18 июня. 10.57 по местному времени. Офис «Группы стратегического планирования НАТО». Бухарест. Румыния

Генерал Дьюсл в своем бухарестском кабинете читал пересланное ему посольством США в Бухаресте полученное только что официальное сообщение из Москвы. Строчки торопливо сделанной распечатки плясали перед глазами почти не спавшего этой ночью генерала, и его взгляд выхватывал из и без того недлинного документа какие-то отдельные слова и фразы, которые, впрочем, хорошо складывались в общую картину:

«…вероломное и ничем не спровоцированное нападение сил НАТО на территорию Приднестровской Молдавской Республики… варварские авиационные и артиллерийские удары по жилым кварталам городов и сел ПМР… гибель граждан Российской Федерации и военнослужащих Вооруженных сил РФ из числа имеющих мандат миротворцев по линии ООН… не может и далее оставаться безучастной… оставляет за собой право адекватного ответа в отношении Молдовы и Румынии, а также любых открыто поддерживающих их агрессию сторон… Министерство обороны Российской Федерации официально заявляет… операция «о принуждении к миру» Молдовы и Румынии, которая будет начата немедленно после получения заинтересованными сторонами этого заявления… любая попытка со стороны НАТО применить стратегические средства… немедленный адекватный ответ всеми имеющимися в распоряжении Вооруженных сил РФ средствами… без предупреждения… если хотя бы одна ракета, зенитная или крылатая, с объекта ПРО США в Девесуле будет использована против РФ… немедленно уничтожен… предлагается немедленно отвести войска и технику на исходные позиции и начать переговоры…»

Дочитав, генерал посмотрел в окно офиса. Там наблюдалось начавшееся буквально только что мельтешение разноцветных сирен. Похоже, местные экстренные службы были подняты по тревоге, после того как несколько минут назад где-то у горизонта, примерно там, где должна была находиться 90-я авиабаза ВВС Румынии Отопени, что-то очень сильно взорвалось несколько раз. Теперь там были видны поднимающиеся к небу столбы густого дыма, время от времени среди дыма вспыхивали бледные и оттого какие-то не страшные в это солнечное утро взрывы (по-видимому, какие-то вторичные) и разлетались в разные стороны длинные зарницы, похожие то ли на фейерверк, то ли на осветительные ракеты. «Иллюминация» сопровождалась и чувствительным для слуха шумовым оформлением, от которого в офисе жалобно дребезжали оконные стеклопакеты. Весь Бухарест замер в ужасе.

Судя по тому, что все это началось минут десять-пятнадцать назад, русские в своем заявлении вовсе не шутили – они просто деликатно ставили НАТО перед свершившимся фактом.

От осознания происходящего у Дьюсла сильно заболела голова. На столе перед генералом заморгал индикатор старомодного связного пульта. Похоже, его вызывали по кабельному каналу (чуть ли не единственная работавшая без перебоев линия связи) из Брюсселя. Интересно, что по крайней мере часть этого кабеля, а именно участок от Бухареста до немецкого Вюнсдорфа, была проложена русскими еще во времена существования Варшавского блока, и генерал Дьюсл не пытался даже представить, кто именно сейчас может прослушивать эту линию, или, в случае необходимости, обрубить ее совсем. Но в конце концов, зачем лишний раз думать о неприятных вещах?

Генерал снял трубку и услышал на другом конце провода голос четырехзвездного генерала Марка Адамса. Прилетевший из Вашингтона буквально накануне начала операций против Турции и Приднестровья Адамс так и застрял в Бельгии, продолжая выполнять в условиях постоянных проблем со связью функцию некоего связующе-контролирующего звена между Вашингтоном и рядом американских военных в Европе.

– Уже ознакомились? – буднично спросил Адамс Дьюсла вместо приветствия.

– Ознакомился.

– И что можете на это сказать?

– В прежние времена я бы сказал, что это сверхнаглость со стороны русских, но сейчас уже не рискну сгоряча делать какие-то выводы…

– И правильно, генерал…

– Простите, а что думают по этому поводу в Вашингтоне?

– Не уверен, что в Белом доме и Пентагоне об этом вообще думают. Там готовят ответное, крайне ругательное заявление, но оно, похоже, не даст никакого эффекта, как и соответствующая наша резолюция в ООН, которую тут же тупо заблокируют русские и китайцы. В целом, госпожа президент приняла решение не вмешиваться…

– То есть?

– В Белом доме считают, что решить проблему с русскими обычными средствами в данный момент нельзя. Даже если по ним одновременно запустить не 500, а 5000 крылатых ракет, при их уровне развития ПВО и ПРО ущерб будет минимальным, а ответный удар с их стороны неизбежным. Все-таки это не Ближний Восток, где ради провокации и роста рейтинга правящей администрации можно выпустить полсотни дорогущих «Томагавков», убить три десятка аборигенов, сжечь четыре ржавых МиГа сорокалетней давности, стоимость которых раз в пять меньше цены потраченных на их уничтожение ракет, а потом еще и широко улыбаться в камеры и уверять всех, что именно ради этой ерунды все и было задумано… Тем более что у нас сейчас нет в Европе нескольких тысяч боеготовых крылатых ракет… Госпожа президент прямо спросила у председателя Объединенного комитета начальников штабов: вы можете гарантировать нам, что мы сейчас способны первым ударом выбить 95 % стратегического потенциала русских, а затем нейтрализовать оставшиеся 5 % с помощью ПРО? То есть дать гарантии американскому народу, что ответного удара со стороны России по территории США или не будет совсем, или он будет минимален? Увы, но мы, то есть военные, не смогли этого гарантировать. А раз так, нам сейчас остается одно – не вмешиваться. Ведь когда распадалась Украина, мы тоже не стали открыто вмешиваться, а значит, не станем делать этого и сейчас…

– А как же соображения национального престижа?

– Какие после всех потерь и астрономических, но бессмысленных финансовых затрат в Польше и Балтии могут быть «соображения национального престижа»? И так произошло слишком много неприятных неожиданностей, из-за которых немало народу банально пойдет под суд… Администрация и лично госпожа президент выразились достаточно определенно: любая эскалация текущего конфликта с нашей стороны неизбежно вызовет ядерную войну с русскими, к которой мы не готовы ни морально, ни идеологически. Во всяком случае, как сказала госпожа президент, не здесь и не сейчас, еще не время. Ничто не вечно, все меняется, и лет через пять, десять или даже раньше такой момент вполне может наступить. И тогда главным для нас будет не тратить время на идиотские колебания и болтовню, а немедленно нанести упреждающий удар…

– То есть Белый дом официально приказывает нам готовиться к ядерной войне? Я не ослышался?

– Нет, вы не ослышались, генерал. Более того, там допускают начало ограниченной ядерной войны в Европе уже сейчас. Но только не с нашим участием…

– Это как?!

– В конце концов, та же Франция по факту является ядерной державой. А раз это так, пусть Париж и далее берет инициативу в свои руки. Раз уж они настаивали на военной акции, прямо поддержали румын и открыто задействовали в начавшемся конфликте своих людей и технику, то почему бы им не применить тактическое ядерное оружие, которое у них, так или иначе, имеется, по этим вашим Benderi и Tiraspoll…

– Вы думаете, французы настолько сумасшедшие, чтобы разменять какие-то молдавские деревни на Париж? Ведь русские им тут же ответят, поскольку, как сказано в их официальном заявлении, «сепаратисты» из так называемого Приднестровья имеют российские паспорта. По крайней мере немалая их часть…

– Да расслабьтесь, генерал… В Елисейском дворце и не собираются предпринимать ничего подобного. Более того, они уже считают главным не вопрос о каких-то там военных победах или поражениях, а неизбежную отставку нынешнего кабинета и, возможно, досрочные выборы. На которых, кстати говоря, вполне могут победить правые националисты. И такая перспектива угнетает тамошних политиков куда больше, чем даже предварительные данные о жертвах. Ведь таких потерь в людях и технике Франция, похоже, одномоментно не несла аж со времен Второй мировой войны. И это при том, что по этому поводу пока поступили лишь первые, предварительные цифры…

– Хорошо. А как же наш объект ПРО в Девесуле?

– Нам было вполне достаточно того, что произошло с аналогичным объектом в польском Слупске. Даже потраченные на одно его развертывание средства оказались запредельны, не говоря уже об этой дурацкой истории с ядерной силовой установкой… А объект в Девесуле сейчас все равно ослеплен русской РЭБ. Русские станции радиоподавления расположены в Крыму, отключить их можно только путем ракетного или авиационного удара по ним, который не факт, что достигнет цели, или, скажем, посылкой диверсионных групп. В любом случае это будет прямым провоцированием полномасштабной войны с русскими, то есть тем, что нам категорически запретил Белый дом. Кстати, с час назад какие-то, судя по почерку – явно русские, диверсанты очень грамотно разрушили силовые кабели и подорвали несколько участков ЛЭП в районе объекта ПРО в Девесуле. Таким образом, сейчас этот объект, на котором работают только аварийные генераторы, фактически обесточен и большую часть своих функций выполнять все равно не способен. А на восстановление электроснабжения в полном объеме уйдет не меньше недели. Поэтому уже официально объявлено, что объект ПРО в Девесуле фактически законсервирован и против русских использоваться не будет, поскольку, как все помнят, он разворачивался исключительно против ракетного нападения на США со стороны Ирана и Северной Кореи. В конце концов, у русских нет явных намерений захватывать всю территорию Румынии, а значит, наша военная инфраструктура там сохранится в неприкосновенности и впоследствии может еще очень пригодиться нам. Ведь сегодняшним днем наши военные планы не ограничиваются…

– Хорошо, и как лично я должен действовать в этой ситуации?

– Срочно отозвать всех подчиненных вам наших парней с линии фронта и передислоцироваться в Венгрию и Германию. Все следы нашего пребывания в Молдове по-возможности уничтожить или хотя бы минимизировать…

– То есть полная эвакуация?

– Да. С нас уже хватит потерь.

– А как же французы и румыны?

– А эти пусть выпутываются самостоятельно, – сказал в трубке голос Адамса и добавил: – Извините, генерал, меня на второй линии вызывает Вашингтон. Обо всех изменениях в обстановке докладывайте немедленно, лично мне. Румынское и французское командование о нашей полной эвакуации приказываю не информировать…

Сказав это, Адамс отключился.

Генерал Дьюсл положил трубку и посмотрел на экран монитора перед собой.

Там как раз крутился очередной, выложенный, похоже, русскими красочный ролик. Там среди пейзажа, характерного для Америки начала 1960-х годов (хайвей, брошенная бензоколонка в ретростиле, обвешанная старомодными рекламами, валяющиеся по сторонам дороги полуразбитые и сгоревшие старинные легковые машины, танки М48, М41 и БТР М113, на горизонте – горы и густой дым, явно от какого-то горящего города), по шоссе катилась русская танковая колонна, состоявшая из Т-54/55 и Т-10 с автоматчиками на броне. На переднем плане, на фоне по какой-то причине остановившегося танка Т-54, некий симпатичный, слегка небритый русский солдат в расстегнутом на груди ватнике (под которым на гимнастерке бойца виднелась какая-то новенькая медаль), стальной каске и с автоматом АК-47 на груди пил что-то, явно спиртное, из жестяной кружки в обществе двух других русских солдат (один из них был танкистом в черном комбинезоне и характерном ребристом шлеме) с такими же кружками в руках. Потом, опустив опустевшую кружку и вытирая рот рукавом ватника, солдат тщательно растаптывал кирзовым сапогом явно выламывающийся из окружающего пейзажа айфон последней модели. Потом эти трое залезали на танк, где уже сидело несколько похожих солдат, после чего боевая машина, взревев двигателем и выпустив клубы сизого дыма, уезжала, пристроившись в хвост казавшейся бесконечной танковой колонне, в небе над которой в этот момент пролетали девятки бомбардировщиков Ту-16, прикрываемых истребителями МиГ-15 или МиГ-17. При этом голос за кадром с большим чувством пел:

– …Hmelel soldat, slesa katilas, hripel trofeinij saksofon, a na grudi ego swetilas medal sa gorod Washington. Dopil soldat, popravil kasku sagnal satvorom v stvol patron… Eshijo oswobogdat Alasku… I rasdavil nogoi aifon…

Дьюсл невесело усмехнулся, для себя он уже давно понял – то, что началось этим летом, не могло кончиться хорошо, особенно для американцев. У него сложилось четкое понимание того, что русские были вполне готовы воевать, причем прямо здесь и сейчас. А вот американцам опять предлагалось ждать некоего «подходящего удобного момента для единственного удара», который не факт что когда-то наступит. И уж абсолютно точно, что этот единственный удар будет одновременно и последним, причем для всех…

Оторвавшись от невеселых мыслей, генерал попытался связаться с Кишиневом, но генерал Кибри почему-то не хотел отвечать на его вызовы. Генерал Дьюсл меланхолично подумал о том, что русские диверсанты вполне могли добраться и до этой линии связи, а также о том, что Фрэнк Кирби, возможно, чем-то занят, раз никто не берет трубку. Того, что произошло на самом деле, он никак не мог представить, ведь теперь для связи с Кирби генералу Дьюслу понадобились бы услуги медиумов и прочих шарлатанов, якобы имеющих доступ в загробный мир…

Примерно за десять минут до того, как генерал Дьюсл начал названивать Кирби, в офисе частной военной компании AWS на окраине Кишинева как всегда неожиданно, но, увы, далеко не в первый раз за последние несколько суток вырубились мониторы развернутой откровенно второпях системы наружного обзора. Одновременно со стороны кишиневского аэропорта послышались звуки сильных взрывов, и генерал Кирби чертыхнулся, поминая нехорошими словами как своих спецов, неспособных отладить несложную охранную систему, так и румыно-молдавских и французских «собратьев по оружию» – ведь вокруг явно начало происходить нечто нехорошее (к тому же откровенно выламывающееся из всех прежних планов), но персонально ему никто и ничего почему-то не удосужился сообщить об этом. Телефоны прямой связи с Бухарестом и американским посольством в Кишиневе упорно молчали.

А потом за дверью кабинета генерала послышались тихие шаги. Затем кто-то осторожно взялся за дверную ручку и толкнул дверь. Кирби резонно ожидал, что это могут быть либо его заместитель подполковник Эвджилер, либо дежурный офицер капитан Халл, появление которых вполне могло что-нибудь прояснить в невеселой окружающей ситуации. Никаких задних мыслей у него в голове не возникло.

Между тем в момент, когда дверь наконец открылась, на пороге генеральского кабинета возник вовсе не Эвджилер или Халл, а некий незнакомый мужик небольшого роста в поношенной гражданской одежде, по виду типичный представитель самых что ни на есть маргинальных слоев местного населения. Однако в правой руке незнакомец держал большой пистолет с глушителем, в котором генерал узнал какую-то модификацию «стечкина». И прежде чем Кирби успел четко осознать, что его жизнь, похоже, закончится прямо здесь и сейчас, причем самым пошлым образом, прямо ему в лоб, над переносицей, влетело две пули из бесшумного ствола незнакомца – кровь и мозги бессильно сползшего вниз по спинке офисного кресла генерала обильно забрызгали заднюю стену кабинета. Стрелявший опустил оружие и зыркнул деловитым взглядом по кабинету, явно прикидывая, не требуется ли здесь правка в виде контрольного выстрела и нет ли в кабинете еще кого-нибудь?

Из-за его плеча, из коридора, в кабинет всунулся еще один тип самого простецкого вида, высокий брюнет с чуть более интеллигентным лицом спившегося постсоветского инженера или учителя, тоже с пистолетом в руке.

– Ну что у тебя тут, Андреич? – спросил брюнет.

– Готов, – ответил Андреич. – Как мы и предполагали, был один…

– Отбегался, – констатировал брюнет тоном, выражающим глубочайшее удовлетворение. – Небось думал после Литвы, что ему и его головорезам и дальше будет везти… А вот фигушки…

– Чего дальше-то? – спросил Андреич, подходя к столу остывающего генерала.

Где-то в здании еще слышались глухие хлопки бесшумных выстрелов.

– Мы там практически дочистили, сейчас пришлю сюда Костяна с ребятами, пусть заберет жесткие диски, ноуты и прочие носители информации. А потом поджигаем этот гадюшник и быстро уходим. И нехай потом ихняя генетическая экспертиза разбирает, где чьи обгоревшие мослы и кого из этих сволочей закапывать на Арлингтоне с музыкой и орудийным салютом, а кого как-то попроще…

– Понятно. Тогда зови Костяна…

– Щас, – ответил брюнет и, выйдя из генеральского кабинета, удалился по коридору, бубня себе под нос слова явно из какой-то песенки:

– …Время синих очей, изразцовых печей. У Дахау свои ноу-хау, неужели останусь ничей?

Андреич только усмехнулся, услышав это, и, не дожидаясь Костяна, перешел к тщательному осмотру помещения.

Похоже, покойный генерал и его не менее покойные подчиненные предусмотрели все варианты развития событий, кроме такого. Кирби, как, впрочем, и его начальники, так не сумел понять, что шутки кончились.

А два «Блэк Хока», которые Кирби держал в постоянной готовности на случай экстренной эвакуации сгорели на стоянках кишиневского аэропорта вместе с другими оказавшимися там натовскими вертолетами, практически одновременно с гибелью самого Кирби.

