Колесница белого бога

Морозова Татьяна

Часть вторая

 

 

Глава 1

– Гучумба…

Дэвид лежал, не открывая глаз. Сознание вернулось внезапно, но сейчас он чувствовал себя так же странно, как человек, просыпающийся после длительного наркоза, а может быть – как младенец, прислушивающийся к звукам внешнего мира после родового стресса. Состояние малоприятное. То ли ты уже здесь, то ли ты еще там.

– Гучумба! – разнеслось эхом.

Голос принадлежал человеку. А само слово… «Погодите-ка, – подумал археолог, – это слово на кушитских наречиях значит “чужак”!». Дэвид резко открыл глаза.

Он лежал на ровной поверхности. Прямо над ним нависало иссушенное ветрами сморщенное лицо старика. Кожа его была темна, но, скорее, вследствие загара. Взгляд не выражал ни любопытства, ни сострадания. Удостоверившись, что приблудный человек жив, старик намочил пучок сухого мха голубой жидкостью из небольшого стеклянного сосуда.

Дэвид хотел произнести обычное приветствие, но губы лишь беззвучно шевельнулись. Он беспомощно прикрыл веки. Слава Богу, он здесь не один…

Через мгновение археолог ощутил прикосновение чего-то мокрого на своих потрескавшихся губах. Это было похоже на губку, полную воды. Дэвид жадно стал всасывать сладковатую влагу.

Увлекшись, не заметил, что над его одеревеневшей ногой старик произвел какие-то манипуляции руками. Дэвид дико вскрикнул, когда незнакомец быстро вспорол и резким движением сорвал тряпье с запекшейся раны. От боли зашумело в ушах. Мутными глазами американец увидел, как поплыл и закачался над ним тяжелый каменный свод. А на своде заплясали красные человеческие фигурки.

Дэвид блуждал взглядом по потолку с рисунками, как по звездному небу. С ним что-то происходило, но сейчас он испытывал лишь наркотическое ликующее безразличие ко всему. Фигурки над ним метали копья, перемещались, воздевали руки к небу, то есть жили полнокровно и свободно. Удивительно, но Дэвиду даже пришла мысль, что первобытный художник, оставляя эти рисунки на камнях, улыбался, отчетливо понимая, какую бездну времени переживут его незамысловатые творения. Даже голова закружилась. Века летели как облака, а эти намеченные штрихами человечки все плясали и плясали тут, не ведая о меняющемся мире…

Удар по щеке вывел археолога из дремотного состояния. Дэвид тотчас почувствовал все свое тело, до кончиков пальцев на ногах, еще недавно омертвелых… Это потрясло его.

– Не может быть, – оторопело прошептал он.

Сломанная нога уже не казалась ледяной, в ней забурлила кровь, кровеносные потоки бросились омывать очаг раны, боль почти отступила… Но это было просто невозможно. Однако старик соединил сломанные части кости, причем так тихо, что пациент даже не заметил этого.

Дэвид пошевелился, надеясь приподняться на локтях. И увидел прямо перед своим носом огромный, как дубинка, качающийся палец с потрескавшимся ногтем. Нельзя так нельзя. Дэвид был так благодарен неизвестно откуда взявшемуся старику, что забыл обо всем на свете и лишь счастливо улыбался. Случилось чудо. И это главное.

Старик, видимо, отлучился куда-то. Но Дэвида это не беспокоило. Он чувствовал тепло во всем теле. Над его головой была самая прочная крыша на свете. Люди находились где-то рядом. И потому Дэвид пребывал в блаженно-сонливом состоянии.

Он лежал и смотрел на рисунки. Вертеть головой не хотелось, на потолке темнели все те же обточенные и отшлифованные в незапамятные времена каменные «мольберты», на которых плясали красно-рыжие человечки. Эти фигурки полностью завладели воображением археолога. В диапазоне его взгляда их было не меньше сотни. И каждый персонаж нес на себе какую-то функциональную нагрузку. Здесь смешались воины, собиратели, охотники… Фигурки часто повторялись…

Красная краска… Значит, это – наидревнейшие наскальные рисунки…

И тут Дэвиду в голову пришла шальная идея. А что, если это не просто рисунки, а система письма, иероглифы? Алфавит, передающий какую-то информацию, выходящую за пределы простой иллюстрации первобытных буден? А что, если в чередовании фигурок есть определенный цикл? Раздумывая об этом, он постепенно вновь впал в забытье…

Во сне ему чудилось, будто краснолицые люди сошли с каменных стен, подняли деревянные носилки, на которых он лежал, и понесли их в глубь пещеры. Ему казалось, что тело его перемещается то вверх, то вниз, то влево, то вправо, и все это – в плавном ритме неспешных движений. Еще ему казалось, что он слышит рой голосов. А может быть, это были и не голоса людей, а какие-то инструментальные звуки… Фагот? Свирель?

Дэвид открыл глаза, зажмурился. Он был ослеплен. И не сразу смог понять, что именно видит.

Старик держал над его лицом материнское украшение из зеленого камня. Это украшение Дэвид прихватил в семейном сейфе вместе с дневниками отца. Оно лежало в потайном внутреннем кармашке его рюкзака…

 

Глава 2

В пустыне нет дорог. Иногда, если повезет, встречается чужая колея, оставленная кем-то несколько часов или даже дней назад. А если нет колеи, двигаться можно, либо полагаясь на свое чутье, либо отлично зная направление и все те ловушки, что пустыня хранит для путников.

Колонна из трех машин с зажатой между двумя «бокаси» «маздой» съехала с асфальта и двинулась в глубь пустыни. У «мазды» уже через полчаса «полетели» колеса. И тогда всадник, очевидно, командир, приказал рассадить заложников, а «мазду» бросить.

Вооруженные автоматами Калашникова люди, одинаково похожие и на бандитов, и на партизан-повстанцев, быстро втолкали растерянного Махмуда в кузов одной машины, Мишку – в кузов другой. Марджани досталось место в салоне. Предварительно их обшарили, забрали деньги и разбили сотовые телефоны.

«Бокаси» поползли мимо обглоданных кустов терновника. Дорогу облегчала колея, сделанная ими же совсем недавно. Дальше стали вырастать города термитников и черные валуны, напоминавшие окаменевших гигантов.

В первые минуты после нападения Мишка лишь оторопело оглядывался по сторонам в надежде на чью-то внезапную помощь. А потом, когда машины благополучно покинули пределы видимости с трассы и ушли в область пустыни, парень постепенно осознал всю серьезность случившегося. Сотни раз, сидя в своей комнате, дома, он воображал, как поступит, если на него нападут. И всегда в этой воображаемой игре выходил победителем. Сейчас у него, при внешнем спокойствии, нервно тряслись руки. И это злило его больше всего. Он больно щипал себя, но руки не слушались, будто стали ватными. Малодушная дрожь никак не проходила.

Бандиты молчали, изредка перекидывались короткими фразами на непонятном языке. Мишка, сидя спиной к кабине, видел лишь медленно уходящую вдаль колею, которая в начале пути уже, вероятно, скрылась под песком.

Его поразило, с каким хладнокровием Марджани отреагировала на захват. Обычно, как полагал парень, женщины в таких ситуациях начинают паниковать, впадать в истерику и молить о пощаде. Ничего подобного с Марджани не произошло. Она подчинялась приказам абсолютно спокойно. На Мишку бросила лишь один выразительный взгляд. Этот внезапно твердый, как сталь, взгляд можно было понять лишь так: делай, как я! И парень понял, что правильнее подчиниться. Тем более что когда-то он такое уже читал… А! Он вспомнил. В паспортичке колледжа, где Мишка учился еще так недавно, были прописаны «правила поведения»… И отдельной главой – правила поведения, если тебя захватили в заложники. Однако за всю историю московского колледжа вымогатели еще ни разу не посягнули ни на одного из его богатеньких учеников. И вот, стоило Мишке очутиться в Судане, как стряслось это самое…

– Зато в новостях покажут! – неожиданно сказал он вслух.

«Кочевники», трясущиеся в плотно набитом кузове, разом посмотрели на мальчишку. Их глаза, – а это все, что видел Мишка, поскольку лица захватчиков скрывали белые хаики, – смотрели хоть и агрессивно, но с примесью любопытства. Мальчишка невольно усмехнулся. А ведь занятная история вышла с этим Суданом. Интересно, сколько они попросят у его отчима? И вообще, как они будут выставлять свои требования? По телефону? Через посольство? Или просто дадут объявление в газету? Мол, так и так, имеем в наличии одного русского парня, хотим продать…

Пустыня раскалялась. Примерно через два часа поездки, хотя во времени Мишка вовсе не был уверен, вдали показалось облако пыли. Парень заметил, что это пыльное облако встревожило бандитов. Ведь оно могло означать не только песчаный смерч, пляшущий на фоне пустынного горизонта, но и движущийся автомобиль. Видимо, шайка все же опасалась преследования… Однако колонна не остановилась. Облако пыли вскоре исчезло, унеслось в другую сторону.

Езда по пустыне казалась бесконечной. Мишка чувствовал, как иногда сознание уплывало, все вокруг казалось нереальным, несуществующим. Попросту сном. Один раз он даже засмеялся в голос, представив, как сейчас встанет и ткнет пальцем в виртуальное видение с автоматами. Но взгляды конвоя пригвоздили его к месту. Смех, похожий на истерику, замер. Мишка будто очнулся. Вытер лоб ладонью, пот катил с него градом.

Наконец, примерно в три часа пополудни, – так парень сориентировался по солнцу, – автомобили встали у большой скалы из красноватого камня. Смертельно усталые от изнуряющего зноя и постоянной тряски, с ног до головы покрытые пылью, все – и пленники, и их охрана – вывалились из машин и упали в тени скалы.

Мишка на дрожащих ногах спустился на землю последним. Пошел к скале, через два шага его стошнило. Но ему было уже все равно. Мальчишка доплелся до тени, сел поодаль от других, прикрыв голову руками. От солнца он едва не потерял сознание по дороге. Сейчас даже с закрытыми глазами ему казалось, что воздух вокруг колышется от нестерпимой жары. Реальность вовсе не походила на приключенческие фильмы с хорошим концом…

Подошла Марджани с бутылкой воды. Молча пощупала его пульс и накинула ему на голову смоченный в воде платок. Ткань моментально нагрелась.

– Кто они такие?

– Джанджавиды, – Марджани произнесла это непонятное слово так, что мальчишке стало не по себе.

– Слушай, Марджани, надо как-то подать знак… – зашептал Мишка, – надо, чтобы нас искали…

Девушка внимательно посмотрела на него и покачала головой.

– Ты не должен об этом думать.

Парень удивился.

– А о чем я должен думать, по-твоему? О том, есть ли жизнь на Марсе?!

Марджани обернулась, чтобы убедиться, что их никто не слушает.

– Учти. Это тебе не Европа. Шаг в сторону, и ты покойник. Понятно?

Мишка насупился. Суданские приключения одно хлеще другого…

– Понятно. Но все-таки. Как нам быть? У них оружие… Кругом пустыня…

Девушка улыбнулась.

– Знаешь, у нашего народа есть одна поговорка… Хоть мал скорпион, да коварен и убивает даже льва…

Она поднялась и пошла к главарю, поправляя на ходу прическу.

– У какого народа? – громко прошептал ей вслед мальчишка.

– Т-сс! – девушка оглянулась и прижала палец к улыбающимся губам…

Через пятнадцать минут машины вновь двинулись в путь. Мишку посадили, хоть он и сопротивлялся, на место Марджани.

 

Глава 3

Только к ночи «бокаси» добрались до лагеря, укрытого в каком-то предгорье.

С наступлением сумерек пустыню сковал холод. Мишка стучал зубами, кутался в верблюжье одеяло, которое Марджани раздобыла у «повстанцев», и вспоминал, как Адиля заботливо снаряжала его в «увеселительную» поездку по «достопримечательностям Судана». Сейчас бы так пригодились все свитера, все носки и вообще – все теплые вещи из его гардероба! Он до самого носа, как в кокон, завернулся в колючее серое одеяло, но расслабиться из-за холода все равно не удавалось.

Махмуд с самого момента захвата выглядел потерянно. Мишка время от времени сталкивался с ним глазами, и по виду обычно беспечного и говорливого водителя можно было догадаться: их положение пленников почти безнадежно. Переброситься несколькими фразами удалось лишь, прибыв на место, когда бандиты радостно приветствовали своих подельников, дожидавшихся в лагере. Махмуд подошел к мальчишке, посмотрел на него жалобно и, не находя слов, развел руками. Парень попытался изобразить веселье.

– Что, Махмуд, будешь Картером? А я – инспектором Ли…

Бедняга решил, что малыш со страху совсем сбрендил, и кинул на него соответствующий взгляд.

– Да не, я в порядке, – поспешил уверить его мальчишка, – Это я просто вспомнил один боевик. «Час пик», с Джеки Чаном. Не смотрел?

Махмуд кивнул.

– Если бы ты был Джеки Чан, мы бы дернули отсюда в два счета, – со вздохом сказал он. – А раз ты простой мальчишка, к тому же русский, то о побеге в пустыне и думать нечего.

– Ты плохо знаешь русских, – мрачно заявил Мишка.

Все-таки нужно было держать «лицо». Пусть не думают, что их так легко запугать!

