3-я эскадрилья RAF. Полевой аэродром в районе Клоппенбурга. Нижняя Саксония. ФРГ. Ближе к вечеру 12 июня 1982 г. Второй день войны.

От только что севших на поспешно выложенную металлическими полосами короткую ВПП «Харриеров» остро воняло керосином. Техники уже возились вокруг них, спеша дозаправить самолеты, перезарядить 30-мм пушки и подвесить под них новое вооружение, взамен израсходованного.

Авиабазу «Гютерсло» русские разбомбили еще вчера вечером, но 3-я эскадрилья вовремя успела получить приказ о передислокации и в последний момент выйти из-под удара, приземлившись на этой новой точке базирования – до начала боевых действий здесь, похоже, базировались немецкие полицейские и пограничные вертолеты (несколько этих машин и сейчас стояло в зачехленном виде, чуть в стороне, в единственном здешнем запертом ангаре, технический транспорт был выстроен в линейку позади него), и нормальная ВПП тут отсутствовала как факт. До начала этой войны саперы успели положить здесь очень условное покрытие из дырчатых металлических плит и полос, но о том, чтобы оборудовать на этом месте нормальную, пусть и короткую взлетную полосу они как-то не подумали. Никто, похоже, не предполагал, что этой точкой RAF вообще когда-нибудь воспользуются, поэтому здесь не было даже обваловок вокруг самолетных стоянок и элементарных средств маскировки. Соответственно, вертикальный взлет и посадка отнимали у пилотов «Харриеров» немало лишнего топлива, а подвешенные под крылья каждого «Харриера» для компенсации этого самого расхода два 865-литровых ПТБ сильно снижали боевую нагрузку, но это было привычно по довоенным учениям, а значит, не так уж и смертельно. В любом случае эта «вертикалка» никогда не была способна заменить нормальный истребитель-бомбардировщик.

В конструкцию «Харриера» было заложено очень много полезных вроде бы функций, но одна беда – все эти функции по отдельности данный самолет выполнял крайне плохо и в итоге истребителем для воздушного боя был никаким и штурмовиком ниже среднего. Из-за той самой революционно-чудесной, по задумке конструкторов, «вертикальности» «Харриер» остался дозвуковым аппаратом с не особо большой боевой нагрузкой и малым радиусом действия (конечно, лет десять назад, когда «Харриеры» еще только-только появились на вооружении и не имели аналогов нигде в мире, на них демонстративно летали и через Атлантику, с несколькими дозаправками в воздухе, но это все-таки была чисто рекламная бравада). Хотя сейчас большая дальность и не требовалась. Летать, как и предполагало до этого большинство пилотов, все равно приходилось практически «за ближний привод» или даже «за забор» – русские танки, несмотря ни на что, упорно продвигались все дальше на запад.

Разумеется, передислоцироваться на новую площадку посчастливилось далеко не всем. Сейчас в 3-й эскадрилье оставалось всего 9 «Харриеров» GR.3, включая одну «спарку» Т.2. Четыре самолета эскадрильи были за два неполных дня сбиты (два – «МиГами» и два – наземной ПВО противника), а еще два застрявших для устранения мелких повреждений и неисправностей в Гютерсло «Харриера» уничтожила русская ударная авиация во время налета на этот аэродром. Там же погиб и почти весь техсостав эскадрильи – сейчас самолеты обслуживал немногочисленный аэродромный персонал, выдернутый накануне из резерва или учебных подразделений (большинство из этих техников были знакомы с «Харриером» только теоретически), а аэродромная техника и оборудование были собраны вообще откуда попало.

Всего эскадрилья за неполные двое суток выполнила 12 боевых вылетов (в большинстве случаев летчики действовали звеньями, и только два раза пришлось вылетать полным составом эскадрильи). Каждый раз пилоты неизменно делали командиру преувеличенно бодрые доклады об уничтожении в каждом вылете большого количества боевой техники противника (лейтенант Колдем даже отчитался о сбитом «МиГ-21», хотя объективных доказательств этому не было никаких, поскольку фотокинопулемет на его самолете оказался банально не заряжен пленкой). В редкие моменты, когда была радиосвязь, комэск Доннел передавал эти отчеты наверх. Если верить им, Советы уже должны были потерять чертову уйму людей и техники, но их почему-то не становилось меньше и темп вражеского наступления не снижался.

А сейчас состояние сквадрон-лидера Питера Доннела и вовсе было близко к таковому у выжатого лимона. Даже пить чай не хотелось, хотя приближалось время файф-о-клока и все пилоты и офицеры уже собрались для этого почти ритуального (для англичан) действа в одноэтажном здании, которое раньше, похоже, служило винтокрылым полицейским ФРГ канцелярией, но сейчас использовалось как импровизированная столовая. Традиция этого самого пятичасового чаепития, по мнению самого Доннела, конечно, была анекдотической, но отчего-то оказалось, что в его эскадрилье собрались, культурно выражаясь, «люди, воспитанные в староконсервативной среде», которые воспринимали эту забаву всерьез. И уже вчера, сразу после передислокации сюда, подчиненные пили этот самый «пятичасовой чай» с толком-чувством-расстановкой, в самом дурном стиле джентльменов викторианской эпохи. Правда, ничего плохого в этом сквадрон-лидер не видел – все равно здесь не было нормальной кухни или буфета и питаться приходилось всухомятку.

Вообще, откровенно говоря, Доннелу сейчас очень хотелось ввести в организм некоторое количество бренди, скотча или любого другого крепкого алкоголя и благополучно забыться на какое-то время. Только так он, возможно, смог бы избавиться от дрожания рук, шума в ушах, постоянной тяжести в голове (последствия маневренных полетов на малой высоте в тяжелом шлеме при плохой радиосвязи) и слезотечения из глаз, в которых до сих пор маячила рамка прицела с мелькавшей за ней, покрытой зенитными вспышками землей.

Похоже, некоторые его подчиненные уже начали снимать стресс подобным способом; например, у погибшего сегодня флайт-лейтенанта Уиндроу во время радиопереговоров на подлете к цели язык заплетался, словно лейтенант был пьян или как минимум с похмелья. Если бы их перед вылетом осматривал нормальный медик, он бы ни за что не выпустил Уиндроу в воздух. Но сейчас никому не было дела до подобных субтильностей мирного времени. И вообще, на этой точке вся медицина была представлена единственной санитарной автомашиной и неким «военным лекарем» (судя по нелепой внешности и довольно хамской манере общения с господами военными – из студентов или интернов) в чине сержанта, который мог оказать разве что первую помощь при ранении. Уж какие тут медосмотры…

Доннел молча сидел на металлическом ящике и, глядя, как техники заканчивают свои ковыряния в подфюзеляжных контейнерах 30-мм пушек «Аден» его «Харриера» (рядовой и сержантский состав тоже, похоже, собирался побаловаться казенным чайком), курил, пренебрегая элементарной техникой безопасности, и невесело размышлял. А размышлять было о чем.

С одной стороны, их эскадрилья пока сохраняла боеспособность, хотя и потеряла за неполных два дня треть техники и личного состава (правда, на фоне потерь многих других авиачастей Королевских ВВС и ВВС НАТО в целом это было не таким уж плохим результатом). А с другой – во время возвращения с последнего боевого задания (они пытались атаковать мост через Везер севернее Ганновера, по которому шли сплошным потоком русские танки, в сам мост не попали из-за плотного огня ПВО и потеряли один самолет, добившись нескольких попаданий в танки и БМП на подступах к мосту, при этом их никто не прикрывал, а разведданные для удара были выданы самые что ни на есть приблизительные) окончательно пропала связь. Она и до этого была, мягко говоря, неустойчивой, из-за чего приказы приходили то из штаба 1-го британского корпуса, то из Брюсселя, непосредственно от командования ВВС НАТО. Все последующие попытки связаться с вышестоящими штабами оказались тщетными. Поэтому, чисто механически отдавая техникам приказы дозаправить и довооружить самолеты, Доннел на самом деле не знал, что ему и его парням предстоит делать дальше, – куда лететь и кого именно бомбить.

