Болезнь Юты затянулась до глубокой осени.

Много бессонных ночей провела у её постели Варвара Васильевна.

Наконец опасность миновала. Девочка стала быстро поправляться.

Николай Алексеевич, Варвара Васильевна и Павел Петрович пришли к тайному соглашению: к работе на заводе Юту не привлекать, Ютину «почту» закрыть, от опасных дел девочку оберегать.

Но вскоре они убедились, что заставить её бездействовать нелегко.

Однажды, когда Хрупов пришёл навестить Юту, она спросила:

- Кто сейчас ходит на «почту»?

- Никто, Ютик, не ходит.

- Почему?

- «Почта» давно закрыта.

Павел Петрович сказал, что ещё летом партизаны ушли куда-то далеко и связь с ними прервалась. Это была неправда: в последнее время партизанский отряд дяди Коли перебазировался ближе к деревне.

- Зачем ушли? - удивлённо и в то же время недоверчиво спросила Юта.

- Лагерь обнаружили немцы. Оставаться там было нельзя. В наших местах появилось много карательных отрядов. Во всех деревнях стоят сильные гарнизоны.

Юта, кажется, поверила этому, но, помолчав немного, сказала:

- Ничего… Связь будет. Вот я поправлюсь, тогда…

- Мы уже пытались. Ничего не вышло.

- У меня выйдет! - убеждённо сказала Юта.

- Они сейчас без разбору хватают всякого и вешают.

- Теперь меня не поймают!

К вечеру выпал первый снег. Закоченевшую от холода землю будто ватой обложили; но обложили небрежно: растеряли пушистые хлопья по деревьям, по верхушкам изгородей и в то же время на огородах да на дорогах оставили чёрные проплешины. Деревенские прокуренные трубы надели на себя пышные белые шапки.

Утром, взглянув в окно, Юта заявила:

- Я пойду на завод.

Николай Алексеевич переглянулся с Варварой Васильевной.

- Зачем же? Посмотри: ты ещё такая слабенькая!

Варвара Васильевна добавила:

- Мы прекрасно управляемся и без тебя.

- Я соскучилась по Волне. Я только посмотрю.

- Ну ладно, - согласилась Варвара Васильевна.

На улицу Юта выскочила первой. Немного постояла, прислонившись к придорожному тополю: с непривычки закружилась голова. Потом зашагала по дороге, подставив бледное лицо под прохладные струи лёгкого ветерка.

Когда она подошла к заводу, из будки выбежал Фриц с автоматом на груди.

- О-о! Юта! Мольёдец! Guten Tag! - Лицо молоденького немца осветилось неподдельной радостью.

Юта содрогнулась и в ужасе отпрянула: ей показалось, будто она видит, как этот немец расстреливает Таню и Мишку, - её глаза отвыкли видеть солдат в немецкой форме с автоматом.

- Юта! Это есть я, Фриц! - Немец смутился, но шагнул вперёд, навстречу девочке.

Юта снова отступила и вдруг гневно спросила:

- Что тебе надо от меня?

- Я есть Фриц, - забормотал сбитый с толку немец. - Ты больше не больной… Я рад… Почему Юта злой?.. Кри-чаль меня…

- «Кричаль, кричаль!.. Почему?..»! - со злостью напустилась она на него.

Подошли Николай Алексеевич и Варвара Васильевна.

- Кто это тут так расшумелся? - Почувствовав что-то неладное, Николай Алексеевич решил превратить всё в шутку.

- Юта злой, кричаль меня. Почему? Я ничшево пльёхо девочка не делайн.

- Не делал, говоришь?! - воскликнула Юта.

Николай Алексеевич, увидев, как потемнели глаза девочки, попытался увести её.

- Ну, ну… Довольно вам тут. - Обняв Юту за плечи, он подтолкнул её к дверям будки.

