Ночь с 16 на 17 июня. Расположение 82-го гвардейского мотострелкового батальона ОГРВП. Тирасполь. Приднестровье

Южная летняя ночь почти сгустилась над землей. За зелеными гарнизонными заборами стояла тишина, только время от времени ночной покой нарушал рев одиночных моторов и свет фар. Из парка техники изредка выезжали, делая пару-тройку проверочных кругов по территории, только что снятые с хранения БТР-70 и БРДМ-2 – работа по приведению в порядок боевой техники ОГРВП шла круглосуточно, но все же медленнее, чем хотелось командованию. Одновременно со стороны складов боепитания периодически отъезжали тяжело нагруженные тентованные Зил-131 и «Уралы». Шла переброска дополнительного боезапаса на передовые позиции и блок-посты у «линии разграничения сторон» и передача его же армии ПМР. Один раз, выламываясь из общей картины, громко лязгая гусеницами и одуряюще воняя свежей окраской, мимо штаба батальона проехала «Шилка», она же ЗСУ-23–4, видимо, только что введенная в строй после консервации.

А в обширном кабинете на первом этаже штабного двухэтажного здания казенно-советского типа, возле которого этим поздним вечером было припарковано два десятка зеленых «уазиков» и десяток внедорожников гражданского образца с приднестровскими армейскими номерами, уже довольно долго заседало необычайно представительное для этих мест собрание. Подобного ареопага военных чинов в одной комнате на территории ПМР не собиралось очень давно, а может, и вообще никогда.

Большинство на совещании, естественно, составляли местные военные, очень колоритная публика, заставлявшая кое-кого из присутствующих живо вспомнить то ли времена первоначального накопления капитала тридцатилетней давности, то ли былинных махновцев из столетней давности Гражданской войны.

В данный момент в комнате присутствовали два генерал-майора, четыре полковника, пять подполковников и пять майоров армии и милиции ПМР обоих полов, в форме, очень напоминающей старую российскую из все тех же 1990-х, только с местными кокардами и красно-зелеными нашивками, или в камуфляже немыслимых расцветок. Особенно впечатляли три приднестровских офицера, чья камуфляжная форма натовского образца дополнялась разноцветными беретами, в данный момент аккуратно сложенными и лихо заткнутыми под погоны летней униформы. Один подполковник был в ярко-красном берете, на одном из майоров был голубой, похожий на традиционный вэдэвэшный берет с приднестровской кокардой и треугольным красно-зеленым флажком, еще один майор щеголял в берете оливкового цвета. По идее, эта троица должна была продемонстрировать присутствующим, что в ПМР очень много разного спецназа. В принципе, так оно и было, если, конечно, не принимать во внимание тот упрямый факт, что все местные спецназы (армейские, милицейские, минюстовские и т.  д.) представляли из себя формирования численностью до роты максимум, а местные ВДВ всегда располагали всего лишь двумя-тремя исправными вертолетами Ми-8Т и с парашютами, по имеющимся данным, практически не прыгали, за неимением и дороговизной этих самых парашютов. Кроме «беретоносцев» на общем фоне выделялась еще и довольно симпатичная длинноволосая блондинка в очень коротком камуфляжном платье с короткими рукавами и майорскими же погонами (как ни странно, эта дама, майор Касаткина, представляла здесь таможню местной погранслужбы).

Несколько присутствующих офицеров ОГРВП, старшим из которых был начштаба оперативной группы подполковник Гондопас (командующий группой полковник Чернов в данный момент проводил в своем штабе отдельное совещание с министрами обороны, внутренних дел и гражданским руководством ПМР, но при необходимости его могли вызвать по скайпу), напротив, щеголяли в новой летней форме ВС РФ зеленого цвета, фасон которой отдельные злые языки уже довольно давно окрестили «банана» или «тропикана» (пожалуй, обмундирование было единственным предметом снабжения, который можно было беспрепятственно ввозить сюда, на изолированную территорию ПМР). Кроме них здесь присутствовали и совершенно новые лица – некие «люди в штатском», числом восемь.

При этом, если у большинства военных из ПМР и ОГРВП на лицах было выражение обманутых вкладчиков, которых буквально только что кинули или вот-вот кинут, люди в гражданке держались куда более солидно, всем своим видом демонстрируя реальный боевой опыт и полное понимание ситуации.

Возглавлял «штатских» тощий и совершенно седой мужичок лет пятидесяти-шестидесяти в довольно дорогом, но неброском темном костюме (благодаря этому одеянию он более всего напоминал предпринимателя средней руки), которого присутствующие здесь «гражданские» коллеги и российские офицеры называли просто и уважительно, хотя и без чинов – Александром Михайловичем.

Разговор был долгим и не особо приятным. И чем дольше он продолжался, тем больше офицеры армии ПМР и ОГРВП понимали, что все это не к добру. Хотя, надо признать, обстановка на совещании была вполне домашней. На нескольких сдвинутых в центре комнаты длинных столах, за которыми поместилось далеко не все собравшееся офицерство (некоторым пришлось сидеть у стен, за спинами коллег), среди нескольких мониторов и ноутбуков стояли чашки с чайком и кофейком и тарелки с печеньем и прочей выпечкой. Прямо поздний ужин, посиделки в кругу близких родственников. Хотя разговоры, подобные сегодняшнему, было бы куда лучше вести под коньяк или водку…

Между тем седой Александр Михайлович продолжал говорить, обращаясь прежде всего к сидящим во главе стола Гондопасу и приднестровским генерал-майорам и полковникам:

– Товарищи генералы и офицеры, я вас сегодня слушал очень долго и внимательно, но ничего нового и тем более оригинального я, тем не менее, не услышал. Да, я понял, что вас здесь очень мало, что все вооружение и боевая техника старые, хоть и отремонтированные, а большинство боеприпасов досталось вам еще с советских времен. Из этого вы делаете закономерный вывод, что ваши вооруженные силы и группа российских войск заточены прежде всего на миротворческие и антитеррористические функции. А раз так – молдаван, в случае чего, разумеется, если напрячь все силы, отбить можно, а вот румын – уже под большим вопросом. Так это я, дорогие товарищи, и до приезда сюда знал. Думаете, в российском Генштабе дураки сидят? Там про все ваши возможности и невозможности известно хорошо, может быть, даже лучше, чем вам здесь. Однако нам всем пора уже начать думать другими категориями. Вы вполне понимаете, что, похоже, война вот-вот? Вот прямо-таки завтра…

Александр Михайлович не кривил душой, поскольку понимал, о чем говорит. Понимал он и с кем имеет дело.

Вся армия ПМР состояла из четырех не вполне мотострелковых бригад (а как их еще назвать, если количество БТР, БРДМ и прочих МТ-ЛБ, не говоря уже про БМП-1, в этой самой армии категорически недотягивало до потребной штатной численности подобной техники в мотострелковых подразделениях, как в позднесоветские, так в нынешние времена?), организованных по территориальному принципу. А если отмобилизовать и собрать в кучу все их вооруженные формирования, включая ОМОН и все эти пресловутые спецназы, получится дивизия неполного состава, «размазанная тонким слоем» по всему приднестровскому анклаву и категорически не способная в случае необходимости ни нанести серьезный контрудар, ни долгое время оборонять какое-нибудь из особо опасных направлений.

Хотя бы потому, что в этой дивизии практически отсутствуют средства ПВО, а кроме того, она имеет всего одну танковую роту (?!) и артиллерию, 90 % которой не стреляло минимум лет пятнадцать или вообще не снималось с консервации с самого 1992 года. И при всем при том министры обороны ПМР в последние десятилетия могли иметь звания генерал-лейтенантов и даже генерал-полковников. Хорошо, что хотя бы не маршалов, как некоторые африканские и азиатские вожди…

– А точно завтра? – спросил толстый и угрюмый приднестровский генерал-майор с пышными усами по фамилии Онучкин, командир дислоцированной в Бендерах мотострелковой бригады, с некоторым недоверием.

Собственно, он лишь выражал общее мнение. Приднестровские командиры и чиновники упорно не хотели верить в то, что большая неприятность, о которой их все время предупреждали, наконец произойдет, причем немедленно. Их удивление по этому поводу было прямо-таки детским. Как так – почти три десятилетия сидели, никого не трогали, и тут вдруг война?! А может, мы как-нибудь «того», замнем это дело по-мирному? И проживем еще годик-другой-третий без всей этой канители? Александр Михайлович даже вполне мог предположить, что кое-кто из присутствующих командиров армии ПМР сразу по окончании этого совещания сразу же сольет все материалы о мероприятии прямиком в Кишинев, Бухарест или даже Брюссель. Правда, предварительные контрразведывательные проверки не выявили каких-либо подозрительных контактов командования ОГРВП и армии ПМР с натовцами, да и подслушивающе-записывающей аппаратуры никто из командиров на совещание не притащил (писали весь разговор только ребята самого Александра Михайловича, на всякий случай еще и врубив хитрую систему подавления), но мало ли. Люди, увы, слабы, а соблазнов много, особенно здесь и сейчас, где тепло, светло и мухи не кусают, – все-таки тут уже почти тридцать лет было спокойно и местное руководство изрядно обросло всяческим бытовым комфортом: дом, черешневый сад, виноградник, корова-кабанчик и прочее…

– Никак сомневаетесь? – усмехнулся седой Александр Михайлович на эту реплику. – Я после недавних событий в Прибалтике и Польше никому не советую в чем-то сомневаться и уж тем более шутить на эту тему…

– Да кто шутит, – сказал приднестровский военачальник и добавил: – Только вот в 1992-м у нас тут тоже была то ли война, то ли вообще непонятно что. Но ведь румыны тогда в открытую все же не полезли…

– Простите, а вы здесь в 1992-м кем были? – поинтересовался седой.

– Ну я тогда еще молодой был, сперва в казачьей сотне немного повоевал, а потом в нацгвардии…

– И кем, если не секрет?

– Рядовым, а потом командиром отделения и взвода. А вы?

– А я здесь в те времена тоже побывал, хоть и ненадолго, – ответил седой уклончиво.

Рассказывать о том, что он, тогда молодой, но уже успевший повоевать в Афгане и получить там орден старлей из спецназа ВДВ, летом 1992-го прилетел в Тирасполь вместе с группой лиц, сопровождавших генерала Александра Лебедя, Александр Михайлович как-то не собирался. В конце концов, никого не касался его тогдашний круг обязанностей, по поводу которых не полагалось особо светиться перед журналистами и вообще оставлять лишних свидетелей. Тем более что тогда Александр Михайлович занимался вполне конкретным делом, а не драл глотку на митингах, как многие из присутствующих здесь. Ведь именно он и его люди сделали очень много для того, чтобы румыны тем далеким (практически из другой исторической эпохи) летом и думать не смели о том, чтобы рискнуть открыто влезть в конфликт. Нескольких неожиданных смертей румынских офицеров связи, военных советников, подрыв складов боепитания и исчезновение группы румынского спецназа вместе со сбитым из ПЗРК Ми-8 тогда вполне хватило для избавления «потенциального противника» от любых иллюзий. Но увы, времена сильно изменились, и теперь за румын, похоже, думали другие…

– И уверяю вас, – продолжал он разговор, – что и тогда все здесь было очень непросто. От войны с румынами вас, да и нас тоже, тогда вообще ничего не отделяло. Просто политика. В Европе еще была эйфория от распада СССР, и воевать всерьез никто не хотел, тем более что поблизости, в бывшей Югославии, в то же время шел весьма крутой замес. И только поэтому румыны и не полезли брать Бендеры и Тирасполь…

– А сейчас, выходит, полезут? – не унимался Онучкин.

– Увы, да. Век закончился, вождь сменился. И, к сожалению, сами молдаване и румыны сейчас уже ничего не решают. Вы же все сегодня сами видели и слышали – по новому договору с Кишиневом румыны перебрасывают в Молдову бронетехнику и авиацию. Более того, в Бухарест уже прибыли французские бронетанковые части, а на их авиабазах появились самолеты и вертолеты ВВС Франции и других стран НАТО. Так что на сей раз мы с вами так относительно легко, как в 1992-м, не отделаемся…

Сказав это, Александр Михайлович поймал себя на мысли, что неожиданно, вот так, запросто, назвал несколько тысяч покойников образца 1992-го «легким вариантом». Хороша, однако же, «легкота»…

– Ну и? – спросил один из приднестровских полковников, одышливо-краснолицый мужик по фамилии Кирилец, сидевший почти напротив Александра Михайловича.

– И именно поэтому мы сегодня здесь. И в нашу пользу то, что мы мониторим ситуацию в реальном времени и читаем все их сообщения. Да и оперативные планы противника нам достаточно хорошо известны. Слава богу, в Польше и Прибалтике НАТО наделало достаточно глупостей, на исправление которых у них уйдут годы…

Говоря эти слова, Александр Михайлович больше всего боялся только одного – что натовцы возьмут и начнут боевые действия прямо сейчас. Спутники и агентура есть не только у России, и пока еще не запущены все предусмотренные на случай начала боевых действий мероприятия по нейтрализации вражеской разведки во всех ее проявлениях, какой-нибудь особо наглый цифровой глаз (и явно не один) с хорошим разрешением обязательно пялится на них с геостационарной орбиты. И непривычное скопление автомашин у штаба батальона с орбиты уж точно видно как на ладони. Вот возьмут и долбанут по этому месту, пока он тут пьет чаек и втолковывает прописные истины провинциальным олухам царя небесного, крылатой ракетой или чем-нибудь не менее серьезным с взлетевших с румынских аэродромов истребителей-бомбардировщиков или БПЛА. Благо здесь все рядом и подлетное время составляет считаные минуты. Конечно, о любом ракетном пуске или подозрительном старте летательных аппаратов на сопредельной территории ему мгновенно доложат, но вот успеет ли он при этом уйти – большой вопрос. Ведь сейчас все быстро – как-никак век больших скоростей и высоких технологий…

– И что это за планы? – живо поинтересовался подполковник Гондопас.

– Я про это уже упоминал – примерно все те же. Никаких принципиальных отличий от 1992 года не наблюдается. Из того, что вы все тут говорили, я понял, что линия разграничения между ПМР и собственно Молдовой проходит, в основном, по Днестру, а мостов через этот самый Днестр в Приднестровье сейчас всего три. Первое – автомобильный мост Кицканы – Тирасполь…

– Я уже доложил, что это мост недействующий, он уже лет шесть в аварийном состоянии, – поспешил высказаться подполковник Гондопас и уточнил: – Средств для ремонта у властей ПМР нет, а Молдова на ремонте вообще никогда не настаивала, они тоже бедные…

– Хорошо, допустим. Далее – автомобильный мост у Дубоссар. Сами Дубоссары в центре сегодняшней диспозиции и особого как тактического, так и стратегического значения в завтрашней войне иметь не будут. Кроме варианта, если молдаване с румынами решат рассечь территорию ПМР надвое и, форсировав Днестр в самом узком месте, к примеру где-нибудь севернее Дубоссар, скажем, у Журы, решат выйти к бывшей украинской границе, а точнее – к границе с этой самой Одесской Демократической Республикой. Но поскольку эти одесские квазихохлы сейчас больше не имеют ни авиации, ни тяжелого вооружения и вмешиваться в конфликт совершенно не настроены, так же как неизвестно зачем торчащие на их территории «миротворцы» из сил ООН, это вариант более чем маловероятный и брать Дубоссары штурмом они вряд ли собираются…

– Этот мост тоже сильно ветхий, – доложил Гондопас. – Танки, хоть своим ходом, хоть на трейлерах, или тягачи с орудиями он точно не выдержит. Там серьезные ограничения по грузоподъемности плюс необходимость капремонта, который мосту требуется уже лет десять…

– Предположим, – согласился Александр Михайлович. – И тем не менее надо оба эти моста заминировать.

– Уже сделано, – отрапортовал сидевший рядом с Гондопасом майор Юсупов, главный сапер ОГРВП, морщинистое лицо которого Александр Михайлович видел всего второй раз с момента прибытия в Тирасполь.

– Все это очень хорошо. Средств для наведения понтонных мостов у молдаван нет совсем, а у румын их относительно немного, к тому же все эти понтоны и тягачи им надо тащить аж из Румынии. Поэтому максимум, что они смогут, – форсировать Днестр на штатной плавающей бронетехнике и высадить на восточном, то есть приднестровском, берегу реки легковооруженную пехоту. Однако мы с вами, товарищи офицеры, уже договорились, что все броды и места, пригодные для выхода из воды колесной бронетехники, будут взяты вами на заметку и вы их перекроете минами или расчетами РПГ. Пригодных для подобного форсирования мест, как я понял, мало, да и само форсирование требует серьезной подготовки, включающей инженерную разведку местности, – а молдаване пока ничем подобным не занимаются. Конечно, при самом удачном раскладе, молдаване с румынами действительно могут форсировать Днестр и силами, скажем, одной-двух мотострелковых рот при поддержке БТР, БРДМ, стрелкового оружия и минометов попытаться занять какие-нибудь из прибрежных сел на севере ПМР, например Красный Октябрь, Александровку и прочее. Но удержатся ли они там – большой вопрос. По моему мнению, такие их действия могут носить исключительно отвлекающий характер, и после начала боевых действий молдаване и румыны, скорее всего, ограничатся обстрелами прибрежных городов и сел тяжелой артиллерией со своего, западного, берега Днестра, да и то если сочтут подобное достойной целью для расхода дорогостоящих боеприпасов. А раз уж эти два моста мы исключаем, направление их главного удара определяется достаточно четко. Первостепенной задачей первого этапа боевых действий для наших противников остаются железнодорожный и автомобильный мосты Бендеры – Парканы, а значит, сами Бендеры и, в меньшей степени, аэродром в Тирасполе.

– Почему это аэродром – в меньшей степени? – уточнил Онучкин.

– Потому что аэродром у нас в тылу. И он не в лучшем состоянии. Я там был и видел все лично. И надо признать, что хотя ВПП и рулежки все еще в относительно приличном состоянии, остальное аэродромное хозяйство с 1992 года по большей части разворовали. Кто конкретно это сделал – вам, наверное, виднее, хотя это для здешних краев, похоже, дело обычное. Так или иначе, вертолетов и транспортных самолетов у НАТО мало и садиться на неизвестную им полосу с бухты-барахты они не будут. То есть, если аэродром захватывать вертолетным десантом, им придется проводить на аэродроме все ту же инженерную разведку, потом удерживать его, а затем еще и завозить туда по воздуху все необходимое, вплоть до АПА и авиационного керосина. То есть отвлекать на это значительные силы своей авиации, которой у НАТО, надо признать, не сильно много. А Бендеры относительно недалеко от нынешней границы или, как вы ее здесь называете, «линии разграничения». А значит, они первым делом попробуют захватить силами аэромобильных подразделений именно эти мосты. Одновременно румынская и французская броня попрет на всех парах со стороны Кишинева. И если они сумеют захватить мосты, то взятие Варницы, Протягайловки и Гыски, а за предместьями и самих Бендер, то есть всего нашего выступа на западном берегу Днестра, может произойти просто автоматически, даже если им и придется отвлекаться на уличные бои в тех же Бендерах. А Тирасполь вместе с аэродромом, да и остальную территорию ПМР они затем займут быстро и без особых проблем. Они ведь не совсем дураки и точно знают, что нам эти мосты тоже нужны в целости и сохранности, а значит, предполагают, что рвать их мы, скорее всего, не планируем. Что, весело, товарищи офицеры и генералы?

– Не то слово, – согласился Гондопас и уточнил: – И что требуется от нас?

Выражение его лица дышало решимостью, но Александр Михайлович с горечью подумал о том, что два мотострелковых батальона ОГРВП – это ничто даже на фоне приднестровской «дивизии». Да, российские миротворцы – гаранты сохранения стабильности в регионе, но кроме караульной службы они, при их скудном оснащении, мало на что годны. Да, то, что ежегодно 23 февраля демонстрируют спецподразделения ОГРВП на Тираспольском стадионе, конечно, впечатляет, так же как и вся наличная техника армии ПМР, выгнанная на улицы Тирасполя по случаю ежегодного парада 9 Мая или на местный День независимости, но все-таки это не два батальона, к примеру, современных российских ВДВ с полным штатным оснащением, а всего лишь легкая пехота на устаревших БТР-70 и БРДМ-2. Были бы здесь российские ВДВ – супостаты бы, наверное, сто раз подумали. А так румыны, конечно, имеют боевую технику не намного современнее здешней, но у них ее все-таки больше в разы, вот в чем главная проблема…

– Требуется продержаться, – ответил Александр Михайлович. – Задача проще некуда – продержаться, скажем, сутки или двое и при этом, безусловно, удержать мосты в Бендерах и аэродром в Тирасполе. Но во всем этом раскладе есть одна, маленькая такая, проблемка…

– Какая? – уточнил Гондопас.

– Правила игры таковы, что мы, то есть Россия, можем начать всерьез сопротивляться только после того, как НАТО реально ударит по Приднестровью. В Калининграде все было именно так. Попытаться упредить их действия мы не можем, иначе на нас тут же повесят всех собак, кошек и убиенных христианских младенцев. А раз оно так – нам предстоит если не отразить, то хотя бы пережить с минимальными потерями первый, довольно массированный авиаудар противника, при котором НАТО задействует все, что есть в наличии у ВВС Румынии и дополнительно сосредоточено Североатлантическим блоком на румынских аэродромах. А это несколько десятков современных истребителей-бомбардировщиков плюс боевые вертолеты и БПЛА. Нельзя исключать и нанесение ударов крылатыми ракетами по наиболее важным, с их точки зрения, целям на территории ПМР. Я уже понял, что наша здешняя ПВО состоит из нескольких отдельных батарей устаревших мобильных ЗРК и ЗСУ, а значит – слаба и малочисленна, и после этого, первого, удара от нее мало что останется. Конечно, нам удалось ввезти сюда контрабандой кое-что новое и мы попытаемся всеми возможными способами минимизировать ущерб, но поводов для оптимизма у меня все же нет…

Под «кое-чем новым» Александр Михайлович понимал полсотни новых ПТРК 9Л135 «Корнет-М» и три десятка ПЗРК 9К334 «Верба» которые вместе с боезапасом в несколько сотен ракет удалось нелегально ввезти на территорию ПМР – молдавские чиновники любили иностранную валюту и за некоторую сумму порой могли закрыть глаза на ввоз в блокированное Приднестровье чего-то, не вполне понятного для них. Плюс к этому российским специалистам удалось смонтировать из завозимых в течение почти трех лет на территорию ПМР под видом оборудования для обновления местных телестудий комплектующих одну станцию радиоэлектронной разведки и подавления, соответствующую по своим возможностям «Красухе-4М» (только эта станция в отличие от оригинала размещалась в двух КУНГах на шасси старых «Уралов»), и несколько подвижных РЛС, пригодных как для наблюдения за воздушной обстановкой, так и для корректировки артогня. Так что сейчас Александр Михайлович рассчитывал прежде всего на это вооружение да на около четырех сотен прибывших в ПМР различными кружными путями спецназовцев и прочих военных специалистов, которые в данный момент находились под его командованием, а также на многочисленные российские разведывательные и диверсионные группы, раскиданные по всей Восточной Европе еще до начала конфликта вокруг Белоруссии и Калининграда (сейчас часть этих групп в связи с изменениями в обстановке смогла быстро переместиться южнее). Именно эти относительно небольшие силы действительно могли реально повлиять на ход боевых действий.

– Повторяю, главное – выдержать первый удар, – повторил Александр Михайлович. – И если это удастся – в дело вступит вся мощь ВКС России, и тут уже НАТО мало не покажется. Но если нет…

– А что тогда? – спросил несколько ехидно Онучкин.

– А тогда нам всем, а точнее – всем, кто сумеет уцелеть, придется срочно уходить в партизаны. Песню про смуглянку, которая собирает виноград, слышали?

– Да, – ответил Онучкин и невесело усмехнулся при этом.

– Ну вот и замечательно. Но чтобы этого не потребовалось, давайте, пока есть время, думать дальше о том, что мы еще можем реально сделать…

В ту же ночь, 17 июня в 00.54 по афинскому времени, радары турецкой ПВО неожиданно обнаружили подход к побережью Турции более пятидесяти скоростных воздушных целей. После объявления боевой тревоги на перехват были подняты дежурные пары и звенья истребителей F-16С 1-го тактического авиационного командования ВВС Турции.

Описания дальнейшего, впоследствии данные европейскими и турецкими СМИ и источниками, близкими к тамошним оборонным ведомствам, разнились очень сильно.

