Глава I

Расставание

Давным-давно в некой стране жил один государь*. Все звали его король Питер, но этот монарший титул звучал слишком важно, если принять во внимание размеры его владений, а правил он совсем небольшой страной. Было у короля четыре сына: Блез, Хью, Грегори и Ральф. Ральфу, младшему из них, исполнился двадцать один год, а Блезу, старшему, – тридцать лет, и наступило для братьев то время, когда королевство их отца стало казаться им очень маленьким. Они хотели увидеть, как живут люди в других землях, хотели совершить что-то в своей жизни, ведь, будучи принцами, они всё же не знали сладости мирского богатства. У них не было ничего, разве что кроме хорошей еды да питья – в этом-то братья не знали недостатка. Был ещё у них и дом, притом самый лучший в королевстве. Были и друзья, с которыми они веселились, и девушки, которых они целовали, да такие хорошенькие, каких ещё поискать. Принцам разрешалось ходить всюду, где им только вздумается. Небеса над головой, земля под ногами, луга и поля, леса и чистые речушки, невысокие холмы Верхних Лугов – а именно так называлось их родное королевство, в котором правил король Питер, – всё принадлежало им.

Итак, не имея ничего, кроме этого, они желали большего. Но сильнее всего разрасталось их желание из-за того, что, будучи принцами, они не обладали никакой властью, разве что над конями и собаками. Ведь люди их страны были не очень-то сговорчивы. Они неохотно следовали за своими повелителями и всегда были готовы отплатить ударом за удар и пощёчиной за грубое слово. По этим-то причинам дети короля Питера чувствовали себя стеснёнными в своей маленькой стране, где не было ни шумного торгового города, ни крепкого замка, ни святого аббатства с монахами, а были всего лишь милые домики йоменов* да изредка попадались дворы франклинов* и замки рыцарей, плативших королю щитовые деньги*. Правда, ещё там встречались красивые церкви, а иногда и дома добрых каноников, хотя эти последние не то что не знали дороги в Рим, но даже не могли указать путь до дверей канцлерского дома.

Молодые люди утомили и отца, и мать разговорами о том, как им наскучило родное королевство и как сильно они хотят уехать куда-нибудь. Наконец, в июне месяце, одним жарким и ясным днём король Питер, поднявшись с ковра, на котором спал после обеда в саду (этот ковёр подарил королю приор* монастыря Святого Иоанна Предмостного), послал за своими четырьмя сыновьями, а сам направился во дворец. Когда принцы, прибыв, встали перед его троном, он произнёс:

– Дети мои! Вы уже давно докучаете мне своим желанием странствовать по миру. Скажите, если и в самом деле вы мечтаете покинуть нас, когда бы вы хотели это сделать?

Принцы переглянулись. Трое младших кивнули Блезу, самому старшему, и Блез ответил за всех:

– Если бы не любовь и уважение к Вам, отец, да к нашей матери, мы бы пустились в путь ещё прежде, чем успели бы проголодаться. Но Вы наш повелитель, отец, и решать это Вам. Я верно сказал, братья?

Остальные дружно согласились с ним. Тогда король сказал:

– Хорошо! Солнце ещё высоко, да и день сегодня выдался жаркий. Если вы поедете не торопясь, то, не загнав лошадей, уже до заката прибудете в одну из гаваней. Приходите через час на развилку четырёх дорог, и там я распрощаюсь с вами.

Братья обрадовались его словам. Покинув тронный зал, они разошлись, чтобы собраться к походу. С собой юноши брали только то, что, как им казалось, понадобится в пути и не особенно обременит лошадей. Собравшись, они вооружились и велели передать оруженосцам, чтобы те привели коней, но им ответили, что оруженосцы по приказу короля уже отправились к путевой развилке, а потому принцы пошли пешком, весело разговаривая и смеясь по дороге.

Надо сказать, что распутье, где принцы должны были распрощаться со своим отцом, находилось в четырёх фарлонгах от дворца, за пашнями, на прекрасных лугах близ излучины реки, текущей на восток. Один из берегов этой реки отлого поднимался, плавно сменяясь холмами, идущими до невидимых отсюда далёких северных гор, а вдоль другого, южного берега, сразу шла гряда низеньких холмов. За этой грядой и оканчивалось королевство Верхние Луга. Оттуда, если смотреть на юг, можно было увидеть гряду холмов повыше, также тянувшуюся с запада на восток. Соседи с той стороны были мирными и дружелюбными и часто посылали дары королю Питеру. К северу от распутья шли прекрасные земли самого короля Питера. Правда, управляя ими, король так и не стал богатым, ведь он не имел права облагать свой народ налогом. Да и, если бы это право у него было, он бы им не воспользовался. Он не был властолюбив, а скорее считался добрым человеком и к тому же обладал чувством меры.

На северных границах королевства иногда разгорались войны. С той стороны рос большой густой лес, бывший спорной территорией. Король Питер и его сыновья на свой страх и риск охотились в этом лесу – там во множестве водились олени, кролики, косули, кабаны, медведи и волки. Хозяин земель по ту сторону леса был более могущественным человеком, чем король Питер, хотя и являлся всего лишь епископом и бароном* Святой Церкви. По правде говоря, он был жесток и не гнушался даже убийством, хотя убивал не сам, а с помощью викариев, рыцарей, наёмников и тех, кто служил ему за дарованные поместья.

В этом лесу в сражении погиб отец короля Питера, а также его старший брат, поэтому, будучи человеком мирным, сам король ездил туда редко. А вот его сыновья, трое из них, кроме младшего, наведывались в эти места часто и не чувствовали ни капли страха, равно как и убегая оттуда. Что же до принца Ральфа, четвёртого сына, то отец ещё не отпускал его в Приграничный Лес.

Итак, братья пришли на распутье и увидели, что отец уже сидит там на груде камней, а перед ним стоят восемь лошадей, четыре боевых и четыре верховых, и, кроме того, четверо оруженосцев. Принцы подошли ближе и встали перед отцом, ожидая, что он скажет, и пытаясь заранее угадать его мысли.

А король Питер сказал вот что:

– Милые мои сыновья, вы отправитесь на поиски приключений в большой мир. Там вам будет не так тесно, как дома. Вы жаждете жизни, полной приключений, а здесь, рядом со мной, вы не получите желаемого. Пусть так и будет, но вспомните о том, что я уже стар. Прошло то время, когда у меня могли родиться дети, а потому один из вас, мои сыновья, должен будет остаться дома, чтобы заботиться обо мне и о вашей матери да чтобы повести народ на битву, если случится несчастье. Я даже не знаю, как выбрать, кто из вас должен будет поехать, а кто остаться. У вас очень разные характеры, и если у одного из вас нет какого-либо недостатка, он есть у другого, и если у одного из вас нет какой-либо добродетели, она есть у другого. Блез осторожен и рассудителен, но не умеет работать руками. Хью отважный наездник, он силён, но своеволен, безрассуден и большой любитель выпить. Грегори галантен и умеет говорить, но медлителен в делах. Ральф же красив, и, возможно, он окажется рассудительным, как Блез, доблестным, как Хью, красноречивым, как Грегори, но ничто это пока не проявилось в нём, поскольку он ещё молод и не испытан в деле. Может быть, он станет даже лучше вас всех, и я надеюсь, что так и будет… Но, повторю, я не знаю, кого выбрать из вас, мои сыновья. Так пусть судьба сама сделает выбор: вы будете тянуть жребий. Тот, кто вытянет самую длинную соломинку, отправится на север. Соломинка покороче означает путь на восток. Третья соломинка – на запад. А тот, кто вытянет самую короткую соломинку, никуда не поедет – он вернётся в мой дом, чтобы перенести со мной всё, что пошлёт нам судьба. И, скорее всего, именно он сядет на трон после моей смерти и получит титул короля Верхних Лугов.

Что скажете, сыновья? Вы довольны таким решением? Если нет, можете остаться дома, есть и пить в своё удовольствие. Я не буду больше распекать вас за вашу лень или за ваши проступки, как распекал раньше.

Юноши посмотрели друг на друга, и Блез ответил:

– Отец, я верю, что мы исполним твой приказ. Каждый пойдёт той дорогой, что укажет ему жребий, или вернётся обратно домой.

Все по очереди согласились, и тогда король Питер сказал:

– Теперь, прежде чем я дам вам тянуть жребий, я скажу, каких оруженосцев назначил каждому из вас. С Блезом пойдёт Ричард Рыжий, поскольку он умудрён годами и опытен и в то же время горяч, бесстрашен и искусен во владении оружием. У Хью оруженосцем будет Ланселот Болтливый. Он способен произвести хорошее впечатление, может быть в высшей степени учтивым и умеет рассуждать, хотя это умение к нему пришло из его собственного опыта, а не со школьной скамьи. В то же время он способен работать руками. Это как раз те свойства, которые следует иметь тому, кто будет сопровождать Хью, ведь где Хью, там ссоры и споры. Грегори будет служить Клемент Чёрный. Он осмотрителен и, закончив десять дел, произнесёт при этом одно слово, к тому же он одинаково хорошо работает как остриём шпаги да лезвием меча, так и молотом в кузнице. Наконец, для тебя, Ральф, остался Николас Длинноногий. Он грамотный человек, много путешествовал, предан нашему дому и даже мудрее меня, хотя и чересчур болтлив. Что скажете, сыновья, вам нравится мой выбор?

Принцы хором ответили:

– Да!

Тогда король продолжил:

– Николас, принеси приготовленные соломинки. Пусть мои сыновья вытянут свой жребий.

Итак, каждый юноша в свой черёд подошёл и вытянул по соломинке. Король Питер сложил соломинки вместе, посмотрел на них и произнёс:

– Итак, Хью с Ланселотом едет на север, Грегори с Клементом на запад… – Король замолчал на мгновение, но потом продолжил: – Блез с Ричардом направляется на восток. Что касается тебя, Ральф, мой дорогой сын, ты вернёшься со мной и останешься дома. Ты будешь рядом со мной каждый день, будешь помогать мне, и последние годы своей жизни я проведу счастливо и достойно. Твоя любовь станет моей надеждой, твоё мужество – моей поддержкой.

С этими словами король поднялся и обнял юного сына, но тот слегка отпрянул от отца, и на лице его появилось выражение тревоги. Король Питер заметил это, и его выдержка изменила ему. Он сказал:

– Нет, нет, сын мой! Не завидуй удачному жребию своих братьев, пускающихся в путь, и тому, что тебе не придётся участвовать в битвах. В конце концов, здесь у тебя будут обильный стол, полные кубки вина, любовь родных и близких и расположение народа. Достойная судьба ожидает тебя, сын мой, ты будешь счастлив!

Но юноша сдвинул брови и не произнёс ни слова.

Тогда вперёд вышли три брата, которые должны были отправиться на поиски приключений, и молча встали перед стариком. Король засмеялся и произнёс:

– Ого! Что я вижу, сыновья мои? Здесь, в Верхних Лугах, у вас было всё, что нужно, и вы не нуждались в деньгах. Теперь же, когда вы уезжаете в иные края, вам нужны деньги. Разве это не ваша вина, что вы отправляетесь с пустыми кошельками? Но подождите, я позаботился и об этом.

Договорив, он вынул из своей сумы три небольших кошелька и сказал:

– Возьмите все по одному. Это то, что я могу вам дать из своей казны. В каждом кошельке есть монеты – серебро и золото, и в каждом есть золотые украшения: немного колец и брошей. Знайте, что в каждом кошельке одинаковая сумма серебряными монетами Верхних Лугов, Пустошей и Земли за Холмом. Возьмите каждый этот подарок и распорядитесь им наилучшим образом.

Каждый из братьев взял кошелёк, поцеловал и обнял отца, затем все поцеловали Ральфа и друг друга, вскочили на коней и вместе со своими оруженосцами медленным шагом, поскольку стояла жара, тронулись в путь. А Николас неспешно сел в седло, взял под уздцы боевого коня Ральфа и отправился вместе со своим господином обратно, во дворец короля Питера.

 

Глава II

Ральф возвращается во дворец

Ральф и король Питер медленно шли к дому, и по дороге отец начал вспоминать, как в дни своей молодости он поехал в Приграничный Лес и охотился там до самой ночи. Когда же совсем стемнело, его заметили «волчьи головы» – разбойники*. Он испугался за свою жизнь, но они приняли его с честью и утром проводили к выходу из леса. По этой-то причине король Питер никогда не поддерживал тех, кто стремился поймать и убить разбойников.

– Поскольку, – сказал он, – они, как и все остальные, живут за счёт народа, только они живут в основном за счёт богатых, а законопослушные – за счёт бедных. А ещё среди разбойников, так же, как и среди лордов, рыцарей и франклинов, могут быть и плохие, и хорошие люди. Я наткнулся на хороших, и это могло случиться с любым.

В тот момент Ральф не придал большого значения словам отца, так как он слышал эту историю и раньше, причём много раз. Он знал, какая из неё следует мораль, кроме того, его ум был занят другими мыслями, но всё же он запомнил эти слова. Так они прибыли во дворец. Мать Ральфа, благородная дама, хорошо выглядевшая для своих лет, а ей было чуть больше пятидесяти, в ожидании стояла в дверях, пытаясь предугадать, который из её сыновей останется дома. Увидев возвращающихся, она подошла к ним, обняла Ральфа, поцеловала его и приласкала. Мать была очень рада тому, что именно он, а не кто-то другой вернулся, чтобы остаться с ними. Ральф был её любимцем, маленьким чудом. Она замечала, что он был самым красивым и самым обаятельным из детей. Но когда она обняла его, лицо Ральфа снова затуманилось, ведь он очень сильно любил мать. На самом деле, он любил весь дом и всех, кто жил в нём, вплоть до поваров, что жарили мясо на вертеле, подвешенном над очагом, и ласточек, что гнездились в глиняных сосудах. Когда Ральф был маленьким, он видел, как мама подвешивала эти сосуды к карнизам беседок. Но сейчас, любил он их или нет, что-то подзадоривало его, толкало его в путь, и он понимал, что должен был спешить навстречу судьбе. Всё же, когда мать отпустила его, он заставил себя принять радостный вид и продержался весь вечер: казался весёлым во время ужина и даже спать отправился напевая.

 

Глава III

Ральф прибывает в торговый город

Ральф ночевал в верхних покоях дворцовой башни, в своей комнате, где никто не мог ему помешать и никто не мог его остановить. На заре он проснулся, встал, оделся, собрал военное снаряжение, взял меч и копьё и понёс всё это из дворца к броду у той речной излучины, где вчера распрощался с братьями. Ральф сложил вещи в зарослях ивы (случайный прохожий не смог бы их там заметить), затем вернулся к дворцовой конюшне, вывел из стойла своего боевого коня (это был хороший, серый в яблоках конь и звали его Сокол) и привёл его к тем же ивовым зарослям. Там он привязал его к одному из деревьев, а сам начал облачаться в доспехи. За листьями и ветками его не было видно с дороги. Наконец, сборы окончились, и Ральф, одетый, как воин на летнем празднике, вскочил в седло и направил коня к броду, который тот успешно преодолел, поднимая кучу брызг. Солнце ещё не встало, и дрозды только начинали петь.

Перейдя речку, Ральф поехал на юг, и к тому времени, как окончательно рассвело, он был уже вне границ Верхних Лугов. Земли эти населяли друзья короля Питера и его сыновей, а потому всё шло хорошо. Народ уже вышел на полевые работы: тут группа крестьян косила сено, там девушка с вёдрами шла босиком по росистой траве к своим коровам, а вот шумная ватага мальчишек направлялась к ближайшему пруду, чтобы искупаться тёплым утром после столь же тёплой ночи. И они, и все прочие узнавали доспехи Ральфа и его коня, а потому приветствовали его и желали доброго дня. Самому Ральфу также нечего было беспокоиться из-за подобных встреч. Никто и не задавался вопросом, по каким таким делам через их земли едет в боевой броне один из владык Верхних Лугов. Их заботило только собственное хозяйство, и вряд ли кто из них думал пройти в тот день хотя бы с десяток миль к северу, чтобы посмотреть, как катит свои воды пограничная река.

Ральф всё ехал и ехал, пока не добрался до большой дороги. Если свернуть по ней на север, то вернёшься в Верхние Луга, перейдя реку по надёжному мосту, что недавно построили между дворцом и домом каноников. Если же ехать в другую сторону, то доберёшься до большого торгового города, что зовётся Руноградом. О землях же, лежащих дальше него, Ральф знал очень мало. Они казались ему страной чудес, полной прекрасных и удивительных приключений.

Утро ещё не торопилось превращаться в день, когда Ральф добрался до города. Ранняя месса уже окончилась, и у фонтана посреди рыночной площади собрались девушки, а под навесом сидели две-три женщины постарше. Ральф направился к своему знакомому, у которого часто останавливался в этом городе и который сам частенько наведывался во дворец Верхних Лугов. Это был купец, он ходил из города в город, покупая и продавая то, что может понадобиться или принести удовольствие. Король Питер всегда с радостью вёл с ним дела. Сегодня купец в длинном летнем плаще из дорогой тонкой ткани с серебряной окантовкой стоял у дверей своего дома, нового и добротного, наслаждаясь ароматом, которым утренний ветер наполнил город. Он выглядел, как человек, мало привыкший работать руками, а всё больше языком. Ему исполнилось сорок лет, и он обладал румяным лицом и чёрной бородой. Звали его Клемент Коробейник.

Увидев Ральфа, он ласково улыбнулся и, пока юноша слезал с коня, придержал стремя, приветствуя его:

– Добро пожаловать, достойный лорд! Вы прибыли ко мне с посланием? Не желаете ли поесть и выпить в нашем убогом купеческом доме? А почему Вы так пышно снарядились в путь?

Ральф радостно засмеялся в ответ на предложение пройти в дом, так как уже успел проголодаться:

– Конечно, добрый купец, я поем и выпью с Вами, да и с радостью послушаю местные сплетни, прежде чем поехать дальше.

Тогда торговец проводил Ральфа в дом, роскошный снаружи, а изнутри ещё лучше. Комната, куда привели Ральфа, была великолепна. Её украшали резные дубовые панели, в серванте были выставлены прекрасные серебряные и латунные сосуды, а изящные стулья и табуретки могли стоять у любого из королей. На витражных окнах красовались цветы, бантики и букетики. Кровать была покрыта великолепной заморской тканью, которой не побрезговал бы, наверное, и сам султан. Хотя складские помещения находились рядом, в комнате витал приятный, какой-то смешанный запах. Стол был заставлен разнообразными яствами и напитками в красивой оловянной и глиняной посуде. Здесь же, у стола, их ожидала и жена купца, весьма приятная женщина сорока лет. В своё время, будучи ещё худенькой, только что вышедшей замуж девушкой, она держала Ральфа над купелью, ведь она была из знатного рода королевства Верхних Лугов. Её звали дама Катерина.

Она приветственно поцеловала Ральфа в щёку и произнесла:

– Добро пожаловать, милый друг! Ты пришёл как раз вовремя, чтобы позавтракать с нами, а после прогулки по городу и выполнения того, зачем ты приехал, мы угостим тебя и отличным обедом. Ты выпьешь кубок вина, споёшь мне песню и с вечерней прохладой отправишься домой.

Эти слова немного обеспокоили Ральфа, и он ответил:

– Нет, милые друзья, хотя я и благодарен вам за всю вашу доброту, как если бы я уже воспользовался её дарами, всё же сразу после завтрака я должен буду отправиться дальше на юг. Я как раз хочу спросить у тебя, добрый мой хозяин, как называется ближайший город к югу от вашего и насколько далеко я смогу проехать, если поеду в этом направлении?

Клемент ответил:

– Сын мой, зачем тебе скакать на юг? Как ты знаешь, дальше к югу расположена холмистая страна, а она небезопасна для одинокого путника, даже если он такой бесстрашный рыцарь, как ты.

Ральф покраснел:

– У меня там дело.

– Дело короля Питера или твоё собственное? – спросил Клемент.

– Короля Питера, если вам угодно, – ответил Ральф.

Клемент не был бы торговцем, если бы не умел различать, когда люди врут.

– Добрый сэр, а что если, не считаясь с желанием Вашей милости, я приведу Вас к нашему мэру и поклянусь, что выпущу Вас только после того, как сообщу Вашему отцу о том, где Вы находитесь? Заключение в этом доме будет приятным для тебя…

Юноша покраснел от гнева, но прежде чем он успел вымолвить хоть слово, дама Катерина резко возразила мужу:

– Попридержи язык, Клемент! Какое тебе дело до королевских забот? Если принц желает выехать из города и повидать мир, зачем мешать ему? Почему отец не может отпустить его, если уж на то пошло? Помяни моё слово: мой крестник объедет весь свет и вернётся к тем, кто любит его, таким же красавцем, каким покинул их. Посмотри! Вот и знак!

С этими словами она подошла к ковчежцу в углу комнаты и, покопавшись немного, достала небольшое ожерелье из голубых и зелёных камней с золотыми бусинами между ними. Это ожерелье не благословляли ни Папа, ни священник, но к нему была подвешена небольшая золотая коробочка, в которой явно что-то лежало. Это украшение крёстная дала Ральфу, сказав при этом следующее:

– Крестник, носи его на шее и никому не позволяй забрать. Тогда, я твёрдо верю в это, в трудную минуту оно спасёт тебя, а в нужный момент принесёт тебе удачу. В общем, пусть всё будет так, как если бы ты испил воды из ИСТОЧНИКА НА КРАЮ МИРА.

– А что это за вода? – спросил Ральф. – И как я смогу найти её?

– Я точно не знаю, – ответила женщина, – но слышала, что если кто-нибудь найдёт этот Источник, то вода из него избавит путника от усталости, от ран и болезней. Испивший сможет добиться всеобщей любви, а может быть, и вечной жизни. Муж, ты слышал об этом Источнике?

– Да, – ответил купец, – много раз. Я слышал также, что испивший из него превзойдёт всех в искусстве речи, а также в том, что касается торговли, будь то продажа или покупка, и в иных делах. Что же до места, где он течёт, то ты не найдёшь Источник в наших землях. Говорят, он находится за Сухим Деревом, а это Бог знает, как далеко! Но послушай меня, мой лорд, я повторяю тебе, вернись назад этим вечером, хотя бы за компанию с Эндрю, моим племянником. По правде говоря, он ленив и вряд ли способен сделать сейчас что-нибудь более полезное, чем проскакать с тобой до Верхних Лугов. Не подумай про меня чего дурного из-за того, что я говорил про мэра и судебных приставов. Это, как ты и сам прекрасно понял, была всего лишь шутка.

При его словах лицо Ральфа прояснилось. Он стоял, улыбаясь и взвешивая в руке ожерелье, а дама Катерина сказала:

– Дорогой мой крестник, надевай его скорее, ведь это мой тебе подарок, а от своей крёстной даже принцы могут принимать подарки.

Ральф спросил:

– Но могу ли я носить его? Нет ли на нём какого заклятия?

– Ты только его послушай! – воскликнула дама. – Когда на улице разгорается ссора, он лезет в драку, не говоря ни слова, даже если это его не касается, а теперь мой сокол испугался золотой коробочки да пары сарацинских бусин!

– Тогда, – сказал Ральф, – первый же святой человек, которого я встречу, благословит его для меня.

– Так нельзя, – возразила дама, – так нельзя. Кто знает, что случится тогда со мною или с тобой. Надевай его, и к столу. Ты разве не видишь, что хозяин ждёт не дождётся, когда мы сядем завтракать, и даже твои глаза, крестник, засияют ярче при полном желудке.

Но прежде чем Ральф сел за стол, дама Катерина, поцеловав и приласкав крестника, взяла его за руку и надела ему на шею ожерелье. Хозяин смотрел на них, стараясь скрыть улыбку, но ничего не говорил. Он только позвал мальчика и приказал отвести коня гостя в конюшни. Когда же все сели, купец продолжил разговор с того, на чём он прервался:

– Итак, лорд Ральф, должно быть, тебе захотелось приключений. Наверное, ты считаешь, что уже дорос до них. Утка стремится к воде, даже если её высидела курица, а потому не стоило и надеяться на то, что Верхние Луга надолго удержат юных лордов. Или что-то случилось с твоими братьями?

Ральф ответил ему:

– Они все отправились на поиски приключений – на север, на восток и на запад – каждый с отцовским благословением и кошельком, полным монет. По правде говоря, добрый человек, – а я понимаю, что не мастер лгать, – мои родители после ухода братьев хотели, чтобы я остался дома. Но я не мог этого вытерпеть, а потому сбежал, чтобы искать счастье по белу свету. Наше королевство хорошо для звездочёта, или для знахаря, или для священника, или для доброго крестьянина, но не для королевского сына, у которого кровь кипит в жилах. А что ты думаешь об этом, крёстная?

Дама ответила:

– Я могу только пожалеть твою мать, но никак не тебя. Хорошо, что ты способен исполнить своё желание, пока ещё молод и живёшь в своё удовольствие. Я верю, ты вернёшься назад великим человеком, я как бы предвижу это. Смотри только, сохрани ту вещицу, которую я только что дала тебе.

– Что ж, – сказал купец, – приятно, конечно, беседовать об удовольствиях да об исполнении желаний, но напомню, что собственная шкура ценнее их, и ни на одном рынке мира не понизят её стоимость. Ты, милорд, следуй туда, куда тебя тянет. И неважно, прошу я тебя идти или остаться. Да я и не принадлежу к людям короля Питера, чтобы задерживать тебя. Ты спрашивал, как называется ближайшее поселение – это Хайем Придорожный, крупный город с огромными запасами, крепкими стенами, замком и весьма богатым аббатством. В стенах аббатства царит мир, поскольку отец-настоятель содержит большое количество наёмников, чтобы охранять его самого и всё имущество и чтобы поддерживать его власть над всеми, въезжающими в город. Управляет он хорошо, потому что делает это с умом. Множество народа стекается в город, и все живут там в достатке. Для купцов Хайем – хорошее пристанище. Наверное, только рынки Вавилона в своё время превосходили его. Что ж, сэр Ральф, если Вы в целости доберётесь до Хайема Придорожного, то не продолжайте свой путь, а поступите на службу к господину аббату и станьте одним из его воинов. Если проживёте долго, то сможете стать капитаном стражи, а это неплохое приключение для того, кто приехал из Верхних Лугов.

Лицо Ральфа не прояснилось при этих словах, и он, оставив их без внимания, сказал:

– А если дальше Хайема – что там? Ты знаешь те земли?

Купец улыбнулся:

– Да, конечно, я знаю всё до Гиблого Леса и знаю, что за ним – на много миль я знаю земли за Лесом. Я не скажу тебе, что был у Сухого Дерева, но я разговаривал с тем, кто слышал о человеке, видевшем его. Хотя, возможно, он так и не вернулся из пустыни перед Источником на Краю Мира.

Пока Ральф слушал купца, глаза его заблестели, а щёки покраснели, но голос его был спокойным, когда он спросил:

– Мастер Клемент, как далеко отсюда до Хайема Придорожного?

– Около сорока миль, – ответил купец. – Ты знаешь, что если ехать на юг, то вскоре окажешься у высоких холмов, не покрытых лесом. Дорога тогда пойдёт вверх. Когда же ты достигнешь вершины Медвежьего холма и посмотришь на юг, ты увидишь только возвышенности и больше ничего. Там нет того, что можно бы назвать дорогой, нет ни замка, ни церкви, ни крестьянского двора. Разве что встретятся несколько пастушьих хижин или домик отшельника да где-то поблизости от него часовенка, вырубленная в меловой скале, и пруд, куда стекла единственная в округе вода.