Когда дверь будки, в которую вошли Юта и Николай Алексеевич, захлопнулась, Варвара Васильевна объяснила немцу:

- Она ещё больная.

- Да, да… Юта очень больен, - успокаиваясь, сказал Фриц. - Я жалько Юту. Девочка не надо тут ходить. Холь-ёдно, снег…

В этот вечер Юта легла рано. Закрыла глаза, однако долго не могла заснуть.

Вот лежит она, а перед глазами откуда-то появляются Таня и Мишка, как живые: Мишка на коне, в одной руке у него ремённая плётка, а в другой - большой букет сирени; Таня без очков, она смотрит на небо и чуть-чуть улыбается, одними только губами, пухлыми, полураскрытыми… Юта представляет себе, как их ведут на расстрел: руки у них связаны толстыми, грубыми верёвками, одежда разорвана и свисает с плеч клочьями, лица в кровоподтёках… Юта открывает глаза - проступившие слёзы жгут их.

Потом Юте вспомнились вечер в цыганском таборе, сказка старой цыганки о девушке, которая бросилась в кипящий металл ради спасения своей страны от врагов. Она ясно увидела эту картину. И девушку она узнала: это была Таня; а когда её поглотил бурлящий металл, на Танином месте она увидела себя.

«Пойду к партизанам. Попрошу автомат, такой, как у Бориса. Без него мне никак нельзя. Вот только где их найти?»

Желание уйти к партизанам не покидало Юту. Наоборот, оно росло по мере того, как наши войска одерживали на полях сражений победу за победой. Чуть ли не каждый день становилось известно об освобождении того или иного города: Великие Луки… Элиста… Моздок… Нальчик… Кисловодск… Пятигорск… Новочеркасск… Россошь… Миллерово… В середине января праздновали радостное событие - завершение прорыва блокады Ленинграда, - а уже 3 февраля самолёты сбросили листовки, извещавшие население оккупированных районов о ликвидации окружённой на Волге трехсоттридцатитысячной ударной группировки немецко-фашистских войск.

Наступил перелом во всём ходе войны. Началось изгнание врага с нашей земли.

Юта не знала, где партизаны, и с нетерпением ждала лета. «Будет тепло, - решила она, - сама их найду».

С нового года немцы стали ещё больше усиливать охрану завода. На противоположном берегу речки установили зенитную батарею. Вскоре в деревню прибыла воинская часть. Во многих домах поселились немцы, загнав хозяев в кухни, клети и сараи. Те, кого захватчики оставили совсем без крова, вырыли себе землянки.

Весной на стенках домов появился приказ: под угрозой расстрела запрещалось кому бы то ни было появляться на улице после восьми часов вечера; отлучаться из деревни можно было лишь с особого разрешения. Павлу Петровичу, жившему в соседней деревне, пришлось перебраться в землянку одного из заводских рабочих.

На Николая Алексеевича этот приказ не распространялся. Ему был выдан специальный пропуск. Теперь новости доходили в деревню только через него.

В конце мая Николай Алексеевич привёз из городка неприятную весть: гестапо арестовало большую группу молодёжи по подозрению в связи с партизанами.

Через неделю стало известно, что арестована Надя Бокова. Узнав об этом, Юга втайне от Николая Алексеевича и Варвары Васильевны собрала свои вещи.

На следующий день после обеда Варвара Васильевна не пустила Юту на завод:

- Убери-ка лучше посуду, а потом почитай.

Юта вымыла посуду, принесла из сарайчика дров и принялась подметать пол. Вдруг она услышала, как кто-то взбежал на крыльцо и нетерпеливо застучал в дверь. Юта вышла в сени. За дверью раздался девичий голос:

- Открой скорей! Это я… Лида.

Юта открыла.

В сени вбежала испуганная Лида Самохина, темноволо- сая девочка с косичками, двоюродная сестра Бориса Рязанова.

