10 июня 2020 г. Брюссель. Бульвар Леопольда III. Штаб-квартира НАТО

В довольно тесном кабинете на четвертом этаже одного из корпусов в правой части похожего с высоты птичьего полета на звено застежки-зиппера комплекса зданий штаб-квартиры Североатлантического блока, где сейчас были включены все мыслимые средства защиты от возможной и даже невозможной «прослушки», за плотно закрытыми дверями, не слишком мирно беседовали только что прилетевший из-за океана, хмурый и сильно перенервничавший за последние несколько дней представитель Комитета начальников штабов армии США четырехзвездный генерал Марк Адамс и прибывшие из совершенно другого мира, а именно – из бурлившей, словно чан с перебродившей брагой, Польши генерал Норберт Дьюсл и по-прежнему остающийся в роли одного из соучредителей частной военной компании AWS (American Weapon Sistems) генерал корпуса морской пехоты США Фрэнк Кирби. У этих двоих был устало-счастливый вид успевших вовремя удрать с добычей гарлемских гопников.

«Божий посланник» из Пентагона Адамс был в полной генеральской форме, а два так или иначе поучаствовавших в недавней польской авантюре «военачальника» явились на встречу скромно, в штатском. Впрочем, они еще не вполне перестроились после отъезда из Польши, где буквально все сейчас стояли на ушах. По всей стране продолжались похороны только что погибших солдат и офицеров, чьи тела после подписания двухстороннего документа о прекращении огня постепенно передавали польской стороне подчеркнуто вежливые русские. Немногочисленных попавших к ним в руки раненых русские передали полякам в первую очередь, а вот вопрос о пленных еще предстояло решать, тем более что ни одного военнослужащего из ВС РФ в плен к полякам не попало. Упакованных в одинаковые прорезиненные мешки трупов, которые русские ежедневно выгружали из грузовиков и передавали под роспись польской стороне на нескольких пограничных пунктах перехода, было немало. Как следствие, осиротевшие родственники закатывали истерики, в отчаянии рвали на себе волосы и разбивали себе лбы о мостовую, стены или свежие надгробия (это непрерывно показывали по польскому телевидению и выкладывали в Интернет, в Западной Европе и США подобные материалы было категорически запрещено демонстрировать), на улицах практически всех польских городов орали и бесновались многотысячные толпы. При этом в Польше сейчас активно били морды своим военным (за то, что опять проиграли), людям в армейской униформе любых стран НАТО (за то, что обманули-бросили-не помогли) и, войдя в раж, даже начали поджоги и грабежи всего иностранного – офисов крупных компаний, банков, автосалонов и даже импортных забегаловок, вроде Макдоналдса. А поскольку польская полиция практически не вмешивалась в происходящее, появляться сейчас на улице любого польского города в американской военной форме было чревато. Это Дьюсл и Кирби успели хорошо понять.

– Я сейчас выступаю перед вами не от себя, – вещал Адамс ровнобудничным прокурорским тоном, который несколько удивил его собеседников. – Я пытаюсь передать вам личные распоряжения и соображения президента США. То, что я сам слышал в Белом доме. Я прилетел в Брюссель прямо от нее…

– И что же думает по поводу произошедшего госпожа президент? – живо поинтересовался Дьюсл, изо всех сил стараясь не выказать иронии или ехидства в голосе.

При этих его словах суровое лицо Адамса приобрело особенно озадаченное выражение.

– Вам лучше этого не знать, – ответил он. – Нет, госпожа президент не просто недовольна – в какой-то момент она была настолько вне себя, что практически готова была не просто выкинуть вас в отставку без пенсии и отдать под суд, а даже скомандовать устроить вам обоим, скажем, по автомобильной или авиационной катастрофе…

Кирби и Дьюсл при этих словах как-то по-особенному переглянулись. Сказанное им очень не понравилось.

– А она может? – уточнил Кирби.

– Она, господа, все может, вы уж мне поверьте, э…

Повисла некоторая пауза.

– Но раз уж нас до сих пор не похоронили с воинскими почестями, госпожа президент, видимо, все-таки передумала? – спросил Дьюсл с некоторой надеждой в голосе.

– Ну не то чтобы совсем передумала, – вздохнул Адамс. – Просто в этом случае одними вами кардинальные кадровые решения, увы, не ограничатся. Госпожа президент склонна к некоторой паранойе и при этом считает, что во всех вопросах компетентна она одна. По ее мнению, вокруг одни расисты, гомофобы, полные кретины, ослы и олигофрены. Достаточно сказать, что давеча в кулуарах, когда госпожа президент была особенно не в духе, в отношении министра обороны ею было употреблено сильное выражение «кусок дебила». А такие как вы, господа, и прочие, вам подобные, по ее мнению, конечно, идиоты, но все-таки идиоты, которые по крайней мере один раз имели возможность поучиться на собственных ошибках. А раз уж это так, то, значит, вы не настолько бесполезны для своей великой страны. По крайней мере она сказала примерно так.

На лицах Кирби и Дьюсла после этого монолога появилось выражение некоторого облегчения.

– А что госпожа президент сказала конкретно по поводу последних событий? – поинтересовался Дьюсл.

– А что она могла по этому поводу сказать? Европейские партнеры по НАТО вообще и снявшие слишком много пенок со своего членства в Евросоюзе и НАТО поляки в частности, по ее мнению, «не оправдали наших надежд и затрат». Госпожа президент считает, что мы слишком много вложили во все это и слишком много потеряли. Соответственно, более мы не можем так рисковать. У нас возникла куча проблем…

– Каких? – попытался ненавязчиво конкретизировать Дьюсл.

При этом он прекрасно понимал, что гость из Пентагона, мягко говоря, кривит душой, говоря фразы типа «теперь у нас куча проблем». Увы, но проблемы у США возникли не «теперь» и даже не «позавчера». Приходилось признать, что последние года три в «цитадели демократии» все буквально «сыпалось» (американские СМИ пытались уверить граждан в обратном, но рейтинг доверия к ним давно упал ниже плинтуса): перманентный кризис в экономике, финансовой сфере и «социалке» наслаивался на проблемы с притоком мигрантов и взаимоотношениями между классами, расами и полами, а также на многочисленные военные и внешнеполитические «неуспехи» в самых разных точках земного шара. Дьюсл прекрасно знал, что в Штатах ситуация дошла до точки кипения – по всей стране шли постоянные столкновения не только на политической и расовой, но и на половой (!) почве, из-за чего уже не менее полутора лет пять штатов США жили в режиме военного положения и комендантского часа, для осуществления которого пришлось привлекать не только Национальную гвардию, но и армейские подразделения. Похоже, поднятая еще в 1990-е годы волна «агрессивной толерантности» чем дальше, тем больше накрывала сами Соединенные Штаты, а американская власть с удивлением обнаружила, что весь пропагандистский бред, сочиненный в прошлые годы исключительно для оправдания заморских агрессивных войн и «цветных революций», воспринимается изрядной частью населения США всерьез и, более того, экстраполируется в умах американцев уже на внутриамериканские проблемы. И никто не мог всерьез ожидать, что из-за таких вроде бы мелочей, как медицинские страховки или права то ли «секс-меньшинств», то ли «секс-большинств», американцы разделятся на несколько непримиримых лагерей и будут готовы пойти стенка на стенку…

– Самых разнообразных, господа, – охотно уточнил Адамс. – Для нас же главная проблема состоит в том, что из-за этого дурацкого прокола в Польше и Прибалтике мы понесли вполне реальные потери. В плену у русских или у их белорусских коллег оказалось около трех сотен американских граждан. При этом выяснилось, что документы у большинства из них оформлены таким образом, что теперь их, по всем мыслимым нормам международного права, можно брать и судить как наемников. Двести восемьдесят шесть американских граждан погибло, судьба еще не менее двухсот наших соотечественников точно неизвестна до сих пор… И что со всем этим делать, мы пока не знаем. Для того чтобы требовать возврата пленных НАТО, сначала следует признать сам факт войны с русскими, но здесь, в Брюсселе, делать это явно не собираются. У них и без войны с русскими давно земля под ногами горит. Так что судьба тех наших людей, кто имел глупость оказаться в плену, печальна. Во всяком случае, их пребывание в ГУЛАГе явно затянется. А нам еще предстоит поломать голову над тем, как заткнуть глотки их родственникам, которые уже начали трепать нам нервы. Без малого тысяча человек – это, знаете ли, серьезно. Но и это не самое страшное. Куда неприятнее оказались многочисленные просчеты, допущенные нашей разведкой и контрразведкой. Судите сами: русские вроде бы не устраивали полномасштабного вторжения в Прибалтику, но при этом вся наша оперативная документация по поводу различных вариантов взаимодействия с НАТО в случае войны с Россией почему-то оказалась у Иванов. Добавьте к этому, к примеру, очень странную и трагическую то ли гибель, то ли исчезновение в Эстонии нашего офицера-куратора полковника Клингман. Я лично до сих пор не понимаю, за каким чертом ее обязали заниматься не только своими прямыми обязанностями, но еще и всякой лабудой вроде внутренних расследований? Допускаю, что в тех непростых условиях она не могла решительно никому доверять, но, тем не менее, таскать все время с собой полный комплект строго секретных материалов тоже было более чем опрометчиво. В итоге она, скорее всего, умерла (хотя на сто процентов сей факт до сих пор и не подтвержден), а вот ее ноутбук и другие носители информации явно попали к русским. И сейчас мы не можем точно сказать, какие именно наши государственные и военные секреты оказались вот так, запросто, подарены русским – то ли по беспечности, то ли из-за излишней самоуверенности нашей и наших так называемых союзников. А ведь к ним попала практически вся документация прибалтийских армий и разведок, это не считая поляков. Вполне возможно, что деятельность пресловутых «русских хакеров», о которой так любят разоряться в нашей прессе, сильно преувеличена, но теперь у них точно есть с чем работать. Судя по уже имевшим место утечкам в СМИ, русским может быть известно буквально все, от любых вариантов наших планов войны в Европе и вплоть до секретных кодов доступа к нашим оборонным сетям, тактическим компьютерам, спутникам и прочему. Мы, конечно, можем привычно объявить, что все это фальшивки, но увы, последние года четыре нашим СМИ уже практически никто не верит. А на то, чтобы хотя бы примерно оценить наш ущерб от недавних боевых действий в Польше и Прибалтике, а тем более поменять наши оперативные планы, нужно несколько месяцев, если не лет…

– Простите, генерал, – поспешил высказаться Дьюсл. – Но вы должны знать, что мы с коллегой не отвечали за Эстонию и с упомянутой вами полковником Клингман даже не встречались…

– А конкретно в этом вас, господа, никто и не обвиняет. Полковник Клингман – это только один пример в длинной цепи свалившегося на всех нас негатива. Можно подумать, что вы не наследили на своем участке работы! Ведь у ваших людей, которые были захвачены противником в плен в том же белорусском Гродно, похоже, тоже нашлось немало интересного для русских…

– Да, признаю, мы виноваты, – не стал отрицать очевидного Дьюсл. – Хотя так называемая «белорусская демократическая оппозиция» явно виновата куда больше нас. У меня с самого начала вызывали большие сомнения их компетентность и намерения, но приезжавшие из Вашингтона конгрессмены и прочие гражданские чины неизменно убеждали нас в обратном, утверждая, что «все замечательно»…

– Не имейте привычки перекладывать свою собственную вину на кого попало, генерал. Со всех этих уродов тоже спросят, не сомневайтесь…

В этом месте опять возникла неловкая пауза.

– А что еще сказала госпожа президент? – опять нарушил молчание Дьюсл. Кирби продолжал помалкивать, стараясь не смотреть в глаза Адамсу.

– Есть мнение, что нынешняя инфраструктура НАТО, да и сама идея, ради которой этот военный блок создавался в середине прошлого века, окончательно выродились и больше не годны ни на что. В конце концов, того противника, против которого НАТО создавалось, уже давным-давно нет, а задач по ведению глобальной, а уж тем более ядерной войны мы сейчас перед собой не ставим. При этом НАТО чрезмерно обросло канцеляристами, которые только даром переводят время и бумагу. И эта европейская бюрократия тратит слишком много средств. Недопустимо много, учитывая, что более половины расходов на содержание военной организации НАТО лежит на Соединенных Штатах, то есть на нас. Госпожа президент выразилась вполне ясно: недавние события были инициированы нашими крупнейшими европейскими партнерами по НАТО, прежде всего немцами и французами. И во многом из-за их отношения к делу все и сорвалось. Поэтому, если они намерены как-то изменить сложившееся положение вещей, они должны действовать сами. Последние боевые действия показали, что мы ничего не можем реально сделать с русскими, как ни тяжело это признавать. Конечно, можно и дальше ждать, пока их экономика развалится окончательно и они или распадутся, или добровольно капитулируют. Но в Белом доме и так ждали этого последние лет сорок, но ничего не произошло, даже в 1990-е, когда к этому, казалось бы, были все предпосылки, а учитывая перманентный мировой экономический кризис, подобный результат в ближайшей перспективе и вовсе не очевиден. Вторым вариантом является глобальная военная победа над русскими. Но достигнуть ее обычными средствами тоже невозможно, а уже опробованное нами локальное использование тактического ядерного оружия тоже не дает ожидаемого эффекта. Широкое же применение ядерного оружия немедленно вызовет адекватную ответную реакцию и приведет к гибели в течение считаных часов всей цивилизации, включая и нас. Госпожа президент высказалась по этому поводу достаточно четко – сейчас мы не можем ставить наше благополучие на кон и доводить все до глобальной ядерной войны, на пороге которой мы и так стоим последние лет шесть. НАТО, по ее мнению, необходимо как минимум серьезно реорганизовать, а спонсировать заведомо провальные авантюры вообще не следует…

– Выходит, мы пускаем все на самотек? – уточнил Дьюсл.

– Ну, не совсем, – усмехнулся Адамс. – Как раз сейчас мы получили свежую информацию о том, что все эти джерри и прочие лягушатники, по которым последний провал в Польше ударил больнее всего, собираются взять реванш, хотя бы частичный. Но им сразу было сказано – действовать исключительно за счет собственных ресурсов и резервов, благо военную мощь они накопили изрядную. По крайней мере, они сами так считают. А раз так – наши военные в Европе должны сидеть по возможности тихо. То есть, пока нет прямого приказа из Вашингтона или явной угрозы нашим людям и военным объектам, ничего не предпринимать. Это было решено на самом верху…

– Судя по всему речь идет о Балканах и Южной Европе? – уточнил Дьюсл.

– Да, а вам это откуда известно?

– Еще когда я был в Варшаве, Брюссель и Париж запросили у нас относительно свежие данные по обстановке именно на этом направлении, но у нас не было прямых указаний из Пентагона о передаче им подобных сведений. Кстати, если они там действительно что-то планируют и мы не собираемся открыто в это ввязываться, – как быть с нашим объектом ПРО в Девеселу? Ведь может получиться такой же международный скандал, как в Польше…

– Ну про этот, как вы выразились, «скандал» никто за пределами Польши пока не знает. Как никто не знает и о том, что американские граждане погибли или попали в плен, а равно и том, что наши самолеты бомбили Беларусь, а с наших кораблей по ее же территории запускали «Томагавки». Чье это вообще собачье дело? В Польше сейчас будут досрочные выборы, а потом есть хороший шанс договориться с их новым правительством и замять эту историю без широкой огласки. А по поводу Румынии мы уже работаем. Ничего связанного с ядерным оружием и ядерной энергетикой там у нас нет, а американский персонал этого объекта будет в ближайшее время заменен на европейский, благо такая возможность предусматривалась и люди для подобного варианта готовились. А если кто-то захочет рискнуть за дополнительную плату, он должен быть оформлен через ЧВК или как инструктор местных вооруженных сил, чтобы мы потом не отвечали за его действия. Кстати, именно там, в Румынии, и могут развернуться основные события…

– А что нам дадут эти военные действия? Ведь серьезно ослабить русских мы явно не сможем, вы сами об этом сказали. Поляки имели даже слишком многочисленную по масштабам своей страны армию и долго бравировали своей якобы «чрезвычайно высокой» боевой подготовкой, а что получилось в итоге? Все решилось за какие-то часы… Или в Пентагоне в самом деле думают, что у румын и прочих болгар это получится лучше? Лично у меня возникают очень большие сомнения на этот счет…

– Резонно. Наши европейские партнеры, которых скоро, по-видимому, и так передушат или перережут в собственных постелях и подворотнях, все эти столь опрометчиво пригретые ими африканские ниггеры и ближневосточные террористы очень сильно облажались в Польше. А одновременно они имели глупость опять затеять тяжбу с турками на тему, быть ли независимому Курдистану, а если быть, то какими тогда будут границы этого государства, кто его возглавит и прочее. Плюс к этому Анкара заводит какие-то подозрительные шашни с отдельными руководителями «Исламского союза освобождения Европы» и по-прежнему давит на Евросоюз в вопросах миграционной политики. Хочет – пропускает беженцев в сторону Европы, не хочет – задерживает. В общем, в первую очередь Париж и Берлин хотят наказать турок за несговорчивость. А заодно они охотно приплетут сюда же вопросы о новом газовом транзите и ценах на энергоносители, по которым в Евросоюзе в последние несколько месяцев тоже нет единства. И тут мы всецело одобряем действия наших партнеров по НАТО – турки своей нелояльностью и непоследовательностью уже очень давно напрашиваются на неприятности. Если все пойдет удачно, в Турции даже может смениться политический режим, что сразу дает нам массу вариантов дальнейшего развития событий. Именно нам, а не этим паршивым «умникам» из Брюсселя, Парижа и Берлина. Турция может снова перестать быть для русских партнером. А если нет – русским все равно изрядно перепадет. А уж насколько сильно – увидим. В конце концов, на южном направлении у них в последние годы шло масштабное военное строительство. Вот заодно и посмотрим, чего они там добились. Во всяком случае, напрямую мы эти действия поддерживать не будем, а значит, и особого ущерба не понесем. Хотя по вопросам, к примеру, задействования возможностей нашего флота в Средиземном море и стратегической авиации на Капитолийском холме уже есть кое-какие соображения. Именно для обсуждения этого я сюда и прилетел… Вы, Норберт, сейчас отправитесь со мной на одну важную встречу, меня интересует ваше личное мнение по одному вопросу, – добавил Адамс и, словно что-то вспомнив, спросил, обращаясь к генералу Кирби:

– Фрэнк, у вас еще остался кто-то из ваших профи? Надеюсь, в Польше и Беларуси выбили не всех ваших Рэмбо, этих признанных «мастеров на все руки»?

– Нет.

– Вот и замечательно. Проведите ревизию и здраво оцените то, что вы сейчас имеете. А точнее – то, что у вас осталось. Конкретные соображения по дальнейшему использованию ваших людей получите от меня или моего секретаря сегодня вечером или завтра утром. Готовьтесь, скоро вы и ваши парни нам понадобитесь. И пусть учат языки…

– Какие языки?

– Главным образом – румынский и молдавский…

 

11 июня 2020 г. Недалеко от Парижа. Шато Рамбуйе. Одна из летних резиденций президента Французской Республики

Встреча между президентом Франции Фабрисом Фалоном и немецким федеральным канцлером Максимилианом Саргтишлером была сугубо неофициальной и проходила в почти домашней обстановке. Два присутствующих в обширной комнате, некогда отделанной в стиле середины XIX века, высоких государственных деятеля являли яркое свидетельство того тупика (если не сказать – деградации), в который зашла Европа времен своего, возможно, уже окончательного заката.

Оба политика имели настолько заурядную наружность, что без труда затерялись бы в не особо густой толпе на городской улице. Их внешность была политкорректной и стереотипно-космополитической (собственно во Франции со времен мелкого, но обладавшего достаточно своеобразной физиономией, покорителя сердца Карлы Бруни мало-мальски похожих на мужчин президентов как-то не наблюдалось, в Германии же все это кончилось еще раньше – на Гельмуте Коле) – малорослые особи с минимумом волос на головах, в очень дорогих костюмах и с наклеенными на лишенные признаков какой-либо привлекательности лица казенными полуулыбками, которые они зачем-то демонстрировали друг другу даже сейчас. Плюс к этому – размытая до крайности (в соответствии с последними «евродемократическими» тенденциями мужчина категорически не должен был походить на мужчину, а женщина на женщину, видимо, в расчете на появление в ближайшем будущем некоего человеческого существа среднего рода) половая и национальная принадлежность, которая бросалась в глаза свежему человеку.

Сегодня они беседовали без протокола и при минимуме сопровождающих лиц – лишние глаза и уши в этот день им были совершенно не нужны. Тем более что круг решаемых в данный момент вопросов был, мягко говоря, деликатным и обсуждать подобное лидерам обеих стран еще не приходилось.

Вообще серые во всех отношениях, словно брезентовые пожарные брюки, Фалон и Саргтишлер были просто компромиссными фигурами, чье избрание на высокие посты было инициировано финансово-промышленными группировками Евросоюза исключительно с целью недопущения прихода к власти во Франции и Германии националистических партий. На фоне своих недавних предшественников (особенно до неприличия проамериканской прежней федеральной канцлерши, которую бравые янки, похоже, когда-то всерьез приловили то ли на давнем, еще времен ГДР, членстве в компартии, то ли на зоофилии, то ли на садомазохизме, то ли на полученных через третьи руки от ИГИЛ или ИСОЕ изрядных денежных суммах – независимые журналисты до сих пор ломали голову по этому поводу) они смотрелись чуть более живыми и независимыми, но, по сути дела, ничего не изменилось и «евроатлантическая» политика все равно оставалась прежней.

Они уже просто не хотели замечать произошедших в Западной Европе трагических и необратимых изменений. Если лет десять назад все эти выходцы из Африки и Ближнего Востока еще требовали к себе некоего «особого отношения», митингуя и поджигая автомобили, а будучи пойманными, плевали в рожи полицейским, заявляя что-нибудь типа «мы граждане свободного, демократического мира и поэтому имеем право делать все, что захотим» (при этом адвокаты и прочие «волонтеры» из числа коренных, белых европейцев почти всегда отмазывали распоясавшееся цветное хулиганье от серьезной уголовной ответственности, устраивая публичные скандалы по поводу «нарушения прав мигрантов»), то ныне ситуация сильно изменилось. Теперь все эти понаехавшие с Ближнего Востока и из Африки эмигранты, объединенные в так называемый ИСОЕ и возглавляемые разными самозваными имамами, уже контролировали десятки мелких городков и целые районы в крупных городах на территории большинства государств Западной Европы. Причем их контроль был полным – в эти анклавы давно не пыталась соваться полиция и даже военные. То есть, конечно, туда можно было въехать на тяжелой бронетехнике во время полномасштабной армейской операции, но без гарантий того, что эти танки и БМП не подобьют выпущенным из ближайшей подворотни РПГ или предварительно заложенным фугасом. Христиан в этих анклавах почти не осталось, а наиболее радикальная часть этих самых «понаехавших» сейчас почти открыто вела на территории всей Западной Европы городскую партизанскую войну за создание одного или нескольких независимых «халифатов». В рамках этой своей борьбы исламские радикалы всегда могли атаковать правительственные здания, места дислокации воинских частей или, к примеру, «отсалютовать» из ПЗРК по взлетающему авиалайнеру. Эта проблема уже не имела никакого решения, кроме военного, но натовские армии были совершенно не готовы к подобным действиям, ни морально, ни физически. А тут на голову европейских политиков свалился еще и этот пресловутый «вооруженный конфликт» с русскими…

– Ну что тут еще сказать? – молвил президент Франции (беседа велась на языке принимающей стороны, благо оба лидера хорошо знали французский), ставя высокий стакан с недопитой минеральной водой на изящный столик времен Наполеона III и откидываясь на спинку кресла.

– Все очень тревожно, Макс. Увы, но результат неожиданно получился практически противоположный. Похоже, наши ранее достигнутые позиции в Польше и Прибалтике несколько пошатнулись. Хотя, по нашему мнению, не случилось ничего страшного, в Варшаве делают из этого трагедию и говорят о том, что произошедшего они нам не простят. Сейчас у них происходит радикальная смена власти и политического курса. Не менее полугода они будут пребывать в полной неопределенности, но совершенно точно, что они слишком и надолго напуганы, чтобы в ближайшей перспективе открыто выступать на нашей стороне. К тому же большинство в тамошнем сейме явно получат противники евроинтеграции, не слишком верящие в основополагающие принципы демократии…

– А что говорят по этому поводу американцы? – спросил Саргтишлер, делая вид, что рассматривает модный галстук французского коллеги. – Или они тоже склонны все драматизировать?

– Госсекретарь сообщил мне, что президент более не хочет напрямую влезать в европейские дела. Мне было прямо сказано: вы нам слишком дорого обходитесь. И НАТО в целом, и каждая страна блока в отдельности. Американцы считают, что в Польше и Прибалтике погибло слишком много их людей плюс казна Соединенных Штатов понесла откровенно чрезмерный материальный ущерб. Госсекретарь даже декларировал намерение конгресса потребовать от нас компенсации по этим статьям. В том числе за поставленное прибалтам и полякам американское вооружение и технику, которые были ими потеряны…

– Какие же они мелочные… Кстати, англичане тоже не считают, что военные действия в Европе сейчас хоть кому-то на пользу.

– Им легко рассуждать, они взяли и ушли, вовремя и первыми…

– Что вы имеете в виду, Фабрис?

– Да все то же. Теперь американцы, а за ними и англичане имеют наглость указывать нам на то, что Евросоюз и НАТО, а точнее, то, что от них еще осталось, по их мнению, трещат по швам. Я не придерживаюсь столь пессимистической точки зрения на этот вопрос, но мои военные аналитики говорят о том, что для того, чтобы избежать этих проблем нам, а точнее, нашим предшественникам, надо было выбрать активную стратегию очень давно – еще в конце 1990-х. Ведь тогда, скажем, в 1999-м, сразу после Югославии, мы вполне могли без больших затрат одержать военную победу над русскими, причем с сухим или почти сухим счетом…

– Ваши военные аналитики забывают, чего бы тогда стоила оккупация столь обширных территорий, даже в плане обустройства военных баз и содержания на них миротворческого контингента… А что теперь?

– Теперь подобное уже, увы, не получится. Да, шанс был, но он, увы, упущен. Признаю, что поляки, в свое время, очень ловко обманули всех своим быстрым вступлением в ЕС. Но больше они, как считают наши военные, не захотят сражаться. Заключив перемирие с русскими, они тут же, словно готовились к этому заранее, затеяли досрочные парламентские выборы, повлиять на исход которых мы вряд ли в состоянии. Как ни тяжело это признать, но, похоже, теперь у них возобладает точка зрения о необходимости придерживаться нейтралитета. Видимо, аналогично поступят и в Прибалтике. Разумеется, русским только этого и надо. А дальше все покатится как снежный ком. Чехи и словаки уже заявили о своей озабоченности последними действиями НАТО и дали понять, что воевать они тоже категорически не хотят. Аналогично высказался и министр иностранных дел Венгрии. Озабочены и румыны с болгарами. Добавьте к этому нейтралов, которые тоже начали активно мутить воду, особенно финны и шведы, к которым в последние дни прибыло из Прибалтики более полумиллиона человек, которых они теперь собираются кормить за счет казны Евросоюза. Как будто нам было мало эмигрантов с юга. Если все эти литовцы, латыши и эстонцы столь легко попрали принципы демократии и свои обязательства перед ЕС, то лучше сидели бы себе дома и ждали помощи от русских…

– Фабрис, но ведь то, что произошло, просто из ряда вон! Это же нельзя так оставлять! Надо что-то делать!

– Ну, разумеется. Но исключительно в рамках наших возможностей. Которые, увы, не безграничны. Мне тут представили разработку, например, следующего, вполне реального варианта – сейчас наши отношения с Турцией опять сильно ухудшились из-за их как всегда непредсказуемой ближневосточной политики, порожденной фетишистскими, псевдоимперскими и паносманскими замашками. Добавьте к этому тот факт, что турки активно достраивают ветку газопровода «Турецкий поток» и уже возводят газовые терминалы в районе Подимы и Карабуруна и вместе с русскими ставят вопрос о дальнейшем транзите газа по южному маршруту. Соответственно уже почти год все эти балканские карлики скандалят, затевая драку из-за наивыгоднейших условий и маршрутов транзита через свою территорию. По мнению моих экспертов, эти их поползновения серьезно подрывают единство внутри ЕС. К тому же в этом случае они рано или поздно окажутся в той или иной степени независимыми от поставок газа по «Северному потоку», а русские уже говорят о возможном снижении поставок энергоносителей по северному маршруту. А это уже бьет прежде всего по вам, Макс, тем более что ваши отношения с Россией сейчас, увы, далеки от партнерских…

– Можно подумать, что вы, Фабрис, вместе с вашими министрами прямо-таки целуетесь взасос с русским президентом… Так что конкретно вы предлагаете?

– У моих военных есть на этот счет неплохой план. По-моему, стоит в очередной раз объявить Турцию «рассадником исламского терроризма» и «кровавым тоталитарным режимом». Однако здесь будут уместны не только обычные громкие теракты с участием турецких подданных, но и небольшое военное обострение, хотя бы в отношении того же Кипра…

– А у вас считают, что на греков можно всерьез рассчитывать в этом смысле?

– А что – у них есть другой выход? Они фактически на дне, их экономика развалена, и они должны буквально всем. Да, они ненадежны, так же как и итальянцы, но в обмен на новую финансовую помощь они, как полагают мои аналитики, сделают все, что мы скажем. Они не в том положении, чтобы привередничать…

– Хорошо, а что дальше?

– Допустим, греки понесут некоторые потери, Турция будет объявлена агрессором, а мы от лица ЕС вступимся за греков. Нанесем всеми имеющимися средствами удары по их военной инфраструктуре, а заодно и по объектам газового транзита. Тем самым напомним этим проклятым дикарям, чего они сто́ят в Европе. Для ведения полноценной сухопутной войны с Турцией у нас, как мне доложили, нет достаточных сил и средств, но и турки в одиночку не потянут войну против нас и поэтому, с большой вероятностью, очень быстро сдадут назад. Я даже вовсе не исключаю смену власти в Анкаре и, как следствие, радикальное изменение политической обстановки в регионе. Хотя здесь очень многое будет зависеть от позиции Вашингтона по этому вопросу. Кроме того, мои эксперты очень рассчитывают, что к этой военной операции подключатся Болгария, Венгрия, Румыния и прочие наши балканские партнеры.

– А Россия?

– Русские только что закончили военные действия на северо-западе. Что бы там про них ни рассказывали, мои аналитики считают, что для действий на еще одном стратегическом направлении у них не должно хватить сил и средств. Особенно если мы начнем быстро и не дадим им много времени на передышку. А кроме того, на этот случай мои военные тоже кое-что предусмотрели.

– Что именно?

– Румыния – отсталый, но более чем лояльный член НАТО. К тому же румыны задолжали всем едва ли меньше, чем те же греки. И у них тоже есть свои неистребимые имперские комплексы. Часть их элиты уже лет тридцать желает присоединить к своей «Великой Румынии» Молдову, но не делают этого, главным образом, по финансово-экономическим соображениям…

– И что? Ваши аналитики всерьез думают, что сейчас хоть что-то в этом вопросе изменилось?

– Возможно, и не изменилось, но мои эксперты считают, что если румынам пообещать дополнительную финансовую и военную поддержку, они вполне могут пойти на этот шаг. То есть присоединить Молдову, параллельно посодействовав молдаванам в решении давней проблемы так называемого Приднестровья. Им уже хватит протестовать и бездельничать, пора вносить свой вклад в борьбу за идеалы демократии…

– По-моему, они на это вряд ли пойдут. Ведь это серьезная военная акция, чреватая большим кровопролитием.

– А кого это интересует и кто их вообще станет спрашивать? Зато, как полагают в нашем Министерстве иностранных дел, это будет выглядеть более чем пикантно. Приднестровье устраивает военные провокации на границе с Молдовой. Кишинев обращается к Бухаресту за военной помощью. Армия у румын хоть и не самая современная, но достаточно многочисленная, и поэтому, как считают мои военные эксперты, Приднестровье они захватят почти гарантированно и довольно быстро. Как мне сообщили, у большинства приднестровских граждан российские паспорта, а значит, Россия вынуждена будет влезть в войну для их защиты. При этом, как мне доложили, Приднестровье – изолированный анклав и возможности по оказанию прямой военной помощи в отношении его у русских ограниченны. Образовавшиеся на обломках Украины мелкие государства будут долго торговаться с русскими за сухопутный транзит войск через свою территорию. Тем более что на территории бывшей Украины сейчас находятся «миротворческие силы ООН» и ситуация нами вполне контролируется. При этом мои специалисты считают, что любые возможности по доставке подкреплений из России по воздуху можно будет пресечь, разместив на территории Румынии и Болгарии дополнительные силы авиации и средства ПВО. То есть военные эксперты уверили меня, что на какое-то время русские будут заняты безнадежной борьбой за Приднестровье. И даже если они затем и захватят всю Молдову – не страшно.

– Почему это?

– Мои советники полагают, что и этот вариант может облегчить жизнь румынам. Ведь русские будут вынуждены что-то делать с тамошним нищим и вечно недовольным населением. То есть – тратить на Молдову время и деньги. А если они не станут ввязываться в боевые действия, весь мир тут же начнет кричать о том, что «русские бросили на произвол судьбы своих граждан». Уж наши СМИ такого случая точно не упустят. И это будет более чем серьезный удар по их национальному престижу…

– Ваши военные аналитики действительно считают, что риск будет минимален?

– Разумеется. Ведь русские в любом случае будут объявлены агрессорами, а судя по тому, что только что происходило в Польше, в Румынию и дальше русские не пойдут. Даже если они начнут наносить свои удары по румынским военным объектам, мы всегда успеем убрать оттуда свою авиацию и прочие мобильные подразделения. Допустим, русские даже уничтожат военный потенциал Румынии – и что из этого? Мои эксперты полагают, что мы, так или иначе, поможем его быстро восстановить. При этом у русских будут связаны руки и они не смогут активно помочь туркам. А потом Москве и Анкаре останется только лить горькие слезы и «пожинать плоды», восстанавливая свой разрушенный нами «южный транзит». Так или иначе, для нас это будет если не военный, то политический успех. При этом балканские страны, и не только они, надолго забудут о всяких глупостях, а ситуация нормализуется. По крайней мере на какое-то время спокойствие внутри Евросоюза и НАТО будет восстановлено…

– Но ведь это не навсегда?!

– Макс, меня, да и вас тоже, не должно волновать то, что будет спустя три или пять лет. Тогда за это будут отвечать совсем другие политики, а уже не мы с вами. Согласитесь, что наши с вами предшественники ни о чем подобном как-то не задумывались, а ведь именно они запланировали смену режима в Минске и сценарий боевых действий против северо-западных провинций России. Так или иначе, этими действиями мы сохраним единство Евросоюза. Ведь зачем-то же его когда-то создавали…

– Вот именно что зачем-то…

– Ради бога, не цепляйтесь к словам. Я считаю, что задумка была великолепная. Просто не все удалось в свое время выполнить… Само создание ЕС было правильной идеей…

– А вот я, Фабрис, в этом не уверен. Не знаю, как обстоит с этим у вас, но еще год-два, и националисты точно перетянут одеяло на себя, по крайней мере у нас, в Германии.

– Повторяю – меня и вас это уже не касается! Можно подумать, что вы думаете иначе?

– Нет, не думаю.

– Вот и хорошо. Тогда я даю своим военным указание отработать взаимодействие и составить четкий план действий. И как можно быстрее. Тянуть далее нельзя. Иначе кремлевская пропаганда успеет сделать свое черное дело, а когда все детали о произошедшем в Беларуси и Польше станут известны, это вполне может выйти нам боком. Мои эксперты считают, что наши южные партнеры могут резко расхотеть воевать. Так что все нужно завершить этим летом, самое позднее – осенью.

– Согласен…

 

12 июня 2020 г. Россия. Москва. Генеральный штаб ВС РФ

– Ну что там у нас, Валерий Васильевич?

– В принципе, по Польше и Прибалтике все, как и ожидалось. Шума много, но ситуация в пределах нормы, что вполне ожидаемо. Но, как я уже докладывал вчера, при общем снижении активности в центре и на севере Европы, в НАТО начали лихорадочное наращивание своего военного потенциала на юге, и это выглядит очень подозрительно…

– Что, неужели они хотят если не взять реванш, то хотя бы забить «гол почета»?

– Да, похоже на то. Примерно как Манштейн в начале 1943-го. Тогда он не сумел прорвать кольцо вокруг Сталинграда и выручить погибавшую 6-ю армию Паулюса, но зато чуть позже отбил Харьков, заслужив этим одобрение фюрера. Явно намечается что-то вроде того. Ведь, чтобы забыть о поражении, им нужна хоть какая-нибудь, самая плохонькая победа…

– Интересная аналогия. А именно?

– Общая тенденция указывает на новое ухудшение отношений ЕС и НАТО с Турцией. Все это началось не вчера, но за последние пять дней было неожиданно совершено три крупных и кровопролитных теракта в Льеже, Руане и Бордо, три десятка погибших, около сотни раненых. И по подозрению в причастности к этим терактам уже арестовано девять человек. Такая оперативность в последнее время, мягко говоря, нетипична для полиции и спецслужб наших «заклятых друзей» из Европы. При этом трое из арестованных оказались гражданами Турции, еще двое – курды, а остальные так или иначе скомпрометированы связями с европейским бандподпольем ИСОЕ. Плюс к этому вчера было сообщение о том, что F-16 турецких ВВС перехватили вторгшиеся в их воздушное пространство у северного побережья Кипра греческие «Миражи-2000». В Брюсселе утверждают, что даже имел место воздушный бой. Правда, турки о нем помалкивают, а вот греки кричат, что над их территорией был сбит турецкий истребитель, и даже обещают в ближайшие дни представить СМИ обломки самолета с трупом пилота. С чего такое обострение – не совсем понятно. Но если вспомнить, что вчера в Брюсселе, опять-таки совершенно неожиданно, подняли вопрос о предоставлении грекам и прочим балканским странам финансовой помощи, все становится понятным…

– Н-да, нагнетают. И явно торопятся. То есть вы полагаете, что метят, в том числе, в газопровод?

– Видимо, да. Вам, как министру обороны, это их намерение должно быть известно даже лучше, чем мне.

– Нет, все-таки наивные люди в НАТО сидят. Хотя что с них взять – они же не в курсе нашего секретного военного договора с Турцией и не знают, что как раз в наиболее интересующем их районе временно развернуты наши новые системы ПВО…

– Не знают, но заваривается нечто очень серьезное. Конечно, в Польше они готовились года полтора, а сейчас у них уже нет времени. К тому же для хоть сколько-нибудь значимой наземной операции против турок у НАТО нет должного количества войск, да и никакой переброски крупных подразделений сухопутных войск на турецком направлении не отмечено. В конце концов, не будут же натовцы высаживать морской десант в Дарданеллах, где-нибудь на Галлиполи в стиле Первой мировой войны, или пускать греческие танки в наступление на Ипсалу и Кешан со стороны Фере и Александруполиса… Зато они совершенно однозначно планируют минимум несколько воздушных ударов по военным объектам Турции и довольно крупными силами. Наши источники докладывают о переброске около сотни самолетов и вертолетов НАТО в Грецию и Албанию. Замечено много транспортных самолетов, идет разгрузка аэродромной техники и авиационных боеприпасов. Но главное даже не это. Похоже, усиление НАТО проходит и в Румынии.

– Ну?! Что, и там зашевелились?

– Я вам вчера докладывал, что в Кишиневе вдруг снова начали как-то особенно активно митинговать сторонники евроинтеграции и присоединения к Румынии, которые последние два года помалкивали в тряпочку. Да и некоторые молдавские министры и депутаты начали резко высказываться по этому поводу. Похоже, получили на лапу из Брюсселя. А вот молдавский президент, который всегда был известен вполне взвешенной позицией по отношению к России, в последние четыре дня почему-то перестал появляться на публике. Кишиневские СМИ пишут, что заболел, но, по-моему, что-то тут нечисто. Так или иначе, еще полгода назад всего этого не было и в помине. А тут еще и тамошний парламент досрочно отправили на каникулы, под предлогом ремонта здания. Как-то уж слишком много совпадений, и все это неспроста, хотя западные СМИ и связывают это с очередной круглой датой независимости Молдовы. Дескать, в июле там как раз будут отмечать тридцатилетие этой самой независимости. Пока же нами выявлены факты переброски в Румынию натовских войск, в том числе и авиации.

– Интересно, что они могут туда перебросить? Тем более – на фоне военных приготовлений против Турции. Все-таки сейчас не 1960-е. Мне доложили, что у тех же немцев из примерно сотни истребителей «Еврофайтер Тайфун» реально боеспособно всего штук сорок, а из восьмидесяти «Торнадо» и того меньше – всего штук двадцать. И вообще та же Германия последние лет пять, похоже, тратит большую часть военного бюджета не на модернизацию старого и закупку нового вооружения, а на вещи типа пресловутой интеграции в ряды доблестного бундесвера педиков и прочих, как они там у себя выражаются, «трансгендеров». Что-то вдруг резко и кардинально изменилось, или я чего-то не знаю, раз после авантюры в Польше эти чудаки на букву «м» из Брюсселя опять сильно рискуют, ставя на кон последнее, что у них осталось?

– Да бог с вами, по большому счету ничего не изменилось. Просто жизнь заставляет их все это делать – надо же занять чем-то внимание тамошнего электората, пока не всплыли все подробности их белорусско-польской авантюры, тем более что американцы благополучно ушли в кусты, сняв с себя всякую ответственность за произошедшее. Немцы особой активности как раз проявлять не намерены. Они по максимуму снабдили тяжелым вооружением поляков, да и кое-какие потери тоже понесли. Поэтому бундестаг вряд ли санкционирует участие германских вояк в дальнейших боевых действиях. А вот у французов дела, судя по всему, чуть лучше, чем у немцев, и в данном случае первую скрипку, похоже, собираются играть именно они. По последней информации ГРУ на румынских авиабазах Фетешть и Отопени наша разведка засекла не менее полутора десятков французских «Миражей-2000D» и «Миражей-2000C» из эскадрилий ЕС 3/30 «Арденны» и ЕС 2/5 «Иль-де-Франс», а также два десятка вертолетов AS532 «Кугуар», SА341«Газель» и «Тигр». Свои самые современные «Рафали» они туда пока не перебрасывают. В принципе, это относительно немного, но все-таки это значительно больше, чем ВВС Франции обычно держат, например, в Мали или Джибути. Любопытно, что опознавательные знаки, бортовые номера и эмблемы на этих самолетах и вертолетах смыты или закрашены, а французский наземный персонал переодет в румынскую военную форму. Кроме того, в той же Отопени под Бухарестом были зафиксированы не менее восьми дополнительных F-16. У румын сейчас насчитывается всего двенадцать таких истребителей, а эти прибыли только что, и, судя по всему, из Германии. Кокарды и номера на них тоже закрашены, но скорее всего, это щедрый «подарок» американцев или кого-то из северных партнеров по НАТО. Персонал при этих самолетах англоговорящий, поголовно с документами сотрудников ЧВК, то есть наемники. Кроме того, вчера в Бухарест транспортными самолетами ВВС США было доставлено не менее десяти вертолетов UH-60 «Блэк Хок». Но и это еще не все. Вчера из Белграда сообщили, что у них есть информация о проследовании по железной дороге с юга Франции через Хорватию, Сербию и Венгрию в сторону Румынии нескольких эшелонов с тяжелой бронетанковой техникой. Мы это сразу же проверили, и факт данной переброски действительно подтвердился. В процессе движения в сторону Румынии находится около сотни единиц брони и несколько сотен единиц армейского спецавтотранспорта. В эшелонах были выявлены, в частности, колесные бронемашины AMX-10RC и VBCI из 1-го кавалерийского полка и 92-го пехотного полка, а также танки «Леклерк» из 12-го кирасирского полка. Вся эта техника однозначно принадлежит 2-й бронетанковой и 6-й легкой бригадам 3-й бронетанковой дивизии французской армии. Вместе с техникой следуют и штатные экипажи. Маскировка и охрана данных эшелонов на очень высоком уровне. Так что все очень серьезно…

– Это как понимать? Хотят пощупать ПМР? Что же, хотят войны – будет им война.

– Скорее всего – окончательно, если можно так выразиться, пощупать. Радикально и финально. Для какой-то рядовой акции уж слишком много техники. Американцы в прежние годы привозили на блоковые учения в ту же Румынию десятка полтора танков и десятка два бронемашин. Пиарились по полной, раздавали местным бесплатные жвачки и шоколадки и быстро убирались восвояси, вместе с техникой. Но сейчас никаких учений на этом направлении в НАТО заранее не планировалось. Наш МИД даже уже запросил Брюссель по официальным каналам. Мол, что за дела, почему идет наращивание группировки НАТО на южном направлении, а мы про это ничего не знаем?

– И что?

– И не ответили. Мы же Мордор и вообще агрессоры, а это якобы секретная информация…

– Ну я не удивлен. Что они еще могли ответить? Не совсем же они идиоты, чтобы официально признавать столь явную подготовку к боевым действиям.

– Я тоже так думаю. Но это все для сугубо внутреннего употребления – шила в мешке не утаишь, тем более что основной центр приложения их сил до последнего времени находился в Польше. Любой, кто имеет в голове хоть немного серого вещества, сразу все поймет.

– Хорошо, какие у Генштаба есть конкретные предложения?

– Расклад сил сейчас примерно такой. У румын в их армии сейчас порядка 75 000 человек, две пехотные дивизии и семь отдельных бригад, в числе которые две механизированные, одна механизированная пехотная, одна горнострелковая, одна инженерная и одна артиллерийская. По нашим сведениям, они сейчас лихорадочно ремонтируют и приводят в порядок все свою наличную бронетехнику, в том числе снятую с хранения. Всего они смогут выставить штук 500 не самых современных танков, 250 из которых старые Т-55, а остальное – непотребные румынские вариации на тему улучшения той же «пятьдесятпятки», а именно ТR-85M1, TR-85 и TR-580. Плюс к этому 42 немецких ЗСУ «Гепард», более 250 БМП MLI-84, MLI-84M, MLVM – в основном это тоже «кальки» с нашей старой БМП-1. Прибавим около тысячи единиц колесной бронетехники, в том числе 31 современный БТР «Пирана-IIIC» швейцарского производства и 60 MRAP заокеанского производства, остальное – B-33, TAB -77, ТАВ-71 и ТАВС-79, то есть местные, ухудшенные варианты БТР-80, БТР-70 и БТР-60ПБ. Огневая поддержка – более 600 стволов артиллерии и минометов, калибром от 100 мм и выше, около 200 РСЗО, аналогичных БМ-21, более 140 ПТРК, в основном старых, на шасси БРДМ-2, несколько десятков ЗРК, в основном старые «Стрела», «Оса» и «Куб», а также не менее восьми поставленных НАТО ПУ ЗРК «Хок». В ВВС Румынии кроме 12 F-16 насчитывается до 36 модернизированных с израильской помощью Миг-21, по два десятка учебных и транспортных самолетов и не менее 75 вертолетов, 66 из которых IAR-330, местный вариант старой французской «Пумы». В ВМС Румынии – четыре фрегата, из которых два старых английских, два местной постройки, четыре корвета, шесть ракетных катеров плюс всякая мелочь вроде тральщиков и сторожевых катеров.

Надо сразу сказать, что отмобилизовать всю свою армию и развернуть большую ее часть у границы с Молдовой или на территории самой Молдовы румыны явно не смогут. Тем более что мосты и дороги в той же Молдове находятся в безобразном состоянии и как по ним сможет передвигаться тяжелая бронетехника – неизвестно. По нашим прикидкам они создадут ударный кулак из нескольких мобильных батальонно-тактических групп численностью до 15 000 человек, куда включат не менее сотни танков, три-четыре сотни единиц прочей бронетехники и наиболее современные артсистемы, в частности все САУ, которых у румын от силы десятка три. Даже если не принимать во внимание французов с их «Леклерками» и прочей броней, все равно получается немало. К этому надо прибавить еще и Вооруженные силы Молдовы – 6500 военнослужащих и до 2000 человек гражданского персонала, две мотопехотные и одна артиллерийская бригада, полк связи и четыре отдельных батальона, один из которых – спецназа. Танков у молдаван нет, а из прочей брони на балансе до недавнего времени числились 44 БМД-1, по десятку БТР-Д и САУ2С9 «Нона», 17 БТР-70/80, 89 БТР-60/ТАВ-71, 55 МТ-ЛБ, 5 БРДМ-2, 11 РСЗО 9П140 «Ураган», около сотни артсистем калибром от 100 мм и выше, два десятка не самых современных ПТРК. В ВВС Молдовы (а точнее, «Объединенной авиабазы ВВС Молдовы Дечебал») числится несколько вертолетов Ми-8 и Ан-2. По боевой подготовке молдаване значительно уступают даже румынам, у них постоянные проблемы с боеприпасами и горючим, а большая часть техники стоит на консервации.

– Каких еще сюрпризов нам стоит ожидать?

– Мы не можем исключать того, что на стороне румын и молдаван в боевые действия втянут и Болгарию. Это еще 41 000 человек, две мехбригады, бригада спецназа и несколько отдельных батальонов. 365 танков Т-72 (на хранении у них стоят еще 165 Т-55), 200 БМП-1 и БМП-23, пять сотен МТ-ЛБ, около сотни БТР-60ПБ, два десятка старых ПТРК, 124 РСЗО БМ-21, более 500 орудий и минометов калибром свыше 85 мм, 24 ЗРК «Оса», 10 ЗРК С-300, правда, не нового и упрощенного образца, плюс какое-то количество ЗРК «Куб» и С-200. В ВВС – 15 МиГ-29, включая «спарки», 12 Су-25, включая «спарки», 14 L-39ZA, десяток транспортных самолетов, 18 Ми-24 и три десятка транспортных вертолетов – Ми-8 плюс импортные «Кугуары» и «Пантеры». В ВМС Болгарии три фрегата, один СКР, один МРК, пара малых противолодочных кораблей и, возможно, одна подлодка. Большая часть болгарских кораблей – еще советской постройки. Но боеготовность болгарской армии много ниже, чем у румын, там недавно были очередные сокращения. Поэтому быстро отмобилизовать и отправить на новый театр боевых действий сколько-нибудь крупные силы они явно не смогут. Тем более у них, в Софии, сейчас на фоне экономического и политического кризиса довольно сильны антивоенные и пророссийские настроения.

– Понятно. И что мы имеем в сухом остатке?

– Посмотрите на свой монитор, карту я вам вывел. Мы предполагаем следующие действия противника. Сначала некие события в Кишиневе, в широком диапазоне – от очередной «цветной революции» до совершенно неожиданного решения местного парламента о присоединении к Румынии, с проведением по этому поводу срочного национального референдума или же без оного, и новом договоре или нескольких договорах о совместной обороне. А далее все предельно просто. Молдова – часть Румынии, а ПМР – «оккупированная русскими часть» Молдовы, чья государственная независимость к тому же никем на Западе не признана до сих пор. А раз это так, то в новых условиях румыны должны будут срочно разобраться с «проклятыми сепаратистами». Сначала явно будут какие-то провокации, в которых обвинят ПМР или наших миротворцев. Хотя для того, чтобы начать немедленно действовать, им вполне хватит какой-нибудь более чем рядовой перестрелки. Соответственно, сразу после этого румыны выдвинут свои предназначенные для операции, наиболее мобильные и боеготовые силы на территорию Молдовы. По шоссейным дорогам или перебросят железнодорожным транспортом. Затем сосредоточатся в районе Кишинева. И далее, видимо, будут наступать по двум направлениям, через Новые Анены и Каушаны, вдоль шоссе R29 на Бендеры, затем через Днестр и далее на Тирасполь.

– Как-то все это не оригинально, по сути тупое повторение молдавского наступления 1992 года…

– А с чего им сильно оригинальничать? Там в плане транспортной инфраструктуры ничего не изменилось. Новых дорог с тех времен не строили, а качество оставшихся отнюдь не улучшилось. К тому же из всей подконтрольной ПМР территории только Бендеры с окрестностями расположены на западном берегу Днестра и отрезать их технически несложно. Тем более что Бендеры и Тирасполь – это крупнейшие центры коммуникаций ПМР, там же основные промышленные предприятия и фактически единственные наиболее грузоподъемные и находящиеся в приличном состоянии мосты во всем Приднестровье. Им важнее всего захватить Бендеры и мосты через Днестр, а далее, если все пойдет по их плану, они почти мгновенно окажутся у Тирасполя, где расположены аэродром, главные силы, штабы и склады, и наши, и армии ПМР. При этом мы предполагаем, что в отношении мостов румыны и молдаване в этот раз намерены несколько «соригинальничать». Раз уж имеет место переброска в Румынию большого количества дополнительных натовских вертолетов, они, видимо, попробуют высадить для захвата мостов через Днестр в тех же Бендерах крупные вертолетные десанты. Возможно, одновременно будет предпринята попытка захватить или вывести из строя аэродром в Тирасполе. Я полагаю, они задействуют для этого не менее батальона, при сильной авиационной поддержке. При этом сами десантные силы, скорее всего, будут укомплектованы не только румынами. Мы ожидаем появления французских парашютистов и спецназа, а также их заокеанских коллег, которые ныне прикрываются личиной ЧВК. Работу последних в Белоруссии мы все уже видели. И вот это уже более чем серьезно, поскольку это очень хорошо вооруженные и обученные профессионалы, а отбивать их первый удар придется только тем, что у нас есть на месте. Причем не отбить нельзя. Если Бендеры и тамошние мосты будут захвачены, судьба ПМР повиснет на волоске и решится за считаные часы. Но что у нас там сейчас есть? Да почти ничего.

– Ну, так уж и ничего?

– Считайте, что чуть больше, чем ничего. Находящиеся на территории ПМР части Оперативной группы российских войск в Приднестровье полковника Чернова – это два выполняющих миротворческие функции мотострелковых батальона и батальон обеспечения. Всего не более 3000 человек личного состава и 150 единиц легкой бронетехники – 75 БТР-70, а также БТР-80, БТР-60ПБ/ПУ и БРДМ-2. Сейчас там снимают с долговременного хранения оставшиеся с 1990-х средства ПВО, что может дать по одной-две батареи ЗРК «Стрела-10», «Оса» и ЗСУ-23–4. Также на хранении находится десяток танков Т-64БВ, но удастся ли ввести их в строй – большой вопрос. В крайнем случае закопают в землю как неподвижные огневые точки. Авиации у нас там нет – только авиационная комендатура в Тирасполе, а при ней пять законсервированных Ми-8Т. Регулярного транспортного сообщения с ПМР у нас нет с конца 1990-х, с тех времен, когда вывозилось в Россию имущество бывшей 14-й армии. Соответственно, до начала боевых действий никакая ротация техники и личного состав невозможна, как невозможна и доставка подкреплений. Самое плохое то, что в нынешних условиях мы не можем действовать на опережение и вынуждены ждать, когда противник начнет действовать и прольется вполне реальная кровь. Конечно, мы уже направили туда кого возможно. Против натовского спецназа наши спецподразделения, разумеется, отработают неплохо, но что будет, когда в наступление попрут основные силы тех же румын? Да, туда удалось ввести кое-что, вроде новых средств связи и РЭБ, а также относительно небольшого количества современных ПЗРК и ПТРК. Но ведь никакое тяжелое вооружение мы туда заранее перебросить не в состоянии.

