Я НАЧИНАЮ БЫСТРО ПЕЧАТАТЬ, собираясь ответить на сообщение Сары, но потом бросаю эту идею. И всю оставшуюся экскурсию хожу как зомби, глядя в одну точку, пытаясь подавить эмоции. Я не стану плакать. Я не стану плакать. Я не стану плакать.

После тура весь класс направляется в паб с причудливым названием «Последний бегающий лакей». В моем путеводителе он значится как одно из лучших мест, чтобы «отведать истинно британскую кухню», но, к сожалению, о его названии в книге не сказано ни слова. Паб, если ей верить, находится в районе Мейфэйр. Мне, как всегда, хочется пролистнуть пару страниц вперед и почитать про сам район, но голова раскалывается, и я не в состоянии сконцентрироваться. Как только мы оказываемся внутри, все рассаживаются по столикам и по отдельным кабинкам, где стоят черные виниловые диваны. Одноклассники заказывают пастуший пирог и фиш-н-чипс. Чудесные запахи еды витают в воздухе. Райан пытается заказать пинту пива, но делает вид, что это шутка, когда миссис Теннисон бросает на него сердитый взгляд. Это идеальное место для того, чтобы продолжить поиски лучшей фиш-н-чипс. В меню сказано, что это блюдо здесь подается с «настоящим гороховым пюре», но я не голодна. Я все вспоминаю, как миссис Теннисон ругалась и грозила мне пальцем.

Поэтому вместо того, чтобы сделать заказ, я нахожу маленький столик в углу и открываю свой блокнот. Надеюсь, у меня получится сфокусироваться на заметках и набросать черновик эссе. Но вместо своих обычных аккуратных, четких заметок с удобными примечаниями и сокращениями я вижу хаос. На мою систему и намека нет. Сегодня я все делаю не так. Я не стану плакать. Я не стану плакать. Я не стану плакать.

На блокнот падает тень. Я поднимаю глаза и вижу Джейсона. В руках у него две белые фарфоровые тарелки с фиш-н-чипс, по бокам на каждой идеально круглые порции соуса тартар и горохового пюре. Под мышками у Джейсона две бутылки воды.

– Нельзя же уехать из Англии, не попробовав фиш-н-чипс, – говорит он. Я молчу, и тогда Джейсон продолжает более мягким тоном: – Да ладно, Джулия. Я же знаю, что ешь ты как спортсмен.

Он со стуком ставит одну тарелку прямо у меня перед носом. Один ломтик картошки падает прямо в тартар. Я машинально хватаю ее, счищаю соус об край тарелки и кладу обратно в кучку.

– Спасибо, – бубню я, но все же отодвигаю тарелку подальше. Запах пивного кляра напомнил мне о той ночи, когда мы сбежали и напились на вечеринке, о той ночи, когда все пошло под откос. Я роняю голову в свои ладони, и мои кудряшки рассыпаются по столу.

– Не возражаешь, если я сяду?

Ответа Джейсон, конечно, не ждет, ставит тарелку у пустого стула напротив меня и садится. Несколько минут мы проводим в тишине, слышно только, как он шумно жует. Я все еще не поднимаю головы, но запах картошки фри уже делает свое дело. Наконец я выпрямляюсь, и Джейсон в то же мгновение пододвигает мне мою тарелку.

– Слушай, я правда благодарен за то, что ты не свалила все на меня сегодня, – говорит он, передавая мне пивной уксус.

– Ты о чем?

– Ну, о том, что случилось во дворце. Ты злилась на меня, это я виноват в том, что ты задела те дурацкие доспехи. – Говоря, он давится от смеха, и это напоминает мне, как ужасно и неловко я выглядела. – Ну, в общем, спасибо, что не сказала ничего миссис Теннисон. Если она влепит мне плохую оценку за поездку, не видать мне хорошего балла за семестр, да и на общий средний балл успеваемости это повлияет не лучшим образом.

– Ты же говоришь, что ты очень умный, – отвечаю я с вызовом. – Что ж не расхаживаешь по школе в компании отличников, а?

