336-я гв. Белостокская бригада морской пехоты ДКБФ. Восточное побережье о. Зеландия. Дания. Ближе к вечеру 11 июня 1982 г. Первый день войны.
В обширном грузовом трюме «Джейрана» (а если по нашей классификации – довольно безлико звучащего «десантного корабля на воздушной подушке, проект 1232.1») было полутемно. Энергию, как обычно, экономили, а через редкие иллюминаторы мало что было видно, поскольку все вокруг было окутано облаками мелких брызг. Трехсоттонная сорокапятиметровая махина довольно легко неслась над водой на скорости под пятьдесят узлов, над кормой свистели и гудели сдвоенные воздушные винты, иногда, когда корабль встречал особо высокую волну, о его нижнюю «юбку» с шелестом расшибались морские волны.
Но и без вида на окружающий пейзаж всем находящимся на борту было понятно, что ДКВП, в числе десятка других подобных аппаратов, сейчас идет на максимальной к вражескому, то есть датскому, побережью.
Рядом с танками «ПТ-76» и «БТР-60ПУ» в трюме, среди снаряжения и ящиков с боеприпасами, коротала последние минуты между вчерашним миром и сегодняшней, уже вполне реальной войной без малого сотня морпехов в свежих маскхалатах и черных беретах (из чисто пижонских соображений стальные каски в камуфляжных чехлах личным составом пока что игнорировались и были сложены на палубу вместе с рюкзаками и прочей снятой до поры до времени снарягой).
И чем, спрашивается, заняться советскому морпеху в момент, когда напряженное и вынужденное бездействие, помноженное на неизвестность, буквально давит на психику? Особенно если ему на политзанятиях все время напоминают о том, что бога нет, – постулат, прочно вдолбленный еще советской школой.
Правильно, только по мере сил травить байки, усиленно убеждая себя и окружающих в том, что все будет хорошо.
В чем и убеждался в очередной раз младший сержант Дмитрий Вилемеев, который ласкал на коленях «РПК» и слушал, что болтают сослуживцы.
Похоже, помалкивали только солидные мужики-сверхсрочники из находившегося в этом же трюме особого разведвзвода. Ну да этим не было нужды расслаблять себя перед боем всякой ерундой. К ним на кривой козе не подъедешь – про эту братву в балтийской бригаде морской пехоты болтали разное, но было точно известно, что означенные орлы за свою жизнь побывали не на одной и не на двух боевых службах. Грудь некоторых из них украшали планки боевых орденов и медалей, а в их разговорах порой проскакивали отдававшие дальними странствиями незнакомые по школьному курсу географии экзотические названия вроде «Луанда», «Бейра», «Массауа», «Дахлак», «Камрань» и прочие.
Зато уж срочники сегодня разорялись вовсю.
– И не говори, – беззастенчиво травил сгрудившимся вокруг него первогодкам старший сержант Гасилин, сам уже почти дембель. – В жизни, я вам так скажу, пацаны, чего только не бывает. Причем практически за забором родной части. Вот мы как-то, с год назад, летом, были в патруле. И, значит, идем в старом городе, у самого порта. Ну, там где эти, оставшиеся еще от немцев дома, которые считаются под снос. Уже темнеет, тихо, вокруг ни души. И вдруг, ни с того ни с сего молча выскакивает из проулка абсолютно голая баба и несется прочь от нас как угорелая…
– Брешешь, – скривился сидевший тут же недоверчивый ефрейтор Цикунов. – Как всегда, врешь ты, Витюша, как сивый мерин…
По натуре он был грубый материалист и на слово мало чему верил – ему надо было обязательно все самому потрогать или попробовать на зуб.
– Да вот ей-богу, не вру, вон хоть Бурчака спроси или Славку Назарова, они тогда со мной в патруле были…
– Слав, – поинтересовался Цикунов, не оборачиваясь и вроде бы ни к кому специально не обращаясь, – он точно не врет?
– Не, не врет, – лениво ответили сквозь свист турбин откуда-то из-за спины ефрейтора. – Все так и было…
– Ладно, допустим. И что дальше?
– Мы, естественно, слегка перебздели. Нам же, по идее, самовольщиков ловить положено, а на прочее – ноль внимания. Нас-то гражданские совсем не интересуют, ими пусть менты занимаются, они же за это самое деньги получают. Но наш старший патруля, сержант Богдаша Иванюк, ну, тот, что этой весной уволился, был прям кремень мужик. Пошли, говорит, проверим. А вдруг там преступление? Наверняка эту бабу кто-то изнасиловал, ну, или как минимум пытался. Лично я подозреваю, что он где-нибудь там надеялся еще пару голых баб найти…
– И чо?
– Чо-чо. Ну, сунулись мы в проулок, откуда эта дура выскочила. А там тупик. То есть проулок в старый двухэтажный дом с двумя подъездами упирается. Дом ветхий, половины стекол в окнах нет, двери на честном слове висят. И слышим, из подвала ближнего подъезда – вроде смеется кто-то. Ну, мы удивились. Спускаемся. Богдаша даже фонарик зажег, поскольку уже темно.
– И что?
– И видим, пацаны, такую картину. Справа, чуть в стороне, лежат кучей вперемешку мужские и женские шмотки, а рядом с ними сидит на полу голый мужик, весь в говне, и ржет как конь…
– Что значит «голый»?
– Голый – значит без трусов.
– А почему в говне-то?
