СОЛНЕЧНЫЙ ЛУЧ ПАДАЕТ мне на веки. Глаза обжигает, и я пытаюсь накрыться одеялом с головой, но не могу – я лежу на нем сверху. Без одеяла? И не замерзла? Я всегда мерзну, если скидываю одеяло во сне… С трудом разлепляю сонные глаза и вижу гору грязного белья на полу в углу. Почему я не сложила одежду вчера вечером нормально? Приглядываюсь: на моих джинсах нет дырок от Abercrombie&Fitch…

Наконец до меня доходит: я в номере Джейсона Липпинкотта. И понятно, почему я не замерзла: я лежу на боку, щекой на пышной пуховой подушке, колени согнуты и подтянуты к животу, мне тепло и уютно, как будто я сплю в чьих-то объятиях. Минутку… Я и сплю в чьих-то объятиях. Тяжесть в районе талии – от чужой руки. А под коленками не подушка, а другая пара коленей. Огосподибожемой. Меня и правда обнимают. Джейсон. Меня обнимает Джейсон, он зарылся лицом в мои волосы, и я чувствую, как его дыхание щекочет мне ухо. ОБОЖЕЯОБНИМАЮСЬСДЖЕЙСОНОМ!

Если бы в моих мозгах мигала красная лампочка и выла сирена, то вспышки и завывание заметили бы аж в Бостоне. До момента, когда весь класс соберется в лобби перед поездкой на очередную экскурсию, осталось ровно одиннадцать минут, а у меня до сих пор нет ключа от номера. И я точно не успею, заспанная и помятая, незаметно прошмыгнуть в лобби, взять ключ, переодеться и снова спуститься.

Я ужасно хочу вскочить с кровати, но я боюсь разбудить Джейсона, ведь тогда придется объяснять, почему я всю ночь проспала в его (огосподибоже) объятиях. Я тихонько начинаю отползать к краю кровати, стараясь не потревожить Джейсона, но когда, уже почти вырвавшись на свободу, собираюсь спустить ноги на пол и бежать, с другого края кровати раздаются вздох и кашель. Рука Джейсона снова обхватывает меня за талию и тащит обратно. Столько усилий – и все напрасно, я снова лежу на боку в объятиях Джейсона.

Я снова пытаюсь сбежать, только на этот раз медленнее. Но едва мне удается сдвинуться на пару сантиметров, как Джейсон опять начинает недовольно бурчать. Разобрать слова трудно, но мне кажется, я отчетливо слышу «еще поцелуй». О. БОЖЕ. Я обнимаюсь с Джейсоном Липпинкоттом, пока ему снятся поцелуи? Я решаю не тратить время на медленный и плавный побег и, резко дернувшись, скатываюсь на пол, на какую-то подушку, которая, видимо, свалилась с кровати ночью.

Вскочив на ноги, я смотрю в зеркало. Зачем я вообще вышла вечером из номера? На мне по-прежнему мои неоновые шорты и вчерашняя футболка. Не знаю, достаточно ли я популярна для того, чтобы одноклассники обсуждали мою одежду, но сегодня мне точно не хочется это выяснять. К тому же Сара видела, как мы с Джейсоном вместе поднимаемся наверх. Если она увидит меня в той же одежде, то слухам не будет конца и потоку сообщений тоже. К счастью, мой телефон лежал в другом кармане.

Пол завален одеждой. Я одну за другой начинаю брезгливо поднимать вещи с ковра двумя пальцами, аккуратно принюхиваясь в поисках наиболее чистых. Мне еле удается сдерживать приступы тошноты, потому что скоро становится ясно: большая часть футболок совсем не свежая. Я опускаюсь на четвереньки в надежде найти хоть что-нибудь – что угодно – чистое или хотя бы не очень грязное. Наконец удача улыбается мне: под кроватью моя рука натыкается на еще одну кучу одежды. Я бегу в ванную и переодеваюсь в зеленую футболку Boston Celtics с чемпионата 2009 года. Она настолько мне велика, что достает до колен. Будь у меня ремень, я, пожалуй, могла бы превратить ее в мини-платье (и это был бы самый стильный наряд за всю последнюю неделю). Но ремня у меня нет, и остается лишь надеяться на то, что стиль бомж-шик все еще актуален.

