Я ПОДЖИМАЮ ПАЛЬЦЫ и с силой трясу ногой. С самого утра у меня в кроссовке какой-то малюсенький камешек. Через каждые четыре-пять шагов кажется, что он наконец вывалился, но потом он снова впивается в ступню. Я трясу ногой, и камешек вроде бы начинает двигаться. Я принимаюсь трясти сильнее. Утро прохладное и ветреное, и я плотнее закутываюсь в фиолетовую ветровку.

Мы с самого утра на экскурсиях: сначала был Лондонский павильон, затем театр «Критерион». С Джейсоном я все еще не разговариваю, и каждый раз, когда он появляется в радиусе трех метров, я ныряю в толпу одноклассников, чтобы оказаться подальше. Сейчас миссис Теннисон наконец отпустила нас самих изучать остальные здания на улице Пикадилли (что для моих одноклассников означает шопинг). Но я могу думать только о том, как сильно я ненавижу Джейсона.

Ну то есть о ненависти к Джейсону и о Марке, конечно. О Марке я не прекращала думать с той секунды, как он оставил меня в лобби отеля вчера вечером. Я всю ночь мечтала о нем, моя первая мысль с утра была о нем, я представляла его, пока чистила зубы и умывалась и даже одежду выбирала, принимая во внимания возможность нашей встречи сегодня. Вот почему я надела свою ветровку North Face. У Марка есть точно такая же, только темнозеленого цвета. Он носит ее почти каждый день, за исключением дней, когда идет дождь. Тогда он надевает дождевик Patagonia. А если холодно, то внизу у него обычно зеленая толстовка. Но сегодня толстовку он не наденет, потому что она, аккуратно сложенная, лежит на подушке у меня в номере. О-ох! Да я хуже Сьюзен. Если послушать меня, то покажется, что я какой-то сталкер-маньяк.

Я оглядываюсь по сторонам в поисках местечка, чтобы присесть, но люди повсюду. Я пытаюсь протолкнуться сквозь толпу. Все стоят и смотрят в одном и том же направлении, но из-за небольшого роста мне не видно, что привлекло всеобщее внимание. Вдалеке глухо слышен чей-то задорный голос, и каждые несколько секунд толпа взрывается смехом.

– Простите. – Я протискиваюсь боком между двумя пожилыми дамами в панамах с аляповатыми шелковыми пионами.

Мне уже почти удается это сделать, когда я случайно задеваю локтем одну из них, в голубых синтетических штанах. Она посылает мне вслед проклятья и ругань, вроде бы на немецком. Я смотрю вниз и вижу свободный пятачок на тротуаре возле волосатых мужских ног – как раз для меня местечко. Я присаживаюсь на четвереньки и пытаюсь протиснуться вперед, но моя сумка на плече цепляется за чью-то поясную сумку, я теряю равновесие и вываливаюсь прямо на тротуар. От падения с макушки на лицо съезжают солнечные очки.

– Великолепно! У нас есть доброволец!

Сидя на попе прямо посреди круга из толпы туристов, я поправляю очки и убираю с лица волосы. Рядом стоит пожилой мужчина маленького роста с всклокоченными седыми волосами. У него очень длинное лицо, а из-за того, что дряблая кожа под подбородком обвисла, оно кажется еще длиннее. На ногах у него черные обтягивающие лосины вроде тех, что носят артисты балета и акробаты в цирке, а сверху поношенная белая футболка с V-образным вырезом, которая свободно висит на его костлявом теле.

Только когда он показывает на меня своим длинным костлявым пальцем, я понимаю, что речь обо мне. Это я доброволец.

– Э-э… о нет, – бормочу я, вставая на ноги и отряхиваясь. – Я не… То есть я имею в виду, что не хочу…

– Не стесняйся, милочка! – говорит человек в лосинах, подмигивая мне. – Давайте поприветствуем аплодисментами нашего очаровательного добровольца!

Толпа рукоплещет. Я в панике смотрю на людей: они стоят плотным кольцом. Как минимум человек сто. И все смотрят прямо на меня. Я чувствую, как в горле быстро появляется ком размером с теннисный мяч.

– Простите… я просто… вообще-то не люблю… – «Толпы. Людей. Добровольчество. Публичные выступления». Все эти слова вспыхивают в голове одновременно, так что я не могу выбрать какое-то одно.

– Стой смирно и будь умницей, – командует мужчина. Он поднимает мою руку и машет ею толпе. – Легче легкого.