– Ты дослушай сначала. Короче, этот мужик хоть и слегка заикался, но все же кое-что рассказал. В общем, они с подружкой потащились в тот подвал за этим самым, ну, ты, короче, понял зачем. Подвал там, кстати, был вполне чистый, по углам не насрано, полы цементные. Значит, разделись они и давай то-се. В подвале, понятное дело, темно. И они, естественно, не заметили, что где-то там, на полу, электрический провод был, то ли с потолка свалился, то ли еще как. Проводка, понятное дело, ветхая, гнилая, но ток в ней, что характерно, был. В общем, обычное дело – мужик снизу, баба сверху. Мужик маленько сдвинулся и спиной – прямо на этот провод. Его, естественно, тут же шибздануло, да так чувствительно, что буквально искры из глаз, не зря же он, когда мы пришли, слегка заикался. А ток через него в бабу – хренак! А она возьми да и обосрись, да еще и лежа или сидя прямо на нем, практически в самый ответственный момент…
– Ну, это ты точно врешь, Витюша.
– Ни фига не вру. Тебе, Саня, любой самую малость понимающий медик скажет, что одна из естественных реакций при ударе электрическим током – как раз наложить в штаны. Можешь хоть у нашего санинструктора спросить.
– Нашел, блин, медика. Одно слово – «шпрыц». Полтаблетки от головы, полтаблетки от жопы… И что потом?
– А ничего. Мы, конечно, хотели «скорую» вызвать, да мужик сказал, что не надо. Оно и понятно – город маленький, если кто-то, вроде ментов или травмпункта, узнает, потом позору не оберешься. Ну, заткнули мы ноздри – и деру оттуда. Зато потом, конечно, поржали от души над этими любовничками, когда представили, как он оттуда выбирался, отмывался и потом эту дуру искал. Элекстрическая любовь, блин-нах. И ведь, когда рассказываю, народ не верит, как и ты, Саня, сегодня. Хотя это чистая правда…
Сидящие вокруг старшего сержанта морпехи покачали головами, что можно было понять как выражение восхищения.
– А вот мой дядя рассказывал, у них в морге был случай… – встрял в разговор молодой белобрысый сержант Рюмик.
– Стоп, – сказал Гасилин и уточнил: – Боря, твой дядя – он вообще кто?
– Что значит «кто»?! Патологоанатом, естественно…
– А-а, ну тогда понятно, они ребята своеобразные. И что за случай?
– Короче, приезжает к ним в Елец из района, ну, то есть из одного то ли села, то ли поселка городского типа, то ли следователь, то ли участковый и привозит кусочек кости.
И спрашивает: мужики, а можете сказать, что это за кость? Ну, дядя с коллегами давай смотреть. А откуда кость-то, спрашивают. Да с топора отлепил, говорит. Ну, говорят, это кусок черепного свода. А если тебе точнее надо знать – иди протокол посмотри. Тот говорит – погодите, какой такой протокол? Ты чего, спрашивают, совсем того? Вскрытия, естественно, говорят ему. Если это действительно топор, то это же наверняка убийство и ты насчет покойника приехал. Господь с вами, говорит им этот следователь или участковый, какой покойник? Да он живее всех живых! Кто? – спрашивают. Вот этот самый, которому топором кусок черепа снесли?! Ага, говорит, этот самый. Его в больничке заштопали, и он вполне себе живой. Даже в себя пришел, только заговаривается иногда и названия некоторых предметов забывает. Вот так вот в жизни бывает, – закончил свой недлинный рассказ Рюмик.
– Это ж какую бестолковку надо иметь, – сказал Гасилин мечтательно, – чтобы вот так, топором со всего размаху – дырка в черепе, и при этом не до смерти!
Все вокруг с ним безоговорочно согласились…
А наверху, в высокой ходовой рубке «Джейрана», отцы-командиры в этот момент говорили совсем о другом.
– Кто у нас сейчас там, на берегу? – спросил сильно беспокоившийся за успех высадки командир 336-й бригады морской пехоты подполковник Шергеда у находившегося тут же капитана второго ранга Каплуненко, представлявшего штаб КБФ, – он должен был проконтролировать эту операцию и доложить об особенностях района ее проведения в штабе флота, еще до высадки основных сил. Оба офицера задумчиво разглядывали разложенную на столике карту, стараясь не мешать экипажу ДКВП заниматься прямыми обязанностями.
– Там у нас пара взводов с РПГ и легким стрелковым, – ответил кап-два, напряженно вглядываясь в уже появившиеся на горизонте, за лобовыми стеклами рубки, между башенок двух носовых артустановок, смутные очертания датского берега. – Разведку еще ночью высадили, с подводных лодок. Они докладывают, что в районе нашей высадки противника, как такового, нет. Да и гражданского населения мало – на них же ночью с ГДР облако от ядерного взрыва сдуло, вот они, похоже, драпанули или попрятались. Ты там со своими ребятами тоже смотри в оба – мало ли где вся эта радиоактивная дрянь осесть успела… Но это ладно – три часа назад в центре этого чертова острова Зеландия, восточнее Сорё, выбросили наш парашютный десант. Батальон ВДВ с тремя БМД и минимумом тяжелого вооружения.
– Зачем? – спросил Шергеда, который до этого момента был совершенно не в курсе про этот самый воздушный десант.
– Подполковник, я же тебе не Генштаб. Откуда я знаю? Главные силы десантной дивизии ДКБФ смогут приступить к высадке не раньше чем через сутки. Наверное, наверху хотели быстрее занять остров Зеландия, а может, даже и Копенгаген с ходу взять. Вот только дела у десанта пошли не шибко весело…
– Что у этих суперменов могло случиться?
– Крайний раз они выходили на связь полчаса назад. Докладывают, что сейчас прорываются к восточному побережью острова, то есть, получается, к нам навстречу. Якобы их атакуют танки, и они несут потери. Уже с полсотни убитых…
– Какие там танки, товарищ капитан второго ранга? – удивился Шергеда. Он, хотя и был в одном звании с Каплуненко, предпочитал именовать его полным чином и на «вы», поскольку кап-два был из штаба флота, да еще и малознакомый. – Откуда танки?
