Я СЛЫШУ ЗВОН БУДИЛЬНИКА и открываю глаза. В голове все так ясно, а будущее кажется таким солнечным, что не хватает лишь щебечущих птичек, порхающих по комнате, и маленьких мышек, готовых помочь мне собраться на бал. Я потягиваюсь – в ногах чувствуется приятное напряжение после вчерашней тренировки – и, откинув мягкое одеяло, вскакиваю с кровати.

Надеваю любимые джинсы, майку и винтажную фланелевую рубашку, которую Фиби подарила мне в прошлом году. Рубашка такая старая и поношенная, что надеть ее – все равно что запрыгнуть в корзинку с котятами (как бы странно это ни звучало). Перед выходом я дважды проверяю сумку (путеводитель, карта, ежедневник, полностью заряженный телефон, книжка для чтения на тот случай, если где-то застряну без дела, ибупрофен, жвачка, пенал с четырьмя остро заточенными карандашами 2Т… ну знаете, самое основное). Довольная собой, я спускаюсь в столовую.

Вчерашние занятия в бассейне не только здорово прочистили мне голову, но и пробудили аппетит спортсмена – я чудовищно голодна.

К счастью, поварам отеля есть что мне предложить. Спустившись по лестнице, я вижу лучший шведский стол в моей жизни. На серебристых блюдах с подогревом возвышаются горы золотистых французских тостов, блинчиков с крупными красными ягодами, хрустящего бекона, воздушного омлета и запеченной ломтиками картошки. А позади всего этого стоит стол, ломящийся от различных пирожных, выпечки, размягченного масла и взбитых сливок. На свою тарелку с золотой каймой я накладываю всего и побольше. Если и существует рай, то он должен быть таким: этот буфет посреди библиотеки и чтобы никого вокруг. Ну может, еще Фиби. И мама.

И Марк.

– Многовато углеводов, нет? – Иви с издевкой смотрит на меня, проходя мимо.

От неожиданности я едва не выпускаю из рук тяжелую тарелку: бельгийская вафля, опрометчиво положенная на два скона, съезжает набок и едва не падает на пол, и изрядная порция кленового сиропа проливается мне на рукав. Иви закатывает глаза, кладет на свою пустую тарелку половинку грейпфрута и, резко развернувшись, уходит, чтобы присоединиться к Саре за столиком в центре зала. Я строю рожу ей в спину, стираю сироп с рукава и сажусь за пустой стол в углу.

За завтраком я читаю «Гордость и предубеждение». Добравшись до сцены, где мистер Дарси делает предложение Элизабет, вдруг замечаю боковым зрением, что надо мной нависла чья-то тень. Это Джейсон в своей стандартной униформе – джинсы, которые как будто не стирали с девятого класса, застиранная растянутая толстовка North Face и кепка с Sox, как всегда набекрень. Я готова поспорить на все деньги в моей сумке, что под толстовкой у него футболка с Bruins.

– Куда ты пропала вчера вечером, зубрила? – спрашивает он так, будто это я его бросила. На его тарелке еды еще больше, чем у меня.

– Пошла в отель, – холодно отвечаю я.

Я приняла очень взвешенное и, как мне кажется, очень зрелое решение полностью игнорировать это прозвище. У меня хорошее настроение, и я надеюсь его сохранить. Я плюхаю целую ложку взбитых сливок на вафлю. Наверное, я не злюсь, потому что у меня сейчас слишком высокий уровень сахара в крови, и от сладкого вот-вот начнется эйфория.

– Одна? – Он выпучил на меня глаза.

– Да, – отвечаю я, стараясь звучать уверенно, и вилкой отправляю кусок вафли в рот. – Хотела поплавать.

– Понятно. – Джейсон пытается убрать рукой с глаз растрепанные волосы, но они тут же падают обратно. После двух неудачных попыток он сдается и прячет свои вихры под кепку. – Вообще тебе не стоит ходить одной. Вокруг полно всяких психов.

– Ага, – говорю я. – А с тобой, можно подумать, безопасно.

– Ха-ха!

Он приземляется на стул напротив меня и расстегивает молнию на толстовке. Я вижу, что была права насчет футболки с Bruins.

– Серьезно, Джулия. Я бы проводил тебя до отеля. Просто скажи в следующий раз.