Вообще, начавшаяся война была какой-то уж очень странной. С самого начала Доннел ожидал чего угодно, но только не этого. Казалось бы, самая настоящая война идет уже почти двое суток, и где столько раз публично обещанные американские атомные бомбы и ракеты, которые уже должны сыпаться дождем на наступающие войска и тылы Советов? (Правда, при одной мысли о том, что где-то поблизости вдруг начнут подниматься к небу атомные грибы, Доннелу становилось нехорошо.)

И вместо этого американцы в самом начале зачем-то сбросили две атомные бомбы на какой-то мелкий восточногерманский городишко где-то под Ростоком, а теперь даже не изволят признавать ни эту бомбардировку, ни сам факт каких-либо боевых действий в Европе, выдавая в теле– и радиоэфир, а также на газетные страницы какую-то маловразумительную туфту. А вслед за ними упорно молчали в тряпочку по этому же поводу и СМИ Великобритании и всего Соединенного Королевства.

И это при том, что со вчерашнего дня, когда американская авиация с Милденхолла, Фейфорда, Лайкенхита, Алконберри, Кроутона, Гринэм-Коммона и других английских авиабаз начала совершать боевые вылеты по целям в ФРГ, русские начали атаковать эти авиабазы, в том числе и с применением крылатых ракет. И хотя, пока Советы действовали достаточно аккуратно и не атаковали гражданские объекты, занимаясь (и не без успеха) в основном подавлением островной ПВО, люди, только что прибывшие из Англии (в частности, солдаты, доставлявшие на эту точку боеприпасы и топливо), рассказывали, что на Британских островах уже началась неслабая паника. Якобы население массово устремилось в сельскую местность, подальше от крупных городов, и ринулось скупать товары первой необходимости – консервы, крупу, муку и прочее. На основных трассах многокилометровые пробки, а в супермаркетах и аптеках очереди. Доннел очень надеялся, что Эмме с детьми хватит ума собрать манатки и как можно быстрее убраться в Керкубри, к тестю и теще, – уж эту-то глухую деревню русские точно будут бомбить в самую последнюю очередь.

Интересно, в какие же это игры нынче играют драгоценные заокеанские союзнички? Хотят опять, как во время прошлой мировой войны, открыто вступить в боевые действия годика через два-три после их начала? Снова на чужом горбу в рай?

Доннел молча смотрел, как технари, закончив с дозаправкой и вооружением самолетов, уходят к большой брезентовой палатке, служившей им столовой.

Теперь им и пилотам оставалось вполне обычное занятие – сидеть и ждать. Вопрос – чего именно ждать?

Доннел еще раз посмотрел на вытянутые в линию серо-зеленые «Харриеры» (здесь самолеты стояли даже без маскировочных сеток), подсознательно понимая, что сейчас их можно запросто накрыть одним точным авиаударом – абсолютно никаких средств ПВО (даже ПЗРК или зенитных автоматов) на этой точке не было, а обещания вышестоящих штабов насчет того, что «противовоздушную оборону должны обеспечить наши немецкие союзники», пока что обещаниями и оставались. Тем более что немцам, похоже, было абсолютно наплевать на интересы англичан. Когда первый английский техперсонал прибыл на эту точку, немцы (а здесь торчало всего трое охранников и пара техников, оставленных больше для порядка), не задавая никаких вопросов, заперли и опечатали ангар и вышку управления полетами, после чего быстро и молча уехали, заодно увезя с собой ключи от всех помещений (включая сортир) и местных машин техобслуживания. В итоге, чтобы попасть в ту же столовую, английским техникам пришлось ломать дверные замки…

В этот момент у въездного шлагбаума аэродрома, за ограждением из проволочной сетки (колючкой дисциплинированные немцы объект в свое время не обнесли, по-видимому, больше полагаясь на расставленные вокруг этой вертолетной площадки крупные таблички с запретительными надписями и сознательность местного населения), возник какой-то шум – некая комбинация звуков, которые Доннел до этого не слышал. Сначала это вроде бы был звук автомобильных моторов и скрип тормозов, а потом там начали орать многочисленные голоса. Сквадрон-лидер погасил и отбросил в траву недокуренную сигарету и напрягся, обратившись в слух. При этом из столовой или из палатки техсостава никто не выглянул – похоже, подчиненным Доннела было начхать на любой шум и даже появление у ворот русских танков не прервало бы «священной чайной церемонии»…

Через минуту от белой будки охраны отъехал камуфлированный в два оттенка зеленого цвета открытый «Лендровер», который целенаправленно покатил прямо в сторону Доннела. Сквадрон-лидер поднялся на ноги и, застегнув ворот серо-зеленого летного комбинезона, двинулся навстречу машине, уже понимая, что на въезде возникла какая-то нехилая суета, похоже, требующая его личного вмешательства.

Заскрипев тормозами, «Лендровер» остановился перед ним. Импровизированный аэродром сейчас охраняло неполное отделение шотландских стрелков, и за баранкой вездехода сидел как раз длинный белобрысый сержант, командовавший этим отделением, чью фамилию Доннел еще не успел запомнить.

– Сержант Эдейр, сэр! – небрежно козырнул, приложив два пальца к берету, сержант, тем самым очень кстати напомнив Доннелу свою фамилию. – Начальник караула!

– И что у вас там такое происходит, сержант? – поинтересовался Доннел. – Что вообще случилось?

– Там гражданские, сэр. У них ЧП, а у меня на такой случай никаких инструкций, да и радиосвязи нет…

Доннелу, как человеку военному, было вполне понятно желание сержанта получить в не предусмотренном стандартной инструкцией случае конкретный приказ старшего по команде. А с другой стороны – только этого ему сейчас не хватало «для полного счастья», разбираться с проблемами каких-то там гражданских. И ладно бы дело было в Англии, но какое ему и его пилотам дело до этих чертовых немцев, прах их побери?

– Ладно, сержант, – сказал Доннел, забираясь в «Лендровер» и усаживаясь рядом с водителем. – Поехали. Разберемся на месте, что у вас там за ЧП…

«Лендровер» резво рванул по траве к опущенному шлагбауму.

Первое, что увидел Доннел, когда «Лендровер» затормозил, – две машины, стоявшие на проходившей мимо аэродрома дороге.

Точнее сказать, не совсем стоявшие. Белый «Фольксваген-Гольф» с открытым багажником и водительской дверью лежал на боку, а у стоявшего впритык к нему старого сине-зеленого фольксвагеновского же микроавтобуса (такие кое-кто в Штатах и Европе именовал «Самба-Бусами») был слегка помят передок.

Ну да, явное столкновение. ДТП. Дорожно-транспортное происшествие. Подумаешь, экая важность. Мы же не дорожная полиция, меланхолично подумал Доннел, вылезая из открытой двери «Лендровера». Вообще дорога здесь, мимо забора их нынешнего места базирования, проходила с севера на юг и по ней мало кто ездил, тем более сейчас, когда все двигалось исключительно в направлении с востока на запад. По крайней мере, сам Доннел со вчерашнего вечера практически не видел на этой дороге гражданских машин. Да и, по-любому, столкнуться на дороге с минимальным движением, да еще и прямо возле ворот этой бывшей вертолетной площадки – это надо было суметь. Почему-то в голову Доннела не пришла мысль о том, что ДТП именно сейчас и в этом месте могло быть устроено сознательно. А если бы он при этом узнал, что телефонной связи с ближайшим городом по какой-то причине нет уже около часа, ему бы стало и вовсе нехорошо…

Хуже было другое – вокруг будки охраны орали по-немецки и английски возбужденные голоса, а за шлагбаумом толпилось человек пять шотландских стрелков (на шум, похоже, сбежалась чуть ли не вся изнывавшая от скуки немногочисленная аэродромная охрана, причем Доннел обратил внимание на то, что винтовка «L1A1» была только у одного из них) и человек десять гражданских субъектов обоего пола.