– От верблюда, подполковник. Во-первых, на этом острове Зеландия, мать его так, дислоцирована бригада быстрого реагирования датской армии, со штабом в городе Вордингборг – это на самой юго-западной оконечности острова. Эта бригада, конечно, частично кадрированная, но в ней все равно должно быть не меньше 2000–2500 рыл, 50 танков «Леопард-1», примерно столько же бэтээров «М-113», дивизион из 18 САУ «М-109», минометы, ПТУРы и прочее. А кроме того, там дислоцирована и часть подразделений 1-й Зеландской мотострелковой бригады, а в ней еще до 200 «Леопардов-1» и «2», столько же бэтээров, сотня «М-109» и еще бог знает что. Так что, как ни крути, там сейчас против нас может быть не меньше сотни танков и до черта пехоты. Даже если считать, что дополнительные силы датчане с Ютландии перебросить не в состоянии. Но деваться все равно некуда – плацдарм нам очень нужен, поскольку захват Зеландии и Копенгагена – это ключ к контролю над проливами Эресунн и Большой Бельт…
Здесь Каплуненко намеренно почти дословно повторил то, что ему, в числе прочих присутствовавших при сем офицеров, сказал шесть часов назад на оперативном совещании главком ДКБФ вице-адмирал Капитанец.
– А что же ВВС? – вырвалось у Шергеды.
– А что ВВС? Летуны свою работу делают. ВВС Дании, считай, уничтожены, ВВС ФРГ в этом районе тоже понесли серьезные потери, ПВО подавлена, вражеские флоты тоже явно парализованы, раз уж их в море не видно. По местам постоянной дислокации сухопутных войск на том же острове Зеландия они ракетно-бомбовые удары нанесли в первые же часы. Так что небо над нами пока чистое, но что толку?
– Это в каком смысле, товарищ капитан второго ранга?
– В таком, что в этой Дании очень плотная городская застройка, а нам категорически приказано без нужды по гражданским объектам ударов не наносить. А если они успели вывести хотя бы часть техники из парков, их без точной наводки с воздуха точно не достанешь – уж очень тут у них все рядом. А десантники, как оказалось, наводить авиацию не умеют или не могут. Точнее, сначала у них вроде бы убило всех радистов, а потом и раций практически не осталось. У тебя-то, подполковник, опытные корректировщики есть?
– Так точно. Авианаводчики следуют с нами.
– Замечательно. Тогда сразу, как только высадитесь, налаживайте связь и наводите на них истребители-бомбардировщики. Без авиаподдержки вам будет туго. И береги и рации и радистов. Сколько у тебя сейчас людей и техники?
– Сейчас высадим 450 человек, два «Т-55», четыре «ПТ-76», четыре «БТР-60ПБ», пару БРДМ с ПТУРами, одну «Шилку» и пару грузовиков…
Каплуненко кивнул, хотя понимал, что этого недопустимо мало. Конечно, в этом никто не был виноват. Боевые действия начались неожиданно, к тому же дважды Краснознаменный Балтийский флот готовился не к десантным операциям, а вовсе даже наоборот, поскольку в ближайшее время ожидалось появление на Балтике десантного соединения кораблей НАТО.
А для немедленного реагирования на ДКБФ было маловато сил – одна бригада морской пехоты да одиннадцать ДКПВ (четыре «Джейрана», четыре «Кальмара» и три «Ската»), которые удалось наскрести для высадки ее сил. Еще четыре ДКВП были неисправны и экстренно ремонтировались, а обычные большие и средние десантные корабли были нужны для доставки в Данию мотострелковых подразделений (сейчас практически все наличные советские и гэдээровские СДК и БДК стояли под погрузкой в районе Висмара и Ростока, которые пока никто, слава богу, практически не бомбил). Вице-адмирал Капитанец выразился более чем ясно – без высадки на о. Зеландия хотя бы части подразделений одной танковой или мотострелковой дивизии Копенгаген вряд ли удастся взять быстро, раз уж с ходу это не получилось. Но на погрузку и доставку этих самых подразделений было нужно никак не меньше сорока восьми часов. А до того вся надежда только на 336-ю гвардейскую Белостокскую, орденов А. Суворова и А. Невского бригаду морской пехоты – 700 бойцов, 10 «Т-55», 35 «ПТ-76», 35 «БТР-60ПБ» при минимуме артиллерии, зенитных и противотанковых средств. Как обычно, все укладывается в старую формулу «нас мало, но мы в тельняшках», хорошо хоть успели часть сил бригады к началу войны перебросить в ГДР… Ну и еще можно надеяться на ВДВ, от которых пока что толку как от козла молока. Хотя ВДВ тоже не виноваты. В СССР всегда было маловато транспортной авиации, и практически ни для кого из высшего командного состава армии и флота не было секретом, что выбросить даже одну воздушно-десантную дивизию в полном составе и со всей штатной техникой – почти сверхзадача в нынешних условиях. Не потому, что в ВДВ плохие солдаты, а потому, что такая высадка требует уйму самолетов, особенно для перевозки техники на парашютных платформах. А сейчас, когда выброшенный батальон напоролся на танки, бросать кого-то с парашютами в том же районе было и вовсе бессмысленно, тут и господство в воздухе уже не было решающим фактором. А для вертолетов почти двести километров над морем в один конец от ближайшей точки побережья ГДР до этой самой Зеландии – явно далековато. Да и не доставишь на «Ми-8» ничего крупнее миномета или противотанковой пушки, а против танков нужно что-то адекватное. Разве что штаб флота сумеет привлечь тяжелые «Ми-6», но пока вопрос о них будет согласован, пройдет уйма времени…
– Вот и держи плацдарм с этими силами, подполковник, – продолжил разговор Каплуненко. – Даст бог, вторым рейсом тебе подкинут еще столько же. Хотя и это в нынешних условиях очень мало. Даже если датчане попрут с частью своих сил, вполне можешь влипнуть похлеще, чем наши отцы и деды в 1943-м при форсировании Днепра. «Освобождение» смотрел?
– А то.
