ФРГ, г. Ганновер. Район Оберклинген. 10 июня 1982 г. Менее суток до «момента ноль».
Вполне обычный летний день медленно шел к концу. Закатное солнце за окном освещало красные черепичные крыши старых кварталов, возвышающиеся над зеленью аллей и парков, и высветляло торчащие на фоне неба черные шпили кирх и соборов.
В уютной квартире на шестом этаже приглушенно гундел телевизор. Жизнерадостный диктор в очередной (в который уже за последние несколько месяцев!) раз довольно нудно и казенно повторял официальный текст о совсем не жизнерадостных вещах – возрастании напряженности, событиях в Польше и антивоенных демонстрациях. Его информация сопровождалась видеорядом с перевозимыми на автотрейлерах американскими танками, толпой каких-то демонстрантов с антивоенными плакатами в руках, взрывами авиабомб среди руин жилых кварталов Бейрута, залом заседаний бундестага и «говорящей головой» американского президента Рейгана, в очередной раз обещавшей «стереть коммунистов в порошок».
Когда новости сменились прогнозом погоды, сидевший в кресле перед телевизором коротко остриженный невысокий мужичок лет тридцати с небольшим с мужественным и в то же время незапоминающимся лицом, в гавайской расцветки шортах и футболке с какой-то полустершейся рекламной надписью, привстал с места и выключил «ящик».
Сделал он это очень вовремя, поскольку буквально через минуту на лестничной площадке послышался стук каблуков, а потом лязганье замка входной двери и шаги в прихожей.
Через минуту в комнате появилась красивая молодая особа лет двадцати пяти или около того, в сером деловом костюме, с узкой юбкой и на шпильках. Крашеная блондинка, лицом, фигурой и продуманно-неряшливой прической чем-то похожая на все больше набиравшую популярность английскую певицу Ким Уайлд. Женщина скинула туфли, отшвырнув их в угол прихожей небрежным движением ноги, и сняла жакет, оставшись в белой блузочке с кружевным воротником.
– Как сегодня? – спросил мужчина, не оборачиваясь.
– Да как обычно, – ответила женщина, продолжая медленно раздеваться.
Мужчина встал и вдруг ни с того ни с сего включил стоявший на тумбе у книжных полок музыкальный центр «Nakamici», сразу же прибавив громкость. Раздевшаяся до нижнего белья женщина с некоторым удивлением уставилась на него. Мужчина явно поставил первую попавшуюся кассету – из динамиков звучал альбом «A Broken Frame» от «Depeshe Mod». А уж она-то точно знала, что поклонником этой группы он никогда не был.
– Ну вот что, – сказал мужчина, неожиданно и резко переходя с немецкого на русский, подходя к ней поближе. – Сегодня была отдана команда о возможном переходе к активным действиям.
Стягивавшая трусики женщина посмотрела на него как-то по-особенному, но это продолжалось ровно секунду, до того момента, когда она облачилась в короткий домашний халатик из щелка цветочной расцветки.
Эти двое были диверсантами-нелегалами ГРУ и жили здесь, в Ганновере, уже четвертый год, по мере возможности изображая семейную пару. Впрочем, публично демонстрировать супружеские отношения здесь требовалось нечасто, западные немцы, в большинстве своем, были людьми консервативными. По документам они были супругами Хейгабель, Фридрихом и Урсулой. Он числился автомехаником в одном местном автосервисе «Фольксвагена», она была сотрудником авиакомпании «Люфтганза» – пару лет отлетала стюардессой на ближневосточном направлении, а сейчас работала в здешнем представительстве этой компании. На самом деле их звали Иван Ермолин и Ольга Смыслова. Она – старший лейтенант, он – капитан, и были они специалистами весьма широкого профиля, как и все подобные им боевики в этой «конторе».