Судя по их, мягко говоря, неряшливому внешнему виду и мятой одежде, большому количеству разной нелепой бижутерии, а также жидким бородам и длинным немытым волосам парней и слишком легким одеяниям густо накрашенных девиц, это были типичные то ли панки, то ли рокеры. Точнее определить с первого взгляда Доннел не смог, по жизни он нечасто сталкивался с подобной публикой вблизи, хотя и такое бывало. В последние лет десять аналогичный народец составлял изрядный процент тех, кто устраивал разные антивоенные шествия, пикеты и прочие скандально-демонстративные акции возле некоторых крупных английских авиабаз (к примеру, у того же Гринем-Коммона, где янки помаленьку размещали свои крылатые ракеты, «протестанты» всех мастей, от лейбористов до феминисток, «зеленых» и даже каких-то явных сектантов, вообще прописались на постоянной основе). При этом некоторые представители всей этой длинноволосой братии были, несмотря на летнюю жару, облачены в кожаные куртки непонятных фасонов, что, на взгляд Доннела, было больше характерно для каких-нибудь байкеров или ультрас. Однако никаких мотоциклов у этих обормотов вообще не имелось.

Зато один здоровенный бородатый тип в кожаном пальто на пару размеров больше, чем надо, стоял чуть в стороне от остальных и со страдальческим выражением на лице держался правой рукой за локоть левой руки, и пальцы его левой кисти были испачканы чем-то красно-коричневым, очень похоже, что кровью.

Стало быть, в этом ДТП были и пострадавшие, а точнее – даже раненые. Веселый денек…

Но и это было не самое страшное. В центре, среди нескольких лежащих на земле сумок и чемоданов, солдаты и гражданские нагнулись над чем-то, лежащим на земле. При этом несколько патлатых девок самого профурного вида что-то истошно орали шотландским стрелкам по-немецки, а те их, похоже, совсем не понимали.

Неужто там труп? – подумал Доннел. Этого только не хватало… Можно подумать, уже мало было трупов за последние двое суток…

Но, подойдя ближе и не без труда растолкав с помощью сержанта Эдейра собравшуюся невеликую толпу, Доннел увидел, что это совсем не труп, а кое-что похуже.

В пыли, в окружении солдат и панков, стояла на коленях светловолосая молодая женщина, лицом и прической очень напомнившая Доннелу какую-то известную поп-диву (кого именно, Доннел не смог вспомнить), в белых туфлях и голубом, покрытом какими-то розовыми и желтоватыми цветами, очень свободном платье с отложным белым воротником. Женщина держалась обеими руками за неестественно большой живот и истошно орала на окружающих по-немецки.

– Идиоты! Я рожаю! Врача! – с большим трудом понял Доннел часть ее ругани.

Ему показалось, что подол ее платья мокрый, а значит, все было очень серьезно.

– Я рожаю! Воды отходят! – заорала женщина еще громче, увидев Доннела, на сей раз по-английски. Доннел не в первый раз бывал в ФРГ и, зная, как разговаривают по-английски западные немцы, с некоторым удивлением отметил, что акцент у этой бабы был совершенно не немецкий. Так говорили по-английски некоторые американцы и австралийцы, с которыми Доннел тоже, было дело, встречался. Хотя, может, она и не немка – мало ли кого сейчас могло занести в Западную Германию? Туристка хренова…

– Что смотрите, мерзавцы! – продолжала орать женщина по-английски со своим странноватым для этих мест акцентом. – Помогите уже кто-нибудь! Или вы хотите, чтобы я родила прямо здесь, на дороге, сволочи?!

Этого им сегодня только и не хватало – роды принимать…

– Сержант, что тут случилось? – спросил Доннел Эдейра, мрачно косясь на собравшихся нестриженых бездельников.

– Они столкнулись, сэр, – ответил тот каким-то виноватым тоном. – Прямо у нас на глазах. Сейчас это дело привычное. Беженцев дикое количество, и все всё делают как попало. За руль садятся первые попавшиеся, даже те, кто и ездить-то толком не умеет. Вот и получается черт-те что. По-моему, эта волосатая шпана – они ехали или поддатые, или под кайфом, но именно они и врезались в машину этой беременной курицы. Я сам за два дня видел с десяток аварий, сэр…

Волосатая шпана (явно знавшая хоть что-то по-английски и потому вполне понявшая слова Эдейра) при этих словах нехорошо посмотрела на сержанта, как, впрочем, и корчившаяся в пыли «беременная курица»…

– Да черт с ними, с авариями, сержант, – вздохнул Доннел. – Я другого не понимаю – почему это надо делать именно здесь, прямо возле нашего расположения…

Сержант на это только пожал плечами.

– Что вы от меня хотите? – спросил, слегка повысив голос, Доннел у той самой «волосатой шпаны» по-английски, ни к кому специально не обращаясь.

– Она же рожает, – ответила ему какая-то выступившая вперед симпатичная девица в драных джинсах в обтяжку и топике с изображением Боба Марли на довольно приличном английском (вот у этой девки акцент был привычным, типично немецким). – А вон у него сломана рука…

При этом она кивнула в сторону здоровенного бородатого молодца в мешковатом кожаном пальто и добавила:

– Офицер, у вас же какие-нибудь медики или хотя бы аптечка найдутся? Это же нельзя вот так оставлять…

Доннел при этих словах задумался, сделав страдальческое лицо.

Понятно, что принимать роды ему очень не хотелось. Ни лично, ни даже отвечать за подчиненных, которые будут это делать.

А с другой стороны – что он терял?

Здешние медики ему впрямую не подчинялись. Но отдать соответствующий приказ было не трудно. А то этому медицинскому хаму сержанту жизнь на войне, похоже, медом кажется. Пусть-ка немного поработают, а то, пока летчики совершают боевые вылеты и каждый раз рискуют своими жизнями, эти сытые бездельники тупо дрыхнут в своем санитарном фургоне. Клятву Гиппократа давали – вот пусть и помогают. Хоть вспомнят, чему их там учили. Ведь констатировать смерть и принять роды вроде бы должен уметь любой медик, вплоть до последнего дантиста или пластического хирурга, мастрячащего разным кинозвездам и просто потаскухам новые сиськи…

Сержант-медик сейчас явно торчал в столовке вместе с пилотами и собирался, как и все, пить чай. А значит, пострадавших надо было везти именно туда. Доннел ухмыльнулся, представив, как «обрадуется» эта «клистирная трубка», когда вместо чаепития получит себе под нос кучу проблем в виде роженицы и мужика с переломом руки (а перелом-то у этого хмыря, похоже, был открытый). То-то он запрыгает…

– Ладно, несите роженицу в нашу машину, – наконец принял решение Доннел.

– А со мной чего? – спросил мужик с окровавленной рукой.

– И вы садитесь, вас там осмотрят, перевяжут, шину наложат. Во всяком случае, я очень на это надеюсь, – ответил ему Доннел донельзя вежливым тоном.

Панки попытались нести женщину, стоящий у ворот часовой начал им помогать.

– Уберите лапы, кретины! – заорала та. – Вон ту сумку дайте! Сама дойду!

После чего, согнувшись и обхватив руками живот, с трудом дошла до «Лендровера», разместившись на заднем сиденье. Какой-то панк притащил следом за ней указанную сумку синего цвета.

– Что там? – спросил Доннел, пока Эдейр помогал женщине сесть в машину.

– Вы что, совсем дурак? – заорала роженица. – Там все необходимое для роддома! Экстренный комплект! Меня предупредили, что я могу родить в любой момент!

Вот и рожала бы где-нибудь дома или хотя бы в каком-нибудь другом месте, подумал Доннел, размещая довольно тяжелую сумку в ногах у роженицы.

Мужик со сломанной рукой забрался в машину сам и разместился на заднем сиденье, позади сержанта.

– Поехали, – скомандовал Доннел.

– А куда это мы едем? – поинтересовалась женщина, шумно дыша и выпучивая при этом глаза.

– Наш главный медик сейчас вместе со всеми, в столовой, – пояснил Доннел, когда «Лендровер» тронулся, и добавил: – Санчасти у нас, к сожалению, нет, а вот санитарная машина найдется…

Пока машина ехала мимо стоянок «Харриеров», Доннелу показалось, что травмированный мужик и роженица как-то уж очень внимательно смотрят по сторонам.

Через пару минут «Лендровер» наконец подъехал к импровизированной столовой.

