Между тем дела потребовали присутствия полковника на Кавказе. Он улетел, и Маша, оставшись одна с дряхлой бабулей, почувствовала, как вдруг ужасно опустела без него квартира на Патриарших, к которой она уже не могла относиться иначе как к их общему дому.

Последние дни, работая с Артемом Назаровым над концепцией будущего шоу, Маша почти не следила за новостями. Обстановка на Кавказе, казалось, была под контролем, и единичные обстрелы блок-постов не меняли общей картины.

Но вот однажды, когда Маша и Рита сидели с Артемом в его кабинете, внезапно вбежали Петюня и Гоша. Петюня махал руками, призывая их немедленно отправиться в отдел новостей, а Гоша лишь возбужденно повторял:

— Я же говорил! Я же говорил!..

В отделе они включили все мониторы. Петюня подхватил один из факсов и, почесываясь, сообщил:

— Идет экстренная информация с Кавказа!

— Эй, кто-нибудь! — крикнул Артем техникам, когда на мониторах появилась картинка. — Включите звук!

В помещении сразу установилась полная тишина. Специальный корреспондент передавал из Грозного. Маша обмерла при первом взгляде на него. За его спиной виднелись дымящиеся руины. Не нужно было быть большим специалистом, чтобы понять, что здесь недавно прогремели взрывы. Корреспондент держал микрофон перед самыми губами и раздельно выговаривал слова, однако прошло несколько секунд, прежде чем Маша смогла вникнуть в смысл его слов.

— Я нахожусь на одном из блок-постов почти в самом центре города, — говорил он. — На рассвете он был обстрелян боевиками из гранатометов и автоматов и практически полностью уничтожен. Количество убитых среди военнослужащих уточняется, однако известно, что оно значительно. Прежде чем соседние блок-посты успели отреагировать на случившееся, боевики успели рассеяться и скрыться. Все говорит о том, что это была хорошо спланированная акция… Есть сведения, что нападения на военнослужащих произошли также и в других районах Чечни. В пригороде Грозного был обстрелян автобус с рабочими. Также имеются жертвы…

Рита бросила быстрый взгляд на Машу.

— Что происходит? Разве нас не убеждали, что ситуация под контролем?

— Какой, к черту, контроль! — воскликнул Артем. — Разве там можно что-то контролировать?

* * *

Все продолжали неотрывно следить за мониторами.

— Появились дополнительные сведения, — сказал корреспондент, которому передали листок бумаги. — Число погибших в автобусе — не менее двадцати человек. Несколько военнослужащих, которые находились в этом автобусе, исчезли. Вероятно, убиты или захвачены в плен.

— Но ведь шли консультации о начале переговоров! — воскликнула Рита, сжав Маше руку.

— Наверное, забыли проконсультироваться с самими боевиками, — проворчал Артем.

Через полчаса Маша, Рита и Артем сидели в кабинете у господина Зорина.

— Что это? — задумчиво проговорил господин Зорин, ни к кому конкретно не обращаясь. — Эскалация конфликта или заключительный аккорд? Мы должны знать обо всем, что может пролить свет на развитие ситуации…

— У нас там собственный корреспондент, — сказал Артем.

— Боюсь, что теперь, — вздохнул господин Зорин и многозначительно посмотрел на Машу, — мы будем узнавать обо всем последними.

— У меня есть надежные источники в службе безопасности, — сказала Рита и, видя, что Маша беспокойно заерзала и была готова вот-вот раскрыть рот, поспешно добавила:

— Если бы Маша и оказалась сейчас там, вряд ли мы узнали больше того, что уже узнали.

— Ну конечно, — вяло кивнул господин Зорин, — мы могли бы послать ее туда, когда все закончится. Я думаю, что теперь военные утроят бдительность.

— Может быть, больше вообще ничего не произойдет, — сказала Рита.

