В СТРАТФОРДЕ МЫ ОСТАНОВИЛИСЬ в маленьком хостеле, больше напоминающем психиатрическую больницу. Белые стены, белые железные кровати, белые простыни, белые полотенца. На половину всех девчонок в классе выделена одна комната, уставленная двухъярусными кроватями, как будто мы путешествуем на пароходе. Моя кровать совсем старая и расшатанная, и каждый раз, когда я поворачиваюсь, она скрипит. А верчусь я постоянно. Наверное, все меня уже возненавидели. Меняя положение в миллионный раз, я молюсь о том, чтобы все уже крепко спали и не слышали предательского скрипа. Не могу ничего с собой поделать: мозг слишком возбужден, и заснуть у меня не получается.

Вот бы сейчас к маме. Она чемпион мира по успокаиванию. Этот навык она годами оттачивала на моих тихих истериках. Хочу прямо сейчас оказаться дома, свернуться калачиком на старом диване, смотреть телевизор и есть печенье в виде животных, лежа под большим шерстяным пледом, который бабушка Лихтенштейн связала к моему рождению. Но вместо мягкого пледа на мне лежит жуткое колючее одеяло из хостела, которое пахнет отбеливателем и спаржей.

Каждый раз, когда я закрываю глаза, в памяти всплывает тот поцелуй. Воспоминания настолько яркие, что я будто снова переживаю все это. Поцелуй был идеален во всем, кроме одного: он был с Джейсоном Липпинкоттом. Неужели так должно было случиться? Неужели это судьба? Неужели мы с ним СДД? Все это время я гонялась за Крисом, но так и не приблизилась к нему ни на шаг. Зато, похоже, я сильно сблизилась с Джейсоном. Настолько сблизилась, что наши губы соприкоснулись. И мы снова будто лежим в поле, а воздух пахнет дождем и свежей травой.

Но стоит мне провалится в это сладкое воспоминание, я слышу, как Джейсон называет меня зубрилой, а любовь на всю жизнь – ерундой. Слышу его пошлые глупые шутки о Биг-Бене и вспоминаю, как Джейсон, привязав себя к стене, вопил в пыточном зале и позорил меня. Представляю, как он с ухмылкой засовывает в мой шкафчик тампоны в девятом классе и портит картину Фиби.

Это совсем не похоже на знаки судьбы. Да, конечно, я научилась ладить с Джейсоном, но это не значит, что я жажду проводить с ним все время. Я более чем уверена: когда мы вернемся в Штаты, мы продолжим и дальше игнорировать существование друг друга. Мы не друзья. Да мы даже меньше, чем не друзья. У нас вообще нет ничего общего.

Моим СДД не может быть раздражающий, инфантильный, неотесанный школьный остряк типа Джейсона. Главный выскочка в классе, тратящий все свои усилия на привлечение всеобщего внимания, – это не мой типаж. Он ведь толком ни одной книги не прочел, я уж молчу про романы Джейн Остин!

Все это просто случайность. Мы дрались, и упали, и поддались моменту. Джейсон как-то заколдовал мои гормоны своей кривой хитрой ухмылкой, нелепыми веснушками, растрепанными рыжими волосами, низким голосом и дурацкими шуточками. Он ведет себя так, будто знает обо мне все… Но вот я уже вновь вспоминаю поцелуй…

Дождь… Его мягкие, но настойчивые губы… Его руки в моих волосах…

Одноклассницы возятся внизу, собирают сумки, и я просыпаюсь от этого шума. Видимо, мне все-таки удалось провалиться в сон. Я быстро сажусь в постели и стукаюсь головой о потолок.

– Ауч! – На месте ушиба стремительно набухает шишка.

– Посмотрите-ка, кто проснулся, – ворчит Сара Финдер. – Рада видеть, что хоть кто-то спал этой ночью. Потому что все остальные не смогли сомкнуть глаз из-за жуткого скрипа.

– Да уж, – раздраженно подхватывает Иви, закидывая зубную щетку в свою сумку Louis Vuitton. – Ты там как будто обжималась с кем-то всю ночь.

– Извините, – бормочу я под нос, и мои щеки заливаются краской.

Даже думать не хочу, что сделает Сара, если узнает, что мы с Джейсоном вчера поцеловались. Она, наверно, всю школу убедит в том, что у меня есть третий сосок или ЗППП. Мне так не хватает Фиби. Как только мы приедем в отель, я первым делом напишу ей письмо и буду умолять как можно скорее созвониться по скайпу.

– Верни мне мою зарядку, пожалуйста. – Иви протягивает руку, театрально постукивая ногой по полу.

Я даже не предполагала, что слово «пожалуйста» может звучать как оскорбление, но Иви удалось добиться этого невероятного эффекта. Нам ведь всем раздали одинаковые телефоны, и зарядки к ним подходят одинаковые. Так что вчера вечером я «позаимствовала» зарядку у Иви, когда все заснули.

В лобби лохматый парень из персонала раздает нам завтраки в дорогу: черствый круассан, кусочек сливочного масла в фольге и маленький пакетик клюквенного сока. Впрочем, не важно. Мой желудок со вчерашнего вечера сжался в комок от переживаний. Даже если бы и хотела, я бы вряд ли смогла поесть.

