«Большинство людей проходят по жизни, не встречаясь ни с какими вызовами практически до самого конца, когда вызов им бросает сама смерть. У людей так мало врагов, в стычках с которыми, они могли бы испытать себя на прочность». Ф. Герберт «Бог-император Дюны». Д. Д., британский педагог-новатор, основатель одной из первых школ для детей, попавших в кризисную ситуацию, как-то признался, что завидует мне, так как в Китеже есть свобода бросать детей на препятствия. Я сначала не понял и попросил объяснений . «Я не имею права разрешить детям ко­лоть дрова! — признался Д. Д. — Вернее, я смог добиться разре­шения на то, что один ребенок в день может колоть дрова у меня под окном, чтобы я лично, как директор, мог наблюдать за его безопасностью. И еще нам запрещено гладить детей. Это может рассматриваться как сексуальное домогательство. Да­же просто оставшись с ребенком в закрытой комнате (напри­мер, для частной беседы) можно вызвать подозрения коллег». Эх, грешно осуждать чужие обычаи, а то бы я сказал, что общество в своей погоне за безопасностью доходит до пара­нойи! Чиновничье-бюрократический рай от педагогики! Все под контролем. А как же быть с потребностями детей? Где они научатся рубить дрова? Где они подготовятся к реаль­ным вызовам жизни? Это не беспокоит чиновников. Глав­ное — БЕЗОПАСНОСТЬ, которая за пределами виртуально-бумажного мира оборачивается жизнью, лишенной риска и смысла, пустым прозябанием без попытки реализоваться. Наша глубочайшая убежденность состоит в том, что дети должны рубить дрова и вообще приучаться к взрослой жиз­ни, полной риска и вызовов. А как еще юная личность может набраться опыта и развить все, заложенные в нее при­родой качества. Появились бы на свет «Алые паруса», если бы Грин не был задавлен нищетой? Не в прорыве ли от Ар­хангельска до Москвы формировался гений Ломоносова? Помните, как в «Унесенных ветром» в экстремальных обсто­ятельствах избалованная девочка-аристократка выросла в волевую, предприимчивую леди-босс? У нас есть история, заслуживающая не меньшего внимания, потому что она на сто процентов реальна. История Риты — Вообще, детство помнится смутно, обрывками, потому что разные места, перелеты, путешествия. Я родилась в Аш­хабаде, потом родители перевезли меня еще куда-то, папа слу­жил в армии, вот нас и бросало. Я много имела в раннем детстве, но еще больше мне не хва­тало. Я папу не очень любила, могла ударить его по лицу. Од­нажды пришли с мамой, а папа пьяный. Я ужаснулась. Тот че­ловек, который нас должен был защищать, сам стал опасен. Папа, он плохо к маме относился. Но к моим ногам мог поло­жить целый мир. Мои старшие братья этого не получали. Их отец мог бить, когда они плохо учились. Папа мне даже письма в стихах писал: «Дочка-раскрасавица, лапочка, лань быстроно­гая». Я, наверное, чувствовала проблемы, и была на стороне ма­мы, потому что она была мне ближе. Они поссорились в Орле. Мама узнала, что у него любовни­ца. Ему исполнилось 50 лет, и он ушел на пенсию, сказал, что поедет к любовнице в Сибирь. Они поссорились прямо на мосту. Папа взял меня и понес. А я кричала, хочу к маме. Мы переехали в деревню под Тверью, где наш друг обещал дать дом и работу. Но родители ругались и там, хотя от меня они пытались скрыть свои ссоры. Помните: дети чувствуют совсем не так, как мы, им боль­ше открыто. Вот вспомнила, когда у меня было яркое осознание! Уже в деревне. Мама шла с работы. Мне тогда 11 лет было. Я иду по дороге, несу сумку. А мама ругает меня, мол, по дому ничего не делаю, не помогаю, игрушки разбросала. А я иду по дороге, смот­рю на свою тень и думаю, а ведь мама-то у меня осталась одна. Отец ушел, братья не заходят. Теперь она может опираться только на меня. Надо ей помогать. Вот это — момент чистого осознания. Почему оно сни­зошло именно тогда? Почему снизошло на Риту, а тысячи ее сверстниц, попадающих в аналогичные условия, замыкают­ся в себе и вырастают эгоистками?

В 7-м, 8-м классе мне уже не приходилось думать о «позо­ре». Я быстро делала уроки, и у меня было много времени на нор­мальную внешкольную жизнь. Я была президентом совета са­моуправления, брала на себя все ответственные поручения. Еще одно ОСОЗНАНИЕ, но уже прямо в реальном вре­мени нашего разговора! Чувства переполняют Риту. Глаза полны слез, но горят, щеки раскраснелись, голос вибрирует, но полон глубокой силы.

— Я и сейчас к ней так отношусь. Это самое дорогое, что у меня есть. Мне тогда 11 лет должно было исполниться. Вот это осознание, что мы одни, меня и заставило поменяться. На­до было таскать воду с колонки, печку топить, мы плохо жили. Приходилось занимать деньги, в магазине что-то просить. Ме­ня захлестнула взрослая жизнь, и я понимала, что надо помо­гать маме, раз мы одни. А Ксюха вообще могла бы погибнуть без моей помощи. (Тут заплакала всерьез.) — Почему ты плачешь? Там, в этом воспоминании, больше радости или горя? — Я не могу говорить… Мне из школы приходилось бежать домой. Я никуда не ходила… Мне даже на дискотеки было неин­тересно ходить. Я спешила домой к Ксюхе. Я была в классе бе­лой вороной. Не курила, не дралась ни с кем. Мальчики уважали, не дрались со мной. Девчонкам, моим подругам, это было все чуждо, но в гости приходили. В деревне все знали про… второго мужа мамы. Папа однажды приехал к маме — драться. Вот тогда пришлось бежать за милицией. А он после этого отка­зался даже и деньги присылать. А брат Володя не пришел, когда Ксюха родилась, и ничего не сделал, (снова плачет) ничего, ког­да папа пытался бить маму. (Всхлипывает.) — …Когда я в 15 лет попала в Китеж, оказалось, что не могу выстроить отношений. Подруг не было. Женька с Надь­кой меня за волосы дергали. Я стала дружить с маленькими детьми. Как в деревне, мы носились по огородам — нас звали Тимур и его команда, так я и здесь стала делать то, что мне было близко.