В этот момент женщина вдруг перестала стонать и упражняться во вдохах и выдохах.

Что-то не то, понял Доннел – она там сознание потеряла, что ли?

Он попытался оглянуться, но в ту же секунду ему в горло с силой ударило что-то острое и твердое. Боли не было, было только безмерное удивление – он просто захлебнулся горячей соленой влагой, которая тугой струей потекла изо рта ему на колени. Последнее, что видел Доннел, – как сержант Эдейр, по подбородку которого текла кровь, утыкается лицом в баранку.

Он уже не видел, как «роженица», в поведении которой разом изменилось решительно все, одним движением открыла молнию стоящей в ногах сумки и на свет появились два израильских автомата «узи» с глушителями и запасные магазины для них. Рассовав магазины в боковые карманы своего обширного цветастого платья, женщина перекинула второй автомат и боекомплект бородатому напарнику, который сноровисто принял оружие и загнал обойму в автомат «сломанной» левой рукой. Женщина оглянулась по сторонам – со стороны поднятого въездного шлагбаума к стоянке «Харриеров» уже, пригнувшись, перебегали те самые «панки» с автоматическим оружием в руках, а через проволочный забор, неподалеку от импровизированной столовой, один за другим перелазили вооруженные парни в серо-зеленой форме натовского спецназа.

– Пошли, Манфред, – сказала по-немецки Ольга Смыслова (а это была именно она), резво вылезая из машины, и добавила: – Ты давай вон туда. Только тихо…

Ни на какую роженицу она больше нисколько не походила, разве что одеждой.

Ее бородатый напарник молча кивнул и двинулся в сторону палатки, где пил чай техсостав.

Сама Смыслова взвела затвор и как можно тише приоткрыла дверь столовой, где за шаткими канцелярскими столами, забыв обо всем на свете, полдничал английский летный состав в теплой компании медика и офицера связи.

Оружия под рукой ни у кого из англичан не было, а умереть все они собирались явно не здесь и не именно таким способом. Во всяком случае, у многих из них, видимо, были основания предположить, что смерть порой приходит к людям в довольно-таки нелепом облике, поскольку последнее, что все они увидели в своей жизни, – женщину в странном цветастом платье и вроде бы даже с большим животом, вдруг начавшую бесшумно стрелять по ним из кургузого автомата-ублюдка.

Подбегавшие к месту действия лжепанки и бойцы лейтенанта Тарасова услышали только глухие хлопки выстрелов и приглушенные вопли, а также увидели фонтанчики пыли и щепок от нескольких пуль, видимо, рикошетом вылетевших на улицу сквозь тонкие фанерные стенки импровизированной столовой, да дребезги разбитых оконных стекол, куда тоже срикошетила пара пуль.

А когда они наконец добежали, живых ни в столовке, ни в палатке уже не было. Оба исполнителя были отчетливыми профессионалами, а приказа брать кого-либо живьем им сегодня не отдавали. Сменив вторую обойму в автомате, Смыслова дала несколько контрольных выстрелов по головам некоторых лежавших на полу в неудобных позах англичан – тех, кто, по ее мнению, еще дергался, проявляя остаточные признаки жизни. Потом, опустив остро воняющий порохом, увенчанный трубой глушителя ствол, она вышла наконец на свежий воздух.

Похоже, все получилось и самолеты были захвачены без сопротивления. Никто из пилотов, охраны и техперсонала не успел сделать ни одного выстрела или подать какой-либо сигнал о нападении. А караульных, очень кстати собравшихся в полном составе у ворот, поснимали холодным оружием те же самые лжепанки из группы Манфреда.

Сам бородатый Манфред тоже уже вернулся от теперь очень похожей на дуршлаг палатки.

– Все чисто, – сказал он по-немецки, опуская автомат и выщелкивая опустошенную обойму. – Правки не требуется…

– Уф, – сказала Смыслова и, задрав платье, с заметным облегчением стянула со своего пояса широкий ремень с округлой поролоновой подушкой и отбросила этот «имитатор интересного положения» подальше от себя. –  Лейтенант! – позвала она Тарасова по-русски.

– Да, – отозвался тот.

– Давай-ка быстренько осмотри со своими людьми территорию. Не дай бог найдется кто-нибудь уцелевший или недобитый, который начнет палить, побежит за помощью или шмальнет в небо красную ракету.

– Так точно, – ответил Тарасов. – Шевелев, Кузин, Башмаков, за мной!

Шуметь им в данном случае было никак нельзя, и именно поэтому диверсантам пришлось прибегать к этому дешевому спектаклю. «Харриеры» требовалось не просто захватить в исправном виде, но после этого еще и частично поднять в воздух. Для того чтобы подготовить самолеты к старту, был нужен некий запас времени (особенно если «Харриеры» пришлось бы дозаправлять), а в случае начала большой стрельбы его бы практически не было. Километрах в трех отсюда, на юге, проходило шоссе, по которому почти все время двигалась натовская техника – там стрельбу бы точно услышали. Еще дороже мог бы обойтись взрыв даже одного самолета, топлива, авиационных боеприпасов или сигнал тревоги по радио, телефону или в виде сигнальной ракеты. Но вроде бы пока все обошлось.

– Как оно? – поинтересовался между тем Манфред.

Его люди уже осматривали самолеты на стоянке.

– Нормально, – ответила Смыслова. – Все по плану. Способ проверенный. Один раз такой трюк с «роженицей» и «аварией» мы уже использовали. Правда, в мирное время и для одиночной ликвидации одного слишком упертого и несговорчивого прокурорского чина, который не понимал по-хорошему… Давай зови сюда этих секретных товарищей!

А названные «секретные товарищи» уже полушли-полубежали к ним в сопровождении двух людей Манфреда. Четыре мужичка неопределенного возраста, одетые в неброско-гражданское, но при этом все равно напоминавшие кого угодно, только не почтенных западногерманских бюргеров. Все четверо с большими сумками. Про них Смыслова достоверно знала только фамилии, да и те, похоже, были не настоящими – Овсов, Седлов, Голошматько и Сизов. Такое обычно придумывают специально для конспирации.

Накануне эту четверку привел с собой лейтенант Тарасов, отправленный «для получения нового боевого задания». Но вместо очередной вводной и обещанной взрывчатки на месте встречи обнаружились четыре подозрительных типа вполне славянской наружности, одинаково плохо говоривших и по-немецки, и по-английски.

Хотя их задание и не требовало особых языковых познаний. Тут надо было лишь понимать во всех этих футах, галлонах и милях на приборной доске. Все, что они должны были сделать, – взлететь на только что захваченных самолетах, поразить цель, а затем, по возможности аккуратно, увести «Харриеры» за линию фронта, на нашу территорию. Довольно-таки «скромное» заданьице, а если бы у них не было конкретной «наколки» на этот кое-как оборудованный и практически не охраняемый «аэродром подскока» (который вообще сложно было назвать полноценным аэродромом) – так и вовсе невыполнимое. Поскольку штурм нормального военного аэродрома с какой-никакой охраной для Смысловой, у которой было под началом меньше 20 человек (считая группу Тарасова), обернулся бы примитивным самоубийством. Спасибо, хоть не приказали лично самолеты угонять…

– Самолеты-то в порядке? – спросил старший, бритый верзила, которого диверсанты знали как Седлова.

– Манфред, – спросила Смыслова, – что у нас там?

– Да вроде все в порядке. Хотя мы же по части авиации не профессионалы…

– Самолеты заправлены? – поинтересовался Седлов.

– Да. Похоже, они их дозаправили сразу после посадки.

– Какие подвески?

– На большинстве – кассетные бомбы «BL755», – ответил, подходя, один из седловской четверки, тот, который отзывался на «Сизова».

– Ну и нормально, для нас самое то, – констатировал Седлов и добавил: – Осмотреться. Экипироваться. Как только облачимся – тут же, по готовности, взлетаем. Берем «спарку» и три одноместных GR.3. Давайте, ищите снаряжение…

– «Спарка-то» вам зачем? – искренне удивилась Смыслова.

– Пригодится, мало ли что, – хитро улыбнулся Седлов, натягивая английский летный комбинезон.