Купец отхлебнул из стоявшей рядом высокой кружки* и продолжил:

– Хайем расположен дальше, в плодородной долине. В тех землях есть и луга, по которым петляет речка Холодного озера, и прекрасная пашня, но лучше всего – шерсть с холмов. Она лучшая! Лучшая! В этом году я собрал хороший настриг. У вас в Верхних Лугах нет такой шерсти.

Ральф какое-то время сидел молча, словно размышляя, а затем, поднявшись, произнёс:

– Клемент, добрый мой хозяин, мы закончили наш завтрак и благодарим Вас за угощение и за всё прочее. Не окажете ли Вы нам ещё одну услугу: прикажите мальчику привести Сокола, нашего коня, поскольку нам пора отправляться в путь не медля.

– Да, милорд, – ответил Клемент. – Конечно, я сделаю это.

Но произнося эти слова, купец подумал: «Слишком высоко берёшь, мой мальчик, этим королевским „мы“. Будь здесь Николас, мы бы мигом прижали тебя к стене и отвели домой. Да, по правде-то говоря, хотел бы я, чтобы его рука уже была на твоём плече».

Вслух же купец сказал:

– Я схожу сейчас к своим парням и пришлю одного с Вашим боевым конём, но послушайте моего совета, милорд, наймитесь в услужение к аббату Пресвятой Девы Марии Хайемской и вот тогда всё у Вас будет хорошо.

С этими словами хозяин выскользнул из комнаты, а его жена, собирая со стола, громко застучала кувшинами, подносами и кружками. Ральф ходил взад-вперёд по комнате, и его доспехи побрякивали при каждом шаге. Наконец, хозяйка перестала греметь, подошла к Ральфу и, по-доброму взглянув на него, спросила:

– Крестник, у тебя есть какие-нибудь деньги?

Ральф зарделся, но ответил беззаботно:

– Да, крёстная, у меня есть и серебро, и золото: в кошельке у меня три золотые кроны и немного серебряных монет. Не столько, конечно, чтобы выложить монетами путь до Верхних Лугов.

Женщина засмеялась, похлопала крестника по щеке и сказала:

– Не очень-то ты предусмотрителен, принц, но мне кажется, мой муж не хотел отпустить тебя с пустыми руками, иначе он не ушёл бы, оставив нас здесь вдвоём.

С этими словами дама подошла к комоду в углу комнаты, выдвинула ящик, достала оттуда мешочек и, протягивая его Ральфу, сказала:

– Это подарок от крёстной. Можешь взять его, не смущаясь. Я больше скажу: даже если бы твой отец был более строгим, чем он есть, он всё равно дал бы тебе больше, чем даю я. Но и сейчас у тебя столько же или даже больше денег, чем у любого из твоих братьев.

Ральф, улыбаясь и немного смущаясь, взял мешочек с деньгами. Крёстная же, с нежностью глядя на него, произнесла:

– Что ж, я не знаю, скажу ли старине Николасу, куда ты направился, когда он придёт за тобой, а он, несомненно, придёт, или же попытаюсь сбить со следа старую ищейку, а он, несомненно, возьмёт след…

– А если ты скажешь ему, – ответил Ральф, – что я нанялся охранять аббатство Пресвятой Девы Марии Хайемской, а?

Крёстная засмеялась и спросила его:

– А ты так и сделаешь? Ты последуешь совету моего доброго мужа, что считает себя таким же мудрым, как Соломон?

Ральф улыбнулся и ничего ей не ответил.

– Ну, – произнесла она, – я сама решу, что сказать, когда придёт время. Посмотри, вон стоит твой конь. Подожди немного, а затем ступай своим путём, свободный, как летний ветер.

Сказав это, дама вышла из комнаты, а потом вновь вернулась с походным мешком. Она отдала его Ральфу, объясняя:

– В нём фляга, из которой ты сможешь пить, когда поблизости не будет воды, и немного пищи на дорогу. Доброго тебе пути, крестник! Когда я проснулась сегодня, я совсем не думала, что день окончится так. Глядя на серость нашего города и его людей, не способных на настоящие поступки, я не могла и подумать о том, что должна буду распрощаться с частью собственной жизни этим утром и сказать «Доброго пути, крестник», как сказала только что.

После этих слов дама Катерина обняла Ральфа и поцеловала его в обе щеки. Об этом прощании можно ещё добавить то, что Ральф, восхваляя крёстную за доброту и испытывая к ней тёплые чувства, вряд ли осознавал глубину её любви к нему, как, впрочем, и она сама, ведь виделись они не так уж часто, да и то только в Верхних Лугах или в Рунограде, своих же детей у неё не было.

Когда Ральф сел на коня, крёстная ещё какое-то время смотрела ему вслед. Она видела, как он помахал ей рукой, заворачивая на рыночную площадь, а потом, когда сам он скрылся из виду, наблюдала за группой юношей и девушек, что смотрели на него. После этого она вернулась обратно в комнату, положила голову на стол и заплакала. Тихо вошёл хозяин. Он встал рядом с женой, но она не обратила на него внимания. Он стоял так некоторое время, глядя на неё и странно улыбаясь, затем положил руку на её плечо и, когда она подняла на него взгляд, сказал:

– Дорогая, это бесполезно. Когда ты была молода и безумно красива, он ещё был младенцем, а ты ждала тех дней, когда у тебя появятся свои младенцы, но тогда было ещё слишком рано. Теперь же, когда он прекрасный юноша, и кроме того, сын короля, а ты замужем за любящим тебя человеком твёрдой воли, и самой тебе более сорока лет, теперь уже слишком поздно. И всё же ты хорошо поступила, дав нашему лорду деньги. Возьми, здесь хватит, чтобы заполнить опустевшее место в твоём ящичке, а вот тебе и игрушка вместо тех бус. Прошу, расцени это так, будто я подарил ему и деньги, и бусы.

Дама Катерина повернулась к Клементу, взяла кошелёк с деньгами и ожерелье, что он протягивал ей, и сказала:

– Бог знает, что ты добрый человек, муж мой, но хорошо бы Он даровал мне сына, подобного Ральфу!

Она ещё всхлипывала, но купец сказал:

– Перестань, дорогая, перестань! Возможно, через год или два ты снова увидишь его и тогда, вероятно, с ним будет женщина, которую он полюбит больше всех на свете. Да и в некотором смысле он может считать себя нашим сыном. В любом случае, ты поступила хорошо, дорогая, так что не печалься.

С этими словами он поцеловал её и отправился по своим торговым делам, а она, грустя, но уже не чувствуя себя совсем несчастной, принялась отдавать распоряжения по дому.

 

Глава IV

Ральф едет через холмы

На сердце у Ральфа было легко. Он проскакал через равнину, и теперь перед ним возвышались холмы. Белая дорога* петляла к вершине одного из них, и как раз там, где она начинала подниматься, на берегу ручья расположилась деревушка, а рядом с ней – церковь и дом каноников. В церковь Ральф и направился, желая узнать, нет ли там алтаря святого Николая, который был его покровителем. Ральф решил испросить у него благословения на дальнейшее путешествие. Но когда он подъехал к церковным воротам, то увидел привязанного около них большого чёрного коня. Его хозяин, по-видимому, был внутри церкви. И действительно, стоило только Ральфу спешиться, как из ворот быстрым шагом вышел высокий человек в доспехах. Его голову защищал блестящий шлем с забралом, закрывавшим всё лицо, кроме кончика подбородка. Плечи и бёдра также были закрыты пластинами. Поверх брони человек накинул зелёный плащ с вышитым на нём золотом безлиственным деревом. На шее незнакомца висел маленький стальной топор, а на боку – длинный меч. Ральф смотрел на него, застыв на месте и держа одну руку на засове ворот. Незнакомец же, подойдя ближе, грубо оттолкнул юношу, чтобы открыть калитку. Ральф отшатнулся и чуть не упал. Незнакомец вскочил на коня, а Ральф кинулся на него, наполовину вытащив из ножен меч. Но воин закричал:

– Убери оружие! Убери его! Если ты будешь так отвечать каждому, кто в спешке толкнёт тебя, твоя жизнь закончится очень скоро.

Говоря это, незнакомец поудобнее уселся в седле и теперь, тронув удила, поскакал по дороге, ведущей к холмам. Но когда он отъехал настолько далеко, что Ральф уже не мог бы различить черт его лица, он остановился на мгновение, повернулся в седле, приподнял забрало, открыв лицо, и крикнул Ральфу: «Первая встреча!» Затем он снова опустил забрало, всадил в коня шпоры и галопом ускакал прочь.

Фигура скачущего незнакомца на длинной белой дороге постепенно уменьшалась. Ральф смотрел на неё и гадал, что бы могли означать эти слова и узнает ли его незнакомец при новой встрече. Наконец, удивление прошло, и Ральф направился в церковь, где и в самом деле находился алтарь его святого покровителя Николая, перед которым юноша прочитал «Отче наш», испросил помощи и сделал пожертвование. Затем он вышел, снова сел на коня и медленным шагом, поскольку день стоял жаркий, поехал к холмам.

Дорога была крутой и петляющей. Справа она обрывалась глубокой лощиной, тогда как слева шёл такой крутой склон, что Ральф мог видеть только на несколько ярдов вперёд. Взобравшись на вершину и обернувшись, юноша различил на склоне холма изображение. Кто-то снял дёрн так, что обнажился известняк. Ральф разглядел дерево с листьями, на которое с обеих сторон прыгали звери, похожие на медведя. Это изображение было очень древним. Снизу, из деревушки, что называлась Незертон, его не видели, так как склон смотрел на лощину, а ближе к Рунограду его было ясно видно, и Ральф часто глядел на него, но никогда не подъезжал так близко. Из-за этого изображения холм называли Медвежьим. На самом его верху находилось древнее земляное укрепление, прозванное Медвежьим замком. Стены замка были разрушены давным-давно, и теперь юноша ехал по его территории.

Ральф подъехал к стене и обернулся, чтобы взглянуть на синюю долину, простиравшуюся внизу на много лиг* вперёд. Юноша пытался разобрать, где среди этого многообразия и богатства летней земли Верхние Луга. Но их не было видно, и ничто не подсказывало ему, где мог стоять дворец, в котором он родился. Всё же ему показалось, что он чётко различает Спорный Лес и холмы за ним. Тогда Ральф повернул коня, и перед юношей открылся Край Холмов. Длинные цепи их напоминали волны тихого моря. Там не росли деревья и не было видно домов, лишь зелёная дорога, что была зеленее, чем сами склоны, петляла, то поднимаясь, то опускаясь.

Ральф смотрел на всё это минуту или две, а юго-западный ветер обдувал его лицо и напевал странную мелодию бесконечных полей, покрытых жёсткой травой и цветами, над которыми жужжали пчёлы. На сердце у Ральфа стало весело. Он вынул меч из ножен, взмахнул им над головой и, указав на юг, вскричал:

– Теперь добро пожаловать в мою жизнь, мир! И да будешь ты благословен от конца до края, от моря-океана до самых дальних гор!

Он ещё немного подержал меч в вытянутой руке, затем вложил его в ножны и спокойно поехал вниз. По каменному мосту через старый ров, заполненный водой, он выехал на зелёную дорогу, построенную много лет назад древним народом, и по ней медленным и ровным шагом направился на юг.

О его путешествии по этим землям мало что можно рассказать. Когда Ральф взобрался на низкий холм, где в ряд стояло семь курганов древнего народа, он увидел пастуха, отдыхавшего среди своих овец. Пастух, услышав стук копыт рядом с собой, тут же вскочил, а увидев сверкающую сталь доспехов, потянулся за коротким копьём, лежавшим рядом. Но, заметив, что Ральф был один, и услышав его приветствие, пастух дружелюбно кивнул ему, хотя ничего и не ответил – одинокая жизнь на холмах сделала его молчаливым.

Ральф проехал ещё две мили и встретил отару овец, что спускалась ему навстречу, погоняемая тремя пастухами. Вскоре Ральф уже не различал дороги – так её заполонили животные. Каждый из пастухов нёс оружие: у одного был боевой топор, у другого длинное копьё, у третьего цеп с железным грузом и кинжал за поясом. Когда овцы прошли мимо Ральфа, пастухи встали у него на пути и приветствовали его. Тот, что был с копьём, спросил юношу, куда он держит путь.

– Я еду к Хайему Придорожному, – ответил Ральф. – Сколько миль до него?

Один из пастухов ответил:

– Менее двадцати, милорд.

Шёл уже второй час пополудни, день был жарким, и так как пастухи показались Ральфу дружелюбными, пусть и довольно грубыми, он спешился, сел у дороги, достал из сумы бутылку хорошего вина и спросил их, не торопятся ли они.

– Нет, господин, – ответил тот, что шёл с боевым топором, а глаза его тем временем скосились на бутылку, – ОН уже давно прошёл и потому не сможет вмешаться в наши дела. И мы не будем иметь с ним дело.

– Прекрасно, – сказал Ральф. – Тогда настало время подкрепиться. У вас есть кубок, чтобы мы могли выпить друг за друга?

– Да, – ответил тот, что был с кинжалом. – Имеется.

Он вынул из сумки бараний рог, оправленный серебром, поднял его и сказал, обращаясь к этому рогу:

– Возрадуйся, старина, ибо ныне в твою утробу вольётся господское вино!

С этими словами он протянул кубок Ральфу. Тот, рассмеявшись, наполнил его, а для себя – маленькую серебряную чашечку, которую носил с собой, и произнёс:

– За вас, пастухи! Много шерсти – мало крика, – и Ральф выпил вино.

– А я, – сказал пастух, держащий рог, – провозглашу такую здравицу: много крика – мало шерсти!

– Что? Что ты имеешь в виду, Тучный Уот? – сказал человек с копьём, забирая при этих словах рог из рук товарища. – Это пожелание не годится для лорда, который пьёт с нами.

Уот ответил:

– Тише, сосед, тише! Похоже, ты соображаешь слишком медленно. Шерсть, которую стригут рыцари, – войны да битвы, раны да смерть. Крики же – рассказы, хвастовство да песни менестрелей ещё прежде свершений. Так какое же пожелание будет для него наилучшим? Раны и смерть или слухи, предшествующие ему самому, что ещё никому не вредило?

Ральф рассмеялся. С пастухами он чувствовал себя счастливым и беспечным. Старик же копьеносец произнёс:

– Милорд, из-за того, что сказал Уот, из-за его шутки не подумайте, что мы, пастухи Холмов, ничего не умеем, кроме как пить эль и шататься по пирушкам. И не подумайте, что мы храбры только во хмелю. Возможно, Вы скоро увидите нас с другой стороны и, возможно, в тот день именно Вы будете нашим предводителем. Ну а теперь, добрый лорд, я пью за Вашу отвагу! И за Вашу удачу! Мы благодарим Вас за вино и ещё больше за благословенную дружбу.

Так Ральф наполнял и наполнял бараний рог, пока прекрасное вино, подаренное дамой Катериной, не подошло к концу. Тогда он сказал:

– Ну, друзья мои, мне нужно ехать дальше. Но прежде чем расстаться с вами, я задам один вопрос. Ответьте мне, что вы имели в виду, когда говорили, что ОН уже прошёл? Кто ОН?

При этих словах веселье сошло с лиц пастухов, они взглянули друг на друга, и, наконец, старый копейщик ответил:

– Достойный лорд, у нас нет желания говорить об этом. Мы бедны и не имеем над собой ни хозяина, который стриг бы нас, как овец, ни лорда, что помогал бы нам. Мы народ неученый да безграмотный, живём в диком краю и редко переступаем порог церкви. Но Вы выпили с нами вина, а Вы похожи на человека благородного, и веселились с нами, потому скажу: мы видели чужака. Он ехал на юг по Зелёной дороге, и одежда его была столь же зелёной, как эта дорога, а на груди было вышито безлиственное древо. Мы были так близко к нему, что слышали его нетерпеливый окрик так же отчётливо, как Вы сейчас слышите крик чибиса: «ОСТРИЁ И ЛЕЗВИЕ! ОСТРИЁ И ЛЕЗВИЕ! КРАСНАЯ ВОДА СРЕДИ ХОЛМОВ!» За всю жизнь, сколько я себя помню, его видели трижды, и каждый раз после такой встречи наступало тяжёлое время и умирали люди. Кроме того, сейчас канун дня святого Иоанна, а потому этот знак кажется нам ещё более зловещим. Как Вы считаете?

Ральф какое-то время молчал, вспоминая высокого человека, встреченного им у церковных ворот. Вся эта история представлялась ему весьма странной. Наконец, он произнёс:

– Я не могу вам сказать, что всё это означает, и не могу вам помочь. Сейчас я мал, хотя, возможно, однажды стану великим. Впрочем, вот что я могу для вас сделать. Завтра я от вашего имени закажу мессу в церкви Пречистой Девы Марии, а потом, если стану великим, как хочу, и буду повелевать этими землями, то сделаю всё, что добрый лорд сделал бы для пастухов Холмов, чтобы они могли жить в достатке и умереть спокойно! Да поможет мне Богородица!

Старик ответил:

– Вы верно поступили. Вы поклялись, и это хорошая клятва, и если Вы исполните её, Вас отблагодарят не словами, но делами. Возможно, Вы вернётесь в наши края, и если с Вами случится беда и потребуется помощь пастушьего народа, то зажгите по большому костру у каждого угла верхней стены Медвежьего замка и вспомните клич: «БЕЙ ТОПОРОМ, О МЕДВЕДЬ-ОТЕЦ!» И тогда Вы увидите, какую удачу принёс Вам сегодняшний день. А теперь прощайте, Бог в помощь!

Ральф пожелал им долгой жизни и крепкого здоровья, сел на своего коня и поскакал вниз по Зелёной дороге. И пока он ехал, пастухи в знак доброго расположения махали ему вслед своим оружием.

 

Глава V

Ральф прибывает в Хайем Придорожный

Остальную часть пути по Краю Холмов Ральф проехал без происшествий. И вот внизу, на равнине, показался Хайем. Город, окружённый белой стеной, стоял на небольшом возвышении, в излучине реки, петлявшей среди прекрасных зелёных лугов, о которых рассказывал Клемент. Над серыми крышами поднимались три церковные башни, а над ними возвышалась величественная башня аббатства. Низкое солнце блестело на позолоченных флюгерах да на крыльях ангелов высоко на башенных зубцах.

Солнце клонилось к закату, и Ральф поспешил спуститься на равнину, ведь он не знал, когда в городе запирают ворота. Дорога была крута и извилиста, и прошёл почти час, пока юноша, наконец, добрался до города. Ворота были открыты, и, похоже, их не собирались закрывать в ближайшее время. Здесь толпилось такое количество народа, что Ральфу пришлось подождать ещё некоторое время, прежде чем он смог достичь массивных, богато украшенных створок. Стражи в тот вечер не было, и Ральф беспрепятственно въехал внутрь. На улицах толпились люди в ярких праздничных одеждах, и тут юноша вспомнил, что сегодня канун дня святого Иоанна, и понял, что ожидается праздник.

Наконец, людей на улице стало так много, что Ральфу пришлось остановиться. Один из монахов, прижатый к лошади Ральфа, повернулся к нему и, пожелав доброго вечера, сказал:

– По оружию и одежде я вижу, что Вы чужеземец, сэр рыцарь.

– Да, Вы правы, – ответил Ральф.

– И куда же Вы направляетесь? – спросил монах. – Вы ищете в нашем городе родственника или друга?

– Нет, – сказал Ральф. – Я ищу хороший постоялый двор, где человек с деньгами мог бы переночевать.

Монах покачал головой:

– Вы видите всех этих людей? Сегодня праздник, а кроме того, середина лета, пора сенокоса уже прошла. Вряд ли Вы найдёте себе крышу над головой, разве что мы Вас приютим. Ну как? Пойдёте сейчас прямо к нам, найдёте себе уголок поудобнее да поговорите с приором. Ему нравятся молодые и проворные воины, как Вы. Смотрите-ка, толпа чуть-чуть поредела. Я возьму Вашего коня под уздцы и проведу Вас самой короткой дорогой.

Ральф не возражал, и они стали протискиваться вперёд сквозь толпу, пока не прибыли к большой, чистой рыночной площади, вымощенной камнем. По трём её сторонам поднимались прекрасные здания, с четвёртой же стоял храм, такой огромный, что по сравнению с ним высокие соседние дома сразу казались низкими. Большая часть храма была построена недавно, так как нынешний аббат, хотя и не начинал работ, а принял их от своего предшественника, взялся за дело со всем рвением, на какое был способен. Он был очень богатым и щедрым человеком. Храм тускло блестел под лучами вечернего солнца, как потемневшее в веках золото, а позолоченные изображения на его стенах сверкали, словно драгоценные камни.

– Да, – сказал монах, заметив, как удивился Ральф представшему пред ним чуду. – Это одно из самых прекрасных зданий, сотворённых человеком, и счастливы живущие в нём!

С этими словами он свернул в сторону большой площади и повёл Ральфа дальше. На площади было много народа, но места хватало всем. В самой её середине сегодня возвышалась громадная вязанка дров, украшенная цветами. Рядом с ней был возведён помост, с одной стороны затянутый богатой тканью. Ральф спросил монаха, для чего всё это. Тот ответил, что это праздничный костёр в честь солнцестояния, а помост здесь для представления, и оно скоро начнётся. Монах провёл Ральфа по улице на юг, к большим западным воротам, а затем, вдоль церковной стены, уже к воротам аббатства. Там Ральфа радушно встретили и снабдили всем, что полагалось доброму рыцарю, утомлённому дорогой, а затем отвели в помещение для гостей. В этом просторном зале уже разместилось множество людей разного звания. Ральфа проводили к месту на возвышении среди помощников настоятеля, рядом с достопочтенным лордом, служителем монастыря Пресвятой Девы Марии. Подали богатый и обильный ужин: еда и напитки, а также посуда и всё убранство комнаты были лучшими из возможных. Стены зала украшали изящные гобелены с изображением паломничества человеческой души.

Каждый, кто говорил с Ральфом, а таковых было много, были в наивысшей степени обходительны с ним. Чаще всего рассказывали о богатых землях, принадлежащих монастырю Хайема, и о том, какой большой властью обладает аббат. Он делает всё, что захочет, – помогает и одаривает по своей воле. Он счастлив, и под его властью счастлив народ. Говорили также о беспорядках и войнах в других землях и восхваляли мир, царящий в Хайеме Придорожном.

Ральф слушал все эти разговоры и улыбался. Он подумал, что для иного путешествие здесь и закончилось бы, но для него этого мира и благоденствия было недостаточно. Земли аббата, несомненно более обширные и богатые, чем Верхние Луга, не привлекали юношу. У себя дома он привык и к миру, и к покою, и пустился в путь не для того, чтобы найти местечко побогаче и поспокойнее, а для того, чтобы испытать свои силы, свою удачу, чтобы не увяли его надежды и его молодость.

Ужин заканчивался. Уже принесли вино с пряностями, и гости стали покидать зал. Монах, что привел Ральфа, появился вновь и сказал:

– Достойный лорд, было бы просто замечательно, если бы Вы, как и остальные гости, вышли наружу, на площадь, и посмотрели на празднование дня летнего солнцестояния в честь святого Иоанна. О наших в Хайеме праздниках говорят повсюду. Убедитесь сами, сын мой!

Монах указал на жёлто мерцавшие окна, освещённые с улицы огненным заревом. Свет, проникавший сквозь них в комнату, затмевал свет свечей в зале, и казалось, что за окнами рождается заря нового летнего дня. Ральф вздрогнул и взялся правой рукой за пояс, где обычно висел меч, который нынче пришлось оставить у управляющего. Монах же засмеялся:

– Вам нечего опасаться, милорд. Враг не сможет проникнуть в Хайем. Поторопитесь, иначе Вы опоздаете к началу представления.

Он вывел Ральфа из зала на площадь, туда, где было оставлено место для монастырской братии и их гостей, желающих увидеть представление. Площадь была так густо заполнена народом, что казалось, такой толпы ещё не собиралось нигде.

Рядами, подобно ограде овечьего загона, стояли воины в блестящих доспехах. Они сдерживали народ, но никто из них не грубил людям, наоборот, все были вежливы и любезны. Ветра не было, и множество факелов и светильников горело ровным светом, превращая ночь в день. На помосте уже стояли люди в ярких цветных одеждах, но кто они и как их имена, Ральф спросить не успел.

На большой церковной башне зазвонили колокола. Их звон сложился в чистую мелодию, поплывшую над площадью. И под эти звуки люди в ярких одеждах растянули в задней части помоста холст с нарисованными на нём горами, скалами и пещерами и сошли вниз. Затем на помост вышел человек в королевских одеждах. Он держал за руку милую девушку. Следом шла дама в пышном платье и с короной на голове. Король с королевой поцеловали девушку, поплакали над ней и ушли, оставив её в одиночестве. Она же села на утёс и, закрыв лицо руками, зарыдала. Пока Ральф гадал, что бы это могло значить и что её так расстроило, из расселины в скале выполз змей с гигантской головой, весь покрытый сверкавшей в свете факелов чешуёй. Ральф вскочил с места, испугавшись, что змей проглотит девушку, но монах, сидевший рядом с ним, потянул его за подол и, смеясь, сказал:

– Сидите спокойно, милорд. Защитник и без Вас найдётся.

Ральф, несколько смущённый, снова сел. Он смотрел на помост, но сердце его ещё некоторое время стучало сильнее, чем обычно. Будто окаменев, девушка замерла перед змеем, широко разинувшим пасть. Но тут из-за утёса вышел отважный рыцарь с серебряным крестом святого Георгия в руке и мечом наготове. Он набросился на змея, готовый сразиться с ним. Змей принял угрожающую позу, и между ними началась схватка. Девушка же преклонила колени с молитвенно сложенными руками.

Ральф понял, что на помосте изображают битву святого Георгия со змеем, и сидел тихо, наблюдая, как защитник отрубает змею голову. Затем отважный рыцарь подошёл к девушке, обнял её, поцеловал и показал ей страшный трофей. В этот момент множество людей вышло и встало на помост вокруг девушки и святого Георгия: король и королева, которые приходились девушке отцом и матерью, епископ в великолепном одеянии и рыцари. Вместе с ними вышли менестрели с арфами и флейтами. Они исполнили мелодичную песню в честь святого Георгия и спасённой девушки.

Когда действие закончилось, монах сказал:

– Это представление поставлено воинами нашего любимого господина аббата. Он благоговейно чтит святого Георгия. Потом будут и другие представления. Например, про диких людей и то, как они пируют в лесах на заре мира. Это разыграют писцы и художники-миниатюристы. Затем последует мистерия, посвящённая святой Агнессе. Она заказана портными и ткачами, коих много, искусных, в нашем городе. Впрочем, хотя Вы и молоды, но, кажется, проделали сегодня долгий путь и не вытерпите всех наших зрелищ. Думаю, лучше всего вывести Вас сейчас из этой толпы. Более того, мне кажется, что представления удобнее смотреть с крыши церкви или с одной из башен. Как Вы считаете?

Ральф бы с радостью остался на месте и досмотрел все пьесы до конца, потому что они показались ему очень интересными, и он предчувствовал, что получит от них большое удовольствие, но он был застенчив от природы и не знал, как отказать брату монаху. А тот, взяв принца за руку, повёл его из толпы к западному фасаду церкви, с северной стороны которого, в нише, была маленькая дверца. Они долго поднимались по лестнице, пока, наконец, не пришли к галерее над западными воротами. Ральф смотрел вдаль и думал, что днём ему открылся бы отсюда прекрасный вид, ведь башня была выше самых высоких зданий города.