Бравый французский полковник Бишар и четыре офицера из числа сопровождавшей его свиты были убиты неизвестными снайперами во время следования автокортежа полковника из аэропорта Кишинева во французское посольство (там ему должны были вручить текст того самого заявления правительства РФ о начале военной операции по «принуждению к миру Румынии и Молдовы»), минут через пятнадцать после того, как «неизвестные диверсанты в штатском» напали на кишиневский офис ЧВК AWS. Легкобронированные «Хамви» не могли спасти французов от гибели, поскольку неизвестные стрелки использовали крупнокалиберные снайперские винтовки с бронебойными пулями.

К 12.00 18 июня в Бухаресте появились первые, предварительные подсчеты потерь после пуска ракет кораблями ЧФ, «стратегами» ВВС РФ и первых авиационных налетов ВВС РФ. Первый удар с высокой точностью накрыл большинство объектов натовской ПВО (в частности, радары и немногочисленные боеготовые позиции ЗРК) в Румынии и основные авиабазы на территории Молдовы и Румынии. Затем по тем же объектам, видимо, после уточнения ущерба, была выпущена вторая волна крылатых ракет – сколько именно их было, натовцы точно не установили, но значительно меньше чем в первой волне.

Результаты ракетных пусков были ужасающие. Практически вся сосредоточенная для поддержки наземных войск на территории Румынии натовская авиация была уничтожена. Тем более что в момент начала ракетного удара русских истребители-бомбардировщики и боевые вертолеты стояли с полной заправкой и боекомплектом, а их экипажи уточняли вводные для новых боевых вылетов. Именно поэтому на румынских авиабазах и слышались столь сильные взрывы – отягощенный залитым под пробки горючим и подвешенными средствами поражения, самолет сам по себе готовая большая бомба.

В Сеть довольно быстро попала запись с айфона какого-то румынского авиатехника с 90-й авиабазы Отопени, где четко просматривалось, как над стоянкой четырех двухместных «Миражей-2000» (самолеты стояли с подвешенными бомбами и с открытыми фонарями кабин, экипажи сидели на своих местах) происходит подрыв чего-то мощного – вспышка пламени скрывает стоянку самолетов, и в огне через секунду ударяет несколько вторичных взрывов, от которых опрокидывается на бок стоявший рядом со снимавшим все это человеком АПА на шасси грузовика. Страшно было даже представить, что стало с пилотами этих «Миражей».

Поскольку русские применили помимо прочего и кассетные боевые части с бетонобойными суббоеприпасами, на всех четырех авиабазах ВВС Румынии были выведены из строя не только командные пункты и РЛС, но ВПП с рулежными дорожками. Были взорваны или подожжены склады боеприпасов и ГСМ, которые горели несколько суток, поскольку быстро потушить их имеющимися у румын силами было нереально.

Потери авиатехники неприятно поразили натовских экспертов. В ВВС Румынии остались неповрежденными всего три «спарки» МиГ-21УМ, 20 вертолетов (18 IAR-330 «Пума» и два Ми-8), два транспортных Ан-26, три С-27J «Спартан» и три С-130. Транспортные самолеты уцелели исключительно потому, что в момент ракетных ударов находились вне территории Румынии.

Из всей французской авиационной группировки на территории Румынии и Молдовы уцелело всего пять вертолетов, которые немедленно перелетели в Болгарию. Вся остальная авиатехника была или полностью уничтожена, или тяжело повреждена.

Настроения военных НАТО в Румынии после случившегося стали откровенно паническими. Первыми правильно отреагировали итальянские военные – поскольку все 12 штурмовиков АМХ 101-й авиагруппы 32-го авиаполка ВВС Италии сгорели после ракетного удара русских по ВПП 95-й авиабазы ВВС Румынии в Бакэу (итальянцам сильно повезло, поскольку убитыми они при этом потеряли всего двух человек из числа наземного техперсонала), командование итальянских ВВС срочно приказало своим военнослужащим покинуть Румынию. С Москвой был согласован экстренный рейс транспортного «Боинга-767» ВВС Италии (перед этим данный самолет использовался для доставки гуманитарной помощи в Судан и поэтому нес дополнительную крупноразмерную маркировку Красного Креста, что, по мнению итальянцев, должно было стать дополнительной гарантией защиты) в Бухарест, на котором в Рим вылетело большинство персонала уничтоженной 101-й авиагруппы. При этом пилоты «Боинга» утверждали, что во время обратного полета над территорией Румынии видели близко подлетавшие к их борту русские Су-27 (на самом деле это были Су-30CМ). Тридцать итальянских военных, которые, по разным причинам, не смогли прибыть в аэропорт Бухареста для посадки на «Боинг», отбыли из Румынии по железной дороге, и в 10.30 19 июня пассажирский поезд с остатками итальянского военного персонала и другими итальянскими гражданами, среди которых были и сотрудники посольства и различных торговых представительств, благополучно прибыл в венгерский Дебрецен.

Французы оказались в более сложной ситуации, поскольку более трехсот их военнослужащих различных родов войск находились на территории Молдовы и непосредственно участвовали в боевых действиях против ПМР. Эвакуировать их по воздуху из Кишинева представлялось малореальным, тем более что единственная авиабаза ВВС Молдовы Дечебал фактически перестала существовать – там были уничтожены даже догнивавшие на краю ВПП когда-то подаренный румынами Ан-30 и звено списанных еще десять лет назад, доставшихся молдаванам в наследство от СССР МиГ-29. План эвакуации еще предстояло согласовать на всех уровнях, при том, что нормальная связь по-прежнему отсутствовала, а информация о реальном положении дел на линии фронта практически не поступала.

А любая исходившая от румын и молдаван информация отдавала паникой на грани истерики.

И основания для паники были. Тем более что после первого удара по авангардам и артиллерийским позициям молдавско-румынских войск у границы с ПРМ ВВС РФ немедленно повторили авианалет.

На сей раз ударам подверглись места постоянной дислокации и тыловые объекты ВС Молдовы, а также военные объекты и районы сосредоточения ВС Румынии у ее восточной границы. Су-24М ВВС РФ уничтожили недавно наведенный румынами понтонный мост через Прут возле Унген. Расположенный там же железнодорожный мост российские бомбардировщики пока не тронули, но тем не менее железнодорожная ветка на этом участке оказалась плотно закупорена путем уничтожения двух шедших навстречу друг другу поездов. В пяти километрах северо-восточнее Унген Су-24М разбомбили состав из полусотни цистерн с нефтепродуктами, шедший в сторону Румынии, вопреки всякой логике военного времени. А на румынском берегу Прута, между Унгенами и Яссами российские летчики разнесли эшелон с боезапасом, бронетехникой и автотранспортом 1-й мехбригады «Аргедава» ВС Румынии. Поскольку в обоих случаях имели место прямые попадания полутонных фугасных авиабомб в насыпь и полотно железной дороги, ей теперь требовался более чем основательный ремонт.

Одновременно самолеты ВВС РФ уничтожили два автомобильных моста через Прут у Леушен и Липкан, что еще больше усложнило ситуацию с точки зрения снабжения или эвакуации румынских войск на территории Молдовы.

Впрочем, пока никаких приказов на отвод войск Министерство обороны Румынии своим войскам не отдавало. Хотя это объяснялось не какой-то там уверенностью в своих силах или впрямую военной помощью других стран НАТО, а скорее воцарившейся неразберихой.

Тем более что непосредственно отвечавший за военную операцию против ПМР заместитель Министерства обороны Румынии генерал-локотент М. Баничну погиб вместе с «сопровождающими его лицами» в аэропорту Бухареста. VIP-борт, на котором генерал должен был лететь на консультацию с «кураторами» в Брюссель, стоял на военной стоянке аэропорта среди десятка военных вертолетов и транспортных самолетов ВВС Румынии, по которым пришелся ракетный удар русских. Теперь экспертам предстояло поломать голову над тем, какой именно из лежавших в жирной копоти на бетонке бухарестского аэропорта, среди оплавившихся деталей планеров и двигателей черепов принадлежал погибшему генералу…

После второго авианалета ВВС РФ на молдавско-румынские войска Минобороны РФ официально объявило и о собственной первой потере. В середине дня 18 июня при атаке румынской мехколонны у Флорешт огнем малокалиберной зенитной артиллерии (по уточненным данным – ЗСУ «Гепард» немецкого производства) был подбит Су-24М. На выявленную позицию «Гепардов» срочно нацелили находившееся в воздухе звено Су-З0СМ с соответствующими подвесками, которые засыпали румынские ЗСУ «железным дождиком» разнообразных РБК-500. Как выяснилось позже, от самоходок и их экипажей после этого мало что осталось.

Экипаж подбитого Су-24М (в составе майора М. Зубкова и капитана О. Буторина), на котором отказал левый двигатель, пытался дотянуть до Тирасполя и сесть там, но из-за утечки топлива и остановки второго двигателя был вынужден катапультироваться над территорией ПМР у Дубоссар, едва перетянув Днестр. При этом оба пилота остались живы. Разумеется, один сбитый бомбардировщик был более чем жалкой платой за все потери НАТО, понесенные блоком в течение этого дня.

К середине дня 18 июня в положении румынско-молдавских войск наметился уже откровенный хаос. Так, войсковая группировка, штурмовавшая предместья Бендер, чей авангард был уничтожен точными российскими авиаударами, начала панический отход в сторону Кишинева, по пятам за ними двигались подразделения ВС ПМР, перенесшие боевые действия на территорию Молдовы.

С прочих позиций на «линии разделения» между Молдовой и ПМР у реки Днестр молдавские солдаты после первых же бомбежек просто побежали, были отмечены массовые случаи дезертирства. А в Кишиневе к вечеру 18 июня начались массовые волнения, которые не могли унять даже применившие водометы и слезоточивый газ полицейские спецподразделения.

 

18 июня. 17.12 по бухарестскому времени. Позиции румыно-молдавских войск западнее Новых Анен. Молдова

Капитан французской армии Анри Бетанкур, типичный европеец новой формации, из числа тех, чей скудный интеллект не скован глупыми предрассудками полового, религиозного и политического характера, а «яркая индивидуальность» ограничивается постами и лайками в соцсетях, в последние пару дней постепенно перестал понимать, что происходит вокруг. И что самое обидное – поделиться этим было не с кем, его, как и прочих натовских вояк, забыли предупредить, что на этой паршивой войнушке в богом забытых валашских краях все серьезно. Причем настолько, что ни Интернет, ни даже мобильная связь здесь не работают. У продвинутых людей XXI века это обстоятельство вызывает суровую ломку, похожую на наркотическую, вот и Бетанкур так и не мог привыкнуть к местному «безмолвию».

А ведь еще недели три назад, когда он служил себе в родном 12-м кирасирском полку 2-й бронетанковой бригады, командуя ротой в месте постоянной дислокации части, то есть в Оливе, в долине Луары, все было просто и понятно. Конечно, спокойной службу в любых силовых структурах Французской Республики в последние лет пять-шесть назвать было нельзя. Сахарные сопли о братстве, любви и равноправии всех без исключения жителей Евросоюза продолжали приносить свои вполне ожидаемые плоды. Власти до сих пор так и не могли решиться отдать «главную команду о решении всех вопросов», и поэтому там, где надо было давным-давно начинать стрелять или сажать радикалов за колючку, все по-прежнему ограничивалось пустыми угрозами да попытками «гуманного перевоспитания» разного рода бешеных волков. При этом те, кто десятилетиями приезжал в Европу из разных «задниц мира», давным-давно перешли к активным действиям, доказывая делом французам, немцам и прочим скандинавам, кто на самом деле теперь является хозяином на их земле, – сильно окрепшее исламистское бандподполье действовало все наглее. И подкладывание бомб в каком-нибудь людном месте, установка на дорогах мин или фугасов и стрельба по армейским или жандармским патрулям, а то и просто по толпе обывателей, еще недавно непременно вызывавшие у французов шок общенационального масштаба постепенно превратились в привычную, каждодневную рутину – парижане уже не удивлялись сгоревшим на улицах армейским броневикам и свежим трупам в кафе или на станциях подземки.

Все это не давало французским (как, впрочем, и всем остальным западноевропейским) силовикам расслабиться, хотя ощущение опасности у них уже притупилось. В этом смысле капитану Бетанкуру до последнего времени везло. Все-таки танкистов нечасто отправляли патрулировать периметры вокруг «проблемных мест компактного проживания мусульман» во время комендантского часа, танки слишком сильно портят мостовые, потом не оберешься хлопот с местными муниципальными властями, которым всегда было наплевать, что Франция живет уже практически в состоянии гражданской войны. Разумеется, ровно до того момента, пока бомбу не подложат в приемную или под дверь конкретной мэрии или муниципалитета…

К тому же сложные в эксплуатации, дорогие и очень тяжелые «Леклерки» с их экипажами никогда не посылали в Мали, Ливию и прочие «горячие точки заморских территорий», в 12-м кирасирском рутина службы сводилась к парковым дням и редким выездам на полигон или на парад (и в том и в другом случае танки довозили до места на трейлерах). Боевая учеба в полку велась в основном на виртуальных тренажерах и была чисто умозрительной, поскольку вероятность того, что русские или китайские танки доедут до французской границы, считалась просто ничтожной.

Но все кардинально изменилось после того, как батальону «А» полковника Маришаля, где служил Бетанкур, приказали срочно грузить технику в эшелоны и следовать малой скоростью в сторону Румынии и далее, на территорию еще более загадочного государства, именуемого Moldova, «для оказания военной помощи младшим партнерам по НАТО». Всего на неведомую родину графа Дракулы в два приема отбыло малой скоростью 24 «Леклерка» 12-го кирасирского полка. Эшелоны сопровождали только механики-водители, вооруженный караул и ремонтники, а основной личный состав летел в Румынию самолетами.

Прибыв в Бухарест, капитан Бетанкур и его подчиненные почти три дня праздно шатались по румынской столице, охотно посещая местные кабаки, ночные клубы и иные места массового скопления падких до евро жриц продажной любви, ожидая прибытия железнодорожного состава со своей техникой.

Наконец горячо ожидаемая техника прибыла, но тут же начались нешуточные проблемы с ее разгрузкой и размещением. Считавшиеся «соответствующими евростандарту» румынские железные дороги были в плачевном состоянии, и когда эшелоны доехали-таки до места назначения, выяснилось, что у румын нет средств, подходящих для разгрузки и перевозки почти шестидесятитонных «Леклерков» и прочей тяжелой французской боевой техники. При этом жуликоватые румынские железнодорожники радостно сообщили французским офицерам, что в прежние годы у прибывавших на маневры американцев всегда были примерно те же проблемы с их «Абрамсами» и «Брэдли», хотя янки никогда не привозили с собой такого количества танков одновременно. И ни румыны, ни американцы почему-то не удосужились заранее сообщить об этом своим французским союзникам…

Генералы и Минобороны Франции слегка подумали и решили не выгружать часть тяжелой техники на территории Румынии, а сразу отправить ее прямиком в Кишинев. Выбор пал на роту Бетанкура. Капитан со своими измученными похмельем танкистами с грехом пополам разместились в эшелоне, на платформах которого стояли десять зачехленных «Леклерков» и по полтора десятка колесных VBCI и AMX-10RC из 1-го полка иностранной кавалерии 6-й легкотанковой бригады ВС Франции. Далее эшелон отправился на восток, по стопам Наполеона I, который, как известно, плохо кончил на этом тернистом пути. Вслед за собственно броней отправились два состава с автотранспортом, запчастями, боезапасом и прочими необходимыми причиндалами французских подразделений.

На всем протяжении пути загадочная Moldova не переставала поражать Бетанкура и его танкистов – и сама железнодорожная ветка, и пейзаж вокруг живо напоминали 1950-е, а местами и 1930-е годы. Буквально все вокруг было хоть и местами свежепокрашенным, но, как выразился один из подчиненных Бетанкура, «фатально винтажным». И если бы не торчавшие кое-где на крышах и окнах спутниковые тарелки, кондиционеры и стеклопакеты, а также относительно современные мобильные гаджеты в руках местных аборигенов, ощущение обратного провала назад во времени было бы полным.