Отлично. Мне предстоит опозориться перед огромной толпой в незнакомой стране и при этом выглядеть мило. Мне больше нравилось, когда самой большой проблемой для меня был камешек в кроссовке.

Мужчина представляется толпе как Мастер огня. Ничего хорошего это не предвещает. Прежде чем я успеваю снова запротестовать, он берет меня за локоть, выводит в самый центр круга и указывает на деревянный ящик, выкрашенный в яркий бананово-желтый цвет. Ящик довольно высокий, в половину моего роста, и такой узкий, что кажется, малейшее дуновение ветра может его опрокинуть.

– Вставай, – велит мне мужчина.

Я недоуменно смотрю на него в ответ.

– Что, простите? – Мои мозги как будто превратились в размокшие овсяные хлопья. Люди думают, что я шучу, и хохочут.

Вместо ответа этот хрупкий, как будто из зубочисток сделанный мужчина берет меня под мышки и с силой Халка одним резким движением ставит на желтый ящик. Коленки у меня начинают трястись, и из-за этого ящик шатается, постукивая по асфальту вот так – тук-тук-тук.

– А теперь замри! – говорит мужчина громко и четко, хорошо поставленным сценическим голосом, чтобы было слышно всей толпе. – Как настоящая американка, сейчас ты пожалеешь, что не успела застраховаться на этот случай.

– Что?! – отчаянно воплю я, но мужчина в лосинах не слушает, он отошел к зрителям и пожимает руки людям в первом ряду.

Справедливости ради должна сказать, этот парень умеет работать с публикой. Все смеются и улюлюкают, и мне на мгновение начинает казаться, что они и впрямь рады будут увидеть, как я покалечусь. Думала, я в Лондоне, а не в римском Колизее!

Стоя, а вернее сказать, балансируя, на ящике, я вижу всю толпу, а позади нее – Мемориальный фонтан Шефтсбери, на ступеньках которого отдыхают люди, наслаждаясь утренним солнцем. Прямо перед собой в третьем ряду я замечаю Джейсона. Рядом с ним стоит Райан и, конечно же, вездесущая Сьюзен, и все они ухмыляются. (Ладно, вообще-то Сьюзен слишком занята тем, чтобы строить Райану глазки, так что она не ухмыляется, но зато Райан отрабатывает за нее, ухмыляясь особенно противно.) Я замираю.

– О да, вот так намного лучше, – улыбается Мастер огня. – На твоем месте я бы стоял абсолютно неподвижно.

Вдруг из толпы появляется мальчик лет десяти или одиннадцати. Они с Мастером огня похожи как две капли воды, только мальчик ниже ростом. У него светлые густые волосы до плеч, он в черных лосинах и в белой футболке с V-образным вырезом, но только выглядит она немного свежее футболки Мастера огня (возможно, ее просто разок за год постирали). Мальчик, ни разу не взглянув в мою сторону, встает слева от меня, а Мастер огня – справа. Я кошусь на мальчика, надеясь, что он все же проявит каплю сострадания и позволит мне спуститься, но тот равнодушно смотрит мимо меня. Вдруг в его глазах мелькает огонек, и я понимаю, что это лишь отражение реального огня.

У Мастера огня вдруг появляются в руках четыре похожих на кегли предмета, и каждый из них горит с одного края.

ГОРИТ.

Я взвизгиваю и делаю движение, чтобы немедленно слезть с ящика, но Мастер огня ревет: «СТОЙ СМИРНО!» – и я замираю в ту секунду, когда в нескольких сантиметрах от моего лица пролетает горящая кегля. Спустя мгновение уже все четыре горящие кегли носятся вокруг меня от пожилого Мастера огня к мальчику и обратно. Я хочу поднять руку и схватить свои забранные в хвост волосы, чтобы защитить их от пламени, но я буквально оцепенела от страха и не могу пошевелиться. Я стою и смотрю, как мечутся огни – все быстрее и быстрее. Я не могу оторвать глаз от них и начинаю впадать в какой-то транс. Толпа словно растворилась в воздухе, и во всем мире больше нет ничего, кроме меня и летающих огней. В их движении есть ритм, и мои мысли ему подчиняются.

Марк. Марк. Марк. Марк. Марк. Марк. Марк. Крис. Марк. Крис. Марк. Крис.

Марк. Крис. Марк. Джейсон.