Он, похоже, говорит искренне, но этот его тон заставляет меня чувствовать себя жалкой. Словно я какая-то несчастная одинокая девушка, которую даже некому проводить домой. За последние десять минут это уже вторая попытка со стороны окружающих заставить меня чувствовать себя неудачницей, и, думаю, с меня хватит. Пора уже взять контроль в свои руки, так что я решаю привести свой вчерашний план в действие.

– Да я хотела просто попереписываться с Крисом, – говорю я, украдкой глядя на Джейсона поверх вилки, чтобы увидеть его реакцию. Он закатывает глаза.

– Решила самостоятельно продолжать текстовые изыскания, да? Это опасная игра, – говорит Джейсон, берет кусок хлеба, жирно намазанный чем-то непонятным, и откусывает огромный кусок, но тут же морщит нос и кривит рот в ужасной гримасе. Потом, с трудом проглотив, выхватывает у меня из рук салфетку и начинает тереть язык.

– Что это ты съел? – спрашиваю я.

– Мармит. – Джейсон отплевывается, потом хватает мой стакан с клюквенным соком и залпом выпивает. – Фу, на вкус – как куча соленой грязи.

– Зачем же ты намазал целый тост, если даже не знаешь, какое оно на вкус?

– Волков бояться… – отвечает он и переворачивает тост, чтобы мармит не оскорблял его своим видом. – Разве ты не поэтому ввязалась в это эсэмэс-приключение?

Я открыла было рот, чтобы что-то ответить, но в эту секунду, откуда ни возьмись, у нашего стола возникает Сара, светлые волосы легкими волнами рассыпались по ее плечам.

– О господи, ты тоже волнуешься из-за поездки в Стратфорд-на-Эйвоне? – Ее взгляд застыл на Джейсоне. В ее вселенной меня даже не существует.

– Куда? – спрашивает он, подняв бровь.

– Стратфорд-на-Эйвоне, – медленно повторяет Сара.

– Город, где родился Шекспир, – влезаю я в их беседу.

Я провожу по реке из кленового сиропа на моей тарелке пальцем и облизываю его. Сара морщит нос, глядя на меня, но мне плевать. Этот сироп – просто жидкая любовь. Сара продолжает смотреть с отвращением, а я беру сырный блинчик и откусываю огромный кусок. Сара выглядит так, будто подсчитывает калории в голове.

– Иви видела в интернете, что там будет много других американских школ, – объясняет Сара Джейсону, отвернувшись от меня. – Это будет эпичная тусовка.

– К черту литературу, давайте напьемся, – бурчу я с набитым ртом себе под нос.

– Что, прости? – Сара удивленно смотрит на меня.

– Ничего. – Я кидаю салфетку на свою опустошенную тарелку. – Звучит офигенно.

– Я в восторге от того, что мы уезжаем из Лондона на целый день, – наигранно вздыхает Сара. – Мне тут уже скучно. Так ты едешь?

– Мы все едем, – говорю я. – Это ведь обязательная поездка.

– Ты слышала, леди, – говорит Джейсон, показывая на меня большим пальцем. – Похоже, мы едем, да.

– Мы? – с сарказмом спрашиваю я, хотя это напускное.

Я, если цитировать Сару, «в восторге» от поездки в Стратфорд-на-Эйвоне, и не только потому, что это родной город Шекспира: там мои родители купили свадебные кольца, и я решительно настроена зайти в ту самую антикварную лавку.

– Да, партнер, – отвечает Джейсон и с энтузиазмом ударяет кулаком по столу. – Мы с тобой партнеры, и как партнеры в подтверждение нашей крепкой дружбы мы поедем в этот Стратфорд-на-Эйвоне. Вместе.

– Ну или потому, что этого требуют правила, – говорит Сара своим любимым противным тоном. Потом нервно поправляет коричневую сумку из мягкой кожи на плече, разворачивается и уходит обратно к Иви.

– Так, – говорю я, когда Джейсон вновь переключает внимание на меня. – Давай-ка кое-что проясним. Я давно ждала этой поездки, и вовсе не из-за какой-то там школьной тусовки, или как вы там это называете. Так что там наши пути разойдутся. Мы с печенью не заинтересованы в повторении той вечеринки. Ты, пожалуйста, иди тусуйся, а я спокойно буду наслаждаться культурой.

Джейсон ухмыляется:

– Мы с тобой по-разному относимся к культуре, зубрила.

– Мы с тобой вообще ко всему по-разному относимся, – отвечаю я.

