Снова и снова вглядываюсь в темно-синюю шеренгу ленинских томов и думаю: какой же колоссальный труд стоит за ними, сколько же людей вложили свою душу в это издание!
Решение о выпуске 5-го издания было принято партией на XX съезде, и, естественно, революционный дух того знаменитого съезда не мог не сказаться на настроении коллектива ученых и научных сотрудников, взявшихся за такое грандиозное дело. По сути, все тексты были проработаны заново, сверены с рукописями или, если рукопись не сохранилась, с первой публикацией. Был создан подробнейший научно-справочный аппарат, вовлекший в свою орбиту тысячи фактов, эпизодов, имен… Особенно надо отметить, что в Полном собрании сочинений впервые опубликовано 1100 работ Ленина! И не все из них не печатались раньше лишь потому, что не были к тому времени известны. Были и такие работы, которые сознательно утаивались от читателя, и только дух XX съезда сделал возможным их опубликование.
Только сегодня наступает время, когда общество (а не отдельные люди!) стало ощущать потребность перейти от лицезрения ленинских портретов и памятников к изучению его творчества. А это значит, что недалеко то время, когда многие будут способны оценить по достоинству сокровищницу ленинской мысли. Я бы даже так сказала: только сегодня ленинские тома начинают свою настоящую жизнь.
Далеко не все еще это осознали. Например, возьмем такой вопрос, как отношение к историческому документу. Со страниц газет и журналов постоянно звучит требование: дайте нам документы, откройте архивы! Тут, конечно, двух мнений быть не может: архивы надо открывать, людям нужна вся правда об истории. Но вот что огорчает: жаждая поскорее увидеть новые, ранее не публиковавшиеся документы, многие и не подозревают, каким количеством бесценных документов, уже давно опубликованных, они пренебрегали и продолжают пренебрегать. Помню, когда два года назад в «Новом мире» было напечатано письмо Владимира Ильича к Сталину по поводу его грубого разговора с Крупской, многие ахали, мол, подумать только, такое – и скрывали от нас! А между тем это письмо и комментарии к нему (в приложении и примечаниях) были помещены в 54-м томе еще в 1964 году.
Так что архивы архивами, а давайте-ка сначала как следует изучим те 55 томов, которые вот уже четверть века существуют, стоят на полках. То, что в 1965 году, сразу же после выхода последнего тома 5-го издания, в обиход нашей журналистики не вошли материалы ленинских томов в качестве важнейших документов эпохи, принесло большие духовные потери.
Взять хотя бы столь больную для нас тему о людях, ставших жертвами сталинских репрессий 30-х годов. Если бы уже тогда, на первой волне реабилитаций, мы внимательней читали бы Ленина, то еще в 60-х годах списки реабилитированных могли бы быть значительно расширены. Происходило же нечто странное: уже стояли на полках 55 томов, уже можно было узнать из них много и о Бухарине, и о Томском, и о Каменеве… Но в печати по-прежнему их имена не упоминались, а в учебниках упорно тиражировались сталинские формулировки об «антиленинской» позиции этих людей. Отрадно сознавать, конечно, что многим подло оклеветанным и уничтоженным людям возвращено честное имя. Отрадно и горько потому, что это не было сделано раньше. Ведь это чудо, что, например, вдова Бухарина дожила до торжества справедливости! А сколько жен, братьев, сестер, да и детей, так и ушли из жизни с камнем на сердце, с тяжелой думой о своих погибших родных, погибших не в праведном бою, а оклеветанными и вписанными в историю в качестве «врагов народа»! Обидно: многие из родственников были еще живы, когда печаталось 5-е издание ленинских сочинений…
Что ж, хотя и с большим опозданием, попробуем все-таки погрузиться в атмосферу тех годов, когда бок о бок с Лениным работали те, чья жизнь была оборвана в чудовищном тридцать седьмом… Что это была за атмосфера! Люди не боялись говорить, что думали, не опасались неудачно сказанного слова, ибо знали: никто им не «пришьет» дела, не навесит ярлыков. А в случае недоразумения всегда можно было объясниться. Помните, как Шляпников «поймал» было Ленина на его якобы желании стрелять по несогласным из пулемета? И как тут же, в ответной речи, Ленин с юмором заметил, мол, бедный Шляпников, Ленин на него пулеметы наставляет. И – вопрос был исчерпан.