Но Махмуд выглядел откровенно жалко. Мишка, дрожа от холода, сделал попытку похлопать по плечу собрата по несчастью. Получилось не слишком убедительно. Однако водитель оценил старание парня.

– Доктор Сиддик этого так не оставит. Ректор Хашим этого так не оставит… Русское посольство этого так не оставит… Они кинут отряды полиции…

– Махмуд, наша главная задача – быть начеку. Бери пример с Марджани, – Мишка кивнул в сторону девушки.

Та заливисто хохотала, разговаривая с лидером похитителей.

Глядя на нее, Мишка почувствовал приступ чего-то, похожего на ревность. То же, видимо, испытал и Махмуд.

В этот момент к ним подошел один из бандитов и дулом автомата показал, что собеседникам лучше разойтись в разные стороны. Так их интересный и содержательный разговор был прерван.

Мишка топтался с ноги на ногу, всерьез обдумывая, стоит ли начать прыгать для самосогрева, как появилась Марджани с одеялом.

– Это спасет тебя до утра, – девушка накинула одеяло на плечи парня. Она выглядела так, будто ничего особенного с ними не произошло. – И будет лучше, если ты оставишь одеяло при себе.

Сказав так, она снова присоединилась к главарю. Мишке ничего не оставалось, как завернуться в пахнувшую грубо обработанной шерстью ткань. Издали он бросал гневные взгляды на веселящуюся с боевиками Марджани. Мужчины развели костры, от костров донесся запах вареного мяса… Мишка сглотнул слюну.

Лагерь хорошо вписался в рельеф у подножия горного массива. Палатки защищались от просмотра с вертолетов маскирующей сеткой. Людей и оружия здесь было вполне достаточно, учитывая возможности местности, чтобы отряд выдержал любую атаку. Когда заиграли костры, стены скал, выхваченные из темноты, стали казаться громадными. А уж эти скалы, до которых было рукой подать, впустив в свои лабиринты знающих людей, охраняли надежнее любой маскировки…

Мальчишка начал потихоньку согреваться в коконе из одеяла, прикорнув на песке у еще теплого камня. Думать о способах побега было бессмысленно. И он пытался прикинуть, сколько километров отделяет их сейчас от трассы, на которую рано утром выскочил ребенок с пластиковой бутылкой… Неужели это было только утром?!

Снова подошла Марджани.

– Пошли, Селим хочет с тобой поговорить.

Мальчишка сел.

– Кто он такой? И что ему нужно?

Марджани укоризненно покачала головой.

– Селим здесь главный. Вопросы задает он, а не ты. Лучше не испытывай его терпение.

Адреналиновая волна подступила к самому горлу парня. Такое иногда с ним случалось в моменты, предшествовавшие тем глупым проступкам в колледже, из-за которых он и оказался в Судане.

– Марджани, – тихо и твердо произнес Мишка, – какова твоя доля?

Девушка и бровью не повела.

– О чем это ты?

– Ты знаешь, – настаивал парень.

Оба пристально смотрели друг на друга, будто вступили в игру – кто опустит глаза первым. Первой оказалась Марджани. Она сделала глубокий вздох, оглянулась, помахала рукой своему Селиму – он наблюдал за сценой, стоя у костра, – и произнесла:

– Послушай. Я понимаю, что ты думаешь, будто я в этом замешана. Тебе не нравится, что я дружелюбно разговариваю с тем, кто для тебя враг. Значит, ты и меня теперь считаешь врагом…

Мишка слушал и взвешивал каждое ее слово. Он и верил ей, и не верил. Было бы неплохо иметь сейчас детектор лжи!

– Но ты – из другого мира. Ты никогда не имел никаких проблем. Разве что тебя могли лишить очередного дорогого подарка… Уж не знаю, что там тебе дарили твои богатые родители… А здесь все совсем иначе. Здесь – война. И у каждой воюющей стороны – своя правда. И я, и Махмуд – пешки в этой войне. Один миг, и нас не будет. Мы ничего не стоим… А вот ты…

– Какая еще война? – изумился Мишка.

– Война всех против всех… Ты разве ничего не слышал об исламских традиционалистах? Эх ты, турист, – смягчилась девушка и игриво схватила его за нос, – разве ты не знаешь о конфликте Юга и Севера?

– Нет. Не знаю.

Марджани весело захохотала, чересчур весело.

– Селим смотрит? – тихо, между взрывами явно наигранного смеха, спросила девушка. – Он – страшный человек, дьявол на коне….

Мишка глянул в сторону костра. Тот, кого она называла этим именем, вытянул вперед левую руку и пальцем поманил его.

– Ладно. Пошли, – парень встал.

Марджани благодарно взглянула на него. У Мишки екнуло сердце. Сейчас, в неверном свете костров, она казалась особенно красивой…

 

Глава 4

Дэвид был изумлен. Он понимал большинство слов, произносимых стариком! Язык, привычный для американца с детства, имел очевидное родство с диалектом, на котором говорил этот житель Сахары! Старик спросил, кто его гость и зачем прибыл сюда. Гость, подкрепляя слова жестикуляцией, старался отвечать как можно подробнее…

Сейчас он чувствовал себя превосходно.

Дэвид, выведенный из состояния транса ярким светом, обнаружил себя в каменном саркофаге. Оказалось, он провел в нем три дня…

Такое известие археолога просто ошеломило. Он переспросил старика и снова получил тот же ответ: три дня… Больше семидесяти часов в каменном ящике, плотно закрытом крышкой. Когда крышка была отодвинута, Дэвида ослепил луч солнца…

Полчаса назад два молодых молчаливых бедуина сняли с саркофага тяжелую крышку и помогли Дэвиду подняться. К своему удивлению, археолог был одет, как и они, в длинный балахон жителей пустыни. Его руки и ноги охватывали широкие медные пластины. Но и это не все. Тело до кончиков пальцев покрывала красная сетка, будто нарисованная кем-то тончайшей кисточкой. Когда Дэвида осторожно опустили на землю, он первым делом приподнял полу своего одеяния. Так и есть! Он весь, с ног до головы, был «в клеточку», продольные и поперечные линии пересекались, образуя математически четкую структуру. Каким именно образом его так изрисовали, Дэвид не мог и предположить. Может, подвесили и вертели в разные стороны, пока он спал и видел сны про пляшущих человечков?

Мужчина огляделся. Саркофаг, из которого его только что извлекли, стоял на платформе в центре округлого «зала» – если можно так назвать громадный провал, уходящий вниз на добрый десяток метров. В разные стороны шли, будто лучи, коридоры пещер. Провал походил на искусственное образование благодаря гладкому полу и будто отшлифованным стенам. На небольшой каменной плите сидел, поджав ноги, и сам лекарь.

Дэвида усадили на такой же плите напротив старика. Молчаливые помощники по хлопку удалились в одну из пещер.

– Кто ты? – задал свой первый вопрос лекарь, и у Дэвида перехватило дыхание от того, что его мозг моментально перевел произнесенное на чужом языке.

– Я – ученый, мое имя Дэвид…

Сломанная нога напоминала о себе повышенным кровотоком. Место перелома было закрыто плотно обхватывающей пластиной. Но на ноге не осталось и следа опухоли и гематомы! Дэвид еще раз оглядел свою ногу и поднял на старика восхищенный взгляд.

– Как вы сделали это? – спросил он на торосо, языке своей матери.

Старик тоже отлично понимал его. Он немного подумал, видимо, соображая, как чужаку объяснить феномен наиболее простым способом. Затем оторвал нитку от рукава своего дишдашу – одеяния из тонкой светлой шерсти. Вытащил из кармана четки с большим черным камнем, потер камень о рукав. И через минуту к камню прилипла шерстяная нитка.

Дэвид хлопнул себя по лбу: электричество! Конечно! Ведь современной европейской медицине не так давно стали известны свойства клеток под воздействием слабого электротока постепенно выстраиваться! Видимо, это и послужило более быстрому сращиванию кости…

Наблюдая за американцем, старик лукаво улыбался.

– Эта часть пустыни считается необитаемой. Вы живете здесь? – поинтересовался он у старика.

Экспедиция к Уэйнат оправдала риск! Сердце Дэвида ликовало.

– Я отвечу на все твои вопросы, – сказал старик, – но прежде ответь ты. Откуда ты знаешь этот язык, и откуда у тебя камень богини?

Дэвид, долго подбирая слова, поскольку на африканском наречии он говорил с трудом и лишь самыми общими фразами, объяснил, что ожерелье принадлежало его матери, рожденной в Африке женщине, от нее он и узнал этот язык.

Старик встал, подошел к гостю и стал пристально разглядывать его лицо, уши, затылок. Затем поочередно рассмотрел правую и левую руки. Кажется, он остался доволен осмотром.

– Да, так и есть, в тебе течет кровь наших общих предков! – провозгласил он и хлопнул в ладоши.

Дэвид проследил за взглядом старика. Два молодых бедуина вновь вышли из боковой пещеры, приблизились к Дэвиду и усадили его на небольшое подобие носилок. Старик вошел в проем одной из пещер. Носильщики с Дэвидом двинулись за ним.

Американец потерял дар речи, когда процессия оказалась внутри каменного коридора. Здесь не требовалось никаких факелов. По мере того как продвигались люди, загорался свет, льющийся неизвестно откуда, без малейшего шума работающих приборов. Это было просто фантастикой в забытой богом пустыне. Но сам коридор удивлял Дэвида не меньше. Ровный, без изъянов, туннель был облицован каменными фресками с изображениями, имевшими явное сходство с древнеегипетскими гравюрами!

Проход по туннелю занял не менее четверти часа. «Значит, – соображал Дэвид, – путь составлял не менее километра». Туннель вывел людей в небольшой естественный грот. Оттуда они выбрались наружу. И оказались на каменной площадке, с которой открывалась великолепная панорама. Массив, который Дэвид, вслед за всем остальным ученым миром, считал безжизненным, отсюда представал совсем в ином свете. Площадка возвышалась над долиной-оазисом, окруженным кольцом холмов и скал. За ними вставала череда разновеликих гор, окрашенных в разные тона из-за своей удаленности…

Здесь, в оазисе, спокойно и неторопливо текла жизнь. Но число обитателей долины было совсем небольшим, судя по тому, сколько людей собралось внизу.

Старик вышел к самому краю площадки, протянул вперед правую руку и крикнул:

– В нем течет кровь Игибе!

Бедуины в черных одеждах ответили общим криком ликования.

 

Глава 5

Доктор Сиддик смотрел на белую дверь и молился. Кажется, наступил конец всему.

Когда раздался тот проклятый телефонный звонок, трубку, как обычно, взяла жена. Сиддик завтракал, читая газету. За газетой он не увидел, как Адиля упала, лишь услышал нервные длинные гудки в повисшей на проводе трубке. Он отодвинул газету, и сердце его похолодело. Жена лежала на коврике у стойки для телефона, неловко закинув голову…

Сиддик бросился к ней, через несколько минут прибыла бригада врачей. Еще через четверть часа Сиддик уже бежал по больничному коридору за каталкой, на которой медсестры увозили женщину под капельницей. Буквально перед дверью кабинета Адиля успела сказать Сиддику, что русского мальчика похитили…

Дверь закрылась. Профессор остался стоять в коридоре, как громом пораженный. Это было не просто ужасно. Вернувшаяся болезнь жены и похищение мальчика означало катастрофу, конец всему…

Он сел на стул. Нужно было что-то предпринять. Но что?

Мысли разбегались. Усилием воли Сиддик заставил себя успокоиться и начать действовать. Он набрал номер телефона Хашима.

Хашим ответил не сразу.

– Слушаю вас! – произнес он недовольным тоном.

Ректор не любил, когда к нему обращаются напрямую, минуя секретарский кордон.

– Господин Хашим, произошло чрезвычайное обстоятельство… – начал было Сиддик, но в ту же минуту подумал о жене и разрыдался прямо в трубку.

– Алло! Сиддик! Что с вами, в конце концов? – закричал в трубку Хашим.

– Русского мальчика… похитили… – глотая слезы, сказал, наконец, Сиддик, – и у моей жены случился… рецидив… Она сейчас в больнице и…

Хашим отреагировал холодно.

– Что вам известно о похищении?

– Звонок поступил полчаса назад… На домашний телефон. Трубку взяла жена. И у нее случился приступ. Сейчас она в реанимации, – лепетал Сиддик, утирая лицо в бисеринках пота большим клетчатым платком.

Всегда, разговаривая с начальством, он чувствовал себя виноватым, как нашкодивший мальчик.

– Подробности разговора знаете?

– Нет. Я полагаю, нужно обратиться в полицию?

Хашим помолчал, обдумывая услышанное. Сиддик с тоской смотрел на дверь, за которой врачи сейчас делали что-то с его женой. Дети в колледже. Они не должны волноваться… Придется им сказать, что мама уехала… Куда?!

– Слушайте, – произнес Хашим, – ждите меня в больнице. Я сам… сделаю заявление в полицию. Уже выезжаю.

Сиддик опустил руку с сотовым в карман. И попытался представить, что происходит за белой дверью. Врачи и медсестры сновали в разные стороны, открывались и закрывались другие двери. Все, кроме той, за которой сейчас решалась его судьба.