Эшелон с французской боевой техникой прибыл в Кишинев 15 июня. Местные запасные пути были намертво забиты сотнями вагонов с военным имуществом. Румыны, которым была обещана новая обширная военная помощь из завалявшихся на складах и базах хранения НАТО излишков, с радостью скинули бедным молдаванам часть собственных, оставшихся еще с давних времен почти забытого ныне диктатора Чаушеску, запасов. Вокруг стояли в тупиках бесконечные эшелоны с орудиями, автомашинами, боеприпасами, обмундированием и еще бог знает чем, которые никто не торопился разгружать. Собственно, у молдаван делать это было просто некому, поскольку движение грузопотоков с Востока на Запад по случаю начинающихся боевых действий никто почему-то не отменял. Спустя несколько суток большая часть этого прибывшего из Румынии военного имущества и техники благополучно сгорела после российских авиаударов, но, похоже, и румын, и молдаван такой вариант тоже вполне устроил. В конце концов, материальные ценности были утрачены, и теперь они имели полное право требовать от своих «спонсоров» новых военных поставок, для восточноевропейских «младонатовцев» это было вполне привычным делом…

Французам даже пришлось требовать у руководивших всеми вопросами на месте румынских генералов и полковников, которые первым делом облачились в парадные мундиры и устроили в честь прибывших «дорогих союзников из великой Франции» фуршет, словно это вовсе и не они собирались начинать боевые действия против «пророссийских сепаратистов», ускорить выгрузку. По сути это ничего не изменило, поскольку война войной, а банкет важнее. На Бетанкура это самое торжество произвело довольно странное впечатление, поскольку по стенам особняка румынского то ли культурного центра, то ли посольства, где проходил фуршет, висели многочисленные фото 1940-х годов, где были запечатлены румынские офицеры и генералы в обнимку с вояками из гитлеровского вермахта, было там и несколько снимков Гитлера и румынского диктатора Иона Антонеску, а в одном месте висел красочный портрет некоего мордастого типа самого противного вида, в островерхой пилотке и с германским «Риттеркрейцем» на горле. Как оказалось, это был некий генерал Дражина, активно воевавший с русскими на Восточном фронте, убежденный нацист, а теперь – практически румынский национальный герой. Капитан Бетанкур, боевой путь дедули которого во время Второй мировой тоже был причудлив и извилист (дед служил в морской авиации и сначала воевал с немцами совместно с англичанами, потом, в Дакаре, на стороне немцев против англо-американцев, а затем опять против немцев, совместно с англо-американцами, что делать, время было такое…), так и не смог понять, какого черта люди с подобным «героическим» прошлым выпячивают это самое прошлое и при этом все время говорят о «свободе и демократии», которую они к тому же собрались с помощью французов и остального НАТО нести на сопредельные территории?

А из дальнейших разговоров с румынами и молдаванами французские офицеры выяснили, что в этих диких краях все до сих пор живут, похоже, по еще советским нормативам, а в СССР, как известно, не было танков массой более 45 тонн. Соответственно, молдавские погрузочно-разгрузочные площадки, краны и другие средства были еще в худшем состоянии, чем румынские, и явно слабоваты для разгрузки французских танков, а исправных трейлеров с тягачами для перевозки танков у молдаван вообще нашлось всего два. И это были оставшиеся еще опять-таки от Советской армии древние МАЗы-537, к тому же один из них почти сразу же сломался.

Из-за всего этого процесс разгрузки «Леклерков» и их перевозка за забор какой-то молдавской воинской части на окраине Кишинева заняли почти сутки, причем это действо неизменно сопровождалось толпами зевак, часть которых вела себя довольно враждебно по отношению к французам, а кто-то из толпы непременно должен был докладывать все детали увиденного «сепаратистам» или напрямую русским (и это предположение было абсолютно верным).

С колесными бронемашинами и их разгрузкой было куда меньше проблем – шесть VBCI и столько же AMX-10RC уже в тот же день отбыли своим ходом из столицы Молдовы на юго-восток, туда, где якобы окопались «непризнанные пророссийские сепаратисты», с которыми и собирались окончательно разобраться молдаване и румыны.

Утром 17 июня капитану Бетанкуру наконец сообщили, что боевые действия начнутся в течение ближайших двух суток. Одновременно поступил приказ перебросить часть «Леклерков» для усиления румынской группировки у границы с «непризнанной ПМР». Но никаких конкретных боевых задач не поставили. А поскольку в боекомплекте 120-мм пушек «Леклерков» преобладали бронебойные снаряды, а у «сепаратистов» и расквартированных в ПМР русских войск, по данным разведки НАТО, имелась только легкобронированная техника (танков у них вроде бы не было совсем), французские танкисты плохо представляли, что они здесь будут делать. Тем более что в электронном виде им выдали только общую схему здешних автомобильных дорог и очень старые бумажные карты, что не способствовало ознакомлению с будущим ТВД. Как понял капитан Бетанкур, их личное участие в этом мероприятии должно было носить явно демонстративно-показушный характер – ехать позади главных сил и грозным видом своих боевых машин демонстрировать несокрушимую мощь и единство блока НАТО. Это было привычно, тем более что в той же Боснии экипажи французских «Леклерков» десятилетиями занимались примерно тем же самым.

Трейлеров для перевозки танков взять было негде, а марш своим ходом на расстояние 40–50 км представлялся хорошо знавшим, что такое «Леклерк», французским танкистам довольно сложной задачей. Тем более что проверка выявила у половины прибывших в Кишинев танков отказ танковой информационной управляющей системы и бортовой ЭВМ. Эта считавшаяся «гордостью французского танкостроения» электронная начинка «Леклерков» и в обычных-то, полигонных условиях отказывала через раз, а уж после сотрясений при грубой погрузке и разгрузке с участием безграмотных и нетрезвых молдавских железнодорожников (по крайней мере во всех своих бедах французы обвинили именно аборигенов) ТИУС и ЭВМ вышли из строя, что называется, массово. При этом на двух танках ТИУС и ЭВМ вышли из строя полностью – танки надо было везти на диагностику в место постоянной дислокации (только там были соответствующие стенды) или вообще на заводской ремонт. Аппаратуры для выверки бортовой электроники и соответствующих специалистов роте Бетанкура по штату не полагалось (и капитан даже не знал, приехал ли кто-то из подобных спецов 12-го кирасирского в Бухарест), зато вместе с его танкистами в Молдову на кой-то ляд притащились химики 12-го кирасирского полка, с двойным комплектом костюмов химзащиты и дезактивационной техникой, которые, видимо, считали, что у «сепаратистов» есть химическое или ядерное оружие (или, что вернее, химики узрели в этом «выезде на войну» возможность для приложения своих, давным-давно невостребованных профессиональных навыков). А вызов специалистов по танковой электронике из Франции ничего бы не дал, поскольку такую заявку могли рассматривать неделю или даже больше.

Соответственно, для переброски непосредственно в район боевых действий Бетанкур отобрал всего восемь танков «Леклерк», три из которых могли вести огонь только в ручном режиме, при полном отключении ТИУС и ЭВМ. Из них к раннему утру 18 июня до образованного садами перелеска, западнее населенного пункта, обозначенного на картах как Novie Aneni, где танкистов уже ждали четыре VBCI и три AMX-10RC, добралось всего семь. Двигатель одного из «Леклерков» вышел из строя еще на выезде из Кишинева, как предположили специалисты – из-за низкого качества использованного при заправке танков горючего местного ро́злива (французы опять свалили всю вину на аборигенов, хотя двигатели и топливная система «Леклерков» надежностью не отличались никогда).

На этом самом месте неполная рота капитана Бетанкура и встретила начало боевых действий, которое прошло во вполне привычном стиле. На восток пролетели ударные самолеты и вертолеты, а затем скапливавшаяся вдоль шоссе в течение недели и плотно стоявшая вокруг французов многочисленная молдавская и румынская техника наконец завела моторы и двинулась вперед, туда, откуда начала доноситься вполне отчетливая канонада. Потом туда же отправилась и часть французских колесных бронемашин, а хорошо замаскированные «Леклерки» продолжали стоять без дела.

Радиосвязь была плотно забита помехами в виде визга, треска и непонятных песен на русском языке, и это чем дальше, тем больше нервировало французов.

Наконец, ближе к середине дня 18 июня Бетанкуру привезли приказ о выдвижении трех его «Леклерков» вперед, для поддержки штурмовавших предместья города, обозначенного на карте как Bendery, румын, у которых, похоже, не клеились дела – стрельба впереди усиливалась, а ощущения продвижения вперед не было. Почему именно танкистам его роты предстояло стрелять там своими подкалиберными болванками, ни румыны, ни «штаб французских экспедиционных сил» в Кишиневе так и не удосужились объяснить. Зато было обещано, что на позиции «сепаратистов» последуют новые, сокрушительные авианалеты «объединенных ВВС».

Пока три экипажа Бетанкура готовились к маршу, авианалет таки последовал, но, к всеобщему удивлению, вражеский.

Стоявшие среди пышной летней растительности, покрытые маскировочными сетями «Леклерки» не пострадали, поскольку русские бомбили, в основном, передовую. Само собой, Бетанкур не знал, что на картах русских пилотов было с точностью до метра обозначено место расположения всех его танков, и дело тут было совсем не в везении, просто у русских были другие планы по поводу капитана и его людей.

При этом одна VBCI и грузовик с танковыми боеприпасами, стоявшие менее чем в километре от позиций роты Бетанкура, все-таки были уничтожены. Танкисты поразились точности бомбометания русских. Раньше они такого не видели.

Разумеется, приказ о выдвижении «Леклерков» был немедленно отменен, а затем, к удивлению французов, звуки стрельбы несколько приблизились, а в сторону Кишинева потянулся автотранспорт с многочисленными ранеными. На недоуменные вопросы Бетанкура по этому поводу румынские офицеры смогли ответить что им якобы не только не удалось войти в Bendery, но «сепаратисты», воспрянув духом после авианалета русских, даже сумели прорваться на территорию Moldova, а затем просочиться и в те самые, лежавшие впереди Novie Aneni. Мало того, поскольку ВВС НАТО были в нокауте, в небе уже два раза видели пары вертолетов Ми-8 с красно-зелеными «сепаратистскими» кокардами, которые обстреливали НУРСами румынско-молдавские боевые порядки и даже, возможно, высаживали десанты. Последнее обстоятельство потрясло молдаван и румын до глубины души.

То есть все было не просто плохо, а очень плохо. Тем более что русские истребители-бомбардировщики и фронтовые бомбардировщики продолжали летать прямо над головой, а действующих румынских средств ПВО Бетанкур в пределах видимости почему-то не наблюдал. Как, впрочем, и истребительной авиации НАТО.

После полудня Бетанкур данной ему властью позаимствовал у приданного его роте разведвзвода сверхлегкую бронемашину (фактически «бронеджип») «Панар VBL» с радистом и водителем и съездил в восточном направлении, дабы лично разведать окружающую обстановку.

И едва отъехав от своих танков, он лично убедился, что, похоже, русская авиация разделала румын практически «под орех», беспощадно и очень профессионально. По крайней мере капитан Бетанкур впервые видел столько трупов сразу (и все эти покойники были в натовской форме), а лежащие на боку или перевернутые вверх днищем от прямых или близких попаданий авиабомб довольно крупного калибра тридцатишеститонные танки (Т-55 и их румынские варианты) и превращенные в груды обгорелого металлолома бронемашины и тягачи с орудиями вообще вызвали у него что-то вроде ужаса. Характерно, что, к примеру, медицинские подразделения румын русская авиация практически не задела.

Суетившиеся возле разбомбленной техники румынские офицеры явно не знали, что делать, тем более что из-за отсутствия нормальной радиосвязи они не получали никаких новых приказов, несмотря на то, что обстановка вокруг изменилась кардинально. Поэтому практически единственным их занятием в этот момент была эвакуация раненых, которая вообще-то никак не зависела от воли румынского командования.

Там же, во время остановки у полевого медпункта, Бетанкур узнал от какого-то бритого румынского майора, что в предместьях Bendery, помимо прочего, сгинули с концами и три или четыре французских AMX-10RC вместе с экипажами.

А вот этих парней капитану было искренне жаль, с некоторыми из них он даже успел близко познакомиться во время совместного прочесывания злачных мест Бухареста.

Ехать дальше, еще более приближаясь к очень условной «линии боевого соприкосновения» на миниатюрном VBL с его невысокой проходимостью и крайне слабой бронезащитой Бетанкур не рискнул, тем более что экипаж броневика начал сильно нервничать, а все шоссе по пути на восток оказалось наглухо загромождено разбитой и горящей румынской техникой и частично простреливалось артиллерией с обеих сторон.

Вернувшийся обратно к своим танкам в самом скверном расположении духа, Бетанкур мог лишь констатировать прописную истину о том, что ему и его людям повезло. Во всяком случае – пока.

На протяжении последующих трех часов никто по-прежнему не знал, что происходит, ни румыны, ни молдаване, ни французы. Связь или трещала помехами, или женским голосом пела по-русски что-то, вроде:

– …severniy veter, krilya sedye, krylya sedye, rodnye kraya, severniy veter, sdrawstwyi, Rossiya, sdrawstwyi, Rossiya, ti pomnish menya?..

Потом Бетанкур поговорил со все тем же проезжавшим мимо на «Хамви» не самой продвинутой модели румынским майором, который сообщил ему, что стрельба в Novie Aneni, до которых от позиций французских танкистов было всего километров пять, похоже, усиливается. И якобы к «сепаратистам» подошла какая-то бронетехника. По крайней мере с передовой докладывали о нескольких БМП или БТР. Переварив эту информацию, Бетанкур приказал своим командирам машин повысить внимание и быть готовыми открыть огонь в любой момент.

И вот, когда Бетанкур уже почти потерял терпение, на дороге со стороны Кишинева появился утыканный бесполезными радиоантеннами пыльный броневичок «Панар VBL» в командирском исполнении и стандартной «европейской» трехцветной окраске ВС Франции.

Из остановившегося у обтянутых капроновыми маскировочными сетками «Леклерков» броневичка, чихая и отряхиваясь от пыли, выбрался незнакомый, короткий и толстый офицер со знаками различия капитана французской армии на камуфляжной форме. Судя по эмблемам, капитан был артиллеристом. Бетанкур немедленно слез с башни своего танка и направился ему навстречу.

– Капитан Гаррель, офицер связи военной миссии НАТО в Кишиневе, – представился толстяк.

– Капитан Бетанкур, 12-й кирасирский, батальон «А», вторая рота, – козырнул в ответ Бетанкур.

Со стороны одетые в одинаковый камуфляж длинный, изрядно подкачанный в фитнес-центре родного гарнизона Бетанкур и бесформенный пузатый Гаррель живо напоминали Гаргантюа и Пантагрюэля…

– Капитан, а что вообще происходит? – не удержался от вопроса Бетанкур.

– Откровенно говоря, коллега, здесь происходит черт знает что. Теперь проблемы со связью начались уже и во Франции. Говорят, что русские врубили на полную мощность какой-то новый, сверхмощный комплекс РЭБ, размещенный в Крыму, чем очень напугали всех, даже за океаном. Да, всех нас можно поздравить – Россия не осталась в стороне, как рассчитывали наши руководящие умники, а официально начала военную операцию «по принуждению к миру Румынии и Молдовы», о чем недавно было соответствующее заявление. Хотя, судя по тому, что я уже смог увидеть вокруг, вы это уже поняли и без всяких официальных заявлений.

И Гаррель кивнул на все еще догорающую кое-где в отдалении технику.

– Это как против Грузии в 2008-м? – уточнил Бетанкур.

– Возможно, коллега, хотя это уже и не важно. Важно другое. Эти мерзавцы, американцы, тоже вполне официально заявили, что вмешиваться в этот конфликт они не станут. Так, словно они только этого и ждали. А у остальных европейских членов НАТО, особенно после недавних непонятных событий вокруг Польши, Прибалтики, Греции и Турции, уже нет ни сил, ни желания воевать всерьез. Да, кстати, Лондон тоже уже успел осудить наши действия на территории Молдовы…

– И что дальше, капитан?

– Главное, коллега, по дипломатическим каналам уже передан предварительный приказ всем частям нашей армии, а также отдельным военнослужащим начать эвакуацию с территории Румынии. Но пока приказано не информировать об этом румын и молдаван, а также не уточнено, как именно нам надлежит это делать, с техникой или без. Кстати, ваши коллеги из 12-го кирасирского, оставшиеся в Бухаресте, так и не успели выгрузить свою технику с железнодорожных платформ, но теперь они, похоже на то, получат ордена за свою «гениальную дальновидность». Поскольку та невыгруженная техника, которая не пострадала от авиационных ударов русских, теперь поехала малой скоростью в обратном направлении, в места постоянной дислокации.

– Хорошо. И что приказано конкретно мне и моим людям?

– С вами и с нами, дорогой коллега, все намного сложнее. Уже известно, что единственная авиабаза ВВС Молдовы уничтожена. Международный аэропорт Кишинева плотно блокирован русскими, и транспортные самолеты, пусть даже и с истребительным прикрытием, туда вряд ли прорвутся. При этом возможность эвакуации из Бухареста воздухом остается вполне реальной, поскольку русские перехватчики не атакуют гражданские и санитарные самолеты. Это уже успели проверить итальянцы, которые поспешно эвакуировали свой персонал из Румынии именно таким способом. Но до Бухареста еще нужно добраться, а быстро эвакуировать всех нас отсюда вместе с тяжелой техникой нереально. Единственная здешняя железнодорожная ветка серьезно повреждена, местные автомобильные мосты слабоваты и частично тоже уничтожены, а в воздухе постоянно висят русские самолеты. Так что пока попробуйте оставаться на месте и, по мере сил, но без фанатизма, поддерживайте румын, которые, как считает наше командование, будут медленно отходить к Кишиневу, что, в принципе, совпадает с нашими планами эвакуации. У молдаван, похоже, нет единого мнения на счет дальнейшего, в Кишиневе, откуда я прибыл, творится какое-то безумие. Собрались огромные толпы, которые дерут глотку на площадях, требуя немедленного прекращения боевых действий и политических реформ, громят полицейские участки, а часть высших молдавских руководителей, принимавших решение о присоединении к Румынии, получении дополнительной военной помощи от НАТО и начале военных действий против «сепаратистов», вообще пропали неизвестно куда. Их армия и полиция уже начали массово разбегаться. Поэтому активных действий ни в коем случае не вести и иметь наготове исправный автотранспорт с полными баками, чтобы по первому же приказу иметь возможность вывести из строя тяжелую технику и быстро уйти. Прежде всего старайтесь сохранить людей. Если вдруг появится бронетехника «сепаратистов» – отражать всеми имеющимися средствами, но не контратаковать. Не дай бог кто-то из ваших людей попадет в плен, а такие прецеденты, если верить передаваемой русскими информации, сегодня уже имели место быть. Как только будут уточнены все детали, вроде маршрута и способа эвакуации, я с вами немедленно свяжусь. Но предварительно нам было сказано, что если будет безвыходная ситуация и потребуется выбирать между бегством и организованным отходом – в первую очередь стараться сберечь личный состав. Так что если возникнет необходимость бежать – бегите налегке и бросайте технику ко всем чертям. В конце концов, это всего лишь железки…

– Хорошо, а как вообще обстановка?