- Наших немцы забрали! - со слезами на глазах проговорила она, захлопнув за собой дверь, и тут же добавила: - Тебе надо бежать. Они и тебя заберут.

- Кого забрали? - ослабевшим от испуга голосом спросила Юта.

- Павла Петровича, Николая Алексеевича, тётю Варю, Серёжку, Валю… Многих… Беги сейчас.

- А как же они?

- Павел Петрович так велел сказать. И ещё сказал, чтоб ты деревни стороной обходила. Дойдёшь до хутора - там живёт бабушка Стеша…

Лида подробно рассказала, как найти бабушку Стешу, под конец произнесла:

- Она тебя проводит к партизанам.

- Может, их отпустят…

- Какое там отпустят! Один немец знаешь как ударил Павла Петровича! В лицо… Закричал: «Большевик! Вы все тут большевики!» Давай скорее! Через огород и… Никто не увидит: все немцы на заводе, полицаи тоже. Давай!

Юта побледнела. Её сердце сжалось при мысли, что людей, которые за это время стали ей такими близкими, родными, может постигнуть участь Тани и Мишки.

Швырнув голичок в угол, она быстро влезла на печку.

- Говорят, они собираются угонять лошадей в Германию, - сказала Лида.

- Угонять лошадей? Когда?

- Скоро. Может быть, сегодня… Начальником теперь этот… Максим. Вместо Николая Алексеевича.

Юта, держа в руках котомку, спустилась с печки.

- До хутора восемь километров… Пока я доберусь… - Юта перекинула котомку через плечо. - Успеть бы сказать партизанам!

Она первой вошла в сени и через мгновение проскользну- ла в маленькую дверь, которая вела в хлев, откуда можно было незаметно проникнуть в огород.

Лида немного постояла в сенях, потом вышла на крыльцо, захлопнув за собой дверь.

Солнце стояло ещё высоко. В небе парили сизоватые облачка. Стройные тополя лопотали на несильном ветерке. Их кружевные тени дрожали на зелёном травянистом ковре.

Улица была пустынна и тиха. Только со стороны завода доносились голоса.

…Около четырёх часов шла Юта до хутора, о котором говорила Лида. Деревни она, помня совет Павла Петровича, обходила стороной; кустарниковый путь по краю леса оказался очень длинным, утомительным да и небезопасным: из последней деревни по ней выпустили пулемётную очередь, и, хотя беды не случилось, Юта впервые почувствовала, как трепещет в страхе сердце, когда где-то совсем рядом противно цвикают пули.

Хутор стоял метрах в трёхстах от дорога. Полуразрушенное двухэтажное здание, некогда принадлежавшее помещику, утопало в густой зелени дубов, клёнов, тополей, яблонь и всякой мелкой заросли. С дорога наблюдательный глаз мог видеть только уголок бурой от времени железной крыши. До войны это мрачное кирпичное здание пустовало. Бабушка Стеша поселилась в нём, когда немцы сожгли школу, оставив её, старую школьную уборщицу, без жилья. Кто-то отремонтировал для неё одну из многочисленных комнат на первом этаже заброшенного дома, кто-то вставил новые рамы, прочистил дымоход и обмазал глиной трещины давным-давно не топившейся печи; кто-то заготовил дрова…

Не успела Юта пройти и сотню шагов по направлению к зданию, как вдруг увидела старушку, склонившуюся над вязанкой хвороста. Она сделала ещё несколько нерешительных шагов вперёд и остановилась. Старушка подняла на неё глаза, медленно распрямила спину и, вытерев руки о холщовый передник, спросила:

- Чего тебе здесь надо, девочка?

Старушка была маленькая, с худеньким, морщинистым лицом, а голос у неё оказался громким и каким-то до неприятности скрипучим. Юте очень не понравился её голос, она даже подумала, что это, наверно, не бабушка Стеша; и всё же она ответила как можно добродушнее:

- Я ищу бабушку Стешу.