А сколько всевозможных едких, а то и бранных слов писали они друг другу в письмах и записках. Не были исключением и записки Ленина. «Вы архинеправы принципиально, – пишет Ленин П.А. Богданову. – Мы не умеем гласно судить за поганую волокиту: за это нас всех и Наркомюст сугубо надо вешать на вонючих веревках. И я еще не потерял надежды, что нас когда-нибудь за это поделом повесят» (т. 54, с. 87). А ведь это – из послания Предсовнаркома председателю ВСНХ! А вот из записки Л.Б. Красину (наркому внешней торговли!): «Прошу объяснить мне популярно (я болен и туп) не более чем в 10 строках…» (т. 54, с. 197).
Да, умнейшие и честнейшие люди в обращении друг с другом не драпировались в пышные словесные одеяния, не подчеркивали своих рангов и должностей, а говорили друг с другом как друзья, соратники. Но, конечно, понять все это, ощутить демократичность атмосферы, раскованность людей можно только тогда, если Ленина читать не выборочно, а всего. А иначе снова кто-то поддается желанию собрать компромат на того или иного деятеля. Многие помнят, как один журналист, надергав из ленинских томов отрицательных отзывов и язвительных словечек о Ларине и Бухарине, сделал вывод: дескать, нет, не жаловал их Ленин. Отвечая этому журналисту, очень хорошо сказал Лев Овруцкий: «…очевидно, что многие колкие и порой бранные его слова нельзя воспринимать буквально. Стиль ленинской переписки с политическими единомышленниками представляет собой, помимо прочего, смесь словечек, почерпнутых из студенческого жаргона, „буршикозных“ идиом, юмористических преувеличений. Этот стиль сложился в течение долгих лет нищего эмигрантского братства. Он грубоват, это верно, но этот недостаток, как замечал Владимир Ильич, вполне терпим „в среде и в общениях между нами, коммунистами“» (Огонек, 1988, № 17, с. 7).
Сегодня мы еще только начинаем прикасаться к диву дивному под названием «плюрализм мнений»… А ведь тогда, при Ленине, слова этого не употребляли, а вот сам плюрализм существовал реально. Все спорили друг с другом, соглашаясь в чем-то сегодня, расходясь по какому-то вопросу завтра. Например, Ленин пишет Томскому: «Очень благодарю за письмо, очень ясное» (т. 53, с. 104), а в другой раз: «Замечание т. Томского о премиальности я считаю неправильным» (т. 45, с. 180). Видите: вчера Ленин был согласен с Томским, сегодня не согласен, ну и что? Значит, надо спорить, доказывать, выслушивать возражения… Нормальная работа. Но после смерти Ленина ленинские оценки товарищей стали использоваться в корыстных целях Сталиным и его окружением, у них хватило стыда выставить Ленина едва ли не пособником в своих грязных делах.