Ральф и монах стояли какое-то время на крыше, разглядывая площадь и толпу на ней. Колокола, звонившие, когда они поднимались наверх, теперь умолкли, зато закричал и зашумел народ, и рядом с поленницей посреди площади появились люди с факелами. Внезапно вспыхнул большой яркий костёр. Толпа опять закричала, и над головами зазвонили колокола.

Брат монах указал пальцем куда-то в сторону и произнёс:

– Посмотрите, прекрасный лорд, в ответ на наш костёр зажигаются костры в приречных деревушках по всей равнине до самых отрогов холмистой страны!

Ральф и в самом деле увидел, как один за другим разгорались на западе огни. Монах сказал:

– А если мы перейдём на галерею в алтарной части и посмотрим на восток, то и там тоже увидим такие костры, и их будет много больше. Все они сложены и зажжены вассалами и крепостными моего господина аббата. Сейчас они зажигаются всего лишь в честь праздника летнего солнцестояния, но знай, что в случае войны каждый из этих костров будет означать минимум десяток крепких воинов – лучников и мечников, – готовых, что бы ни случилось, верно служить своему повелителю. Все живущие рядом с нами правители из тех, что ненавидят Святую Церковь и притесняют бедняков, хорошо знают нашу силу, потому-то в нашей земле и царит мир.

Ральф слушал, ничего не отвечая. Огонь костров и факелов, крики народа и мерный звон близких колоколов смешали его мысли, и юноша потерял дар речи. Монах же, отойдя от парапета, заглянул ему в лицо и произнёс:

– Вы, милый юноша, сильны и, догадываюсь, благородных кровей. У Вас на лбу написано, что Вы везучий человек. Послушайте-ка, если поступите на службу к моему господину, Вам не придётся жалеть об этом. В самом деле, почему бы Вам не поступить к нему и не стать старшим командиром, ведь это достойное занятие даже для того, в ком течёт королевская кровь?

Ральф посмотрел на монаха, но ничего ему не ответил. Он ещё не мог собраться с мыслями. Тогда монах продолжил:

– Подумайте о моём предложении, прошу Вас, прекрасный юный лорд. Можете быть уверены, что нигде больше Вы не найдёте жизни лучше, чем здесь, будь Вы даже сыном короля, ведь никто не осмеливается хоть на самую малость обидеть детей моего господина аббата, и нет лучшего господина, чем Святая Церковь.

– Верно, – согласился Ральф. – Несомненно, Вы правы, но не думаю, что я пришёл сюда искать себе господина.

– Нет, нет, но всё же поговорите с господином аббатом. Если пожелаете, сможете встретиться с ним завтра же.

– Я бы получил его благословение, – сказал Ральф.

– Никак не меньше! – ответил брат. – Но посмотрите вниз – сдаётся мне, прибыл мой господин.

Ральф взглянул вниз и увидел, что толпа расступилась, и посередине площади образовался проход, по обеим сторонам которого стояли воины, церковнослужители с крестами и братия монахов. Звуки труб перекрывали крики толпы.

– Если это идёт господин аббат, – сказал Ральф, – я бы хотел получить его благословение ещё до того, как отправлюсь спать. Спустимся же прямо сейчас, чтобы я мог преклонить перед ним колени вместе со всеми.

– Что? – удивился монах. – Милорд, Вы встанете на колени посреди горожан и вавассоров*, тогда как можете увидеть аббата в его собственной комнате наедине лицом к лицу?

– Отец, – сказал ему Ральф, – я не знатный человек, и завтра мне нужно будет отправиться в путь. Я вижу, что ваш город для людей властных, но не для меня.

– Что ж, – сдался монах, – Вы ведь можете и вернуться. Сейчас я больше ничего не скажу Вам о службе.

Ральф с монахом спустились на площадь и прошли в самую гущу толпы, к тому месту, где высоко поднимался огонь костра, освещая летнюю ночь так, что она казалась днём. Провожатый Ральфа расчистил путь, и они сумели пробраться в первые ряды. Не успели они простоять там и минуты, как услышали пение монахов, и в проходе со стороны ворот показался аббат. Все сразу же опустились на колени, ожидая, когда он пройдёт мимо них. В этот момент Ральфу показалось, что кто-то дотронулся до его рукава. В такой толпе это было неудивительно, и всё же юноша повернулся и, взглянув налево, увидел, что рядом с ним на коленях стоит высокий воин. На его голове был надет шлем с опущенным забралом, закрывавшим всё лицо до кончика подбородка. Ральфу показалось, что это тот самый рыцарь с изображением безлиственного дерева на плаще, правда, приглядевшись, юноша заметил, что плащ на этом человеке без рисунка, простой, белый и свободный, вытканный изо льна. Но как раз тогда Ральф услышал, как в ухо ему прошептали:

– А вот и вторая встреча!

И он понял, что это и вправду был тот самый человек. Только он ничего не мог сделать, чтобы задержать его. Он не смог даже заговорить с ним, поскольку аббат в золотых одеждах, с украшенной драгоценными камнями митрой на голове, под пологом балдахина, уже подошёл к тому месту, где они стояли. Перед аббатом, словно перед патриархом, несли его жезл, да он и был столь же могущественным властелином, как патриарх.

Когда аббат проходил мимо, благословляя народ поднятой рукой, Ральф внимательно рассмотрел его: высокий строгий мужчина, с худым, гладко выбритым лицом, но не старый, едва ли проводивший пятьдесят зим. Их взгляды встретились, и аббат улыбнулся славному юноше такой доброй улыбкой, что на какое-то мгновение Ральф подумал, почему бы ему и правда не остаться ненадолго в монастыре Пресвятой Девы Марии. Ведь если бы его отец или Николас услышали о том, что он живёт здесь, они не препятствовали бы его решению и оставили бы всё как есть.

Пока юноша думал об этом, аббат достиг своего места и сел на трон под балдахином. Народ снова поднялся. Ральф поискал глазами человека в шлеме, но того уже не было. Теперь, когда аббат сел, толпу потеснили, освободив пространство вокруг костра. В получившееся кольцо вышло двенадцать юношей. На каждом из них из одежды были только козья шкура да гирлянда из листьев и цветов вокруг пояса. Они выкатили перед собой большое колесо с укреплённой по ободу просмолённой соломой и пенькой. Его подожгли и прокатили двенадцать раз вокруг костра. Затем вышли двенадцать девушек, одетых так же, как и юноши. Они все вместе подошли ближе к уже осевшему костру, встали вокруг него, взявшись за руки, и начали танцевать. Флейты в это время играли нескладную, но весёлую мелодию. Затем круг распался, и юноши с девушками стали парами вперёд и назад прыгать через костёр. В конце этого действия вышли мужчины с вёдрами воды, они обливали прыгающих до тех пор, пока вода не стала стекать с них ручьями. Потом толпа смешалась, и все топтали угли костра и разбрасывали их по площади. Все это время разносили кувшины с вином, элем и другими славными напитками, и каждый пил что хотел и сколько хотел. Зрители развлекались и радовались, как умели.

Но Ральф уже чувствовал сильную усталость и потому сказал:

– Отец, если Вы выведете меня из этой толпы и покажете какую-нибудь каморку, где я мог бы спокойно переночевать, я буду Вам крайне благодарен.

Пока он говорил, над площадью раздался громкий звук рога. Аббат встал с трона и ещё раз благословил народ. Тогда монах ответил Ральфу:

– В таком случае, пойдёмте, прекрасный странствующий рыцарь, Ваше желание будет исполнено.

С этими словами он вывел юношу из толпы и привёл его в аббатство, в маленькую уютную комнату, на стенах которой были изображены святой Кристофер и святой Юлиан, покровитель путешествующих. Затем монах принёс Ральфу вино с пряностями, пожелал ему доброй ночи и ушёл.

Когда же Ральф снял и отложил в сторону свою одежду, он подумал, что этот день был необычайно долгим, таким долгим, что он не мог вспомнить ни одного дня из своей прошлой жизни, в который вместились бы все сегодняшние события. Он встретил так много необычного, что и сны ему должны были присниться необычные – юноша был уверен в этом. Ему казалось даже, что он уже видит сон, хотя и не успел ещё заснуть.

Когда же он по-настоящему заснул, то увидел себя в Верхних Лугах, на речке, с удочкой в руке. Он уже поймал много рыбы, но потом ему стали попадаться только клочки шерсти, завёрнутые в золотую фольгу, а после и вода ушла, и Ральф забрасывал удочку на сухую дорогу. Тут он проснулся и увидел, что занимается заря. Церковные часы пробили три раза. Из сада приора доносились первые песни дроздов. Ральф повернулся и опять заснул, но больше, до яркого, солнечного утра, когда проснулся окончательно, он не видел снов.

 

Глава VI

Ральф покидает аббатство Пресвятой Девы Марии Хайемской

Разбудил Ральфа тот самый монах, который был его проводником прошлым вечером. Он стоял около кровати с большой чашей молока в руке. Ральф сел и неторопливо, как может себе позволить только молодой человек, протёр глаза. Монах засмеялся и воскликнул:

– Ну вот и хорошо, милорд, вот и хорошо! Я люблю по утрам видеть юношу таким сонным. Это признак того, что он полон сил. И я вижу, что Вы копите силы для времени, когда вернётесь к нам, чтобы повести армию моего господина в битву.

– Туда, где будут зажжены сигнальные огни? – спросил Ральф, не вполне ещё проснувшись.

– Туда, где огни! – ответил брат. – Туда! Они уже давно превратились в холодные угли, как и желания и надежды многих из тех, кто не положил ещё своей главы на грудь своей матери, то есть Святой Церкви. Ну же, милорд, встаньте и выпейте того вина, что у нас в монастыре пьют по утрам. Если Вам необходимо ехать, отправляйтесь в дорогу как можно быстрее и скачите без остановок. В самом начале путь проходит через Гиблый Лес, и Вам повезёт, если ночная тьма не застанет Вас до того, как Вы доберётесь до Города Четырёх Рек. В лесу, сын мой, случаются не самые приятные вещи. И хотя некоторые из его обитателей – те, для кого Спаситель претерпел Крестные страдания, они забыли о муках ада и не надеются на небесное блаженство, а их девиз «Было ваше – стало наше». Кроме того, в лесу встречаются и существа похуже этих – избави, Господи! – но против них у меня есть надёжная защита, и я подарю её Вам, сын мой, в знак моей надёжды вновь увидеть Вас в нашем славном монастыре Пресвятой Девы Марии.

Ральф взял чашу и уже сделал несколько глотков, как вдруг, взглянув поверх неё, увидел, что монах достал из складок рясы ожерелье, похожее, как две капли воды, на подарок дамы Катерины. С тем только отличием, что коробочка, прикреплённая к нему, была сделана в форме креста. Ральф одним глотком осушил чашу, выбрался из-под одеяла и, ещё без одежды, уселся на постели. На его шее висел подарок дамы Катерины. Ральф протянул руку, взял у монаха бусы и покраснел, как всегда с ним бывало, когда требовалось что-то объяснять:

– Благодарю Вас, отец. Похоже, Господь рассудил, чтобы Ваш подарок находился рядом с подарком одного дорогого мне человека.

Монах торжественно произнёс:

– Вы уверены в этом, сын мой? Думаю, подарок, полученный Вами от легкомысленной возлюбленной, не сравнится с моим ожерельем, благословлённым святым Ричардом. И даже, – продолжил он, заметив, что Ральф нахмурился и покраснел ещё больше, – и даже если это подарок простого благожелателя, он всё равно останется мирским. В пути Вас ожидают опасности, и было бы лучше, если бы Вы сняли его и оставили у меня до своего возвращения.

Теперь монах говорил уже взволнованно, и юноше даже показалось, что он смотрит на ожерелье с жадностью. Тем не менее, Ральф промолчал, а в сердце своём решил не поддаваться на уговоры и ни за что не расставаться с подарком крёстной, тем более не менять его на вещь какого-то постриги. И всё же юноша не знал, что сказать, чтобы его слова не казались пустым звуком перед мудрыми речами святого отца. Ральф встал, надел через голову рубаху и запел песню, что по вечерам пели во дворце Верхних Лугов. Вот её слова:

Монах выслушал его, хмурясь, словно ему не нравились слова этой песни, но он не считал возможным спросить Ральфа напрямую о том значении, которое юноша вкладывал в неё. А затем он вышел, оставив бусы на окне. Ральф же быстро оделся и только после этого подошёл к окну и взял в руки ожерелье. Он с любопытством осмотрел его с разных сторон, но забирать с собой не стал, а оставил там, где оно лежало, и вышел из комнаты. Он направился в передний двор, где нашёл оруженосца, который и помог Ральфу надеть доспехи.

Монах пришёл вновь, когда Ральф уже вставил ногу в стремя. Он улыбался и выглядел счастливым, как будто ничего не случилось. В руке он опять держал кубок, но теперь не предлагал его Ральфу, а лишь по-доброму кивнул ему и сказал:

– Ну вот, милорд, я вижу по Вашим глазам, что Вы очарованы творениями мира сего, а потому, и это случится непременно, придёт пора Вам разочароваться в них.

Тут Ральф не выдержал:

– Скажите, отец, а кто создал творения мира сего?

Монах покраснел, но ничего не ответил, и Ральф спросил снова:

– А в самом деле, неужели их мастер не умел создать ничего стоящего?

При этих словах монах нахмурился, но сразу же собрался и небрежно произнёс:

– Такие вещи слишком высоки, чтобы я или Вы, милорд, могли обсуждать их. Прислушайтесь к знающим людям, ведь здесь, в монастыре, есть те, кто испытал сей мир и нашёл его неполноценным.

Ральф улыбнулся, а затем сказал с расстановкой:

– Отец, а может быть, это мир испытал их и нашёл неполноценными? – После этих слов Ральф покраснел, но продолжил: – Говорите, все в монастыре отвергли мир? Кто же тогда так превосходно управляет землями? Кто тогда руководит всеми этими людьми? Неужто те, кто совсем не знаком с жизнью в миру?

– Достопочтенный сэр, – сурово ответил монах, – те, кто служит нам, служат Господу и Его слугам.

– Действительно, – отозвался Ральф, – так оно и есть, но будет ли Господь доволен таким слугой, которого дьявол отринул за его подлость?

Монах сначала нахмурился, но сразу улыбнулся, не сдержавшись:

– Сэр, Вы молоды, а мысли Ваши кажутся мне мыслями человека, умудрённого годами. Но в монастыре найдутся способные ответить Вам и на эти слова: монахи, знающие писания мудрых мужей из язычников и святых отцов. Они даже теперь готовят книги для писцов, чтобы те копировали их, – его голос смягчился, и он продолжил: – Милорд, мы будем рады видеть Вас здесь, но так как Вам нужно идти, да будете Вы благословенны в своём пути и дважды да будете благословенны, когда вернётесь к нам.

Тут Ральф вспомнил об обещании, данном пастухам, и, достав золотой из кошелька, сказал:

– Отец, я прошу тебя отслужить службу за пастухов с Холмов. Возьми эти деньги в качестве приношения.

Монаху пришлись по душе и просьба Ральфа, и его приношение. Он поцеловал его, и юноша сел в седло. Служитель монастыря, в ведении которого находилась монастырская гостиница, принёс ему дорожную сумку с хорошей едой и вином, и Ральф, взяв в руки поводья, поехал прочь из аббатства, улыбаясь послушникам и воинам, слонявшимся около ворот.

Вновь оказавшись на улице, Ральф взглянул на торговые ряды и мелкие лавочки кузнецов, перчаточников, жестянщиков, чеканщиков по меди, резчиков по рогу и других ремесленников и наконец-то вздохнул свободно. Люди, что встречались ему по пути к южным воротам, казались весёлыми, вечно пребывающими в добром расположении духа и такими красивыми, что любой путник с удовольствием поглядел бы на них. Ральф находил приятным любоваться и милыми девушками, что прогуливались по улицам в изящных нарядах. А надо сказать, встречались они на его пути часто, особенно когда он проехал через ворота, за которыми оканчивались городские улицы, поскольку в город из деревень приходило много людей с едой и другими товарами для горожан и монахов. И, конечно, когда Ральф смотрел на некоторых девушек, ему казалось, что дворцовая песня Верхних Лугов как раз про них.

 

Глава VII

Девушка из деревеньки Буртон

Итак, Ральф выехал за ворота, и многие – и мужчины, и женщины – с любопытством глядели ему вслед, ведь он был красив, и смотреть на него было приятно. Впрочем, никто с ним не заговаривал.

За стеной начиналось тихое предместье, где ютилось множество уютных домов, окруженных парками и фруктовыми садами. Когда же Ральф проехал и парки, и сады, потянулись густые луга, раскинувшиеся по берегам реки. Ральфу пришлось пересечь её трижды, один раз – по крепкому каменному мосту и дважды – вброд, ведь дорога шла прямо, а река постоянно петляла.

Спустя некоторое время дорога вывела Ральфа в сельскую местность, где друг друга сменяли низкие холмы и маленькие долины. Склоны холмов были покрыты виноградниками и садами, а в долинах раскинулись пшеничные поля. Отсюда Хайема уже не было видно.

Ральф ехал через пашни и виноградники и думал о том, что никогда раньше не видел земли плодороднее этой. По пути ему встретилось несколько поселян. Они никуда не спешили и с интересом разглядывали юношу. Многие приветствовали его, а с некоторыми он даже поговорил.

Эти люди, крепкие, здоровые и хорошо одетые, были приятны Ральфу. Ходили они медленным шагом, и во взгляде каждого будто читалось: «Мир стоит того, чтобы на него посмотреть». Казалось, никто из них не боялся получить выговор или удар за своё праздношатание.

Так Ральф ехал верхом до самого полудня, а к полудню оказался в небольшой деревушке, расположенной в долине, где лесных деревьев было уже больше, чем плодоносных, в отличие от тех долин, что Ральф проезжал ранее. В деревушке юноша заприметил таверну с изображением святого Николая над входом и решил, что остановится именно здесь, в доме, находящемся под опекой своего святого покровителя. Ральф спешился и вошёл внутрь. В таверне оказались лишь парень лет пятнадцати да девушка с прялкой. Они поприветствовали гостя и поинтересовались, чего он желает. Ральф попросил принести чего-нибудь поесть и выпить да позаботиться о коне. Он сам хотел немного отдохнуть. Ему принесли хлеба, мяса и доброго вина с холмов. Убранство таверны пришлось Ральфу по душе. Он сел, а девушка прислуживала ему, тогда как парень ушёл во двор, к коню, и пока не возвращался.

Когда Ральф поел и выпил вина, он обратил внимание на девушку, которая всё это время находилась в комнате, и заметил, что она грустит. Она была мила, а он сам только что хорошо перекусил, и ему захотелось пожалеть её. Он спросил, что с ней случилось.

– Ведь ты прекрасна, – сказал он. – Я не вижу в тебе изъяна. Живёшь ты в достатке, у тебя всего вдоволь. Или ты служанка в этом доме и с тобой дурно обращаются?

Ральф произнёс это так ласково, что девушка заплакала.

– Милорд, Вы так добры, и именно Ваша доброта вызвала мои слёзы, иначе я ни за что не заплакала бы перед юношей. Прошу Вас простить меня. Что же до моего положения, то я не служанка и дурно со мной никто не обращается. Окружающие меня люди добры и приветливы. Этот дом, земля около него и виноградник – всё это принадлежит мне и моему брату, тому юноше, что вышел, чтобы позаботиться о Вашем коне. Уже долгое время мы живём мирно. Ведь наша деревушка, Буртон*, находится на земле Хайемского аббатства, хотя и у самой границы его земель. Аббат – добрый повелитель, он защищает нас от захватчиков. И я была бы вполне счастлива, если бы не…

– Чего же тебе не хватает? – спросил Ральф. – Если это в моих силах, я помогу твоему горю.

Чем больше он смотрел на неё, тем более красивой она казалась ему. Она прекратила плакать и, уже не всхлипывая, ответила:

– Сэр, боюсь, я потеряла дорогого мне друга.

– Почему же, – спросил он, – ты говоришь, что боишься этого, ты разве не знаешь наверняка? Твой друг болен и находится на грани жизни и смерти?

– О сэр, – произнесла она, – вся боль и всё зло только в Лесу.

– В каком лесу? – переспросил Ральф.

– В Гиблом Лесу, что лежит между нашей деревней и Городом Четырёх Рек и ещё по ту сторону города. Послушайте, сэр, если Вы думаете отправиться в город сегодня же, заклинаю Вас, не делайте этого, ведь Вам придётся ехать через лес, а Вы молоды и красивы. Послушайтесь меня и дождитесь, пока из Хайема не поедет туда несколько торговцев. Вы, милорд, спросили, о чём я горюю, а вот о чём. У меня есть сердечный друг. Я могу говорить с ним обо всём, я люблю его, как можно любить в нашей земной жизни. Пять дней назад он в одиночку отправился в Город Четырёх Рек через Гиблый Лес и не вернулся, хотя мы думали, что увидим его уже через три дня. Вернулся лишь его конь – поводья и седло были в крови…

И девушка опять заплакала, а Ральф, не зная, что и ответить, сказал:

– Не унывай, милая девушка. Может быть, он жив и здоров. Часто молодые люди мечтают о дальних странствиях. Взгляни хотя бы на меня.

Девушка пристально посмотрела на него и ответила:

– Если Вы тайно уехали от тех, кто Вас любит, Вы поступили ужасно. И я не боюсь сказать Вам об этом, хотя, кажется, Вы благородный человек да к тому же не дурны собой.

Ральф покраснел, но ничего не ответил, правда, подумал, что девушка сама и мила, и красива. Она же добавила:

– Но дурно ли, нет ли Вы поступили с родными, не поступайте теперь ещё хуже. Дождитесь торговцев из Хайема, что держат путь в Город Четырёх Рек. У нас, если захотите, Вы сможете найти безопасный приют. Вам здесь будет хорошо. Если наш дом покажется Вам недостаточно богатым, то возвращайтесь в Хайем. Я уверена, что монахи приютят Вас на столь долгое время, на сколько потребуется.

– Ты добра, милая девушка, – ответил Ральф. – Но почему я должен ждать охранников? И почему я должен бояться леса? Даже если это Гиблый Лес? Человеку, путешествующему налегке, никому не известному, если к тому же он не слаб и хорошо вооружен, нечего бояться разбойников. Ведь они чаще грабят тех, у кого можно забрать побольше да сделать это полегче. А что страшнее разбойников я могу там встретить?

– Вы можете встретить и пострашнее, – сказала девушка и снова заплакала. Сквозь слёзы она проговорила: – Дай мне Бог терпения! Почему я должна переживать о Вас, когда никто не переживает обо мне? Ни святые в доме Господнем, ни сам Бог, ни мои отец с матерью, которые когда-то жалели меня и были так добры ко мне! О, если б я только могла испить глоток воды из ИСТОЧНИКА НА КРАЮ МИРА!

Услышав эти слова, Ральф сразу же обернулся. Подавленный её горем, он уже решил было уйти, чтобы отвлечься, но теперь живо откликнулся:

– Где же этот Источник? Ты знаешь?

– Я знаю, что говорят об этом, – сказала она. – Но сейчас не скажу Вам больше ни слова, иначе Вы отправитесь на его поиски, а я не хотела бы, чтобы Вы потеряли свою жизнь.

Всякий раз, когда Ральф глядел на девушку, она казалась ему ещё красивее, и теперь юноша пристально смотрел на неё какое-то время, не произнося ни слова. Она отвечала ему таким же молчаливым взглядом. Кровь прилила к её щекам и лбу, но она не опускала глаз. Наконец, Ральф сказал:

– Что ж, тогда я должен ехать, не узнав больше, чем знал, когда прибыл сюда. По крайней мере, я теперь не голоден и не испытываю жажду. Благодарю тебя за это.

Он достал из кошелька хорошей чеканки золотую монету Верхних Лугов и протянул девушке. Она подставила руку, он вложил в неё монетку, решив, что неплохо было бы подержать чуть-чуть её ладонь, чему девушка не сопротивлялась.

Затем он сказал:

– Видимо, я должен уехать, оставив всё, как есть. Попроси своего брата привести коня, а то моё время на исходе.

– Хорошо, – ответила девушка, не отнимая своей руки. – И всё же сделайте, что сможете, чтобы добраться до города до наступления темноты. О, Вы же не задержитесь?

– Да, – кивнул он. – Я и сам не хочу задерживаться, иначе буду считать себя трусом.

Девушка вновь зарделась, но на этот раз рассердившись. Она выдернула свою руку, три раза хлопнула в ладоши и закричала:

– Эй, Хью, приведи сюда коня этого рыцаря да побыстрее!

И стала ходить взад и вперёд, к кладовке и обратно, убирая со стола посуду и остатки еды с таким видом, словно Ральфа здесь уже не было. Он же смотрел на неё, и ему казалось, что с каждым поворотом она становится ещё красивее и стройнее, и вновь ему вспомнилась вечерняя песня дворца Верхних Лугов. Он подумал, что эта девушка похожа на ту, о которой поётся в песне. Они обе были босыми, как простолюдинки, работающие в поле. Ступни девушки из таверны загорели во время сенокоса, но казались весьма изящными. На ней было красивое зелёное платье с вышитыми цветами.

Ральф смотрел на то, как она ходит взад и вперёд, и, наконец, произнёс:

– Милая девушка, ты не подойдёшь ко мне перед тем, как я отправлюсь в путь?

– Хорошо, – согласилась она, подошла и встала перед ним.

Он же решил, что она уже не такая грустная, какой была. Девушка стояла, сложив руки и опустив вниз глаза. Тогда он сказал:

– Я отправляюсь в путь, но прежде я хочу сказать, что мне жаль видеть тебя печальной. Мы больше никогда не встретимся, и я не вижу вреда в том, чтобы поцеловать тебя в твои милые губы.

С этими словами он взял её руки в свои, притянул к себе, обнял и поцеловал несколько раз, а она, как казалось, не противилась этому и была нежна, как майский цветок.

После поцелуев девушка улыбнулась Ральфу, хотя не очень-то радостно, и сказала:

– Не так уж и невозможно нам встретиться вновь. Но всё же я верну твои поцелуи сейчас же.

С этими словами она обвила его голову руками и с чувством поцеловала, и тогда Ральф решил, что не напрасно остановился в этой таверне и провёл здесь столько времени. Девушка взяла его за руку и вывела во двор, где всё это время рядом с конём Ральфа ждал её брат. Он нахмурился при виде сестры с рыцарем и взялся за рукоять кинжала, висевшего на поясе, но Ральф не обратил на него никакого внимания. Девушка же отодвинула брата в сторону и помогла Ральфу со стременем, а когда тот сел в седло, сказала:

– Удачи Вам, милорд. Думаю, опасности Леса коснутся Вас меньше, чем я того боялась. По правде говоря, мне кажется, если бы Вы встретились с врагами, то скорее они подчинились бы Вашей воле, чем наоборот.

– Прощай, девушка, – ответил Ральф, – желаю тебе найти твоего возлюбленного целым и невредимым, и как можно скорее. Прощай!

Она ничего не ответила. Ральф тронул поводья и поехал, но, оглянувшись через плечо, увидел, как она, босая, стоит на большой пыльной дороге, прикрыв рукой глаза от послеполуденного солнца, и смотрит ему вслед. Ральф помахал ей и поехал дальше мимо деревенских домов.