И Сиддик положился на волю Аллаха…

 

Глава 6

Мишку разбудил шум подъезжающих машин и множество голосов, сбившихся в крики, похожие на гомон птичьей стаи. Мальчишка разлепил сонные глаза. Селим долго, с довольно свирепым видом, расспрашивал его полночи о всяких пустяках, а потом накормил до отвала так, что Мишка уснул тут же у костра. Однако вскоре костер погас, и парень продрожал оставшиеся до рассвета часы. Лишь с появлением солнца удалось уснуть. И вот на тебе! Похоже, пришло время утреннего кофе…

Парень с удовольствием потянулся во весь рост. В принципе, жить можно. Одеяло есть, еда есть, приключение – кому рассказать, не поверят… Он вспомнил своего знакомого офицера Василия и усмехнулся. Да, в интересном положении окажется отчим, когда его, Мишку Остроумова, узника и мученика, покажут на всех новостных каналах страны! Может, даже всего мира! Общественность уж точно осудит высокопоставленного отчима: отправить несовершеннолетнего пасынка в страну, раздираемую внутренним военным конфликтом! Может, мать поймет, наконец, кто ей ближе. Этот напыщенный индюк, за которым каждое утро приезжает машина с «мигалкой». Или он, родной сын, плоть от плоти и кровь от крови…

Мишка поднялся на локте и увидел странную картину. К лагерю прибилась еще добрая десятка вседорожников. А за машинами, поднимая пыль, тянулось, как показалось мальчишке, бесконечное людское море. Чернокожие люди, в основном это были женщины, девушки и дети всех возрастов, гремя цепями, медленно приближались к лагерю. От этого дикого зрелища Мишке стало по-настоящему страшно.

Он вскочил, хотел было кинуться ближе к машинам, но его схватил за шиворот один из боевиков. Пришлось подчиниться. Рабы, а в этом уже не было никакого сомнения, подошли к месту стоянки и остановились. Пыль рассеялась. И Мишка увидел сотни две изможденных детей и подростков. Они едва держались на ногах, скованные обручами с цепью, которая не давала возможность сделать большой шаг. У некоторых женщин и подростков покрепче на руках были совсем маленькие дети…

Селим обошел ряды невольников, возле кого-то на минуту-другую останавливался, щупал тело, заставлял открыть рот, смотрел зубы. Затем началась отбраковка. Детей и женщин отрывали друг от друга, разделяя на два потока. Начался плач. Боевики криками и ударами разъединили партию новых рабов на две неравные части. Больные и обессиленные взрослые и подростки, малыши с большими рахитичными животами, сбившись в кучку, вдруг упали на колени и разом завыли. Более здоровые, подгоняемые дулами автоматов, под конвоем отправились к скалам. Смотреть на все это было невыносимо. Мишка в отчаянии стал искать глазами Марджани, но ее нигде не было…

Недалеко от мальчишки стоял Махмуд. На глаза у него наворачивались слезы. Мишка подошел к нему вплотную.

– Что это такое? – мальчишка говорил тихо, опасность витала в быстро нагревающемся утреннем воздухе.

– Дань Юга, – ответил водитель. – Черная слоновья кость. Слышал?

Мишка ощутил озноб, но теперь не от холода, а от животного страха. Вот она – правда жизни…

– А что будет с этими, которых оставили? – мальчишка кивнул в сторону несчастных, плотно прижавшихся друг к другу полуголых детей.

Махмуд посмотрел на парня как-то неопределенно. И опустил глаза.

– Тебе лучше не знать.

Однако было понятно и без лишних слов, что участь их решена. Все дети выли. Но крепкие, физически выносливые «кочевники» не обращали на их рев и стоны ни малейшего внимания.

– Нужно что-то делать! – парень дернул будто парализованного Махмуда за руку.

– Что? – водитель испуганно посмотрел на мальчишку. – Даже не думай! Тебя-то не тронут. А вот мне точно несдобровать!

Мишка сжал кулаки. Его охватило, пожалуй, впервые, тоскливое предчувствие смерти. Он смотрел на детей, изуродованных голодом и непосильно трудной дорогой сюда, в самое пекло пустыни. От собственного бессилия парень в эту минуту ненавидел себя и всех, чьи руки сейчас соприкасались с убийственным металлом. Как в дурном сне, он увидел выходящую из палатки главаря банды Марджани. Она подняла голые руки вверх, собирая в хвост распущенные по плечам волосы. Он увидел Селима. Бандит перехватил его взгляд на девушку, ухмыльнулся, подошел к ней и грубо поцеловал, высоко задрав рукой ее подбородок. А потом он увидел, как к плачущим детям и женщинам подошли трое головорезов в темных очках. Рабы, их было человек тридцать, покорно встали. Под крики бандитов они развернулись и отправились в том же направлении, откуда пришли.

Одна девочка лет шести споткнулась и упала. Мишка неожиданно для самого себя кинулся к ней. Ее лицо было уже совсем близко, девчонка смотрела прямо на него…

– Стой! – услышал он за спиной знакомый голос…

И в этот миг раздались выстрелы. Трое молодчиков, почти не целясь, длинными очередями расстреливали уходивших людей в спины. Они падали, один за другим, не успевая оглянуться. Одна пуля попала и в эту девчушку…

Мишка, сбитый с ног кем-то, налетевшим сзади, упал, зарылся лицом в песок и, не сдерживаясь больше, громко, отчаянно зарыдал…

 

Глава 7

Дэвид пребывал в состоянии полного восторга. Красная сетка на теле постепенно сходила. Нога не болела. Старик, казалось, на все вопросы американца готов был дать подробные ответы. Гость получил назад свой рюкзак. Дневники отца, слава богу, были на месте. К этим записям приключение сына будут сногсшибательным дополнением! «Кстати, насчет сногсшибательности», – усмехнулся Дэвид.

Сначала американец подробно расспросил про необычный ветер, скинувший его в сухое русло реки.

– Это сын Сирокко, – пояснил старик, – он обжигает, душит, сбивает с ног. Сын Сирокко приходит с юга и приносит музыку поющих песков. Никто не знает, как он поведет себя в каждую следующую минуту. Но горе тому, кого этот ветер застал в пути.

Дэвид знал о ветре сирокко, но не сталкивался с ним ранее никогда. Одно описание мощи этого явления могло стать темой целой статьи. Но то, что довелось услышать Дэвиду дальше, еще более усилило его сердцебиение. Когда археолог осторожно спросил про странные, похожие на сооружения могущественной цивилизации, пещеры и саркофаг, его новый патрон вызвался показать Дэвиду следующее «чудо».

Все так же, на носилках, археолог отправился вслед за стариком. Теперь пришлось преодолеть более значительное расстояние по каменным тоннелям. Коридоры походили друг на друга, и Дэвид понял, что самостоятельно он запутался бы в этих лабиринтах с фресками времен фараонов… Путь шел не по прямой, а имел сильный градус подъема. Так что, когда старик неожиданно вывел носильщиков на такую же площадку, как ранее, только находящуюся на несоизмеримо большей высоте, Дэвид уже не удивился. Отсюда оазис не был виден. Зато прекрасно просматривалось огромное пространство между скалой, у подножия которой располагался оазис, и дальними скалами массива, терявшимися уже где-то на территории Ливии. Это пространство не было равнинным. Его бороздили глубокие русла давно пересохших рек, они выделялись своим почти белым на солнце песком. На нем вырастали причудливые скалы, из которых ветра тысячелетий соорудили арки, мосты и самые затейливые фигуры. Все это производило впечатление такой силы, что у Дэвида занялся дух.

– Взгляни туда, – старик вытянул руку, и археолог перевел взгляд в указанном направлении.

Сначала он ничего особенного не увидел, все тот же пейзаж, те же вади и скальные изваяния матери-природы… И вдруг что-то огромное, может быть, размером с футбольное поле, заблестело между желтыми выступами скал. Переливаясь коричневыми и желто-зелеными оттенками, оно походило на гигантский алмаз или хризолит.

– Что это? – вскрикнул пораженный американец.

– Стекло, – просто ответил старик, – целые валуны из стекла, стеклянное поле. Таких полей в Сахаре немало. Особенно под песком. Когда-то пустыня была цветущей землей. А потом все разом погибло в огромном пожаре. Все живое уничтожил ураган огня. Песок плавился и превращался в глыбы стекла…

– Невероятно. Но откуда вам это известно? Кто вы? – решился, наконец, задать свой главный вопрос американец.

Старик посмотрел на него задумчиво, будто решал, стоит ли его гость раскрытия всех секретов. Дэвид понял и поднял руки в знак того, что вовсе не претендует на полную открытость…

И старик решился:

– Я знаю. И ты должен знать. По праву своего рождения.

Всю дорогу назад с вершины горы американец обдумывал эти слова. Что скрывал от него отец всю жизнь и в чем так настойчиво желал признаться на их последнем свидании? Кем была его мать? Почему согласилась уехать из Африки вместе с отцом, шагнув, таким образом, в неизвестность? Почему, наконец, отец подвергался жестоким нападкам за свои, в общем-то, нелепые и безобидные теории? Что отец хотел доказать? Кому? И какую тайну унесла с собой мать? Дэвиду не терпелось поскорее продолжить чтение дневников.

Когда носильщики по дороге, выдолбленной в скальной породе, доставили археолога в каменную нишу, расположенную невысоко над оазисом, был уже вечер. Старик хлопком отпустил своих помощников.

– Думаю, ты о многом еще хочешь поговорить?

Ниша напоминала комнату в восточном стиле из-за матраса с подушками и ковра. В центре стоял низкий столик, накрытый к скромному ужину.

– Ты ведь проголодался? – улыбаясь, поинтересовался старик.

– Еще как!

Дэвид сел на подушке рядом со столом. От острого запаха пищи у него тут же засосало в желудке и закружилась голова. Сколько же он не ел? И почему только сейчас испытал голодный приступ?

– Приступай, – разрешил хозяин, – но не спеши.

Дэвид принялся за еду, едва сдерживая себя. Как только первый голод был утолен, возобновился разговор, начатый несколько часов назад.

– Итак, твоя мать носила ожерелье богини…

– Я ничего не знал об этом…

– Всему свое время. Значит, пришел твой час, – старик выглядел торжественно и строго. – Стеклянные поля – это воронки от взрывов. После пожаров, уничтоживших почти все на планете, пришел период ливневых дождей и потопа. Потом наступила долгая зима. Льды покрыли собой следы страшных пожарищ. Жизнь и гибель самой могущественной цивилизации, существовавшей до потопа и пожаров, построившей Сфинкса и многочисленные пирамиды по всему миру, оказались забыты. Но не стерты окончательно. Свидетельства прошлого остались на камне. И в устных преданиях касты немногих уцелевших и их потомков, посвященных жрецов Хава.

Дэвид остолбенел. Все вдруг в этот миг показалось ему кристально ясным.

– Так вы – жрец Хава?

Старик коснулся рукой головы Дэвида.

– Да. И ты – мой преемник.

Дэвид отпрянул.

– Я?! Не может быть!

Старик смотрел на него строго, отметая всякие сомнения.

– Ты говоришь на сигисо, языке жрецов Хава. И ты сомневаешься?

Американец почувствовал сильное головокружение…

 

Глава 8

Хашим не отходил от Сиддика ни на шаг. Врачи настоятельно советовали покинуть больницу, Адиля находилась под капельницей, и помочь ей своим мученическим сидением в коридоре профессор все равно не мог.

– Возьмите себя в руки, коллега, – Хашим проявлял участие, которое волновало Сиддика до слез. Впрочем, сейчас его нервы были до такой степени напряжены, что слезы готовы были сами катиться градом.

Услышав от медиков, что состояние жены стабилизируется, Сиддик согласился покинуть больницу. Он сел в машину ректора, и тут другая проблема тисками сжала его сердце. Сиддик тяжело задышал.

– Примите успокоительное, – Хашим порылся в бардачке и вытащил початую пачку каких-то таблеток. – Да, дружище, попали мы с вами в историю, ничего не скажешь.

Сиддик проглотил таблетку.

– Нужно срочно звонить в русское посольство… В полицию… Родителям…

– Не горячитесь. Сначала давайте дождемся повторного звонка, – ректор завел двигатель, сегодня он сам сидел за рулем против обыкновения, – шофера я отпустил. Пусть пока все останется между нами. Вы ведь еще никому не говорили об этом деле?

– Нет. Я не успел. Жена…

– Ну, ну. Все как-нибудь обойдется, дружище, вот увидите, – ректор повел машину по улицам Хартума. – Сейчас мы едем к вам домой, ведь похитители могут позвонить снова. Дорога каждая минута, Сиддик.

Профессор и сам понимал это.

– А как же полиция?

Ректор пожал плечами.

– Полиция? Конечно, Сиддик, конечно. Разумеется, мы сообщим в полицию. Но для начала я бы хотел лично услышать требования похитителей. Иначе вы ведь знаете, как все может обернуться.

Профессор откинулся на спинку кресла. Да, он знал. В случае привлечения полиции преступники могли просто прекратить выходить на связь. И это означало бы два варианта: либо от мальчишки избавились, либо перепродали его другой преступной группировке. Русский мальчик, как песчинка, мог затеряться на просторах Африки.

Хашим посмотрел на Сиддика и цокнул языком.

– Да вы совсем плохи, дружище. Не нужно так переживать. В конце концов, мальчик не один. С ним ваш водитель и Марджани. А эта девушка, поверьте, многого стоит…

Дома Сиддик кое-как объяснился с нянькой, почему ей теперь придется одной заняться детьми, их уже нужно было забирать из колледжа. Хашим лично позвонил в колледж и поручил службе охраны проконтролировать перемещение детей профессора Сиддика до дома. После этого мужчины расположились в креслах и стали ждать.

