Неизвестный мастер. Женская головка. Около 50 до н. э.

Неизвестный мастер Статуарная группа Нен-кеф-ка и его жены Нефер-шем. Около 2350 до н. э. Известняк, следы краски. 54,5x31x22,3

Чрезвычайно важным элементом древнеегипетской культуры было создание заупокойных статуй, которые помещались рядом с захоронением и, согласно мифологии, поддерживали существование бессмертной души в загробном мире. Такова статуарная группа чиновника Нен-кеф-ка и его жены, Нефер-шем, найденная в скальной гробнице в Дешашехе. Изображение соответствует прочно сложившимся в Древнем царстве иконографическим и эстетическим канонам: при строго фронтальном и скованном положении тела необходимыми чертами являются монолитность и подчеркнутый силуэт.

Произведение содержит обобщенную, идеализированную трактовку человеческого образа: фигуры выражают торжественное спокойствие, мускулистый, хорошо сложенный мужчина показан в позе с выдвинутой вперед левой ногой, что символизирует его переход в Царство мертвых, у женщины при этом обе ноги стоят на одной линии. Размеры тела Нефер-шем по сравнению с мужем уменьшенные, что иллюстрирует духовную ущербность женщины по отношению к мужчине, этот акцент на превосходстве одного человека над другим считался вполне естественным в искусстве Древнего Египта.

Неизвестный мастер Голова Фараона Амасиса. Около 560 до н. э. Красный кварцит

Последний фараон 26-й династии, хитрый и предприимчивый Амасис во время своего правления вывел Египет в Саисскую эпоху на высшую ступень экономического могущества. Однако, несмотря на это, он снискал недобрую славу в обществе из-за пристрастия к разгульному образу жизни и грубым развлечениям. Дурные манеры главы государства позволили современникам усомниться в его происхождении, и по сей день личность Амасиса окутана флером легенд и сплетен.

Данная скульптурная голова является, вероятно, частью храмовой статуи, поскольку таковые служили объектами культа. Правитель облачен в традиционный убор «немее» — полосатый платок, на который обычно прикреплялся золотой урей (кобра) как знак всемогущества. За царями безоговорочно признавался божественный статус, они считались сыновьями богов, и в подтверждение священного авторитета египтяне помещали их изображения в сакральное пространство. Изваяния фараонов воспринимались как тайники высшего духа и выступали в роли заместителей реальных участников ритуального обряда.

Неизвестный мастер Сатир, наливающий вино. Оригинал: 370–360 до н. э. Римская копия: I век до н. э.-I век н. э. Мрамор. Высота — 100

Экземпляры высокой эстетики древнегреческого искусства в подлинниках практически не сохранились до наших дней. О внешнем виде значительного числа памятников можно судить лишь по мраморным копиям древнеримских мастеров. Такова статуя «Сатира, наливающего вино», выполненная в эпоху, когда Рим стал мировой военно-административной державой. С конца I века ведущее значение в его культуре имело тесное взаимодействие с греческим наследием. Данное произведение является слепком с изваяния, созданного Праксителем — выдающимся творцом периода поздней классики.

Греческие скульпторы преклонялись перед телесным обликом человека и в мраморе приближали его к идеальной, прекрасной норме. Они уделяли большое внимание пропорциям, гармонии пластического ритма и жестов. Искусство Праксителя тяготело к мягким, грациозным, женственным формам и сбалансированным движениям. Сатир, одно из божеств беззаботного мира Диониса, изображен в ленивой позе, с чуть выставленной вперед ногой. Благодаря выдвинутому бедру и опущенному левому плечу фигура приобретает легкий изгиб, однако сохраняет равновесие и устойчивость. Но все же выразительность манеры Праксителя заключалась не столько в линиях тела, сколько в одухотворенности натуры. Он наделял своих героев меланхолией и задумчивой созерцательностью, что было созвучно времени. В IV столетии до нашей эры полис переживал внутренний кризис, он уже не был сплоченным и процветающим организмом, как раньше, и эти болезненные явления незамедлительно отразились в искусстве.