Конечно, есть еще и армия собственно ПМР. Сейчас у них 7500 человек – четыре мотострелковых бригады и четыре батальона спецназа, срочная мобилизация резервистов может дать им еще примерно столько же. На вооружении у них 18 танков Т-64БВ, до 20 БРДМ-2, 30 БМП-1, 75 БТР-70, более 40 БТР-60ПБ/ПУ, полсотни МТ-ЛБ и АТ-П, 77 БМ-21 «Град» и 122 артиллерийских орудия, включая 152-мм гаубицы Д-20 и 122-мм Д-30, а также пушки Д-44, «Рапира» и 100-мм зенитки КС-19. Из средств ПВО – несколько батарей старых ЗРК «Стрела», «Оса» и «Куб». В ВВС ПМР – 15 летательных аппаратов, включая шесть вертолетов Ми-8Т. И все равно против румын, даже не считая помощи НАТО, все это – сиротские слезки. Пожалуй, единственный плюс – ни у ОГРВП, ни у армии ПМР нет проблем с боеприпасами, благо не все запасы 14-й армии в свое время вывезли или утилизировали. Но это довольно слабое утешение. Следует принять как данность, что значительное как численное, так и качественное превосходство на стороне противника. А если принимать в расчет поддержку тех же французов и иже с ними – перевес будет вообще подавляющим.

– Ну и как тогда будем воевать?

– Во-первых, ОГВП и армии ПМР уже отданы приказы готовить прочную оборону. Конечно, без рытья траншей и противотанковых рвов, как в 1941-м, поскольку это ничего не даст, кроме траты времени и сил. Пока Генштаб приказал значительно усилить те укрепленные посты, что уже установлены на линии разграничения, и особенно в ключевых точках, вроде пересечения дорог и господствующих высот. Подтянуть туда средства ПВО и противотанковые средства. Мосты будут подготовлены к взрыву. К сожалению, нет возможности начать масштабное минирование танкоопасных направлений. Мины, хоть и не самые современные, есть, но мало людей и соответствующей техники, да и местное население этого мероприятия, увы, не поймет и не оценит.

– Хорошо. Что дальше?

– Дальше главное – не прозевать момент, когда они начнут, и отразить первый удар. Тот самый, который, скорее всего, будут наносить их аэромобильные подразделения. Одновременно мы начнем завоевание господства в воздухе. Слава богу, у нас в Южном ВО очень сильная авиагруппировка и с тех же крымских аэродромов наши ВКС смогут спокойно работать над ПМР, действуя даже не на полный радиус. Здесь нам ни французы, ни американцы, ни румыны с прочими молдаванами сильно помешать не смогут.

– То есть наше господство в воздухе реально?

– Вполне. Даже если американцы и французы попытаются использовать свою палубную авиацию. Им придется работать из акватории Средиземного моря, с промежуточными посадками или дозаправками в воздухе, а это более чем муторно…

– Что, есть уверенность, что американцы все-таки влезут?

– Пятьдесят на пятьдесят. Они могут поучаствовать в ударах по Турции и даже использовать при этом какое-то количество крылатых ракет. Но удары «Томагавками» по Приднестровью маловероятны. С тем же успехом французы могут попытаться применить там, к примеру, свое тактическое ядерное оружие. Во-первых, это слишком дорого и себя не окупит, а во-вторых, переданное США по неофициальным каналам наше предупреждение о том, что в случае ударов по территории РФ будем бить в ответ по местам, откуда эти удары наносились, включая боевые корабли, остается в силе и в данном случае, поскольку у многих граждан ПМР российские паспорта. Впрочем, пока не замечено подхода крупных корабельных соединений НАТО в Адриатику или, скажем, в Ионическое или Эгейское моря. При этом в Черном море находятся два фрегата ВМС Франции – «Сюркуф» и «Жерминаль», которые прибыли туда якобы на совместные с румынами военно-морские учения. Но даже если американская авиация будет участвовать в боевых действиях, это мало что изменит. Господство в воздухе все равно будет обеспечено, просто это потребует больше усилий и дело несколько затянется.

– А дальше?

– Дальше сложнее. Конечно, при господстве в воздухе мы с большой долей уверенности сможем перемолоть силами ВКС ударную группировку румын. Хорошо, если они при этом все поймут правильно, прекратят боевые действия и отведут войска. Но если увлекутся, начнут переброску в Молдавию дополнительных сил и начнут долбить из всего, что имеют по населенным пунктам, нам, так или иначе, потребуется перебрасывать туда и сухопутные подразделения. Сейчас прорабатывается несколько возможных вариантов. Теоретически возможен сухопутный транзит войск через Одессу. Но переговоры с властями Одесской Демократической Республики займут много времени и могут кончиться непредсказуемо, тем более что они там фактически находятся под внешним управлением, поскольку на их территории, как и во всех образовавшихся после распада единой Украины квазигосударствах, находятся администрация и «миротворческие силы» ООН, которые неизбежно начнут ставить нам палки в колеса. К тому же одесский порт сейчас вряд ли пригоден для разгрузки крупных армейских сил. Когда в конце 2018 года, в момент распада так называемой единой Украины, у них случилась очередная вспышка паранойи и русофобии, все эти «новоукраинские» военные понаставили где попало мин и фугасов, начали взрывать мосты и активно портить дороги и прочую инфраструктуру. И Одесса не стала исключением. Поскольку они с какого-то перепугу ожидали, что «проклятые пророссийские сепаратисты» пойдут дальше, на западный берег Днепра, а на юге, после освобождения Херсона, возьмут еще и Николаев с Одессой, там, на восточном направлении, совершенно бестолково понатыкали где попало мин и инженерных заграждений. А потом увлеклись еще больше – взорвали часть сооружений одесского порта, чтобы «москалям не досталось», а вдобавок выставили на подходах к порту весь имевшийся у них скудный запас морских мин и затопили на судоходных фарватерах суда. После перемирия выяснилось, что они сильно перестарались, поскольку ничего кроме нарушения привычного судоходства это не дало, а пользоваться одесским портом в полном объеме оказалось невозможно. Разминированием и судоподъемом там должны были заниматься «миротворческие силы ООН», но на это до сих пор так и не было выделено средств, к тому же, как выяснилось позже, у одесской администрации нет даже карт минных постановок и сведений о типе и количестве выставленных мин. Так что транзит через Одессу малореален.

– И что тогда?

– При относительно чистом небе – два основных варианта. Или воздушный десант, или морской. Или комбинированный, сочетающий и то и другое. Морской реален, но требует длительной подготовки. С одной стороны, мин в устье Днестра выставить не успели, за отсутствием как самих мин, так и свидомых психопатов среди руководителей на местах. С другой стороны, там нет крупных, хорошо оборудованных портов. Сейчас проводим разведку в районах Красная Коса – Татарбунары – Вишневое – Лиман. Думаю, сможем высадить там в один прием примерно одну-две бригады морпехов, усиленных дополнительной техникой. Хотя возня будет та еще, тем более что на территорию ПМР, до которой от любой точки высадки километров восемьдесят, придется прорываться. И хорошо, если по пути сильного сопротивления не будет. Далее, в Тирасполе со времен СССР имеется достаточно крупный аэродром, который вполне может принимать самолеты ВТА. Приказ привести аэродромное хозяйство в порядок нами уже отдан. При нашем господстве в воздухе переброска туда частей ВДВ с современным вооружением проблемы не составит, возможно, даже и не потребуется высаживать людей и технику на парашютах. Если, конечно, Тирасполь останется в наших руках. Будем надеяться, что ОГРВП и армия ПМР его удержат. Но куда хуже другое…

– Что именно?

– Как я уже сказал – мы не можем нанести по противнику упреждающие удары, это диктуется нынешними «правилами игры». Соответственно мы не можем туда никого заранее перебросить. Ротация техники в ПМР и ОГРВП давно не проводилась. Техника устаревшая, и ее мало. При этом переброска войск и подавление противника силами ВКС может занять несколько суток. Таким образом, первый, очень сильный удар неизбежно придется по ОГРВП и армии ПМР, учитывая, что кроме румын подключатся и более серьезные игроки из НАТО…

– То есть это значит…

– Да, все верно. Нашим военным и приднестровцам придется какое-то время делать все возможное и невозможное, то есть – держаться против всей той мощи, которая на них в первый момент навалится. Фактически – стоять насмерть.

– А если не удержатся?

– Должны удержаться. Я не думаю, что румыны даже при поддержке тех же французов и прочих «больших дядей» сумеют спланировать и провести свой «блицкриг» за несколько часов. Не то место и не то время. А если они сразу же потеряют темп, время будет работать на нас.

– Ну раз так, будем рассчитывать на лучшее…

13 июня 2020 года из резиденции президента Молдовы в сторону аэропорта Кишинева выехала длинная кавалькада, состоявшая из пары ультрасовременных реанимобилей и десятка черных «Гелендвагенов» и БМВ с охраной. Там их уже ждал авиалайнер А300 с маркировкой германских бундеслюфтваффе. Одновременно с этим в местных СМИ было официально объявлено о том, что молдавский президент Михаил Олтяну по причине острой сердечной недостаточности и возникшего подозрения на инфаркт отбыл для обследования и, если понадобится, лечения в одну из клиник Баварии. Немногочисленные очевидцы утверждали при этом (главным образом в своих блогах, к которым прилагались даже фото и плохое видео), что при посадке в самолет Олтяну шел самостоятельно (а значит, мало напоминал человека, только что перенесшего сердечный приступ) и его сопровождало непривычно много вооруженных людей в штатском, причем это не были обычные бодигарды из президентской службы охраны – между собой эти телохранители общались исключительно по-английски. Это, разумеется, дало повод предполагать, что Олтяну был увезен в Германию насильно, чуть ли не под конвоем. Укрепило эти подозрение нежелание семьи и родственников президента, а также аппарата президентской администрации давать какие-либо комментарии по этому поводу – все соответствующие телефоны в одночасье стали недоступны, а аккаунты молдавского президента и его семьи в соцсетях были заблокированы.

Одновременно с этим было отмечено появление в аэропорту Кишинева и на единственной молдавской военной авиабазе Дечебал (Маркулешты) нескольких военно-транспортных самолетов НАТО.

Вечером того же дня в местных и западных СМИ совершенно неожиданно сообщили о перестрелках, якобы имевших место на линии разграничения между Молдовой и непризнанной ПМР. В телеэфире и Интернете для иллюстрации этих заявлений молдаванами были показаны кадры стрельбы трассирующими, в кромешной тьме, среди какого-то леса, сопровождаемые закадровыми криками на молдавском языке. Серьезные и не очень эксперты совершенно справедливо указали на то, что подобные кадры могли быть сняты где угодно, когда угодно и кем угодно. Тем не менее эти сообщения стали поводом для созыва на экстренные заседания в Брюсселе нескольких представительных профильных комитетов при руководстве НАТО и ЕС, а также поднятия этого вопроса в Совете Безопасности ООН.

Утром 14 июня в Кишиневе под председательством премьер-министра Молдовы Тодора Браништэ собралось срочное, закрытое заседание кабинета министров Молдовы, на котором присутствовали министр обороны В. Вангели, министр внутренних дел А. Чеботарь, министр иностранных дел Т. Цуркан и министр экономики Б. Рыкшан. Министры здравоохранения, труда, культуры, просвещения, транспорта, регионального развития и сельского хозяйства на этом заседании отсутствовали (часть молдавских министров находились в отпусках или в зарубежных поездках), зато было отмечено присутствие нескольких чиновников из ЕС и НАТО, чьи имена в СМИ не назывались. Однако уже по окончании заседания журналистам удалось идентифицировать в числе этих «зарубежных гостей» заместителя Министерства обороны Румынии генерал-локотента (т. е. генерал-полковника) М. Баничну и представителя Госдепа США Абрахама Гринуэйя, чья роль в недавних печальных событиях вокруг Польши и Беларуси представлялась многим мало-мальски осведомленным людям вполне очевидной. Сразу после заседания были неожиданно обнародованы якобы подписанные накануне президентом М. Олтяну указы. В первом говорилось о срочном приведении ВС Молдовы в полную боевую готовность в связи с «вооруженными провокациями на границе с непризнанной ПМР». Второй указ предписывал Минобороны Молдовы срочно подписать с Румынией расширенный пакет документов о совместной обороне, поскольку «отразить возможное нападение окопавшихся в Приднестровье “пророссийских сепаратистов” малочисленные и плохо вооруженные ВС Молдовы в одиночку не в состоянии». В третьем указе говорилось о необходимости срочно поднять вопрос об общенациональном референдуме по вопросу присоединения Молдовы к Румынии, провести который надлежало не ранее осени 2020 года. Видя, что данные указы совершенно не в стиле М. Олтяну, часть населения Молдовы закономерно возмутилась. Уже вечером 14 июня в Кишиневе отмечались многочисленные митинги и беспорядки. Но поскольку МВД Молдовы перешло на усиленный режим несения службы еще 12 июня, все эти выступления достаточно быстро разгонялись полицией, при этом применялись водометы и слезоточивый газ. Одновременно часть депутатов парламента Молдовы выразила в своих блогах и данных СМИ интервью откровенное непонимание и серьезную озабоченность по поводу данных указов.

На следующий день, 15 июня министр обороны Молдовы В. Вангели и министр иностранных дел Молдовы Т. Цуркан срочно вылетели в Бухарест, где ими был подписан ряд военных документов (по-видимому, подготовленных и согласованных с партнерами по НАТО задолго до их подписания), включая новый договор с Румынией о совместной обороне, предусматривающий размещение на территории Молдовы румынских войск и протокол о более тесной интеграции ВС Молдовы в НАТО. В этот же день на железнодорожных станциях Унгены, Корнешты и Калараш независимые наблюдатели обнаружили несколько эшелонов с боевой техникой румынской армии, двигавшихся со стороны Ясс к Кишиневу. В эшелонах обнаружились танки, бронемашины, артсистемы и большое количество автотранспорта. К вечеру того же дня саперы из 72-го инженерного батальона 10-й инженерной бригады армии Румынии навели на румынско-молдавской границе в районе Унген понтонную переправу через Прут, после чего было зафиксировано активное движение автомобильной и бронетанковой техники с маркировкой 528-го и 317-го разведбатов румынской армии на молдавских шоссейных дорогах, восточнее границы с Румынией, а в небе отметили пролет не менее десятка вертолетов ВВС Румынии.

Буквально на следующий день, 16 июня, транспортные самолеты и вертолеты НАТО начали прилетать в Кишинев и Дечебал (Маркулешты) практически в режиме «воздушного моста». Отмечалось прибытие большого количества спецавтотранспорта и легкой бронетехники, а также многочисленных натовских военных. При этом большинство прибывшего персонала НАТО не были румынами, поскольку разговаривало на английском или французском языках.

Одновременно на авиабазе Дечебал началось оборудование аэродрома подскока для ударной авиации НАТО и мест постоянного передового базирования для вертолетов и беспилотников. Через сутки на авиабазе Дечебал появилось не менее трех десятков вертолетов, принадлежавших НАТО, в том числе не менее восьми вооруженных IAR-330 «Пума» 9-й авиационной флотилии ВВС Румынии. В тот же день, по сообщениям независимых наблюдателей, возле линии соприкосновения с ПМР появилось некоторое количество военных НАТО с легкой бронетехникой и автомобилями повышенной проходимости, которые были предположительно идентифицированы как разведывательные группы и авианаводчики. В Кишиневе в этот день продолжались протестные митинги, но никакой реакции правительства на них по-прежнему не наблюдалось.

 

Вечер 16 июня. Окраина Кишинева. Логистический центр частной военной компании AWS (American Weapon Sistems)

Вообще, летом в Кишиневе очень красиво, но только что прибывшим в столицу Молдовы американцам было не до прогулок по городу и любования местной природой. Шустрые ребята из AWS заняли несколько довольно старых зданий на западной окраине Кишинева. Когда-то очень давно (видимо, еще во времена нахождения Молдавии в составе СССР) здесь было что-то вроде винзавода. Однако продукцию местных виноделов давным-давно задавила капиталистическая конкуренция ЕС, винзавод много раз переходил из рук в руки, и его очередные владельцы разорялись с пугающей неизбежностью. Последнее, что находилось в этом месте до прибытия сотрудников ЧВК, – нечто вроде оптовой торговой базы. Соответственно, арендовать это место от имени некоего зарегистрированного в Гааге «гуманитарного фонда» получилось без всяких проблем. Прибывший сюда накануне генерал Фрэнк Кирби со своим небольшим «штабом» и логистами разместился в двухэтажном, бывшем административном корпусе, прочий личный состав – в паре флигелей рядом, а кое-какая техника – в местных, весьма запущенных, складских помещениях.

AWS еще не успела толком развернуть на новом месте свое связное оборудование, как в Кишинев, на ночь глядя, прикатил трехзвездный генерал Норберт Дьюсл, который со своей «Группой стратегического планирования НАТО» только недавно обосновался в Бухаресте. Генерал с сопровождающими его лицами прибыл в столицу Молдовы на двух вертолетах, стараясь максимально соблюдать конспирацию. К удивлению Кирби, генерал был в обычном солдатском камуфляже армии США без знаков различия и вместе со своими людьми прибыл из аэропорта на двух «Хамви» и двух пикапах, нагруженных всевозможной ерундой, вроде кабеля, полевых аптечек и армейских пайков, явно изображая из себя нечто вроде интенданта. Похоже, помня Польшу, Дьюсл уже привычно не доверял привычным средствам связи и стремился предварительно побеседовать со своей фактически «правой рукой» на территории этой страны лично и конфиденциально. Теперь, сидя в кабинете на втором этаже, который занял Кирби, и слушая, как по ветхому линолеуму коридора топают берцами без всякого энтузиазма таскающие свои тяжелые причиндалы наверх связисты, они меланхолично хлебали изрядно подостывший и не особо качественный кофеек. Поскольку лишних людей в штате любой ЧВК не предусмотрено, обычных для армий НАТО штатных кофеварщиков-секретарей здесь не имелось, и это лишний раз подчеркивало «полевые условия» данного рандеву.

На торопливо расставленных по столам плоских мониторах тускло высвечивались карты местности и спутниковые снимки, на которых был представлен главным образом юго-восток Молдовы. На одном мониторе параллельно шли последние новости и прочее, например, сейчас там прокручивался выдернутый Кирби из Интернета красочный ролик – музыкальный клип, явно состряпанный официальной русской пропагандой. В кадре якобы пел или делал вид, что поет, многочисленный, выстроенный в три ряда хор, облаченный в противогазы и армейские ОЗК. Многочисленный оркестр, два солиста и дирижер тоже были в ОЗК. «…hotijat li russkie woini sprosite wi u tishini…» – пел хор. При этом окружающая картинка была в стиле последних голливудских фильмов о ядерной войне или каком-нибудь аналогичном постапокалипсисе – песчано-пепельная пелена, красновато-серо-желтая цветовая гамма и дымное небо у горизонта. Когда воображаемая камера немного отъехала от хора, стало понятно, что действие происходит в центре Вашингтона, на фоне дотлевающих руин, прямо за спинами хора просматриваются развалины Белого дома с какими-то свежими и явно хулительными надписями на закопченных стенах, а вокруг музыкантов стоит многочисленная бронетехника и зрители в ОЗК, которые бурно аплодируют выступлению. Потом мелодия сменилась, и хор запел хорошо знакомую всем американцам по плохим фильмам о русских реалиях (т. е. главным образом мафии, Рэмбо, Иване Данко, подлодке К-19 и Ирине Спалько с ее хрустальной черепушкой) «Калинку», а к солистам на переднем плане прибавилось несколько пустившихся вприсядку плясунов, которые тоже были в противогазах и ОЗК. Надо признать, что клип был сделан очень талантливо и одновременно оскорбительно с точки зрения среднестатистического американца. При этом ролик был выложен в сеть менее 48 часов назад, а количество просмотров уже перевалило за два миллиона…

Кирби в очередной раз скосил взгляд на монитор с этим музыкальным номером и невесело усмехнулся. Настроение у него сегодня было не то чтобы сильно приподнятое. Все-таки Польшу забыть было трудно.

– Норберт, – спросил наконец Кирби своего непосредственного начальника. – Вы мне можете толком объяснить – зачем мы вообще это делаем?

– В каком смысле, Фрэнк?

– Нет, я все понимаю. Беларусь все-таки считается относительно европейской страной с важным стратегическим положением и прочее. А тамошний лидер, о котором у нас столько говорили и писали, действительно представляется всем этаким восточным тираном, смесью Сталина, Пол Пота и Гитлера в одном флаконе и, к примеру, у меня лично ничего кроме омерзения не вызывает. Но здесь… Я же бывал в свое время в Косово и в Албании. Здесь кругом такая же ужасающая нищета, как там, да в соседней Румынии не лучше. Более того, никто из местных не знает даже как зовут вождей этих «пророссийских сепаратистов», которые якобы когда-то отторгли у них территории на юго-востоке Молдовы. А уж как выглядят эти злодеи, не знает вообще никто. И мои парни все время спрашивают: а что мы потеряли в этой дыре, сэр? И я не знаю, что им ответить…

– Их что, еще не отучили задавать лишние вопросы?

– Нет, но те из них, что прибыли вместе со мной из Польши и Литвы, не могут забыть тех, кто был в составе первого эшелона «сил вторжения» в Беларусь и о судьбе которых мы практически ничего не знаем. Ведь Белый дом вполне ожидаемо сделал вид, что он ни при чем, что ничего такого не было, никаких военных США в Польше и Прибалтике во время этого, как они выразились, «инцидента» не было, а если там и оказались какие-то американцы, то они приехали туда исключительно в порядке личной инициативы, а за самодеятельность своих отдельных граждан Вашингтон не отвечает. И если в их действиях есть признаки состава преступления, пусть белорусы и русские предъявят соответствующие доказательства, а потом и судят их как наемников, если есть за что. Вам не кажется, что позицию нашего Госдепа иначе как жлобством не назовешь?

– Фрэнк, вам и вашим парням платят в соответствии с их контрактами?

– Да.

– А раз так, то все возможные риски компенсируются финансово. В конце концов, еще нанимаясь к вам, они должны были понимать, что ЧВК действуют там, куда мы не можем послать без угрозы международного скандала армию или морскую пехоту. А там, где идет война, риск всегда есть. И решительно никто не застрахован от смерти или попадания в плен. Объясните вашим парням еще раз, что их дело – всего лишь четко выполнять приказы, и все! И ничего более! А тех, кому придется думать о последствиях и отвечать за них, у нас всегда успеют назначить. Что, у ваших людей есть какие-то конкретные претензии?

– Конкретных претензий нет. Они просто очень боятся безымянно погибнуть или пропасть с концами в этой заднице мира…

– Скажите, какие они у вас стали нежные! И ведь совсем недавно Ирак, Афганистан или Сирия с Ливией ни у кого из них почему-то не вызывали решительно никакой реакции отторжения! А ведь там работка была куда грязнее… Что еще за чистоплюйство?

– Не в этом дело. Там нам всем хотя бы конкретно объяснили, кто враг, и обещали победу, которая хоть и частично, но была достигнута…

На этой фразе генерал Дьюсл не смог удержаться от кривой ухмылки. Интересно, с чего это такой прожженный циник, как Кирби, вдруг начал повторять штампы вашингтонской пресс-службы? Стареет? Или для самоуспокоения? Интересно, где и когда на Ближнем Востоке в последнее время у США и НАТО были хоть какие-то победы? Тамошние войны продолжают стабильно тлеть а те, с кем западный мир столько лет воевал в разных гиблых горах и пустынях, постепенно перебираются в Европу и даже в Штаты, медленно, но верно беря своего, вроде бы еще могущественного, противника за горло. Какая, к чертям, победа?!

– Но здесь, – продолжал между тем Кирби, – это же просто ни в какие ворота не лезет. Нам же даже этот четырехзвездный деятель из Пентагона ясно и четко объяснил: победы в данном случае ждать не стоит. Провал в Польше и Прибалтике в очередной раз доказал нехитрую истину: без риска начала ядерной войны русских победить невозможно. Да и обычными средствами действовать нежелательно, поскольку они всегда найдут способ ответить – все слишком хорошо помнят весну прошлого года и эту чертову эпидемию, которую многие однозначно связывают с русскими. А раз это так, то что мы пытаемся сделать? Конкретно в этой дыре, о существовании которой в Штатах вообще не догадываются?! Расшатать подобным дурацким способом государственную систему русских? Но она от внешних угроз только мобилизуется, как любая другая. Пытаемся отторгнуть у русских эту, якобы присвоенную ими непонятную территорию? Но зачем? В Бухаресте и здесь я уже успел поговорить с несколькими высшими румынскими и молдавскими офицерами и выяснил любопытную вещь. Оказывается, румыны еще с начала 1990-х толком не знают, что им делать с этой Молдовой, вопрос о присоединении данной территории к Румынии поднимался в Бухаресте многократно, но каждый раз спускался на тормозах. А сейчас все эти новые заявления о референдуме по поводу присоединения к ним «исконно румынских территорий», похоже, не вызвали у местных военных и политиков ничего, кроме шока. Тем более что их поставили перед упрямым фактом: возвращать «свое» придется с помощью военной силы. А молдавские военные вообще панически боятся воевать – они, видите ли, никак не могут забыть 1992 год. А что в том году такого случилось? У нас никто ничего про это не знает, кроме пары абзацев в Википедии. Спрашивается, если русские и подстрекаемые ими «пророссийские сепаратисты» разбили молдаван в пух и прах, то почему они тогда заодно не взяли Кишинев? Что-то тут не сходится, Норберт…

– А что еще можно предложить в этой ситуации? Хотите попробовать убедить японцев высадиться, к примеру, на Курилах? Ударить по Чукотке или Крыму? Увы, сейчас любой массированный удар непосредственно по территории России вызовет немедленную и адекватную ответную реакцию. Да, я не скрою, что в Пентагоне очень хотели бы нанести массированный удар по тому же Крыму. Но для этого надо как минимум сотни четыре крылатых ракет последнего поколения, которых у нас нет. К тому же треть из этих ракет, как обычно, неизбежно собьют, еще треть в цель не попадет, а русские тут же ответят ударом по территории США…

– Простите, что прерываю, Норберт, но возникает закономерный вопрос: в Белом доме что, самоутверждаются подобным дурацким образом?

– Не думаю. Хотя все может быть. Вся эта история со сменой власти в Беларуси дурно пахнет. Два года подготовки – и что? Мы думали, что руками партнеров по НАТО сможем решить без явных потерь для себя ряд важных, далеко идущих геополитических задач, а в Брюсселе почему-то считали, что если последует серьезное сопротивление противника, мы тут же открыто вмешаемся в боевые действия. В итоге получилось так, что мы друг друга не поняли, а в Вашингтоне поспешили свалить все на европейских партнеров, пообещав лишить их военной и финансовой помощи. И теперь костяк НАТО лезет из кожи вон, чтобы доказать нам свою профпригодность, убедить госпожу президента, что недавние события всего лишь досадное недоразумение, которое ни за что не повторится. Вы спросите – а как они могут доказать свою военную состоятельность без нападения непосредственно на территорию России? Правильно – только боевыми действиями против русских изолированных анклавов. А в Европе таковых всего два. Вариант с Калининградом уже попробовали, ничего не вышло. Теперь остается только это так называемое Приднестровье. Хотя с мотивацией и здесь возникают большие проблемы. Вы, Фрэнк, уже сказали, что румыны отнюдь не настроены присоединять Молдову. А что русские отнюдь не дураки, мы тоже убедились. Поэтому, если вспомнить про 1992 год, – вы думаете, у них было хоть малейшее желание содержать за свой счет здешний народ? Да еще во времена Бориса Ельцина? По имеющимся у нас данным, основные доходы Молдова и так получает от выполняющих за границей, и прежде всего в той же России, наиболее грязную, низкооплачиваемую и непрестижную работу гастарбайтеров. А еще изрядные статьи местного бюджета – это доходы от проституции и продажи донорских органов, примерно так же, как в уже упомянутых вами Косово и Албании. Такая вот «высокоразвитая экономика» – для русских эта самая Молдова практически то же, что для нас Мексика…

– Тьфу ты, мерзость какая.

– Вот-вот. Хотя не мерзее всех прочих, с кем вам уже приходилось иметь дело. Что, в какой-нибудь Колумбии или Ливии было легче? Конечно, неприятно, но приходится иметь с ними дело. Тем более, что воевать здесь будем не мы, а те же французы, которые вообще не участвовали в польской авантюре и теперь рвутся в бой. При этом наши крупнейшие партнеры по НАТО параллельно хотят наказать еще и турок. Хотя мне лично не очень понятно, как они собираются это делать, коли уж ни у кого из них нет стратегических средств нападения, вроде крылатых ракет, а наземную операцию против турок они даже не планируют…

– Простите, Норберт, а какой вариант в данном случае будет основным, а какой отвлекающим – здешний или турецкий?

– Турецкий вариант – это, по-моему, просто пугалка со стрельбой и громкими политическими заявлениями, очередная разборка торгашей вокруг цен на углеводороды. А вот здесь, у вас, намечается нечто более серьезное, коли уж началась переброска наземных подразделений. Скажу вам по секрету, Фрэнк, те же французы очень надеются нанести русским весьма серьезные потери…

– Это каким, интересно, образом?

– Их аналитики считают, что русский Черноморский флот предпримет для поддержки Приднестровья десантную операцию на Черноморском побережье, скорее всего в устье Дуная. А поскольку у русских будет мало времени на подготовку, в Брюсселе полагают, что будет шанс уничтожить несколько их крупных боевых кораблей. По их мнению, уничтожение, к примеру, русского флагмана, ракетного крейсера «Москва», будет достаточной компенсацией за унижение, которому подвергся блок НАТО в Польше…

Интересно, как они собираются все это проделать, подумал Кирби, ведь Черное море сейчас фактически внутреннее море русских и в том же Крыму у них натыкана масса новейшего ракетного оружия всех мыслимых классов, радиус действия которого перекрывает не только Кишинев, но и Бухарест, а где-то достигает и Парижа?! Хотя французам, похоже, виднее…

– И кстати, – продолжал между тем Дьюсл, – госпожа президент уже дала согласие на использование в этом случае нашего объекта ПРО в Девесулу. Для задач ближней ПВО, да еще в условиях применения противником современных средств РЭБ, он малопригоден, поскольку расположен далековато от будущего театра военных действий. Но там, на всякий случай, имеется еще и штук сорок «Томагавков» последнего поколения – и вот их в случае необходимости и применят. Только в Вашингтоне об этом, разумеется, не будут знать. Ну и, само собой, команда на нанесение этого удара будет зависеть от воздушной обстановки, общего хода боевых действий и еще многих обстоятельств и факторов. Вам это понятно, Фрэнк?

– Да, вполне.

– Хорошо, тогда ближе к делу. Что можете сказать конкретно по сути предстоящей операции?

– Предварительно – все пока по плану. Мы здесь недавно, но мои люди уже несколько раз проникали на территорию этой самой ПМР. Там все спокойно. Конечно, русские усилили посты, ужесточили пропускной режим и кое-где выдвинули на позиции тяжелое вооружение. Но по большому счету их старые бронемашины, зенитные установки или крупнокалиберные пулеметы особой опасности представлять не могут. Хвала многолетней блокаде за то, что там нет не то что С-300 или С-400, но и новых русских ЗРК ближнего действия.

– Да уж. По крайней мере, хотя бы этот фактор сработал в нашу пользу… Французы прибыли?

– Так точно. Этот их начальник, полковник Бишар, уже встречался со мной. Кстати, Норберт, он случайно не родственник того Бишара, который когда-то просрал Дьен Бьен Фу?

Сказав это, Кирби вспомнил свою недавнюю встречу с этим донельзя энергичным носатым французским полковником в новой камуфляжной форме с массой орденских планок, которые он непонятно где и когда успел нахватать, не иначе всю Западную Сахару с Чадом и Мали прочесал вдоль и поперек. Кирби откровенно не понравилась излишне самоуверенная и где-то даже наглая манера француза держаться и разговаривать (английское произношение у него было просто чудовищное с точки зрения американца), а еще Кирби отметил, что полковник Бишар росточком был на полторы головы ниже его, а половину его штабных офицеров составляли какие-то чернокожие африканцы и бабы. Измельчали союзники, мать их, ох, измельчали. При этом француз сразу же поспешил высказаться на тему того, что предстоящее мероприятие готовится в большой спешке и поэтому его результат, на его взгляд, может быть очень сомнительным. Но поскольку на него давят господа с улицы Сан-Доминик, 14 (Кирби пришлось изрядно напрячь память, дабы вспомнить, что именно по этому адресу в городе Париже обретается Минобороны Франции), он, как истинный солдат, не будет обсуждать приказы и действия высших руководителей. Да кто бы сомневался…

– Честно говоря, – ответил Дьюсл, слегка задумавшись, – я точно не помню, что там за Бишар был у них в Индокитае в 1954-м, но в личном деле нашего Бишара ничего на эту тему вроде бы нет. Думаю, он или вообще не родственник, или, в лучшем случае, какой-нибудь очень дальний троюродный внучатый племянник. У них там сейчас как-то не принято гордиться предками, которые участвовали в колониальных войнах вроде Индокитая или Алжира, англичане и французы теперь предпочитают считать, что ничего такого вообще никогда не было и они всегда были записными гуманистами, даже во времена Англо-бурской войны… Ладно, мы отвлеклись. Брюссель подтвердил французам ваши полномочия?

– Да.

– Значит, теперь этот полковник Бишар подчинен вам. У него будет вполне полнокровный воздушно-десантный батальон со штатными вертолетами и авиационной поддержкой. Именно французы и будут делать основную работу, а ваша задача руководить. Ну а своих парней старайтесь поберечь, тем более если вы всерьез говорили об их не слишком оптимистичном настрое…

– Хорошо. Что конкретно требуется от нас?

– Четко спланировать первые авиаудары. Так, чтобы ударная авиация и беспилотники по возможности сразу же подавили местную ПВО. А дальше по плану – захват железнодорожного и автомобильного мостов через реку Днестр в Бендерах. Это вообще единственные приличные мосты, способные выдержать тяжелую технику в этом регионе. Сил будет достаточно – французы, да плюс к ним румыны, которые тоже должны выделить до батальона спецназа и свои вертушки. Плюс к этому можно и даже нужно привлечь и молдавские спецподразделения, в конце концов это прежде всего их война. В общем, ваша задача точно вывести их в район десантирования, они высаживаются и берут мосты под контроль. А если им удастся закрепиться еще и в самом городе – вообще замечательно. Как только вы начнете действовать, на соединение с вами немедленно пойдут бронетанковые подразделения. Румыны уже кое-что развернули юго-восточнее Кишинева, плюс сегодня уже прибыл один эскадрон французов из 1-го кавалерийского полка. Думаю, серьезных проблем не будет. Здесь все-таки не Белоруссия…

– Хорошо, тогда начинаем по готовности?

– Да, начало операции намечено на 18 июня…

Повисла пауза. Кирби бросил взгляд на монитор и двумя движениями руки переключился на круглосуточный канал, где безостановочно шли основные мировые новости. Главным событием дня была пресс-конференция, которую давал в Осло условно-досрочно освобожденный из тюрьмы Ила Андерс Брейвик, относительно недавно, под настроение, укокошивший семьдесят семь человек. Ставший еще более плешивым, но изрядно отъевшийся на калорийных харчах комфортабельной норвежской тюрьмы, в недавнем прошлом экстремист и убийца, ставший за время отсидки популярным писателем и даже общественным деятелем, публично объявил о своем уже давно высказываемом намерении выдвинуть свою кандидатуру на ближайших выборах в парламент Норвегии. Собравшиеся в зале журналисты и публика встретили это предложение с оптимизмом, переходящим в восторг… А вот никаких новостей из Польши, Прибалтики или Молдовы в информационных выпусках «свободного мира» по-прежнему не было…

– Норберт, – сказал Кирби, отвернувшись от монитора. – У меня к вам будет просьба.

– Слушаю внимательно, Фрэнк.

– Мне нужно иметь в постоянной готовности в местном аэропорту два-три вертолета для разных неотложных надобностей. Вдруг понадобится срочная эвакуация раненых. Или что-то вроде того. И лучше, если бы это были «Чинуки», но сойдут и «Блэк Хоки» или нечто аналогичное…

– Хорошо, Фрэнк, я подумаю, что можно сделать, – ответил Дьюсл, прекрасно понимая, что эти вертушки нужны Кирби вовсе не для вывоза раненых, а для того, чтобы, в случае чего, как можно быстрее удрать из Кишинева самому. А значит, в успех предстоящего дела он не очень-то и верил. Симптомчик был довольно закономерный, но очень непривычный для заплечных дел мастеров из ЧВК.

А километрах в трех от бывшего винзавода, где беседовали два чрезмерно засекреченных американских генерала, во дворе обшарпанного одноэтажного дома советской или даже «досоветской» постройки на западной окраине Кишинева в сгущающихся летних сумерках разговаривали вполголоса два мужика лет тридцати-сорока. Внешний облик у мужиков был самый что ни на есть простецкий. Их физиономии, одежда и манеры практически ничем не отличались от среднестатистических кишиневских аборигенов самого алкашеского типа.

– Ну что, Андреич, проверили их? – спросил по-русски один из них, брюнет, который был чуть повыше ростом, чем его собеседник.

– А как же, – ответил тот, которого только что назвали «Андреичем». – Мои ребята там все тщательно обнюхали. Получается, что здания были арендованы какой-то западной шарашкиной конторой, причем арендованы недавно – буквально дней пять назад. Контора называется – гуманитарный фонд «Возрождение надежды». Костян пробил по базам – фонд зарегистрирован в Гааге и официально занимается помощью больным спидом геям и прочей не совсем традиционно ориентированной публике. Интересно, что отделения этого фонда накануне известных событий открывались в том числе в Минске и Гродно, а также в нескольких польских городах…

– То есть, судя по всему, стандартная «легенда-прикрытие»? Вроде «врачей без лекарств»?

– Скорее всего. Только откуда они здесь, в Кишиневе, найдут хоть каких-нибудь голубых спидоносцев?

– А им там, в Гааге, виднее. Ты давай не отвлекайся.

– Да я не отвлекаюсь. Казалось бы, если все вокруг спида крутится, то они должны что-то типа хосписа открыть, а при хосписе офис и прочее, ну или вроде того. Но ни фига подобного – нет там никакого хосписа и даже намека на вывеску нет. Зато на воротах уже торчит вооруженная охрана, причем серьезно вооруженная, в кобурах у них отнюдь не травматы. Охранники одеты в черные комбезы одного местного ЧОПа, но сами они точно не местные, поскольку между собой исключительно по-американски лопочут. И потом – они сюда только вчера прибыли, а уже успели натыкать по периметру камеры и серьезную сигнализацию. Но видно, что торопились, – камерами пока прикрыто не все, в «мертвые зоны» вполне можно пролезть, а сигнализацию мы им уже испортили. Мол, технические неполадки…

– И что у них внутри?

– Я так думаю – потроха и прочий ливер…

– Шутник. Я вообще-то про внутри охраняемого периметра.

– Известно что. Уж точно не врачи с медсестричками. Сплошь вояки в натовском камуфляже, но без знаков различия и нацпринадлежности. Большинство англоговорящие, судя по манере держаться и говорить – явно не новички. Значит, или переодетые, или наемники. Хрен редьки не слаще. Оружие они стараются не светить, но кроме стрелковки у них, похоже, ничего нет, как нет и серьезной техники. А вот современных средств связи у них хватает. Видели два «Хамви» и грузовик со специфическими КУНГами, плюс во дворе и на крышах строений развернуто несколько хитрых антенн. Перехваты зафиксировали, что говорят они не только с местными вояками, но у них толстый кодированый канал связи с Брюсселем и Бухарестом. То есть, конечно, это они так думают, что кодированный…

– А два часа назад приехал вот этот, – продолжил, немного переведя дух Андреич, тут же продемонстрировав своему приятелю нечто, снятое на его телефон.

– Ага, значит, и он здесь обозначился, сука, знакомые все лица, – сказал его высокий коллега почти обрадованно. – Судя по всему, из Бухареста прилетел. Жаль, не было возможности его тогда в Варшаве достать… А что по нашему основному объекту наблюдения?

– Этот кекс вчера, едва приехав, встретился с натуральным французским полковником, – сказал Андреич, продемонстрировав собеседнику один снимок. – Причем вертушка французского полкана в момент встречи только что прилетела из Румынии. Они пересекались в аэропорту Кишинева и говорили почти сорок минут. О чем именно говорили, можешь послушать, хотя качество записи и не идеальное. Если тебе надо распечатку с переводом – через часик будет. В общем, все, похоже, идет именно так, как мы и предполагали…

– Это хорошо, – сказал высокий с явным удовлетворением. – Тогда наблюдение продолжать, но аккуратно, чтобы они до поры не напряглись и ничего не заподозрили. И без команды ничего не предпринимать…

 

Ночь с 16 на 17 июня. Расположение 82-го гвардейского мотострелкового батальона ОГРВП. Тирасполь. Приднестровье

Южная летняя ночь почти сгустилась над землей. За зелеными гарнизонными заборами стояла тишина, только время от времени ночной покой нарушал рев одиночных моторов и свет фар. Из парка техники изредка выезжали, делая пару-тройку проверочных кругов по территории, только что снятые с хранения БТР-70 и БРДМ-2 – работа по приведению в порядок боевой техники ОГРВП шла круглосуточно, но все же медленнее, чем хотелось командованию. Одновременно со стороны складов боепитания периодически отъезжали тяжело нагруженные тентованные Зил-131 и «Уралы». Шла переброска дополнительного боезапаса на передовые позиции и блок-посты у «линии разграничения сторон» и передача его же армии ПМР. Один раз, выламываясь из общей картины, громко лязгая гусеницами и одуряюще воняя свежей окраской, мимо штаба батальона проехала «Шилка», она же ЗСУ-23–4, видимо, только что введенная в строй после консервации.

А в обширном кабинете на первом этаже штабного двухэтажного здания казенно-советского типа, возле которого этим поздним вечером было припарковано два десятка зеленых «уазиков» и десяток внедорожников гражданского образца с приднестровскими армейскими номерами, уже довольно долго заседало необычайно представительное для этих мест собрание. Подобного ареопага военных чинов в одной комнате на территории ПМР не собиралось очень давно, а может, и вообще никогда.

Большинство на совещании, естественно, составляли местные военные, очень колоритная публика, заставлявшая кое-кого из присутствующих живо вспомнить то ли времена первоначального накопления капитала тридцатилетней давности, то ли былинных махновцев из столетней давности Гражданской войны.

В данный момент в комнате присутствовали два генерал-майора, четыре полковника, пять подполковников и пять майоров армии и милиции ПМР обоих полов, в форме, очень напоминающей старую российскую из все тех же 1990-х, только с местными кокардами и красно-зелеными нашивками, или в камуфляже немыслимых расцветок. Особенно впечатляли три приднестровских офицера, чья камуфляжная форма натовского образца дополнялась разноцветными беретами, в данный момент аккуратно сложенными и лихо заткнутыми под погоны летней униформы. Один подполковник был в ярко-красном берете, на одном из майоров был голубой, похожий на традиционный вэдэвэшный берет с приднестровской кокардой и треугольным красно-зеленым флажком, еще один майор щеголял в берете оливкового цвета. По идее, эта троица должна была продемонстрировать присутствующим, что в ПМР очень много разного спецназа. В принципе, так оно и было, если, конечно, не принимать во внимание тот упрямый факт, что все местные спецназы (армейские, милицейские, минюстовские и т.  д.) представляли из себя формирования численностью до роты максимум, а местные ВДВ всегда располагали всего лишь двумя-тремя исправными вертолетами Ми-8Т и с парашютами, по имеющимся данным, практически не прыгали, за неимением и дороговизной этих самых парашютов. Кроме «беретоносцев» на общем фоне выделялась еще и довольно симпатичная длинноволосая блондинка в очень коротком камуфляжном платье с короткими рукавами и майорскими же погонами (как ни странно, эта дама, майор Касаткина, представляла здесь таможню местной погранслужбы).

Несколько присутствующих офицеров ОГРВП, старшим из которых был начштаба оперативной группы подполковник Гондопас (командующий группой полковник Чернов в данный момент проводил в своем штабе отдельное совещание с министрами обороны, внутренних дел и гражданским руководством ПМР, но при необходимости его могли вызвать по скайпу), напротив, щеголяли в новой летней форме ВС РФ зеленого цвета, фасон которой отдельные злые языки уже довольно давно окрестили «банана» или «тропикана» (пожалуй, обмундирование было единственным предметом снабжения, который можно было беспрепятственно ввозить сюда, на изолированную территорию ПМР). Кроме них здесь присутствовали и совершенно новые лица – некие «люди в штатском», числом восемь.

При этом, если у большинства военных из ПМР и ОГРВП на лицах было выражение обманутых вкладчиков, которых буквально только что кинули или вот-вот кинут, люди в гражданке держались куда более солидно, всем своим видом демонстрируя реальный боевой опыт и полное понимание ситуации.

Возглавлял «штатских» тощий и совершенно седой мужичок лет пятидесяти-шестидесяти в довольно дорогом, но неброском темном костюме (благодаря этому одеянию он более всего напоминал предпринимателя средней руки), которого присутствующие здесь «гражданские» коллеги и российские офицеры называли просто и уважительно, хотя и без чинов – Александром Михайловичем.

Разговор был долгим и не особо приятным. И чем дольше он продолжался, тем больше офицеры армии ПМР и ОГРВП понимали, что все это не к добру. Хотя, надо признать, обстановка на совещании была вполне домашней. На нескольких сдвинутых в центре комнаты длинных столах, за которыми поместилось далеко не все собравшееся офицерство (некоторым пришлось сидеть у стен, за спинами коллег), среди нескольких мониторов и ноутбуков стояли чашки с чайком и кофейком и тарелки с печеньем и прочей выпечкой. Прямо поздний ужин, посиделки в кругу близких родственников. Хотя разговоры, подобные сегодняшнему, было бы куда лучше вести под коньяк или водку…

Между тем седой Александр Михайлович продолжал говорить, обращаясь прежде всего к сидящим во главе стола Гондопасу и приднестровским генерал-майорам и полковникам:

– Товарищи генералы и офицеры, я вас сегодня слушал очень долго и внимательно, но ничего нового и тем более оригинального я, тем не менее, не услышал. Да, я понял, что вас здесь очень мало, что все вооружение и боевая техника старые, хоть и отремонтированные, а большинство боеприпасов досталось вам еще с советских времен. Из этого вы делаете закономерный вывод, что ваши вооруженные силы и группа российских войск заточены прежде всего на миротворческие и антитеррористические функции. А раз так – молдаван, в случае чего, разумеется, если напрячь все силы, отбить можно, а вот румын – уже под большим вопросом. Так это я, дорогие товарищи, и до приезда сюда знал. Думаете, в российском Генштабе дураки сидят? Там про все ваши возможности и невозможности известно хорошо, может быть, даже лучше, чем вам здесь. Однако нам всем пора уже начать думать другими категориями. Вы вполне понимаете, что, похоже, война вот-вот? Вот прямо-таки завтра…

Александр Михайлович не кривил душой, поскольку понимал, о чем говорит. Понимал он и с кем имеет дело.

Вся армия ПМР состояла из четырех не вполне мотострелковых бригад (а как их еще назвать, если количество БТР, БРДМ и прочих МТ-ЛБ, не говоря уже про БМП-1, в этой самой армии категорически недотягивало до потребной штатной численности подобной техники в мотострелковых подразделениях, как в позднесоветские, так в нынешние времена?), организованных по территориальному принципу. А если отмобилизовать и собрать в кучу все их вооруженные формирования, включая ОМОН и все эти пресловутые спецназы, получится дивизия неполного состава, «размазанная тонким слоем» по всему приднестровскому анклаву и категорически не способная в случае необходимости ни нанести серьезный контрудар, ни долгое время оборонять какое-нибудь из особо опасных направлений.

Хотя бы потому, что в этой дивизии практически отсутствуют средства ПВО, а кроме того, она имеет всего одну танковую роту (?!) и артиллерию, 90 % которой не стреляло минимум лет пятнадцать или вообще не снималось с консервации с самого 1992 года. И при всем при том министры обороны ПМР в последние десятилетия могли иметь звания генерал-лейтенантов и даже генерал-полковников. Хорошо, что хотя бы не маршалов, как некоторые африканские и азиатские вожди…

– А точно завтра? – спросил толстый и угрюмый приднестровский генерал-майор с пышными усами по фамилии Онучкин, командир дислоцированной в Бендерах мотострелковой бригады, с некоторым недоверием.

Собственно, он лишь выражал общее мнение. Приднестровские командиры и чиновники упорно не хотели верить в то, что большая неприятность, о которой их все время предупреждали, наконец произойдет, причем немедленно. Их удивление по этому поводу было прямо-таки детским. Как так – почти три десятилетия сидели, никого не трогали, и тут вдруг война?! А может, мы как-нибудь «того», замнем это дело по-мирному? И проживем еще годик-другой-третий без всей этой канители? Александр Михайлович даже вполне мог предположить, что кое-кто из присутствующих командиров армии ПМР сразу по окончании этого совещания сразу же сольет все материалы о мероприятии прямиком в Кишинев, Бухарест или даже Брюссель. Правда, предварительные контрразведывательные проверки не выявили каких-либо подозрительных контактов командования ОГРВП и армии ПМР с натовцами, да и подслушивающе-записывающей аппаратуры никто из командиров на совещание не притащил (писали весь разговор только ребята самого Александра Михайловича, на всякий случай еще и врубив хитрую систему подавления), но мало ли. Люди, увы, слабы, а соблазнов много, особенно здесь и сейчас, где тепло, светло и мухи не кусают, – все-таки тут уже почти тридцать лет было спокойно и местное руководство изрядно обросло всяческим бытовым комфортом: дом, черешневый сад, виноградник, корова-кабанчик и прочее…

– Никак сомневаетесь? – усмехнулся седой Александр Михайлович на эту реплику. – Я после недавних событий в Прибалтике и Польше никому не советую в чем-то сомневаться и уж тем более шутить на эту тему…

– Да кто шутит, – сказал приднестровский военачальник и добавил: – Только вот в 1992-м у нас тут тоже была то ли война, то ли вообще непонятно что. Но ведь румыны тогда в открытую все же не полезли…

– Простите, а вы здесь в 1992-м кем были? – поинтересовался седой.

– Ну я тогда еще молодой был, сперва в казачьей сотне немного повоевал, а потом в нацгвардии…

– И кем, если не секрет?

– Рядовым, а потом командиром отделения и взвода. А вы?

– А я здесь в те времена тоже побывал, хоть и ненадолго, – ответил седой уклончиво.

Рассказывать о том, что он, тогда молодой, но уже успевший повоевать в Афгане и получить там орден старлей из спецназа ВДВ, летом 1992-го прилетел в Тирасполь вместе с группой лиц, сопровождавших генерала Александра Лебедя, Александр Михайлович как-то не собирался. В конце концов, никого не касался его тогдашний круг обязанностей, по поводу которых не полагалось особо светиться перед журналистами и вообще оставлять лишних свидетелей. Тем более что тогда Александр Михайлович занимался вполне конкретным делом, а не драл глотку на митингах, как многие из присутствующих здесь. Ведь именно он и его люди сделали очень много для того, чтобы румыны тем далеким (практически из другой исторической эпохи) летом и думать не смели о том, чтобы рискнуть открыто влезть в конфликт. Нескольких неожиданных смертей румынских офицеров связи, военных советников, подрыв складов боепитания и исчезновение группы румынского спецназа вместе со сбитым из ПЗРК Ми-8 тогда вполне хватило для избавления «потенциального противника» от любых иллюзий. Но увы, времена сильно изменились, и теперь за румын, похоже, думали другие…

– И уверяю вас, – продолжал он разговор, – что и тогда все здесь было очень непросто. От войны с румынами вас, да и нас тоже, тогда вообще ничего не отделяло. Просто политика. В Европе еще была эйфория от распада СССР, и воевать всерьез никто не хотел, тем более что поблизости, в бывшей Югославии, в то же время шел весьма крутой замес. И только поэтому румыны и не полезли брать Бендеры и Тирасполь…

– А сейчас, выходит, полезут? – не унимался Онучкин.

– Увы, да. Век закончился, вождь сменился. И, к сожалению, сами молдаване и румыны сейчас уже ничего не решают. Вы же все сегодня сами видели и слышали – по новому договору с Кишиневом румыны перебрасывают в Молдову бронетехнику и авиацию. Более того, в Бухарест уже прибыли французские бронетанковые части, а на их авиабазах появились самолеты и вертолеты ВВС Франции и других стран НАТО. Так что на сей раз мы с вами так относительно легко, как в 1992-м, не отделаемся…

Сказав это, Александр Михайлович поймал себя на мысли, что неожиданно, вот так, запросто, назвал несколько тысяч покойников образца 1992-го «легким вариантом». Хороша, однако же, «легкота»…

– Ну и? – спросил один из приднестровских полковников, одышливо-краснолицый мужик по фамилии Кирилец, сидевший почти напротив Александра Михайловича.

– И именно поэтому мы сегодня здесь. И в нашу пользу то, что мы мониторим ситуацию в реальном времени и читаем все их сообщения. Да и оперативные планы противника нам достаточно хорошо известны. Слава богу, в Польше и Прибалтике НАТО наделало достаточно глупостей, на исправление которых у них уйдут годы…

Говоря эти слова, Александр Михайлович больше всего боялся только одного – что натовцы возьмут и начнут боевые действия прямо сейчас. Спутники и агентура есть не только у России, и пока еще не запущены все предусмотренные на случай начала боевых действий мероприятия по нейтрализации вражеской разведки во всех ее проявлениях, какой-нибудь особо наглый цифровой глаз (и явно не один) с хорошим разрешением обязательно пялится на них с геостационарной орбиты. И непривычное скопление автомашин у штаба батальона с орбиты уж точно видно как на ладони. Вот возьмут и долбанут по этому месту, пока он тут пьет чаек и втолковывает прописные истины провинциальным олухам царя небесного, крылатой ракетой или чем-нибудь не менее серьезным с взлетевших с румынских аэродромов истребителей-бомбардировщиков или БПЛА. Благо здесь все рядом и подлетное время составляет считаные минуты. Конечно, о любом ракетном пуске или подозрительном старте летательных аппаратов на сопредельной территории ему мгновенно доложат, но вот успеет ли он при этом уйти – большой вопрос. Ведь сейчас все быстро – как-никак век больших скоростей и высоких технологий…

– И что это за планы? – живо поинтересовался подполковник Гондопас.