Согласно первым сообщениям из штаб-квартиры НАТО, в эту ночь звено турецких F-16C/D атаковало над нейтральными водами у острова Кипр четверку однотипных истребителей ВВС Греции, которые «не демонстрировали никаких агрессивных намерений». Завязался воздушный бой, в ходе которого греческая и итальянская ПВО «своевременно засекли» старт нескольких групп ударных F-16C/D и F-4E с ближайших турецких авиабаз, что, по их мнению, указывало на «широкомасштабную вооруженную провокацию турецкой стороны». При этом командование НАТО якобы «заранее имело точные сведения из своих источников о намерении турок нанести в ближайшее время авиационные удары по некоторым греческим военным объектам», и прежде всего – авиабазам, в частности по авиабазе Суда на Крите, где базировались 340-я и 343-я истребительно-бомбардировочные эскадрильи ВВС Греции, оснащенные F-16C/D. Зачем это вообще было нужно туркам, в Брюсселе, Риме и Афинах скромно умолчали. Поэтому «в целях немедленного пресечения агрессивных намерений турецкой стороны» с греческих и итальянских аэродромов были срочно подняты не только перехватчики, но и несколько групп ударных самолетов (которые почему-то были не только заблаговременно подготовлены к боевому вылету, но и имели точные данные о целях своих ударов) для «нейтрализации» (на нескольких, особо маргинальных и, видимо, чрезмерно пацифистских, европейских новостных ресурсах вообще употребили странный термин «для демилитаризации») ближайших турецких авиабаз, в частности авиабазы Эскишехир, Акынджи и Балыкесир. Согласно данным из Брюсселя, греческие и итальянские перехватчики (в некоторых изданиях предполагалось, что это могли быть и базировавшиеся в Италии и Греции самолеты ВВС США) «отважно отбили» первые попытки турецких ВВС атаковать греческие военные объекты, а уж затем ударные самолеты ВВС Греции и Италии смогли, подавив турецкую наземную ПВО, прорваться к трем вышеперечисленным авиабазам ВВС Турции и «нанести им некоторый ущерб». Несмотря на это, в 11.36 по афинскому времени группа турецких F-4E, прикрываемых F-16C/D, все же сумели прорваться к греческой авиабазе Суда и атаковать ее наземную инфраструктуру. Затем в течение восьми часов якобы состоялось еще несколько довольно масштабных воздушных боев, после чего в 20.30 по афинскому времени генсек НАТО Ластенберг обратился к президентам и министрам обороны Турции и Греции с требованием «прекратить огонь и незамедлительно начать переговоры о дальнейшем урегулировании ситуации». В 23.00 по афинскому времени в Брюсселе официально сообщили о том, что «Афины и Анкара объявили о полном прекращении боевых действий». Уже на следующий день в Брюсселе начались консультации о месте проведения и составе делегаций для греко-турецких переговоров относительно выработки пресловутой «дорожной карты» по решению спорных вопросов, возникших в отношениях между двумя этими странами. По оперативности этих действий было понятно, что в НАТО все документы, на случай подобного развития событий и прочего, были подготовлены заранее. При этом посредниками в переговорах сразу же согласились выступить США и Великобритания. Чуть позднее было объявлено о том, что греки в этот день потеряли в воздушных боях 18 самолетов (еще два самолета потеряли ВВС Италии), а турки – «более 50 самолетов». Также было многократно сказано о том, что человеческие жертвы в ходе этого «конфликта» были минимальны, а гражданское население вообще не пострадало, поскольку при ударах по наземным целям «применялось высокоточное оружие».

Данные о событиях этого дня, которые МО ВС РФ получило из Турции и от своей разведки и средств объективного контроля, мягко говоря, сильно отличались от данных, которые НАТО поспешило вбросить в мировые СМИ.

Согласно этим данным, в 00.43 по афинскому времени севернее острова Кипр звено выполнявших обычный патрульный вылет над своими территориальными водами F-16C из 9-го авиакрыла ВВС Турции было внезапно атаковано несколькими самолетами неизвестного типа (российские средства объективного контроля идентифицировали их как истребители «Рафаль-А/В» ВВС Франции или «Рафаль-М» ВМС Франции), которые неожиданной атакой сбили три турецких истребителя, повредили четвертый и ушли без потерь. Одновременно с этим на экранах РЛС турецкой ПВО появились сильные помехи – видимо, на греческой стороне заработала система РЭБ.

С турецких авиабаз Эскишехир и Балыкесир были подняты еще две дежурные пары F-16C, которые при подходе к месту боя были перехвачены несколькими, явно уже ожидавшими их греческими «Миражами-2000», и потеряли еще два самолета. В этот самый момент был, хотя и с опозданием, обнаружен подход к побережью Турции более полусотни скоростных воздушных целей. В последующей атаке, которая была направлена против ближайших турецких авиабаз, реально участвовало несколько больше самолетов – 42 греческих F-16C/D, 24 греческих F-4E, 19 истребителей-бомбардировщиков АМХ из 13-й группы итальянских ВВС и 12 «Торнадо» IDS из 102-й группы итальянских ВВС. Генштаб ВС РФ не исключал и возможности участия в налете не менее двух десятков американских F-15Е и F-16C/D из числа базировавшихся в Италии.

Шестерка итальянских «Торнадо» ECR обеспечивала РЭБ и подавление турецкой ПВО в зоне удара, а сопровождение ударных самолетов осуществляли 12 греческих F-16C/D, 10 «Миражей-2000» и 18 итальянских «Еврофайтер Тайфун».

При этом МО ВС РФ отметило тот интересный, но вполне ожидаемый факт, что не менее двух десятков греческих (и не только греческих) ударных самолетов пытались атаковать строящиеся турецкие газовые терминалы в районе Подимы и Карабуруна. Одновременно с авианалетом из акватории Средиземного моря с кораблей ВМС США было выпущено до 40 крылатых ракет RGM/UGM-109E «Томагавк» (десять из них было однозначно выпущено с борта АПЛ SSN-723 «Оклахома-Сити» типа «Лос-Анджелес», еще два десятка выпустил эсминец УРО DDG-61«Ремедж» типа «Арли Берк»).

Результаты авиаудара был неоднозначны. С одной стороны, хотя турецкие истребители и наземная ПВО и сумели сбить не менее семи греческих F-16C/D, два «Миража-2000», два итальянских АМХ и один «Торнадо» IDS, ударные группы прорвались к некоторым объектам и вполне точно отбомбились по авиабазам Акынджи, Балыкесир и Эскишехир (в районе Анкары), уничтожив на земле не менее 10 турецких F-16C/D, 12 F-4E, не менее десятка F-5/NF-5, два десятка транспортных самолетов, а также до тридцати единиц вертолетов и учебных самолетов. При налете сильно пострадала и наземная инфраструктура атакованных турецких авиабаз.

Итальянские «Торнадо» ECR пусками УР AGM-88 HARM уничтожили не менее четырех турецких РЛС, значительные потери при налете понесла и наземная турецкая ПВО, расположенная в районе объектов удара.

При этом авиационный удар по газовым терминалам у Подимы и Карабуруна сорвался. Сначала там была замечена (в частности патрулировавшими над Средиземным морем натовскими самолетами ДРЛО АВАКС Е-3С) работа мощной системы РЭБ, из-за чего у пилотов ударной группы начала сбоить бортовая аппаратура и пропала связь со своими КП. При этом в эфире все время звучала довольно странная песня на русском языке, где были, в частности, слова вроде «…pomnish, brat, kak davili elfijskuju mraz…» и кое-какие названия и имена, явно упоминавшиеся в книгах Толкина. Одновременно в том же районе была засечена работа РЛС наведения ЗРК, идентифицированного как модернизированный С-300 или С-400.

Обнаружив это неприятное обстоятельство, данная ударная группа отвернула и, явно в соответствии с имевшимся на такой случай планом, ушла от газовых терминалов на расположенные юго-западнее запасные цели.

Из-за проблем со связью пара итальянских «Тайфунов» из группы прикрытия замешкалась с отходом, и в итоге один «Еврофайтер» был сбит ракетой наземного ЗРК. Пилот, капитан Тиватто из 9-й авиагруппы ВВС Италии, погиб, его тело позднее было обнаружено в райо Чаталджи. Кроме того, спустя двое суток в районе Дамбаслара турецкие военные обнаружили обломки истребителя-бомбардировщика F-15E и трупы двух его пилотов. Вся маркировка и опознавательные знаки на этом самолете были закрашены, а при пилотах не было никаких предметов (документов, личных вещей и т.  д.), позволивших бы точно определить их национальную принадлежность. ВВС США ничего не ответили на запрос, сделанный по этому поводу турецкой стороной, хотя в Европе самолеты типа F-15E имелись только в составе ВВС США.

Удар крылатыми ракетами тоже дал неожиданные результаты. С одной стороны, из 10 (по другим данным – 12) шедших к строящимся газовым терминалам «Томагавков» ни один так и не достиг цели – все ракеты были сбиты на подходе тем самым неизвестным ЗРК. Остальные ракеты в большинстве своем все-таки поразили заданные цели, в том числе авиабазу Балыкесир, штаб и позиции 15-й базы ПВО Турции у Алемдара (было уничтожено не менее 10 ПУ ЗРК «Хок»), штаб 1-го тактического авиационного командования ВВС Турции в Эскишехире, а также виллы президента и премьер-министра Турции (обоих чиновников там в момент удара, разумеется, не было).

В соответствии с уже укоренившейся «доброй традицией» НАТО часть сброшенных во время налета «высокоточных» бомб и ракет и минимум три «Томагавка» поразили жилые кварталы, в том числе – в Измире, Балыкесире, Эдеремите и Чанаккале. При этом были многочисленные жертвы среди мирного населения.

Оправившись от первого, неизбежного шока, турки попытались нанести ряд ответных ударов. Так, в 11.36 по афинскому времени 12 турецких F-4E, прикрываемых 10 F-16C/D, действительно вполне успешно атаковали греческую авиабазу Суда на острове Крит и уничтожили на земле не менее пяти греческих F-16C/D, транспортный С-130 и несколько учебных самолетов и вертолетов. Платой за это стала потеря двух «Фантомов» и одного F-16C, сбитых греческой ПВО и перехватчиками. Предпринятая турками чуть позже, в 15.10 по афинскому времени попытка атаковать греческие военные объекты в районе Афин сорвалась и стоила им четырех потерянных F-16C/D, два из которых были сбиты итальянскими «Тайфунами», взлетевшими с территории Албании. Однако турецким ВВС все-таки удалось потопить у острова Самотраки в Эгейском море два сторожевых катера ВМФ Греции (по более поздним греческим данным, один катер действительно был потоплен, а второй серьезно поврежден). До конца дня состоялось еще несколько воздушных боев, в ходе которых стороны потеряли еще по три «Фантома» и шесть F-16C/D (четыре турецких и два греческих).

Разумеется, турецкое руководство (которое неоднократно предупреждалось руководством РФ о возможности подобного развития ситуации) пришло в ужас от событий этого дня. Именно поэтому последовавшее вечером 17 июня предложение Брюсселя прекратить огонь было ими принято быстро и без особых раздумий. Правда, по данным разведки ВС РФ, накануне звонка из Бельгии турецкому президенту Андохану первым позвонил госсекретарь США господин Моффат, а уже потом с ним связался генсек НАТО Ластенберг. Позднее министр иностранных дел Турции Мехмед Гюнгер сообщил коллегам из МИД РФ, что он «намерен вести переговоры до тех пор, пока точно не выяснит, кто все это устроил», т. е. будет тянуть время. Директор департамента информации и печати МИД РФ Мария Макарова в сделанном по этому поводу официальном заявлении в свою очередь сказала о том, что «переговоры между греческой и турецкой стороной при посредничестве США теперь могут идти хоть до второго пришествия, но это ни в коей мере не вернет тех, кто погиб, а имена главных виновников все равно никогда не будут названы, поскольку причины случившегося всем вполне понятны».

Количество убитых в ходе событий этого дня в Турции приблизилось к тысяче человек, более половины из которых были гражданскими. По всей Турции немедленно начались массовые демонстрации, переросшие в нападения на иностранные посольства и избиения подвернувшихся под руку граждан Евросоюза. Многочисленные появившиеся затем в Сети ролики на эту тему были сняты, в основном, российскими курортниками, которых в Турции традиционно не трогали (никакие бомбежки не смогли заставить этих любителей острых ощущений прервать свой летний отдых). Кроме того, очень скоро в Сеть попали съемки жестокой расправы толп «турецких патриотов» с одним итальянским и двумя греческим летчиками (в избиваемых с трудом опознали лейтенанта Ареццо, капитана Стасинопулоса и майора Папулиаса, сбитых над Турцией накануне, правда, из выложенных в Интернет кадров было толком непонятно, забили ли этих пилотов до смерти или же нет) – полиция в действия своих граждан не вмешивалась.

Почти одновременно массовые антивоенные демонстрации и митинги начались в Италии и в Греции.

На обложке вышедшего в ближайшую среду номера еженедельника Charlie Hebdo была напечатана не слишком оригинальная, но довольно злободневная карикатура. На ней генсек НАТО Ластенберг игрался с двумя куклами – на правой его руке была кукла с лицом греческого президента Константиноса Камбанариса, а на левой – кукла турецкого президента Ахмета Андохана. Обе куклы были со злобными лицами, в национальных одеждах и боксерских перчатках, которыми они нещадно избивали друг друга. При этом куклы орали:

– Зачем же, черт возьми, мы это делаем?!

А увлеченно игравшийся с куклами Ластенберг имел скорбное выражение лица и, глядя на кукол, произносил:

– Боже, какой кошмар!

Естественно, что все новостные заголовки 18 июня и в несколько следующих дней были только о греко-турецком вооруженном конфликте. При этом писать правду или хотя бы полуправду, как обычно, не стремилась ни одна из сторон, собиравшихся через неделю прибыть на переговоры, которые планировалось провести в Брюсселе.

На этом фоне начало боевых действий сил НАТО против ПМР прошло незаметно и где-то даже буднично.

 

18 июня. 5.00 по бухарестскому времени. Недалеко от северо-западной окраины Кишинева

Белорусский дальнобойщик Борис Сидоренко неожиданно проснулся в холодном поту от звука, который он тщетно пытался забыть все последние две недели. Где-где, а здесь, в Молдове, он этого точно не ожидал.

Казалось бы, после того, что он совсем недавно пережил под Гродно, ему следовало несколько подлечить нервишки и поправить здоровье в целом, как говорили в старых рекламах, «сделать паузу и скушать “Твикс”». Но увы, и жена дома хотела жить красиво, и заканчивавший школу на следующий год сын требовал обширных родительских, инвестиций в свою дальнейшую карьеру. А значит, деньги для семейства требовалось зарабатывать не меньше прежнего и пауз на вынужденные отпуска и потрепанные нервы жизнь дяде Боре не давала. Тем более что его MAN в ходе заварушки на литовско-белорусской границе отделался относительно легко – всего-навсего мелким ремонтом, выразившимся в замене одного бокового стекла, пары простреленных покрышек, фар и еще кое-каких мелких деталей. Многие другие из числа попавших под ту «щедрую раздачу» коллег дяди Бори лишились своих сгоревших и взорванных машин, то есть практически потеряли средства к существованию.

Кстати, торговля на восточноевропейских направлениях не остановилась, и уже спустя сутки или двое после того, как огонь на польско-российской границе в Калининграде был прекращен, тяжело нагруженные фуры бойко засновали туда-сюда, из Беларуси в ЕС и обратно. И удивления это решительно ни у кого не вызывало, особенно если вспомнить о том, что все время, пока продолжался этот сюрреалистический вооруженный конфликт, газ и нефть из России продолжали исправно поступать в Европу. Оно и понятно – пить, есть и валюту зарабатывать надо всем и сразу.

Конечно, по пути через ту же Польшу какие-нибудь особо упертые великопольские шовинисты-патриоты могли запросто побить грузовику с российскими или белорусскими номерами стекла или исписать машину неприличными надписями. Но такое все-таки случалось нечасто, и местная полиция, у которой эти патриотические порывы не вызывали ни малейшего понимания, таких активистов отлавливала как простых хулиганов.

Все-таки и «младоевропейцы», и представители «старой Европы» на поверку оказались очень странными людьми, более не способными ни полноценно воевать, ни даже ненавидеть или устраивать провокации. Иначе почему события, из-за которых еще лет сорок назад сразу же началась бы новая мировая война, прошли как-то тихо и буднично (по крайней мере для Европы и США) и мгновенно перешли в бессмысленную бумажно-бюрократическую волокиту длительных переговоров и встреч на высшем уровне, на которых вроде бы предстояло определить, кто прав, а кто виноват, но недавние примеры, связанные с той же Украиной или Ближним Востоком, показывали, что эти разборки и выяснения могли продолжаться хоть десятилетия и в итоге не прийти ни к чему. Та же Мария Макарова из МИД РФ в своих последних публичных выступлениях безмерно ехидно (как это только она умеет) и неоднократно спрашивала у представителей США и ЕС:

– Господа, если вы буквально только что бомбили и обстреливали территорию РФ и Беларуси, а потом вторглись на эту территорию, убили и ранили несколько тысяч наших граждан, нанесли России и Беларуси вполне реальный материальный ущерб, а потом были с большими потерями отбиты на исходные позиции, то почему, интересно, вы не считаете все произошедшее войной?

И ей на это всегда отвечали, что, во-первых, США и НАТО на территорию РФ и Беларуси не вторгались. А во-вторых, ни США, ни ЕС, ни НАТО не несут ответственности за действия военного и политического руководства Польши и стран Балтии, которые, «будучи дезинформированными относительно развития ситуации в Республике Беларусь представителями белорусской демократической оппозиции и не проведя соответствующих консультаций с ЕС и НАТО, предприняли исключительно на свой страх и риск ряд провокационных и необдуманных шагов, в том числе и в военном плане». И теперь все «связанные с этим прискорбным инцидентом вопросы должны решаться исключительно за столом переговоров», и «если вина руководства Польши и стран Балтии в эскалации вооруженного противостояния будет доказана», их (т. е. назначенных виновными за провал руководителей) «следует судить в соответствии с нормами международного права»…

От подобных заявлений легче никому, разумеется, не становилось. Во всяком случае, для своего следующего коммерческого вояжа дядя Боря с племянником избрали южное направление, предположив, что тамошние откровенно нищие страны в ближайшее время не решатся замутить ничего типа того, что наблюдалось в Польше и Прибалтике.

Но как уже начал постепенно понимать Борис Сидоренко, здесь они, похоже, ошиблись. Уже два дня назад, следуя в Кишинев через Могилев-Подольский и Бельцы с грузом белорусского (ну или псевдобелорусского) ширпотреба, дядя Боря был неприятно удивлен, увидев на дорогах, ведущих со стороны румынской границы, оживленное движение военных машин с румынскими эмблемами. Местные новости на молдавском или румынском языке понимания в окружающую ситуацию не добавляли, а Россия и Тирасполь передавали о провокациях молдавской армии на границе Молдовы с ПМР, стягивании к Днестру румынских и молдавских войск и боевой техники и об объявленной в Приднестровье мобилизации резервистов.

Кишинев тоже удивил шоферов большим количеством военных, а также усиленными армейскими и полицейскими патрулями на улицах. Грузовик с белорусскими номерами при этом шмонали до неприличия часто. А когда, накануне вечером, фуру их MANа загружали под завязку затрапезного вида пластиковыми емкостями с местным дешевым винишком (дядя Боря подозревал, что по прибытии в Беларусь это вино тут же разбодяжат и, разлив по бутылкам с красивыми этикетками, будут продавать куда-то дальше, угадайте с трех раз, куда именно, уже как чистейшее бордо или шардоне из самого что ни на есть Парижа) в пригороде Кишинева, в городе наблюдалась какая-то особенная военная активность: через Кишинев проезжали грузовики (в том числе буксировавшие орудия) и бронемашины, среди которых были не только БТР и БРДМ знакомых старых советских образцов, но еще и какие-то, довольно модернового вида, здоровенные «коробки» (племянник Веня Корчун, игрец в «танчики» и не только с большим стажем, сказал, что это французские AMX-10RC и VBCI), а с севера к городу (надо полагать, к местному аэропорту) несколько раз подлетали транспортные самолеты и вертолеты незнакомого типа (племянник сказал, что это были «Пумы», «Суперпумы» или «Кугуары») в пятнистой военной раскраске.

Дядя Боря поспешил высказаться в том духе, что ему все это страшно не нравится. Племяш резонно заметил, что на сей раз, может быть, и пронесет. Так или иначе, они вместе с несколькими другими дальнобойщиками заночевали прямо в машине у шоссе в нескольких километрах северо-западнее Кишинева (денег на более полноценный ночлег у них не было – прошлый рейс обернулся сплошными убытками, и приходилось экономить буквально на всем), и вот, похоже, не пронесло…

В предутреннем сумраке на дороге впереди них слышался рев дизелей и лязг траков. Потом из-за поворота вынырнул первый, покрытый трехцветным камуфляжем зелено-песочно-коричневых оттенков танк с фиолетово-желто-красной румынской кокардой на башне, а за ним второй, третий, десятый… Всего в колонне было штук двадцать пять танков – либо хорошо знакомые, старые Т-55, либо какие-то очень странные варианты той же «пятьдесятпятки», с удлиненным корпусом, шестикатковым шасси, металлическими бортовыми экранами и обвешанными чем попало (какие-то дополнительные бронелисты, экраны из металлических уголков, разнокалиберные ящики, свернутые маскировочные сети) башнями. Из башенных люков донельзя важно торчали танкисты в камуфлированном натовском обмундировании и металлических шлемах западного образца. Следом за танками проехало два десятка вполне привычных БМП-1, но с какими-то коробчатыми боевыми модулями вместо нормальных башен и не меньше десятка странных двухосных бронетранспортеров, больше всего похожих на БТР-70, у которых по чьей-то нелепой придури отпилили половину корпуса вместе с двумя задними мостами. Вся эта техника, без всякого сомнения, была румынской и на приличной скорости следовала в сторону Кишинева. Ну а далее, видимо, должна была направиться куда-нибудь юго-восточнее. То есть в то самое Приднестровье…

Еще когда с их машиной поравнялись первые танки румынской колонны, дядя Боря начал расталкивать спящего на лежанке у задней стенки кабины племянника. Тот довольно долго не мог понять, чего от него хотят, брыкался и ругался, а потом наконец продрал глаза и, увидев в сизых облаках выхлопного газа за окнами кабины румынские бронемашины, только невесело присвистнул.

– Блин, такое впечатление, что везде, куда бы мы в последнее время ни приехали, дядь Борь, тут же непременно начинается война, – сказал он и, стараясь придерживаться философической интонации, добавил: – А это непорядок и где-то даже паскудство…

– И чего теперь-то? – спросил дядя Боря, ни к кому специально не обращаясь.

– Влипли мы, вот чего, – ответил племяш, тоже вроде бы разговаривая сам с собой.

В этот момент где-то, практически на пределе слышимости, в той стороне, где находился Кишинев, знакомо и довольно громко бабахнуло. Раз, другой, третий. А потом у быстро светлеющей линии горизонта, далеко за деревьями ближайшей лесопосадки, в голубое летнее небо потянулся тонкий столб дыма…

– Трындец, кажись, приехали, – только и сказал дядя Боря, и здесь он вдруг понял, что отдельные «бабахи» на юго-востоке помаленьку слились в сплошной гул. Похоже, начиналось что-то серьезное…

То, что услышали дальнобойщики, было первыми аккордами начавшихся этим утром авиаударов. С территории Румынии, где на 95-й авиабазе ВВС Румынии в Бакэу была заблаговременно развернута так называемая «тактическая единица MQ-9», в это утро взлетели два десятка ударных БПЛА MQ-9. Каждый «Рипер» нес типовую боевую нагрузку – либо четыре ПТУР AGM-114 «Хеллфайр», либо четыре «Хеллфайра» и две корректируемые бомбы Мк.82, либо от четырех до шести Мк.82.

Поначалу все шло, вроде бы, вполне штатно. Но сразу после пересечения границы, уже над Молдовой произошло нечто непонятное, хотя и предсказуемое. Наземные операторы вдруг потеряли контроль над большинством беспилотников. Только три аппарата, бомбы с которых были сброшены куда попало (на лесопосадки и в реку Прут), удалось вернуть в воздушное пространство Румынии и, хоть и не без проблем, посадить.

Управление остальными БПЛА, похоже, было кем-то перехвачено. И пока операторы тщетно пытались вернуть контроль над своими аппаратами, семнадцать MQ-9 неожиданно начали действовать, причем совсем не так, как этого ожидали в Бухаресте и натовских штабах.

Как выяснилось позднее, два беспилотника просто разбились, их обломки потом обнаружили в районе Костешт и Глодян, недалеко от румынско-молдавской границы. Предположительно они упали после полной потери управления.

А остальные пятнадцать БПЛА повели себя совершенно в духе пулеметов банды пана Грициана Таврического из старой кинокомедии «Свадьба в Малиновке», т.  е. начали «пулять в своих».

Как ни странно, но пять из них вполне организованно атаковали место дислокации единственного в ВС Молдовы дивизиона РСЗО 9К57 «Ураган», дислоцированного недалеко от восточной окраины Кишинева, рядом с расположением 2-й пехотной бригады ВС Молдовы «Штерен чел Маре». «Риперы» довольно точно сбросили на склад боеприпасов дивизиона два десятка бомб Мк.82, после чего атаковали «Хеллфайрами» выведенные из боксов и готовившиеся к отправке в сторону Приднестровья только что снятые с хранения пусковые установки и прочий автотранспорт. При этом после израсходования боезапаса БПЛА еще и протаранили технику и казармы дивизиона, а также 2-й пехотной бригады. В результате было выведено из строя пять «Ураганов» из 11 имевшихся у ВС Молдовы, еще три РСЗО были повреждены. Возник большой пожар. Также было уничтожено четыре грузовика, два пикапа и бензовоз, убито семь и ранено девять молдавских военнослужащих. Но самым печальным было уничтожение вместе со складом боеприпасов более 350 оставшихся еще со времен распада СССР фугасных ракет 9М27Ф для «Ураганов» – всего запаса, что имелся у ВС Молдовы. Их детонация вызвала впечатляющий фейерверк, который сильно запаниковавшее молдавское население слышало за несколько километров. Таким образом, то, что осталось от реактивного дивизиона, полностью утратило боеспособность, тем более что снарядов для РСЗО этого типа у стран НАТО не имелось.

Оставшиеся десять БПЛА атаковали районы сосредоточения молдавских и румынских войск. От их удара было потеряно: один TAB-77, два ТАВ-71, два БТР-80, две БРДМ-2 и шесть грузовиков, в числе которых два было загружено боеприпасами. Было убито 15 и ранено 25 военнослужащих ВС Молдовы и Румынии. Наземные наблюдатели доложили, что и в данном случае не менее трех беспилотников, после израсходования боекомплекта, еще и протаранили стоявшую на земле боевую технику. При этом в Бухаресте и Брюсселе не знали, что четыре MQ-9 после удара по своим же войскам были посажены в Тирасполе, на предмет их возможного дальнейшего использования.

Разумеется, в Бухаресте и Кишиневе решили, что это «черт знает что». Командование НАТО было вынуждено официально признать данный, «весьма досадный факт дружественного огня», одновременно рекомендуя пока не применять БПЛА на этом театре «до устранения всех возможных помех и во избежание повторения подобного».

Неудивительно, что румынской военной разведке тут же был отдан приказ – немедленно выяснить, где размещается аппаратура русских, с помощью которой они столь эффективно препятствуют применению БПЛА, и что это вообще за аппаратура. Запоздалый запрос выглядел более чем логично – ведь если подобное происходит, то, значит, такая аппаратура у противника действительно есть.

