Вот маленькая личность научилась говорить, и это зна­менует качественно новую стадию в ее развитии — выход в Общество людей. К столкновениям с физическими телами добавляются столкновения сознаний. Часто познание Мира-общества идет через боль столк­новений с невидимыми границами окружающих созна­ний. Как-то вижу, Святослав рыдает во весь голос. Я подбегаю:

Глаза позволяют не столкнуться только телами. Первый случай столкновения с плотностью чужого сознания оказал­ся болезненнее, чем столкновение с плотностью физическо­го мира. Впрочем, скоро ребенок научился отражать эти уда­ры и наносить их. Так мир учит защищаться и «держать боль». Ударяясь об углы и стены, ударяясь о плотности челове­ческих отношений, о наши замечания и наказания, расту­щий человек обучается видеть то, что может принести физи­ческую и душевную боль. Так он начинает видеть мир таким, каким требуют те, кто ласкает и наказывает. И отчасти изме­няется в соответствии с нашими ожиданиями. Можно ска­зать, мир обтачивает мягкое существо, придавая ему форму более подходящую для выживания в окружающей реальнос­ти. Родители — главные защитники ребенка, они же — ос­новное препятствие на пути его развития. «Пожалуй, первое яркое воспоминание — мне три года. Отец в госпитале служил, он меня взял с собой, и по дороге мы зашли в магазин. Вот я и помню, как стою у магазина: отец купил жвачку, мне хорошо. Потом у того же магазина с мамой, рядом велосипед, я его оставил у входа, можно сказать, бросил без присмотра, а на него машина наехала. Я очень жалел свой велосипед, и при этом во мне была смесь вины, обиды на мир и страха, что мама будет меня ругать за мою ошибку. Вот вспо­минаю страх, жутко. Почему? Ожидание, что отругают. Мое следующее воспоминание об отце: отец напился, скан­дал, сижу, забившись в кресло. Страх и беспомощность». «Меня угнетает воспоминание о собственной вине! Мне где-то лет семь. Мы сидим с бабушкой, занимаемся французским. Мне не хочется. Я подбиваю розетку ногой, чтоб свет не рабо­тал. Бабушка волнуется, не может найти поломку в лампе. Потом мама заметила. Отлупила. Для меня это была игра. Но потом я осознал, что поступил плохо. А вскоре бабушка умер­ла — чувство вины. За день до этого она учила меня французс­кому, и я ее расстроил плохими знаниями, потом ее увезли в больницу, и я связал эти два явления. Решил: это из-за меня». В Махабхарате, древнейшем эпосе Индии, написано о золотом веке: «Стоило лишь помыслить и результат — вот он. Люди свободно ходили на небо и видели лики богов». А потом следует великая битва на Курукшетре или, если хотите, из­гнание из рая, начинается познание добра и зла. Так наши дети уходят из блаженного состояния детской безответственности и защищенности в реальность, где при­дется в поте лица добывать хлеб свой. Важно сделать это рас­ставание с раем наименее болезненным, чтобы ребенок не испугался дальнейшего жизненного пути, не обвинил в «из­гнании» вас, своих родителей. В общем-то, мы очень мало знаем. Мы предполагаем, что некая программа заложена в ребенка от природы и отвечает она за то, что вообще ребенку удается увидеть и осознать в окружающем мире. Даже повседневный опыт, похоже, на­капливается в соответствии с этой программой или, к сожа­лению, под воздействием занесенного вируса страха, нена­висти или обиды. Развивая таланты вашего ребенка, старай­тесь не навредить и не занести новых вирусов грубым вмешательством. Лечить от вирусов трудно и долго (об этом ниже), поэтому лучше не совершать ошибок. Схематично объясняю: Ваш сын уронил чашку. Это событие произошло в физи­ческом мире, включило запрограммированные реакции в ва­шем сознании. Как результат, вы его отругали или отшлепа­ли (если у вас и без того было плохое настроение). Вы вступили во взаимодействие с ребенком, не