– Сами мы сейчас мало что видим и понимаем, поскольку противник заглушил даже мобильную связь, а те же американцы информацией делятся неохотно и не всей. По имеющимся у нас довольно разноречивым данным, русские, похоже, начали переброску транспортными самолетами на взлетную полосу старого военного аэродрома в Tiraspol крупных подкреплений, главным образом из Крыма. Так что теперь возможно появление против вас не только старой бронетехники «сепаратистов», но и регулярных частей русских, в частности их парашютистов со всем штатным оснащением…

– Н-да, перспектива невеселая. И что делать, если мы все же встретимся с русскими на поле боя?

– Если бы я знал… Сами знаете, что Россия ядерная держава, которая может неадекватно отреагировать на любые наши действия, особенно после сегодняшнего…

– Капитан, но ведь мы тоже ядерная держава! – вякнул Бетанкур, как всякий истинный француз, которому слегка прищемили его национальную гордость…

Капитан Гаррель при этом посмотрел на него снизу вверх, как на чокнутого или обделавшегося ребенка.

– Вот именно, что «тоже», – вздохнул он и добавил: – Коллега, если, не дай бог, нарветесь на русских, постарайтесь ни в коем случае не вступать с ними в бой. Париж ясно дал понять, что с политической точки зрения это будет совершенно неоправданный риск, избиратели их не поймут, а это, знаете ли, чревато. Им же там, на самом верху, рейтинги важнее, чем наши с вами жизни…

– Легко сказать, – невесело усмехнулся Бетанкур.

– Удачи, коллега! – Гаррель козырнул, давая понять, что разговор окончен и, сунув в зубы электронную сигарету, забрался в свой броневик. Маленький VBL, едва не опрокинувшись на ухабах, развернулся и на большой скорости рванул обратно, в сторону Кишинева.

Между тем, хотя стрельба впереди продолжалась вплоть до ночи, ничего кардинально не изменилось. Русские самолеты все так же летали прямо над головой, иногда до Бетанкура долетали отдаленные звуки бомбовых разрывов.

Уже в сумерках опять появился этот, слегка похожий своим гладким черепом на Брюса Уиллиса, румынский майор, который попросил Бетанкура выделить один «Леклерк» для поддержки их танков и мотопехоты, которые собирались провести разведку боем в сторону тех самых Novie Aneni. Дескать, румынские танкисты после последних событий сильно нервничают, а так они лично увидят поддержку союзников «живьем», североатлантическое боевое содружество в действии и так далее. Поскольку особого подвоха в этой просьбе не было, Бетанкур собрал своих командиров экипажей и спросил: «Господа, у кого есть желание слегка размяться, пощекотать нервы, а возможно, и немного пострелять?» После короткого обсуждения данного вопроса с остальными членами экипажа за румынами направился экипаж сержанта Жана Тонта, вызвавшегося на это абсолютно добровольно – сержант безумно обожал разные танковые игры-стрелялки и, видимо, хотел применить полученные навыки на реальном поле боя. При этом его танк был из числа тех машин, у которых были неисправны ТИУС и бортовая ЭВМ, однако наводить и стрелять в ручном режиме экипаж вполне был способен.

В общем, здоровенный, похожий на огромный ящик, поверх которого поставили другой ящик размером чуть поменьше, «Леклерк» сержанта взревел двигателем и двинулся по дороге вслед за пятью румынскими танками и несколькими БТР, действительно внушая уважение хотя бы одним своим внешним видом.

Минут через десять-пятнадцать после того как колонна ушла, где-то возле Novie Aneni началась сумасшедшая стрельба, в общем фоне которой слышались и глухие выстрелы танковых пушек. Правда, орудия «Леклерка» почему-то слышно не было. Примерно через полчаса стрельба постепенно стихла, но ни румынские «Бизонулы», ни французский «Леклерк» на исходные позиции почему-то так и не вернулись, как, впрочем, и мотопехота. И пожаров в той стороне, куда они ушли, похоже, прибавилось.

Бетанкур не на шутку встревожился за экипаж Тонта, но румыны не смогли ему толком ничего сказать по этому поводу, тем более что знакомый бритый майор тоже куда-то пропал…

Уже под утро 19 июня появившиеся возле «Леклерков» румынские офицеры сказали Бетанкуру, что им наконец приказали организованно отходить из Молдовы в Румынию, поскольку «конфликт предполагается разрешить дипломатическим путем». Но главные мосты через пограничную реку Prut уничтожены, а колонны на марше нещадно утюжит русская авиация. К тому же в небе вроде бы появились чужие (а если точнее – русские) БПЛА. Якобы Бухарест решает вопрос об отходе без техники, налегке, но окончательное решение об этом пока не принято.

Для капитана Бетанкура в этой информации не было ничего нового, а на вопрос, что же стало с экипажем сержанта Тонта, румыны по-прежнему ничего не ответили. Зато на одном русском интернет-ресурсе (их сегмент Всемирной паутины здесь работал, иногда и избирательно) капитан неожиданно узрел свежие кадры, где в сумерках некие личности в камуфляже (по всей видимости, те самые «сепаратисты») сначала поджигали из РПГ и ПТУРов среди каких-то садов румынские танки и БТР, а затем подбивали из нескольких ПТРК одинокий «Леклерк», который замирал на месте и загорался. При этом из танка никто не вылез, а считавшаяся абсолютно несгораемой капроновая маскировочная сеть, которой был обтянут «Леклерк», горела словно бумажная, а «сепаратисты» бурно выражали на камеру радость по поводу этого своего успеха. После этого незавидная судьба сержанта Тонта и его экипажа стала более чем очевидной, но больше всего капитана Бетнакура напугало вовсе не это. Получалось, что он только что видел, как в этой жуткой дыре эти «пророссийские непонятно кто» (а ведь румыны все время говорили французам, что у непризнанной ПМР нет никакой армии, а есть только банды, именуемые «ополчением») уничтожили из-за кустов самый современный (если считать по дате поступления на вооружение), самый защищенный (по крайней мере так писали в рекламных проспектах концерна GIAT), самый дорогой и прочее, прочее, прочее танк НАТО с помощью всего-навсего каких-то ПТУРов, может быть, даже и вполне современных, но все равно стоивших в сотни раз дешевле погибшего «Леклерка». Глубоко задумываться на данную тему Бетанкур не стал (были другие дела), но все равно от осознания этого упрямого факта ему стало очень неуютно, и он отправился к румынам за автотранспортом на случай «экстренной эвакуации».

 

19 июня. 8.40 по бухарестскому времени. Передовая российских войск восточнее Новых Анен. Молдова

Никогда бы я, майор Романов, не подумал, что меня с вверенным подразделением занесет еще и сюда. Однако у нас сейчас все-таки идут войны электронной эпохи хай-тек, нынче здесь, завтра там, вчера были балтийские берега с тамошними шпротоловами, а нынче уже Черное море и фруктовые сады Молдавии, а если точнее – Приднестровья.

Спроси любого нынешнего школьника с типичным «оперативно-клиповым мышлением», хоть полного обалдуя, хоть круглого отличника (хотя велика ли сейчас разница между первым и вторым?) – что такое эта Молдова? Навскидку он точно ничего не вспомнит, ну а если успеет залезть в Сеть, то прочитает, путаясь, сбиваясь и перевирая буквы, пару строк, все равно ничего не поняв. Нет, то есть старшее поколение вроде меня, из тех, кто пусть и в юном возрасте, но все-таки успел застать СССР, еще помнит, что это бывшая Молдавская АССР. Применительно к новейшим временам это государственное образование у большинства россиян ассоциируется, в основном, с немытыми строителями-гастарбайтерами, разговаривающими на непонятном «гыр-гыр-гыр» (как выразился один мой приятель, какое-то время трудившийся на ниве строительного бизнеса), которые иногда строили и продолжают строить еще более косо и криво, чем какие-нибудь таджики. Нет, ну то есть раньше, очень давно, когда я еще совсем маленький был, мужики, включая моего покойного папулю, помнится, тамошнее вино и коньяки сильно хвалили.

Однако когда я вошел в сознательный возраст стихийного дегустатора спиртных напитков (в старших классах школы то есть), этот момент как-то пропустил, поскольку тогда у нас, в Краснобельске, водка и прочая «Рябина на коньяке» продавалась по талонам и народу было не до пижонской роскоши, в стиле «вино какой части света вы предпочитаете в это время суток», поскольку тупо пили все, что горит. Это у них, за бугром спрашивают, «что вы будете пить?», а у нас просто – «пить будешь?». Правда, всего по прошествии пары лет талоны стали восприниматься как страшный сон и «происки проклятых коммуняк», а всякого бухла вдруг стало столько, что у алкашей глаза разбегались. Всякая там водка «Распутин» с подмигивающей этикеткой, поддельный польский «Амаретто», непонятные вискари и коньяки, выдаваемые за американские и французские, и еще более невнятный спирт с гордым названием «Рояль», на фоне чего все эти молдавские портвейны и коньяки совершенно потерялись.

Что тут еще можно вспомнить? Разве что Софию Ротару с ее старыми песнями на непонятном языке (возможно, как раз на молдавском, хотя и не факт, она вроде и на советской еще Украине была заслуженной артисткой), еще один облегченный вариант «примадонны», из числа тех, кто уйдет с эстрады только вперед ногами – старость старостью, а питаться, так сказать, надо, а так просто тебе никто косточку не даст. Короли и королевы эстрады, блин, которые сами себя короновали, как какие-нибудь пошлые бандюки из 1990-х, и думают, что они теперь богоравные личности, масштаба, соответствующего по меньшей мере «битлам» или «АББА». Лично я эти кривляющиеся рожи и поющие трусы в телевизоре уже воспринимаю просто как некий «белый шум» – ехали бы эти мордастые «короли» уже к себе на историческую родину и кушали брынзу…

А что еще может прийти на ум, если речь о молдаванах? Кино? Развеселая шарага «Молдова-Фильм», которая даже во времена нудных советских фильмов на производственную тему выдавала нечто такое, от чего плевались даже видавшие все пенсионеры? Ну или крутой режиссер Лотяну с его табором, который уходит в небо. Ну там, где профессиональный конокрад Зобар и гадалка и воровка на доверии, а по совместительству еще и дочь цыганского барона и худрука табора Рада, которую этот самый Зобар в конце концов очень красиво зарезал – не то от большой любви ему мозги перемкнуло, не то, наоборот, от ревности. Трагическая, короче говоря, история, но одновременно и очень смешная, поскольку все цыгане в том фильме – это основной состав труппы областного театра из молдавского райцентра Бельцы, слегка разбавленный хохлами. Смешнее этого только сериал «Цыган», тот, который про бессмертного Будулая. Там ведь тоже в роли практически «главцыгана СССР» сняли Михая Волонтира (того самого, который еще в «В зоне особого внимания», «Ответном ходе» и «Случае в квадрате 36–80» снимался, причем в первых двух фильмах практически под своей фамилией), а он, если кто не в курсе, тоже молдаванин и актер из того же областного театра в Бельцах. А прочих цыган в том сериале изображают и вовсе личности с именами и фамилиями вроде Тофик Гаспарян или Матлюба Алимова. Тоже цыгане, ага. Хотя для СССР с его пролетарским интернационализмом было вполне нормально, если цыган и цыганок играют узбеки и прочие армяне, или цыганки в кадре подозрительно похожи на евреек. В конце концов, одного театра «Ромэн» с Николаем Сличенко на всех точно не хватало, вот и приходилось киношникам импровизировать, снимая в роли Романа Алмазова Валерия Гаркалина…

И ведь как ни напрягай извилины – больше ничего не могу вспомнить про ту Молдавию. Григорий Котовский? Так его сейчас и в России практически забыли, с тех пор как легендарными героями Гражданской войны стали считать не Чапая с Буденным, а Колчака, Врангеля, Слащева, Юденича да Унгерна и Семенова с прочими атаманами. Может, это от того, что не жил у меня в Молдавии прежде никто из родных и знакомых и даже в Советской армии в тех местах не служил? Соответственно, я и тамошнюю войну 1992 года, с которой все и началось, помню в основном по болтовне «говорящих голов» из телевизора да по газетам. Хотя про ту войну тогда писали и говорили не сильно много, в том году наши дерьмократы как раз ваучеры раздавали, наобещав под это дело с три короба, какое уж тут Приднестровье?

Ну а мои нынешние орлы-подчиненные про ту войну и вовсе ничего не могут знать, поскольку кого-то из них в те времена еще и в перспективе не было, а кто-то из них тогда, в лучшем случае, счастливо агукал, пачкал памперсы (или тогда в ходу еще банальные пеленки были?) да учился голову держать…

В общем, в Калининграде у нас все получилось вполне на уровне. Наши Т-14 в срочном порядке отправили на завод – изучать, проверять и дорабатывать с учетом позитивного боевого опыта. Причем и командование, и «творцы наших побед с седого Урала» (танкостроители то есть) сказали, что этот опыт был воистину неоценимым. Ну а потом и мне с личным составом 102-й отдельной танковой роты приказали собираться. Только почему-то не на Урал, к месту постоянной дислокации нашей 7-й бригады, а для начала в Москву. Естественно, всякий русский солдат, сержант и офицер предпочитает держаться подальше от начальства и поближе к кухне. А в Москве этого самого начальства столько, что если всем подряд козырять – рука нафиг отвалится. Честно говоря, там и гражданскому-то в здравом уме делать особо нечего, оно конечно – в Москве крутятся все деньги, но и только-то.

В общем, пока летели из Калининграда, думали – и зачем нам вообще эта Москва? Но по прибытии нам доложили, что, оказывается, нас награждать будут. За проявленное мужество, героизм и тэ дэ. Уже успели бумаги подмахнуть, надо же. Хотя это дело нехитрое.

В этой связи меня сразу же по прибытии вызвали в Минобороны, к замминистра. И он мне в своем кабинете торжественно говорит: так, мол, и так, к Герою РФ вас, товарищ майор, представили.

Я ему на это: а может, не надо?

Поясню – у меня к этому званию отношение сложное. Нет, Герой Советского Союза – это и звучало и выглядело внушительно. И поныне так выглядит. А вот Герой РФ… Нет, не то чтобы я что-то имел против, награды такого уровня должны быть, это святое. Вот только и звучит и выглядит это звание теперь несколько по-другому, далеко не так, как в невозвратные имперские времена. Особенно для бывалого человека вроде меня, который в конце 1990-х на Северном Кавказе всякого насмотрелся. А там Героев РФ, было дело, давали вообще непонятно кому и непонятно за что. Например, я лично наблюдал историю одного подполковника авиации. Летел он в составе пары Су-25 на авиаудар, и при пуске у него не сошла с подвески НАР. При этом двигатель ракеты включился, а снизу по штурмовикам, как водится, постреливали, вяло и мимо. Ну, ведомый подполковника и выпалил в эфир: мол, ты горишь, у тебя пламя под крылом! Подпол, как видно, особым смельчаком не был и, услышав такое, поспешно катапультировался. Потом его еще пришлось срочно спасать из лап обрадовавшихся такому подарку духов, и прилетевшие на вертушке спецназовцы из группы ПСС даже потеряли при этом одного хорошего пацана, которого я немного знал. Так этот подпол потом к спецназовцам даже не заглянул, чтобы поговорить там или пособолезновать. Зато когда его представили к Герою, удивились все, кроме, похоже, самого подпола. Говорили, что он то ли в близких отношениях с кем-то из окружного тылового начальства был (шурин-свояк-седьмая вода на киселе), то ли у них общий с ними бизнес был по продаже казенного керосина налево, с припиской для оправдания этого лишних часов налета. Может, и врут, не знаю, я с авиацией тогда мало соприкасался, а слухи, они и в Африке слухи, хотя солярку тогда, было дело, поворовывали и у нас. В общем, этот подпол, когда на него представление составили, самолично свои наградные бумаги отвозил, сначала в округ, а потом и в Москву, а после еще и пристально следил за продвижением своего «дельца». Я потом, уже во времена министра Смердюкова, этого подпола чисто случайно в телевизоре увидел. Так он смотрелся прямо-таки огурцом – на кителе погоны генерал-майора, на лацкане Золотая Звезда, да еще и умные разговоры о военной реформе вел. Правда, потом рассказывали, что его все-таки досрочно на пенсию выперли… Эх, да чего вспоминать… А уж скольким вполне реальным героям за тот же Афган даже медальки не дали – вообще не сосчитать. Что делать, время было такое.