Когда в сознании всплывает образ Джейсона, способность видеть словно возвращается ко мне, и я снова замечаю его в толпе. Он смотрит на меня так странно. Его выражение не прочесть, но это точно не фирменная наглая ухмылка. Я все еще вижу, как четыре огня носятся перед моими глазами, но почему-то теперь мне не страшно. Я чувствую только усталость. Как я дошла до такой жизни? Еще неделю назад я ненавидела Джейсона, Марк и не думал говорить со мной, а самым большим приключением в моей жизни была экскурсия на бостонском автобусе-амфибии с Фиби. (Она делала вид, что мы шведки, которые приехали учиться в Америку по обмену, а значит большую часть времени я просто молчала.) А теперь я поцеловала Джейсона (и вновь его ненавижу), а Марк не только говорит со мной, но даже хотел бы проводить вместе больше времени. Не будем упускать из виду и тот факт, что самый сексуальный парень из всех, кого я встречала (ну после Марка, конечно), – парень, который так же любит Шекспира, как я, – пишет мне сообщения и хочет встретиться. Как будто я поменялась жизнями с кем-то, кто во много раз круче меня, как в песне Freaky Friday в фильме «Чумовая пятница».

Что ВООБЩЕ происходит?

Толпа взрывается аплодисментами, и я выхожу из транса. Горящие кегли больше не летают, а Мастер огня и мальчик кланяются. Потом они оба указывают на меня, а я, стоя на своем хлипком пьедестале, изображаю неловкий поклон.

– Прекрасно, прекрасно. – Мастер огня предлагает мне руку и помогает спуститься с ящика на тротуар. – Так чудесно, когда наши добровольцы не выливают себе на голову целый флакон лака для волос!

Публика снова хохочет, а я, воспользовавшись моментом, ныряю обратно в толпу и протискиваюсь в том направлении, где только что видела одноклассников. Но они словно испарились. Тогда я иду дальше, пока не выбираюсь из толпы окончательно. Оказавшись у подножия фонтана со скульптурой Эроса, я решаю раз и навсегда избавиться от камешка в кроссовке. Вдруг из ниоткуда появляется Джейсон и плюхается рядом. Сейчас я чересчур измотана, чтобы вставать и уходить, так что просто игнорирую его присутствие и сосредоточенно развязываю двойной узел на кроссовке. Затем снимаю его, переворачиваю и трижды резко встряхиваю. Но ничего не выпадает.

– Ты собираешься игнорировать меня всю жизнь? – спрашивает Джейсон, слегка пихая меня плечом в плечо.

Ответ положительный, так что я молча надеваю кроссовку обратно и снова завязываю шнурки на двойной узел. Потом встаю на ноги, довольная тем, что больше не чувствую камешка.

– А на фонтан взглянуть не хочешь? Это ведь известная достопримечательность. – Джейсон наклоняется и вытирает с носка моей кроссовки грязное пятно. Я чувствую, как смягчаюсь. – Если изучишь детали как следует, то сможешь, наверное, целое эссе сегодня написать только об этом фонтане.

Хотя грязи на кроссовке теперь нет, я все равно нагибаюсь и протираю ее.

– Да брось, Джулия, – продолжает Джейсон, залезает рукой ко мне в сумку и достает путеводитель. – Может, почитаешь мне о фонтане?

Я вздыхаю.

– Бостонская полиция должна нанять тебя, чтобы допрашивать преступников, – говорю я и беру книгу в руки. – Ты разговоришь даже криминального авторитета.

Я пролистываю до главы об улице Пикадилли, это лондонский вариант Таймс-сквер, только более элегантный, чем оригинал.

– Он называется Мемориальный фонтан Шефтсбери, – читаю я вслух, водя пальцем по мелкому тексту в поисках интересной информации. – Он был построен в честь известного филантропа Викторианской эпохи лорда Шефтсбери. Когда фонтан возвели, многих лондонцев возмутила статуя обнаженного крылатого лучника Эроса. Люди считали, что такая откровенная скульптура не подходит для того, чтобы увековечить память уважаемого человека. Местоположение тоже казалось странным: раньше в этом районе жили простолюдины. Так что Эроса стали называть ангелом христианской благодетели. Видимо, обнаженный бог любви – это было чересчур.

Произнося слова «эрос» и «обнаженный бог любви», я жду обычных грязных шуточек от Джейсона, но, к моему удивлению, он лишь рассеянно произносит «хм» и «угу». Все это время он что-то сосредоточенно печатает в телефоне.