Остальная секретная троица тоже быстро подобрала себе снаряжение, шлемы и все прочее. Заодно мутные законспирированные мужички прихватили с собой какие-то документы и папки, явно непосредственно связанные с деятельностью этой, по факту уже переставшей существовать, авиачасти.

Облачившись в летную сбрую, мужички в последний раз проверили снаряжение и, натянув шлемы, полезли наконец в кабины самолетов.

– Где это вы в Союзе насобачились управлять этими штуками? – на всякий случай поинтересовалась Смыслова, видя, как умело они работают с вражеской техникой. Заранее зная, что ей на это ничего толком не ответят.

– Да не в Союзе. Есть еще и другие места на земном шарике, где учат всяким специфическими навыкам, – все-таки ответил Седлов, забирась по стремянке в переднюю кабину «спарки», под крыльями которой висели контейнеры с НАРами, и добавил: – Ну, прощай, товарищ старший лейтенант, и помни, про что я тебе давеча говорил.

Фонари кабин закрылись, а Смыслова и Манфред со своими бойцами отошли дальше от самолетных стоянок. Дальше завыли-засвистели двигатели, задрожал нагреваемый газовыми струями воздух, и чем-то похожие то ли на карасей, то ли на дельфинов серо-зеленые «Харриеры» тяжело поднялись вертикально вверх и, на секунду зависнув на месте, наконец убрали шасси и перешли в нормальный горизонтальный полет, с ревом исчезнув на горизонте. Присутствующие смогли понаблюдать живьем картину, которую до этого видели только на картинках из популярных авиационных и военных журналов или по телевизору. Только раньше им никто не говорил, что мощные выхлопы работающих на подъем «Пегасов» Мк.102 столь активно сдувают в физиономию тем, кто остается на земле, пыль и разные мелкие предметы.

– Теперь оставшиеся самолеты, машины, здешние склады топлива и боеприпасов минируем, – приказала Смыслова, наконец скинув нелепое платье и натягивая маечку и джинсы, не обращая при этом никакого внимания на Тарасова, Манфреда и еще нескольких торчавших возле нее бойцов. – Часовые взрыватели у нас еще остались?

– Да, – ответил Манфред.

– Хорошо, тогда ставим таймеры минут на пятнадцать. И очень быстро уходим отсюда. Лейтенант!

– Да, – отозвался Тарасов.

– Теперь наши с тобой пути расходятся, похоже, надолго. Поскольку никаких новых приказов не было, ты со своими сейчас отходишь на юго-восток, на соединение с нашими армейскими частями, а я с Манфредом и его людьми ухожу на юго-запад, у нас там еще есть дела. Да, и спасибо вам за все.

– Да не за что, – пожал плечами Тарасов.

– И вот еще что – не вздумайте соваться севернее, держитесь подальше от Бремена и голландской границы.

– Это почему? – удивился Тарасов.

– Много будешь знать – скоро состаришься, лейтенант. Одно слово – военная тайна. Раз говорю «не ходи» – значит, не ходи. Понял?

– Понял.

– Вот и молодец…

Бойцы Манфреда меж тем быстро и профессионально минировали все, что можно было взорвать на этой площадке.

И из них всех одна только Смыслова точно знала, что целью четверки трофейных «Харриеров» был удар по крупной американской армейской автоколонне, в данный момент находившейся где-то на западной окраине Бремена. И колонна была непростая – на грузовиках эвакуировался один из складов химических боеприпасов армии США в Европе – не меньше 400 тонн зарин-зомана…

Через неполных пятнадцать минут Смыслова со своими уже покинула безымянный аэродром, еще через несколько минут он шумно взлетел на воздух. Почти в этот же самый момент «Харриеры» довольно точно отбомбились по своей цели и ушли на восток (один самолет был сбит советской «Осой» при пересечении линии фронта, но Голошматько благополучно катапультировался и остался в живых, а два GR.3 и «cпарка» Т.2, как и было запланировано, приземлились на территории ГДР). А через несколько минут после этого удара натовские военные радиостанции западнее Бремена вдруг начали по необъяснимой причине умолкать одна за другой. А через пару часов на голландскую территорию посыпались натовские авиабомбы, и, как оказалось, не только обычные фугаски…

Те, кто на другой стороне-7. Резервный центр связи НАТО в районе Остенде. Бельгия. Ночь с 12 на 13 июня 1982 г. Третий день войны.

На территории резервного центра связи сейчас не горело ни единого огонька, и огромные решетчатые конусы антенн космической связи таращились в утыканное звездами летнее ночное небо в полной темноте, которая, разумеется, ни в коей мере не была помехой для их работы. Объект пока особо не бомбили, однако перебои с электричеством уже ощущались – приходилось включать резервные генераторы, запас топлива для которых был отнюдь не бесконечен, поскольку перед началом боевых действий наполнить все резервуары никто не догадался – плоды близорукой довоенной политики Североатлантического альянса.

Русские не атаковали и находившийся по соседству с центром связи крупный гражданский аэропорт – возможно, они берегли его для себя. Хотя при всем при этом их истребители все-таки сбили уже три натовских военно-транспортных самолета, пытавшихся сесть или взлететь с его ВПП.

Вдали на востоке глухо гудела канонада, от чего все вокруг казалось донельзя шатким и ненадежным.

Уставшие от долгого чтения всевозможных документов и сводок покрасневшие глаза полковника Джона Пирса смотрели на тусклый экран монитора.

Телевизионная связь с Вашингтоном (на языке у Пирса так и вертелось привычное гражданское слово «телемост») была довольно паршивая, возможно, из-за целенаправленно поставленных помех или уже имевшей место быть потери некоторых спутников связи. Некоторые не особо видимые на первый взгляд факторы этой войны уже помаленьку дотягивались и до земной орбиты.

По синеватому, мутному телеэкрану все время пробегала рябь, и лицо сидевшего сейчас в каком-то аналогичном узле связи или командном пункте по другую сторону Атлантики генерала Джонса временами сильно напоминало полковнику физиономию подгнившего зомби из дешевых фильмов ужасов. Впрочем, Пирс подозревал, что со стороны и он сам сейчас выглядит нисколько не лучше.

Всесильный генерал Джонс, председатель Объединенного комитета начальников штабов США, сегодня был мрачнее тучи.

– Ну и что тут вообще можно добавить, сэр? – поинтересовался Пирс у телеэкрана. – Основные новости вы в Вашингтоне в общих чертах и так знаете. И, может быть, даже лучше меня…

– Во-первых, Джон, я сейчас не в Вашингтоне. А во-вторых, связь с многими нашими штабами в Европе потеряна и, похоже, уже окончательно… Как вы лично оцениваете обстановку, Джон?

Зарылся в землю, подумал Пирс, наверняка сидит в каком-нибудь правительственном бункере, из которого его не всякой водородной бомбой выковырнешь. Боится начальство за свою шкуру, да только поздно…

– Честно, сэр?

– Да, я ожидаю от вас предельной откровенности.

– Если честно – положение критическое. Скажите, как мы вообще собирались с ними воевать?

– По-моему, глупый вопрос. Можно подумать, вы не знаете как?

– Знаю. Читал. Неоднократно. Первым же ударом вывалить на них с полсотни тактических ядерных зарядов мощностью от двадцати до двухсот килотонн, после чего они в ответ закономерно окатывают нас не меньшим количеством подобных же «подарков», далее первые лица в Кремле и Белом доме нажимают пресловутые «красные кнопки» и история человеческой цивилизации прекращает свой ход в течение пары часов? Вы про такой вариант говорите?

– Ну-ну, Джон, вы же в курсе, что у нас были и не только подобные варианты…

– И какие у нас, позвольте полюбопытствовать, были варианты?

– Разные.

– Сэр, если вы уже не помните, я вроде бы все еще возглавляю аналитический отдел армейской разведки при объединенном командовании НАТО в Европе. Больше меня о наших планах знают разве что в Пентагоне или ЦРУ. И, смею вас уверить, я лично не видел ни единого варианта возможных боевых действий с нашей стороны, не предусматривавшего применения ядерного оружия. Не знаю, чего уж там планировали по этому поводу Советы, точнее сказать, я не знаю, по какому именно варианту они сейчас действуют, но они пока что прекрасно обходятся и без этого самого ядерного оружия.