– Я про это уже упоминал – примерно все те же. Никаких принципиальных отличий от 1992 года не наблюдается. Из того, что вы все тут говорили, я понял, что линия разграничения между ПМР и собственно Молдовой проходит, в основном, по Днестру, а мостов через этот самый Днестр в Приднестровье сейчас всего три. Первое – автомобильный мост Кицканы – Тирасполь…

– Я уже доложил, что это мост недействующий, он уже лет шесть в аварийном состоянии, – поспешил высказаться подполковник Гондопас и уточнил: – Средств для ремонта у властей ПМР нет, а Молдова на ремонте вообще никогда не настаивала, они тоже бедные…

– Хорошо, допустим. Далее – автомобильный мост у Дубоссар. Сами Дубоссары в центре сегодняшней диспозиции и особого как тактического, так и стратегического значения в завтрашней войне иметь не будут. Кроме варианта, если молдаване с румынами решат рассечь территорию ПМР надвое и, форсировав Днестр в самом узком месте, к примеру где-нибудь севернее Дубоссар, скажем, у Журы, решат выйти к бывшей украинской границе, а точнее – к границе с этой самой Одесской Демократической Республикой. Но поскольку эти одесские квазихохлы сейчас больше не имеют ни авиации, ни тяжелого вооружения и вмешиваться в конфликт совершенно не настроены, так же как неизвестно зачем торчащие на их территории «миротворцы» из сил ООН, это вариант более чем маловероятный и брать Дубоссары штурмом они вряд ли собираются…

– Этот мост тоже сильно ветхий, – доложил Гондопас. – Танки, хоть своим ходом, хоть на трейлерах, или тягачи с орудиями он точно не выдержит. Там серьезные ограничения по грузоподъемности плюс необходимость капремонта, который мосту требуется уже лет десять…

– Предположим, – согласился Александр Михайлович. – И тем не менее надо оба эти моста заминировать.

– Уже сделано, – отрапортовал сидевший рядом с Гондопасом майор Юсупов, главный сапер ОГРВП, морщинистое лицо которого Александр Михайлович видел всего второй раз с момента прибытия в Тирасполь.

– Все это очень хорошо. Средств для наведения понтонных мостов у молдаван нет совсем, а у румын их относительно немного, к тому же все эти понтоны и тягачи им надо тащить аж из Румынии. Поэтому максимум, что они смогут, – форсировать Днестр на штатной плавающей бронетехнике и высадить на восточном, то есть приднестровском, берегу реки легковооруженную пехоту. Однако мы с вами, товарищи офицеры, уже договорились, что все броды и места, пригодные для выхода из воды колесной бронетехники, будут взяты вами на заметку и вы их перекроете минами или расчетами РПГ. Пригодных для подобного форсирования мест, как я понял, мало, да и само форсирование требует серьезной подготовки, включающей инженерную разведку местности, – а молдаване пока ничем подобным не занимаются. Конечно, при самом удачном раскладе, молдаване с румынами действительно могут форсировать Днестр и силами, скажем, одной-двух мотострелковых рот при поддержке БТР, БРДМ, стрелкового оружия и минометов попытаться занять какие-нибудь из прибрежных сел на севере ПМР, например Красный Октябрь, Александровку и прочее. Но удержатся ли они там – большой вопрос. По моему мнению, такие их действия могут носить исключительно отвлекающий характер, и после начала боевых действий молдаване и румыны, скорее всего, ограничатся обстрелами прибрежных городов и сел тяжелой артиллерией со своего, западного, берега Днестра, да и то если сочтут подобное достойной целью для расхода дорогостоящих боеприпасов. А раз уж эти два моста мы исключаем, направление их главного удара определяется достаточно четко. Первостепенной задачей первого этапа боевых действий для наших противников остаются железнодорожный и автомобильный мосты Бендеры – Парканы, а значит, сами Бендеры и, в меньшей степени, аэродром в Тирасполе.

– Почему это аэродром – в меньшей степени? – уточнил Онучкин.

– Потому что аэродром у нас в тылу. И он не в лучшем состоянии. Я там был и видел все лично. И надо признать, что хотя ВПП и рулежки все еще в относительно приличном состоянии, остальное аэродромное хозяйство с 1992 года по большей части разворовали. Кто конкретно это сделал – вам, наверное, виднее, хотя это для здешних краев, похоже, дело обычное. Так или иначе, вертолетов и транспортных самолетов у НАТО мало и садиться на неизвестную им полосу с бухты-барахты они не будут. То есть, если аэродром захватывать вертолетным десантом, им придется проводить на аэродроме все ту же инженерную разведку, потом удерживать его, а затем еще и завозить туда по воздуху все необходимое, вплоть до АПА и авиационного керосина. То есть отвлекать на это значительные силы своей авиации, которой у НАТО, надо признать, не сильно много. А Бендеры относительно недалеко от нынешней границы или, как вы ее здесь называете, «линии разграничения». А значит, они первым делом попробуют захватить силами аэромобильных подразделений именно эти мосты. Одновременно румынская и французская броня попрет на всех парах со стороны Кишинева. И если они сумеют захватить мосты, то взятие Варницы, Протягайловки и Гыски, а за предместьями и самих Бендер, то есть всего нашего выступа на западном берегу Днестра, может произойти просто автоматически, даже если им и придется отвлекаться на уличные бои в тех же Бендерах. А Тирасполь вместе с аэродромом, да и остальную территорию ПМР они затем займут быстро и без особых проблем. Они ведь не совсем дураки и точно знают, что нам эти мосты тоже нужны в целости и сохранности, а значит, предполагают, что рвать их мы, скорее всего, не планируем. Что, весело, товарищи офицеры и генералы?

– Не то слово, – согласился Гондопас и уточнил: – И что требуется от нас?

Выражение его лица дышало решимостью, но Александр Михайлович с горечью подумал о том, что два мотострелковых батальона ОГРВП – это ничто даже на фоне приднестровской «дивизии». Да, российские миротворцы – гаранты сохранения стабильности в регионе, но кроме караульной службы они, при их скудном оснащении, мало на что годны. Да, то, что ежегодно 23 февраля демонстрируют спецподразделения ОГРВП на Тираспольском стадионе, конечно, впечатляет, так же как и вся наличная техника армии ПМР, выгнанная на улицы Тирасполя по случаю ежегодного парада 9 Мая или на местный День независимости, но все-таки это не два батальона, к примеру, современных российских ВДВ с полным штатным оснащением, а всего лишь легкая пехота на устаревших БТР-70 и БРДМ-2. Были бы здесь российские ВДВ – супостаты бы, наверное, сто раз подумали. А так румыны, конечно, имеют боевую технику не намного современнее здешней, но у них ее все-таки больше в разы, вот в чем главная проблема…

– Требуется продержаться, – ответил Александр Михайлович. – Задача проще некуда – продержаться, скажем, сутки или двое и при этом, безусловно, удержать мосты в Бендерах и аэродром в Тирасполе. Но во всем этом раскладе есть одна, маленькая такая, проблемка…

– Какая? – уточнил Гондопас.

– Правила игры таковы, что мы, то есть Россия, можем начать всерьез сопротивляться только после того, как НАТО реально ударит по Приднестровью. В Калининграде все было именно так. Попытаться упредить их действия мы не можем, иначе на нас тут же повесят всех собак, кошек и убиенных христианских младенцев. А раз оно так – нам предстоит если не отразить, то хотя бы пережить с минимальными потерями первый, довольно массированный авиаудар противника, при котором НАТО задействует все, что есть в наличии у ВВС Румынии и дополнительно сосредоточено Североатлантическим блоком на румынских аэродромах. А это несколько десятков современных истребителей-бомбардировщиков плюс боевые вертолеты и БПЛА. Нельзя исключать и нанесение ударов крылатыми ракетами по наиболее важным, с их точки зрения, целям на территории ПМР. Я уже понял, что наша здешняя ПВО состоит из нескольких отдельных батарей устаревших мобильных ЗРК и ЗСУ, а значит – слаба и малочисленна, и после этого, первого, удара от нее мало что останется. Конечно, нам удалось ввезти сюда контрабандой кое-что новое и мы попытаемся всеми возможными способами минимизировать ущерб, но поводов для оптимизма у меня все же нет…

Под «кое-чем новым» Александр Михайлович понимал полсотни новых ПТРК 9Л135 «Корнет-М» и три десятка ПЗРК 9К334 «Верба» которые вместе с боезапасом в несколько сотен ракет удалось нелегально ввезти на территорию ПМР – молдавские чиновники любили иностранную валюту и за некоторую сумму порой могли закрыть глаза на ввоз в блокированное Приднестровье чего-то, не вполне понятного для них. Плюс к этому российским специалистам удалось смонтировать из завозимых в течение почти трех лет на территорию ПМР под видом оборудования для обновления местных телестудий комплектующих одну станцию радиоэлектронной разведки и подавления, соответствующую по своим возможностям «Красухе-4М» (только эта станция в отличие от оригинала размещалась в двух КУНГах на шасси старых «Уралов»), и несколько подвижных РЛС, пригодных как для наблюдения за воздушной обстановкой, так и для корректировки артогня. Так что сейчас Александр Михайлович рассчитывал прежде всего на это вооружение да на около четырех сотен прибывших в ПМР различными кружными путями спецназовцев и прочих военных специалистов, которые в данный момент находились под его командованием, а также на многочисленные российские разведывательные и диверсионные группы, раскиданные по всей Восточной Европе еще до начала конфликта вокруг Белоруссии и Калининграда (сейчас часть этих групп в связи с изменениями в обстановке смогла быстро переместиться южнее). Именно эти относительно небольшие силы действительно могли реально повлиять на ход боевых действий.

– Повторяю, главное – выдержать первый удар, – повторил Александр Михайлович. – И если это удастся – в дело вступит вся мощь ВКС России, и тут уже НАТО мало не покажется. Но если нет…

– А что тогда? – спросил несколько ехидно Онучкин.

– А тогда нам всем, а точнее – всем, кто сумеет уцелеть, придется срочно уходить в партизаны. Песню про смуглянку, которая собирает виноград, слышали?

– Да, – ответил Онучкин и невесело усмехнулся при этом.

– Ну вот и замечательно. Но чтобы этого не потребовалось, давайте, пока есть время, думать дальше о том, что мы еще можем реально сделать…

В ту же ночь, 17 июня в 00.54 по афинскому времени, радары турецкой ПВО неожиданно обнаружили подход к побережью Турции более пятидесяти скоростных воздушных целей. После объявления боевой тревоги на перехват были подняты дежурные пары и звенья истребителей F-16С 1-го тактического авиационного командования ВВС Турции.

Описания дальнейшего, впоследствии данные европейскими и турецкими СМИ и источниками, близкими к тамошним оборонным ведомствам, разнились очень сильно.

Согласно первым сообщениям из штаб-квартиры НАТО, в эту ночь звено турецких F-16C/D атаковало над нейтральными водами у острова Кипр четверку однотипных истребителей ВВС Греции, которые «не демонстрировали никаких агрессивных намерений». Завязался воздушный бой, в ходе которого греческая и итальянская ПВО «своевременно засекли» старт нескольких групп ударных F-16C/D и F-4E с ближайших турецких авиабаз, что, по их мнению, указывало на «широкомасштабную вооруженную провокацию турецкой стороны». При этом командование НАТО якобы «заранее имело точные сведения из своих источников о намерении турок нанести в ближайшее время авиационные удары по некоторым греческим военным объектам», и прежде всего – авиабазам, в частности по авиабазе Суда на Крите, где базировались 340-я и 343-я истребительно-бомбардировочные эскадрильи ВВС Греции, оснащенные F-16C/D. Зачем это вообще было нужно туркам, в Брюсселе, Риме и Афинах скромно умолчали. Поэтому «в целях немедленного пресечения агрессивных намерений турецкой стороны» с греческих и итальянских аэродромов были срочно подняты не только перехватчики, но и несколько групп ударных самолетов (которые почему-то были не только заблаговременно подготовлены к боевому вылету, но и имели точные данные о целях своих ударов) для «нейтрализации» (на нескольких, особо маргинальных и, видимо, чрезмерно пацифистских, европейских новостных ресурсах вообще употребили странный термин «для демилитаризации») ближайших турецких авиабаз, в частности авиабазы Эскишехир, Акынджи и Балыкесир. Согласно данным из Брюсселя, греческие и итальянские перехватчики (в некоторых изданиях предполагалось, что это могли быть и базировавшиеся в Италии и Греции самолеты ВВС США) «отважно отбили» первые попытки турецких ВВС атаковать греческие военные объекты, а уж затем ударные самолеты ВВС Греции и Италии смогли, подавив турецкую наземную ПВО, прорваться к трем вышеперечисленным авиабазам ВВС Турции и «нанести им некоторый ущерб». Несмотря на это, в 11.36 по афинскому времени группа турецких F-4E, прикрываемых F-16C/D, все же сумели прорваться к греческой авиабазе Суда и атаковать ее наземную инфраструктуру. Затем в течение восьми часов якобы состоялось еще несколько довольно масштабных воздушных боев, после чего в 20.30 по афинскому времени генсек НАТО Ластенберг обратился к президентам и министрам обороны Турции и Греции с требованием «прекратить огонь и незамедлительно начать переговоры о дальнейшем урегулировании ситуации». В 23.00 по афинскому времени в Брюсселе официально сообщили о том, что «Афины и Анкара объявили о полном прекращении боевых действий». Уже на следующий день в Брюсселе начались консультации о месте проведения и составе делегаций для греко-турецких переговоров относительно выработки пресловутой «дорожной карты» по решению спорных вопросов, возникших в отношениях между двумя этими странами. По оперативности этих действий было понятно, что в НАТО все документы, на случай подобного развития событий и прочего, были подготовлены заранее. При этом посредниками в переговорах сразу же согласились выступить США и Великобритания. Чуть позднее было объявлено о том, что греки в этот день потеряли в воздушных боях 18 самолетов (еще два самолета потеряли ВВС Италии), а турки – «более 50 самолетов». Также было многократно сказано о том, что человеческие жертвы в ходе этого «конфликта» были минимальны, а гражданское население вообще не пострадало, поскольку при ударах по наземным целям «применялось высокоточное оружие».

Данные о событиях этого дня, которые МО ВС РФ получило из Турции и от своей разведки и средств объективного контроля, мягко говоря, сильно отличались от данных, которые НАТО поспешило вбросить в мировые СМИ.

Согласно этим данным, в 00.43 по афинскому времени севернее острова Кипр звено выполнявших обычный патрульный вылет над своими территориальными водами F-16C из 9-го авиакрыла ВВС Турции было внезапно атаковано несколькими самолетами неизвестного типа (российские средства объективного контроля идентифицировали их как истребители «Рафаль-А/В» ВВС Франции или «Рафаль-М» ВМС Франции), которые неожиданной атакой сбили три турецких истребителя, повредили четвертый и ушли без потерь. Одновременно с этим на экранах РЛС турецкой ПВО появились сильные помехи – видимо, на греческой стороне заработала система РЭБ.

С турецких авиабаз Эскишехир и Балыкесир были подняты еще две дежурные пары F-16C, которые при подходе к месту боя были перехвачены несколькими, явно уже ожидавшими их греческими «Миражами-2000», и потеряли еще два самолета. В этот самый момент был, хотя и с опозданием, обнаружен подход к побережью Турции более полусотни скоростных воздушных целей. В последующей атаке, которая была направлена против ближайших турецких авиабаз, реально участвовало несколько больше самолетов – 42 греческих F-16C/D, 24 греческих F-4E, 19 истребителей-бомбардировщиков АМХ из 13-й группы итальянских ВВС и 12 «Торнадо» IDS из 102-й группы итальянских ВВС. Генштаб ВС РФ не исключал и возможности участия в налете не менее двух десятков американских F-15Е и F-16C/D из числа базировавшихся в Италии.

Шестерка итальянских «Торнадо» ECR обеспечивала РЭБ и подавление турецкой ПВО в зоне удара, а сопровождение ударных самолетов осуществляли 12 греческих F-16C/D, 10 «Миражей-2000» и 18 итальянских «Еврофайтер Тайфун».

При этом МО ВС РФ отметило тот интересный, но вполне ожидаемый факт, что не менее двух десятков греческих (и не только греческих) ударных самолетов пытались атаковать строящиеся турецкие газовые терминалы в районе Подимы и Карабуруна. Одновременно с авианалетом из акватории Средиземного моря с кораблей ВМС США было выпущено до 40 крылатых ракет RGM/UGM-109E «Томагавк» (десять из них было однозначно выпущено с борта АПЛ SSN-723 «Оклахома-Сити» типа «Лос-Анджелес», еще два десятка выпустил эсминец УРО DDG-61«Ремедж» типа «Арли Берк»).

Результаты авиаудара был неоднозначны. С одной стороны, хотя турецкие истребители и наземная ПВО и сумели сбить не менее семи греческих F-16C/D, два «Миража-2000», два итальянских АМХ и один «Торнадо» IDS, ударные группы прорвались к некоторым объектам и вполне точно отбомбились по авиабазам Акынджи, Балыкесир и Эскишехир (в районе Анкары), уничтожив на земле не менее 10 турецких F-16C/D, 12 F-4E, не менее десятка F-5/NF-5, два десятка транспортных самолетов, а также до тридцати единиц вертолетов и учебных самолетов. При налете сильно пострадала и наземная инфраструктура атакованных турецких авиабаз.

Итальянские «Торнадо» ECR пусками УР AGM-88 HARM уничтожили не менее четырех турецких РЛС, значительные потери при налете понесла и наземная турецкая ПВО, расположенная в районе объектов удара.

При этом авиационный удар по газовым терминалам у Подимы и Карабуруна сорвался. Сначала там была замечена (в частности патрулировавшими над Средиземным морем натовскими самолетами ДРЛО АВАКС Е-3С) работа мощной системы РЭБ, из-за чего у пилотов ударной группы начала сбоить бортовая аппаратура и пропала связь со своими КП. При этом в эфире все время звучала довольно странная песня на русском языке, где были, в частности, слова вроде «…pomnish, brat, kak davili elfijskuju mraz…» и кое-какие названия и имена, явно упоминавшиеся в книгах Толкина. Одновременно в том же районе была засечена работа РЛС наведения ЗРК, идентифицированного как модернизированный С-300 или С-400.

Обнаружив это неприятное обстоятельство, данная ударная группа отвернула и, явно в соответствии с имевшимся на такой случай планом, ушла от газовых терминалов на расположенные юго-западнее запасные цели.

Из-за проблем со связью пара итальянских «Тайфунов» из группы прикрытия замешкалась с отходом, и в итоге один «Еврофайтер» был сбит ракетой наземного ЗРК. Пилот, капитан Тиватто из 9-й авиагруппы ВВС Италии, погиб, его тело позднее было обнаружено в райо Чаталджи. Кроме того, спустя двое суток в районе Дамбаслара турецкие военные обнаружили обломки истребителя-бомбардировщика F-15E и трупы двух его пилотов. Вся маркировка и опознавательные знаки на этом самолете были закрашены, а при пилотах не было никаких предметов (документов, личных вещей и т.  д.), позволивших бы точно определить их национальную принадлежность. ВВС США ничего не ответили на запрос, сделанный по этому поводу турецкой стороной, хотя в Европе самолеты типа F-15E имелись только в составе ВВС США.

Удар крылатыми ракетами тоже дал неожиданные результаты. С одной стороны, из 10 (по другим данным – 12) шедших к строящимся газовым терминалам «Томагавков» ни один так и не достиг цели – все ракеты были сбиты на подходе тем самым неизвестным ЗРК. Остальные ракеты в большинстве своем все-таки поразили заданные цели, в том числе авиабазу Балыкесир, штаб и позиции 15-й базы ПВО Турции у Алемдара (было уничтожено не менее 10 ПУ ЗРК «Хок»), штаб 1-го тактического авиационного командования ВВС Турции в Эскишехире, а также виллы президента и премьер-министра Турции (обоих чиновников там в момент удара, разумеется, не было).

В соответствии с уже укоренившейся «доброй традицией» НАТО часть сброшенных во время налета «высокоточных» бомб и ракет и минимум три «Томагавка» поразили жилые кварталы, в том числе – в Измире, Балыкесире, Эдеремите и Чанаккале. При этом были многочисленные жертвы среди мирного населения.

Оправившись от первого, неизбежного шока, турки попытались нанести ряд ответных ударов. Так, в 11.36 по афинскому времени 12 турецких F-4E, прикрываемых 10 F-16C/D, действительно вполне успешно атаковали греческую авиабазу Суда на острове Крит и уничтожили на земле не менее пяти греческих F-16C/D, транспортный С-130 и несколько учебных самолетов и вертолетов. Платой за это стала потеря двух «Фантомов» и одного F-16C, сбитых греческой ПВО и перехватчиками. Предпринятая турками чуть позже, в 15.10 по афинскому времени попытка атаковать греческие военные объекты в районе Афин сорвалась и стоила им четырех потерянных F-16C/D, два из которых были сбиты итальянскими «Тайфунами», взлетевшими с территории Албании. Однако турецким ВВС все-таки удалось потопить у острова Самотраки в Эгейском море два сторожевых катера ВМФ Греции (по более поздним греческим данным, один катер действительно был потоплен, а второй серьезно поврежден). До конца дня состоялось еще несколько воздушных боев, в ходе которых стороны потеряли еще по три «Фантома» и шесть F-16C/D (четыре турецких и два греческих).

Разумеется, турецкое руководство (которое неоднократно предупреждалось руководством РФ о возможности подобного развития ситуации) пришло в ужас от событий этого дня. Именно поэтому последовавшее вечером 17 июня предложение Брюсселя прекратить огонь было ими принято быстро и без особых раздумий. Правда, по данным разведки ВС РФ, накануне звонка из Бельгии турецкому президенту Андохану первым позвонил госсекретарь США господин Моффат, а уже потом с ним связался генсек НАТО Ластенберг. Позднее министр иностранных дел Турции Мехмед Гюнгер сообщил коллегам из МИД РФ, что он «намерен вести переговоры до тех пор, пока точно не выяснит, кто все это устроил», т. е. будет тянуть время. Директор департамента информации и печати МИД РФ Мария Макарова в сделанном по этому поводу официальном заявлении в свою очередь сказала о том, что «переговоры между греческой и турецкой стороной при посредничестве США теперь могут идти хоть до второго пришествия, но это ни в коей мере не вернет тех, кто погиб, а имена главных виновников все равно никогда не будут названы, поскольку причины случившегося всем вполне понятны».

Количество убитых в ходе событий этого дня в Турции приблизилось к тысяче человек, более половины из которых были гражданскими. По всей Турции немедленно начались массовые демонстрации, переросшие в нападения на иностранные посольства и избиения подвернувшихся под руку граждан Евросоюза. Многочисленные появившиеся затем в Сети ролики на эту тему были сняты, в основном, российскими курортниками, которых в Турции традиционно не трогали (никакие бомбежки не смогли заставить этих любителей острых ощущений прервать свой летний отдых). Кроме того, очень скоро в Сеть попали съемки жестокой расправы толп «турецких патриотов» с одним итальянским и двумя греческим летчиками (в избиваемых с трудом опознали лейтенанта Ареццо, капитана Стасинопулоса и майора Папулиаса, сбитых над Турцией накануне, правда, из выложенных в Интернет кадров было толком непонятно, забили ли этих пилотов до смерти или же нет) – полиция в действия своих граждан не вмешивалась.

Почти одновременно массовые антивоенные демонстрации и митинги начались в Италии и в Греции.

На обложке вышедшего в ближайшую среду номера еженедельника Charlie Hebdo была напечатана не слишком оригинальная, но довольно злободневная карикатура. На ней генсек НАТО Ластенберг игрался с двумя куклами – на правой его руке была кукла с лицом греческого президента Константиноса Камбанариса, а на левой – кукла турецкого президента Ахмета Андохана. Обе куклы были со злобными лицами, в национальных одеждах и боксерских перчатках, которыми они нещадно избивали друг друга. При этом куклы орали:

– Зачем же, черт возьми, мы это делаем?!

А увлеченно игравшийся с куклами Ластенберг имел скорбное выражение лица и, глядя на кукол, произносил:

– Боже, какой кошмар!

Естественно, что все новостные заголовки 18 июня и в несколько следующих дней были только о греко-турецком вооруженном конфликте. При этом писать правду или хотя бы полуправду, как обычно, не стремилась ни одна из сторон, собиравшихся через неделю прибыть на переговоры, которые планировалось провести в Брюсселе.

На этом фоне начало боевых действий сил НАТО против ПМР прошло незаметно и где-то даже буднично.

 

18 июня. 5.00 по бухарестскому времени. Недалеко от северо-западной окраины Кишинева

Белорусский дальнобойщик Борис Сидоренко неожиданно проснулся в холодном поту от звука, который он тщетно пытался забыть все последние две недели. Где-где, а здесь, в Молдове, он этого точно не ожидал.

Казалось бы, после того, что он совсем недавно пережил под Гродно, ему следовало несколько подлечить нервишки и поправить здоровье в целом, как говорили в старых рекламах, «сделать паузу и скушать “Твикс”». Но увы, и жена дома хотела жить красиво, и заканчивавший школу на следующий год сын требовал обширных родительских, инвестиций в свою дальнейшую карьеру. А значит, деньги для семейства требовалось зарабатывать не меньше прежнего и пауз на вынужденные отпуска и потрепанные нервы жизнь дяде Боре не давала. Тем более что его MAN в ходе заварушки на литовско-белорусской границе отделался относительно легко – всего-навсего мелким ремонтом, выразившимся в замене одного бокового стекла, пары простреленных покрышек, фар и еще кое-каких мелких деталей. Многие другие из числа попавших под ту «щедрую раздачу» коллег дяди Бори лишились своих сгоревших и взорванных машин, то есть практически потеряли средства к существованию.

Кстати, торговля на восточноевропейских направлениях не остановилась, и уже спустя сутки или двое после того, как огонь на польско-российской границе в Калининграде был прекращен, тяжело нагруженные фуры бойко засновали туда-сюда, из Беларуси в ЕС и обратно. И удивления это решительно ни у кого не вызывало, особенно если вспомнить о том, что все время, пока продолжался этот сюрреалистический вооруженный конфликт, газ и нефть из России продолжали исправно поступать в Европу. Оно и понятно – пить, есть и валюту зарабатывать надо всем и сразу.

Конечно, по пути через ту же Польшу какие-нибудь особо упертые великопольские шовинисты-патриоты могли запросто побить грузовику с российскими или белорусскими номерами стекла или исписать машину неприличными надписями. Но такое все-таки случалось нечасто, и местная полиция, у которой эти патриотические порывы не вызывали ни малейшего понимания, таких активистов отлавливала как простых хулиганов.

Все-таки и «младоевропейцы», и представители «старой Европы» на поверку оказались очень странными людьми, более не способными ни полноценно воевать, ни даже ненавидеть или устраивать провокации. Иначе почему события, из-за которых еще лет сорок назад сразу же началась бы новая мировая война, прошли как-то тихо и буднично (по крайней мере для Европы и США) и мгновенно перешли в бессмысленную бумажно-бюрократическую волокиту длительных переговоров и встреч на высшем уровне, на которых вроде бы предстояло определить, кто прав, а кто виноват, но недавние примеры, связанные с той же Украиной или Ближним Востоком, показывали, что эти разборки и выяснения могли продолжаться хоть десятилетия и в итоге не прийти ни к чему. Та же Мария Макарова из МИД РФ в своих последних публичных выступлениях безмерно ехидно (как это только она умеет) и неоднократно спрашивала у представителей США и ЕС:

– Господа, если вы буквально только что бомбили и обстреливали территорию РФ и Беларуси, а потом вторглись на эту территорию, убили и ранили несколько тысяч наших граждан, нанесли России и Беларуси вполне реальный материальный ущерб, а потом были с большими потерями отбиты на исходные позиции, то почему, интересно, вы не считаете все произошедшее войной?

И ей на это всегда отвечали, что, во-первых, США и НАТО на территорию РФ и Беларуси не вторгались. А во-вторых, ни США, ни ЕС, ни НАТО не несут ответственности за действия военного и политического руководства Польши и стран Балтии, которые, «будучи дезинформированными относительно развития ситуации в Республике Беларусь представителями белорусской демократической оппозиции и не проведя соответствующих консультаций с ЕС и НАТО, предприняли исключительно на свой страх и риск ряд провокационных и необдуманных шагов, в том числе и в военном плане». И теперь все «связанные с этим прискорбным инцидентом вопросы должны решаться исключительно за столом переговоров», и «если вина руководства Польши и стран Балтии в эскалации вооруженного противостояния будет доказана», их (т. е. назначенных виновными за провал руководителей) «следует судить в соответствии с нормами международного права»…

От подобных заявлений легче никому, разумеется, не становилось. Во всяком случае, для своего следующего коммерческого вояжа дядя Боря с племянником избрали южное направление, предположив, что тамошние откровенно нищие страны в ближайшее время не решатся замутить ничего типа того, что наблюдалось в Польше и Прибалтике.

Но как уже начал постепенно понимать Борис Сидоренко, здесь они, похоже, ошиблись. Уже два дня назад, следуя в Кишинев через Могилев-Подольский и Бельцы с грузом белорусского (ну или псевдобелорусского) ширпотреба, дядя Боря был неприятно удивлен, увидев на дорогах, ведущих со стороны румынской границы, оживленное движение военных машин с румынскими эмблемами. Местные новости на молдавском или румынском языке понимания в окружающую ситуацию не добавляли, а Россия и Тирасполь передавали о провокациях молдавской армии на границе Молдовы с ПМР, стягивании к Днестру румынских и молдавских войск и боевой техники и об объявленной в Приднестровье мобилизации резервистов.

Кишинев тоже удивил шоферов большим количеством военных, а также усиленными армейскими и полицейскими патрулями на улицах. Грузовик с белорусскими номерами при этом шмонали до неприличия часто. А когда, накануне вечером, фуру их MANа загружали под завязку затрапезного вида пластиковыми емкостями с местным дешевым винишком (дядя Боря подозревал, что по прибытии в Беларусь это вино тут же разбодяжат и, разлив по бутылкам с красивыми этикетками, будут продавать куда-то дальше, угадайте с трех раз, куда именно, уже как чистейшее бордо или шардоне из самого что ни на есть Парижа) в пригороде Кишинева, в городе наблюдалась какая-то особенная военная активность: через Кишинев проезжали грузовики (в том числе буксировавшие орудия) и бронемашины, среди которых были не только БТР и БРДМ знакомых старых советских образцов, но еще и какие-то, довольно модернового вида, здоровенные «коробки» (племянник Веня Корчун, игрец в «танчики» и не только с большим стажем, сказал, что это французские AMX-10RC и VBCI), а с севера к городу (надо полагать, к местному аэропорту) несколько раз подлетали транспортные самолеты и вертолеты незнакомого типа (племянник сказал, что это были «Пумы», «Суперпумы» или «Кугуары») в пятнистой военной раскраске.

Дядя Боря поспешил высказаться в том духе, что ему все это страшно не нравится. Племяш резонно заметил, что на сей раз, может быть, и пронесет. Так или иначе, они вместе с несколькими другими дальнобойщиками заночевали прямо в машине у шоссе в нескольких километрах северо-западнее Кишинева (денег на более полноценный ночлег у них не было – прошлый рейс обернулся сплошными убытками, и приходилось экономить буквально на всем), и вот, похоже, не пронесло…

В предутреннем сумраке на дороге впереди них слышался рев дизелей и лязг траков. Потом из-за поворота вынырнул первый, покрытый трехцветным камуфляжем зелено-песочно-коричневых оттенков танк с фиолетово-желто-красной румынской кокардой на башне, а за ним второй, третий, десятый… Всего в колонне было штук двадцать пять танков – либо хорошо знакомые, старые Т-55, либо какие-то очень странные варианты той же «пятьдесятпятки», с удлиненным корпусом, шестикатковым шасси, металлическими бортовыми экранами и обвешанными чем попало (какие-то дополнительные бронелисты, экраны из металлических уголков, разнокалиберные ящики, свернутые маскировочные сети) башнями. Из башенных люков донельзя важно торчали танкисты в камуфлированном натовском обмундировании и металлических шлемах западного образца. Следом за танками проехало два десятка вполне привычных БМП-1, но с какими-то коробчатыми боевыми модулями вместо нормальных башен и не меньше десятка странных двухосных бронетранспортеров, больше всего похожих на БТР-70, у которых по чьей-то нелепой придури отпилили половину корпуса вместе с двумя задними мостами. Вся эта техника, без всякого сомнения, была румынской и на приличной скорости следовала в сторону Кишинева. Ну а далее, видимо, должна была направиться куда-нибудь юго-восточнее. То есть в то самое Приднестровье…

Еще когда с их машиной поравнялись первые танки румынской колонны, дядя Боря начал расталкивать спящего на лежанке у задней стенки кабины племянника. Тот довольно долго не мог понять, чего от него хотят, брыкался и ругался, а потом наконец продрал глаза и, увидев в сизых облаках выхлопного газа за окнами кабины румынские бронемашины, только невесело присвистнул.

– Блин, такое впечатление, что везде, куда бы мы в последнее время ни приехали, дядь Борь, тут же непременно начинается война, – сказал он и, стараясь придерживаться философической интонации, добавил: – А это непорядок и где-то даже паскудство…

– И чего теперь-то? – спросил дядя Боря, ни к кому специально не обращаясь.

– Влипли мы, вот чего, – ответил племяш, тоже вроде бы разговаривая сам с собой.

В этот момент где-то, практически на пределе слышимости, в той стороне, где находился Кишинев, знакомо и довольно громко бабахнуло. Раз, другой, третий. А потом у быстро светлеющей линии горизонта, далеко за деревьями ближайшей лесопосадки, в голубое летнее небо потянулся тонкий столб дыма…

– Трындец, кажись, приехали, – только и сказал дядя Боря, и здесь он вдруг понял, что отдельные «бабахи» на юго-востоке помаленьку слились в сплошной гул. Похоже, начиналось что-то серьезное…

То, что услышали дальнобойщики, было первыми аккордами начавшихся этим утром авиаударов. С территории Румынии, где на 95-й авиабазе ВВС Румынии в Бакэу была заблаговременно развернута так называемая «тактическая единица MQ-9», в это утро взлетели два десятка ударных БПЛА MQ-9. Каждый «Рипер» нес типовую боевую нагрузку – либо четыре ПТУР AGM-114 «Хеллфайр», либо четыре «Хеллфайра» и две корректируемые бомбы Мк.82, либо от четырех до шести Мк.82.

Поначалу все шло, вроде бы, вполне штатно. Но сразу после пересечения границы, уже над Молдовой произошло нечто непонятное, хотя и предсказуемое. Наземные операторы вдруг потеряли контроль над большинством беспилотников. Только три аппарата, бомбы с которых были сброшены куда попало (на лесопосадки и в реку Прут), удалось вернуть в воздушное пространство Румынии и, хоть и не без проблем, посадить.

Управление остальными БПЛА, похоже, было кем-то перехвачено. И пока операторы тщетно пытались вернуть контроль над своими аппаратами, семнадцать MQ-9 неожиданно начали действовать, причем совсем не так, как этого ожидали в Бухаресте и натовских штабах.

Как выяснилось позднее, два беспилотника просто разбились, их обломки потом обнаружили в районе Костешт и Глодян, недалеко от румынско-молдавской границы. Предположительно они упали после полной потери управления.

А остальные пятнадцать БПЛА повели себя совершенно в духе пулеметов банды пана Грициана Таврического из старой кинокомедии «Свадьба в Малиновке», т.  е. начали «пулять в своих».

Как ни странно, но пять из них вполне организованно атаковали место дислокации единственного в ВС Молдовы дивизиона РСЗО 9К57 «Ураган», дислоцированного недалеко от восточной окраины Кишинева, рядом с расположением 2-й пехотной бригады ВС Молдовы «Штерен чел Маре». «Риперы» довольно точно сбросили на склад боеприпасов дивизиона два десятка бомб Мк.82, после чего атаковали «Хеллфайрами» выведенные из боксов и готовившиеся к отправке в сторону Приднестровья только что снятые с хранения пусковые установки и прочий автотранспорт. При этом после израсходования боезапаса БПЛА еще и протаранили технику и казармы дивизиона, а также 2-й пехотной бригады. В результате было выведено из строя пять «Ураганов» из 11 имевшихся у ВС Молдовы, еще три РСЗО были повреждены. Возник большой пожар. Также было уничтожено четыре грузовика, два пикапа и бензовоз, убито семь и ранено девять молдавских военнослужащих. Но самым печальным было уничтожение вместе со складом боеприпасов более 350 оставшихся еще со времен распада СССР фугасных ракет 9М27Ф для «Ураганов» – всего запаса, что имелся у ВС Молдовы. Их детонация вызвала впечатляющий фейерверк, который сильно запаниковавшее молдавское население слышало за несколько километров. Таким образом, то, что осталось от реактивного дивизиона, полностью утратило боеспособность, тем более что снарядов для РСЗО этого типа у стран НАТО не имелось.

Оставшиеся десять БПЛА атаковали районы сосредоточения молдавских и румынских войск. От их удара было потеряно: один TAB-77, два ТАВ-71, два БТР-80, две БРДМ-2 и шесть грузовиков, в числе которых два было загружено боеприпасами. Было убито 15 и ранено 25 военнослужащих ВС Молдовы и Румынии. Наземные наблюдатели доложили, что и в данном случае не менее трех беспилотников, после израсходования боекомплекта, еще и протаранили стоявшую на земле боевую технику. При этом в Бухаресте и Брюсселе не знали, что четыре MQ-9 после удара по своим же войскам были посажены в Тирасполе, на предмет их возможного дальнейшего использования.

Разумеется, в Бухаресте и Кишиневе решили, что это «черт знает что». Командование НАТО было вынуждено официально признать данный, «весьма досадный факт дружественного огня», одновременно рекомендуя пока не применять БПЛА на этом театре «до устранения всех возможных помех и во избежание повторения подобного».

Неудивительно, что румынской военной разведке тут же был отдан приказ – немедленно выяснить, где размещается аппаратура русских, с помощью которой они столь эффективно препятствуют применению БПЛА, и что это вообще за аппаратура. Запоздалый запрос выглядел более чем логично – ведь если подобное происходит, то, значит, такая аппаратура у противника действительно есть.

Увы, но обрадовать «больших братьев по НАТО» уже давным-давно весьма слабо финансируемым разведкам Румынии и Молдовы (получаемые от НАТО и ЕС скудные средства на разведывательные нужды моментально растворялись в правительственных кабинетах Кишинева и Бухареста, уходя непонятно куда) было совершенно нечем.

Курировавший начавшуюся операцию полковник Бэнэчуяну из восточного отдела румынской армейской разведки смог доложить в бухарестский офис генерала Дьюсла только о том, что, по его последним данным, десять платных румынских агентов на территории ПМР в последние дни неожиданно погибли (в основном вследствие несчастных случаев), еще восемь арестованы в течение вчерашнего и позавчерашнего дней, с еще двенадцатью агентами он никак не может связаться. Таким образом, можно было констатировать, что и без того хилая румынская разведсеть в данном регионе рухнула окончательно и добыть свежую информацию было неоткуда. Конечно, оставались разные прокишиневские доброхоты и блогеры (из числа «великорумынских патриотов» или просто корыстных дураков), но связь с ними еще предстояло установить, и, в условиях начала боевых действий, она не могла быть устойчивой. Именно поэтому предстоящая войсковая операция против непризнанной ПМР планировалась на основе данных, в лучшем случае, трех-четырехдневной давности, а за это время могло измениться слишком многое.

Другие виды разведки тоже начали давать сбои, неожиданные для Бухареста и Кишинева, но вполне ожидаемые для остального НАТО. Например, разведывательный спутник НАТО «Гелиос-14», в данный момент поставлявший основную информацию о текущей ситуации на местности (положении войск и т.  д.), вдруг неожиданно прекратил передачу на землю данных, а затем перестал отвечать на запросы своего центра управления, сообщая о системных сбоях и ошибках в бортовых системах. Специалисты не сочли, что «Гелиос» вышел из строя полностью, но для восстановления связи с ним требовалось слишком много времени и усилий. А для корректировки орбиты других спутников и изменения программы их полета, дабы нивелировать потерю «Гелиоса», – и того больше.

Памятуя о последних событиях в Польше, натовцам, вероятно, следовало бы или сразу отменить начавшуюся силовую акцию, или повременить с ней. Но увы, они этого не сделали. Генерал Дьюсл передал в Кишинев генералу Кирби и полковнику Бишару четкий приказ – операцию продолжать в полном соответствии с утвержденным планом.

Именно поэтому в тот момент, когда часть потерявших управление «Риперов» еще болталась в небе над Молдовой, была отдана команда на массированный авиаудар по территории ПМР.

Конечно, назвать «массированным» этот авиаудар было сложно, поскольку нынешние времена – это, к счастью, уже не Вьетнам, не пресловутая «Буря в пустыне» и даже не Югославия образца 1999 года. И тем не менее для первого авиационного удара была пущена в дело большая часть боевых самолетов, которые блок НАТО сумел стянуть на этом потенциальном ТВД.

Были задействованы почти все наличные и исправные румынские «Лансеры» – модернизированные с израильской помощью «немолодые», но все еще надежные как палка МиГ-21бис и МФ. В их числе были 12 МиГ-21 из 71-й авиафлотилии, которые по случаю начала боевых действий перебросили с места постоянного базирования на авиабазу Кымпия-Турзий (у города Турда на северо-западе Румынии, поблизости от венгерской границы), на 95-ю авиабазу Бакэу и 14 «двадцать первых» из 86-й авиафлотилии с 86-й авиабазы ВВС Румынии Фетешты. Фактически из всех исправных румынских МиГ-21 на земле в этот момент остались только «спарки» и дежурные пары ПВО.

В тех же Фетештах к удару было подготовлено 10 румынских F-16 (кое-как отремонтированные перед передачей румынам бывшие машины ВВС Португалии почтенного возраста в не самой новой конфигурации «Блок 50»), из числа недавно поступивших в 86-ю авиафлотилию ВВС Румынии для ожидавшейся уже лет десять полной (и надо признать – неадекватной) замены МиГ-21.

Также на 90-й авиабазе Отопени под Бухарестом были готовы к вылету 16 «Миражей-2000» из эскадрилий ЕС 3/30 «Арденны» и ЕС 2/5 «Иль-де-Франс» ВВС Франции с закрашенными номерами и опознавательными знаками (половина из них – машины двухместной, ударной модификации «Мираж-2000D», остальные – одноместные «Миражи-2000C») и шестерка F-16C/D более современного, чем у румын, исполнения «Блок-52», опять-таки без опознавательных знаков и с «англоязычными» экипажами.

Кроме того, к вылету подготовили восемь штурмовиков АМХ (шесть одноместных и два двухместных) из числа 12 машин этого типа, накануне переброшенных из Италии на 95-ю авиабазу Бакэу. Все АМХ принадлежали к 101-й авиагруппе 32-го авиаполка ВВС Италии. На всех этих машинах поверх итальянских опознавательных знаков торопливо намалевали румынские кокарды, экипажи при этом остались итальянскими и считались «инструкторами в составе ВВС Румынии, прибывшими на учения», а их самолеты «техникой, изображающей условного противника», на тех же самых учениях.

Поскольку противник в лице ПМР серьезным не считался, каких-либо сложных и дорогих управляемых бомб и ракет командование НАТО решило без нужды не применять, а ракеты «воздух – воздух» в первом вылете нес только каждый третий «Мираж» или F-16 (на МиГ-21 и АМХ их не было совсем). Наиболее стандартным типом боевой нагрузки отправившихся на задание самолетов стали типовые для ВВС НАТО бомбы Мк.82, Мк.83 и Мк.84, а также НАРы в разных сочетаниях. Только с «Миражей-2000» решили применить небольшое количество французских кассетных бомб MBDA «Белюга» и бетонобойных «Дюрандалей», предназначенных для поражения особо хорошо защищенных укрытий.

При этом румынские МиГ-21 вообще были вооружены румынскими копиями советских бомб ФАБ-250 и ФАБ-500 и старыми НАРами УБ-32 аналогичного происхождения. Имевшие малую боевую нагрузку и относительно небольшую дальность МиГи-21 и АМХ должны были атаковать ближние цели – блокпосты и передовые позиции армии ПМР и ОГРВП, а взлетевшим чуть позже «Миражам» и F-16 предстояло атаковать объекты и места постоянной дислокации приднестровских и российских частей в глубине территории ПМР, в частности – в Тирасполе.

 

18 июня. 5.30 по бухарестскому времени. 90-я авиабаза ВВС Румынии Отопени. Окраина Бухареста

Стоявший над ВПП аэродрома Отопени басовитый рев и свист многочисленных реактивных двигателей в это утро разбудил румынских обывателей из окрестных населенных пунктов слишком рано.

А на авиабазе все шло красиво и четко, практически как на учениях, о которых накануне неоднократно объявляли местные СМИ. Над КП медленно вращались антенны РЛС. На стоянках чинно работали техники в одинаковом пустынном камуфляже, подвешивавшие под самолеты средства поражения. Носилась туда-сюда по бетонке разнообразная аэродромная техника. Остроносые серо-зеленые и серо-голубые «Миражи» один за другим запускали двигатели, выезжали со стоянок, выруливали на старт и, получив «добро» на взлет, на сеекунду останавливались, а затем, оглушительно взревев и оставляя за хвостами острые и яркие факелы форсажного пламени, уходили в рассветное небо.

На радость летчикам было прекрасное летнее утро. Солнце медленно поднималось над горизонтом, и под треугольными крыльями французских истребителей мелькали зеленые фруктовые сады и перелески. Пока все выглядело практически как в старом фильме «Рыцари неба» – фотогенично почти до приторности, словно это был не боевой вылет, а обычная показуха. Солнечные лучи очень красиво бликовали на плексе фонарей кабин и светофильтрах гермошлемов пилотов.

Еще до пересечения молдавской границы ведущий первой ударной восьмерки «Миражей» спортивно-поджарый майор ВВС Франции Кристиан Делоне (внешне слегка похожий на плохо омоложенную посредственную копию актера Жана Рено, имевший среди знакомых и сослуживцев обоих полов репутацию крутого героя-любовника, участник нескольких командировок в Афганистан, Ирак и Мали) услышал в наушниках своего серо-зеленого шлемофона какие-то довольно истеричные вопли и переговоры на румынском и итальянском языках. Все, что Делоне при этом сумел понять, это то, что румыны и итальянцы, похоже, напоролись-таки на огонь наземной ПВО, который на недавнем предполетном инструктаже характеризовали словечком «маловероятный». И вот – на тебе. На запрос майора с КП ответили, что МиГи-21 и АМХ уже возвращаются на базу. Якобы они выполнили задание, пилоты доложили на КП, что отбомбились по заданным целям и наблюдали на земле горящую технику. Но якобы имел место «слабый огонь» малокалиберной зенитной артиллерии, а у Дубоссар румыны наблюдали два пуска ЗРК с приднестровского берега Днестра, предположительно это были мобильные Gopher или Gaskin. Далее КП казенно сообщил, что «потери незначительны», и перешел на прием.

Майор Делоне не знал, что зенитным огнем был поврежден один АМХ и сбит один МиГ-21, судьба пилота которого сначала была неясна (только спустя несколько часов выяснилось, что локотент Сурза из 86-й авиафлотилии ВВС Румынии не успел катапультироваться и погиб, причем его МиГ был сбит не зенитками, а ракетой ЗРК 9К35 «Стрела-10»). Кроме того, был поврежден еще один румынский МиГ-21, который вынужденно сел на молдавской авиабазе Дечебал – продырявленному 23-мм зенитными снарядами самолету, из баков которого тек керосин, требовалась замена двигателя. Но это выяснилось позже, а пока потери действительно выглядели вполне в пределах допустимого, если не ниже.

– «Аркашон», я «Руайян», как меня слышите? – передал майор Делоне ведущему второго звена своей восьмерки капитану Сорелю. – Внимание, мы уже над территорией Молдовы!

– «Руайян», вас понял! – ответил Сорель, чьи серо-голубые одноместные «Мираж-2000C» сейчас держались выше и позади четверки серо-зеленых двухместных «Мираж-2000D», возглавляемой Делоне.

В этот момент далеко внизу как раз мелькнула бликовавшая на солнце среди прибрежной зелени зеленовато-коричневая поверхность пограничного Прута.

«Миражи» пересекли условную «точку невозврата», теперь до Днестра, за которым и начиналось Приднестровье, ставшее объектом их сегодняшнего удара, оставалось меньше сотни километров, то есть считаные минуты полета. Операция, которую какой-то сидевший на парижской улице Сан-Доминик, 14, паршивый умник в генеральских погонах явно сдуру назвал Reve Affreux (т.  е. «Страшный сон»), вступала в самую что ни на есть активную стадию. Увы, но ни майор Делоне, ни его непосредственные начальники еще не знали, что ситуация со «Страшным сном» обстоит еще хуже, чем со знаменитой операцией «Цитадель» образца 1943-го, план которой русские агенты, как известно, сперли чуть ли не с рабочего стола фюрера минимум за полгода до начала собственно операции. Массовая потеря секретной документации порой чревата нехорошими последствиями…

Спустя несколько минут майор Делоне приказал пилотам своей четверки сомкнуть строй и слегка снизиться. Главной целью восьмерки «Миражей» были окрестности Тирасполя, а точнее – старый советский военный аэродром, расположенный там.

При этом приказа атаковать сам аэродром и его ВПП майор Делоне не получил, из чего сделал нехитрый вывод, что этот аэродром, возможно, еще понадобится НАТО.

В остальном расклад был примерно такой: первое звено «Миражей-2000D», ведомое на цель самим майором, должно было атаковать кассетными бомбами «Белюга» стоянки авиатехники рядом с ВПП тираспольского аэродрома. Накануне разведка засекла там несколько зачехленных самолетов и вертолетов, включая не менее четырех Ми-8 и один Ан-26. Реально на этой стоянке в данный момент находилось два Ми-8, два Ми-2, Ан-26, два Як-18Т и один Ан-2. Все эти машины уже очень давно были разукомплектованы, а некоторые и частично разобраны на запчасти, но рассмотреть это под чехлами было нереально, особенно со спутника. Шесть исправных Ми-8Т (три российских и три принадлежавших армии ПМР) и один приднестровский Ан-2, которые удалось отремонтировать к этому времени, были заблаговременно передислоцированы и рассредоточены по одному на разных полевых площадках. В качестве запасной цели для «Миражей-2000D» было назначено скопление техники, в частности автомобилей, которое четыре дня назад обнаружила спутниковая разведка НАТО километрах в трех от тираспольского аэродрома. На самом деле там уже несколько лет стояли восемь давно списанных АПА и КУНГов, военная ценность которых была более чем нулевой.

Вторая четверка «Миражей-2000C» капитана Сореля несла бетонобойные бомбы «Дюрандаль» и, по замыслу штабных логистов, должна была поразить ими находившиеся в полутора километрах от ВПП тираспольского аэродрома «защищенные укрытия» (оставшиеся от советских времен бетонные ангары, когда-то предназначавшиеся для истребителей-бомбардировщиков), в которых натовская разведка отчего-то предположила наличие как минимум складов боеприпасов.

– Мой майор! – вдруг возник в шлеме майора Делоне встревоженный голос сидевшего в задней части кабины их «Миража» наводчика-оператора, су-лейтенанта Бенедикта Увраара (несмотря на свои вполне типичные для француза имя и фамилию, означенный Бенедикт был черным как армейский ботинок, губастым «афрофранцузом», чьи предки в свое время, благоразумно или не очень, сбежали из ставшего независимым Сенегала). – Черт! Я ничего не понимаю! Сначала были просто помехи и треск, а теперь связь вообще пропала! На всех частотах только вот это!

Майор тоже слышал неприятный треск в наушниках, но не успел придать этому особого значения. А теперь в наушниках гермошлема Делоне треск сменился мужским голосом, который с большим чувством и в сопровождении оркестра пел по-русски:

– …Gde ge, gde g wi, ochi karie, gde g ti moi rodimiy krai, wperedi strana Bolgaria, pozadi reka Dunai…

– Что это за фигня, Бен? – удивленно спросил понявший из всего текста только отдельные слова про Болгарию и Дунай Делоне у своего верного оператора (злые языки утверждали, что он был интимно-близким партнером майора не только в кабине истребителя, но еще и в койке), которого он привык именовать в стиле одного из героев «Звездных войн».

– Не могу знать, мой майор! – браво отрапортовал тот и уточнил: – Я вообще не понимаю, как они это делают, но сейчас у нас нет связи ни с КП, ни с ведомыми машинами, ни со вторым звеном!

– Замечательно, – скрипнул зубами майор, уже видя, что помехи касались не только радио – по показаниям на приборной панели в его кабине было видно, что засбоили и навигационно-прицельные системы и даже GPS. А это означало, что он больше не мог сопровождать цель в автоматическом режиме, а значит, бомбы предстояло кидать вручную, чисто визуально. Недолго думая Делоне отключил автоматику, взяв управление полностью на себя. Он и пилоты его двух звеньев не знали, что на КП авиабазы Отопени сейчас мечутся в панике тщетно пытающиеся связаться с ударными самолетами связисты и дежурные офицеры. Более того, ни в Молдове, ни в Румынии их сейчас даже толком не видели на радарах, чьи экраны были плотно забиты помехами. А ближние РЛС кишиневского аэропорта и молдавской авиабазы Дечебал вообще практически ослепли…

– Командир, – спросил между тем Увраар из задней кабины, – так что мы делаем дальше? Бросаем все и возвращаемся?

– Ни в коем случае! Нас о таком предупреждали, так что делать нечего. Продолжаем выполнение задания! В конце концов, видимость хорошая, визуальные ориентиры видны, и все наши пилоты прекрасно знают, куда именно надо сбрасывать груз! И коли уж ведущие, то есть мы, продолжают выполнять задание, то они должны делать как он, то есть как мы!

Говоря все это, Делоне мысленно ругал последними словами разработчиков операции «Страшный сон», которые, похоже, упустили что-то очень важное. Майор обернулся назад – тройка ведомых по-прежнему держалась позади него. Он слегка покачал машину с крыла на крыло, ведомые ответили. Пусть хоть таким, визуально-доисторическим, способом какое-никакое взаимодействие внутри звена поддерживалось. Увы, но при таком раскладе майор не мог видеть, что сейчас делает второе звено капитана Сореля. Хотелось верить, что он тоже не повернул назад…

– Понятно, мой майор! – ответил оператор.

– Связь не восстановилась? – уточнил Делоне.

– Никак нет!

Майору очень захотелось плюнуть с досады, но мешала теснота кабины и кислородная маска.

Впереди мелькнула блеснувшая на солнце зеленоватая полоса днестровской воды. Где-то у горизонта тянулся к небу бледный столб дыма. Делоне не мог понять, что это – результат работы АМХ или румынских МиГов или что-то еще? Вроде бы по первоначальной диспозиции румыны и итальянцы вообще не должны были атаковать окрестности Тирасполя…

А потом, через считаные секунды, откуда-то снизу, из-за прибрежных кустов и крон деревьев замелькали потянувшиеся к «Миражам» бледные пунктиры трасс зенитного огня – это были либо крупнокалиберные пулеметы, либо автоматические пушки, с которыми Делоне был неплохо знаком по предыдущим кампаниям, в которых успел поучаствовать.