Неизвестный мастер Голова Эрота. Около 350 до н. э. Мрамор. 25, 8x16,8x18,8

В эпоху поздней классики героическая направленность образа смягчается, и появляются индивидуалистические тенденции в портрете, которые усиливают психологизм. Особый интерес к передаче эмоционального состояния приводит к возникновению изображений, насыщенных гедонистическими и лирическими мотивами. Создаются произведения, содержание которых отражает дух покоя, чувство сладкой истомы, погруженности в себя. При этом задача внешнего сходства не считалась первостепенной, мастера старались акцентировать в облике модели характерные черты эпохи, которые превращали портрет в типический образ.

Скульптурная голова, выполненная с оригинального произведения Лисиппа, в полной мере является отображением этих течений. Черты бога Эрота трактованы с оттенком мальчишеской женственности и мягкости, однако здесь нет подчеркнутого натурализма и порывистой динамики, обычно приписываемых творчеству скульптора. Потеря интереса к тщательной проработке деталей и охлаждение эмоции, проявившееся в мечтательно-грустном выражении лица, стали одними из основных особенностей заката позднеклассического искусства.

Неизвестный мастер Голова мужчины. Около 320 до н. э. Мрамор. Высота — 31

Этот великолепный подлинник монументальной пластики некогда был частью афинского надгробия, в котором в натуральную величину изображались члены семьи погибшего. Мужская голова с грубыми чертами лица и густыми завивающимися волосами создана с применением бурава и техники полировки. В противоположность классической скульптуре мастер уходит от репрезентативности и идеализации образа. Темперамент и проявления характера выражены в мимике: брови нахмурены, рот слегка приоткрыт, волосы взъерошены, на лбу вырисовываются морщины. Сила и патетика искусства теперь заключаются не в воплощении совершенного человека, ваятель стремится показать сложность внутреннего мира личности, противоречивость натуры, недоверчивость к окружающим и даже некоторую жестокость. Психологическая трактовка индивидуализирует персонажа, однако это не отменяет присутствия общих типических черт, свойственных времени на рубеже классической эпохи и эллинизма.

Неизвестный мастер Портрет императора Августа. 27 до н. э.-14 н. э. Мрамор. Высота — 42,5

Период принципата Августа окрасился ностальгическим обращением к греческому классическому наследию, трансформировавшемуся в так называемый августовский классицизм. Изображения римского правителя начинают почитаться наравне с изваяниями богов, отсюда — повышенная идеализация в представлении главы империи. Теперь его облик репрезентирует вечную молодость, несгибаемую силу духа, горделивость и величественность государственного деятеля. В портретах родственники и приближенные должны были походить на самого Августа, что поддерживало всеобщее благоговейное отношение к нему.

Синонимом безупречности становится строгость в чертах лица, смелым и твердым контуром очерчиваются высокие скулы, прямой нос, волевой подбородок, тонкие губы. Множество плавных насечек создает впечатление густых коротких волос. Нет ни малейшей претензии на декоративность и торжественность, вся грация образа воплощена в простых линиях и стоическом спокойствии императора.

Неизвестный мастер Портрет мужчины. Около 140–150. Бронза. Высота — 27,9

Данный портрет является прекрасным примером искусства периода правления Адриана, страстного поклонника Эллады и эллинской культуры. Под влиянием личного вкуса императора распространилась мода на густые вьющиеся волосы и пышную бороду, какую носили древние греки во времена Перикла. Это отразилось и в скульптурных бюстах самого властителя, и в изображениях его современников. Зритель видит максимально идеализированные лица без акцента на возрасте, при этом удивляют напыщенность и помпезность образов, достигаемые за счет активного применения бурава для проработки объема прически.

Изменились и многие художественные приемы: графическое обозначение бровей и прорисовка зрачка позволили придать выразительность взгляду. Греческие тенденции, переведенные на древнеримскую культуру, сформировали особенности италийского искусства, среди которых выделяется тяга к монументальности и роскоши в деталях.