Тут не может не возникнуть вопрос: неужели Ленин не понимал, к чему могут впоследствии привести его столь вольные, порой противоречивые отзывы о товарищах? Один документ, помещенный в 54-м томе, несколько проливает свет на этот вопрос. Оказывается, уже и тогда были любители из ничего «сшить» дело на неугодного, неудобного члена партии. Документ называется «В Московскую губернскую комиссию по проверке и очистке партии» (т. 54, с. 52 – 55). Поводом для обращения в комиссию послужило дело о несправедливом исключении из партии тов. Шапиро. Поражает, как внимательно, подробно, прямо-таки дотошно изучил Владимир Ильич это дело. Кстати, документ этот до 1964 года нигде не публиковался, и сейчас вы поймете почему. Посмотрим, на какие стороны этого дела Владимир Ильич обращает внимание комиссии. Сначала он приводит мнение Крупской, «что Шапиро – работник редкой добросовестности, но не любимый за требовательность» (т. 54, с. 52). Знакомая картина. И Ленин предупреждает, что это обстоятельство может служить основанием для интриги. Далее. Когда-то Шапиро был меньшевиком. Но есть целый ряд фактов, показывающих, что Шапиро целиком перешел на большевистскую платформу. Как видим, и тогда были охотники судить о человеке не по фактическим сторонам его облика, а по анкетным данным. Далее. О Шапиро высоко отзывался Енукидзе, чье мнение Ленин считал объективным. И Владимир Ильич высказывает свое несогласие с тем, «что российская комиссия исключила тов. Шапиро, не вызвав товарища Енукидзе» (т. 54, с. 53).
Вот еще один отрывок из документа. «Комиссия называет Шапиро „неустойчивым и колеблющимся“ без малейших доказательств, без тени конкретных указаний. Невольно является мысль, что чей-нибудь далеко не беспристрастный отзыв (из сослуживцев, например), вроде того, будто этот человек „не свой“ или „чужой“, мог сыграть при этом роль» (т. 54, с. 54)
Да-а… Как сквозь воду глядел Владимир Ильич. Теперь вы понимаете, почему этот документ не мог быть опубликованным в годы, когда людей уничтожали в духе самых худших опасений Владимира Ильича? Ленин был большим психологом и уже тогда замечал ростки того явления, которое мы теперь называем сталинизмом. Но почему, спросим мы, Ленин, видя эту опасность, не только не предпринял решительных шагов по ее предотвращению, но и сам порой невольно давал пищу охотникам собирать компромат? Да потому, что Владимир Ильич не считал нужным дипломатничать со своими. Вот в чем суть! При всех разногласиях по частностям, в общих вопросах это были соратники! Мог ли он тогда предвидеть, как его преемник станет уничтожать соратников не только из-за небольших расхождений во мнениях, но и вообще без всяких причин?!
Не мог предвидеть Владимир Ильич и того, насколько мало ему оставалось жить.
Но уж когда он почувствовал, что развязка близка, как же он заволновался. Интуитивно он вдруг осознал, что без него у кого-то из его преемников может не хватить такта, широты души, порядочности, наконец, чтобы из-за мелочей не ставить под удар главное. И вот он, тяжело больной, мучаясь своей ответственностью за будущее, превозмогая головные боли и сопротивление врачей, диктует свое «Письмо к съезду», свое политическое завещание. Ильич боится, что личные качества иных руководителей партии могут привести к ссоре и даже к расколу. Характеристики соратникам теперь даются им взвешенно, без всяких привычных «словечек», исходя исключительно из соображений общепартийного дела.
Ах, как много из того, что произошло впоследствии, можно было бы избежать, если бы выполнили все завещанное Лениным! Не могу без содрогания вспоминать, как в школе мы с восторгом заучивали клятву Сталина, данную им в дни похорон Ленина: «Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам… Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы с честью выполним и эту твою заповедь». Специально не смотрю в источники, цитирую на память, чтобы показать, как твердо это тогда нами заучивалось.
История обратного хода не имеет, что было, то было. Но и сегодня, после стольких извращений ленинского завещания, нам надо набраться мужества и снова вслушаться, вчитаться в него. Тогда, в последние месяцы жизни Ленина, кто-то пустил слух, мол, не стоит серьезно относиться к тому, что Ленин сейчас пишет (диктует): он ведь тяжело болен и.. И только теперь мы видим, что именно в те дни в его мозгу произошла вспышка, озарение, что он как на экране из будущего увидел, что может произойти. И – произошло. Вот нам бы не повторить ошибки тех доверчивых коммунистов, которые не прислушались к последней воле своего вождя. Нам теперь надо очень хорошо понять, какую огромную роль для судеб страны и партии могут сыграть те или иные личные качества руководителей. К сожалению, многие годы мы забывали об этом! Как часто мы закрывали глаза на грубость и даже бескультурье того или иного руководителя, оправдывая его тем, что он, дескать, дает план.