Второе звено майор по-прежнему не мог наблюдать, но зато видел, как летчики его звена выполняют типовые противозенитные маневры, сохраняя строй.

Потом река и зенитки остались позади, а впереди наконец мелькнул аэродром.

Даже без привязки к электронной карте Делоне вывел звено вполне точно. ВПП аэродрома была прямо перед ним, а искомые стоянки, где действительно просматривались несколько зачехленных самолетов (один из которых был крупным, двухмоторным) и вертолетов, открылись левее, как майор и ожидал.

Конечно, при наличии связи и автоматического целеуказания, данные для которого перестали поступать, как показалось Делоне, уже довольно давно (а на самом деле каких-то минут пятнадцать назад), они могли бы атаковать с ходу. Но увы, вместо этого майору снова пришлось покачать крыльями, показывая остальным пилотам звена, что цель обнаружена, потом пройти над целью и идти на второй заход. Ведомые устремились за ним, следуя древней и немой команде «делай как я».

Едва острый нос серо-зеленого «Миража-2000D» Делоне накрыл собой цель, майор нажал на боевую кнопку сброса, разом вывалив бомбовые кассеты на стоянку авиатехники. Изрядно облегченный «Мираж» начал набирать высоту. Делоне оглянулся – ведомые тоже сбросили свои «Белюги». Взрывы на земле были впечатляющие, но большого пожара почему-то не возникло – ведь французы не знали, что бомбят фактически пустые дюралевые скорлупки, в которых просто нечему гореть. При этом даже стоимость сброшенных в этом вылете бомб и сожженного горючего намного превышала цену списанных самолетов и вертолетов, на которые эти самые бомбы были сброшены…

Выводя самолет из атаки, майор увидел мелькнувшие в отдалении серо-голубые «Миражи-2000C» второго звена и взрывы «Дюрандалей» – похоже, парни Сореля тоже сбросили свой груз на бетонированные укрытия. Увы, но они были пусты, и тоже очень давно.

В этот момент в опасной близости над кабиной «Миража» Делоне мелькнуло несколько трассеров – с земли по ним открыли огонь малокалиберные зенитки (это были стоявшие в лесополосе западнее ВПП тираспольского аэродрома две МТ-ЛБ с установленными на них ЗУ-23–23).

Майор задумался о том, что можно было бы сделать еще один заход и отработать по этим зениткам бортовыми пушками, но в этот момент его самолет получил тяжкий удар куда-то под хвост. Через секунду Делоне понял, что этот удар сопровождался взрывом. Разумеется, он не знал, что вслед его звену было выпущено две ракеты нового ПЗРК 9К334 «Верба», расчеты которых вели «Миражи» еще при подходе последних к цели.

Задавленные помехами бортовые системы «Миража» то ли не распознали пуски, то ли отреагировали на них с опозданием. Во всяком случае, никакие лампочки соответствующего предупреждения в кабинах истребителей не загорелись.

А дальше все было как в том самом «Страшном сне» – на приборной панели перед Делоне одна за другой зажглись индикаторы предупреждения сначала о том, что обороты падают, потом об остановке двигателя и, наконец, о пожаре и потере управления. Все это продолжалось считаные секунды, но майору они показались вечностью. Шум двигателя прекратился, в кабине ощутимо завоняло горелым керосином, а нос самолета, переставшего реагировать на движения ручки управления, начал все больше опускаться.

– Бен! Покидаем борт! – заорал Делоне и дернул рукоятку катапульты. Фонарь кабины улетел вверх, и мощный удар, похожий на пинок под зад, вышиб его пилотское кресло в небесную синеву. При этом майор Делоне не успел толком сгруппироваться (за все пятнадцать лет летной карьеры ему еще ни разу не приходилось пользоваться катапультой) и изрядно перетрухал, да к тому же и высота катапультирования была небольшой. Видимо, из-за этого парашют майора раскрылся не полностью и, как следствие этого, Делоне весьма чувствительно, вплоть до непродолжительной потери сознания, приложило о землю.

Когда майор наконец очнулся, он понял, что лежит на траве в относительной тишине, уже без шлема, кислородной маски и прочих деталей летного снаряжения, но со связанными за спиной руками, и какой-то шустрый типчик в штатском снимает его вполне профессиональной видеокамерой. И при этом рядом с Делоне стоит некая личность в камуфляже старой натовской расцветки с непонятными эмблемами и знаками различия, старающаяся как можно крупнее показать оператору служебное удостоверение майора и что-то оживленно тараторящая по-русски. Кроме этих двоих вокруг обнаружилось еще несколько вооруженных автоматами АК личностей в пиксельном камуфляже с нашивками ВС РФ, имевших весьма довольный вид.

Услышав какой-то шум слева от себя, Делоне с трудом повернул гудящую словно с дичайшего похмелья голову и увидел, что метрах в двадцати от него на высоте нескольких метров над землей качался туда-сюда на стропах, как боксерская груша, чернолицый Увраар, купол парашюта которого зацепился за верхушку тополя. Увраар, болтаясь в воздухе, поднимал руки вверх и что-то орал на ломаном румынском (несколько важнейших слов и выражений из которого су-лейтенант усвоил в ходе своего краткого общения с бухарестскими жрицами продажной любви), который здесь никто, похоже, вообще не понимал. Вокруг дерева, которое случайно оседлал Увраар, стояло несколько вооруженных типов в старом натовском камуфляже, один из которых широко улыбался и, обращаясь к Бену, спрашивал по-русски:

– Nu chto, Maugli, popalsiya?

И при чем тут герой «Книги Джунглей» Р. Киплинга, Делоне так и не понял…

Он не знал, что его поцарапанная при катапультировании физиономия уже какое-то время демонстрируется в Сети и успела попасть в новостные выпуски RussiaToday и еще нескольких российских телеканалов. Не знал майор и что вторая ракета русского ПЗРК тоже не пропала даром. Близким подрывом ее боевой части был сильно поврежден еще один «Мираж-2000D» из этого звена. Его экипаж в составе капитана Арбогаста и аспиранта Обьена пытался тянуть в сторону Молдовы, но из-за остановки двигателя им пришлось катапультироваться над восточным, приднестровским берегом Днестра, где они тоже попали в плен. Из-за малой высоты катапультирования Арбогаст получил травмы, несовместимые с жизнью, а Обьен сломал обе ноги.

По второму звену капитана Сореля уже на отходе, километрах в десяти от тираспольского аэродрома, тоже выпустили одну ракету ПЗРК. Запоздалый отстрел тепловых ловушек ничего не дал. Один «Мираж-2000C» был сбит, тело его пилота, лейтенанта Мерсье, приднестровские военные позднее обнаружили среди обломков самолета.

Шестнадцать F-16 (пять пар румынских и три пары «англоязычных» машин этого типа) в это же время отработали по заранее намеченным позициям и замаскированной боевой технике у Бендер и Дубоссар. После посадки пилоты доложили об уничтожении нескольких грузовиков и БТР. При этом огонь малокалиберных зениток отмечался вовсе не там, где он ожидался.

По F-16 было отмечено не менее четырех пусков ЗРК (на самом деле это были все те же ПЗРК 9К334 «Верба»). В результате был сбит один румынский F-16 (пилот суб-локотент Моца успешно покинул горящую машину над территорией Молдовы в районе Криково и остался жив) и один «наемно-англоязычный» двухместный F-16D. Последний упал на приднестровской территории у Дубоссар, и судьба его экипажа была неясна.

Еще один румынский F-16 был поврежден огнем малокалиберных зениток, но пилот сумел дотянуть до Фетешт и благополучно посадить самолет.

Вторая восьмерка «Миражей-2000» в этом вылете работала раздельно. Одно звено, ведомое капитаном Бастьеном, атаковало плохо замаскированные артиллерийские позиции армии ПМР у Рыбницы, доложив об уничтожении нескольких орудий и грузовиков (на самом деле в месте удара располагалось три 100-мм зенитных орудия КС-19 армии ПМР, французы уничтожили одно орудие и грузовик, среди приднестровских военных было трое убитых и пятеро раненых). При этом один «Мираж» был поврежден огнем малокалиберных зениток, но благополучно дотянул до Отопени. Второе звено капитана Мосса атаковало «предположительную» позицию приднестровских ЗРК у Дубоссар – в этом случае бомбы были сброшены впустую, поскольку никаких ЗРК в районе удара, нанесенного этим звеном, не было.

По возвращении ударных самолетов на базы натовское командование сочло, что свою задачу авиация выполнила более чем удовлетворительно. Исходя из докладов пилотов было объявлено, что противник потерял до десятка танков, до тридцати бронемашин, несколько десятков грузовиков и полсотни орудий, минометов и зенитных установок, а также несколько мобильных ЗРК. На самом деле в результате налета армия ПМР потеряла две БРДМ-2, три БТР-70, один БТР-60ПБ, две МТ-ЛБ, одно 100-мм зенитное орудие, две 122-мм гаубицы Д-30, три 82-мм миномета, три ЗУ-23–2, 15 грузовых автомобилей, 19 человек убитыми и 32 ранеными. ОГРВП лишилась одной БРДМ-2, одного БТР-70 и двух грузовиков, потеряв трех человек убитыми и пятерых ранеными. Естественно, что часть бомб и НАРов, сброшенных натовскими самолетами, попала по гражданским объектам – по всему Приднестровью было разрушено шесть домов (включая одну пятиэтажку в Дубоссарах) и уничтожено восемь гражданских автомобилей, погибло 23 и был ранен 31 мирный житель, включая женщин, стариков и детей.

При этом в Бухаресте объявили, что ВВС НАТО потеряли в этом вылете всего один румынский МиГ-21, а еще три самолета «были повреждены». В реальном, сразу же засекреченном от посторонних глаз и ушей докладе о потерях, который ушел в Брюссель из Бухареста одновременно с официальными сообщениями, осторожно говорилось о том, что, хотя задание было выполнено, его выполнение «обошлось недопустимо дорого», поскольку было потеряно шесть боевых самолетов (один МиГ-21, два «Миража-2000D», один «Мираж-2000C» и два F-16) а еще три самолета (МиГ-21, «Мираж» и F-16) были серьезно повреждены. В докладе указывалось на то, что «при дальнейшем сохранении подобного объема потерь авиации от огня ПВО противника продолжение операции «Страшный сон» теряет всякий смысл» и, при наличии у противника (т. е. ПМР) современной системы РЭБ, которая делает невозможной нормальную связь и обмен данными, дальнейшие этапы операции «Страшный сон», видимо, стоит как минимум откорректировать.

Однако из Брюсселя и Парижа ответили на это приказом продолжать операцию в соответствии с первоначальным планом. Сосредоточенным в Румынии подразделениям ВВС НАТО был отдан приказ уточнить цели для дальнейших ударов и готовиться к непосредственной поддержке наступления наземных войск даже в в том случае, если связь окажется затруднена.

При этом скрывать истинное положение вещей у командования НАТО уже не получалось. Из-за работы российской системы РЭБ на территории ПМР и ряда других мер, предпринятых русскими, на всей территории Молдовы пропала сотовая связь и беспроводной Интернет и начались проблемы с теле– и радиовещанием. Аналогичная ситуация была и в приграничных с Молдовой областях Румынии, в частности в Хуши и Яссах. И хотя операция «Страшный сон» началась в очень ранние часы, легко было представить, что подумают простые молдавские и румынские пейзане, проснувшись и неожиданно обнаружив, что ни связи, ни Интернета нет или таковые работают с перебоями. Поскольку у непомерно зажравшихся людей XXI века отсутствие этих благ цивилизации всегда вызывает почти наркотическую ломку, молдавские власти ожидали ближе к вечеру (если система РЭБ противника, конечно, не будет подавлена, на что возлагались главные надежды) резкого всплеска уличных протестов, из-за чего количество полицейских на улицах Кишинева было удвоено. Правда, никакой уверенности в том, что это поможет, не было. В Румынии пока было несколько спокойнее, но тем не менее…

Генерал Дьюсл, просматривая в своем бухарестском офисе последние сообщения с новостных лент, прекрасно понимал, что, если в течение суток вокруг ПМР ничего кардинально не изменится, ситуация может вообще выйти из-под контроля. А в Сети уже показывали практически в реальном времени бомбежку приднестровских населенных пунктов авиацией НАТО. Особенно часто показывали лежащую в пыли и кровище на фоне горящего одноэтажного дома убитую старуху с оторванной ногой, покрытый полосами серого камуфляжа целый киль сбитого F-16 с яркой выделявшейся на нем трехцветной румынской кокардой, дымные следы явно от зенитных ракет, настигающие «Мираж-2000» и F-16 (то ли тот же самый, то ли еще один), падение горящих самолетов, их обломки и нескольких взятых в плен летчиков, среди которых было двое явных негров, их документы и снаряжение. Глядя на кадры, где некий чернокожий пилот, запутавшийся в стропах парашюта, болтался на верхушке какого-то дерева и на французском, английском и ломаном румынском слезливо умолял прямо в камеру «не убивать его», генерал Дьюсл уже начал отчетливо понимать, что события начинают планомерно скатываться в то же русло, что и накануне в Польше и Прибалтике. А значит, финал грозил международным скандалом и очередной истерикой. Разумеется, пока еще можно было объявлять все эти видео «кремлевской фальшивкой» и «элементом гибридной войны русских», но до бесконечности это продолжаться все равно не могло. Глухих затычек на Всемирную паутину, увы, не поставишь, и тот, кто захочет знать альтернативную точку зрения на эту войну, все равно найдет какие-нибудь способы посмотреть то, что ему надо, – вода всегда дырочку найдет…

Именно поэтому Дьюсл был вполне готов требовать от высшего командования НАТО отмены операции «Страшный сон», но делать этого, разумеется, не стал. Тем более что эта операция считалась «чисто европейской» и американцы здесь, вроде бы, вообще никак не присутствовали.

При этом в момент, когда в Бухаресте генерал Дьюсл и министр обороны Румынии Ардэляну со своим непосредственно отвечавшим за боевые действия против ПМР заместителем, генерал-локотентом Баничну, еще дочитывали ответные сообщения из Брюсселя, в Кишиневе, Дечебале и Бакэу уже взлетали в небо боевые и транспортные вертолеты, а по дорогам к блокпостам ПМР у Варницы, Протягайловки и Гыски начали выдвигаться длинные колонны бронетанковой техники. Движение молдавской и румынской брони было замечено и севернее, на западном берегу Днестра, у Дубоссар и Рыбницы. То есть операция «Страшный сон» продолжалась, несмотря ни на что…

 

18 июня. 7.10 по бухарестскому времени. Берег Днестра у мостов Бендеры – Парканы. Приднестровье

Первыми с авиабазы Дечебал вылетели четыре молдавских Ми-8Т – все исправные вертолеты этого типа, которые могли поднять в воздух авиабригада «Дечебал» ВВС Молдовы. На борту машин находилось восемьдесят экипированных и вооруженных по натовскому стандарту спецназовцев из отдельного батальона спецназначения ВС Молдовы «Фулджер», считавшегося крутейшей элитой молдавской армии, хотя последние лет десять этих, с позволения сказать, «суперменов» натаскивали исключительно на антитеррористические действия. Но больше послать все равно было некого. Понимая важность задания, спецназовцев лично возглавил командир батальона «Фулджер», подполковник Василий Руссу.

Прикрытие этого звена осуществляли два румынских вертолета IAR-330L «Пума» из 90-й авиафлотилии, оснащенных 20-мм пушками и подвесными контейнерами с 55-мм и 122-мм НАРами.

Само слово «молдавский спецназ» всегда вызывает у понимающих людей усмешку. Разумеется, в высокие боевые возможности молдаван «большие дяди» из НАТО, мягко говоря, не верили. Именно поэтому от этой самой «первой волны» десанта требовалось немного – шуметь и отвлекать, предполагая, что по молдавским Ми-8 начнет стрелять буквально все, что приднестровцы успели выставить возле мостов. Разумеется, молдаванам сказали, что в армии ПМР «по достоверным данным разведки» практически нет серьезных средств ПВО, а значит, у мостов их, по этой логике, встретит только огонь стрелкового оружия.

Если же выражаться казенным языком приказов, то молдавскому спецназу было приказано прощупать огневые средства противника в районе мостов на участке шоссейной и железной дороги Бендеры – Парканы и, постаравшись высадиться в относительной близости от мостов, завязать бой с армией ПМР, после чего ожидать прикрытия «второй волны» десанта. Вроде бы действительно ничего сложного…

Несколько позднее из Кишинева стартовали восемь румынских IAR-330 из той же 90-й авиафлотилии и шесть французских «Кугуаров» AS.532 из авиаотряда спецопераций и 4-го вертолетного отряда специальных сил. На борту этих машин разместилась сотня румынских десантников (из 1-го батальона специальных операций ВС Румынии) и семьдесят французских спецназовцев из 13-го драгунского полка парашютистов.

Уже в воздухе к ним присоединилось прикрытие – четыре боевых вертолета «Еврокоптер Тигр» и две вооруженных «Газели» из 5-го вертолетного полка сухопутных войск Франции, взлетевших из Бакэу и Дечебала. Эта «вторая волна» десанта, по замыслу штабных умников, и должна была наносить основной удар и захватывать оба моста у Бендер. При этом вертолетам огневой поддержки следовало подавить выявленную «первой волной» десанта ПВО противника, а затем десант должен был высадиться в непосредственной близости от мостов, захватить их и занять оборону по обеим берегам Днестра.

И наконец, последними из кишиневского аэропорта стартовали четыре HH-60 «Блэк Хок» с шестиствольными пулеметами М134 «Миниган» и двадцатью «мальчиками» из липовой ЧВК генерала Кирби. Эти специалисты в случае необходимости готовились высадиться непосредственно на мосты, обезвредить взрывные устройства (если таковые на мостах все-таки установлены), а затем поддерживать основные силы десанта снайперским огнем, для чего наемники имели на борту тяжелые снайперские винтовки.

В общем, по плану все вроде бы было просто, но это только казалось.

Возможно именно поэтому бравый и энергичный полковник Бишар, штаб которого, собственно говоря, и планировал захват мостов, так и не рискнул руководить десантом лично, послав в качестве командира своего заместителя, майора Тринглера.

На утреннем предполетном инструктаже в Кишиневе Бишар сообщил французским, румынским и молдавским офицерам о том, что, как установили в ходе только что закончившегося налета летчики ударной авиации, устойчивую радиосвязь и работу любой навигационной и прицельной аппаратуры невозможно обеспечить из-за работы на территории ПМР каких-то современных систем РЭБ русских. А это сильно усложняет выполнение задания, поскольку исключает, к примеру, применение любых БПЛА, и разведывательных и ударных.

Во-первых, по его представлениям, результаты высадки придется фиксировать визуально, с вертолетов, при этом все сигналы об успехе или неуспехе высадки, в случае если связь не восстановится, оставалось подавать исключительно цветными ракетами. Точно так же предписывалось подавать и сигналы прибывшим для поддержки ударным самолетам – цветными дымами обозначать свое местоположение, а направление удара указывать пуском цветных ракет в сторону противника.

Из-за дикой спешки толком уточнить взаимодействие так и не удалось, и в итоге пребывавшие в состоянии нервного и тягостного недоумения командиры десантников (как это так – выполнять задание в условиях, когда не работают даже рации и GPS, а беспилотники не летают?!) просто запутались в «ценных» указаниях начальства, так толком и не поняв, как именно и каким цветом дымов и ракет им следует давать целеуказания своей авиации. Соответственно, для летчиков, которые должны были десант поддерживать, абсолютным «темным лесом» остался вопрос о том, как и что они будут бомбить и вообще ориентироваться у этих мостов.

То есть разнести сами мосты, пусть даже и при отсутствии связи и затрудненной работе бортовых прицельных систем, в условиях хорошей видимости, летчикам теоретически представлялось нетрудным, но этого-то от них как раз и не требовалось. Мосты были нужны целыми.

Так или иначе, но полковник Бишар горячо надеялся, что поддержка авиации не очень-то и потребуется. Он предполагал, что приднестровскую ПВО и бронетехнику у мостов смогут подавить боевые вертолеты, а затем десант высадится и сумеет продержаться у мостов максимум до темноты, после чего подойдут механизированные части. По плану предполагалось, что румынские и молдавские танки и мотопехота в промежуток от 4 до 12 часов займут Бендеры (если до этого их не займет десант) и тем самым с лихвой выполнят задачу первого дня операции.

Кстати говоря, планировавшие вертолетный десант штабисты все-таки отчасти считались с возможностью наличия у противника современной РЭБ, назначив атаку мостов на утренние часы. Ночная высадка вертолетного десанта в условиях отсутствия связи и затруднений с навигацией выглядела и вовсе проблематично.

Услышав подобные «стратегические установки», присутствовавший на инструктаже генерал Кирби еще до старта вертолетов отозвал своих парней в сторону и приказал им не рисковать без надобности – до момента, пока румыны и французы не высадятся у мостов, по возможности держаться в стороне, на рожон не лезть и ничего не предпринимать. А в случае изменения обстановки тут же «поворачивать оглобли» – повторения того, что совсем недавно случилось под Гродно, генерал категорически не хотел.

Конечно, у того же Бишара были смутные надежды на возможную отмену или перенос даты начала операции из-за появления «неучтенных факторов», но этого не произошло. Чтобы уничтожить те же русские системы РЭБ, надо было сначала установить их расположение, а это, принимая во внимание начавшиеся проблемы со спутниками и прочими видами разведки, могло занять несколько дней, если не недель. Именно поэтому из Парижа и Брюсселя приказали продолжать, а значит, все альтернативные варианты в одночасье отпали сами собой…

На рассвете на восточном берегу Днестра, у дороги, выходящей на мост у Бендер со стороны села Парканы, примерно в километре от собственно мостов стояли двое в новой камуфляжной форме ВС РФ зеленых оттенков, но без каких-либо знаков различия.

Свои кевларовые каски и бинокли они держали в руках, и со стороны создавалось впечатление, что они просто любуются прекрасным утром. На самом деле эти двое ждали последних данных и указаний. Натовский авианалет только что закончился и, хотя на Бендеры и оба моста во время него не упало ни одной бомбы, было понятно, что вот-вот последует продолжение. Тем более что на западном берегу, где-то далеко за городом начала изредка стрелять артиллерия, и пока было даже толком неясно, чьи это орудия.

Один из этой пары, чуть постарше, мускулистый и очень коротко стриженный, еще недавно успешно имитировал следы «вторжения российских войск» на окраинах Варшавы, а сейчас как раз курировал оборону мостов (по какой именно линии он для этого был прислан, никто ни в армии ПМР, ни в ОГРВП точно не знал, но начальство на подобные вопросы подчиненных неизменно закатывало глаза к потолку, всем своим видом намекая на «самый верх»). Здесь для начальников или равных по званию этот человек был просто «Сева», для подчиненных или людей, близко не знакомых с ним, – «Всеволод Витальевич» или просто «товарищ майор». Его спутник, который был повыше ростом и помоложе, находился здесь в роли то ли заместителя майора, то ли офицера связи. Этот был для солдат «товарищем старшим лейтенантом», для своих «Сергеем», а для майора просто «Серегой».

Любопытно, что фамилия майора была Щепкин, а старлея – Мочалов. Впервые услышав про это сочетание, непосредственно руководивший обороной мостов приднестровский полковник Смирнов, вроде никогда и ни в каком месте не слывший театралом, иронически спросил:

– А Станиславского у вас случайно нет?

– Нет, – ответил майор Щепкин и посмотрел в глаза собеседнику так, что Смирнову раз и навсегда расхотелось его о чем-либо спрашивать. Даже о том, который час…

А сейчас события и вовсе завертелись в темпе танца с саблями и времени для шуток совсем не осталось…

– Экая же благодать, Серега, – сказал крепыш подчиненному, глядя, как впереди, за кустами и деревьями, медленно и где-то даже лениво несет свои зеленовато-коричневые воды Днестр.

– Словно и войны никакой нету. Лето, река, казалось бы, раздеться – и на пляж. И вместо этого нам приходится заниматься не самым веселым делом…

– А говорят, в 1992-м, когда молдавская броня врывалась в Бендеры, – сказал старлей в ответ, – тут тоже много кто на пляжах загорал, рассказывали, что немало абсолютно левого народу тогда прямо там насмерть и положили…

– Ну про те времена ты лучше у нашего Александра Михайловича поспрашивай, – усмехнулся на это майор. – Он тогда вроде как раз тут был, давал жару этим румынским боярам. Ну а сегодня мы точно не будем клювом щелкать. Не зря же мы тут всех заранее на уши поставили…

И майор кивнул в сторону недалекого моста, где прятались по кустам, недавно сложенным стенкам из бетонных блоков и прочим укрытиям многочисленные стрелки, пулеметчики, гранатометчики. Были вокруг и бронемашины, крупнокалиберные пулеметы и ЗУ-23–2 (простые и на МТ-ЛБ), до поры до времени тщательно замаскированные. На другой стороне реки, между мостом и городом стояла в засаде даже ЗСУ-23–4, но майор надеялся в первую очередь не на приднестровские зенитные средства, а на расставленных по «секретам» у мостов своих людей, имевших помимо прочего новейшие ПЗРК и тяжелые снайперские винтовки ОСВ-96, 6С8 и СВЛК-4С. А еще майор хорошо знал, что серьезных боевых вертолетов на этом направлении у противника немного, а штурмовиков, вроде А-10, для непосредственного сопровождения вертолетов нет вовсе, а любой транспортный вертолет, особенно в момент зависания или посадки при высадке десанта, это просто большая бочка с керосином, которую не так уж трудно поджечь…

В этот момент у него в кармане, прервав размышления, заквакала рация (здесь радиосвязь на определенных, защищенных частотах работала исправно).

– Да! – отозвался майор, доставая рацию.

– Товарищ Юстас, это Восьмой, – доложила ему Восьмерка (за этим номером скрывался местный центр наблюдения за воздушной обстановкой, на который сейчас работали не только местные РЛС, но и вся радиолокационная сеть ВС РФ в Крыму, висящий над Черным морем самолет ДРЛО А-50М и разведывательные спутники на земной орбите). – Четко наблюдаем взлет и подход трех групп малоскоростных воздушных целей, по-видимому, вертушки с десантом. В первой группе шесть целей, во второй – около двадцати, в третьей всего четыре. Все идут со стороны Молдовы, с юго-запада вдоль реки, как и предполагалось…

– Понял тебя, Восьмой! – ответил майор. – Когда ждать гостей?

– Максимальное подлетное время – пятнадцать-двадцать минут.

– Понял тебя. А что там за стрельба на западе слышна? Не выяснили?

– Предварительно к блок-посту ПМР у Гыски со стороны Молдовы выдвигается колонна. Похоже на батальонно-тактическую группу противника, несколько танков и десятка три колесных бронемашин. Пока активно не атакуют, но обстреливают приднестровский блокпост из 82– и 120-мм минометов и танковых орудий, без особого толка, хотя уже были попадания в деревенские дома. Приднестровцы адекватно отвечают, но тоже больше на психику давят. Ты эту стрельбу имел в виду, Юстас?

– Видимо, да, – ответил майор и добавил: – Понял, Восьмой, спасибо, отбой!

Затем он переключил кнопку на рации и передал:

– Филин, я Юстас! Передать всем – внимание! Повторяю! Это Юстас! Внимание! Пепелацы из Великой Румынии уже летят!

– Юстас, я Филин! – отозвалась рация голосом полковника Смирнова. – Понял тебя! Когда ждем гостей?

– Филин, гости на подходе, расчетное время прибытия пятнадцать-двадцать минут. Повторяю – полная готовность! Действовать по плану! Непосредственно у объектов огонь без команды не открывать! Как понял, Филин?

– Понял тебя, Юстас! – ответил Смирнов и перешел на прием.

Сразу вслед за этим возле мостов возникла некоторая деловитая суета перебегающих на огневые позиции вооруженных людей, которая продолжалась всего пару минут. Меж тем оба офицера надели каски и скорым шагом двинулись в сторону Паркан, где в лесопосадке у дороги их ждал камуфлированный в три цвета и дполнительно прикрытый ветками и маскировочной сеткой командный БТР-60ПУ из состава ОГРВП. Майор Щепкин чисто механически посмотрел на часы. Было 6.48 по бухарестскому времени.

А около 7.00 четыре молдавских Ми-8Т (один вызывающе бело-синий, из числа бортов, обслуживавших высших правительственных чинов, и три камуфлированных в серые цвета по стандартам НАТО) пересекли установленную в 1992 году «линию разделения», вошли в воздушное пространство ПМР со стороны Каушан и, выйдя к реке, немедленно снизились до предельно малой (так это, по крайней мере, показалось пилотам) высоты и, растянувшись вдоль Днестра, пошли на северо-восток, направляясь к мостам у Бендер – Паркан. Идти к месту высадки подобным образом было не самым удачным решением, но молдавские вертолетчики плохо знали местность и не владели «экстремальными» способами пилотажа, поскольку в последние годы летали очень мало. А над территорией ПМР ВВС Молдовы вообще никогда не летали.

Вооруженные румынские «Пумы» сопровождения держались чуть в стороне, над восточным берегом реки. В целом намечалась классическая атака типа «лбом о стену», в стиле плохих учений. Вертолетчиков сильно нервировало полное отсутствие связи (в их наушниках кроме треска и шороха помех или дурацких с их точки зрения песен на русском языке ничего не было) и осознание того, что противник, скорее всего, хорошо видит все, что они делают. Даже те молдавские и румынские вояки, которые бывали на натовских учениях, представляли себе войну совсем не так – на таких учениях вертолетчики всегда видели всю обстановку впереди себя в реальном времени и даже пукнуть не смели без согласования с сидящим на КП начальством. К тому же их действия всегда обеспечивали ударные БПЛА, штурмовики, истребители-бомбардировщики и «Ганшипы». Ведь никто из натовского командования, воспитанного в духе откровенно шакальей ближневосточной тактики (где ВВС НАТО противостояли в лучшем случае моджахеды с китайскими ДШК, а современные самолеты РЭБ отправляли на задания для глушения мобильной телефонной связи тех же «бородачей»), не мог всерьез предположить, что на реальной войне противник возьмет да и разом оглушит и ослепит НАТО при помощи современных средств РЭБ, и пилотам альянса придется полагаться исключительно на собственное не очень острое зрение и такую очень относительную вещь, как везение.

План атаки мостов мелкими группами десанта и с разных направлений полковник Бишар и его планировавшие высадку штабисты сразу же отвергли, поскольку в этом случае, при полном отсутствии связи, вертолеты, сопровождающие и перевозящие десант, запросто могли начать стрелять друг в друга или, по крайней мере, случайно попасть под «дружественный огонь». Точно так же Бишар счел нецелесообразным подход к целям по кратчайшему направлению, то есть с запада, со стороны Бендер. Предполагалось, что над городом вертолеты будут визуально обнаружены значительно раньше (французские и румынские штабисты, видимо, начисто отрицали сам факт изобретения радара), а городские строения затруднят вертолетчикам наблюдение и выход к целям. К тому же ближневосточный опыт (а другого все равно не было) указывал натовцам на возможность наличия в городе малокалиберных зениток, многочисленных стрелков, а возможно, и расчетов ПЗРК, которые могли размещаться даже на крышах многоэтажек, а для зачистки Бендер от «вооруженных групп противника» у десанта было явно недостаточно сил. Именно исходя из этого атаку решили проводить с одного направления и строго последовательно – сначала первая волна, а за ней вторая. То есть практически атака строевым шагом под барабанный бой, как во времена наполеоновских войн…

Эти нехитрые тактические задумки молдаване сейчас по мере сил и выполняли. За стеклами кабин Ми-8 мелькала днестровская вода, прибрежные деревья, кусты и редкие строения. Мосты еще даже не показались в пределах видимости, когда с обеих берегов реки по вертолетам открыли автоматный и пулеметный огонь. Их ждали, и, как говорится, кто бы сомневался. Бледные росчерки трассирующих пуль и куда более значительное количество пуль, трассеров не имеющих, потянулись в сторону вертолетов. Оно, конечно, далеко не всякая пуля попадает в цель, но когда одновременно ведет огонь несколько десятков стволов – кто-нибудь обязательно да и попадет.

По левому борту головного вертолета сильно ударило несколько раз – то ли зацепило шальными, то ли кто-то из приднестровских стрелков взял верное упреждение. Напрягшиеся в кабине пилоты молча переглянулись, а сидевшие на скамьях вдоль бортов грузовой кабины обвешанные снаряжением солдаты шарахнулись прочь от обстреливаемого левого борта, слегка колыхнув машину. Но похоже, первые попадания еще не были фатальными, поскольку машина спокойно продолжала полет.

– Ай дат де о беля! – выдал в сердцах весьма крепкое выражение сидевший на откидном сиденье борттехника, в дверном проеме между пилотами, все сильнее потеющий в натянутом поверх пустынного натовского камуфляжа маловатом ему американском бронежилете подполковник Руссу. Резко сдвинув бесполезные сейчас радионаушники с камуфляжного кепаря на шею, он обернулся и спросил у командира экипажа: – Что это за ерунда?

– Не могу знать, господин подполковник! – ответил сидевший в левом кресле командир вертолета лейтенант Гыркану, чье лицо обильно заливал стекающий из под тяжелого серо-зеленого шлемофона холодный пот.

– Похоже, господин подполковник, нас здесь ждали! – доложил он, внутренне полностью согласный с только что произнесенной фразой начальства. Он тоже считал, что «первая волна» десанта, похоже, действительно напоролась на херню. И обильная «роса» из капель пота, покрывавшая растерянное, плохо выбритое лицо подполковника, указывала на то, что командир молдавского спецназа к подобному обороту событий совершенно не готов…

– Тырфе! – помянул Гыркану женщин легкого поведения, почувствовав, как в следующие мгновения вертолет словил еще несколько пуль, при этом огонь по летящим машинам с берегов нисколько не ослабевал. Пилоты румынских «Пум» прикрытия даже не пытались вести ответный огонь и, возможно, были правы – при таком раскладе пальба по отдельным, визуально плохо видимым среди кустов и травы стрелкам была просто пустым расходом боеприпасов, и не более того.

Почти одновременно он увидел, как крайняя левая машина в их строю (тот самый сине-белый Ми-8Т) начинает оставлять за собой густой белый шлейф вытекающего керосина и гидравлической жидкости, потом теряет место в строю, отстает и снижается в сторону левого берега Днестра. В этот самый момент командир подбитого вертолета, лейтенант Хозу успел открыть блистер и дать красную ракету, которую заметили и подполковник, и Гыркану. В головном вертолете поняли, что Хозу продолжать полет далее не может, но они не увидели дальнейшего – того, как подбитый вертолет начал, молотя лопастями ветви прибрежных кустов, экстренно снижаться на ближайшую подходящую площадку. Не видели ушедшие вперед остальные экипажи и то, как еще до касания колесами подбитого Ми-8Т высокой травы, в густо облитый керосином из дырявых баков вертолет только и ждавшие этого приднестровцы без малейшего промедления влепили из-за ближайших кустов фугасную гранату из РПГ-7. Через несколько секунд машина исчезла в облаке взрыва, а четверо едва успевших выпрыгнуть из этого погребального костра спецназовцев, на которых горела одежда и снаряжение, тут же сдались приднестровским солдатам. Менее чем через полчаса момент взрыва и догорающий вертолет уже демонстрировались во Всемирной паутине.

Впрочем, у остальных экипажей хватило и собственных проблем.

– «Дельта» подбит и снижается, – констатировал Гыркану, прокомментировав увиденное и прибавляя скорость. Ему все это нравилось все меньше и меньше…

В ту же секунду длинная автоматная или пулеметная очередь (реально это был ПКМ), выпущенная из левобережных кустов прямо по курсу вертолета, прошила стекла пилотской кабины слева, покрыв плекс дырами и сеткой трещин и, продырявив перегородку пилотской кабины и левый борт, постучала по обшивке, словно крупный град, куда-то в сторону хвоста. В грузовой кабине истошно заорали, одновременно там что-то рухнуло на пол.

Все произошло мгновенно – одна пуля попала Гыркану в левую руку, повыше локтя, еще несколько зацепили пульты в кабине, разбив приборы, а еще какое-то количество, похоже, попало в правого пилота, сержанта Арвата. Куда именно ему попало и сколько было тех пуль – Гыркану не успел понять, но фактом было то, что его «правак» бессильно склонил голову на грудь и, удерживаемый только привязными ремнями пилотского кресла, словно мешок сполз вправо, не подавая никаких признаков жизни. Но самым страшным было не это – пыль и металлические обломки еще не осели в поврежденной кабине, когда подполковник Руссу молча и грузно рухнул со своего откидного сиденья в проход и замер на полу в крайне неудобной позе. Бросив на него взгляд, Гыркану увидел во лбу подполковника под козырьком камуфляжного кепаря, чуть выше левого глаза явно лишнее темное отверстие, из которого на лицо подполковника потекло что-то вязкое и темное…

Позади пилотской кабины истошно и невнятно орали десантники, при этом кто-то из них уже явно лежал на полу, похоже, в них тоже попали. А если точнее – в грузовой кабине уже были убитые.

В этот момент Гыркану понял, что его вертолет плохо слушается рулей и машину неудержимо тащит куда-то вниз и вправо, причем происходит все это прямо над серединой реки. Видя, как две оставшиеся «восьмерки» и две румынских «Пумы» уходят далеко вперед (у них оставалась вполне четкая задача, и отвлекаться на подбитых коллег не было приказано, предполагалось, что затем для подбора сбитых экипажей вылетят две пары вертолетов ПСС), Гыркану, превозмогая сильную боль в руке, попытался вытянуть отяжелевший вертолет в набор высоты, но не успел – ручка управления двигалась с большим усилием.

Секунд через двадцать нос Ми-8Т на довольно приличной скорости черпанул днестровскую воду, а пошедшие враздрай от соприкосновения с той же водой и тут же частично сломавшиеся лопасти несущего винта обрубили хвостовую балку и, поднимая фонтаны брызг, разлетелись далеко по сторонам, в прибрежные камыши и осоку. Выбраться из мгновенно затонувшего вертолета не смог никто. У закрытой двери грузовой кабины возникла давка, а раненый Гыркану уже не сумел ни отстегнуться от своего кресла, ни сбросить блистер. Через пять минут об упавшем вертолете напоминал только водоворот из воздушных пузырей, да радужное пятно вытекшего керосина, расплывшееся на середине Днестра, медленно сносимое течением от места падения. Разумеется, факт падения был зафиксирован камерой с берега и очень быстро попал в Сеть.

Таким образом, «первая волна» десанта ополовинилась еще в шести-семи километрах от вожделенных мостов. Впрочем, уцелевшие машины продолжили полет – приказ есть приказ, и его никто не отменял.

Через считаные минуты два оставшихся Ми-8Т, за которыми следовали две «Пумы» прикрытия, наконец вышли к мостам на дистанцию визуальной видимости. И по ним с обоих берегов тут же долбанули десятки стволов, а точнее, пока только то, что по замыслу должно было отражать эту самую «первую волну» десанта. Российские и приднестровские командиры, прекрасно понимая, что «самое веселье впереди», назначили для этого малую часть того, что имели. И тем не менее кроме стрелкового оружия по четырем вертушкам открыли огонь несколько 12,7-мм ДШК и НСВТ, пара 14,5-мм КПВТ с БТР и БРДМ и пара ЗУ-23–2. Пилоты румынских «Пум», никогда не сталкивавшиеся с таким «фейерверком» начали палить в ответ со слишком дальней дистанции, чем только запутали ситуацию, поскольку трассеры и разрывы из 20-мм снарядов перемешались со стрельбой противника и с самого начала мешали им ориентироваться.

Пилоты Ми-8Т вполне здраво решили высадить десант по обоим берегам Днестра, но подходящих площадок для высадки десанта поблизости от мостов они не увидели – оба берега в этом месте обрывистые и не особо ровные, холмистые с лесопосадками, садами и кустарником, а со стороны Бендер на берегу вдобавок к этому много построек и столбов с проводами. К тому же пилоты видели активное перемещение на обоих берегах десятков вооруженных людей, которые вели непрерывный и довольно прицельный огонь по их машинам, – привычные для армий НАТО по ближневосточным войнам высадки с вертолетов на предварительно «зачищенные» ударной авиацией площадки, откуда заведомо слабый противник заблаговременно удрал, это совсем не напоминало.

Пытаясь быстро оценить обстановку, пилоты замешкались, продолжая ловить летящие в них со всех сторон пули и снаряды. И в этот момент в шедшего головным Ми-8Т лейтенанта Унгуряну чувствительно попали из чего-то явно крупнокалиберного – левый движок начал стучать, давать перебои, а потом заглох, из двигательного отсека в грузовую кабину повалил сизо-черный дым. Пилоту осталось только срочно идти на посадку километрах в полутора от мостов, на западный берег Днестра со стороны Бендер, среди каких-то одноэтажных домов, заборов и прочих построек. Задев при посадке какой-то сарай и несколько деревьев и потеряв при этом одну лопасть несущего винта, Унгуряну с большим трудом посадил вертолет, подломив носовую стойку шасси.

Спецназовцы начали выпрыгивать из машины, при этом огонь по единственной двери вертолета велся со всех сторон и из многих стволов. В результате минимум трое десантников остались лежать в горящем вертолете или выпали наружу уже мертвыми. Оставшиеся семнадцать человек десанта и экипаж Ми-8Т попытались занять оборону вокруг медленно горящего вертолета (о каком-либо продвижении к мостам речи уже не было), но без особого успеха. Противника вокруг оказалось слишком много, и он оказался слишком близко. Отстреливающихся спецназовцев немедленно забросали гранатами и обстреляли из подствольников, убив шесть человек, включая обоих пилотов, после чего остальные, поняв, что у них мало боеприпасов (выгрузить боезапас из горящего вертолета они просто не смогли), начали отходить по берегу реки в сторону территории Молдовы, отстреливаясь одиночными.

Таким образом, высадка этой группы спецназа ВС Молдовы не дала для захвата мостов ничего позитивного, кроме шумового оформления и не особо героической гибели десантников и вертолетчиков, которая транслировалась во Всемирную паутину практически в реальном времени.

Пилот одной из румынских «Пум», локотент Попу, видя бедственное положение управляемого Унгуряну Ми-8Т, попытался прикрыть их посадку огнем из всего, что имел, т. е. из 20-мм пушки и НАРами, но толком ничего не добился – его стрельбой были подожжены одноэтажный дом, пара сараев и оказавшаяся поблизости легковая машина, но при этом он расстрелял весь запас НАРов и почти все 20-мм снаряды, получив не менее десятка ответных попаданий в свой вертолет, после чего предпочел не испытывать судьбу далее и увел вертолет резко вправо вдоль реки.

Пилот оставшегося в одиночестве Ми-8Т сержант Лапушан вместо того, чтобы срочно уходить, принял решение высадить своих десантников на восточном берегу Днестра, у шоссе между автомобильным мостом и селом Парканы. Однако пока он маневрировал, на этом вертолете сосредоточился огонь не только стрелкового оружия, но и сразу двух стоявших на позиции за бетонными блоками ЗУ-23–2. Пилот второй румынской «Пумы», прикрывавшей этот Ми-8Т, старшина Манчу попытался подавить эти зенитные установки, но это удалось ему только частично. Осколками выпущенных им НАРов была убита и ранена обслуга одной ЗУ-23–2 (погибло три и было ранено четыре человека, но сама зенитка серьезных повреждений не получила), но вот огонь второй зенитной установки и еще двух десятков автоматных и пулеметных стволов был точен – менее чем через минуту 23-мм очередь прошлась по стеклам кабины молдавской «восьмерки», убив наповал обоих пилотов. Потерявший управление вертолет со снижением потащило влево, и через несколько секунд машина ударилась о то ли набережную, то ли противопаводковую стену на восточном берегу Днестра, взорвалась и загорелась. Из этого Ми-8Т не выбрался почти никто. Позже приднестровцам удалось пленить возле обломков «восьмерки» всего троих раненых и сильно обожженных молдавских спецназовцев, сумевших покинуть погибший борт. Сопротивления они даже не пытались оказывать.

После этого фиаско экипажи двух румынских «Пум», потерявшие подопечных и истратившие большую часть боезапаса, прекратили огонь и начали уходить. При развороте на предельно малой высоте машина старшины Манчу получила со стороны мостов несколько попаданий в правый двигатель и хвостовую балку. Через несколько минут движок загорелся, и вертолет начал терять высоту. Пилот второго вертолета Попу пытался маневрировать и, прикрывая коллегу, расстрелял с дальней дистанции последние остатки боекомплекта. При этом его IAR-330L получил несколько дополнительных попаданий (в т.  ч. одно то ли 23-мм, то ли 12,7-мм, которое начисто снесло правую дверь пассажирской кабины «Пумы»), после чего двигатели начали давать перебои и перегреваться. Поняв, что дальнейшее пребывание под огнем может закончиться плачевно, он тоже начал энергично уходить в сторону Молдовы, держа машину над самой днестровской водой.

Манчу сумел посадить свой горящий вертолет на берегу Днестра на территории Молдовы, едва успев перетянуть через «линию разграничения». Экипаж спасся, отделавшись лишь легкими ранениями, но вертолет прибежавшим на помощь пилотам молдавским пехотинцам потушить не удалось, и он полностью сгорел. Второй однотипный борт локотента Попу с трудом дотянул до молдавской авиабазы Дечебал – теперь его поврежденной «Пуме» требовался капитальный ремонт с заменой несущего винта и одного или обоих движков.

– Серега, будь ласков, сходи к мосту, оцени свежим глазом, что там! – приказал сидевший на броне БТР-60ПУ и наблюдающий за происходящим то в бинокль, то на экране планшета майор Щепкин старлею Мочалову и добавил: – И проверь, как там наши, пусть готовятся, а то главная муйня начнется уже вот-вот…

Сказав это, он опять уткнулся в планшет. Пока все шло в соответствии с планами, и майор был этим вполне удовлетворен. Старший лейтенант, искренне обрадованный тем, что ему наконец нашлось дело (сидеть на бронетранспортере или возле оного, смотреть, как начальство отдает приказы, все время ждать возможного прилета прямо на твою голову какого-нибудь шального боеприпаса и при этом особенно ничего не делать Мочалов считал довольно глупым занятием), молча кивнул и, хозяйственно прихватив автомат, двинулся в указанном непосредственным начальством направлении.

У мостов еще продолжалась суматошная стрельба пачками по двум уходившим все дальше румынским «Пумам», и там в нескольких местах явно что-то горело, и притом сильно (к небу поднималось несколько дымов). Интересно, что что-то успело загореться и за его спиной, у домов села Парканы, возможно, из-за попадания отдельных шальных НАРов, выпущенных с вертолетов. Обдав Мочалова сизым облаком выхлопного газа, по шоссе мимо него проехал к мостам зеленый бортовой ЗИЛ-131 с кузовом, битком набитым вооруженными приднестровскими солдатами и милиционерами.

Приблизившись к мосту, старший лейтенант увидел, как за возведенными у самого моста невысокими бетонными барьерами суетятся автоматчики и санитары (в том числе и те, кто только что подъехал и уже успел спешиться), затаскивая в кузов ЗИЛа тела убитых, которых было с десяток, и украшенных свежими повязками раненых.

Когда Мочалов подошел ближе, грузовик уже загрузился. Трое медиков, руководивших погрузкой убитых и раненых, закрыли задний борт и полезли в кузов. Через пару минут ЗИЛ развернулся и уехал. Мочалов успел увидеть только чью-то руку с навечно растопыренными пальцами, которая торчала над задним бортом грузовика, мертво колыхаясь в такт движению машины. Одновременно старший лейтенант понял, что стрельба вокруг почти затихла, так же как и отдаленный шум вертолетных двигателей.

Мочалов огляделся. Раздетые до несвежих маек расчеты двух стоявших за бетонными блоками у въезда на мост ЗУ-23–2, с матюгами отпинывая от себя густо засыпавшие огневые позиции горячие гильзы, торопливо перезаряжали свои установки. Слева в редких кустах у дороги стояла, словно Александр Невский в засаде за Вороньим камнем, третья такая же зенитка, взгроможденная на крышу покрытого свежим зелено-коричнево-черным камуфляжем бронированного тягача МТ-ЛБ, но ее расчет, похоже, пока не стрелял – во всяком случае стреляных гильз вокруг «мотолыги» не наблюдалось, а наводчик зенитки, колоритный чернобровый и усатый дядька в расстегнутой до пупа камуфляжной куртке нервно курил на своем сиденье.

Убитых и раненых, похоже, действительно убрали и увезли практически всех, хотя среди россыпей разнокалиберных стреляных гильз и свежих выбоин на асфальте и бетоне кое-где темнели коричневатые лужицы и брызги подозрительного вида.

– Здравия желаю! – ожидаемо возник из кустов перед Мочаловым потный, слегка ошарашенный от недавней пальбы и основательно провонявший дымом и порохом приднестровский капитан Тулук, руководивший оборонявшей автомобильный мост с этой стороны реки ротой.

– И вам здравия желаю! – ответил Мочалов и спросил: – Как дела, капитан? Погибших много?

– Восемь «двухсотых», шесть «трехсотых». И, если не думать о том, что все это живые люди, можно даже считать, что потери в пределах допустимого…

– Понятно, – сказал старлей понимающим тоном, деликатно решив не вдаваться в эту тему глубже.

– Наши где? – спросил он.

Тулук ничего не успел ответить, поскольку при этих словах из-за дорожного ограждения правее капитана появились две фигуры в новом российском камуфляже без знаков различия, словно только этого вопроса и ждавшие. Это были два сержанта из спецназа ГРУ, Косин и Шель, чем-то похожие на братьев, невысокие, худые и жилистые. У одного из них сейчас было под командованием два расчета ПЗРК 9К334 «Верба», а у второго – трое снайперов с крупнокалиберными винтовками. Этот личный состав заранее замаскировался, заняв позиции у моста, и до сего момента никак не проявлял свое присутствие, тем более что ВС ПМР пока справлялись и без дополнительной поддержки.

– Ну и как там? – спросил старший лейтенант у небрежно козырнувших ему сержантов. – Все нормально?

– Пока да, – ответили те, в очередной раз констатируя сей нехитрый факт.

Старлей хотел что-то сказать, но в этот момент в карманах «разгрузок» всех троих одновременно квакнули ожившие портативные рации.

– Я Юстас, – сказала рация Мочалова знакомым голосом Щепкина. – Всем срочно на позиции, на дальних подступах наблюдается подход основной группы «гостей»! Действовать по плану, а если противник приблизится на достаточное расстояние, разрешаю работать на поражение без команды! Как поняли?

– Восьмерка и Девятка поняли! – доложили сержанты.

– Орлан, ты на месте? – спросила рация персонально у Мочалова.

– Так точно, Юстас, на месте!

– Тогда контролируй лично действия Восьмерки и Девятки и если что-то пойдет не так – сразу докладывай! Они не должны высадиться!

– Так точно! – ответили практически хором старлей и сержанты.

В этот момент со стороны реки снова послышался далекий тарахтящий звон вертолетных винтов, а где-то в отдалении, на другом берегу что-то глухо гахнуло. Похоже, взорвались боеприпасы в догоравшем молдавском Ми-8Т.

– По местам! – скомандовал Мочалов, убирая рацию обратно в карман «разгрузки». Сержантов при этих словах словно ветром сдуло. А сам старлей немедленно залег с биноклем в канаве за дорогой, по другую сторону от позиции МТ-ЛБ с зениткой. С этого места ему открывался относительно неплохой вид на мост и реку.

Противник был по-европейски предсказуем. Первыми к мостам вышли четыре пары камуфлированных песочно-зелено-коричневыми разводами «Пумы» с филетово-желто-красными кокардами румынских ВВС на бортах. Такие же IAR-330L, как те, что накануне прикрывали молдавские Ми-8Т, только без вооружения и с полным комплектом десанта. Вместе с ними к мостам вышли две вооруженные 20-мм пушками GIAT M621 и 80-мм НАРами «Газели» в более темном камуфляже, с торопливо закрашенными быстросмываемой краской французскими опознавательными знаками.

Еще на дальних подступах к мостам пилоты основной группы увидели сначала горевшую на берегу «Пуму», а потом и дымы от трех практически сгоревших Ми-8Т. И хотя было понятно, что «первая волна», похоже, получила по первое число и легкой предстоящая акция быть не обещала, командованию почему-то так и не пришло в голову отозвать десант. Хотя в условиях отсутствия связи сделать это было не так уж и просто.

Старый фильм Копполы нынешняя вертолетная атака напоминала не очень, да и Вагнера на всю катушку никто сдуру не врубал, времена не те, да и буйных несколько поубавилось.

По приближающимся румынским «Пумам» немедленно открыли огонь автоматчики и пулеметчики, потом к ним присоединились пулеметы с бронемашины и малокалиберные зенитки.

Вертолеты ответили хаотичным огнем наугад из установленных на шкворневых установках в дверных проемах пулеметов, а пилоты «Газелей», обнаружив внизу потенциальные цели, сразу же разошлись в стороны и ударили из пушек.

Первый из них в первый момент прицелился явно неверно и вместо пулеметных позиций его 20-мм снаряды довольно кучно попадали либо в арку железнодорожного моста через Днестр (дав очень красивые разрывы и рикошеты в разные стороны), либо в сторожку, торчавшую у того же моста на западном берегу – домишко мгновенно лишился окон и части кровли, но почему-то не загорелся. Пилот второй «Газели» с первого захода вообще попал, в основном, в дорожный асфальт и ограждение автомобильного моста, где практически не было приднестровских стрелков. Проблемы с прицельным оборудованием и полное отсутствие радиосвязи, похоже, давали о себе знать.

Через минуту «Газели» развернулись и пошли на второй заход. «Пумы», все так же паля из пулеметов, попытались приблизиться к мостам. При этом плотность зенитного огня сильно возросла, и некоторым румынским пилотам невольно стало страшно от обилия вспышек «сварки» на земле.

Потери не замедлили воспоследовать – одну «Пуму» из первой пары, пилот которой капитан Мьензат зачем-то заходил прямо на центр автомобильного моста (ожидать, что кто-то позволит вертолетчикам зависнуть над мостом и начать высаживать десант, мог только полный идиот), продырявило сразу из десятка разнокалиберных стволов, и она, загоревшись и все больше заваливаясь на левый борт, рухнула в Днестр. Видно было, как, опережая вертолет, в реку летят несколько размахивающих руками фигур в тяжелом снаряжении натовского образца – высота была слишком велика для того, чтобы это падение закончилось для них успешно. Шансы выплыть в тяжелой «сбруе», да еще и с оружием, были невелики.

Пилот второй «Пумы», видя гибель ведущего, метнулся в сторону западного берега, туда, где явно собирались высадить своих людей еще две пары IAR-330L. Казалось, что в воздухе стало тесно от пуль и снарядов.