Неизвестный мастер Портрет императора Марка Аврелия 161–180. Мрамор. Высота — 36

Во время правления Антонинов оттачиваются художественные приемы, появившиеся в предшествующие эпохи, мастерство исполнения достигает совершенства. В портрете Марка Аврелия проявилось виртуозное владение техниками бурава, моделировки и полировки лица. Пробудившийся интерес к духовному миру человека открыл в скульптуре целый спектр эмоциональных характеристик, а также спровоцировал более глубокий и разносторонний подход к восприятию личности. Ваятели начинали обращаться к выражению тех чувств, которые говорят не просто о темпераменте человека, а о сложности его внутренних переживаний. В данном изображении император предстает в образе философа-стоика, известного по сочинению «Наедине с собой», проникнутому пессимизмом и разочарованностью в окружающей действительности. Своеобразным отличительным знаком мыслителя являлся чуть усталый взгляд, свидетельствовавший о возвышенном мировоззрении.

Неизвестный мастер Богоматерь с Младенцем. VII–VIII века. Слоновая кость. Высота — 26

Скульптура раннего Средневековья характеризуется намеренным отходом от принципов Античности. Византийская пластика утрачивает объемность и становится плоскостной, отличается высокой декоративностью и интенсивной проработкой поверхности, складок одежды и жестов.

Перед зрителем — необычная статуэтка из слоновой кости, слегка изогнутая по форме бивня. Богородица изображена восседающей на троне с Младенцем, и Христос тянется к ней в порыве нежной привязанности. Впоследствии в иконографии такой образ получит название «Богоматерь Умиление».

Особенно яркими и типичными для подобных рельефов в христианском Египте этого времени являлись условность и схематичность трактовки. Притом формы моделировались с эффектом «ранящей» поверхности, они приобретали характерную графичность и скованность. Остроту восприятия добавлял прием пристального взора, устремленного на предполагаемого зрителя.

Неизвестный мастер Курильница. Около VII–X веков. Глина. 43,8x21,3x31

Культура цивилизации майя достигла вершины развития в эпоху поздней классики VII–X веков. Этому периоду и принадлежит курильница для ладана из грубой оранжевой глины. В основу изделия положена цилиндрическая емкость, которая дополнена пышной орнаментацией. На курильнице вырезано изображение Бога Солнца, или Кинич-Ахау, одного из самых почитаемых в городе Паленке. Божество представлено с характерными морскими символами и раковинами около рта. Над его головой — мифологический образ ягуара, являющегося формой перевоплощения бога. В качестве декоративных мотивов использованы геометрические фигуры, а также волнистые линии и завитки.

Такая курильница предназначалась для торжественных событий. Она рассчитана на создание мощного театрального эффекта, который образовывался при помощи клубов ароматного дыма, вырывавшихся у Кинич-Ахау изо рта.

Неизвестный мастер Голова ветхозаветного царя. Около 1140. Известняк. Высота — 36

О скульптурных новшествах средневекового периода можно судить по этой голове ветхозаветного царя, статуя которого была создана для церкви аббатства Сен-Дени, находящегося в пригороде Парижа. Фигура украшала западный фасад здания и располагалась на уступчатом срезе портала. В романскую эпоху подобные изображения, поставленные между колоннами, не обогащались эмоциональной экспрессией, они демонстрировали идею аскезы и воплощали метафизическое начало. Силуэты отличались плавной гибкостью, уравновешенностью ритмов, а контуры приобрели необычную вытянутость.

Лицо персонажа выражает суровость и спокойствие, этому способствует строгий характер моделировки: черты намечены тонкими линиями, волосы ложатся гладкими волнистыми прядями, трактовка форм все еще сохраняет плоскостность, однако в произведении заметно стремление мастера учесть реальные наблюдения за натурой. Здесь представлен некий компромисс между геометрическим совершенством, к которому тяготели скульпторы XII века, и намечающейся тенденцией к глубокому образному прочтению.

Неизвестный мастер Шива. XIV–XV века. Бронза. Высота — 31,3

В основе индийской скульптуры — космогоническая идея о сакральной силе камня, а готовая статуя воспринималась как буквальное воплощение божества. Ваятель представлялся не как ремесленник, а как отец-основатель (стхапака), установивший духовную связь с камнем и освободивший образ из его массы. Поэтому главенствующим является акцент на высоком символически-ритуальном значении рельефа, обращенного к зрителю и наполненного глубоким идейным содержанием, рассчитанным на конкретное прочтение.

