— Но ты и сейчас в этом не уверен. — Да, черт возьми, неуверен. А откуда я должен знать, что хорошо, что плохо. Мне это никто не объяснил в детстве. А с позиции моих друзей во дворе, я жил по правильным понятиям. Родители часто забывают объяснить детям, что такое хо­рошо, что такое плохо. Возможно, и сами уже давно не знают. Слишком часто меняются в последние годы ценности и ори­ентиры нашего общества. Как и в упомянутом мультфильме, авторитет Антона, державшийся на фантастических рассказах, угас через не­сколько месяцев из-за большого количества повторов и па­дения общего интереса. Но к этому времени он успел по­чувствовать БЕЗОПАСНОСТЬ среды Китежа. Здесь никто не звал его «Мелким» и не посылал за пивом. Здесь ценилась и взрослыми, и детьми его помощь при рубке дров и погруз­ке картошки. Учителя в нашей школе были подчеркнуто снисходитель­ны и терпеливы, но в этом возрасте мальчишек не удовлетво­ряет пустая, незаслуженная похвала, когда очевидна их несо­стоятельность. Антона жалели, а он хотел, чтобы им восхи­щались. К чести парня надо сказать, что он оказался готов бороть­ся за изменение своего статуса. Бывает, что старые психоло­гические «завязки» с родителями мешают развитию. То, что мы легко сносим от чужих, не прощаем своим. Боязнь ока­заться недостойным уважения любимых, но весьма колких и критичных родителей, заставляла Антона доказывать им и всем окружающим свое равнодушие к их ожиданиям. «Бо­язнь высоты» заставляла всячески проявлять свою низость. Но, оказавшись в безопасной атмосфере Китежа, он понял, что высота достижима. Его наставником в данном случае вы­ступал я. Приходилось буквально каждый день показывать мальчишке, что он значим, что с ним считаются. Антону было сказано, что пора самому становиться силь­ным. Он этого хотел, только боялся показать свое желание уже из страха, что не получится и придется разочаровываться в себе самом. А тут новые совершенно неопасные, но явно сильные взрослые говорили об общем деле, советовались, просили помощи. Он почувствовал, что на него не давят, а возлагают надежды. Да так оно и было — у нас каждый чело­век на счету. Честолюбия в нем было, хоть отбавляй, и поэтому удава­лось, опираясь на его желание, ставить его в обстоятельства, требующие проявления его лучших качеств. Он попробовал играть в школьном театре — получил аплодисменты, захотел славы журналиста — после двух месяцев попыток напечатал­ся в районной газете, в любви ответили взаимностью. Этот новый опыт Антону понравился. Тем более что это был его собственный выбор — принимать вызов. Когда же за­ботливые родители начинают слишком сильно усердствовать с навязыванием «правильного» решения, то наносят вред своему чаду на более глубоком уровне: учат его подчиняться требованиям чужой программы. В одном случае это приводит к развитию инфантилизма и безразличия, в другом — к пос­тоянному внутреннему противоборству с родителями. Вечная дилемма «Поманить или подтолкнуть?» Поманить означает для взрослых, родителей и учителей, самим быть счастливыми, радостными, бодрыми, увлеченными. Так за­кладывается стремление ребенка стать похожим, а за родите­лем остается лишь задача объяснить, как поэтапно решать эту задачу. Если же толкать впереди себя, то лучше сразу же зака­зать для детей фирменные штаны с отпечатком сапога на пя­той точке и слоганом «наш универсальный стимул». Поначалу его каждый день буквально тащили на трени­ровки по рукопашному бою. В Китеже эти тренировки насы­щены психологическими установками на воспитание отваги и самоутверждение. Сдобренные намеком на восточный ри­туал, они получили название кун-фу, приобретя тем самым элемент таинственности и особой привлекательности. Через год после приезда в Китеж Антон неожиданно для самого се­бя действительно преодолел страх в поединке с одним из при­езжих студентов. Нет, он не победил своего соперника. Но практически по законам жанра восточных боевиков, он побе­дил самого себя, преодолел страх и почувствовал живой вос­торг от этого преодоления. Разумеется, мы планировали та­кое развитие событий, но когда оно произошло, мы и сами были потрясены метаморфозой! Глаза Антона горели огнем решимости, получая удары, он смеялся от восторга. Несколь­ко следующих дней он вел себя так, словно к его спине при­вязали крылья Икара. С сентября того же года он, наконец, на­чал всерьез учиться. Нет, он не стал отличником. Слишком много было уже пропущено за предыдущие годы в Москве. Но он поставил цель поступить в институт и буквально вце­пился в изучение необходимых предметов. Учился он так же, как вел поединки кун-фу: резко, эмоционально, взлетая