– В общем, тебе надо держаться сутки или двое. Никак не меньше. Так что стой на месте и о расширении плацдарма или захвате Копенгагена пока даже не думай, товарищ подполковник. Понял?
– Так точно!
– Внимание! – вдруг сообщил командир ДКВП, молодой каплей с лицом институтского препода или аспиранта. – Прямо по курсу артогонь!
Офицеры оторвались от карты и увидели, как на волнах прямо по курсу действительно встают редкие белые столбы снарядных разрывов. Махина «Джейрана» слегка вильнула в сторону, маневрируя.
– И сколько до берега? – спросил Шергеда.
– Таким ходом – минут пятнадцать, товарищ подполковник.
– Проскочим?
– Видно, что не залпами бьют, а вразброд. Если они снаряды вслепую кидают, без точной корректировки, – проскочим, – ответил каплей, лицо которого сразу стало задумчиво-сосредоточенным, и добавил: – А если они видят, куда стреляют, это для нас куда хуже. Хотя тут главное, чтобы нас в момент разгрузки не накрыли, когда мы будем практически голые и босые.
– Связь с берегом! – потребовал Каплуненко.
Корабельный радист передал ему микрофон.
– Авдеев, вы видите, что по нам ведут артогонь?! – спросил он у недалекого уже побережья. – Ах, видите?! И что? Уверены? Ну ладно, минут через десять встречайте…
– Они говорят, что в курсе, – сообщил Каплуненко, возвращая микрофон радисту. – Утверждают, что датчане просто ведут беспокоящий огонь. Скорее всего, САУ «М-109» с предельной дальности. А если они и корректируют стрельбу, то по данным какой-нибудь РЛС – тут этих радаров натыкано до черта, и все их авиация точно не могла в один прием разнести.
– Лишь бы на нас чего-нибудь пострашнее не свалилось, – согласился Шергеда. – Вроде ударной авиации или противокорабельных ракет…
Гибриды кораблей и самолетов продолжали нестись к берегу, до поры до времени удачно минуя редкие снарядные разрывы. Казалось, что все уже обошлось, но – увы…
В момент, когда шедшие головными пехотно-десантные катера «Скат» (они же «проект 1205») выползали на береговую гальку и песок, пара снарядов легла в непосредственной близости от них. По крайней мере, в первый момент показалось именно так, но, похоже, это все-таки было прямое попадание. Взрыв накрыл катер с бортовым номером 017, уже открывавший люки для высадки личного состава. «Скат» мгновенно скрылся в густом облаке керосинового пламени. Шергеда и Каплуненко прекрасно видели из своей рубки, как отлетел далеко в сторону один из массивных стабилизаторов взорвавшегося катера с изображением флага ВМФ СССР.
– Все, трендец, – сказал Шергеда с очень искренней болью в голосе. – Черт возьми! А кто-то говорил, что вслепую лупят!
Каплей с интеллигентной физиономией, услышав это, молча отвернулся.
– Всем быстро вперед! – заорал Каплуненко, вырвав у радиста ДКВП микрофон. – Ускорить высадку! – И добавил: – Удачи тебе, подполковник…
Под мокрой резиновой «юбкой» их «Джейрана» уже вовсю скрежетал береговой песок.
Шергеда подхватил свой «АКМС» и метнулся вниз, к своему штабу и командирскому бэтээру с мощной рацией.
К моменту, когда он спустился в трюм, аппарель уже откинулась, створки носовых «ворот» открылись, и, с ревом выпустивший из выхлопных труб густые облака сизого дыма, «ПТ-76» уже покатился наружу. За ним сыпанул, сразу разворачиваясь в цепь, личный состав. Подполковник забрался в верхний люк своей КШМ, которая немедленно тронулась за танком, резво покидая трюм.
В стороне снова бабахнуло, рвануло раза четыре. Пара снарядов упала с большим недолетом в стороне от высаживающихся морпехов, еще пара – в воду, между десантных кораблей. Похоже, вражеская артиллерия действительно лупила во многом наугад. Правда, сейчас у наводчиков появился лишний ориентир – дым от горящего «Ската».
Выбросив десант на берег, ДКВП начали прибавлять обороты двигателей, немедленно разворачиваясь и уходя восвояси. Сейчас любые корабли на воздушной подушке были многократно ценнее высаженной ими морской пехоты, поскольку тех же «Джейранов» во всем советском ВМФ (на всех четырех флотах) было всего-навсего 18 штук…
К счастью, кроме одного уничтоженного – по-видимому все-таки удачным случайным попаданием – «Ската», на котором погибло, считая экипаж, 32 человека и груз боеприпасов, небольшие осколочные повреждения получили только один «Кальмар» (он же «проект 1206») и один «Джейран».
– Вперед, орлы! – возгласил ротный командир младшего сержанта Вилемеева старший лейтенант Визгалов, глядя на исчезающие на горизонте окутанные облаками брызг ДКВП. Он, как и все на этом берегу, очень надеялся, что они еще вернутся, и не просто так, а с подкреплением.
Закатное солнышко скупо просвечивало через серую дымку здешнего неба. Редкая цепочка морпехов потихоньку двигалась за танками и бэтээрами.
Все они впервые в жизни высадились на реальный вражеский берег в таком количестве, и впереди у них сейчас не было ничего, кроме неизвестности. Сравнивать сегодняшнее было просто не с чем.
Но, пока морпехи шли вперед, никаких глупых мыслей в их головах не возникало…
Большая часть ящиков с боеприпасами, которые не поместились в два «ГАЗ-66», временно разместили на броне танков и бэтээров, но кое-что пришлось тащить и на руках.
Волочивший на пару с рядовым Ревским ящик с гранатами для «РПГ-7» Вилемеев откровенно упрел шагов через сто.
За это время позади бабахнула всего пара снарядных разрывов, но легли они слишком далеко и пока все это выглядело несерьезно, почти как на учениях. Точнее – выглядело бы, если бы не ярко горевший в полосе прибоя десантный катер, в котором, с толчками и непередаваемым визгливо-глухим звуком, рвались боеприпасы.