— Запускай этот материал в эфир, — сказал Артему господин Зорин, — а потом, если в этом будет необходимость, мы сделаем специальный репортаж…

На самом деле Рита зря волновалась. Маша заерзала совсем по другой причине. Она была погружена в свои мысли. Она поражалась тому, с какой легкостью человек способен внушить себе то, что кажется ему желанным. Несмотря на то, что она отлично знала обстановку на Кавказе, ей так хотелось верить, что война действительно затухает. У нее в голове не укладывалось, что конфликт готов разгореться с новой силой. Волк сетовал на то, что ее будет трудно обмануть — так хорошо она разбиралась в происходящем. Однако она обманулась сама, когда почти месяц они жили, словно обыкновенные супруги, в квартире на Патриарших и она прислушивалась к его бесконечным телефонным разговорам о грядущих мирных переговорах и возможностях реального перемирия. Именно эти телефонные разговоры и сбили ее с толку, и она уверовала в то, во что ей хотелось бы верить — в то, что Волк отправляется туда, когда подготовлена надежная почва для мирных переговоров. Переговоры начнутся, успешно закончатся, и закончится кавказский сюжет. Полковника сделают генералом и переведут в Москву… Именно об этом в своей предсмертной записке писала ей мама. А ведь говорят, что человеку на пороге гибели дается чудесная способность прозревать будущее. Неужели это не так?

В то же время Маше припомнилось случайное признание Волка в том, что он страшится разрастающегося в мире безумия. То, что происходит на Кавказе, иначе как безумием назвать нельзя.

Самопогруженность Маши прервал зазвонивший на столе господина Зорина телефон.

— Поступила новая информация. На этот раз по каналам Ай-Би-Эн, — сказал господин Зорин. — Совершено нападение на российский бэтээр. В бэтээре находилось восемь военнослужащих. Двое из них найдены убитыми. Шестеро других похищены. Бэтээр сожжен… Я же говорил, — добавил он скучающим тоном, — теперь мы будем получать информацию лишь из вторых рук.

Неожиданно взорвалась Рита.

— Я сказала вам, что Маша никуда не поедет! — яростно вскричала она. — Даже если у вас вообще не будет никакой информации!

— Господи, Рита, — холодно усмехнулся господин Зорин, — ты что, взбесилась? Разве я сказал, что она должна куда-то ехать?

— Я сказала, что она не поедет! — снова крикнула Рита.

— Успокойся, Рита, — спокойно сказала Маша, — ты же знаешь, что я должна ехать.

На несколько секунд в кабинете установилась тишина. Было даже слышно, как в приемной в аквариуме пускают пузыри золотые рыбки. Потом все одновременно бросились убеждать Машу, что ей вовсе не обязательно ехать. Однако сама Маша ничего не видела и не слышала.

То есть она и видела, и слышала, но только не окружающих.

Она видела пыльную листву вдоль дорог в пригороде Грозного. У обочины чернели остовы сожженных машин. Над полями, воинственно накренясь, неслись боевые вертолеты. Крупнокалиберные пулеметы наугад чесали по далеким холмам.

Как ни странно, решение Маши поддержал Артем. Когда он видел в ее глазах этот профессиональный блеск, он понимал, что спорить бессмысленно. Единственное, что ему оставалось, это попытаться ее подстраховать.

— Мы поедем вместе, — сказал он.

— Ага, — криво усмехнулся господин Зорин. — Мы все туда отправимся. И ты, и Рита, и я. А еще мы возьмем туда наших спонсоров. Раз уж они отгрузили нам энное количество лимонов на новое шоу, которое не выйдет ни к весне, ни к лету — по той простой причине, что им просто некому будет заниматься, поскольку все мы убежим на фронт, должны же они, наши спонсоры, получить какую-то компенсацию хотя бы в виде бездны впечатлений?

Господина Зорина можно было обвинять в чем угодно — в отсутствии души, сердца, нервов. Но только не в отсутствии профессионализма. Когда речь шла о деле, общечеловеческая суета его трогала меньше всего.

Выслушав его мизантропический пассаж, спорщики сникли.

— Не будь такой дурой, — только и смогла шепнуть Маше подруга.

Маша взглянула на господина Зорина.

— Если бы, скажем, речь зашла о командировке, — как бы между прочим поинтересовался тот, — когда бы ты могла выехать?

На этот раз она бежала на Кавказ не от одиночества и безысходной тоски. На этот раз она спешила к любимому.

— Да когда угодно, — сказала она. — Завтра, сегодня, сейчас.

— Я думаю, что Рита поможет тебе своими связями в службе безопасности добраться к месту назначения кратчайшим путем. Не так ли, Рита?

Маша умоляюще посмотрела на подругу, и та молча кивнула.

Немного позже, когда они сидели в квартире на Патриарших и пили чай, Рита спросила:

— Ты уверена, что он будет рад твоему приезду?

— Одобрит он это вряд ли, но то, что будет рад, уверена!

— По крайней мере, в мирных переговорах у него появится личный интерес, — проворчала Рита.