В общем, замминистра этим моим словам заметно удивился – почему это не надо?

А я и отвечаю, что, по-моему, Золотую Звезду мне за мои достижения жирновато будет. Я же, в конце концов, не космонавт… Ну а если уж представлять к Героям, то тогда уж и всех остальных…

– Умный ты майор, а дурак, – говорит мне на это замминистра. – Не тебя одного мы за эту операцию к Герою РФ представили. В конце концов, на то ты и командир, что за все головой отвечаешь. С тебя и спрос больше, чем с остальных, и награды соответственные. Если бы все иначе получилось, ты бы по полной отвечал, за все ошибки и промахи. И вообще, не надо тут обсуждать решения Самого…

И скашивает взгляд на портрет Гаранта, который в красном углу кабинета висит.

– А весь твой личный состав тоже к наградам представлен, – добавляет потом замминистра. – Родина никого не забывает. Так что «парадку» в порядок срочно приводите, награждение прямо завтра…

Ну раз так, я спорить не стал. Тем более что начальство не обмануло и всех уважило. Правда, солдат и сержантов прямо на месте перед строем награждали, медалями и орденами Мужества, а все мое офицерство, включая наших девчонок, Настю Усыпенко и Юльку Малову, как положено, в Кремле, в Георгиевском зале. Что характерно, большинство орденами Святого Георгия III и IV степени. Правильная такая награда, на ленточке тех самых, пугающих нынче весь остальной слабоумный и слабовольный мир оранжево-черных цветов. Хотя геройских звезд тоже вручили немало. Там кроме нас много кого награждали, и моряков, и летчиков, и десантуру, и морпехов с обычными мотострелками. Потом, уже на банкете, я вдруг неожиданно понял, что мои лейтенанты и лейтенантши смотрят на меня прямо-таки влюбленно, готовыми к любым подвигам глазами. Ну, был бы солдат, а подвиг для него завсегда найдется. Хотя не скажу, что это сильно положительное стремление для военного – лезть в огни и воды.

В общем, выпили мы шампанского, коллективно сфотографировались с Гарантом, и сразу же приказ всему подразделению – на аэродром и в Крым. Что характерно, налегке. Якобы на учения, в распоряжение командования Южного военного округа. А потом, как обычно, оказалось, что никакие это не учения.

Ну а Крым, это сами знаете… Когда мы его неожиданно для самих себя взяли и обратно присоединили, поскольку для этого «сложились исторические условия», у нас всех чрезмерный всплеск энтузиазма был. Аналогично военнослужащий народ себя вел на моей памяти разве что в моменты, когда Боров вдруг устал и в отставку ушел да когда Смердюкова убрали (тут даже, помнится, был устный приказ нового министра – дескать, хватит уже отмечать это радостное событие, пора товарищам офицерам вместо пьянства и боевой подготовкой заняться). Еще бы, об нас тут ноги вытирали, а в это же самое время в Крыму народ только одного и хотел – обратно, в Россию. Это, знаете ли, национально-государственное самосознание в масштабе всей РФ сильно повышает. Ну двадцать лет ждали и дождались, сбыча мечт практически… Правда, многие из тех, кто все коллизии 1990-х пережил и при этом умом не тронулся, если спросить, до сих пор не уверены, что наши вожди в какой-то момент не дадут слабину и не сдадут назад, поставив страну обратно во всем известную позицию. Ведь те самые, кто о нас ноги вытирал в 1990-е, да и потом, до сих пор все также поверху плавают, при больших чинах и деньгах. И вот тогда, как уверяет нас обсыпанная перхотью, кривляющаяся в телевизоре престарелая и по-тихому постукивающая друг на друга кому надо «пятая колонна», нам тот Крым точно припомнят. Хотя сейчас в это не очень верится, слишком уж многое изменилось, чтобы задний ход давать. И не мы все это поменяли, что характерно. Ну а теперь, раз уж вернули свое, верно сказано – попробуй отними. Да и желающих отнимать что-то не видно.

Ну а у меня к Крыму отношение сугубо положительное, во многом благодаря детским воспоминаниям. Меня родители туда раза четыре возили, еще в 1980-е. И очень там здорово было, особенно для людей с Урала, которые климатом не избалованы. До сих пор хорошо помню, как мы с папулей на военно-морской парад в Севастополь попали. Вот там вообще круто было. Праздник, белый город, весь в зелени, и кругом, куда ни глянь, белые парадные форменки мореманов. Я столько военных моряков в одном месте ни до, ни после этого, а может, и вообще никогда и нигде не видел. Такие зрелища очень хорошо патриотизм повышают, поскольку лично я тогда хорошо понял, хоть и маленький был, что флот и армия у нас ну очень большие и так просто нас ни одна сволочь не одолеет. А уж техники на том празднике было – прямо глаза разбегались. От кораблей и самолетов-вертолетов до плавающих танков и бронемашин. Тогда еще артиллерийские крейсеры были типа «Свердлов», которые проекта 68-бис, один из них, «Михаил Кутузов», сохранился и до сих пор в Новороссийске стоит, и я на один такой посмотрел, что называется, вблизи. Уж не знаю, какой именно это был корабль, я ни бортовой номер, ни название не запомнил, но вот это была махина. А уж сколько народу на нем было, особенно когда команда побежала на верхней палубе строиться… Нет, сейчас Черноморский флот, конечно, тоже вполне ничего себе, но чисто субъективно – что-то все равно не так. То ли действительно времена изменились и России большой и океанский флот больше не по карману, то ли еще чего. Хотя ведь строят же у нас для чего-то боевые корабли, и относительно крупные – в том числе… Но, во всяком случае, когда весь ЧФ во время парада спокойно выстраивается в одну жидкую линию, это не очень-то впечатляет. Однако если хорошо подумать – у других сейчас и такого флота нет. Поскольку времена теперь действительно другие, кардинально другие.

А выходя из самолета, я сразу же понял, что нынче нашему брату-танкисту будет не до курорта, поскольку нам обязательно найдут чем заняться.

Ну и как в воду глядел. Как раз, практически в момент, когда мы прибыли, и началась заварушка вокруг Приднестровья.

Послушал я первые новости по этому поводу и тихо офигел. Что, и Молдова тоже хочет быть «Це Европой»? Предыдущие примеры, когда у хотевших в Евросоюз одно только это самое «Це» и осталось, ничему не учат? Прогрессивным Гугуцэ (это, если кто не помнит, такая молдавская демоверсия всем известного «Мальчика-с-пальчик») опять неймется? Или они до сих пор не поняли, что «полное слияние с Евросоюзом и НАТО» какой-нибудь очередной Молдовы, Албании, Черногории, Литвы или Эстонии всегда представляет из себя не более чем трогательный момент единения голой жопы с палкой? А румынам-то что надо, кокарда на фуражке больно тяжелая и на мозг сильно давит? Вторую мировую вспомнили или, наоборот, напрочь забыли? Так мы все помним, как это было, достаточно детские рассказы Леонида Соболева про оборону Одессы перечитать. Только тогда этих румынских бояр вермахт со всех сторон прикрывал, снабжал и подталкивал пинками под зад (и дотолкал прямо к Сталинграду, где им закономерно и пришел кирдык), а где теперь тот Дриттен Райх? Или они у себя в Бухаресте считают, что французы и итальянцы вполне заменят им товарища Гитлера? Кстати, а зачем французы во все это полезли, я вообще не понял. Это же не черномазых по Центральной Африке гонять, тут российских граждан убивают, а значит, придется им с нами дело иметь. Не думаю, что у них понтов меньше, чем у тех же пшеков, но вот военной мощи точно недостаточно. И потом, поляков-то всем НАТО чуть ли не год собирали на «праведную битву» против «азиатских орд», то есть нас. Они вообще хоть на минуту задумались, в какое дерьмо вступают?

В общем, сразу после высадки в аэропорту Симферополя нас отвезли прямо в расположение. Как мне объяснили, наша отдельная 102-я рота теперь была временно придана местной 36-й мехбригаде, которой и принадлежал этот военный городок с прилегающим полигоном.

Ну а на полигоне мы сразу же увидели Т-14. «Арматы» привезли заранее, прямо с завода, вот только до полного ротного комплекта четырех машин не хватало. Что характерно, танки были не такие, как у нас до этого, под Калининградом. Это сразу понятно стало. И камуфляж другой расцветки, и расположение внешней обвески и кое-каких агрегатов. Уже успели доработать, стало быть? Оперативно…

В момент, когда мы свои новые танки разглядывали, явился незнакомый генерал-майор по фамилии Однаков со свитой. Мы построились у машин, а я с места в карьер спросил:

– Товарищ генерал, а чего машин меньше, чем нужно?

– Лишних вопросов не задавайте, майор, – ответил генерал и добавил: – Пока приказ такой – взять четыре экипажа, желательно добровольцев, а также связистов и рэбовцев. За себя оставьте заместителя, ну или можете сами остаться, а ваш заместитель возглавит эти четыре экипажа. Это, майор, на ваше усмотрение. А через час с указанным личным составом будьте готовы отправляться прямым ходом в Гвардейское. Вопросы есть?

– Никак нет. Покормить личный состав можно?

– Легко, майор…

Действительно, накормили нас быстро и без вопросов. Пока личный состав питался, я провел опрос бойцов и командиров. Естественно, добровольцами вызвались все, кому же пострелять неохота, раз есть такая возможность? На этом фоне особенно возгордились наши орденоноски Усыпенко и Малова. У нас в роте связистки с рэбовками женщины незаменимые, их всего один комплект, а значит, они-то уж точно полетят. Ну а в остальном я решил, что за меня на месте останется старший лейтенант Белов, позывной Комрад (он сам на это отреагировал нервно, во всяком случае рожу скорчил недовольную). А на очередное ратное дело я решил взять свой экипаж (мехвода Васю Перепечко и наводчика Витю Бергера), а также экипажи лейтенантов Лехи Купцова (позывной Зига) и Димы Камышева (позывной Зверь) и старшего сержанта Семена Важакова (позывной Сэмэн). Личному составу оставшихся двух взводов я велел считать себя «действующим резервом», а то мало ли – вдруг подкрепление потребуется…

В общем, отдав приказы, успел сам по-быстрому поесть, а потом в грузовик – и прямым ходом в Гвардейское. А там на стоянках уже стояли пять новых Ил-76МД-90А, в четыре из них были загружены «Арматы», причем, похоже, даже более навернутые, чем те, что мы видели на местном полигоне. В пятом Иле были многофункциональная радиомашина с возможностью радиоразведки и новейшая установка РЭБ, обе на шасси «Тигров».

При нас там же, в Гвардейском, грузились и взлетали другие Ил-76 с десантниками, а среди загружаемой техники я увидел не только старые БМД-2, но и новые «Спруты», БМД-4 и «Ракушки». По маркировке на технике, а также из разговоров с «аквамариновыми беретками» стало понятно, что в Приднестровье направляются подразделения 7-й гвардейской десантно-штурмовой Краснознаменной, орденов Суворова и Кутузова дивизии (той, у которой штаб в Новороссийске и которая в последнее время считается горной) и спецназовцы из десантно-штурмовых подразделений центрального подчинения, то есть все как всегда у «вежливых людей» из армии страны, которая, с одной стороны, по мнению наших «заклятых друзей», прозябает в нищете и тоталитаризме и не сегодня завтра развалится совсем, а с другой стороны, подозрительно всемогуща, вездессуща и вездесруща, ибо практически шутя влияет на ситуацию в любой точке земного шара, меняя в свою пользу лидеров государств, результаты президентских выборов и так чуть ли не до климата включительно. Интересно, когда они уже там у себя четко определятся – все-таки мы для них сверхдержава или голозадые дикари? Похоже, вашингтонский обком на Потомаке в этом плане по-прежнему не может сказать что-то определенное…

– Ну и зачем мы здесь, товарищ майор? – прервал мои размышления лейтенант Купцов, с интересом разглядывая деловитую суету десантуры и замершие на бетонке аэродрома транспортники, и добавил: – Кстати, вы уже видели, что в этих новых «Арматах» электрика тщательно экранирована от электромагнитного импульса, а часть пластин во встроенной защите явно с примесью свинца или графита?

– Хрен его знает, зачем мы здесь, – ответил я. – Ну а про танки… Сам-то ты что думаешь?

– Я так думаю, что наши конструкторы к ядерной войне всерьез готовятся, – сказал Купцов буднично и загадочно усмехнулся: – Зима приближается…

Вот блин, еще один фанат «Игры престолов» на мою голову. Все-таки сведут они меня с ума, ей-богу.

Однако сильно долго ждать нам не пришлось, поскольку передо мной появился прежде незнакомый десантный полковник по фамилии Безбородов, а с ним и какой-то явно сильно секретный товарищ с незапоминающимся лицом, в новом офицерском камуфле без погон и эмблем, который представился просто как «Фрументьев». Однако по тому, как он разговаривал с полковником, можно было понять, что они с ним как минимум в одном звании, а названная фамилия, вполне возможно, ему вовсе не принадлежит.

– Здравия желаю! – приветствовал я начальство. Мой личный состав, увидев подход «богов войны», успел построиться в одну недлинную шеренгу и тоже имел вполне бравый облик. Как говорил мой тезка Петр Великий, «вид лихой и придурковатый пред лицом начальственным».

– Вольно, – разрешил полкан, а незапоминающийся товарищ Фрументьев тут же поманил меня в сторонку.

– Самолеты с танками видите? – спросил он, когда мы немного отошли от остального личного состава.

– Так точно. Знать бы еще, зачем все это.

– Ну так вот, майор. Если в двух словах и без метафор, вам сейчас предстоит перелет в Тирасполь, тот, который в Приднестровье.

– Понятно. Только на фига? По-моему, судя по отправляемой туда технике, там и без наших «Армат» вполне разберутся. В конце концов, в десантно-штурмовых бригадах ВДВ сейчас по танковой роте, либо на 2С25 «Спрут», либо на Т-72Б3. А и то и другое – тоже танки далеко не с помойки, особенно на фоне того хлама, что сейчас есть у румын.

– Это хорошо, что вы все верно поняли, майор, – продолжал секретный Фрументьев. – Вы правы, у молдаван танков вообще нет, у румын на вооружении ничего лучше Т-55 не состоит, а наши ВДВ действительно войска очень мощные. Все это так, но от вас сейчас требуется прежде всего испытать новейшую бронетанковую технику в новых условиях.

– Так ведь испытывали уже, только что оттуда, куда же еще-то?!

– Дело в том, товарищ майор, что в Молдове сейчас находятся не только румыны, но и, если вы уже обратили на это внимание, французы…

– Это я слышал, и что?

– А то, что против «Абрамсов» и «Леопардов-2», и модернизированных и не очень, «Армата» вами и не только вами уже опробована, а теперь стоит посмотреть, как Т-14, а также те же десантные «Спруты» поведут себя против «Леклерков». Хотя тут вы правы, майор. Честно говоря, особой военной необходимости в отправке вашего взвода в Приднестровье нет. Но здесь мы больше на перспективу работаем, на политику да на общественное мнение. Это вам понятно?

– Так точно!

– Принципиальные вопросы по предстоящей миссии есть?

– Никак нет.

– Хорошо, майор. Довольствие и личное оружие сейчас получите. Карты местности и прочее в бортовые системы танков введены, коды тоже сейчас получите. Пока летите – изучите район боевых действий. Конкретные боевые задачи получите по прибытии на место от тамошнего командования.

– Так точно.

– Ну, тогда с богом, майор. Считайте, что Родина на вас смотрит.

Называется – обрадовал…

Хотя чего же тут на жизнь жаловаться, приказ есть приказ.

Начальство ушло, я опять построил личный состав и кратко довел до них текущие задачи. Мои пацаны и девки заметно воодушевились. Потом мы получили все, что нам полагалось, и, разобравшись по экипажам, погрузились в самолеты.

Ну а потом, не прошло и часа, как наши Ил-76МД-90А оторвались от земли и взяли курс на Приднестровье. Сначала внизу мелькнуло море, а потом, когда Илы набрали высоту, было видно только небо с редкими облаками и истребители прикрытия. Хотя лету здесь всего ничего, от Гвардейского до Тирасполя по прямой всего километров 350, прикрывали нас очень серьезно, то ли Су-27, то ли Су-30. Может, потому, что мы при перелете задевали кусок какого-то из обломков квазиукраинской территории. Хотя сейчас у властей тамошней державы, включающей Одессу с окрестностями, да и у торчащих там же неизвестно зачем «миротворцев» из войск ООН нет ни средств наземной ПВО, ни истребителей, ни радаров. Там даже и вертолетов-то почти нет, к чему они им? Однако мало ли что…

Но никаких проблем у нас до самой посадки не возникло.

Момент прибытия стал понятен по снижению самолетов и мельтешению внизу, в относительной близости от нас, сочной летней зелени. Нормальных лесов тут, конечно, нет, поскольку кругом степь да холмы, а вот лесопосадки вдоль дорог да сады здесь, судя по всему, разрослись изрядно.