Между тем обе «Газели» снова вернулись и, выскочив прямо над мостами, почти одновременно ударили НАРами. От этого пуска загорелась стоявшая на позиции у железнодорожной насыпи БРДМ-2 и взорвался выехавший на позицию позади сторожки «Урал» с ЗУ-23–2 в кузове. Сверху было видно, как из грузовика выскакивают и катаются по земле люди в горящей одежде.

Однако радость пилотов была недолгой – на выходе из атаки одну из «Газелей» достал-таки сосредоточенный огонь не менее трех ЗУ-23–2, стрелявших с обоих берегов Днестра. Маленькая, похожая то ли на яйцо, то ли на сперматозоид вертушка красиво взорвалась, и на мгновение озарившая летнее небо яркая керосиновая вспышка стала погребальным костром для двух ее пилотов – лейтенанта Бенуа и аспиранта Лябита. Во вторую «Газель» тоже было несколько попаданий, но пока исключительно из стрелкового оружия, и ее пилот лейтенант Лекон пошел на новый заход, разворачиваясь над румынскими «Пумами», которые довольно суматошно маневрировали над Днестром на малой и предельно малой высоте. В этом, крайнем заходе он довольно бесцельно расстрелял остаток боекомплекта и со спокойной совестью повел вертолет в сторону авиабазы Дечебал – всякое желание рисковать далее у него исчезло начисто.

Три «Пумы» на бендерском берегу снизились до предельно малой высоты, но еще до того, как они начали высаживать людей, по ним ударила молчавшая до этого приднестровская «Шилка», вовремя появившаяся на развилке шоссейной дороги, за мостом у въезда в город.

Одна из «Пум», даже не успев высадить людей, взорвалась и упала на недалекую землю в далеко не комплектном виде. Пилот вертолета, старшина Моцу, был убит еще в кабине, а нескольких уцелевших после падения десантников перестреляли почти сразу же после покидания ими горящего вертолета.

С бортов оставшейся пары, снизившихся до высоты двух-трех метров, но находившихся на расстоянии почти километра от мостов IAR-330L, кое-как высадились, грузно попрыгав на землю, три десятка десантников. Пятеро из них были убиты сразу, а остальных тут же оттеснили вдоль берега к домишкам, где все еще догорал молдавский Ми-8. Противников оказалось слишком много, и, верно оценив обстановку, эта группа румынских спецназовцев тоже предпочла отстреливаться и отходить, плюнув на захват мостов.

На отходе одну из высадивших десант «Пум» все-таки подбили, и вертолет ушел вдоль реки с креном и сильно дымя. Еще три вертолета попытались высадить десант на восточный берег со стороны Паркан.

Распластавшийся с биноклем в канаве у дороги старлей Мочалов, рядом с которым только что залегли несколько прибежавших со стороны Паркан приднестровских солдат, достаточно подробно видел подход румынских вертушек, а затем вокруг началась мощная пальба, сильно затруднившая наблюдение: воздух буквально загудел от летающего туда-сюда железа. Вертолеты палили из пулеметов, а по ним стреляли автоматы, пулеметы и две ЗУ-23–2, к которым очень скоро присоединилась третья, стоявшая на МТ-ЛБ в считаных метрах от Мочалова зенитная установка.

К немалому удивлению старшего лейтенанта, ее усатый наводчик, явно быстро войдя в раж, начал орать, иногда перекрывая звук стрельбы своей установки, что-то явно по-молдавски, вроде:

– Те фут ши морт, полонечь!!!

Не являвшийся большим знатоком молдавской мовы, а уж тем более местной ненормативной лексики, Мочалов не замедлил поинтересоваться у ближайшего приднестровского солдата, рыжего сопляка в великоватой каске СШ-68, который как раз деловито менял рожок в АКМ:

– Слышь, боец, а что это он там говорит?

– Обещает поиметь всех этих пассивных педиков, пусть даже и мертвыми, – охотно пояснил солдат, как-то нехорошо ухмыляясь при этом и возобновляя стрельбу.

– Сильно сказано, – согласился Мочалов, видя, как, по-видимому после автоматной очереди рыжего вояки, из боковой двери ближайшего из вертолетов выпал и кувыркнулся вниз явно убитый пулеметчик.

Одна из нацелившихся на восточный берег румынских «Пум» сразу же загорелась и начала уходить, но далеко этот вертолет не улетел, упав в Днестр километрах в трех от мостов, с него спаслись всего четыре человека – пытавшиеся уцелеть обвешанные тяжелым снаряжением десантники прыгали в реку со слишком большой высоты.

Оставшиеся два IAR-330L, хаотично паля из своих дверных пулеметов и потеряв трех человек на борту убитыми, кое-как высадили десант, зависнув над восточным берегом Днестра. Во время выполнения этой сомнительной операции оба вертолета получили серьезные повреждения, и их пилоты поспешили уйти. Три десятка высаженных десантников были тут же прижаты к земле огнем и не смогли продвинуться ни на шаг. На отходе одна из «Пум» получила еще несколько попаданий из разных калибров и ушла, вибрируя и все сильнее дымя.

В итоге экипажи четырех подбитых у мостов румынских «Пум» не смогли дотянуть до своих баз и посадили свои машины где попало, на молдавской и румынской территории, откуда поврежденные борта теперь предстояло эвакуировать.

Как раз в этот момент к мостам наконец подошла группа из шести серых, с наспех закрашенными национальными кокардами, французских «Кугуаров» AS.532, принадлежавших к авиаотряду спецопераций и 4-му вертолетному отряду специальных сил ВС Франции. Группу прикрывали четыре боевых «Тигра», державшихся чуть выше транспортных бортов.

Находившийся в кабине головного «Кугуара» майор Бернар Тринглер (который по идее должен был командовать всем десантом, но из-за отсутствия связи он не мог толком руководить даже действиями своей шестерки) видел, как вразброд, прямо навстречу им, отходили от мостов побитые зенитным огнем румынские «Пумы» и уцелевшая «Газель». Проклятая радиосвязь все так же не действовала, забитый помехами эфир выл, трещал или пел на русском языке, и о реальном результате высадки молдаван и румын он мог только догадываться. С воздуха французский майор не мог судить о том, сумели ли молдаване и румыны хотя бы зацепиться за берег у мостов. Однако при всем этом он разглядел многочисленные очаги пожаров на земле и явный бой, шедший на земле, с обеих сторон автомобильного моста.

Разумеется, майор не предполагал, что молдаване вообще не смогли высадиться, а на западном берегу румынские спецназовцы уже поспешно отходили все дальше от мостов. При этом на восточном берегу другая группа румын была прижата огнем со всех сторон к самой воде и, большей частью, лежала в камышах, огрызаясь одиночными или короткими очередями, без малейших перспектив не только какого-либо продвижения вперед, но и безопасного отхода.

И тем не менее предельно неверно оценивший сложившуюся ситуацию Тринглер (правильно мыслящий командир предпочел бы увести вертушки восвояси) решил все-таки попробовать «закрепить успех», которого не было, для чего приказал своему пилоту, капитану Климану, дать две белые ракеты в сторону мостов. Что тот и проделал.

Пилоты «Тигров» увидели и поняли этот визуальный сигнал в соответствии с полученными на предполетном инструктаже указаниями и немедленно пошли в атаку, тем более что как раз в этот момент на восточном берегу в поле их зрения появились три приднестровских БТР-70, при поддержке которых пехота ВС ПМР атаковала отстреливавшихся у реки румын.

Как и было предписано ранее, штурмовые вертолеты разделились. Два «Тигра» атаковали цели на восточном берегу, а два на западном. В первом заходе они ударили ПТУР «Хот» и НАРами по технике и зенитным средствам у автомобильного моста. Две противотанковые ракеты поразили один БТР-70 на восточном берегу, еще два БТР сумели сманеврировать и избежать попаданий – на точность пусков сильно влиял огонь с земли. В момент прицеливания в каждый «Тигр» последовало по десятку попаданий, что дополнительно нервировало наводчиков-операторов, которые никогда раньше не сталкивались с подобным. На западном берегу протвотанковые ракеты второй пары «Тигров» поразили одну БРДМ-2 и один БТР-60ПБ, которые вели огонь прямо с дороги позади гаражей и заборов метрах в трехстах от железнодорожного моста и потому были хорошо видны. При этом экипаж приднестровской «Шилки» сержанта Распопова, который перед этим расстрелял почти весь боезапас по румынским «Пумам» и теперь нуждался в срочной перезарядке, сумел быстро сориентироваться и уйти с огневой позиции в укрытие за насыпь железной дороги, получив лишь несколько осколочных пробоин. Благодаря этому выпущенные «Тиграми» НАРы, предназначенные ЗСУ-23–4, с явным недолетом попали в развязку над автодорогой у въезда в Бендеры и частично обрушили ее.

А на восточном берегу, у позиции старшего лейтенанта Мочалова продолжалось «веселье». Хотя здесь не было артиллерии крупных калибров и никто не сбрасывал с неба авиабомб, резкие «бдыщ-дышь-ды», издаваемые стреляющими зенитными установками и пулеметами КПВТ с бронетранспортеров, сливались в сплошной гул и очень сильно били по ушам. И хотя Мочалов многократно побывал на Ближнем Востоке в качестве авианаводчика и командира разведгруппы, пальбу такой интенсивности он редко слышал даже там. Зенитки стреляли по вертолетам практически не переставая. Потом появились три БТР, при поддержке которых спешившаяся с брони приднестровская пехота перебежками пошла вперед с целью додавить еще сопротивляющихся у кромки речного берега то ли румын, то ли молдаван. Однако затем в небе возникла новая большая группа вертолетов, практически с ходу влепившая в один из БТР-70 что-то очень мощное и явно не одно – за считаные секунды бронетранспортер превратился в горящий железный ящик. О том, что стало с его экипажем (а в машине было как минимум два человека, мехвод и пулеметчик), Мочалову даже не хотелось думать, поскольку ему уже доводилось видеть останки тех, кто сгорел внутри запертой брони.

Потом вокруг стали рваться выпущенные вертолетами НАРы, и в воздухе зашелестели многочисленные дополнительные куски летающего металла. Несколько приднестровских пехотинцев упали замертво, а два уцелевших БТР начали энергично отходить к Парканам задним ходом. Старлей оглянулся – на удивление, МТ-ЛБ с зениткой не пострадал, и усатый наводчик-матерщинник продолжал вести огонь как ни в чем не бывало, несмотря на огонь с вертолетов и черный дым от горящего БТР, частично закрывающий вид на реку и сектор обстрела.

В момент, когда угловатые «Тигры» вышли из атаки и стали разворачиваться, явно высматривая новые цели, слегка оглохший от пальбы и взрывов Мочалов услышал по радио команду начальства:

– Семерка, Восьмерка, Девятка, я Юстас – начали!

Похоже, расчеты ПЗРК уже давно захватили и вели свои цели. Через пару секунд после команды от мостов к «Тиграм» потянулись три неровные полосы светлого дыма, две с восточного берега и одна с западного. Их пилоты подобного, естественно, не ожидали и ничего предпринять не успели – учитывая небольшую дальность пусков, это было физически невозможно. К тому же действенной защиты от новых российских ПЗРК класса «Верба» и им подобных у натовских вертолетов все равно не было.

Два сильных взрыва, прозвучавшие через считаные секунды в утреннем небе над Днестром, засвидетельствовали, что теперь у НАТО стало еще на два боевых вертолета меньше. Экипажи лейтенантов Декле и Шмидта погибли, даже не успев осознать это. Третий взрыв боеголовки ПЗРК был не столь сильным, как первые два. Пилот «Тигра», в который шла эта ракета, капитан Энкюль, находился на несколько большем расстоянии от мостов и, вовремя увидев пуски, показал настоящие чудеса высшего пилотажа, свалив свой вертолет на практически критические углы крена. Но все равно боевая часть ПЗРК взорвалась в опасной близости от его вертушки, изрешетив многочисленными осколками и поражающими элементами его хвостовую балку. Видя, что машина быстро теряет управление, Энкюль все же сумел выровнять ее и посадить подбитый «Тигр» на западный берег Днестра, неподалеку от того места, где еще наблюдалась перестрелка приднестровцев с отходящими румынами. Сбросив входные дверцы, резво выбравшиеся из своих кабин Энкюль и его оператор сержант Лязоб, прихватив НАЗ и личные укороченные МР-5, начали отходить вдоль берега в сторону Молдовы. Вдогонку за ними тут же кинулись приднестровские пехотинцы, имевшие приказ взять живым хотя бы одного из пилотов.

Единственный оставшийся в небе «Тигр» пилотировала женщина, капитан Эжени Конард, считавшаяся лучшим пилотом своей эскадрильи и пару раз побывавшая на мелких войнушках в Экваториальной Африке. Но при виде взрывающихся и разлетающихся на атомы вертолетов своих коллег она ожидаемо заистерила и впала в полный ступор, поскольку резко набрала высоту и, сбросив подвески и интенсивно отстреливая тепловые ловушки, на максимальной скорости ушла на северо-запад от мостов. Затем она начала рыдать и вообще потеряла контроль над собой и машиной – на авиабазу Бакэу вертолет привел и с трудом посадил наводчик-оператор лейтенант Ноэль Мосс, который от всего этого тоже чуть не рехнулся. Так или иначе в госпиталь с нервным расстройством пришлось положить обоих членов экипажа.

Гибель штурмовых вертолетов с нескрываемым ужасом наблюдали экипажи «Кугуаров», которые как раз разомкнулись по фронту и подходили к мостам, полукругом охватывая зону высадки. Пилоты все прекрасно видели и тут же, чисто автоматически, произвели отстрел тепловых ловушек и начали маневрировать, стремясь уйти на предельно малую высоту, где у большей части существующих ПЗРК наблюдаются проблемы с наведением и взведением боевой части. Защищаясь от возможных пусков, французские вертолетчики потеряли драгоценные секунды.

– «Фузилеры» с Первого по Восьмой, работайте! – передал по рации майор Щепкин. Это была команда стрелкам с тяжелыми снайперскими винтовками, которые уже многократно практиковались в отстреле как боевых вертолетов, так и ударных беспилотников в Сирии и Ливии. А некоторые уже успели пострелять по реальным целям накануне, на польской границе.

А через пару секунд после профилактического отстрела тепловых ловушек справа в грудь майора Бернара Тринглера очень больно и сильно ударило что-то тяжелое и явно острое. Майору даже показалось, что внутри у него захрустело. На самом деле хрустели не его кости, а сиденье – выпущенная из ОСВ-96 12,7-мм пуля с сердечником из обедненного урана, влетевшая через лобовое стекло кабины, пробила запакованное в тяжелый бронежилет тело майора, стальную чашку его кресла, перегородку между пилотской кабиной и салоном и убила сидевшего позади майора спецназовца, кстати говоря, тоже облаченного в тяжелый бронежилет. Последнее, что успел увидеть французский майор, – солидную, покрытую сеткой трещин дыру в лобовом стекле вертолета чуть ниже своего лица, на которую летели какие-то красные брызги и сгустки. Тот факт, что эти самые брызги вылетают из его собственного открытого рта, Тринглер уже не успел осознать, поскольку именно в этот момент перестал дышать…

Сидевшему на правом пилотском кресле капитану Клеману повезло еще меньше – буквально через секунду в лобовое стекло кабины командирского «Кугуара» пришло второе попадание точно такой же пули, которая угодила капитану прямо в лицо. Куски черепа Клемана мгновенно перемешались с фрагментами расколовшегося шлема, и одновременно винтокрылая машина окончательно потеряла управление.

С берега прекрасно видели, как длинная остроносая тушка центрального во французской группе «Кугуара» вдруг резко пошла вверх (в буквальном смысле оставшийся без головы пилот последним движением явно потянул ручку на себя), а потом вертолет повело в сторону. Пилот ведомой машины, чернокожий афрофранцуз лейтенант Сафи, в двигательный отсек вертолета которого в этот момент тоже попала зажигательная крупнокалиберная пуля, никак не ожидал от командирской машины столь резких маневров и уже ничего не успел. Дальнейшее заняло какие-то секунды. Сначала, рубя и корежа друг друга, соприкоснулись лопасти несущих винтов обоих вертолетов, а затем хвостовая балка и винт «Кугуара» Клемана со всей дури ударили по носу и пилотской кабине ведомой машины, превратив их в хаотические брызги металла, плекса, крови и мозгов. Уже в момент столкновения в салонах обеих вертушек поняли, что происходит что-то фатально нехорошее, и десант кинулся к дверям. Именно поэтому, когда обе машины, теряя весело отлетавшие от них крупные и мелкие детали, валились в реку (с берега момент столкновения, как и все предыдущее, снимали с нескольких точек – кадры были действительно впечатляющие), было видно, как от них, кувыркаясь, разлетаются в разные сторону похожие на каких-то фантастических роботов спецназовцы в тяжелом снаряжении последнего поколения с кургузыми винтовками FAMAS в руках. Особенно хорошо это было видно в бинокль старшему лейтенанту Мочалову.

Полтора десятка бойцов упали прямо в Днестр (в основном на мелководье) и на берег реки. Живыми позднее были пленены всего пятеро из них, получившие переломы ног, рук, ребер, позвоночника и другие тяжелые травмы.

Одновременно с этим попадания из тяжелых снайперок последовали и в остальные «Кугуары» – на их борту были убиты два пилота и три спецназовца. На одном вертолете загорелся правый двигатель, но управление он не потерял.

Почти мгновенная потеря сразу трети наличного состава группы вместе с командованием и почти всеми ударными вертолетами прикрытия категорически не ожидалась и не предусматривала особых альтернатив. Именно поэтому ведущие двух уцелевших пар «Кугуаров» поспешно дали красные ракеты, что означало «отбой». После этого уцелевшие вертолеты начали уходить.

Вслед им продолжался суматошный огонь из всего, что могло стрелять, ранивший еще нескольких спецназовцев и членов экипажей. При этом экипажу подбитого «Кугуара» пришлось садиться, едва оказавшись на территории Молдовы. При вынужденной посадке оказались сломаны лопасти несущего винта и хвостовая балка. Теперь специалистам предстояло решить, годится этот вертолет в ремонт или только на списание и можно ли его вообще эвакуировать…

Американский арьергард, подходивший к мостам на своих «Блэк Хоках» последним, понес наименьшие потери. Парни генерала Кирби видели сумасшедший зенитный огонь, а потом и пуски ПЗРК, гибель трех «Тигров» и двух «Кугуаров» и торопливый отход оставшихся вертолетов. При таком раскладе было совершенно понятно, что десант явно сорвался, и американцы даже не пытались подойти к мостам близко, а не то, что высадиться. Тем более что их тоже обстреляли (и довольно точно) из тех же ОСВ-96, 6С8 и СВЛК-4С с практически предельной дистанции. При этом был убит второй пилот одного «Блэк Хока» Джейк Уиндерс и ранено еще два человека.

Поэтому все, что сделали американцы, – это успели подхватить наводчика-оператора со сбитого «Тигра» сержанта Лязоба. Увидев с воздуха перестрелку в кустах на берегу, американцы открыли заградительный огонь из подвесных «Миниганов», убив нескольких преследовавших сержанта приднестровских пехотинцев и заставив остальных залечь. Затем один «Блэк Хок» завис на предельно малой высоте, приняв на борт Лязоба, который к этому моменту расстрелял почти все патроны и уже всерьез подумывал о том, куда он попадет – в рай или в ад? Его командир капитан Энкюль, который бегал значительно хуже и чьи колени были продырявлены пулями АКС-74, к этому моменту уже находился в плену у ВС ПМР, где ему оказывали первую медицинскую помощь. Подобрав бедолагу, «Блэк Хоки» ушли.

Верить в то, что захват мостов у Бендер провалился с треском, в Бухаресте, Париже и Брюсселе категорически не хотели, но чуть позже из докладов вернувшихся пилотов стало понятно, что на самом деле все обстояло именно так.

Когда последние вертолеты уходили от мостов, на часах было 7.39 по бухарестскому времени. Таким образом, весь десант занял менее сорока минут и успех имел практически нулевой. Конечно, ВС ПМР потеряли при обороне мостов пять бронемашин, три ЗУ-23–2, несколько автомашин, 84 человека убитыми и более 100 ранеными. Это были достаточно серьезные потери, но по предварительной оценке местных командиров они оказались даже меньше ожидаемых и вполне окупали разгром главных сил вертолетного десанта. Хотя что сделано, то сделано, и погибших в любом случае было не воскресить…

Потерю в ходе неудавшегося десанта почти половины вертолетов и личного состава в Брюсселе, Париже и Бухаресте по привычке признали всего лишь «трагической случайностью» (о недооценке сил и возможностей противника речь почему-то вообще не шла). Соответственно авиации был отдан приказ готовиться к новым авиаударам по территории непризнанной ПМР. Вот только приоритетность целей была срочно изменена и задачи авиаторов НАТО стали откровенно террористическими. Теперь авиация должна была накрыть в несколько приемов все известные приднестровские склады ГСМ и объекты нефтепереработки, одновременно ударив по очистным сооружениям в Бендерах, Рыбнице, Дубоссарах и Тирасполе, а также ТЭЦ, ЛЭП, трансформаторам и другим объектам энергетики ПМР. Такая установка имела двоякую задачу. С одной стороны, нарушение водо– и энергоснабжения, по замыслу логистов НАТО, должно было вызвать немедленные волнения и протесты среди приднестровского населения (а значит, очень возможно, и свержение существующего режима, вкупе с содействием приходу молдавско-румыно-французских «освободителей», недавний польский опыт так ничему и не научил брюссельских «умников»), а с другой стороны, это должно было если не прекратить, то хотя бы ослабить действие русской системы РЭБ на территории ПМР (ведь берут же они откуда-то энергию для этого!). О том, что изрядная часть электроэнергии из ПМР поступает в Молдову, в НАТО как-то не подумали. На передачу приказа по проводной связи и подготовку к налетам на новые цели должна была уйти пара часов. А до того момента в плане скорейшего взятия Бендер оставалось уповать только на успешные действия румыно-молдавских наземных войск.

 

18 июня. 8.05 по бухарестскому времени. В трех километрах от села Гыска. Юго-западнее Бендер. Приднестровье

Полковник румынской армии Виорэл Дудэску еще будучи младшим лейтенантом поучаствовал в убийстве супружеской четы Чаушеску. Ну то есть как «поучаствовал» – накануне 25 ноября 1989 года он как раз, чисто случайно, оказался в гарнизоне Тырговиште и в качестве одного из банальных зевак в военной форме стоял рядом с капитаном Ионедом Боэру и старшинами Георгиу Октавча и Дорин-Марчаном Кырланом, которые и положили в три автоматных ствола прямо у стены гарнизонной солдатской уборной по приговору куда-то невероятно торопившегося самозваного «революционного трибунала» (куда именно и за чем торопились эти представлявшие непонятно кого «судьи», стало понятно только десятилетия спустя) несчастных старика и старуху. Поскольку Чаушеску поначалу считался не просто злодеем, а прямо-таки пившим кровь румынских младенцев упырем, первое время юный Дудэску даже испытывал от этой сцены злорадство и удовлетворение и, бывало, привирал на людях, что и он тоже стрелял в «кровавого диктатора и диктаторшу». Но потом это постепенно стало никому не интересно, а сейчас изрядная часть румын и вовсе стала считать этот публичный расстрел на камеру излишним – мол, с Николае Чаушеску вполне хватило бы и тюремного срока, а вот обстоятельно допросить его по самым разным поводам явно стоило бы. Только поздно спохватились…

В общем, сейчас командир 1-й мехбригады «Аргедава» ВС Румынии и «почти европеец» Дудэску, на погонах которого за прошедшие десятилетия заметно прибавилось звезд, а в прическе седых волос, возглавлявший наступающую на Бендеры сводную батальонно-тактическую группу с совсем не оригинальным названием «Бендеры-1», предпочитал вообще не вспоминать про «проклятое» социалистическое прошлое. Тем более что с тех времен мало что изменилось – по крайней мере вся боевая техника румынской армии, за редким исключением, нисколько не изменилась с конца 1980-х.

Под командованием у Дудэску сейчас находилось порядка 2000 румынских и молдавских солдат. В батальонно-тактическую группу «Бендеры-1» входили отдельные роты из 11-го танкового батальона «Петру Черчел» и 495-го пехотного батальона из 1-й мехбригады, а также 20-го пехотного батальона «Долж» из 2-й мехбригады и отдельного 528-го разведбата «Влад Цепеш», не считая трех артбатарей из 8-й смешанной артбригады «Александр Иоан Куза» и 83-го батальона РСЗО «Богдан-I» ВС Румынии, а также наиболее боеспособная часть (один батальон и одна батарея) 2-й пехотной бригады «Штефан Чел Маре» и артдивизиона «Прут» ВС Молдовы, из Кишинева и Унген соответственно.

Техническая составляющая группы «Бендеры-1» была достаточно мощной по румынскими меркам – у полковника Дудэску было в наличии 30 танков TR-85M, 10 TR-580 и 40 Т-55 (половина «пятьдесят пяток» в данный момент еще находилась на марше со стороны Кишинева), 40 БМП MLI-84/84M и около сотни колесных бронемашин В-33, БТР-80, ТАВ-77, ТАВ-71, ТАВС-79 и MRAP. Огневую поддержку группе должны были оказывать 8 122-мм САУ М89 (румынский аналог советской «Гвоздики»), 12 120-мм минометов и 6 122-мм РСЗО LAROM (часть артиллерии тоже еще находилась на марше).

Особую уверенность полковнику придавало наличие здесь же нескольких взводов из 6-й легкобронетанковой бригады 1-го полка иностранной кавалерии ВС Франции с восемью колесными бронемашинами АМХ-10RC, которые, правда, напрямую не подчинялись румынам, но и самим фактом своего присутствия показывали, что «заграница помогает Румынии».

При этом начало военной операции против «пророссийских приднестровских сепаратистов» уже вызвало в мозгах полковника Дудэску какие-то чисто генетические ассоциации и воспоминания, оставшиеся в наследственной памяти явно от деда, который во Вторую мировую воевал сначала с русскими под Одессой и в Крыму, где получил тяжелое ранение, а потом уже против немцев в Венгрии – знакомое, похоже, большинству румын чувство, что связываться с русскими не стоит, поскольку это не кончится ничем хорошим.

Больше всего полковника сейчас нервировало полное отсутствие радиосвязи. Из-за этого он вынужден был посылать к командирам на передовой связных с записками – подобного Дудэску не помнил даже в многократно обруганные социалистические времена. Начальник связи БДГ «Бендеры-1» майор Петракэ на это только пожал плечами и, как мог, объяснил, что, похоже, в Польше и Прибалтике русские, так или иначе, вскрыли все закрытые и защищенные каналы радиосвязи, используемые НАТО, не говоря уже про онлайн-связь, и теперь от всей души давили помехами все без разбору. При этом Петракэ сказал, что, по его мнению, на внесение серьезных изменений в сложившуюся систему связи требовались недели, если не месяцы работы. Увы, но надо воевать так, как можно, а не так, как хочется.

Вот и сейчас, в очередной раз проверив свою портативную рацию Дудэску услышал только вой и треск помех и обрывок какой-то песни на русском языке:

– …eto pianiy kusok i odin marsh-brosok na voksal, gde drusiya dembeliya, dembeliya…

Полковник плюнул и выключил рацию. Остальные собравшиеся в его командном КУНГе (этот немецкий фургон, наряду с модерновым камуфляжным обмундированием пустынных колеров и кевларовыми касками, был одним из немногих наглядных свидетельств того, что Румыния теперь «тоже член НАТО») штабные офицеры только молча переглянулись.

Изначально БТГ «Бендеры-1» имела приказ продвигаться к Бендерам, на соединение с высаженным там вертолетным десантом, который вроде бы должен был захватить мосты через Днестр позади этого города. Действительно, стрельба и взрывы в Бендерах, где-то в глубине территории «сепаратистов» некоторое время были слышны довольно отчетливо. Однако двадцать минут назад Дудэску совершенно неожиданно доставили приказ из Бухареста, где говорилось о том, что группа «Бендеры-1» должна и далее выполнять поставленную ей задачу, но вертолетный десант якобы «имел ограниченный успех», и поэтому ждать, что кто-то ударит «сепаратистам» в тыл, теперь не следовало.

Нельзя сказать, что поставленная сегодня румынским офицерам задача была сложной, но легче от осознания этого не становилось, поскольку противник оказался достаточно многочисленным и хорошо вооруженным, а вести уличные бои в довольно крупном городе, каковым являлись Бендеры, представлялось вообще нежелательным. Ни у кого из армий стран НАТО не было опыта такого рода, кроме разве что совместных с американцами «ближневосточных игр», где последние неизменно делали почти всю работу, причем делали, как это у них принято, грязно и кроваво, с уничтожением целых кварталов и авиаударами по площадям…

Сейчас полковник Дудэску искренне желал, чтобы «сепаратисты», испугавшись чего-то (той же перспективы уличных боев, авиационных ударов, санкций со стороны ЕС, да чего угодно, наконец!), просто взяли и без боя отошли из Бендер на восточный берег Днестра. Полковник даже вполне понял бы (и где-то даже одобрил бы), если бы «сепаратисты» при этом взорвали за собой оба моста, и автомобильный, и железнодорожный. Он, как и большинство задействованных в сегодняшней операции румынских военных, искренне полагал, что со взятием Бендер этот «вооруженный конфликт» сразу же закончится. Но пока этот вариант почему-то категорически не проходил. Противник, что называется, уперся рогами и отходить, похоже, не собирался, ни в панике, ни как-то иначе.

Полтора часа назад, сразу после того, как по заранее намеченным целям отработала авиация, БТГ «Бендеры-1» без всякой артподгтовки начала наступление, уповая на численное и техническое превосходство.

Передовые румынско-молдавские части двинулись, фактически колонной, по автодороге со стороны Каушан в направлении села Гыска, пригорода Бендер. Подвижной авангард, в который входили посаженные на БТР молдаване из 2-й пехотной бригады, с ходу атаковал стоящий у дороги блок-пост, который обычно занимали российские миротворцы из ОГРВП. На самом блокпосту никого не оказалось (двое явно сдуру полезших внутрь блокпоста молдавских солдат погибли, подорвавшись на растяжках), а вот вокруг него, похоже, сидели в засадах несколько групп приднестровских «сепаратистов», открывших интенсивный огонь. Потеряв у блокпоста один сгоревший БТР-80 и полтора десятка солдат убитыми и ранеными, молдаване заняли оборону возле него, доложив об уничтожении не менее двадцати солдат противника. Также молдаванам удалось поджечь из гранатометов приднестровскую БРДМ-2, появившуюся со стороны Гыски.

Однако дальнейшее продвижение застопорилось, поскольку многочисленные приднестровские пехотинцы, усиленные снайперами, пулеметчиками и гранатометчиками, начали обходить блокпост по обеим сторонам дороги. Холмистая местность с многочисленными кустами, садами и лесопосадками сильно затрудняла наблюдение со стороны БТГ «Бендеры-1», а вызов артиллерийского или минометного огня из-за отсутствия радиосвязи был вообще невозможен.

На усиление к блокпосту было выдвинуто два взвода румынской мотопехоты, но, потеряв в первые же минуты боя от огня РПГ («сепаратисты» применяли дальнобойные тандемные гранаты последнего поколения, против которых не всякий танк устоит) одну БМП MLI-84M, три БТР ТАВ-77 и пять человек убитыми, они остановились и заняли оборону. Попытка развернуться по фронту и продолжать наступление выявила наличие вокруг блокпоста еще и заложенных «сепаратистами» мин, по крайней мере противотанковых – в поле, метрах в полутораста от блокпоста подорвался румынский ТАВ-71, при этом погибло еще два человека, а пятеро были ранены или контужены. Одновременно со стороны окружающих село Гыска садов по блокпосту начали вести огонь 82-мм минометы «сепаратистов», что вызвало новые жертвы среди личного состава БТГ «Бендеры-1» и вынудило румынскую и молдавскую пехоту отойти от блокпоста и рассредоточиться.

– Ну и что мы намерены предпринять далее? – спросил заместитель полковника Дудэску майор Бырури, после того, как штаб БТГ наконец получил внятные донесения с передовой.

– Разумеется, мы намерены продолжать, – ответил Дудэску заместителю и всем сгрудившимся над столом с картами и плоскими мониторами с нанесенной последней тактической обстановкой в штабном КУНГе офицерам. – Но надо признать, что оборона «сепаратистов» оказалась довольно прочной и прорвать ее, похоже, будет не так уж просто…

Румынский полковник еще не знал, что одновременно с действиями его БТГ в районе Бендер «объединенные» молдавско-румынские силы начали прощупывание обороны ВС ПМР и на других участках линии соприкосновения. Накануне на участке «демаркационной линии» у Рыбниц стороны обменялись артиллерийско-минометным огнем, видимым результатом которого на молдавской стороне стали четверо убитых и двенадцать раненых молдавских и румынских военных, а на приднестровской – несколько пожаров в жилых домах (ВС ПМР при этом потеряли двух человек убитыми, кроме того, было убито семь мирных жителей). При этом никаких попыток форсировать Днестр на этом участке румыны и молдаване не предпринимали. Практически одновременно последовала попытка прорыва штурмовых групп (два взвода из 2-й пехотной бригады ВС Молдовы) на восточный берег Днестра через аварийный автомобильный мост у Дубоссар, при поддержке трех БМД-1 и двух БТР-Д. Однако огнем РПГ и ПТУРов с приднестровской стороны были подбиты две БМД-1 и один БТР-Д (две из машин загорелись прямо на мосту). Потеряв девять человек убитыми, молдаване начали отходить, при этом, прикрывая отход, на мост с западного берега выехал БТР ТАВ-71. В это время ВС ПМР начали обстреливать мост и отходящих молдаван из минометов. Последовало попадание двух мин в сам бронетранспортер и рядом с ним, в результате чего ТАВ-71 был подбит, затем под ним обрушилась часть покрытия моста, БТР завалился кормой в образовавшийся провал и намертво застрял в нем. Таким образом, эта попытка прорыва обошлась молдаванам в тринадцать убитых и четыре потерянные бронемашины. Приднестровцы потеряли в этой стычке убитыми пятерых, а мост оказался полностью заблокирован. Так что в других местах все шло не особо гладко…

Оценив сложившуюся ситуацию, полковник Дудэску отдал своим подчиненным приказ атаковать Гыску более крупными силами, подтянув подкрепления, включая сюда и танки, благо одна танковая рота из 11-го танкового батальона в составе девяти TR-85M под командованием капитана Грэгора Янку уже была развернута у передовой и полностью готова к атаке.

Для сопровождения танков выделили дополнительные БТР и БМП.

Затем артиллеристы БТГ «Бендеры-1» обработали местность вокруг блокпоста и окраину Гыски из 120-мм минометов. При этом несколько мин улетело дальше на восток, в сторону Бендер, а единственным видимым результатом обстрела стали лишь несколько загоревшихся домов и сараев села.

По зеленой ракете в атаку вдоль дороги пошли танки и БТР.

Едва обвешанные для маскировки веточками и увядшей травой румынские танки миновали блок-пост, как по ним начали бить противотанковые пушки (это были приднестровские 100-мм МТ-12 «Рапира»), удачно замаскированные на окраине села. Сразу же загорелись два ТАВ-71 и одна MLI-84M. А затем двумя прямыми попаданиями в ходовую часть был подбит и обездвижен один из атакующих TR-85M.

Основная часть шедшей в атаку группы остановилась и открыла огонь с места, надеясь нащупать орудия ПТО и огневые точки «сепаратистов». Румынская пехота оперативно спешилась и залегла, отстреливаясь от приднестровцев, огонь которых совсем не был подавлен минометным обстрелом.

Танки, вступив в дуэль с противотанковыми пушками, начали оттягиваться назад, при этом был подбит и загорелся еще один танк.

На этом фоне командир одного из румынских танковых взводов локотент Нягу с тремя своими TR-85M и одной БМП MLI-84M, похоже, совершенно неверно оценив обстановку, приказал мехводу прибавить скорость. А за ним прибавили скорость, действуя по принципу «делай как я», и механики-водители остальных двух машин взвода (отсутствие радиосвязи подразумевало следование за машиной комвзвода). После этого взвод в хорошем темпе проскочил простреливаемое пространство (артиллеристы ВС ПМР в этот момент стреляли по основной группе румынских танков и бронемашин, отползавших задним ходом по шоссе и вдоль него на исходные позиции и не успели быстро перенести огонь) и в хорошем темпе, снося заборы и палисадники, ворвался на юго-западную окраину Гыски.

А вот здесь везение для них кончилось. Плохо ориентируясь на узких сельских улицах, среди поваленных деревьев и горящих построек, румынские танкисты остановились, пытаясь хотя бы визуально оценить обстановку и, чисто для острастки, постреливая из пулеметов. Эта задержка имела для них самые печальные последствия. Через пять минут по румынским танкам практически в упор, в корму или заднюю часть башни, были произведены два пуска ПТУР (это были «Фаготы», они же 9К111), уничтожившие два TR-85M вместе с экипажами – в мгновенно загоревшихся танках сдетонировал боезапас. В бинокли даже с румынской стороны было прекрасно видно, как башня одного из «Бизонулов» кувыркнулась с погона и улетела метров на тридцать, прямо на крышу хлипкого летнего нужника – со стороны ВС ПМР все это еще и снимали на видео. Неудачно высунувшегося из своего башенного люка с биноклем и толком ничего не успевшего понять локотента Нягу убило наповал то ли шальной, то ли, наоборот, снайперской пулей, а затем его командирский TR-85M и единственную БМП расстреляли опять-таки практически в упор из РПГ-7, выпустив не менее шести гранат. Попытавшихся спастись из подбитых машин румынских танкистов и немногочисленных пехотинцев с БМП перестреляли приднестровские автоматчики, которые обнаружились вокруг, практически на каждом шагу.

Самым плохим было то, что погибшие танкисты даже не смогли доложить о том, что видят вокруг, – радиосвязь все так же не действовала.

Осматривая в бинокль усеянное многочисленными дымами голубое летнее небо и «украшенные» там и сям горящими боевыми машинами и домами сады и виноградники Гыски, полковник Дудэску с явным неудовольствием констатировал, что даже выход на окраину этого предместья Бендер по-прежнему оставался крайне сложной задачей. Согласно поступившим из передовых подразделений донесениям, БТГ «Бендеры-1» в этих атаках понесла более чем серьезные потери, но продолжала все так же топтаться на месте.

По приказу полковника к передовой линии было выдвинуто еще двенадцать танков TR-580 и Т-55. А кроме минометов по Гыске открыла беглый огонь батарея 122-мм САУ М89. Огонь гаубиц и танковых пушек разнес несколько еще уцелевших крайних домов и сараев на западной окраине села, последовали и два попадания в четырехэтажное здание местной школы. Сама школа находилась довольно далеко от места боя и пока не представляла никакой угрозы. Однако теперь, после попаданий румынских снарядов, там начался обширный пожар. Дальше, к переходящему в испуг удивлению румын, по позициям их САУ и минометов неожиданно начался довольно точный ответный огонь тяжелой артиллерии (122-мм гаубиц Д-30) с приднестровской стороны. Румыны, так же как и их «учителя» из НАТО, ранее вообще никогда не бывали под артобстрелом, и это вызвало у них состояние, близкое к панике. Это заставило артиллеристов и минометчиков, потерявших в этой суматохе от огня противника одну САУ, два миномета и один тягач, срочно менять огневые позиции.

При этом вновь возникшие многочисленные пожары нисколько не облегчали положение для румынских военных, даже скорее наоборот – едкий дым от горящих деревянных строений явно затруднял визуальное наблюдение.

Видя это, полковник Дудэску по проводной связи доложил в Бухарест о серьезных потерях и невозможности дальнейшего продвижения вперед.

Ответ из Бухареста был краток и стереотипен: срочно атаковать, пусть даже не считаясь с потерями. При этом из столицы заявили, что французы теперь имеют приказ поддержать БТГ «Бендеры-1».

В новую атаку на Гыску пошли крупные силы, включая 10 румынских танков, шесть французских бронемашин АМХ-10RC со 105-мм пушками и два десятка БТР и БМП.

Легкобронированную технику «сепаратисты» без труда снова остановили на ближних подступах к селу, а сопровождавшую танки и прочую «броню» пехоту отсекли огнем и заставили залечь. Тем не менее семь танков (три TR-85M, два TR-580 и два Т-55) и три АМХ-10 сумели ворваться в село. Однако связи с ними по-прежнему не было.

Было 9.45 по бухарестскому времени.

– Я Ива, Сосна, как меня слышно? – возник в рации изнывающего в ожидании новостей с передовой на своем КП у северо-восточной окраины приднестровского комбрига генерал-майора Онучкина глухой голос командира первого батальона его бригады майора Фатихова. Поскольку эта линия связи была более чем хорошо защищена от любых чужих ушей, примитивно шифроваться с помощью позывных было явным излишеством, но привычка – великая вещь…

– Ива, я Сосна, слышу вас нормально! Докладывайте, что там у вас!?

– Сосна, докладываю, румынская броня только что прорвалась на западную окраину села!

– Какими силами они прорвались, Ива?

– Мы насчитали штук восемь танков и несколько колесных бронемашин с большими пушками. Броневики какого-то незнакомого типа, похоже, это французы! По-моему, они хотят обойти и подавить с тыла и флангов нашу оборону на окраине села!

– Ну это только по-твоему, Ива… Они что – куда-то продвигаются?

– Никак нет. Пока что вроде стоят и изредка палят с места!

– Замечательно, Ива…

– Чего уж тут замечательного?!

– Я не в этом смысле, Ива. Там с ними пехота есть? А если есть, то сколько именно рыл, хотя бы примерно?

– Сосна, да нет с ними пехоты. А тех, что сумели прорваться в село во время предыдущей атаки, мы почти всех уничтожили…

– Так чего ты, етить твою мать, паникуешь?

– Я не паникую. Только мне разведка как раз вывела на планшет свежую картинку, то ли со спутника, то ли еще откуда, – там, на румынской стороне, сейчас нехилая движуха, похоже, они выдвигают из глубины подкрепления и сейчас ломанутся большими силами, там одних танков видно не меньше двух десятков, а прочей брони вообще до буя! А если еще и прорвавшиеся танки с броневиками их поддержат прямой наводкой, мой батальон может не сдюжить! У меня уже почти треть личного состава выбыло! Большие потери, а в батарее «Рапир» одно орудие уничтожено, в двух расчетах осталась половина номеров, да и снарядов всего ничего осталось! Да к тому же они тут до фига местных селян покрошили буквально в фарш! Хоть мы им перед этим все уши прожужжали, чтобы уезжали на восточный берег! А они все равно не послушались, мля! Думают, что если залезут в погреб или на пол залягут, то уцелеют! Теперь там в некоторых разрушенных домах натуральное месиво, труп на трупе!!

– Ива, сейчас не до лирики! Повторяю – ты не паникуй. Разверни гранатометчиков и расчеты ПТРК. Если есть противобортовки – поставь на улицах, на танкоопасных направлениях…

– Здесь, блин горелый, все направления, мать их, танкоопасные! Их танки хаты сносят на раз-два и ездят вообще как хотят! Сосна, мне нужны дополнительные ПТУРы, РПГ и огневая поддержка!

– Ива, это сейчас всем надо. Повторяю – держись, бэка мы тебе постараемся подкинуть и еще поможем, чем сможем! Обо всех изменениях обстановки докладывай! Как понял?

– Понял вас, Сосна! – ответил Фатихов и отключился.

– Коробкова с Елиным ко мне! – приказал Онучкин старшему лейтенанту Сентасу, исполнявшему при штабе бригады обязанности офицера связи.

Буквально через минуту перед ним уже стояли два молодых парня в камуфляжной форме ВС ПМР с лейтенантскими погонами, один пониже ростом, светловолосый, второй высокий и рыжий.

Блондинистый Елин (позывной – Рубин) командовал танковым взводом из трех Т-64БВ, а в подчинении у рыжего Коробкова (позывной – Хутор) был мотострелковый взвод на четырех БМП-1. Оба взвода на данный момент были резервом комбрига.

– Значит, так, хлопцы, – сказал Онучкин лейтенантам, пододвигая по столу поближе к себе включенный тактический планшет. – Мамалыжники силами до десятка единиц тяжелой брони прорвались на западную окраину. Сейчас они, судя по всему, попрут в очередную атаку, и наше положение может сильно ухудшиться. В общем, надо быстренько контратаковать и показать им, почем нынче фунт лиха. Это особенно тебя касается, Витек…

И комбриг кивнул в сторону танкиста Елина.

– Легко, товарищ генерал-майор! – пообещал Елин.

– Тогда сейчас бегом в подразделения. Атака сразу же по готовности. А ты, Сергей, возьми дополнительно побольше гранат к РПГ и ракет к ПТУРам. Там все может завариться очень серьезно…

– Так точно! – дисциплинированно козырнул Коробков.

– Ваша задача – выйти на западную окраину, выбить или вытеснить за околицу румынскую броню, после чего развернуться и закрепиться там и далее взаимодействовать с первым батальоном. Связь обычным порядком. Все ясно?

– Так точно! – ответили лейтенанты.

– Ну тогда с богом, сынки, – вздохнул Онучкин и, глядя на выходящих из здания почты, где размещался КП его бригады, лейтенантов, подумал, что, возможно, видит этих парней в последний раз…

Приднестровская контратака началась через пятнадцать минут после этого разговора. Правда, противник не сразу заметил, что она началась, хотя перед этим артиллерия ВС ПМР довольно точно кинула по ближнему тылу румын полсотни 122-мм снарядов, после чего тамошняя «движуха», которой накануне так боялся майор Фатихов, прекратилась. По крайней мере – на некоторое время…

Тройка свежепокрашенных в зелено-черно-коричневый камуфляж Т-64БВ двинулась к западной окраине Гыски по узким параллельным улицам. Четыре пятнистые БМП-1 с пехотой на броне двинулись за ними, держась на расстоянии метров пятисот позади танков. С румынской стороны обнаружить их движение на фоне зелени садов и многочисленных пожаров было крайне сложно. То есть прорвавшиеся в Гыску румынские и французские танкисты могли что-то видеть, но по-прежнему не имели возможности связаться со своим штабом по рации.

Командирский Т-64БВ лейтенанта Елина, раз за разом давя гусеницами поваленные на дороге столбы, вишни, яблони и прочие дрова, уверенно пер вперед. При плотно закрытых люках в недавно снятом с хранения танке стоял ощутимый запах свежей краски, из-за чего экипаж был в состоянии легкого обалдения.

В свой командирский ТКН-3 Елин хорошо видел, какой серьезный урон нанес селу предшествующий румынский артобстрел. И справа и слева на всем протяжении сельской улицы что-то горело, за толстыми стеклами танковых перископов и прицелов сквозь буйную зелень мелькали основательные каменные заборы и одноэтажные частные дома, некоторые совсем разбитые, а кое-какие относительно целые, лишившиеся только оконных стекол или части крыш. При этом отсутствие в пределах видимости трупов внушало танкистам некоторый оптимизм – вдруг местное население пострадало несильно. Хотя живых вокруг тоже особо не просматривалось. Только один раз, обогнав на повороте елинский танк, слева по улице в направлении окраины пробежали вдоль забора четверо пээмэровских солдат в разномастном камуфляже. Один пер заряженный РПГ-7, а остальные тащили в руках и заплечных мешках дополнительные гранаты. Гранатометчики свернули в какой-то узкий проулок и растворились среди зелени садов раньше, чем танкисты успели среагировать на их появление.

В остальном все было как-то рутинно. Румыны конкретно в сторону приднестровских танков и БМП пока что не стреляли, похоже, движение по центру села какой-то бронетехники все еще было для них полной неожиданностью либо они искренно полагали, что там ездят свои. А те, кто мог рассеять эти заблуждения, были немы и глухи.

Конечно, румынская артиллерия и минометы изредка били в сторону села, но целили куда-то южнее, видимо, по позициям расставленных среди окрестных виноградников противотанковых орудий. Это был «беспокоящий огонь» в чистом виде, и внутри танков разрывов этих отдельных снарядов было почти что не слышно.

– Впереди тачка! – подал голос по ТПУ механик-водитель командирской «шестьдесятчетверки» младший сержант Вася Шостак, сидевший за рычагами в своей «конуре» за стоявшими торчком в автомате заряжания по периметру погона башни снарядами.

– Что еще за тачка? – переспросил Елин, уже видя, что впереди прямо перед обвешанной коробками ДЗ лобовой броней и пушкой танка действительно возникает что-то грязно-белое.

– Да вон, сам же видишь! – уточнил мехвод.

Спасибо, что не сказал что-нибудь вроде «разуй шары», подумал Елин. Солдаты армии ПМР последних призывов, как и весь нынешний, родившийся в мутные времена, когда и им и их родителям, по замыслу различных представляющих «золотой миллиард» теоретиков, уже вроде бы вообще не полагалось не то что рождаться и размножаться, но и вообще жить на свете особо не стоило, «молодняк» так или иначе неизбежно проявлял в своей речи и поступках некоторые врожденные особенности, характерные для провинциальных гопников. Это была общая проблема постсоветского пространства, порожденная «болванской» системой образования, а также всеобщей и планомерной быдлизацией народонаселения 1990-х годов. Увы, но с последствиями этого глобального бедствия уже не могли бороться ни поседевшие от такого горя педагоги, ни видавшие все суровые армейские прапорщики. Впрочем, Елин и сам вышел из таких причерноморских гопников. Только он был чуть постарше и успел нахвататься на краткосрочных офицерских курсах в Тирасполе кое-каких танкистских «верхушек», что повышало его авторитет в глазах подчиненных, но отнюдь не делало его слишком образованным человеком.

Переспрашивать мехвода во второй раз Елин не стал. Да, действительно, впереди показалась тачка. А если перевести с разговорного на общечеловеческий – легковая автомашина. Очень старые «Жигули», «пятерка» или «семерка», универсал. Скособочившаяся машина стояла прямо посреди дороги, со спущенными шинами и распахнутыми настежь дверями. Стекла «жигуля» были либо начисто выбиты, либо покрыты сеткой крупных трещин, а в капоте и кузове тачки можно было рассмотреть десятка полтора рваных дыр разного диаметра. Слева от машины просматривалась свежая воронка от снаряда или мины. Ехали-ехали, а тут в пяти метрах от них бахнуло – да так, что вынесло железные ворота во двор, перебило трубу газовой магистрали (слава богу, что подача газа была перекрыта накануне, иначе пожаров в селе было бы значительно больше) и разобрало на кирпичики изрядный кусок забора… На земле, в двух шагах от водительской двери «жигуля», среди каких-то разлетевшихся в беспорядке баулов рыночно-челночных форм и расцветки неподвижно лежал лицом вниз раскинувший руки толстый мужик в серой, перепачканной чем-то красно-коричневым майке и синих трениках. Земля под мужиком тоже была влажной и коричневатой… На заднем сиденье слева в машине просматривался кто-то еще, тоже без явных признаков жизни, судя по темным брызгам на остатках заднего стекла. А вот и первые жертвы. Елин не смог сразу вспомнить, были ли у кого-то из его взвода родственники здесь, в Гыске…

Между тем Т-64 остановился, свистя и ворча двигателем на холостом ходу.

– Командир, чего дальше робыть? – поинтересовался Шостак. – Давим, что ли, или как?

– А оно нам надо? Уйди вправо, лошара, делов-то, – ответил Елин на понятном механику-водителю языке, и танк, объезжая машину и покойников с грацией слона в посудной лавке, вломился в чей-то сад, сминая забор и валя фруктовые деревья.

– Плохо видно, – деловито доложил наводчик командирского танка сержант Данил Рамонь, бритый налысо (этого обстоятельства сейчас не было видно из-за великоватого танкошлема) юноша, чьи руки от кистей до плеч украшали «высокохудожественные» татухи (среди этих нательных изображений преобладали такие очень уместные элементы молдавско-бессарабского фольклора, как драконы и какие-то псевдовосточные иероглифы и орнаменты), пока танк пробирался через заросли, и добавил:

– Вот подберется сейчас к нам вплотную какой-нибудь злобный огр или гоблин с РПГ, и писец. Мы же его, в натуре, в упор не заметим…

– Начальство сказало, что не должно у них тут быть никаких гоблинов в засаде, разве только наши гоблины чегой-то напутают, – как мог успокоил Елин свой экипаж и, желая слегка разрядить обстановку, спросил: – Пацаны, а кстати, какая, по-вашему, должна быть самая распространенная румынская фамилия? Только не говорите, что Ротару…

– Пэрдэ Безтрэску? – предположил пошлый Рамонь.

– Не, наверное, Спозаранку или что-то типа того, – предложил обладавший несколько более развитой фантазией (по слухам, он что-то такое иногда покуривал, в свободное от службы время) Шостак.

– Вообще-то мне наш учитель Аурел Никодимович как-то говорил, что Руссу, – предложил отнюдь не свой вариант Елин.

– Командир, у твоего Аурела Никодимыча еще лет десять назад крышу конкретно сорвало, такое впечатление, что он с девяностых мохнатых годов не просыпается или вообще в какой-то параллельной матрице живет, раз частенько Горбачева и Снегура вспоминает, – ответил Рамонь и добавил по сути дела: – Не-е, Руссу ни разу не смешно, слишком просто, а вот Занавэску, Стамэску или Форточку – это прикольнее…

Экипаж при этих словах сдержанно захихикал.

– Рубин, я Агат, – возник в наушниках танкошлема Елина голос младшего лейтенанта Годячко, командира одного из двух Т-64БВ елинского взвода. – Командир, вы зачем свернули, мля?

– Тактический маневр, Агат, не давить же покойников…

– Вон оно как… Тады понял тебя, Рубин. Да, вот еще че: докладываю, я метрах в трехстах, справа от вашей кормы. Впереди, метрах в шестистах передо мной, вроде какая-то движуха. Может, танк копошится или что-то типа того. Мне че-то плохо видно, там дом горит…

– Агат, понял тебя, – ответил Елин и тут же передал остальным танкистам и мотострелкам:

– Изумруд, Агат, Хутор, я Рубин, всем внимание! Похоже, впереди танки противника! Огонь открывать без команды, сразу после обнаружения и идентификации целей! Учтите, что начальство перед атакой гарантировало, что нашей брони впереди нет! Как поняли?

Оба экипажа его взвода и «бэхи» мотострелков ответили, что да, все поняли.