Я пытаюсь расчесать спутавшиеся волосы руками и собираю их в неаккуратный пучок резинкой, снятой с запястья, потом быстро умываюсь холодной водой и чищу зубы, выдавив на указательный палец зубную пасту Джейсона. После всего этого я делаю шаг назад и снова окидываю критическим взглядом свое отражение в зеркале. Нет, все равно выгляжу так, будто меня сбила машина. Футболка мятая и размеров на шесть больше, чем нужно. На щеках все еще видны следы от подушки, волосы торчат из пучка в разные стороны. Больше всего на свете мне хочется снять шорты, которые я вчера носила весь вечер и в которых спала всю ночь, но им замены в гардеробе Джейсона я уж точно не найду. Остается только смириться. Пора идти.

Я выхожу из ванной, Джейсон все еще крепко спит. Если я не разбужу его сейчас, он пропустит поездку, а если разбужу… мне придется объяснять, как я оказалась в его кровати.

– Прости, Джейсон, – шепчу я и, схватив его толстовку со спинки стула, крадусь к двери.

Миссис Теннисон возвращает нам ключи, только когда все собрались в лобби для поездки в Ноттинг-Хилл. Для того, кто провел прошлую ночь на романтическом свидании, наша учительница выглядит на удивление свежо и бодро.

– Где твой партнер? – спрашивает она, отдавая мне ключ. По ее интонации понятно, что она больше не сердится на меня.

– Он плохо себя чувствует, – не раздумывая говорю я. Да это просто отговорка века. – Говорит, у него кишечный грипп или типа того.

Миссис Теннисон прищуривает глаза и испытующе смотрит на меня, я стараюсь изобразить самый правдоподобный взгляд «Я сама невинность». В третьем классе он сработал, даже когда я случайно сделала вмятину на капоте «тойоты» миссис Хардвелл во время игры в стикбол. Каким-то чудом мне удалось убедить ее, что виновата белка с гигантским желудем.

– Очень жаль, – наконец произносит миссис Теннисон. – Надеюсь, ты не заразилась.

Вот так я стала третьей лишней в паре Райана Линча и Сьюзен Морган. Сара, бросив на меня презрительный взгляд, что-то шепчет Иви. Мои щеки вспыхивают. Я вспоминаю, как Сара вчера вечером смотрела на Джейсона, повисшего на мне в лифте. О боже… если она узнает, что сегодня мы еще и спали в одной постели…

Я делаю глубокий вдох. Никто не знает. И никто не узнает. Ничего не было. Миссис Теннисон выгоняет нас на улицу и указывает в сторону ближайшей станции подземки.

– Куда мы едем? – слышится писклявый голос Иви.

В плане напротив сегодняшней поездки было написано «Шопинг». Естественно, идея провести весь день в роскошных бутиках Лондона взбудоражила мою одноклассницу.

– Мы с вами направляемся в Ноттинг-Хилл, – отвечает миссис Теннисон, постоянно пересчитывая по головам весь класс, пока мы идем по улице.

– Как в том фильме? – спрашивает Сара.

– В каком фильме? – отвечает миссис Теннисон. Сара явно не ожидала этого и от удивления уставилась на учительницу с открытым ртом. Миссис Теннисон, покачав головой, снова принялась всех пересчитывать.

– Мы направляемся на знаменитый блошиный рынок, там можно найти самые оригинальные и любопытные артефакты со всего света.

– Артефакты? – стонет Иви.

Я прямо вижу, как образы тончайшего кашемира и туфель Jimmy Choo тают у нее перед глазами. Я читала, что в Ноттинг-Хилле есть прекрасный рынок винтажной одежды, но рассказывать об этом Иви не стану. Все равно она почти никогда не надевает одно и то же дважды, так что вряд ли ее заинтересует винтаж.

Улыбнувшись сама себе, я представляю букинистические магазинчики, в которые смогу сегодня заглянуть. Правда, придется просто любоваться книгами, потому что все мои деньги лежат в порванной сумочке, которая осталась в запертом номере.

* * *

К сожалению, в планах Райана и Сьюзен букинистические магазины, похоже, не отмечены. Я пытаюсь завести их в маленькую, полную народу узкую лавку с ярко-синим фасадом, но Сьюзен закатывает глаза, берет Райана под руку и тащит на противоположную сторону улицы. Вскоре становится ясно, что никаких впечатляющих древностей я сегодня не увижу. Похоже, вечернее эссе мне придется писать о нелепой технике флирта Сьюзен Морган, а в примечаниях отразить не менее нелепое поведение Райана Линча, объекта ее воздыхания, и его неспособность понимать даже самые очевидные намеки. И видимо, неотъемлемой частью этого запутанного брачного танца является приверженность идее о том, что меня вовсе не существует.