– Кстати о культуре…

Джейсон наклоняется через стол и хватает с моей тарелки спелую клубничку. Я специально оставила ее напоследок, чтобы собрать всю сахарную пудру, оставшуюся после вафель, и теперь мне очень хочется вернуть ягоду обратно.

– Ты ведь не забыла о нашем маленьком соглашении, да?

– Да напишу я твои дурацкие эссе, – резко бросаю я, но тут же осекаюсь и продолжаю уже спокойнее: – Если только и ты будешь соблюдать условия договора.

– Сделка заключена, – говорит Джейсон и протягивает руку. Я закатываю глаза, но пожимаю ее.

– Сделка с дьяволом, – ворчу я. Надеюсь, я продала не слишком большой кусок своей души.

– Так, внимание! – слышится голос миссис Теннисон с другого конца зала. – Автобус приехал! Заканчиваем завтрак!

Я встаю и направляюсь к выходу, не дожидаясь Джейсона. Надеюсь лишь, что мои сегодняшние приключения не будут настолько насыщены приключениями, как вчерашние.

* * *

– Да он огромный!

– Так она и сказала!

Весь автобус сально хихикает, когда мы проезжаем Биг-Бен. Я хочу закатить глаза, но боюсь, что если буду закатывать их на каждую глупость одноклассников, то скоро мои зрачки так и застрянут в этом положении. А шуточки про пенис уж точно не стоят того, чтобы получить травму.

Когда мы подъезжаем к Тауэру, от приятных предвкушений на день уже не остается и следа. Назовите меня циником, но раз уж все время, что мы были на экскурсии в Биг-Бене, Джейсон рассуждал лишь о том, насколько довольна должна быть миссис Бен, то, подозреваю, и во время осмотра сокровищницы он не удержится от своих очаровательных комментариев. Но, войдя в Тауэр, Джейсон замолкает. Не шутит, не смеется, не фыркает, не просит дать ему пять. Он спокойно следует за группой, слушает экскурсовода и даже (такое вообще возможно?) читает таблички с историческими справками.

После казарм Ватерлоо, где хранятся королевские драгоценности, миссис Теннисон велит всем найти своего партнера и обсудить с ним то, что мы видели.

– Имейте в виду, это идеальный материал для ваших вечерних эссе, – говорит она, и ее глаза загораются при упоминании домашней работы. – Не просто обсуждайте. Анализируйте! Тогда вечером вы легко справитесь с сочинением.

Я нахожу Джейсона в углу, там он рассматривает глянцевую брошюру, которую нам вручили гиды при входе. Я не жду от него хоть какого-нибудь глубокого анализа. В конце концов, это я буду писать за него эссе.

– Ну ничего себе, а? – произносит Джейсон, размахивая передо мной брошюрой. – Ты ведь знаешь, что они тут пытали людей, да? Так странно, что все знают это место в основном из-за побрякушек.

Я смотрю на него во все глаза. А он продолжает монолог о непосредственном соседстве королевских регалий с местом содержания политических заключенных. И действительно использует выражение «непосредственное соседство». Я даже не так удивилась бы, если бы он надел шляпу из фруктов и принялся плясать канкан посреди Вестминстерского аббатства.

– А ведь многие заключенные даже не представляли реальной угрозы, понимаешь? То есть, конечно, Гай Фокс действительно пытался взорвать парламент и все такое, но они куда сильнее боялись того, что этот Фокс говорил, – вещает Джейсон. Я судорожно вспоминаю все, что слышала о Гае Фоксе на уроках истории Европы. – Эй, а ты посещала тот курс тренера Хадсона о политическом протесте?

– Еще нет, – отвечаю я. – Надеялась, что мне удастся попасть к нему в следующем семестре.

«Тренер» Хадсон вообще-то «тренирует» школьную команду по дебатам, но уважают его не меньше, чем тренера футбольной команды. Если не больше. И мне до смерти хочется попасть к нему на занятия.

– Ох, слушай, ты просто обязана к нему попасть, – оживляется Джейсон. – Тебе точно понравится.

Я недоуменно моргаю: Джейсон Липпинкотт советует мне занятия? Да скорее я предложу Иви урок по макияжу. К счастью, в это мгновение наш гид подает нам сигнал, чтобы мы двигались дальше, и мне не приходится придумывать ответ.