Когда мы после приземления надели танкошлемы, расшвартовали танки и выгнали их из грузовых кабин, увидели, что в этом самом Тирасполе все ну очень древнее, хотя оставшаяся с советских времен ВПП была длинная и вполне себе в хорошем состоянии.

И авиатехники вокруг нас хватало, в основном здоровенные вертолеты Ми-26 и Ил-76 ВТА, которые прибывали сюда практически в режиме конвейера.

Естественно, кругом опять были сплошные ВДВ, и в голубых беретках и без оных. И заняты они были, в основном, разгрузкой своей техники и боеприпасов, а на огневых позициях вокруг аэродрома я рассмотрел пару таращившихся в небо своими стволами и антеннами ЗПРК «Панцирь С-1». Выходит, тут у них все было более чем серьезно.

Так уж получилось, что в Тирасполь мы прибыли 18-го, всего часа через три-четыре после официального заявления Правительства РФ о начале операции «по принуждению к миру», то есть, получается, успели на самое интересное. И по всему выходило, что наше начальство этот вариант продумывало заранее. Выходит, знали, чего эти натовские клоуны выкинут? Все может быть…

Пока мы разгружались на стоянке, появился некий крайне представительный полковник Гондопас в новенькой фуражке, представившийся начальником штаба ОГРВП и приказавший следовать за его «уазиком». Правда, с отбытием мы немного задержались, пока наши боеприпасы и прочий расходный материал с помощью приднестровских бойцов грузили в прибывшие вместе с этим подполковником «Уралы». К нашей колонне присоединились два «Тигра» со спецназовцами (по номерам и маркировке броневиков я понял, что это ребятишки из 45-й отдельной гвардейской бригады спецназа, той, что из подмосковной Кубинки), и мы начали «выдвижение к предполагаемой линии фронта».

Пройти нам предстояло меньше сорока километров, что по российским меркам не расстояние. Мы пристроились в хвост колонне десантных «Ракушек», БМД и автомашин и уже под вечер вышли к мостам через Днестр, а потом проехали через Бендеры.

Уж не знаю, специально так было задумано или чисто стихийно получилось, но мы прошли через город по центральным улицам и, в итоге, получилось действо в духе не то очередного парада на 9 Мая, не то еще почище.

Похоже, что все население Бендер (а может, и всего Приднестровья), от стариков до малых детей, оказалось на улице и стояло вдоль дорог и улиц, приветствуя нас. Что тут сказать, столько цветов я никогда в жизни не видел, а уж чтобы эти цветы кидали на броню и при этом лезли целоваться-обниматься (из-за этого мы несколько раз останавливались) – это было вообще непредставимо. У моих пацанов, Перепечко и Бергера, прямо-таки слезы на глаза выступили, да и я еле сдержался. Было полное впечатление, что на дворе забытый ныне 1944-й год, а мы в данный момент освобождаем то ли хитрожопых болгарских братушек (которые, как известно, в течение XX века умудрились раза четыре спустить в нужник великие идеи панславизма и славянского братства), то ли сербских друзей (которых нам всегда очень жалко, но которые при этом, по здравом размышлении, всегда сами виноваты в своих бедах, ибо неизменно хотят усидеть на двух стульях сразу, есть у них такая национальная болезнь), и все было очень волнительно. А ликующий народ словно не обращал внимания на бухающую за горизонтом канонаду и многочисленные следы недавних то ли боев, то ли обстрелов. Проезжая через Бендеры, мы видели несколько свежих пожарищ и дома с выбитыми недавним артобстрелом окнами и поврежденными крышами, а уж у мостов через Днестр мы рассмотрели и много чего куда более нехорошего – недавно сгоревшие дома, гаражи, сараи и боевую технику, вкупе с валявшимися по обеим берегам обломками нескольких вертолетов.

Тем не менее мы, уже практически в темноте, без проблем прибыли к фронту, хотя фронта как такового здесь, судя по всему, не было – все-таки не Сталинград. Все боевые действия привычно шли вдоль дорог, и перенесшие боевые действия на территорию Молдовы ВС ПМР, похоже, пока не имели конкретного приказа наступать на Кишинев. Единственным напоминанием о том, что все-таки идет война, была недалекая и суматошная автоматическая стрельба и стоявшая вокруг в большом количестве кое-как рассредоточенная боевая техника.

Какой-никакой авианалет обошелся бы ВС ПМР и ОГРВП весьма дорого, но здесь про это, похоже, особо не думали.

Замаскировав у дороги наши танки с броневиками с радиохозяйством, я приказал личному составу отдыхать, а сам двинул в местный штаб, следуя за все тем же полковником Гондопасом. Непосредственное руководство операцией размещалось в свежепокрашенном в камуфляжные цвета КУНГе на шасси ЗИЛ -131, рядом с которым стояла пара БТР-60ПУ. Кроме бравых вояк с эмблемами наших миротворцев из ОГРВП там же присутствовало несколько деловитых офицеров в аквамариновых беретах ВДВ и какие-то непонятные ребята с замашками отчетливых профессионалов в камуфляже и брезентовых «горках» без намека на какие-либо знаки различия. Судя по тому, как в КУНГе было накурено, заседали отцы-командиры давно. При этом среди прочих десантников выделялась рослая и очень симпатичная темноволосая деваха с короткой стрижкой и погонами капитана.

– Знакомьтесь, – сразу же представил Гондопас меня, обращаясь прежде всего почему-то к девахе, еще до того как я успел толком рассмотреть собравшихся и открыть рот. – Майор Романов, 102-я отдельная танковая рота, на рассвете его Т-14 вместе с вашими «Спрутами» будут поддерживать наше наступление.

– Капитан Киренская, – представилась деваха и добавила: – Александра Федоровна. Отдельная противотанковая батарея 1141-го артполка ВДВ.

В приглушенном свете синеватой лампочки я наконец разглядел, что нос у десантной капитанши был вполне себе курносый, а ее зеленые глаза смотрели на меня как-то иронически и вместе с тем оценивающе.

– Петр Алексеич, – ответил я, делая над собой усилие, чтобы не заржать. Собрались, блин, в одной прокуренной комнате сразу и Романовы и Керенские, хоть последние и через «и». Только Ульянова с Брошнтейнами, Розенфельдами, Апфельбаумами и прочими Губельманами не хватает… Тогда здесь точно был бы «город Петроград в семнадцатом году». Прямо-таки нарочно не придумаешь…

Хотя, по-моему, кто-то из собравшихся в КУНГе офицеров все-таки подумал о том же самом и беззвучно хрюкнул за моей спиной.

Дальнейший «совет в Филях» был недолгим и чего-то, чего я бы не знал до этого из переданных начальством еще в Гвардейском бумажных и электронных документов, мне на нем не сообщили.

А декорации вырисовываись примерно такие: с раннего утра 18 июня румыны и молдаване «объявили войну не на живот, а на смерть пророссийским «сепаратистам» и атаковали предместья Бендер, начав бомбежки и обстрелы по всей линии разграничения между Молдовой и ПМР. Одновременно была попытка высадить у Бендер довольно крупный вертолетный десант. Первый натиск ВС ПМР и ОГРВП к полудню 18 июня отбили, а потом началась российская военная операция, и противник отступил от Бендер. В данный момент противник силами менее одной бригады при полусотне единиц брони стоял километрах в четырех впереди нас, занимая позиции у шоссейной дороги западнее деревни Новые Анены, куда накануне вошли спецназовцы ВС ПМР.

Впрочем, судя по многочисленным характерным отметкам на разложенной на столе в штабном КУНГе крупномасштабной карте, которые располагались не только у Кишинева, но и у Рышкан, Бельцов, Унген и Комрата, наши разведгруппы или подразделения спецназа сейчас работали в тылу противника практически по всей территории Молдовы. Оно и понятно, надо же кому-то ударную авиацию на цели наводить и прочее.

Далее полковник Гондопас сказал, что во второй половине дня противник уже не пытался всерьез атаковать, лишь периодически проводя что-то вроде разведки боем вдоль шоссе силами нескольких танков и бронемашин, каждый раз теряя по несколько единиц техники. При отражении этих попыток ВС ПМР потеряли танк Т-64БВ и несколько БМП и БТР, причем часть приднестровской техники вроде бы была подбита ПТУР «Джавелин». Вражеская авиация частично нейтрализована, частично уничтожена, зато противника постоянно долбает наша авиация, которая докладывает, что часть румыно-молдавских сил постепенно отходит от Новых Анен к Кишиневу. То же происходило и на других направлениях, что подтверждали наши БПЛА и спутниковая разведка.

С рассветом ВС ПМР и подразделения ОГРВП должны были начать атаку в том же направлении вдоль шоссе на Кишинев. Ну а мы с орлами из ВДВ должны были в этом деле их всемерно поддерживать.

При этом нашей главной заботой были французские «Леклерки» в количестве аж шести штук, которые все еще стояли на своих, четко обозначенных на наших электронных и бумажных картах позициях, за условным вражеским передним краем. Седьмой «Леклерк» в сумерках участвовал в очередной, совместной с румынскими танками и прочей легкой броней «разведке боем» и буквально накануне нашего прибытия был подбит из ПТРК 9Л 135 «Корнет-М», сгорев вместе с экипажем. Соответственно, нам с капитаном Киренской поставили задачу выбить «Леклерки», если они вздумают атаковать, или не дать им отойти, если они будут отступать. При этом начальство (я так понял, что имелось в виду не командование ОГРВП в Тирасполе, а Минобороны в Москве) категорически требовало, чтобы один, а лучше два или три французских танка были захвачены «с минимальными повреждениями».

Хотя тут, видимо, надо было инструктировать не столько нас, сколько пехоту, у которой, как я успел понять, хватало ручных противотанковых средств, включая последние версии «Корнета» – они из чистого любопытства что угодно сожгут, а уж потом будут разбираться, то ли они сожгли.

Но по скучающим лицам остальных собравшихся в КУНГе офицеров я понял, что они свои текущие задачи давно знают чуть ли не наизусть, а весь этот разговор рассчитан исключительно на меня и капитана Киренскую, как людей новоприбывших.

Далее полкан сказал, что атака назначена на 5.00 и до того момента мы можем отдохнуть.

Далее нам сообщили здешние радиопозывные и прочие мелкие детали, после чего большинство командиров покинуло КУНГ, а Гондопас вместе с краснолицым приднестровским полковником Кирильцом остались «думать думу» уже на пару.

– Ну что, дадим прикурить французикам? – спросил я десантную капитаншу с интонацией гусара-партизана Дениса Давыдова, вылезая на свежий воздух. – Вы на ваших «Спрутах» уже с чем-нибудь подобным сталкивались?

Вокруг была светлая летняя ночь. Даже запах горелой солярки и выхлоп одного из только что отъехавших от штаба БТР-60ПУ не могли заглушить окружающих нас растительных ароматов. Хотя это и неудивительно, коль уж вокруг сплошь фруктовые сады да виноградники. Где-то далеко впереди продолжали изредка стрелять короткими очередями и явно для очистки совести и успокоения нервов пускать осветительные ракеты, проку от которых в наш век тепловизоров и инфракрасных прицелов было как карасю в реке от зонтика. Где-то за штабными машинами и БТРами гнусаво-картавый голос (похоже, радио, или что-то вроде того) еле слышно пел что-то вроде:

– …да-да-да, но щас не об этом, разливай портвейн…

Кого это, интересно, тыркнуло вспомнить именно в эту ночь давно забытые песни «Ундервуда»?

– С «Абрамсами», – ответила бравая десантная офицерша, после некоторой паузы, когда мы удалились на достаточное расстояние от ЗиЛа с КУНГом.

– Ого, и где это? – искренне удивился я. Ей-богу, ни о чем подобном я не слышал.

– Сначала в Сирии, а потом, в прошлом году, в Ливии, – ответила Киренская.

– И как?

– Странный вопрос, раз я жива и разговариваю с вами, а их, как легко догадаться, похоронили, если, конечно, было чего хоронить…

– Как же это вас, Александра Федоровна, в танкисты занесло? – немедленно поинтересовался я. – Ведь в Рязанском, насколько я знаю, девушек вроде учат, в основном, на специалистов ПДС, или я что-то пропустил?

– Сейчас от желающих стать офицерами ВДВ отбоя нет и отбор круче, чем в космонавты, а женская специализация значительно расширилась. Тем более что, поскольку наши 2С25 считаются вовсе не танками, а противотанковыми САУ, мы все, если вы успели заметить, числимся не танкистами, а артиллеристами. Кстати, а это вас вчера по телевизору показывали?

– Это в связи с чем?

– Ну, на награждении, в Кремле…

– А, это… Ну да, было дело…

Сказав это, я удивился тому, как это она умудрилась рассмотреть в телевизоре мою рожу?! Я там мелькнул на какие-то секунды, и, к тому же, у меня было полное ощущение, что я все время стоял к камере боком. Может, камер там было несколько, или эта Киренская смотрела развернутую версию церемонии где-нибудь в Интернете?

Уточнять я не стал, тем более что наш дальнейший разговор особо не заладился – и у меня и у капитанши головы были явно заняты другим. Пока мы топали к расположению своих подразделений, успели разве что немного обсудить дальнейшие действия. Получалось, что техника ПМР и несколько десантных БМД будут имитировать активность на дороге, а уж за ними пойдут шесть «Спрутов» капитана Киренской, которые сейчас стояли в полукилометре впереди нас, а за ними и мы. И если французы все-таки сдуру контратакуют, мы, похоже, понадобимся только в том пиковом случае, при котором «спрутовцы» сами не справятся. А в это мне верилось как-то слабо, особенно после знакомства с их боевитой командиршей.

В конце концов в «Спруте» пушка практически такая же, как у нас, те же 125 мм, с такими же боеприпасами, плюс автомат заряжания и прочее. Конечно, у них оптика с электроникой похуже и броня никакая, но зато «Спрут» машинка весьма резвая, иди попади в нее на полном ходу, за рупь за двадцать.

– Ну, ни пуха вам, товарищ майор! – сказала Киренская, когда мы дошли до моих замаскированных танков, прерывая мои размышления.

– К черту, товарищ капитан! – в тон ей ответил я, и на том мы разошлись, козырнув друг другу, хотя делать это в темноте было вовсе не обязательно.

Забравшись в свой Т-14, я коротко проверил исправность прицельно-навигационной системы. Все было в порядке, именно так, как мой наводчик Витя Бергер об этом и доложил. Потом я опросил командиров остальных танков. У них тоже все было в порядке и с техникой, и с «облико морале», как и у связистов с рэбовцами. Правда, Юлька Малова несколько обиженным тоном доложила, что у нее с подчиненными сегодня практически нет работы, поскольку супостата сейчас давят глобально, стационарными комплексами из Крыма и авиацией. Из-за этого у противника паника и шухер, на той стороне фронта все пытаются связаться друг с другом, но все так же тщетно, а помехи в работе мобильной связи и телевидения наблюдаются по всему югу Европы. И якобы «партнеры по ЕС и НАТО» уже вовсю истерят и требуют от румын срочно заключать перемирие на любых условиях, поскольку «жить без связи совершенно невыносимо». Политики и депутаты Европарламента уже несколько раз за прошедшие сутки стонали на тему того, что молдаване и румыны «своими безрассудными действиями ставят под угрозу жизнь всех граждан ЕС» – например, вдруг кому-нибудь плохо станет, а «неотложка» из-за помех, которые в радиоэфире ставят русские (но виноваты-то в этом все равно румыны!), вовремя не сможет приехать. Это же прямо-таки геноцид и форменное зверство!

Все это наша Малова якобы услышала, поймав какие-то круглосуточные общеевропейские новости. Я поблагодарил ее за ценную информацию и еще раз обдумал предстоящее нам дело. Пока все было вполне штатно. Проблемы могли возникнуть потом, если, к примеру, ситуация сложится так, что мы достаточно быстро расстреляем все снаряды в наших автоматах и из-за этого придется выходить из боя. И если что-то пойдет не так, нам точно придется перезаряжать автоматы наших боевых модулей в здешних непростых условиях – то есть самим выгружать боекомплект из грузовиков, проверять-снаряжать и самим же грузить в танки, при минимуме наличного состава. А это изрядная канитель даже в теплично-полигонных условиях, и сейчас мне бы этого очень не хотелось.

От подобных занудных мыслей не было никакого спасения, спать не хотелось, и я все-таки решился сходить вперед, к линии боевого соприкосновения, посмотреть на обгоревший «Леклерк», подбитый ПТРК накануне. Пришлось взять автомат и портативную рацию, и разведчики (уж не знаю, из ОГРВП или ВС ПМР) без проблем сопроводили меня до места, мимо нескольких замерших вдоль шоссе подбитых и сгоревших румынских танков и бронемашин. При этом, проходя через расположение батареи «Спрутов», я самих 2С25 не заметил, хотя тамошний часовой нас и окликнул, как и положено по уставу.