- Вот я и буду бабушка Стеша. Чего ж тебе от меня надо?

- Меня послал к вам Павел Петрович.

- Павел Петрович? - тем же скрипучим голосом спросила старушка и на миг задумалась, потом отрицательно покачала головой. - Что-то я не припомню такого. Кто ж он, этот Павел Петрович?

- Как же!.. - в отчаянии воскликнула Юта. - Мне сказали… Он сказал, что вы отведёте меня к партизанам.

- Вот так раз! - От удивления бабушка даже руками всплеснула. - Сам Павел Петрович, значит, не мог отвести, а я, старая, могу. Да где ж я найду их?

- Павла Петровича немцы забрали. И дедушку и тётю Варю. - Девочка горестно вздохнула. - Извините. Я пойду.

- Погоди! Куда ж ты пойдёшь? - Голос у старушки неожиданно стал тише, ласковее.

- Партизан искать.

- Где ж ты их сыщешь-то? - Старушка подняла вязанку хвороста на плечо. - Иди-ка за мной! Что-нибудь придумаем.

До дома они шли молча.

- Сколько ж тебе годков-то? - спросила бабушка Стеша, когда они обогнули дом и оказались перед тесовой лестницей, приставленной к окованной железом массивной двери, - крыльцо, видимо, уже давно сгнило и разрушилось.

- Четырнадцать, - ответила Юта.

Бабушка Стеша сбросила с плеча вязанк^ и не то от усталости, не то от чего другого вздохнула:

- Охо-хо-хо-хо! - И предложила: - Поднимись-ка по лестнице. Да возьми камушек. Видишь, они там, на последней ступеньке. А как возьмёшь, так в дверь стукни три раза: тук-тук-тук… Иди!

На стук тяжёлая дверь приотворилась. Показалось, чуть продолговатое лицо девушки. Юта сразу узнала это лицо, но, ошарашенная неожиданной встречей, не успела и слова проронить - девушка, опередив её, рывком открыла шире дверь и радостно воскликнула:

- Вот так встреча!.. Бабушка Стеша, знаете, кто это? Та девочка, что на коне была. Помните, я в прошлый раз рассказывала?

- Ну и хорошо, - отозвалась бабушка Стеша. - Вы тут потолкуйте, а я пойду.

Девушка, схватив Юту за руку, буквально затащила её через тёмный, пахнущий плесенью коридор в комнату и скомандовала:

- Бросай свой мешок на лавку и садись! Чай пить будешь?

- Спасибо. Я недавно обедала. - Юта оглядела комнату.

Она была большая, но пустая: в одном углу русская печка, в другом - покрытый расписной скатертью стол, окружённый двумя некрашеными лавками и несколькими табуретками, да ещё фанерный ящик для посуды, прибитый к стенке около печки, - вот и вся обстановка.

- Значит, чай потом. А ты знаешь, как мне хотелось узнать, кто ты? Так и не узнала. Махала ты мне напрасно. Немцы могли заметить. Я тогда так перепугалась… Как тебя звать?

- Юта.

- Меня зови Лилей. А где ты научилась ездить верхом? Я так не умею.

- На заводе.

- На заводе?

- На конном, - пояснила Юта и подумала: «Говорить или не говорить ей о заводе? Бабушка сказала: «Вы тут потолкуйте». Значит, можно…»

- A-а… Там конный близко. - Лиля на миг задумалась, потом спросила: - Ты и сейчас оттуда?

- Да… - И Юта рассказала, что произошло на заводе. - Я не могу не выполнить приказ Павла Петровича: я должна найти партизан! - закончила она.

- Давай искать вместе, - с загадочной улыбкой произнесла Лиля.

- И ты тоже ищешь? А это верно, что бабушка Стеша не знает? - Юта испытующе уставилась на Лилю.

Лиля неопределённо пожала плечами. Тогда Юта вскочила с лавки; лицо её вспыхнуло от стыда: стало ясно, что ни бабушка Стеша, ни Лиля не доверяют ей.