 

Глава 9

Дэвид переживал состояние, похожее на сон. Все, происходящее с ним, было слишком далеко от реальности. И тем не менее…

Когда с наступлением ночи старик ушел, археолог достал из рюкзака три тетради, исписанные отцом. Пролистав страницы, прочтенные в самолете, Дэвид окунулся в изучение дневника, охватывающего, судя по записям, первые месяцы жизни Алекса Томпсона на малийском плато Бандиагара.

«В сердце западноафриканского Сахеля, в излучину реки Нигер, меня привел проводник по имени Понла. Понла прекрасно знает эти места. Мне кажется, он вообще знает гораздо больше, чем может сказать мне. С момента нашей встречи прошла всего неделя, я чувствую, что этот улыбчивый негр проникся ко мне доверием. Чем я заслужил это, право, не знаю. Может, так Понла платит мне за то, что я вылечил жителей одной из местных деревушек и не потребовал никакой платы? Но меня обязывал мой долг врача. Когда я поселился в отеле, хозяйка пожаловалась на то, что ее деревенские родные могут умереть из-за новой болезни, я поддался уговорам и поехал. Это же Центральная Африка, пояс бесконечных эпидемий… Понла был за рулем. Так мы и познакомились…»

Дэвид быстро пробежал глазами описание мест, в которых обитают догоны. Отец подробно рассказывал, как добирался до плато, об отсутствии дорог, отелей и прочих преимуществ цивилизации. «Попасть сюда очень непросто. Если бы не Понла, думаю, я никогда не увидел бы ни эти мутные воды Нигера, широкой дугой огибающие буроватые обрывы песчаников, ни само иссохшее плато Бандиагара, ни эту странную девушку. Я называю ее Лилит…»

В этом месте дневника сердце Дэвида учащенно забилось. Он помнил лишь материнские руки и ее голос, на своем языке она говорила только шепотом, растягивая фразы, будто стихотворные строки… Больше ничего.

Он прочел несколько страниц, посвященных описанию встречи матери и отца. На тот момент, конечно же, Алекс и не подозревал, что свяжет его с юной африканкой. «У нее – типичные симптомы “сонной” болезни, эта болезнь чрезвычайно распространена среди беднейшего населения Африки. Сознание путается, координация нарушена. Чувствительность слабая. Еще немного, и она умерла бы. Господи, какое счастье, что при мне есть сурамин!»

Алекс рассказал, что после первой же инъекции девушке стало лучше и жрец, ее отец, уговорил врача оставаться в деревне догонов столько, сколько нужно для полного излечения. Алекс остался с удовольствием. Ведь это давало уникальный шанс на этнографические исследования в условиях, о которых ученый может только мечтать. А загадок тут было предостаточно. Ритуалы догонов содержали в себе много ценнейшей информации, в этом Алекс был уверен с той минуты, когда Понла привел его в пещеру с древними рисунками. Таинственные рисунки Алекс тщательно зарисовал в своей тетради, они не давали ему покоя…

«Племя за свою историю переселялось из одного района Африки в другой, всегда смешиваясь с другими племенами. При этом самобытная культура догонов оставляла в мифах других племен отголоски своих знаний. Народность, которую сейчас называют “догоны”, говорит на четырех диалектах, в основном это язык “догосо”. Ритуальный язык “сигисо” – архаичный, он понятен теперь лишь посвященным. “Сигисо” – язык предков, пришельцев с Сириуса, “бледной лисы”, как говорят догоны. Он известен лишь колдунам, жрецам олубару. Если не ошибаюсь, девушка, которую я лечу, говорит именно на этом языке. Мне удается записывать кое-какие слова, которые она произносит в беспамятстве. Лихорадка все еще напоминает о себе. Временами Лилит произносит одни и те же фразы десятки раз. Будто читает заклинание. Может, это и так? Может, она пытается отогнать злых духов, которые заставляют ее страдать?»

«Мне кажется, здешние жители теперь считают колдуном и меня. Однажды я вышел в деревню, и всех их смело на моем пути, словно ветром. Понла объяснил мне потом, что я для догонов стал что-то вроде священной коровы. Меня нельзя ни в чем ущемлять, но и прикасаться ко мне нельзя. Впрочем, мне вполне хватает общества Лилит… Порой мне кажется, что все это происходит не со мной… На эту территорию на окраине деревни запрещен вход обычным членам племени. Это – сакральная часть… Здесь лишь три глиняных дома. В одном – Лилит. В другом – я. В третьем доме я не был. А в центре – изваяние, в котором угадывается женская фигура. Трехметровая каменная скульптура стоит в круге, очерченном камнями. Должно быть, это их языческая богиня…»

Дэвид впивался в текст. Перед ним открывалась, день за днем, жизнь его молодого отца в первобытном племени. Мало-помалу отец осваивался. «Догоны защищены естественными условиями. Я сам с трудом преодолел путь по узким проходам между отвесными скалами. Кстати, вчера Понла мне рассказал, что три конических дома, что стоят тут, у каменной женщины, построены лет сто назад. Я был удивлен…. Понла – единственный человек, связывающий теперь меня с миром. Он периодически появляется в деревне, приносит мне почту и нужные медикаменты, и отец моей пациентки разрешает нам длительное общение. Я живу у догонов уже три месяца. Лилит идет на поправку. Вчера она долго держала меня за руку и что-то говорила. Я заучил множество слов… Но перевода не знаю. Одна надежда, что Понла поможет мне перевести ее слова…»

«Ее отца зовут Акундьо, – писал дальше Алекс. – Мы научились понимать друг друга. Правда, ей до сих пор кажется, что я дух, а не человек. Акундьо приходит к нам раз в неделю. От его взгляда не ускользает ничего… Вчера в деревню вернулся Понла, из университета пришло очередное разъяренное письмо… Я не могу поступить иначе… Останусь еще на месяц-другой… Понла рассказал мне, что дочь Акундьо родилась с признаками богини Игибе, а только земное воплощение богини вправе получить посвящение в жреческие тайны догонов. С признаками богини? Я в полнейшем недоумении…»

«Вот уже почти десять месяцев, как я тут, – читал Дэвид на последних страницах тетради. – Мы легко общаемся с Лилит. Свое настоящее имя она упорно избегает называть. Многое из того, что казалось мне странным в первое время, теперь таковым не кажется. Меня, например, уже не удивляют способности этой девушки. Она иногда впадает в трансовое, – иначе не знаю, как назвать, – состояние. Не раз я заставал ее у каменного изваяния… Она как будто принимает чьи-то указания… Ее отец приходит, как и раньше, раз в неделю. Он удаляется в третий дом. И слушает, что говорит ему Лилит. Для всего племени эти слова священны. Я невольно подчиняюсь ей. Но эти ее состояния кратковременны. В остальные дни она – обычная девушка… Мне стоило бы уехать отсюда, чем быстрее, тем лучше. Но теперь я вряд ли смогу сделать это…»

Дэвид закрыл первую тетрадь. И выключил свой походный фонарик – массив Уэйнат осветили лучи восходящего солнца. Археолог в нетерпении открыл следующий дневник. Запись, которой он начинался, поразила его.

«Сегодня Акундьо пришел ко мне в хижину рано утром. С ним была Лилит. Она объяснила мне, что я должен следовать за ее отцом. Я тотчас собрался. Вдвоем с Акундьо мы прошли добрых часа два, путь был очень трудный… Но я уже привык к этой местности… Так вот. Акундьо привел меня к пещере, я никогда не бывал тут. Все время пути мне казалось, что я слышу далекий звук барабанов… Этот звук вызывал чувство необъяснимой тревоги… Итак, мы вошли. Внутри пещеры находился старик-догон. Он едва мог передвигаться, слова давались ему с трудом. Мы прошли с ним довольно далеко, он вел нас с факелом куда-то в подземелье. Это было удивительное путешествие! Я не должен рассказывать даже дневнику… И все-таки. В одной из ниш пещеры старик показал нам круглые белые шары, они светились изнутри. Затем… Мы перешли в другое ответвление пещеры. И старик умертвил себя на наших глазах. Умер в одно мгновение, я даже не успел сообразить. Лишь позже мне объяснили, что это был ритуал перехода в иное пространство. Акундьо занял его место. Теперь он – хранитель пещеры. И останется им еще пять лет. Потом он должен будет совершить тот же ритуал самоубийства. Не помню, как я вернулся назад. Лилит ждала меня… Кажется, мне определена какая-то важная роль… Я должен все обдумать… Либо сейчас, либо никогда…»

Дэвид закрыл тетрадь. Ему послышались чьи-то шаги…

 

Глава 10

Неизвестность измучила. Ожидание звонка растянулось на несколько часов. Лишь к вечеру телефон ожил. Сиддик бросился к аппарату, но Хашим опередил его.

– Тише, – сказал он профессору и сам поднял трубку. – Дом доктора Сиддика.

Профессор с выражением ужаса на лице смотрел на ректора. Тот слушал говорящего, его лицо становилось все более сосредоточенным. Через минуту молчания он произнес:

– Я понял вас. Ваши требования будут выполнены. Но заложники не должны пострадать. Ни один волос…

Видимо, на том конце отключили связь, потому что последняя фраза Хашима повисла недоговоренной.

– Сколько они хотят? – отчего-то Сиддик говорил глухим шепотом.

Хашим пристально посмотрел на профессора. Глубоко вздохнул.

– Два миллиона долларов, дорогой мой. Два миллиона. Как вы думаете, отчим мальчика способен раскошелиться ради пасынка на такую сумму?

Сиддик уронил голову на руки. Подумать только! Да он даже заикнуться родителям мальчишки не сможет о похищении!

– Сиддик, будьте мужчиной, в конце концов. Вам придется это сделать. От этого зависит жизнь мальчишки. И еще двух людей, о них вы, надеюсь, тоже помните?

Конечно. Сиддик помнил о них. Но у него все внутренности покрывались коркой льда при одной мысли о звонке в Россию.

– И все-таки, господин Хашим… мне кажется, мы должны поставить в известность полицию…

Хашим всплеснул руками. И нервно заходил по комнате.

– Полиция. Так… Давайте представим, что будет, если мы заявим в полицию. Давайте. Помните тот случай, когда пропали немецкие туристы? Что делала полиция? Создавала лишнюю шумиху. И что в ответ сделали похитители? Громкая история, не так ли? И трагичная.

Сиддик помнил тот случай, за немцев требовался выкуп. Но деньги собирались слишком долго. Один из туристов погиб, трое получили серьезные травмы. Похитители, как правило, запасом терпения не обладают.

– Так что наберитесь мужества и звоните, Сиддик. Другого выхода нет.

Профессор поразмыслил немного. И принял решение.

– Я позвоню. Сейчас. Одну минуту.

Он соскочил с кресла и кинулся по лестнице наверх, в комнату Мишки. Там в ящике стола лежал клочок бумаги с небрежно нацарапанными цифрами. Сиддик схватил бумагу, набрал номер на своем сотовом телефоне и спустился вниз. Хашим выжидающе смотрел на него.

– Сейчас… – профессор нажал кнопку вызова, глядя на ректора.

В трубке пошли гудки.

– Слушаю, – твердый голос мужчины, ответившего на звонок Сиддика, обнадеживал.

– Добрый вечер, – волнуясь, начал говорить профессор, не спуская глаз со своего напряженного шефа, – с вами говорит доктор Сиддик, из Хартума. У меня плохая новость…

В трубке повисло выжидательное молчание.

– Да… новость очень плохая, – зачем-то повторил Сиддик. – Ваш сын… Михаил Остроумов… Его похитили. И требуют выкуп.

– Понял. Сумма, – коротко изрекли в трубке.

– Два миллиона долларов, – выдохнул Сиддик.

– Я понял вас, ничего сами не предпринимайте, – произнес собеседник после того, как Сиддик подробно изложил происшествие, и нажал отбой связи.

– Ну вот! Сразу ясно, что отчим мальчика – деловой человек, – Хашим выглядел так, будто у него гора с плеч свалилась. – Что он сказал вам?

– Сказал… чтобы я ждал его инструкций, – пробормотал Сиддик и устало опустился в кресло.

 

Глава 11

Мишка отчетливо услышал звук вертолета. Задрал голову. Но из-за плотной пыльной завесы в небе уже ничего нельзя было различить.

– Идет хабуб, хабуб! – эти крики раздавались отовсюду.

Буря поднялась внезапно, в считанные секунды, как это часто случается в пустыне. Сначала ветер нагнал низкие темные тучи, затем поднял песчинки из-под ног на высоту выше роста верблюда. Теперь горячий обжигающий песок проникал всюду: под одежду, в палатки, даже в плотно закрытый багаж. Боевики метались, собирая лагерь. Ветер поднимал в воздух и швырял все, что было не запаковано: тряпье, пластиковые бутылки, мусор. Рабы сбились в кучу, стараясь хоть как-то защитить себя от разгула стихии.

– Уводите товар! – орал Селим кому-то из своих подчиненных.

Мишка укутался в одеяло, но это мало помогло. Дышать становилось все труднее, в груди возникла острая боль, закружилась голова. Колючие хлесткие песчинки, казалось, хотели прогрызть кожу до костей. Мишка подумал о детях с цепями на ногах. Им защититься от шквала обжигающего песчаного ветра было нечем…

– Идем, не стой! – Марджани появилась из поднятой ветром пыли как из-под земли.