Покрытое паутиной сгоревшей маскировочной сети «чудо французского танкостроения» живо напоминало то ли утюг, то ли сундук с массивной, тоже сундукообразной башней, длиной в две трети корпуса, на фоне которого даже наш Т-14 смотрелся более чем изящно. Невезучий «Леклерк» уже догорел, но еще не остыл. Вокруг него было довольно жарко и остро несло горелой синтетикой. Башню с «Леклерка» не сорвало, а вот боезапас в его автомате заряжания, похоже, все-таки сдетонировал – вышибные панели на крыше башни над боеукладкой отсутствовали, а сама башня выглядела сильно перекошенной, даже ствол пушки вроде бы слегка выгнулся, словно удочка, если я, конечно, все правильно разглядел в темноте. При этом башенные люки остались наглухо задраенными, а вот боевое отделение (естественно, вместе с танкистами) явно выгорело изнутри. Жар и внутренний взрыв покоробили башенный погон, и теперь слегка повернутая влево огромная башня «Леклерка» выглядела не только кривой, но еще и как будто вдавленной в корпус. Большего мне в темноте рассмотреть не удалось, тем более что вокруг уже возились какие-то то ли технические «спецы», то ли съемочная группа. Хотя много ли можно наснимать с темноте (пусть даже и светлой и южной летней ночью) – большой вопрос…

Я вернулся к своим танкам с подтвержденным в очередной раз убеждением, что неуязвимой техники не бывает, даже если она и стоит чертову уйму евро.

Спать и вообще отдыхать мне по-прежнему не хотелось. И до самого «урочного часа» я сидел в своем Т-14, периодически проверяя связь. В 4.30, когда ночное небо над головой начало понемногу светлеть, я в очередной раз проверил рацию, приказав экипажам занять свои места.

Потом вышла на связь Алекс (т.  е. капитан Киренская), а за ней и Мегатрон (т.  е. наш штаб, говоривший голосом полковника Гондопаса), подтвердивший общую полную готовность.

За этим потянулись долгие минуты ожидания.

Наконец в 4.55 началось что-то вроде артподготовки – через нас пролетело десятка два 152-мм снаряда. Впереди несколько раз чувствительно бабахнуло, а потом заревели моторы и мимо нас по шоссе и по сторонам вдоль него прошел, давя кусты и виноградники, с десяток БТР-70/80 и несколько БМП-1, которых соповождали два обвешанных налепухами контейнеров ДЗ Т-64БВ и пяток БМД-2 и БМД-4.

– Все по местам! – отдал я приказ и тут же, переключившись на штаб, отрапортовал:

– Мегатрон, я Мин Херц. К бою готовы!

– Мин Херц пока на месте, Алекс вперед! – передало начальство.

Впереди нас дружно заревели моторы, но определить местоположение явно идущих вперед «Спрутов» можно было разве что по сизым облакам выхлопа – похоже, стоявшие среди виноградников 2С25 были хорошо замаскированы.

А мы продолжали ждать. В предутреннем сумраке был виден только недалекий поворот обсаженной деревьями и плодово-ягодными кустами дороги со сползшим в кювет сгоревшим румынским БТР ТАВ-77, за которым скрылись наши крайние атакующие бронемашины.

А через пару минут впереди начали стрелять, сначала очередями, а потом ударили и танковые пушки. И судя по поднявшемуся к небу черному дыму, там что-то загорелось.

– Мегатрон, я Мин Херц, что там у вас? – запросил я штаб.

– Зашевелились, падлы! Появились танки противника, похоже, контратакуют. Алекс действуй, Мин Херц, вперед! – приказал голос Гондопаса у меня в наушниках.

– Зига, Зверь, Сэмэн, я Мин Херц, всем потихоньку вперед! Впереди танки противника, быть готовыми открывать огонь без команды, по визуально обнаруженным целям! Санса, Мелисандра, внимательно следить за радиоэфиром и оставаться на месте!

– Так точно! – ответили мои командиры чуть ли не в один голос.

Вслед за этим четыре наших «Арматы» окутались соляровой вонью и, рыча двигателями, двинулись вперед, развернувшись по фронту. Я и Дима Камышев шли слева от шоссе, а машины Купцова и Важакова – справа. Опять невольно возникла ассоциация с детскими рассказами Леонида Соболева про оборону Одессы, а конкретно мне почему-то вспомнился «батальон четверых». Вот и мы сейчас примерно так же – четырьмя машинами против всей румынской армии. Хотя здесь я явно себя переоценил, ведь мы здесь не одни, и румыны тоже не в одиночку действуют. Что тут сказать – скромнее надо быть, товарищ майор.

По мере продвижения вперед справа от нас мелькнули дома того самого села Новые Анены, где сейчас, судя по вспышкам и неровному мельканию трассирующих пуль, шла стрельба из стрелкового оружия. Отвлекаться на этот населенный пункт мне приказа не было, тем более что сквозь зелень садов я видел только дырявые крыши и капитальные заборы нескольких крайних домов села, а между шоссе и селом на относительно небольшом пространстве стояло штук пять сгоревших или подбитых накануне румынских танков (среди которых выделялась здоровенная туша «Леклерка», к которому я недавно ходил) и десяток обгоревших докрасна корпусов БТР, надо полагать, тоже в основном румынских.

А впереди нас продолжали стрелять, и довольно интенсивно. Метров через двести я увидел рассредоточившиеся по сторонам дороги наши БТР и БМП и либо укрывшуюся за ними, либо залегшую пехоту. И бронемашины и пехотинцы интенсивно палили перед собой. Куда конкретно они целились – я не понял. Справа у самой дороги стоял приднестровский Т-64БВ, который не стрелял, но медленно поворачивал башню влево. Что-то его экипаж впереди увидел…

«Спрутов» я пока не наблюдал, хотя уходившие вперед вдоль дороги следы гусениц и смятые кусты и виноградники указывали на то, что они, похоже, вырвались далеко вперед.

Пройдя еще метров двести, я увидел на дороге горящий приднестровский БТР-70 с открытыми люками, от которого несколько фигур в разномастном камуфляже оттаскивали на руках пару неподвижных тел. Рядом, прикрывая их, вели интенсивный огонь две БМД-4. Впереди них просматривался второй Т-64БВ и три БМД-2.

А за ними, метрах в восьмистах впереди нас я наконец разглядел в свою цифровую оптику среди окружающей зелени камуфлированные в три цвета румынские танки и БТР, между которыми суетилась хаотично стрелявшая куда попало немногочисленная вражеская пехота. И ни фига они, похоже, не контратаковали. Просто еще ночью поставили два БТР бортами поперек дороги, блокировав движение и, чисто умозрительно, обозначив тем самым «передний край» – и все.

Один перегораживавший дорогу бронетранспортер ТАВ-77 (или В-33) уже горел, ярко, как бочка с бензином. Правее его стоял распространявший из всех щелей и открытых люков густой сизый дым, склонивший пушку к земле, Т-55 с фиолетово-желто-красной румынской кокардой на башне. Еще три обвешанных угловатыми бортовыми экранами румынских TR-85М и четыре БТРа или стояли, часто стреляя с места, или медленно пятились задним ходом. При этом один «Бизонул» ни к селу ни к городу выскочил поперек шоссе, встав бортом к нам и целясь куда-то вдоль шоссе из своей стомиллиметровки.

– Зига, Зверь, Сэмэн, по танкам огонь! – скомандовал я, хотя, по идее, мог этого и не делать. Наши четыре выстрела слились в один, одновременно выстрелил и один из приднестровских Т-64БВ. На своем дисплее я четко видел, что Бергер влепил болванку куда-то между бортом и башней того самого, вставшего поперек дороги TR-85М. Светлый росчерк подкалиберного снаряда уперся в румынскую машину, последовала светлая вспышка с неизбежной потерей резкости изображения от удара и поднявшейся пыли. Когда пыль осела, стало ясно, что «Бизонул» начисто лишился башни и горел. За тем, куда именно попали остальные мои подчиненные, я не следил, но все три румынских танка, которые вели огонь по атакующим, загорелись или задымились, а два вражеских БТР прямо-таки разобрало на запчасти прямыми попаданиями. Огонь со стороны румын сразу же ослаб. Похоже, теперь у них окончательно возобладала тенденция к поспешному отступлению. Залегшие было пехотинцы противника начали подниматься и убегать в северо-западном направлении, стараясь прикрыться дымом от горящей техники. Некоторых доставал пулеметный и автоматный огонь с нашей стороны – я четко видел, как падали в траву маленькие фигурки в камуфляже натовского образца.

– Мин Херц, я Байкал-1, спасибо! – услышал я в своих наушниках. Это был позывной командира роты наших ВДВ, видимо, это его БМД шли вместе с атакующими приднестровцами. А через секунду он передал своим:

– Я Байкал-1! Байкалы-2, 3, 4, 5 – вперед!

После этого стоявшие позади нас БМД тронулись с места, а за ними начала медленное движение вперед и остальная броня.

– Зига, Зверь, Сэмэн, все в порядке? – поинтересовался я у своих.

– Полный порядок, Мин Херц! – ответили пацаны.

– Тогда всем вперед!

Вася Перепечко прибавил скорость, и мы пошли, обходя поравнявшиеся с нами приднестровские БТР и БМП-1. И только зеленые бээмдэшки шустрого «Байкала», сопровождаемые одним Т-64БВ, вырвались далеко вперед и на приличной скорости проскочили по дороге мимо горящей румынской техники. Интенсивная стрельба с обеих сторон не стихала, но в основном стреляли из стрелкового оружия или крупнокалиберных пулеметов, установленных на БТР.

Миновав подбитые румынские танки, я понял, что это действительно был заслон, и не более того. Камеры нашей «Арматы» не фиксировали ни серьезной обороны, ни тяжелой бронетехники. По сторонам дороги мелькали только брошенные в беспорядке румынские грузовики (к двум были прицеплены 120-мм минометы) и БТР. Некоторые из них, похоже, подожгли или сами румыны, или ушедшие вперед десантники.

– Алекс, я Мин Херц, вы где? – запросил я Киренскую, в очередной раз осматривая окрестности.

– Впереди вас! – ответила она. И голос был веселый, я бы даже сказал, не в меру.

Предчувствие меня не обмануло.

Неожиданно впереди нас на шоссе что-то взорвалось и загорелось.

– Байкал-2 подбит! – заорал в наушниках незнакомый голос. – Я Байкал-3! Танки впереди!

– Вася, прибавь, – скомандовал я механику-водителю. Через считаные секунды мы проскочили остановившиеся уступом БМД и Т-64БВ. Стало видно, что головная БМД-2 лишилась башни и горела, разбрасывая в стороны длинные искры. На дороге возле нее лежало тело в танкошлеме и нашем камуфляже. Интересно, успел ли спастись хоть кто-то из экипажа?

А впереди не просматривалось ничего, кроме росших вдоль дороги деревьев и кустов. Впрочем, какое-то движение в виноградниках по сторонам дороги я уловил. Видимо, это как раз и были «Спруты». Кстати, судя по тому, что я слышал в эфире, радиопозывные у всех них (кроме, естественно, командирши) были стереотипные, а именно Упор-1, 2, 3, 4, 5.

– Мин Херц, я Алекс, – раздалось в этот момент в моих наушниках. – Вижу французов!

– Мы уже подходим, Алекс. Что нам делать?

– Не мешать! – ответила Киренская категоричным тоном.

И действительно, пройдя вдоль шоссе еще метров двести пятьдесят, я увидел, как из-за снова обозначившихся среди деревьев брошенных румынских бронемашин на шоссе показался покрытый маскировочной сетью угловатый монстр. Точно – «Леклерк», брат-близнец сгоревшего накануне. Его 120-мм пушка выстрелила, подняв облако пыли. Болванка ушла куда-то за наши спины, но никакого результата от этого, судя по полному молчанию в радиоэфире (кроме уставной команды «Внимание, танки!»), похоже, не было. Значит промазал лягушатник. Ну-ну…

Бергер уже ловил «Леклерка» в прицел. Но в эту секунду я увидел, как все шесть «Спрутов», которые шли развернувшись по фронту, на довольно большой скорости (неожиданно я сумел рассмотреть среди кустов и виноградной лозы их замаскированные увядшей зеленью башни с длинными пушками), вдруг выстрелили почти одновременно.

Команда «Залп!», поданная голосом Киренской, в радиоэфире прозвучала, как мне показалось, с некоторой задержкой.

Я не знаю, тренировались ли десантные «спрутчики» в залповой стрельбе специально, или у них это просто хорошо получилось в нужный момент (в этом случае, как говорится, респект и уважуха), но лично я раньше подобного никогда не видел, да еще и в реальном бою. И спрашивается – что будет с танком (пусть даже это «лучший танк НАТО»), если в него разом прицельно попадут пять или шесть 125-мм отечественных подкалиберных снарядов последнего поколения? Правильно – полный и окончательный п…

Последовала яркая вспышка пламени и дым, «Леклерк» повело в сторону, и он встал как вкопанный. Видно было, что у французского танка перебило гусеницу, а еще от него оторвалось что-то темное и длинное и, беспорядочно кувыркаясь, полетело куда-то в сторону, за деревья. Что это было? Столб? Блин, да это же танковая пушка, дошло до меня через несколько секунд, когда увидел, что в окутанном дымом и пылью силуэте «Леклерка» не хватает какой-то важной детали. Во дела…

И было понятно, что этот «француз» готов, спекся. А камуфлированные «Спруты» на большой скорости проскочили мимо него и скрылись из виду. Как бы им эта лихость боком не вышла. На своем командирском дисплее я видел, что все «Леклерки», кроме одного, похоже, находились на своих вчерашних местах, но в здешних реалиях это ничего не значило. Это на территории России сейчас есть окружные и региональные командные центры, куда одновременно стекается информация со спутников, разведывательных самолетов, БПЛА, агентурной и армейской разведки и т.  д. и где информация о противнике обрабатывается и меняется мгновенно, в автоматическом режиме. А здесь, в Приднестровье, ничем подобным и не пахло, и все оставшиеся еще от СССР средства связи ВС ПМР и ОГРВП были, мягко говоря, допотопными. Хохлы десятилетиями не давали ничего менять или обновлять. Собственно, меня с самого начала предупредили о том, что любая информация о противнике в таких условиях может очень сильно запаздывать. А раз так – оставшиеся «Леклерки» уже могли переть навстречу «Спрутам» и нам на всех парах или затихариться в засаде и ждать нашего появления. Было противное до отвращения ощущение неизвестности – вот сейчас вылезут откуда-нибудь, словно рояли из-за кустов, эти чертовы французские ящики, и пойдет у нас тупая «дуэль Пушкин – Дантес», кому в печень, кому в руку, кому в лоб…

– Зига, Зверь, Сэмэн, – передал я своим. – Помаленьку вперед! Впереди могут быть еще танки противника! Алекс, что там у тебя?

– Мин Херц, мы продвигаемся! Вижу впереди еще французов, но…

– Что но? – уточнил я, внутренне холодея.

– Они все стоят на вчерашней позиции с открытыми люками! – доложила Киренская все тем же победным тоном диктора Левитана.

– Что-что?

– По ходу, танки брошены. И вся румынская броня вокруг них тоже. Тут наши БПЛА докладывают, что отсюда в сторону Кишинева только что снялась и отчалила довольно длинная автоколонна. Раз так, я останавливаюсь и жду подхода мотопехоты. Что теперь?

– Да считай, что уже ничего. Мегатрон, я Мин Херц, вы все слышали?

– Да, Мин Херц, слышал.

– Алекс докладывает, что, похоже, французы бросили все свои «Леклерки». Так что надо срочно вызывать специалистов!

– Понял вас, Мин Херц! Подтянитесь к Алекс и оставайтесь там!

– Вас понял, Мегатрон! Зига, Зверь, Сэмэн, – передал я в эфир. – Сбавьте обороты, похоже, сегодня ничего интересного уже не будет!

Я открыл люк и высунулся наружу. Над горизонтом вставало солнце, и мир вокруг понемногу светлел и теплел, начиная играть яркими красками. По шоссе мимо моего Т-14, ревя моторами и высекая траками искры из потрепанного асфальта, на большой скорости проскочили БМД и приднестровские БТР и БМП-1, броня которых была густо облеплена автоматчиками. Выглядела приднестровская пехота крайне азартно. В небе, на относительно небольшой высоте, с ревом и свистом проскочило в сторону Кишинева звено Су-24М, явно стремившихся догнать и чувствительно пощипать за разные места сбежавшего супостата.

А минут через десять мы медленно подъехали к тому самому заветному месту и увидели, что пять «Леклерков», похоже, действительно стояли под деревьями на тех самых местах, которые были обозначены на наших тактических планшетах накануне вечером. То есть, по идее, авиация могла разнести их без шума и пыли (что она накануне, похоже, делала регулярно – и там и сям в отдалении просматривались воронки и сгоревшая вражеская техника), но раз начальству были так нужны исправные «Леклерки» – что поделаешь. Возле французских танков стояли полукругом «Спруты» и пара БМД. По французским танкам лазали десантники, похоже, проверявшие трофеи на предмет возможного минирования. У дороги стояли колонной, практически упершись пушками в корму друг друга, четыре румынских TR-85M с открытыми люками, похоже, тоже брошенных исправными. Позади них по обочинам торчало еще с десяток единиц легкой брони – нелепые румынские БМП MLI-84M, напоминающие БМП-1 с массивными, угловатыми боевыми модулями вместо привычных башен и двухосные БТР TABC-79, похожие на зачем-то распиленные пополам БТР-80. Видно было и несколько грузовиков с гаубицами на прицепе и реактивных установок (что-то явно их собственного производства, пусковые явно содраны с БМ-21, а вот грузовики, скорее, в стиле Камазов).