По крайней мере, мне можно не волноваться из-за того, что они заметят на мне одежду Джейсона. Да они не обратят внимания, даже если я прямо сейчас сорву с себя эту футболку и пробегу по рынку в одном лифчике, размахивая руками над головой и зловеще хохоча. Кстати, я вообще-то еще ни разу не проводила ночь в одной постели с парнем. Это автоматически делает Джейсона буквально первым парнем, с которым я спала. От одной этой мысли мне хочется закричать, или обмочить штаны, или срочно сменить школу.

Я замечаю Сару у лавки с причудливой бижутерией из шестеренок от старых часов и быстро ныряю за другой прилавок, чтобы остаться незамеченной. Я заранее готовлюсь к очередному колкому сообщению. По правде, я даже немного удивлена, что какая-нибудь гадость еще не появилась в папке «Входящие». Пока сегодня я получила сообщение только от Криса. И еще ничего не ответила. Да и как бы я смогла это сделать? Я не знаю, что можно написать.

Тем временем Сьюзен останавливается, чтобы купить мороженое, и у меня наконец появляется возможность повнимательнее осмотреться вокруг. Я замечаю стол, уставленный рядами чайных пар. И чашки, и блюдца сделаны из тончайшего фарфора и вручную расписаны ярким цветочным узором. Кажется, дунь посильнее – и все немедленно рассыплется на миллионы осколков. Такие нежные и беззащитные, чашечки и блюдца стоят просто на столе посреди улицы. Я закрываю глаза и представляю, как Джейсон дурачится, изображая какого-нибудь ниндзя, случайно переворачивает стол и осколки фарфора дождем летят на дорогу. Я открываю глаза. Чашки в порядке. Странно, но я как будто разочарована.

О господи! Я что, скучаю по Джейсону? Ладно, наверное не то чтобы скучаю. Скорее просто признаю, что без него все эти экскурсии определенно не такие интересные. Может, дело в нелепом общении Сьюзен и Райана, а может, в том, что я в принципе никогда не получала особого удовольствия от шопинга? Короче, мне ужасно скучно.

– Э-э… ты идешь?

Сьюзен тащит Райана за рукав дальше, в другой руке у нее тает рожок мороженого. Я вздыхаю и плетусь следом. Надо срочно избавиться от них. Иначе меня скоро стошнит от этого жалкого флирта.

Я ищу в толпе миссис Теннисон. К счастью, она оказывается всего через две лавки от меня – рассматривает фарфоровые фигурки домашних животных. Я подхожу, пока она крутит в руках овцу размером с кулак, с жутковатой улыбкой на морде.

– Видела ли ты когда-нибудь такую очаровательную вещицу? – спрашивает миссис Теннисон.

О нет! Некоторые еще в детстве начинают коллекционировать кукол и потом все никак не могут остановиться. Я должна была раньше догадаться, что миссис Ти как раз из таких. Спорю на что угодно, подушечки с вышивкой она тоже собирает.

– Миссис Теннисон, я как-то плоховато себя чувствую. – Я кладу руку на живот, чтобы было правдоподобнее. – Не знаю, может, я все-таки заразилась от Джейсона. – Я пытаюсь думать о чем-то, от чего могла бы побледнеть, но сейчас в голове лишь воспоминания о том, как я проснулась рядом с Джейсоном, и от них эффект прямо противоположный: я чувствую, что краснею как ненормальная.

– Хм-м-м-м, – озадаченно мычит миссис Теннисон и ставит овцу на место. – Выглядишь ты так, будто у тебя и впрямь жар.

Да!

– Кажется, у меня температура. – Я хватаюсь за ее же слова и кладу руку на лоб, будто меня прошиб пот.

– Что ж, пойдем, я посажу тебя в такси, поедешь в отель и отлежишься сегодня. – Она берет меня под руку и ведет к дороге. – Надеюсь, это не вирус, а не то обратный полет превратится в настоящий ад. Может, вы двое что-то ели вместе? Или пили из одной бутылки?

Одной мысли об обмене слюной с Джейсоном достаточно, чтобы вызвать у меня рвотный позыв, но это мне только на руку. Миссис Теннисон гладит меня по спине, вздыхает и говорит себе под нос: «О боже».