Увы, но обрадовать «больших братьев по НАТО» уже давным-давно весьма слабо финансируемым разведкам Румынии и Молдовы (получаемые от НАТО и ЕС скудные средства на разведывательные нужды моментально растворялись в правительственных кабинетах Кишинева и Бухареста, уходя непонятно куда) было совершенно нечем.

Курировавший начавшуюся операцию полковник Бэнэчуяну из восточного отдела румынской армейской разведки смог доложить в бухарестский офис генерала Дьюсла только о том, что, по его последним данным, десять платных румынских агентов на территории ПМР в последние дни неожиданно погибли (в основном вследствие несчастных случаев), еще восемь арестованы в течение вчерашнего и позавчерашнего дней, с еще двенадцатью агентами он никак не может связаться. Таким образом, можно было констатировать, что и без того хилая румынская разведсеть в данном регионе рухнула окончательно и добыть свежую информацию было неоткуда. Конечно, оставались разные прокишиневские доброхоты и блогеры (из числа «великорумынских патриотов» или просто корыстных дураков), но связь с ними еще предстояло установить, и, в условиях начала боевых действий, она не могла быть устойчивой. Именно поэтому предстоящая войсковая операция против непризнанной ПМР планировалась на основе данных, в лучшем случае, трех-четырехдневной давности, а за это время могло измениться слишком многое.

Другие виды разведки тоже начали давать сбои, неожиданные для Бухареста и Кишинева, но вполне ожидаемые для остального НАТО. Например, разведывательный спутник НАТО «Гелиос-14», в данный момент поставлявший основную информацию о текущей ситуации на местности (положении войск и т.  д.), вдруг неожиданно прекратил передачу на землю данных, а затем перестал отвечать на запросы своего центра управления, сообщая о системных сбоях и ошибках в бортовых системах. Специалисты не сочли, что «Гелиос» вышел из строя полностью, но для восстановления связи с ним требовалось слишком много времени и усилий. А для корректировки орбиты других спутников и изменения программы их полета, дабы нивелировать потерю «Гелиоса», – и того больше.

Памятуя о последних событиях в Польше, натовцам, вероятно, следовало бы или сразу отменить начавшуюся силовую акцию, или повременить с ней. Но увы, они этого не сделали. Генерал Дьюсл передал в Кишинев генералу Кирби и полковнику Бишару четкий приказ – операцию продолжать в полном соответствии с утвержденным планом.

Именно поэтому в тот момент, когда часть потерявших управление «Риперов» еще болталась в небе над Молдовой, была отдана команда на массированный авиаудар по территории ПМР.

Конечно, назвать «массированным» этот авиаудар было сложно, поскольку нынешние времена – это, к счастью, уже не Вьетнам, не пресловутая «Буря в пустыне» и даже не Югославия образца 1999 года. И тем не менее для первого авиационного удара была пущена в дело большая часть боевых самолетов, которые блок НАТО сумел стянуть на этом потенциальном ТВД.

Были задействованы почти все наличные и исправные румынские «Лансеры» – модернизированные с израильской помощью «немолодые», но все еще надежные как палка МиГ-21бис и МФ. В их числе были 12 МиГ-21 из 71-й авиафлотилии, которые по случаю начала боевых действий перебросили с места постоянного базирования на авиабазу Кымпия-Турзий (у города Турда на северо-западе Румынии, поблизости от венгерской границы), на 95-ю авиабазу Бакэу и 14 «двадцать первых» из 86-й авиафлотилии с 86-й авиабазы ВВС Румынии Фетешты. Фактически из всех исправных румынских МиГ-21 на земле в этот момент остались только «спарки» и дежурные пары ПВО.

В тех же Фетештах к удару было подготовлено 10 румынских F-16 (кое-как отремонтированные перед передачей румынам бывшие машины ВВС Португалии почтенного возраста в не самой новой конфигурации «Блок 50»), из числа недавно поступивших в 86-ю авиафлотилию ВВС Румынии для ожидавшейся уже лет десять полной (и надо признать – неадекватной) замены МиГ-21.

Также на 90-й авиабазе Отопени под Бухарестом были готовы к вылету 16 «Миражей-2000» из эскадрилий ЕС 3/30 «Арденны» и ЕС 2/5 «Иль-де-Франс» ВВС Франции с закрашенными номерами и опознавательными знаками (половина из них – машины двухместной, ударной модификации «Мираж-2000D», остальные – одноместные «Миражи-2000C») и шестерка F-16C/D более современного, чем у румын, исполнения «Блок-52», опять-таки без опознавательных знаков и с «англоязычными» экипажами.

Кроме того, к вылету подготовили восемь штурмовиков АМХ (шесть одноместных и два двухместных) из числа 12 машин этого типа, накануне переброшенных из Италии на 95-ю авиабазу Бакэу. Все АМХ принадлежали к 101-й авиагруппе 32-го авиаполка ВВС Италии. На всех этих машинах поверх итальянских опознавательных знаков торопливо намалевали румынские кокарды, экипажи при этом остались итальянскими и считались «инструкторами в составе ВВС Румынии, прибывшими на учения», а их самолеты «техникой, изображающей условного противника», на тех же самых учениях.

Поскольку противник в лице ПМР серьезным не считался, каких-либо сложных и дорогих управляемых бомб и ракет командование НАТО решило без нужды не применять, а ракеты «воздух – воздух» в первом вылете нес только каждый третий «Мираж» или F-16 (на МиГ-21 и АМХ их не было совсем). Наиболее стандартным типом боевой нагрузки отправившихся на задание самолетов стали типовые для ВВС НАТО бомбы Мк.82, Мк.83 и Мк.84, а также НАРы в разных сочетаниях. Только с «Миражей-2000» решили применить небольшое количество французских кассетных бомб MBDA «Белюга» и бетонобойных «Дюрандалей», предназначенных для поражения особо хорошо защищенных укрытий.

При этом румынские МиГ-21 вообще были вооружены румынскими копиями советских бомб ФАБ-250 и ФАБ-500 и старыми НАРами УБ-32 аналогичного происхождения. Имевшие малую боевую нагрузку и относительно небольшую дальность МиГи-21 и АМХ должны были атаковать ближние цели – блокпосты и передовые позиции армии ПМР и ОГРВП, а взлетевшим чуть позже «Миражам» и F-16 предстояло атаковать объекты и места постоянной дислокации приднестровских и российских частей в глубине территории ПМР, в частности – в Тирасполе.

 

18 июня. 5.30 по бухарестскому времени. 90-я авиабаза ВВС Румынии Отопени. Окраина Бухареста

Стоявший над ВПП аэродрома Отопени басовитый рев и свист многочисленных реактивных двигателей в это утро разбудил румынских обывателей из окрестных населенных пунктов слишком рано.

А на авиабазе все шло красиво и четко, практически как на учениях, о которых накануне неоднократно объявляли местные СМИ. Над КП медленно вращались антенны РЛС. На стоянках чинно работали техники в одинаковом пустынном камуфляже, подвешивавшие под самолеты средства поражения. Носилась туда-сюда по бетонке разнообразная аэродромная техника. Остроносые серо-зеленые и серо-голубые «Миражи» один за другим запускали двигатели, выезжали со стоянок, выруливали на старт и, получив «добро» на взлет, на сеекунду останавливались, а затем, оглушительно взревев и оставляя за хвостами острые и яркие факелы форсажного пламени, уходили в рассветное небо.

На радость летчикам было прекрасное летнее утро. Солнце медленно поднималось над горизонтом, и под треугольными крыльями французских истребителей мелькали зеленые фруктовые сады и перелески. Пока все выглядело практически как в старом фильме «Рыцари неба» – фотогенично почти до приторности, словно это был не боевой вылет, а обычная показуха. Солнечные лучи очень красиво бликовали на плексе фонарей кабин и светофильтрах гермошлемов пилотов.

Еще до пересечения молдавской границы ведущий первой ударной восьмерки «Миражей» спортивно-поджарый майор ВВС Франции Кристиан Делоне (внешне слегка похожий на плохо омоложенную посредственную копию актера Жана Рено, имевший среди знакомых и сослуживцев обоих полов репутацию крутого героя-любовника, участник нескольких командировок в Афганистан, Ирак и Мали) услышал в наушниках своего серо-зеленого шлемофона какие-то довольно истеричные вопли и переговоры на румынском и итальянском языках. Все, что Делоне при этом сумел понять, это то, что румыны и итальянцы, похоже, напоролись-таки на огонь наземной ПВО, который на недавнем предполетном инструктаже характеризовали словечком «маловероятный». И вот – на тебе. На запрос майора с КП ответили, что МиГи-21 и АМХ уже возвращаются на базу. Якобы они выполнили задание, пилоты доложили на КП, что отбомбились по заданным целям и наблюдали на земле горящую технику. Но якобы имел место «слабый огонь» малокалиберной зенитной артиллерии, а у Дубоссар румыны наблюдали два пуска ЗРК с приднестровского берега Днестра, предположительно это были мобильные Gopher или Gaskin. Далее КП казенно сообщил, что «потери незначительны», и перешел на прием.

Майор Делоне не знал, что зенитным огнем был поврежден один АМХ и сбит один МиГ-21, судьба пилота которого сначала была неясна (только спустя несколько часов выяснилось, что локотент Сурза из 86-й авиафлотилии ВВС Румынии не успел катапультироваться и погиб, причем его МиГ был сбит не зенитками, а ракетой ЗРК 9К35 «Стрела-10»). Кроме того, был поврежден еще один румынский МиГ-21, который вынужденно сел на молдавской авиабазе Дечебал – продырявленному 23-мм зенитными снарядами самолету, из баков которого тек керосин, требовалась замена двигателя. Но это выяснилось позже, а пока потери действительно выглядели вполне в пределах допустимого, если не ниже.

– «Аркашон», я «Руайян», как меня слышите? – передал майор Делоне ведущему второго звена своей восьмерки капитану Сорелю. – Внимание, мы уже над территорией Молдовы!

– «Руайян», вас понял! – ответил Сорель, чьи серо-голубые одноместные «Мираж-2000C» сейчас держались выше и позади четверки серо-зеленых двухместных «Мираж-2000D», возглавляемой Делоне.

В этот момент далеко внизу как раз мелькнула бликовавшая на солнце среди прибрежной зелени зеленовато-коричневая поверхность пограничного Прута.

«Миражи» пересекли условную «точку невозврата», теперь до Днестра, за которым и начиналось Приднестровье, ставшее объектом их сегодняшнего удара, оставалось меньше сотни километров, то есть считаные минуты полета. Операция, которую какой-то сидевший на парижской улице Сан-Доминик, 14, паршивый умник в генеральских погонах явно сдуру назвал Reve Affreux (т.  е. «Страшный сон»), вступала в самую что ни на есть активную стадию. Увы, но ни майор Делоне, ни его непосредственные начальники еще не знали, что ситуация со «Страшным сном» обстоит еще хуже, чем со знаменитой операцией «Цитадель» образца 1943-го, план которой русские агенты, как известно, сперли чуть ли не с рабочего стола фюрера минимум за полгода до начала собственно операции. Массовая потеря секретной документации порой чревата нехорошими последствиями…

Спустя несколько минут майор Делоне приказал пилотам своей четверки сомкнуть строй и слегка снизиться. Главной целью восьмерки «Миражей» были окрестности Тирасполя, а точнее – старый советский военный аэродром, расположенный там.

При этом приказа атаковать сам аэродром и его ВПП майор Делоне не получил, из чего сделал нехитрый вывод, что этот аэродром, возможно, еще понадобится НАТО.

В остальном расклад был примерно такой: первое звено «Миражей-2000D», ведомое на цель самим майором, должно было атаковать кассетными бомбами «Белюга» стоянки авиатехники рядом с ВПП тираспольского аэродрома. Накануне разведка засекла там несколько зачехленных самолетов и вертолетов, включая не менее четырех Ми-8 и один Ан-26. Реально на этой стоянке в данный момент находилось два Ми-8, два Ми-2, Ан-26, два Як-18Т и один Ан-2. Все эти машины уже очень давно были разукомплектованы, а некоторые и частично разобраны на запчасти, но рассмотреть это под чехлами было нереально, особенно со спутника. Шесть исправных Ми-8Т (три российских и три принадлежавших армии ПМР) и один приднестровский Ан-2, которые удалось отремонтировать к этому времени, были заблаговременно передислоцированы и рассредоточены по одному на разных полевых площадках. В качестве запасной цели для «Миражей-2000D» было назначено скопление техники, в частности автомобилей, которое четыре дня назад обнаружила спутниковая разведка НАТО километрах в трех от тираспольского аэродрома. На самом деле там уже несколько лет стояли восемь давно списанных АПА и КУНГов, военная ценность которых была более чем нулевой.

Вторая четверка «Миражей-2000C» капитана Сореля несла бетонобойные бомбы «Дюрандаль» и, по замыслу штабных логистов, должна была поразить ими находившиеся в полутора километрах от ВПП тираспольского аэродрома «защищенные укрытия» (оставшиеся от советских времен бетонные ангары, когда-то предназначавшиеся для истребителей-бомбардировщиков), в которых натовская разведка отчего-то предположила наличие как минимум складов боеприпасов.

– Мой майор! – вдруг возник в шлеме майора Делоне встревоженный голос сидевшего в задней части кабины их «Миража» наводчика-оператора, су-лейтенанта Бенедикта Увраара (несмотря на свои вполне типичные для француза имя и фамилию, означенный Бенедикт был черным как армейский ботинок, губастым «афрофранцузом», чьи предки в свое время, благоразумно или не очень, сбежали из ставшего независимым Сенегала). – Черт! Я ничего не понимаю! Сначала были просто помехи и треск, а теперь связь вообще пропала! На всех частотах только вот это!

Майор тоже слышал неприятный треск в наушниках, но не успел придать этому особого значения. А теперь в наушниках гермошлема Делоне треск сменился мужским голосом, который с большим чувством и в сопровождении оркестра пел по-русски:

– …Gde ge, gde g wi, ochi karie, gde g ti moi rodimiy krai, wperedi strana Bolgaria, pozadi reka Dunai…

– Что это за фигня, Бен? – удивленно спросил понявший из всего текста только отдельные слова про Болгарию и Дунай Делоне у своего верного оператора (злые языки утверждали, что он был интимно-близким партнером майора не только в кабине истребителя, но еще и в койке), которого он привык именовать в стиле одного из героев «Звездных войн».

– Не могу знать, мой майор! – браво отрапортовал тот и уточнил: – Я вообще не понимаю, как они это делают, но сейчас у нас нет связи ни с КП, ни с ведомыми машинами, ни со вторым звеном!

– Замечательно, – скрипнул зубами майор, уже видя, что помехи касались не только радио – по показаниям на приборной панели в его кабине было видно, что засбоили и навигационно-прицельные системы и даже GPS. А это означало, что он больше не мог сопровождать цель в автоматическом режиме, а значит, бомбы предстояло кидать вручную, чисто визуально. Недолго думая Делоне отключил автоматику, взяв управление полностью на себя. Он и пилоты его двух звеньев не знали, что на КП авиабазы Отопени сейчас мечутся в панике тщетно пытающиеся связаться с ударными самолетами связисты и дежурные офицеры. Более того, ни в Молдове, ни в Румынии их сейчас даже толком не видели на радарах, чьи экраны были плотно забиты помехами. А ближние РЛС кишиневского аэропорта и молдавской авиабазы Дечебал вообще практически ослепли…

– Командир, – спросил между тем Увраар из задней кабины, – так что мы делаем дальше? Бросаем все и возвращаемся?

– Ни в коем случае! Нас о таком предупреждали, так что делать нечего. Продолжаем выполнение задания! В конце концов, видимость хорошая, визуальные ориентиры видны, и все наши пилоты прекрасно знают, куда именно надо сбрасывать груз! И коли уж ведущие, то есть мы, продолжают выполнять задание, то они должны делать как он, то есть как мы!

Говоря все это, Делоне мысленно ругал последними словами разработчиков операции «Страшный сон», которые, похоже, упустили что-то очень важное. Майор обернулся назад – тройка ведомых по-прежнему держалась позади него. Он слегка покачал машину с крыла на крыло, ведомые ответили. Пусть хоть таким, визуально-доисторическим, способом какое-никакое взаимодействие внутри звена поддерживалось. Увы, но при таком раскладе майор не мог видеть, что сейчас делает второе звено капитана Сореля. Хотелось верить, что он тоже не повернул назад…

– Понятно, мой майор! – ответил оператор.

– Связь не восстановилась? – уточнил Делоне.

– Никак нет!

Майору очень захотелось плюнуть с досады, но мешала теснота кабины и кислородная маска.

Впереди мелькнула блеснувшая на солнце зеленоватая полоса днестровской воды. Где-то у горизонта тянулся к небу бледный столб дыма. Делоне не мог понять, что это – результат работы АМХ или румынских МиГов или что-то еще? Вроде бы по первоначальной диспозиции румыны и итальянцы вообще не должны были атаковать окрестности Тирасполя…

А потом, через считаные секунды, откуда-то снизу, из-за прибрежных кустов и крон деревьев замелькали потянувшиеся к «Миражам» бледные пунктиры трасс зенитного огня – это были либо крупнокалиберные пулеметы, либо автоматические пушки, с которыми Делоне был неплохо знаком по предыдущим кампаниям, в которых успел поучаствовать.

Второе звено майор по-прежнему не мог наблюдать, но зато видел, как летчики его звена выполняют типовые противозенитные маневры, сохраняя строй.

Потом река и зенитки остались позади, а впереди наконец мелькнул аэродром.

Даже без привязки к электронной карте Делоне вывел звено вполне точно. ВПП аэродрома была прямо перед ним, а искомые стоянки, где действительно просматривались несколько зачехленных самолетов (один из которых был крупным, двухмоторным) и вертолетов, открылись левее, как майор и ожидал.

Конечно, при наличии связи и автоматического целеуказания, данные для которого перестали поступать, как показалось Делоне, уже довольно давно (а на самом деле каких-то минут пятнадцать назад), они могли бы атаковать с ходу. Но увы, вместо этого майору снова пришлось покачать крыльями, показывая остальным пилотам звена, что цель обнаружена, потом пройти над целью и идти на второй заход. Ведомые устремились за ним, следуя древней и немой команде «делай как я».

Едва острый нос серо-зеленого «Миража-2000D» Делоне накрыл собой цель, майор нажал на боевую кнопку сброса, разом вывалив бомбовые кассеты на стоянку авиатехники. Изрядно облегченный «Мираж» начал набирать высоту. Делоне оглянулся – ведомые тоже сбросили свои «Белюги». Взрывы на земле были впечатляющие, но большого пожара почему-то не возникло – ведь французы не знали, что бомбят фактически пустые дюралевые скорлупки, в которых просто нечему гореть. При этом даже стоимость сброшенных в этом вылете бомб и сожженного горючего намного превышала цену списанных самолетов и вертолетов, на которые эти самые бомбы были сброшены…

Выводя самолет из атаки, майор увидел мелькнувшие в отдалении серо-голубые «Миражи-2000C» второго звена и взрывы «Дюрандалей» – похоже, парни Сореля тоже сбросили свой груз на бетонированные укрытия. Увы, но они были пусты, и тоже очень давно.

В этот момент в опасной близости над кабиной «Миража» Делоне мелькнуло несколько трассеров – с земли по ним открыли огонь малокалиберные зенитки (это были стоявшие в лесополосе западнее ВПП тираспольского аэродрома две МТ-ЛБ с установленными на них ЗУ-23–23).

Майор задумался о том, что можно было бы сделать еще один заход и отработать по этим зениткам бортовыми пушками, но в этот момент его самолет получил тяжкий удар куда-то под хвост. Через секунду Делоне понял, что этот удар сопровождался взрывом. Разумеется, он не знал, что вслед его звену было выпущено две ракеты нового ПЗРК 9К334 «Верба», расчеты которых вели «Миражи» еще при подходе последних к цели.

Задавленные помехами бортовые системы «Миража» то ли не распознали пуски, то ли отреагировали на них с опозданием. Во всяком случае, никакие лампочки соответствующего предупреждения в кабинах истребителей не загорелись.

А дальше все было как в том самом «Страшном сне» – на приборной панели перед Делоне одна за другой зажглись индикаторы предупреждения сначала о том, что обороты падают, потом об остановке двигателя и, наконец, о пожаре и потере управления. Все это продолжалось считаные секунды, но майору они показались вечностью. Шум двигателя прекратился, в кабине ощутимо завоняло горелым керосином, а нос самолета, переставшего реагировать на движения ручки управления, начал все больше опускаться.

– Бен! Покидаем борт! – заорал Делоне и дернул рукоятку катапульты. Фонарь кабины улетел вверх, и мощный удар, похожий на пинок под зад, вышиб его пилотское кресло в небесную синеву. При этом майор Делоне не успел толком сгруппироваться (за все пятнадцать лет летной карьеры ему еще ни разу не приходилось пользоваться катапультой) и изрядно перетрухал, да к тому же и высота катапультирования была небольшой. Видимо, из-за этого парашют майора раскрылся не полностью и, как следствие этого, Делоне весьма чувствительно, вплоть до непродолжительной потери сознания, приложило о землю.

Когда майор наконец очнулся, он понял, что лежит на траве в относительной тишине, уже без шлема, кислородной маски и прочих деталей летного снаряжения, но со связанными за спиной руками, и какой-то шустрый типчик в штатском снимает его вполне профессиональной видеокамерой. И при этом рядом с Делоне стоит некая личность в камуфляже старой натовской расцветки с непонятными эмблемами и знаками различия, старающаяся как можно крупнее показать оператору служебное удостоверение майора и что-то оживленно тараторящая по-русски. Кроме этих двоих вокруг обнаружилось еще несколько вооруженных автоматами АК личностей в пиксельном камуфляже с нашивками ВС РФ, имевших весьма довольный вид.

Услышав какой-то шум слева от себя, Делоне с трудом повернул гудящую словно с дичайшего похмелья голову и увидел, что метрах в двадцати от него на высоте нескольких метров над землей качался туда-сюда на стропах, как боксерская груша, чернолицый Увраар, купол парашюта которого зацепился за верхушку тополя. Увраар, болтаясь в воздухе, поднимал руки вверх и что-то орал на ломаном румынском (несколько важнейших слов и выражений из которого су-лейтенант усвоил в ходе своего краткого общения с бухарестскими жрицами продажной любви), который здесь никто, похоже, вообще не понимал. Вокруг дерева, которое случайно оседлал Увраар, стояло несколько вооруженных типов в старом натовском камуфляже, один из которых широко улыбался и, обращаясь к Бену, спрашивал по-русски:

– Nu chto, Maugli, popalsiya?

И при чем тут герой «Книги Джунглей» Р. Киплинга, Делоне так и не понял…

Он не знал, что его поцарапанная при катапультировании физиономия уже какое-то время демонстрируется в Сети и успела попасть в новостные выпуски RussiaToday и еще нескольких российских телеканалов. Не знал майор и что вторая ракета русского ПЗРК тоже не пропала даром. Близким подрывом ее боевой части был сильно поврежден еще один «Мираж-2000D» из этого звена. Его экипаж в составе капитана Арбогаста и аспиранта Обьена пытался тянуть в сторону Молдовы, но из-за остановки двигателя им пришлось катапультироваться над восточным, приднестровским берегом Днестра, где они тоже попали в плен. Из-за малой высоты катапультирования Арбогаст получил травмы, несовместимые с жизнью, а Обьен сломал обе ноги.

По второму звену капитана Сореля уже на отходе, километрах в десяти от тираспольского аэродрома, тоже выпустили одну ракету ПЗРК. Запоздалый отстрел тепловых ловушек ничего не дал. Один «Мираж-2000C» был сбит, тело его пилота, лейтенанта Мерсье, приднестровские военные позднее обнаружили среди обломков самолета.

Шестнадцать F-16 (пять пар румынских и три пары «англоязычных» машин этого типа) в это же время отработали по заранее намеченным позициям и замаскированной боевой технике у Бендер и Дубоссар. После посадки пилоты доложили об уничтожении нескольких грузовиков и БТР. При этом огонь малокалиберных зениток отмечался вовсе не там, где он ожидался.

По F-16 было отмечено не менее четырех пусков ЗРК (на самом деле это были все те же ПЗРК 9К334 «Верба»). В результате был сбит один румынский F-16 (пилот суб-локотент Моца успешно покинул горящую машину над территорией Молдовы в районе Криково и остался жив) и один «наемно-англоязычный» двухместный F-16D. Последний упал на приднестровской территории у Дубоссар, и судьба его экипажа была неясна.

Еще один румынский F-16 был поврежден огнем малокалиберных зениток, но пилот сумел дотянуть до Фетешт и благополучно посадить самолет.

Вторая восьмерка «Миражей-2000» в этом вылете работала раздельно. Одно звено, ведомое капитаном Бастьеном, атаковало плохо замаскированные артиллерийские позиции армии ПМР у Рыбницы, доложив об уничтожении нескольких орудий и грузовиков (на самом деле в месте удара располагалось три 100-мм зенитных орудия КС-19 армии ПМР, французы уничтожили одно орудие и грузовик, среди приднестровских военных было трое убитых и пятеро раненых). При этом один «Мираж» был поврежден огнем малокалиберных зениток, но благополучно дотянул до Отопени. Второе звено капитана Мосса атаковало «предположительную» позицию приднестровских ЗРК у Дубоссар – в этом случае бомбы были сброшены впустую, поскольку никаких ЗРК в районе удара, нанесенного этим звеном, не было.