задумы­ваясь, что в этот момент происходит в его сознании. Чего вы хотели достичь? Аккуратности, покоя? Может быть, в эти мгновения он делал великое открытие, постигая закон все­мирного тяготения. Теперь, получив «эмоциональный удар», бросит развиваться и перескочит в плоскость эмоциональ­ных реакций, которая закроет вопросы «Как?» и «Почему?», оставив память о боли и страхе. Не думайте, что я преувеличиваю опасность. Постарай­тесь взглянуть на дело глазам взрослеющего младенца. Вот он рос, радовал родителей одним своим появлением. Вы учили его ходить, потом говорить — и опять, каждый шаг вперед сопровождался горячим вашим одобрением. Он на­учился даже бегать, а ему все чаще говорят: сиди смирно, на­учился говорить, а его просят «помолчать хоть минуту». Где былая радость от его успехов? Раньше бежали кормить по первому крику, а теперь опутывают его жизнь договорами: «Следи за своим поведением», «Иди в школу», «Учись хорошо». Вы заставляете его отвечать за свои поступки и одаривае­те ответственностью. Это не та награда, которую ожидал ре­бенок. Он переживает сильное разочарование или, скажем, сомнение в справедливости устройства нашего мира. «Я, пожалуй, не буду взрослеть. У старших больше про­блем», — абсолютно серьезно сказала второклассница Ксю­ша своей учительнице. Как обычно воспринимает личность процесс уничтоже­ния старой программы и внесение новой? Как КАТАСТРО­ФУ! А как еще можно назвать разрыв привычных связей между явлениями, разочарование в привычных ценностях, пересмотр смысла жизни? Малыш умыт, одет, улыбается, даже помогает мыть посу­ду, пытается учить уроки. Личные проблемы спрятаны глу­боко, они составляют его основную тайну, которую — он знает — нельзя открывать никому. «Я плохой. Во мне скрыты страшные воспоминания, и по­этому лучше не пытаться глядеть в самого себя. Меня никто не может полюбить, поэтому лучше не заводить друзей и не доверять никому». И очень плохо, если рядом нет родителей, которые его все равно любят и могут объяснить ошибочность этих выводов. Неизвестность порождает страх. Страх держит ребенка в напряжении, отвлекает внимание, лишает инициативы, за­ставляет наращивать панцирь. Это может быть и повышенная агрессивность маленькой личности, а может быть и излиш­няя предупредительность, готовность быть послушным и вежливым. Если бы вы знали, как часто посетители Китежа умиляются, глядя на самых сложных детей. Те, сложные, куда тщательнее продумывают свое поведение, чтобы понравиться чужакам. В соответствии с заветами Карнеги они предостав­ляют для общения не самих себя, а некий муляж, в котором собрано все, что хочет увидеть взрослый в «деточке-сироте». Но панцирь все равно останется панцирем, охраняющим слабое внутреннее существо от реальности окружающего ми­ра. Этот же панцирь ограничивает рост своего хозяина, тор­мозит развитие. Проявятся эти недостатки со всей очевид­ностью в школе, когда от маленькой личности потребуются решимость и готовность строить отношения с окружающи­ми, сидеть за уроками, приобщаться к ценностям культуры. Самое удивительное, что многим взрослым и детям при­ходится выращивать и второй панцирь, призванный огра­дить хозяев от внутренних страхов и запретов. Получается эдакая зажатая с двух сторон личность, похожая на котлету в «Макдоналдсе». И судьба ее, увы, ничуть не лучше. Для уст­роения своей судьбы нужны силы. Где их взять, как не в собственном внутреннем мире? А он оставался все предыду­щие годы заповедной территорией, табу, миром демонов прошлого. Поэтому родители должны, прежде всего, помочь ребенку примириться с самим собой, особенно с его про­шлым, что сделает ненужным выращивание хотя бы внут­реннего панциря. Уже одно это позволит личности двигаться дальше по пути развитии. Что помогает проникнуть сквозь панцирь?