– С возвращением, мисс. – Швейцар в белых перчатках придерживает для меня тяжелую дверь.

Я вяло улыбаюсь ему в ответ. Сегодня я совсем не чувствую себя «мисс». Сначала я проснулась в одной кровати с парнем. Потом надела не свою одежду, да еще и не совсем чистую. Соврала миссис Теннисон, сказавшись больной… Но наблюдать за тем, как Сьюзен натужно хихикает над глупыми шутками Райана, пока тот глазеет на симпатичных британок, было уже невозможно.

Поднявшись на свой этаж, я прохожу мимо своей комнаты прямо к номеру Джейсона и принимаюсь бодро колотить в дверь, но потом, вспомнив о собственном похмелье, начинаю стучать потише.

– Джейсон? – говорю я мягко, но достаточно громко, чтобы он мог услышать. – Джейсон, ты там?

Дверь открывается. Джейсон стоит передо мной в той же одежде, в которой я оставила его утром и в которой он был вчера. Его глаза красны – отчасти из-за похмелья, отчасти из-за того глупого шота. Рыжие волосы торчат в разные стороны, а посередине, прямо надо лбом, примяты, словно его лизнула корова. После такого сам пить не захочешь.

– Что? – бормочет Джейсон, массируя пальцами виски, видимо, в надежде унять головную боль.

– Тебе нужно поесть, – говорю я, переступая через порог. – А еще тебе нужно привести себя в порядок и подышать свежим воздухом.

– Уф, – стонет он и плюхается обратно на кровать. Я подхожу к комоду и открываю верхний ящик, но тот пуст. Все остальные тоже.

– Где вся чистая одежда? – спрашиваю я с энергичной интонацией сержанта по строевой подготовке. Я не собираюсь снова испытывать судьбу, выискивая что-то подходящее на полу.

Джейсон что-то бормочет в подушку, и его рука падает на кровать, указывая влево, в угол. Взглянув в указанном направлении, я вижу чемодан, набитый мятыми футболками и драными джинсами. Конечно же, Джейсон даже не стал его распаковывать. Порывшись в чемодане, я достаю свежую футболку, джинсы и, стараясь сохранять максимально нейтральное выражение лица, добавляю темно-синие трусы с военными кораблями. Потом кидаю одежду на кровать рядом с Джейсоном.

– Вставай, – говорю я. – Тебе станет лучше. Он издает очередной нечленораздельный звук, что-то среднее между хрюканьем и стоном.

– Вставай, – повторяю я и ухожу в ванную, чтобы включить воду в душе. – Даю тебе последний шанс, а потом начну громко петь песни из мюзиклов. А пою я чудовищно.

Джейсон продолжает лежать, так что я делаю глубокий вдох и начинаю петь первые слова «Tomorrow» из мюзикла «Annie».

– О-о-о-о-ох, – стонет Джейсон, вскочив с кровати. – Ладно! Блин, тебе надо работать в Гуантанамо.

– Прекрасно. – Я направляюсь к выходу: не собираюсь смотреть на Джейсона без штанов. – Я вернусь через десять минут. Помойся и будь готов к выходу, а не то спою тебе «Bye-Bye, Birdie».

Я иду по коридору к своему номеру. Удивительно, но настроение у меня прекрасное. Я как будто только что спустилась с подиума с золотой медалью на груди. В номере я быстро сбрасываю огромную одежду Джейсона и свои шорты и надеваю вельветовые брюки и шотландский шерстяной свитер, который мама привезла из Англии, когда они с отцом были здесь много лет назад. Этот свитер старше меня, я нашла его у мамы в шкафу пару лет назад и с тех пор ношу каждую зиму.

Вернувшись к Джейсону, я вижу, что необходимости в бродвейских постановках больше нет. Он помылся и переоделся; правда, его веснушчатое лицо все равно зеленоватое, а веки опухшие. Я кладу его аккуратно сложенную стопкой одежду в комод (собственно говоря, теперь это единственные вещи в его комоде, поскольку остальные раскиданы по полу).

Джейсон почти не говорит, пока мы, выйдя из гостиницы, бредем по улице. Точнее, вообще ничего не говорит, и только спустя некоторое время со стоном указывает на один из ресторанов.

– «Wagamama»? – читаю я вывеску. – Никогда о таком не слышала.

– Это еда от похмелья, – отвечает Джейсон.

– Ты вроде говорил, что у тебя не бывает похмелья.