 

Глава VIII

Приключение Ральфа в Гиблом Лесу

За деревней дорога поднималась вверх, на холм, и когда Ральф очутился на его вершине, он увидел, что впереди начинаются места, совершенно не похожие на те, через которые он до сих пор проезжал. Дорога шла по каменистой пустоши, где лишь местами встречались одинокие кусты, а корм могли найти только горные козы. Чуть дальше поднимался длинный горный хребет. Там рос такой густой лес, что между его деревьями не было видно просвета. Ральф поехал вперёд, и вскоре сухая выжженная пустошь закончилась. Солнце светило ярко, стояло самое знойное время дня, и юноша решил, что хорошо будет оказаться в тени густого леса, на краю которого росли одни буки. Меж стволами деревьев шла проторённая дорога, неширокая, зато ведущая напрямую через лес. По ней Ральф и поехал, но медленно, чтобы не утомить коня. Он почти забыл о предупреждениях монаха и девушки и о возможных опасностях, таящихся в лесу. Зато сама девушка, оставленная им позади, в деревне, занимала все его мысли.

Вскоре густой буковый лес закончился, и Ральф подъехал к месту, где стояли большие дубы, такие красивые и величественные, какие могли вырасти в парке какого-нибудь лорда под присмотром лесничего, что не давал бы им расти слишком близко друг к другу. Нехоженая земля под ними была покрыта сочной травой и цветами. Ральф видел оленей, косуль и других лесных животных, но не встретил ни единого признака присутствия здесь человека.

День подходил к концу, а юноша всё ехал между дубами и размышлял о том, что этот лес подошёл бы и для владений величайшего на земле короля. Наконец, он подъехал к развилке. Здесь деревья росли реже, а дальше лес снова становился густым и появлялся подлесок из падуба и терновника. Впереди начинался новый спуск.

Ральф натянул поводья. Он не знал, какая из дорог ведёт к Городу Четырёх Рек, поэтому слез с коня и немного подождал в надежде встретить случайного путника. Оглядываясь по сторонам, он заметил, что поперечная дорога и земля около неё были усыпаны следами подков, словно здесь проскакало множество лошадей. Следы казались свежими, поэтому Ральф решил лечь на землю и отдохнуть, а коня пустил свободно пастись. Животное было сильно привязано к своему хозяину и всегда возвращалось по первому зову или свисту.

Ральф чувствовал дремоту, когда ложился, и, хотя он решил, что ни в коем случае не должен спать, всё же, как это случается со многими, у него не хватило выдержки. Руки его расслабились, голова упала набок, и юноша мирно заснул. Правда, вскоре, совсем ещё не выспавшись, он проснулся, вернее, его что-то разбудило. Разобрав топот подков, лязг оружия и громкие мужские голоса, Ральф вскочил и, ещё не вполне очнувшись ото сна, засвистел, подзывая своего коня, но люди уже были близко, и двое, те, что оказались ближе всех, схватили его. Он спросил, что им нужно, но они велели ему замолчать.

Теперь Ральф окончательно проснулся и разглядел незнакомцев. Он увидел длинные копья, грозные мечи у пояса, крепкую броню из светлой стали с дублёной кожей. Они несли знамя, на зелёном фоне которого изображалась золотая с зубчатой верхушкой башня на развилке четырёх белых дорог, этот же символ был вышит на плащах и рукавах воинов. Два человека, схвативших Ральфа, подвели его к знамени, около которого на белой лошади сидел рыцарь в зелёном сюрко, расшитом по углам теми же башнями и белыми дорогами. Рядом с рыцарем, вернее, чуть позади него, сидел на своём коне очень старый воин. Его непокрытую голову украшал дубовый венок, и до самого низа куртки спускалась длинная белая борода. За этим воином на белых лошадях красовались два высоких молодых человека, в ярких одеждах, со знаменем в руках. Около них находилось ещё пятеро безоружных людей в зелёных куртках, на которых золотой нитью было вышито дерево без листьев. Бородатые, с суровыми лицами, они выглядели крепкими ребятами. Руки каждого из них были связаны за спиной, а ноги – под животом коня. Ещё вокруг толпилась, по беглому подсчёту Ральфа, пара сотен людей. Итак, когда Ральфа привели к рыцарю, тот повернулся к старику и произнёс:

– Бесполезно спрашивать этого ловкача, из них он или нет. Думаю, он не ответит. Что ты скажешь, Оливер?

Старик подъехал поближе к Ральфу и осмотрел его с ног до головы, при этом поворачивая юношу, словно он был куском мяса на вертеле. Наконец, старик сказал:

– У него появляется борода. Только по этому признаку я могу судить о том, что он не девушка из тех, что мы ищем. Но, по правде говоря, мне кажется, я узнаю его по одежде так же хорошо, как герцог Джейкоб признал бы таверну Джозефа. Спросите его, милорд, откуда он, и если он солжёт, я прикажу связать его и увести прочь, чтобы выпытать из него правдивую историю. А если он сразу расскажет правду, то отпустите его. Не будем тратить хлеб нашего славного города на ещё одного пленника.

Рыцарь пристально посмотрел на Ральфа и произнёс почти вежливым тоном:

– Откуда Вы, благородный сэр, и каково Ваше имя? Видите ли, в этом лесу у нас много врагов.

Ральф покраснел и ответил:

– Я из Верхних Лугов, что за холмами. Прошу Вас отпустить меня. Я еду по своим делам. Будет лучше, если Вы продолжите ловить Ваших воров да разбойников, а меня оставите в покое.

Тогда один из связанных закричал:

– Ты лжёшь, парень, мы не разбойники!

Но находившийся рядом воин ударил его по губам и прикрикнул на него:

– Придержи язык, бродяга! Ты расстанешься с ним завтра, когда палач получит тебя в свои руки.

Рыцарь не обратил внимания на эту перепалку. Он повернулся к старому воину и спросил:

– Он пока говорит правду?

– Да, сэр Эймер, – ответил Оливер. – И мне даже начинает казаться, что я знаю его лучше, чем он меня.

С этими словами он повернулся к Ральфу и спросил:

– Как там поживает Длинноногий Николас, милорд?

Ральф снова покраснел.

– Неплохо, – ответил он.

Тогда рыцарь спросил:

– Этот юноша благородных кровей, Оливер?

Но прежде чем старик успел что-либо ответить, вмешался сам Ральф:

– Старый воин, я прошу Вас, если Вы любите Николаса, не называйте моего имени.

Старый Оливер засмеялся и ответил:

– Что ж, Николас и я были в некотором смысле друзьями, так же как и врагами, и ради тех старых дней… Упоминание его имени поможет Вам, юный лорд.

Затем он обратился к рыцарю:

– Верно, сэр Эймер, он благородных кровей и принадлежит древнему роду, но Вы же слышали, о чём он попросил меня. Не следует настаивать на том, чтобы он назвал своё имя.

Рыцарь какое-то время молча смотрел на Ральфа, а затем спросил:

– Благородный сэр, может быть, Вы поедете с нами в Город Четырёх Рек? Что Вам нужно в Гиблом Лесу?

Ральф задумался. Хотя он и не видел причины, по которой ему не стоило присоединяться к воинам, что-то в его сердце не позволяло ему так быстро согласиться, поэтому он ответил:

– Я ищу приключений, достойный лорд.

Рыцарь улыбнулся:

– Поехав с нами, Вы пополните их запасы.

Теперь Ральф не знал, как он мог отказать такому большому количеству вооружённых людей, хотя совершенно не хотел ехать. Он молчал, но как раз в тот момент показался человек, бегущий через лес со стороны долины. Это был высокий долговязый мужчина, какими бывают все гонцы, в грубых башмаках и простой рубашке. Люди расступились перед ним, чтобы пропустить его к рыцарю. Когда он остановился, рыцарь наклонился в седле, а мужчина что-то тихо сказал ему, в то время как все отошли, чтобы не слышать их разговора. Когда гонец передал послание, рыцарь вновь выпрямился в седле, поднял руку и закричал:

– Оливер! Оливер! Веди нас! Вперёд! Вперёд все!

С этими словами он один раз протрубил в горн, что висел на луке его седла. Гонец вскочил за спину старого Оливера, и вся компания быстрой рысью поскакала куда-то на юго-восток, наискось от развилки, туда, где кусты росли реже. Так они и ушли все, до последнего воина, и до Ральфа больше никому не было никакого дела.

 

Глава IX

Новое приключение в Гиблом Лесу

Оставшись один, Ральф немного подумал и решил, что ни за что не станет торопиться в Город Четырёх Рек. Он сказал себе: «Эта дорога совсем не похожа на ту, что вела от отчего дома, и, похоже, на ней меня ожидают приключения. Останусь-ка я здесь ещё на часок-другой, только не буду отпускать от себя коня да постараюсь не заснуть, чтобы ничто не застало меня врасплох».

Решив так, он свистнул своего коня Сокола, и тот с радостным ржанием примчался к горячо любимому хозяину. Ральф привязал его неподалёку от себя к молодому деревцу. Он думал в это время о разных вещах: о людях, встреченных им у границ Верхних Лугов, и о том, что сейчас делают его братья. Было пять часов пополудни. Солнечные лучи косо падали сквозь ветви благородных дубов, и запах травы и папоротника, примятого копытами лошадей умчавшихся куда-то воинов, витал в тёплом летнем воздухе. Юноша немного посидел, глубоко задумавшись и стараясь не заснуть, но приглушённый звук маленького ручейка, журчащего где-то внизу, в долине, смешиваясь с ещё более тихими звуками леса, действовал на него убаюкивающе. Наконец, сон овладел им, Ральф откинул голову на папоротник, и через несколько минут уже снова спал и видел сны, в которых беспорядочно смешались воспоминания прошлых дней.

Вновь проснувшись, Ральф немного полежал, стараясь понять, где он находится, а когда сон окончательно его покинул, встал и огляделся. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая дубовые стволы в золотисто-красноватый цвет. Юноша постоял немного, наблюдая за игрой трёх зайцев, что подобрались к нему, когда он спал, и теперь не обращали на него никакого внимания. За деревьями, неподалёку от себя, он также заметил оленя и пару ланей. В вечерней прохладе они щипали траву, медленно переступая с места на место. Вдруг они встрепенулись и легко сбежали вниз по склону маленькой долины. Ральф, обладавший как чутким слухом, так и острым зрением, услышал стук копыт, который долетел до него с лёгким, только что поднявшимся северо-западным ветром.

Юноша подошёл к Соколу и, отвязав его, остановился, держа поводья в руке и проверяя, как быстро он сможет вынуть из ножен свой меч. Ральф прислушивался, а звук доносился всё ближе и ближе. Тогда юноша легко вскочил в седло, намотал поводья на левую руку и сидел так, вглядываясь в лесную просеку и пытаясь определить, не лучше ли будет ему ускакать от опасности. Наконец, он услышал грубые голоса и насвистывание, и где-то с северо-запада, на дороге, пересекавшей ту, по которой он сам недавно ехал, показались незнакомцы. Ральф сразу заметил, что их было двое. Они ехали верхом и были вооружёны. Он достал меч и ждал, когда они подъедут поближе к развилке, а незнакомцы, приблизившись настолько, что заметили блеск его доспехов, натянули поводья и остановились, пристально его рассматривая. Тогда Ральф разглядел, что они были вооружены и одеты так же, как и предыдущие воины. Тот из всадников, что ехал вторым, держался немного позади своего товарища. К плечу он прислонил длинное копьё. Первый же был препоясан мечом, на шее у него висела небольшая секира, а правой рукой он как будто вёл кого-то, но Ральф не мог разглядеть, кого, так как воин был повёрнут к нему и к развилке левым боком. Зато, вглядевшись, Ральф увидел, что на луке седла копейщика висела человеческая голова, рыжеволосая и рыжебородая. Копейщик подъехал ближе и громко и весело крикнул Ральфу:

– Здорово, рыцарь! Куда держишь путь? Зачем шатаешься по зелёному лесу с мечом в руке?

Ральф уже собирался ответить, но первый воин, подъехав ещё на какое-то расстояние, повернулся другим боком к Ральфу, и юноша увидел, что было у него в правой руке. Оказалось, что на верёвке всадник вёл привязанную за шею женщину (при этом руки её оставались свободными), как если бы это была корова и он вёл её на рынок. Когда воин остановился, пленница прошла чуть вперёд, к голове коня, так, чтобы верёвка не была натянута. Теперь Ральф мог её хорошо разглядеть. Она не то чтобы была совсем без одежды, но надето на неё было немногое: всего лишь короткое прямое платье из льна да ботинки. В то же время Ральфу показалось, что пленница не из простых людей, так как он уловил блеск золота и жемчуга на её руках, а на голове у неё увидел золотую диадему. Эта женщина стояла рядом с конём, сложив руки на груди, и смотрела на всё происходящее, как на представление, разыгрываемое для её развлечения.

Увидев её, Ральф будто онемел, а копейщик вновь закричал:

– Эй, юнец, ты будешь говорить? Или ты потерял дар речи от страха перед нами?

Тогда Ральф нахмурился, сначала покраснел, потом побелел, поскольку был разгневан, но вместе с этим не знал, как поступить, и наконец произнёс:

– Я путешествую в поисках приключений и, похоже, одно уже нашёл. Что вы собираетесь сделать с этой женщиной?

Тот, что держал верёвку, ответил ему:

– Не забивай этим свою голову. Она получит по заслугам. Что же касается тебя, то радуйся, что ты не из её друзей, так как ни капли не похож на них. Иди с миром своей дорогой.

– Я не сделаю ни шага, – ответил Ральф, – пока вы не отвяжете женщину и не позволите ей уйти. Или пока не расскажете мне самое страшное из того, что она сотворила.

Воин рассмеялся и произнёс:

– Это будет долгая история, к тому же у тебя мало шансов дожить до её конца.

С этими словами он кивнул головой копейщику и тот, мгновенно опустив древко копья на упор*, пришпорил коня и стремительно поскакал на Ральфа. На этом наша история могла бы закончиться, да только Ральф при всей своей молодости был настороже и прекрасно управлял Соколом: поворотом запястья он заставил его отступить в сторону, так что воин, к своему стыду, промахнулся и не сумел достаточно быстро натянуть поводья, чтобы остановить своего коня. Когда же он, пригнувшись, проезжал мимо Ральфа, юноша, взяв в обе руки меч и привстав на стременах, ударил всадника что было силы. Удар пришёлся на шею противника, между шлемом и курткой, и ни кожа, ни кольчуга не сдержали его, так что голова воина была почти отрублена, а сам он с грохотом упал с седла. Но ноги его застряли в стременах, и конь галопом потащил седока по ровной грубой земле между лесными деревьями, а Ральф уже повернулся, чтобы отразить нападение второго воина. Несмотря на гнев и ярость, вызванные убийством, юноша чётко видел противника на фоне деревьев. Воин замер в нерешительности, держа в руке секиру, а женщина немного отступила назад. Но как только Ральф поднял меч и пришпорил Сокола, она легко, как леопард, прыгнула в седло позади врага, обхватила его руками и попыталась стащить с коня, тогда как воин замахнулся на неё секирой. Ральфу, спешившему к ним, она закричала:

– Бей его, бей, милый посланец небес!

Ральф подоспел к ним как раз вовремя, и хотя он сомневался, стоит ли убивать противника вот так, в объятиях женщины, в то же время он опасался, что, если не поторопится, воин может убить пленницу, а потому нанёс ему удар мечом, от которого тот сразу же умер и упал вниз головой с коня, потащив за собой женщину.

Ральф соскочил с Сокола, а женщина поднялась ему навстречу. Её белое платье было запятнано кровью убитого, но она стояла перед Ральфом спокойно и величественно, словно на возвышении в богато украшенном зале. Она произнесла:

– Молодой воин, ты поступил правильно, как и подобает рыцарю, и я позабочусь о том, чтобы ты получил награду за свой поступок. Послушай моего совета и не ходи в Город Четырёх Рек. Слухи о том, что ты сейчас сделал, быстро распространятся, как если бы они всплыли на поверхность одной из Четырёх Рек. Тебе не избежать кнута и виселицы. Жители этого города – грабители и безжалостные убийцы. Хорошо, что ты верхом, ведь те, кто послал моих мучителей, ныне убитых тобой, пошлют на тебя армию, которой ты в одиночку не сможешь противостоять. Лучше последуй моему совету: отправляйся по дороге, ведущей на восток, и тогда ты придёшь в Хэмптон под Утёсом. Там живут мирные и дружелюбные люди.

Пока она говорила, Ральф пристально наблюдал за ней и заметил, что она произносила слова медленно и то краснела, то бледнела, то снова краснела, поднимая на него глаза. Но всё же, даже несмотря на её бедную одежду, юноше казалось, что он никогда не видел женщины прекрасней. Её волосы были тёмно-рыжими, глаза серыми, причём временами они казались светлыми, а временами темнели. Когда же она говорила или улыбалась, её глаза как будто наполнялись волшебством. Её губы не были ни тонкими, ни пухлыми. Круглый подбородок казался изящным, такого Ральф не видел ни у одной из женщин. Высокая и сильная, она была хорошо сложена. Глядеть на её руки и на всё её тело было приятно. Короткое платье из тонкого льна плохо скрывало её фигуру. Что бы о ней ни говорили, любой мужчина не смог бы отрицать, что она прекрасней всех на свете. Постепенно на её лицо вернулось спокойное и величественное выражение, как в самом начале разговора. Она положила руку Ральфу на плечо, улыбнулась, глядя ему в глаза, и добавила:

– Ты и в самом деле красив, но при этом удары твои тяжелы. – Она взяла руку Ральфа, погладила её и спросила: – Ты считаешь, что совершил нечто великое, прекрасное дитя? Возможно. И всё же некоторые сказали бы, что ты всего лишь убил двух мясников. Если же ты возразишь, что спас меня, то учти – возможно, я и сама бы вскоре спасла себя. Тем не менее, ты можешь быть спокоен, я считаю, что тебя ожидают и более великие события.

Женщина повернулась, посмотрела на мертвеца, чьи ноги всё ещё висели в стременах, как и у его товарища, с той только разницей, что конь этого воина стоял смирно, пощипывая траву, и сказала:

– Убери его, чтобы я могла сесть на коня.

Ральф высвободил ноги мертвеца из стремян и оттащил тело в густой папоротник, оставив его в этом укрытии. Повернувшись к даме, он увидел, что она ходит взад и вперёд около коня, в то время как тот мирно пощипывает свежую траву. Когда Ральф подошёл к ней, она взяла поводья в руку и поставила было одну ногу в стремя, словно собираясь сесть в седло, как вдруг внезапно соскочила и, повернувшись к Ральфу, обвила его шею руками и, краснея, несколько раз поцеловала его лицо, и лишь после этого легко вскочила в седло и, ударив коня пятками по бокам, поскакала на юго-восток так быстро, что вскоре скрылась из виду.

Ральф стоял, глядя ей вслед и удивляясь своему приключению. Он вспоминал её слова и спорил сам с собой, рассуждая, следует ли ему выбрать дорогу, по которой она запретила ему ехать и, наконец, решил: «Пока ещё я не получил ни царапины от оружия и, похоже, это место как нельзя лучше подходит для разных приключений. Ночью я всё равно не смогу добраться до Хэмптона под Утёсом, если уж мне предстоит отправиться туда, где живут эти мирные люди, а сейчас уже темнеет, так что лучше подожду до утра где-нибудь поблизости, но буду осторожен и, если смогу, спрячусь в лесу».

Приняв такое решение, Ральф затащил тело убитого в небольшой овраг, густо поросший высоким папоротником и ежевикой, и спрятал там так, чтобы его нельзя было сразу заметить. Затем он подозвал своего коня Сокола, оглянувшись в поисках места, где можно было бы его оставить, не отдаляясь от развилки. Он заметил небольшие заросли орешника и съедобного каштана около места, где лет десять назад упали два могучих дуба. Глядя оттуда через листву, Ральф довольно хорошо видел развилку, в то же время его самого нелегко было там заметить.

Он отвёл туда Сокола, снял с него поводья и привязал недоуздком в густом подлеске. Сам он сел поближе к дороге, снял с себя шлем, достал из дорожной сумки еду и перекусил тем, что у него было. Начиналась летняя ночь. После еды Ральф какое-то время сидел, вспоминая о том, что произошло на второй день его пути. На почти безоблачном небе взошла луна, но Ральф не заметил её, так как, хотя он вначале и боролся со сном, тот одолел его, и юноша спокойно проспал всю ночь. Он не видел той армии, о которой предупреждала дама, да её, по правде говоря, и не было.

 

Глава X

Встреча и расставание в Гиблом Лесу

Когда свежим утром первые лучи солнца окрасили небо, Ральф проснулся. Он сел и сразу прислушался, потому что, просыпаясь, слышал что-то и из осторожности решил быть бдительным. Со стороны утоптанной дороги доносился стук копыт. Ральф поднялся, подошёл к краю кустарника и, взглянув на развилку, увидел подъезжающего к ней всадника, укутанного в широкий плащ. На вид это был простолюдин. Всадник внимательно осмотрелся, пытаясь определить, нет ли кого-нибудь поблизости, затем спрыгнул с коня и откинул с лица капюшон. Казалось, он размышлял, по какой дороге лучше поехать дальше. Уже светало, и Ральф, присмотревшись, понял, что это была женщина. Тогда он тихо вышел из своего укрытия на открытое пространство. Незнакомка заметила его и поставила ногу в стремя, чтобы вскочить в седло, но всё же посмотрела через плечо и, изменив своё решение, сделала несколько шагов навстречу юноше, скинув свой плащ на землю.

Тогда Ральф увидел, что она была той самой девушкой из таверны в Буртоне. Ральф подошёл к ней и протянул свою руку. Она взяла её, подержала и, улыбаясь, произнесла:

– Только горы никогда не встретятся. Я шла по Вашим следам, хотя и не знала, где искать Вас в этом лесу, и рада, что случай свёл нас, так как я отправилась в дальний путь.

У Ральфа то ли от боли, то ли от стыда защемило на сердце, и он произнёс:

– Я странствующий рыцарь, и единственное моё занятие – поиски приключений. Так почему же мне не пойти с тобой?

Девушка серьёзно посмотрела на Ральфа, помолчала, а затем сказала:

– Нет, это невозможно, Вы сын лорда, а я дочь йомена…

Она запнулась. Ральф не отвечал ей.

– Кроме того, – снова заговорила она, – мой путь далёк, и я даже не знаю, насколько он далёк.

Так как Ральф опять ничего не ответил, девушка продолжила:

– Я отправилась на поиски ИСТОЧНИКА НА КРАЮ МИРА. Либо я найду его и буду жить, либо не найду его и умру.

Ральф ответил, но не сразу:

– Так почему бы мне не пойти с тобой?

Становилось светлее, и он видел, как девушка покраснела, затем побледнела и, сжав губы, сказала:

– Потому что Вы сами не желаете этого. Вы охотнее отправитесь в путь с кем-нибудь другим.

Он, в свою очередь, покраснел и ответил:

– Я не знаю никого, кто бы пошёл со мной.

– Что ж, – произнесла она, – всё едино. Я не возьму Вас с собой.

– А почему? – спросил он.

Она ответила:

– Поклянитесь мне, что ничего не произошло и ничто не изменило Вас за то время, пока Вы ехали из Буртона до этого места. Если поклянётесь – можете пойти со мной, если нет – то идите своей дорогой. Я говорю так, потому что вижу, чувствую – в Вас поменялось что-то со вчерашнего дня, и Вы уже вряд ли будете мне верным другом в моих поисках. Ведь идущий по тому пути, по которому иду я, должен быть прост и не думать ни о чём – только о поисках и о своём попутчике.

Девушка грустно посмотрела на него, а Ральф в этот момент думал о стольких вещах сразу, что и не знал, как отвечать. Наконец, он произнёс:

– Ты действительно должна отправиться на эти поиски?

– Ах! – ответила девушка. – Теперь, когда я встретила Вас и вновь говорю с Вами, всё, что осталось, это найти Источник!

Они снова постояли какое-то время в тишине, и на этот раз, когда девушка заговорила, голос её звучал так, словно она хотела казаться радостной:

– Я стою у развилки, и передо мной три дороги, кроме той, по которой я ехала. Думаю, южная дорога приведёт меня к Городу Четырёх Рек, и жители этого Города, насколько я знаю их, высмеют меня, если я спрошу об Источнике на Краю Мира. Дорога же на запад, как мне кажется, приведёт меня обратно, в населённую часть мира, о которой мне всё известно. Думаю, что нам нужно ехать на восток. Что Вы скажете на это, прекрасный лорд?

Ральф ответил:

– Я слышал недавно о том, что эта дорога неизбежно приведёт в Хэмптон под Утёсом, где живут доброжелательные люди.

– Кто Вам сказал об этом? – спросила девушка.

Ральф опять покраснел:

– Я услышал это от того, кто, как мне кажется, знаком и с этим народом, и с людьми из Города Четырёх Рек. Она-то и сказала, что жители Хэмптона – хорошие люди, а жители Города злы.

Девушка грустно улыбнулась, услышав, что Ральф произнёс «она» и, когда он закончил говорить, возразила:

– А я слышала, и совсем не вчера, что в Хэмптоне живёт Братство Сухого Дерева, и члены этого Братства – грабители и разбойники. Тем не менее, возможно, они окажутся лишь немногим хуже других, да и легенда говорит, что путь к Источнику на Краю Мира лежит мимо Сухого Дерева, поэтому туда я и отправлюсь сейчас. А теперь я скажу Вам «прощайте», поскольку, кажется, мы не увидимся снова.

– Милая девушка, – воскликнул Ральф, – почему бы тебе не вернуться в Буртон? Там бы я вскоре встретил тебя, и, кроме этого, я ведь тоже сейчас еду в Хэмптон. Может быть, мы встретимся там?

Она покачала головой:

– Нет. Я в начале длинного пути и не хочу задерживаться, притом если я увижу, что Вы входите в одни ворота, я выйду из других. Не хочу тратить время впустую, когда у меня на сердце неизлечимое горе. Я ведь уверена в том, что скоро Вы уже не захотите видеть меня в Буртоне или где-то ещё, поэтому я отвечу «нет» и «прощайте» раз и навсегда.

Она подошла к нему близко-близко, положила руки на его плечи, поцеловала, а потом, быстро отвернувшись, подобрала плащ, легко вскочила в седло, тронула поводья и отправилась по восточной дороге в сторону Хэмптона, оставив Ральфа, потупившего взор, искать ответы на новые вопросы. Всё ещё было раннее утро, а Ральф так плохо представлял себе, что ему делать, что повернулся и направился к своему убежищу в орешнике. Там он лёг, а мысли его сами собой возвратились к прекрасной даме, которую он освободил вчера. Ральф гадал, увидит ли он её снова, и, по правде говоря, сильно желал этого. С такими мыслями он снова заснул, ведь хотя ночью юноша и отдохнул немного, но он был очень молод и слишком сильно устал за прошедший день и телом, и духом.

 

Глава XI

Ральф выбирает путь

Когда Ральф снова проснулся, солнце уже светило сквозь листья орешника, хотя всё ещё было рано. Он отвязал коня, вывел его из кустарника и, остановившись, огляделся. Как раз в этот момент он увидел, что по правую руку от него по лесу, направляясь к перекрёстку, идёт человек. Вот он заметил Ральфа, остановился, натянул тетиву лука и только тогда осторожно подошёл к юноше. Ральф же направился к незнакомцу, не вынимая меча из ножен и ведя Сокола на поводу. Человек остановился и снял с тетивы стрелу. На нём не было доспехов, но на поясе висели маленький топор и охотничий нож. Его одежда была сшита из домотканой материи, и всем своим видом он напоминал крестьянина. Он поприветствовал Ральфа, и Ральф пожелал ему в ответ хорошего дня. Незнакомец был высоким и сильным, темнокожим и черноволосым, с жизнерадостным выражением лица. Обращаясь к Ральфу, он говорил свободно и искренне:

– Куда Вы направляетесь, покидая своё лесное жилище, милорд? Раньше оно служило убежищем для оленей и свирепых разбойников. Думаю, олени вполне могли бы выбрать Вас своим предводителем, чтобы собраться с силами да и одолеть всех разбойников, а заодно и ещё кого-нибудь.