Девушка выдернула руку парня из одеяла и потащила за собой. Мишка видел сквозь мглу, что Марджани тянет его в сторону скал. На бегу он оглянулся. Прямо на них надвигалась плотная стена из песка. Зрелище было как в фильмах ужасов.

– А как же вертолет? – прокричал Мишка, ему показалось, что голос утонул в шквале ветра.

– Какой еще вертолет? – Марджани задыхалась, песок засыпал ей глаза, но она изо всех сил тянула мальчишку за собой.

Нужно было преодолеть не меньше ста метров открытой местности, эта короткая дистанция давалась трудно. Несколько раз оба падали, налетая то на камень, выраставший из песка, то на кого-то из людей, бежавших в том же направлении. Стена из миллиардов движущихся песчинок неумолимо приближалась. Шансов выжить у всякого, окажись он в плену хабуба, было ничтожно мало. Смерть от раскаленного песочного вихря мучительна. Сейчас это понимал даже Мишка, столкнувшийся с бурей в пустыне впервые.

– Туда! – Марджани из последних сил толкнула Мишку вперед, он полетел, подгоняемый ветром, в какую-то скальную расселину и зажался там, оглушенный чудовищным воем.

Голову укрывало спасительное одеяло, Мишка свернулся в тесной каменной щели и ждал, когда же закончится этот кошмар. Ему казалось, что буря бушует целую вечность. Что только он не передумал, врастая телом в острые камни! Даже с закрытыми глазами ощущалось, как все вокруг почернело, тьма стала кромешной. С адским гулом тяжелое брюхо гигантской пыльной волны, поднятой до самого неба, проползло над местом стоянки боевиков и стало оседать, застревая вдали на скалах.

Прошло не менее часа. Хабуб ушел так же внезапно, как и появился. Все стихло в тот самый миг, когда сердце мальчишки готово было разорваться от натуги из-за сдерживаемого дыхания.

Наступила тишина. После бешенства хабуба она была как безмолвие смерти. Мишка выждал с минуту и поднялся, стряхнув с себя целый песчаный сугроб. Кашляя и отплевываясь, он выскочил из своего укрытия. Нужно было найти Марджани…

Пейзаж после хабуба походил на последствия мощной ударной волны. Лагерь почти скрыло под метровым слоем нанесенного бурей песка. Обломки техники торчали из песчаных холмиков. Несколько раз мальчишка едва не наступал на тела тех, кто не успел избежать страшной встречи с хабубом. Из ущелий поднимались люди, натужно откашливались от песка, попавшего в трахеи, протирали глаза. У Мишки тоже слезились глаза, а горло было облеплено пылью, как мукой. Громко кричать не получалось. И все-таки он надрывался, выкрикивая имя девушки, пока на его плечо не легла чья-то рука. Мишка резко обернулся.

– Не ори, не буди пустыню, – глухо произнес Селим, он неплохо владел английским.

Мишка отпрянул от главаря «кочевников». Воспоминания о вчерашнем расстреле тут же вспыхнули в его голове с прежней силой. Ему захотелось убежать отсюда как можно дальше. И неважно, что с ним будет, неважно…

Но Селим схватил Мишку. Как парень ни изворачивался, ему не удалось вырваться из цепких рук.

 

Глава 12

Дэвид быстро спрятал тетради обратно в рюкзак. В записях отца оказалось столько сокровенного, что читать их не должен был никто другой. По крайней мере, пока он, Дэвид, не изучит все до последней строчки.

В пещеру вошли, с поклоном, два его вчерашних носильщика. Американец приветствовал их. Но они не проронили ни слова.

– Ясно, – сказал Дэвид по-английски, – кажется, у старикана припасено для меня еще немало интересного. Ну что ж, валяйте, парни, несите меня к нему.

Бедуины усадили его в носилки и вынесли наружу. Здесь, на тропе, обвивающей скалу, Дэвид невольно вцепился в поручни своего «кресла»: бесстрашные носильщики шли, глядя перед собой, а вот Дэвид сидел боком и смотрел прямо в пропасть. Один неверный шаг, и он слетит со своих носилок туда, где под лучами восходящего солнца сейчас расцветает оазис.

Дэвид отдохнул, несмотря на бессонную ночь. И разглядывал поселение, замаскированное так, что взгляд постороннего не сразу понял бы, что тут, в центре массива Уэйнат, живут люди. Скала напротив той, по которой сейчас передвигался Дэвид, была похожа на многоквартирный дом: множество вырубленных ниш имело прямоугольные входы. В самом низу Дэвид заметил следы древней архитектуры: вход в нижнюю пещеру походил на врата храма. Приглядевшись, американец понял, что когда-то вход украшали дивной красоты колонны и фрески. Но время внесло свои разрушительные коррективы в творение, выполненное руками мастеров-каменотесов. Теперь по фрескам можно было лишь приблизительно угадать лица изображенных людей; колонны, когда-то, видимо, идеально гладкие, были похожи на изрытое оспинами лицо…

Носильщики пронесли Дэвида по тому же туннелю, ведущему внутрь горы. Все так же «включался» таинственный синеватый свет, освещавший странные гравюры с изображениями богов. Весь божественный пантеон Египта был представлен тут: Амон, Анубис, Апис, Гор, Мин, Нун, Осирис, Птах, Ра, Себек, Сет, Тот, Хонсу, Хнум, Шу, Астарта, Баст, Исида, Маат, Нехбет, Нут, Сехмет… Дэвид внимательно разглядывал изображения, и чем ближе носильщики подходили к круглому залу, тем яснее для археолога становилось, что на фресках не хватает одного бога, Атона… Но культ Атона, как главного бога Египта, существовал недолго и возник слишком поздно… Может, здешние лабиринты возникли давно, так давно, что их возраст сравним лишь с возрастом пирамид..?

Носильщики внесли Дэвида в огромный зал. В центре, в окружении стопок потрепанных толстых книг, на раскладном «римском» стуле сидел старик. Его морщинистое лицо, казалось, светилось внутренним светом. А может быть, это была лишь иллюзия, создаваемая лучами раннего солнца, проникающего сюда сверху. Розовые тени ползли по стенам зала. Дэвид взглянул вверх и понял – ночью зал мог бы служить обсерваторией, будь здесь мощные линзы…

Старик открыл глаза и кивнул гостю. Бедуины удалились. Дэвид, как и несколько часов назад, сидел напротив жреца.

– Я должен подготовить тебя к твоему будущему положению, – промолвил старик. – Ты вправе задать мне любой вопрос. Ты должен знать все, что знаю я. Спрашивай. Спрашивай! – повторил он на чистом английском языке.

Американец усмехнулся. Как он только мог подумать, что обитатели оазиса существуют изолированно от внешнего мира! Наверняка, у жреца есть и сотовая связь, и компьютеры и все прочие средства современной коммуникации. Зачем только было ломать комедию? Может, старик – основатель какой-нибудь секты, внушающий адептам мысли о конце мира? Дэвидом овладело тоскливое чувство несвободы. Еще эта нога, пока кость не срастется, нечего и думать о… О чем? Мысли путались. С одной стороны, оставался шанс узнать нечто неординарное, и этот шанс был ценен. С другой… Отчаянно захотелось, чтобы нога начала работать на своего хозяина как можно скорее…

– Вопросов слишком много, мне трудно начать с чего-то… – гость с большим облегчением заговорил на родном языке. – У меня появилось ощущение, что строителями всех этих туннелей были не египтяне. Хотя фрески указывают на Древний Египет.

– Ты совершенно прав. Фрески лишь указывают на богов, которым поклонялся народ Египта. Египтяне приняли этих богов, как приняли Сфинкса и пирамиды.

– Значит, строителями пирамид все-таки были не они?

– Конечно. И на это существует множество указаний. Пирамиды построены задолго до Всемирного потопа.

Дэвид и верил и не верил, никак не мог избавиться от мысли, что стал жертвой розыгрыша. Если смотреть глазами постороннего – полнейший бред, спектакль. Все же пусть не думают, что напали на простачка…

– Спрашивай, – подбадривал старик.

– Хорошо. Что это была за цивилизация, если она могла строить такие сооружения, как пирамиды или… этот комплекс, в котором мы сейчас находимся? И… нетрудно догадаться, что стеклянные поля похожи на очаги ядерных взрывов. Только такой взрыв способен создать температуру в пять тысяч градусов, сплавляющую песок в стекло… Я прав? Погодите, погодите… – Дэвид поскреб затылок, выглядел он довольно глупо, как первокурсник, пытающийся спорить с академиком. – Я ничего не понимаю. И… зачем все это? Зачем? Как вы это делаете? Тут у вас кругом камеры, наверное?

Старик улыбнулся.

– Конечно, нет. Мы одни. Приготовься слушать.

Нет, разумеется, все это – не розыгрыш. Язык догонских жрецов… дневники отца… материнский амулет из зеленого камня… Американец сел поудобнее.

– Тридцать тысяч лет назад на Земле полыхал пожар, – начал старик. – Пожар охватил большую часть суши. Миллионы километров на всех континентах. Не удивляйся. Земля была ареной военных действий с применением ядерного оружия… Ты – человек образованный. Вспомни, в «Пуранах», в «Кодексе Рио» у племени майя, в Библии, в мифах африканских пигмеев, в «Махабхарате», у арваков, у индейцев племени чероки… на протяжении истории нашей планеты в старинных преданиях и эпосах сохранилась память о той ядерной катастрофе. Разрушительное оружие называлось разными именами. Но это не имеет значения. Потому что под многообразными названиями остается одно – была жесточайшая война. Вот как описывали эти взрывы авторы «Рамаяны». Ты только послушай, – старик открыл лежавшую на полу рядом с ним книгу и начал читать: – «Громадное и извергающее потоки пламя, взрыв от него был ярок, как от десяти тысяч солнц, лишенное дыма, расходилось во все стороны и предназначалось для умерщвления всего народа. У уцелевших выпадали волосы и ногти, а пища пришла в негодность»…

Дэвид ощутил неприятную сухость во рту. Да, он, конечно, слышал об этом… Но такие версии далекой планетарной катастрофы интересуют разве что фантастов…

– Следы термического воздействия остались на всей планете, есть они в пустыне Гоби, на Ближнем Востоке, в Европе, в Африке, Азии, Северной и Южной Америке. Везде, где сейчас пустыни, полупустыни и полубезжизненные пространства. На поверхности Земли найдено вашими же учеными более ста воронок диаметром в два-три километра. Есть и две огромные воронки. В Южной Америке диаметр составляет сорок километров. На юге Африки – воронка диаметром сто двадцать километров. Взрыв превосходил взрыв ядерной бомбы над Хиросимой в двадцать пять раз. Этого хватило, чтобы изменить вращение Земли вокруг своей оси: огромные массы воды Мирового океана, покрывавшего планету, в результате удара пришли в движение. Это походило на гигантский водоворот. Из-за него вращение планеты ускорилось…

Дэвид молчал. Да, все могло быть и так. Старик поднял с пола другую книжку.

– Вот Библия. Ты помнишь, что говорится в «Откровении Иоанна Богослова»? Помнишь, что случилось после снятия седьмой печати? Слушай же. «И произошли молнии, громы и голоса, и землетрясение… и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела… и как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море…»

Археолог, не прерывая старика, слушал. На ум пришли недавние изыскания американских ученых по геохронологии. Если принять за шкалу график возможного изменения уровня Мирового океана, то около тридцати тысяч лет назад, благодаря начавшемуся оледенению планеты, его уровень опустился на сто метров. Походило на картину «ядерной зимы»! Ученые опубликовали доклад, в котором говорилось, что в течение почти десяти тысяч лет уровень Мирового океана медленно повышался и около пятнадцати тысяч лет назад этот уровень поднялся сразу на двадцать метров. Наконец, около семи тысяч лет назад уровень океана скачкообразно поднялся еще на шесть метров и остается на этой отметке до сих пор.

Планета выздоравливала. Но человечество вновь, как неразумное дитя, стало баловаться ядерным оружием…

– Вы хотите сказать, что все изменения уровня Мирового океана связаны с эколого-климатическими катастрофами, которые описаны в мифах? – произнес Дэвид.

– Конечно! Сначала – ядерная атака. Затем, как следствие, всемирные потопы, – подхватил старик.

– Но кто-то из строителей пирамид все же уцелел? – осторожно спросил археолог.

Старик встал. Прошел к стене зала. Приложил руку к одному из камней. И тотчас над открытым проемом стала нарастать кристалловидная «крыша».

Дэвид присвистнул – вот и недостающий «телескоп».

– Впечатляет, – кивнул американец.

– Ты прав, Дэвид. Кое-кто уцелел… Вселенная населена огромным количеством разумных существ, и когда заканчивается резерв жизни у среды обитания, эти существа ищут для себя новую родину. Война за Землю привела к тому, что на ее поверхности жизнь стала невозможна. Спасшиеся люди построили для себя подземные города. Подземные галереи искусственного происхождения до сих пор связывают целые страны. Но в результате радиоактивного мутагенеза, перестраивающего хромосомные цепочки человека, радикально менялся его облик. Пирамиды, стоящие по всему миру, строила цивилизация гигантов. Да, когда-то Земля была планетой гигантов. Такими их сотворили боги… Все на Земле было иначе. Она была поистине цветущей! Она была иной… Подумай сам. Ведь гигантские птицы могут летать только в плотной атмосфере. В те далекие времена субтропический климат распространялся от экватора до Северного и Южного полюсов, на полюсах не было ледяного панциря. Всюду было тепло. Большая плотность атмосферы позволяла людям жить высоко в горах. Наша планета была заселена гигантской флорой и фауной. Деревья имели высоту в сотни метров.