По возвращении ударных самолетов на базы натовское командование сочло, что свою задачу авиация выполнила более чем удовлетворительно. Исходя из докладов пилотов было объявлено, что противник потерял до десятка танков, до тридцати бронемашин, несколько десятков грузовиков и полсотни орудий, минометов и зенитных установок, а также несколько мобильных ЗРК. На самом деле в результате налета армия ПМР потеряла две БРДМ-2, три БТР-70, один БТР-60ПБ, две МТ-ЛБ, одно 100-мм зенитное орудие, две 122-мм гаубицы Д-30, три 82-мм миномета, три ЗУ-23–2, 15 грузовых автомобилей, 19 человек убитыми и 32 ранеными. ОГРВП лишилась одной БРДМ-2, одного БТР-70 и двух грузовиков, потеряв трех человек убитыми и пятерых ранеными. Естественно, что часть бомб и НАРов, сброшенных натовскими самолетами, попала по гражданским объектам – по всему Приднестровью было разрушено шесть домов (включая одну пятиэтажку в Дубоссарах) и уничтожено восемь гражданских автомобилей, погибло 23 и был ранен 31 мирный житель, включая женщин, стариков и детей.

При этом в Бухаресте объявили, что ВВС НАТО потеряли в этом вылете всего один румынский МиГ-21, а еще три самолета «были повреждены». В реальном, сразу же засекреченном от посторонних глаз и ушей докладе о потерях, который ушел в Брюссель из Бухареста одновременно с официальными сообщениями, осторожно говорилось о том, что, хотя задание было выполнено, его выполнение «обошлось недопустимо дорого», поскольку было потеряно шесть боевых самолетов (один МиГ-21, два «Миража-2000D», один «Мираж-2000C» и два F-16) а еще три самолета (МиГ-21, «Мираж» и F-16) были серьезно повреждены. В докладе указывалось на то, что «при дальнейшем сохранении подобного объема потерь авиации от огня ПВО противника продолжение операции «Страшный сон» теряет всякий смысл» и, при наличии у противника (т. е. ПМР) современной системы РЭБ, которая делает невозможной нормальную связь и обмен данными, дальнейшие этапы операции «Страшный сон», видимо, стоит как минимум откорректировать.

Однако из Брюсселя и Парижа ответили на это приказом продолжать операцию в соответствии с первоначальным планом. Сосредоточенным в Румынии подразделениям ВВС НАТО был отдан приказ уточнить цели для дальнейших ударов и готовиться к непосредственной поддержке наступления наземных войск даже в в том случае, если связь окажется затруднена.

При этом скрывать истинное положение вещей у командования НАТО уже не получалось. Из-за работы российской системы РЭБ на территории ПМР и ряда других мер, предпринятых русскими, на всей территории Молдовы пропала сотовая связь и беспроводной Интернет и начались проблемы с теле– и радиовещанием. Аналогичная ситуация была и в приграничных с Молдовой областях Румынии, в частности в Хуши и Яссах. И хотя операция «Страшный сон» началась в очень ранние часы, легко было представить, что подумают простые молдавские и румынские пейзане, проснувшись и неожиданно обнаружив, что ни связи, ни Интернета нет или таковые работают с перебоями. Поскольку у непомерно зажравшихся людей XXI века отсутствие этих благ цивилизации всегда вызывает почти наркотическую ломку, молдавские власти ожидали ближе к вечеру (если система РЭБ противника, конечно, не будет подавлена, на что возлагались главные надежды) резкого всплеска уличных протестов, из-за чего количество полицейских на улицах Кишинева было удвоено. Правда, никакой уверенности в том, что это поможет, не было. В Румынии пока было несколько спокойнее, но тем не менее…

Генерал Дьюсл, просматривая в своем бухарестском офисе последние сообщения с новостных лент, прекрасно понимал, что, если в течение суток вокруг ПМР ничего кардинально не изменится, ситуация может вообще выйти из-под контроля. А в Сети уже показывали практически в реальном времени бомбежку приднестровских населенных пунктов авиацией НАТО. Особенно часто показывали лежащую в пыли и кровище на фоне горящего одноэтажного дома убитую старуху с оторванной ногой, покрытый полосами серого камуфляжа целый киль сбитого F-16 с яркой выделявшейся на нем трехцветной румынской кокардой, дымные следы явно от зенитных ракет, настигающие «Мираж-2000» и F-16 (то ли тот же самый, то ли еще один), падение горящих самолетов, их обломки и нескольких взятых в плен летчиков, среди которых было двое явных негров, их документы и снаряжение. Глядя на кадры, где некий чернокожий пилот, запутавшийся в стропах парашюта, болтался на верхушке какого-то дерева и на французском, английском и ломаном румынском слезливо умолял прямо в камеру «не убивать его», генерал Дьюсл уже начал отчетливо понимать, что события начинают планомерно скатываться в то же русло, что и накануне в Польше и Прибалтике. А значит, финал грозил международным скандалом и очередной истерикой. Разумеется, пока еще можно было объявлять все эти видео «кремлевской фальшивкой» и «элементом гибридной войны русских», но до бесконечности это продолжаться все равно не могло. Глухих затычек на Всемирную паутину, увы, не поставишь, и тот, кто захочет знать альтернативную точку зрения на эту войну, все равно найдет какие-нибудь способы посмотреть то, что ему надо, – вода всегда дырочку найдет…

Именно поэтому Дьюсл был вполне готов требовать от высшего командования НАТО отмены операции «Страшный сон», но делать этого, разумеется, не стал. Тем более что эта операция считалась «чисто европейской» и американцы здесь, вроде бы, вообще никак не присутствовали.

При этом в момент, когда в Бухаресте генерал Дьюсл и министр обороны Румынии Ардэляну со своим непосредственно отвечавшим за боевые действия против ПМР заместителем, генерал-локотентом Баничну, еще дочитывали ответные сообщения из Брюсселя, в Кишиневе, Дечебале и Бакэу уже взлетали в небо боевые и транспортные вертолеты, а по дорогам к блокпостам ПМР у Варницы, Протягайловки и Гыски начали выдвигаться длинные колонны бронетанковой техники. Движение молдавской и румынской брони было замечено и севернее, на западном берегу Днестра, у Дубоссар и Рыбницы. То есть операция «Страшный сон» продолжалась, несмотря ни на что…

 

18 июня. 7.10 по бухарестскому времени. Берег Днестра у мостов Бендеры – Парканы. Приднестровье

Первыми с авиабазы Дечебал вылетели четыре молдавских Ми-8Т – все исправные вертолеты этого типа, которые могли поднять в воздух авиабригада «Дечебал» ВВС Молдовы. На борту машин находилось восемьдесят экипированных и вооруженных по натовскому стандарту спецназовцев из отдельного батальона спецназначения ВС Молдовы «Фулджер», считавшегося крутейшей элитой молдавской армии, хотя последние лет десять этих, с позволения сказать, «суперменов» натаскивали исключительно на антитеррористические действия. Но больше послать все равно было некого. Понимая важность задания, спецназовцев лично возглавил командир батальона «Фулджер», подполковник Василий Руссу.

Прикрытие этого звена осуществляли два румынских вертолета IAR-330L «Пума» из 90-й авиафлотилии, оснащенных 20-мм пушками и подвесными контейнерами с 55-мм и 122-мм НАРами.

Само слово «молдавский спецназ» всегда вызывает у понимающих людей усмешку. Разумеется, в высокие боевые возможности молдаван «большие дяди» из НАТО, мягко говоря, не верили. Именно поэтому от этой самой «первой волны» десанта требовалось немного – шуметь и отвлекать, предполагая, что по молдавским Ми-8 начнет стрелять буквально все, что приднестровцы успели выставить возле мостов. Разумеется, молдаванам сказали, что в армии ПМР «по достоверным данным разведки» практически нет серьезных средств ПВО, а значит, у мостов их, по этой логике, встретит только огонь стрелкового оружия.

Если же выражаться казенным языком приказов, то молдавскому спецназу было приказано прощупать огневые средства противника в районе мостов на участке шоссейной и железной дороги Бендеры – Парканы и, постаравшись высадиться в относительной близости от мостов, завязать бой с армией ПМР, после чего ожидать прикрытия «второй волны» десанта. Вроде бы действительно ничего сложного…

Несколько позднее из Кишинева стартовали восемь румынских IAR-330 из той же 90-й авиафлотилии и шесть французских «Кугуаров» AS.532 из авиаотряда спецопераций и 4-го вертолетного отряда специальных сил. На борту этих машин разместилась сотня румынских десантников (из 1-го батальона специальных операций ВС Румынии) и семьдесят французских спецназовцев из 13-го драгунского полка парашютистов.

Уже в воздухе к ним присоединилось прикрытие – четыре боевых вертолета «Еврокоптер Тигр» и две вооруженных «Газели» из 5-го вертолетного полка сухопутных войск Франции, взлетевших из Бакэу и Дечебала. Эта «вторая волна» десанта, по замыслу штабных умников, и должна была наносить основной удар и захватывать оба моста у Бендер. При этом вертолетам огневой поддержки следовало подавить выявленную «первой волной» десанта ПВО противника, а затем десант должен был высадиться в непосредственной близости от мостов, захватить их и занять оборону по обеим берегам Днестра.

И наконец, последними из кишиневского аэропорта стартовали четыре HH-60 «Блэк Хок» с шестиствольными пулеметами М134 «Миниган» и двадцатью «мальчиками» из липовой ЧВК генерала Кирби. Эти специалисты в случае необходимости готовились высадиться непосредственно на мосты, обезвредить взрывные устройства (если таковые на мостах все-таки установлены), а затем поддерживать основные силы десанта снайперским огнем, для чего наемники имели на борту тяжелые снайперские винтовки.

В общем, по плану все вроде бы было просто, но это только казалось.

Возможно именно поэтому бравый и энергичный полковник Бишар, штаб которого, собственно говоря, и планировал захват мостов, так и не рискнул руководить десантом лично, послав в качестве командира своего заместителя, майора Тринглера.

На утреннем предполетном инструктаже в Кишиневе Бишар сообщил французским, румынским и молдавским офицерам о том, что, как установили в ходе только что закончившегося налета летчики ударной авиации, устойчивую радиосвязь и работу любой навигационной и прицельной аппаратуры невозможно обеспечить из-за работы на территории ПМР каких-то современных систем РЭБ русских. А это сильно усложняет выполнение задания, поскольку исключает, к примеру, применение любых БПЛА, и разведывательных и ударных.

Во-первых, по его представлениям, результаты высадки придется фиксировать визуально, с вертолетов, при этом все сигналы об успехе или неуспехе высадки, в случае если связь не восстановится, оставалось подавать исключительно цветными ракетами. Точно так же предписывалось подавать и сигналы прибывшим для поддержки ударным самолетам – цветными дымами обозначать свое местоположение, а направление удара указывать пуском цветных ракет в сторону противника.

Из-за дикой спешки толком уточнить взаимодействие так и не удалось, и в итоге пребывавшие в состоянии нервного и тягостного недоумения командиры десантников (как это так – выполнять задание в условиях, когда не работают даже рации и GPS, а беспилотники не летают?!) просто запутались в «ценных» указаниях начальства, так толком и не поняв, как именно и каким цветом дымов и ракет им следует давать целеуказания своей авиации. Соответственно, для летчиков, которые должны были десант поддерживать, абсолютным «темным лесом» остался вопрос о том, как и что они будут бомбить и вообще ориентироваться у этих мостов.

То есть разнести сами мосты, пусть даже и при отсутствии связи и затрудненной работе бортовых прицельных систем, в условиях хорошей видимости, летчикам теоретически представлялось нетрудным, но этого-то от них как раз и не требовалось. Мосты были нужны целыми.

Так или иначе, но полковник Бишар горячо надеялся, что поддержка авиации не очень-то и потребуется. Он предполагал, что приднестровскую ПВО и бронетехнику у мостов смогут подавить боевые вертолеты, а затем десант высадится и сумеет продержаться у мостов максимум до темноты, после чего подойдут механизированные части. По плану предполагалось, что румынские и молдавские танки и мотопехота в промежуток от 4 до 12 часов займут Бендеры (если до этого их не займет десант) и тем самым с лихвой выполнят задачу первого дня операции.

Кстати говоря, планировавшие вертолетный десант штабисты все-таки отчасти считались с возможностью наличия у противника современной РЭБ, назначив атаку мостов на утренние часы. Ночная высадка вертолетного десанта в условиях отсутствия связи и затруднений с навигацией выглядела и вовсе проблематично.

Услышав подобные «стратегические установки», присутствовавший на инструктаже генерал Кирби еще до старта вертолетов отозвал своих парней в сторону и приказал им не рисковать без надобности – до момента, пока румыны и французы не высадятся у мостов, по возможности держаться в стороне, на рожон не лезть и ничего не предпринимать. А в случае изменения обстановки тут же «поворачивать оглобли» – повторения того, что совсем недавно случилось под Гродно, генерал категорически не хотел.

Конечно, у того же Бишара были смутные надежды на возможную отмену или перенос даты начала операции из-за появления «неучтенных факторов», но этого не произошло. Чтобы уничтожить те же русские системы РЭБ, надо было сначала установить их расположение, а это, принимая во внимание начавшиеся проблемы со спутниками и прочими видами разведки, могло занять несколько дней, если не недель. Именно поэтому из Парижа и Брюсселя приказали продолжать, а значит, все альтернативные варианты в одночасье отпали сами собой…

На рассвете на восточном берегу Днестра, у дороги, выходящей на мост у Бендер со стороны села Парканы, примерно в километре от собственно мостов стояли двое в новой камуфляжной форме ВС РФ зеленых оттенков, но без каких-либо знаков различия.

Свои кевларовые каски и бинокли они держали в руках, и со стороны создавалось впечатление, что они просто любуются прекрасным утром. На самом деле эти двое ждали последних данных и указаний. Натовский авианалет только что закончился и, хотя на Бендеры и оба моста во время него не упало ни одной бомбы, было понятно, что вот-вот последует продолжение. Тем более что на западном берегу, где-то далеко за городом начала изредка стрелять артиллерия, и пока было даже толком неясно, чьи это орудия.

Один из этой пары, чуть постарше, мускулистый и очень коротко стриженный, еще недавно успешно имитировал следы «вторжения российских войск» на окраинах Варшавы, а сейчас как раз курировал оборону мостов (по какой именно линии он для этого был прислан, никто ни в армии ПМР, ни в ОГРВП точно не знал, но начальство на подобные вопросы подчиненных неизменно закатывало глаза к потолку, всем своим видом намекая на «самый верх»). Здесь для начальников или равных по званию этот человек был просто «Сева», для подчиненных или людей, близко не знакомых с ним, – «Всеволод Витальевич» или просто «товарищ майор». Его спутник, который был повыше ростом и помоложе, находился здесь в роли то ли заместителя майора, то ли офицера связи. Этот был для солдат «товарищем старшим лейтенантом», для своих «Сергеем», а для майора просто «Серегой».

Любопытно, что фамилия майора была Щепкин, а старлея – Мочалов. Впервые услышав про это сочетание, непосредственно руководивший обороной мостов приднестровский полковник Смирнов, вроде никогда и ни в каком месте не слывший театралом, иронически спросил:

– А Станиславского у вас случайно нет?

– Нет, – ответил майор Щепкин и посмотрел в глаза собеседнику так, что Смирнову раз и навсегда расхотелось его о чем-либо спрашивать. Даже о том, который час…

А сейчас события и вовсе завертелись в темпе танца с саблями и времени для шуток совсем не осталось…

– Экая же благодать, Серега, – сказал крепыш подчиненному, глядя, как впереди, за кустами и деревьями, медленно и где-то даже лениво несет свои зеленовато-коричневые воды Днестр.

– Словно и войны никакой нету. Лето, река, казалось бы, раздеться – и на пляж. И вместо этого нам приходится заниматься не самым веселым делом…

– А говорят, в 1992-м, когда молдавская броня врывалась в Бендеры, – сказал старлей в ответ, – тут тоже много кто на пляжах загорал, рассказывали, что немало абсолютно левого народу тогда прямо там насмерть и положили…

– Ну про те времена ты лучше у нашего Александра Михайловича поспрашивай, – усмехнулся на это майор. – Он тогда вроде как раз тут был, давал жару этим румынским боярам. Ну а сегодня мы точно не будем клювом щелкать. Не зря же мы тут всех заранее на уши поставили…

И майор кивнул в сторону недалекого моста, где прятались по кустам, недавно сложенным стенкам из бетонных блоков и прочим укрытиям многочисленные стрелки, пулеметчики, гранатометчики. Были вокруг и бронемашины, крупнокалиберные пулеметы и ЗУ-23–2 (простые и на МТ-ЛБ), до поры до времени тщательно замаскированные. На другой стороне реки, между мостом и городом стояла в засаде даже ЗСУ-23–4, но майор надеялся в первую очередь не на приднестровские зенитные средства, а на расставленных по «секретам» у мостов своих людей, имевших помимо прочего новейшие ПЗРК и тяжелые снайперские винтовки ОСВ-96, 6С8 и СВЛК-4С. А еще майор хорошо знал, что серьезных боевых вертолетов на этом направлении у противника немного, а штурмовиков, вроде А-10, для непосредственного сопровождения вертолетов нет вовсе, а любой транспортный вертолет, особенно в момент зависания или посадки при высадке десанта, это просто большая бочка с керосином, которую не так уж трудно поджечь…

В этот момент у него в кармане, прервав размышления, заквакала рация (здесь радиосвязь на определенных, защищенных частотах работала исправно).

– Да! – отозвался майор, доставая рацию.

– Товарищ Юстас, это Восьмой, – доложила ему Восьмерка (за этим номером скрывался местный центр наблюдения за воздушной обстановкой, на который сейчас работали не только местные РЛС, но и вся радиолокационная сеть ВС РФ в Крыму, висящий над Черным морем самолет ДРЛО А-50М и разведывательные спутники на земной орбите). – Четко наблюдаем взлет и подход трех групп малоскоростных воздушных целей, по-видимому, вертушки с десантом. В первой группе шесть целей, во второй – около двадцати, в третьей всего четыре. Все идут со стороны Молдовы, с юго-запада вдоль реки, как и предполагалось…

– Понял тебя, Восьмой! – ответил майор. – Когда ждать гостей?

– Максимальное подлетное время – пятнадцать-двадцать минут.

– Понял тебя. А что там за стрельба на западе слышна? Не выяснили?

– Предварительно к блок-посту ПМР у Гыски со стороны Молдовы выдвигается колонна. Похоже на батальонно-тактическую группу противника, несколько танков и десятка три колесных бронемашин. Пока активно не атакуют, но обстреливают приднестровский блокпост из 82– и 120-мм минометов и танковых орудий, без особого толка, хотя уже были попадания в деревенские дома. Приднестровцы адекватно отвечают, но тоже больше на психику давят. Ты эту стрельбу имел в виду, Юстас?

– Видимо, да, – ответил майор и добавил: – Понял, Восьмой, спасибо, отбой!

Затем он переключил кнопку на рации и передал:

– Филин, я Юстас! Передать всем – внимание! Повторяю! Это Юстас! Внимание! Пепелацы из Великой Румынии уже летят!

– Юстас, я Филин! – отозвалась рация голосом полковника Смирнова. – Понял тебя! Когда ждем гостей?

– Филин, гости на подходе, расчетное время прибытия пятнадцать-двадцать минут. Повторяю – полная готовность! Действовать по плану! Непосредственно у объектов огонь без команды не открывать! Как понял, Филин?

– Понял тебя, Юстас! – ответил Смирнов и перешел на прием.

Сразу вслед за этим возле мостов возникла некоторая деловитая суета перебегающих на огневые позиции вооруженных людей, которая продолжалась всего пару минут. Меж тем оба офицера надели каски и скорым шагом двинулись в сторону Паркан, где в лесопосадке у дороги их ждал камуфлированный в три цвета и дполнительно прикрытый ветками и маскировочной сеткой командный БТР-60ПУ из состава ОГРВП. Майор Щепкин чисто механически посмотрел на часы. Было 6.48 по бухарестскому времени.

А около 7.00 четыре молдавских Ми-8Т (один вызывающе бело-синий, из числа бортов, обслуживавших высших правительственных чинов, и три камуфлированных в серые цвета по стандартам НАТО) пересекли установленную в 1992 году «линию разделения», вошли в воздушное пространство ПМР со стороны Каушан и, выйдя к реке, немедленно снизились до предельно малой (так это, по крайней мере, показалось пилотам) высоты и, растянувшись вдоль Днестра, пошли на северо-восток, направляясь к мостам у Бендер – Паркан. Идти к месту высадки подобным образом было не самым удачным решением, но молдавские вертолетчики плохо знали местность и не владели «экстремальными» способами пилотажа, поскольку в последние годы летали очень мало. А над территорией ПМР ВВС Молдовы вообще никогда не летали.

Вооруженные румынские «Пумы» сопровождения держались чуть в стороне, над восточным берегом реки. В целом намечалась классическая атака типа «лбом о стену», в стиле плохих учений. Вертолетчиков сильно нервировало полное отсутствие связи (в их наушниках кроме треска и шороха помех или дурацких с их точки зрения песен на русском языке ничего не было) и осознание того, что противник, скорее всего, хорошо видит все, что они делают. Даже те молдавские и румынские вояки, которые бывали на натовских учениях, представляли себе войну совсем не так – на таких учениях вертолетчики всегда видели всю обстановку впереди себя в реальном времени и даже пукнуть не смели без согласования с сидящим на КП начальством. К тому же их действия всегда обеспечивали ударные БПЛА, штурмовики, истребители-бомбардировщики и «Ганшипы». Ведь никто из натовского командования, воспитанного в духе откровенно шакальей ближневосточной тактики (где ВВС НАТО противостояли в лучшем случае моджахеды с китайскими ДШК, а современные самолеты РЭБ отправляли на задания для глушения мобильной телефонной связи тех же «бородачей»), не мог всерьез предположить, что на реальной войне противник возьмет да и разом оглушит и ослепит НАТО при помощи современных средств РЭБ, и пилотам альянса придется полагаться исключительно на собственное не очень острое зрение и такую очень относительную вещь, как везение.

План атаки мостов мелкими группами десанта и с разных направлений полковник Бишар и его планировавшие высадку штабисты сразу же отвергли, поскольку в этом случае, при полном отсутствии связи, вертолеты, сопровождающие и перевозящие десант, запросто могли начать стрелять друг в друга или, по крайней мере, случайно попасть под «дружественный огонь». Точно так же Бишар счел нецелесообразным подход к целям по кратчайшему направлению, то есть с запада, со стороны Бендер. Предполагалось, что над городом вертолеты будут визуально обнаружены значительно раньше (французские и румынские штабисты, видимо, начисто отрицали сам факт изобретения радара), а городские строения затруднят вертолетчикам наблюдение и выход к целям. К тому же ближневосточный опыт (а другого все равно не было) указывал натовцам на возможность наличия в городе малокалиберных зениток, многочисленных стрелков, а возможно, и расчетов ПЗРК, которые могли размещаться даже на крышах многоэтажек, а для зачистки Бендер от «вооруженных групп противника» у десанта было явно недостаточно сил. Именно исходя из этого атаку решили проводить с одного направления и строго последовательно – сначала первая волна, а за ней вторая. То есть практически атака строевым шагом под барабанный бой, как во времена наполеоновских войн…

Эти нехитрые тактические задумки молдаване сейчас по мере сил и выполняли. За стеклами кабин Ми-8 мелькала днестровская вода, прибрежные деревья, кусты и редкие строения. Мосты еще даже не показались в пределах видимости, когда с обеих берегов реки по вертолетам открыли автоматный и пулеметный огонь. Их ждали, и, как говорится, кто бы сомневался. Бледные росчерки трассирующих пуль и куда более значительное количество пуль, трассеров не имеющих, потянулись в сторону вертолетов. Оно, конечно, далеко не всякая пуля попадает в цель, но когда одновременно ведет огонь несколько десятков стволов – кто-нибудь обязательно да и попадет.

По левому борту головного вертолета сильно ударило несколько раз – то ли зацепило шальными, то ли кто-то из приднестровских стрелков взял верное упреждение. Напрягшиеся в кабине пилоты молча переглянулись, а сидевшие на скамьях вдоль бортов грузовой кабины обвешанные снаряжением солдаты шарахнулись прочь от обстреливаемого левого борта, слегка колыхнув машину. Но похоже, первые попадания еще не были фатальными, поскольку машина спокойно продолжала полет.

– Ай дат де о беля! – выдал в сердцах весьма крепкое выражение сидевший на откидном сиденье борттехника, в дверном проеме между пилотами, все сильнее потеющий в натянутом поверх пустынного натовского камуфляжа маловатом ему американском бронежилете подполковник Руссу. Резко сдвинув бесполезные сейчас радионаушники с камуфляжного кепаря на шею, он обернулся и спросил у командира экипажа: – Что это за ерунда?

– Не могу знать, господин подполковник! – ответил сидевший в левом кресле командир вертолета лейтенант Гыркану, чье лицо обильно заливал стекающий из под тяжелого серо-зеленого шлемофона холодный пот.

– Похоже, господин подполковник, нас здесь ждали! – доложил он, внутренне полностью согласный с только что произнесенной фразой начальства. Он тоже считал, что «первая волна» десанта, похоже, действительно напоролась на херню. И обильная «роса» из капель пота, покрывавшая растерянное, плохо выбритое лицо подполковника, указывала на то, что командир молдавского спецназа к подобному обороту событий совершенно не готов…

– Тырфе! – помянул Гыркану женщин легкого поведения, почувствовав, как в следующие мгновения вертолет словил еще несколько пуль, при этом огонь по летящим машинам с берегов нисколько не ослабевал. Пилоты румынских «Пум» прикрытия даже не пытались вести ответный огонь и, возможно, были правы – при таком раскладе пальба по отдельным, визуально плохо видимым среди кустов и травы стрелкам была просто пустым расходом боеприпасов, и не более того.

Почти одновременно он увидел, как крайняя левая машина в их строю (тот самый сине-белый Ми-8Т) начинает оставлять за собой густой белый шлейф вытекающего керосина и гидравлической жидкости, потом теряет место в строю, отстает и снижается в сторону левого берега Днестра. В этот самый момент командир подбитого вертолета, лейтенант Хозу успел открыть блистер и дать красную ракету, которую заметили и подполковник, и Гыркану. В головном вертолете поняли, что Хозу продолжать полет далее не может, но они не увидели дальнейшего – того, как подбитый вертолет начал, молотя лопастями ветви прибрежных кустов, экстренно снижаться на ближайшую подходящую площадку. Не видели ушедшие вперед остальные экипажи и то, как еще до касания колесами подбитого Ми-8Т высокой травы, в густо облитый керосином из дырявых баков вертолет только и ждавшие этого приднестровцы без малейшего промедления влепили из-за ближайших кустов фугасную гранату из РПГ-7. Через несколько секунд машина исчезла в облаке взрыва, а четверо едва успевших выпрыгнуть из этого погребального костра спецназовцев, на которых горела одежда и снаряжение, тут же сдались приднестровским солдатам. Менее чем через полчаса момент взрыва и догорающий вертолет уже демонстрировались во Всемирной паутине.