– Да, я умный, – как ни в чем не бывало отвечает Джейсон. – Но видишь ли, как ты уже могла заметить, я не очень-то… усидчивый. Мой и без того не самый лучший средний балл не выдержит еще одного провала, и я не попаду в хороший колледж. А если я не попаду в хороший колледж, то на юридический дорога мне будет закрыта. Так, по крайней мере, говорит папа. А если я не поступлю на юридический, то уж поверь, меня даже на семейные праздники приглашать не будут. – Джейсон выдавил из себя смешок.

Я бы хотела и дальше злиться на него, но вместо этого начинаю сочувствовать. Вряд ли моего отца волновали бы мои оценки, ведь он просто хотел, чтобы я была счастлива. Даже не представляю, каково это – жить под таким давлением родителей. Так что я проглатываю очередной острый упрек в сторону Джейсона и молча смотрю в тарелку.

– Слушай, ты злишься. Я понимаю. Я прошу прощения за свои слова, ладно? И я готов загладить свою вину.

Вдруг он кажется искренним.

– И как же ты собираешься это сделать? – вздыхаю я.

– То сообщение от Криса… – говорит Джейсон. Он лезет в карман и достает смятую бумажку – похоже, чек – со своими фирменными каракулями. – Он упомянул, что пьет мокко со жженой карамелью. Оказалось, что в Лондоне всего два места, где такой подают. Я погуглил, – объясняет Джейсон и показывает мне бумажку. Я вижу, что там записано два адреса.

– Где ты нашел компьютер?

– Девушка-администратор в отеле. Она была очень мила. А я, очевидно, показался милым ей… – Он не договорил, но я и так все поняла.

– Она что, слепая? – спрашиваю я.

– Ха-ха-ха! Ладно. Признаю, я заслужил это. – Он легонько толкает меня локтем в бок. – После обеда у нас по расписанию культурные часы. Что скажешь? Уверен, что мокко с жженой карамелью вполне сойдет за достопримечательность.

Я кручу в руках салфетку. Знаю, Джейсон старается, но я не готова вот так легко простить его. Впрочем, возможно, те кафе где-то неподалеку, и, возможно, Крис прямо сейчас сидит в одном из них. Да, он отправил сообщение уже довольно давно, но мы с Фиби в свое время буквально жили в своем любимом кафе «Бобовый стебель».

– Ладно, – говорю я. – Так и быть. Но в этот раз ты сам будешь писать свое эссе.

– Это мы позже обсудим, – говорит Джейсон и вскидывает кулак вверх. – О, и да, ты должна написать ему что-то в ответ. Например, так: «Мне хотелось бы оказаться рядом, чтобы согреть тебя».

Я уставилась на Джейсона так, как будто его рыжие волосы воспламенились. Но он и глазом не моргнул. И я сдаюсь. Достаю телефон и печатаю слово в слово ту пошлую ерунду, которую Джейсон надиктовал. В конце концов, что мне терять?

После обеда мы проходим восемь кварталов до первого из кафе, которые нашел Джейсон. Но едва переступив порог, я понимаю, что это место нам не подходит. Стены оклеены толстыми обоями с розами размером с мою голову. Узор повторяется, и этих роз, лиловых, красных и малиновых, так много, что кажется, будто они наступают со всех сторон. Каждый стол накрыт кружевной вязаной салфеточкой, а на стенах в деревянных рамочках висят цитаты из Библии, вышитые крестиком. Из посетителей только книжный клуб: дамы с синими волосами обсуждают последний слезливый роман Николаса Спаркса.

– Пожалуйста, давай уйдем, – шепотом говорит Джейсон, когда пожилая дама за стойкой угрожающе-дружелюбно показывает нам фарфоровый чайник с цветочным узором.

– Боже, да, и поскорее, – шепчу я в ответ, неискренне улыбаясь дамам.