Ральф ответил:

– Ну, на это я вряд ли смогу тебе ответить до тех пор, пока сам не узнаю, куда. Недавно я собирался в Город Четырёх Рек, а теперь думаю пойти в Хэмптон под Утёсом.

– Да ну? – удивился простолюдин. – Если правит чёрт, значит, мы едем в ад.

– Что ты имеешь в виду, добрый человек? – спросил Ральф. – Хэмптон такое страшное место?

И в этот момент ему в голову пришла мысль о том, что вечернее приключение, возможно, имело для него в некотором смысле роковое значение.

Простолюдин ответил:

– Если бы Вы были местным жителем, мне не пришлось бы отвечать на этот вопрос, но раз это не так, я отвечу. Впрочем, сделаю это только после того, как мы поедим. Я теперь голоден, а в суме у меня имеются и хлеб, и сыр. Вы можете присоединиться к моей трапезе, если тоже хотите есть, а скорее всего, Вы хотите, ведь Вы молоды и здоровы.

– Ты прав, – ответил Ральф со смехом. – Кроме того, я могу внести свою лепту в этот лесной стол, ведь и в моей суме осталось кое-что. Так не будем откладывать!

– С Вашего позволения, сэр, – произнёс простолюдин, – мы пройдём пару шагов в ту сторону, к лесному ручью. Там мы сможем пополнить запасы воды, когда опустеет моя фляга.

– А я сделаю встречное предложение, – возразил Ральф. – У меня есть кое-что повкуснее воды.

– И всё же, – отозвался простолюдин, – нам следует пройти к ручью ещё и потому, что здесь мы на открытом пространстве. Нас всего двое, а у этого перепутья дурная слава. Я проведу Вас туда, где мы будем в относительной безопасности и подальше от разбойничьей дороги, так что, если Вы доверяете мне, пойдёмте.

Ральф согласился, и они, отойдя на фарлонг в сторону от развилки, оказались в небольшой лощине, через которую протекал чистый ручей. Вдоль его берегов росла ольха. Простолюдин подвёл Ральфа к самой воде, где кусты закрывали их от постороннего взгляда. Там они сели, достали то, что у каждого было в дорожных сумках и начали есть. Во время этого занятия простолюдин сказал:

– Честный рыцарь, думаю, не ошибусь, если назову Вас так, хочу спросить вот о чём: у Вас какое-то дело в Хэмптоне?

Ральф ответил:

– Да. Я хочу обойти стороной Город Четырёх Рек, потому что, как я слышал, там нашли приют грабители да убийцы.

– Милорд, Вы узнаете, правда ли это, если посетите Город, но я скажу Вам так: там могут и убить, и ограбить, как в самом городе, так и в округе, но всё-таки по сравнению с Хэмптоном под Утёсом – это рай, где живут безгрешные души. Я тот, кто хорошо знает, о чём говорит, поскольку сам долгое время жил в аду, то есть в Хэмптоне, но сейчас я сбежал оттуда и направляюсь в Город Четырёх Рек. Если там меня сочтут за достаточно верного человека, чтобы позволить служить в их войске, то я смогу хоть как-то отомстить тем, кто погубил меня. Думаю, как раз один из них вложил в Ваши уста эту хулу на Город. Разве я не прав?

– Кто знает, – ответил Ральф. – По крайней мере, ты кажешься мне правдивым человеком.

После этих слов Ральф замолчал, раздумывая, не рассказать ли незнакомцу о том, что с ним приключилось, но, когда он вспомнил прекрасную даму, что-то удержало его от этого. В то же время сердце его подсказывало, что в Хэмптоне опасность подстерегает ту, другую девушку. Ральфу было неспокойно, и он решил, что ему нужно последовать за ней в этот город. Простолюдин с любопытством глядел юноше в глаза, но Ральф не замечал этого, поскольку взгляд его был направлен на то, чего не было у ручья. Возможно, если бы Ральф тогда присмотрелся к этому человеку, он решил бы, что жажда мести, о которой тот говорил, не очень-то изменила выражение его лица, на котором, на самом деле, нельзя было разглядеть гнев.

Наконец, простолюдин прервал молчание:

– У Вас есть какая-то история, которую Вы не хотите мне рассказывать. Возможно, я угадал. Вы можете говорить или молчать – это Ваша воля, но Вы честный рыцарь и Вы так добры к бедному человеку (а кроме того, я думаю, что Вы ещё окажете мне услугу), что я расскажу Вам правдивую историю. Во-первых, Город Четырёх Рек – это хороший город, и управляет им добрый властелин. Он не тиран, он не притесняет мирных жителей. Вы можете спокойно поселиться в Городе, и Вас примут за своего. Вашими соседями будут хорошие люди, а не такие трусы, которые испугаются первого встречного разбойника. Кроме того, я скажу Вам, что и жители Хэмптона на самом деле кроткие и невинные, как овцы, просто ими управляют дурные люди. Это не их законные повелители, но они наложили на город тяжкое бремя и терзают его жителей, не останавливаясь даже перед убийством. Наконец, скажу Вам ещё, что я был одним из хэмптонских бедолаг, хоть и не таким кротким, как большинство из них. Возможно, за это меня и лишили моей земли и дома, отдав их другому. Они бы и убили меня, если бы я не сбежал в лес. Мне ещё повезло, что у меня не было ни жены, ни любимой, ни ребёнка, иначе они пострадали бы, как пострадал мой брат, для которого его жена была так дорога, что ради неё он остался в Хэмптоне. Но её забрали у него ради забавы членов Братства Сухого Дерева, которые владеют Замком на Утёсе. Если Вы поселитесь в этом городе, то они станут повелевать и Вами.

Такова моя история, а о Вашей, как я уже сказал, я и не спрашиваю. Впрочем, по-моему, Вы примете верное решение, если отправитесь в Город, со мной ли, сами ли по себе, как гость или как рыцарь, желающий поступить на службу.

Пока простолюдин рассказывал, Ральф присмотрелся к нему и решил, что тот говорит слишком уж спокойно для человека, в чьём сердце живёт столько гнева. На этот раз юноша насторожился и засомневался в его словах. Более того, он хорошо помнил, что сказала ему женщина, которую он спас вчера, помнил и её очарование, и её поцелуи и даже не желал думать о том, что она могла ему солгать. Не хотел он смириться и с тем, что девушка из Буртона могла выбрать такой ужасный город, как Хэмптон, целью своего пути, поэтому он сказал:

– Друг, я не знаю, по какой такой причине я должен участвовать в раздоре между Хэмптоном и Городом Четырёх Рек. И почему я обязательно должен выбирать между ними? Из этого леса дороги ведут только в Хэмптон или в Город? Есть ли поблизости какое-нибудь местечко, где я мог бы передохнуть, прежде чем продолжить свой путь?

Простолюдин ему ответил:

– Неподалёку, к западу от Города Четырёх Рек, есть деревушка. Называется она Крайней. Но это место незащищённое, не огороженное стеной, и находится оно на спорной территории, которую временами держит Город, а временами Братство Сухого Дерева. Так что если Вы остановитесь в этой деревушке и попадёте в руки к членам Братства, на этом Ваша поездка и закончится, а если Вас приведут в Город Четырёх Рек его воины, то войдёте Вы туда совсем иначе, нежели если бы вошли свободным человеком. Что Вы на это скажете? Если я не ошибаюсь и Вы на самом деле честный человек, то кто сможет причинить Вам зло в Городе Четырёх Рек, где правит закон, милостивый и сильный? Если же Вы ищете приключений, что тоже вполне похоже на правду, то там приключений пруд пруди. Я советую Вам отправиться со мной в Город Четырёх Рек. Честно говоря, мне и самому будет проще войти в него, если со мной будете Вы – рыцарь и лорд.

Подумав, Ральф решил, что и в самом деле, не так уж опасно отправиться в Город Четырёх Рек, ведь те два человека, с которыми он сражался, упокоились навеки, так что не осталось никого, кто бы рассказал об этой битве, кроме спасённой им женщины, а её в Городе подстерегают гораздо большие опасности, чем его самого. Кроме того, Ральф подумал, что если случится с ним какое-нибудь несчастье, то он обратится за помощью к старику Оливеру. С другой стороны, юноша сильно хотел попасть в Хэмптон под Утёсом, ведь он, если быть честным, не сомневался, что встретит там вчерашнюю незнакомку.

Пока Ральф размышлял то об одном, то о другом и молчал, не зная, что сказать, простолюдин вдруг прошептал:

– Тише! Ты не спрятал коня в кусты, и теперь он ржёт. (Ральф действительно слышал ржание Сокола.) Сейчас нельзя терять времени. Быстро к коню! Нет сомнений в том, что он ржёт, потому что увидел приближающихся людей, а это могут быть враги, да скорее всего так оно и есть!

Они оба вскочили и поспешили к Соколу, который вышел из ольшаника. Ральф мигом вспрыгнул ему на спину, да и простолюдин не стал ожидать особого приглашения, а тут же последовал примеру юноши. Указывая на просеку, ведущую к большой дороге, он закричал:

– Вон они! Туда! Пришпорьте коня, мой рыцарь! Братство Сухого Дерева вышло дозором! Вперёд! Это вопрос жизни и смерти!

Ральф тронул поводья, и Сокол помчался по дороге, не дожидаясь, когда всадник пустит в ход шпоры. Простолюдин же, обернувшись через плечо, прокричал:

– Вижу их! Три человека на хороших лошадях. Нет, нет, их четверо! – поправился он, и в тот же момент сзади раздался крик. – Пришпорьте коня, юный лорд! Пришпорьте коня! А он у Вас горяч! Да, он хорош, хорош…

Тут и сам Ральф услышал стук копыт по земле. Он пришпорил Сокола, и тот вихрем полетел вперёд.

– Ух ты! – выдохнул простолюдин. – А всё же поторопитесь, ведь они видят, что у Вас хороший конь, и тот, что отстаёт больше всех, достал изогнутый турецкий лук и уже прилаживает стрелу. Похоже, он решил ранить коня – поверните его поводом, пусть он шарахнется в сторону, словно увидел ласку на дороге!

Ральф пригнулся к шее коня и заставил его метнуться в сторону. В этот самый момент он услышал звон спущенной тетивы, и мимо его уха пронеслась стрела. Сокол продолжал скакать галопом, а простолюдин закричал:

– Впереди большая дорога на Город Четырёх Рек! Скачите что есть мочи! Скачите во весь опор! И снова поберегитесь!

Уже вторая стрела была выпущена из турецкого лука. Шум погони приближался, и снова раздался звук спущенной тетивы, но на этот раз стрела упала, не долетев до беглецов. Тогда лесной незнакомец, обернувшись, насколько это было возможно, потряс сжатым кулаком в сторону погони и закричал прерывающимся от скачки голосом:

– Что, подлецы? Я, Роджер, канатный мастер, совью хорошую верёвку вам на шеи!

Затем он повернулся к Ральфу:

– Они разворачиваются, не выносят открытых дорог. Мы уходим от них. Впрочем, ещё не время расслабляться, молодой рыцарь, если Вы любите собственную жизнь больше, чем своего коня. Всадники последуют вдоль дороги через лес на случай, вдруг Вы прирождённый болван и ничему ещё не научились.

– Ага, – ответил ему Ральф, – а теперь ты скажешь мне, что нам следует направиться в Город Четырёх Рек.

– Поистине так, – отозвался простолюдин. – С такой скоростью мы быстро окажемся у его ворот.

– Да, и даже если мы слегка сбавим скорость, – сказал Ральф, немного натягивая поводья, – поскольку, сдаётся мне, погоня прекратилась. Кроме того, я совсем не собираюсь загнать Сокола до смерти, ведь он такой же мой друг, каким можешь стать и ты.

Сокол перешёл на рысцу, а лес как раз начал редеть, и вдоль дороги появились участки обработанной земли. Наконец, Роджер сказал:

– Теперь можете дать своей лошади передохнуть, а мне сойти. Мы среди друзей, и ребята из Братства Сухого Дерева, будь их даже двадцать человек, не рискнут подойти так близко к Городу Четырёх Рек, разве что под прикрытием ночи да тумана.

Ральф остановил коня и спешился вместе с Роджером. Оглянувшись, он увидел каменную башню, выстроенную на холме посреди пшеничного поля, а под ней – несколько простеньких домиков, крытых соломой. Люди работали вокруг, кто-то возвращался с поля или только шёл туда, и никто из них не обращал внимания на двоих мужчин, тихо стоявших рядом с конем. Впрочем, каждый из этих работников был при оружии.

Ральф произнёс:

– Добрый друг, скажи мне, это уже Город Четырёх Рек?

Простолюдин засмеялся и ответил:

– Хороший вопрос, сэр рыцарь: вот стоит сторожевая башня Города, у которой живут хлебопашцы. Со всех сторон в городских предместьях стоят такие башни, числом двадцать семь. В народе ходят предания, и особенно охотно их рассказывают долгими зимними вечерами, предания о Прекрасной Даме, возведшей город после того, как она вышла замуж за Владыку Леса. Он жил в этих местах, как жили его предки, строя на лесных полянах деревянные бражные дома*, крытые соломой. Итак, рыцарь, если хотите, можете спокойно ехать дальше к городским воротам, и, если пожелаете, я могу идти у узды Вашего коня. Это, как я уже говорил, выгодно мне.

Ральф ответил:

– Я прошу тебя пойти со мной, добрый друг, и показать, как проще попасть в эту твердыню.

И вот, когда Сокол отдышался, все отправились в путь мимо богатых полей, широких лугов и прилегающих к ним домов с огородами. Подошли к деревушке, что расположилась на возвышении, и, миновав её, увидели стены и башни Города. Ближе к стенам не было ни домов, ни полей. Там простирались зелёные луга и паслись многочисленные стада овец и коров да петлял ручеёк.

 

Глава XII

Ральф въезжает в Город Четырёх Рек

Подойдя к городской стене, путники увидели, что построена она из плотного тёсаного камня и столь высока, что за ней скрывались даже городские крыши. Только множество крепких белых башен возвышалось над ней. Дорога вела напрямую к главным городским воротам, перед которыми был дворик, окружённый крепкой стеной. Его охранял большой отряд во главе с капитаном, ходившим взад и вперёд. Путники оказались у дворика вместе с торговцами, которые принесли в город товары, поэтому никто не обращал на них внимания, пока они не подошли к самым воротам, находившимся на другой стороне глубокого чистого рва. Так как день только начинался, мост был спущен, а решётка поднята, и торговцы легко проходили внутрь, но перед входом с каждой стороны стояли хорошо вооружённые воины, а по правую сторону – их капитан. На нём были надеты доспехи, но шлем со своей седой головы он снял. Он останавливал каждого, кто был ему незнаком, и спрашивал о цели, с которой тот въезжал в город.

Когда Ральф вместе с шедшим рядом Роджером подъехал к стражникам, один из охранников преградил им путь копьём и потребовал остановиться, а капитан спросил сухим неприветливым голосом:

– Откуда вы едете, воины?

– Из аббатства Пресвятой Девы Марии Хайемской, – ответил Ральф.

– Ага, – сказал капитан, криво усмехнувшись, – так я и подумал. Должно быть, ты один из подопечных господина аббата.

– Нет, я не из них, – сердито ответил Ральф.

– Ну-ну, – проворчал капитан. – Как же тебя зовут?

– Ральф, сын своей матери, – ответил рыцарь, сдвигая брови.

Капитан спросил:

– И куда же ты направляешься?

– По своим делам.

– Ты не очень-то дружелюбен.

– Как и ты. Твои вопросы отнюдь не дружелюбны.

– Так, так, – произнёс капитан, улыбаясь совсем не по-доброму, – ты кажешься довольно крепким парнем. А задавать такие вопросы – обязанность капитана Северных ворот. Теперь же ответь мне как другу: ты едешь к своему родственнику или приятелю в Город?

Лицо Ральфа просветлело:

– Нет, достойный сэр.

– Что ж, – снова заговорил капитан. – Тогда ты едешь напрямик к противоположным воротам, чтобы через них выехать из города?

– Нет, – ответил Ральф. – Я останусь здесь на ночь, а, по возможности, и на несколько дней.

– В таком случае ты поступишь верно, молодой человек, – сказал капитан. – Ты направишься к постоялому двору? Скажи, к какому.

– Я не знаю, к какому. Я ведь не знаю города.

В этот момент Роджер, находившийся рядом, вмешался в разговор:

– Милорд направится к «Геральдической лилии», что на большой площади.

– Хорошо, – произнёс капитан. – Он причалит к удобной гавани; и, более того, достойный сэр, из этой гостиницы завтра будет прекрасный вид. Лучшего не стоит и желать, милорд. А вот ты, простолюдин, почему ты так хорошо знаешь наш город, хотя я тебя вижу в первый раз, а мне знакомы все наши ремесленники и вавассоры?

Роджер замер, а рыцарь хмуро посмотрел на него. Наконец, Роджер сказал:

– Капитан, я собирался солгать, сказав, что я слуга молодого рыцаря…

Капитан мрачно прервал его:

– Тебе лучше не лгать.

– Верно, сэр, – продолжил Роджер. – Я и сам понял, только не успел об этом сказать. Вы раскрыли бы мой обман, а потому мне не остаётся ничего другого, как выложить Вам всю правду. А правда в том, что негодяи из Братства Сухого Дерева прогнали меня взашей. Меня лишили моей земли у Хэмптона под Утёсом, унесли имущество и убили друзей. Вот потому я и хочу проехать в Город Четырёх Рек, с Вашего позволения, чтобы у меня появился шанс отплатить за мои бедствия. Как говорится, лучшая из бед та, которую ты приносишь сам. Так что, милорд, я прошу Вас, не одолжите ли Вы мне меч и не угостите ли буханкой, чтобы я мог помочь и Вам, и Городу, и самому себе?

Капитан пристально и решительно посмотрел на Роджера, а тот ответил искренним взглядом своих больших глаз. Наконец, капитан стражи сказал:

– Что ж, простолюдин, ты собирался назвать себя слугой этого молодого рыцаря. Значит, пока рыцарь гостит в Городе, ты и будешь ему прислуживать. Когда же он покинет нас, ты вернёшься на это место в первую половину дня, и тогда я дам тебе меч и посажу на коня. Но, – тут он угрожающе кивнул головой в сторону Роджера, – смотри, чтобы ты оказался в «Геральдической лилии», когда потребуются твои услуги.

Роджер промолчал и, казалось, смутился, а капитан повернулся к Ральфу и вежливо произнёс:

– Молодой рыцарь, если ты ищешь приключений, то найдёшь их, присоединившись к нашим воинам. Ты кажешься довольно смелым, и если ты хотя бы вполовину от этого умён, то не упустишь возможности добыть себе и честь, и богатство на службе Городу. Мы со всех сторон окружены врагами и не должны приветствовать никого, в том числе и подозрительного воина, даже если его не связывают с нашим неприятелем ни кровные узы, ни место, в котором он родился. Если ты одобряешь то, что я сказал, то не забудь отослать ко мне этого человека и отныне говори со мной откровенно. Я отправлю тебя к городским правителям, чтобы они позволили тебе беспрепятственно ходить по городу.

Ральф поблагодарил капитана и проехал через ворота на городскую улицу. Роджер, как и раньше, находился у стремени его коня.

Ральф повернулся к Роджеру и несколько недовольно произнёс:

– Ты собирался солгать и уже практически солгал. Как теперь я узнаю, что ты не солжёшь мне? В то же время, тебе придется быть моим спутником, хочу я этого или нет. Ты сам вынудил капитана сказать, что пока я живу в Городе, ты обязан служить мне. А я скажу тебе здесь и сейчас, что у меня зародились на твой счёт дурные предчувствия, не являешься ли ты одним из тех самых деспотов да подлецов, о которых сам же так нелестно выражался только что.

– Верно, – сказал Роджер. – Вы достаточно умны, чтобы принять меня за одного из членов Братства Сухого Дерева. Наверное, именно потому, что я один из них, я только что помог Вам спастись от их преследования. Что же до моей службы, так Вам она не будет в тягость. Я не думаю, что в Городе Вы в такой уж безопасности, как считаете.

– Что? – изумился Ральф. – Почему ты постоянно меняешь мнение? Почему недавно, когда мы ехали через лес, ты говорил, что мне нечего опасаться в Городе Четырёх Рек, что там всё устраивается разумно и по справедливости? Ты выведал что-то новое? Чего мне следует опасаться?

Выражение лица Роджера сразу же изменилось. Казалось, он несколько смутился, как если бы его поймали на слове, но вскоре уже выглядел как обычно:

– Нет, сэр рыцарь, я расскажу Вам всю правду. Там, в лесу, была большая опасность, что Вы попадёте в руки членов Братства Сухого Дерева, поэтому-то я и вправду несколько преувеличил и сказал, что в Городе Четырёх Рек люди живут в безопасности. А как иначе я мог поступить? На самом деле, с какой бы опасностью Вы ни столкнулись здесь, это ничто по сравнению с тем, что ожидало Вас в Хэмптоне.

– Хорошо, – отозвался Ральф. – Но что же грозит мне здесь?

Роджер ответил:

– Если Вы хотите стать здесь своим человеком и поступить на службу в их войско, то Вам ничего не грозит, так как такому хорошему воину никто не будет задавать много вопросов, ведь Ваш искусный меч рубит головы их врагов. Но если Вы откажете им, то вполне вероятно, что они посадят Вас под замок, пока Вы не расскажете, кто Вы и откуда прибыли.

Ральф ничего не отвечал – он думал о том, что это похоже на правду, поэтому продолжал ехать спокойно, пока Роджер не сказал:

– В любом случае, сейчас Вы можете пренебречь моей помощью, но если бы я был на Вашем месте, я бы не стал так поступать. Ведь я могу помочь Вам в будущем и уже немного помог в прошлом.

Ральф был молод и не мог вынести обвинения в неблагодарности, а потому ответил:

– Нет, нет, друг, мы вместе отправимся в «Геральдическую лилию».

Роджер кивнул и пробормотал что-то про себя. Больше они не задерживались в дороге, разве что Ральф то и дело натягивал поводья, чтобы посмотреть на какие-нибудь красивые вещицы. Вдоль улицы шли ряды открытых торговых лавочек, так что вся она была похожа на рынок. Дома здесь стояли добротные, хотя и невысокие, по бокам улицы тянулись широкие мощёные тротуары. Множество людей проходили мимо, туда или обратно. Как мужчины, так и женщины казались Ральфу крепкими и сильными, но не очень приятными на вид. Кроме того, они все были заняты своими делами, а потому мало обращали внимания на Ральфа с его спутником, хотя уже по одежде юноши было понятно, что он чужестранец.

Среди этой пестроты Ральф разглядел здание более пышное, чем остальные. Над его входом висело изображение святого Элигия*, а на первом этаже располагалась такая же лавочка, как и во многих домах на этой улице. В ней были выставлены оружие и превосходные доспехи. Двое мальчишек, служащих у оружейника, стояли рядом, время от времени выкрикивая названия товаров и зазывая покупателей:

– Подходи, выбирай, покупай!

Ральф остановился и заинтересованно начал рассматривать блестящий на солнце товар. Тогда сбоку к нему подошёл один из зазывал и спросил:

– Достойный сэр, Вы, конечно же, хотите что-то купить. Что Вам показать из наших товаров?

Ральф подумал, вспомнил крепкий маленький стальной топор, принадлежавший убитому вчера воину, и попросил показать подобное оружие. Мальчишка принёс очень хорошую стальную секиру, топорище которой было инкрустировано золотом, и назвал её цену. Ральф счёл её приемлемой и достал заплечный мешок, чтобы вынуть деньги. Но только юноша сунул в него руку, как появился мастер-оружейник, высокий и довольно крепкий простолюдин. Он вежливо произнёс:

– Сэр рыцарь, Вы здесь впервые, я не знаю Вас, поэтому я должен попросить Вас показать скреплённое городской печатью разрешение на покупку оружия.

– Ну и ну, чудно! – сказал Ральф. – Разве свободный человек без подписи и печати городского судьи за свои собственные деньги не может купить товары, которые как раз выставлены для того, чтобы их покупали? Нет, возьми свои флорины, мастер, а мне дай топор и закончим шутить на этом.

– Я не шучу, молодой воин, – ответил оружейник. – Если бы Вы были одним из благонадёжных горожан, то купили бы его без вопросов с моей стороны. Я объяснил Вам, как надо поступить по нашему закону, ведь я, мастер-ремесленник, не могу его нарушить. Не гневайтесь, достойный сэр. Я отложу для Вас этот топор до той поры, пока Вы не принесёте мне разрешение или не попросите меня сходить взглянуть на него. Вы можете получить его в ратуше прямо сейчас, после того, как там удостоверятся, что Вы не враг Города.

Ральф увидел, что ничего не достигнет перебранкой с кузнецом и, немного расстроившись, пошёл прочь. Ему стало хуже, когда он заметил, как Роджер слегка ухмыляется.

Вскоре они вышли на рыночную площадь. С одной её стороны стояла городская церковь с прочными стенами и высокой башней, но не очень большая и почти без украшений. Сразу за ней виднелся дом с изображением геральдической лилии. Это было огромное красивое здание, к которому они и направились, но перед ним, на самом виду, посреди площади обнаружили то, на что Роджер указал с выразительной усмешкой, понятной и без слов. Это была высокая виселица с четырьмя перекладинами, вырезанными в форме ветви дерева. С каждой из них свисало по петле. Сверху к виселице крепилась доска, на которой большими буквами было написано: СУХОЕ ДЕРЕВО. Вокруг виселицы разговаривали и смеялись самые разные люди.

Ральф сразу же понял, что повесить должны тех четырёх, которых он вчера видел связанными. Он остановил проходящего мимо франклина и спросил его:

– Послушай, я чужой в этом городе и хотел бы знать – приговор над четырьмя разбойниками приведут в исполнение сегодня?

– Нет, – ответил прохожий. – Завтра. Сейчас они как раз перед судьями.

Роджер спросил мрачным голосом:

– Что ж ты сам не в суде?

– Там не на что смотреть, – ответил прохожий, – и ещё меньше есть что послушать. Разбойников судят быстро. Их не допрашивают под пытками. Интереснее будет поглядеть на работу палача завтра. Вот это действительно знатное зрелище. Но куда лучше было бы, если бы в наши руки попала главная ведьма этих негодяев. Сейчас в народе говорят, что её не поймали и на этот раз. Опасаются, что она вновь проскользнула у нас сквозь пальцы.

Роджер засмеялся и произнёс:

– Народ Города простодушен и ничего не знает о её жизни. Я скажу тебе, что она вполне может оказаться сейчас прямо тут, в Городе, и готовить освобождение тех четырёх, которых вы поймали.

Франклин в свою очередь пренебрежительно усмехнулся и сказал:

– Если уж мы простодушны, то ты точно дурак: разве мы не сильнее Сухого Дерева? Да и числом мы их превосходим. Она обязательно попадёт в наши руки. Как мы можем не узнать её, если она ходит по нашим улицам? У нас что – глаз нет, болван ты эдакий? – и он снова гневно рассмеялся.

Ральф почувствовал в своём сердце что-то вроде страха и спросил франклина:

– Скажите, вы двое говорите о королеве этих разбойников?