Джейсон продолжает сидеть, уткнувшись носом в экран. А я нахожу свободное местечко на ступенях фонтана и принимаюсь листать страницы путеводителя, но сосредоточиться не получается. Странное тревожное чувство не дает мне покоя. Я все утро не видела Марка и не слышала от него ни слова. Зато от Криса пришло сообщение, но я не почувствовала того сладкого волнения, как раньше.

Все мое внимание приковано к Марку, и как бы я ни старалась рационально объяснить его появление в Лондоне, ничего не выходит. Да, вчера мы здорово провели время вместе, он проводил меня домой и предложил оставить себе его толстовку (в которой я точно не спала всю ночь, клянусь), но это все равно не тянет на признание в любви. И я никак не могу отделаться от чувства легкого разочарования.

Еще и Джейсон ведет себя страннее обычного. Он ни слова не сказал мне до этого момента, хотя я слышала, как он минимум трижды в лицах рассказывал другим историю про падение в пруд. А сейчас Джейсону, кажется, по-настоящему интересны только живые статуи, которые то тут, то там стоят на Пикадилли. Да и то занимают они его лишь потому, что ему нравится над ними издеваться. Мне жаль их (правда, я, как никто, понимаю их боль), но в то же время я радуюсь тому, что сейчас Джейсон достает не меня. Сегодня мне необходимо побыть наедине с собой и с этим странным чувством тревоги.

Но чем больше времени проходит, тем хуже мне становится от отстраненного поведения Джейсона. Я бесконечно прокручиваю в голове события последних дней: тот странный почти-поцелуй в кабине колеса обозрения, те несколько страстных минут под дождем в траве в Стратфорде, записку, в которой Джейсон называет все ошибкой…

А потом это абсолютно не поддающееся объяснению поведение Джейсона в парке. Он был настроен враждебно к Марку. У них явно что-то случилось, была какая-то история, о которой Марк, видимо, и думать забыл, потому что он вел себя совершенно спокойно, несмотря на все безумства Джейсона. Можно было бы выяснить у Марка, но мне не хочется втягивать его в эту жалкую трагикомедию, в которую превратилась наша школьная поездка. Может, там и не было ничего? Может, Джейсону просто нравится портить жизнь другим? Это кажется мне вполне возможным.

Я резко захлопываю книгу, зажав обложку между ладонями, закрываю глаза, поднимаю лицо к небу и пытаюсь абстрагироваться от происходящего безумия, которое похоже на толпу мини-Джейсонов, бегающих вокруг меня, изрыгающих колкости и дурацкие шутки.

– Э-э… не хочу прерывать твою медитацию, но я собираюсь в Lillywhites.

Я открываю глаза и вижу, что Джейсон снова нависает надо мной. Он показывает большим пальцем через плечо на знаменитый магазин спортивных товаров.

– Хочу купить какую-нибудь толстовку для соккера в качестве сувенира.

– Для футбола, – бормочу я устало.

– Да какая разница? – отвечает он. – Ты будешь тут? Я ненадолго.

– Ага, – вздыхаю я. – Конечно.

Я массирую виски, но тупая боль в голове не проходит. Тогда я опускаю голову в ладони и несколько раз глубоко вдыхаю – тренер советует делать так перед заплывом. Кислород проникает мне в мозг и легкие, и становится немного легче. Когда я поднимаю голову, свет уже не режет глаза, а поднятый туристами нестройный гам уже не кажется таким невыносимым.

Я оглядываю площадь и замечаю Джейсона. Он стоит у дверей Lillywhites. И он снова уткнулся в свой чертов телефон. Вдруг Джейсон резко захлопывает мобильник и, посмотрев по сторонам, уходит прочь от магазина.

Джейсон меня сливает. Я в ярости. Почему просто не дать мне возможность и дальше его игнорировать? Не-е-е-е-ет, он сначала усыпил мою бдительность хорошим поведением… А теперь надеется, что я его прикрою. Вот же гадкий манипулятор!.. Я вижу, как его бейсбольная кепка мелькает на другой стороне площади и ныряет вниз, на лестницу к станции метро. Не успев толком взвесить все за и против, я вскакиваю со своего места на ступенях у фонтана и бросаюсь за Джейсоном. Меня уже тошнит от того, что он мне врет. Я устала от того, что он меня использует. И я собираюсь узнать, куда этот чертов проныра собрался.