на вершину надежды, а потом падая от усталости. Но падения год за годом становились реже, а решимость отвечать за свою жизнь — крепче. Еще через полгода Антон был всенародно избран в Малый совет, вскоре после этого он стал помогать преподавать историю в 7-м и 8-м классах, а также уроки русс­кого языка в 5-м классе, почти забыв о том, что умудрялся сделать орфографические ошибки на странице. Он успешно окончил школу, поступил в институт. Тут бы и закончить этот рассказ. Но где-то в 19 лет он, как и многие из нас в этом возрасте, столкнулся с кризисом, (по его словам — «обнаружил, что мир полное г — но»). Правда он нашел в себе силы, прийти и спросить меня, что ему с этим делать. Добавлю, что он доверял мне и уважал мое мнение, поэтому наши беседы протекали на том уровне до­верия, которое обычно является мечтой любого психотера­певта (я не психотерапевт). — Расскажи мне о том, как ты пережил СТРАХ, который остался с тобой до сегодняшнего дня. — Мы с отцом попали в автокатастрофу, но отделались легким испугом. Потом была классная неделя на даче, он со мной разговаривал, расспрашивал обо всем, будто впервые за­метил мое существование! Помню, вместе сено косили. Кайф! — И все равно, если страх был, то избавление от него, хоть на какой-то короткий промежуток времени должно было при­нести тебе ощущение радости и силы. Ищи, гляди в свою жизнь. Было такое? — Да, когда я впервые по-настоящему хотел победить на спарринге. — И что ты почувствовал, когда преодолел страх в спар­ринге? — Я тогда ощутил счастье полета и вседозволенности. Я вынырнул из страха только в то лето в Китеже. Тогда было все сразу — и первая любовь, и мое командование отрядом во время ролевой игры, и даже с отцом мы впервые начали гово­рить по душам. — А до этого что, все время был страх? — Ну, не страх, но ощущение, что я маленький и не соот­ветствую. Давление ощущал, пусть не понимал. — Вот потом ты и оторвался. Реакция на сверхконтроль. Тебе впервые удалось сменить программу своей жизни. От этого и радость. Но страх-то в тебе все равно жил. Он не куда не делся. Поэтому, чтобы дальше не напрягаться и не становиться ответственным за свою жизнь, ты сделал вид, что испытываешь радость от самой возможности валяться на диване. Антон, после некоторого молчания с остановившимся взором: — Ну да ладно, я вернулся в Москву на диван. Я снова курю. Вместо того чтобы ходить на лекции и стараться учиться, я ни чего не делаю. Я знаю, что это тупая трата времени, но не могу себя заставить. Я чего-то требую от своей девушки, ною, словно играю в малыша. Скорее всего, во мне снова командует семиклассник. — Маленький мальчик вновь осознал, как он одинок в этом мире. А отрыв от Китежа в Москве усилил ощущение одиночес­тва и неуверенность в будущем. А какой же полководец поведет армию в бой, если уверен в ее слабости? Вот ты и перестал вое­вать. Тройки в институте, диван и Интернет дома. А самому себе ты продолжаешь врать, что просто не видишь цели в жиз­ни и не нашел любимого дела. Конечно, какая цель может быть в жизни развращенного семиклассника? Что его может увлечь, кроме банки пива и пач­ки сигарет. Но ведь этого семиклассника на самом деле не су­ществует. Это фантом, бесовское порождение твоих стра­хов. Антон после долгого и тяжелого молчания: — Ты сейчас между делом сообщил мне, что люди летают, а я ползаю. Я никогда не думал, что так отличаюсь… — Да, именно так. Теперь скажи в чем это отличие? — Я не умею любить! Я не знаю, что это такое. — Ты в людей не веришь, думаешь, что они не поймут, не оценят, не простят тебе твоих слабостей. Поэтому ты им подсовываешь не себя, а карикатуру на крутого парня. — Но меня и уважали только, когда я был этим крутым. — Да, такие же маленькие, сопливые пацаны в 7-м классе. Зачем ты сюда во взрослую жизнь тащишь детские страхи? Почему тебя вообще волнует твое прошлое? Разве тот наглый, расхлябанный, трусливый пацан, что привезли нам из Москвы три года назад — это ты? А 10 лет назад? Да, имя осталось тем же, но внешний вид, размер, сила и, главное, сознание — все стало иным. Ты другое существо. Так как ты намерен рас­порядиться высшей на свете свободой — самому кроить свою жизнь? Антон сидит молча с закрытыми глазами. Потом у нас еще было много всего… Но теперь он учится в институте в Москве, работает в об­ласти компьютерного дизайна, считается душой компании. Бывает, что на праздник пришлет мне «эсэмэску». Хотелось ли мне большего? Да. Но я напоминаю себе, что общение со мной — тяжелое испытание — я все время под­нимаю планку ожиданий, а юношам хочется, чтоб мы чаще признавали их победы.