– Джон, но мы же не собирались всерьез с ними воевать…

– Это я в курсе, генерал. Мы просто собирались достаточно долгое время давить на них, всячески провоцировать их и трепать им нервы из-за введения военного положения в Польше и всего, что было с этим связано. Я эти планы видел. Но там вообще ничего не говорилось о боевых действиях – одни демонстративные акции. А вместо запланированного провоцирования Москвы и Варшавы на ужесточение полицейских мер в Польше с целью организации «народных волнений» мы вдруг ни с того ни с сего устроили сами себе войну, сам факт которой до сих пор не признаем. Как политики в Белом доме теперь собираются выпутываться из всего этого? Начнут-таки полномасштабную ядерную войну, как и собирались? С единственной целью – ликвидацией всех очевидцев и причастных к началу боевых действий?

– Это как раз вряд ли. Президент, а также большинство влиятельных конгрессменов и военных считают, что, пока угрозы непосредственно для территории и национальной безопасности США нет, не стоит заниматься эскалацией конфликта. Есть мнение, что пока эта война нам только на пользу – Советы положат в той же Западной Германии свои лучшие силы, а мы сохраним основу нашей военной мощи.

– Они это серьезно? И что тогда следует делать?

– Есть мнение, что возникший конфликт в конце концов утрясется как-нибудь сам собой…

– Чего-чего? Сэр, вы сами-то поняли, что сейчас сказали?

– Понял. Только это, увы, не моя точка зрения. Боюсь, что в ближайшие часы в боевых действиях наступит окончательный перелом. И не в нашу пользу…

– То есть?!

– С час назад на восточногерманский аэродром Марксвальде прибыла официальная делегация, представляющая военное и политическое руководство ФРГ, возглавляемая руководителем оппозиционной фракции ХДС/ХСС Бундестага Гельмутом Колем.

– И что с того?

– Нам известно, что находящийся сейчас со своим правительством в Базеле федеральный канцлер Шмидт дал этой делегации самые широкие полномочия для подписания любых документов по поводу прекращения огня и остановки боевых действий, причем на любых условиях. В двухстороннем порядке. Также уже известно, что делегацию встречают Громыко и Эрих Хоннекер.

Далеко же забежал федеральный канцлер, аж на самую швейцарскую границу, подумал Пирс, ох и далеко…

– Что – ФРГ капитулирует? А итоговый документ они, случайно, будут подписывать не в Карлхорсте или Потсдаме?

– Не шутите так, Джон. Насчет капитуляции не знаю, но совершенно точно известно, что в течение ближайших часов бундесверу, скорее всего, будет отдан приказ о прекращении огня, и тогда…

– И что тогда?

– Все их еще ведущие бои армейские части будут мгновенно «выведены за скобки». После сегодняшних трагических событий наши отношения с ФРГ испорчены, видимо, надолго, а воевать без участия немцев будет, судя по всему, невозможно. Наши, английские и канадские части обескровлены, датчане уже собираются капитулировать, армии Бельгии и Нидерландов тоже втянуты в боевые действия и понесли серьезные потери, а все прочие наши европейские «союзники» по НАТО заняли омерзительно выжидательную позицию. Французы сразу же заявили о своем нейтралитете, а все эти итальяшки, греки, турки, испанцы и прочие португальцы оказались способны только молчать в тряпочку и устраивать антивоенные демонстрации антиамериканского содержания, чертовы педерасты…

– Я вам больше скажу, генерал. Механизированные соединения Советов сейчас уже движутся по дорогам от Льежа на Варем и далее в направлении Брюсселя, а также от Льежа на Намюр. Проклятая Европа, здесь все так рядом и так много хороших дорог. Советы эти два дня шли по ним практически маршем, не останавливаясь ни на минуту… Так что вы намерены делать дальше?

– Что значит «вы», Джон?

– Это значит ровно то, что я говорю – я просто солдат и выполняю приказы, а здесь, в Европе, никто сейчас уже не способен принимать судьбоносные решения. Соответственно, что-то решать будете вы, там у себя, в Пентагоне…

– Мы считаем, что в первую очередь надо постараться эвакуировать большую часть наших войск в Англию для продолжения…

– Продолжения чего? Наши части уже лишились большей части техники и транспортных средств, а у противника, пусть местами и локальное, но все-таки превосходство в воздухе. Вы всерьез считаете, что наши солдаты способны дотопать пешком до побережья Ла-Манша? Так русские непременно устроят нам всем новый Дюнкерк, помяните мое слово… Что это вообще даст?

– Не знаю. А вы что об этом думаете?

– По-моему, генерал, сейчас не стоит полагаться исключительно на опыт прошлых войн. Действительность и так уже порушила все наши прежние расчеты…

– Какие именно расчеты?

– Да любые, сэр. Мы надеялись, что если и начнем войну, то только в тот момент, когда мы будем готовы, а Советы – нет. А все получилось наоборот. Они тоже оказались готовы и, возможно, лучше нас. И раз уж мы пропустили первый удар, все сразу пошло наперекосяк. Мы не сумели подавить их авиацию и ПВО, а поскольку авиации у них больше, они теперь легко парируют любое наше усилие, хотя в качестве матчасти они нам кое-где и уступают. Что, правда, тоже спорное утверждение. Наши летчики уже несколько раз докладывали, что видели над ГДР русские истребители невиданной доселе конструкции, причем вроде бы ни в чем не уступающие нашим новейшим «F-15» и «F-16»…

А весь вчерашний день вообще выглядел какой-то сплошной истерикой с нашей стороны. Зачем-то был отдан приказ о применении крылатых ракет с обычными боевыми частями, но что это дало? Мы израсходовали около двухсот «Томагавков» – и какого черта? Треть ракет была или сбита, или упала из-за отказов матчасти, еще треть угодила мимо целей. В цели более-менее попали около полусотни ракет, но результат оказался практически нулевым. Первый анализ спутниковых снимков показал, что, к примеру, ни один аэродром Советов в Восточной Германии не был полностью выведен из строя, а ведь эти идиоты из Стратегического авиационного командования целились прежде всего по аэродромам! Видите ли, две их ракеты удачно попали прямо в здание штаба русской группировки в Восточной Германии, расположенное в Вюнсдорфе, – ах какие молодцы! Снесли груду старых кирпичей, а подумать о том, что сам советский штаб уже давно сидит в каком-нибудь секретном противоатомном бункере, расположение которого мы не знаем даже приблизительно, мозгов у них не хватило! В итоге в актив этой атаки можно занести разве что три уничтоженных моста, но русские уже навели вместо них понтонные переправы. За два-три часа! И при этом Стратегическое авиационное командование, даже не входя непосредственно в зону действия вражеской ПВО, умудрилось потерять шесть самолетов – два «В-52» столкнулись с заправщиками «КС-135», а еще два «пятьдесят вторых» разбились из-за технических неполадок! Или скажете, что вы не в курсе этого безобразия?

– Да нет, не скажу. Я в курсе.

– Хорошо, тогда почему потом какие-то умники приказали бросить против советских танков еще и морскую авиацию? Единственным результатом чего стало то, что «Дуайт Эйзенхауэр» просто остался без авиагруппы! Я уж не знаю, сэр, может быть, флотские летчики и обучены точно бомбить по площадям, но чтобы по танкам, да еще прикрытым мощной ПВО… Вы, вероятно, знаете, что ни один наш ударный самолет или вертолет, даже очень хорошо защищенный, вроде «А-10» или «Кобры», реально не может сделать больше одного-двух заходов на цель?

– Это почему?