В командирском танке этим летним утром было жарко и душно, но от предвкушения первого в жизни настоящего боя Елин неожиданно вспотел в самых неудобных местах. При всем этом лейтенант прекрасно понимал, что сегодняшняя война – это совсем не то, к чему их, то есть роту танкистов ВС ПМР, готовили годами или даже десятилетиями. Разумеется, Елин был слишком молод и о войне 1992 года мог судить только по живописным рассказам ветеранов, многие из которых еще служили в приднестровской армии на командных должностях. И их рассказы о тех временах (как правило, поведанные публике в состоянии разной степени алкогольной интоксикации) были невыразимо героическими. Как они ходили с охотничьими ружьями на БТР молдавского ОМОНа и прочее – прямо-таки сплошные матросы Железняки со штыком и гранатой, из давным-давно забытой революционной песни…

А еще лейтенант Елин знал, что их танки – это те самые Т-64БВ, чисто случайно оставшиеся здесь еще от советской 14-й армии, с которых все эти десятилетия аккуратно счищали ржавчину (танки, если за ними должным образом присматривать, вообще ржавеют крайне медленно). Ну а боевую технику в ПМР берегли, что да, то да. Но раз в год выводили штук пять «шестьдесятчетверок» (очень редко их было восемь-десять) из 19 имевшихся в армии Приднестровья на плановые учения, где и стреляли на полигоне по щитам, в присутствии высшего командования ВС ПМР и ОГРВП, неторопливо, чинно и степенно, по большей части с места, экономя при этом боеприпасы и моторесурс. А потом, после выставления оценок шли на банкет, где торжественно пили водку, коньяк и вино за проявленную «ворошиловскую меткость». Не то, что здесь и сейчас. Правда, Елина не могло не радовать то обстоятельство, что в древних, избежавших списания в рамках протоколов разных ДОВСЕ Т-64БВ все вроде бы по-прежнему вполне себе работало, а у румын танки были еще хуже, чем эти приднестровские раритеты. Тем более что свои немногочисленные Т-72М румыны уже очень давно порезали на металлолом. Ну а у органически нищих молдаван танков вообще не водилось.

Меж тем, командирский Т-64БВ опять протаранил чей-то забор и выбрался на узкую сельскую улицу. За стеклами елинского ТКН-3 снова замелькали дома, заборы, столбы, ветви деревьев. И вновь в поле зрения лейтенанта попали печальные следы недавнего и неточного артобстрела. Воронки, разбитые попаданием мины или снаряда дом, сарай и гараж с сидевшей у распахнутых, смятых ворот, среди россыпей строительного мусора, колотого шифера и разбитых и целых трехлитровых банок с чем-то явно съестным, женщиной с растрепанными светлыми волосами и залитым кровью лицом. Точнее сказать, это был уже бесспорный труп – без левого уха, глаза и сопутствующего куска черепа, увы, не живут. На ногах убитой женщины были галоши, почему-то ярко-розового цвета, и вдруг Елину показалось, что она голая. Присмотревшись, он понял – нет, не голая, просто ее платье или халат лопнул на груди и сполз под зад мертвого тела. Левее тела женщины среди битого кирпича и прочих живописных обломков лежало еще два трупа – мужика в майке и трусах, которого Елин не сумел толком рассмотреть, и толстой старухи в пестро-цветастом то ли халате, то ли ночнушке, из спины которой торчал неровный кусок чего-то явно металлического… Потом покойники наконец остались позади проехавшего мимо них танка, но Елин, на которого даже чужая смерть подействовала угнетающе, понял, что, похоже, в этом селе сегодня поубивало ну очень много совершенно случайного на начавшейся войне народу…

Звук раздавшегося через секунду выстрела в танке был почти не слышен. Зато Елин четко увидел метрах в четырехстах на улице впереди себя, среди яблонь, справа от дырявой крыши какого-то голубенького дома характерный белый дым и вспышку. Шелест болванки он тоже не услышал, но она явно ушла сильно выше командирского Т-64БВ.

В эту же секунду проворный Рамонь начал поворачивать башню в сторону выстрела. А мехвод синхронно с ним свернул немного влево, явно стремясь сбить прицел вражескому наводчику. При этом командир танка еще не успел ничего сказать.

Длинный ствол 125-мм Д-81ТМ уперся в сизый соляровый дым, поднявшийся над яблонями. Похоже, румыны пытались маневрировать, но самого вражеского танка видно не было. Елин разглядел за заборами и кустами только темное пятно и что-то, похожее на пушечный ствол с эжектором на конце, торчавший среди деревьев.

– Цель танк! Огонь! – скомандовал Елин. А что это могло быть, кроме танка?

Бахнул выстрел, танк ощутимо тряхнуло, вокруг поднялось облако пыли и листьев, и в цель полетел подкалиберный 3БМ9. Залязгал автомат заряжания, и секунд через десять в цель ушла вторая, точно такая же болванка.

– Ну, с почином нас! Попали, командир! – радостно доложил Рамонь. Елин уже и сам видел, что попадание было хорошее – взрыва как такового не было, но нечто темневшее среди яблонь загорелось, сразу и хорошо.

– Молорик, наводчик, – ответил Елин и приказал механику: – Вась, давай потихоньку вперед.

Т-64 медленно двинулся в указанном направлении, стряхивая стволом на лобовую броню листву и ветки с деревьев. Между тем до Елина долетел звук еще нескольких, относительно недалеких пушечных выстрелов, но в его поле зрения не было никого, а значит, лупили не по ним.

– Рубин, я Агат! – возник в наушниках елинского шлемофона голос Годячко. – Я правее вас. Только что уничтожил танк противника, но вижу еще два! Двигаются в вашу сторону! Справа!

– Понял тебя, Агат! – отозвался Елин и тут же приказал Рамоню: – Наводчик, доверни правее!

– Йе! – ответил наводчик, совсем не по-уставному. Скорее это напоминало какой-то индейский или карибско-пиратский клич. Мерно загудел электропривод башни, и ствол орудия пополз вправо.

И это было вовремя. Потому что сначала справа по елинскому Т-64 два раза выстрелили. Снаряды ушли куда-то назад, с явным перелетом. И, судя по тому, что они взорвались, обсыпав корму и башню танка забарабанившими по броне комьями земли и еще бог знает чего, оба были осколочно-фугасными.

Минуту спустя справа, метрах в трехстах, обнаружилось дрожание деревьев и кустов и облака сизого, солярового дыма. А еще через полминуты из палисадника, снося собой забор и какие-то постройки, на узкую сельскую улицу выскочил пятнистый, зелено-коричнево-песочный танк довольно идиотского вида. Машина более всего напоминала нарисованный каким-то лишенным фантазии халтурщиком Т-55, которому не знающий матчасти живописец зачем-то сильно удлинил корму, пририсовал лишний, шестой, каток в ходовой части и нелепые, угловатые металлические бортовые экраны с выштамповками. Башня танка тоже напоминала аналогичную деталь Т-55, но с какими-то дополнительными листами и ящиками. Отдельным украшением башни был белый трехзначный номер и довольно крупная круглая красно-желто-фиолетовая кокарда, в данном случае живо напоминающая мишень. Собственно Елин без труда опознал в танке противника «Бизонул», он же TR-85М-1, или М-2, считающийся основным танком ВС Румынии. Порождение безумного «великорумынского танкостроительного гения» времен Чаушеску – пожалуй, самая странная в истории мирового танкостроения попытка улучшить с помощью западных деталей и агрегатов советский Т-55, в ходе которой полученный «продукт», неожиданно для румын, оказался хуже оригинала. Картинки из Интернета с этими танками и прочей румынской бронетехникой лейтенанту Елину, как и другим офицерам ВС ПМР, все время показывали на разных штабных инструктажах в дни, предшествовавшие этой войне.

Румынские танкисты успели отреагировать первыми, их 100-мм пушка плюнула огнем и белесым дымом, и метрах в десяти от лобовой брони елинского танка поднялся столб взрыва, снова обсыпавшего машину обломками кирпичного забора, комьями земли и сорвавшегося с лобовой брони Т-64БВ несколько хлипких контейнеров с блоками ДЗ. Похоже, и этот снаряд был фугасным.

Рамонь снова довернул башню и выстрелил, не дожидаясь командирской команды «огонь». Последовал взрыв, от которого окружающий пейзаж на какое-то время утратил резкость. А потом над румынской машиной вспухло красивое, красно-черное облако взорвавшегося топлива. Из башенных люков «Бизонула» вывалились двое танкистов в пятнистом камуфляже серо-желтых тонов (куртка на спине одного из них горела) и стальных шлемах немецкого образца. Елин надавил спуск башенного ПКТ, и под его отрывистое тарахтение, оба вражеских танкиста немедленно кувыркнулись на землю, где и затихли, похоже, без признаков жизни.

– Между первой и второй перерывчик небольшой! – усмехнулся Рамонь.

В этот момент Елин увидел за горящим танком белесую вспышку нового выстрела, но похоже, били не по ним. И что-то двигалось прямо за горящим, только что подбитым румынским танком.

– Механик, стой! – приказал Елин.

Т-64БВ остановился, порыкивая на холостых оборотах. И вовремя.

Потому что из-за подбитого «Бизонула» выскочил второй такой же танк. Точная копия первого TR-85M. Только с другим башенным номером. И ствол его орудия поворачивался в их сторону. Рамонь припал к своему ТПД-К1, беря гада на мушку. Но в этот раз экипаж Елина не успел уничтожить вновь возникшую цель. Прежде чем Рамонь успел выстрелить, в «Бизонул» попала болванка, прилетевшая откуда-то слева.

– Рубин, я Изумруд! – прорезался в наушниках танкошлема Елина старший сержант Миша Тетеров, командир третьего танка их взвода, до этого момента помалкивавший в тряпочку с самого начала контратаки. – Мы попали! Танк противника уничтожен!

– Мои поздравления, Изумруд! – ответил Елин, разглядывая свежеподбитый танк.

На этот раз пламени над румынским TR-85М вроде бы не было, но зато из всех его щелей шел густой черно-сизый дым. И по этому дыму стреляли из автоматов откуда-то из-за кормы елинского Т-64, что именно там было видно и в кого стреляла пехота, лейтенант так и не расмотрел.

– Рубин, я Хутор! – вдруг вновь ожила рация, на сей раз голосом командира мотострелков Коробкова. И голос это показался Елину весьма взволнованным.

– Хутор, что там у тебя?

– Рубин, по нам тут бьют чуть ли не в упор! Одну «бэху» подбили, мля!

– Хутор, вы где?

– Если вы рядом с двумя горящими румынскими танками, то мы метрах в пятистах правее и чуть позади вас!

– Щас будем, Хутор! – ответил Елин и добавил: – Агат, Изумруд, оставайтесь на месте! Выявленные цели уничтожать без команды!

И уже по ТПУ скомандовал Шостаку:

– Василий, ты слышал, давай вправо!

– Легко! – отозвался тот, и Т-64, тяжело крутнувшись на одной гусенице, опять снес забор, вломился в чей-то огород и пополз вперед.

Кажется, в их направлении последовал пушечный выстрел, но снаряд ушел куда-то в «молоко». Сильного взрыва Елин не услышал, похоже, болванка была бронебойной.

Потом в сторону «шестьдесятчетверки» полетели трассы пулеметных очередей. Пули застучали горохом, отлетая рикошетом от лба корпуса и башни танка.

А когда, сломав очередной забор, Т-64БВ выскочил на соседнюю улицу, Елин наконец увидел в прицеле впереди то, что только что стреляло по ним, – угловатую, похожую то ли на понтон, то ли на плоскодонку трехосную хреновину на трех широких и высоких колесах (в длину хреновина была явно поболее БТР-80, да и явно шире), покрытую темным камуфляжем. Угловатую низкую башню хреновины венчала длинная пушка с хитрым дульным тормозом, которая смотрела в сторону танка Елина. Блин, это, наверное, и есть АМХ-10RC, успел подумать Елин, вот же туша, просто неприлично большая, чуть ли не с танк размером… На хрена же она такая вообще нужна?

Раздумывать дальше лейтенанту не дали, поскольку Рамонь, не дожидаясь команды, дернул спуск, и под монотонное лязгание автомата заряжания Елин увидел, как французскую хреновину разнесло, да так, что любо-дорого посмотреть – ну не бывает в природе колесных бронемашин, способных выдержать попадание 125-мм танкового снаряда… Показалось даже, что при взрыве корпус АМХ-10RC вспух, а потом словно бы «усох» и сразу начал гореть, словно был собран из каких-нибудь березовых дров и фанеры. Ну да алюминиевая броня, что с нее взять…

Однако почти сразу же, менее чем в ста метрах за этим рукотворным костром, возле какого-то нежно-зеленого дома с бело-синими наличниками и обширной застекленной то ли верандой, то ли летней кухней, обнаружилась вторая, точно такая же колесная бронемашина, чей экипаж пытался уйти задним ходом, но деревья и по-кулацки прочные местные заборы этому стремлению явно не способствовали. Башня этой АМХ-10RC с висевшим на хитром зенитном кронштейне бельгийским пулеметом FN-MAG была уже повернута прямо в сторону танка Елина, и французский наводчик явно успел прицелиться.

В общем, лягушатник успел выстрелить раньше Рамоня, который громко заматерился в момент, когда 105-мм снаряд вмазал в «шестьдесятчетверку». Экипаж елинского Т-64БВ испытал поистине неописуемые ощущения от прямого попадания (похоже, боеприпас был фугасным и вызвал шумную детонацию части закрепленных в передней проекции Т-64БВ блоков ДЗ) в лобовую броню. Это был более чем качественный сотряс, после которого экипаж чувствительно ударился лбами о наглазники наблюдательных приборов. И если бы не танкошлемы – ходить бы им с синяками. Внутри танка от удара повисла какая-то непонятная туманная пелена из мелких частей отбитой от внутренних поверхностей краски и еще непонятно чего…

– Огонь по этой чертовщине! – заорал Елин наводчику. Резкость в его глазах и ясность в мозгах еще не вполне восстановились, но он уже успел вполне осознать, что поводов для паники нет: что экипаж жив, танк не горит, двигатель продолжает работать и видимых внутренних повреждений в боевом отделении не видать. Немедленно последовал выстрел, а за ним – второй и третий. Под лязганье автомата заряжания пыльная пелена внутри танка постепенно рассеивалась.

– Ты зачем это три раза стрелял?! – заметно удивился Елин. – Контрольные, что ли, давал?

– Крайние два были фугасные, я их в сторону блокпоста запулил, чтобы румынам их жалкая жизнь медом не казалась! – четко и где-то даже весело ответил наводчик.

– Ну и на черта? – спросила Елин несколько раздраженно. – Оно тебе надо? Ведь был же ясный приказ – беречь боеприпасы…

– Извини, шеф, ну не удержался…

– Ладно, хрен с тобой и со снарядами, – выдохнул Елин, сдвинув шлемофон на затылок, вытер пот со лба и спросил: – Все живы? У всех все цело?

– Целы! – ответил в ТПУ Шостак. – Они, твари, нам прямо в лоб долбанули! Конечно, не пробили, но часть коробочек с «динамкой» снесло на хрен…

– Это хорошо, что целы, – ответил Елин, меланхоличо разглядывая местность впереди в свой ТКН-3. Вторая АМХ-10RC горела, склонив пушку к земле, хотя и не так красиво, как первая, из которой пожар уже сделал нечто невообразимое. Из ее люков выскочили четверо в незнакомом камуфляже с короткими винтовками FAMAS в руках (один из них точно был негром, а второй – тощей девкой) и тут же, словно в замедленном кино, замертво попадали на землю, срезанные автоматным огнем приднестровской пехоты, которая, казалось, только этого и ждала…

– Интересно, чего здесь негры потеряли и кто их вообще сюда звал? – философически поинтересовался Рамонь, особо ни к кому не обращаясь.

– Наверное, они нам тут опять помогают строить демократическое общество, эти политкорректные афроевропейцы, мать их так, – отозвался Елин, продолжая рассматривать горящие бронемашины.

– Рубин, я Изумруд!! Два танка справа!!! – неожиданно заорал в наушниках Елина голос Тетерова.

– Механик! – только и успел произнести Елин. Их Т-64БВ начал сдавать назад и влево, но румыны появились в их поле зрения раньше. Два покрытых уже знакомым трехцветным камуфляжем танка (один TR-580 и один Т-55), проломив забор и повалив газовую трубу, выскочили из сада буквально метрах в трехстах от машины Елина и почти одновременно выстрелили. Рамонь успел выстрелить в ответ, однако в этот самый момент в лобовую проекцию «шестедесятчетверки» ударило куда более качественно, чем в первый раз. Елин чуть не упал со своего сиденья. Похоже, оба 100-мм снаряда были бронебойными и попали-таки куда-то в лобовую броню Т-64БВ слева внизу. Машину тряхнуло так, что Елин чуть не прикусил язык, и в ее движении что-то явно разладилось, даже на слух. Спустя пару секунд Елин услышал лязг автомата и еще два выстрела Рамоня, одновременно ощутив, что танк окончательно остановился.

– Механик, в чем там дело?! – заорал Елин в ТПУ, предчувствуя нехорошее.

– Да не ори, командир, я цел, а вот левой гусенице, похоже, каюк, – доложил Шостак, который, вроде бы, действительно не пострадал и добавил: – Похоже, приехали…

Елин на это ничего не ответил, в его перископ было видно, что румынский Т-55 горит, а пытавшийся свернуть в сторону и укрыться за ним TR-580 получил прилетевший откуда-то справа снаряд (похоже, это стрелял танк Тетерова), встал как вкопанный и задымился.

– Агат, Изумруд, я Рубин! – передал Елин напарникам по взводу. – Похоже, я подбит! Остаюсь на месте для оценки повреждений! Разрешаю действовать по обстановке и индивидуально! Добивайте броню противника!

– Да некого добивать, Рубин, – доложил Агат. – Их всех уже того…

И здесь Годячко был прав. Все семь прорвавшихся в село румынских танков в этот момент были уже уничтожены, а третья уцелевшая АМХ-10RC была повреждена пехотинцами выпущенной в корму гранатой из РПГ-7, после чего брошена экипажем с минимальными внешними повреждениями. Возле нее уже крутились какие-то журналисты и оператор с камерой.

– Ладно, понял вас! – ответил Елин в эфир и, переключившись на внутреннюю связь, предложил своему экипажу: – Ну что, орлы, выходим? Надо осмотреться…

– Йес! – только и ответил на это наводчик.

С этими словами лейтенант открыл люк и вылез наружу. Только встав на твердую землю во весь рост, он вдруг понял, что у него ощутимо дрожат колени. За ним, слегка отвернув ствол пушки в сторону от диаметральной плоскости, полез из своего люка наружу и Рамонь.

В окружающем воздухе преобладали запахи горелого – железа, топлива, пороха, дерева и еще непонятно чего. Поблизости практически не стреляли, только где-то слева, метрах в двухстах несколько раз пальнули одиночными и явно не в их сторону. Основной бой продолжался довольно далеко, где-то на западной окраине села. Оба румынских танка горели. Внутри TR-580 что-то взрывалось с визгливыми толчками, похоже – боеприпасы. При каждом внутреннем взрыве из открытых башенных люков выбивало сноп пламени, длинные снопы искр разлетались далеко по сторонам.

Возле елинского Т-64БВ с видом праздных зевак стояло человек пять живописных пээмэровских пехотинцев в разномастном камуфляже, державших свои АК и РПК так, словно они нетрезвые охотники, только что завалившие лося или медведя и теперь довольно позирующие фотографу на фоне своей богатой добычи. Пехотинцы с интересом наблюдали, как из своего узкого люка на густо обсыпанную всяким мусором лобовую броню, матерясь, вылезает, садится на корточки и закуривает Вася Шостак.

Елин обошел свой танк и оценивающе осмотрел ходовую часть Т-64БВ с левой стороны. Ему оставалось только невесело присвистнуть. Рядом с ним спрыгнул с машины на землю Рамонь, который немедленно охарактеризовал увиденное парой простых, но емких слов. Посмотреть было на что. Один 100-мм снаряд угодил в лоб танка слева, практически в стык нижней и лобовой бронеплит. Сквозной пробоины не было, зато снаряд начисто снес левую фару вместе с ограждением и несколько жестяных коробок ДЗ, а погнутый отвал для саомоокапывания от этого попадания откинулся вниз и теперь упирался нижним краем в горку земли, которую он успел нагрести по ходу движения танка вперед. На броне хорошо просматривалась приличная вмятина, примерно на половину толщины брони, с неровно отколотыми, блестящими тусклым металлом краями. А вот вторая 100-мм болванка ушла чуть левее и действительно наделала делов. Передний грязевой щиток с левой стороны танка приподняло, отогнуло назад и причудливо вспучило, перебитая гусеница, словно грязная и толстая лента, растянулась на несколько метров позади Т-64БВ, а левый ленивец был начисто сорван с балансира и валялся довольно далеко, метрах в четырех от танка.

– Н-да, – задумчиво констатировал наконец слезший с брони Шостак, отбросив подальше окурок. – Две «сотки» практически в одно и то же место… Специально так фиг попадешь… Не хило… Тут серьезный ремонт нужен… Командир, машину надо эвакуировать…

– Сам вижу, – ответил Елин, настроение у которого было не самым лучшим, потому что вызывать БРЭМ или тягач (которые сейчас находились черт знает где), цеплять и тащить подбитый танк в тыл (то есть в место постоянной дислокации в Тирасполь, до которого не факт что доберешься, поскольку, как ни крути, а вражеская авиация над тобой летает) и чинить его там представлялось ему той еще головной болью. Именно поэтому он сразу и не доложил Сосне (то есть комбригу) о повреждениях.

Прервав горестные размышления, за спинами танкистов знакомо заревело и залязгало, а через пару минут на сельской улице за кормой подбитого Т-64БВ в синем мареве сожженного соляра возникла пятнистая БМП-1, с брони которой спрыгнул очень довольный лейтенант Коробков, имевший вид прямо-таки счастливого именинника.

– Чего растопырились, бойцы, а ну бегом на позицию! – крикнул он своим, все еще торчавшим у танка пехотинцам, указуя рукой в сторону западной окраины села, прямо как Ленин на памятнике. Пехотинцев словно ветром сдуло.

– А здорово вы их! – приветствовал Коробков Елина, подходя к танкистам, и тут же спросил: – Что, всерьез покоцало?

– Нет, мля, сейчас наши гусеницы станут бабочками, и мы атакуем противника с бреющего полета! Что, сам не видишь? А у тебя что?

– А чего? Поставленную задачу мы выполнили. Я уже, в общих чертах, доложил комбригу, и он сказал, что мы молодцы. Подбито семь румынских танков и три французские бронемашины, людские потери противника подсчитываем, но в плен взято не меньше восьми человек, включая трех французов. И вроде в селе их брони больше нет. У меня шестеро «двухсотых» и семь «трехсотых», плюс одна «бэха» сгорела…

– И что комбриг приказал делать дальше?

– Приказал занимать оборону и особенно держать фланги. Но за околицу велел не соваться и всякие передвижения немедленно прекратить, вплоть до особого распоряжения.

– Это почему, интересно?

– Не сказал. Хочешь – сам с ним свяжись, – ответил Коробков, почему-то все так же довольно улыбаясь.

– И свяжусь. А чего это ты радуешься?

Коробков не ответил, а Елин, который уже хотел было лезть обратно в свой башенный люк, услышал запомнившийся по сегодняшнему утреннему авианалету характерный звук. В небе над головой ревело и свистело, но шум реактивных двигателей накатывался не с запада, а откуда-то с юго-востока, то есть из приднестровского тыла.

– «Воздух», что ли? – небрежно спросил Рамонь у лейтенантов. – Тогда какого буя мы тут стоим, как те тополя на Плющихе, а, господа офицеры?

– А действительно, – согласился Елин и вопросительно посмотрел на Коробкова.

– Дурилки вы картонные, – еще больше расплылся тот в улыбке. – Это же наши…

– Какие еще наши? – не понял Елин.

– Какие… Россия, мужики, – сказал Коробков с какой-то странной, забытой интонацией, от которой к горлу Елина неожиданно подкатил комок, а в глазах сразу стало влажно…

У себя в штабе румынский полковник Дудэску, видя, что его прорвавшаяся в село бронетехника уничтожена неожиданно появившимися танками «сепаратистов», а новая атака захлебнулась, толком не начавшись, приказал немедленно накрыть Гыску из РСЗО, но начальник артиллерии БТГ «Бендеры-1» майор Згырчиту доложил, что те еще не развернулись на огневых позициях и огневой налет можно будет провести минут через тридцать-сорок. Судя по тому, что на на западной окраине Гыски продолжалась локальная перестрелка, какие-то молдавские и румынские военные в селе, похоже, еще оставались. Но это обстоятельство полковника Дудэску нисколько не радовало. Поэтому он приказал начальнику артиллерии немедленно усилить артобстрел Бендер, пусть даже без корректировки и точных ориентиров. Одновременно он доложил по проводной связи в Бухарест о потере темпа и невозможности с ходу ворваться в Бендеры. Полковник потребовал срочно организовать авианалет для подавления артиллерии и тяжелой техники «сепаратистов» и просил немедленно перебросить для поддержки его БТГ «Бендеры-1» французскую тяжелую броню, в том числе танки «Леклерк». Из Бухареста ответили, что авиаудар уже готовится, а «Леклерки» находятся в Кишиневе, и для их выдвижения к фронту потребуется три-шесть часов…

В этот момент где-то наверху, над тонкими стенками штабного КУНГа полковника Дудэску послышался шум реактивных двигателей. Уже прилетела авиация? Такой оперативности от своих «смежников» Дудэску явно не ожидал.

– Что это? – спросил он своих одновременно посмотревших вверх офицеров, ни к кому специально не обращаясь. Те молчали, проявляя явные признаки сильного удивления.

– Господин полковник, вас срочно Бухарест! – сообщил в повисшей тишине дежуривший на телефоне сержант-связист Марку. Дудэску сделал шаг в его сторону и в этот момент услышал прямо над своей головой пугающий, резкий свист. Это было последнее, что полковник слышал в своей жизни, потому что через пару секунд метрах в трех от его КУНГа взорвалась полутонная, объемно-детонирующая КАБ-500ОД.

А всего девятка взлетевших с аэродрома Гвардейское в Крыму Су-34 ВВС РФ (в Крым самолеты этого типа 559-го отдельного БАП были переброшены на время начавшейся военной операции из Морозовска Ростовской области, при этом дальность полета в данном случае была даже меньше обычной, 400 с небольшим километров в один конец) вывалила на позиции БТГ «Бендеры-1» с многократно отработанной на Ближнем Востоке точностью около сотни КАБ-500ОД, фугасных КАБ-500 и ФАБ-500 и снаряженных бронебойными суббоеприпасами РБК-500У. В течение каких-то десяти минут не успевшая даже своевременно обнаружить подход самолетов противника БТГ «Бендеры-1» практически перестала существовать как организованное воинское соединение. Одновременно не менее 18 российских Су-24М атаковали артиллерийские позиции и районы сосредоточения молдавско-румынских войск у Рыбницы и Дубоссар – в данном случае успех также был полным. Ударные Су-34 и Су-24М плотно прикрывались Су-30CМ с крымских авиабаз (в частности, это были самолеты из 43-го ОШАП ЧФ с авиабазы Саки).

В этот же самый момент в дело вступил и российский Черноморский флот. Сторожевые корабли проекта 11356 «Адмирал Григорович», «Адмирал Эссен», «Адмирал Макаров» и малые ракетные корбли проекта 21631 «Зеленый Дол», «Серпухов» и «Вышний Волочек», развернувшиеся у границы румынских территориальных вод, выпустили в сторону Румынии 40 ракет 3М55 «Оникс» и 3М54 «Калибр». Обеспечивали пуски находившиеся восточнее флагман ЧФ ракетный крейсер «Москва» и МРК «Бора» и «Самум». Впрочем это прикрытие было излишним – корабли ВМФ Румынии и два оказавшихся в румынских портах фрегата ВМС Франции «Сюркуф» и «Жерминаль» в море не выходили. Из-за масштабной операции по постановке помех и береговые натовские РЛС и корабли все равно не видели дальше радиуса визуального наблюдения своих сигнальщиков…

Еще полсотни крылатых ракет Х-55 выпустили по румынским и молдавским военным объектам ракетоносцы Ту-95МСМ и Ту-95МС из уже отличившегося в ходе кампании против Польши 184-го ТБАП ВВС РФ из Энгельса, официально появившиеся над Черным морем «в рамках внезапной проверки боеготовности стратегических сил ВС РФ».

В момент удара румыны и находившиеся на их территории союзники по НАТО уже не успели ничего предпринять. Взлетевшую с 86-й авиабазы ВВС Румынии Фетешты на патрулирование дежурную пару румынских F-16 сбили истребители противника (в НАТО предполагали, что это были Су-30, реально же это были МиГ-31БМ). При этом из-за помех и отсутствия радиосвязи пилоты румынских «Файтинг Фалконов» не смогли ни обнаружить противника вплоть до попадания ракет в их самолеты, ни доложить об этом.

Было 10.35 по бухарестскому времени.

В этот момент потеря связи и помехи на экранах натовских РЛС произошла по всему югу Европы, вплоть до Испании. В Крыму заработал новейший, развернутый в 2017 году стационарный комплекс РЭБ «Мурманск-БИ» с дальностью в 5000 км.

 

18 июня. 10.57 по местному времени. Офис «Группы стратегического планирования НАТО». Бухарест. Румыния

Генерал Дьюсл в своем бухарестском кабинете читал пересланное ему посольством США в Бухаресте полученное только что официальное сообщение из Москвы. Строчки торопливо сделанной распечатки плясали перед глазами почти не спавшего этой ночью генерала, и его взгляд выхватывал из и без того недлинного документа какие-то отдельные слова и фразы, которые, впрочем, хорошо складывались в общую картину:

«…вероломное и ничем не спровоцированное нападение сил НАТО на территорию Приднестровской Молдавской Республики… варварские авиационные и артиллерийские удары по жилым кварталам городов и сел ПМР… гибель граждан Российской Федерации и военнослужащих Вооруженных сил РФ из числа имеющих мандат миротворцев по линии ООН… не может и далее оставаться безучастной… оставляет за собой право адекватного ответа в отношении Молдовы и Румынии, а также любых открыто поддерживающих их агрессию сторон… Министерство обороны Российской Федерации официально заявляет… операция «о принуждении к миру» Молдовы и Румынии, которая будет начата немедленно после получения заинтересованными сторонами этого заявления… любая попытка со стороны НАТО применить стратегические средства… немедленный адекватный ответ всеми имеющимися в распоряжении Вооруженных сил РФ средствами… без предупреждения… если хотя бы одна ракета, зенитная или крылатая, с объекта ПРО США в Девесуле будет использована против РФ… немедленно уничтожен… предлагается немедленно отвести войска и технику на исходные позиции и начать переговоры…»

Дочитав, генерал посмотрел в окно офиса. Там наблюдалось начавшееся буквально только что мельтешение разноцветных сирен. Похоже, местные экстренные службы были подняты по тревоге, после того как несколько минут назад где-то у горизонта, примерно там, где должна была находиться 90-я авиабаза ВВС Румынии Отопени, что-то очень сильно взорвалось несколько раз. Теперь там были видны поднимающиеся к небу столбы густого дыма, время от времени среди дыма вспыхивали бледные и оттого какие-то не страшные в это солнечное утро взрывы (по-видимому, какие-то вторичные) и разлетались в разные стороны длинные зарницы, похожие то ли на фейерверк, то ли на осветительные ракеты. «Иллюминация» сопровождалась и чувствительным для слуха шумовым оформлением, от которого в офисе жалобно дребезжали оконные стеклопакеты. Весь Бухарест замер в ужасе.

Судя по тому, что все это началось минут десять-пятнадцать назад, русские в своем заявлении вовсе не шутили – они просто деликатно ставили НАТО перед свершившимся фактом.

От осознания происходящего у Дьюсла сильно заболела голова. На столе перед генералом заморгал индикатор старомодного связного пульта. Похоже, его вызывали по кабельному каналу (чуть ли не единственная работавшая без перебоев линия связи) из Брюсселя. Интересно, что по крайней мере часть этого кабеля, а именно участок от Бухареста до немецкого Вюнсдорфа, была проложена русскими еще во времена существования Варшавского блока, и генерал Дьюсл не пытался даже представить, кто именно сейчас может прослушивать эту линию, или, в случае необходимости, обрубить ее совсем. Но в конце концов, зачем лишний раз думать о неприятных вещах?

Генерал снял трубку и услышал на другом конце провода голос четырехзвездного генерала Марка Адамса. Прилетевший из Вашингтона буквально накануне начала операций против Турции и Приднестровья Адамс так и застрял в Бельгии, продолжая выполнять в условиях постоянных проблем со связью функцию некоего связующе-контролирующего звена между Вашингтоном и рядом американских военных в Европе.

– Уже ознакомились? – буднично спросил Адамс Дьюсла вместо приветствия.

– Ознакомился.

– И что можете на это сказать?

– В прежние времена я бы сказал, что это сверхнаглость со стороны русских, но сейчас уже не рискну сгоряча делать какие-то выводы…

– И правильно, генерал…

– Простите, а что думают по этому поводу в Вашингтоне?

– Не уверен, что в Белом доме и Пентагоне об этом вообще думают. Там готовят ответное, крайне ругательное заявление, но оно, похоже, не даст никакого эффекта, как и соответствующая наша резолюция в ООН, которую тут же тупо заблокируют русские и китайцы. В целом, госпожа президент приняла решение не вмешиваться…

– То есть?

– В Белом доме считают, что решить проблему с русскими обычными средствами в данный момент нельзя. Даже если по ним одновременно запустить не 500, а 5000 крылатых ракет, при их уровне развития ПВО и ПРО ущерб будет минимальным, а ответный удар с их стороны неизбежным. Все-таки это не Ближний Восток, где ради провокации и роста рейтинга правящей администрации можно выпустить полсотни дорогущих «Томагавков», убить три десятка аборигенов, сжечь четыре ржавых МиГа сорокалетней давности, стоимость которых раз в пять меньше цены потраченных на их уничтожение ракет, а потом еще и широко улыбаться в камеры и уверять всех, что именно ради этой ерунды все и было задумано… Тем более что у нас сейчас нет в Европе нескольких тысяч боеготовых крылатых ракет… Госпожа президент прямо спросила у председателя Объединенного комитета начальников штабов: вы можете гарантировать нам, что мы сейчас способны первым ударом выбить 95 % стратегического потенциала русских, а затем нейтрализовать оставшиеся 5 % с помощью ПРО? То есть дать гарантии американскому народу, что ответного удара со стороны России по территории США или не будет совсем, или он будет минимален? Увы, но мы, то есть военные, не смогли этого гарантировать. А раз так, нам сейчас остается одно – не вмешиваться. Ведь когда распадалась Украина, мы тоже не стали открыто вмешиваться, а значит, не станем делать этого и сейчас…

– А как же соображения национального престижа?

– Какие после всех потерь и астрономических, но бессмысленных финансовых затрат в Польше и Балтии могут быть «соображения национального престижа»? И так произошло слишком много неприятных неожиданностей, из-за которых немало народу банально пойдет под суд… Администрация и лично госпожа президент выразились достаточно определенно: любая эскалация текущего конфликта с нашей стороны неизбежно вызовет ядерную войну с русскими, к которой мы не готовы ни морально, ни идеологически. Во всяком случае, как сказала госпожа президент, не здесь и не сейчас, еще не время. Ничто не вечно, все меняется, и лет через пять, десять или даже раньше такой момент вполне может наступить. И тогда главным для нас будет не тратить время на идиотские колебания и болтовню, а немедленно нанести упреждающий удар…

– То есть Белый дом официально приказывает нам готовиться к ядерной войне? Я не ослышался?

– Нет, вы не ослышались, генерал. Более того, там допускают начало ограниченной ядерной войны в Европе уже сейчас. Но только не с нашим участием…

– Это как?!

– В конце концов, та же Франция по факту является ядерной державой. А раз это так, пусть Париж и далее берет инициативу в свои руки. Раз уж они настаивали на военной акции, прямо поддержали румын и открыто задействовали в начавшемся конфликте своих людей и технику, то почему бы им не применить тактическое ядерное оружие, которое у них, так или иначе, имеется, по этим вашим Benderi и Tiraspoll…

– Вы думаете, французы настолько сумасшедшие, чтобы разменять какие-то молдавские деревни на Париж? Ведь русские им тут же ответят, поскольку, как сказано в их официальном заявлении, «сепаратисты» из так называемого Приднестровья имеют российские паспорта. По крайней мере немалая их часть…

– Да расслабьтесь, генерал… В Елисейском дворце и не собираются предпринимать ничего подобного. Более того, они уже считают главным не вопрос о каких-то там военных победах или поражениях, а неизбежную отставку нынешнего кабинета и, возможно, досрочные выборы. На которых, кстати говоря, вполне могут победить правые националисты. И такая перспектива угнетает тамошних политиков куда больше, чем даже предварительные данные о жертвах. Ведь таких потерь в людях и технике Франция, похоже, одномоментно не несла аж со времен Второй мировой войны. И это при том, что по этому поводу пока поступили лишь первые, предварительные цифры…

– Хорошо. А как же наш объект ПРО в Девесуле?

– Нам было вполне достаточно того, что произошло с аналогичным объектом в польском Слупске. Даже потраченные на одно его развертывание средства оказались запредельны, не говоря уже об этой дурацкой истории с ядерной силовой установкой… А объект в Девесуле сейчас все равно ослеплен русской РЭБ. Русские станции радиоподавления расположены в Крыму, отключить их можно только путем ракетного или авиационного удара по ним, который не факт, что достигнет цели, или, скажем, посылкой диверсионных групп. В любом случае это будет прямым провоцированием полномасштабной войны с русскими, то есть тем, что нам категорически запретил Белый дом. Кстати, с час назад какие-то, судя по почерку – явно русские, диверсанты очень грамотно разрушили силовые кабели и подорвали несколько участков ЛЭП в районе объекта ПРО в Девесуле. Таким образом, сейчас этот объект, на котором работают только аварийные генераторы, фактически обесточен и большую часть своих функций выполнять все равно не способен. А на восстановление электроснабжения в полном объеме уйдет не меньше недели. Поэтому уже официально объявлено, что объект ПРО в Девесуле фактически законсервирован и против русских использоваться не будет, поскольку, как все помнят, он разворачивался исключительно против ракетного нападения на США со стороны Ирана и Северной Кореи. В конце концов, у русских нет явных намерений захватывать всю территорию Румынии, а значит, наша военная инфраструктура там сохранится в неприкосновенности и впоследствии может еще очень пригодиться нам. Ведь сегодняшним днем наши военные планы не ограничиваются…

– Хорошо, и как лично я должен действовать в этой ситуации?

– Срочно отозвать всех подчиненных вам наших парней с линии фронта и передислоцироваться в Венгрию и Германию. Все следы нашего пребывания в Молдове по-возможности уничтожить или хотя бы минимизировать…

– То есть полная эвакуация?

– Да. С нас уже хватит потерь.

– А как же французы и румыны?

– А эти пусть выпутываются самостоятельно, – сказал в трубке голос Адамса и добавил: – Извините, генерал, меня на второй линии вызывает Вашингтон. Обо всех изменениях в обстановке докладывайте немедленно, лично мне. Румынское и французское командование о нашей полной эвакуации приказываю не информировать…

Сказав это, Адамс отключился.

Генерал Дьюсл положил трубку и посмотрел на экран монитора перед собой.

Там как раз крутился очередной, выложенный, похоже, русскими красочный ролик. Там среди пейзажа, характерного для Америки начала 1960-х годов (хайвей, брошенная бензоколонка в ретростиле, обвешанная старомодными рекламами, валяющиеся по сторонам дороги полуразбитые и сгоревшие старинные легковые машины, танки М48, М41 и БТР М113, на горизонте – горы и густой дым, явно от какого-то горящего города), по шоссе катилась русская танковая колонна, состоявшая из Т-54/55 и Т-10 с автоматчиками на броне. На переднем плане, на фоне по какой-то причине остановившегося танка Т-54, некий симпатичный, слегка небритый русский солдат в расстегнутом на груди ватнике (под которым на гимнастерке бойца виднелась какая-то новенькая медаль), стальной каске и с автоматом АК-47 на груди пил что-то, явно спиртное, из жестяной кружки в обществе двух других русских солдат (один из них был танкистом в черном комбинезоне и характерном ребристом шлеме) с такими же кружками в руках. Потом, опустив опустевшую кружку и вытирая рот рукавом ватника, солдат тщательно растаптывал кирзовым сапогом явно выламывающийся из окружающего пейзажа айфон последней модели. Потом эти трое залезали на танк, где уже сидело несколько похожих солдат, после чего боевая машина, взревев двигателем и выпустив клубы сизого дыма, уезжала, пристроившись в хвост казавшейся бесконечной танковой колонне, в небе над которой в этот момент пролетали девятки бомбардировщиков Ту-16, прикрываемых истребителями МиГ-15 или МиГ-17. При этом голос за кадром с большим чувством пел:

– …Hmelel soldat, slesa katilas, hripel trofeinij saksofon, a na grudi ego swetilas medal sa gorod Washington. Dopil soldat, popravil kasku sagnal satvorom v stvol patron… Eshijo oswobogdat Alasku… I rasdavil nogoi aifon…

Дьюсл невесело усмехнулся, для себя он уже давно понял – то, что началось этим летом, не могло кончиться хорошо, особенно для американцев. У него сложилось четкое понимание того, что русские были вполне готовы воевать, причем прямо здесь и сейчас. А вот американцам опять предлагалось ждать некоего «подходящего удобного момента для единственного удара», который не факт что когда-то наступит. И уж абсолютно точно, что этот единственный удар будет одновременно и последним, причем для всех…

Оторвавшись от невеселых мыслей, генерал попытался связаться с Кишиневом, но генерал Кибри почему-то не хотел отвечать на его вызовы. Генерал Дьюсл меланхолично подумал о том, что русские диверсанты вполне могли добраться и до этой линии связи, а также о том, что Фрэнк Кирби, возможно, чем-то занят, раз никто не берет трубку. Того, что произошло на самом деле, он никак не мог представить, ведь теперь для связи с Кирби генералу Дьюслу понадобились бы услуги медиумов и прочих шарлатанов, якобы имеющих доступ в загробный мир…

Примерно за десять минут до того, как генерал Дьюсл начал названивать Кирби, в офисе частной военной компании AWS на окраине Кишинева как всегда неожиданно, но, увы, далеко не в первый раз за последние несколько суток вырубились мониторы развернутой откровенно второпях системы наружного обзора. Одновременно со стороны кишиневского аэропорта послышались звуки сильных взрывов, и генерал Кирби чертыхнулся, поминая нехорошими словами как своих спецов, неспособных отладить несложную охранную систему, так и румыно-молдавских и французских «собратьев по оружию» – ведь вокруг явно начало происходить нечто нехорошее (к тому же откровенно выламывающееся из всех прежних планов), но персонально ему никто и ничего почему-то не удосужился сообщить об этом. Телефоны прямой связи с Бухарестом и американским посольством в Кишиневе упорно молчали.

А потом за дверью кабинета генерала послышались тихие шаги. Затем кто-то осторожно взялся за дверную ручку и толкнул дверь. Кирби резонно ожидал, что это могут быть либо его заместитель подполковник Эвджилер, либо дежурный офицер капитан Халл, появление которых вполне могло что-нибудь прояснить в невеселой окружающей ситуации. Никаких задних мыслей у него в голове не возникло.

Между тем в момент, когда дверь наконец открылась, на пороге генеральского кабинета возник вовсе не Эвджилер или Халл, а некий незнакомый мужик небольшого роста в поношенной гражданской одежде, по виду типичный представитель самых что ни на есть маргинальных слоев местного населения. Однако в правой руке незнакомец держал большой пистолет с глушителем, в котором генерал узнал какую-то модификацию «стечкина». И прежде чем Кирби успел четко осознать, что его жизнь, похоже, закончится прямо здесь и сейчас, причем самым пошлым образом, прямо ему в лоб, над переносицей, влетело две пули из бесшумного ствола незнакомца – кровь и мозги бессильно сползшего вниз по спинке офисного кресла генерала обильно забрызгали заднюю стену кабинета. Стрелявший опустил оружие и зыркнул деловитым взглядом по кабинету, явно прикидывая, не требуется ли здесь правка в виде контрольного выстрела и нет ли в кабинете еще кого-нибудь?

Из-за его плеча, из коридора, в кабинет всунулся еще один тип самого простецкого вида, высокий брюнет с чуть более интеллигентным лицом спившегося постсоветского инженера или учителя, тоже с пистолетом в руке.

– Ну что у тебя тут, Андреич? – спросил брюнет.

– Готов, – ответил Андреич. – Как мы и предполагали, был один…

– Отбегался, – констатировал брюнет тоном, выражающим глубочайшее удовлетворение. – Небось думал после Литвы, что ему и его головорезам и дальше будет везти… А вот фигушки…

– Чего дальше-то? – спросил Андреич, подходя к столу остывающего генерала.

Где-то в здании еще слышались глухие хлопки бесшумных выстрелов.

– Мы там практически дочистили, сейчас пришлю сюда Костяна с ребятами, пусть заберет жесткие диски, ноуты и прочие носители информации. А потом поджигаем этот гадюшник и быстро уходим. И нехай потом ихняя генетическая экспертиза разбирает, где чьи обгоревшие мослы и кого из этих сволочей закапывать на Арлингтоне с музыкой и орудийным салютом, а кого как-то попроще…

– Понятно. Тогда зови Костяна…

– Щас, – ответил брюнет и, выйдя из генеральского кабинета, удалился по коридору, бубня себе под нос слова явно из какой-то песенки:

– …Время синих очей, изразцовых печей. У Дахау свои ноу-хау, неужели останусь ничей?

Андреич только усмехнулся, услышав это, и, не дожидаясь Костяна, перешел к тщательному осмотру помещения.

Похоже, покойный генерал и его не менее покойные подчиненные предусмотрели все варианты развития событий, кроме такого. Кирби, как, впрочем, и его начальники, так не сумел понять, что шутки кончились.

А два «Блэк Хока», которые Кирби держал в постоянной готовности на случай экстренной эвакуации сгорели на стоянках кишиневского аэропорта вместе с другими оказавшимися там натовскими вертолетами, практически одновременно с гибелью самого Кирби.

Бравый французский полковник Бишар и четыре офицера из числа сопровождавшей его свиты были убиты неизвестными снайперами во время следования автокортежа полковника из аэропорта Кишинева во французское посольство (там ему должны были вручить текст того самого заявления правительства РФ о начале военной операции по «принуждению к миру Румынии и Молдовы»), минут через пятнадцать после того, как «неизвестные диверсанты в штатском» напали на кишиневский офис ЧВК AWS. Легкобронированные «Хамви» не могли спасти французов от гибели, поскольку неизвестные стрелки использовали крупнокалиберные снайперские винтовки с бронебойными пулями.

К 12.00 18 июня в Бухаресте появились первые, предварительные подсчеты потерь после пуска ракет кораблями ЧФ, «стратегами» ВВС РФ и первых авиационных налетов ВВС РФ. Первый удар с высокой точностью накрыл большинство объектов натовской ПВО (в частности, радары и немногочисленные боеготовые позиции ЗРК) в Румынии и основные авиабазы на территории Молдовы и Румынии. Затем по тем же объектам, видимо, после уточнения ущерба, была выпущена вторая волна крылатых ракет – сколько именно их было, натовцы точно не установили, но значительно меньше чем в первой волне.

Результаты ракетных пусков были ужасающие. Практически вся сосредоточенная для поддержки наземных войск на территории Румынии натовская авиация была уничтожена. Тем более что в момент начала ракетного удара русских истребители-бомбардировщики и боевые вертолеты стояли с полной заправкой и боекомплектом, а их экипажи уточняли вводные для новых боевых вылетов. Именно поэтому на румынских авиабазах и слышались столь сильные взрывы – отягощенный залитым под пробки горючим и подвешенными средствами поражения, самолет сам по себе готовая большая бомба.

В Сеть довольно быстро попала запись с айфона какого-то румынского авиатехника с 90-й авиабазы Отопени, где четко просматривалось, как над стоянкой четырех двухместных «Миражей-2000» (самолеты стояли с подвешенными бомбами и с открытыми фонарями кабин, экипажи сидели на своих местах) происходит подрыв чего-то мощного – вспышка пламени скрывает стоянку самолетов, и в огне через секунду ударяет несколько вторичных взрывов, от которых опрокидывается на бок стоявший рядом со снимавшим все это человеком АПА на шасси грузовика. Страшно было даже представить, что стало с пилотами этих «Миражей».

Поскольку русские применили помимо прочего и кассетные боевые части с бетонобойными суббоеприпасами, на всех четырех авиабазах ВВС Румынии были выведены из строя не только командные пункты и РЛС, но ВПП с рулежными дорожками. Были взорваны или подожжены склады боеприпасов и ГСМ, которые горели несколько суток, поскольку быстро потушить их имеющимися у румын силами было нереально.

Потери авиатехники неприятно поразили натовских экспертов. В ВВС Румынии остались неповрежденными всего три «спарки» МиГ-21УМ, 20 вертолетов (18 IAR-330 «Пума» и два Ми-8), два транспортных Ан-26, три С-27J «Спартан» и три С-130. Транспортные самолеты уцелели исключительно потому, что в момент ракетных ударов находились вне территории Румынии.

Из всей французской авиационной группировки на территории Румынии и Молдовы уцелело всего пять вертолетов, которые немедленно перелетели в Болгарию. Вся остальная авиатехника была или полностью уничтожена, или тяжело повреждена.

Настроения военных НАТО в Румынии после случившегося стали откровенно паническими. Первыми правильно отреагировали итальянские военные – поскольку все 12 штурмовиков АМХ 101-й авиагруппы 32-го авиаполка ВВС Италии сгорели после ракетного удара русских по ВПП 95-й авиабазы ВВС Румынии в Бакэу (итальянцам сильно повезло, поскольку убитыми они при этом потеряли всего двух человек из числа наземного техперсонала), командование итальянских ВВС срочно приказало своим военнослужащим покинуть Румынию. С Москвой был согласован экстренный рейс транспортного «Боинга-767» ВВС Италии (перед этим данный самолет использовался для доставки гуманитарной помощи в Судан и поэтому нес дополнительную крупноразмерную маркировку Красного Креста, что, по мнению итальянцев, должно было стать дополнительной гарантией защиты) в Бухарест, на котором в Рим вылетело большинство персонала уничтоженной 101-й авиагруппы. При этом пилоты «Боинга» утверждали, что во время обратного полета над территорией Румынии видели близко подлетавшие к их борту русские Су-27 (на самом деле это были Су-30CМ). Тридцать итальянских военных, которые, по разным причинам, не смогли прибыть в аэропорт Бухареста для посадки на «Боинг», отбыли из Румынии по железной дороге, и в 10.30 19 июня пассажирский поезд с остатками итальянского военного персонала и другими итальянскими гражданами, среди которых были и сотрудники посольства и различных торговых представительств, благополучно прибыл в венгерский Дебрецен.

Французы оказались в более сложной ситуации, поскольку более трехсот их военнослужащих различных родов войск находились на территории Молдовы и непосредственно участвовали в боевых действиях против ПМР. Эвакуировать их по воздуху из Кишинева представлялось малореальным, тем более что единственная авиабаза ВВС Молдовы Дечебал фактически перестала существовать – там были уничтожены даже догнивавшие на краю ВПП когда-то подаренный румынами Ан-30 и звено списанных еще десять лет назад, доставшихся молдаванам в наследство от СССР МиГ-29. План эвакуации еще предстояло согласовать на всех уровнях, при том, что нормальная связь по-прежнему отсутствовала, а информация о реальном положении дел на линии фронта практически не поступала.

А любая исходившая от румын и молдаван информация отдавала паникой на грани истерики.

И основания для паники были. Тем более что после первого удара по авангардам и артиллерийским позициям молдавско-румынских войск у границы с ПРМ ВВС РФ немедленно повторили авианалет.

На сей раз ударам подверглись места постоянной дислокации и тыловые объекты ВС Молдовы, а также военные объекты и районы сосредоточения ВС Румынии у ее восточной границы. Су-24М ВВС РФ уничтожили недавно наведенный румынами понтонный мост через Прут возле Унген. Расположенный там же железнодорожный мост российские бомбардировщики пока не тронули, но тем не менее железнодорожная ветка на этом участке оказалась плотно закупорена путем уничтожения двух шедших навстречу друг другу поездов. В пяти километрах северо-восточнее Унген Су-24М разбомбили состав из полусотни цистерн с нефтепродуктами, шедший в сторону Румынии, вопреки всякой логике военного времени. А на румынском берегу Прута, между Унгенами и Яссами российские летчики разнесли эшелон с боезапасом, бронетехникой и автотранспортом 1-й мехбригады «Аргедава» ВС Румынии. Поскольку в обоих случаях имели место прямые попадания полутонных фугасных авиабомб в насыпь и полотно железной дороги, ей теперь требовался более чем основательный ремонт.

Одновременно самолеты ВВС РФ уничтожили два автомобильных моста через Прут у Леушен и Липкан, что еще больше усложнило ситуацию с точки зрения снабжения или эвакуации румынских войск на территории Молдовы.

Впрочем, пока никаких приказов на отвод войск Министерство обороны Румынии своим войскам не отдавало. Хотя это объяснялось не какой-то там уверенностью в своих силах или впрямую военной помощью других стран НАТО, а скорее воцарившейся неразберихой.

Тем более что непосредственно отвечавший за военную операцию против ПМР заместитель Министерства обороны Румынии генерал-локотент М. Баничну погиб вместе с «сопровождающими его лицами» в аэропорту Бухареста. VIP-борт, на котором генерал должен был лететь на консультацию с «кураторами» в Брюссель, стоял на военной стоянке аэропорта среди десятка военных вертолетов и транспортных самолетов ВВС Румынии, по которым пришелся ракетный удар русских. Теперь экспертам предстояло поломать голову над тем, какой именно из лежавших в жирной копоти на бетонке бухарестского аэропорта, среди оплавившихся деталей планеров и двигателей черепов принадлежал погибшему генералу…

После второго авианалета ВВС РФ на молдавско-румынские войска Минобороны РФ официально объявило и о собственной первой потере. В середине дня 18 июня при атаке румынской мехколонны у Флорешт огнем малокалиберной зенитной артиллерии (по уточненным данным – ЗСУ «Гепард» немецкого производства) был подбит Су-24М. На выявленную позицию «Гепардов» срочно нацелили находившееся в воздухе звено Су-З0СМ с соответствующими подвесками, которые засыпали румынские ЗСУ «железным дождиком» разнообразных РБК-500. Как выяснилось позже, от самоходок и их экипажей после этого мало что осталось.

Экипаж подбитого Су-24М (в составе майора М. Зубкова и капитана О. Буторина), на котором отказал левый двигатель, пытался дотянуть до Тирасполя и сесть там, но из-за утечки топлива и остановки второго двигателя был вынужден катапультироваться над территорией ПМР у Дубоссар, едва перетянув Днестр. При этом оба пилота остались живы. Разумеется, один сбитый бомбардировщик был более чем жалкой платой за все потери НАТО, понесенные блоком в течение этого дня.

К середине дня 18 июня в положении румынско-молдавских войск наметился уже откровенный хаос. Так, войсковая группировка, штурмовавшая предместья Бендер, чей авангард был уничтожен точными российскими авиаударами, начала панический отход в сторону Кишинева, по пятам за ними двигались подразделения ВС ПМР, перенесшие боевые действия на территорию Молдовы.