– Да, – ответил франклин. – Правда, если быть точным, она их богиня, их пророк, их дьявол, само сердце и душа их злых дел. Но однажды мы поймаем её, и тогда наступит самый страшный день в её жизни, поскольку она умрёт для этого мира.

– Ага, конечно, если она вообще может умереть, – добавил Роджер.

Франклин угрюмо посмотрел на него и сказал:

– Добрый человек, мне кажется, ты многое знаешь о ней… Откуда ты?

Роджер ответил без промедления:

– Из Хэмптона под Утёсом. Я восстал против неё. Я для неё теперь негодяй и беглец, потому-то я так хорошо её знаю.

– Что ж, – сказал франклин, – ты кажешься честным человеком, но всё же я советую тебе попридержать свой язык, когда снова захочешь поговорить о Ведьме Сухого Дерева в нашем городе, иначе можешь навлечь на себя беду.

И франклин направился к виселице, а Роджер, словно говоря сам с собой, произнёс:

– Вот идёт безнадёжный дурак. Впрочем, после разговора с ним нам лучше укрыться за стенами «Геральдической лилии».

Туда они и направились.

Правда, рыночная площадь была широкой, и прошло несколько минут, прежде чем они дошли до двери постоялого двора. В это время Ральф, тревожно нахмурившись, спросил:

– А эта женщина, какая она на вид? Красивая или нет?

– Трудно сказать, – ответил Роджер. – Когда красивая, когда нет, когда молодая, когда старая, когда жестокая, а когда добрая. Но заметь, если она сама добра к людям, то они жестоки, и добра она к ним именно потому, что они жестоки.

Ральф подумал над ответом и удивился, не понимая, та ли это женщина, которую он освободил, или нет. Словно отвечая на его невысказанную мысль, Роджер продолжил:

– Все говорят только об одной женщине из Братства Сухого Дерева, но на самом деле есть много других женщин, чем-то похожих на неё, и это ещё одна причина, по которой они не смогут схватить настоящую королеву, не узнав её среди прочих.

Тут-то они и пришли к постоялому двору. Внутри он оказался довольно красивым, а его зал был даже большим и удобным для такой гостиницы. Из постояльцев было всего три торговца. Путники сразу же потребовали еды, поскольку день уже перевалил за середину. Слуги принесли всё, что полагалось, а конюхи занялись Соколом. Роджер прислуживал Ральфу, словно был настоящим слугой. Затем Ральф поднялся в свою комнату и немного отдохнул, но незадолго до службы девятого часа спустился в зал и обнаружил, что Роджер ходит взад и вперёд, а из посетителей уже никого нет. Ральф сказал ему:

– Хотя ты и не местный, ты хорошо знаешь Город. Не хочешь ли пойти прогуляться и показать его мне? Мне интересно, как здесь живут люди.

Роджер, слегка улыбаясь, ответил:

– Если ты приказываешь мне как мой господин, я пойду. Впрочем, сам я охотнее остался бы здесь. Я устал от утренней погони и переживаний, и у меня на душе неспокойно. Я не могу так просто отложить это в сторону, а потом вспомнить обо всём вновь. Нет, я должен посидеть и подумать.

Ральф решил, что Роджер извиняется более многословно, чем нужно, но не придал этому значения, а только дружески кивнул ему и вышел из постоялого двора, впрочем, оставив там оружие и доспехи по совету Роджера.

 

Глава XIII

Улицы Города Четырёх Рек

Ральф бродил по улицам, похожим на ту, по которой они с Роджером шли от Северных ворот. Бедные перекошенные домишки не попадались совсем, но не было и больших домов, принадлежащих знатным господам. Все здания были крепко и ладно построены и, как уже говорилось выше, лишь слегка украшены резьбой по дереву или красками. На улицах толпился народ, и Ральф теперь, как и следовало ожидать, охотнее смотрел на женщин. Только через некоторое время он решил, что большинство из них немногим лучше мужчин. И те, и другие здесь были темноволосыми и низкими, и никто из них не одевался красиво, хотя их одежда, как и дома, была прочной и добротной. Правда, иногда Ральфу попадались женщины повыше и посветлее других. Казалось, они родились не здесь, и все, как он заметил, были одеты иначе, чем женщины потемнее. На них не было чепца, и головы их прикрывали только венки или шёлковые ленточки. Их короткие, едва доходившие до колен платья без рукавов были жёлтого, как солома, цвета, зато каждое украшала яркая вышивка. Иногда только эта вышивка и прикрывала женщину, потому что материя, которая шла на эти платья, была очень лёгкой. Обуви на светлых женщинах не было, только сандалии с белыми ремешками на лодыжках, зато у каждой имелось железное кольцо на правом плече.

У большинства мужчин в городе на боку висело оружие, а в руках они держали по посоху. Одеты они были в коричневые или синие камзолы и выглядели так, словно в любой момент, если раздастся призыв, готовы ринуться в бой. Правда, были среди них и мужчины с иной внешностью и иного телосложения. Они не имели оружия, носили длинные яркие одежды, а вокруг головы наматывали пёстро разукрашенную тонкую ткань. Этих Ральф принял за торговцев, поскольку они чаще попадались у палаток и лавочек, которые в этой части города тоже встречались, правда по большей части пустовали, так как к тому времени торговля провиантом уже прекратилась.

Со стороны одного из таких рынков, где продавали рыбу и дичь, Ральф свернул на длинную улицу, которая вела к воротам, расположенным прямо напротив тех, что он миновал, когда заходил в город. Когда Ральф подходил к ним, он увидел, что с внутренней стороны располагалось широкое незастроенное пространство, и воины могли беспрепятственно передвигаться от одного его края к другому. Юноша также заметил, что от каждого прохода Большой площади вёл широкий путь, который заканчивался не иначе, как у других ворот. Замка же Ральф не увидел, и когда он спросил об этом проходящего мимо горожанина, тот засмеялся ему в лицо и сказал, что замком является весь город с домами и другими постройками, и это такой замок, который совсем не легко захватить. На самом деле, Ральф и сам так подумал.

Юноша говорил с горожанином, стоя у Южных ворот. Кроме них двоих там было уже много народа, и ещё больше подходило к воротам, поэтому Ральф не стал уходить, а остался посмотреть, что будет. Почти сразу он услышал со стены громкий звук рогов и труб, и ему показалось, что другие рога отвечают им извне. Так оно и оказалось на самом деле: вскоре звук из-за стены стал громче, народ расступился в стороны, и когда в следующее мгновение ворота широко распахнулись (до этого открыта была только калитка), вошли первые из отряда воинов, пешие, с алебардами, некоторые с луками, а также всадники в полных рыцарских доспехах и конные сержанты.

Они всё шли, и шли, и Ральф понял, что в город возвращается большое войско. Эти невысокие люди выглядели свирепо, и сердце юноши, которому понравился их воинственный вид, наполнилось радостью. Несомненно, они возвращались после битвы: их доспехи были искорёжены, одежда разорвана, а на теле белели лоскутья, которыми наспех перевязали раны.

Следом за войском в город вошли стада коров, отары овец и табуны коней – трофеи последнего набега. За ними следовали подводы, гружённые оружием и доспехами, а иные с тюками, полными товарами да домашним барахлом. Последними в город вошли пленные: одни сами, пешком, а те, кто не мог идти сам, – на таких же подводах. Среди угнанных в рабство были в основном женщины и девочки, из мужчин взяли в плен только маленьких мальчишек. Многие женщины, несмотря на их горе и долгое путешествие, показались Ральфу прекрасными. Глядя на них, он подумал, что, должно быть, они принадлежали к тому же народу, что и красивые светлые женщины, которых он видел на улицах города. Впрочем, одеты они были иначе.

Ральф наблюдал за этим шествием, пока все не прошли в город. К тому времени он устал от жары, пыли, криков, смеха и разговоров, и так как большинство людей последовало за войском и добычей, улицы города вскоре стали совсем тихими и пустынными. Ральф свернул в маленькую тенистую улочку, шедшую на восток от Южных ворот. Юноша медленно шёл вперёд, думая окружным путём вдоль стен добраться до Восточных ворот, а оттуда на Большую площадь. К тому времени, как надеялся Ральф, народ уже разойдётся по домам.

Людей на улице не было, разве что временами встречалась какая-нибудь старуха, сидящая у дверей своего дома, да ещё реже ребёнок рядом с ней. Когда Ральф подошёл к повороту улицы, он увидел простолюдинку, сидящую на чистом белом пороге дома с солнечной его стороны, но в тени высокого олеандра, растущего в большой кадке. Она пряла и пела. Ральф от нечего делать остановился, чтобы послушать. Женщина пела сухим грубым голосом:

Когда женщина закончила петь, из-за угла показалась одна из тех милых девушек в жёлтых платьях. В руке она несла лёгкую корзинку с цветами. Девушка подняла голову, но, увидев Ральфа, опустила глаза и пошла медленнее. Она была на диво мила, и Ральф с удовольствием смотрел на неё. На ней было изящное платье пшеничного цвета, такое тонкое, что руки и ноги прикрывало скорее не оно, а серебряная вышивка. Розовая кожа её лодыжек просвечивала сквозь белые завязки сандалий, а руки украшали серебряные да золотые кольца, надетые, впрочем, вместе с железным.

Но вот она подняла глаза и робко посмотрела на Ральфа, а он довольно улыбнулся ей и подумал, что неплохо было бы услышать её голос, а потому подошёл ближе и поприветствовал девушку. Она же, как ему показалось, охотно ответила ему, хотя и бросила при этом быстрый взгляд на женщину у дверей.

Ральф сказал ей:

– Прелестная девушка, я чужой в этом городе, и я видел то, что не могу понять, и прежде чем я задам следующий вопрос, не скажешь ли мне, кто те пленные невольники, которых провели с войском в Город? Какого они народа и какого рода?

Сразу же выражение лица девушки изменилось. Она оставила свою грациозную игру, выпрямившись и как-то одеревенев, покраснела, нахмурила брови и некоторое время смотрела Ральфу прямо в глаза, а затем прошла мимо быстрым твёрдым шагом, словно его вопрос одновременно расстроил и рассердил её.

Женщина, наблюдавшая за разговором этих двоих с усмешкой на морщинистом лице, тоже резко переменилась, с яростью закричав вслед уходящей девушке:

– Что? Ты убегаешь от этого красавца, тогда как он так добр и ласков к тебе, негодница? Верно, ты спешишь с ношей к своей хозяйке, а та, должно быть, ещё молода и глупа, и не знает, как обращаться с дочерьми твоего проклятого народа. Ах, будь у меня деньги приобрести одну из вас, да помилее, я бы нашла ей иное занятие, кроме как любезничать с юношами! Я бы отплатила ей за длинные ноги да белую кожу так, чтобы она прокляла свою судьбу, не позволившую ей уродиться низенькой да смуглой. И свободной! Ведь только тогда её пятки не были бы испачканы кровью со спины…

Она продолжала кричать, пока служанка не ушла так далеко, что не могла уже её слышать. Ральф же не спешил уходить от её горестных причитаний. Ему казалось, что он даже начал понимать что-то. Он подумал, что все те девушки в жёлтых платьях были невольницами у жителей Города Четырёх Рек, и, возможно, принадлежали тому же народу, что и недавние пленные, которых войско вводило в Город на глазах у Ральфа.

Юноша побрёл прочь, раздумывая над тем, чем бы ему заняться, пока не село солнце. Так он пришёл к открытому пространству у городской стены и продолжил идти дальше вдоль неё, пока не очутился у Восточных ворот. Осмотревшись, он увидел, что люди возвращаются с Большой площади, где они смотрели на войсковой сбор и благословение добычи. Затем Ральф пошёл дальше, всё так же вдоль стены, не замечая, что то и дело кто-нибудь с любопытством оборачивается на него. Юноша углубился в свои мысли, обдумывая всё, что он видел и слышал, вспоминая своих братьев и гадая, что могло произойти с ними с тех пор, как они расстались на перепутье близ дворца Верхних Лугов. Теперь больше всего он хотел выбраться из Города Четырёх Рек, потому что здесь он не чувствовал себя свободным. Юноша решил, что если ему придётся жить здесь, то лучше было бы с самого начала не бросать своих отца и мать. В какой-то момент он даже захотел на следующий же день вернуться домой, в Верхние Луга. Он уже представлял себе жизнь в своём прежнем доме, но не чувствовал спокойствия, что-то тревожило его, и когда Ральф задумался над тем, что бы это могло значить, он сразу вспомнил то мгновение перед опасным сражением в диком лесу, когда дама в своей лёгкой одежде стояла перед воинами. Юноша улыбнулся, и сердце его забилось сильнее, словно говоря ему, что больше всего на свете он желает увидеть эту даму, кем бы она ни была, и что он готов претерпеть все испытания, лишь бы вновь встретить её.

С такими мыслями Ральф и достиг Северных ворот, через которые утром они с Роджером вошли в Город Четырёх Рек. Уже наступила летняя ночь. Юноша очнулся от своего сна – а его мечтания и в самом деле были похожи на сон – и поспешил вернуться в «Геральдическую лилию».

 

Глава XIV

Ральфу рассказывают о том, что творится в Городе Четырёх Рек

Когда Ральф вошёл в зал гостиницы, там не горело ни одной свечи и потому было темно, но он сразу разглядел Роджера, расположившегося на табурете у камина. Напротив него на скамье* сидели двое мужчин: один высокий, крупного телосложения, второй, напротив, низенького роста. Роджер смотрел в сторону и насвистывал. Ральф подумал, что он, принимая такой отрешённый вид, пытается скрыть какую-то тайну, показать, будто ему нет никакого дела до незнакомцев. Когда Ральф вошёл, Роджер обернулся, поднялся и, приблизившись к юноше, начал расспрашивать, понравился ли ему город. Так как он говорил быстрее и громче обычного, Ральфу вновь пришло на ум, что Роджер просто разыгрывает его.

Ральф немного поболтал с ним, впрочем, поглядывая при этом на двоих незнакомцев. Они же какое-то время сидели в сумрачном зале, а потом, поднявшись, пошли к выходу. Вдруг, когда они были на полпути к двери, со свечами в руках вошёл управляющий, и свет, отразившись от шлема* на голове того из незнакомцев, что был повыше, осветил их. Высокий был в белом габардине*, и Ральфу показалось, что именно его он встречал на большой площади Хайема, а ещё до того – на дороге. Низкого же Ральф не узнал, да он почти и не мог разглядеть его лица. Этот человек был закутан в плащ, несмотря на то, что вечер стоял тёплый. На его голове была надета шляпа с широкими опущенными полями. Видны были лишь глаза, и они казались большими и поразительно светлыми.

Когда они вышли, Ральф спросил Роджера, не знает ли он этих людей или, может быть, он разговаривал с ними.

– Нет, – ответил Роджер. – Они подсели ко мне, потому что я был один, поели и не разговаривали даже друг с другом. Думаю, они не из Города Четырёх Рек. Да и, по правде говоря, я сомневаюсь в их честности.

В это время в гостиницу вошли горожане, немного весёлые и шумные, и попросили поесть, попить и зажечь побольше свечей. Им принесли стол, и вскоре всё в зале пришло в движение. Пока готовили ужин, эти люди разговорились с Ральфом и Роджером и задали кучу вопросов: откуда они да куда направляются. Впрочем, были они довольно вежливы. Роджер поведал им ту же историю, что до этого слышал Ральф, а сам Ральф рассказал им только малую часть, лишь то, что считал нужным.

Когда стол был накрыт, гости попросили Ральфа и Роджера присоединиться к ужину. Ральф подсел к ним сразу же, а Роджер собрался было прислуживать, но юноша попросил не делать этого и принудил его сесть рядом. Они вдвоём разместились чуть в стороне от горожан.

Когда все досыта наелись и с удовольствием потягивали принесённое вино, Ральф начал расспрашивать Роджера о женщинах, которых он видел на улицах, да о пленницах, которых привели воины. Он хотел узнать, принадлежали ли и те, и другие к одному народу или нет, хотя интересовало его всё, не только это. Он спросил довольно тихо, чтобы не мешать разговору горожан, но Роджер ответил ему громко, так, чтобы все могли слышать:

– Хорошо, милорд, я расскажу Вам о них такую историю, которая покажет и благоразумие, и великое милосердие жителей Города Четырёх Рек и их правителей.

Ральф спросил:

– Эти женщины тоже из Братства Сухого Дерева? Мне показалось, что они родились среди врагов Города.

Горожане прекратили свой разговор и вслушались в беседу чужеземцев. Роджер всё так же громко ответил:

– Нет, нет, это не так. Эти женщины, на самом деле, невольницы, захваченные на войне, но они не из Братства, поскольку в этом случае их сразу казнили бы, как казнят поутру тех четырёх пленных из ненавистного мне народа. А эти, которых ты видел, – они из народа в пшеничных одеждах. И те, кого ты видел среди пленных, – тоже. К этому народу Город Четырёх Рек относится с милосердием. Если городское войско отправляется в поход против них и побеждает (что случается почти каждый раз), эти достойные господа не убивают у них ни одной женщины, но только мужчин, не различая старых, молодых и детей. Женщин они приводят сюда и продают на рынке тем, кто даёт самую высокую цену. И этот товар ценят здесь! Все красивые пленницы, а это большинство молодых, продаются не за грош. И всё же я не стал бы приобретать такой товар. Они плохие служанки. Горды, не терпят побоев, с трудом выполняют тяжёлую работу и слишком уж хорошо умеют обращаться с ножом, если вдруг посчитают, что их оскорбили. Я правду говорю, господа? – спросил он, поворачиваясь к горожанам.

Один из горожан, постарше других, ответил:

– Ничего кроме правды. Мирные люди, по моему мнению, опасаются таких слуг. Ведь если кто-нибудь из этих женщин захочет поиграть с ножом или изменит своему хозяину, законы города не станут вмешиваться. Умные люди говорят, что этот народ подчиняется закону не больше, чем коровы, и за их проступки их бесполезно тащить к правителям или в суд, как и коров, поэтому если хозяин не наказал такую служанку за её проступок, то она останется без наказания, даже если её проступок – это убийство.

– Так и есть, – продолжил горожанин помоложе, – но всё же, бывает, им плохо живётся у наших женщин. Вот только что брат моего отца вернулся с войны и обнаружил, что невольница совершенно испорчена его собственной женой, а что он может поделать с женой? Деньги пропали, как если бы она подрезала поджилки его коню или лучшей корове.

– Ага, – вмешался третий, – куда лучше было бы без такой скотинки. Удар мечом и дело с концом – вот как с ними надо!

Ещё один добавил:

– И всё же эти женщины – хорошие ткачихи, и без них узорчатый шёлк пришлось бы привозить из дальних земель за высокую цену.

Следующим заговорил юноша в ярких одеждах, с презрением слушавший слова своих соседей:

– Господа, вы все лицемерите, словно вас сейчас слышат ваши законные жёнушки! Вы же прекрасно знаете, как хороши, а часто и покладисты эти невольницы. И вы почувствуете себя не в своей тарелке, если на заработанные вами денежки не приобретёте такую жемчужину. Кто из вас в следующую субботу не пойдёт ко Кресту и не присмотрит себе там жену помилее, чем смог бы найти из числа наших родов? Да ещё и такую, на чьи прихоти он должен обращать внимания не больше, чем на усталость борзой собаки или на норовистость кобылы, ведь поводок да хлыст могут сразу привести их в чувство.

Один-два слушателя улыбнулись при этих словах, но другие нахмурились, хотя вряд ли сделали это всерьёз. Разговор прервался, и Ральф больше не задавал вопросов. Он несколько упал духом, вспоминая искренних и свободных девушек Верхних Лугов, их дружелюбные слова и сердечные поцелуи. В этот момент ему показалось, что мир хуже, чем он представлял до сих пор.

Тем не менее, самый старый и самый трезвый из гостей, увидев, что чужестранец благородного происхождения, подошёл к нему, сел рядом и начал рассказывать истории о войнах между народом Города Четырёх Рек и народом в пшеничных одеждах. Он рассказывал о том, как в прошлом, когда город был слабо укреплён, народ в пшеничных одеждах взял приступом ворота, ворвался внутрь и учинил страшную резню, хотя тогда враги пощадили многих воинов. Правда, они сделали их своими невольниками и держали у себя три поколения. После этого времени сыновья сыновей народа Города Четырёх Рек вновь окрепли. Завоеватели доверяли многим из них, лишь слегка притесняя. И вот, как только подвернулся подходящий случай, невольники восстали. Это произошло зимой, во время святочного пира. Они убили всех своих бывших хозяев, кроме тех немногих, которым удалось спрятаться.

– После этих событий, – продолжал старик, – мы и укрепили город, чтобы его было сложнее захватить. Он стал таким, каким ты видишь его сегодня. И мы выбрали предводителем Владыку Леса, что до этого жил на полянах дикого леса. Он женился на Прекрасной Даме, дочери лорда, что управлял нами до вторжения народа, носящего одежду пшеничного цвета. Вот тогда мы, находясь в безопасности, вновь обрели свободу и могущество. При сыне Владыки Леса (его мы прозвали Кузнецом Войны) горожане уже вовсю предавались удовольствиям и безмятежно наслаждались спокойной жизнью. Тогда-то лорд, чтобы закалить наши сердца, и распорядился учить всех свободных жителей искусству войны, а женщинам, невольникам да чужестранцам позволил заниматься только ремеслом и торговлей. С тех пор так и повелось. И Вы узнаете, как закалились наши сердца, хотя, пожалуй, нет в них той радости, что могла бы быть при других обстоятельствах. По крайней мере, теперь нас не так-то просто захватить.

– Да, согласен, – ответил ему Ральф. – И всё же я хотел бы задать Вам один вопрос. А после того, как Вы ответите на него, – ещё один.

– Спрашивайте, – согласился горожанин.

Ральф спросил:

– Как же это так случилось, что вы, будучи настолько сильными, вынуждены терпеть Братство Сухого Дерева? Вы посылаете людей то в одно, то в другое место, тогда как можете уничтожить членов Братства.

Горожанин покраснел, прокашлялся и сказал:

– Сэр, Вы должны понять, что эти твари не могут навредить Городу Четырёх Рек. Всё, что они могут нам сделать, – это, как дворняжки, цапнуть за ногу. Человек, которого укусили, сильно огорчится, но собака будет убита. Вот такое огорчение они нам и доставляют иногда. За это мы расплачиваемся с ними тем, что выслеживаем и убиваем их. А это позволяет держать наших людей в хорошей форме и доставляет нам удовольствие. Если говорить кратко, это главное богатство нашего леса, вроде оленей.

Он сделал небольшую паузу, а затем продолжил:

– По правде говоря, раздавить их, конечно, не так легко, как раздавить осу, потому что их охраняет волшебство и уловки той, что правит ими. Это самая коварная женщина из тех, что когда-либо отвергали благословенное Тело Господне, и всё же она сильная, как море, поглощающее души. Господи, спаси и сохрани! – и он перекрестился.

Ральф спросил:

– И всё же скажите мне ещё кое-что о тех, кто носит одежды пшеничного цвета. Вроде бы вы всегда побеждали их в битвах?

– За небольшим исключением, – ответил горожанин.

Ральф продолжил:

– Тогда для вас ничего не стоит собрать войско подавляющей численности, захватить их города и замки, обратить их в рабов и завладеть землёй, которую они называют своей? Тогда вы могли бы получить все их богатства, кроме той малости, что потребуется для их содержания в неволе.

– Думаю, это было бы легко, – ответил горожанин.

Ральф удивился:

– Почему же вы не поступите так?

– Это была бы плохая игра, – ответил горожанин. – Всё их богатство, что мы захотим иметь, может сейчас же стать нашим ценой нескольких битв. Они, начавшись в один час, закончатся на следующий. Но если бы мы были их хозяевами, окружёнными ненавистью и заговорами, то там, где эта ненависть пылала бы особенно сильно, битвы начинались бы с каждым восходом солнца, но не все из них заканчивались бы на закате того же дня. Ха, что скажете?

Ральф произнёс:

– Мне кажется, Вы абсолютно правы, и всё же это мало похоже на поступок могущественных людей. Почему тогда вы убиваете всех мужчин, которых встречаете, тогда как женщин уводите в рабство? Ведь вы приводите врага в каждый дом.

– Возможно, так оно и есть, – ответил горожанин. – Возможно, это не самое разумное из наших действий, но мы не можем поступать иначе. В этом мы поклялись самой страшной клятвой из тех, что существуют, в тот день, когда стряхнули с себя их иго, но ещё не были сильны. Теперь же это крепко соединилось с образом нашей жизни, так глубоко проникло в наши сердца и умы, что убить того, кто носит одежду пшеничного цвета, для нас сейчас проще, чем убить кролика или хорька. Но, смотрите, достойный сэр, мои друзья уже встают из-за стола, так что я желаю Вам спокойной ночи, а напоследок дам и хороший совет: не задавайте в этом городе слишком много вопросов, которые касаются наших врагов. Здесь на чужака смотрят с подозрением, если он не встаёт под боевые знамёна города или если ему нечего нам продать.

Ральф покраснел при этих словах, а собеседник пристально посмотрел на него, из чего Ральф заключил, что тот ему не доверяет. Эта догадка ещё больше укрепилась в нём, когда он заметил, что трое или четверо уже направившихся к двери горожан с подозрением оглянулись. Роджер в это время стоял, слегка улыбаясь и насвистывая обрывок старой песенки.

Когда все гости покинули постоялый двор, Роджер замолчал, повернулся к Ральфу и произнёс:

– Хозяин, кажется, они не доверяют нам, и, возможно, та беда, о которой я Вас предупреждал, ближе, чем мне казалось, когда мы утром въезжали в Город. Теперь я бы хотел, чтобы Вы покинули его и снова вернулись в весёлый зелёный лес. Я сожалею, что привёл Вас сюда.

– Нет, добрый друг, – ответил Ральф, – не беспокойся об этом. Кроме того, они сомневались во мне, а не в тебе. Завтра утром я покину этот город так же, как и пришёл сюда, и оставлю тебя искать здесь своего счастливого случая. Удачи тебе в этом.

Роджер внимательно посмотрел на него и произнёс:

– Нет, так не пойдёт, молодой лорд. Если уедете Вы, я отправлюсь следом, поскольку Вы завоевали моё сердце, уж не знаю как. Я охотно буду Вашим слугой и последую за Вами, куда бы Вы ни направились. Думаю, Вас ждут великие дела.

Эти слова пришлись по душе Ральфу. Он был молод, легко доверял словам людей, и ему нравилось, когда о нём думали что-то хорошее. Кроме того, юноша был рад доброму спутнику. Он произнёс:

– Это ты хорошо сказал. Благодарю тебя за такие слова. Я буду помнить о них, что бы ни случилось. Ты будешь достойно вознаграждён за них. Вот тебе моя рука!

Роджер взял его руку, хотя и несколько настороженно, но ничего не сказал. Ральф же добавил:

– Верно, я совсем не желаю встать под знамёна Города. Мне кажется, здесь живут суровые, жестокие и безрадостные люди. Служба у них скорее подходит для простолюдина, чем для рыцаря. Тем не менее, давай посоветуемся и подумаем обо всём завтра. А сейчас я сильно устал и хочу спать.

С этими словами Ральф позвал управляющего, и тот с восковой свечой в руке провёл его в комнату, где юноша снял с себя одежду, упал на кровать и тотчас же заснул, не задаваясь вопросом о том, где будет спать Роджер.

 

Глава XV

О том, как Ральф покинул Город Четырёх Рек

Ральфу показалось, что он не проспал и минуты, когда его разбудил тихий голос:

– Хозяин, хозяин! Проснитесь!