Мы выбегаем на улицу, пока все они не начали показывать нам фото своих внуков. Чтобы добраться до следующего кафе, мы спускаемся в подземку. В вагоне я замечаю, как Джейсон по-джентльменски встает между мной и жутковатого вида типом, от которого несет потом и овсянкой. Оказывается, что в европейской подземке тоже встречаются странные личности.

Как только поезд подъезжает к нужной остановке, Джейсон выпрыгивает из вагона и несется на улицу. Я выхожу из дверей за секунду до того, как они захлопываются, и бросаюсь за ним. Он ловко и быстро маневрирует между людьми в толпе, будто участвует в соревнованиях по слалому. Добежав до эскалатора, Джейсон на секунду останавливается. Я едва успеваю добежать до него.

– Ты чего? – только и успеваю спросить я, а Джейсон уже несется вверх по эскалатору, переступая своими длиннющими ногами через две, а то и через три ступеньки зараз. Я бегу за ним, и когда мы наконец вываливаемся на улицу, то оба смеемся и тяжело дышим.

– Да где пожар? – спрашиваю я между вдохами.

– Ежедневное кардио, зубрила. – Джейсон стоит, склонившись и положив ладони на колени, и тоже пытается отдышаться. Потом выпрямляется и протягивает ладонь, чтобы дать пять. Мне приходится немножко подпрыгнуть, чтобы дотянуться до его руки. – Отличная работа!

– Ага, спасибо. – Я сжимаю руки в кулаки и трясу ими над головой, как будто я победитель марафона. Я устала, однако чувствую невероятный прилив энергии. – Так почему ты мчался как ошпаренный?

– Разве ты не спешишь встретиться с загадочным Крисом? Разве он не стоит того, чтобы так бежать?

Произнося это, Джейсон как-то странно посмотрел на меня. Я открыла было рот для ответа, но вдруг поняла, что не знаю, что сказать.

Какое-то липкое, неприятное чувство вдруг зашевелилось в груди. По правде, я понятия не имею, хочется ли мне увидеть Криса. Мне просто льстит то, что я кому-то нравлюсь, кто-то жаждет со мной встречи, что я в кои-то веки с кем-то флиртую.

А еще какая-то малюсенькая часть меня готова признаться, что мне нравится общество Джейсона. Я следую за ним через площадь в маленькую кофейню, зажатую между букинистическим магазином и интернет-кафе. Когда мы заходим, я сразу прохожу к кассе, чтобы взглянуть в меню. Мокко с жженой карамелью – в первых строчках, это фирменный напиток.

– Как думаешь, может, нам следует попробовать? – спрашивает Джейсон, вставая за мной. – Мы весь Лондон облазили, пока искали его.

– Не, – отвечаю я, окидывая взглядом помещение, – я не любитель кофе.

Да мне вообще противопоказан любой кофеин: я от него слишком возбуждаюсь, и мне начинает казаться, будто я могу прочесть всю библиотеку Гарварда за одну ночь или взлететь, размахивая руками, со стоэтажного небоскреба. В прошлый раз, выпив латте, я решила, что самый простой способ подготовиться к орфографическому диктанту – наизусть выучить словарь. На следующее утро мама нашла меня в куче разноцветных стикеров и записок, выглядело это совершенно безумно. Я вырубилась и пускала слюну прямо на словарь, он был открыт на букве «К». И потом еще целый месяц любое слово на «К» вызывало у меня нервный тик.

В кафе не так много посетителей, и большинство из них намного старше предполагаемого Криса. Наверное, это студенты. Один с остервенением набирает что-то на клавиатуре ноутбука, и я более чем уверена, что он не может быть Крисом. Я запомнила бы такой заметный шрам на щеке (надеюсь). Другой погружен в чтение толстого тома в мягкой обложке, но тоже не подходит на роль загадочного Криса – я бы наверняка запомнила эту рыжую бороду по грудь.

Остается последний посетитель мужского пола, и он читает… Нет. Этого не может быть. Но это так. Карманный томик Шекспира лежит рядом с его кружкой кофе (мокко с жженой карамелью, наверно?). Это он. Это точно он.