– Я говорил, что у меня редко бывает похмелье, потому что я знаю свою норму. – Он толкает дверь ресторана. – Но вчера я точно выпил слишком много.

«Wagamama» оказалась отличной лапшичной, мы оба заказываем по миске рамена с курицей и овощами. Джейсон принимается за еду, и его лицо начинает приобретать здоровый оттенок, взгляд проясняется, и наконец появляется фирменная кривоватая ленивая ухмылка.

– Ну и как же тебе удалось сбежать с сегодняшней экскурсии? – спрашивает Джейсон.

– Заглянула в «Сборник уловок Джейсона Липпинкотта» и решила притвориться больной, – отвечаю я. – Кстати, можешь сказать спасибо за то, что я и тебя выгородила.

– Отлично сыграно, – говорит он, не отрываясь от лапши. – За мной должок.

– Тебе удалось поспать? – Едва задав этот вопрос, я понимаю, что сама неосознанно спровоцировала обсуждение нашей странной ночи. Впрочем, не уверена, что Джейсон что-то помнит. Он был сильно пьян, когда уснул, и я ушла до того, как он успел проснуться.

– О боже, да, – отвечает он и меняет палочки на ложку. – Я спал как младенец. Сто лет так хорошо не высыпался. А ты?

– Ну так, нормально… – Я краснею, пытаясь угадать, в курсе ли он, что я спала в его номере. В его кровати. В обнимку с ним.

– Ты смеялась во сне.

Я быстро поднимаю голову от тарелки. Так он знает!

– Я что?

– Да, но не обольщайся, – продолжает Джейсон с улыбкой. – Ничего милого в этом нет. Скорее жутко. Как будто ворон каркает. Ты реально чокнутая, зубрила.

– Ой, да заткнись ты! – Я кидаю в Джейсона бумажную упаковку от палочек, и она приземляется прямо ему в миску, там, кроме бульона, уже почти ничего не осталось. Джейсон вылавливает упаковку и кидает обратно в меня, но похмелье сказалось на его меткости, и бумажка пролетает над моим плечом.

Я рассказываю о шопинге вместе с Райаном и Сьюзен, и Джейсон шутит, что им не помешало бы приобрести себе новые мозги. Я говорю, что ему повезло, ведь он смог проспать эту увлекательную поездку, и я завидую, потому что и сама не отказалась бы ее пропустить.

– Ну, можешь проспать завтра, – предлагает Джейсон. – Я тебя прикрою. Скажу миссис Теннисон, что ты не смогла оторваться от гигантской энциклопедии или типа того.

– Ну уж нет! Я так долго ждала завтрашнего дня, – отвечаю я, игнорируя его подкол про энциклопедию. – Эта экскурсия должна стать вишенкой на торте всей поездки.

– А что завтра?

– Стратфорд-на-Эйвоне. – Я в шоке от того, что Джейсон забыл.

– А, ну да. Точно. И что такого занимательного в том, чтобы поглазеть на родной город Шекспира, а? – спрашивает Джейсон. Он дует на бульон в ложке с такой силой, что несколько капель падают на стол.

– Шекспир, пожалуй, самый великий писатель за всю историю человечества. И посмотреть, где он родился и вырос, очень интересно. Может, он именно там написал какие-то из сонетов. «Сравню ли с летним днем твои черты?» – начинаю цитировать я, но тут же смущенно замолкаю.

– Ну да, наверно, – отвечает Джейсон, поднимает миску и залпом допивает оставшийся бульон. Я строю гримасу в ответ.

– Знаю, что ты не веришь в любовь, но я верю. – Я аккуратно кладу палочки рядом со своей пустой миской. – И Шекспир точно знал, как о ней писать. Крис бы понял. Уверена, он может оценить Шекспира по достоинству.

– И почему же? Потому что он британец? Это же расизм. – Уголки губ у Джейсона поднялись вверх. Он снова прикалывается. Хороший знак. Джейсон поднимает голову от миски. – И вообще. Я никогда не говорил, что не верю в любовь. Я просто не верю, что она всегда приходит в назначенное время и в идеальной обертке.

Я в стомиллионный раз закатываю глаза, а он в стомиллионный раз это игнорирует. Это стало уже чем-то вроде нашей доброй традиции. Даже с его чавканьем, брызгами бульона и подколами я чувствую себя намного счастливее, чем утром. Хотя я почти уверена, что настроение у меня поднялось благодаря моему загадочному другу по переписке и завтрашней экскурсии в Стратфорд-на-Эйвоне.