Впрочем, у остальных экипажей хватило и собственных проблем.

– «Дельта» подбит и снижается, – констатировал Гыркану, прокомментировав увиденное и прибавляя скорость. Ему все это нравилось все меньше и меньше…

В ту же секунду длинная автоматная или пулеметная очередь (реально это был ПКМ), выпущенная из левобережных кустов прямо по курсу вертолета, прошила стекла пилотской кабины слева, покрыв плекс дырами и сеткой трещин и, продырявив перегородку пилотской кабины и левый борт, постучала по обшивке, словно крупный град, куда-то в сторону хвоста. В грузовой кабине истошно заорали, одновременно там что-то рухнуло на пол.

Все произошло мгновенно – одна пуля попала Гыркану в левую руку, повыше локтя, еще несколько зацепили пульты в кабине, разбив приборы, а еще какое-то количество, похоже, попало в правого пилота, сержанта Арвата. Куда именно ему попало и сколько было тех пуль – Гыркану не успел понять, но фактом было то, что его «правак» бессильно склонил голову на грудь и, удерживаемый только привязными ремнями пилотского кресла, словно мешок сполз вправо, не подавая никаких признаков жизни. Но самым страшным было не это – пыль и металлические обломки еще не осели в поврежденной кабине, когда подполковник Руссу молча и грузно рухнул со своего откидного сиденья в проход и замер на полу в крайне неудобной позе. Бросив на него взгляд, Гыркану увидел во лбу подполковника под козырьком камуфляжного кепаря, чуть выше левого глаза явно лишнее темное отверстие, из которого на лицо подполковника потекло что-то вязкое и темное…

Позади пилотской кабины истошно и невнятно орали десантники, при этом кто-то из них уже явно лежал на полу, похоже, в них тоже попали. А если точнее – в грузовой кабине уже были убитые.

В этот момент Гыркану понял, что его вертолет плохо слушается рулей и машину неудержимо тащит куда-то вниз и вправо, причем происходит все это прямо над серединой реки. Видя, как две оставшиеся «восьмерки» и две румынских «Пумы» уходят далеко вперед (у них оставалась вполне четкая задача, и отвлекаться на подбитых коллег не было приказано, предполагалось, что затем для подбора сбитых экипажей вылетят две пары вертолетов ПСС), Гыркану, превозмогая сильную боль в руке, попытался вытянуть отяжелевший вертолет в набор высоты, но не успел – ручка управления двигалась с большим усилием.

Секунд через двадцать нос Ми-8Т на довольно приличной скорости черпанул днестровскую воду, а пошедшие враздрай от соприкосновения с той же водой и тут же частично сломавшиеся лопасти несущего винта обрубили хвостовую балку и, поднимая фонтаны брызг, разлетелись далеко по сторонам, в прибрежные камыши и осоку. Выбраться из мгновенно затонувшего вертолета не смог никто. У закрытой двери грузовой кабины возникла давка, а раненый Гыркану уже не сумел ни отстегнуться от своего кресла, ни сбросить блистер. Через пять минут об упавшем вертолете напоминал только водоворот из воздушных пузырей, да радужное пятно вытекшего керосина, расплывшееся на середине Днестра, медленно сносимое течением от места падения. Разумеется, факт падения был зафиксирован камерой с берега и очень быстро попал в Сеть.

Таким образом, «первая волна» десанта ополовинилась еще в шести-семи километрах от вожделенных мостов. Впрочем, уцелевшие машины продолжили полет – приказ есть приказ, и его никто не отменял.

Через считаные минуты два оставшихся Ми-8Т, за которыми следовали две «Пумы» прикрытия, наконец вышли к мостам на дистанцию визуальной видимости. И по ним с обоих берегов тут же долбанули десятки стволов, а точнее, пока только то, что по замыслу должно было отражать эту самую «первую волну» десанта. Российские и приднестровские командиры, прекрасно понимая, что «самое веселье впереди», назначили для этого малую часть того, что имели. И тем не менее кроме стрелкового оружия по четырем вертушкам открыли огонь несколько 12,7-мм ДШК и НСВТ, пара 14,5-мм КПВТ с БТР и БРДМ и пара ЗУ-23–2. Пилоты румынских «Пум», никогда не сталкивавшиеся с таким «фейерверком» начали палить в ответ со слишком дальней дистанции, чем только запутали ситуацию, поскольку трассеры и разрывы из 20-мм снарядов перемешались со стрельбой противника и с самого начала мешали им ориентироваться.

Пилоты Ми-8Т вполне здраво решили высадить десант по обоим берегам Днестра, но подходящих площадок для высадки десанта поблизости от мостов они не увидели – оба берега в этом месте обрывистые и не особо ровные, холмистые с лесопосадками, садами и кустарником, а со стороны Бендер на берегу вдобавок к этому много построек и столбов с проводами. К тому же пилоты видели активное перемещение на обоих берегах десятков вооруженных людей, которые вели непрерывный и довольно прицельный огонь по их машинам, – привычные для армий НАТО по ближневосточным войнам высадки с вертолетов на предварительно «зачищенные» ударной авиацией площадки, откуда заведомо слабый противник заблаговременно удрал, это совсем не напоминало.

Пытаясь быстро оценить обстановку, пилоты замешкались, продолжая ловить летящие в них со всех сторон пули и снаряды. И в этот момент в шедшего головным Ми-8Т лейтенанта Унгуряну чувствительно попали из чего-то явно крупнокалиберного – левый движок начал стучать, давать перебои, а потом заглох, из двигательного отсека в грузовую кабину повалил сизо-черный дым. Пилоту осталось только срочно идти на посадку километрах в полутора от мостов, на западный берег Днестра со стороны Бендер, среди каких-то одноэтажных домов, заборов и прочих построек. Задев при посадке какой-то сарай и несколько деревьев и потеряв при этом одну лопасть несущего винта, Унгуряну с большим трудом посадил вертолет, подломив носовую стойку шасси.

Спецназовцы начали выпрыгивать из машины, при этом огонь по единственной двери вертолета велся со всех сторон и из многих стволов. В результате минимум трое десантников остались лежать в горящем вертолете или выпали наружу уже мертвыми. Оставшиеся семнадцать человек десанта и экипаж Ми-8Т попытались занять оборону вокруг медленно горящего вертолета (о каком-либо продвижении к мостам речи уже не было), но без особого успеха. Противника вокруг оказалось слишком много, и он оказался слишком близко. Отстреливающихся спецназовцев немедленно забросали гранатами и обстреляли из подствольников, убив шесть человек, включая обоих пилотов, после чего остальные, поняв, что у них мало боеприпасов (выгрузить боезапас из горящего вертолета они просто не смогли), начали отходить по берегу реки в сторону территории Молдовы, отстреливаясь одиночными.

Таким образом, высадка этой группы спецназа ВС Молдовы не дала для захвата мостов ничего позитивного, кроме шумового оформления и не особо героической гибели десантников и вертолетчиков, которая транслировалась во Всемирную паутину практически в реальном времени.

Пилот одной из румынских «Пум», локотент Попу, видя бедственное положение управляемого Унгуряну Ми-8Т, попытался прикрыть их посадку огнем из всего, что имел, т. е. из 20-мм пушки и НАРами, но толком ничего не добился – его стрельбой были подожжены одноэтажный дом, пара сараев и оказавшаяся поблизости легковая машина, но при этом он расстрелял весь запас НАРов и почти все 20-мм снаряды, получив не менее десятка ответных попаданий в свой вертолет, после чего предпочел не испытывать судьбу далее и увел вертолет резко вправо вдоль реки.

Пилот оставшегося в одиночестве Ми-8Т сержант Лапушан вместо того, чтобы срочно уходить, принял решение высадить своих десантников на восточном берегу Днестра, у шоссе между автомобильным мостом и селом Парканы. Однако пока он маневрировал, на этом вертолете сосредоточился огонь не только стрелкового оружия, но и сразу двух стоявших на позиции за бетонными блоками ЗУ-23–2. Пилот второй румынской «Пумы», прикрывавшей этот Ми-8Т, старшина Манчу попытался подавить эти зенитные установки, но это удалось ему только частично. Осколками выпущенных им НАРов была убита и ранена обслуга одной ЗУ-23–2 (погибло три и было ранено четыре человека, но сама зенитка серьезных повреждений не получила), но вот огонь второй зенитной установки и еще двух десятков автоматных и пулеметных стволов был точен – менее чем через минуту 23-мм очередь прошлась по стеклам кабины молдавской «восьмерки», убив наповал обоих пилотов. Потерявший управление вертолет со снижением потащило влево, и через несколько секунд машина ударилась о то ли набережную, то ли противопаводковую стену на восточном берегу Днестра, взорвалась и загорелась. Из этого Ми-8Т не выбрался почти никто. Позже приднестровцам удалось пленить возле обломков «восьмерки» всего троих раненых и сильно обожженных молдавских спецназовцев, сумевших покинуть погибший борт. Сопротивления они даже не пытались оказывать.

После этого фиаско экипажи двух румынских «Пум», потерявшие подопечных и истратившие большую часть боезапаса, прекратили огонь и начали уходить. При развороте на предельно малой высоте машина старшины Манчу получила со стороны мостов несколько попаданий в правый двигатель и хвостовую балку. Через несколько минут движок загорелся, и вертолет начал терять высоту. Пилот второго вертолета Попу пытался маневрировать и, прикрывая коллегу, расстрелял с дальней дистанции последние остатки боекомплекта. При этом его IAR-330L получил несколько дополнительных попаданий (в т.  ч. одно то ли 23-мм, то ли 12,7-мм, которое начисто снесло правую дверь пассажирской кабины «Пумы»), после чего двигатели начали давать перебои и перегреваться. Поняв, что дальнейшее пребывание под огнем может закончиться плачевно, он тоже начал энергично уходить в сторону Молдовы, держа машину над самой днестровской водой.

Манчу сумел посадить свой горящий вертолет на берегу Днестра на территории Молдовы, едва успев перетянуть через «линию разграничения». Экипаж спасся, отделавшись лишь легкими ранениями, но вертолет прибежавшим на помощь пилотам молдавским пехотинцам потушить не удалось, и он полностью сгорел. Второй однотипный борт локотента Попу с трудом дотянул до молдавской авиабазы Дечебал – теперь его поврежденной «Пуме» требовался капитальный ремонт с заменой несущего винта и одного или обоих движков.

– Серега, будь ласков, сходи к мосту, оцени свежим глазом, что там! – приказал сидевший на броне БТР-60ПУ и наблюдающий за происходящим то в бинокль, то на экране планшета майор Щепкин старлею Мочалову и добавил: – И проверь, как там наши, пусть готовятся, а то главная муйня начнется уже вот-вот…

Сказав это, он опять уткнулся в планшет. Пока все шло в соответствии с планами, и майор был этим вполне удовлетворен. Старший лейтенант, искренне обрадованный тем, что ему наконец нашлось дело (сидеть на бронетранспортере или возле оного, смотреть, как начальство отдает приказы, все время ждать возможного прилета прямо на твою голову какого-нибудь шального боеприпаса и при этом особенно ничего не делать Мочалов считал довольно глупым занятием), молча кивнул и, хозяйственно прихватив автомат, двинулся в указанном непосредственным начальством направлении.

У мостов еще продолжалась суматошная стрельба пачками по двум уходившим все дальше румынским «Пумам», и там в нескольких местах явно что-то горело, и притом сильно (к небу поднималось несколько дымов). Интересно, что что-то успело загореться и за его спиной, у домов села Парканы, возможно, из-за попадания отдельных шальных НАРов, выпущенных с вертолетов. Обдав Мочалова сизым облаком выхлопного газа, по шоссе мимо него проехал к мостам зеленый бортовой ЗИЛ-131 с кузовом, битком набитым вооруженными приднестровскими солдатами и милиционерами.

Приблизившись к мосту, старший лейтенант увидел, как за возведенными у самого моста невысокими бетонными барьерами суетятся автоматчики и санитары (в том числе и те, кто только что подъехал и уже успел спешиться), затаскивая в кузов ЗИЛа тела убитых, которых было с десяток, и украшенных свежими повязками раненых.

Когда Мочалов подошел ближе, грузовик уже загрузился. Трое медиков, руководивших погрузкой убитых и раненых, закрыли задний борт и полезли в кузов. Через пару минут ЗИЛ развернулся и уехал. Мочалов успел увидеть только чью-то руку с навечно растопыренными пальцами, которая торчала над задним бортом грузовика, мертво колыхаясь в такт движению машины. Одновременно старший лейтенант понял, что стрельба вокруг почти затихла, так же как и отдаленный шум вертолетных двигателей.

Мочалов огляделся. Раздетые до несвежих маек расчеты двух стоявших за бетонными блоками у въезда на мост ЗУ-23–2, с матюгами отпинывая от себя густо засыпавшие огневые позиции горячие гильзы, торопливо перезаряжали свои установки. Слева в редких кустах у дороги стояла, словно Александр Невский в засаде за Вороньим камнем, третья такая же зенитка, взгроможденная на крышу покрытого свежим зелено-коричнево-черным камуфляжем бронированного тягача МТ-ЛБ, но ее расчет, похоже, пока не стрелял – во всяком случае стреляных гильз вокруг «мотолыги» не наблюдалось, а наводчик зенитки, колоритный чернобровый и усатый дядька в расстегнутой до пупа камуфляжной куртке нервно курил на своем сиденье.

Убитых и раненых, похоже, действительно убрали и увезли практически всех, хотя среди россыпей разнокалиберных стреляных гильз и свежих выбоин на асфальте и бетоне кое-где темнели коричневатые лужицы и брызги подозрительного вида.

– Здравия желаю! – ожидаемо возник из кустов перед Мочаловым потный, слегка ошарашенный от недавней пальбы и основательно провонявший дымом и порохом приднестровский капитан Тулук, руководивший оборонявшей автомобильный мост с этой стороны реки ротой.

– И вам здравия желаю! – ответил Мочалов и спросил: – Как дела, капитан? Погибших много?

– Восемь «двухсотых», шесть «трехсотых». И, если не думать о том, что все это живые люди, можно даже считать, что потери в пределах допустимого…

– Понятно, – сказал старлей понимающим тоном, деликатно решив не вдаваться в эту тему глубже.

– Наши где? – спросил он.

Тулук ничего не успел ответить, поскольку при этих словах из-за дорожного ограждения правее капитана появились две фигуры в новом российском камуфляже без знаков различия, словно только этого вопроса и ждавшие. Это были два сержанта из спецназа ГРУ, Косин и Шель, чем-то похожие на братьев, невысокие, худые и жилистые. У одного из них сейчас было под командованием два расчета ПЗРК 9К334 «Верба», а у второго – трое снайперов с крупнокалиберными винтовками. Этот личный состав заранее замаскировался, заняв позиции у моста, и до сего момента никак не проявлял свое присутствие, тем более что ВС ПМР пока справлялись и без дополнительной поддержки.

– Ну и как там? – спросил старший лейтенант у небрежно козырнувших ему сержантов. – Все нормально?

– Пока да, – ответили те, в очередной раз констатируя сей нехитрый факт.

Старлей хотел что-то сказать, но в этот момент в карманах «разгрузок» всех троих одновременно квакнули ожившие портативные рации.

– Я Юстас, – сказала рация Мочалова знакомым голосом Щепкина. – Всем срочно на позиции, на дальних подступах наблюдается подход основной группы «гостей»! Действовать по плану, а если противник приблизится на достаточное расстояние, разрешаю работать на поражение без команды! Как поняли?

– Восьмерка и Девятка поняли! – доложили сержанты.

– Орлан, ты на месте? – спросила рация персонально у Мочалова.

– Так точно, Юстас, на месте!

– Тогда контролируй лично действия Восьмерки и Девятки и если что-то пойдет не так – сразу докладывай! Они не должны высадиться!

– Так точно! – ответили практически хором старлей и сержанты.

В этот момент со стороны реки снова послышался далекий тарахтящий звон вертолетных винтов, а где-то в отдалении, на другом берегу что-то глухо гахнуло. Похоже, взорвались боеприпасы в догоравшем молдавском Ми-8Т.

– По местам! – скомандовал Мочалов, убирая рацию обратно в карман «разгрузки». Сержантов при этих словах словно ветром сдуло. А сам старлей немедленно залег с биноклем в канаве за дорогой, по другую сторону от позиции МТ-ЛБ с зениткой. С этого места ему открывался относительно неплохой вид на мост и реку.

Противник был по-европейски предсказуем. Первыми к мостам вышли четыре пары камуфлированных песочно-зелено-коричневыми разводами «Пумы» с филетово-желто-красными кокардами румынских ВВС на бортах. Такие же IAR-330L, как те, что накануне прикрывали молдавские Ми-8Т, только без вооружения и с полным комплектом десанта. Вместе с ними к мостам вышли две вооруженные 20-мм пушками GIAT M621 и 80-мм НАРами «Газели» в более темном камуфляже, с торопливо закрашенными быстросмываемой краской французскими опознавательными знаками.

Еще на дальних подступах к мостам пилоты основной группы увидели сначала горевшую на берегу «Пуму», а потом и дымы от трех практически сгоревших Ми-8Т. И хотя было понятно, что «первая волна», похоже, получила по первое число и легкой предстоящая акция быть не обещала, командованию почему-то так и не пришло в голову отозвать десант. Хотя в условиях отсутствия связи сделать это было не так уж и просто.

Старый фильм Копполы нынешняя вертолетная атака напоминала не очень, да и Вагнера на всю катушку никто сдуру не врубал, времена не те, да и буйных несколько поубавилось.

По приближающимся румынским «Пумам» немедленно открыли огонь автоматчики и пулеметчики, потом к ним присоединились пулеметы с бронемашины и малокалиберные зенитки.

Вертолеты ответили хаотичным огнем наугад из установленных на шкворневых установках в дверных проемах пулеметов, а пилоты «Газелей», обнаружив внизу потенциальные цели, сразу же разошлись в стороны и ударили из пушек.

Первый из них в первый момент прицелился явно неверно и вместо пулеметных позиций его 20-мм снаряды довольно кучно попадали либо в арку железнодорожного моста через Днестр (дав очень красивые разрывы и рикошеты в разные стороны), либо в сторожку, торчавшую у того же моста на западном берегу – домишко мгновенно лишился окон и части кровли, но почему-то не загорелся. Пилот второй «Газели» с первого захода вообще попал, в основном, в дорожный асфальт и ограждение автомобильного моста, где практически не было приднестровских стрелков. Проблемы с прицельным оборудованием и полное отсутствие радиосвязи, похоже, давали о себе знать.

Через минуту «Газели» развернулись и пошли на второй заход. «Пумы», все так же паля из пулеметов, попытались приблизиться к мостам. При этом плотность зенитного огня сильно возросла, и некоторым румынским пилотам невольно стало страшно от обилия вспышек «сварки» на земле.

Потери не замедлили воспоследовать – одну «Пуму» из первой пары, пилот которой капитан Мьензат зачем-то заходил прямо на центр автомобильного моста (ожидать, что кто-то позволит вертолетчикам зависнуть над мостом и начать высаживать десант, мог только полный идиот), продырявило сразу из десятка разнокалиберных стволов, и она, загоревшись и все больше заваливаясь на левый борт, рухнула в Днестр. Видно было, как, опережая вертолет, в реку летят несколько размахивающих руками фигур в тяжелом снаряжении натовского образца – высота была слишком велика для того, чтобы это падение закончилось для них успешно. Шансы выплыть в тяжелой «сбруе», да еще и с оружием, были невелики.

Пилот второй «Пумы», видя гибель ведущего, метнулся в сторону западного берега, туда, где явно собирались высадить своих людей еще две пары IAR-330L. Казалось, что в воздухе стало тесно от пуль и снарядов.

Между тем обе «Газели» снова вернулись и, выскочив прямо над мостами, почти одновременно ударили НАРами. От этого пуска загорелась стоявшая на позиции у железнодорожной насыпи БРДМ-2 и взорвался выехавший на позицию позади сторожки «Урал» с ЗУ-23–2 в кузове. Сверху было видно, как из грузовика выскакивают и катаются по земле люди в горящей одежде.

Однако радость пилотов была недолгой – на выходе из атаки одну из «Газелей» достал-таки сосредоточенный огонь не менее трех ЗУ-23–2, стрелявших с обоих берегов Днестра. Маленькая, похожая то ли на яйцо, то ли на сперматозоид вертушка красиво взорвалась, и на мгновение озарившая летнее небо яркая керосиновая вспышка стала погребальным костром для двух ее пилотов – лейтенанта Бенуа и аспиранта Лябита. Во вторую «Газель» тоже было несколько попаданий, но пока исключительно из стрелкового оружия, и ее пилот лейтенант Лекон пошел на новый заход, разворачиваясь над румынскими «Пумами», которые довольно суматошно маневрировали над Днестром на малой и предельно малой высоте. В этом, крайнем заходе он довольно бесцельно расстрелял остаток боекомплекта и со спокойной совестью повел вертолет в сторону авиабазы Дечебал – всякое желание рисковать далее у него исчезло начисто.

Три «Пумы» на бендерском берегу снизились до предельно малой высоты, но еще до того, как они начали высаживать людей, по ним ударила молчавшая до этого приднестровская «Шилка», вовремя появившаяся на развилке шоссейной дороги, за мостом у въезда в город.

Одна из «Пум», даже не успев высадить людей, взорвалась и упала на недалекую землю в далеко не комплектном виде. Пилот вертолета, старшина Моцу, был убит еще в кабине, а нескольких уцелевших после падения десантников перестреляли почти сразу же после покидания ими горящего вертолета.

С бортов оставшейся пары, снизившихся до высоты двух-трех метров, но находившихся на расстоянии почти километра от мостов IAR-330L, кое-как высадились, грузно попрыгав на землю, три десятка десантников. Пятеро из них были убиты сразу, а остальных тут же оттеснили вдоль берега к домишкам, где все еще догорал молдавский Ми-8. Противников оказалось слишком много, и, верно оценив обстановку, эта группа румынских спецназовцев тоже предпочла отстреливаться и отходить, плюнув на захват мостов.

На отходе одну из высадивших десант «Пум» все-таки подбили, и вертолет ушел вдоль реки с креном и сильно дымя. Еще три вертолета попытались высадить десант на восточный берег со стороны Паркан.

Распластавшийся с биноклем в канаве у дороги старлей Мочалов, рядом с которым только что залегли несколько прибежавших со стороны Паркан приднестровских солдат, достаточно подробно видел подход румынских вертушек, а затем вокруг началась мощная пальба, сильно затруднившая наблюдение: воздух буквально загудел от летающего туда-сюда железа. Вертолеты палили из пулеметов, а по ним стреляли автоматы, пулеметы и две ЗУ-23–2, к которым очень скоро присоединилась третья, стоявшая на МТ-ЛБ в считаных метрах от Мочалова зенитная установка.

К немалому удивлению старшего лейтенанта, ее усатый наводчик, явно быстро войдя в раж, начал орать, иногда перекрывая звук стрельбы своей установки, что-то явно по-молдавски, вроде:

– Те фут ши морт, полонечь!!!

Не являвшийся большим знатоком молдавской мовы, а уж тем более местной ненормативной лексики, Мочалов не замедлил поинтересоваться у ближайшего приднестровского солдата, рыжего сопляка в великоватой каске СШ-68, который как раз деловито менял рожок в АКМ:

– Слышь, боец, а что это он там говорит?

– Обещает поиметь всех этих пассивных педиков, пусть даже и мертвыми, – охотно пояснил солдат, как-то нехорошо ухмыляясь при этом и возобновляя стрельбу.

– Сильно сказано, – согласился Мочалов, видя, как, по-видимому после автоматной очереди рыжего вояки, из боковой двери ближайшего из вертолетов выпал и кувыркнулся вниз явно убитый пулеметчик.

Одна из нацелившихся на восточный берег румынских «Пум» сразу же загорелась и начала уходить, но далеко этот вертолет не улетел, упав в Днестр километрах в трех от мостов, с него спаслись всего четыре человека – пытавшиеся уцелеть обвешанные тяжелым снаряжением десантники прыгали в реку со слишком большой высоты.

Оставшиеся два IAR-330L, хаотично паля из своих дверных пулеметов и потеряв трех человек на борту убитыми, кое-как высадили десант, зависнув над восточным берегом Днестра. Во время выполнения этой сомнительной операции оба вертолета получили серьезные повреждения, и их пилоты поспешили уйти. Три десятка высаженных десантников были тут же прижаты к земле огнем и не смогли продвинуться ни на шаг. На отходе одна из «Пум» получила еще несколько попаданий из разных калибров и ушла, вибрируя и все сильнее дымя.

В итоге экипажи четырех подбитых у мостов румынских «Пум» не смогли дотянуть до своих баз и посадили свои машины где попало, на молдавской и румынской территории, откуда поврежденные борта теперь предстояло эвакуировать.

Как раз в этот момент к мостам наконец подошла группа из шести серых, с наспех закрашенными национальными кокардами, французских «Кугуаров» AS.532, принадлежавших к авиаотряду спецопераций и 4-му вертолетному отряду специальных сил ВС Франции. Группу прикрывали четыре боевых «Тигра», державшихся чуть выше транспортных бортов.