У меня внутри все сжимается. На нем очки в роговой оправе, короткие темные волосы взъерошены. Он угрюмый, с умным взглядом и очень симпатичный. Наполовину эмо, наполовину лесоруб. Одним словом, этот парень очень горячий. А если он еще и говорит с британским акцентом, то меня хватит сердечный приступ от избытка романтики и я рухну замертво прямо в кафе.

Мои руки мгновенно вспотели, и кровь отлила от лица.

– Думаешь, это он? – нагибается к моему уху Джейсон.

– Не знаю… – От страха я больше ничего не могу сказать.

– Собираешься подойти?

– Нет.

Надеюсь, по мне не видно, что я так паникую. Я нервно встряхиваю руками и засовываю их в карманы, чтобы никто не заметил, что они мокрые и скользкие, как будто я только что достала их из ведерка с залитым маслом попкорном. Сердце бьется так, словно кто-то играет спид-метал у меня в грудной клетке.

Джейсон внимательно смотрит на меня. Я замечаю, что от волнения то встаю на носочки, то снова опускаюсь на всю стопу. Ясно. Значит, я выгляжу именно так, как чувствую себя.

– Ладно, – говорит Джейсон и обходит меня. – Тогда я подойду.

– Нет! – кричу я, и несколько посетителей поворачиваются в нашу сторону.

Я хватаю Джейсона за рубашку и тащу назад. Он выдергивает ткань у меня из рук и поворачивается ко мне лицом.

– Да в чем дело? Мы бежали через весь Лондон, чтобы найти этого парня. Теперь он сидит в нескольких метрах от тебя, а ты не хочешь к нему подойти? Может, хватит уже трусить и пора жить, Джулия?

– Я… я просто…

Я открываю и закрываю рот, как несчастная рыбка, выброшенная на берег. Я не знаю, что сказать. Дело в том, что я увидела его – и теперь не могу подойти. Он такой КРУТОЙ. А я… ну а я – это я. Не говоря уже о том, что я не супермодель. И он, очевидно, поверил в этот бред только потому, что был пьян не меньше моего. При свете дня хватит и беглого взгляда на мои короткие ноги, чтобы вся моя сказка разбилась вдребезги.

– Я не могу, – в конце концов выдаю я.

– Разве у него не твоя книга? – Джейсон продолжает искать аргументы, чтобы подбодрить меня. – Карманный Шекспир, да?

Я в шоке. Джейсон запомнил! Когда я последний раз говорила ему про Шекспира, он смотрел на меня так, будто я в сумке таскаю живую рыбину.

– Я не готова, – говорю я тихо, почти шепотом, потом разворачиваюсь и направляюсь к входной двери. Джейсон плетется за мной.

– Ты серьезно? – спрашивает он.

Я киваю в ответ. Тысяча эмоций одолевает меня одновременно, весь диапазон – от страха и тревоги до грусти… Я бы хотела быть достаточно смелой для того, чтобы просто подойти к Крису и улыбнуться. Иви или Сара так бы и сделали. Фиби точно сделала бы. Но не я. Я не могу. Я обязательно ляпну что-то и испорчу момент. Непременно запнусь о свою же ногу или пролью кофе ему на колени. И точно ни за что не выдержу его разочарованного взгляда.

Оказавшись на улице, я прислоняюсь к стене и делаю несколько глубоких вздохов. Ноги гудят от избытка энергии, хочется просто убежать куда глаза глядят. Но вместо этого я вздыхаю еще три раза, поворачиваюсь к Джейсону и говорю:

– Думаю, мне надо больше времени.

Он внимательно смотрит на меня, и я уже готовлюсь услышать очередные издевательства. Но, как ни странно, он молчит. Потом окидывает взглядом улицу, и лицо его радостно озаряется.

– Есть идея! – говорит он, хватает меня за руки и тащит вниз по улице. – Это тебя точно приободрит!