- Ну и не надо! Я и без вас пойду в лес! Всё равно они где-нибудь тут, недалеко!.. - задыхаясь от обиды, проговорила она.

- Ну-ну-ну!.. Что такое? Садись! - сердито сказала Лиля и, взяв Юту за плечи, насильно усадила на прежнее место. Затем тоном доброжелательного выговора добавила: - Дуться на меня не надо. Поняла?

Юта ответила не сразу:

- Не верить человеку - это тоже нельзя.

Лиля улыбнулась.

- Человек ты, челове-ек! Кто ж это тебе не верит? Выдумываешь ты всё… Партизаны сегодня же узнают о заводе.

Поняла? Так что давай-ка пей чай и со спокойной совестью шагай домой.

- Домой?! Нет уж… - Юта покачала головой.

- А куда же! Я ж тебе сказала: о заводе партизаны узнают сегодня, через полтора-два часа. Не веришь?

- Нет у меня дома. Я иду к партизанам, - глухо проговорила девочка, опуская глаза.

Лиля нахмурилась.

- Сожгли, да? - участливо спросила она, садясь рядом с Ютой.

- Мой дом в Ленинграде.

- Ты ленинградка? - Лиля схватила Юту в охапку и, усадив на свои колени, трижды чмокнула её в щёку. - Чего ж ты раньше не говорила? Я ведь тоже из Ленинграда!

Теперь настала Ютина очередь удивляться:

- Ты… из нашего города? Вот здорово! - Она крепко обхватила руками Лилину шею и восторженно закричала: - Ура-а!

Обрадованные неожиданной встречей, землячки не могли наговориться. Юта забросала Лилю вопросами о Ленинграде. Лилю интересовала Ютина судьба: почему она оказалась на оккупированной территории, как жила здесь эти годы. Вскоре они уже все знали друг о друге…

Когда началась война, Лиля Маслакова недолго раздумывала о своём будущем. Однажды утром она достала обёрнутый в целлофан комсомольский билет и отправилась в райком.

На площадке второго этажа и в райкомовском коридоре было столько людей - главным образом мальчишек, - будто шло очередное заседание бюро по приёму в комсомол.

В кабинет секретаря Лиля проскочила без очереди. Обширная комната, поделённая надвое столами, поставленными в виде буквы «Т», тоже была заполнена мальчишками. Секретарь райкома Толька Дементьев, её двоюродный брат, шумно разговаривал с кем-то по телефону, а мальчишки молча смотрели на него и даже не обернулись на вошедшую.

- А тебе чего надо? - закончив разговор, сердито спросил Толька Лилю.

- Посылай на фронт! - коротко ответила она.

- Ха-ха! - насмешливо отозвался Толька и начальственно добавил: - Без сопливых обойдёмся!

Лиля обиделась и резко потребовала:

- Собирай бюро!

- И не подумаю.

- Ах, не хочешь? Пойду выше…

И она пошла на третий этаж, к секретарю райкома партии. Лиля добилась своего: её направили в специальную школу, где готовились партизанские разведчики.

Через фронт Лилю и трёх её товарищей переправляли самолётом. Их должны были сбросить на парашютах в место расположения партизан. Но попали они прямо в лапы немецкого карательного отряда. Каратели видели, как от самолёта отделились один за другим четыре тёмных комочка, над которыми почти сразу же вспыхнули голубые облачка парашютов. Каратели решили взять парашютистов живыми, но это им не удалось.

Спутники Лили погибли в неравном бою с карателями; сама она уцелела благодаря тому, что выпрыгнула с самолёта на какую-то долю минуты позже и приземлилась на лесной полянке, поодаль от своих товарищей.

Немцы прочесали весь лес, но так и не нашли Лилю.