Ральф сел и так же тихо спросил:

– Кто это? Вот уж некстати! Что случилось? Ночь ведь ещё молода.

– Я твой спутник, Роджер, – послышался ответ, – а случилось то, что тебе надо быстрее одеться и как можно тише взять оружие, если не хочешь ещё до восхода солнца оказаться в городской тюрьме.

Ральф без дальнейших расспросов сделал всё, как сказал Роджер. Ещё когда он ложился спать, сердце подсказывало ему, что отдыхать он собрался далеко не в самом безопасном месте. Итак, Ральф убедился, что его оружие и доспехи не будут лязгать, и вдвоём с Роджером они сошли в зал, где выяснилось, что дверь заперта всего лишь на засов. Они вышли. Небо было чуть затянуто облаками. Луна уже села, и было темно. Лёгкий ветер доносил до Ральфа какие-то запахи. Только по ним да по едва различимым звукам юноша догадался, что уже скоро начнётся рассвет. И тут он услышал перекличку охраны на городской стене. Пришла новая смена. В тот же момент с колокольни, что стояла где-то поблизости, раздался чёткий и громкий звон колоколов. По крикам охраны и звону Ральф понял, что с полуночи прошло не более двух с половиной часов. Роджер молчал, и военный опыт подсказал Ральфу, что сейчас не время говорить. Он сильно хотел, чтобы с ним был его конь Сокол, но он понимал, что взять его с собой сейчас означало рисковать жизнью.

Так, в тишине, они и шли вперёд, пока с Большой площади не свернули на узенькую улочку, а с неё – на другую. Она привела их прямо к тому пустому пространству перед стеной, где Ральф видел пленниц. Роджер уверенно вёл Ральфа, словно хорошо знал дорогу, и через миг они уже пришли к калитке в стене на участке между Восточными и Южными воротами. Там стояли несколько человек. У Ральфа было острое зрение, а потому он различил в темноте, что ещё один человек лежал на земле без движения.

Роджер тихо спросил у стоящих людей:

– Свили верёвку?

– Нет, канатный мастер, – ответил один из них.

Тогда Роджер повернулся и прошептал Ральфу:

– Друзья. Достань меч!

В этот момент калитка открылась, все прошли в неё и встали над глубоким рвом у одного из углов квадратной башни. Тогда Ральф увидел, что несколько людей наклонились и перекинули массивную доску надо рвом, который в этом месте сужался. Все перешли по ней на другую сторону, последним, после Ральфа, шёл Роджер. С востока тусклая заря освещала небо, но всё ещё стояли сумерки, и все двигались молча. Они тихо ползли от куста к кусту и от дерева к дереву через поля, окружавшие город. Здесь, в отличие от других мест, прилегающих к городу, росло несколько деревьев. Так они достигли небольшого леса и прошли его, и тогда Ральф разглядел, что кроме Роджера было ещё шесть человек. В свете набиравшей силу зари он увидел перед собой просторы лугов, окружённых высокими живыми изгородями, и тусклый контур, который он принял за крышу сарая или амбара, а за ним тёмную массу деревьев.

Беглецы всё ещё торопились уйти и не разговаривали. Недалеко залаяла собака, прокукарекал петух, и совсем рядом с ними замычала на лугу корова. Они продолжали спешить по холмам, на которых росли высокие, не затоптанные ещё скотом лютики. Настал день, а они уже были у ворот сарая, который Ральф разглядел до этого. Поодаль виднелись крыши других сараев и слышалось блеяние овец. Теперь юноша мог получше рассмотреть своих спутников и заметил, что один из них был очень высоким, крупного телосложения. Другой же был маленьким и стройным. Ральф подумал, что это были именно те люди, что прошлой ночью сидели с Роджером за одним столом в зале «Геральдической лилии».

Как раз в этот момент к воротам сарая подошёл человек. Он заметил беглецов и сразу же, догадавшись о чём-то, ринулся назад с криком:

– Хью, Уот, Ричард, все вы там, сюда! Здесь люди! Остерегайтесь Сухого Дерева! Готовьте луки и алебарды! Луки и алебарды!

Услышав это, товарищи Ральфа не раздумывая бросились бежать к видневшемуся впереди лесу, что начинался уже на склоне, спускавшемся от амбара. Теперь они не старались не шуметь и не придерживали лязгавшее оружие. Ральф бежал со всех ног и оказался в лесу одновременно с вышеназванным стройным юношей, который не остановился там, а продолжил бежать дальше. Ральф же замедлил бег и оглянулся, чтобы посмотреть на происходящее сзади. Он увидел, что высокий был последним из их компании и, прежде чем войти в лес, обернулся, держа в руке лук. Он ещё не успел приладить стрелу, как из ворот амбара выбежали семеро с криками:

– Эй, разбойники! Эй вы, из Сухого Дерева! Подождите нас! Не убегайте от наших стрел!

Высокий в мгновение ока натянул до уха тетиву, сразу же отпустил и тотчас повторил это, не дожидаясь того момента, когда первая стрела долетит до цели. Ральф же увидел, что каждая из стрел вонзилась в людей, и те упали на землю. Больше он ничего не успел разглядеть, потому что высокий человек схватил его за руку и с криком «Третья встреча!» помчался за остальными, потянув за собой Ральфа, и так как один из них был длинноногим, а другой легко и быстро бегал, они скоро догнали остальных, которые всё ещё бежали, смеясь над жителями Города Четырёх Рек. Высокий человек крикнул им:

– Эх, ребята, то Сухое Дерево, что нынче выросло в Городе, теперь точно засохнет!

– И то верно, – сказал другой, – если мы не польём его кровью этих негодяев.

– Ну, ну, идите, – проворчал третий, – не тратьте силы на болтовню. Этим простолюдинам не потребуется много времени, чтобы сбегать к городским стенам, по крайней мере, намного меньше, чем потребовалось нам, чтобы доползти до этого места.

Высокий ухмыльнулся:

– Ты говоришь правду, хотя и болтаешь больше нас всех. Вперёд, ребята!

Они снова засмеялись и без лишних слов поспешили вперёд. Ральф подумал, что попал в странную компанию. Юноша уже точно знал, что высокий был тем самым человеком, которого он впервые встретил у церковных ворот деревушки под Медвежьим холмом. Всё же он решил, что сейчас ему ничего не остаётся делать, как только идти вперёд.

Вскоре они все немного устали и теперь уже не бежали, а только шли, хоть и быстро, по тропинкам через заросли. Ральф решил, что они уже в Гиблом Лесу, в той его части, что лежала к югу от Города Четырёх Рек. Теперь Роджер подошёл к нему и громко произнёс:

– Что ж, добрый хозяин, на этот раз ты избавился от смертельной опасности.

– Ты так уж уверен в этом? – спросил Ральф. – Кто все эти люди? Мне кажется, что от них попахивает Сухим Деревом.

– Ну да, или повстанцами и беглецами, – ответил Роджер с сухой усмешкой. – Впрочем, кем бы они ни были, ты увидишь, что они оставят нас, где мы захотим, если нам придётся не по нраву их компания. Это я могу тебе гарантировать.

– Кроме того, – продолжил Ральф, – я лишился Сокола, моего коня. Это очень большая потеря.

– Возможно, – отозвался Роджер, – зато ты спас свою шкуру. На земле много лошадей, а твоя шкура всего одна. Будь спокоен. Ты получишь что-нибудь взамен твоего коня.

Ральф улыбнулся в ответ, но улыбка вышла довольно кислой. Тут вблизи раздался пронзительный свист. Все остановились и замолчали (они уже снова начали было болтать друг с другом). Высокий вложил пальцы в рот и тоже свистнул. Ответом ему был третий свист. Все двинулись вперёд, и вскоре Ральф различил голоса людей. На небольшой лесной полянке, куда они вышли, стояли или лежали близ своих лошадей более двадцати человек, облачённых в белые доспехи и прикрытых белыми же габардинами. У них не было ни знамени, ни какого иного боевого знака. Рядом переступало с ноги на ногу, как сосчитал Ральф, несколько десятков лошадей, больше, чем нужно было самим воинам.

Радость от встречи была велика. Все бросились обнимать и целовать своих друзей. Ральф, впрочем, заметил, что стройного юношу никто не обнимал, он держался в стороне от остальных, и было похоже, что все относятся к нему с некоторым почтением.

Затем заговорил один из беглецов:

– Что ж, ребята, мы, все четверо, сегодня встретились с теми двумя, что по своей воле пришли нам на помощь, выручив из беды. И Роджер, тоже добрый помощник, прибился к нам. Да ещё и его товарищ, как я понял. Впрочем, его мы не знаем. Вот, полюбуйтесь на него.

Тогда вперёд вышел высокий воин и сказал:

– Этот прекрасный молодой рыцарь, как вы сами видите, поехал на поиски приключений. Роджер дал нам знать, что он, на свою беду, остановился в городе и что неплохо было бы его забрать оттуда, даже если он сам будет против этого. Мы решили, что так и поступим. Кроме того, мне показалось, будто я его знаю. Думаю, проницательный человек решил бы, что он может принести удачу.

С этими словами он повернулся к Ральфу и произнёс:

– Что Вы скажете, достойный сэр? Не соблаговолите ли некоторое время погостить у нас и посмотреть на то, как мы живём?

Ральф ответил ему:

– Конечно, я пойду туда, куда вы меня поведёте. И всё же, сдаётся мне, есть у меня одна цель, которой я смогу достичь, только свернув с вашего пути. Поэтому, если я пойду с вами, то вы должны следить за мной в оба глаза, так как я использую любую возможность, чтобы сбежать от вас.

Пока он говорил, стройный юноша ходил взад и вперёд по небольшому участку земли. Лица его не было видно, его всё ещё скрывали широкополая шляпа и плащ. Наконец, Ральф заметил, что он подошёл к высокому воину и что-то прошептал ему. Высокий кивнул головой и, когда юноша скрылся в кустах, вновь заговорил с Ральфом.

– Достойный сэр, – сказал он, – мы согласны даровать Вам то, что Вы просите. Кроме того, мы дадим Вам человека (да он и без нас приставил себя к Вам) – Роджера, канатного мастера. Он поможет Вам отыскать нужную дорогу, чтобы Вы случайно не вернулись в Город Четырёх Рек, где Вам придётся распрощаться и с Вашей целью, и с Вашей жизнью, да проследит, чтобы Вы не попали в какую другую ловушку. В Гиблом Лесу их полным-полно. Если же Вы решите, что Вам лучше будет остаться с нами, то приготовьтесь сразу же отправиться в путь, поскольку нам нет причины и дальше задерживаться на этом месте. Что бы Вы ни выбрали – вот Вам добрый конь. Мы дарим его Вам, поскольку своего Вы потеряли, а у Роджера, Вашего провожатого, свой уже есть.

Ральф внимательно посмотрел на высокого воина, который, пока говорил, поднял забрало. Ральф пытался разобрать, есть ли на его лице тень насмешки или злого умысла, но не увидел ни того, ни другого. Лицо воина было спокойное и серьёзное, приятное на вид, хотя и такое же огромное, как его тело. Скулы были высокие, глаза серые, небольшие, и смотрели они куда-то вдаль.

Ральф решил, что его излишне предупреждать о ловушках Гиблого Леса – в настоящий момент он уже угодил в одну из них. Ведь не стоит и говорить, что эти люди принадлежали к Братству Сухого Дерева. И Ральф понимал – завёл его в эту ловушку именно Роджер, хотя вряд ли со злым умыслом. Юноша подумал, что если и дальше он поедет с Роджером, то всё равно, пусть окольной дорогой, но опять попадёт в руки Сухого Дерева, поэтому вначале выбрал было остаться с отрядом. Но, поразмыслив ещё немного, юноша решил, что если он пойдёт с одним только Роджером, то вполне может подвернуться случай освободиться от этого спутника, а если же он останется со всеми, то такой случай может и не подвернуться, и, скорее всего, члены Братства Сухого Дерева прямиком доставят его в свою крепость. Приняв это последнее решение, Ральф, так же спокойно, как говорил высокий воин, ответил ему:

– Поскольку Вы предоставляете мне выбор, достойный сэр, я выбираю отправиться в путь с одним только Роджером. Правда, вы называете его моим другом, хотя мне кажется, что на самом деле он ваш друг. По крайней мере, он прямиком привёл меня в ваши руки, и, думаю, сделает это ещё раз.

– Всё верно, – отозвался высокий, по-прежнему без улыбки, – и это будет уже нашей четвёртой встречей. Вы сделали свой выбор – отправляйтесь в путь, достойный сэр, и запомните, что я желаю Вам только добра, а никак не зла.

 

Глава XVI

Ральф снова едет через Гиблый Лес

Роджер подвёл Ральфа к сильному коню чалой масти, снаряжённому для битвы. У самого Роджера был хороший серый конь. Они сразу вскочили в сёдла, и Ральф первым медленно поскакал через лес, прочь от отряда, повинуясь воле коня и размышляя обо всём, что с ним уже произошло, а также пытаясь угадать, что же ещё случится. Тем временем остальные не мешкали, а сразу же вскочили на коней и поехали через лес в противоположную сторону.

Ральф ничего не говорил, пока Роджер не нагнал его и не спросил:

– Куда же мы направимся, хозяин? Ты знаешь, какая дорога ведёт к твоей цели?

Ральфу послышалась насмешка в его словах, и он резко ответил:

– Я не знаю. Можешь вести меня, куда хочешь. Ты ведь и до этого ложью да россказнями заманил меня сюда. Думаю, ты поведёшь меня каким-нибудь окольным путём к крепости Сухого Дерева, но это неважно. Главное, чтобы ты не привёл меня обратно, в Город Четырёх Рек. Теперь, поразмыслив, я решил, что не стоило оставаться наедине с человеком, о котором знаешь, что он предатель и лжец. Наверное, мне надо было ехать вместе со всеми.

– Нет, нет, – сказал Роджер, – ты злишься, и я не удивляюсь этому, но, если возможно, уйми свой гнев. Не всё рассказанное мною о моей жизни и моих горестях – сплошная ложь. Не было ложью и то, что твоя жизнь находилась в опасности, когда тебя окружали бандиты Города Четырёх Рек. С твоей смелостью, неумением держать язык за зубами да ненавистью к жестокости и несправедливости ты недолго оставался бы на свободе в городе этих суровых воинов. Там ты быстро угодил бы в беду. Кроме того, ехать вдвоём лучше, чем с тем отрядом. Они наверняка поручили бы тебе какую-нибудь грубую работу. К тому же, пройдя весь путь с ними, я в конце концов был бы обязан отвести тебя в Хэмптон под Утёсом. Даже если бы ты не захотел туда пойти, а я желал бы проводить тебя в другое место, о котором ты сейчас умалчиваешь. И всё же я скажу тебе, что в Хэмптоне ты был бы и в безопасности, и на свободе. Наконец, тебе следует знать: что бы я ни сделал, я делал это, чтобы помочь тебе, а не причинить зло. Есть ещё один человек, имени которого я тебе сейчас не назову. Так вот, он ещё больше, чем я, желает тебе добра ради тех двух ударов, которые ты нанёс позавчера в Гиблом Лесу.

Когда Ральф услышал последние слова, в нём проснулась надежда, а вместе с ней появилось такое сильное желание увидеть женщину с развилки в Гиблом Лесу, что он забыл обо всём остальном и решил больше не ссориться с Роджером. Он боялся, что тот покинет его, и Ральф не сможет воспользоваться его помощью, необходимой, как теперь казалось юноше, чтобы увидеть ту, по которой он теперь тосковал больше, чем по кому-либо ещё. Поэтому Ральф, на этот раз спокойно и вежливо, сказал Роджеру:

– Что ж, мой спутник, ты видишь, что я ещё недавно был простым юношей, а теперь попал в опасную переделку, которая сулит мне гибель и из которой я не могу выйти, рассчитывая только на свои силы. Передо мной ведь нет реального противника. Я не могу подойти к нему близко, взглянуть в глаза и нанести несколько ударов. И я прошу тебя: веди меня, куда хочешь, а ежели ты замышляешь предательство, то пусть ты первый пострадаешь от своих дел. По правде говоря, я ничего не знаю об этом лесе. Я могу заблудиться и снова выйти к Городу Четырёх Рек, где живут те, кого ты сделал теперь моими врагами. И я поверю тебе на слово и положусь на тебя, не задавая лишних вопросов, кроме одного: в какую сторону нам следует направиться.

– Достойный сэр, – ответил Роджер, – сейчас, по крайней мере, нам надо уйти подальше от этого места. Здесь мы всё ещё слишком близко к городу и не можем быть в полной безопасности, а куда мы потом направимся, обсудим по дороге, в свободное время.

С этими словами он ударил коня пяткой, и, переведя его на рысь, поскакал вперёд. Ральф последовал за ним. Кони бежали быстро, так как были ещё свежи и полны сил, да и лес в этих местах рос буковый, и подлеска не было. Роджер, похоже, хорошо знал дорогу и не тратил времени на её поиски.

Прошло часа четыре или более. Лес начал редеть, буки уже не встречались. Теперь путники ехали через пустошь. Вокруг простирались низкие холмы, по большей части покрытые камнями, среди которых рос чахлый терновник, да временами попадались ягодные кусты, выросшие из семян, брошенных не человеком, а птицами. Здесь Роджер сказал:

– Думаю, теперь жители Города Четырёх Рек нам уже не страшны. Если они отправили за нами погоню и если эта погоня по следам дошла до того места, где мы разошлись с остальными, то вряд ли кто-то обратит внимание на нас. Пойдут за большим отрядом. Так что можно дать нашим коням немного передохнуть, хотя на этой грубой земле они найдут мало корма. А вот мы в гораздо лучшем положении: видишь, у меня на седле висят сумки? В них еда и вино.

Беглецы сошли с коней и пустили их искать себе корм, а сами сели есть и пить. Немного насытившись, Ральф снова спросил Роджера, куда они направляются. Роджер ответил:

– Я приведу тебя в добрую гавань, в благородный дом моего хозяина, где ты, если захочешь, сможешь остановиться на несколько дней. И, возможно, там ты немного развеешься.

– А хозяин дома, – спросил Ральф, – он тоже из Братства Сухого Дерева?

Роджер ответил:

– Даже не знаю, как сказать, чтобы не солгать тебе. Скажу так: оттуда он или нет – и то, и другое правда. В этом доме у меня есть и друзья, и враги. Судьба связала меня с ними на какое-то время.

Ральф покраснел и поинтересовался:

– А среди них есть женщины?

– Да, да, – ответил Роджер, слегка улыбаясь, – уж в этом не сомневайся.

– А леди Сухого Дерева, – спросил Ральф, ещё более краснея, но держа голову прямо, – та женщина, о которой горожанин говорил так резко, угрожая ей пытками и смертью, будь она у него в руках, что ты можешь мне рассказать о ней?

– Немногое, – произнёс Роджер. – Скажу разве, что ты желаешь встретиться с ней и что это твоё желание может осуществиться, если ты будешь следовать за мной.

Ральф слушал с таким видом, будто его мало интересовали слова Роджера. Он поднялся и прошёлся туда-сюда, нахмурив брови, словно решал сложную задачу, но ничего не сказал. Казалось, Роджер не обращал на него никакого внимания, хотя на самом деле он искоса поглядывал на юношу, пока, наконец, тот не вернулся и не лёг рядом. Спустя некоторое время Ральф произнёс:

– Уж не знаю, зачем я нужен вам в Сухом Дереве и что вы собираетесь со мной делать. Если бы не одна вещь, я бы прямо сейчас ускакал от тебя на поиски других приключений.

Роджер ответил ему:

– Обо всём этом ты узнаешь позже. Ты поймёшь, что всё довольно просто. Кроме того, я ещё раз повторю тебе, всё это ради твоей выгоды и удовольствия, так что, если хочешь, можешь уехать. Кто тебя держит? Уж точно не я.

– Нет, – сказал Ральф, – я сначала поеду с тобой в этот чудесный дом, а потом увидим, что произойдёт.

– Хорошо, – ответил Роджер. – Тогда предлагаю отправиться немедленно, чтобы прибыть туда если и не до ночной темноты, то хотя бы до утреннего света. Это место довольно далеко отсюда.

 

Глава XVII

Ральф прибывает в Замок Изобилия

Закончив на этом разговор, Ральф и Роджер вскочили на лошадей и поскакали прочь по каменистой земле. Реки поблизости не было, зато в низинах во множестве встречались озёра, куда впадали мелкие ручьи. Спустя некоторое время путники прибыли к довольно высокому хребту. По другую его сторону простиралась широкая, поросшая густой травой долина. Деревья там встречались редко, человеческого жилья тоже не было видно, зато посередине долины протекала широкая река. Было четыре часа после полудня. Роджер сказал:

– Время идёт, а мы должны добраться до нашего убежища до наступления ночи, даже если для этого нам придётся скакать во весь опор. Вы любите воду, милорд?

– Как дикая утка, – ответил Ральф.

– Это хорошо, потому что брод находится в полутора милях вниз по течению. Там многолюдно, и мы рискуем скорее встретить в этом месте врагов, чем доброжелателей. Во всяком случае, мы точно застрянем там, отвечая на праздные вопросы зевак: кто мы? откуда? да куда едем?

Ральф согласился:

– У нас нет времени, поэтому поехали к воде.

Так они и сделали и вскоре вошли в воду. Река была глубокой, но спокойной. Достигнув противоположного берега, путники забрались на вершину покатого холма и остановились, чтобы дать лошадям передохнуть. Ральф обернулся и посмотрел вниз, на долину. Юноша, как было сказано раньше, обладал острым зрением и далеко видел. Он обратился к Роджеру:

– Там внизу кто-то скачет. Кажется, они направляются к воде и у них с собой есть оружие. Посмотри, ты различаешь его блеск?

– Поверю тебе на слово, достойный сэр, – ответил Роджер, – и не премину удрать, поскольку это первые люди, которых мы увидели с тех пор, как вышли из лесу.

С этими словами он пустил коня в галоп, и Ральф без промедления последовал его примеру.

Путники спустились на травянистую долину, оставив позади холм, и скакали по ней до тех пор, пока снова не увидели лес. Только под прикрытием его ветвей они натянули поводья, так как лошади несколько устали к этому времени. Тогда Ральф сказал:

– Мы едем по прекрасной земле, но не видели ещё ни дома, ни стада, ни овчарни, ни пастуха. Мне это кажется странным.

Роджер ответил:

– Тебе это покажется менее странным, если я расскажу историю этих мест.

– Какую историю? – спросил Ральф.

– Историю войн и разрушений.

– Правда? – удивился Ральф. – Но ведь у этой земли должен быть хозяин, какой-нибудь смелый рыцарь или барон. Он может построить укрепление и собрать людей для защиты пастухов и хлебопашцев от расхитителей да поджигателей.

– Это всё верно, – заметил Роджер, – но в истории этой земли есть многое…

– Что же? – спросил Ральф.

Роджер ответил:

– Тщетная надежда, печаль, рука судьбы и сильное колдовство.

– А подлецы? – поинтересовался Ральф.

– И они тоже, – согласился Роджер, – хотя и вперемежку с доблестными людьми. История эта длинная, а солнце уже низко, так что поехали лучше вперёд. Теперь мы можем не бояться врагов. Этот лес, как и чащи вокруг Города Четырёх Рек, имеет недобрую славу, а потому редко кто заезжает сюда по доброй воле. И нам это только на руку. И ещё добавлю. Недавно ты мог покинуть меня, опасаясь лишь случайной встречи с несколькими всадниками из Города Четырёх Рек. Теперь же дорога в одиночку будет для тебя более трудной. Разве что святые на Небесах знают, куда ты выйдешь, если решишь проявить самостоятельность в поиске пути. Я, должно быть, слишком резок, зато всё это правда, помоги мне Господь и архангел Михаил! Что скажешь: ты со мной согласен? Или опять начнёшь ругаться?

Ральф теперь беспечно и радостно принимал всё, с чем сталкивался на своём пути. Так же беспечно и радостно он прощался с тем, с чем приходилось расставаться. И на вопрос Роджера он рассмеялся и ответил так:

– Конечно, я согласен с тобой, я был бы согласен, даже если бы меня не принуждали! Моё сердце подсказывает, что меня ожидают новые приключения, да такие удивительные и радостные, с какими мне ещё не приходилось сталкиваться.

– Твоё сердце не лжёт, – подтвердил Роджер. – Посреди этого леса стоит дом, где мы переночуем сегодня. И эта ночь, возможно, станет для тебя началом многих чудес, ведь именно здесь прежде искали ИСТОЧНИК НА КРАЮ МИРА.

Ральф резко повернулся к нему:

– За несколько дней, что я провёл в пути, я слышал это название уже много раз. Ты знаешь, что это за Источник? Сам я ничего не знаю о нём.

Роджер ответил ему:

– Ты знаешь столько же, сколько знаю я. Его ищут для того, чтобы обрести счастье. Но редко кто его находит. Хотя я слышал, что в поисках чаще везёт тем, кого любят женщины.

Ральф промолчал, а Роджер отметил про себя, что его спутник покраснел при этих словах. Так как до этого они спешились, чтобы дать коням отдых, сейчас они снова сели верхом и тронулись в путь.

Они всё ехали и ехали вперёд, и теперь Ральф больше не обижался на Роджера. Путь предстоял долгий, а временами им приходилось останавливаться. Они были ещё в лесу, когда наступила ночь. На небо сразу же взошла луна, и всадники решили не задерживаться на отдых. Они продолжили свой путь, и ехали, ехали до самого рассвета. Правда, из-за лесного сумрака не было видно, что занимается утренняя заря.

Наконец, путешественники выехали из лесной чащи на открытое пространство. Теперь, при свете раннего утра, они увидели, что их окружают широкие травянистые луга и вспаханные поля. Равнину, на которой они оказались, пересекала речка, а впереди, на зелёном холме, стоял белый замок, хорошо укреплённый и крепко построенный, хотя и не самый большой из тех, что видел Ральф.

Роджер указал на него:

– Ну вот мы и дома.

Он прикрикнул на своего усталого коня, который, казалось, тоже почувствовал, что близится конец пути. Подняв тучу брызг, всадники промчались через брод и уже к началу дня были у замковых ворот. Роджер протрубил в большой рог, висевший на воротах, пока Ральф оглядывался по сторонам. Он решил, что не видел ещё здания красивее этого замка. По крайней мере, та его часть, которую он мог сейчас разглядеть, была прекрасна. И в то же время, это была старая постройка. Ответа не пришлось ждать долго, но Ральф, сколько ни пытался заметить, так и не увидел ни вооружённых стражников, наблюдавших за ними из-за зубцов стены или бойницы, ни привратника, рассматривающего их из-за решётки.

Калитку почти сразу же им открыла высокая старуха, седая и сухопарая. Она вежливо поприветствовала их. Роджер спешился, и Ральф последовал его примеру. Они провели коней через ворота во двор замка. Старуха шла впереди, пока не привела гостей ко входу в высокий зал. Распахнув его двери, она взяла поводья и отвела коней в предназначенные для них стойла, а Ральф с Роджером вошли в зал, который оказался таким красивым, какой только можно было себе представить. Роджер подвёл Ральфа к столу, стоявшему на возвышении. На столе уже были расставлены блюда и бутылки в количестве, достаточном для двух путников. Ральф попросил своего провожатого сесть рядом с ним, и они приступили к еде. Им не прислуживал ни слуга, ни простой человек, ни кто-либо ещё. Только та самая старуха, вернувшись из конюшни, служила им за столом. Когда она обходила их, то долго разглядывала Ральфа, так что ему показалось, что она хотела заговорить с ним, но она только смотрела на него и так и не произнесла ни слова.