Дэвид не удержал скептической улыбки.

– Ты можешь не доверять моим словам. Но как быть с палеонтологическими находками ваших же ученых? Вы находите кости гигантских людей и гигантских животных всюду. Но не знаете, чем объяснить это… А я помогу тебе понять. Простой пример. У японцев существует традиция выращивать под колпаком с разреженным воздухом декоративные деревья. Такой дуб будет иметь размер травы. И при этом сохранит внешний вид своего нормального сородича. Наша планета после глобальной ядерной катастрофы стала планетой карликов. Сейчас на Земле имеются огромные залежи красных и желтых глин. В прошлом эти глины были красноземом и желтоземом. Многометровые плодородные слои… Но воды потопов вымыли из них органические вещества. А когда-то на этих почвах росли громадные деревья и растения…

– Получается, современное человечество не придумывает ничего нового…

– Да. Когда в угольных шахтах вдруг находят предметы, похожие на современные, в этом нет ничего нового и удивительного. Все уже когда-то было… И электричество. И пластмассы. И лазеры. Подумай об этом.

Старик хлопнул в ладоши, и два носильщика-телохранителя Дэвида вошли в зал.

– Я хочу, чтобы ты посетил меня с наступлением ночи, – сказал жрец, – я покажу тебе небо…

 

Глава 13

Отряд продвигался в горы. Уцелевшие после бури невольники с трудом преодолевали путь. Каждый день кто-то оставался на сыпучих красно-желтых холмах с редкими колючками. Солнце доводило до сумасшествия. Никакой тропы здесь, где пустыня перерастала в горы, не было. Впереди виднелись лишь те же сыпучие холмы и невысокие скалы, похожие на слоистые пирамиды.

Изредка отряд останавливался на короткий отдых. Невольники падали на горячий песок, смешанный с мелкими камнями. Кто-то после привала так и оставался лежать. Навсегда.

Мишка обычно садился поодаль от всех. Но сейчас он оказался рядом с кучкой чернокожих детей. Когда Селим дал ему бутылку воды, Мишка отхлебнул глоток, встал и подошел к толпе невольников. Глаза детей, огромные из-за контраста белков с черной кожей, были полны ужаса и мольбы. Мишка протянул бутылку. И в нее тут же вцепилось несколько рук.

– Идиот, – Селим сплюнул под ноги.

Раздалась команда подниматься. Зазвенели цепи, рабы тронулись в путь. От зрелища отдавало средневековым варварством.

– Сколько мы еще так продержимся? – проговорил Махмуд.

Махмуд, как выяснилось, вовремя понял, что надвигается пыльная буря. Он успел спрятаться в чьем-то спальном мешке. Но едва не задохнулся. Его запросто могло погрести под дюной. К тому же ветром мешок швыряло так, что Махмуд получил увечья по всему телу. Потому дорога доставляла ему теперь дополнительные мучения.

Мишка шел молча. После всего пережитого у него будто что-то затвердело внутри. Говорить было, в общем, не о чем. Парень принял реальность такой, какова она есть. Он шел и ни о чем не думал. Так было проще.

– Эй, скажи хоть что-нибудь, – взмолился Махмуд. Для него молчание «партнера», как он теперь называл мальчишку, стало еще одной пыткой.

Шли пятые сутки с момента их похищения. Мишке казалось, что прошел год. Он уже перестал прислушиваться, стараясь различить звуки вертолетов. Надежда на скорое вызволение из плена почти угасла. Нужно было приноравливаться к условиям, в которые он был поставлен. От этого зависела не только его жизнь.

Марджани во время хабуба ударилась головой о камень и потеряла сознание. Если бы не Селим, вряд ли она смогла бы выжить. И Мишка перестал делить мир на черное и белое. В какой-то миг пришло осознание того, что все решает мгновение. Селим, без сомнения, был хладнокровным убийцей. Но он спас Марджани, а Марджани спасла его, Мишку. Значит, пока ничья.

– Что тебе сказать, партнер? – Мишка не узнал собственный голос. – Когда все кончится, мы с тобой полетим отдыхать.

– Куда полетим? – тут же включился в игру Махмуд.

– Куда-нибудь… В Кострому. Или Владимир. Короче, к нам. И я покажу тебе Золотое кольцо.

– Золотое кольцо? – не понял водитель.

– Ты все забыл, партнер. Я же рассказывал тебе – так называется туристический маршрут. Вокруг Москвы. Маленькие такие города. Там все время идет дождь. Мы возьмем с тобой килограмм воблы и ящик пива. Завалимся на последнее сиденье в автобусе. И забудем про пустыню, как про страшный сон.

Махмуд даже не улыбнулся. Выслушал тираду мальчишки с самым серьезным видом.

– Так и будет, партнер. Я тебе верю.

Мишка уже научился различать чернокожих ребят. Поначалу почти все они казались ему на одно лицо, на всех были какие-то одинаково-пестрые ветхие лохмотья, у всех – пронзительный взгляд, какой бывает только у негров. Теперь он мог бы даже сказать, какой у кого характер. Правда, обстоятельства вынуждали всех быть сильными. Слабые оставались позади…

– Как ты думаешь, куда они нас ведут? – задал, в общем-то, дурацкий вопрос Мишка.

Махмуд покачал головой.

– Не знаю. Думаю, в «лагерь мира».

Мишка чуть не упал, запнулся о камень от таких слов.

– Куда?! Что это за лагерь?

– Да обычный невольничий рынок. Там рабы могут ждать покупателей месяцами.

– Чего?!

– А что ты удивляешься? – Махмуд выглядел как человек, долго терпевший и решившийся сказать всю правду-матку. – Ты вот у Марджани спрашивал, да? И она сказала – все у нас тихо и хорошо. Нет, не хорошо. Уже много веков южане и северяне живут как враги. Юг хочет отделиться. У Юга есть нефть. А Север не желает слышать об этом. И само правительство, – правда, это тайна, – отправляет на Юг вооруженных арабов-кочевников. Не удивлюсь, если отряд Селима находится под покровительством нашего президента, – тут Махмуд все-таки прикусил язык…

– Вот оно что!

– А ты думал! Каждый раб стоит пятьдесят долларов.

– Пятьдесят долларов?! – Мишка быстро прикинул в уме выручку Селима за эту партию рабов, учитывая «издержки». – И сколько же нужно «отстегнуть» вашему президенту за такую операцию?

Махмуд пожал плечами.

– Откуда я знаю? Нисколько. Это просто демонстрация силы. Запугивание, ясно? Такие вот отряды налетают на деревни южан, все сжигают, мужчин убивают на месте. А на женщин и детей надевают цепи и гонят в пустыню.

– Значит, полиция вмешиваться в это дело не будет. Раз уж само правительство прикрывает такой бизнес.

Махмуд согласился:

– Не будет. Хотя…

– Что?

– Тебя-то уж точно не продадут за пятьдесят долларов.

– Ты меня очень утешил, партнер, – отшутился Мишка. – Может, все-таки устроим массовый побег?

Махмуд тяжело вздохнул и бросил на парня укоризненный взгляд.

– У нас на Севере жизнь невольника стоит как комок глины. Любого, даже ребенка, хозяин может засечь насмерть. А попытка бегства пресекается просто. Хозяин устраивает публичную казнь. Беглецу перерезают горло. И все рабы смотрят на это. Страх живет и умирает с ними.

– Я понял тебя, партнер.

Оба опять побрели в полном молчании. Мишка смотрел себе под ноги. Если бы мать только знала, что с ним случилось здесь, в Судане… Впрочем, она – обычная женщина. Не стоит ее ни в чем винить.

Мишка почувствовал, что у него подкашиваются ноги. От жажды он совсем ослабел. Солнце, казалось, пропекло голову насквозь и сварило мозг. И тут ему стало совершенно безразлично, как он умрет. Подумав так, мальчишка упал на колени.

– Партнер! Молчи! Нельзя! – услышал он сквозь какую-то невообразимую шумовую завесу и закрыл глаза.

 

Глава 14

Дни текли, а ничего не происходило. Хашим постоянно держался с Сиддиком на связи. Но у того не было новостей. Кроме одной. Еще один звонок. Он раздался на следующее утро, как жена профессора попала в реанимацию. От пронзительного требовательного звонка Сиддик подскочил в кресле, будто его ужалил скорпион. Он не мог спать в кровати. Так и заснул, сидя у телефонного аппарата.

– Слушаю! – почти крикнул он в трубку.

– Это я тебя слушаю, профессор. Как там наши дела? – поинтересовался грубый мужской голос.

Сиддик утер тыльной частью ладони разом выступивший на висках пот.

– Это – большая сумма. Ее так быстро не собрать. Нужно время.

В трубке что-то затрещало. Возможно, звонивший в раздражении стал барабанить пальцами.

– Времени у тебя нет. Или почти нет. Даю неделю. Запомни. Семь дней с этого звонка.

– Погодите! – выдохнул Сиддик.

– Что?

– С мальчиком все в порядке? Я должен быть уверен…

– Это я должен быть уверен! – оборвал незнакомец. – Еще неделю его жизни ничто не угрожает. Потом… – звонивший сделал многозначительную паузу, – ты ведь не будешь делать глупости, профессор? Никакой полиции. Учти, я узнаю об этом моментально. И тогда парню конец.

Сиддик закивал, будто незнакомец мог видеть его лицо.

– Нет, нет, никакой полиции, клянусь вам! Я сделаю все…

– Правильно. Иначе и тебе конец. Вряд ли русский оставит тебя в живых. Ты понял?

– Да! Где произойдет передача?..

– Я назначу место, пусть это тебя не волнует. Готовьте деньги.

Сиддик еще несколько минут стоял с гудящей трубкой в руке. Душа его трепетала. Он не был уверен, что поступает правильно. Однако… иного выхода не видел.

С того звонка прошло еще четыре дня. Профессор извелся от ожидания и неизвестности. Похоже, Хашим полностью разделял его чувства. Разумеется, а как же иначе! Пока исчезновение мальчика держалось в секрете. Но международного скандала было не избежать. А это очень не понравится президенту. Тем более что в самом разгаре в американских средствах массовой информации был другой скандал – избиение полицейскими женщины прямо на улице Хартума. Правозащитники ухватились за видео, попавшее в Интернет. Теперь оно «гуляло» сразу по нескольким сайтам, комментарии провоцировали негативное отношение к правительству Судана. Северного Судана… Хашим мог просто лишиться своей должности.

Профессор часами сидел в палате у жены. Адиля постоянно спрашивала, что с мальчиком. Сиддик изворачивался, как мог. Ей нельзя было волноваться. Врачи возобновили сеансы химиотерапии. Адиля похудела, в глазах горел огонь беспокойства. Сиддику казалось, что одно только появление похищенного мальчика вернет ей здоровье. Возможно, это было не так. Но Сиддик надеялся.

Дети дома вели себя тихо, напряжение отца передалось и им. Они не спрашивали лишнего. Кажется, они догадывались…

Хашим держался как старый верный приятель. Сиддик был чрезвычайно благодарен за это. Раз даже поддался на уговоры шефа, и они просидели в ресторане весь вечер.

– Тебе нужно бывать на людях, иначе пойдут кривотолки, – резонно заметил Хашим.

Сиддик не возражал. Он сейчас вообще с трудом ориентировался во внешнем мире. Звуки и картинки расплывались. Все внимание профессор сосредоточил на двух проблемах. Здоровье жены. И жизнь мальчика. Нет. Здоровье мальчика. И жизнь жены. Одно зависело от другого.

– Я понимаю, каково тебе, – повторял Хашим. – Чувство вины – самое страшное чувство для порядочного человека. А ты, Сиддик, порядочный, редкий человек. Ты не справишься с угрызениями совести, если мальчишка пострадает. Да и жена твоя тоже…

Сиддик кивал. Но продолжал молчать. Он стал осторожным. Впервые в жизни что-то скрывал от близких. А самыми близкими сейчас были жена и Хашим, ректор, босс, друг. Однако Сиддик начал действовать на свой страх и риск. Чего было больше – страха или риска, он даже не представлял.

Дни превратились в сплошной кошмар. Приходилось принимать самостоятельное решение. А это для Сиддика было труднее всего.

 

Глава 15

«Акундьо с каждым разом требует все большего. Кажется, я схожу с ума. Иногда я внутренне соглашаюсь с тем, чтобы стать жрецом-олубару. Но не сегодня! Нет. Я не готов. Остаться здесь до конца жизни? Нет!»

Дэвид торопливо читал следующий дневник своего отца. На протяжении десятков страниц тянулась история сомнений. Алекс Томпсон не желал принимать той чести, что решило оказать ему племя догонов.