– Что будем дальше делать, зубрила? – спрашивает Джейсон, выходя из ресторана.

– Ну, для начала ты мог бы перестать называть меня зубрилой. Я только что соврала учительнице, чтобы сводить тебя на обед, и меньшее из того, что ты можешь сделать в благодарность, – это начать называть меня по имени.

– Ладно, ладно. Я же не знал, что ты такая оторва, – смеется Джейсон. – Так что будем дальше делать, Джулия?

Об этом я пока не думала.

– Не знаю. Да все, что хочешь, наверно. Мне нужно купить еще одну телефонную карточку. Не знаю, сколько стоят все эти сообщения, но они точно не…

– «Лондонский глаз»! – Джейсон обрывает меня на середине предложения.

– Чего?

– «Лондонский глаз». Хочу на нем прокатиться. Я молчу, и Джейсон поднимает одну бровь.

– Ты же сама сказала: будем делать все, что я хочу. Я хочу кататься.

Проходит минута, и я все-таки соглашаюсь. Не то чтобы я боялась высоты, но… Ладно, я немного боюсь высоты. «Лондонский глаз» упоминается во всех моих пяти путеводителях (и в тех трех, что я оставила дома). Это самое высокое колесо обозрения во всей Европе, и в каждой книжке говорится о потрясающих видах, которые открываются с него. Я бы предпочла наслаждаться великолепием этой достопримечательности с земли, но, похоже, этому не суждено сбыться.

Папа вечно сокрушался, что колесо еще не построили, когда они с мамой были в Лондоне. И всегда говорил, что в следующую поездку они прокатятся – по кругу за каждый год, что они женаты, а мама всегда улыбалась и отвечала: «Тогда нам не стоит тянуть до старости и седых волос». Значит, мне следовало бы проехаться все десять раз за них, но, думаю, хватит и одного.

Когда мы добираемся до «Лондонского глаза», я понимаю, что это вообще-то не совсем колесо обозрения. Это скорее колесо обозрения на стероидах. Каждая стеклянная кабина может вместить человек двадцать, а сама конструкция настолько огромна, что полный оборот колесо совершает за полчаса.

Джейсон покупает мне билет.

– Моя идея – мне и платить, – говорит он безапелляционно, и мы заходим в кабину.

Она почти полностью сделана из стекла, чтобы туристы могли насладиться видами Темзы и Лондона, раскинувшегося под ними. В центре кабинки деревянная скамейка, на ней сидит лишь одна женщина, и, похоже, она действительно боится высоты. Женщина старается глубоко дышать и периодически опускает голову между колен. Надеюсь, ее не стошнит: не уверена, что смогу выдержать так долго в исполинском хомячьем шаре с этой дамочкой.

Мы поднимаемся, и я наслаждаюсь пейзажем. Вид открывается великолепный. Я смотрела видео, снятые дронами с высоты птичьего полета, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что я вижу вживую. Вспоминается сцена из фильма про Вилли Вонку, когда Чарли сбегает с фабрики и летит над городом в стеклянном лифте. Вокруг голубое небо, мимо плывут пушистые белые облачка, похожие на животных. Еще чуть-чуть – и мы приземлимся прямо на пузико мягкого облачного котенка. Мы забираемся все выше, и экскурсионные катера, снующие по Темзе, уже похожи на игрушки. Даже Биг-Бен начинает казаться крошечным, когда мы подползаем к самой вершине. Я жду, что Джейсон отпустит по этому поводу очередную пошлую шутку. Но вместо этого он говорит:

– В детстве я обожал кататься на этой штуке.

Я перевожу взгляд на него. Он смотрит вниз на людей, которые теперь размером чуть больше хлебных крошек, и продолжает:

– Наверное, был одним из первых, кто вообще тут катался. С тех пор сто лет прошло.

– Я не знала, что ты раньше бывал в Лондоне, – отвечаю я, тоже уставившись на город.

– Ну, технически я не «бывал» тут. – Джейсон пожимает плечами. – Я гражданин Великобритании. Моя мама – англичанка. Так что я вроде как не турист.

– Чего, прости? – Я отрываюсь от вида и перевожу взгляд на Джейсона.

– Да это просто формальность, – отвечает он, не глядя на меня. – У меня двойное гражданство. Я все равно американец.