Находившийся в кабине головного «Кугуара» майор Бернар Тринглер (который по идее должен был командовать всем десантом, но из-за отсутствия связи он не мог толком руководить даже действиями своей шестерки) видел, как вразброд, прямо навстречу им, отходили от мостов побитые зенитным огнем румынские «Пумы» и уцелевшая «Газель». Проклятая радиосвязь все так же не действовала, забитый помехами эфир выл, трещал или пел на русском языке, и о реальном результате высадки молдаван и румын он мог только догадываться. С воздуха французский майор не мог судить о том, сумели ли молдаване и румыны хотя бы зацепиться за берег у мостов. Однако при всем этом он разглядел многочисленные очаги пожаров на земле и явный бой, шедший на земле, с обеих сторон автомобильного моста.

Разумеется, майор не предполагал, что молдаване вообще не смогли высадиться, а на западном берегу румынские спецназовцы уже поспешно отходили все дальше от мостов. При этом на восточном берегу другая группа румын была прижата огнем со всех сторон к самой воде и, большей частью, лежала в камышах, огрызаясь одиночными или короткими очередями, без малейших перспектив не только какого-либо продвижения вперед, но и безопасного отхода.

И тем не менее предельно неверно оценивший сложившуюся ситуацию Тринглер (правильно мыслящий командир предпочел бы увести вертушки восвояси) решил все-таки попробовать «закрепить успех», которого не было, для чего приказал своему пилоту, капитану Климану, дать две белые ракеты в сторону мостов. Что тот и проделал.

Пилоты «Тигров» увидели и поняли этот визуальный сигнал в соответствии с полученными на предполетном инструктаже указаниями и немедленно пошли в атаку, тем более что как раз в этот момент на восточном берегу в поле их зрения появились три приднестровских БТР-70, при поддержке которых пехота ВС ПМР атаковала отстреливавшихся у реки румын.

Как и было предписано ранее, штурмовые вертолеты разделились. Два «Тигра» атаковали цели на восточном берегу, а два на западном. В первом заходе они ударили ПТУР «Хот» и НАРами по технике и зенитным средствам у автомобильного моста. Две противотанковые ракеты поразили один БТР-70 на восточном берегу, еще два БТР сумели сманеврировать и избежать попаданий – на точность пусков сильно влиял огонь с земли. В момент прицеливания в каждый «Тигр» последовало по десятку попаданий, что дополнительно нервировало наводчиков-операторов, которые никогда раньше не сталкивались с подобным. На западном берегу протвотанковые ракеты второй пары «Тигров» поразили одну БРДМ-2 и один БТР-60ПБ, которые вели огонь прямо с дороги позади гаражей и заборов метрах в трехстах от железнодорожного моста и потому были хорошо видны. При этом экипаж приднестровской «Шилки» сержанта Распопова, который перед этим расстрелял почти весь боезапас по румынским «Пумам» и теперь нуждался в срочной перезарядке, сумел быстро сориентироваться и уйти с огневой позиции в укрытие за насыпь железной дороги, получив лишь несколько осколочных пробоин. Благодаря этому выпущенные «Тиграми» НАРы, предназначенные ЗСУ-23–4, с явным недолетом попали в развязку над автодорогой у въезда в Бендеры и частично обрушили ее.

А на восточном берегу, у позиции старшего лейтенанта Мочалова продолжалось «веселье». Хотя здесь не было артиллерии крупных калибров и никто не сбрасывал с неба авиабомб, резкие «бдыщ-дышь-ды», издаваемые стреляющими зенитными установками и пулеметами КПВТ с бронетранспортеров, сливались в сплошной гул и очень сильно били по ушам. И хотя Мочалов многократно побывал на Ближнем Востоке в качестве авианаводчика и командира разведгруппы, пальбу такой интенсивности он редко слышал даже там. Зенитки стреляли по вертолетам практически не переставая. Потом появились три БТР, при поддержке которых спешившаяся с брони приднестровская пехота перебежками пошла вперед с целью додавить еще сопротивляющихся у кромки речного берега то ли румын, то ли молдаван. Однако затем в небе возникла новая большая группа вертолетов, практически с ходу влепившая в один из БТР-70 что-то очень мощное и явно не одно – за считаные секунды бронетранспортер превратился в горящий железный ящик. О том, что стало с его экипажем (а в машине было как минимум два человека, мехвод и пулеметчик), Мочалову даже не хотелось думать, поскольку ему уже доводилось видеть останки тех, кто сгорел внутри запертой брони.

Потом вокруг стали рваться выпущенные вертолетами НАРы, и в воздухе зашелестели многочисленные дополнительные куски летающего металла. Несколько приднестровских пехотинцев упали замертво, а два уцелевших БТР начали энергично отходить к Парканам задним ходом. Старлей оглянулся – на удивление, МТ-ЛБ с зениткой не пострадал, и усатый наводчик-матерщинник продолжал вести огонь как ни в чем не бывало, несмотря на огонь с вертолетов и черный дым от горящего БТР, частично закрывающий вид на реку и сектор обстрела.

В момент, когда угловатые «Тигры» вышли из атаки и стали разворачиваться, явно высматривая новые цели, слегка оглохший от пальбы и взрывов Мочалов услышал по радио команду начальства:

– Семерка, Восьмерка, Девятка, я Юстас – начали!

Похоже, расчеты ПЗРК уже давно захватили и вели свои цели. Через пару секунд после команды от мостов к «Тиграм» потянулись три неровные полосы светлого дыма, две с восточного берега и одна с западного. Их пилоты подобного, естественно, не ожидали и ничего предпринять не успели – учитывая небольшую дальность пусков, это было физически невозможно. К тому же действенной защиты от новых российских ПЗРК класса «Верба» и им подобных у натовских вертолетов все равно не было.

Два сильных взрыва, прозвучавшие через считаные секунды в утреннем небе над Днестром, засвидетельствовали, что теперь у НАТО стало еще на два боевых вертолета меньше. Экипажи лейтенантов Декле и Шмидта погибли, даже не успев осознать это. Третий взрыв боеголовки ПЗРК был не столь сильным, как первые два. Пилот «Тигра», в который шла эта ракета, капитан Энкюль, находился на несколько большем расстоянии от мостов и, вовремя увидев пуски, показал настоящие чудеса высшего пилотажа, свалив свой вертолет на практически критические углы крена. Но все равно боевая часть ПЗРК взорвалась в опасной близости от его вертушки, изрешетив многочисленными осколками и поражающими элементами его хвостовую балку. Видя, что машина быстро теряет управление, Энкюль все же сумел выровнять ее и посадить подбитый «Тигр» на западный берег Днестра, неподалеку от того места, где еще наблюдалась перестрелка приднестровцев с отходящими румынами. Сбросив входные дверцы, резво выбравшиеся из своих кабин Энкюль и его оператор сержант Лязоб, прихватив НАЗ и личные укороченные МР-5, начали отходить вдоль берега в сторону Молдовы. Вдогонку за ними тут же кинулись приднестровские пехотинцы, имевшие приказ взять живым хотя бы одного из пилотов.

Единственный оставшийся в небе «Тигр» пилотировала женщина, капитан Эжени Конард, считавшаяся лучшим пилотом своей эскадрильи и пару раз побывавшая на мелких войнушках в Экваториальной Африке. Но при виде взрывающихся и разлетающихся на атомы вертолетов своих коллег она ожидаемо заистерила и впала в полный ступор, поскольку резко набрала высоту и, сбросив подвески и интенсивно отстреливая тепловые ловушки, на максимальной скорости ушла на северо-запад от мостов. Затем она начала рыдать и вообще потеряла контроль над собой и машиной – на авиабазу Бакэу вертолет привел и с трудом посадил наводчик-оператор лейтенант Ноэль Мосс, который от всего этого тоже чуть не рехнулся. Так или иначе в госпиталь с нервным расстройством пришлось положить обоих членов экипажа.

Гибель штурмовых вертолетов с нескрываемым ужасом наблюдали экипажи «Кугуаров», которые как раз разомкнулись по фронту и подходили к мостам, полукругом охватывая зону высадки. Пилоты все прекрасно видели и тут же, чисто автоматически, произвели отстрел тепловых ловушек и начали маневрировать, стремясь уйти на предельно малую высоту, где у большей части существующих ПЗРК наблюдаются проблемы с наведением и взведением боевой части. Защищаясь от возможных пусков, французские вертолетчики потеряли драгоценные секунды.

– «Фузилеры» с Первого по Восьмой, работайте! – передал по рации майор Щепкин. Это была команда стрелкам с тяжелыми снайперскими винтовками, которые уже многократно практиковались в отстреле как боевых вертолетов, так и ударных беспилотников в Сирии и Ливии. А некоторые уже успели пострелять по реальным целям накануне, на польской границе.

А через пару секунд после профилактического отстрела тепловых ловушек справа в грудь майора Бернара Тринглера очень больно и сильно ударило что-то тяжелое и явно острое. Майору даже показалось, что внутри у него захрустело. На самом деле хрустели не его кости, а сиденье – выпущенная из ОСВ-96 12,7-мм пуля с сердечником из обедненного урана, влетевшая через лобовое стекло кабины, пробила запакованное в тяжелый бронежилет тело майора, стальную чашку его кресла, перегородку между пилотской кабиной и салоном и убила сидевшего позади майора спецназовца, кстати говоря, тоже облаченного в тяжелый бронежилет. Последнее, что успел увидеть французский майор, – солидную, покрытую сеткой трещин дыру в лобовом стекле вертолета чуть ниже своего лица, на которую летели какие-то красные брызги и сгустки. Тот факт, что эти самые брызги вылетают из его собственного открытого рта, Тринглер уже не успел осознать, поскольку именно в этот момент перестал дышать…

Сидевшему на правом пилотском кресле капитану Клеману повезло еще меньше – буквально через секунду в лобовое стекло кабины командирского «Кугуара» пришло второе попадание точно такой же пули, которая угодила капитану прямо в лицо. Куски черепа Клемана мгновенно перемешались с фрагментами расколовшегося шлема, и одновременно винтокрылая машина окончательно потеряла управление.

С берега прекрасно видели, как длинная остроносая тушка центрального во французской группе «Кугуара» вдруг резко пошла вверх (в буквальном смысле оставшийся без головы пилот последним движением явно потянул ручку на себя), а потом вертолет повело в сторону. Пилот ведомой машины, чернокожий афрофранцуз лейтенант Сафи, в двигательный отсек вертолета которого в этот момент тоже попала зажигательная крупнокалиберная пуля, никак не ожидал от командирской машины столь резких маневров и уже ничего не успел. Дальнейшее заняло какие-то секунды. Сначала, рубя и корежа друг друга, соприкоснулись лопасти несущих винтов обоих вертолетов, а затем хвостовая балка и винт «Кугуара» Клемана со всей дури ударили по носу и пилотской кабине ведомой машины, превратив их в хаотические брызги металла, плекса, крови и мозгов. Уже в момент столкновения в салонах обеих вертушек поняли, что происходит что-то фатально нехорошее, и десант кинулся к дверям. Именно поэтому, когда обе машины, теряя весело отлетавшие от них крупные и мелкие детали, валились в реку (с берега момент столкновения, как и все предыдущее, снимали с нескольких точек – кадры были действительно впечатляющие), было видно, как от них, кувыркаясь, разлетаются в разные сторону похожие на каких-то фантастических роботов спецназовцы в тяжелом снаряжении последнего поколения с кургузыми винтовками FAMAS в руках. Особенно хорошо это было видно в бинокль старшему лейтенанту Мочалову.

Полтора десятка бойцов упали прямо в Днестр (в основном на мелководье) и на берег реки. Живыми позднее были пленены всего пятеро из них, получившие переломы ног, рук, ребер, позвоночника и другие тяжелые травмы.

Одновременно с этим попадания из тяжелых снайперок последовали и в остальные «Кугуары» – на их борту были убиты два пилота и три спецназовца. На одном вертолете загорелся правый двигатель, но управление он не потерял.

Почти мгновенная потеря сразу трети наличного состава группы вместе с командованием и почти всеми ударными вертолетами прикрытия категорически не ожидалась и не предусматривала особых альтернатив. Именно поэтому ведущие двух уцелевших пар «Кугуаров» поспешно дали красные ракеты, что означало «отбой». После этого уцелевшие вертолеты начали уходить.

Вслед им продолжался суматошный огонь из всего, что могло стрелять, ранивший еще нескольких спецназовцев и членов экипажей. При этом экипажу подбитого «Кугуара» пришлось садиться, едва оказавшись на территории Молдовы. При вынужденной посадке оказались сломаны лопасти несущего винта и хвостовая балка. Теперь специалистам предстояло решить, годится этот вертолет в ремонт или только на списание и можно ли его вообще эвакуировать…

Американский арьергард, подходивший к мостам на своих «Блэк Хоках» последним, понес наименьшие потери. Парни генерала Кирби видели сумасшедший зенитный огонь, а потом и пуски ПЗРК, гибель трех «Тигров» и двух «Кугуаров» и торопливый отход оставшихся вертолетов. При таком раскладе было совершенно понятно, что десант явно сорвался, и американцы даже не пытались подойти к мостам близко, а не то, что высадиться. Тем более что их тоже обстреляли (и довольно точно) из тех же ОСВ-96, 6С8 и СВЛК-4С с практически предельной дистанции. При этом был убит второй пилот одного «Блэк Хока» Джейк Уиндерс и ранено еще два человека.

Поэтому все, что сделали американцы, – это успели подхватить наводчика-оператора со сбитого «Тигра» сержанта Лязоба. Увидев с воздуха перестрелку в кустах на берегу, американцы открыли заградительный огонь из подвесных «Миниганов», убив нескольких преследовавших сержанта приднестровских пехотинцев и заставив остальных залечь. Затем один «Блэк Хок» завис на предельно малой высоте, приняв на борт Лязоба, который к этому моменту расстрелял почти все патроны и уже всерьез подумывал о том, куда он попадет – в рай или в ад? Его командир капитан Энкюль, который бегал значительно хуже и чьи колени были продырявлены пулями АКС-74, к этому моменту уже находился в плену у ВС ПМР, где ему оказывали первую медицинскую помощь. Подобрав бедолагу, «Блэк Хоки» ушли.

Верить в то, что захват мостов у Бендер провалился с треском, в Бухаресте, Париже и Брюсселе категорически не хотели, но чуть позже из докладов вернувшихся пилотов стало понятно, что на самом деле все обстояло именно так.

Когда последние вертолеты уходили от мостов, на часах было 7.39 по бухарестскому времени. Таким образом, весь десант занял менее сорока минут и успех имел практически нулевой. Конечно, ВС ПМР потеряли при обороне мостов пять бронемашин, три ЗУ-23–2, несколько автомашин, 84 человека убитыми и более 100 ранеными. Это были достаточно серьезные потери, но по предварительной оценке местных командиров они оказались даже меньше ожидаемых и вполне окупали разгром главных сил вертолетного десанта. Хотя что сделано, то сделано, и погибших в любом случае было не воскресить…

Потерю в ходе неудавшегося десанта почти половины вертолетов и личного состава в Брюсселе, Париже и Бухаресте по привычке признали всего лишь «трагической случайностью» (о недооценке сил и возможностей противника речь почему-то вообще не шла). Соответственно авиации был отдан приказ готовиться к новым авиаударам по территории непризнанной ПМР. Вот только приоритетность целей была срочно изменена и задачи авиаторов НАТО стали откровенно террористическими. Теперь авиация должна была накрыть в несколько приемов все известные приднестровские склады ГСМ и объекты нефтепереработки, одновременно ударив по очистным сооружениям в Бендерах, Рыбнице, Дубоссарах и Тирасполе, а также ТЭЦ, ЛЭП, трансформаторам и другим объектам энергетики ПМР. Такая установка имела двоякую задачу. С одной стороны, нарушение водо– и энергоснабжения, по замыслу логистов НАТО, должно было вызвать немедленные волнения и протесты среди приднестровского населения (а значит, очень возможно, и свержение существующего режима, вкупе с содействием приходу молдавско-румыно-французских «освободителей», недавний польский опыт так ничему и не научил брюссельских «умников»), а с другой стороны, это должно было если не прекратить, то хотя бы ослабить действие русской системы РЭБ на территории ПМР (ведь берут же они откуда-то энергию для этого!). О том, что изрядная часть электроэнергии из ПМР поступает в Молдову, в НАТО как-то не подумали. На передачу приказа по проводной связи и подготовку к налетам на новые цели должна была уйти пара часов. А до того момента в плане скорейшего взятия Бендер оставалось уповать только на успешные действия румыно-молдавских наземных войск.

 

18 июня. 8.05 по бухарестскому времени. В трех километрах от села Гыска. Юго-западнее Бендер. Приднестровье

Полковник румынской армии Виорэл Дудэску еще будучи младшим лейтенантом поучаствовал в убийстве супружеской четы Чаушеску. Ну то есть как «поучаствовал» – накануне 25 ноября 1989 года он как раз, чисто случайно, оказался в гарнизоне Тырговиште и в качестве одного из банальных зевак в военной форме стоял рядом с капитаном Ионедом Боэру и старшинами Георгиу Октавча и Дорин-Марчаном Кырланом, которые и положили в три автоматных ствола прямо у стены гарнизонной солдатской уборной по приговору куда-то невероятно торопившегося самозваного «революционного трибунала» (куда именно и за чем торопились эти представлявшие непонятно кого «судьи», стало понятно только десятилетия спустя) несчастных старика и старуху. Поскольку Чаушеску поначалу считался не просто злодеем, а прямо-таки пившим кровь румынских младенцев упырем, первое время юный Дудэску даже испытывал от этой сцены злорадство и удовлетворение и, бывало, привирал на людях, что и он тоже стрелял в «кровавого диктатора и диктаторшу». Но потом это постепенно стало никому не интересно, а сейчас изрядная часть румын и вовсе стала считать этот публичный расстрел на камеру излишним – мол, с Николае Чаушеску вполне хватило бы и тюремного срока, а вот обстоятельно допросить его по самым разным поводам явно стоило бы. Только поздно спохватились…

В общем, сейчас командир 1-й мехбригады «Аргедава» ВС Румынии и «почти европеец» Дудэску, на погонах которого за прошедшие десятилетия заметно прибавилось звезд, а в прическе седых волос, возглавлявший наступающую на Бендеры сводную батальонно-тактическую группу с совсем не оригинальным названием «Бендеры-1», предпочитал вообще не вспоминать про «проклятое» социалистическое прошлое. Тем более что с тех времен мало что изменилось – по крайней мере вся боевая техника румынской армии, за редким исключением, нисколько не изменилась с конца 1980-х.

Под командованием у Дудэску сейчас находилось порядка 2000 румынских и молдавских солдат. В батальонно-тактическую группу «Бендеры-1» входили отдельные роты из 11-го танкового батальона «Петру Черчел» и 495-го пехотного батальона из 1-й мехбригады, а также 20-го пехотного батальона «Долж» из 2-й мехбригады и отдельного 528-го разведбата «Влад Цепеш», не считая трех артбатарей из 8-й смешанной артбригады «Александр Иоан Куза» и 83-го батальона РСЗО «Богдан-I» ВС Румынии, а также наиболее боеспособная часть (один батальон и одна батарея) 2-й пехотной бригады «Штефан Чел Маре» и артдивизиона «Прут» ВС Молдовы, из Кишинева и Унген соответственно.

Техническая составляющая группы «Бендеры-1» была достаточно мощной по румынскими меркам – у полковника Дудэску было в наличии 30 танков TR-85M, 10 TR-580 и 40 Т-55 (половина «пятьдесят пяток» в данный момент еще находилась на марше со стороны Кишинева), 40 БМП MLI-84/84M и около сотни колесных бронемашин В-33, БТР-80, ТАВ-77, ТАВ-71, ТАВС-79 и MRAP. Огневую поддержку группе должны были оказывать 8 122-мм САУ М89 (румынский аналог советской «Гвоздики»), 12 120-мм минометов и 6 122-мм РСЗО LAROM (часть артиллерии тоже еще находилась на марше).

Особую уверенность полковнику придавало наличие здесь же нескольких взводов из 6-й легкобронетанковой бригады 1-го полка иностранной кавалерии ВС Франции с восемью колесными бронемашинами АМХ-10RC, которые, правда, напрямую не подчинялись румынам, но и самим фактом своего присутствия показывали, что «заграница помогает Румынии».

При этом начало военной операции против «пророссийских приднестровских сепаратистов» уже вызвало в мозгах полковника Дудэску какие-то чисто генетические ассоциации и воспоминания, оставшиеся в наследственной памяти явно от деда, который во Вторую мировую воевал сначала с русскими под Одессой и в Крыму, где получил тяжелое ранение, а потом уже против немцев в Венгрии – знакомое, похоже, большинству румын чувство, что связываться с русскими не стоит, поскольку это не кончится ничем хорошим.

Больше всего полковника сейчас нервировало полное отсутствие радиосвязи. Из-за этого он вынужден был посылать к командирам на передовой связных с записками – подобного Дудэску не помнил даже в многократно обруганные социалистические времена. Начальник связи БДГ «Бендеры-1» майор Петракэ на это только пожал плечами и, как мог, объяснил, что, похоже, в Польше и Прибалтике русские, так или иначе, вскрыли все закрытые и защищенные каналы радиосвязи, используемые НАТО, не говоря уже про онлайн-связь, и теперь от всей души давили помехами все без разбору. При этом Петракэ сказал, что, по его мнению, на внесение серьезных изменений в сложившуюся систему связи требовались недели, если не месяцы работы. Увы, но надо воевать так, как можно, а не так, как хочется.

Вот и сейчас, в очередной раз проверив свою портативную рацию Дудэску услышал только вой и треск помех и обрывок какой-то песни на русском языке:

– …eto pianiy kusok i odin marsh-brosok na voksal, gde drusiya dembeliya, dembeliya…

Полковник плюнул и выключил рацию. Остальные собравшиеся в его командном КУНГе (этот немецкий фургон, наряду с модерновым камуфляжным обмундированием пустынных колеров и кевларовыми касками, был одним из немногих наглядных свидетельств того, что Румыния теперь «тоже член НАТО») штабные офицеры только молча переглянулись.

Изначально БТГ «Бендеры-1» имела приказ продвигаться к Бендерам, на соединение с высаженным там вертолетным десантом, который вроде бы должен был захватить мосты через Днестр позади этого города. Действительно, стрельба и взрывы в Бендерах, где-то в глубине территории «сепаратистов» некоторое время были слышны довольно отчетливо. Однако двадцать минут назад Дудэску совершенно неожиданно доставили приказ из Бухареста, где говорилось о том, что группа «Бендеры-1» должна и далее выполнять поставленную ей задачу, но вертолетный десант якобы «имел ограниченный успех», и поэтому ждать, что кто-то ударит «сепаратистам» в тыл, теперь не следовало.

Нельзя сказать, что поставленная сегодня румынским офицерам задача была сложной, но легче от осознания этого не становилось, поскольку противник оказался достаточно многочисленным и хорошо вооруженным, а вести уличные бои в довольно крупном городе, каковым являлись Бендеры, представлялось вообще нежелательным. Ни у кого из армий стран НАТО не было опыта такого рода, кроме разве что совместных с американцами «ближневосточных игр», где последние неизменно делали почти всю работу, причем делали, как это у них принято, грязно и кроваво, с уничтожением целых кварталов и авиаударами по площадям…

Сейчас полковник Дудэску искренне желал, чтобы «сепаратисты», испугавшись чего-то (той же перспективы уличных боев, авиационных ударов, санкций со стороны ЕС, да чего угодно, наконец!), просто взяли и без боя отошли из Бендер на восточный берег Днестра. Полковник даже вполне понял бы (и где-то даже одобрил бы), если бы «сепаратисты» при этом взорвали за собой оба моста, и автомобильный, и железнодорожный. Он, как и большинство задействованных в сегодняшней операции румынских военных, искренне полагал, что со взятием Бендер этот «вооруженный конфликт» сразу же закончится. Но пока этот вариант почему-то категорически не проходил. Противник, что называется, уперся рогами и отходить, похоже, не собирался, ни в панике, ни как-то иначе.

Полтора часа назад, сразу после того, как по заранее намеченным целям отработала авиация, БТГ «Бендеры-1» без всякой артподгтовки начала наступление, уповая на численное и техническое превосходство.

Передовые румынско-молдавские части двинулись, фактически колонной, по автодороге со стороны Каушан в направлении села Гыска, пригорода Бендер. Подвижной авангард, в который входили посаженные на БТР молдаване из 2-й пехотной бригады, с ходу атаковал стоящий у дороги блок-пост, который обычно занимали российские миротворцы из ОГРВП. На самом блокпосту никого не оказалось (двое явно сдуру полезших внутрь блокпоста молдавских солдат погибли, подорвавшись на растяжках), а вот вокруг него, похоже, сидели в засадах несколько групп приднестровских «сепаратистов», открывших интенсивный огонь. Потеряв у блокпоста один сгоревший БТР-80 и полтора десятка солдат убитыми и ранеными, молдаване заняли оборону возле него, доложив об уничтожении не менее двадцати солдат противника. Также молдаванам удалось поджечь из гранатометов приднестровскую БРДМ-2, появившуюся со стороны Гыски.

Однако дальнейшее продвижение застопорилось, поскольку многочисленные приднестровские пехотинцы, усиленные снайперами, пулеметчиками и гранатометчиками, начали обходить блокпост по обеим сторонам дороги. Холмистая местность с многочисленными кустами, садами и лесопосадками сильно затрудняла наблюдение со стороны БТГ «Бендеры-1», а вызов артиллерийского или минометного огня из-за отсутствия радиосвязи был вообще невозможен.

На усиление к блокпосту было выдвинуто два взвода румынской мотопехоты, но, потеряв в первые же минуты боя от огня РПГ («сепаратисты» применяли дальнобойные тандемные гранаты последнего поколения, против которых не всякий танк устоит) одну БМП MLI-84M, три БТР ТАВ-77 и пять человек убитыми, они остановились и заняли оборону. Попытка развернуться по фронту и продолжать наступление выявила наличие вокруг блокпоста еще и заложенных «сепаратистами» мин, по крайней мере противотанковых – в поле, метрах в полутораста от блокпоста подорвался румынский ТАВ-71, при этом погибло еще два человека, а пятеро были ранены или контужены. Одновременно со стороны окружающих село Гыска садов по блокпосту начали вести огонь 82-мм минометы «сепаратистов», что вызвало новые жертвы среди личного состава БТГ «Бендеры-1» и вынудило румынскую и молдавскую пехоту отойти от блокпоста и рассредоточиться.