С прочих позиций на «линии разделения» между Молдовой и ПМР у реки Днестр молдавские солдаты после первых же бомбежек просто побежали, были отмечены массовые случаи дезертирства. А в Кишиневе к вечеру 18 июня начались массовые волнения, которые не могли унять даже применившие водометы и слезоточивый газ полицейские спецподразделения.

 

18 июня. 17.12 по бухарестскому времени. Позиции румыно-молдавских войск западнее Новых Анен. Молдова

Капитан французской армии Анри Бетанкур, типичный европеец новой формации, из числа тех, чей скудный интеллект не скован глупыми предрассудками полового, религиозного и политического характера, а «яркая индивидуальность» ограничивается постами и лайками в соцсетях, в последние пару дней постепенно перестал понимать, что происходит вокруг. И что самое обидное – поделиться этим было не с кем, его, как и прочих натовских вояк, забыли предупредить, что на этой паршивой войнушке в богом забытых валашских краях все серьезно. Причем настолько, что ни Интернет, ни даже мобильная связь здесь не работают. У продвинутых людей XXI века это обстоятельство вызывает суровую ломку, похожую на наркотическую, вот и Бетанкур так и не мог привыкнуть к местному «безмолвию».

А ведь еще недели три назад, когда он служил себе в родном 12-м кирасирском полку 2-й бронетанковой бригады, командуя ротой в месте постоянной дислокации части, то есть в Оливе, в долине Луары, все было просто и понятно. Конечно, спокойной службу в любых силовых структурах Французской Республики в последние лет пять-шесть назвать было нельзя. Сахарные сопли о братстве, любви и равноправии всех без исключения жителей Евросоюза продолжали приносить свои вполне ожидаемые плоды. Власти до сих пор так и не могли решиться отдать «главную команду о решении всех вопросов», и поэтому там, где надо было давным-давно начинать стрелять или сажать радикалов за колючку, все по-прежнему ограничивалось пустыми угрозами да попытками «гуманного перевоспитания» разного рода бешеных волков. При этом те, кто десятилетиями приезжал в Европу из разных «задниц мира», давным-давно перешли к активным действиям, доказывая делом французам, немцам и прочим скандинавам, кто на самом деле теперь является хозяином на их земле, – сильно окрепшее исламистское бандподполье действовало все наглее. И подкладывание бомб в каком-нибудь людном месте, установка на дорогах мин или фугасов и стрельба по армейским или жандармским патрулям, а то и просто по толпе обывателей, еще недавно непременно вызывавшие у французов шок общенационального масштаба постепенно превратились в привычную, каждодневную рутину – парижане уже не удивлялись сгоревшим на улицах армейским броневикам и свежим трупам в кафе или на станциях подземки.

Все это не давало французским (как, впрочем, и всем остальным западноевропейским) силовикам расслабиться, хотя ощущение опасности у них уже притупилось. В этом смысле капитану Бетанкуру до последнего времени везло. Все-таки танкистов нечасто отправляли патрулировать периметры вокруг «проблемных мест компактного проживания мусульман» во время комендантского часа, танки слишком сильно портят мостовые, потом не оберешься хлопот с местными муниципальными властями, которым всегда было наплевать, что Франция живет уже практически в состоянии гражданской войны. Разумеется, ровно до того момента, пока бомбу не подложат в приемную или под дверь конкретной мэрии или муниципалитета…

К тому же сложные в эксплуатации, дорогие и очень тяжелые «Леклерки» с их экипажами никогда не посылали в Мали, Ливию и прочие «горячие точки заморских территорий», в 12-м кирасирском рутина службы сводилась к парковым дням и редким выездам на полигон или на парад (и в том и в другом случае танки довозили до места на трейлерах). Боевая учеба в полку велась в основном на виртуальных тренажерах и была чисто умозрительной, поскольку вероятность того, что русские или китайские танки доедут до французской границы, считалась просто ничтожной.

Но все кардинально изменилось после того, как батальону «А» полковника Маришаля, где служил Бетанкур, приказали срочно грузить технику в эшелоны и следовать малой скоростью в сторону Румынии и далее, на территорию еще более загадочного государства, именуемого Moldova, «для оказания военной помощи младшим партнерам по НАТО». Всего на неведомую родину графа Дракулы в два приема отбыло малой скоростью 24 «Леклерка» 12-го кирасирского полка. Эшелоны сопровождали только механики-водители, вооруженный караул и ремонтники, а основной личный состав летел в Румынию самолетами.

Прибыв в Бухарест, капитан Бетанкур и его подчиненные почти три дня праздно шатались по румынской столице, охотно посещая местные кабаки, ночные клубы и иные места массового скопления падких до евро жриц продажной любви, ожидая прибытия железнодорожного состава со своей техникой.

Наконец горячо ожидаемая техника прибыла, но тут же начались нешуточные проблемы с ее разгрузкой и размещением. Считавшиеся «соответствующими евростандарту» румынские железные дороги были в плачевном состоянии, и когда эшелоны доехали-таки до места назначения, выяснилось, что у румын нет средств, подходящих для разгрузки и перевозки почти шестидесятитонных «Леклерков» и прочей тяжелой французской боевой техники. При этом жуликоватые румынские железнодорожники радостно сообщили французским офицерам, что в прежние годы у прибывавших на маневры американцев всегда были примерно те же проблемы с их «Абрамсами» и «Брэдли», хотя янки никогда не привозили с собой такого количества танков одновременно. И ни румыны, ни американцы почему-то не удосужились заранее сообщить об этом своим французским союзникам…

Генералы и Минобороны Франции слегка подумали и решили не выгружать часть тяжелой техники на территории Румынии, а сразу отправить ее прямиком в Кишинев. Выбор пал на роту Бетанкура. Капитан со своими измученными похмельем танкистами с грехом пополам разместились в эшелоне, на платформах которого стояли десять зачехленных «Леклерков» и по полтора десятка колесных VBCI и AMX-10RC из 1-го полка иностранной кавалерии 6-й легкотанковой бригады ВС Франции. Далее эшелон отправился на восток, по стопам Наполеона I, который, как известно, плохо кончил на этом тернистом пути. Вслед за собственно броней отправились два состава с автотранспортом, запчастями, боезапасом и прочими необходимыми причиндалами французских подразделений.

На всем протяжении пути загадочная Moldova не переставала поражать Бетанкура и его танкистов – и сама железнодорожная ветка, и пейзаж вокруг живо напоминали 1950-е, а местами и 1930-е годы. Буквально все вокруг было хоть и местами свежепокрашенным, но, как выразился один из подчиненных Бетанкура, «фатально винтажным». И если бы не торчавшие кое-где на крышах и окнах спутниковые тарелки, кондиционеры и стеклопакеты, а также относительно современные мобильные гаджеты в руках местных аборигенов, ощущение обратного провала назад во времени было бы полным.

Эшелон с французской боевой техникой прибыл в Кишинев 15 июня. Местные запасные пути были намертво забиты сотнями вагонов с военным имуществом. Румыны, которым была обещана новая обширная военная помощь из завалявшихся на складах и базах хранения НАТО излишков, с радостью скинули бедным молдаванам часть собственных, оставшихся еще с давних времен почти забытого ныне диктатора Чаушеску, запасов. Вокруг стояли в тупиках бесконечные эшелоны с орудиями, автомашинами, боеприпасами, обмундированием и еще бог знает чем, которые никто не торопился разгружать. Собственно, у молдаван делать это было просто некому, поскольку движение грузопотоков с Востока на Запад по случаю начинающихся боевых действий никто почему-то не отменял. Спустя несколько суток большая часть этого прибывшего из Румынии военного имущества и техники благополучно сгорела после российских авиаударов, но, похоже, и румын, и молдаван такой вариант тоже вполне устроил. В конце концов, материальные ценности были утрачены, и теперь они имели полное право требовать от своих «спонсоров» новых военных поставок, для восточноевропейских «младонатовцев» это было вполне привычным делом…

Французам даже пришлось требовать у руководивших всеми вопросами на месте румынских генералов и полковников, которые первым делом облачились в парадные мундиры и устроили в честь прибывших «дорогих союзников из великой Франции» фуршет, словно это вовсе и не они собирались начинать боевые действия против «пророссийских сепаратистов», ускорить выгрузку. По сути это ничего не изменило, поскольку война войной, а банкет важнее. На Бетанкура это самое торжество произвело довольно странное впечатление, поскольку по стенам особняка румынского то ли культурного центра, то ли посольства, где проходил фуршет, висели многочисленные фото 1940-х годов, где были запечатлены румынские офицеры и генералы в обнимку с вояками из гитлеровского вермахта, было там и несколько снимков Гитлера и румынского диктатора Иона Антонеску, а в одном месте висел красочный портрет некоего мордастого типа самого противного вида, в островерхой пилотке и с германским «Риттеркрейцем» на горле. Как оказалось, это был некий генерал Дражина, активно воевавший с русскими на Восточном фронте, убежденный нацист, а теперь – практически румынский национальный герой. Капитан Бетанкур, боевой путь дедули которого во время Второй мировой тоже был причудлив и извилист (дед служил в морской авиации и сначала воевал с немцами совместно с англичанами, потом, в Дакаре, на стороне немцев против англо-американцев, а затем опять против немцев, совместно с англо-американцами, что делать, время было такое…), так и не смог понять, какого черта люди с подобным «героическим» прошлым выпячивают это самое прошлое и при этом все время говорят о «свободе и демократии», которую они к тому же собрались с помощью французов и остального НАТО нести на сопредельные территории?

А из дальнейших разговоров с румынами и молдаванами французские офицеры выяснили, что в этих диких краях все до сих пор живут, похоже, по еще советским нормативам, а в СССР, как известно, не было танков массой более 45 тонн. Соответственно, молдавские погрузочно-разгрузочные площадки, краны и другие средства были еще в худшем состоянии, чем румынские, и явно слабоваты для разгрузки французских танков, а исправных трейлеров с тягачами для перевозки танков у молдаван вообще нашлось всего два. И это были оставшиеся еще опять-таки от Советской армии древние МАЗы-537, к тому же один из них почти сразу же сломался.

Из-за всего этого процесс разгрузки «Леклерков» и их перевозка за забор какой-то молдавской воинской части на окраине Кишинева заняли почти сутки, причем это действо неизменно сопровождалось толпами зевак, часть которых вела себя довольно враждебно по отношению к французам, а кто-то из толпы непременно должен был докладывать все детали увиденного «сепаратистам» или напрямую русским (и это предположение было абсолютно верным).

С колесными бронемашинами и их разгрузкой было куда меньше проблем – шесть VBCI и столько же AMX-10RC уже в тот же день отбыли своим ходом из столицы Молдовы на юго-восток, туда, где якобы окопались «непризнанные пророссийские сепаратисты», с которыми и собирались окончательно разобраться молдаване и румыны.

Утром 17 июня капитану Бетанкуру наконец сообщили, что боевые действия начнутся в течение ближайших двух суток. Одновременно поступил приказ перебросить часть «Леклерков» для усиления румынской группировки у границы с «непризнанной ПМР». Но никаких конкретных боевых задач не поставили. А поскольку в боекомплекте 120-мм пушек «Леклерков» преобладали бронебойные снаряды, а у «сепаратистов» и расквартированных в ПМР русских войск, по данным разведки НАТО, имелась только легкобронированная техника (танков у них вроде бы не было совсем), французские танкисты плохо представляли, что они здесь будут делать. Тем более что в электронном виде им выдали только общую схему здешних автомобильных дорог и очень старые бумажные карты, что не способствовало ознакомлению с будущим ТВД. Как понял капитан Бетанкур, их личное участие в этом мероприятии должно было носить явно демонстративно-показушный характер – ехать позади главных сил и грозным видом своих боевых машин демонстрировать несокрушимую мощь и единство блока НАТО. Это было привычно, тем более что в той же Боснии экипажи французских «Леклерков» десятилетиями занимались примерно тем же самым.

Трейлеров для перевозки танков взять было негде, а марш своим ходом на расстояние 40–50 км представлялся хорошо знавшим, что такое «Леклерк», французским танкистам довольно сложной задачей. Тем более что проверка выявила у половины прибывших в Кишинев танков отказ танковой информационной управляющей системы и бортовой ЭВМ. Эта считавшаяся «гордостью французского танкостроения» электронная начинка «Леклерков» и в обычных-то, полигонных условиях отказывала через раз, а уж после сотрясений при грубой погрузке и разгрузке с участием безграмотных и нетрезвых молдавских железнодорожников (по крайней мере во всех своих бедах французы обвинили именно аборигенов) ТИУС и ЭВМ вышли из строя, что называется, массово. При этом на двух танках ТИУС и ЭВМ вышли из строя полностью – танки надо было везти на диагностику в место постоянной дислокации (только там были соответствующие стенды) или вообще на заводской ремонт. Аппаратуры для выверки бортовой электроники и соответствующих специалистов роте Бетанкура по штату не полагалось (и капитан даже не знал, приехал ли кто-то из подобных спецов 12-го кирасирского в Бухарест), зато вместе с его танкистами в Молдову на кой-то ляд притащились химики 12-го кирасирского полка, с двойным комплектом костюмов химзащиты и дезактивационной техникой, которые, видимо, считали, что у «сепаратистов» есть химическое или ядерное оружие (или, что вернее, химики узрели в этом «выезде на войну» возможность для приложения своих, давным-давно невостребованных профессиональных навыков). А вызов специалистов по танковой электронике из Франции ничего бы не дал, поскольку такую заявку могли рассматривать неделю или даже больше.

Соответственно, для переброски непосредственно в район боевых действий Бетанкур отобрал всего восемь танков «Леклерк», три из которых могли вести огонь только в ручном режиме, при полном отключении ТИУС и ЭВМ. Из них к раннему утру 18 июня до образованного садами перелеска, западнее населенного пункта, обозначенного на картах как Novie Aneni, где танкистов уже ждали четыре VBCI и три AMX-10RC, добралось всего семь. Двигатель одного из «Леклерков» вышел из строя еще на выезде из Кишинева, как предположили специалисты – из-за низкого качества использованного при заправке танков горючего местного ро́злива (французы опять свалили всю вину на аборигенов, хотя двигатели и топливная система «Леклерков» надежностью не отличались никогда).

На этом самом месте неполная рота капитана Бетанкура и встретила начало боевых действий, которое прошло во вполне привычном стиле. На восток пролетели ударные самолеты и вертолеты, а затем скапливавшаяся вдоль шоссе в течение недели и плотно стоявшая вокруг французов многочисленная молдавская и румынская техника наконец завела моторы и двинулась вперед, туда, откуда начала доноситься вполне отчетливая канонада. Потом туда же отправилась и часть французских колесных бронемашин, а хорошо замаскированные «Леклерки» продолжали стоять без дела.

Радиосвязь была плотно забита помехами в виде визга, треска и непонятных песен на русском языке, и это чем дальше, тем больше нервировало французов.

Наконец, ближе к середине дня 18 июня Бетанкуру привезли приказ о выдвижении трех его «Леклерков» вперед, для поддержки штурмовавших предместья города, обозначенного на карте как Bendery, румын, у которых, похоже, не клеились дела – стрельба впереди усиливалась, а ощущения продвижения вперед не было. Почему именно танкистам его роты предстояло стрелять там своими подкалиберными болванками, ни румыны, ни «штаб французских экспедиционных сил» в Кишиневе так и не удосужились объяснить. Зато было обещано, что на позиции «сепаратистов» последуют новые, сокрушительные авианалеты «объединенных ВВС».

Пока три экипажа Бетанкура готовились к маршу, авианалет таки последовал, но, к всеобщему удивлению, вражеский.

Стоявшие среди пышной летней растительности, покрытые маскировочными сетями «Леклерки» не пострадали, поскольку русские бомбили, в основном, передовую. Само собой, Бетанкур не знал, что на картах русских пилотов было с точностью до метра обозначено место расположения всех его танков, и дело тут было совсем не в везении, просто у русских были другие планы по поводу капитана и его людей.

При этом одна VBCI и грузовик с танковыми боеприпасами, стоявшие менее чем в километре от позиций роты Бетанкура, все-таки были уничтожены. Танкисты поразились точности бомбометания русских. Раньше они такого не видели.

Разумеется, приказ о выдвижении «Леклерков» был немедленно отменен, а затем, к удивлению французов, звуки стрельбы несколько приблизились, а в сторону Кишинева потянулся автотранспорт с многочисленными ранеными. На недоуменные вопросы Бетанкура по этому поводу румынские офицеры смогли ответить что им якобы не только не удалось войти в Bendery, но «сепаратисты», воспрянув духом после авианалета русских, даже сумели прорваться на территорию Moldova, а затем просочиться и в те самые, лежавшие впереди Novie Aneni. Мало того, поскольку ВВС НАТО были в нокауте, в небе уже два раза видели пары вертолетов Ми-8 с красно-зелеными «сепаратистскими» кокардами, которые обстреливали НУРСами румынско-молдавские боевые порядки и даже, возможно, высаживали десанты. Последнее обстоятельство потрясло молдаван и румын до глубины души.

То есть все было не просто плохо, а очень плохо. Тем более что русские истребители-бомбардировщики и фронтовые бомбардировщики продолжали летать прямо над головой, а действующих румынских средств ПВО Бетанкур в пределах видимости почему-то не наблюдал. Как, впрочем, и истребительной авиации НАТО.

После полудня Бетанкур данной ему властью позаимствовал у приданного его роте разведвзвода сверхлегкую бронемашину (фактически «бронеджип») «Панар VBL» с радистом и водителем и съездил в восточном направлении, дабы лично разведать окружающую обстановку.

И едва отъехав от своих танков, он лично убедился, что, похоже, русская авиация разделала румын практически «под орех», беспощадно и очень профессионально. По крайней мере капитан Бетанкур впервые видел столько трупов сразу (и все эти покойники были в натовской форме), а лежащие на боку или перевернутые вверх днищем от прямых или близких попаданий авиабомб довольно крупного калибра тридцатишеститонные танки (Т-55 и их румынские варианты) и превращенные в груды обгорелого металлолома бронемашины и тягачи с орудиями вообще вызвали у него что-то вроде ужаса. Характерно, что, к примеру, медицинские подразделения румын русская авиация практически не задела.

Суетившиеся возле разбомбленной техники румынские офицеры явно не знали, что делать, тем более что из-за отсутствия нормальной радиосвязи они не получали никаких новых приказов, несмотря на то, что обстановка вокруг изменилась кардинально. Поэтому практически единственным их занятием в этот момент была эвакуация раненых, которая вообще-то никак не зависела от воли румынского командования.

Там же, во время остановки у полевого медпункта, Бетанкур узнал от какого-то бритого румынского майора, что в предместьях Bendery, помимо прочего, сгинули с концами и три или четыре французских AMX-10RC вместе с экипажами.

А вот этих парней капитану было искренне жаль, с некоторыми из них он даже успел близко познакомиться во время совместного прочесывания злачных мест Бухареста.

Ехать дальше, еще более приближаясь к очень условной «линии боевого соприкосновения» на миниатюрном VBL с его невысокой проходимостью и крайне слабой бронезащитой Бетанкур не рискнул, тем более что экипаж броневика начал сильно нервничать, а все шоссе по пути на восток оказалось наглухо загромождено разбитой и горящей румынской техникой и частично простреливалось артиллерией с обеих сторон.

Вернувшийся обратно к своим танкам в самом скверном расположении духа, Бетанкур мог лишь констатировать прописную истину о том, что ему и его людям повезло. Во всяком случае – пока.

На протяжении последующих трех часов никто по-прежнему не знал, что происходит, ни румыны, ни молдаване, ни французы. Связь или трещала помехами, или женским голосом пела по-русски что-то, вроде:

– …severniy veter, krilya sedye, krylya sedye, rodnye kraya, severniy veter, sdrawstwyi, Rossiya, sdrawstwyi, Rossiya, ti pomnish menya?..

Потом Бетанкур поговорил со все тем же проезжавшим мимо на «Хамви» не самой продвинутой модели румынским майором, который сообщил ему, что стрельба в Novie Aneni, до которых от позиций французских танкистов было всего километров пять, похоже, усиливается. И якобы к «сепаратистам» подошла какая-то бронетехника. По крайней мере с передовой докладывали о нескольких БМП или БТР. Переварив эту информацию, Бетанкур приказал своим командирам машин повысить внимание и быть готовыми открыть огонь в любой момент.

И вот, когда Бетанкур уже почти потерял терпение, на дороге со стороны Кишинева появился утыканный бесполезными радиоантеннами пыльный броневичок «Панар VBL» в командирском исполнении и стандартной «европейской» трехцветной окраске ВС Франции.

Из остановившегося у обтянутых капроновыми маскировочными сетками «Леклерков» броневичка, чихая и отряхиваясь от пыли, выбрался незнакомый, короткий и толстый офицер со знаками различия капитана французской армии на камуфляжной форме. Судя по эмблемам, капитан был артиллеристом. Бетанкур немедленно слез с башни своего танка и направился ему навстречу.

– Капитан Гаррель, офицер связи военной миссии НАТО в Кишиневе, – представился толстяк.

– Капитан Бетанкур, 12-й кирасирский, батальон «А», вторая рота, – козырнул в ответ Бетанкур.

Со стороны одетые в одинаковый камуфляж длинный, изрядно подкачанный в фитнес-центре родного гарнизона Бетанкур и бесформенный пузатый Гаррель живо напоминали Гаргантюа и Пантагрюэля…

– Капитан, а что вообще происходит? – не удержался от вопроса Бетанкур.

– Откровенно говоря, коллега, здесь происходит черт знает что. Теперь проблемы со связью начались уже и во Франции. Говорят, что русские врубили на полную мощность какой-то новый, сверхмощный комплекс РЭБ, размещенный в Крыму, чем очень напугали всех, даже за океаном. Да, всех нас можно поздравить – Россия не осталась в стороне, как рассчитывали наши руководящие умники, а официально начала военную операцию «по принуждению к миру Румынии и Молдовы», о чем недавно было соответствующее заявление. Хотя, судя по тому, что я уже смог увидеть вокруг, вы это уже поняли и без всяких официальных заявлений.

И Гаррель кивнул на все еще догорающую кое-где в отдалении технику.

– Это как против Грузии в 2008-м? – уточнил Бетанкур.

– Возможно, коллега, хотя это уже и не важно. Важно другое. Эти мерзавцы, американцы, тоже вполне официально заявили, что вмешиваться в этот конфликт они не станут. Так, словно они только этого и ждали. А у остальных европейских членов НАТО, особенно после недавних непонятных событий вокруг Польши, Прибалтики, Греции и Турции, уже нет ни сил, ни желания воевать всерьез. Да, кстати, Лондон тоже уже успел осудить наши действия на территории Молдовы…

– И что дальше, капитан?

– Главное, коллега, по дипломатическим каналам уже передан предварительный приказ всем частям нашей армии, а также отдельным военнослужащим начать эвакуацию с территории Румынии. Но пока приказано не информировать об этом румын и молдаван, а также не уточнено, как именно нам надлежит это делать, с техникой или без. Кстати, ваши коллеги из 12-го кирасирского, оставшиеся в Бухаресте, так и не успели выгрузить свою технику с железнодорожных платформ, но теперь они, похоже на то, получат ордена за свою «гениальную дальновидность». Поскольку та невыгруженная техника, которая не пострадала от авиационных ударов русских, теперь поехала малой скоростью в обратном направлении, в места постоянной дислокации.

– Хорошо. И что приказано конкретно мне и моим людям?

– С вами и с нами, дорогой коллега, все намного сложнее. Уже известно, что единственная авиабаза ВВС Молдовы уничтожена. Международный аэропорт Кишинева плотно блокирован русскими, и транспортные самолеты, пусть даже и с истребительным прикрытием, туда вряд ли прорвутся. При этом возможность эвакуации из Бухареста воздухом остается вполне реальной, поскольку русские перехватчики не атакуют гражданские и санитарные самолеты. Это уже успели проверить итальянцы, которые поспешно эвакуировали свой персонал из Румынии именно таким способом. Но до Бухареста еще нужно добраться, а быстро эвакуировать всех нас отсюда вместе с тяжелой техникой нереально. Единственная здешняя железнодорожная ветка серьезно повреждена, местные автомобильные мосты слабоваты и частично тоже уничтожены, а в воздухе постоянно висят русские самолеты. Так что пока попробуйте оставаться на месте и, по мере сил, но без фанатизма, поддерживайте румын, которые, как считает наше командование, будут медленно отходить к Кишиневу, что, в принципе, совпадает с нашими планами эвакуации. У молдаван, похоже, нет единого мнения на счет дальнейшего, в Кишиневе, откуда я прибыл, творится какое-то безумие. Собрались огромные толпы, которые дерут глотку на площадях, требуя немедленного прекращения боевых действий и политических реформ, громят полицейские участки, а часть высших молдавских руководителей, принимавших решение о присоединении к Румынии, получении дополнительной военной помощи от НАТО и начале военных действий против «сепаратистов», вообще пропали неизвестно куда. Их армия и полиция уже начали массово разбегаться. Поэтому активных действий ни в коем случае не вести и иметь наготове исправный автотранспорт с полными баками, чтобы по первому же приказу иметь возможность вывести из строя тяжелую технику и быстро уйти. Прежде всего старайтесь сохранить людей. Если вдруг появится бронетехника «сепаратистов» – отражать всеми имеющимися средствами, но не контратаковать. Не дай бог кто-то из ваших людей попадет в плен, а такие прецеденты, если верить передаваемой русскими информации, сегодня уже имели место быть. Как только будут уточнены все детали, вроде маршрута и способа эвакуации, я с вами немедленно свяжусь. Но предварительно нам было сказано, что если будет безвыходная ситуация и потребуется выбирать между бегством и организованным отходом – в первую очередь стараться сберечь личный состав. Так что если возникнет необходимость бежать – бегите налегке и бросайте технику ко всем чертям. В конце концов, это всего лишь железки…

– Хорошо, а как вообще обстановка?

– Сами мы сейчас мало что видим и понимаем, поскольку противник заглушил даже мобильную связь, а те же американцы информацией делятся неохотно и не всей. По имеющимся у нас довольно разноречивым данным, русские, похоже, начали переброску транспортными самолетами на взлетную полосу старого военного аэродрома в Tiraspol крупных подкреплений, главным образом из Крыма. Так что теперь возможно появление против вас не только старой бронетехники «сепаратистов», но и регулярных частей русских, в частности их парашютистов со всем штатным оснащением…

– Н-да, перспектива невеселая. И что делать, если мы все же встретимся с русскими на поле боя?

– Если бы я знал… Сами знаете, что Россия ядерная держава, которая может неадекватно отреагировать на любые наши действия, особенно после сегодняшнего…

– Капитан, но ведь мы тоже ядерная держава! – вякнул Бетанкур, как всякий истинный француз, которому слегка прищемили его национальную гордость…

Капитан Гаррель при этом посмотрел на него снизу вверх, как на чокнутого или обделавшегося ребенка.

– Вот именно, что «тоже», – вздохнул он и добавил: – Коллега, если, не дай бог, нарветесь на русских, постарайтесь ни в коем случае не вступать с ними в бой. Париж ясно дал понять, что с политической точки зрения это будет совершенно неоправданный риск, избиратели их не поймут, а это, знаете ли, чревато. Им же там, на самом верху, рейтинги важнее, чем наши с вами жизни…

– Легко сказать, – невесело усмехнулся Бетанкур.

– Удачи, коллега! – Гаррель козырнул, давая понять, что разговор окончен и, сунув в зубы электронную сигарету, забрался в свой броневик. Маленький VBL, едва не опрокинувшись на ухабах, развернулся и на большой скорости рванул обратно, в сторону Кишинева.

Между тем, хотя стрельба впереди продолжалась вплоть до ночи, ничего кардинально не изменилось. Русские самолеты все так же летали прямо над головой, иногда до Бетанкура долетали отдаленные звуки бомбовых разрывов.

Уже в сумерках опять появился этот, слегка похожий своим гладким черепом на Брюса Уиллиса, румынский майор, который попросил Бетанкура выделить один «Леклерк» для поддержки их танков и мотопехоты, которые собирались провести разведку боем в сторону тех самых Novie Aneni. Дескать, румынские танкисты после последних событий сильно нервничают, а так они лично увидят поддержку союзников «живьем», североатлантическое боевое содружество в действии и так далее. Поскольку особого подвоха в этой просьбе не было, Бетанкур собрал своих командиров экипажей и спросил: «Господа, у кого есть желание слегка размяться, пощекотать нервы, а возможно, и немного пострелять?» После короткого обсуждения данного вопроса с остальными членами экипажа за румынами направился экипаж сержанта Жана Тонта, вызвавшегося на это абсолютно добровольно – сержант безумно обожал разные танковые игры-стрелялки и, видимо, хотел применить полученные навыки на реальном поле боя. При этом его танк был из числа тех машин, у которых были неисправны ТИУС и бортовая ЭВМ, однако наводить и стрелять в ручном режиме экипаж вполне был способен.

В общем, здоровенный, похожий на огромный ящик, поверх которого поставили другой ящик размером чуть поменьше, «Леклерк» сержанта взревел двигателем и двинулся по дороге вслед за пятью румынскими танками и несколькими БТР, действительно внушая уважение хотя бы одним своим внешним видом.

Минут через десять-пятнадцать после того как колонна ушла, где-то возле Novie Aneni началась сумасшедшая стрельба, в общем фоне которой слышались и глухие выстрелы танковых пушек. Правда, орудия «Леклерка» почему-то слышно не было. Примерно через полчаса стрельба постепенно стихла, но ни румынские «Бизонулы», ни французский «Леклерк» на исходные позиции почему-то так и не вернулись, как, впрочем, и мотопехота. И пожаров в той стороне, куда они ушли, похоже, прибавилось.

Бетанкур не на шутку встревожился за экипаж Тонта, но румыны не смогли ему толком ничего сказать по этому поводу, тем более что знакомый бритый майор тоже куда-то пропал…

Уже под утро 19 июня появившиеся возле «Леклерков» румынские офицеры сказали Бетанкуру, что им наконец приказали организованно отходить из Молдовы в Румынию, поскольку «конфликт предполагается разрешить дипломатическим путем». Но главные мосты через пограничную реку Prut уничтожены, а колонны на марше нещадно утюжит русская авиация. К тому же в небе вроде бы появились чужие (а если точнее – русские) БПЛА. Якобы Бухарест решает вопрос об отходе без техники, налегке, но окончательное решение об этом пока не принято.

Для капитана Бетанкура в этой информации не было ничего нового, а на вопрос, что же стало с экипажем сержанта Тонта, румыны по-прежнему ничего не ответили. Зато на одном русском интернет-ресурсе (их сегмент Всемирной паутины здесь работал, иногда и избирательно) капитан неожиданно узрел свежие кадры, где в сумерках некие личности в камуфляже (по всей видимости, те самые «сепаратисты») сначала поджигали из РПГ и ПТУРов среди каких-то садов румынские танки и БТР, а затем подбивали из нескольких ПТРК одинокий «Леклерк», который замирал на месте и загорался. При этом из танка никто не вылез, а считавшаяся абсолютно несгораемой капроновая маскировочная сеть, которой был обтянут «Леклерк», горела словно бумажная, а «сепаратисты» бурно выражали на камеру радость по поводу этого своего успеха. После этого незавидная судьба сержанта Тонта и его экипажа стала более чем очевидной, но больше всего капитана Бетнакура напугало вовсе не это. Получалось, что он только что видел, как в этой жуткой дыре эти «пророссийские непонятно кто» (а ведь румыны все время говорили французам, что у непризнанной ПМР нет никакой армии, а есть только банды, именуемые «ополчением») уничтожили из-за кустов самый современный (если считать по дате поступления на вооружение), самый защищенный (по крайней мере так писали в рекламных проспектах концерна GIAT), самый дорогой и прочее, прочее, прочее танк НАТО с помощью всего-навсего каких-то ПТУРов, может быть, даже и вполне современных, но все равно стоивших в сотни раз дешевле погибшего «Леклерка». Глубоко задумываться на данную тему Бетанкур не стал (были другие дела), но все равно от осознания этого упрямого факта ему стало очень неуютно, и он отправился к румынам за автотранспортом на случай «экстренной эвакуации».

 

19 июня. 8.40 по бухарестскому времени. Передовая российских войск восточнее Новых Анен. Молдова

Никогда бы я, майор Романов, не подумал, что меня с вверенным подразделением занесет еще и сюда. Однако у нас сейчас все-таки идут войны электронной эпохи хай-тек, нынче здесь, завтра там, вчера были балтийские берега с тамошними шпротоловами, а нынче уже Черное море и фруктовые сады Молдавии, а если точнее – Приднестровья.

Спроси любого нынешнего школьника с типичным «оперативно-клиповым мышлением», хоть полного обалдуя, хоть круглого отличника (хотя велика ли сейчас разница между первым и вторым?) – что такое эта Молдова? Навскидку он точно ничего не вспомнит, ну а если успеет залезть в Сеть, то прочитает, путаясь, сбиваясь и перевирая буквы, пару строк, все равно ничего не поняв. Нет, то есть старшее поколение вроде меня, из тех, кто пусть и в юном возрасте, но все-таки успел застать СССР, еще помнит, что это бывшая Молдавская АССР. Применительно к новейшим временам это государственное образование у большинства россиян ассоциируется, в основном, с немытыми строителями-гастарбайтерами, разговаривающими на непонятном «гыр-гыр-гыр» (как выразился один мой приятель, какое-то время трудившийся на ниве строительного бизнеса), которые иногда строили и продолжают строить еще более косо и криво, чем какие-нибудь таджики. Нет, ну то есть раньше, очень давно, когда я еще совсем маленький был, мужики, включая моего покойного папулю, помнится, тамошнее вино и коньяки сильно хвалили.

Однако когда я вошел в сознательный возраст стихийного дегустатора спиртных напитков (в старших классах школы то есть), этот момент как-то пропустил, поскольку тогда у нас, в Краснобельске, водка и прочая «Рябина на коньяке» продавалась по талонам и народу было не до пижонской роскоши, в стиле «вино какой части света вы предпочитаете в это время суток», поскольку тупо пили все, что горит. Это у них, за бугром спрашивают, «что вы будете пить?», а у нас просто – «пить будешь?». Правда, всего по прошествии пары лет талоны стали восприниматься как страшный сон и «происки проклятых коммуняк», а всякого бухла вдруг стало столько, что у алкашей глаза разбегались. Всякая там водка «Распутин» с подмигивающей этикеткой, поддельный польский «Амаретто», непонятные вискари и коньяки, выдаваемые за американские и французские, и еще более невнятный спирт с гордым названием «Рояль», на фоне чего все эти молдавские портвейны и коньяки совершенно потерялись.

Что тут еще можно вспомнить? Разве что Софию Ротару с ее старыми песнями на непонятном языке (возможно, как раз на молдавском, хотя и не факт, она вроде и на советской еще Украине была заслуженной артисткой), еще один облегченный вариант «примадонны», из числа тех, кто уйдет с эстрады только вперед ногами – старость старостью, а питаться, так сказать, надо, а так просто тебе никто косточку не даст. Короли и королевы эстрады, блин, которые сами себя короновали, как какие-нибудь пошлые бандюки из 1990-х, и думают, что они теперь богоравные личности, масштаба, соответствующего по меньшей мере «битлам» или «АББА». Лично я эти кривляющиеся рожи и поющие трусы в телевизоре уже воспринимаю просто как некий «белый шум» – ехали бы эти мордастые «короли» уже к себе на историческую родину и кушали брынзу…

А что еще может прийти на ум, если речь о молдаванах? Кино? Развеселая шарага «Молдова-Фильм», которая даже во времена нудных советских фильмов на производственную тему выдавала нечто такое, от чего плевались даже видавшие все пенсионеры? Ну или крутой режиссер Лотяну с его табором, который уходит в небо. Ну там, где профессиональный конокрад Зобар и гадалка и воровка на доверии, а по совместительству еще и дочь цыганского барона и худрука табора Рада, которую этот самый Зобар в конце концов очень красиво зарезал – не то от большой любви ему мозги перемкнуло, не то, наоборот, от ревности. Трагическая, короче говоря, история, но одновременно и очень смешная, поскольку все цыгане в том фильме – это основной состав труппы областного театра из молдавского райцентра Бельцы, слегка разбавленный хохлами. Смешнее этого только сериал «Цыган», тот, который про бессмертного Будулая. Там ведь тоже в роли практически «главцыгана СССР» сняли Михая Волонтира (того самого, который еще в «В зоне особого внимания», «Ответном ходе» и «Случае в квадрате 36–80» снимался, причем в первых двух фильмах практически под своей фамилией), а он, если кто не в курсе, тоже молдаванин и актер из того же областного театра в Бельцах. А прочих цыган в том сериале изображают и вовсе личности с именами и фамилиями вроде Тофик Гаспарян или Матлюба Алимова. Тоже цыгане, ага. Хотя для СССР с его пролетарским интернационализмом было вполне нормально, если цыган и цыганок играют узбеки и прочие армяне, или цыганки в кадре подозрительно похожи на евреек. В конце концов, одного театра «Ромэн» с Николаем Сличенко на всех точно не хватало, вот и приходилось киношникам импровизировать, снимая в роли Романа Алмазова Валерия Гаркалина…

И ведь как ни напрягай извилины – больше ничего не могу вспомнить про ту Молдавию. Григорий Котовский? Так его сейчас и в России практически забыли, с тех пор как легендарными героями Гражданской войны стали считать не Чапая с Буденным, а Колчака, Врангеля, Слащева, Юденича да Унгерна и Семенова с прочими атаманами. Может, это от того, что не жил у меня в Молдавии прежде никто из родных и знакомых и даже в Советской армии в тех местах не служил? Соответственно, я и тамошнюю войну 1992 года, с которой все и началось, помню в основном по болтовне «говорящих голов» из телевизора да по газетам. Хотя про ту войну тогда писали и говорили не сильно много, в том году наши дерьмократы как раз ваучеры раздавали, наобещав под это дело с три короба, какое уж тут Приднестровье?

Ну а мои нынешние орлы-подчиненные про ту войну и вовсе ничего не могут знать, поскольку кого-то из них в те времена еще и в перспективе не было, а кто-то из них тогда, в лучшем случае, счастливо агукал, пачкал памперсы (или тогда в ходу еще банальные пеленки были?) да учился голову держать…

В общем, в Калининграде у нас все получилось вполне на уровне. Наши Т-14 в срочном порядке отправили на завод – изучать, проверять и дорабатывать с учетом позитивного боевого опыта. Причем и командование, и «творцы наших побед с седого Урала» (танкостроители то есть) сказали, что этот опыт был воистину неоценимым. Ну а потом и мне с личным составом 102-й отдельной танковой роты приказали собираться. Только почему-то не на Урал, к месту постоянной дислокации нашей 7-й бригады, а для начала в Москву. Естественно, всякий русский солдат, сержант и офицер предпочитает держаться подальше от начальства и поближе к кухне. А в Москве этого самого начальства столько, что если всем подряд козырять – рука нафиг отвалится. Честно говоря, там и гражданскому-то в здравом уме делать особо нечего, оно конечно – в Москве крутятся все деньги, но и только-то.

В общем, пока летели из Калининграда, думали – и зачем нам вообще эта Москва? Но по прибытии нам доложили, что, оказывается, нас награждать будут. За проявленное мужество, героизм и тэ дэ. Уже успели бумаги подмахнуть, надо же. Хотя это дело нехитрое.

В этой связи меня сразу же по прибытии вызвали в Минобороны, к замминистра. И он мне в своем кабинете торжественно говорит: так, мол, и так, к Герою РФ вас, товарищ майор, представили.

Я ему на это: а может, не надо?

Поясню – у меня к этому званию отношение сложное. Нет, Герой Советского Союза – это и звучало и выглядело внушительно. И поныне так выглядит. А вот Герой РФ… Нет, не то чтобы я что-то имел против, награды такого уровня должны быть, это святое. Вот только и звучит и выглядит это звание теперь несколько по-другому, далеко не так, как в невозвратные имперские времена. Особенно для бывалого человека вроде меня, который в конце 1990-х на Северном Кавказе всякого насмотрелся. А там Героев РФ, было дело, давали вообще непонятно кому и непонятно за что. Например, я лично наблюдал историю одного подполковника авиации. Летел он в составе пары Су-25 на авиаудар, и при пуске у него не сошла с подвески НАР. При этом двигатель ракеты включился, а снизу по штурмовикам, как водится, постреливали, вяло и мимо. Ну, ведомый подполковника и выпалил в эфир: мол, ты горишь, у тебя пламя под крылом! Подпол, как видно, особым смельчаком не был и, услышав такое, поспешно катапультировался. Потом его еще пришлось срочно спасать из лап обрадовавшихся такому подарку духов, и прилетевшие на вертушке спецназовцы из группы ПСС даже потеряли при этом одного хорошего пацана, которого я немного знал. Так этот подпол потом к спецназовцам даже не заглянул, чтобы поговорить там или пособолезновать. Зато когда его представили к Герою, удивились все, кроме, похоже, самого подпола. Говорили, что он то ли в близких отношениях с кем-то из окружного тылового начальства был (шурин-свояк-седьмая вода на киселе), то ли у них общий с ними бизнес был по продаже казенного керосина налево, с припиской для оправдания этого лишних часов налета. Может, и врут, не знаю, я с авиацией тогда мало соприкасался, а слухи, они и в Африке слухи, хотя солярку тогда, было дело, поворовывали и у нас. В общем, этот подпол, когда на него представление составили, самолично свои наградные бумаги отвозил, сначала в округ, а потом и в Москву, а после еще и пристально следил за продвижением своего «дельца». Я потом, уже во времена министра Смердюкова, этого подпола чисто случайно в телевизоре увидел. Так он смотрелся прямо-таки огурцом – на кителе погоны генерал-майора, на лацкане Золотая Звезда, да еще и умные разговоры о военной реформе вел. Правда, потом рассказывали, что его все-таки досрочно на пенсию выперли… Эх, да чего вспоминать… А уж скольким вполне реальным героям за тот же Афган даже медальки не дали – вообще не сосчитать. Что делать, время было такое.

В общем, замминистра этим моим словам заметно удивился – почему это не надо?

А я и отвечаю, что, по-моему, Золотую Звезду мне за мои достижения жирновато будет. Я же, в конце концов, не космонавт… Ну а если уж представлять к Героям, то тогда уж и всех остальных…

– Умный ты майор, а дурак, – говорит мне на это замминистра. – Не тебя одного мы за эту операцию к Герою РФ представили. В конце концов, на то ты и командир, что за все головой отвечаешь. С тебя и спрос больше, чем с остальных, и награды соответственные. Если бы все иначе получилось, ты бы по полной отвечал, за все ошибки и промахи. И вообще, не надо тут обсуждать решения Самого…

И скашивает взгляд на портрет Гаранта, который в красном углу кабинета висит.

– А весь твой личный состав тоже к наградам представлен, – добавляет потом замминистра. – Родина никого не забывает. Так что «парадку» в порядок срочно приводите, награждение прямо завтра…

Ну раз так, я спорить не стал. Тем более что начальство не обмануло и всех уважило. Правда, солдат и сержантов прямо на месте перед строем награждали, медалями и орденами Мужества, а все мое офицерство, включая наших девчонок, Настю Усыпенко и Юльку Малову, как положено, в Кремле, в Георгиевском зале. Что характерно, большинство орденами Святого Георгия III и IV степени. Правильная такая награда, на ленточке тех самых, пугающих нынче весь остальной слабоумный и слабовольный мир оранжево-черных цветов. Хотя геройских звезд тоже вручили немало. Там кроме нас много кого награждали, и моряков, и летчиков, и десантуру, и морпехов с обычными мотострелками. Потом, уже на банкете, я вдруг неожиданно понял, что мои лейтенанты и лейтенантши смотрят на меня прямо-таки влюбленно, готовыми к любым подвигам глазами. Ну, был бы солдат, а подвиг для него завсегда найдется. Хотя не скажу, что это сильно положительное стремление для военного – лезть в огни и воды.

В общем, выпили мы шампанского, коллективно сфотографировались с Гарантом, и сразу же приказ всему подразделению – на аэродром и в Крым. Что характерно, налегке. Якобы на учения, в распоряжение командования Южного военного округа. А потом, как обычно, оказалось, что никакие это не учения.

Ну а Крым, это сами знаете… Когда мы его неожиданно для самих себя взяли и обратно присоединили, поскольку для этого «сложились исторические условия», у нас всех чрезмерный всплеск энтузиазма был. Аналогично военнослужащий народ себя вел на моей памяти разве что в моменты, когда Боров вдруг устал и в отставку ушел да когда Смердюкова убрали (тут даже, помнится, был устный приказ нового министра – дескать, хватит уже отмечать это радостное событие, пора товарищам офицерам вместо пьянства и боевой подготовкой заняться). Еще бы, об нас тут ноги вытирали, а в это же самое время в Крыму народ только одного и хотел – обратно, в Россию. Это, знаете ли, национально-государственное самосознание в масштабе всей РФ сильно повышает. Ну двадцать лет ждали и дождались, сбыча мечт практически… Правда, многие из тех, кто все коллизии 1990-х пережил и при этом умом не тронулся, если спросить, до сих пор не уверены, что наши вожди в какой-то момент не дадут слабину и не сдадут назад, поставив страну обратно во всем известную позицию. Ведь те самые, кто о нас ноги вытирал в 1990-е, да и потом, до сих пор все также поверху плавают, при больших чинах и деньгах. И вот тогда, как уверяет нас обсыпанная перхотью, кривляющаяся в телевизоре престарелая и по-тихому постукивающая друг на друга кому надо «пятая колонна», нам тот Крым точно припомнят. Хотя сейчас в это не очень верится, слишком уж многое изменилось, чтобы задний ход давать. И не мы все это поменяли, что характерно. Ну а теперь, раз уж вернули свое, верно сказано – попробуй отними. Да и желающих отнимать что-то не видно.

Ну а у меня к Крыму отношение сугубо положительное, во многом благодаря детским воспоминаниям. Меня родители туда раза четыре возили, еще в 1980-е. И очень там здорово было, особенно для людей с Урала, которые климатом не избалованы. До сих пор хорошо помню, как мы с папулей на военно-морской парад в Севастополь попали. Вот там вообще круто было. Праздник, белый город, весь в зелени, и кругом, куда ни глянь, белые парадные форменки мореманов. Я столько военных моряков в одном месте ни до, ни после этого, а может, и вообще никогда и нигде не видел. Такие зрелища очень хорошо патриотизм повышают, поскольку лично я тогда хорошо понял, хоть и маленький был, что флот и армия у нас ну очень большие и так просто нас ни одна сволочь не одолеет. А уж техники на том празднике было – прямо глаза разбегались. От кораблей и самолетов-вертолетов до плавающих танков и бронемашин. Тогда еще артиллерийские крейсеры были типа «Свердлов», которые проекта 68-бис, один из них, «Михаил Кутузов», сохранился и до сих пор в Новороссийске стоит, и я на один такой посмотрел, что называется, вблизи. Уж не знаю, какой именно это был корабль, я ни бортовой номер, ни название не запомнил, но вот это была махина. А уж сколько народу на нем было, особенно когда команда побежала на верхней палубе строиться… Нет, сейчас Черноморский флот, конечно, тоже вполне ничего себе, но чисто субъективно – что-то все равно не так. То ли действительно времена изменились и России большой и океанский флот больше не по карману, то ли еще чего. Хотя ведь строят же у нас для чего-то боевые корабли, и относительно крупные – в том числе… Но, во всяком случае, когда весь ЧФ во время парада спокойно выстраивается в одну жидкую линию, это не очень-то впечатляет. Однако если хорошо подумать – у других сейчас и такого флота нет. Поскольку времена теперь действительно другие, кардинально другие.

А выходя из самолета, я сразу же понял, что нынче нашему брату-танкисту будет не до курорта, поскольку нам обязательно найдут чем заняться.

Ну и как в воду глядел. Как раз, практически в момент, когда мы прибыли, и началась заварушка вокруг Приднестровья.

Послушал я первые новости по этому поводу и тихо офигел. Что, и Молдова тоже хочет быть «Це Европой»? Предыдущие примеры, когда у хотевших в Евросоюз одно только это самое «Це» и осталось, ничему не учат? Прогрессивным Гугуцэ (это, если кто не помнит, такая молдавская демоверсия всем известного «Мальчика-с-пальчик») опять неймется? Или они до сих пор не поняли, что «полное слияние с Евросоюзом и НАТО» какой-нибудь очередной Молдовы, Албании, Черногории, Литвы или Эстонии всегда представляет из себя не более чем трогательный момент единения голой жопы с палкой? А румынам-то что надо, кокарда на фуражке больно тяжелая и на мозг сильно давит? Вторую мировую вспомнили или, наоборот, напрочь забыли? Так мы все помним, как это было, достаточно детские рассказы Леонида Соболева про оборону Одессы перечитать. Только тогда этих румынских бояр вермахт со всех сторон прикрывал, снабжал и подталкивал пинками под зад (и дотолкал прямо к Сталинграду, где им закономерно и пришел кирдык), а где теперь тот Дриттен Райх? Или они у себя в Бухаресте считают, что французы и итальянцы вполне заменят им товарища Гитлера? Кстати, а зачем французы во все это полезли, я вообще не понял. Это же не черномазых по Центральной Африке гонять, тут российских граждан убивают, а значит, придется им с нами дело иметь. Не думаю, что у них понтов меньше, чем у тех же пшеков, но вот военной мощи точно недостаточно. И потом, поляков-то всем НАТО чуть ли не год собирали на «праведную битву» против «азиатских орд», то есть нас. Они вообще хоть на минуту задумались, в какое дерьмо вступают?

В общем, сразу после высадки в аэропорту Симферополя нас отвезли прямо в расположение. Как мне объяснили, наша отдельная 102-я рота теперь была временно придана местной 36-й мехбригаде, которой и принадлежал этот военный городок с прилегающим полигоном.

Ну а на полигоне мы сразу же увидели Т-14. «Арматы» привезли заранее, прямо с завода, вот только до полного ротного комплекта четырех машин не хватало. Что характерно, танки были не такие, как у нас до этого, под Калининградом. Это сразу понятно стало. И камуфляж другой расцветки, и расположение внешней обвески и кое-каких агрегатов. Уже успели доработать, стало быть? Оперативно…

В момент, когда мы свои новые танки разглядывали, явился незнакомый генерал-майор по фамилии Однаков со свитой. Мы построились у машин, а я с места в карьер спросил:

– Товарищ генерал, а чего машин меньше, чем нужно?

– Лишних вопросов не задавайте, майор, – ответил генерал и добавил: – Пока приказ такой – взять четыре экипажа, желательно добровольцев, а также связистов и рэбовцев. За себя оставьте заместителя, ну или можете сами остаться, а ваш заместитель возглавит эти четыре экипажа. Это, майор, на ваше усмотрение. А через час с указанным личным составом будьте готовы отправляться прямым ходом в Гвардейское. Вопросы есть?

– Никак нет. Покормить личный состав можно?

– Легко, майор…

Действительно, накормили нас быстро и без вопросов. Пока личный состав питался, я провел опрос бойцов и командиров. Естественно, добровольцами вызвались все, кому же пострелять неохота, раз есть такая возможность? На этом фоне особенно возгордились наши орденоноски Усыпенко и Малова. У нас в роте связистки с рэбовками женщины незаменимые, их всего один комплект, а значит, они-то уж точно полетят. Ну а в остальном я решил, что за меня на месте останется старший лейтенант Белов, позывной Комрад (он сам на это отреагировал нервно, во всяком случае рожу скорчил недовольную). А на очередное ратное дело я решил взять свой экипаж (мехвода Васю Перепечко и наводчика Витю Бергера), а также экипажи лейтенантов Лехи Купцова (позывной Зига) и Димы Камышева (позывной Зверь) и старшего сержанта Семена Важакова (позывной Сэмэн). Личному составу оставшихся двух взводов я велел считать себя «действующим резервом», а то мало ли – вдруг подкрепление потребуется…

В общем, отдав приказы, успел сам по-быстрому поесть, а потом в грузовик – и прямым ходом в Гвардейское. А там на стоянках уже стояли пять новых Ил-76МД-90А, в четыре из них были загружены «Арматы», причем, похоже, даже более навернутые, чем те, что мы видели на местном полигоне. В пятом Иле были многофункциональная радиомашина с возможностью радиоразведки и новейшая установка РЭБ, обе на шасси «Тигров».

При нас там же, в Гвардейском, грузились и взлетали другие Ил-76 с десантниками, а среди загружаемой техники я увидел не только старые БМД-2, но и новые «Спруты», БМД-4 и «Ракушки». По маркировке на технике, а также из разговоров с «аквамариновыми беретками» стало понятно, что в Приднестровье направляются подразделения 7-й гвардейской десантно-штурмовой Краснознаменной, орденов Суворова и Кутузова дивизии (той, у которой штаб в Новороссийске и которая в последнее время считается горной) и спецназовцы из десантно-штурмовых подразделений центрального подчинения, то есть все как всегда у «вежливых людей» из армии страны, которая, с одной стороны, по мнению наших «заклятых друзей», прозябает в нищете и тоталитаризме и не сегодня завтра развалится совсем, а с другой стороны, подозрительно всемогуща, вездессуща и вездесруща, ибо практически шутя влияет на ситуацию в любой точке земного шара, меняя в свою пользу лидеров государств, результаты президентских выборов и так чуть ли не до климата включительно. Интересно, когда они уже там у себя четко определятся – все-таки мы для них сверхдержава или голозадые дикари? Похоже, вашингтонский обком на Потомаке в этом плане по-прежнему не может сказать что-то определенное…

– Ну и зачем мы здесь, товарищ майор? – прервал мои размышления лейтенант Купцов, с интересом разглядывая деловитую суету десантуры и замершие на бетонке аэродрома транспортники, и добавил: – Кстати, вы уже видели, что в этих новых «Арматах» электрика тщательно экранирована от электромагнитного импульса, а часть пластин во встроенной защите явно с примесью свинца или графита?

– Хрен его знает, зачем мы здесь, – ответил я. – Ну а про танки… Сам-то ты что думаешь?

– Я так думаю, что наши конструкторы к ядерной войне всерьез готовятся, – сказал Купцов буднично и загадочно усмехнулся: – Зима приближается…

Вот блин, еще один фанат «Игры престолов» на мою голову. Все-таки сведут они меня с ума, ей-богу.

Однако сильно долго ждать нам не пришлось, поскольку передо мной появился прежде незнакомый десантный полковник по фамилии Безбородов, а с ним и какой-то явно сильно секретный товарищ с незапоминающимся лицом, в новом офицерском камуфле без погон и эмблем, который представился просто как «Фрументьев». Однако по тому, как он разговаривал с полковником, можно было понять, что они с ним как минимум в одном звании, а названная фамилия, вполне возможно, ему вовсе не принадлежит.

