже ночью не снявший доспехов. Можно подумать, что на наших скромных берегах назначена выездная сессия магистрата. Или такое блестящее начальство явилось, чтобы арестовать бедного капитана, с которым вы, как я напомню, заключили исключительно честную сделку?

— Мы хотим предложить новую сделку, — скрипучим голосом проговорил Гнилозуб. — Нам нужна шлюпка, чтобы как можно скорее убраться отсюда.

— У меня есть ялик с вашей разобранной бригантины, — заявил Лихогляд. — Но что вы дадите взамен? Если это действительно сделка, то она должна быть для меня выгодной, и надеюсь, вы предложите не дырявые подштанники его святейшества.

— Мне есть, что предложить! — с вызовом проговорил Гнилозуб и вытащил из-за пазухи большой ключ с раздвижной круглой головкой.

— Ах ты, мерзавец! — разъяренно вскричал Тихоскок и рванулся в сторону магистра.

Однако Лихогляд схватил его за край безрукавки и удержал на месте.

— Не торопитесь так, мон ами, — ласково прошелестел он. — Ведь нам предлагают сделку, а во время деловых разговоров сторонам не пристало размахивать кулаками.

— Это тот самый ключ от подводного города! — вне себя от гнева вскричал Тихоскок. — Я первым нашел его! Этот жирный хряк выудил его у меня после того, как оставил проливать кровь под гнездом упыря.

— Ах, ключ от подводного города… — лениво протянул Лихогляд, стараясь скрыть блеск лихорадочно засверкавших глаз. — Но мы же знаем, что это всего лишь сказки. Разве не так?

Он хитро улыбнулся и подмигнул Тихоскоку. Тихоня хотел было броситься в спор и во все горло доказывать, что подводный город — никакая не сказка, и капитан сам это знает, иначе не явился бы за ними в такую даль и не торчал бы тут, на берегу, среди ночи. Однако, заметив лукавую улыбку капитана, осекся и прервал себя на полуслове.

— А почему бы вам, уважаемый магистр, просто не взойти ко мне на борт? — предложил Лихогляд. — Приглашаю вас на мою Лазурную мечту.

Он особенно подчеркнул слово «мою».

— Тем более, что вы с ней хорошо знакомы.

— Ну уж нет! — тем же скрипучим голосом расхохотался магистр. — Чтоб мы сами взошли на пиратский корабль? Я умею оценивать риски.

— Вы не доверяете мне? — притворно удивился капитан.

— Какой умник доверится капитану пиратов?

— Ну что вы заладили: пират да пират. Я порядочный коммерсант. Мой бизнес: морские грузоперевозки и транспортные услуги.

— Нам не нужны ваши услуги. Нам нужно хоть что-нибудь, на чем мы сможем уплыть, — настаивал Гнилозуб.

Лихогляд внимательно взглянул на Тихоню.

— Нам необходим этот ключ. Без него мы не сможем войти в город предков, — негромко проговорил тот, отвечая на взгляд капитана.

— Так и быть, я согласен! — рассмеялся Лихогляд, пытаясь снять повисшее в воздухе напряжение. — Превосходный двухвесельный ялик в обмен на обветшалый артефакт непонятного предназначения — не самая удачная из моих сделок. Но я готов сделать все, чтобы помочь городским властям. Не забудьте это, когда будете решать вопрос об амнистии для тех, кто раньше имел кое-какие грешки.

— Не забудем, уж будьте уверены! — заверил его Гнилозуб, и тон его сулил мало хорошего.

— Ветрогон, мон ами, не соблаговолишь ли отдать им ялик, что ты выловил днем из воды? — медовым голосом осведомился капитан.

— Пусть берут и уматывают, чтоб их акула три дня прожевать не могла, — недовольно откликнулся шкипер.

— Вот и славно!

Лихогляд осторожно приблизился и взял из рук Гнилозуба тяжелый ключ. Драгоценные камни в его раздвигающейся головке засверкали искорками в отблесках костра. Капитан с удивлением вгляделся в изображение странного существа, словно катящегося внутри колеса, в которое оно уперлось раздвинутыми руками и ногами. Не теряя ни секунды, Гнилозуб с товарищами принялся забираться в ялик, который Ветрогон с большой неохотой подтянул к берегу на лиане. Едва они расселись по скамейкам, как Твердолоб, не дожидаясь понуканий, схватился за весла и принялся грести подальше от кромки прибоя.

— Постойте, вы что, так просто отпустите их? — изумленно вскричала Белянка. — Этому гадкому толстяку нельзя верить! Он всегда надувает!

— Что поделать, моя лапочка, сделка есть сделка, — ласковым тоном возразил ей капитан.

— Утопить бы их тут, прямо в этой лагуне, — с досадой сказал Тихоскок.

— Ой, не буйствуйте, мой друг, — с ледяной интонацией ответил ему Лихогляд. — Вы и так тут побуйствовали, как я погляжу. Что это за могилка с двенадцатью именами появились в песке? Кто в ней похоронен?