Я не знаю, что сказать. Я никогда ничего не слышала о матери Джейсона, но решила, что она обычная бостонская мама – обеспеченный средний класс, домик в пригороде… В жизни бы не догадалась, что она британка, а про то, что и Джейсон тоже англичанин, я и подумать не могла. Вспоминаю, как он сказал пару дней назад: «Ты многого обо мне не знаешь». Он не шутил.

Я внимательно его рассматриваю, пытаясь понять, можно ли продолжить расспросы, но он не обращает на меня внимания. Он смотрит поверх Темзы на небольшой квартал домов чуть левее обширных зеленых садов Букингемского дворца.

– Видишь там вдалеке маленький шпиль? – внезапно спрашивает Джейсон. – Вон тот, синий, он как будто немного кривой? На церкви?

Я слежу взглядом за пальцем Джейсона и действительно замечаю вдалеке маленький синий шпиль, он выглядит очень странно, будто изогнут. Едва я его нахожу, Джейсон убирает палец от стекла и вынимает из заднего кармана кожаный бумажник, настолько старый, что кожи в нем почти не осталось – одни заплатки из клейкой ленты. Джейсон открывает кошелек и достает маленькую потрепанную картинку, вырезанную точно по размеру кармашка, в котором лежит пластиковая карточка ученика «Ньютон-Норд».

Это фотография Лондона, сделанная с какого-то здания. В кадре одни крыши и трубы. Джейсон прикладывает картинку к стеклу, и я замечаю, что изображение совпадает с видом из окна. Конечно, снимали с другой точки – дома на фото гораздо крупнее, но я узнаю тот странно изогнутый шпиль. Джейсон указывает на маленькую зеленую крышу одного из домов рядом со шпилем.

– Там я жил до пяти лет, – говорит Джейсон. – Потом мама ушла, и мы с отцом уехали в Штаты.

Мгновение я молчу, переваривая услышанное. То есть Джейсон не просто британец, он на самом деле жил в Лондоне? Я всегда была убеждена, что Ньютон – один из тех маленьких городков, в которых все всё про всех знают. Однако никто никогда не говорил, что Джейсон жил в Соединенном Королевстве.

– И каково это было – жить здесь? – спрашиваю я, глядя на крошечную трубу дома Джейсона.

– Да я не так уж много помню, – отвечает Джейсон, улыбнувшись уголком рта. – То есть вообще почти ничего. Дом был маленький, но однажды на Рождество нам каким-то чудом удалось втиснуть в угол огромную елку. Я заставил маму нанизывать попкорн на нитку – видел такое в кино. Мама колола пальцы, но нанизывала, а я подъедал его с другой стороны. У нас так и не было никакой гирлянды из попкорна. – И Джейсон засмеялся.

– Это очень милая история, – говорю я, вспоминая, как мы отмечали Рождество, пока папа был жив.

Он всегда говорил, что дети, которые не верят в Санту, подарков не получат. А в канун Рождества подговаривал нашего соседа позвонить в дверь, и когда я ее открывала, за ней оказывались подарки в наволочке. Папа всегда потом долго объяснял, что особенно послушных маленьких девочек и мальчиков Санта навещает пораньше. И я верила в Санту, всем сердцем верила, до самой папиной смерти.

– Да, хорошее было время, – отвечает Джейсон, грустно усмехаясь. Он убирает картинку обратно в бумажник, а бумажник в карман. – Забавно. Теперь на Рождество мама просто присылает мне открытки. Я даже не уверен в том, что она сама их подписывает.

В воздухе снова повисает тяжелое молчание, но потом Джейсон снова указывает на шпиль и говорит:

– Сорок два по Эбари-стрит, вон там.

Я смотрю на часы: когда поездка на колесе закончится, у нас останется куча времени до того, как миссис Теннисон с классом вернутся в отель.

– Хочешь, пойдем посмотрим? – спрашиваю я. – У нас достаточно времени, чтобы съездить к твоему старому дому.

– Ну уж нет, – холодно отвечает Джейсон.

Я не настаиваю. Я хочу сказать что-то, что разрядило бы обстановку, но в голову приходят только глупые банальности. Так что я просто молча стою и тереблю ремешок часов.

Вдруг колесо резко останавливается, наша кабина, вздрогнув, замирает над рекой. Несколько человек теряют равновесие из-за этого неожиданного толчка. Джейсон, у которого руки были в карманах, натыкается на меня. Я отпрыгиваю назад, но врезаюсь в пару, стоящую у меня за спиной, и, как мячик, отскакиваю прямо в грудь Джейсону. Я выставляю руки, надеясь схватить его за плечи, но он слишком высокий, так что мне удается лишь обхватить его за пояс.