Джейсон ныряет в соседнюю дверь, это букинистический магазин, который, как оказалось, специализируется на старинных и редких изданиях. Тут пахнет как на библиотечном чердаке. С той самой секунды, как я делаю шаг внутрь и маленький колокольчик сообщает продавцу о моем прибытии, я оказываюсь в раю. Здесь однозначно лучше, чем в кофейне, где я стояла, оцепенев и превратившись в комок нервов.

Полки, забитые самыми разными книгами, занимают почти каждый сантиметр пространства, проходы между стеллажами очень узкие. Толстый серый кот дремлет в уголке на мягкой красной подушке, рядом стоит корзина с пожелтевшими изданиями – это классика от издательства Penguin. Мелодичная тихая музыка плывет по магазину, мелодия знакомая, но я никак не могу вспомнить, что это, и все равно начинаю мурлыкать в такт. Я подхожу к стеклянной витрине, где сияют тома в кожаных переплетах с золочеными обрезами. Мой взгляд останавливается на первом томе собрания сочинений Шекспира. Я вдруг понимаю, что задержала дыхание, войдя в магазин, и с облегчением выдыхаю.

Джейсон куда-то ушел. Наверное, ищет секцию с DVD (которой, конечно, нет в местах вроде этого). Надеюсь, он ничего здесь не опрокинет. Чтобы найти его, я заглядываю в ближайший проход.

В глубине магазина виднеется небольшое кафе, а за ним сцена. За столиками сидит несколько человек, они пьют чай и кофе из старых кружек. Молоденькая девушка с двумя свободными косами сходит со сцены с гитарой в руках, а на ее место поднимаются трое потрепанного вида парней, их на сцене уже ждут инструменты. Гитарист подкручивает колки на своем «Гибсоне», барабанщик устраивается в углу, за ударной установкой. Пара минут – и усилок орет, а бас-гитарист воет в микрофон. Музыка слишком громкая, она кажется неуместной в этом маленьком старомодном местечке. Но она веселая, и вскоре я чувствую, как мое тело начинает вибрировать в такт мелодии вместе полом.

Я узнаю песню с первых нот, ведь сто тысяч раз она звучала из старого родительского проигрывателя, а пару дней назад ее же пел Джейсон в том секретном скейт-парке. Я прислоняюсь к книжному стеллажу, закрываю глаза и слушаю, как парни начинают петь «Oh darling…».

Джейсон хлопает меня по плечу.

– Пошли, – говорит он.

Прежде чем я успеваю отказаться, он ныряет в лабиринт из столиков с посетителями. Мне уже кажется, что Джейсон собирается запрыгнуть на сцену и спеть (опять). Но он останавливается, отталкивает бедром свободный столик, чтобы освободить для нас место, и протягивает мне руку.

– Что ты делаешь? – шепотом спрашиваю я. Я чувствую, что все смотрят на нас. Мы стоим посреди кафе, всего в метре от музыкантов.

– А на что похоже? – отвечает Джейсон как ни в чем не бывало. – Давай танцевать.

Он хватает меня за руку, притягивает к себе, и в следующее мгновенье мы уже стоим в классической позе бальных танцев. Я чувствую себя странно в его руках, как будто мне следует быть настороже. Я жду, что Джейсон примется меня щекотать или стянет с меня штаны посреди танца. Или, может, начнет выплясывать какой-нибудь идиотский фокстрот или танго. Но Джейсон просто начинает медленно двигаться в такт музыке. Я хихикаю ему в плечо.

– Что смешного?

Это и есть веселье. Я подумала так, но вместо этого покачала головой и сказала: «Ничего». Я вдыхаю запах Джейсона, его рубашка пахнет стиральным порошком и хвоей.

Джейсон начинает подпевать басисту.

– Это должна быть наша песня.

– Да, в самый раз. Парень молит о прощении, – говорю я, закатывая глаза.

– Он не просит прощения, – Джейсон немного отклоняется назад, чтобы посмотреть мне в глаза. – Он просит о доверии.

– Может, потому что он уже однажды не оправдал доверия? – отвечаю я, тоже немного отклонившись назад.