В спокойные недавние времена у подобных им «засланцев во вражеский стан» работы по основной специальности было не особо много – активные диверсии все-таки подразумевают какую-никакую войну. В основном, до сего момента, они содействовали местной советской и восточногерманской резидентуре, например в переправке через границу различных людей и грузов. Приходилось участвовать и в силовых акциях, но последних было не так уж и много, всего пара эпизодов за неполных четыре года, да и назвать их силовыми акциями, достойными офицеров ГРУ, ни у кого язык не поворачивался. Поскольку оба раза под видом несчастных случаев убирались «коллеги» – боевики из местных «красных бригад». Один, было дело, присвоил крупную сумму денег, а другой вдруг начал много болтать, ставя тем самым под угрозу деятельность своего куратора – сотрудника разведки ГДР. В итоге один был очень кстати сбит грузовиком, а машина второго качественно впечаталась в ограждение автобана – тормоза отказали, бывает…
Приходилось заниматься и агентурно-разведывательной деятельностью. Например, год назад московское руководство вдруг сильно озаботилось возможным размещением на границе ГДР и ФРГ ядерных фугасов. Советская и гэдээровская агентуры буквально рыли носом землю, но результат оказался разочаровывающим. Публикации о ядерных фугасах, проскочившие в западногерманской прессе, оказались «дезой», похоже, оплаченной местными «зелеными» и социал-демократами, – и тем и другим требовались лишние очки на предстоящих выборах. А в остальном вся эта идея, вполне вероятно, была «утечкой информации», спланированной американской разведкой, в том числе и в целях изучения общественного мнения на этот счет. Как выяснилось, правительство ФРГ санкции на размещение подобного оружия на своей территории вообще не давало и не обсуждало этот вопрос, командование бундесвера на все, что было связано с ядерным оружием, всегда реагировало крайне нервно, а если американцы и вели какие-то земляные и прочие работы, то это носило явно экспериментальный характер.
И вот сейчас, похоже, начиналось то, ради чего они тут, собственно, и торчали все это время.
– Когда и каким образом поступили ценные указания? – спросила Ольга-Урсула.
– Обычным порядком. Ко мне на работу зашел связной.
– Кто именно?
– Манфред.
– Н-да, тогда это действительно серьезно. Продолжай.
– После этого мне пришлось быстро уйти с работы и взять несколько дней отпуска за свой счет по семейным обстоятельствам. Я сразу же тебе в офис позвонил. Но там сказали, что тебя нет на месте.
– Все правильно. Я сегодня в аэропорту была, решала проблемы с дополнительными рейсами в период летних отпусков… Так когда все ожидается?
– Судя по всему, в ближайшие дни или даже часы.
– Вот даже как… Выходит, что – война?
– Все может быть.
– Что ты успел сделать?
– Ты не бойся, я уже обзвонил и свою и твою группу.
– Хорошо. Раз так – когда я со своими встречаюсь?
– Через три часа в кафешке у автостоянки на Гроноштрассе. Мы еще вполне успеем поужинать.
– Что сообщили по задачам?
– Манфред передал пакет. Чуть толще обычного. Вот задачи твоей группы. Интересно, что мосты и взлетные полосы предписывается беречь, а спецсредства, судя по всему, применять не собираются.
И он протянул напарнице пару листков.
Женщина с интересом их просмотрела и усмехнулась:
– Понятно. Все знакомо. Но если основная установка именно такая, значит, наши собираются наступать. Вооружаемся, надо полагать, по плану, из наших тайников?
– Да, а дальше, если все начнется всерьез, будем пользоваться арсеналами «коллег» и трофеями. Поскольку однозначно предписано оставаться в тылу противника как можно дольше. Ну а остальное тебе и так известно.
– Известно. Берем всех своих?
– Да, всех.
Вопрос был не праздный, поскольку русскими здесь были только они двое. Остальной личный состав их групп составляли местные ультралевые (как правило, лица с практически анархистскими убеждениями или адепты почти святого, по их понятиям, Че Гевары) либо эмигранты с Ближнего Востока (в основном палестинцы), большая часть из которых давным-давно была или завербована разведкой ГДР, или сотрудничала с ней. Кое-кто имел опыт городской партизанской войны на Ближнем Востоке. Собственно, побывали в Бейруте и лжесупруги Хейгабель (под видом летнего отпуска в Греции), тоже получив там неоценимый опыт. Публика в группах была специфическая, местами довольно мутная, но им можно было доверять, поскольку все они давно и осознанно сделали свой выбор и сейчас жили в основном на нелегальном положении, по чужим документам. И дело свое они знали хорошо – круче них в Европе сейчас, наверное, были только ирландцы из ИРА – те ребятишки, что подсовывали англичанам бомбы в Ольстере…
Дальнейшее фальшивые муж и жена делали уже практически автоматически. Ольга-Урсула сделала звонок своему начальству и, сказавшись больной, отпросилась на ближайшие 2–3 дня. Потом они наскоро поужинали.
А через два часа лжесупруги Хейгабели вышли из дома, разными путями (он через парадный выход, она – через располагавшийся под домом подземный гараж), одетыми не броско, по-походному (джинсы-кроссовки-майки), и отягощенными вместительными спортивными сумками. В сумках были стволы, кое-какие документы и вся хранившаяся у них в квартире наличность. Они разошлись в разные стороны, чтобы очень скоро встретиться вновь, но уже в составе полнокровных диверсионных групп.
До поры до времени рассчитывая на лучшее, они не могли знать, что до начала боевых действий остаются считаные часы…