– Потому что это в мирное время на уютных полигонах и на маневрах, где все заранее расписано, хорошо палить по мишеням и писать в отчетах, что вертолет типа «Кобра» в одном вылете может уничтожить до восьми единиц бронетанковой техники, сделав пять-семь заходов на цели. В реальности летчики пишут в отчетах о том, что над целями творится ад кромешный. По ним начинают стрелять еще на подлете, потом бьют вдогон, иногда выпуская по пять-шесть зенитных ракет зараз, а затем появляются еще и истребители Советов. В итоге они вынуждены расстреливать боезапас с одного-двух заходов и тут же уходить. И уйти получается не всегда. При этом, поскольку у нас не хватает самолетов, не удается выделять их отдельные группы для прикрытия ударных машин или подавления ПВО. Кстати, войсковую ПВО русских мы очень сильно недооценивали – их мобильные комплексы более многочисленны и боеспособны, чем мы думали раньше. А использование нами против наземных целей не самых лучших самолетов, типа немецких «F-104G» или «Альфа-Джет», вообще граничит с самоубийством. Эти машины гибнут, нанося противнику минимальный урон. Я уж не говорю о том, что немцы уже пытались применять даже снятые с хранения Фиаты G.91, а англичане – «Канберры» и прочую подобную рухлядь, с заведомо плачевным результатом. При этом при налетах нашей авиации русские, конечно, несут потери, и немалые – в некоторых их передовых частях потеряно более 50 % техники и личного состава, но они при этом еще ни разу не притормозили свое наступление, а резервов у них более чем достаточно, даже если брать в расчет только их группировки в странах Восточной Европы. Тем более что на юге ФРГ они с самого начала не наступают столь активно, как в центре или на севере…

Пирс перевел дух и продолжил:

– Наши боевые вертолеты, относительно которых было столько пустых надежд и иллюзий, тоже оказались далеко не идеальным видом оружия, не способным действовать по отработанным довоенным методикам. Я сам в начале боевых действий летел на вертолете, нас атаковали и подбили, причем это происходило в нашем глубоком тылу! Это какой-то замкнутый круг – без предварительного подавления армейской ПВО Советов наши вертолеты не могут нормально действовать, а подавить их ПВО мы тоже не в состоянии, по причине недостатка авиатехники, пилотов, аэродромов, боеприпасов и еще бог знает чего. Причем теперь понятно, что даже задействование всей наличной стратегической авиации вкупе с авиацией флота и морской пехоты кардинально ничего уже не изменит. Зато сейчас мы сами несем огромные потери от боевых вертолетов Советов. Похоже, доклады отдельных наших «пессимистов» из Афганистана, которые большие чины вроде вас, сэр, считали преувеличением, оказались чистой правдой. Их «Хайнды» кое в чем превосходят наши вертолеты аналогичного класса, а самое главное, их много и мы не в состоянии срывать их удары – опять-таки нет ни средств ПВО, ни должного количества истребителей. А русские всегда находят возможность расчистить небо над полем боя для своих «Ми-24»…

Примерно то же самое сейчас происходит и на земле. Что толку в новейших ПТУРах или противотанковых гранатометах, если наши солдаты оказались морально не готовы вести ближний бой с танками противника?! Даже немцы, которые вроде бы столько лет готовились к этому, теперь в основном пошло отступают, бросая на поле боя совершенно исправное противотанковое вооружение. Чему, спрашивается, учили наших солдат? Я этого вообще не понимаю. Морпехов, такое впечатление, готовили только к тому, чтобы десантироваться на пляжи где-нибудь в экваториальных широтах, причем без сопротивления со стороны противника. Я сам видел, как, едва увидев несколько танков или самолетов противника, наши морские пехотинцы впадали в состояние, близкое к панике. Причем я говорю не только о солдатах, но и об офицерах! А наши танкисты, видимо, думали, что сначала по Советам вдарят ядерным оружием многомегатонной мощности, а уж потом они героически рванут в наступление, прямо через пожары и эпицентры атомных взрывов. Притом что практически ни один из них, как мне удалось выяснить, не умеет пользоваться индивидуальными средствами противохимической и противоатомной защиты и не представляет, как и чем он будет питаться или где будет справлять нужду на зараженной радиацией местности, если ему придется провести в танке больше суток – я у них про это лично спрашивал, сэр. А если в таких условиях им придется провести, скажем, неделю? Откуда их только набирают, этих обалдуев… А наши танки…

– И что танки?

– Я прекрасно понимаю, что «М-60А-3», «Леопарды-1» или «Чифтены» способны при определенных условиях противостоять «Т-55» и «Т-62», как это показал опыт ближневосточных войн десятилетней давности. Но сейчас против нас действуют «Т-64», «Т-72» и «Т-80» со 125-мм пушками. С ними могут бороться только «Абрамсы» и «Леопарды-2», но они у нас как раз большинства не составляют. К тому же наш хваленый разрекламированный «М1» оказался редкостным дерь… то есть тем еще сюрпризом – по докладам из войск, в некоторых наших дивизиях до трети танков вышла из строя во время маршей, без всякого воздействия противника, а кое-где эксплуатационные потери вообще сравнялись с боевыми. И, по словам танкистов, все из-за недоведенной силовой установки, мать ее. А для ремонта «М1» надо тащить на завод, и лучше всего сразу в Штаты – силами армейских ремонтников невозможно устранить столь масштабные поломки. Раньше это не проявлялось в полной мере, поскольку на учениях танки возили на тягачах-танковозах до самого поля боя, для сбережения ресурса. И все, естественно, думали, что и в военное время все будет точно так же. По отрывочным данным, полученным из Западного Берлина, там даже не успели вывести танки из боксов – и то же самое было еще во многих местах. Короче говоря, я слабо представляю, сэр, как мы сможем нормально воевать дальше… Кстати, а что нам вообще может дать эвакуация войск в Англию?

– Честно говоря, не знаю, хотя политическое руководство на этом настаивает. Видимо, оно надеется сберечь людей. Но в это слабо верится, тем более что у англичан сегодня тоже случилась трагедия в Южной Атлантике.

– Чего-чего?

– У Фолклендских островов ими были обнаружены «неопознанные подводные лодки». Атомные. Корабли и вертолеты их оперативного соединения попытались атаковать две из них, одну вроде бы даже потопили. А потом была массированная атака на корабли оперативного соединения со стороны этих самых «неопознанных подводных лодок», которых было никак не меньше десятка. Причем при атаке были применены не только торпеды, но и крылатые ракеты.

– И что?

– «Инвинсибл», эсминцы «Глэморган», «Эксетер» и «Энтрим» плюс четыре фрегата, один десантный транспорт-док, два десантных корабля и несколько транспортов потоплены. «Гермес» и еще несколько кораблей тяжело повреждены. 317-е оперативное соединение фактически разгромлено и в беспорядке отходит на север, в сторону метрополии. Десант, высаженный на островах, брошен на произвол судьбы, и его усиленно бомбят ВВС Аргентины. Какая гримаса судьбы – ведь, по донесениям разведки, аргентинцы на островах должны были сдаться буквально со дня на день. А теперь они, естественно, сразу оживились – по некоторым данным, из Комодоро-Ривадавия и других аргентинских портов к Фолклендам уже вышли боевые корабли с аргентинским десантом на борту. И что самое плохое для англичан с точки зрения СМИ – по предварительным данным, оба их принца сейчас числятся пропавшими без вести…

– Оба?

– Да, и Чарльз, и Эндрю. Поскольку они имели глупость отправиться на войну с аргентинцами. Говорят, у их мамаши-королевы то ли инфаркт, то ли предынфарктное состояние, а бабка уже вроде бы отбросила коньки с горя…

– То есть, я так понимаю, здесь англичане разгромлены?

– Вроде того. Наш флот, чем может, помогает английскому, но мы не можем отвлекать силы ВМФ от плановых задач, поскольку активность русских в Северной Атлантике и на Тихом океане растет не по дням, а по часам. Докладывают, что уже есть реальная опасность советского десанта на Хоккайдо, а Северная Корея может в любой момент перейти 38-ю параллель. Для парирования этого предполагаемого удара наши адмиралы планируют масштабные десанты на Владивосток, Находку и Чхонджин и категорически не могут перебросить на другие театры ни одного человека, хотя пока что вся военная активность на Тихом океане сводится к стычкам истребительной и разведывательной авиации и подводных лодок… Кстати говоря, у англичан и на их родных Британских островах уже практически не осталось авиации и средств ПВО, поскольку почти все, что у них было, они задействовали в ФРГ.