Тихоскок раскрыл рот, чтобы ответить, но ему не хватило воздуха, и он задохнулся. Двенадцать заколотых стражников все еще стояли у него перед глазами. Однако Белянка не желала сдаваться. Она выудила из песка епископский посох с серебряным навершием, сделала над собой усилие и запустила его вслед уходящему ялику. Посох угодил точно в цель и глухо стукнулся о деревянное дно лодки. Муровер поднял его, вытянулся во весь рост на корме и гневно затряс им, словно грозя остающимся. Однако ялик быстро удалялся от берега, и вскоре трясущаяся фигура его святейшества растворилась во тьме.

Сытые туземцы вперемежку с пиратами повалились на песок и дружно захрапели. Одна только Огненная Глотка осталась сидеть у воды, тревожно вглядываясь в ночную тьму. Неистовый Сусл наконец стянул с головы звериный череп и прикорнул рядом с ней. Полная атаманша недовольно взглянула на сопящего супруга и жестко пихнула его кулаком в бок. Тот подскочил, протер глаза и принялся озираться по сторонам.

— Не спать! — велела ему жена, попыхивая из трубки дымком. — Стой на стреме!

Тихоня раздобыл для Белянки кусок паруса, сорванного с бригантины, и заботливо подстелил ей, чтобы не пришлось спать на голом песке. Сам он устроился неподалеку, не решаясь придвинуться к ней вплотную.

Внезапно в притихших джунглях раздался треск ветвей и топот босых пяток. На берег вырвался раскрашенный черношерстый туземец и истошно завопил:

— А-ой! Злобный демон! Вырвался из пирамиды и напал на поселок! Никого не щадит!

Огненная Глотка так вздрогнула, что дымящаяся трубка выпала из ее ладони на песок. Неистовый Сусл подскочил и начал натягивать череп себе на затылок. Аборигены переполошились и заметались по берегу, пытаясь сбежать хоть куда-нибудь, однако на узкой полоске суши между лесом и морем им некуда было деться, отчего их паника только усилилась. Изумленные моряки подскочили за ними вслед, хотя и не могли разобрать, что происходит.

— Скорее! Идем защищать поселок! — воинственно взвыла атаманша.

— Поздно! Жители сами бегут сюда! — крикнул в ответ прибежавший гонец.

В самом деле: из темных джунглей начали появляться фигуры детей и женщин, которые, округлив глаза, бросались к кромке воды и присоединялись к мечущимся воинам. Некоторые полезли в море и пытались окунуться в него с головой, чтобы хоть ненадолго скрыться от чуткого нюха демона.

Тихоня придвинулся и инстинктивно прикрыл Белянку, даже не думая, что он делает. Карие глаза девушки испуганно забегали по сторонам, она прижалась к нему и притихла в его объятьях. Звезды над их головами неожиданно замерцали, словно их закрыло чье-то летящее тело. Раздались хлопки перепончатых крыльев, так хорошо знакомые Тихоскоку.

— Упырь! Он прямо над нами! А-ой! — заголосила Огненная Глотка.

Аборигены смешались в кучу.

— Боцман, дуй тревогу! — скомандовал Лихогляд подчиненным. — Сиволап, Чумадур, живо ко мне! Дуболом, тащи весла! Будем отбиваться!

Посреди всеобщей суматохи капитан пиратов старался демонстрировать спокойствие и твердую волю. Однако получалось это плохо: парик на его голове сполз набок, фетровая треуголка с пером слетела, а распашной кафтан с перевязью он и вовсе сбросил на песок, оставшись в одном камзоле с длинными кружевными рукавами. Но команда по привычке слушалась своего капитана. Боцман тут же задул в дудку, подавая тревожный сигнал. Двое моряков — один немолодой, низкий и толстый, другой помоложе, долговязый и тощий, обнажили сабли и сжались вокруг капитана, всем своим видом показывая, что готовы прикрыть его своей грудью. Отвязный пират с бурой всклокоченной шерстью уже размахивал веслом, отгоняя невидимую в темноте напасть.

Однако осмысленнее всех действовал Ветрогон. Не дожидаясь приказа, он вскарабкался на скособоченную палубу бригантины и принялся заряжать пушку, до сих пор торчащую у нее на борту. Боцман перестал ошалело дудеть и бросился помогать ему.

— Бизань-дерезань! Нужен порох! Капитан, не завалялось ли у тебя в кружевах мешочка хорошего пороха? — выкрикнул шкипер.

— Сиволап! Чумадур! Помогайте ему! — вертя головой и высматривая в небе опасность, приказал Лихогляд.

Двое его телохранителей тут же бросились в шлюпку, спущенную с «Лазурной мечты», и приволокли из нее небольшой мешок прекрасного сухого пороха.

Нетопырь тем временем учуял запах крови и спикировал на Тихоскока.

— Да что ж это он на меня все и на меня? — в отчаянии закричал Тихоня. — Я что ему, недоеденная отбивная?

— Видно, он считает тебя своей законной добычей, — откликнулся Лихогляд, отступая подальше к воде.