Нет, плохо мы читаем Ленина. Многому, очень многому мы могли бы у него поучиться, если хотя бы со дня выхода 5-го издания читали его, а не превратили в справочник цитат.
Что ж, будем исправляться, будем читать теперь. Это ведь не для красного словца говорится, что ленинское творческое наследие неисчерпаемо. Это и в самом деле так. Но нередко эти слова мы произносили как заклинание, в ряду других восторженно-дежурных эпитетов по отношению к Ленину, подчас не умея вникнуть в суть, не до конца осознав, насколько же эти слова соответствуют действительности. Правда, некоторые представляют себе неисчерпаемость как невозможность все перечитать. Еще бы: иных оторопь берет при одном взгляде на длинный ряд этих строгих, академического вида томов. Вот они и «черпают» по статье, по страничке, а то и по цитатке… Конечно, эдак можно ознакомление с ленинским творчеством растянуть на сто лет, а потом еще сказать, мол, и ста лет не хватило.
Нет, неисчерпаемость не в объеме ленинских текстов, она – в объеме его мыслей. Я, например, буквально физически ощутила эту неисчерпаемость. Есть тома, читанные и перечитанные по десятку раз! 1-й, 9-й, 34-й, 45-й… О них я писала статьи, о них рассказывала в устных выступлениях, о них написано и в этой книге… Казалось, все известно: помню на память не только многие высказывания, но и номера страниц… Но вот беру любимый том, весь подчеркнутый и испещренный заметками, и вновь и вновь открываю для себя не замеченное, не увиденное, не понятое ранее.
Обидно бывает за того, кто еще не понял необходимости постоянного общения с ленинскими книгами. Что поделать, очень долго ленинизм был у нас на положении какой-то теоретической роскоши. Книги его печатались, в системе политпросвещения они «проходились». И, самое парадоксальное, – не всегда поверхностно. Я сама училась в университете марксизма-ленинизма и помню, какие порой интересные дискуссии вспыхивали между нами, учащимися. Только вот к реальной действительности все это не имело никакого отношения. Теперь мы уже знаем, что начиная с 1929 года жизнь во многом пошла вразрез с ленинизмом. Это явление оторванности жизни от наших теоретических корней, от марксистско-ленинских идей, особенно проявилось в последние перед апрелем 1985 года два десятилетия. Спокойно жилось тем, кто смирился с лозунговым толкованием ленинизма, кто с чистой совестью вывешивал у себя в кабинете плакаты с ленинскими изречениями – и продолжал жить по нормам, весьма далеким от ленинских.
И вот – взрыв общественного интереса к Ленину, к его творчеству. Как и при всяком взрыве, много осколков и брызг, много путаницы и мешанины. Разноголосица мнений потрясающая: от призыва «Назад, к Ленину!» до обвинений, что это он, дескать, виноват во всех дальнейших деформациях идеи социализма, в том числе и в возникновении сталинизма. Раздаются и старые меньшевистские сентенции: мол, нельзя было совершать социалистическую революцию в такой отсталой стране и т.д.
Но все равно – к Ленину потянулись, тома его сняли с полок. И на этот раз не для экзаменов или для выписки расхожей цитаты, а, как говорится, – «нужда заставила»: перестройка! Но разве можно наспех, с ходу одолеть все 55 томов? Нет, конечно. Поэтому естественно, что кинулись прежде всего к 43, 44, 45-му томам: ведь там о продразверстке, о продналоге, о торговле, о кооперации, там – о нэпе! Что и говорить, тома с нэповской тематикой как воздух нужны нам сегодня. Только не впасть бы в новый догматизм. Вспомним еще раз ироническое замечание Ленина: «Даже Маркс не догадался написать ни одного слова по этому поводу и умер, не оставив ни одной точной цитаты и неопровержимых указаний. Поэтому нам сейчас приходится выкарабкиваться самим» (т. 45, с. 84).