Морпехи наконец миновали узкую полоску песка и гальки, которую при всем желании вряд ли можно было назвать пляжем. Дальше начиналась аккуратная травка, которую немедленно живописно перепахал своими траками шедший головным «Т-55».
По сторонам тянулись длинные мостки, предназначенные то ли для лодок, то ли для рыбалки, там и сям на берегу торчали мелкие, угловатые деревянные домишки без окон, донельзя аккуратные, под красными крышами.
Вилемеев в первый момент даже подумал о том, что это сортиры, но скорее это все-таки напоминало сараи.
Дальше, в глубине побережья, даже без бинокля просматривались одно– и двухэтажные домики с закрытыми дверями и ставнями. Как правило, белого цвета, но некоторые и из красного кирпича, под неизменными красными черепичными крышами.
А за ними, уже где-то у горизонта, среди деревьев просматривались какие-то острые шпили в готическом стиле. То ли кирха, то ли собор.
Даже на первый взгляд все здесь было какое-то донельзя мелкое, но очень аккуратное.
Вилемеев отметил, что даже море здесь пахло как-то не так, по-другому, чем в Балтийске или, к примеру, Ленинграде.
– Быстрее! – послышался справа голос взводного, лейтенанта Черепнева.
Морпехи молча ускорили шаг.
Перед головными танками возникли несколько фигур в маскхалатах, по-видимому, те самые, высаженные накануне, разведчики. Один из разведчиков махнул красным флажком, и штабной БТР комбрига свернул в его сторону, а прочая техника остановилась. Впрочем, ненадолго. Через пару минут между КШМ комбрига и прочей боевой техникой забегали танкисты и разведчики. Боеприпасы и прочие грузы с брони переместились на землю. Танки и бэтээры заревели моторами, расползаясь в разные стороны, видимо на заранее обозначенные огневые позиции.
На месте, рядом с командирским «БТР-60ПУ», остались «Шилка», пара БРДМов с ПТУРами, один «ПТ-76» и один «БТР-60ПБ».
Чуть впереди были видны позиции разведчиков – недавно отрытые неглубокие окопы, расположенные северо-западнее места высадки, возле каких-то сараев.
– Все боеприпасы тащите вон туда, – приказал незнакомый вояка в маскхалате, с офицерской кокардой на черном берете.
Вилемеев и Ярский с большой радостью избавились от уже надоевшего ящика, но этим все не закончилось. Неизвестный офицер в маскхалате приказал им перетаскивать в укрытие сгруженные с брони танков и бэтээров ящики.
А потом без всякой паузы последовала команда старшего лейтенанта Визгалова:
– Первая рота, ко мне!
Когда все скоренько построились, только что прибежавший от машины комбрига озабоченный ротный спросил у командиров взводов:
– Потерь нет?
– Никак нет, – отвечали лейтенанты.
– Замечательно. Раненые есть?
Раненых в составе роты тоже не оказалось.
– Хорошо, – выдохнул Визгалов. – Тогда первый взвод… Черепнев, ты где?
– Здесь я, товарищ старший лейтенант, – возник перед ним командир первого взвода.
– Карту доставай, – потребовал ротный. Черепнев достал из планшета практически необмятый лист с изображением острова Зеландия.
Маявшиеся в неровном строю морпехи навострили уши.
– Значит, так, – ткнул пальцем в карту Визгалов. – Сейчас берешь один «ПТ-76» и один БТР и со своим первым взводом двигаешься вот по этой дороге вот сюда. Навстречу прорывающимся воздушным десантникам. До них должно быть километров десять, а может, и меньше. Смотреть во все глаза и по кому попало не стрелять. Помни, что навстречу вам идут свои. Все время быть на связи со мной и с комбригом. При обнаружении противника остановиться и доложить. Если появятся превосходящие силы противника, а особенно танки и другая тяжелая техника – сразу же отходи назад, не принимая боя. Даже если ты к этому моменту не встретишь парашютистов. Есть мнение, что их уже могли окружить и отрезать. Вот такой приказ. Да, и боеприпасов возьми побольше, а то мало ли. Все понял?
– Так точно, товарищ старший лейтенант!
– Тогда первому взводу – вперед. Остальным взводам разойтись, рыть окопы там, где покажут разведчики, и закрепляться. Времени мало. Превосходящие силы противника могут появиться уже в течение часа.
Проверяя оружие и амуницию, морпехи первого взвода видели, как разъезжаются по позициям БРДмы с ПТУРами, «Шилка» и БТР комбрига.
Мимо них протопал скорым шагом сверхсрочный разведвзвод, уже разделившийся на три группы (в каждой из которых была рация). Чуть погодя все три группы разошлись вперед, в разные стороны, быстро пропав из вида.
– Куда это они? – спросил Вилемеев у навьюченного «РПГ-7» старшего сержанта Гасилина. Они пытались закурить, выудив из мятой пачки пару болгарских «ВТ», но никак не могли прикурить – коробок и спички откровенно тряслись в руках у Гасилина.
– Пешая разведка, – предположил Гасилин, наконец-то добыв огонек и с наслаждением затягиваясь. – Пошагали разведать обстановку и в случае надобности авиацию на супостата наводить.
– Понятно, – согласился Вилемеев, выпуская ртом табачный дым. – Вот только ведь у нас вроде как своя разведка есть…
– Дима, не гони волну, – сказал Гасилин тоном понимающего военспеца. – Это же крутые профессионалы, не нам с тобой чета. Вот пошли в разведку тебя или меня – какой с нас прок? Мы в этой Дании в первый раз.
– А они?
– А про них говорили, что кое-кто из них здесь уже бывал, под видом то ли торговых морячков, то ли рыбаков. Ну, то есть как здесь – в Копенгагене и прочих крупных портах.
