Проба роли Лара попала в Китеж в возрасте 14 лет. 41 Ее папа за­нимал ответственный пост в нефтяной компании. В третьем классе девочка была отличницей, в пятом — прилежной уче­ницей. «Я есть я, и никто другой не заставит меня что-либо де­лать, если я не хочу. Тем более я не обязана пахать ради какого-то там общего блага. Я для себя это время потрачу намно­го полезнее, разве не так??? Да, я эгоистка. Нет, лучше так: ЭГОИСТКА. И скрывать не буду. Буду самой собой. Во всей херне, которая сыпется мне на голову, виновата я сама». Это она написала в письме другу, уже будучи ученицей 10-го класса Китежской средней школы. Со мной она, конечно, не была так точна в выражениях. Но тоже рассказала много интересного во время душевной беседы. Все началось после седьмого класса. Родители отправили меня за границу со старшими детьми. Мы там в гостинице жи­ли, я почувствовала себя взрослой. Потом вернулась домой, а мне: «Хватит гулять, иди спать!» Ну, я родителей и послала, потом в школе «забила» на учебу. А что запомнилось за границей? Взрослость. Никогда раньше не думала, что смогу со старшими девчонками пойти за угол купить сигареты и пиво. Она вступила в возраст, когда ей стало наплевать на мне­ние родителей, а вот откровенное пренебрежение одноклас­сников ее приводило в отчаяние. Чувства ударили по телу. Пальцы рук покраснели и стали шелушиться. Диагноз — нейродермит. Это, естественно, не прибавило ни увереннос­ти в себе, ни легкости в общении с одноклассниками. Девоч­ка почувствовала себя отверженной именно в тот период своей жизни, когда ей было необходимо признание собс­твенной значимости. И она нашла выход. Со старшими хорошо тусоваться. Пойду в десятый класс: «Здорово, народ, как дела?» — «О, — говорят, — Ларка пришла, наша». Я их в столовую тащила, покупала чипсы, шо­колад. Деньги у родителей тырила. Тогда, в восьмом, и стала отжираться. Йогурты, шоколадки, пивко… пойти в школу куда-нибудь забуриться. (У многих людей чувство тревоги от­ступает во время еды.) С историком пиво пила после уроков, по душам говорила. У меня в восьмом классе уже большая компа­ния появилась, мы в метро после уроков собирались, в центр ез­дили пить пиво, гулять и черных бить… Так она нашла свой круг общения, спаслась от одиночес­тва и обрела чувство безопасности. Отношения с родителями ее уже не волновали. А тебе не было страшно в этом участвовать? В чем, в драках? Да мне нравилось. Их били, а я смеялась. Я теперь понимаю, что дико… а тогда. Да и меня ведь папа бил, у него знаешь какая рука тяжелая.

— А что, родители знали, чем ты занимаешься?

— Нет. Батя после работы вытягивался перед телевизо­ром, мама тоже работала… Так спросят: дневник неси. Ну, за плохую оценку отругают. А больше ни о чем не спрашивали. «Как день прошел? — Все хорошо. — Ну и ладно».

— Они не понимали, что с тобой происходит?

Пожимает плечами.

— Однажды мама забрала железный крест, который я ку­пила за большие деньги. Я вся в заклепках ходила, в цепях. Мне нравились эти «фенечки скинов». Забуримся в центр, по мага­зинам, нажремся. Прикольно!

Таким языком в обыденной китежской жизни Лара не пользовалась уже давно. Под воздействием воспоминаний она непроизвольно вернулась к старому жаргону. И вдруг осознала это сама.

— Фу, какая гадость, чего-то прошлое захлестнуло. Надо вылезать.

В этом прошлом толстая бритая деваха с пятнистыми красными руками и нервно бегающими зрачками рассужда­ла о торжестве силы и необходимости уничтожать инород­цев. Ее мировоззрение формировалось на высказываниях бритых пацанов, чье внимание она привлекала деньгами ро­дителей. Когда похищенная сумма превысила десять тысяч, родители заметили пропажу и попытались поговорить с доч­кой. Тут-то и выяснилось, что их дочка настолько измени­лась, что они не находят общего языка. Ее начал лечить невропатолог, но пятна на коже не про­ходили. Ее посадили на диету, но она убегала из дома, чтобы наесться булочек. Она даже спала в черной майке со свасти­кой, упорно не желая вылезать на свободу из своего детского кошмара, который продолжала считать миром защиты и справедливости. Она провела два года в Китеже, где в постоянных столкно­вениях с иной реальностью мира, осознала, что можно при­влекать к себе внимание не свастикой и вызывающим поведе­нием, а эрудицией, умением общаться, душевным теплом. Познакомившись с учителями, почувствовала безопас­ность на уроках и стала хорошо учиться, с помощью новых подруг занялась своим внешним видом. Там же, в Китеже, начала писать картины и статьи в нашу интернет-газету. Объявила себя сторонницей гуманизма, здорового коллекти­визма и семейных ценностей. Над кроватью повесила изре­чение Конфуция: «Добродетель никогда не останется в одино­честве». Через два года Лара вернулась в Москву к родите­лям, учится в колледже, в Китеж в гости не приезжает. Недавно я встретил ее в метро.

— Как дела? Вспоминаешь о Китеже?

— Да! Это было самое счастливое время… Жаль я тогда многого не понимала. Теперь учусь, работаю, читаю книги. Только вот в училище народ какой-то скучный, только пить да тусоваться хотят…