На следующий день они всё-таки схватили её; однако никаких доказательств, что эта девушка и есть тот человек, из-за которого вчера прочёсывали лес, у них не было: задержали её не в лесу, где она спрятала передатчик и другое своё снаряжение, а в деревне, куда она пробралась в надежде узнать что-нибудь о партизанах. На допросе Лиля рассказала о бедах, которые в последнее время свалились на её голову. Жила с мамой и маленьким братиком в Старорусском районе. Братик в прошлом году купался в озере и утонул.

Недавно от какой-то болезни умерла мама… Сейчас идёт под Псков, в деревню Петровку (название придумано, может, такой деревни вовсе и нет); там живёт мамина сестра, тётя Пелагея… Куда же ещё? Больше некуда… Может быть, и тёти Пелагеи там не найдёт: война… Тогда не знает, что и делать будет…

Вряд ли немцы поверили Лиле. Во всяком случае, они для порядка избили её и отправили в райцентр для выяснения личности…

Тогда-то Юта и видела её в деревне, в окружении немцев…

В городке один полицай, Анатолий Орлов, помог ей бежать. Он же спрятал её в своём доме, а потом проводил к партизанам. Через некоторое время Анатолий и сам ушёл в партизаны. Сейчас они в одном отряде, разведчики.

- В отряде дяди Коли я недавно, поэтому и не знаю ничего о тебе, - закончила свой рассказ Лиля. - Правда, наши ребята рассказывали об отважном цыганёнке Мишке да ещё о девчонке, по имени Юта. Теперь мне понятно, о ком они говорили! - Лиля взглянула на часы. - Вот-вот нахйи придут… Что-то надо придумать. Дядя Коля может не взять тебя в отряд.

- Это почему же?

- Одна, вроде тебя, пришла, а он её посадил в самолёт и отправил на Большую землю. У меня, говорит, здесь не детский сад.

- Ни в какой самолёт он меня не посадит. Я не детский сад. Мне четырнадцать лет! - твёрдо заявила Юта.

- О, придумала! - воскликнула Лиля. - Дядю Колю мы чуть-чуть обманем. Скажем: мы сёстры и у нас больше никого нет. Это даже и не обман, а вроде бы… тактика. Идёт?

Юта утвердительно кивнула головой и благодарно улыбнулась Лиле.

В дверь постучали.

- Наши! - Лиля выбежала в коридор.

Звякнула щеколда. Чей-то весёлый голос объявил: «Авот и мы!» Лиля кого-то спросила: «Всё в порядке? - И немного погодя сказала: - А у меня гостья».

На пороге одновременно появились Борис Рязанов и высокий круглолицый парень с ямочкой на широком подбородке. Увидев Юту, Борис распростёр руки и радостно воскликнул:

- Братцы! Да это Юта! Наша Юта!

Лиля захлопнула за собой дверь. Подмигнула Юте.

- Как! Ты знаешь мою сестру? - Её лицо изобразило крайнее удивление; это удивление было деланным: Лиля из Ютиного рассказа знала, что Борис и Юта вместе работали на конном заводе.

- Какую сестру?!

- Вот её. - Лиля кивком головы указала на Юту.

- Ничего не понимаю. Юта - твоя сестра? Ты шутишь! - Борис остолбенел.

- Ни капли не шучу. Скажи, Толя. - Лиля обратилась к парню с ямочкой на подбородке и чуть заметно подмигнула ему. - Я тебе говорила о том, что у меня есть сестра, что перед самой войной она уехала в деревню к тёте? Говорила?

- Конечно, говорила, - отозвался парень. - Значит, она нашлась?

- Нашлась. Вот она у меня какая, сестрёнка-то! Знакомься.

Парень подошёл к Юте, подал ей руку, сказал:

- Анатолий Орлов.

Юта смутилась.

- Я вас знаю, - растерянно проговорила она.

- Правда?

- Лиля рассказала о вас. Вы спасли её от немцев.