Как только Джейсон доходит до конца лестницы, я спускаюсь следом. Нахожу очень высокого широкоплечего мужчину в деловом костюме и прячусь за ним. Поезд подъезжает, открываются двери, в один конец вагона вхожу я, а в другой Джейсон. Его отражение видно в одном из окон, и я не спускаю глаз с Джейсона, чтобы не пропустить момент, когда он решит выйти.

Поезд мчится по туннелю, я хватаюсь за поручень, чтобы не свалиться прямо на усталую женщину, у которой на руках кричит ребенок. Когда выйду из вагона, надо будет найти в сумке санитайзер для рук. На каждой станции нужно внимательно следить за Джейсоном, чтобы не потерять его из виду в толпе выходящих и заходящих пассажиров. Мы проезжаем «Грин-парк» и «Гайд-парк-корнер». Когда поезд приближается к «Найтсбриджу», я замечаю, что Джейсон подходит к дверям. Вот оно. Я глубоко вздыхаю. Поезд останавливается, двери открываются.

«Будьте осторожны при выходе из вагона», – сообщает голос из динамика, пассажиры высыпаются из дверей, и Джейсон в их числе. Мое сердце бешено колотится. Электронный писк предупреждает, что двери скоро захлопнутся, и тогда я, едва не взорвавшись к тому времени от волнения, наконец выпрыгиваю из вагона, и двери закрываются прямо за мной.

Джейсон быстро идет по платформе, маневрируя среди пассажиров и туристических групп. Он движется решительно и уверенно, точно зная, куда направляется, поэтому я даже не боюсь того, что он вдруг может обернуться и заметить меня. Он взбегает вверх по ступеням и выходит на Бромптон-роуд, я бегу следом, стараясь сохранять дистанцию в полквартала.

Цель Джейсона, как выяснилось, недалеко от метро. Harrods. Популярный, как Macy’s, и дорогой, как Bendel’s. Возвышаясь над всеми остальными зданиями в квартале, этот магазин словно кричит: «Деньги!» Если бы героини из сериала «Сплетницы» приехали в Лондон, они бы непременно пришли на шопинг именно сюда. Я даже готова поспорить на всю свою библиотеку, что именно здесь Сара и Иви проводят свои культурные часы.

Джейсон исчезает за одной из дверей из стекла и латуни. Я хочу войти следом, но на мгновение замираю, окидываю быстрым взглядом свое отражение в одной из безупречно чистых витрин и вспоминаю тот абзац в путеводителе, где говорилось, как нужно одеваться в Harrods. Тут очень строгий дресс-код. Бывало, работники магазина не пускали знаменитостей, потому что те были в шлепанцах, пусть и украшенных бриллиантами. Я точно не хочу, чтобы меня выгнали отсюда с позором из-за «неопрятного» вида.

К сожалению, одного взгляда в зеркало достаточно, чтобы понять, что слово «неопрятный» наиболее емко отражает мой стиль. Я пытаюсь немного пригладить взъерошенные волосы и ладонями расправить рубашку. На удивление, мои горячие потные руки действуют на складки рубашки не хуже отпаривателя, это меня немного успокаивает и дает надежду на то, что меня все-таки не вышвырнут из магазина.

Переступив порог, я тут же оказываюсь в плену странного резкого запаха. Оказывается, я вошла через отдел мужской парфюмерии. Повсюду симпатичные молодые люди в костюмах предлагают попробовать последние ароматы от ведущих брендов.

– Craving от Дэвида Бекхэма? – раздается грудной мягкий голос с британским акцентом.

– Что?

Похоже, я назвала волшебное слово, потому что слышится пшик, и мне прямо в лицо летит одеколон, капельки попадают в глаза, на язык и в ноздри. Я начинаю кашлять и чуть не плюю прямо на пол.

– Прошу прощения, сэр, – говорит консультант.

Сэр? Я перестаю кашлять и смотрю на него с максимальным презрением и возмущением, на которое только способна. Парень в ужасе отпрыгивает.

– О боже! Прошу прощения, мадам. Я… э-э… я не понял сразу.

– Ага, – ворчу я и иду дальше.

Класс! Теперь я не только одета, как бомж, но еще и пахну как жиголо. Если на меня натравят собак, чтобы выкурить из этого чопорного магазина, то благодаря этому въедливому аромату они быстро меня найдут.