– Еще Наполеону говорили, чтобы он не воевал на два фронта. А тут Советы явно сделали аргентинским генералам маленькую услугу. Получается, что англичане в ближайшее время тоже запросят мира. Тем более после смерти их «железной леди», когда наверху наверняка окажутся лейбористы. Каллаган и Фут уже воспрянули духом. По всей Англии, несмотря на боевые действия, идут массовые антивоенные демонстрации. Северная Ирландия, судя по всему, вообще стоит на ушах от радости, еще бы – их самые крутые в мире террористы наконец-то грохнули британского премьера, чего до этого не случалось никогда… Что же получается, генерал, Европу мы потеряем?

– Если президент не решится пойти на крайние меры для срыва переговоров немцев с Советами – вполне вероятно. Кстати, похоже, на что-то он уже решился. Что вы можете сказать по поводу событий сегодняшнего вечера?

– Это вы про Бремен и остальное?

– Да, Джон.

– А что тут можно сказать? Связи нет уже несколько часов. Похоже на электромагнитный импульс…

– Вы правы, Джон.

– Что?! На Голландию сбросили атомную бомбу?! Опять?!

– Не было другого выхода, Джон. Да вы же лучше меня в курсе, с чего все началось.

– В курсе. Судя по всему, опять, как и в самом начале, произошла трагическая ошибка. Вроде бы нашу колонну атаковали английские «Харриеры», возможно, получившие ошибочный приказ на это. Уточнить уже вряд ли получится, поскольку все свидетели гарантированно мертвы. Во всяком случае, никакой советской авиации в этом районе в момент удара точно не было. А колонна перевозила отнюдь не консервы – эвакуировался армейский склад отравляющих веществ. Ёмкости. 480 с чем-то тонн, изопропиловый эфир фторангидрида метилофосфоновой кислоты и…

– Нельзя ли попроще, Джон, а то у меня от этих химических терминов сразу начинает болеть голова.

– Можно. Там было примерно пополам зарина, он же GB, и зомана, он же GD. Естественно, после авиаудара почти все это свободно утекло с попутным северо-западным ветром. Накрыло Бремен, Дельменхорст, Папенбург, Лер, потом пошло и на территорию Нидерландов, где накрыты оказались Вендам, Винсхотен и Грониген. Последние случаи смертельных отравлений, о которых были донесения, были в Драхтене. А дальше пропала связь и точные данные перестали поступать. Так что мы не знаем, выдохлась эта мерзость или нет, поскольку она может держаться на местности до нескольких суток. Ну, а о поражающих факторах этих газов вы, сэр, должны хорошо знать, от них даже противогазы и ОЗК не всегда полностью защищают…

– Точные данные о погибших у вас есть?

– Пока нет даже приблизительных. Тем более если вы говорите о применении атомного оружия… Просто некому подсчитывать, да и нулей в голове не хватит. Один голландский офицер, в самом начале побывавший в районе Винсхотена, как раз на предмет оценки ущерба, мгновенно тронулся умом… Можно только сказать, что счет погибших гражданских может идти на десятки, а то и сотни тысяч. В зараженных районах находились массы беженцев, направлявшихся из Гамбурга и Бремена к голландской границе…

– А военные?

– Совершенно точно под химический удар попали подразделения 1-го Британского корпуса, сосредоточенные в районе Бремена, в частности 1-я танковая дивизия и части бундесвера. Скорее всего, большинство частей и подразделений погибло на месте – «химия» пошла неожиданно, сигнала о химической атаке наверняка не было и вряд ли они успели изготовиться…

– А Советы?

– А что Советы? По идее, у них должны были пострадать отдельные подразделения двух наступавших на Бремен дивизий. Но вряд ли они при этом понесли фатальный урон – ветер был не в их сторону, а разведка у русских, как мы уже выяснили, работает хорошо. В общем, получается полный абзац – приказа о применении химического оружия никто не отдавал, но тем не менее оно нами применено. При этом снова наличествует масса случайных жертв и мы сами опять кругом виноваты…

– Теперь это уже не особо важно, Джон. В течение последних часов по территории Нидерландов были нанесены массированные авиаудары. В основном «Букканирами» английских королевских ВВС и нашими «F-111». Помимо прочего сброшено два тактических ядерных заряда. Один – на район Драхтена, второй – на дамбы в районе Холландес-Эйселл.

– Зачем?

– На Драхтен вынужденно – для нейтрализации утечки химического оружия…

– Хороша нейтрализация, сэр. А дамбы при чем?

– Для обеспечения нашего северного фланга, поскольку сопротивление армии Нидерландов практически сломлено, а разведподразделения и воздушные десанты русских уже довольно далеко проникли вглубь голландской территории. В сочетании с ударами обычными боеприпасами по тем же дамбам это создаст в ближайшие дни обширную зону затопления и локального радиоактивного заражения, которую Советы не смогут быстро преодолеть. План не ахти какой гениальный, но лучше такой, чем никакого. Тем более что параллельно был отдан приказ эвакуировать все еще остающееся в Западной Европе ядерное и химическое оружие в Англию, а лучше сразу в Штаты.

– Мера правильная, сэр, учитывая, что у нас уже почти не осталось тактических средств его доставки, кроме, разумеется, авиации и артиллерии. Наличные тактические, оперативно-тактические и крылатые ракеты наземного базирования либо выбиты, либо брошены и уже достались Советам. Эвакуация – это, конечно, хорошо, но, по-моему, мы, как обычно, вспомнили об этом слишком поздно…

– Почему?

– Потому что в руки русских уже попало два наших склада химического оружия и минимум один склад тактических ядерных боеприпасов. Добавьте к этому С-5А «Гэлакси», перевозивший два десятка боеголовок для тактических ракет и полсотни ядерных артиллерийских снарядов, который вчера был подбит русскими истребителями и разбился между Нориджем и Грейт-Ярмутом. Я боюсь даже предположить, что стало с этим грузом, который явно расшвыряло в радиусе десятка миль. И я очень сомневаюсь, что англичане предпринимают хоть какие-то меры по поиску и сбору этих боеголовок…

– Хорошо, Джон. Спасибо за объективную информацию. Теперь слушайте меня. Прямо сейчас сдадите все свои дела заместителю. У вас он есть?

– Как не быть, сэр.

– Так вот, сдадите дела заместителю и срочно готовьтесь к отлету.

– К какому отлету?

– На рассвете за вами прибудет флотский вертолет, на котором вы отправитесь на плавбазу «Уичита». Ну и далее – в Штаты.

– Почему, генерал?

– Мы, в Комитете начальников штабов, склонны думать, что в Европе уже ничего нельзя кардинально изменить. Тем более что Советы уже оперативно отреагировали на наши ядерные удары по голландским дамбам.

– Как и где, сэр?

– Уже пару часов нет никакой связи с Исландией. Похоже, имел место массированный удар по нашей авиабазе «Кефлавик». Возможно, даже и ядерный. Посланные для уточнения обстановки самолеты-разведчики не вернулись. Наблюдение со спутников затрудняют плохая погода и потеря части станций слежения, но обширные пожары в районе Кефлавика с орбиты видны. Кроме того, нет связи ни с одной из авиабаз в Норвегии, а авиация фиксирует многочисленные мощные пожары в Северном море. Видимо, параллельно с Исландией ВВС русских нанесли удары по нашей инфраструктуре в Норвегии и нефтяным платформам в Северном море. А значит, морские и воздушные десанты Советов в ту же Норвегию – вопрос самого ближайшего времени. А кроме того, русские ударили по нашим объектам ПВО на побережье Англии и вывели из строя часть точек системы НОРАД, видимо, в основном крылатыми ракетами с обычными боевыми частями. Небо Англии открыто с севера, а в системе ПВО Северной Америки теперь зияют многочисленные дыры. В общем, по нашим расчетам, Джон, в течение ближайших трех-пяти суток русские танки на некоторых участках выйдут к Ла-Маншу, но война на этом, разумеется, не заканчивается. Так что собирайте манатки, Джон, вы нужны мне здесь.

– Так точно, генерал…