- Лиля преувеличивает. Она сама спаслась.

Во время этого разговора Борис стоял у двери и, недо- верчиво покачивая головой, посматривал то на Лилю, то на Юту.

Наконец он развёл руками и промолвил:

- Ну и ну-у!.. Прямо сказка! - Потом обратился к Юте: - Как ты очутилась здесь?

Вместо Юты ответила Лиля. Коротко рассказав о том, что произошло на заводе, она закончила:

- Пора в лагерь. Мы и так долго ждали вас.

- Так… - Лицо Бориса стало угрюмым. - Юту, значит, берём с собой.

- Я теперь её никуда не отпущу от себя, - заявила Лиля.

- Да, но как на это посмотрит дядя Коля? - Борис почесал за ухом.

- В случае чего вы уж, ребята, поддержите меня, - попросила Лиля…

По дороге в партизанский лагерь Борис, Анатолий и Лиля несколько раз заводили разговор о том, как им убедить дядю Колю, чтобы он оставил Юту в отряде. Юта слушала их рассеянно. Она всё время думала об этом таинственном дяде Коле. Раньше она представляла его себе добрым, умным, похожим на Павла Петровича, а теперь откуда-то появилось чувство неприязни. Почему это он не возьмёт её в отряд? Потому что мало лет?.. Во-первых, не так уж и мало. Во-вторых, разве это так важно, разве она подведёт и не сможет выполнить то, что ей поручат? Может быть, потому, что не научилась стрелять?.. Да разве это причина? Дайте винтовку или автомат, и она сразу научится сама, даже помощи не попросит…

Партизанский лагерь поначалу напомнил Юте обычный табор: в лесу стояло несколько палаток, около которых сновали люди; под деревьями, недалеко от тёмно-бурого лесного ручья, виднелись повозки, тут же горел неяркий костерок. Вот только землянок, сверху обложенных еловыми лапами, в таборе не строят!

А когда они миновали первые землянки и поднялись на невысокий бугор, Юта убедилась, что это табор необычный: он уходил далеко в лес - много людей жило в нём!

Сразу за бугром Юта увидела настоящий маленький домик, наверно перевезённый сюда из какой-нибудь соседней деревни. Он сидел по самые наличники в песчаном котловане и пускал своими подслеповатыми оконцами прямо на Юту весёлые «зайчики». Крыша домика была покрыта густо уложенными еловыми лапами.

- Наш штаб, - пояснила Лиля, когда они подошли к домику.

- Там… дядя Коля? - спросила Юта, только сейчас почувствовав, что она боится встречи с командиром.

- Ты не бойся, - сказала Лиля. - Посиди пока тут. - Она указала на бревно, лежащее в тени домика.

Минут через десять - пятнадцать из штаба вышли Борис и Лиля. Борис на ходу помахал рукой Юте и, не говоря ни слова, торопливо завернул за котлован.

- Куда он? - спросила Юта.

- Надо, - неопределённо ответила Лиля. - Пошли устраиваться. Будешь жить вместе со мной.

- Принял?! - обрадованно воскликнула Юта.

- Примет. Сейчас ему некогда с тобой говорить. Сказал: «Забирай в свою землянку, потом разберёмся». Похвалил тебя. А вот в то, что ты моя сестра, может быть, и не поверил. Уж очень он подозрительно на меня посмотрел, когда я сказала об этом…

Маленькая тёмная землянка напомнила Юте погребок, в котором Николай Алексеевич хранил картошку.

- Где ж тут жить? - растерянно произнесла Юта, оглядев дощатые стены без окон, нары и самодельный столик на двух вбитых в землю ножках.

Лиля улыбнулась:

- Великолепно будем жить! Вот посмотришь! Представляешь: весь этот домище теперь принадлежит нам с тобой.

Жила тут ещё одна девушка, санитарка. Позавчера ушла. Для медиков новый дом построили… Снимай-ка свою котомку, и давай наводить порядок. Потом я сбегаю за ужином.