Ну а разве Ленин оставил «неопровержимые указания» относительно, скажем, сегодняшней кооперации? Ведь в его письмах, докладах и статьях говорилось совсем о другой кооперации – о кооперации как средстве объединения многомиллионного частнособственнического крестьянства, как о ступеньке к крупному социалистическому хозяйству. В перспективе Ленин конечно же мечтал о колхозах, только не о тех огосударствленных, подневольных колхозах-совхозах, которые в 30-е годы были построены на крови и костях истерзанного крестьянства, а о колхозах, естественно выросших из кооперации… Так что если логически проследить за ниточкой ленинской мечты, то получится, что кооперацию он рассматривал как ступеньку к колхозам.
Сегодня же кооперация призвана сыграть прямо противоположную роль – ослабить чрезмерную зацентрализованность, переукрупненность хозяйств. Сегодня колхозы рассматриваются в перспективе как ассоциация кооперативов. То есть идет обратный процесс: крупное хозяйство дробится на мелкие, причем жизнь рождает большое многообразие форм – тут и семейный, и арендный подряды, и хозрасчетные бригады, и индивидуальные арендаторы… Сегодня колхоз рассматривается как кооператив кооперативов, то есть как кооператив второго уровня. Более того, речь идет уже и о создании кооператива третьего уровня: то есть на место не оправдавших себя командно-административных РАПО должны прийти демократически управляемые ассоциации колхозов, которые на хозрасчетных основах будут выполнять консультативные и координирующие функции.
Конечно, и на пятом году перестройки чувствуется, что «выкарабкиваться самим» ох как трудно. Куда привычнее, куда легче спрятаться за указания, высказывания, цитаты авторитетных вождей. Иные, раскрыв ленинскую статью «О кооперации», прильнули к ней, да так и боятся оторваться, боятся продолжить ленинскую мысль через десятилетия, в сегодняшний день.
Все это неизбежно, все это – расплата за наше многолетнее пренебрежение к глубокому постижению ленинизма. Пройдет какое-то время, схлынет волна утилитарного отношения к ленинским работам, и всем станет ясно, что у Ленина надо брать не конкретику, которая во многом изменилась, устарела, а – методологию, которая вечна. Тогда мы поймем, что для решения даже самых актуальных сегодняшних проблем вовсе не обязательно брать 43, 44, 45-й тома, в принципе много полезного можно найти в любом томе Полного собрания сочинений.
Возьмем хотя бы 1-й том с работой «Что такое „друзья народа“…?». Помните, как 24-летний Владимир Ильич упрекал 50-летних «друзей народа»… в отрыве от действительности? Помните это удивительное по своей простоте и ясности: «Но есть и другая деревня, гораздо более многочисленная, о которой не мешало бы почаще вспоминать „друзьям народа“, – деревня разоренного и оголенного, обобранного до нитки крестьянства, не имеющего не только „сбережений“ для оплаты труда „интеллигентов“, но даже и хлеба в таком количестве, чтобы не умереть с голоду. И этой деревне хотите помочь вы товарными складами!! Что они туда положат, наши однолошадные и безлошадные крестьяне, в эти товарные склады?» (т. 1, с. 259).
Слова «что они туда положат?» в 1-м томе у меня подчеркнуты-переподчеркнуты. Вот уж поистине: все гениальное просто. Конечно, та конкретика, кроме удовлетворения исторического интереса, мало что может нам дать. Зажиточность современного крестьянина сегодня не измеряется наличием в его хозяйстве лошадей. Но вот поучиться у Ленина задавать себе самые простые вопросы, типа «что они туда положат?», нам просто необходимо. К сожалению, у нас и до сих пор не перевелась порода мнимых «друзей народа», а если совсем честно, то она стала еще хуже. Среди «друзей народа» конца XIX века было немало честных, искренне любящих народ. Другое дело, что они заблуждались насчет путей улучшения народной жизни. Конечно, были среди них и такие, кто лукавил сознательно, и Владимир Ильич блестяще это лукавство тогда разоблачил. Но все же по сравнению с современными «друзьями народа» все те Михайловские, Южаковы и Кривенки были просто ангелами. Наши «друзья народа» уже и не таились, что любят народ только на словах. Дутые сводки, планы любой ценой, не подкрепленные делами лозунги, экологические катастрофы, досрочные сдачи неготовых объектов – вот результаты деятельности наших «друзей» или даже «слуг народа».