– Кончай курить! – заорал появившийся из-за бэтээра Черепнев. – Погрузить боеприпасы! Все на броню и вперед.
Через минуту после погрузки дополнительных ящиков с патронами, а также ручными и эрпэгэшными гранатами, облепленные одинаковыми фигурами в маскхалатах и касках бронетранспортер и «ПТ-76» двинулись по дороге.
Справа мелькнули два залегших в придорожной канаве бойца с биноклем (рядом с ними лежал «РПГ-7»), а потом началась уже «терра инкогнита» в полном смысле этого слова – чужая земля.
Надо признать, дороги здесь были хорошие, даже очень. Хорошее асфальтированное двухполосное шоссе, с четкой разметкой и барьерами-отбойниками по обочинам. Первые несколько километров по сторонам тянулись только зеленые поля каких-то сельхозкультур с торчащими там и сям редкими деревьями.
Потом по сторонам шедшего в затылок «ПТ-76» бэтээра замелькали редкие дома, сараи, попалась пара каких-то то ли магазинов, то ли кабаков с яркими вывесками – и сразу стало понятно, что дорога эта хоть и хороша, но местами довольно узковата. Дальше по сторонам опять потянулся сельский пейзаж. Слева, примерно на таком же расстоянии, на каком справа маячило море, стало видно полотно железной дороги – характерно, что без столбов с проводами. Рядовой Гусейнов, вроде бы учившийся до армии на железнодорожника, предположил, что тут у них в качестве основной тяги используют не электровозы, а тепловозы. Однако развития эта тема не получила, поскольку на «железке» все равно не наблюдалось ни одного поезда и даже семафоры не горели.
Пару раз от дороги отходили повороты-ответвления – там, в отдалении, просматривались какие-то строения и машины (прежде морпехи видели такие разве что на картинках), припаркованные там и сям.
А вот людей не было. Пока что навстречу морской пехоте не попалось ни одного человека. Все вокруг словно вымерло. Встреченные магазины были заперты, всюду были закрыты ставни и опущены жалюзи.
– Куда же они все подевались? – спросил Вилемеев, ни к кому специально не обращаясь. – Смылись, что ли?
– Навряд ли, – откликнулся сидевший рядом на броне Гасилин. – Скорее уж попрятались. Не знают, чья берет. Потому затихарились и ждут, когда вокруг стрелять перестанут…
Мысль была здравая, поскольку канонада действительно была слышна ощутимо и это нервировало.
Прежде никто из ехавших по дороге прямиком в неизвестность морпехов такого никогда не слышал. На учениях, конечно, бывало, бахало, но не так сильно. Все же понимают, что там бывает все больше разная пиротехника и условные убитые-раненые.
Позади них, там, где остались основные силы десанта, особо сильно не бабахало, что вселяло некоторый оптимизм, а вот там, куда они ехали, в направлении Копенгагена стоял прямо-таки гул. И что там такого происходило – большой вопрос.
По прикидкам Вилемеева, их маленькая колонна прошла около двадцати километров, когда впереди показался сине-белый дорожный указатель, сообщавший, что впереди у них город Кеге (или Коге – написано было по-датски, латинскими буквами с какими-то закорючками и «умляутами», поэтому как это точно произносится, никто не знал).
За указателем, по краям дороги потянулись одно– и двухэтажные домишки. Судя по тому, что их количество увеличивалось, а впереди маячили здания повыше и какие-то, явно неизбежные для этих мест, шпили, они въезжали в этот самый город.
– Стой! – скомандовал ехавший на танке лейтенант Черепнев.
Шедший головным «ПТ-76» замер, порыкивая дизелем на холостых оборотах. БТР остановился, едва не упершись острым носом ему в корму.
– Все с брони! – скомандовал Черепнев, покидая танк. – Двигаемся цепочкой за техникой, расстояние между машинами пятьдесят метров! И всем смотреть по сторонам во все глаза!
Морпехи спешились и, взяв оружие на изготовку, разобравшись по отделениям, двинулись за техникой. Лейтенант с радистом Низовцевым и первым отделением пошли головными, за кормой танка, а второе отделение, в котором был и Вилемеев, медленно двинулось вперед, прикрываясь броней «шестидесятки».
Темп их продвижения при этом сильно упал, но через пару минут Диме Вилемееву и остальным стал ясен до слез этот тактический ход. Похоже, взводный услышал это первым, а затем и все вокруг различили где-то впереди отчетливые звуки автоматической стрельбы из стрелкового оружия.
Это уже нервировало по-настоящему, и Вилемеев ощущал, как дрожит палец на спуске РПК.
– Народ, ну и где, интересно знать, эти чертовы ВДВ? – поинтересовался отягощенный своим «РПГ-7» Гасилин. Ему не успели ответить, поскольку совсем рядом, среди аккуратненьких, в стиле здешнего уроженца, сказочника Андерсена, домишек вдруг начали палить – как минимум из автоматов. Угадывались короткие очереди «АКМов», перемежаемые звуками явно неизвестного для слуха морпехов оружия. Потом послышался рев двигателя и характерный железный лязг траков по асфальту.
– Ложись! – заорал Черепнев. – Всем приготовиться!
Морпехи залегли, ощетинившись стволами.
Перед «ПТ-76» показались бегущие вдоль улицы зеленые человеческие фигуры и одна небольшая гусеничная машина знакомого облика, тоже облепленная людьми. Некоторые фигуры палили куда-то себе за спину.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что бегущих было что-то около сотни и на них были такие же зеленые, с серо-желтым лиственным рисунком типа «березка» маскхалаты, как и на морпехах. Только касок они не носили – на головах голубые беретки и шлемы, похожие на танковые, но без радиогарнитуры. В руках автоматы, несколько «ПК» и «РПК», две или три не заряженных трубы «РПГ-7», прочего снаряжения минимум. В гусеничной машине опознали «БМД-1» с белой «парашютно-самолетной» эмблемой ВДВ на лобовой броне и бортах, а облепляли ее люди в таких же голубых беретках, светившиеся свежими окровавленными повязками на разных частях туловища. Человека четыре лежали на броне без движения и выглядели как мертвые. «ПТ-76» и БТР сдали немного в стороны, чтобы БМД могла проехать.