Летающий кровосос попытался угнездиться у Тихоскока на загривке и прокусить ему шкурку. Увидев перед собой тупое мохнатое рыло, Белянка во все горло заверещала и принялась молотить по нему кулачками, стараясь сбить его со своего жениха. Нетопырь удивленно вспорхнул, отпустил Тихоскока и набросился на нее. Теперь уже сам Тихоня ухватил его снизу за лапы и потянул на себя, чтобы оттащить от подруги.

— Отпусти его! — закричал с палубы Ветрогон. — Дай мне прицелиться и стрельнуть!

Но Тихоня впал в ступор. Он до того ошалел, что пальцы его сами сжимались, едва не ломая жилистые лапы летуна, обтянутые шершавой кожей. Нетопырь сделал усилие, с шумом замахал крыльями и оторвал его от земли. Вдвоем они поднялись над истоптанным песком, и нетопырь начал уносить жертву в сторону джунглей.

— Тихоня, бросай его! — закричала Белянка.

— Падай быстрей! Я стреляю! — вопил Ветрогон.

Тихоскок не понимал, чего от него хотят. Он чувствовал только, что нужно как можно сильнее держать этого упыря, чтобы он не посмел броситься еще раз на его Белянку. Это единственное, что умещалось в воспаленном сознании Тихони в тот миг.

Белянка поняла, что его переклинило, подскочила и вцепилась пальцами в его щиколотки. Ее тоже оторвало от земли и понесло ввысь. Однако нетопырь не мог тащить сразу двоих, такой груз оказался ему не под силу. Он неловко хлопнул крылом и принялся заваливаться набок. Тихоскока качнуло, и он разжал пальцы — так же инстинктивно, как только что сжимал их. Вдвоем с Белянкой они грохнулись на песок — хорошо, что летучий упырь не сумел поднять их высоко.

И тут же грохнул оглушительный выстрел из пушки. Прицелившись, Ветрогон выпустил из темного жерла ядро, которое быстро достигло цели и с глухим шмяком врезалось летуну в перепонку. Перебитое крыло согнулось пополам, нетопырь свалился на землю в десяти шагах от Тихони с Белянкой и неловко запрыгал по берегу. И тут же Лихогляд, подняв в руках саблю, отважно заголосил:

— Ребята, хватай его! Бей чем попало!

Целая толпа пиратов и аборигенов с копьями бросилась ловить подбитого демона. Его вмиг оттеснили от джунглей и прижали к кромке воды. Деваться нетопырю было некуда, и, сделав отчаянное усилие, он взлетел на одном крыле и понесся над водой, то и дело втыкаясь рылом в невысокие волны. Он уже становился почти невидимым в ночной темноте, едва рассеянной светом полной луны, когда грянул второй выстрел. Ядро, посланное Ветрогоном, чиркнуло его по хвосту, отчего летун перекувыркнулся через голову и грохнулся в воду, подняв тучу брызг. Его намокшая шерсть пару раз мелькнула в слабых отсветах, а затем скрылась в темной пучине.

Аборигены на берегу радостно завопили, потрясая рыбьими копьями, и моряки присоединились к ним, разразившись торжествующими воплями. Все бросились поздравлять Ветрогона, который слез с палубы в окружении двух товарищей.

Тихоскок поднял с песка Белянку, сжал ее в объятьях и устало спросил:

— Ты цела?

— Я-то цела, а вот у тебя снова ухо разодрано, — отозвалась она. — Опять придется тебя лечить. Только на этот раз у меня нет мази.

— Меня лечат твои ласковые ладони, — засмеялся Тихоня.

— Все бы тебе смеяться, — улыбаясь, сказала Белянка. — Пойдем хотя бы к воде, я тебе ранку промою. От морской воды она быстрей заживет.

Повинуясь подруге, Тихоскок подошел к кромке прибоя и окунулся в морскую лагуну. Вода показалась ему теплой и мягкой. Саднящую рану на ухе сначала защипало, но после он почувствовал облегчение. Он рассмеялся и потянул Белянку за собой. Она заупиралась, но через миг поддалась и тоже обрушилась в воду, поднимая вокруг себя брызги, блестящие под луной.

— Бизань-дерезань! Вот вы где! — заорал Ветрогон и вломился в воду за ними вслед.

Он сгреб их обоих в охапку и обнял так, что у Тихони дух перехватило.

— Ах ты, старый курилка! — смеясь, сказал Тихоскок. — Я и не знал, что ты так здорово стреляешь из пушки. Два раза стрелял в темноте, и оба раза попал. Где ты так научился?

— Мастерство не пропьешь! — хохоча, ответил ему пожилой шкипер. — Голова уж забыла, а руки-то помнят. В прежние времена меня считали лучшим канониром на всем Изумрудном берегу. Однако пойдемте к нашим новым друзьям-туземцам. Они устраивают в нашу честь большой праздник.

— Еще бы! — поддакнул Тихоня. — Ведь теперь ты для них — избавитель от грозного упыря, который не давал им спокойно жить.

— Вот и славненько! — обрадовался Ветрогон. — Может, удастся взять с них хороший запас зерна и вяленого мяса. А то нам еще плавать и плавать.