Скульптуре присущи упругая, плавная моделировка тел и четкая приверженность канону, по которому персонажи наделяются характерными признаками. В данной статуе Шива, олицетворяющий силу разрушения, изображен в позе трех легких изгибов. В правой руке он держит боевой меч, а в левой — оленя как знак призыва к поклонению ради духовного исцеления. Тело бога имеет эмблематические отличия в виде третьего глаза на лбу, роскошной конической прически с ниспадающими на плечи волосами и четырьмя руками, две из которых утеряны. В одной из них находилась чаша со смертельным ядом, который Шива выпил во имя спасения мироздания. Фигура богато украшена драгоценностями и лишена анатомических подробностей, но это и не становится определяющим. Важнее показать идею и чувство энергетической наполненности, соединенное с простотой и мощью пластического выражения.

Неизвестный мастер Сидящая Гуаньинь бодхисатва. Конец XIV–XV век. Сухой лак, золото и краска. Высота — 137

Во времена династии Мин основным типом идеального божества в женском воплощении была бодхисатва («наставница») Гуаньинь, олицетворяющая милосердие и сострадание. Она часто изображалась с младенцем на руках или на лоне, из-за чего многие исследователи ошибочно связывали ее с Мадонной. Названное правление отмечено буддийскими влияниями на китайскую культуру, в частности иконография персонажа происходит из литературного труда «Аватамсака-сутра» («Цветочная гирлянда сутр»).

В данном памятнике заметны черты, навеянные индийской скульптурой: на лбу у Гуаньинь значится точка — урна, символизирующая крайнюю степень просветления и принадлежность к высшей касте, коническая прическа напоминает индийскую джата-мукута, как на головах у Вишну, Будды или Шивы. Также исчезает скованность позы, богиня показана сидящей в свободном положении, складки одеяния изящно моделированы, а жест обозначен манерным движением пальцев. Подобная трактовка образа обусловлена проникновением эллинистических тенденций, оказавших революционное влияние на художественную жизнь Китая. Среди новшеств эпохи — и использование техники сухого лака, который давал изысканный матирующий эффект.

Неизвестный мастер Ваджраварахи. Около 1400. Необожженная глина, металлическая конструкция, полихромная роспись. 104,1x53,3x29,2

Дакиня Ваджраварахи, в переводе с тибетского «Алмазная свинья», символизирует в буддийской философии мудрость и гармонию пустоты. Она считается духовной супругой Чакрасамвары, и часто они изображаются соединенными в знак слияния высшего надфизического блаженства и пустоты.

В данном памятнике богиня представлена в антропоморфном образе, ее тело пигментировано в красный цвет, а над правым ухом располагается семантическая деталь — маленькая голова свиньи. Она напоминает о том, что мудрость зачастую имеет связь с диким и необъяснимым. Первоначально Ваджраварахи держала в правой руке картику (резак), в левой — чашу из черепа, называемую капалой, а на сгибе локтя находился ритуальный жезл. На лбу всегда имеется «третий глаз», означающий приближенность к Будде. Все эти элементы ассоциируются с заменой смертного тела человека на вечное, трансцендентное посредством йогических методов.

Неизвестный мастер Будда в момент победы. XV век. Свинцовая бронза, лак, позолота. Высота — 92

В конце XIII века, после появления независимого королевства Сукхотхай, буддийское учение проникло в Сиам (Таиланд), там был разработан новый стиль в изображении Будды.

Здесь он предстает в самоуглубленном и отрешенном образе, тело его слегка напряжено, но спокойно. Типичная поза падма-асана, поза, подобная равнобедренному треугольнику, дарит ощущение пропорциональной взвешенности и цельности. О принадлежности к высшей касте свидетельствуют длинные мочки ушей. Правая рука Будды обращена пальцами вниз к земле — жест, символизирующий крайнюю степень правоты во время триумфа божества, устоявшего перед искушениями зла. Фигура моделирована обобщенными плоскими и гладкими формами, что является признаком выровненной кармы. Примененная техника утонченной графической детализации, отсутствие точки-урны между бровей, а также тяготение к вытянутости отличают манеру сиамского скульптора от индийского.