На следующий день Юта проснулась поздно. Открыв глаза, она пошарила рукой по Лилиной подушке и, обнаружив, что она пуста, пугливо соскочила с нар.

Тусклый свет проникал в землянку сквозь небольшое стекло, вставленное в дверь.

- Лиля! - негромко позвала она и огляделась.

Лили в землянке не было.

Юту внезапно охватило холодное, щемящее чувство одиночества. Наспех приведя себя в порядок, она выбежала на улицу.

От яркого света она невольно закрыла глаза, а когда открыла их снова, то увидела, что к лагерю по дороге, по которой они шли вчера, приближается группа вооружённых людей на лошадях.

Одного Юта узнала - это был Борис Рязанов. Он кому-то махал кепкой.

Внимание Юты привлекла лошадь, на которой сидел Борис, - она была удивительно похожа на Волну: некрупная, вороная, с пышным, как у лисы, хвостом.

Не отводя взгляда от вороного коня, Юта медленно пошла вниз, к ручью. И, чем больше сокращалось расстояние между нею и конём, тем быстрее шла Юта, тем сильнее колотилось её сердце: «Она! Она! Она!» Наконец Юта побежала.

Партизаны повернули лошадей к деревьям, под которыми стояли повозки. Там их ждало несколько человек. Среди ожидавших Юта заметила и Лилю.

Юта подбежала к повозкам, когда партизаны спешивались. Теперь она больше не сомневалась: Борис приехал на её Волне.

- Волна! - Юта раскинула руки, будто хотела схватить лошадь в объятия.

Волну словно кнутом хлестнули: она вдруг вскинула пе- редние ноги и, вырвав поводья из рук Бориса, поплясав на задних ногах, развернулась в сторону девочки…

- Волна моя… Тебя освободили… Ты опять со мной!

Волна слышит горячий шёпот девочки, чувствует, как две тёплые руки снизу пытаются обнять её шею; Волна осторожно, легко склоняет голову на Ютино плечо.

- Что это за мальчик? - услышала вдруг Юта чей-то голос позади и, невольно взглянув на свои шаровары, поняла, что вопрос относится к ней.

Она обернулась. Посмотрела на партизан. Все они улыбались.

- Я не мальчик, а Юта, - с какой-то укоризной и гордостью ответила она.

- Ах, Юта?! - воскликнул стоявший рядом с Лилей человек в очках. - Это, случайно, не та ли Юта, которая от немцев убежала? Вчера, говорят, её к нам привели.

Юта нахмурилась… Этот в очках какой-то странный: не поймёшь, шутит он или говорит серьёзно; глаза вроде бы смеются, а высокий лоб всё время наморщен так, словно мужчина чем-то недоволен. Очень странный!.. А может быть, это сам дядя Коля?! Ему хочется отправить её на Большую землю, вот он и говорит: «Убежала… Привели», - она, мол, ещё совсем ребёнок и всего боится.

- Никто меня к вам не приводил, и ни от каких немцев я не убегала, - заявила Юта.

- Вот как! Ну, а как же всё было?

- Немцы наших забрали, а Зимлер лошадей угоняет в Германию. Вот я и пришла, чтоб вы знали… Мою Волну он тоже угнал бы, если б не вы… А потом… - Юта запнулась и опустила голову.

- Что же потом, Юта? - мягко спросил он.

- А потом… Я сама пришла к партизанам… Нет у меня теперь ни Тани, ни тёти Вари, ни дедушки, ни Павла Петровича… Одна только Лиля.

- Выходит, меня обманули. Я верю тебе, Юта: ты действительно не убегала и тебя никто не приводил, - примирительно проговорил всё тот же мужчина.

- Если вы дядя Коля, то я прошу вас принять меня в отряд, - сказала вдруг Юта и, вспыхнув от смущения, добавила: - Я не детский сад.