Судя по тому, что вся эта техника была развернута в разные стороны, здесь, похоже, царила нешуточная паника. А вот грузовиков, джипов или «Хамви» я вокруг не заметил, хотя в траве виднелись многочисленные колеи, а кругом валялись ящики с боеприпасами, натовскими сухими пайками и еще бог знает с чем. Судя по всему, местное «демократическое воинство» не стало далее искушать судьбу, а, быстро побросав все лишнее, набилось в подвернувшийся автотранспорт и налегке рвануло в сторону Кишинева. Ладно, скатертью дорога…

Когда наши Т-14 остановились и мы вылезли из люков, я увидел капитана Киренскую. Сняв танкошлем, она стояла на броне своего командирского «Спрута» с гордым видом победителя, словно памятник одновременно и ВДВ, и бронетанковым войскам. Хотя, по-моему, она не просто изображала памятник, а следила за тем, чтобы от «Леклерков» не открутили ничего нового на сувениры. Среди вылезших на броню экипажей ее батареи «Спрутов» я с удивлением рассмотрел еще минимум троих девчонок в камуфляже. Ого, женский бабальон, прямо-таки гетеры капитана Киренской.

Увидев меня, Киренская заулыбалась и помахала мне ручкой. Я помахал в ответ, показав ей в знак одобрения и восхищения большой палец. Все-таки молодец девка, ведь нам сегодня из-за нее работы почти не нашлось. Фактически мы тут были лишними, и если бы командование знало, что они справятся без нас, могло и не пороть горячку с нашей переброской и не жечь казенный керосин. Хотя, когда речь идет об испытаниях новой техники, с начальством спорить бесполезно. А с другой стороны, главная наша психологическая задача была выполнена. Стратеги из НАТО имели возможность узреть русские «Арматы» под самым Кишиневом, и я уверен, что непосредственные свидетели нашего эффектного появления почти наверняка завалят свои несчастные штабы паническими рапортами и донесениями. А от Бендер до Бухареста по прямой всего-то километров 350. Вот пусть теперь и думают-рассчитывают на своих суперкомпьютерах, за сколько часов российские танки, при средней скорости движения, скажем, в 40–60 км/ч смогут войти в столицу Румынии…

Спустившись с брони на травку и осматриваясь, я обдумывал увиденное. Нет, то, что французы категорически не вояки, было известно еще в начале Второй мировой, но чтоб до такой степени… На этом ну очень локальном театре, где война шла в их привычном стиле «батальон на батальон» – и не смочь ничего?!

Хотя, если у тебя не работает связь, а в небе господствует вражеская авиация, кишка окажется тонка у любого. Тем более у натовцев, которые к такому категорически не привыкли. Вон, пшеки сдуру попробовали под Калининградом силами пары дивизий и нескольких отдельных бригад, и что получилось? И вот теперь французов, этих комнатных орлов с их запредельно дорогостоящими игрушками, уделали девчонки на легких танках, да так, что нас они теперь, похоже, испугались просто до усеру. Может быть, они и не хотели всерьез сопротивляться, но брошенные исправные «Леклерки» – это нонсенс. Прямо-таки, как говорят у нас в России, Колобок повесился…

Так или иначе, факт остается фактом: танкисты противника убежали на подвернувшемся автотранспорте или пешедралом, бросив новейшую технику. Включая шесть «Леклерков», если считать один сгоревший. При этом их экипажи даже не попытались испортить или заминировать свои машины.

– О, глядите, товарищ майор, – возник у меня за спиной Витя Бергер. – Мамалыжники!

Я обернулся. Действительно, похоже, сбежать успели не все. Банально мест не хватило. Несколько довольных приднестровских пехотинцев вели по дороге недлинную колонну из полусотни румынских или молдавских вояк (отличить их друг от друга свежему человеку было сложно – нарукавные эмблемы и у тех и у других фиолетово-желто-красные, а камуфляж стандартный натовский цифровой, песочных или серых тонов) с поднятыми руками. Рожи у плененных вояк были какими-то будничными, простецки-безразличными. И решительно никакой высокой трагедии на челе – вот, мол, какая неприятность с нами случилась, и ничего более.

– Трайяску, романиа маре! – дурашливо заорал Бергер, котрому явно было скучно в это летнее утро: – Пламенный привет гостеприимным румынским боярам от российских танкистов!

Никакой реакции на эту неточную цитату из «Золотого теленка», разумеется, не последовало. Пленные румыны и молдаване, проходя мимо нас, лишь с опаской косились на наши «Арматы» и десантные «Спруты». Похоже, произведенный эффект действительно был велик, наши стратеги не ошиблись и рассчитали все верно. Кстати, с детства и до сих пор не могу понять, почему Румыния в 1940 году с какого-то перепугу считалась «боярской»? Откуда там вообще бояре? Что, у короля Михая и Иона Антонеску была своя боярская дума? Это же, в конце концов, не Московия времен Ивана Грозного. Что-то тогда в ГЛАВПУРе РККА явно не додумали. Вот термин «Панская Польша» вполне себе звучит, а странное сочетание бояр с Румынией явно режет слух и вызывает довольно глупые вопросы.

Это, кстати, оказались не крайние и не единственные пленные. Похоже, после нашего появления на линии фронта приднестровцы могли спокойно занять Кишинев с ходу, но им тоже последовал приказ остановиться и чего-то ждать. В сторону Молдовы пока покатило лишь несколько разведвзводов на БТР и БРДМ.

А нам уже через час последовал приказ вернуться на исходные позиции. Одновременно с нашим отходом появились два трейлера (старые, советского еще образца, МАЗ-537 с полуприцепами ЧМЗАП-9990) с техническими специалистами в камуфляже без знаков различия. Специалисты прямо-таки тряслись от нетерпения и немедленно занялись транспортировкой трофейных «Леклерков» в Тирасполь, ну и далее в Россию.

20 июня власти ПМР устроили показательный прогон пленных через Бендеры. Всего для этого мероприятия набралось более двухсот румын, три десятка французов и прочих натовцев и несколько сотен молдаван. Естественно, позднее западные правозащитные организации подняли по этому поводу жуткий хай (почему-то у них еще со времен пресловутой «Бури в пустыне» считается, что показ пленного военнослужащего из «демократических армий» в СМИ есть злостное нарушение Женевских конвенций, ведь у них априори не может быть ни пленных, ни потерь), но сейчас их мало кто слушал.

Позднее в Тирасполе и Бендерах организовали и выставки трофейного оружия, где помимо прочего хлама стояло и два тех самых сгоревших «Леклерка».

Но мы всего этого уже не видели. Все пять «Леклерков» были в три приема доставлены в Тирасполь и отправлены в Россию. Один из них мы чуть позже отстреляли у себя в 7-й бригаде, на родном уральском полигоне, уже в спокойной обстановке и в присутствии всех заинтересованных лиц.

В ночь с 19 на 20 июня мы получили приказ проследовать в Тирасполь. На сей раз все прошло более-менее тихо и без цветов, поскольку не надо, чтобы о нашем уходе раньше времени узнал кто попало. Ранним утром 20 июня мы уже грузились в Тирасполе в Ил-76МД-90А. А вместо нас в Приднестровье завезли модернизированные Т-72Б3. Первые шесть танков этого типа мы встретили во время марша между Бендерами и Тирасполем. А еще несколько «Троек» выгружались в Тирасполе при нас, из тех самых Илов, на которых мы и отправились в обратный путь. Учитывая, что ВДВ со «Спрутами» и прочей техникой оставались в ПМР, это была серьезная сила и брать Кишинев с Бухарестом, в случае чего, было кому. А еще на аэродроме в Тирасполе мы увидели четыре темно-серых вертолета Ми-35. Судя по тому, что с них снимали дополнительные ПТБ, «вертушки» перелетели в ПМР своим ходом. При их нормальной дальности в 550 км и перегоночной в 1100 км это не было проблемой. И, похоже, это было только начало. Неплохо, с такой поддержкой ВС ПМР и ОГРВП, в случае надобности, могли урыть кого угодно.

Ну а наша краткая командировочка на очередную войну закончилась.

А с капитаном Киренской, с которой мы наскоро попрощались на том самом шоссе у Новых Анен, это, как оказалось, была не последняя моя встреча…

20 июня во второй половине дня Париж распространил официальное заявление Президента Французской Республики Фабриса Фалона о том, что людские и технические потери Вооруженных сил Франции, как и нахождение французских военных на территории Румынии и Молдовы являются «трагическим недоразумением», в котором виноваты исключительно румыны. Из заявления следовало, что французские военные прибыли в Румынию «на плановые учения НАТО» в связи с «обострением международной обстановки из-за ситуации вокруг Турции», а в Бухаресте совершенно неожиданно для Парижа предприняли «авантюрные и необдуманные» действия в отношении Молдовы и «так называемого Приднестровья» и, тем самым, «втянули французских военных в боевые действия совершенно против их воли и устава НАТО», поскольку Румыния и Молдова в тот момент не подвергались никакой явной агрессии со стороны «пророссийских сепаратистов», любые отношения и конфликты с которыми являются «исключительно внутренним делом Молдовы и Румынии». Действия правительства Румынии Париж объявил «преступными». Одновременно было заявлено о необходимости международного расследования всего произошедшего. В ответном послании Бухареста было высказано искреннее недоумение по поводу заявления Президента Французской Республики. Похоже, поиск виновных в произошедшем теперь грозил затянуться на годы, если не на десятилетия.

Вечером 20 июня в аэропорт Бухареста прилетели два С-160 ВВС Франции с дополнительной крупной маркировкой Красного Креста, которые забрали сто восемьдесят человек из числа французских военнослужащих, дипломатического персонала, а также застрявших в Румынии французских граждан (туристы и прочее). Российские Су-30CМ/М2 и Миг-31БМ сопровождали «Трансаллы» по пути как туда, так и обратно, но не атаковали и явных враждебных намерений не демонстрировали.

Однако основная часть французских военных и гражданских лиц (каковых впоследствии насчитали более двух тысяч) выбиралась с территории Румынии по железной дороге либо на автотранспорте. О судьбе французских военнослужащих, оказавшихся в Молдове, никакой конкретной информации не имелось, хотя было точно известно, что какая-то их часть погибла в ходе «боестолкновений с «“пророссийскими сепаратистами”» или под авиационными ударами. Во всяком случае, капитана Бетанкура и его танкистов в числе выбравшихся из Румынии не было…

Утро 21 июня генерал Дьюсл встретил на неудобном заднем сиденье направлявшейся к румыно-венгерской границе легковой машины. В соответствии с последними решениями Госдепа США (в раздуваемый французами международный скандал американские власти решили благоразумно не вмешиваться) весь «избыточный» американский военный персонал должен был срочно покинуть Румынию. И сделать это, при установленной русскими воздушной блокаде Румынии, можно было только поездом или на автомобиле. Генералу выпал второй вариант, благо здесь, в Европе, все очень близко. Явно не вполне исправная машина была в спешке арендована у каких-то местных румынских дилеров, водитель, здоровенный афроамериканец по имени Ефраим, работал в посольстве США в Бухаресте, а кроме Дьюсла этим рейсом негостеприимную Румынию покидали два подполковника из ВВС США, Уэлсвел и Чхун (этот был явным азиатом китайского или корейского происхождения), которым, по-видимому, не было работы после разгрома местных ВВС.

Генералу было дурно. Только накануне ему передали флешку с видеоотчетом о судьбе генерала Кирби и его людей, оставшихся (а фактически – брошенных на произвол судьбы) в Кишиневе. Дьюсл мог только догадываться, кто устроил этот масштабный пожар в расположении местного отделения ЧВК AWS – чрезмерно возбудившаяся, протестующая против непонятно чего местная чернь или же русские диверсанты. Однако теперь опознать останки попавших под этот замес американских граждан можно было разве что по зубам и анализу ДНК. При этом никто не мог сказать (местная полиция, пожарные и военные приехали на место, когда здания бывшего винзавода фактически полностью выгорели), действительно ли все сотрудники Кирби погибли при пожаре, или кто-то все-таки был пленен. Не было и уверенности в том, что аппаратура и носители информации, которые были у Кирби, полностью сгорели, а не попали в чужие руки. Власти Молдовы пообещали передать останки Кирби и его людей представителям США, но похоже, они сами точно не знали, когда смогут это сделать. Никакой связи с Кишиневом не было (флешку Дьюслу привез с оказией некий сотрудник ЦРУ из числа тех же «экстренно эвакуируемых»), в городе продолжались массовые беспорядки, конца которым не было видно.

В салоне автомобиля очень плохо пахло, и в летнюю жару это было просто невыносимо. Возможно, источником амбре был дремавший рядом с водителем подполковник Чхун, а точнее, его, мягко говоря, несвежие белье и носки. Вдобавок сидевший на заднем сиденье слева от Дьюсла подполковник Уэлсвел смотрел на своем ноутбуке очередные русские пропагандистские ролики. Сейчас на экране дисплея мелькали какие-то длинноствольные зенитные пушки с расчетами в зеленых стальных касках и стилизованной под времена Второй мировой войны форме Красной армии (квадраты и треугольники на черных петлицах со скрещенными пушечными стволами и угловые нашивки на рукавах рубах защитного цвета), причем часть зенитчиков были девушками. Зенитки палили куда-то вверх, а за кадром пели что-то вроде:

– …w Moskve kalachi kak ogon gorjachi, po nocham fashistskih gadov gradom ognennih snariadov ugoschayut moskvichi…

При этом в процессе полета вверх пушечные снаряды превращались во что-то большее (видимо, в ракеты ЗРК), и в раскалываемых на куски их взрывами самолетах можно было легко опознать «Еврофайтеры», F-22, F-35 и В-2. И глядя на все это, подполковник Уэлсвел, который, похоже, воочию наблюдал недавний разгром, обрушившийся на все главные авиабазы ВВС Румынии, лишь невесело ухмылялся.

Господи, подумал генерал Дьюсл, какая же всеобщая и полная потеря профессионализма неожиданно и, вместе с тем, ожидаемо произошла у нас на всех уровнях. Зачем все это? На кой мы вообще начали это, раз победу над русскими сейчас не гарантирует даже полномасштабная ядерная война, которую нам категорически не рекомендуется начинать? И кто все-таки ответит за тех, уже слишком многих, кто успел погибнуть зря? Бедный Фрэнк…

В этом момент чернокожий водитель неожиданно заорал что-то неразборчивое, генерал услышал визг тормозов и увидел впереди себя, прямо за спиной подполковника Чхуна и ветровым стеклом, быстро и непоправимо надвигающийся на капот их энергично, но все же недостаточно активно тормозящей машины необъятный зад полуприцепа массивной грузовой фуры. В следующий момент сильный лязгающе-хрустящий удар вбил внутрь салона дождь из кусков стекла и металла, а затем на генерала Дьюсла обрушилась полная тьма…

– Трендец, кажись, приехали, – сказал дальнобойщик дядя Боря Сидоренко, увидев в зеркало заднего вида своей кабины, как неожиданно выскочивший на большой скорости из-за поворота шоссе темно-серый «Форд Мондео», у которого, похоже, отказали тормоза, со всей дури влетает в хвост его стоящего в самом конце очереди таких же интернациональных бедолаг-водителей на погранпереходе Ченад – Кисомбор MANа. Видавший виды грузовик стоически перенес очередной удар судьбы. История о том, как именно и какими путями дядя Боря с племянником выбирались из охваченной боевыми действиями Молдовы в Румынию, а потом добирались до венгерской границы, заслуживала отдельного авантюрно-детективного романа. Но теперь Борис Сидоренко начал понимать, что его проблемы, похоже, только начинаются.

Вечером 21 июня в Кишинев на автомобиле вернулся «заболевший» президент Молдовы Михаил Олтяну. Олтяну объявил все недавние действия ряда министров не иначе как «попыткой государственного переворота» и немедленно отменил все принятые накануне указы и документы, включая касающиеся присоединения Молдовы к Румынии. Одновременно были подписаны ордера на арест премьер-министра, министра внутренних дел, министра обороны, министра иностранных дел и министра экономики Молдовы. Арестовать удалось только министра внутренних дел Чеботаря и министра экономики Рыкшана. Премьер Браништэ и министр иностранных дел Цуркан, по предварительным данным, «заблаговременно покинули территорию Молдовы» и были объявлены в международный розыск. Министр обороны Вангели в момент начала военной операции ВС РФ против Молдовы и Румынии находился на авиабазе Дечебал и, по предварительным данным, погиб во время авианалета российских бомбардировщиков, хотя тело его пока и не было обнаружено. Также М. Олтяну объявил, что немедленно готов вести переговоры с РФ и ПМР и обсуждать любые вопросы, включая прекращение огня, демилитаризацию Молдовы и новые границы ПМР, причем на любых условиях.

Разведгруппы ВС ПМР в этот момент уже вели поиск на окраинах Кишинева.

В ночь с 21 на 22 июня мировые СМИ сообщили о массовых выступлениях под антивоенными и антинатовскими лозунгами в Болгарии и Венгрии и военных переворотах в Белграде и Подгорице. По первым предварительным данным, совершившие перевороты военно-политические группировки были явно пророссийскими…