Мы двигаемся с экскурсией, и я пытаюсь взглянуть на это место глазами Джейсона, но стоит нам пройти мимо очередного темного угла, как у меня на затылке волосы встают дыбом. Мне чудятся невидимые руки, которые утаскивают меня в тюремную клетку, где я буду обречена до конца дней своих спать на куче гнилого сена, а вокруг будут шнырять грязные крысы. А экскурсовод продолжает рассказывать, что тут живут призраки людей, которых здесь обезглавили. Я боюсь представить себе, как выглядят их тела, блуждающие по коридорам. Почему-то мне кажется, что здешние духи будут не такими дружелюбными, как в «Гарри Поттере». Я стараюсь не прислоняться к холодным и влажным каменным стенам – вдруг на них поджидают туберкулез или бубонная чума? – и на автомате вытаскиваю из сумки бутылочку санитайзера.

– Можешь себе представить, что прямо вот здесь держали людей? И ведь некоторых – ни за что, – говорит Джейсон. Он опирается на одну из туберкулезных стен, и я поеживаюсь.

– Ну по крайней мере часть из них это заслужила, – отвечаю я. У меня нет абсолютной уверенности в своих словах, но я не могу молчать всю экскурсию, ни разу не возразив Джейсону. Я прокашливаюсь и пытаюсь аргументировать свою позицию, как на занятиях тренера Хадсона: – Наивно и несправедливо судить об исторических событиях по современным стандартам. Тогда жили иначе. Тогда думали иначе. И люди, безусловно, должны нести наказание за нарушение правил, если правила эти справедливы.

– А кто решает, справедливы правила или нет? – спрашивает Джейсон.

– Общество, – отвечаю я спокойно.

Джейсон удивленно поднимает брови и открывает рот, чтобы ответить, но потом закрывает обратно. Я чувствую сладкий вкус победы. Неужели я выиграла на этот раз?

Мы заходим в следующий зал: тут интерактивная экспозиция об узниках. Все довольно дешево и нелепо: на стендах видео, где актеры с сильным британским акцентом изображают известных заключенных. Вокруг стоят пыточные инструменты, а рядом с ними – плакаты, описывающие способы их применения.

Джейсон буквально проносится сквозь зал и оказывается у стены, из которой торчат железные кольца. Он рывком вытаскивает ремень из джинсов, продевает его через кольца и поднимает руки над головой, будто привязан.

– Джейсон, – говорю я, – что ты…

– О, выпори меня. Я негодный мальчишка! – Его голос эхом разносится по всему залу. – Вечеринки, девчонки, безудержное веселье! Я знаю, все это не одобряется обществом. Это аморально! Накажи меня, Джулия!

Вся кровь, что была в моем организме, прилила к лицу. Незнакомцы смотрят с недоумением, открыв рот, а одноклассники хихикают и перешептываются. Хотя мне казалось, что ноги у меня приросли к полу, я в одно мгновение преодолела всю комнату.

– В чем дело? – спрашиваю я с вызовом. – Ты больной на голову, что ли?

Джейсон начинает громко и протяжно стонать и биться о стену. Уверена: из-за того, что я стою в одном шаге от него, эта сцена смотрится еще интереснее. Я быстро отскакиваю назад, чуть не угодив в объятия железной девы.

Группка британских школьниц в одинаковой клетчатой форме взрывается звонким смехом.

– Люблю американских парней, – говорит одна из них.

– Такой забавный, – соглашается другая и игриво машет ему рукой.

Мне едва удается удержаться от издевательств. Ну чем он их очаровал? Это ведь Лондон, люди здесь должны иметь хоть каплю вкуса. Неужели никто не видит, что Джейсон ведет себя как семилетка-переросток?

Я осматриваю зал в поисках миссис Теннисон. Она-то уж сможет положить конец этим нелепым выходкам! Но ее нигде нет. Серьезно? Она преследовала нас, словно гигантская комариная туча, с того самого момента, как мы вышли из автобуса, а теперь куда-то ушла? Уж, казалось бы, такая нервная дама, как миссис Ти, точно не выпустит из поля зрения толпу подростков, пока те не покинут зал с бесценными артефактами. Я в ужасе смотрю на охрану, ожидая, что нас сейчас выкинут отсюда, но смотрители совершенно равнодушны к происходящему. Более того, я замечаю, что одна женщина даже опускает голову, чтобы скрыть улыбку.

Наконец Джейсон оставляет в покое кольца, и его веселый оскал сжимается до легкой ухмылки.