Я не сразу отдергиваю руки. Я говорю себе, что я просто не хочу упасть, хотя парочка сзади отошла и теперь у меня достаточно места, чтобы встать ровно. Джейсон наклоняет голову вниз и смотрит мне в глаза. Кажется, целую минуту он не сводит с меня взгляда. И между нами разливается тепло. Я неуклюже отодвигаюсь, испугавшись того, что сейчас вспотею. Наконец я отпускаю Джейсона и тут же перевожу взгляд вниз, на свои ноги.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать – может, извиниться, – но, прежде чем мне удается найти нужные слова, кабина, снова вздрогнув, приходит в движение. Я, как и в прошлый раз, не ожидала толчка, но все же успеваю наклониться назад, а не вперед. Лучше упасть на пол, чем еще раз случайно обнять Джейсона.

Я начинаю падать, но Джейсон, резким движением вытащив руки из карманов, обхватывает меня за талию и дергает вверх с такой силой, что я вновь прижимаюсь к его груди. От неожиданности я резко выдыхаю, и мне приходится сделать глубокий вдох, чтобы наполнить легкие. Наша кабина плавно движется к земле, но Джейсон не отпускает меня. Тепло его рук на моей талии уже становится привычным: сначала тот танец в букинистическом магазине, потом обнимашки во сне, теперь еще и это…

Я теряюсь и пытаюсь снова отклониться назад, но Джейсон только крепче прижимает меня к себе. Если я сейчас подниму голову, то мы окажемся лицом к лицу, и я даже боюсь представить, что случится. Так что я упорно смотрю вниз на кроссовки и на завязанные двойным узлом шнурки. Через несколько мгновений руки Джейсона опускаются, и я чувствую, что он снова засовывает их в карманы.

Мы движемся вниз, и несколько минут спустя я наконец набираюсь смелости, чтобы посмотреть на Джейсона: он повернулся ко мне боком и просто смотрит на реку внизу. Вдруг он оборачивается:

– Думаешь, ты все-таки встретишься с этим Крисом?

Я тяну с ответом. Отчасти потому, что и сама не знаю, что сказать, отчасти потому, что все еще не пришла в себя после случившегося. Между нами точно что-то было, я абсолютно уверена. Наконец я нахожу, как мне кажется, наиболее подходящий и честный ответ.

– Если мы с ним СДД, то обязательно найдем друг друга, – говорю я, выпрыгивая из кабинки, которая продолжает медленно двигаться.

Дорожка ведет меня через маленький парк к Бельведер-роуд, Джейсон идет следом.

– Джулия, я должен кое-что тебе сказать. Думаю… – В эту секунду в его руке жужжит телефон, и он опускает взгляд на экран.

– Что? – спрашиваю я. – Что ты там хотел сказать?

Еще несколько секунд Джейсон пристально смотрит на телефон и рассеянно поправляет волосы, засовывая их под кепку.

– Да забей, – говорит он и убирает телефон в карман. – Ничего особенного.

– Уверен? – Я внимательно гляжу на него, пытаясь прочитать выражение его лица. Но он отводит глаза и снова расплывается в своей ухмылке.

– Уверен. – Джейсон снимает кепку и как ни в чем не бывало проводит рукой по волосам. – Ну так что там завтра? Стратфорд?

– Ага.

– Что ж, мисс Путеводитель. – Он слегка похлопывает по сумке у меня на бедре. – Расскажи мне какие-нибудь интересные факты о месте рождения мистера Билла Шекспира.

– Ты серьезно?

Джейсон пожимает плечами.

– Нам все равно больше нечем заняться.

Я достаю путеводитель из сумки и открываю на странице, отмеченной одним из ярких стикеров. На зеленой аллее мы садимся на скамейку в тени «Лондонского глаза», и я начинаю читать. Джейсон закидывает голову назад, он смотрит в небо и размеренно дышит. Я уже решаю, что он решил вздремнуть, пользуясь возможностью, но он моргает несколько раз, и я понимаю, что он не спит.

Мне хочется спросить его о той неловкости в кабине аттракциона, о том взгляде, но я и сама не знаю точно, хочу ли услышать ответ. Поэтому просто продолжаю читать о Хенли-стрит и о Шекспире. Если Джейсон решил делать вид, что ничего не случилось, то и я буду.