Неизвестный мастер Плакальщица. Около 1450. Алебастр. 44x12,5

В период поздней готики понимание скульптуры как удлиненной плоскостной фигуры, тесно прикрепленной к архитектурной стене, эволюционирует в пользу объемной пластики. Акцент на конфликте духовного с телесным теряет доминирующее значение, и преобладающим качеством становится гармония чувственного и рационального.

Примером этой тенденции может служить демонстрируемая статуя плакальщицы. Она относится к периоду Раннего Возрождения и свидетельствует о чрезвычайной популярности жанра надгробного памятника в то время. Как правило, фигуры скорбящих помещались в аркаде по бокам от гробницы, что должно было воссоздать атмосферу похоронной процессии в знак вечного сожаления об утрате. Возросший интерес к такому виду искусства объясняется еще и ренессансным влечением к натурализму, исследованием взаимосвязи внутренних состояний человека с мимикой и движениями. Особенное внимание уделялось тяжелым переживаниям: гневу, страху, жалости, горю, отчаянию. В данном произведении мастер подчеркивает эмоциональный пафос страдания при помощи театрального жеста и ритмической драпировки одежды, что сближает скульптуру с античными изваяниями.

Неизвестный мастер Статуя Смерти («Помни о смерти») 1520-е. Самшит. Высота — 24,7

Перед зрителем — выдающийся пример мрачного мотива «vanitas», олицетворяющего бренность и тщетность человеческого бытия. Статуя относится к эпохе маньеризма, и именно в это время возрос интерес к рассуждениям о тленности красоты, коварной недолговечности жизни и человеческим порокам.

Скульптор в преувеличенной и изощренной манере изображает уродливое тело трупа с почти разложившейся кожей и вывернутым кишечником. Особенно поразительна изящная поза мертвеца, которая дисгармонирует с его ужасающим одеянием из рваной плоти. В руке он держит свиток с латинской надписью: «Я — тот, кем вы будете. Я был тем, кто вы есть сейчас. Ибо для каждого это так». Сама фигура напоминает Адама из знаменитой гравюры Альбрехта Дюрера «Адам и Ева». Вероятно, автор намеренно ссылается на данный сюжет как символ первородного греха, обрекшего человечество на смертное существование.

Неизвестный мастер Будда. XVI век. Дерево, золото. Высота — 43

Культурная жизнь Кореи в эпоху династии Ли (1392-1910) развивалась в условиях усиленной роли конфуцианства и ослабленного авторитета буддийской философии. В скульптуре начинают применяться метод резьбы по дереву и техника золочения. Вследствие этого образы Будды становятся более пышными и праздничными, что отличается от аскетичных и сдержанных аналогичных изображений индийского искусства.

Такие черты можно наблюдать и в представленном памятнике, где Будда показан сидящим в позе йогина на лотосовом троне, а за спиной у него пылает пламя, олицетворяющее триумф духа и света над силами тьмы и разрушения. Правая рука божества согнута в локте и поднята в положении витарка-хаста, когда средний и большой пальцы соприкасаются. Этот жест символизирует увещевание или предостережение.

Миниатюрность и некоторая наивность облика Будды в сочетании с дисгармоничностью пропорций говорят об активном влиянии народного искусства, где жизнерадостность, любовь к тщательной детализации и орнаментике признаются основными составляющими.

Массимилиано Солдани (1656–1740) Адонис, оплакиваемый Венерой и амурами 1715. Бронза, черное дерево. Высота — 47

Массимилиано Солдани был итальянским скульптором, ювелиром и медальером, последователем флорентийской традиции бронзовой пластики, ведущей начало от Лоренцо Гиберти. Он создал множество произведений разнообразных жанров, его работы отличаются тончайшей детализацией и элегантностью линий.

Перед зрителем фигурная группа, в чьей сюжетной основе — мотив из греко-римской мифологии о прекрасном Адонисе, который получил смертельное ранение во время охоты на кабана и умер на руках у своей возлюбленной — Венеры, богини любви.