Поднимаясь по ступеням в автобус и выбирая место, я ищу глазами Джейсона, но его все еще нет. Я сажусь у окна в середине салона и жду, что, наверное, он скоро плюхнется рядом и сожрет мой завтрак. Через пару минут растрепанная рыжая голова в бейсбольной кепке появляется перед автобусом. Мой желудок делает сальто.

Джейсон идет по проходу между сиденьями и кивает всем в знак приветствия. Поравнявшись со мной, он смотрит на пустое сиденье рядом и проходит мимо. Я не удивлена тем, что он не захотел сесть со мной. Я удивлена тем, что он лишь коротко кивнул мне перед тем, как плюхнуться на два ряда ближе к водителю. Не пожелал доброго утра и даже зубрилой не обозвал? Ни единого слова?

Вытянув шею, я выглядываю из-за сиденья, стоящего передо мной: может, Джейсон обернется и что-то скажет? Но автобус вздрагивает, и мы выезжаем на дорогу. А Джейсон даже не взглянул в мою сторону.

Я прислоняю голову к стеклу и вижу его руку у окна. Он передает что-то вперед, но я не вижу что. Я жду и пристально слежу. Когда он снова тянется вперед, я вскакиваю и делаю вид, что потягиваюсь, а сама смотрю на него. Джейсон передает записку Саре Финдер.

Я плюхаюсь обратно на место с такой силой, что чувствую, как пружина сиденья больно впивается в меня. Но мне плевать. Честно говоря, я даже рада почувствовать эту боль: так хотя бы есть объяснение слезам, которые наворачиваются на глаза. Я с силой зажмуриваюсь, чтобы ни одна слезинка не скатилась по щеке, и вызываю в памяти составленный вчера ночью список вещей, которые я ненавижу в Джейсоне: он бесит меня, обзывается, позорит меня на людях, ненавидит книги, которые я так люблю, и, главное, он выскочка. Секунда – и я снова его ненавижу. И теперь для ненависти у меня появилась еще одна весомая причина.

Он подарил мне лучший поцелуй в жизни – мой первый настоящий поцелуй, а теперь делает вид, будто ничего не было. Даже хуже – теперь он флиртует с Сарой прямо у меня на глазах.

Вся оставшаяся поездка превратилась в кошмар. Я пытаюсь слушать айпод, но каждый трек в моей библиотеке превратился в песню о счастливой любви. Джейсон был прав: какое же это дерьмо!

Когда автобус выезжает из города, мой телефон вибрирует у бедра. Я выуживаю мобильник из кармана и открываю. Там сообщение: «Просто хочу сказать: надеюсь, у тебя хороший день. К.».

Никогда еще полный заряд батареи на телефоне не приносил мне столько радости. Милое сообщение от Криса – это как раз то, что мне сейчас нужно. И к счастью, оно не нуждается в анализе или расшифровке. А главное, совсем не обязательно выдумывать остроумный ответ. Наконец я могу ответить сама и (ах!) честно: «Бывали дни и получше…»

Через несколько секунд приходит ответ: «Если проходишь через ад, не останавливайся. Черчилль». Я смеюсь. Мой отец всегда цитировал эту фразу, а мама всегда его ругала за то, что тот рассказывает про ад при мне. «Люблю эту цитату. А как тебе Фрост? «В двух словах о жизни: она продолжается».

Я нажимаю «Отправить» и представляю, как Крис сидит в каком-нибудь кафе с книгой, чашечкой латте и с телефоном в руке. Может, привычным жестом поправляет очки на переносице, прежде чем ответить на мое сообщение, а может, закатывает рукава своей потрепанной фланелевой рубашки. Представляю, как черные пряди падают ему на глаза, пока он печатает, и сердце мое трепещет. «Классно. Когда встретимся?»

Автобус резко останавливается, меня бросает на спинку впереди стоящего сиденья. Телефон выскальзывает из рук и падает на пол, мне приходится изогнуться кренделем, чтобы выудить его. Когда я выпрямляюсь, вижу, как Джейсон выходит из автобуса. Я беру сумку, вешаю на плечо и тоже отправляюсь к выходу. Но вдруг мое внимание привлекает что-то маленькое и белое через два ряда от меня. Это сложенный в несколько раз маленький листок бумаги, наверное чек. На нем что-то написано. Их записка.

Я должна ее заполучить! Все тело вдруг начинает покалывать, как будто я стою на бортике бассейна на соревновании, готовясь к прыжку. Только дайте сигнал, и я брошусь вниз. Я быстро нагибаюсь, протягиваю руку, хватаю листок и встаю. Затем оборачиваюсь и вижу сзади Дирдре, которая с недоумением смотрит на меня из-под гривы кудряшек. Я улыбаюсь в ответ.

– Поверить не могу, что все еще существуют люди, которые вот так оставляют за собой мусор в автобусе. Думают, что кто-то другой должен за ними убирать, – говорю я, закатывая глаза, и сую записку в сумку.