Многие из морпехов, точно так же как и младший сержант Дима Вилемеев, подумали о том, что наблюдают по-своему редчайшую картину – как отходят непобедимые советские ВДВ, про которых из книжек и художественных фильмов известно, что они вроде бы никогда и нигде не сдаются и не отступают, поскольку не приучены…
– Вы кто такие? – заорал один из бегущих – голубой берет с офицерской кокардой, планшет на боку и бинокль на груди выдавали в нем явного командира.
– 336-я гвардейская бригада морской пехоты Балтфлота, – ответил взводный. – Командир взвода лейтенант Черепнев! А вы кто?
– 7-я гвардейская воздушно-десантная дивизия, – мрачно сообщил человек с офицерской кокардой, остановившись и с трудом отдыхиваясь. – 307-й отдельный десантно-штурмовой батальон. Был… Командир батальона капитан Круглов. Вы чего здесь делаете?
– Комбриг послал вам навстречу, – ответил Черепнев предельно честно. – Решил, что вас могут отрезать и окружить…
– Дурацкая была идея, лейтенант. Основные ваши силы далеко?
– Километров четырнадцать-пятнадцать отсюда…
– Тогда вот что. Давайте-ка все назад! – сообщил назвавшийся капитаном Кругловым офицер и добавил: – И быстро!
– Почему? – удивился Черепнев, явно не ожидавший услышать такое из уст офицера ВДВ.
– Потому что танки там, чудило! – объяснил капитан.
– Какие танки?
– Ясный перец – датские. А у меня уже и людей меньше половины, и патронов с гулькин хрен, не то что всего остального. Прям хоть в смотровые щели им пукай, чтобы сдохли…
– Боезапас там, товарищ капитан. Пополняйте и отходим.
БМД, воняя соляром, проехала мимо них, обходя технику морпехов.
Подходившие десантники разбирали цинки с патронами и гранаты.
– Отходим! – скомандовал Черепнев.
– Впереди! – вдруг оглушительно заорал стоявший за кормой «ПТ-76» сержант Фахрутдинов.
– Что впереди? – уточнил Черепнев. Но ему не успели ответить – вдоль улицы секанула длинная очередь из чего-то мощного, похоже – из крупнокалиберного пулемета. От ближних домиков и асфальта очень красиво полетели какие-то куски, звонко завизжали срикошетившие от домов и дороги пули. Но, что самое плохое, очередь достала-таки рядового Муниева и двух десантников. Они как подкошенные рухнули на асфальт, и по безжизненности их поз было понятно, что они убиты…
Все без команды попадали на асфальт.
– Не стойте столбами, едреныть! – заорал Черепнев. – Рассредоточиться!
Снова ударил тот же крупнокалиберный пулемет, а впереди на узкой улочке явственно обозначился силуэт небольшой, темно-зеленой, угловатой гусеничной машины. «Да это же „М-113“», – вспомнил Вилемеев рисунки и фото из альбома «Техника потенциального противника».
– Огонь! – заорал Черепнев, обращаясь непонятно к кому.
«ПТ-76» оглушительно бахнул из пушки – облако пороховых газов из дульного тормоза подняло над улицей тучу пыли. Наверное, сидевший на месте наводчика в танке сержант Вася Жук от души шарахнул бронебойным, поскольку улицу впереди сразу же заволокло черным дымом. Когда пыль немного осела, стало видно, что похожая на коробку из-под обуви вражеская машина горит, развернувшись поперек улицы. С той стороны продолжали стрелять, некоторые морпехи и десантники пустили вдоль улицы короткие очереди, завидев передвигающиеся на фоне горящего «М-113» темные человеческие фигурки в незнакомой форме. Вилемеев тоже надавил на спуск, отметив про себя, что уши уже вполне адаптировались к стрельбе.
– Отходим! – еще раз повторил свою недавнюю команду Черепнев.
«ПТ-76» выпалил вдоль улицы еще раз и медленно двинулся задним ходом, БТР с трудом развернулся.
Им стреляли вслед, но почему-то активно не преследовали.
Таким манером они отошли примерно на километр, и уже у крайних строений, за которыми дорога уходила в поля, откуда-то вдруг прилетело – да прямо в шедшую теперь головной БМД. Похоже, попавший в нее снаряд был немаленького калибра. Раненых с брони расшвыряло, словно сухой мусор, а от самой БМД остался только соляровый костер на гусеницах.
Потом бабахнуло еще раз, на сей раз снаряд упал рядом с дорогой, подняв красивый фонтан земли и асфальтовой крошки. В отдалении замолотили не меньше двух пулеметов. Стали видны бегущие со стороны горящей машины фигуры в голубых беретах.
– Все! – заорал возглавлявший их отход капитан Круглов Черепневу. – Картина Репина «Приплыли»!
– А что такое? – насторожился взводный.
– Танки с тыла!
Морпехи мгновенно залегли, спиной к морю, лицом в сторону железной дороги, а их немногочисленная техника укрылась среди ближних строений. А через несколько минут уже и без всякого бинокля стали видны выдвигавшиеся со стороны полотна железной дороги угловатые темно-зеленые силуэты с длинными пушками. Это были «Леопарды-1», не меньше трех уже можно было рассмотреть отчетливо, еще несколько держались на расстоянии. И за ними – редкая цепь пехотинцев в незнакомой форме.
– Считай, окружили. Давай закрепляться здесь, – объявил Круглов, уже рассредоточивший вдоль дороги своих уцелевших людей, и добавил: – Лейтенант, давай-ка вызывай авиацию, без нее никак!