Уходя прочь, я тру глаза, в которых стоит модный аромат от Дэвида Бекхэма. Я несколько раз зажмуриваюсь, чтобы затуманенное зрение прояснилось, и меня вдруг обжигает паника: на мгновение мне показалось, что я упустила Джейсона. Но уже через секунду я замечаю рыжую шевелюру на эскалаторе. Я пробираюсь сквозь плотную толпу покупателей и тоже встаю на эскалатор, медленно и методично следуя за Джейсоном, который поднимается на другой этаж.

Я не спускаю глаз со спины Джейсона. Доехав до верха, он сворачивает на эскалатор к следующему этажу. Секунду спустя я доезжаю до верха и оказываюсь среди витрин с роскошной дизайнерской обувью. Я в жизни такой не видела! Это просто рай для Фиби!

Впереди мелькают рыжие волосы и темно-синяя кепка Sox. Джейсон едет вверх. Пригнув голову и ссутулившись, я тоже встаю на эскалатор и прячусь за пожилой дамой с фиолетовыми волосами, в огромной пушистой шубе медового цвета. Под мышкой у дамы маленький песик, цвет его шерсти идеально совпадает с цветом шубы, и я не могу отделаться от мысли, что собачку купили лишь для того, чтобы сделать шапку в пару к шубе.

Надежно спрятавшись за Круэллой де Виль, я поднимаюсь вслед за Джейсоном еще на три этажа вверх, мимо башен из дорогущих чемоданов, словно созданных для круиза на «Титанике», и гор из таких пушистых и мягких полотенец, что мне даже не снились. Проезжая мимо магазина с названием «Студия кроватей», я тут же представляю, как Джейсон скачет на этих кроватях как на батуте. И едва Джейсон и кровати соединяются в одной мысли, перед глазами встает воспоминание о мокрой траве в поле. Я отрываю правую ногу от пола и с силой наступаю ею на левую, чтобы отвлечься от этого образа.

Наконец мы добираемся до четвертого этажа. Сойдя с эскалатора, Джейсон оглядывается по сторонам. Чтобы не врезаться ему в спину, мне приходиться совершить замысловатый прыжок в сторону. Я прячусь за манекеном в одежде от Juicy Couture.

Досчитав до десяти, я аккуратно выглядываю из-за манекена в плюшевом спортивном костюме. Джейсон снова двигается дальше, и я иду за ним, пригибаясь и прячась за блузками и платьями. Джейсон резко сворачивает налево. Я выглядываю из-за плащей Burberry и вижу, что он направляется в «Королевство домашних животных», по бокам от входа в которое стоят два больших фарфоровых далматина на пьедесталах. Я жду, пока Джейсон окажется внутри, и бросаюсь за ним по людному коридору.

На мгновение я отвлекаюсь на витрину с обувью для собак. Как раз в этот момент Джейсон оборачивается. Может, он на секунду сбился с пути, а может, почувствовал за собой слежку. Какой бы ни была причина, он кидает быстрый взгляд назад через плечо. К счастью, я успеваю нырнуть за прилавок с печеньем для собак. Я сижу на корточках прямо за полосатой розово-белой стойкой, натянув толстовку до носа – уж лучше аромат Дэвида Бекхэма, чем запах печени и бекона. Через пару секунд я, довольная собой, осторожно выпрямляюсь и оглядываю зал поверх собачьего печенья в виде знаков зодиака. Голова Джейсона исчезает в противоположном конце «Королевства», и я с облегчением вздыхаю.

– Мисс? Извините? – Женщина с безупречной укладкой, в темно-синем костюме смотрит на меня сверху вниз. – Я могу чем-то помочь?

– Э-э, нет. Все в порядке, – отвечаю я растерянно. – Мне просто нужна была минутка. Ну, знаете, немного перевести дух.

– Что ж, я вынуждена попросить вас уйти, – отчеканивает она с британским акцентом. – Мы в Harrods не приемлем такое поведение. – Ее голос звучит точь-в-точь как голос директрисы из фильма «Маленькая принцесса», и мне кажется, будто мне снова пять и я снова смотрю этот фильм.

Меня прошибает холодный пот. Я встречаюсь с ледяным взглядом продавщицы. Она словно бросила меня в реку Чарльз в январе.

Я бормочу извинения и спешу к выходу, пока она, как строгая учительница, не схватила меня за локоть и не отвела отсюда в ближайший Walmart. Я и сама могу уйти, спасибо.