Вернувшись в номер, я резко захлопываю дверь и закрываю ее на цепочку, словно опасаясь, что кто-нибудь ворвется и обвинит меня в воровстве. Я разворачиваю записку и вижу два разных почерка: закорючки Сары («Что у вас вчера случилось?») и каракули Джейсона («Я облажался. И ты даже не представляешь, как сильно»).

Я перечитываю опять. И опять. И в четвертый раз. После пятого я резко сжимаю бумагу в комок и в бешенстве швыряю его через всю комнату. Но это всего лишь комок бумаги, так что он, пролетев совсем недалеко, падает на пол. Я в смятении, не знаю, что делать, и просто топчу бумажку, как таракана. А потом начинаю с остервенением на ней прыгать.

Когда я останавливаюсь, то задыхаюсь от усталости, но мне становится немного легче. Значит, это была ошибка. Мы и правда ненавидим друг друга. Мы действительно полная противоположность. Это были просто гормоны. Это все ничего не значило. Я больше ни одной минуты, ни одной секунды не буду думать об этом.

Такое чувство, будто кто-то только что поджарил мой мозг, как омлет. Единственное, в чем я точно уверена сейчас, так это в том, что мне необходима какая-то разрядка. Я падаю на пол и делаю скручивания. Сто раз подряд. Мышцы пресса горят, а легкие жаждут кислорода.

Я сажусь на кровать и накидываю на себя покрывало, словно плащ. Потом валюсь всем телом назад и мгновенно засыпаю, добирая то, что недоспала этой ночью. Проснувшись, я понимаю, что пропустила обед. Ну и ладно. Аппетита у меня все равно нет. Мой взгляд останавливается на вешалке с полотенцем из бассейна. Я впрыгиваю в купальник. Мышцы ждут хорошей тренировки.

Поднявшись на крышу, я без промедлений ныряю. Идеально, без брызг, вхожу в воду. Сначала плыву вольным стилем, а потом перехожу на баттерфляй. Сегодня у меня выходит не очень, но тело работает так напряженно, что все мысли улетучиваются.

Почти все мысли. Кроме одной – о нашем поцелуе. Поцелуе, который был ошибкой. Сегодня даже вода не помогает. Ничто не может заглушить эту мысль. Наоборот, она как будто становится еще громче. Ну неужели тот поцелуй был ошибкой? Почему же тогда, в тот самый момент, он казался таким правильным? У меня было достаточно поцелуев в жизни (ладно, всего четыре), чтобы понять, что вчера произошло нечто особенное. Необычайное. Абсолютно прекрасное. Моя память вновь возвращает меня в то мгновенье, когда в траве прямо под дождем я чувствовала дыхание Джейсона на своих волосах… Я почти тону в этом воспоминании, но реальность вновь приводит меня в чувство. Этот поцелуй так отличался от всех моих остальных, потому что он случился сам собой. Меня ведь до этого всегда целовали намеренно. (Даже Джонни Кафферти, который был обязан меня поцеловать по правилам игры, на самом деле хотел меня поцеловать. Я видела, как он подговорил Фиби крутануть бутылочку так, чтобы она показала именно на меня.)

Когда я уже хоть что-нибудь пойму о любви? Что с Марком, что с Крисом, что с Джейсоном – все не так. Марк – недостижимая мечта, Крис – загадка, а Джейсон – ошибка. А может, они все – ошибки? Я уже ничего не понимаю.

Вдруг я останавливаюсь, пораженная новой идеей: все это время Крис был единственным, кто действительно хотел встречи со мной. А я отказывала ему. Почему? Потому что я боюсь? Но ведь это очень глупый повод для отказа быть с тем, кому я нравлюсь, кто реально жаждет видеть меня. Пускай даже он знает обо мне не всю правду.

Если отношения моих родителей и научили меня чему-нибудь, так это тому, что хорошее не может длиться вечно – это просто невозможно, так что мне нельзя больше медлить. Любовь – это либо судьба, либо нет, и если мы с Крисом СДД, то он не расстроится, узнав, что я на самом деле не супермодель. Он все равно полюбит меня. И потом, мы ведь уже встречались однажды. Отец всегда говорил, что истинная награда ждет лишь тех, кто готов рисковать; пришло мое время рискнуть.

Я подплываю к бортику бассейна, где оставила телефон и полотенце, открываю мобильник и быстро печатаю Крису: «Может, сегодня? Дж.».

Захлопываю мобильник обратно и ныряю, чтобы проплыть еще один изнурительный круг. Я успеваю проплыть примерно половину, когда замечаю, что кто-то стоит на бортике прямо в конце моей дорожки и смотрит на меня. Я выныриваю за глотком воздуха, вода заливает глаза.

– Джулия!

Невозможно. Я моргаю, моргаю еще… И решаю, что мое зрение помутилось от хлорки. Этого не может быть! У меня галлюцинации.

– Как приятно тебя видеть! Я и забыл, что ваш класс тоже тут остановился.

Марк Биксфорд, парень моей мечты, первый и единственный СДД, стоит у края бассейна и улыбается.