– Что такое, Джулия? – спрашивает Джейсон. – А дай угадаю! Ты не любишь доминировать? А может, тогда ты из тех, кто любит подчиняться? Говорят, самые деспотичные люди как раз и ищут тех, кто скажет им, что делать. Слушай, если у тебя такие предпочтения, уверен, мы сможем найти общий язык…

Я смущена – и разъярена – настолько, что готова врезать Джейсону. Но вместо этого просто сжимаю кулаки. Ногти впиваются в кожу на ладонях.

– Почему тебе обязательно быть таким козлом? – спрашиваю я самым спокойным и холодным тоном, на который только способна. – Откуда такое желание притягивать чужое внимание ежедневно и ежесекундно? Тебя что, игнорировали в детстве? Твоя мамочка не любила тебя? Сделай нам обоим одолжение, приди уже в себя наконец.

Лицо Джейсона окаменело.

– Блин, остынь, – говорит он и пытается засунуть ремень обратно в шлевки, но роняет его, и тот с лязганьем падает на пол. – Я просто веселюсь, Джулия. В-Е-С-Е-Л-Ь-Е. Не обязательно все время быть такой стервой, ты в курсе?

Я открываю рот, чтобы ответить, но Джейсон уже развернулся и пошел от меня прочь. Мои щеки горят, и, к своему ужасу, я чувствую, как подступают слезы. Усилием воли я сдерживаю их. Не могу поверить, что он назвал меня стервой. Такое чувство, будто меня только что макнули головой в ведро со льдом.

Класс собирается у выхода с экспозиции, чтобы отправиться в следующий зал. Джейсон встает позади всех и немного в стороне, руки в карманах, взгляд пустой. Н-да. Наивно было рассчитывать, что Джейсон не сможет вывести меня из себя. Наивно было рассчитывать, что он поможет с Крисом.

Телефон вибрирует в сумке, и я подскакиваю от неожиданности. Потом трясущимися руками достаю его и открываю… «Мы вчера ходили в „Глобус“, но все мои мысли были только о тебе. А ты обо мне думаешь? К.». Сердце начинает биться быстрее, и я нервно сглатываю, чтобы успокоиться. Если бы только можно было сейчас все бросить и убежать к Крису… Впрочем, я отчетливо понимаю, что это странно: я не знаю, кто он и как он выглядит. Я нажимаю «Ответить» и замираю в ступоре, глядя на мигающий курсор. Ума не приложу, что следует написать, чтобы не испортить все.

– Дай угадаю… Крис? – Джейсон смотрит прямо на меня через опустевший выставочный зал. Весь класс, должно быть, ушел вперед. Взгляд Джейсона выражает полное безразличие. – Ты его еще не спугнула?

– Почему ты такой? – взрываюсь я.

– Я думал, ты уже знаешь. – Джейсон поднимает бровь. – Психологическая незрелость и недостаток родительского тепла. Еще что-нибудь добавишь к списку?

Гадкое чувство вины вдруг закололо внутри. Но он заслужил все, что я ему наговорила. Однозначно заслужил.

– Совсем не обязательно постоянно выставлять меня посмешищем. – Мой голос срывается на писк. – Я и сама отлично справляюсь с этой задачей, понимаешь?

На мгновение в зале повисла тишина. Потом – скрип, скрип, скрип – Джейсон подходит и протягивает руку.

– Дай мне телефон. – Он не улыбается, но голос звучит мягче.

– Ну уж нет.

– Одно неверное слово – и он тебе больше не напишет, – говорит Джейсон. Похоже, он уже простил меня за то, что я ему наговорила. Наверное, и я могу простить его за то, что назвал меня стервой. Иногда я и правда бываю немного… резковатой.

– Ты сама знаешь, что нуждаешься в докторе LOVE-инкотте.

– Фу, – говорю я, поморщившись.

Он тихонько толкает меня плечом в плечо.

– Похоже, твоя тактика основывается на лжи и увиливании от ответов. Как думаешь, это сработает?

Желудок скрутило. Я и сама ничего не испорчу. Или все же… Я бросаю взгляд вниз, на телефон в руке.

– Ну как хочешь, – говорит Джейсон и отходит, не отрывая от меня взгляда. В его глазах снова вспыхивают дьявольские огоньки. – Надеюсь, удача на твоей стороне.