«Жрец-олубару обязан тщательным образом следовать всем традициям и закончить свое существование в возрасте шестидесяти лет. По исполнении указанного возраста олубару уходит в тайное поселение, где его приносят в жертву духу Йуругу. Его вызывают в час Сумеречной Зоны при помощи боя в ритуальные барабаны. Все участники жертвоприношения погружаются в глубокий транс. Наверное, поэтому им становится все равно, живы они или уже мертвы… Теперь я знаю, что уготовано мне здесь, на плато Бандиагара. Став жрецом, я не смогу оставаться тем, кем я был до сих пор. Я не смогу вернуться к привычному миру. Не смогу иметь семью. И умру в строго отведенное время. Знать дату своей смерти?! Я не могу… Но Акундьо доверяет мне. Он не замечает моей внутренней борьбы. Или считает, что вопрос решен?.. Я не понимаю. Понимаю лишь, что все во мне протестует… Я здесь чужой. Это не мой крест!»

Дэвид оторвался от неровных строк, записанных в пожелтевшей тетради лет сорок назад. Отцу действительно пришлось нелегко.

В душе археолога возникло что-то, похожее на протест.

Если все в наших судьбах предопределено, то лучше не тратить силы на бессмысленный спор… А если нет? Если жизненные события – лишь многовариантная цепь случайностей? В конце концов, сейчас ему, Дэвиду, приходится решать тот же вопрос, что и его отцу когда-то. И как это назвать? Рок? Неотвратимость? Или же авантюрный эпизод, который можно прекратить в любой момент по собственной воле?

Дэвида настораживало вот что: судя по записям отца, догоны действительно знали о мире и вселенной многое. И это была точная, научно подтверждаемая информация. Взять, к примеру, миф о происхождении племени. Догоны утверждали, что единственным первым богом был Амма. Амма из кома земли создал звезды, которые бросил в пространство. Но это согласуется с теорией Большого взрыва, в настоящее время эта теория принята наукой как наиболее вероятное объяснение возникновения Вселенной. Дальше. Первобытное племя, живущее среди скал почти неприступного плато, сохранило в своих древних преданиях совершенно точные сведения о двух спутниках Сириуса, которые невозможно увидеть без помощи телескопа. То есть догоны давным-давно были в курсе того, что сейчас только открывается астрономам, вооруженным мощными современными средствами наблюдения. Вывод о том, что наша Земля вращается вокруг своей оси, сделан сравнительно недавно. Однако догонам известно с древних времен, что вращение по кругу является основным движением в мире! Сегодня общеизвестно, что галактики вращаются по спирали. Но еще не так давно такое утверждение могло поставить под удар репутацию любого ученого…

Вторая звезда системы Сириус – Сириус В была открыта в 1862 году, ее необычайно высокую плотность смогли определить незадолго до начала Первой мировой войны. Звезду отнесли к категории белых карликов. Спиральные туманности зарисованы в середине XIX века. Хаббл в 1924 году доказал, что они состоят из звезд. Вращение нашей Галактики доказано в 1927 году, а ее спиральная форма – в 1950 году… Но для архаичной мифологии догонов это – азбучные истины!

Дэвид знал, что сотрудники НАСА выдвинули свою гипотезу: якобы некогда звезда Сириус В могла быть видна невооруженным глазом. Но эта гипотеза совершенно безосновательна с астрономической точки зрения. Более того, от нее попахивает невежеством, недопустимым для такой организации, как НАСА. Как можно забыть о параллаксе, который в любом случае не позволил бы увидеть невооруженным глазом Сириус В на фоне Сириуса А, даже если первый и был когда-то обычной звездой, а не белым карликом?! Может, НАСА просто заинтересовано в дискредитации информации, которой владеют догоны?!

Эта мысль сразила Дэвида. Что ж. В таком случае, все вставало на свои места. Отец открывал в своих публикациях важнейшие сведения, которые почерпнул от племени. Но встретил мощный отпор, а инициатором лавины насмешек могло быть само национальное аэрокосмическое агентство…

«Мир внутри Аммы был еще без времени и без пространства. Время и пространство слились в единое целое. Но вот Амма открыл глаза. При этом его мысль вышла из спирали, которая, кружась в его чреве, обозначила будущее разрастание мира», – прочел дальше в дневнике отца Дэвид.

Согласно преданию догонов, современный мир бесконечен, но его можно измерить. «Боже мой, – подумал Дэвид, прочитывая отцовский дневник лист за листом, – а ведь эта формулировка очень близка к той, что дал Эйнштейн в своей теории относительности»…

Похоже, отец делал для себя одно открытие за другим…

«Не имеющие письменности догоны в своих космогонических мифах делят небесные тела на планеты, звезды и спутники. Звезды именуются “толо”, планеты – “толо гонозе”, а спутники носят название “толо тоназе”. Догоны считают Сириус тройной звездой, состоящей из главной звезды “сиги толо” и звезд “по толо” и “эмме йа толо”. Причем в их древних мифах содержится информация о том, что звезда “по толо” имеет небольшие размеры при огромных весе и плотности. Она самая маленькая и самая тяжелая из всех звезд и состоит из металла, называемого “саголу”, который более блестящий, чем железо и такой тяжелый, что все земные существа, объединившись, не смогли бы поднять и частицу, – вот что сказал мне Акундьо вчера, во время нашей очередной беседы…»

Дэвид, разумеется, читал статьи отца. И заодно – все статьи против. Знал он и то, что современная наука подтвердила: плотность белого карлика Сириус В может достигать пятьдесят тонн в кубическом сантиметре…

«На земле построены сотни пирамид из камня, земли и из металла. И все они точно ориентированы на магнитные полюса, – рассуждал Дэвид, – и все они в точности ориентированы по трем звездам пояса Ориона. А самая яркая звезда этого созвездия – Сириус. В принятых от прежней цивилизации древнеегипетских “Текстах пирамид” Сириус называется Царем Осирисом, Великой Звездой. Кажется, старик не обманывает меня».

– Точно такие же пирамиды стоят на Луне, на Марсе и Венере. Но знают это лишь единицы землян, – сказал ему несколько часов назад жрец…

Да, да! Дэвид слышал и об этом! Более того, знал он и про то, что в Коране одним из титулований Бога является «Повелитель Сириуса». И про то, что еще в шумеро-аккадской астрономии Сириус называли Стрела и связывали с богом Нинуртой. Гомер в «Илиаде» называет Сириус Псом Ориона. Латиняне звали звезду Каникула, что означает «маленькая собачка». Китайцы почитали ее под именем Лан, что значит «волк»…

Сириус… Упоминания о Сириусе встречаются в легендах многих народов. Древние записи описывают его как красную звезду, хотя в наши дни он имеет голубовато-белый цвет. В надписи на монументе Тиглатпалавара I, победоносного царя Ассирии, сказано: «В дни холода, мороза, льда, в дни появления звезды Стрела, которая огненно-красная, как медь»…

Возможность того, что эволюционные процессы на одной из звезд изменили цвет Сириуса, отвергается астрономами на том основании, что несколько тысяч, а по другим источникам, даже сотен лет – это слишком малый промежуток времени. Кроме того, в системе не наблюдается никакой туманности, которая должна была бы появиться, если бы такое радикальное изменение все же произошло. Может быть, эпитет «красный» – всего лишь поэтическая метафора, связанная с плохими знамениями звезды? А может быть, земляне видят то одну звезду системы Сириус, то другую?

 

Глава 16

– Очнулся! – Марджани пригладила Мишкины волосы.

Кажется, она была рада, что он жив.

Мишка приподнялся на локте и огляделся. Они находились у входа в пещеру, причем вход был сильно завален крупными камнями. Вечер окрашивал и без того насыщенный красным цветом пейзаж в нереальные фантастические тона. Создавалось ощущение, что они перенеслись на другую планету.

– Странные места мы выбираем для ночлега, дорогая! Мы на Марсе?

Марджани улыбнулась. Выглядела она не очень. На лбу – сильная ссадина, волосы прибраны кое-как, в глазах – усталость.

– Ничего не поделаешь, пятизвездочных отелей здесь не построили. И мы все еще на Земле.

Из-за плеча девушки показался Махмуд.

– Парень, и тяжелый же ты! А на вид – дохляк дохляком!

Мишка вопросительно уставился на Марджани, она кивнула.

– Он нес тебя.

– Ну… Махмуд, количество пива и воблы утраивается… – Мишка растянул ссохшиеся губы в подобие улыбки.

Водитель тут же поднес к губам Мишки бутылку, она была пуста на треть. Мишка жадно начал глотать теплую воду.

– Эй… оставь немного. Еще неизвестно, сколько идти до колодца, – Марджани отняла бутылку и завинтила крышку на горлышке.

Мишка облизнул губы. Кажется, живот прилип к спине…

– А разве тут есть колодец?

– Есть.

Мальчишка приподнялся еще. Острые камни впились в позвоночник. Но из-за слабости встать сейчас ему казалось невозможным.

– Далеко?

– Я же ответила: не знаю, – почему-то у девушки этот вопрос вызвал раздражение.

– Селим сказал – впереди колодец, – добавил Махмуд.

– Ясно. А что со мной случилось?

Марджани резко взглянула на Махмуда, будто предупреждая о чем-то.

– Обычное дело, – стал рассказывать тот, – перегрелся ты на солнце, партнер. Ну, не позавтракал. Не пообедал. Вот и упал в обморок.

– Странно. Ты, партнер, явно чего-то недоговариваешь. Я думал, что в обмороки падают только девчонки. Да и то – на несколько секунд. А тут – полдня прошло. Да?

Махмуд картинно поднял руки: мол, сдаюсь.

– Ладно. Не обморок это был. С тобой припадок случился. Ты вдруг сел и стал орать, что не сдвинешься с места. Селим… он взбесился. Тряс своим автоматом. Он мог тебя пристрелить. Мы все так испугались! Это было страшно! Но Марджани его успокоила… И тебя тоже. Она нажала у тебя на шее какую-то точку. И ты уснул. Селим вез тебя поперек седла, – чистосердечно признался Махмуд.

Марджани хмурилась. Мишка перевел взгляд с нее на Селима, стоявшего в отдалении. Тот, возбужденно жестикулируя, о чем-то говорил по телефону.

– Вот оно что… – Мишка изучающе смотрел на Селима, и вдруг спросил: – Слушайте, братцы, а тут ловится сеть?!

– Подъем! – донеслись голоса боевиков-кочевников.

Снова тишину порвал многократно умноженный эхом звон цепей. Невольники поднимались на ноги, кочевники подстегивали кого-то носком кожаного ботинка, кого-то плетью.

Махмуд присел на корточки возле Мишки и показал на свою спину:

– Сам влезешь или помочь?

Парень отмахнулся.

– Я не девочка, партнер. Пройдусь самостоятельно.

Еле-еле, но все-таки он поднялся. Голова кружилась. Если Селим не обманывает и впереди есть колодец, то можно двигаться дальше.

Селим вел коня за упряжь впереди всего отряда. Когда он вошел в пещеру, выяснилось, что главарь бывал здесь не раз. В пещере оказались припасы спичек и факелы. Селим чиркнул спичкой, и пакля, намотанная на палке, вспыхнула. Тут же из пещеры с отвратительным писком и хлопаньем перепончатых темных крыльев вырвалась стая летучих мышей.

Освещая дорогу перед собой, джанджавид двинулся по пещере, и по мере того как путь продвигался все дальше и дальше, завалы из камней уменьшались. Отряд, состоявший из полутора сотен человек, следовал за Селимом, разбившись в длинную колонну. Проход не давал возможности идти скученно. Но все-таки он был достаточно большим.

– Колодец – внутри горы? – шепотом спросил Мишка у Марджани.

Она шла рядом, за ними – Махмуд и два боевика, дальше тянулись невольники.

– Тсс! – девушка прижала палец к губам, запрещая ему говорить, и кивнула.

– Смотрите под ноги, под камнями могут быть ямы! – крикнул, не оборачиваясь, Селим.

Метров через пятьдесят пещера стала разрастаться. В стороны, влево и право, уходили «рукава» – в них было пугающе темно, звон цепей отдавал пугающим гулом. Зато двигаться можно было свободнее. Дорога теперь имела сильный уклон вниз.

Еще через какое-то время путники оказались в большом зале, живописно украшенном белыми соляными сталактитами и сталагмитами. В свете факелов причудливые столбы, наросты и сосульки заиграли огненными цветами. Мишка невольно остановился, пораженный красотой зрелища. Над альковами зала, казалось, спускались сталагмитовые шторы.

– Вода должна быть рядом, партнер! – тихо сказал ему, проходя, Махмуд.

Из сказочной пещеры с колоннами отряд спустился ниже на несколько метров, причем этот спуск походил на обработанную кем-то лестницу… Гранитные камни явно были обтесаны. Правда, судя по гладкости камней, с тех пор прошло столько же тысячелетий, как в том микенском «каменном мешке», куда Мишка забрел, отбившись от экскурсии…

Шагая по крупным, слизанным временем ступеням, Мишка всем своим нутром ощущал приближение воды. Откуда в нем возникла уверенность, что колодец близко? Он не знал. Но чувствовал воду каждой клеткой тела.

Может быть, «помогал» заметный перепад влаги? Здесь, в пещерных залах и переходах, он постоянно менялся. Сейчас он был тяжелый, Мишка улавливал тонкий запах сырости. И этот запах ему нравился больше, чем душистые волны «Шанель», исходившие от матери… Она пользовалась только одной серией духов… Всегда.

Ощутимая близость воды придала сил всему отряду. Дети уже не плакали, а, забыв про ужасы последних дней, со смешанным чувством страха и любопытства осматривали спуск в страну то ли гномов, то ли дэвов.