– Откуда такой цинизм?

Я чувствую, что краснею. Джейсон не сводит с меня глаз. В их синеве играют золотые огоньки.

– Это ты вдруг чересчур сентиментален!

– Ну прости, – беззаботно говорит Джейсон. – Я думал, ты веришь в любовь и всю эту ерунду.

Он притягивает меня обратно и прижимает к себе. Он теплый. Я чувствую, как это тепло волнами накатывает на мое тело и разливается по нему от самой макушки и до пяток.

– Да, так и есть. Но если, как ты говоришь, это наша песня, то я выбираю альтернативную интерпретацию слов.

– Как вам будет угодно, профессор Лихтенштейн, – усмехается Джейсон.

– Ты разве не согласен?

Моя щека в опасной близости от его груди. Он нагибается к моему уху:

– Любовь глядит не взором, а рассудком.

Дыхание Джейсона щекочет меня, и от этого по спине пробегает холодок. Я настолько ошарашена, что отвлекаюсь и наступаю Джейсону на ногу. Что это такое было?

– Ауч! – Джейсон подпрыгивает. – Поаккуратнее с этими штуками, ладно? Они, может, и маленькие, но смертельно опасные.

– Э-э… вообще-то там было «Любовь глядит не взором, а душой», – говорю я, исправляя Джейсона. Не ожидала услышать от него цитату из Шекспира, пусть и неточную. – «Крылатый Купидон – божок слепой».

Забавно, что я цитирую эти строки Джейсону. Я тысячу раз его поправляла, но сейчас все иначе. Сейчас я чувствую странное тепло и почему-то не могу посмотреть Джейсону в глаза. Это наша с Фиби любимая цитата из Шекспира, и я всегда представляла, как прошепчу ее Марку на ухо, перед тем как он нежно и мягко поцелует меня в губы. А в итоге я произношу ее в слишком тесных объятиях Джейсона Липпинкотта, который даже неправильно цитирует.

Я поднимаю взгляд. Джейсон смотрит на меня, подняв одну бровь, его глаза блестят. Я жду, что он продолжит издеваться над моей верой в любовь, но вместо этого он начинает меня кружить. Группа тем временем вошла во вкус, музыка гремит на полную мощь, вокалист надрывается. Джейсон крутит меня все быстрее и быстрее. Я теряю равновесие, отпускаю его руку и падаю на ближайший стул.

– Кажется, на сегодня с меня хватит танцев, – говорю я и хватаюсь руками за стул, потому что комната качается. У меня кружится голова. Наверное, от танцев. А может, и от разговоров.

Джейсон все еще смотрит на меня. Блеск в его глазах исчез. Я не могу прочитать выражение его лица.

– Как скажешь.

Он засовывает руки глубоко в карманы, разворачивается, скрипнув кроссовками, и уходит к выходу из книжной лавки. Мгновение – и Джейсон исчезает за стеллажами. Я делаю глубокий вдох. Запах Джейсона все еще со мной – виноградная жвачка, стиральный порошок и еще что-то, чего я не узнаю. Мой желудок делает сальто в животе, но я убеждаю себя, что все дело в танце. Колокольчик у входной двери звякает.

– Эй, подожди меня!

Я подскакиваю и бегу за Джейсоном, превозмогая странное полуобморочное состояние. Посетители кафе оборачиваются мне вслед, но мне все равно. Через стеклянную дверь я вижу Джейсона, он стоит спиной, его рыжие волосы растрепаны и торчат из-под кепки, как всегда. Джинсы настолько потертые, что на заднем кармане виден залом от бумажника. Одна шлевка на джинсах оторвалась, отчего коричневый ремень сидит немного криво.

Я останавливаюсь на секунду, чтобы убедиться, что голова больше не кружится. Потом толкаю дверь. Колокольчик звякает вновь, но Джейсон не оборачивается.

– Не знала, что ты танцуешь, – говорю я ему в спину.

Он оборачивается на меня через плечо:

– Ты многого обо мне не знаешь.

И уходит.