Я как будто в фильме ужасов: стою у двери и думаю, стоит ли впускать в дом вампира, чтобы он защитил меня от оборотня. Один может разорвать меня на кусочки, а другой – высосать все жизненные силы. Даже не знаю, что хуже.

Джейсон успевает дойти почти до самого выхода, когда я решаюсь.

– Стой! – кричу я, и Джейсон возвращается.

– «Все мои мысли были только о тебе», – читает он вслух, когда я показываю телефон. – Ну, во-первых, это хороший знак. «Мысли были только о тебе». Это значит, что он…

– Думал обо мне?

– Именно, – отвечает Джейсон, игнорируя мой саркастичный тон. – «Глобус»… Это название должно пролить свет на тайну. Думаю, мы близки к разгадке, Джулия Лихтенштейн! А заодно у нас есть повод для приключения. – Он потирает ладошки, как какой-то суперзлодей. – «Глобус» – это же типа олдскульная версия кинотеатра, да?

Я смотрю с удивлением.

– Если под «кинотеатром», – начинаю я, – ты подразумеваешь всемирно известный театр, где впервые были поставлены почти все пьесы Шекспира…

Джейсон смеется:

– Да расслабься. Я в курсе. Я не полный идиот. – Его лицо сияет. Даже веснушки как будто становятся ярче. – Может, Крис такой же театральный фанат. Такой же ботан, как ты!

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не озвучить очередную колкость в ответ. Одноклассники выходят из зала на лестницу, еще одна экскурсия окончена. Скоро все выйдут на улицу и разойдутся по парам, чтобы «насладиться» культурными часами. Их голоса отражаются от каменных стен, я слышу, как все строят планы (в основном это шопинг и просмотр футбола в ближайшем пабе). Мы с Джейсоном устремляемся вслед.

– Ну и что, по-твоему, мне делать? – спрашиваю я, когда мы выходим на улицу.

– Что ж, думаю, это подсказка, и мы должны ей следовать, – отвечает он, оглядываясь по сторонам. – Мы должны выяснить, кто он такой. Чтобы потом вы жили долго и счастливо, читая книги и расхаживая по музеям, или чем там еще занимаются ботаны.

– Ха-ха! – Я с ухмылкой захлопываю телефон. – Я вообще-то не просто ботан. То есть я вообще не ботан. Просто я в отличие от большинства интересуюсь историей. И литературой. И государственным устройством. И…

Джейсон меня перебивает:

– Пожалуйста, – на его лице гримаса боли, – только не вздумай лезть в юриспруденцию. Ты вообще не умеешь выстраивать линию защиты. – Потом он снова оживляется и продолжает: – Ну так… как насчет того, чтобы сходить в английский театр? Заскочим в «Глобус», присмотримся, поспрашиваем. Может, он там работает или типа того.

– И когда же мы это сделаем? – спрашиваю я, разрываясь между непреодолимым желанием выведать как можно больше о Крисе и вчерашней клятвой больше никогда не нарушать правила. Расписание всего путешествия лежит у меня в сумке, у нас не так уж много свободного времени.

– Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, – заявляет Джейсон без колебаний. – Используем культурные часы.

– Но мы же должны осматривать достопримечательности, чтобы потом написать вечернее эссе, – говорю я, пытаясь скрыть свое раздражение.

– Думаю, ты неправильно выразилась. Наверняка ты хотела сказать: «Чтобы я потом написала наши вечерние эссе», – поправляет меня Джейсон и нагибается завязать грязный драный шнурок на левой кроссовке. – И потом, половина нашего класса использует это время, чтобы покупать модные шмотки или сидеть в пабе, а мы собираемся в место, которое даже миссис Ти назвала бы культурно и исторически значимым.

Честно говоря, это действительно неплохая идея. Я мечтала увидеть «Глобус» с тех самых пор, как впервые прочла «Ромео и Джульетту» в шестом классе. Даже если Криса мы не найдем, я хотя бы осуществлю мечту детства. Однако я отчетливо осознаю, что иду по улицам Лондона за Джейсоном, который вроде как помогает мне охмурить парня. Думаю, если бы еще неделю назад кто-нибудь написал это предложение и дал мне его прочесть, то мой мозг бы просто взорвался.

– Поторопись, Джулия, твоя судьба ждет тебя, или как там говорится… – Джейсон уже прошел несколько шагов вниз по улице.

Уж мне ли не знать, что с судьбой спорить бессмысленно! Я поправляю лямку сумки на плече и бегу вслед за ним.