Сегодня приходится с заоблачных словесных высей спуститься на землю, приходится расстаться с удобным взглядом на народ как на некую теоретическую субстанцию и – повернуться лицом к народу реальному, к народу, состоящему из живых людей. Но нет-нет да и напомнят о себе любители абстрактных «прогрессов». Вот в одной газете прочитала, как один колхозный зоотехник, большой любитель книжных, особенно зарубежных, «прогрессов», решил по примеру одного западного фермера построить коровник с бетонированными ямами, из которых навоз вывозится транспортерами. Угрохана сотня тысяч рублей, и стоит на селе «памятник». Всего-то и не учел наш прожектер, что отечественная промышленность таких транспортеров не выпускает. А председатель некоего колхоза, заболев гигантоманией, соорудил кинотеатр на тысячу мест. А в колхозе вместе со всеми деревеньками и всего-то населения – 300. Это – считая не выходящих из дома стариков и грудных детишек. Сегодня у нас гласность, о таких «прогрессистах» в газетах публикуются письма читателей. Но денежки-то уже не вернешь. И никто в свое время не задал этим «деятелям» простеньких вопросов: «Что они туда положат?» – или: «Кто будет здесь смотреть кино?» Оказалось, что таким простым вопросам мы не обучены, нам бы что понаучнее: справки об освоенных миллионах, сметы на покупку зарубежной техники, рапорты о досрочных вводах в эксплуатацию…
Да, многому, очень многому нам надо заново учиться у Ленина, начиная буквально с азов, буквально с умения задавать себе простые вопросы. Поэтому я могу понять и тех, кто сегодня в полемическом задоре возглашает: «Назад, к Ленину!», хотя, если поразмыслить спокойно, правильнее было бы: «Вперед, с Лениным!»
Так что 55 темно-синих книжек ждут еще своих открывателей. И для тех, кто уже не раз штурмовал эту крепость, и для тех, кто еще с опаской поглядывает на ленинские тома, – для всех они таят в себе массу находок и открытий.
По сведениям Института марксизма-ленинизма, сейчас готовится шестое издание. В связи с этим хотелось бы в адрес коллектива издателей высказать некоторые пожелания.
Прежде всего, хотелось бы, чтобы 55 томов остались почти в неприкосновенности. Для тех, кто Ленина читает постоянно, многие тома сделались буквально родными. Лично я не представляю, например, как это я раскрываю 6-й том, а там нет работы «Что делать?»… Думается, что небольшие изменения и уточнения могут быть произведены в порядке замены неточных фраз, в виде дополнительных сносок или в дополнительных приложениях ко всему тому. Главное, чтобы не менять нумерацию томов и страниц. А те произведения, которые будут печататься впервые, могли бы занять место в дополнительных томах после 55-го.
Придется, видимо, сделать и кое-какие изменения по существу. Например, нельзя откладывать уточнение биографических данных в списках имен. Сегодня люди многое узнали, поэтому вряд ли можно рассчитывать на привычную наивность читателя, способного поверить, что в 30-е годы лучшие люди нашей партии лишь в результате странного совпадения, как сговорившись, почти одновременно ушли из жизни.
Сегодня Ленин нам особенно нужен. Если «Ленин» и «застой» – слова-враги, то «Ленин» и «перестройка» – слова-товарищи!
Мечтаю о том времени, когда в личных библиотеках советских людей одно из центральных мест займут ленинские тома. Когда они будут сниматься с полки не только для выписки или проверки цитат, но и из желания посоветоваться с Ильичем.