– Здравия желаю! – приветствовал я начальство. Мой личный состав, увидев подход «богов войны», успел построиться в одну недлинную шеренгу и тоже имел вполне бравый облик. Как говорил мой тезка Петр Великий, «вид лихой и придурковатый пред лицом начальственным».

– Вольно, – разрешил полкан, а незапоминающийся товарищ Фрументьев тут же поманил меня в сторонку.

– Самолеты с танками видите? – спросил он, когда мы немного отошли от остального личного состава.

– Так точно. Знать бы еще, зачем все это.

– Ну так вот, майор. Если в двух словах и без метафор, вам сейчас предстоит перелет в Тирасполь, тот, который в Приднестровье.

– Понятно. Только на фига? По-моему, судя по отправляемой туда технике, там и без наших «Армат» вполне разберутся. В конце концов, в десантно-штурмовых бригадах ВДВ сейчас по танковой роте, либо на 2С25 «Спрут», либо на Т-72Б3. А и то и другое – тоже танки далеко не с помойки, особенно на фоне того хлама, что сейчас есть у румын.

– Это хорошо, что вы все верно поняли, майор, – продолжал секретный Фрументьев. – Вы правы, у молдаван танков вообще нет, у румын на вооружении ничего лучше Т-55 не состоит, а наши ВДВ действительно войска очень мощные. Все это так, но от вас сейчас требуется прежде всего испытать новейшую бронетанковую технику в новых условиях.

– Так ведь испытывали уже, только что оттуда, куда же еще-то?!

– Дело в том, товарищ майор, что в Молдове сейчас находятся не только румыны, но и, если вы уже обратили на это внимание, французы…

– Это я слышал, и что?

– А то, что против «Абрамсов» и «Леопардов-2», и модернизированных и не очень, «Армата» вами и не только вами уже опробована, а теперь стоит посмотреть, как Т-14, а также те же десантные «Спруты» поведут себя против «Леклерков». Хотя тут вы правы, майор. Честно говоря, особой военной необходимости в отправке вашего взвода в Приднестровье нет. Но здесь мы больше на перспективу работаем, на политику да на общественное мнение. Это вам понятно?

– Так точно!

– Принципиальные вопросы по предстоящей миссии есть?

– Никак нет.

– Хорошо, майор. Довольствие и личное оружие сейчас получите. Карты местности и прочее в бортовые системы танков введены, коды тоже сейчас получите. Пока летите – изучите район боевых действий. Конкретные боевые задачи получите по прибытии на место от тамошнего командования.

– Так точно.

– Ну, тогда с богом, майор. Считайте, что Родина на вас смотрит.

Называется – обрадовал…

Хотя чего же тут на жизнь жаловаться, приказ есть приказ.

Начальство ушло, я опять построил личный состав и кратко довел до них текущие задачи. Мои пацаны и девки заметно воодушевились. Потом мы получили все, что нам полагалось, и, разобравшись по экипажам, погрузились в самолеты.

Ну а потом, не прошло и часа, как наши Ил-76МД-90А оторвались от земли и взяли курс на Приднестровье. Сначала внизу мелькнуло море, а потом, когда Илы набрали высоту, было видно только небо с редкими облаками и истребители прикрытия. Хотя лету здесь всего ничего, от Гвардейского до Тирасполя по прямой всего километров 350, прикрывали нас очень серьезно, то ли Су-27, то ли Су-30. Может, потому, что мы при перелете задевали кусок какого-то из обломков квазиукраинской территории. Хотя сейчас у властей тамошней державы, включающей Одессу с окрестностями, да и у торчащих там же неизвестно зачем «миротворцев» из войск ООН нет ни средств наземной ПВО, ни истребителей, ни радаров. Там даже и вертолетов-то почти нет, к чему они им? Однако мало ли что…

Но никаких проблем у нас до самой посадки не возникло.

Момент прибытия стал понятен по снижению самолетов и мельтешению внизу, в относительной близости от нас, сочной летней зелени. Нормальных лесов тут, конечно, нет, поскольку кругом степь да холмы, а вот лесопосадки вдоль дорог да сады здесь, судя по всему, разрослись изрядно.

Когда мы после приземления надели танкошлемы, расшвартовали танки и выгнали их из грузовых кабин, увидели, что в этом самом Тирасполе все ну очень древнее, хотя оставшаяся с советских времен ВПП была длинная и вполне себе в хорошем состоянии.

И авиатехники вокруг нас хватало, в основном здоровенные вертолеты Ми-26 и Ил-76 ВТА, которые прибывали сюда практически в режиме конвейера.

Естественно, кругом опять были сплошные ВДВ, и в голубых беретках и без оных. И заняты они были, в основном, разгрузкой своей техники и боеприпасов, а на огневых позициях вокруг аэродрома я рассмотрел пару таращившихся в небо своими стволами и антеннами ЗПРК «Панцирь С-1». Выходит, тут у них все было более чем серьезно.

Так уж получилось, что в Тирасполь мы прибыли 18-го, всего часа через три-четыре после официального заявления Правительства РФ о начале операции «по принуждению к миру», то есть, получается, успели на самое интересное. И по всему выходило, что наше начальство этот вариант продумывало заранее. Выходит, знали, чего эти натовские клоуны выкинут? Все может быть…

Пока мы разгружались на стоянке, появился некий крайне представительный полковник Гондопас в новенькой фуражке, представившийся начальником штаба ОГРВП и приказавший следовать за его «уазиком». Правда, с отбытием мы немного задержались, пока наши боеприпасы и прочий расходный материал с помощью приднестровских бойцов грузили в прибывшие вместе с этим подполковником «Уралы». К нашей колонне присоединились два «Тигра» со спецназовцами (по номерам и маркировке броневиков я понял, что это ребятишки из 45-й отдельной гвардейской бригады спецназа, той, что из подмосковной Кубинки), и мы начали «выдвижение к предполагаемой линии фронта».

Пройти нам предстояло меньше сорока километров, что по российским меркам не расстояние. Мы пристроились в хвост колонне десантных «Ракушек», БМД и автомашин и уже под вечер вышли к мостам через Днестр, а потом проехали через Бендеры.

Уж не знаю, специально так было задумано или чисто стихийно получилось, но мы прошли через город по центральным улицам и, в итоге, получилось действо в духе не то очередного парада на 9 Мая, не то еще почище.

Похоже, что все население Бендер (а может, и всего Приднестровья), от стариков до малых детей, оказалось на улице и стояло вдоль дорог и улиц, приветствуя нас. Что тут сказать, столько цветов я никогда в жизни не видел, а уж чтобы эти цветы кидали на броню и при этом лезли целоваться-обниматься (из-за этого мы несколько раз останавливались) – это было вообще непредставимо. У моих пацанов, Перепечко и Бергера, прямо-таки слезы на глаза выступили, да и я еле сдержался. Было полное впечатление, что на дворе забытый ныне 1944-й год, а мы в данный момент освобождаем то ли хитрожопых болгарских братушек (которые, как известно, в течение XX века умудрились раза четыре спустить в нужник великие идеи панславизма и славянского братства), то ли сербских друзей (которых нам всегда очень жалко, но которые при этом, по здравом размышлении, всегда сами виноваты в своих бедах, ибо неизменно хотят усидеть на двух стульях сразу, есть у них такая национальная болезнь), и все было очень волнительно. А ликующий народ словно не обращал внимания на бухающую за горизонтом канонаду и многочисленные следы недавних то ли боев, то ли обстрелов. Проезжая через Бендеры, мы видели несколько свежих пожарищ и дома с выбитыми недавним артобстрелом окнами и поврежденными крышами, а уж у мостов через Днестр мы рассмотрели и много чего куда более нехорошего – недавно сгоревшие дома, гаражи, сараи и боевую технику, вкупе с валявшимися по обеим берегам обломками нескольких вертолетов.

Тем не менее мы, уже практически в темноте, без проблем прибыли к фронту, хотя фронта как такового здесь, судя по всему, не было – все-таки не Сталинград. Все боевые действия привычно шли вдоль дорог, и перенесшие боевые действия на территорию Молдовы ВС ПМР, похоже, пока не имели конкретного приказа наступать на Кишинев. Единственным напоминанием о том, что все-таки идет война, была недалекая и суматошная автоматическая стрельба и стоявшая вокруг в большом количестве кое-как рассредоточенная боевая техника.

Какой-никакой авианалет обошелся бы ВС ПМР и ОГРВП весьма дорого, но здесь про это, похоже, особо не думали.

Замаскировав у дороги наши танки с броневиками с радиохозяйством, я приказал личному составу отдыхать, а сам двинул в местный штаб, следуя за все тем же полковником Гондопасом. Непосредственное руководство операцией размещалось в свежепокрашенном в камуфляжные цвета КУНГе на шасси ЗИЛ -131, рядом с которым стояла пара БТР-60ПУ. Кроме бравых вояк с эмблемами наших миротворцев из ОГРВП там же присутствовало несколько деловитых офицеров в аквамариновых беретах ВДВ и какие-то непонятные ребята с замашками отчетливых профессионалов в камуфляже и брезентовых «горках» без намека на какие-либо знаки различия. Судя по тому, как в КУНГе было накурено, заседали отцы-командиры давно. При этом среди прочих десантников выделялась рослая и очень симпатичная темноволосая деваха с короткой стрижкой и погонами капитана.

– Знакомьтесь, – сразу же представил Гондопас меня, обращаясь прежде всего почему-то к девахе, еще до того как я успел толком рассмотреть собравшихся и открыть рот. – Майор Романов, 102-я отдельная танковая рота, на рассвете его Т-14 вместе с вашими «Спрутами» будут поддерживать наше наступление.

– Капитан Киренская, – представилась деваха и добавила: – Александра Федоровна. Отдельная противотанковая батарея 1141-го артполка ВДВ.

В приглушенном свете синеватой лампочки я наконец разглядел, что нос у десантной капитанши был вполне себе курносый, а ее зеленые глаза смотрели на меня как-то иронически и вместе с тем оценивающе.

– Петр Алексеич, – ответил я, делая над собой усилие, чтобы не заржать. Собрались, блин, в одной прокуренной комнате сразу и Романовы и Керенские, хоть последние и через «и». Только Ульянова с Брошнтейнами, Розенфельдами, Апфельбаумами и прочими Губельманами не хватает… Тогда здесь точно был бы «город Петроград в семнадцатом году». Прямо-таки нарочно не придумаешь…

Хотя, по-моему, кто-то из собравшихся в КУНГе офицеров все-таки подумал о том же самом и беззвучно хрюкнул за моей спиной.

Дальнейший «совет в Филях» был недолгим и чего-то, чего я бы не знал до этого из переданных начальством еще в Гвардейском бумажных и электронных документов, мне на нем не сообщили.

А декорации вырисовываись примерно такие: с раннего утра 18 июня румыны и молдаване «объявили войну не на живот, а на смерть пророссийским «сепаратистам» и атаковали предместья Бендер, начав бомбежки и обстрелы по всей линии разграничения между Молдовой и ПМР. Одновременно была попытка высадить у Бендер довольно крупный вертолетный десант. Первый натиск ВС ПМР и ОГРВП к полудню 18 июня отбили, а потом началась российская военная операция, и противник отступил от Бендер. В данный момент противник силами менее одной бригады при полусотне единиц брони стоял километрах в четырех впереди нас, занимая позиции у шоссейной дороги западнее деревни Новые Анены, куда накануне вошли спецназовцы ВС ПМР.

Впрочем, судя по многочисленным характерным отметкам на разложенной на столе в штабном КУНГе крупномасштабной карте, которые располагались не только у Кишинева, но и у Рышкан, Бельцов, Унген и Комрата, наши разведгруппы или подразделения спецназа сейчас работали в тылу противника практически по всей территории Молдовы. Оно и понятно, надо же кому-то ударную авиацию на цели наводить и прочее.

Далее полковник Гондопас сказал, что во второй половине дня противник уже не пытался всерьез атаковать, лишь периодически проводя что-то вроде разведки боем вдоль шоссе силами нескольких танков и бронемашин, каждый раз теряя по несколько единиц техники. При отражении этих попыток ВС ПМР потеряли танк Т-64БВ и несколько БМП и БТР, причем часть приднестровской техники вроде бы была подбита ПТУР «Джавелин». Вражеская авиация частично нейтрализована, частично уничтожена, зато противника постоянно долбает наша авиация, которая докладывает, что часть румыно-молдавских сил постепенно отходит от Новых Анен к Кишиневу. То же происходило и на других направлениях, что подтверждали наши БПЛА и спутниковая разведка.

С рассветом ВС ПМР и подразделения ОГРВП должны были начать атаку в том же направлении вдоль шоссе на Кишинев. Ну а мы с орлами из ВДВ должны были в этом деле их всемерно поддерживать.

При этом нашей главной заботой были французские «Леклерки» в количестве аж шести штук, которые все еще стояли на своих, четко обозначенных на наших электронных и бумажных картах позициях, за условным вражеским передним краем. Седьмой «Леклерк» в сумерках участвовал в очередной, совместной с румынскими танками и прочей легкой броней «разведке боем» и буквально накануне нашего прибытия был подбит из ПТРК 9Л 135 «Корнет-М», сгорев вместе с экипажем. Соответственно, нам с капитаном Киренской поставили задачу выбить «Леклерки», если они вздумают атаковать, или не дать им отойти, если они будут отступать. При этом начальство (я так понял, что имелось в виду не командование ОГРВП в Тирасполе, а Минобороны в Москве) категорически требовало, чтобы один, а лучше два или три французских танка были захвачены «с минимальными повреждениями».

Хотя тут, видимо, надо было инструктировать не столько нас, сколько пехоту, у которой, как я успел понять, хватало ручных противотанковых средств, включая последние версии «Корнета» – они из чистого любопытства что угодно сожгут, а уж потом будут разбираться, то ли они сожгли.

Но по скучающим лицам остальных собравшихся в КУНГе офицеров я понял, что они свои текущие задачи давно знают чуть ли не наизусть, а весь этот разговор рассчитан исключительно на меня и капитана Киренскую, как людей новоприбывших.

Далее полкан сказал, что атака назначена на 5.00 и до того момента мы можем отдохнуть.

Далее нам сообщили здешние радиопозывные и прочие мелкие детали, после чего большинство командиров покинуло КУНГ, а Гондопас вместе с краснолицым приднестровским полковником Кирильцом остались «думать думу» уже на пару.

– Ну что, дадим прикурить французикам? – спросил я десантную капитаншу с интонацией гусара-партизана Дениса Давыдова, вылезая на свежий воздух. – Вы на ваших «Спрутах» уже с чем-нибудь подобным сталкивались?

Вокруг была светлая летняя ночь. Даже запах горелой солярки и выхлоп одного из только что отъехавших от штаба БТР-60ПУ не могли заглушить окружающих нас растительных ароматов. Хотя это и неудивительно, коль уж вокруг сплошь фруктовые сады да виноградники. Где-то далеко впереди продолжали изредка стрелять короткими очередями и явно для очистки совести и успокоения нервов пускать осветительные ракеты, проку от которых в наш век тепловизоров и инфракрасных прицелов было как карасю в реке от зонтика. Где-то за штабными машинами и БТРами гнусаво-картавый голос (похоже, радио, или что-то вроде того) еле слышно пел что-то вроде:

– …да-да-да, но щас не об этом, разливай портвейн…

Кого это, интересно, тыркнуло вспомнить именно в эту ночь давно забытые песни «Ундервуда»?

– С «Абрамсами», – ответила бравая десантная офицерша, после некоторой паузы, когда мы удалились на достаточное расстояние от ЗиЛа с КУНГом.

– Ого, и где это? – искренне удивился я. Ей-богу, ни о чем подобном я не слышал.

– Сначала в Сирии, а потом, в прошлом году, в Ливии, – ответила Киренская.

– И как?

– Странный вопрос, раз я жива и разговариваю с вами, а их, как легко догадаться, похоронили, если, конечно, было чего хоронить…

– Как же это вас, Александра Федоровна, в танкисты занесло? – немедленно поинтересовался я. – Ведь в Рязанском, насколько я знаю, девушек вроде учат, в основном, на специалистов ПДС, или я что-то пропустил?

– Сейчас от желающих стать офицерами ВДВ отбоя нет и отбор круче, чем в космонавты, а женская специализация значительно расширилась. Тем более что, поскольку наши 2С25 считаются вовсе не танками, а противотанковыми САУ, мы все, если вы успели заметить, числимся не танкистами, а артиллеристами. Кстати, а это вас вчера по телевизору показывали?

– Это в связи с чем?

– Ну, на награждении, в Кремле…

– А, это… Ну да, было дело…

Сказав это, я удивился тому, как это она умудрилась рассмотреть в телевизоре мою рожу?! Я там мелькнул на какие-то секунды, и, к тому же, у меня было полное ощущение, что я все время стоял к камере боком. Может, камер там было несколько, или эта Киренская смотрела развернутую версию церемонии где-нибудь в Интернете?

Уточнять я не стал, тем более что наш дальнейший разговор особо не заладился – и у меня и у капитанши головы были явно заняты другим. Пока мы топали к расположению своих подразделений, успели разве что немного обсудить дальнейшие действия. Получалось, что техника ПМР и несколько десантных БМД будут имитировать активность на дороге, а уж за ними пойдут шесть «Спрутов» капитана Киренской, которые сейчас стояли в полукилометре впереди нас, а за ними и мы. И если французы все-таки сдуру контратакуют, мы, похоже, понадобимся только в том пиковом случае, при котором «спрутовцы» сами не справятся. А в это мне верилось как-то слабо, особенно после знакомства с их боевитой командиршей.

В конце концов в «Спруте» пушка практически такая же, как у нас, те же 125 мм, с такими же боеприпасами, плюс автомат заряжания и прочее. Конечно, у них оптика с электроникой похуже и броня никакая, но зато «Спрут» машинка весьма резвая, иди попади в нее на полном ходу, за рупь за двадцать.

– Ну, ни пуха вам, товарищ майор! – сказала Киренская, когда мы дошли до моих замаскированных танков, прерывая мои размышления.

– К черту, товарищ капитан! – в тон ей ответил я, и на том мы разошлись, козырнув друг другу, хотя делать это в темноте было вовсе не обязательно.

Забравшись в свой Т-14, я коротко проверил исправность прицельно-навигационной системы. Все было в порядке, именно так, как мой наводчик Витя Бергер об этом и доложил. Потом я опросил командиров остальных танков. У них тоже все было в порядке и с техникой, и с «облико морале», как и у связистов с рэбовцами. Правда, Юлька Малова несколько обиженным тоном доложила, что у нее с подчиненными сегодня практически нет работы, поскольку супостата сейчас давят глобально, стационарными комплексами из Крыма и авиацией. Из-за этого у противника паника и шухер, на той стороне фронта все пытаются связаться друг с другом, но все так же тщетно, а помехи в работе мобильной связи и телевидения наблюдаются по всему югу Европы. И якобы «партнеры по ЕС и НАТО» уже вовсю истерят и требуют от румын срочно заключать перемирие на любых условиях, поскольку «жить без связи совершенно невыносимо». Политики и депутаты Европарламента уже несколько раз за прошедшие сутки стонали на тему того, что молдаване и румыны «своими безрассудными действиями ставят под угрозу жизнь всех граждан ЕС» – например, вдруг кому-нибудь плохо станет, а «неотложка» из-за помех, которые в радиоэфире ставят русские (но виноваты-то в этом все равно румыны!), вовремя не сможет приехать. Это же прямо-таки геноцид и форменное зверство!

Все это наша Малова якобы услышала, поймав какие-то круглосуточные общеевропейские новости. Я поблагодарил ее за ценную информацию и еще раз обдумал предстоящее нам дело. Пока все было вполне штатно. Проблемы могли возникнуть потом, если, к примеру, ситуация сложится так, что мы достаточно быстро расстреляем все снаряды в наших автоматах и из-за этого придется выходить из боя. И если что-то пойдет не так, нам точно придется перезаряжать автоматы наших боевых модулей в здешних непростых условиях – то есть самим выгружать боекомплект из грузовиков, проверять-снаряжать и самим же грузить в танки, при минимуме наличного состава. А это изрядная канитель даже в теплично-полигонных условиях, и сейчас мне бы этого очень не хотелось.

От подобных занудных мыслей не было никакого спасения, спать не хотелось, и я все-таки решился сходить вперед, к линии боевого соприкосновения, посмотреть на обгоревший «Леклерк», подбитый ПТРК накануне. Пришлось взять автомат и портативную рацию, и разведчики (уж не знаю, из ОГРВП или ВС ПМР) без проблем сопроводили меня до места, мимо нескольких замерших вдоль шоссе подбитых и сгоревших румынских танков и бронемашин. При этом, проходя через расположение батареи «Спрутов», я самих 2С25 не заметил, хотя тамошний часовой нас и окликнул, как и положено по уставу.

Покрытое паутиной сгоревшей маскировочной сети «чудо французского танкостроения» живо напоминало то ли утюг, то ли сундук с массивной, тоже сундукообразной башней, длиной в две трети корпуса, на фоне которого даже наш Т-14 смотрелся более чем изящно. Невезучий «Леклерк» уже догорел, но еще не остыл. Вокруг него было довольно жарко и остро несло горелой синтетикой. Башню с «Леклерка» не сорвало, а вот боезапас в его автомате заряжания, похоже, все-таки сдетонировал – вышибные панели на крыше башни над боеукладкой отсутствовали, а сама башня выглядела сильно перекошенной, даже ствол пушки вроде бы слегка выгнулся, словно удочка, если я, конечно, все правильно разглядел в темноте. При этом башенные люки остались наглухо задраенными, а вот боевое отделение (естественно, вместе с танкистами) явно выгорело изнутри. Жар и внутренний взрыв покоробили башенный погон, и теперь слегка повернутая влево огромная башня «Леклерка» выглядела не только кривой, но еще и как будто вдавленной в корпус. Большего мне в темноте рассмотреть не удалось, тем более что вокруг уже возились какие-то то ли технические «спецы», то ли съемочная группа. Хотя много ли можно наснимать с темноте (пусть даже и светлой и южной летней ночью) – большой вопрос…

Я вернулся к своим танкам с подтвержденным в очередной раз убеждением, что неуязвимой техники не бывает, даже если она и стоит чертову уйму евро.

Спать и вообще отдыхать мне по-прежнему не хотелось. И до самого «урочного часа» я сидел в своем Т-14, периодически проверяя связь. В 4.30, когда ночное небо над головой начало понемногу светлеть, я в очередной раз проверил рацию, приказав экипажам занять свои места.

Потом вышла на связь Алекс (т.  е. капитан Киренская), а за ней и Мегатрон (т.  е. наш штаб, говоривший голосом полковника Гондопаса), подтвердивший общую полную готовность.

За этим потянулись долгие минуты ожидания.

Наконец в 4.55 началось что-то вроде артподготовки – через нас пролетело десятка два 152-мм снаряда. Впереди несколько раз чувствительно бабахнуло, а потом заревели моторы и мимо нас по шоссе и по сторонам вдоль него прошел, давя кусты и виноградники, с десяток БТР-70/80 и несколько БМП-1, которых соповождали два обвешанных налепухами контейнеров ДЗ Т-64БВ и пяток БМД-2 и БМД-4.

– Все по местам! – отдал я приказ и тут же, переключившись на штаб, отрапортовал:

– Мегатрон, я Мин Херц. К бою готовы!

– Мин Херц пока на месте, Алекс вперед! – передало начальство.

Впереди нас дружно заревели моторы, но определить местоположение явно идущих вперед «Спрутов» можно было разве что по сизым облакам выхлопа – похоже, стоявшие среди виноградников 2С25 были хорошо замаскированы.

А мы продолжали ждать. В предутреннем сумраке был виден только недалекий поворот обсаженной деревьями и плодово-ягодными кустами дороги со сползшим в кювет сгоревшим румынским БТР ТАВ-77, за которым скрылись наши крайние атакующие бронемашины.

А через пару минут впереди начали стрелять, сначала очередями, а потом ударили и танковые пушки. И судя по поднявшемуся к небу черному дыму, там что-то загорелось.

– Мегатрон, я Мин Херц, что там у вас? – запросил я штаб.

– Зашевелились, падлы! Появились танки противника, похоже, контратакуют. Алекс действуй, Мин Херц, вперед! – приказал голос Гондопаса у меня в наушниках.

– Зига, Зверь, Сэмэн, я Мин Херц, всем потихоньку вперед! Впереди танки противника, быть готовыми открывать огонь без команды, по визуально обнаруженным целям! Санса, Мелисандра, внимательно следить за радиоэфиром и оставаться на месте!

– Так точно! – ответили мои командиры чуть ли не в один голос.

Вслед за этим четыре наших «Арматы» окутались соляровой вонью и, рыча двигателями, двинулись вперед, развернувшись по фронту. Я и Дима Камышев шли слева от шоссе, а машины Купцова и Важакова – справа. Опять невольно возникла ассоциация с детскими рассказами Леонида Соболева про оборону Одессы, а конкретно мне почему-то вспомнился «батальон четверых». Вот и мы сейчас примерно так же – четырьмя машинами против всей румынской армии. Хотя здесь я явно себя переоценил, ведь мы здесь не одни, и румыны тоже не в одиночку действуют. Что тут сказать – скромнее надо быть, товарищ майор.

По мере продвижения вперед справа от нас мелькнули дома того самого села Новые Анены, где сейчас, судя по вспышкам и неровному мельканию трассирующих пуль, шла стрельба из стрелкового оружия. Отвлекаться на этот населенный пункт мне приказа не было, тем более что сквозь зелень садов я видел только дырявые крыши и капитальные заборы нескольких крайних домов села, а между шоссе и селом на относительно небольшом пространстве стояло штук пять сгоревших или подбитых накануне румынских танков (среди которых выделялась здоровенная туша «Леклерка», к которому я недавно ходил) и десяток обгоревших докрасна корпусов БТР, надо полагать, тоже в основном румынских.

А впереди нас продолжали стрелять, и довольно интенсивно. Метров через двести я увидел рассредоточившиеся по сторонам дороги наши БТР и БМП и либо укрывшуюся за ними, либо залегшую пехоту. И бронемашины и пехотинцы интенсивно палили перед собой. Куда конкретно они целились – я не понял. Справа у самой дороги стоял приднестровский Т-64БВ, который не стрелял, но медленно поворачивал башню влево. Что-то его экипаж впереди увидел…

«Спрутов» я пока не наблюдал, хотя уходившие вперед вдоль дороги следы гусениц и смятые кусты и виноградники указывали на то, что они, похоже, вырвались далеко вперед.

Пройдя еще метров двести, я увидел на дороге горящий приднестровский БТР-70 с открытыми люками, от которого несколько фигур в разномастном камуфляже оттаскивали на руках пару неподвижных тел. Рядом, прикрывая их, вели интенсивный огонь две БМД-4. Впереди них просматривался второй Т-64БВ и три БМД-2.

А за ними, метрах в восьмистах впереди нас я наконец разглядел в свою цифровую оптику среди окружающей зелени камуфлированные в три цвета румынские танки и БТР, между которыми суетилась хаотично стрелявшая куда попало немногочисленная вражеская пехота. И ни фига они, похоже, не контратаковали. Просто еще ночью поставили два БТР бортами поперек дороги, блокировав движение и, чисто умозрительно, обозначив тем самым «передний край» – и все.

Один перегораживавший дорогу бронетранспортер ТАВ-77 (или В-33) уже горел, ярко, как бочка с бензином. Правее его стоял распространявший из всех щелей и открытых люков густой сизый дым, склонивший пушку к земле, Т-55 с фиолетово-желто-красной румынской кокардой на башне. Еще три обвешанных угловатыми бортовыми экранами румынских TR-85М и четыре БТРа или стояли, часто стреляя с места, или медленно пятились задним ходом. При этом один «Бизонул» ни к селу ни к городу выскочил поперек шоссе, встав бортом к нам и целясь куда-то вдоль шоссе из своей стомиллиметровки.

– Зига, Зверь, Сэмэн, по танкам огонь! – скомандовал я, хотя, по идее, мог этого и не делать. Наши четыре выстрела слились в один, одновременно выстрелил и один из приднестровских Т-64БВ. На своем дисплее я четко видел, что Бергер влепил болванку куда-то между бортом и башней того самого, вставшего поперек дороги TR-85М. Светлый росчерк подкалиберного снаряда уперся в румынскую машину, последовала светлая вспышка с неизбежной потерей резкости изображения от удара и поднявшейся пыли. Когда пыль осела, стало ясно, что «Бизонул» начисто лишился башни и горел. За тем, куда именно попали остальные мои подчиненные, я не следил, но все три румынских танка, которые вели огонь по атакующим, загорелись или задымились, а два вражеских БТР прямо-таки разобрало на запчасти прямыми попаданиями. Огонь со стороны румын сразу же ослаб. Похоже, теперь у них окончательно возобладала тенденция к поспешному отступлению. Залегшие было пехотинцы противника начали подниматься и убегать в северо-западном направлении, стараясь прикрыться дымом от горящей техники. Некоторых доставал пулеметный и автоматный огонь с нашей стороны – я четко видел, как падали в траву маленькие фигурки в камуфляже натовского образца.

– Мин Херц, я Байкал-1, спасибо! – услышал я в своих наушниках. Это был позывной командира роты наших ВДВ, видимо, это его БМД шли вместе с атакующими приднестровцами. А через секунду он передал своим:

– Я Байкал-1! Байкалы-2, 3, 4, 5 – вперед!

После этого стоявшие позади нас БМД тронулись с места, а за ними начала медленное движение вперед и остальная броня.

– Зига, Зверь, Сэмэн, все в порядке? – поинтересовался я у своих.

– Полный порядок, Мин Херц! – ответили пацаны.

– Тогда всем вперед!

Вася Перепечко прибавил скорость, и мы пошли, обходя поравнявшиеся с нами приднестровские БТР и БМП-1. И только зеленые бээмдэшки шустрого «Байкала», сопровождаемые одним Т-64БВ, вырвались далеко вперед и на приличной скорости проскочили по дороге мимо горящей румынской техники. Интенсивная стрельба с обеих сторон не стихала, но в основном стреляли из стрелкового оружия или крупнокалиберных пулеметов, установленных на БТР.

Миновав подбитые румынские танки, я понял, что это действительно был заслон, и не более того. Камеры нашей «Арматы» не фиксировали ни серьезной обороны, ни тяжелой бронетехники. По сторонам дороги мелькали только брошенные в беспорядке румынские грузовики (к двум были прицеплены 120-мм минометы) и БТР. Некоторые из них, похоже, подожгли или сами румыны, или ушедшие вперед десантники.

– Алекс, я Мин Херц, вы где? – запросил я Киренскую, в очередной раз осматривая окрестности.

– Впереди вас! – ответила она. И голос был веселый, я бы даже сказал, не в меру.

Предчувствие меня не обмануло.

Неожиданно впереди нас на шоссе что-то взорвалось и загорелось.

– Байкал-2 подбит! – заорал в наушниках незнакомый голос. – Я Байкал-3! Танки впереди!

– Вася, прибавь, – скомандовал я механику-водителю. Через считаные секунды мы проскочили остановившиеся уступом БМД и Т-64БВ. Стало видно, что головная БМД-2 лишилась башни и горела, разбрасывая в стороны длинные искры. На дороге возле нее лежало тело в танкошлеме и нашем камуфляже. Интересно, успел ли спастись хоть кто-то из экипажа?

А впереди не просматривалось ничего, кроме росших вдоль дороги деревьев и кустов. Впрочем, какое-то движение в виноградниках по сторонам дороги я уловил. Видимо, это как раз и были «Спруты». Кстати, судя по тому, что я слышал в эфире, радиопозывные у всех них (кроме, естественно, командирши) были стереотипные, а именно Упор-1, 2, 3, 4, 5.

– Мин Херц, я Алекс, – раздалось в этот момент в моих наушниках. – Вижу французов!

– Мы уже подходим, Алекс. Что нам делать?

– Не мешать! – ответила Киренская категоричным тоном.

И действительно, пройдя вдоль шоссе еще метров двести пятьдесят, я увидел, как из-за снова обозначившихся среди деревьев брошенных румынских бронемашин на шоссе показался покрытый маскировочной сетью угловатый монстр. Точно – «Леклерк», брат-близнец сгоревшего накануне. Его 120-мм пушка выстрелила, подняв облако пыли. Болванка ушла куда-то за наши спины, но никакого результата от этого, судя по полному молчанию в радиоэфире (кроме уставной команды «Внимание, танки!»), похоже, не было. Значит промазал лягушатник. Ну-ну…

Бергер уже ловил «Леклерка» в прицел. Но в эту секунду я увидел, как все шесть «Спрутов», которые шли развернувшись по фронту, на довольно большой скорости (неожиданно я сумел рассмотреть среди кустов и виноградной лозы их замаскированные увядшей зеленью башни с длинными пушками), вдруг выстрелили почти одновременно.

Команда «Залп!», поданная голосом Киренской, в радиоэфире прозвучала, как мне показалось, с некоторой задержкой.

Я не знаю, тренировались ли десантные «спрутчики» в залповой стрельбе специально, или у них это просто хорошо получилось в нужный момент (в этом случае, как говорится, респект и уважуха), но лично я раньше подобного никогда не видел, да еще и в реальном бою. И спрашивается – что будет с танком (пусть даже это «лучший танк НАТО»), если в него разом прицельно попадут пять или шесть 125-мм отечественных подкалиберных снарядов последнего поколения? Правильно – полный и окончательный п…

Последовала яркая вспышка пламени и дым, «Леклерк» повело в сторону, и он встал как вкопанный. Видно было, что у французского танка перебило гусеницу, а еще от него оторвалось что-то темное и длинное и, беспорядочно кувыркаясь, полетело куда-то в сторону, за деревья. Что это было? Столб? Блин, да это же танковая пушка, дошло до меня через несколько секунд, когда увидел, что в окутанном дымом и пылью силуэте «Леклерка» не хватает какой-то важной детали. Во дела…

И было понятно, что этот «француз» готов, спекся. А камуфлированные «Спруты» на большой скорости проскочили мимо него и скрылись из виду. Как бы им эта лихость боком не вышла. На своем командирском дисплее я видел, что все «Леклерки», кроме одного, похоже, находились на своих вчерашних местах, но в здешних реалиях это ничего не значило. Это на территории России сейчас есть окружные и региональные командные центры, куда одновременно стекается информация со спутников, разведывательных самолетов, БПЛА, агентурной и армейской разведки и т.  д. и где информация о противнике обрабатывается и меняется мгновенно, в автоматическом режиме. А здесь, в Приднестровье, ничем подобным и не пахло, и все оставшиеся еще от СССР средства связи ВС ПМР и ОГРВП были, мягко говоря, допотопными. Хохлы десятилетиями не давали ничего менять или обновлять. Собственно, меня с самого начала предупредили о том, что любая информация о противнике в таких условиях может очень сильно запаздывать. А раз так – оставшиеся «Леклерки» уже могли переть навстречу «Спрутам» и нам на всех парах или затихариться в засаде и ждать нашего появления. Было противное до отвращения ощущение неизвестности – вот сейчас вылезут откуда-нибудь, словно рояли из-за кустов, эти чертовы французские ящики, и пойдет у нас тупая «дуэль Пушкин – Дантес», кому в печень, кому в руку, кому в лоб…

– Зига, Зверь, Сэмэн, – передал я своим. – Помаленьку вперед! Впереди могут быть еще танки противника! Алекс, что там у тебя?

– Мин Херц, мы продвигаемся! Вижу впереди еще французов, но…

– Что но? – уточнил я, внутренне холодея.

– Они все стоят на вчерашней позиции с открытыми люками! – доложила Киренская все тем же победным тоном диктора Левитана.

– Что-что?

– По ходу, танки брошены. И вся румынская броня вокруг них тоже. Тут наши БПЛА докладывают, что отсюда в сторону Кишинева только что снялась и отчалила довольно длинная автоколонна. Раз так, я останавливаюсь и жду подхода мотопехоты. Что теперь?

– Да считай, что уже ничего. Мегатрон, я Мин Херц, вы все слышали?

– Да, Мин Херц, слышал.

– Алекс докладывает, что, похоже, французы бросили все свои «Леклерки». Так что надо срочно вызывать специалистов!

– Понял вас, Мин Херц! Подтянитесь к Алекс и оставайтесь там!

– Вас понял, Мегатрон! Зига, Зверь, Сэмэн, – передал я в эфир. – Сбавьте обороты, похоже, сегодня ничего интересного уже не будет!

Я открыл люк и высунулся наружу. Над горизонтом вставало солнце, и мир вокруг понемногу светлел и теплел, начиная играть яркими красками. По шоссе мимо моего Т-14, ревя моторами и высекая траками искры из потрепанного асфальта, на большой скорости проскочили БМД и приднестровские БТР и БМП-1, броня которых была густо облеплена автоматчиками. Выглядела приднестровская пехота крайне азартно. В небе, на относительно небольшой высоте, с ревом и свистом проскочило в сторону Кишинева звено Су-24М, явно стремившихся догнать и чувствительно пощипать за разные места сбежавшего супостата.

А минут через десять мы медленно подъехали к тому самому заветному месту и увидели, что пять «Леклерков», похоже, действительно стояли под деревьями на тех самых местах, которые были обозначены на наших тактических планшетах накануне вечером. То есть, по идее, авиация могла разнести их без шума и пыли (что она накануне, похоже, делала регулярно – и там и сям в отдалении просматривались воронки и сгоревшая вражеская техника), но раз начальству были так нужны исправные «Леклерки» – что поделаешь. Возле французских танков стояли полукругом «Спруты» и пара БМД. По французским танкам лазали десантники, похоже, проверявшие трофеи на предмет возможного минирования. У дороги стояли колонной, практически упершись пушками в корму друг друга, четыре румынских TR-85M с открытыми люками, похоже, тоже брошенных исправными. Позади них по обочинам торчало еще с десяток единиц легкой брони – нелепые румынские БМП MLI-84M, напоминающие БМП-1 с массивными, угловатыми боевыми модулями вместо привычных башен и двухосные БТР TABC-79, похожие на зачем-то распиленные пополам БТР-80. Видно было и несколько грузовиков с гаубицами на прицепе и реактивных установок (что-то явно их собственного производства, пусковые явно содраны с БМ-21, а вот грузовики, скорее, в стиле Камазов).

Судя по тому, что вся эта техника была развернута в разные стороны, здесь, похоже, царила нешуточная паника. А вот грузовиков, джипов или «Хамви» я вокруг не заметил, хотя в траве виднелись многочисленные колеи, а кругом валялись ящики с боеприпасами, натовскими сухими пайками и еще бог знает с чем. Судя по всему, местное «демократическое воинство» не стало далее искушать судьбу, а, быстро побросав все лишнее, набилось в подвернувшийся автотранспорт и налегке рвануло в сторону Кишинева. Ладно, скатертью дорога…

Когда наши Т-14 остановились и мы вылезли из люков, я увидел капитана Киренскую. Сняв танкошлем, она стояла на броне своего командирского «Спрута» с гордым видом победителя, словно памятник одновременно и ВДВ, и бронетанковым войскам. Хотя, по-моему, она не просто изображала памятник, а следила за тем, чтобы от «Леклерков» не открутили ничего нового на сувениры. Среди вылезших на броню экипажей ее батареи «Спрутов» я с удивлением рассмотрел еще минимум троих девчонок в камуфляже. Ого, женский бабальон, прямо-таки гетеры капитана Киренской.

Увидев меня, Киренская заулыбалась и помахала мне ручкой. Я помахал в ответ, показав ей в знак одобрения и восхищения большой палец. Все-таки молодец девка, ведь нам сегодня из-за нее работы почти не нашлось. Фактически мы тут были лишними, и если бы командование знало, что они справятся без нас, могло и не пороть горячку с нашей переброской и не жечь казенный керосин. Хотя, когда речь идет об испытаниях новой техники, с начальством спорить бесполезно. А с другой стороны, главная наша психологическая задача была выполнена. Стратеги из НАТО имели возможность узреть русские «Арматы» под самым Кишиневом, и я уверен, что непосредственные свидетели нашего эффектного появления почти наверняка завалят свои несчастные штабы паническими рапортами и донесениями. А от Бендер до Бухареста по прямой всего-то километров 350. Вот пусть теперь и думают-рассчитывают на своих суперкомпьютерах, за сколько часов российские танки, при средней скорости движения, скажем, в 40–60 км/ч смогут войти в столицу Румынии…

Спустившись с брони на травку и осматриваясь, я обдумывал увиденное. Нет, то, что французы категорически не вояки, было известно еще в начале Второй мировой, но чтоб до такой степени… На этом ну очень локальном театре, где война шла в их привычном стиле «батальон на батальон» – и не смочь ничего?!

Хотя, если у тебя не работает связь, а в небе господствует вражеская авиация, кишка окажется тонка у любого. Тем более у натовцев, которые к такому категорически не привыкли. Вон, пшеки сдуру попробовали под Калининградом силами пары дивизий и нескольких отдельных бригад, и что получилось? И вот теперь французов, этих комнатных орлов с их запредельно дорогостоящими игрушками, уделали девчонки на легких танках, да так, что нас они теперь, похоже, испугались просто до усеру. Может быть, они и не хотели всерьез сопротивляться, но брошенные исправные «Леклерки» – это нонсенс. Прямо-таки, как говорят у нас в России, Колобок повесился…

Так или иначе, факт остается фактом: танкисты противника убежали на подвернувшемся автотранспорте или пешедралом, бросив новейшую технику. Включая шесть «Леклерков», если считать один сгоревший. При этом их экипажи даже не попытались испортить или заминировать свои машины.

– О, глядите, товарищ майор, – возник у меня за спиной Витя Бергер. – Мамалыжники!

Я обернулся. Действительно, похоже, сбежать успели не все. Банально мест не хватило. Несколько довольных приднестровских пехотинцев вели по дороге недлинную колонну из полусотни румынских или молдавских вояк (отличить их друг от друга свежему человеку было сложно – нарукавные эмблемы и у тех и у других фиолетово-желто-красные, а камуфляж стандартный натовский цифровой, песочных или серых тонов) с поднятыми руками. Рожи у плененных вояк были какими-то будничными, простецки-безразличными. И решительно никакой высокой трагедии на челе – вот, мол, какая неприятность с нами случилась, и ничего более.

– Трайяску, романиа маре! – дурашливо заорал Бергер, котрому явно было скучно в это летнее утро: – Пламенный привет гостеприимным румынским боярам от российских танкистов!

Никакой реакции на эту неточную цитату из «Золотого теленка», разумеется, не последовало. Пленные румыны и молдаване, проходя мимо нас, лишь с опаской косились на наши «Арматы» и десантные «Спруты». Похоже, произведенный эффект действительно был велик, наши стратеги не ошиблись и рассчитали все верно. Кстати, с детства и до сих пор не могу понять, почему Румыния в 1940 году с какого-то перепугу считалась «боярской»? Откуда там вообще бояре? Что, у короля Михая и Иона Антонеску была своя боярская дума? Это же, в конце концов, не Московия времен Ивана Грозного. Что-то тогда в ГЛАВПУРе РККА явно не додумали. Вот термин «Панская Польша» вполне себе звучит, а странное сочетание бояр с Румынией явно режет слух и вызывает довольно глупые вопросы.

Это, кстати, оказались не крайние и не единственные пленные. Похоже, после нашего появления на линии фронта приднестровцы могли спокойно занять Кишинев с ходу, но им тоже последовал приказ остановиться и чего-то ждать. В сторону Молдовы пока покатило лишь несколько разведвзводов на БТР и БРДМ.

А нам уже через час последовал приказ вернуться на исходные позиции. Одновременно с нашим отходом появились два трейлера (старые, советского еще образца, МАЗ-537 с полуприцепами ЧМЗАП-9990) с техническими специалистами в камуфляже без знаков различия. Специалисты прямо-таки тряслись от нетерпения и немедленно занялись транспортировкой трофейных «Леклерков» в Тирасполь, ну и далее в Россию.

20 июня власти ПМР устроили показательный прогон пленных через Бендеры. Всего для этого мероприятия набралось более двухсот румын, три десятка французов и прочих натовцев и несколько сотен молдаван. Естественно, позднее западные правозащитные организации подняли по этому поводу жуткий хай (почему-то у них еще со времен пресловутой «Бури в пустыне» считается, что показ пленного военнослужащего из «демократических армий» в СМИ есть злостное нарушение Женевских конвенций, ведь у них априори не может быть ни пленных, ни потерь), но сейчас их мало кто слушал.

Позднее в Тирасполе и Бендерах организовали и выставки трофейного оружия, где помимо прочего хлама стояло и два тех самых сгоревших «Леклерка».

Но мы всего этого уже не видели. Все пять «Леклерков» были в три приема доставлены в Тирасполь и отправлены в Россию. Один из них мы чуть позже отстреляли у себя в 7-й бригаде, на родном уральском полигоне, уже в спокойной обстановке и в присутствии всех заинтересованных лиц.

В ночь с 19 на 20 июня мы получили приказ проследовать в Тирасполь. На сей раз все прошло более-менее тихо и без цветов, поскольку не надо, чтобы о нашем уходе раньше времени узнал кто попало. Ранним утром 20 июня мы уже грузились в Тирасполе в Ил-76МД-90А. А вместо нас в Приднестровье завезли модернизированные Т-72Б3. Первые шесть танков этого типа мы встретили во время марша между Бендерами и Тирасполем. А еще несколько «Троек» выгружались в Тирасполе при нас, из тех самых Илов, на которых мы и отправились в обратный путь. Учитывая, что ВДВ со «Спрутами» и прочей техникой оставались в ПМР, это была серьезная сила и брать Кишинев с Бухарестом, в случае чего, было кому. А еще на аэродроме в Тирасполе мы увидели четыре темно-серых вертолета Ми-35. Судя по тому, что с них снимали дополнительные ПТБ, «вертушки» перелетели в ПМР своим ходом. При их нормальной дальности в 550 км и перегоночной в 1100 км это не было проблемой. И, похоже, это было только начало. Неплохо, с такой поддержкой ВС ПМР и ОГРВП, в случае надобности, могли урыть кого угодно.

Ну а наша краткая командировочка на очередную войну закончилась.

А с капитаном Киренской, с которой мы наскоро попрощались на том самом шоссе у Новых Анен, это, как оказалось, была не последняя моя встреча…

20 июня во второй половине дня Париж распространил официальное заявление Президента Французской Республики Фабриса Фалона о том, что людские и технические потери Вооруженных сил Франции, как и нахождение французских военных на территории Румынии и Молдовы являются «трагическим недоразумением», в котором виноваты исключительно румыны. Из заявления следовало, что французские военные прибыли в Румынию «на плановые учения НАТО» в связи с «обострением международной обстановки из-за ситуации вокруг Турции», а в Бухаресте совершенно неожиданно для Парижа предприняли «авантюрные и необдуманные» действия в отношении Молдовы и «так называемого Приднестровья» и, тем самым, «втянули французских военных в боевые действия совершенно против их воли и устава НАТО», поскольку Румыния и Молдова в тот момент не подвергались никакой явной агрессии со стороны «пророссийских сепаратистов», любые отношения и конфликты с которыми являются «исключительно внутренним делом Молдовы и Румынии». Действия правительства Румынии Париж объявил «преступными». Одновременно было заявлено о необходимости международного расследования всего произошедшего. В ответном послании Бухареста было высказано искреннее недоумение по поводу заявления Президента Французской Республики. Похоже, поиск виновных в произошедшем теперь грозил затянуться на годы, если не на десятилетия.

Вечером 20 июня в аэропорт Бухареста прилетели два С-160 ВВС Франции с дополнительной крупной маркировкой Красного Креста, которые забрали сто восемьдесят человек из числа французских военнослужащих, дипломатического персонала, а также застрявших в Румынии французских граждан (туристы и прочее). Российские Су-30CМ/М2 и Миг-31БМ сопровождали «Трансаллы» по пути как туда, так и обратно, но не атаковали и явных враждебных намерений не демонстрировали.

Однако основная часть французских военных и гражданских лиц (каковых впоследствии насчитали более двух тысяч) выбиралась с территории Румынии по железной дороге либо на автотранспорте. О судьбе французских военнослужащих, оказавшихся в Молдове, никакой конкретной информации не имелось, хотя было точно известно, что какая-то их часть погибла в ходе «боестолкновений с «“пророссийскими сепаратистами”» или под авиационными ударами. Во всяком случае, капитана Бетанкура и его танкистов в числе выбравшихся из Румынии не было…

Утро 21 июня генерал Дьюсл встретил на неудобном заднем сиденье направлявшейся к румыно-венгерской границе легковой машины. В соответствии с последними решениями Госдепа США (в раздуваемый французами международный скандал американские власти решили благоразумно не вмешиваться) весь «избыточный» американский военный персонал должен был срочно покинуть Румынию. И сделать это, при установленной русскими воздушной блокаде Румынии, можно было только поездом или на автомобиле. Генералу выпал второй вариант, благо здесь, в Европе, все очень близко. Явно не вполне исправная машина была в спешке арендована у каких-то местных румынских дилеров, водитель, здоровенный афроамериканец по имени Ефраим, работал в посольстве США в Бухаресте, а кроме Дьюсла этим рейсом негостеприимную Румынию покидали два подполковника из ВВС США, Уэлсвел и Чхун (этот был явным азиатом китайского или корейского происхождения), которым, по-видимому, не было работы после разгрома местных ВВС.

Генералу было дурно. Только накануне ему передали флешку с видеоотчетом о судьбе генерала Кирби и его людей, оставшихся (а фактически – брошенных на произвол судьбы) в Кишиневе. Дьюсл мог только догадываться, кто устроил этот масштабный пожар в расположении местного отделения ЧВК AWS – чрезмерно возбудившаяся, протестующая против непонятно чего местная чернь или же русские диверсанты. Однако теперь опознать останки попавших под этот замес американских граждан можно было разве что по зубам и анализу ДНК. При этом никто не мог сказать (местная полиция, пожарные и военные приехали на место, когда здания бывшего винзавода фактически полностью выгорели), действительно ли все сотрудники Кирби погибли при пожаре, или кто-то все-таки был пленен. Не было и уверенности в том, что аппаратура и носители информации, которые были у Кирби, полностью сгорели, а не попали в чужие руки. Власти Молдовы пообещали передать останки Кирби и его людей представителям США, но похоже, они сами точно не знали, когда смогут это сделать. Никакой связи с Кишиневом не было (флешку Дьюслу привез с оказией некий сотрудник ЦРУ из числа тех же «экстренно эвакуируемых»), в городе продолжались массовые беспорядки, конца которым не было видно.

В салоне автомобиля очень плохо пахло, и в летнюю жару это было просто невыносимо. Возможно, источником амбре был дремавший рядом с водителем подполковник Чхун, а точнее, его, мягко говоря, несвежие белье и носки. Вдобавок сидевший на заднем сиденье слева от Дьюсла подполковник Уэлсвел смотрел на своем ноутбуке очередные русские пропагандистские ролики. Сейчас на экране дисплея мелькали какие-то длинноствольные зенитные пушки с расчетами в зеленых стальных касках и стилизованной под времена Второй мировой войны форме Красной армии (квадраты и треугольники на черных петлицах со скрещенными пушечными стволами и угловые нашивки на рукавах рубах защитного цвета), причем часть зенитчиков были девушками. Зенитки палили куда-то вверх, а за кадром пели что-то вроде:

– …w Moskve kalachi kak ogon gorjachi, po nocham fashistskih gadov gradom ognennih snariadov ugoschayut moskvichi…

При этом в процессе полета вверх пушечные снаряды превращались во что-то большее (видимо, в ракеты ЗРК), и в раскалываемых на куски их взрывами самолетах можно было легко опознать «Еврофайтеры», F-22, F-35 и В-2. И глядя на все это, подполковник Уэлсвел, который, похоже, воочию наблюдал недавний разгром, обрушившийся на все главные авиабазы ВВС Румынии, лишь невесело ухмылялся.

Господи, подумал генерал Дьюсл, какая же всеобщая и полная потеря профессионализма неожиданно и, вместе с тем, ожидаемо произошла у нас на всех уровнях. Зачем все это? На кой мы вообще начали это, раз победу над русскими сейчас не гарантирует даже полномасштабная ядерная война, которую нам категорически не рекомендуется начинать? И кто все-таки ответит за тех, уже слишком многих, кто успел погибнуть зря? Бедный Фрэнк…

В этом момент чернокожий водитель неожиданно заорал что-то неразборчивое, генерал услышал визг тормозов и увидел впереди себя, прямо за спиной подполковника Чхуна и ветровым стеклом, быстро и непоправимо надвигающийся на капот их энергично, но все же недостаточно активно тормозящей машины необъятный зад полуприцепа массивной грузовой фуры. В следующий момент сильный лязгающе-хрустящий удар вбил внутрь салона дождь из кусков стекла и металла, а затем на генерала Дьюсла обрушилась полная тьма…

– Трендец, кажись, приехали, – сказал дальнобойщик дядя Боря Сидоренко, увидев в зеркало заднего вида своей кабины, как неожиданно выскочивший на большой скорости из-за поворота шоссе темно-серый «Форд Мондео», у которого, похоже, отказали тормоза, со всей дури влетает в хвост его стоящего в самом конце очереди таких же интернациональных бедолаг-водителей на погранпереходе Ченад – Кисомбор MANа. Видавший виды грузовик стоически перенес очередной удар судьбы. История о том, как именно и какими путями дядя Боря с племянником выбирались из охваченной боевыми действиями Молдовы в Румынию, а потом добирались до венгерской границы, заслуживала отдельного авантюрно-детективного романа. Но теперь Борис Сидоренко начал понимать, что его проблемы, похоже, только начинаются.

Вечером 21 июня в Кишинев на автомобиле вернулся «заболевший» президент Молдовы Михаил Олтяну. Олтяну объявил все недавние действия ряда министров не иначе как «попыткой государственного переворота» и немедленно отменил все принятые накануне указы и документы, включая касающиеся присоединения Молдовы к Румынии. Одновременно были подписаны ордера на арест премьер-министра, министра внутренних дел, министра обороны, министра иностранных дел и министра экономики Молдовы. Арестовать удалось только министра внутренних дел Чеботаря и министра экономики Рыкшана. Премьер Браништэ и министр иностранных дел Цуркан, по предварительным данным, «заблаговременно покинули территорию Молдовы» и были объявлены в международный розыск. Министр обороны Вангели в момент начала военной операции ВС РФ против Молдовы и Румынии находился на авиабазе Дечебал и, по предварительным данным, погиб во время авианалета российских бомбардировщиков, хотя тело его пока и не было обнаружено. Также М. Олтяну объявил, что немедленно готов вести переговоры с РФ и ПМР и обсуждать любые вопросы, включая прекращение огня, демилитаризацию Молдовы и новые границы ПМР, причем на любых условиях.

Разведгруппы ВС ПМР в этот момент уже вели поиск на окраинах Кишинева.

В ночь с 21 на 22 июня мировые СМИ сообщили о массовых выступлениях под антивоенными и антинатовскими лозунгами в Болгарии и Венгрии и военных переворотах в Белграде и Подгорице. По первым предварительным данным, совершившие перевороты военно-политические группировки были явно пророссийскими…