Руку барочного мастера выдают необыкновенная экспрессия и неисчерпаемая энергия образов, аффективные жесты и театральные позы, почти доходящие до гротеска. Изысканная пышность произведения достигается за счет перегруженности формальными элементами, обилия драпировок на античный манер, асимметричной композиции и кажущейся неустойчивости фигур. Желание заострить внимание зрителя на эмоциональном накале момента говорит об игровом начале стиля барокко, который отменил первенствующее значение гармонии и меры, поставив на их место динамизм и яркую чувственность.

Антуан-Луи Бари (1795–1875) Тигриная охота 1834–1836. Бронза, коричневый патиновый пак, сусальное золото. Высота — 70

Антуан-Луи Бари долгие годы посвятил граверному и ювелирному делу, прежде чем выбрать профессию скульптора. С 1820-х он начал создавать небольшие композиции с животными, параллельно обучаясь в мастерской у Франсуа Бозио и регулярно посещая для натурных наблюдений Ботанический сад и анатомический театр в Париже. Позднее Бари стал известным французским анималистом, прославившимся в эпоху романтизма. Его произведениям присущи повышенная экспрессия, преувеличенная реалистичность, порывистость и героическое начало, что отвечало общественным взглядам времени. Перенося возвышенную интенцию на своеобразную сюжетную канву, автор образовывал совершенно новый и экстравагантный жанр пластики, заслужив успех на Салоне и одобрение критиков.

Демонстрируемая статуэтка представляет сцену охоты, происходящую на экзотическом Востоке. Фигура изначально предназначалась для триумфальной арки герцога Орлеанского, перед зрителем же — уменьшенный экземпляр. Три индейца защищаются копьями от тигра, карабкающегося по спине слона. Погонщик, сидящий на слоновьей шее, изображен замахнувшимся на хищника, за секунду до удара. В композиционной группе доминирует эстетика движения, все элементы связаны между собой посредством действия. Здесь отражается принцип динамического равновесия скульптурных масс.

Антуан-Луи Бари (1795–1875) Двое арабских всадников, убивающих льва. Около 1838. Бронза, коричневая патина, золочение. 37,5x40

Статуэтка выполнена замечательным мастером французского ваяния Антуаном-Луи Бари, членом парижской Академии художеств с 1868. Он представляет романтическое направление и известен как любитель анималистического жанра.

Сцена изображает кульминационный момент охоты, когда дикий зверь придавлен упавшей лошадью и тем самым застигнут врасплох. В это мгновение всадник вонзает копье в горло поверженного льва. Фигуры переплетены в борьбе пластических масс, а динамику и неустойчивость композиции поддерживают сложные развороты и смелые ракурсные точки, особенно любимые Бари. Скульптурная группа отмечена не только высокой степенью мастерства, но и жизненной передачей эмоций персонажей. В произведении драматизм гармонично сочетается с декоративным изяществом и виртуозной обработкой бронзы.

Чарльз Генри Джозеф Кордье (1827–1905) Африканская Венера 1851. Бронза, золото. 39,5x20,3

Чарльз Генри Джозеф Кордье принадлежал к числу тех скульпторов, искусство которых связано с культурноэтнографической тематикой. Его работы зачастую носили остросоциальный характер и были отмечены реалистическими поисками в формальном воплощении. Впервые ваятель представил свои гипсовые слепки на суд парижскому зрителю в 1848, в год отмены рабства во всех французских колониях. Кордье выбирал в качестве моделей выходцев из стран африканского континента, стараясь обратить внимание общественности на политическую подоплеку творчества. Эти бюсты завоевали невероятную популярность, и к 1851 мастер выполнил их в бронзе.

Облик «Африканской Венеры» далек от классических канонов, утверждавшихся в традиционном искусстве. Автор подчеркивает выразительность грубого лица и сутуловатую осанку, резко выявляя типичные черты народа. При этом чистая ясность силуэта и своеобразная грация образа говорят о том, что он ищет прекрасное не в поверхностноидеальном, а в предельной жизненности мотива и гордом достоинстве расы. Такая позиция отвечала требованиям времени, так как намечалась тенденция критики академизма с его приторностью и бессодержательной эстетикой. Кордье утверждает ложность мифа о вечном эталоне красоты, основанном на античной стилизации, и показывает значительность человека вне иерархических и национальных категорий.