После полудня, дождавшись, когда отшумит короткий летний ливень, сестры уселись в машину и Григорий повез их в похоронную контору на Ваганьковском кладбище. С собой у них была мамина фотография. Когда Григорий звонил в контору, ему велели прихватить с собой какую-нибудь фотографию покойной. Если, конечно, они будут заказывать гримера.

Предстояла тягостная погребальная волокита.

Машина остановилась перед желтой каменной оградой. На площадке перед тяжелыми кладбищенскими воротами было пусто и скучно. Сколько раз Маше доводилось бывать здесь со своей телевизионной группой на похоронах известных политиков, предпринимателей, мафиози и журналистов! Раз за разом это место начинало напоминать ей огромные декорации, в которых разыгрывали финалы пьес — будь то трагедия или фарс. Авторы, режиссеры-постановщики и актеры менялись, но декорации и массовка оставалась прежними… И вот теперь она вдруг оказалась здесь не в качестве зрителя и увидела, что ограда, ворота, церковь — вовсе не декорации, а самые настоящие. Ей предстояло хоронить маму.

Внутренний интерьер бюро ритуальных услуг, расположенного в каменном флигеле, не оставлял в душе места другим чувствам, кроме ощущения смерти. Повсюду венки, гробы, ленты, покрывала и прочее. Несмотря на то, что за окнами сверкал летний день, здесь был разлит холодный электрический свет.

Григорий сказал пару слов администратору, и тот расплылся в сочувственной улыбке, всем видом выражая готовность услужить богатым клиентам. Он повел их в другое помещение, свой офис, где они могли сделать свой выбор — американский гроб, мальтийский мрамор, ограду чугунного литья и тому подобное.

— Примите, пожалуйста, мои самые сердечные соболезнования, — сказал администратор, когда они расселись в мягких креслах. — Позвольте узнать, кого из вас постигло это ужасное несчастье — потеря близкого человека?

Вероятно, подобный вопрос вызван исключительно профессиональным интересом, однако Машу от такого вопроса почему-то покоробило. К тому же вот уже больше двух часов на нее то и дело нападала нервная икота. С того самого момента, как на Патриаршие приехали санитары, чтобы забрать тело матери в морг. Они без лишних слов переложили тело, подхватив под мышки и за ноги, на складные носилки и исчезли, так что Маша даже не успела еще раз всмотреться в родные мамины черты, еще не слишком искаженные смертью. Она икнула и посмотрела на сестру.

Лицо у Кати сплошь опухло, глаза заплыли от слез, и вообще она выглядела так, словно ее сутки вымачивали в огуречном рассоле.

— Эт-то нас обеих постигло… несчастье, — выговорила Маша, судорожно хватая ртом воздух и, достав из сумочки мамину фотографию, протянула ее администратору.

— Еще раз примите мои соболезнования, — кивнул тот с таким значительным выражением, словно его соболезнования были чем-то вроде чудодейственных витаминов, возвращающих интерес к прелестям жизни.

— Вы ее дочери, то бишь сестры, — продолжал он, бегло взглянув на снимок. — Я сразу уловил сходство. Вы прекрасные дочери, раз желаете отдать последний долг вашей маме по полной программе. Мы сделаем все, что полагается в таких случаях. Нам нужно лишь определиться с вашими вкусами на этот счет…

Катя смотрела в окно с выражением абсолютной непричастности ко всему происходящему, но, когда администратор умолк, поспешно проговорила:

— Моя сестра сделает все распоряжения.

В данном случае Маша никак не могла пожаловаться на то, что сестра забивает ее инициативу и ревнует к матери. Администратор понимающе кивнул и принялся листать громадный каталог ритуальных услуг, слюнявя палец быстрым, как у ящерицы, языком.

— Итак, перед вами широчайший выбор, — сказал он. — Вы найдете здесь цены на все услуги, а также на все то, что может понадобиться вашей дорогой маме…

Маша подумала о том, что, наверное, нет ничего странного, что ежедневное пребывание в смердящей ауре смерти делает человека слегка идиотом.

— …Всевозможные гробы, — продолжал администратор, — венки, аренду помещения для предварительного прощания с телом, а также ритуального зала, включая музыку и, естественно, соответствующий транспорт, чтобы привести вашу дорогую маму и всех близких родственников на кладбище…

Даже если он слегка идиот, то не больше того, чем требует от него профессия. Может быть, в данном случае это лишь издержки его добросовестности. Если бы Маша, к примеру, поинтересовалась, сколько стоит похоронить человека, завернув его в целлофан и зарыв на огороде между грядками с картошкой, он бы, пожалуй, не моргнув глазом, полистал свой замечательный каталог и назвал цену.

— …причем цена указана независимо от расстояния, если оно не превышает пятидесяти километров. Если превышает, то следует приплюсовать дополнительный километраж, помножив его на соответствующий коэффициент, указанный в условных единицах… У вас возникли какие-нибудь вопросы? — поинтересовался администратор.

Однако у Маши не возникло абсолютно никаких вопросов. Кроме нарастающей могильной жути, которой веяло на нее из кондиционера, качающего туда-сюда кладбищенский воздух, Машу ничто не волновало.

— Мне все ясно, — сказала она.

— Очень хорошо, — кивнул он и, не удержавшись, потер ладони. — Можете ни о чем не беспокоиться. Мы сделаем все необходимое.

Последний его жест, видимо, означал: вздохните свободно, ваша мама теперь в надежных руках.

— Спасибо, — сказала Маша. — Большое спасибо. В ответ он скромно наклонил голову: о чем, мол, разговор, это наш святой долг.

— А теперь… — сказал он, поднимаясь и поглаживая себя по голове, — прошу пройти и осмотреть конкретные образцы нашего ассортимента.

Маша покорно поднялась, хотя колени у нее чуть-чуть дрожали. Она вопросительно взглянула на Катю.

— Если ты не возражаешь, — взмолилась та. — Я пойду в машину. Что-то я нехорошо себя чувствую.

И вот так было всегда. Что бы там Катя ни говорила об эгоизме младшей сестры.

Машу провели в помещения, где пахло сосной, дубом и лиственницей. А также какой-то синтетикой. Оглядевшись и обнаружив вокруг себя сплошные гробы, Маша почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Мать была мертва, а ей, ее дочери, предстояло выбрать поприличнее и поудобнее гроб.

— Не могли бы вы сами… — проговорила она.

— Естественно! — воскликнул он и, безусловно довольный и гордый, что его хозяйство произвело на гостью подобающее впечатление, проводил Машу к выходу.

— Еще раз большое спасибо, — сказала она, прощаясь.

— Я вас узнал, — шепнул он. — Ваши репортажи всегда бесподобны! Милости прошу к нам в любое время!

Маша подумала, что, наверное, это уже ни что иное, как слава.