– Ну и что мы намерены предпринять далее? – спросил заместитель полковника Дудэску майор Бырури, после того, как штаб БТГ наконец получил внятные донесения с передовой.

– Разумеется, мы намерены продолжать, – ответил Дудэску заместителю и всем сгрудившимся над столом с картами и плоскими мониторами с нанесенной последней тактической обстановкой в штабном КУНГе офицерам. – Но надо признать, что оборона «сепаратистов» оказалась довольно прочной и прорвать ее, похоже, будет не так уж просто…

Румынский полковник еще не знал, что одновременно с действиями его БТГ в районе Бендер «объединенные» молдавско-румынские силы начали прощупывание обороны ВС ПМР и на других участках линии соприкосновения. Накануне на участке «демаркационной линии» у Рыбниц стороны обменялись артиллерийско-минометным огнем, видимым результатом которого на молдавской стороне стали четверо убитых и двенадцать раненых молдавских и румынских военных, а на приднестровской – несколько пожаров в жилых домах (ВС ПМР при этом потеряли двух человек убитыми, кроме того, было убито семь мирных жителей). При этом никаких попыток форсировать Днестр на этом участке румыны и молдаване не предпринимали. Практически одновременно последовала попытка прорыва штурмовых групп (два взвода из 2-й пехотной бригады ВС Молдовы) на восточный берег Днестра через аварийный автомобильный мост у Дубоссар, при поддержке трех БМД-1 и двух БТР-Д. Однако огнем РПГ и ПТУРов с приднестровской стороны были подбиты две БМД-1 и один БТР-Д (две из машин загорелись прямо на мосту). Потеряв девять человек убитыми, молдаване начали отходить, при этом, прикрывая отход, на мост с западного берега выехал БТР ТАВ-71. В это время ВС ПМР начали обстреливать мост и отходящих молдаван из минометов. Последовало попадание двух мин в сам бронетранспортер и рядом с ним, в результате чего ТАВ-71 был подбит, затем под ним обрушилась часть покрытия моста, БТР завалился кормой в образовавшийся провал и намертво застрял в нем. Таким образом, эта попытка прорыва обошлась молдаванам в тринадцать убитых и четыре потерянные бронемашины. Приднестровцы потеряли в этой стычке убитыми пятерых, а мост оказался полностью заблокирован. Так что в других местах все шло не особо гладко…

Оценив сложившуюся ситуацию, полковник Дудэску отдал своим подчиненным приказ атаковать Гыску более крупными силами, подтянув подкрепления, включая сюда и танки, благо одна танковая рота из 11-го танкового батальона в составе девяти TR-85M под командованием капитана Грэгора Янку уже была развернута у передовой и полностью готова к атаке.

Для сопровождения танков выделили дополнительные БТР и БМП.

Затем артиллеристы БТГ «Бендеры-1» обработали местность вокруг блокпоста и окраину Гыски из 120-мм минометов. При этом несколько мин улетело дальше на восток, в сторону Бендер, а единственным видимым результатом обстрела стали лишь несколько загоревшихся домов и сараев села.

По зеленой ракете в атаку вдоль дороги пошли танки и БТР.

Едва обвешанные для маскировки веточками и увядшей травой румынские танки миновали блок-пост, как по ним начали бить противотанковые пушки (это были приднестровские 100-мм МТ-12 «Рапира»), удачно замаскированные на окраине села. Сразу же загорелись два ТАВ-71 и одна MLI-84M. А затем двумя прямыми попаданиями в ходовую часть был подбит и обездвижен один из атакующих TR-85M.

Основная часть шедшей в атаку группы остановилась и открыла огонь с места, надеясь нащупать орудия ПТО и огневые точки «сепаратистов». Румынская пехота оперативно спешилась и залегла, отстреливаясь от приднестровцев, огонь которых совсем не был подавлен минометным обстрелом.

Танки, вступив в дуэль с противотанковыми пушками, начали оттягиваться назад, при этом был подбит и загорелся еще один танк.

На этом фоне командир одного из румынских танковых взводов локотент Нягу с тремя своими TR-85M и одной БМП MLI-84M, похоже, совершенно неверно оценив обстановку, приказал мехводу прибавить скорость. А за ним прибавили скорость, действуя по принципу «делай как я», и механики-водители остальных двух машин взвода (отсутствие радиосвязи подразумевало следование за машиной комвзвода). После этого взвод в хорошем темпе проскочил простреливаемое пространство (артиллеристы ВС ПМР в этот момент стреляли по основной группе румынских танков и бронемашин, отползавших задним ходом по шоссе и вдоль него на исходные позиции и не успели быстро перенести огонь) и в хорошем темпе, снося заборы и палисадники, ворвался на юго-западную окраину Гыски.

А вот здесь везение для них кончилось. Плохо ориентируясь на узких сельских улицах, среди поваленных деревьев и горящих построек, румынские танкисты остановились, пытаясь хотя бы визуально оценить обстановку и, чисто для острастки, постреливая из пулеметов. Эта задержка имела для них самые печальные последствия. Через пять минут по румынским танкам практически в упор, в корму или заднюю часть башни, были произведены два пуска ПТУР (это были «Фаготы», они же 9К111), уничтожившие два TR-85M вместе с экипажами – в мгновенно загоревшихся танках сдетонировал боезапас. В бинокли даже с румынской стороны было прекрасно видно, как башня одного из «Бизонулов» кувыркнулась с погона и улетела метров на тридцать, прямо на крышу хлипкого летнего нужника – со стороны ВС ПМР все это еще и снимали на видео. Неудачно высунувшегося из своего башенного люка с биноклем и толком ничего не успевшего понять локотента Нягу убило наповал то ли шальной, то ли, наоборот, снайперской пулей, а затем его командирский TR-85M и единственную БМП расстреляли опять-таки практически в упор из РПГ-7, выпустив не менее шести гранат. Попытавшихся спастись из подбитых машин румынских танкистов и немногочисленных пехотинцев с БМП перестреляли приднестровские автоматчики, которые обнаружились вокруг, практически на каждом шагу.

Самым плохим было то, что погибшие танкисты даже не смогли доложить о том, что видят вокруг, – радиосвязь все так же не действовала.

Осматривая в бинокль усеянное многочисленными дымами голубое летнее небо и «украшенные» там и сям горящими боевыми машинами и домами сады и виноградники Гыски, полковник Дудэску с явным неудовольствием констатировал, что даже выход на окраину этого предместья Бендер по-прежнему оставался крайне сложной задачей. Согласно поступившим из передовых подразделений донесениям, БТГ «Бендеры-1» в этих атаках понесла более чем серьезные потери, но продолжала все так же топтаться на месте.

По приказу полковника к передовой линии было выдвинуто еще двенадцать танков TR-580 и Т-55. А кроме минометов по Гыске открыла беглый огонь батарея 122-мм САУ М89. Огонь гаубиц и танковых пушек разнес несколько еще уцелевших крайних домов и сараев на западной окраине села, последовали и два попадания в четырехэтажное здание местной школы. Сама школа находилась довольно далеко от места боя и пока не представляла никакой угрозы. Однако теперь, после попаданий румынских снарядов, там начался обширный пожар. Дальше, к переходящему в испуг удивлению румын, по позициям их САУ и минометов неожиданно начался довольно точный ответный огонь тяжелой артиллерии (122-мм гаубиц Д-30) с приднестровской стороны. Румыны, так же как и их «учителя» из НАТО, ранее вообще никогда не бывали под артобстрелом, и это вызвало у них состояние, близкое к панике. Это заставило артиллеристов и минометчиков, потерявших в этой суматохе от огня противника одну САУ, два миномета и один тягач, срочно менять огневые позиции.

При этом вновь возникшие многочисленные пожары нисколько не облегчали положение для румынских военных, даже скорее наоборот – едкий дым от горящих деревянных строений явно затруднял визуальное наблюдение.

Видя это, полковник Дудэску по проводной связи доложил в Бухарест о серьезных потерях и невозможности дальнейшего продвижения вперед.

Ответ из Бухареста был краток и стереотипен: срочно атаковать, пусть даже не считаясь с потерями. При этом из столицы заявили, что французы теперь имеют приказ поддержать БТГ «Бендеры-1».

В новую атаку на Гыску пошли крупные силы, включая 10 румынских танков, шесть французских бронемашин АМХ-10RC со 105-мм пушками и два десятка БТР и БМП.

Легкобронированную технику «сепаратисты» без труда снова остановили на ближних подступах к селу, а сопровождавшую танки и прочую «броню» пехоту отсекли огнем и заставили залечь. Тем не менее семь танков (три TR-85M, два TR-580 и два Т-55) и три АМХ-10 сумели ворваться в село. Однако связи с ними по-прежнему не было.

Было 9.45 по бухарестскому времени.

– Я Ива, Сосна, как меня слышно? – возник в рации изнывающего в ожидании новостей с передовой на своем КП у северо-восточной окраины приднестровского комбрига генерал-майора Онучкина глухой голос командира первого батальона его бригады майора Фатихова. Поскольку эта линия связи была более чем хорошо защищена от любых чужих ушей, примитивно шифроваться с помощью позывных было явным излишеством, но привычка – великая вещь…

– Ива, я Сосна, слышу вас нормально! Докладывайте, что там у вас!?

– Сосна, докладываю, румынская броня только что прорвалась на западную окраину села!

– Какими силами они прорвались, Ива?

– Мы насчитали штук восемь танков и несколько колесных бронемашин с большими пушками. Броневики какого-то незнакомого типа, похоже, это французы! По-моему, они хотят обойти и подавить с тыла и флангов нашу оборону на окраине села!

– Ну это только по-твоему, Ива… Они что – куда-то продвигаются?

– Никак нет. Пока что вроде стоят и изредка палят с места!

– Замечательно, Ива…

– Чего уж тут замечательного?!

– Я не в этом смысле, Ива. Там с ними пехота есть? А если есть, то сколько именно рыл, хотя бы примерно?

– Сосна, да нет с ними пехоты. А тех, что сумели прорваться в село во время предыдущей атаки, мы почти всех уничтожили…

– Так чего ты, етить твою мать, паникуешь?

– Я не паникую. Только мне разведка как раз вывела на планшет свежую картинку, то ли со спутника, то ли еще откуда, – там, на румынской стороне, сейчас нехилая движуха, похоже, они выдвигают из глубины подкрепления и сейчас ломанутся большими силами, там одних танков видно не меньше двух десятков, а прочей брони вообще до буя! А если еще и прорвавшиеся танки с броневиками их поддержат прямой наводкой, мой батальон может не сдюжить! У меня уже почти треть личного состава выбыло! Большие потери, а в батарее «Рапир» одно орудие уничтожено, в двух расчетах осталась половина номеров, да и снарядов всего ничего осталось! Да к тому же они тут до фига местных селян покрошили буквально в фарш! Хоть мы им перед этим все уши прожужжали, чтобы уезжали на восточный берег! А они все равно не послушались, мля! Думают, что если залезут в погреб или на пол залягут, то уцелеют! Теперь там в некоторых разрушенных домах натуральное месиво, труп на трупе!!

– Ива, сейчас не до лирики! Повторяю – ты не паникуй. Разверни гранатометчиков и расчеты ПТРК. Если есть противобортовки – поставь на улицах, на танкоопасных направлениях…

– Здесь, блин горелый, все направления, мать их, танкоопасные! Их танки хаты сносят на раз-два и ездят вообще как хотят! Сосна, мне нужны дополнительные ПТУРы, РПГ и огневая поддержка!

– Ива, это сейчас всем надо. Повторяю – держись, бэка мы тебе постараемся подкинуть и еще поможем, чем сможем! Обо всех изменениях обстановки докладывай! Как понял?

– Понял вас, Сосна! – ответил Фатихов и отключился.

– Коробкова с Елиным ко мне! – приказал Онучкин старшему лейтенанту Сентасу, исполнявшему при штабе бригады обязанности офицера связи.

Буквально через минуту перед ним уже стояли два молодых парня в камуфляжной форме ВС ПМР с лейтенантскими погонами, один пониже ростом, светловолосый, второй высокий и рыжий.

Блондинистый Елин (позывной – Рубин) командовал танковым взводом из трех Т-64БВ, а в подчинении у рыжего Коробкова (позывной – Хутор) был мотострелковый взвод на четырех БМП-1. Оба взвода на данный момент были резервом комбрига.

– Значит, так, хлопцы, – сказал Онучкин лейтенантам, пододвигая по столу поближе к себе включенный тактический планшет. – Мамалыжники силами до десятка единиц тяжелой брони прорвались на западную окраину. Сейчас они, судя по всему, попрут в очередную атаку, и наше положение может сильно ухудшиться. В общем, надо быстренько контратаковать и показать им, почем нынче фунт лиха. Это особенно тебя касается, Витек…

И комбриг кивнул в сторону танкиста Елина.

– Легко, товарищ генерал-майор! – пообещал Елин.

– Тогда сейчас бегом в подразделения. Атака сразу же по готовности. А ты, Сергей, возьми дополнительно побольше гранат к РПГ и ракет к ПТУРам. Там все может завариться очень серьезно…

– Так точно! – дисциплинированно козырнул Коробков.

– Ваша задача – выйти на западную окраину, выбить или вытеснить за околицу румынскую броню, после чего развернуться и закрепиться там и далее взаимодействовать с первым батальоном. Связь обычным порядком. Все ясно?

– Так точно! – ответили лейтенанты.

– Ну тогда с богом, сынки, – вздохнул Онучкин и, глядя на выходящих из здания почты, где размещался КП его бригады, лейтенантов, подумал, что, возможно, видит этих парней в последний раз…

Приднестровская контратака началась через пятнадцать минут после этого разговора. Правда, противник не сразу заметил, что она началась, хотя перед этим артиллерия ВС ПМР довольно точно кинула по ближнему тылу румын полсотни 122-мм снарядов, после чего тамошняя «движуха», которой накануне так боялся майор Фатихов, прекратилась. По крайней мере – на некоторое время…

Тройка свежепокрашенных в зелено-черно-коричневый камуфляж Т-64БВ двинулась к западной окраине Гыски по узким параллельным улицам. Четыре пятнистые БМП-1 с пехотой на броне двинулись за ними, держась на расстоянии метров пятисот позади танков. С румынской стороны обнаружить их движение на фоне зелени садов и многочисленных пожаров было крайне сложно. То есть прорвавшиеся в Гыску румынские и французские танкисты могли что-то видеть, но по-прежнему не имели возможности связаться со своим штабом по рации.

Командирский Т-64БВ лейтенанта Елина, раз за разом давя гусеницами поваленные на дороге столбы, вишни, яблони и прочие дрова, уверенно пер вперед. При плотно закрытых люках в недавно снятом с хранения танке стоял ощутимый запах свежей краски, из-за чего экипаж был в состоянии легкого обалдения.

В свой командирский ТКН-3 Елин хорошо видел, какой серьезный урон нанес селу предшествующий румынский артобстрел. И справа и слева на всем протяжении сельской улицы что-то горело, за толстыми стеклами танковых перископов и прицелов сквозь буйную зелень мелькали основательные каменные заборы и одноэтажные частные дома, некоторые совсем разбитые, а кое-какие относительно целые, лишившиеся только оконных стекол или части крыш. При этом отсутствие в пределах видимости трупов внушало танкистам некоторый оптимизм – вдруг местное население пострадало несильно. Хотя живых вокруг тоже особо не просматривалось. Только один раз, обогнав на повороте елинский танк, слева по улице в направлении окраины пробежали вдоль забора четверо пээмэровских солдат в разномастном камуфляже. Один пер заряженный РПГ-7, а остальные тащили в руках и заплечных мешках дополнительные гранаты. Гранатометчики свернули в какой-то узкий проулок и растворились среди зелени садов раньше, чем танкисты успели среагировать на их появление.

В остальном все было как-то рутинно. Румыны конкретно в сторону приднестровских танков и БМП пока что не стреляли, похоже, движение по центру села какой-то бронетехники все еще было для них полной неожиданностью либо они искренно полагали, что там ездят свои. А те, кто мог рассеять эти заблуждения, были немы и глухи.

Конечно, румынская артиллерия и минометы изредка били в сторону села, но целили куда-то южнее, видимо, по позициям расставленных среди окрестных виноградников противотанковых орудий. Это был «беспокоящий огонь» в чистом виде, и внутри танков разрывов этих отдельных снарядов было почти что не слышно.

– Впереди тачка! – подал голос по ТПУ механик-водитель командирской «шестьдесятчетверки» младший сержант Вася Шостак, сидевший за рычагами в своей «конуре» за стоявшими торчком в автомате заряжания по периметру погона башни снарядами.

– Что еще за тачка? – переспросил Елин, уже видя, что впереди прямо перед обвешанной коробками ДЗ лобовой броней и пушкой танка действительно возникает что-то грязно-белое.

– Да вон, сам же видишь! – уточнил мехвод.

Спасибо, что не сказал что-нибудь вроде «разуй шары», подумал Елин. Солдаты армии ПМР последних призывов, как и весь нынешний, родившийся в мутные времена, когда и им и их родителям, по замыслу различных представляющих «золотой миллиард» теоретиков, уже вроде бы вообще не полагалось не то что рождаться и размножаться, но и вообще жить на свете особо не стоило, «молодняк» так или иначе неизбежно проявлял в своей речи и поступках некоторые врожденные особенности, характерные для провинциальных гопников. Это была общая проблема постсоветского пространства, порожденная «болванской» системой образования, а также всеобщей и планомерной быдлизацией народонаселения 1990-х годов. Увы, но с последствиями этого глобального бедствия уже не могли бороться ни поседевшие от такого горя педагоги, ни видавшие все суровые армейские прапорщики. Впрочем, Елин и сам вышел из таких причерноморских гопников. Только он был чуть постарше и успел нахвататься на краткосрочных офицерских курсах в Тирасполе кое-каких танкистских «верхушек», что повышало его авторитет в глазах подчиненных, но отнюдь не делало его слишком образованным человеком.

Переспрашивать мехвода во второй раз Елин не стал. Да, действительно, впереди показалась тачка. А если перевести с разговорного на общечеловеческий – легковая автомашина. Очень старые «Жигули», «пятерка» или «семерка», универсал. Скособочившаяся машина стояла прямо посреди дороги, со спущенными шинами и распахнутыми настежь дверями. Стекла «жигуля» были либо начисто выбиты, либо покрыты сеткой крупных трещин, а в капоте и кузове тачки можно было рассмотреть десятка полтора рваных дыр разного диаметра. Слева от машины просматривалась свежая воронка от снаряда или мины. Ехали-ехали, а тут в пяти метрах от них бахнуло – да так, что вынесло железные ворота во двор, перебило трубу газовой магистрали (слава богу, что подача газа была перекрыта накануне, иначе пожаров в селе было бы значительно больше) и разобрало на кирпичики изрядный кусок забора… На земле, в двух шагах от водительской двери «жигуля», среди каких-то разлетевшихся в беспорядке баулов рыночно-челночных форм и расцветки неподвижно лежал лицом вниз раскинувший руки толстый мужик в серой, перепачканной чем-то красно-коричневым майке и синих трениках. Земля под мужиком тоже была влажной и коричневатой… На заднем сиденье слева в машине просматривался кто-то еще, тоже без явных признаков жизни, судя по темным брызгам на остатках заднего стекла. А вот и первые жертвы. Елин не смог сразу вспомнить, были ли у кого-то из его взвода родственники здесь, в Гыске…

Между тем Т-64 остановился, свистя и ворча двигателем на холостом ходу.

– Командир, чего дальше робыть? – поинтересовался Шостак. – Давим, что ли, или как?

– А оно нам надо? Уйди вправо, лошара, делов-то, – ответил Елин на понятном механику-водителю языке, и танк, объезжая машину и покойников с грацией слона в посудной лавке, вломился в чей-то сад, сминая забор и валя фруктовые деревья.

– Плохо видно, – деловито доложил наводчик командирского танка сержант Данил Рамонь, бритый налысо (этого обстоятельства сейчас не было видно из-за великоватого танкошлема) юноша, чьи руки от кистей до плеч украшали «высокохудожественные» татухи (среди этих нательных изображений преобладали такие очень уместные элементы молдавско-бессарабского фольклора, как драконы и какие-то псевдовосточные иероглифы и орнаменты), пока танк пробирался через заросли, и добавил:

– Вот подберется сейчас к нам вплотную какой-нибудь злобный огр или гоблин с РПГ, и писец. Мы же его, в натуре, в упор не заметим…

– Начальство сказало, что не должно у них тут быть никаких гоблинов в засаде, разве только наши гоблины чегой-то напутают, – как мог успокоил Елин свой экипаж и, желая слегка разрядить обстановку, спросил: – Пацаны, а кстати, какая, по-вашему, должна быть самая распространенная румынская фамилия? Только не говорите, что Ротару…

– Пэрдэ Безтрэску? – предположил пошлый Рамонь.

– Не, наверное, Спозаранку или что-то типа того, – предложил обладавший несколько более развитой фантазией (по слухам, он что-то такое иногда покуривал, в свободное от службы время) Шостак.

– Вообще-то мне наш учитель Аурел Никодимович как-то говорил, что Руссу, – предложил отнюдь не свой вариант Елин.

– Командир, у твоего Аурела Никодимыча еще лет десять назад крышу конкретно сорвало, такое впечатление, что он с девяностых мохнатых годов не просыпается или вообще в какой-то параллельной матрице живет, раз частенько Горбачева и Снегура вспоминает, – ответил Рамонь и добавил по сути дела: – Не-е, Руссу ни разу не смешно, слишком просто, а вот Занавэску, Стамэску или Форточку – это прикольнее…

Экипаж при этих словах сдержанно захихикал.

– Рубин, я Агат, – возник в наушниках танкошлема Елина голос младшего лейтенанта Годячко, командира одного из двух Т-64БВ елинского взвода. – Командир, вы зачем свернули, мля?

– Тактический маневр, Агат, не давить же покойников…

– Вон оно как… Тады понял тебя, Рубин. Да, вот еще че: докладываю, я метрах в трехстах, справа от вашей кормы. Впереди, метрах в шестистах передо мной, вроде какая-то движуха. Может, танк копошится или что-то типа того. Мне че-то плохо видно, там дом горит…

– Агат, понял тебя, – ответил Елин и тут же передал остальным танкистам и мотострелкам:

– Изумруд, Агат, Хутор, я Рубин, всем внимание! Похоже, впереди танки противника! Огонь открывать без команды, сразу после обнаружения и идентификации целей! Учтите, что начальство перед атакой гарантировало, что нашей брони впереди нет! Как поняли?

Оба экипажа его взвода и «бэхи» мотострелков ответили, что да, все поняли.

В командирском танке этим летним утром было жарко и душно, но от предвкушения первого в жизни настоящего боя Елин неожиданно вспотел в самых неудобных местах. При всем этом лейтенант прекрасно понимал, что сегодняшняя война – это совсем не то, к чему их, то есть роту танкистов ВС ПМР, готовили годами или даже десятилетиями. Разумеется, Елин был слишком молод и о войне 1992 года мог судить только по живописным рассказам ветеранов, многие из которых еще служили в приднестровской армии на командных должностях. И их рассказы о тех временах (как правило, поведанные публике в состоянии разной степени алкогольной интоксикации) были невыразимо героическими. Как они ходили с охотничьими ружьями на БТР молдавского ОМОНа и прочее – прямо-таки сплошные матросы Железняки со штыком и гранатой, из давным-давно забытой революционной песни…

А еще лейтенант Елин знал, что их танки – это те самые Т-64БВ, чисто случайно оставшиеся здесь еще от советской 14-й армии, с которых все эти десятилетия аккуратно счищали ржавчину (танки, если за ними должным образом присматривать, вообще ржавеют крайне медленно). Ну а боевую технику в ПМР берегли, что да, то да. Но раз в год выводили штук пять «шестьдесятчетверок» (очень редко их было восемь-десять) из 19 имевшихся в армии Приднестровья на плановые учения, где и стреляли на полигоне по щитам, в присутствии высшего командования ВС ПМР и ОГРВП, неторопливо, чинно и степенно, по большей части с места, экономя при этом боеприпасы и моторесурс. А потом, после выставления оценок шли на банкет, где торжественно пили водку, коньяк и вино за проявленную «ворошиловскую меткость». Не то, что здесь и сейчас. Правда, Елина не могло не радовать то обстоятельство, что в древних, избежавших списания в рамках протоколов разных ДОВСЕ Т-64БВ все вроде бы по-прежнему вполне себе работало, а у румын танки были еще хуже, чем эти приднестровские раритеты. Тем более что свои немногочисленные Т-72М румыны уже очень давно порезали на металлолом. Ну а у органически нищих молдаван танков вообще не водилось.

Меж тем, командирский Т-64БВ опять протаранил чей-то забор и выбрался на узкую сельскую улицу. За стеклами елинского ТКН-3 снова замелькали дома, заборы, столбы, ветви деревьев. И вновь в поле зрения лейтенанта попали печальные следы недавнего и неточного артобстрела. Воронки, разбитые попаданием мины или снаряда дом, сарай и гараж с сидевшей у распахнутых, смятых ворот, среди россыпей строительного мусора, колотого шифера и разбитых и целых трехлитровых банок с чем-то явно съестным, женщиной с растрепанными светлыми волосами и залитым кровью лицом. Точнее сказать, это был уже бесспорный труп – без левого уха, глаза и сопутствующего куска черепа, увы, не живут. На ногах убитой женщины были галоши, почему-то ярко-розового цвета, и вдруг Елину показалось, что она голая. Присмотревшись, он понял – нет, не голая, просто ее платье или халат лопнул на груди и сполз под зад мертвого тела. Левее тела женщины среди битого кирпича и прочих живописных обломков лежало еще два трупа – мужика в майке и трусах, которого Елин не сумел толком рассмотреть, и толстой старухи в пестро-цветастом то ли халате, то ли ночнушке, из спины которой торчал неровный кусок чего-то явно металлического… Потом покойники наконец остались позади проехавшего мимо них танка, но Елин, на которого даже чужая смерть подействовала угнетающе, понял, что, похоже, в этом селе сегодня поубивало ну очень много совершенно случайного на начавшейся войне народу…

Звук раздавшегося через секунду выстрела в танке был почти не слышен. Зато Елин четко увидел метрах в четырехстах на улице впереди себя, среди яблонь, справа от дырявой крыши какого-то голубенького дома характерный белый дым и вспышку. Шелест болванки он тоже не услышал, но она явно ушла сильно выше командирского Т-64БВ.