– А может, рванем на прорыв? – спросил Черепнев.
– Если только когда стемнеет, – ответил десантный капитан с сомнением в голосе. – И то при условии, что нас к тому времени на гусеницы не намотают…
Собственно, и без этих слов было понятно, что сегодня морпехи влипли по самое не могу и спасти их могло только чудо…
Аэропорт Пулково. Ленинград. Ночь с 11 на 12 июня 1982 г.
Тяжело нагруженный рэбовским и прочим очень нужным флоту радиооборудованием, «Ан-12» взлетал, когда уже стемнело. Воздушная гавань «северной столицы СССР» выглядела какой-то вымершей. С момента начала войны в Европе количество регулярных авиарейсов явно и неизбежно сократилось и число военных в аэропорту заметно превышало число гражданских. Зато на стоянках аэропорта заметно прибавилось военных самолетов и вертолетов – и все они в пожарном порядке грузились или разгружались. Это было вполне объяснимо, поскольку все военные аэродромы Ленинградского военного округа сейчас работали с удвоенной и даже утроенной нагрузкой – везде надо было разворачивать дополнительные силы ПВО, а кроме того, уже сегодня в западном направлении потянулись истребительные и истребительно-бомбардировочные полки советских ВВС.
И все-таки диковато было видеть в окрестностях Пулкова свежеоборудованные позиции ЗРК «Куб» с задранными к небу остроносыми ракетами или наблюдать, как к стоящему на ВПП вполне гражданскому «Ил-62» идет густая цепочка солдат, при оружии и с полной выкладкой – явное пополнение на какой-то из только что открывшихся фронтов.
Когда «Ан» наконец взлетел и убрал шасси, Наташа Шевердякова подумала, что, наверное, она зря сегодня слетала в родной город. Конечно, она сейчас была человеком военным и обсуждать приказы ей было не положено, но тем не менее…
Хотя она все-таки смогла повидать отца и кое-что выяснила.
В Ленинграде все уже было как-то по-новому (язык не поворачивался сказать «по-военному»). Непонятная и далекая пока война уже накладывала на жизнь свой отпечаток. Собственно, какой-то страшной паники или чего-то похожего не было. Разве что очереди в продуктовых магазинах были длиннее обычных и случайно встреченные на улицах люди тащили в авоськах то, чего никто бы не стал покупать еще сутки назад, – например, крупу и консервные банки с минтаем в масле, килькой в томате или «Завтраком туриста». Похоже, освященная многовековой традицией национальная привычка скупать при каком-либо серьезном катаклизме соль и спички уже начинала работать.
В городе стало заметно меньше людей на улицах, зато наблюдалось непривычно много милиции и невиданные прежде многочисленные армейские и флотские патрули, причем все с оружием. У постов ГАИ на выездах из города появились БРДМы и армейские грузовики.
Наташе бросилось в глаза и скопление автобусов на площадях. Причем уезжали на них не дети в пионерлагеря (что было бы вполне привычно для лета), а женщины с чемоданами и детьми и много людей пожилого возраста. Руководили отправкой автобусов военные и какие-то деловитые люди в штатском. Происходило все это довольно буднично и пока что не очень походило на привычную по фильмам о Великой Отечественной войне эвакуацию. Хотя Наташа прекрасно понимала, что если эта война перерастет в нечто большее, эвакуация лишнего населения на относительно безопасное расстояние – просто необходимая мера, поскольку при первом же ядерном ударе ее родной Питер непременно будет одной из самых главных целей.
В окрестностях Ленинграда (а им накануне пришлось изрядно помотаться по флотским и окружным складам, разбросанным по всей Ленобласти) Наташа сегодня увидела слишком много самой разной военной техники, включая машины химической и радиационной разведки, гусеничные тягачи и даже транспортно-заряжающие машины с зенитными ракетами. Кое-где за городом появились какие-то явно только что поставленные палаточные городки, пока что выглядевшие откровенно пустыми.
Папа-адмирал, который теперь практически безвылазно торчал в штабе флота (что ему в случае войны полагалось по должности), конечно, мало что сумел прояснить. Сказал только, что пока война идет, в общем, в соответствии с планами, а любимую дочу в очередной раз назвал дурой. Правда, пояснив при этом, что хотя и неизвестно, где в ближайшее время будет легче – в армии или на «гражданке», лично для него предпочтительнее было бы знать, что родная дочь сидит сейчас на даче, вместе с матерью и бабушкой, а не пытается лезть в самое пекло вслед за разными полоумными мужиками.
Наташа к тому времени так устала, что у нее даже не было сил возражать.
Маму и бабушку отец дальновидно отправил на дачу под Малую Вишеру, сразу после заявления ТАСС, снабдив их дополнительным продовольствием и велев сидеть там до особого распоряжения. Телефона на даче не было, и связь с ними он теперь планировал поддерживать с помощью своего шофера Володи, который в ближайшее время должен был отвезти туда еще продуктов.
А вот Диминых родственников Наташа не увидела, даже и поговорить не удалось, поскольку к телефону никто не подходил. Хотя сказать им ей было все равно особо нечего…
В общем, приняв и погрузив положенное радиооборудование, они улетели обратно в Балтийск, в расположение родной бригады.
По прибытии на место Наташа сразу же потребовала направить ее на корабли формирующейся десантной дивизии или прямо на плацдарм. Бригадный начальник связи майор Творогов покрутил пальцем у виска, но возражать не стал. Он-то хорошо знал, что эта упертая адмиральская дочка все равно добьется своего.
Но уже в воздухе, на пути в ГДР, Наташа узнала, что Дима, оказывается, уже давно на задании. И более того, основные силы бригады сидят на плацдарме, который штабные уже успели окрестить «Зеландским». Говорили, что против бригады готовится контрудар чуть ли не всей датской армии, а связь с плацдармом весьма неустойчивая.
Так что особого повода для оптимизма не было.