Парень старался запомнить все изгибы подземного пути. Иногда он успевал делать метки незаметно от охраны. План еще не созрел. Но отметины могли бы сыграть неплохую службу в случае бегства.

Мишке казалось, что кто-то один мог бы сбежать. Марджани? Нет. Она – женщина, не выдержит обратного пути по пустыне. Значит, Махмуд. Но только не он, не Мишка. Парень понимал, что именно ему, а не дешевой партии невольников, предстоит стать главным «бонусом» кочевников.

Когда Селим остановился внизу длинного спуска и помахал факелом, Мишка ощутил общий вздох радости. Невольники за его спиной первыми поняли, что до спасительного колодца остались считанные метры.

– Вода! – вскрикнул Махмуд и показал рукой на темную массу.

Вода в отблесках света от факела Селима чуть заметно колыхалась. Мишка невольно, как и все, кто шел следом, прибавил шаг.

 

Глава 17

С наступлением темноты Дэвид вновь оказался в зале-обсерватории. Стеклянный потолок если и не мог равняться по свойствам с космическим телескопом Хаббл, входящим в число Больших обсерваторий НАСА, то, во всяком случае, не уступал сильнейшим наземным обсерваториям.

Археолог сел в кресло, его спинка плавно опустилась. Когда старик настроил кристаллический потолок должным образом, Дэвид издал возглас восхищения. Над ним простиралось гигантское небесное пространство.

– Как вы делаете это? – воскликнул американец, когда жрец, поколдовав в каменной нише, изменил положение кристаллов и таким образом изменился угол обзора.

– Я – лишь хранитель знаний.

Теперь Дэвид видел приближенное созвездие Ориона. Его легко распознать по трем бело-голубым звездам – поясу Ориона. Три звезды отстоят друг от друга на одинаковом угловом расстоянии и растянуты в линию, указывающую юго-восточным концом на голубой Сириус. Будто стрела…

– Неустанно тройное светило Ориона, – торжественно заговорил старик. – Вечно Орион притягивает глаза людей. В нем – магия зарождения жизни, знай это.

Дэвид увидел розовые лучи, они вспыхивали, будто отскакивали от трех звезд “пояса”.

– Что это за лучи? Вы видите их?

– Конечно. Я вижу их, как и ты. Но никто не знает, что за сигналы подает Великий Охотник.

– Может быть, это ядерные вспышки рождающихся звезд? – предположил археолог.

– Может быть. Вглядись внимательнее.

Дэвид всматривался в созвездие, и ему казалось, что он начинает слышать музыку небесных сфер… За поясом Ориона он увидел туманность. Она была гигантских размеров. Казалось, живое пульсирующее газовое облако окутывает все созвездие Ориона, погружает его в свою эфемерную материю целиком…

– Посмотри, ты видишь? Разве созвездие Ориона не напоминает тебе кипящий котел жизни? – промолвил очарованный захватывающей гармонией космоса жрец. – Ты наблюдаешь картину, произошедшую миллионы лет назад, ты видишь, как созидаются новые миры. Я напомню тебе, что древние астрономические записи и даже более поздние арабские средневековые каталоги не упоминают о туманности Ориона. Хоть ее видно и невооруженным глазом. О ней не сообщает Галилей… Ее «заметили» каких-то четыреста лет назад. Хотя туманность Андромеды, куда более слабая по блеску, известна от начала времен… Туманность Ориона нагревается молодыми звездами. А эти розовые лучи, которые ты заметил сейчас, появились совсем недавно, лет восемьдесят назад. Ты чувствуешь дыхание Бога? Ты чувствуешь голос энергетического центра галактики? Ты чувствуешь магнетизм Ориона?

Дэвид вздрогнул всем телом. Это походило на гипноз. Он готов был отдать дань прекрасному, готов был изумляться техническому превосходству древней цивилизации, но… Внушению в любой форме Дэвид не поддавался с детства. Слишком много необычного он видел в младенчестве.

– Да, чувствую, – спокойно сказал он.

Старик подошел к креслу своего гостя и сел на раскладной «римский» стул рядом.

– Кажется, ты недооцениваешь выпавший тебе шанс. Но судьбу нельзя изменить, как нельзя изменить положение созвездий на небе. Посмотри еще раз на эти три звезды. Пояс Ориона – это макушки трех пирамид в Гизе. Пирамиды были построены в момент глобального изменения климата на Земле. Примерно сорок тысяч лет назад. Тогда, когда гибли крупные животные, повышался уровень Мирового океана, когда исчезла Атлантида. Так наши предки провели черту между закатом своей эпохи и началом следующей. Орион – это страж порога, отделяющего один период времени от другого. Пирамиды есть по всему миру – не только в Египте, Перу и Мексике и даже в Европе. Есть и ступенчатые пирамиды на острове Тенерифе у Африки, на Маврикии, в Индонезии, подводная пирамида рядом с Тайванем… Пирамиды давали больше энергии, чем атомный реактор, – старик взял Дэвида за руку. – Представь. Если в Землю врежется метеорит, что останется от вашей цивилизации? Вы не построили ничего нетленного. Ваши небоскребы, телевышки, станции метро – все превратится в пыль. А пирамиды будут стоять вечно…

Дэвид молчал.

– Хочешь узнать? Ты узнаешь все. Чего стоит обычная человеческая жизнь в сравнении с вечностью?

Археолог колебался с ответом. Что-то останавливало его, что-то смутное, крохотное в сравнении с возможной перспективой, на которую намекал жрец, что-то теплое… Так да или нет? Дэвид не знал.

– Хорошо. Ты устал. Отправляйся отдыхать, – жрец хлопнул в ладоши.

Через полчаса Дэвид вновь оказался в своей каменной «комнате».

 

Глава 18

Одиннадцатого сентября важная политическая новость застала Хашима в его университетском кабинете. Сначала позвонил знакомый человек из военного ведомства и посоветовал проявить осторожность. Потом ректор взял пульт и нажал кнопку телевизора. Новость поразила его.

– Сегодня утром самолет авиакомпании «American Airlines», следовавший из Бостона в Лос-Анджелес, врезался в южную башню комплекса Всемирного торгового центра в Нью-Йорке в Манхэттене, – сообщал диктор. – Спустя несколько минут самолет авиакомпании «United Airlines», также следовавший из Бостона в Лос-Анджелес, врезался в северную башню Всемирного торгового центра. Закрыты все аэропорты Нью-Йорка. Президент Буш выступил с обращением к нации…

Хашим схватился за голову. Он отлично понимал суть произошедшего и его последствия.

Сила рождает силу, насилие рождает насилие… Это закон Тураби.

Следующие несколько часов Хашим, как и все остальные, провел в бурном обсуждении новости о терактах в Америке с сослуживцами. А потом, после обеда, пришла очередь другого известия:

– Арестован Хасан аль-Тураби, возглавляющий «Суданское братство мусульман», – произнес диктор. – Хасан Тураби оказывал покровительство Усаме бен Ладену и состоит с ним в родственных связях. Как теоретик, Тураби разработал программу, включающую практически все направления современного исламизма. Как практик, он является автором программы насильственной исламизации суданских христиан, включающей массовые распятия на крестах.

Хашим невольно отпрянул от телевизора. Он похолодел. Приближалась настоящая война.

Тураби в последнее время ратовал за референдум об автономии Южного Судана. Сам он – выходец из Дарфура. Дарфур сочится нефтью. За такой лакомый кусок в открытую борьбу вступят ведущие мировые державы. Суданские власти станут разменной монетой в этой борьбе, они будут продавать и продаваться…

Нужно было срочно позаботиться о собственной безопасности. Хашим уже несколько лет состоял в «Суданском братстве мусульман» – в эту тайную организацию были завербованы почти все крупные государственные деятели страны, должность ректора Хартумского университета не оставляла выбора… Тураби до сих пор обеспечивал сильные тылы. Хашим был уверен, что такой выбор гарантирует ему устойчивое положение в Хартуме. Однако времена меняются. Наступал момент слишком крупной игры.

– Я знал, что так случится… – бормотал Хашим, закрывшись в своем кабинете.

Когда в пачке кончились сигареты, он пришел в себя. Нужно что-то делать, а не впадать в беспомощное состояние. Он, Хашим, никогда не станет жертвой обстоятельств.

Так… Если арестован сам Тураби, то списки братства уже наверняка известны комитету госбезопасности Судана. Хашим фигурировал в числе первых…

Значит, борьба за южносуданскую нефть началась. Она понадобилась Китаю. И Америка, отстаивая залежи нефти для себя, превратит теперь Судан в подобие Ирака. Американцы не отступятся от своего права сильнейшего на рынке «черного золота». Нефть Западной Африки стала национальным стратегическим интересом США, это общеизвестно. Значит, и Европа, и Россия не смогут остаться безучастными…

– Согласно статистике ООН, количество выпадающих осадков в западных регионах Африки за последние двадцать лет уменьшилось на сорок процентов, – продолжал говорить диктор.

Хашим уже не слушал. Он начал лихорадочно чистить свои папки с документами, удалять все лишнее с компьютера и мобильного телефона. Однако это практически не имело значения. Если его арест уже намечен, – иначе знакомый не стал бы предупреждать его звонком, – то самое благоразумное сейчас – скрыться.

Но Хашима держало в Судане одно неотложное дело. Русский мальчик… Хашим знал, что это – отличный козырь при любом раскладе.

Однако действовать следовало аккуратно.

– Сиддик, нам нужно встретиться! – Хашим говорит в телефон на ходу, закрывая дверь кабинета. – Да, я буду очень скоро, ждите.

Ректор молнией пронесся по университетскому двору, сел в машину и завел двигатель. Ситуация с Тураби была неожиданна, этот политик стремительно набирал гигантский вес в странах арабского мира. Разумеется, Америка будет последовательно разрушать созданную им оппозицию. Судан увязнет в водовороте войны. Но это уже «экономика, идиот»… Так что спасайся кто может и как может. Тут все средства хороши.

Хашим быстро домчался до больницы. Профессор проводил тут буквально сутки.

– Добрый день, вы уже слышали новость?! – кивали Хашиму встречные медработники и останавливались возле с желанием поговорить.

Ректор главного университета страны – фигура, известная своей осведомленностью, он мог бы пролить свет на многие факты.

Но Хашим быстрым шагом проходил мимо по коридору. Влетел в отделение и распахнул дверь палаты. Так и есть. Адиля, бледная и утомленная химиотерапией, лежала на кровати. Сиддик сидел на стуле рядом и что-то шептал ей. Как трогательно!

– Господин Хашим? – Адиля вскинула голову. – Что случилось?

– О, не волнуйтесь, ничего нового! – Хашим старательно изображал спокойствие. – Я просто должен на минутку украсть вашего мужа.

Сиддик тотчас вскочил со стула с самой глупой и фальшивой улыбкой, какую только можно вообразить.

– Дорогая, мы обсуждали с господином Хашимом возможности стажировки за границей для некоторых студентов…

– Да, да… И вот по этому поводу…

Адиля не верила ни слову. Но кивком отпустила мужа в коридор.

Когда дверь палаты закрылась, Хашим схватил Сиддика за руку.

– Послушайте. Нужно срочно действовать. Вы не представляете, что сейчас начнется в южных округах.

– Что? – Сиддик затрясся, это бесило Хашима, но он не показывал вида.

– Утром произошел крупный теракт в Америке. Ответственность взяла на себя Аль-Каида. Это спровоцирует ответные удары американцев. Вот-вот начнется!

– Да что начнется? – Сиддик просто отупел от ужасов всех этих дней.

– Бомбардировки с воздуха, – вскричал Хашим. – Вы понимаете?!

Сиддик схватился за голову. Авиационные удары американцев «чистят» территорию так, что на десятки километров не остается ни одной живой души.

– Сиддик, некогда раздумывать. Срочно звоните родителям мальчика, говорите, что ситуация изменилась, деньги нужны немедленно… – Хашим буквально тряс профессора.

– Но у нас в запасе еще три дня… – Сиддик выглядел крайне беспомощно.

Хашим просто взбеленился.

– Нет никаких трех дней! Может, наша авиация уже получила приказ лететь на Дарфур… Вы играете жизнью беззащитного ребенка! Звоните немедленно!

Сиддик взялся за свой мобильный телефон. Но он медлил.

– Чего вы ждете?

– Сейчас, – профессор набрал номер.

В трубке раздался уже знакомый голос.

– У нас изменилась ситуация, – четко произнес Сиддик. – Есть большая вероятность того, что мальчик попадет под обстрелы нашей авиации. По моим данным, готовится нападение с воздуха на район Дарфура. Мальчик может находиться именно там.

– Говорите про деньги! – шептал Хашим.

– Э-э… думаю, требуемую сумму лучше предоставить раньше. Иначе может быть поздно…

– Значит, Дарфур? – переспросили в трубке. – Информация верная?

– Южный Дарфур… Да. К сожалению, – подтвердил профессор.

– А кто у вас там рядом?

Сиддик кашлянул, взглянул на босса и ответил:

– Это господин Хашим, ректор университета. Он очень тревожится за судьбу мальчика…

– Да? Скажи своему Хашиму… с мальчишкой все будет хорошо, – в трубке пошли длинные гудки.

– Что? Что он сказал?

Сиддик спрятал свой телефон в кармане пиджака.

Хашим как-то странно взглянул на профессора.

– Сказал, что все будет в порядке. Он все понял.