В эту же секунду проворный Рамонь начал поворачивать башню в сторону выстрела. А мехвод синхронно с ним свернул немного влево, явно стремясь сбить прицел вражескому наводчику. При этом командир танка еще не успел ничего сказать.

Длинный ствол 125-мм Д-81ТМ уперся в сизый соляровый дым, поднявшийся над яблонями. Похоже, румыны пытались маневрировать, но самого вражеского танка видно не было. Елин разглядел за заборами и кустами только темное пятно и что-то, похожее на пушечный ствол с эжектором на конце, торчавший среди деревьев.

– Цель танк! Огонь! – скомандовал Елин. А что это могло быть, кроме танка?

Бахнул выстрел, танк ощутимо тряхнуло, вокруг поднялось облако пыли и листьев, и в цель полетел подкалиберный 3БМ9. Залязгал автомат заряжания, и секунд через десять в цель ушла вторая, точно такая же болванка.

– Ну, с почином нас! Попали, командир! – радостно доложил Рамонь. Елин уже и сам видел, что попадание было хорошее – взрыва как такового не было, но нечто темневшее среди яблонь загорелось, сразу и хорошо.

– Молорик, наводчик, – ответил Елин и приказал механику: – Вась, давай потихоньку вперед.

Т-64 медленно двинулся в указанном направлении, стряхивая стволом на лобовую броню листву и ветки с деревьев. Между тем до Елина долетел звук еще нескольких, относительно недалеких пушечных выстрелов, но в его поле зрения не было никого, а значит, лупили не по ним.

– Рубин, я Агат! – возник в наушниках елинского шлемофона голос Годячко. – Я правее вас. Только что уничтожил танк противника, но вижу еще два! Двигаются в вашу сторону! Справа!

– Понял тебя, Агат! – отозвался Елин и тут же приказал Рамоню: – Наводчик, доверни правее!

– Йе! – ответил наводчик, совсем не по-уставному. Скорее это напоминало какой-то индейский или карибско-пиратский клич. Мерно загудел электропривод башни, и ствол орудия пополз вправо.

И это было вовремя. Потому что сначала справа по елинскому Т-64 два раза выстрелили. Снаряды ушли куда-то назад, с явным перелетом. И, судя по тому, что они взорвались, обсыпав корму и башню танка забарабанившими по броне комьями земли и еще бог знает чего, оба были осколочно-фугасными.

Минуту спустя справа, метрах в трехстах, обнаружилось дрожание деревьев и кустов и облака сизого, солярового дыма. А еще через полминуты из палисадника, снося собой забор и какие-то постройки, на узкую сельскую улицу выскочил пятнистый, зелено-коричнево-песочный танк довольно идиотского вида. Машина более всего напоминала нарисованный каким-то лишенным фантазии халтурщиком Т-55, которому не знающий матчасти живописец зачем-то сильно удлинил корму, пририсовал лишний, шестой, каток в ходовой части и нелепые, угловатые металлические бортовые экраны с выштамповками. Башня танка тоже напоминала аналогичную деталь Т-55, но с какими-то дополнительными листами и ящиками. Отдельным украшением башни был белый трехзначный номер и довольно крупная круглая красно-желто-фиолетовая кокарда, в данном случае живо напоминающая мишень. Собственно Елин без труда опознал в танке противника «Бизонул», он же TR-85М-1, или М-2, считающийся основным танком ВС Румынии. Порождение безумного «великорумынского танкостроительного гения» времен Чаушеску – пожалуй, самая странная в истории мирового танкостроения попытка улучшить с помощью западных деталей и агрегатов советский Т-55, в ходе которой полученный «продукт», неожиданно для румын, оказался хуже оригинала. Картинки из Интернета с этими танками и прочей румынской бронетехникой лейтенанту Елину, как и другим офицерам ВС ПМР, все время показывали на разных штабных инструктажах в дни, предшествовавшие этой войне.

Румынские танкисты успели отреагировать первыми, их 100-мм пушка плюнула огнем и белесым дымом, и метрах в десяти от лобовой брони елинского танка поднялся столб взрыва, снова обсыпавшего машину обломками кирпичного забора, комьями земли и сорвавшегося с лобовой брони Т-64БВ несколько хлипких контейнеров с блоками ДЗ. Похоже, и этот снаряд был фугасным.

Рамонь снова довернул башню и выстрелил, не дожидаясь командирской команды «огонь». Последовал взрыв, от которого окружающий пейзаж на какое-то время утратил резкость. А потом над румынской машиной вспухло красивое, красно-черное облако взорвавшегося топлива. Из башенных люков «Бизонула» вывалились двое танкистов в пятнистом камуфляже серо-желтых тонов (куртка на спине одного из них горела) и стальных шлемах немецкого образца. Елин надавил спуск башенного ПКТ, и под его отрывистое тарахтение, оба вражеских танкиста немедленно кувыркнулись на землю, где и затихли, похоже, без признаков жизни.

– Между первой и второй перерывчик небольшой! – усмехнулся Рамонь.

В этот момент Елин увидел за горящим танком белесую вспышку нового выстрела, но похоже, били не по ним. И что-то двигалось прямо за горящим, только что подбитым румынским танком.

– Механик, стой! – приказал Елин.

Т-64БВ остановился, порыкивая на холостых оборотах. И вовремя.

Потому что из-за подбитого «Бизонула» выскочил второй такой же танк. Точная копия первого TR-85M. Только с другим башенным номером. И ствол его орудия поворачивался в их сторону. Рамонь припал к своему ТПД-К1, беря гада на мушку. Но в этот раз экипаж Елина не успел уничтожить вновь возникшую цель. Прежде чем Рамонь успел выстрелить, в «Бизонул» попала болванка, прилетевшая откуда-то слева.

– Рубин, я Изумруд! – прорезался в наушниках танкошлема Елина старший сержант Миша Тетеров, командир третьего танка их взвода, до этого момента помалкивавший в тряпочку с самого начала контратаки. – Мы попали! Танк противника уничтожен!

– Мои поздравления, Изумруд! – ответил Елин, разглядывая свежеподбитый танк.

На этот раз пламени над румынским TR-85М вроде бы не было, но зато из всех его щелей шел густой черно-сизый дым. И по этому дыму стреляли из автоматов откуда-то из-за кормы елинского Т-64, что именно там было видно и в кого стреляла пехота, лейтенант так и не расмотрел.

– Рубин, я Хутор! – вдруг вновь ожила рация, на сей раз голосом командира мотострелков Коробкова. И голос это показался Елину весьма взволнованным.

– Хутор, что там у тебя?

– Рубин, по нам тут бьют чуть ли не в упор! Одну «бэху» подбили, мля!

– Хутор, вы где?

– Если вы рядом с двумя горящими румынскими танками, то мы метрах в пятистах правее и чуть позади вас!

– Щас будем, Хутор! – ответил Елин и добавил: – Агат, Изумруд, оставайтесь на месте! Выявленные цели уничтожать без команды!

И уже по ТПУ скомандовал Шостаку:

– Василий, ты слышал, давай вправо!

– Легко! – отозвался тот, и Т-64, тяжело крутнувшись на одной гусенице, опять снес забор, вломился в чей-то огород и пополз вперед.

Кажется, в их направлении последовал пушечный выстрел, но снаряд ушел куда-то в «молоко». Сильного взрыва Елин не услышал, похоже, болванка была бронебойной.

Потом в сторону «шестьдесятчетверки» полетели трассы пулеметных очередей. Пули застучали горохом, отлетая рикошетом от лба корпуса и башни танка.

А когда, сломав очередной забор, Т-64БВ выскочил на соседнюю улицу, Елин наконец увидел в прицеле впереди то, что только что стреляло по ним, – угловатую, похожую то ли на понтон, то ли на плоскодонку трехосную хреновину на трех широких и высоких колесах (в длину хреновина была явно поболее БТР-80, да и явно шире), покрытую темным камуфляжем. Угловатую низкую башню хреновины венчала длинная пушка с хитрым дульным тормозом, которая смотрела в сторону танка Елина. Блин, это, наверное, и есть АМХ-10RC, успел подумать Елин, вот же туша, просто неприлично большая, чуть ли не с танк размером… На хрена же она такая вообще нужна?

Раздумывать дальше лейтенанту не дали, поскольку Рамонь, не дожидаясь команды, дернул спуск, и под монотонное лязгание автомата заряжания Елин увидел, как французскую хреновину разнесло, да так, что любо-дорого посмотреть – ну не бывает в природе колесных бронемашин, способных выдержать попадание 125-мм танкового снаряда… Показалось даже, что при взрыве корпус АМХ-10RC вспух, а потом словно бы «усох» и сразу начал гореть, словно был собран из каких-нибудь березовых дров и фанеры. Ну да алюминиевая броня, что с нее взять…

Однако почти сразу же, менее чем в ста метрах за этим рукотворным костром, возле какого-то нежно-зеленого дома с бело-синими наличниками и обширной застекленной то ли верандой, то ли летней кухней, обнаружилась вторая, точно такая же колесная бронемашина, чей экипаж пытался уйти задним ходом, но деревья и по-кулацки прочные местные заборы этому стремлению явно не способствовали. Башня этой АМХ-10RC с висевшим на хитром зенитном кронштейне бельгийским пулеметом FN-MAG была уже повернута прямо в сторону танка Елина, и французский наводчик явно успел прицелиться.

В общем, лягушатник успел выстрелить раньше Рамоня, который громко заматерился в момент, когда 105-мм снаряд вмазал в «шестьдесятчетверку». Экипаж елинского Т-64БВ испытал поистине неописуемые ощущения от прямого попадания (похоже, боеприпас был фугасным и вызвал шумную детонацию части закрепленных в передней проекции Т-64БВ блоков ДЗ) в лобовую броню. Это был более чем качественный сотряс, после которого экипаж чувствительно ударился лбами о наглазники наблюдательных приборов. И если бы не танкошлемы – ходить бы им с синяками. Внутри танка от удара повисла какая-то непонятная туманная пелена из мелких частей отбитой от внутренних поверхностей краски и еще непонятно чего…

– Огонь по этой чертовщине! – заорал Елин наводчику. Резкость в его глазах и ясность в мозгах еще не вполне восстановились, но он уже успел вполне осознать, что поводов для паники нет: что экипаж жив, танк не горит, двигатель продолжает работать и видимых внутренних повреждений в боевом отделении не видать. Немедленно последовал выстрел, а за ним – второй и третий. Под лязганье автомата заряжания пыльная пелена внутри танка постепенно рассеивалась.

– Ты зачем это три раза стрелял?! – заметно удивился Елин. – Контрольные, что ли, давал?

– Крайние два были фугасные, я их в сторону блокпоста запулил, чтобы румынам их жалкая жизнь медом не казалась! – четко и где-то даже весело ответил наводчик.

– Ну и на черта? – спросила Елин несколько раздраженно. – Оно тебе надо? Ведь был же ясный приказ – беречь боеприпасы…

– Извини, шеф, ну не удержался…

– Ладно, хрен с тобой и со снарядами, – выдохнул Елин, сдвинув шлемофон на затылок, вытер пот со лба и спросил: – Все живы? У всех все цело?

– Целы! – ответил в ТПУ Шостак. – Они, твари, нам прямо в лоб долбанули! Конечно, не пробили, но часть коробочек с «динамкой» снесло на хрен…

– Это хорошо, что целы, – ответил Елин, меланхоличо разглядывая местность впереди в свой ТКН-3. Вторая АМХ-10RC горела, склонив пушку к земле, хотя и не так красиво, как первая, из которой пожар уже сделал нечто невообразимое. Из ее люков выскочили четверо в незнакомом камуфляже с короткими винтовками FAMAS в руках (один из них точно был негром, а второй – тощей девкой) и тут же, словно в замедленном кино, замертво попадали на землю, срезанные автоматным огнем приднестровской пехоты, которая, казалось, только этого и ждала…

– Интересно, чего здесь негры потеряли и кто их вообще сюда звал? – философически поинтересовался Рамонь, особо ни к кому не обращаясь.

– Наверное, они нам тут опять помогают строить демократическое общество, эти политкорректные афроевропейцы, мать их так, – отозвался Елин, продолжая рассматривать горящие бронемашины.

– Рубин, я Изумруд!! Два танка справа!!! – неожиданно заорал в наушниках Елина голос Тетерова.

– Механик! – только и успел произнести Елин. Их Т-64БВ начал сдавать назад и влево, но румыны появились в их поле зрения раньше. Два покрытых уже знакомым трехцветным камуфляжем танка (один TR-580 и один Т-55), проломив забор и повалив газовую трубу, выскочили из сада буквально метрах в трехстах от машины Елина и почти одновременно выстрелили. Рамонь успел выстрелить в ответ, однако в этот самый момент в лобовую проекцию «шестедесятчетверки» ударило куда более качественно, чем в первый раз. Елин чуть не упал со своего сиденья. Похоже, оба 100-мм снаряда были бронебойными и попали-таки куда-то в лобовую броню Т-64БВ слева внизу. Машину тряхнуло так, что Елин чуть не прикусил язык, и в ее движении что-то явно разладилось, даже на слух. Спустя пару секунд Елин услышал лязг автомата и еще два выстрела Рамоня, одновременно ощутив, что танк окончательно остановился.

– Механик, в чем там дело?! – заорал Елин в ТПУ, предчувствуя нехорошее.

– Да не ори, командир, я цел, а вот левой гусенице, похоже, каюк, – доложил Шостак, который, вроде бы, действительно не пострадал и добавил: – Похоже, приехали…

Елин на это ничего не ответил, в его перископ было видно, что румынский Т-55 горит, а пытавшийся свернуть в сторону и укрыться за ним TR-580 получил прилетевший откуда-то справа снаряд (похоже, это стрелял танк Тетерова), встал как вкопанный и задымился.

– Агат, Изумруд, я Рубин! – передал Елин напарникам по взводу. – Похоже, я подбит! Остаюсь на месте для оценки повреждений! Разрешаю действовать по обстановке и индивидуально! Добивайте броню противника!

– Да некого добивать, Рубин, – доложил Агат. – Их всех уже того…

И здесь Годячко был прав. Все семь прорвавшихся в село румынских танков в этот момент были уже уничтожены, а третья уцелевшая АМХ-10RC была повреждена пехотинцами выпущенной в корму гранатой из РПГ-7, после чего брошена экипажем с минимальными внешними повреждениями. Возле нее уже крутились какие-то журналисты и оператор с камерой.

– Ладно, понял вас! – ответил Елин в эфир и, переключившись на внутреннюю связь, предложил своему экипажу: – Ну что, орлы, выходим? Надо осмотреться…

– Йес! – только и ответил на это наводчик.

С этими словами лейтенант открыл люк и вылез наружу. Только встав на твердую землю во весь рост, он вдруг понял, что у него ощутимо дрожат колени. За ним, слегка отвернув ствол пушки в сторону от диаметральной плоскости, полез из своего люка наружу и Рамонь.

В окружающем воздухе преобладали запахи горелого – железа, топлива, пороха, дерева и еще непонятно чего. Поблизости практически не стреляли, только где-то слева, метрах в двухстах несколько раз пальнули одиночными и явно не в их сторону. Основной бой продолжался довольно далеко, где-то на западной окраине села. Оба румынских танка горели. Внутри TR-580 что-то взрывалось с визгливыми толчками, похоже – боеприпасы. При каждом внутреннем взрыве из открытых башенных люков выбивало сноп пламени, длинные снопы искр разлетались далеко по сторонам.

Возле елинского Т-64БВ с видом праздных зевак стояло человек пять живописных пээмэровских пехотинцев в разномастном камуфляже, державших свои АК и РПК так, словно они нетрезвые охотники, только что завалившие лося или медведя и теперь довольно позирующие фотографу на фоне своей богатой добычи. Пехотинцы с интересом наблюдали, как из своего узкого люка на густо обсыпанную всяким мусором лобовую броню, матерясь, вылезает, садится на корточки и закуривает Вася Шостак.

Елин обошел свой танк и оценивающе осмотрел ходовую часть Т-64БВ с левой стороны. Ему оставалось только невесело присвистнуть. Рядом с ним спрыгнул с машины на землю Рамонь, который немедленно охарактеризовал увиденное парой простых, но емких слов. Посмотреть было на что. Один 100-мм снаряд угодил в лоб танка слева, практически в стык нижней и лобовой бронеплит. Сквозной пробоины не было, зато снаряд начисто снес левую фару вместе с ограждением и несколько жестяных коробок ДЗ, а погнутый отвал для саомоокапывания от этого попадания откинулся вниз и теперь упирался нижним краем в горку земли, которую он успел нагрести по ходу движения танка вперед. На броне хорошо просматривалась приличная вмятина, примерно на половину толщины брони, с неровно отколотыми, блестящими тусклым металлом краями. А вот вторая 100-мм болванка ушла чуть левее и действительно наделала делов. Передний грязевой щиток с левой стороны танка приподняло, отогнуло назад и причудливо вспучило, перебитая гусеница, словно грязная и толстая лента, растянулась на несколько метров позади Т-64БВ, а левый ленивец был начисто сорван с балансира и валялся довольно далеко, метрах в четырех от танка.

– Н-да, – задумчиво констатировал наконец слезший с брони Шостак, отбросив подальше окурок. – Две «сотки» практически в одно и то же место… Специально так фиг попадешь… Не хило… Тут серьезный ремонт нужен… Командир, машину надо эвакуировать…

– Сам вижу, – ответил Елин, настроение у которого было не самым лучшим, потому что вызывать БРЭМ или тягач (которые сейчас находились черт знает где), цеплять и тащить подбитый танк в тыл (то есть в место постоянной дислокации в Тирасполь, до которого не факт что доберешься, поскольку, как ни крути, а вражеская авиация над тобой летает) и чинить его там представлялось ему той еще головной болью. Именно поэтому он сразу и не доложил Сосне (то есть комбригу) о повреждениях.

Прервав горестные размышления, за спинами танкистов знакомо заревело и залязгало, а через пару минут на сельской улице за кормой подбитого Т-64БВ в синем мареве сожженного соляра возникла пятнистая БМП-1, с брони которой спрыгнул очень довольный лейтенант Коробков, имевший вид прямо-таки счастливого именинника.

– Чего растопырились, бойцы, а ну бегом на позицию! – крикнул он своим, все еще торчавшим у танка пехотинцам, указуя рукой в сторону западной окраины села, прямо как Ленин на памятнике. Пехотинцев словно ветром сдуло.

– А здорово вы их! – приветствовал Коробков Елина, подходя к танкистам, и тут же спросил: – Что, всерьез покоцало?

– Нет, мля, сейчас наши гусеницы станут бабочками, и мы атакуем противника с бреющего полета! Что, сам не видишь? А у тебя что?

– А чего? Поставленную задачу мы выполнили. Я уже, в общих чертах, доложил комбригу, и он сказал, что мы молодцы. Подбито семь румынских танков и три французские бронемашины, людские потери противника подсчитываем, но в плен взято не меньше восьми человек, включая трех французов. И вроде в селе их брони больше нет. У меня шестеро «двухсотых» и семь «трехсотых», плюс одна «бэха» сгорела…

– И что комбриг приказал делать дальше?

– Приказал занимать оборону и особенно держать фланги. Но за околицу велел не соваться и всякие передвижения немедленно прекратить, вплоть до особого распоряжения.

– Это почему, интересно?

– Не сказал. Хочешь – сам с ним свяжись, – ответил Коробков, почему-то все так же довольно улыбаясь.

– И свяжусь. А чего это ты радуешься?

Коробков не ответил, а Елин, который уже хотел было лезть обратно в свой башенный люк, услышал запомнившийся по сегодняшнему утреннему авианалету характерный звук. В небе над головой ревело и свистело, но шум реактивных двигателей накатывался не с запада, а откуда-то с юго-востока, то есть из приднестровского тыла.

– «Воздух», что ли? – небрежно спросил Рамонь у лейтенантов. – Тогда какого буя мы тут стоим, как те тополя на Плющихе, а, господа офицеры?

– А действительно, – согласился Елин и вопросительно посмотрел на Коробкова.

– Дурилки вы картонные, – еще больше расплылся тот в улыбке. – Это же наши…

– Какие еще наши? – не понял Елин.

– Какие… Россия, мужики, – сказал Коробков с какой-то странной, забытой интонацией, от которой к горлу Елина неожиданно подкатил комок, а в глазах сразу стало влажно…

У себя в штабе румынский полковник Дудэску, видя, что его прорвавшаяся в село бронетехника уничтожена неожиданно появившимися танками «сепаратистов», а новая атака захлебнулась, толком не начавшись, приказал немедленно накрыть Гыску из РСЗО, но начальник артиллерии БТГ «Бендеры-1» майор Згырчиту доложил, что те еще не развернулись на огневых позициях и огневой налет можно будет провести минут через тридцать-сорок. Судя по тому, что на на западной окраине Гыски продолжалась локальная перестрелка, какие-то молдавские и румынские военные в селе, похоже, еще оставались. Но это обстоятельство полковника Дудэску нисколько не радовало. Поэтому он приказал начальнику артиллерии немедленно усилить артобстрел Бендер, пусть даже без корректировки и точных ориентиров. Одновременно он доложил по проводной связи в Бухарест о потере темпа и невозможности с ходу ворваться в Бендеры. Полковник потребовал срочно организовать авианалет для подавления артиллерии и тяжелой техники «сепаратистов» и просил немедленно перебросить для поддержки его БТГ «Бендеры-1» французскую тяжелую броню, в том числе танки «Леклерк». Из Бухареста ответили, что авиаудар уже готовится, а «Леклерки» находятся в Кишиневе, и для их выдвижения к фронту потребуется три-шесть часов…

В этот момент где-то наверху, над тонкими стенками штабного КУНГа полковника Дудэску послышался шум реактивных двигателей. Уже прилетела авиация? Такой оперативности от своих «смежников» Дудэску явно не ожидал.

– Что это? – спросил он своих одновременно посмотревших вверх офицеров, ни к кому специально не обращаясь. Те молчали, проявляя явные признаки сильного удивления.

– Господин полковник, вас срочно Бухарест! – сообщил в повисшей тишине дежуривший на телефоне сержант-связист Марку. Дудэску сделал шаг в его сторону и в этот момент услышал прямо над своей головой пугающий, резкий свист. Это было последнее, что полковник слышал в своей жизни, потому что через пару секунд метрах в трех от его КУНГа взорвалась полутонная, объемно-детонирующая КАБ-500ОД.

А всего девятка взлетевших с аэродрома Гвардейское в Крыму Су-34 ВВС РФ (в Крым самолеты этого типа 559-го отдельного БАП были переброшены на время начавшейся военной операции из Морозовска Ростовской области, при этом дальность полета в данном случае была даже меньше обычной, 400 с небольшим километров в один конец) вывалила на позиции БТГ «Бендеры-1» с многократно отработанной на Ближнем Востоке точностью около сотни КАБ-500ОД, фугасных КАБ-500 и ФАБ-500 и снаряженных бронебойными суббоеприпасами РБК-500У. В течение каких-то десяти минут не успевшая даже своевременно обнаружить подход самолетов противника БТГ «Бендеры-1» практически перестала существовать как организованное воинское соединение. Одновременно не менее 18 российских Су-24М атаковали артиллерийские позиции и районы сосредоточения молдавско-румынских войск у Рыбницы и Дубоссар – в данном случае успех также был полным. Ударные Су-34 и Су-24М плотно прикрывались Су-30CМ с крымских авиабаз (в частности, это были самолеты из 43-го ОШАП ЧФ с авиабазы Саки).

В этот же самый момент в дело вступил и российский Черноморский флот. Сторожевые корабли проекта 11356 «Адмирал Григорович», «Адмирал Эссен», «Адмирал Макаров» и малые ракетные корбли проекта 21631 «Зеленый Дол», «Серпухов» и «Вышний Волочек», развернувшиеся у границы румынских территориальных вод, выпустили в сторону Румынии 40 ракет 3М55 «Оникс» и 3М54 «Калибр». Обеспечивали пуски находившиеся восточнее флагман ЧФ ракетный крейсер «Москва» и МРК «Бора» и «Самум». Впрочем это прикрытие было излишним – корабли ВМФ Румынии и два оказавшихся в румынских портах фрегата ВМС Франции «Сюркуф» и «Жерминаль» в море не выходили. Из-за масштабной операции по постановке помех и береговые натовские РЛС и корабли все равно не видели дальше радиуса визуального наблюдения своих сигнальщиков…

Еще полсотни крылатых ракет Х-55 выпустили по румынским и молдавским военным объектам ракетоносцы Ту-95МСМ и Ту-95МС из уже отличившегося в ходе кампании против Польши 184-го ТБАП ВВС РФ из Энгельса, официально появившиеся над Черным морем «в рамках внезапной проверки боеготовности стратегических сил ВС РФ».

В момент удара румыны и находившиеся на их территории союзники по НАТО уже не успели ничего предпринять. Взлетевшую с 86-й авиабазы ВВС Румынии Фетешты на патрулирование дежурную пару румынских F-16 сбили истребители противника (в НАТО предполагали, что это были Су-30, реально же это были МиГ-31БМ). При этом из-за помех и отсутствия радиосвязи пилоты румынских «Файтинг Фалконов» не смогли ни обнаружить противника вплоть до попадания ракет в их самолеты, ни доложить об этом.

Было 10.35 по бухарестскому времени.

В этот момент потеря связи и помехи на экранах натовских РЛС произошла по всему югу Европы, вплоть до Испании. В Крыму заработал новейший, развернутый в 2017 году стационарный комплекс РЭБ «Мурманск-БИ» с дальностью в 5000 км.