Когда же путники наелись, Ральф сам заговорил со старухой. Он спросил её:

– Лорд или леди этого замка, возможно, находятся в постели, и мы увидим их чуть позже?

Но прежде чем старуха успела что-либо ответить, в разговор вмешался Роджер:

– В этом замке не будет ни лорда, ни леди, ни сейчас, ни завтра. Вернее говоря, не будет до следующего полудня. Так что теперь лучше позволь этой даме отвести тебя в постель и проведи ближайшие несколько часов беззаботно.

– Пусть так и будет, – согласился Ральф, который к тому времени действительно сильно устал. – Мы ляжем в одной комнате?

– Нет, – коротко ответила старуха. – Спальня для хозяина и спальня для слуги – две разные вещи.

Роджер рассмеялся, но промолчал. Ральф пожелал ему доброй ночи и с радостью последовал за старухой. Она привела его в великолепную комнату, расположенную там, где обычно располагается комната хозяина замка. Ральф лёг в прекрасную постель, не заботясь о том, где поместят Роджера, да и вообще ни о чём не заботясь. Этой ночью ему ничего не снилось: ни Город Четырёх Рек, ни лес, ни замок… Не снились ему ни мужчины, ни женщины… Ральф лежал бездвижно, словно был изображением своего деда на раскрашенном саркофаге на хорах церкви святого Лаврентия в Верхних Лугах.

 

Глава XVIII

О том, как Ральф жил в Замке Изобилия

Когда Ральф проснулся, солнце уже освещало долину. Он соскочил с кровати и выглянул из окна (комната находилась у самой стены замка). Июньский день только что перевалил за полдень. Сегодня Ральф спал долго, как и положено спать молодому человеку. Легкий ветерок приносил в комнату душистые запахи раннего лета. На широких лугах крестьяне и крестьянки уже начали убирать сено, и аромат свежескошенной травы ощущался особенно сильно. Так как стоял день, несколько дроздов пели в кустах замкового парка. Ещё до того, как Ральф вспомнил, где он и что с ним произошло, он сделал глубокий вдох, наслаждаясь жизнью. Потом, всё ещё рассматривая луга, открывавшиеся из окна, Ральф вспомнил о своих приключениях, и вздохнул ещё глубже. На этот раз в сердце его зародилась мысль о том, что ему чего-то не хватает. Хотя рядом никого не было, юноша чуть смущённо улыбнулся. Он спросил себя, есть ли среди жниц такие же красавицы, как те невольницы в жёлтых платьях из Города Четырёх Рек. Когда же он отвернулся от окна, новая надежда заставила его сердце биться сильнее. У него возникла одна мысль, будто в этот дом его привели именно для того, чтобы он мог встретить здесь кого-то, кто изменит его жизнь и сделает его новым человеком.

Решив так, Ральф оделся и спустился в зал. Он поискал там Роджера, но не нашёл его, да и вообще никого не нашёл, кроме старухи, выходившей из кладовой. У неё-то юноша и спросил, где Роджер. Старуха ответила:

– Он ушёл часов шесть назад, но просил передать Вам, милорд, чтобы Вы подождали его хотя бы два дня. После этого можете поступать, как Вам захочется. Что же касается меня, – с этими словами она попыталась изобразить на своём старом морщинистом лице нежную улыбку, – я бы посоветовала Вам ждать и дольше, даже если Роджер не вернётся. Всё это время я позабочусь о том, чтобы Вы ни в чём не нуждались и всегда были веселы. Кто знает, может быть, Вас и здесь ждут интересные приключения. С храбрыми рыцарями многое случалось в этом замке и в его окрестностях.

– Благодарю тебя, матушка, – ответил Ральф. – Думаю, я подожду здесь дольше двух дней, даже если не произойдёт ничего интересного. По крайней мере, обедать сегодня я намерен тут.

– Хорошо, милорд, – сказала старуха. – Если Вы желаете, то можете прогуляться по окрестностям. Через полчаса всё будет готово. По правде говоря, всё уже было приготовлено, но я ждала, когда Вы спуститесь в зал, поскольку не хотела Вас будить. Хвала небесам, что даровали Вам долгий и сладкий сон, окрасивший румянцем Ваши нежные щёки! – И она поспешила в кладовку, оставив смеющегося над её комплиментами Ральфа.

Юноша вышел из зала, а потом через незапертую дверь и из замка. Ни внутри, ни снаружи никого не было, поэтому Ральф решил прогуляться по лугу. Он смотрел на стада коров, пасущихся там, и на работавших поодаль жнецов, звук голосов которых доносил лёгкий ветерок. Юноша подумал, что если бы он остался таким, каким был до своего путешествия, то был бы не прочь поговорить с кем-нибудь из работников. Между рекой и лесом Ральф заметил множество покрытых соломой опрятных домиков, которые принадлежали крестьянам. Среди домиков белела маленькая аккуратная церковь. Ральфу захотелось искупаться, и он направился к реке, пониже того места, где её пересекал деревянный пешеходный мост. Над водой склонялись ивы, ветви которых никто не подрезал уже лет восемь, а сама вода была чистой, как стекло. Дно оказалось песчаным. Ральф зашёл в воду и, пока он весело плескался там, ему вспомнились длинные ровные берега реки, протекающей в Верхних Лугах. Вспомнилось и то, как он ранним июльским утром под пение овсянок плавал между длинными качающимися водорослями. Когда он вышел из воды на траву, то ясная погода, прекрасная долина, освежающее купание, долгий сон и надежда на грядущее приключение заставили его почувствовать такую большую радость, какую он никогда ещё не ощущал в своей жизни. Как будто какой-то тяжкий груз свалился с его плеч. Его не касалась больше военная суматоха жителей Города Четырёх Рек, членов Братства Сухого Дерева, народа в пшеничных одеждах, как не касались рабство, побои, поджоги и вся суровая жизнь за укреплённой оградой городских стен, наполненная борьбой и погоней за добычей.

Когда он вернулся, у замковых ворот стояла старуха и, оглядываясь по сторонам, ждала его, чтобы пригласить к обеду. Она, заметив его весело сверкавшие глаза и счастливую улыбку, сама обрадовалась и произнесла:

– Действительно жаль, что здесь нет прекрасной девушки, которая могла бы увидеть Вас сегодня таким и полюбить. Многие согласились бы даже прийти издалека, чтобы поцеловать Ваши губы, милый юноша. Зато здесь есть обед, и пообедав, Вы станете ещё прекраснее и согласитесь подождать подольше.

Ральф весело рассмеялся и пошёл за старухой в зал. В помещении теперь стояли скамьи, задрапированные узорчатой тканью, а на стенах висели гобелены, изображающие историю Александра Великого. Ральф сел за стол. Все блюда и напитки были отменны. Старуха прислуживала ему, продолжая в то же время так льстиво его расхваливать, что он, наконец, начал жалеть о её присутствии.

После обеда Ральф немного отдохнул, а затем позвал старуху и попросил принести его меч и шлем.

– Для чего они Вам? – спросила она. – Куда Вы направляетесь?

– Хочу прогуляться да подышать свежим воздухом, – ответил юноша.

– Вы решили пойти в дикий лес? – спросила она.

– Нет, матушка, – ответил он. – Я хочу прогуляться по лугу и посмотреть на жнецов.

– Для этого, – возразила старуха, – Вам не понадобятся ни меч, ни шлем. Я боялась, что Вы собираетесь покинуть этот замок, а это огорчило бы меня. Там, в глубоком лесу меч Вам бы не помешал, но зачем он в Долине Изобилия? Здесь живут только мирные хлебопашцы да честные добрые девушки, и живут они так, словно испили воды из ИСТОЧНИКА НА КРАЮ МИРА.

При этих словах Ральф вздрогнул, но промолчал. Затем он спросил:

– А кто лорд этой прекрасной земли?

Старуха ответила:

– Этой землёй управляет не лорд, а леди.

– Как же её зовут?

– Мы называем её Госпожой Изобилия, – сказала старуха.

– Она добрая госпожа?

– Миледи добра ко мне, – кивнула старуха. – Да и любой житель этой земли не скажет о ней ничего дурного, а скорее, будет её восхвалять.

– Она красива? – спросил Ральф.

– Из женщин нет никого красивее её, – ответила ему старуха. – А из мужчин – это другой вопрос.

Ральф помолчал некоторое время, а потом спросил:

– А что это за Источник на Краю Мира?

– Здесь рассказывают о нём, – произнесла старуха, – слишком много, чтобы всё пересказать Вам сейчас же. В доме есть книга, где записаны эти рассказы. Я легко узнаю её по обложке, хотя сама и не умею читать. Завтра я поищу её для Вас, если хотите.

– Благодарю тебя, – ответил Ральф. – Прошу, не забудь об этом. А сейчас мне пора.

– Хорошо, – кивнула старуха. – Но подождите немного.

С этими словами она скрылась в кладовке и вскоре вернулась оттуда с венком из садовых роз, переплетённых с зелёными листьями. Она обратилась к Ральфу:

– Солнце ещё греет, я бы даже сказала, печёт, поэтому наденьте его на голову, чтобы не перегреться. Я знала, что Вы соберётесь на прогулку, и сплела для Вас этот венок ещё утром. Когда я была молодой, меня называли мастерицей венков. Летом лучше носить их, а не шлем.

Ральф поблагодарил её и улыбнулся. Хотя улыбка эта получилась несколько печальной, так как он подумал, что дама слишком стара, чтобы он мог принять от неё такой символ любви. Когда же он положил венок себе на голову, старуха хлопнула в ладоши и закричала:

– Прелестно, прелестно! Теперь Вы похожи на архангела Михаила на хорах Пресвятой Богородицы в Торне. Нет никого милее! Вот бы наша госпожа могла посмотреть на Вас в таком виде. Уверена, она пришла бы в восторг. Но и без венка Вы неплохо смотритесь в своём наряде.

Ральф и в самом деле был нарядно одет. Его новый сюрко из тонкой зелёной ткани с вышитым гербом Верхних Лугов (яблоня с плодами возле речного берега на золотом поле) прекрасно смотрелся на юноше.

От слов старухи Ральф смущённо засмеялся и снова направился к выходу из замка. Он шёл к жнецам на другой берег реки, где паслись коровы и овцы. В том месте, где юноша пересёк реку, она, делая петлю, приближалась к воротам замка. Ральф подошёл поближе к крестьянам и поприветствовал их. Они отозвались таким же вежливым приветствием. И мужчины, и женщины здесь казались привлекательными и хорошо сложенными, весёлыми и радостными. Одежды их были красивы, насколько они могут быть красивыми у работающих в поле людей. Ральф переходил от одного крестьянина к другому и говорил каждому слово-два. Ему доставляло удовольствие наблюдать за их работой, а с некоторыми из них он охотнее поговорил бы и подольше. Наконец, под тенью вяза он увидел сидевшего старика, который стерёг верхнюю одежду жнецов, их еду и бутылки с напитками. Ральф подошёл к нему и пожелал доброго дня. Старик откликнулся на его приветствие и сказал:

– Вы живёте в замке миледи, достойный лорд?

– По крайней мере, буду жить в ближайшее время, – ответил Ральф.

Старик сказал:

– Мы благодарны за то, что Вы пришли посмотреть на нашу работу. Если судить по Вашей внешности, то я сказал бы, что Вы достойны жить в замке миледи.

– А что ты скажешь о ней самой? – спросил Ральф. – Она добрая леди? Милостивая?

– О, да, конечно, – ответил старик.

– Я полагаю, ты хочешь сказать, что на неё приятно смотреть и её приятно слушать, когда она в хорошем настроении?

– Гораздо больше этого, – ответил старик. – Конечно, она красива, как небожитель, и голос её подобен музыке небесных сфер, но дела её и доброта к нам, беднякам, во много крат превосходят эту красоту.

– А вы – служите ей? – спросил Ральф. – Или кто вы такие?

Старик ответил ему:

– Мы её вассалы, мы работаем на этой земле. Здесь нет невольников.

– У вас, я понимаю, по большей части царит мир? – спросил Ральф.

Старик ответил:

– Было время, когда на этих лесных полянах полыхали жестокие битвы. Много несчастных погибло тогда, но это было до того, как здесь поселилась Госпожа Изобилия.

– А когда это было? – спросил Ральф. – Я не знаю этих мест.

– Я родился в мирное время и был вскормлен тогда же, в мирное время я познал любовь, и в мирное время я встретил свою жену, в мирное время родились мои дети, в мирное время они покинули мой дом и в мирное время я уйду из этого мира.

– Что ж, – вздохнул Ральф, и в его сердце закралось грустное предчувствие. – В таком случае, Госпожа Изобилия уже немолода?

Старик ответил:

– Я видел её ещё в дни своей молодости и постарел с тех пор, а она всё так и осталась прекрасной и милой, стройной, прямой, как копьё, нежной, как белый клевер, с ласковым голосом. Она так же дорога нам, как и раньше.

– Правда? – удивился Ральф. – А она не всегда живёт в замке? Где она бывает?

– Я не знаю, – ответил старик. – Должно быть, на небесах, потому что когда она приходит сюда, наша счастливая жизнь становится ещё лучше.

– Послушай, отец, – сказал Ральф, – может быть, не существует одной Госпожи Изобилия. Может быть, это несколько женщин, которых ты в разное время видел в своей жизни. Возможно, та, что живёт сейчас, – это дочь дочери той, которую ты видел первой. Что скажешь на это?

Крестьянин засмеялся:

– Нет, нет, это не так. Никогда не было ни одной женщины хотя бы похожей на неё телом, голосом, сердцем и душой. Как я и сказал, она всегда остаётся собой.

– А когда, – спросил Ральф с колотящимся сердцем, – когда она приходит сюда? В один и тот же срок?

– Нет, в разное время, – ответил крестьянин. – И она одинаково прекрасна и когда идёт по зимнему снегу, и когда её ноги ступают по цветущим ромашкам в середине июля.

Теперь Ральф был сильно удивлён и даже не знал, что сказать. Он вспомнил о большом безлюдном пространстве с другой стороны леса, через которое текла широкая река, и спросил:

– А та земля, к северу, за лесом, ты можешь рассказать мне о войнах на ней? Была ли она опустошена в то же время, когда и ваша?

Старик покачал головой:

– Я ничего не знаю о землях за лесом. Мы никогда не бываем там. Мы и в лес-то глубоко не заходим. Только так, чтобы за деревьями виднелось открытое пространство – Земля Изобилия. Этого нам достаточно.

– Что ж, – произнёс Ральф, – благодарю за твой рассказ и желаю тебе многих мирных лет.

– А Вам, юноша, – откликнулся старик, – я желаю самого лучшего – увидеть Госпожу Изобилия ещё прежде, чем Вы покинете эти места.

От слов старика сердце Ральфа застучало сильнее, а щеки покраснели, и он быстрым шагом направился в замок. Он сказал себе то, что в таких случаях всегда говорят влюблённые:

– Может быть, она уже здесь, и я встречу её.

И всё же, когда он дошёл до ворот замка, его пыл утих. Он испугался и не вошёл в замок сразу, а вначале прошёлся вдоль северной и западной его стен. В замке не было ни души, если не считать старуху, которая выглянула из окна и кивнула ему. На пастбище около замка были стада коров и овец, пастухи и пастушки. С северо-западной стороны, там, где река подходила ближе всего к стенам замка, Ральф встретил двух девушек из полевого народа, рыбачивших в тихой заводи. Он поприветствовал их, а они, молодые и хорошенькие, ответили ему, смущаясь от его почтительного обращения. На самом деле, мысли Ральфа смешались от их прекрасного вида. Сначала он прошёл мимо, не добавив ничего к приветствию, но, возвращаясь, задержался около них, надеясь услышать что-нибудь о леди, которую ждал. Когда Ральф подошёл к девушкам, они стояли, улыбаясь, краснея и, казалось, совсем позабыв об удочках.

Ральф спросил:

– Прекрасные девушки, вы знаете что-нибудь о том, когда может вернуться леди этого замка?

Они медлили с ответом, и, наконец, одна сказала:

– Нет, милорд, мы ничего не знаем о том, когда господа приходят и уходят.

Ральф улыбнулся девушке, благодарный ей за доброжелательность, и, любуясь её красотой, спросил:

– Разве вас не обрадует её возвращение?

Девушка не произнесла ни слова и только смотрела на него не мигая, раскрыв от удивления свои большие серые глаза. Её подруга в это время глядела вниз, будто бы на удочки.

Ральф не знал, как спросить их о чём-нибудь ещё. Он развернулся, попрощавшись с ними, и, на этот раз нигде не останавливаясь, пошёл обратно вдоль стен замка.

Сердце его томилось желанием вновь встретить ту леди, которую, как он думал, он видел уже однажды при весьма странных обстоятельствах. В то же время Ральф сомневался: не дьявол ли посеял в нём это желание? Возможно, она, та, которой он отдал своё сердце, и была воплощением дьявола, древней языческой богиней. Душу юноши раздирали надежда, сомнение и страх. Он решил, что когда увидит её, то разберётся между добром и злом и позволит или запретит себе любить её. Её вид, как он думал, должен был исцелить его.

Рассуждая таким образом, он шёл быстрым шагом и вскоре достиг замковых ворот, миновал их и прошёл в зал, где старуха занималась какими-то домашними делами. Ральф кивнул ей и заторопился уйти прочь, пока она не заговорила с ним. Он решил побродить из комнаты в комнату, чтобы осмотреть замок, в котором ему пришлось остановиться. Он прошёл в караульную и увидел, что стены её были увешаны доспехами и оружием. Всё сияло чистотой и было в полном порядке, хотя в эту комнату никогда не заходил ни один воин и вообще никто, кроме старухи. Ральф по ступеням поднялся на зубчатую стену и пошёл по ней от башни к башне. Там он также нашёл оружие для рукопашного боя и запас метательных снарядов. Всё было готово к сражению. Ральф спустился обратно во двор и прошёл в крытую галерею рядом с залом. Дверь, ведущая туда, была закрыта только на засов. Он поднялся по маленькой лестнице в комнату, которая показалась ему самой красивой и самой богатой из всех. Её потолок был украшен золотом и лазурью, а пол покрывала изящная мозаика александрийской работы. На возвышении стоял престол из резной слоновой кости. Над ним висел искусно выполненный балдахин. Перед престолом лежал коврик для ног с вышитыми зверями и сценой охоты на оленей. Стены этой комнаты были увешаны чудесными гобеленами с изображением зелёного леса, садика с пряными травами, зелёного дворика с козочками и, посреди этого дворика, маленького домика, крытого соломой. На каждом изображении появлялись две женщины: одна молодая, другая старая. Последняя была одета в роскошные одежды с золотыми цепочками, брошками и кольцами. Она сидела, сложив руки, перед дверьми своего дома или стояла, наблюдая за работой молодой, а та пряла, копала грядки в садике, доила коз за его оградой или выполняла подобную работу. При этом молодая была одета в жалкие лохмотья.

Ральф не знал, что означают эти изображения, но долго всматриваясь в зелень ковров и фигуры, вытканные на их фоне, он решил: если мастер, что сотворил образ молодой женщины, сделал его не по образу той леди, которой Ральф помог в лесу, то, должно быть, он сделал его по образу её сестры-близняшки.

Ральф долго стоял в этой комнате, разглядывая гобелены и гадая, мог ли тот, кто должен восседать здесь, на престоле из слоновой кости, быть невольником в лесной хижине? Он стоял там так долго, что в замке уже померк дневной свет. Теперь юноша с трудом мог разглядеть изображения на стене, но всё же он рассматривал их и наполнялся нежным томлением.

Затем Ральф медленно вернулся в зал, где нашёл старуху, которая уже зажгла восковые свечи и готовила для него ужин. Увидев его, она радостно закричала:

– Ах! Я знала, что Вы вернётесь. Довольны ли Вы нашими небольшими владениями?

– Да, очень доволен, – ответил Ральф. – Но скажи же мне, если можешь, что означают изображения на гобеленах, украшающих комнату с престолом слоновой кости?

Старуха ответила ему:

– Об этом пусть расскажет Вам другой, кто знает лучше меня. Не скрою, эта комната – тронный зал нашей леди. Там она разбирает дела и вершит суд.

С этими словами старуха перекрестилась, что сильно удивило Ральфа, но он не стал дальше расспрашивать её и совсем не расстроился из-за того, что она, не желая напутать что-то, не ответила на его вопрос.

Так прошёл вечер, и Ральф отправился спать, как и полагается молодому человеку, а на следующий день своевременно встал, вышел из замка и пошёл к работающим в поле крестьянам и крестьянкам. На этот раз он не заговаривал с ними о леди замка и не слышал ничего, стоящего внимания. Вскоре он вернулся, взял лук и стрелы и вошёл в лес близ того места, откуда они с Роджером впервые вышли на эту землю. Ральф попросил было крестьянского юношу пойти с ним, но тот отказался, хотя и не сказал, почему, поэтому Ральф пошёл один. Он не заходил глубоко в лес и не встретил там никого опаснее себя, а когда возвращался, делая круг через луга, то увидел в укромном месте на границе леса и луга стадо оленей. Там он, будучи ловким лучником, убил стрелой одного, а потом привёл туда пару-тройку неохотно согласившихся на это крестьян. Все вместе они освежевали убитого оленя и отнесли его в замок, где Ральфа встретила старуха. Улыбаясь, она похвалила добычу, сказав, что он правильно сделал, когда решил поохотиться:

– Потому что для такого нежного и красивого юноши, как Вы, нехорошо думать всё время только об одном.

После этого старуха посадила Ральфа за стол и начала ему прислуживать. Во время обеда юноше постоянно хотелось спросить её, не думает ли она, что леди вернётся сегодня. Ведь шёл уже последний день из тех, которые Роджер просил его провести в замке. Но Ральф так и не задал этого вопроса.

Старуха смотрела на него и улыбалась, словно догадываясь о его мыслях. Наконец, она произнесла:

– У Вас словно язык сегодня отнялся. Скажите хотя бы, видели Вы что-нибудь странное в лесу?

Ральф помотал головой. Старуха продолжила:

– Что же Вы не спрашиваете меня больше об Источнике на Краю Мира?

Ральф рассмеялся и ответил:

– Наверное, я решил, что ты не сможешь мне ничего о нём рассказать.

– Что ж, – сказала старуха, – если я не смогу, то книга сможет, и этим вечером, когда солнце сядет, Вы получите её.

– Благодарю тебя, матушка, – произнёс Ральф. – Но сегодня подходит к концу срок моего ожидания, который установил Роджер. Как ты думаешь, он вернётся вечером? – И юноша покраснел.

– Этого я не знаю, – ответила старуха. – Да и Вас не беспокоит, придёт он или нет, зато я знаю, что Вы ждёте здесь кого-то ещё и будете ждать столько, сколько потребуется.

Ральф снова покраснел и спросил заискивающе:

– А ты, матушка, позволишь мне погостить тут ещё несколько летних дней?

– Конечно позволю, – ответила она. – Гостите до самого конца лета, а если понадобится, то и до сбора урожая, и до прихода зимы, и до самого её конца.

Ральф слабо улыбнулся, хотя и упал духом:

– Неужели придётся ждать так долго?

– Мой милый мальчик, – проговорила старуха, – каким бы коротким ни было ожидание, Вам оно покажется долгим. Я дам Вам совет. Не бередите своё сердце и не доводите себя волнением до болезни. Посмотрите, может быть, завтра Вы сумеете встретить свою судьбу вместо того, чтобы ждать её. Наденьте свои доспехи, возьмите меч и попытайте счастье в диком лесу, только не заходите глубоко.

Ральф ответил:

– А что, если леди вернётся, когда меня не будет в замке?

– По правде говоря, – ответила старуха, – я не думаю, что это произойдёт. Ведь ей до нас надо проделать долгий путь.

– Что ты имеешь в виду? – изумился Ральф, вставая из-за стола. – Ты хочешь сказать, что она вообще не придёт? Я заклинаю тебя, не утешай меня ласковыми словами, а скажи мне всю правду!

– Ну, ну, – сказала старуха. – Сядьте, принц, кушайте, пейте вино. Утро вечера мудренее. Придёт она рано или поздно, если она вообще в этом мире. А больше я ничего не скажу об этом.

С этими словами старуха вышла из зала, и когда снова вернулась с кувшином и полотенцем, больше не заговаривала с Ральфом, а только по-доброму улыбалась. Ральф снова пошёл на луг, потому что была только середина дня. Он ходил среди жнецов, разговаривая то с одним, то с другим и надеясь на то, что кто-нибудь сможет рассказать ему о Госпоже Изобилия, но никто не упомянул её имени, хотя старик, с которым он говорил вчера, был там. Были и две девушки, рыбачившие у замка. Сам же Ральф настолько упал духом, что уже не спрашивал о леди.

Всё же он довольно много времени провёл среди крестьян, ел и пил на лугу вместе с ними до тех пор, пока не взошла яркая луна. И лишь после этого вернулся в замок. Он нашёл в зале старуху, и та дала ему книгу. Ральф сел в амбразуре и при свете восковых свечей начал её читать.

 

Глава XIX

Ральф читает книгу об Источнике на Краю Мира

Эта книга была хорошо написана, но в ней было много рисунков, казавшихся Ральфу непонятными. Встречалось и изображение той женщины, которой он помог на лесной развилке. Это произошло всего четыре дня назад, но юноше казалось, что с тех пор прошло много времени. Источник на Краю Мира не часто упоминался в книге. Больше рассказывалось о женщине, которую ни один мужчина, увидев однажды, не мог не полюбить. Говорилось, что раньше она жила одна в лесу (хотя о том, как она попала туда, не было сказано ни слова). Потом один принц нашёл её там, привёл в королевство своего отца и женился на ней, не заботясь о том, как на это посмотрят окружающие. Когда молва о красоте этой женщины распространилась по свету, принца изгнали. Причиной изгнания послужила его любовь, ведь к тому времени уже многие короли и лорды страстно желали обладать ею. Из-за этого началась долгая война. Она принесла немало бед. Женщина не стала дожидаться её окончания, а отправилась в лес, туда, откуда пришла. Правда, оказалось, что там уже жила другая женщина, волшебница, которая, сделав красавицу своей невольницей, мучила её тяжёлой работой и изводила побоями. Но история повторилась, и в тех местах появился некий рыцарь, искавший Источник на Краю Мира. Он увёл её с собой, но по дороге был убит, и она попала в плен к жестоким разбойникам. Эти разбойники, запутавшись в сетях своей любви к ней, начали драться друг с другом, а она тем временем убежала и решила продолжить поиски Источника. После долгих странствий женщина, наконец, нашла его, испила из него воды, и тогда судьба её сильно изменилась. Она жива и поныне и теперь служит Источнику. Она опутывает своими сетями всех ищущих её любви, чтобы не дать им испить из него. Ещё не было мужчины, который видел её и не стал рабом своей любви к ней. Никто не в силах разлюбить эту девушку, а потому влюблённый в неё проводит свою жизнь в бездействии, вместо того чтобы совершить подвиг, как подобает мужчине, и оставить своё имя в памяти людей.

Ральф всё читал и читал, пока короткая ночь не подошла к концу. Свечи погасли одна за другой, окна зала посветлели, запели дрозды, солнце поднялось над лесом, и до слуха Ральфа донеслись голоса крестьян, подбадривающих друг друга перед началом полевых работ. Наконец, книга закончилась, а старухи всё не было, хотя солнце поднялось уже высоко. Для самого Ральфа то, что он прочитал, казалось сладким ядом. Если он раньше только совсем чуть-чуть страдал от любви, то теперь его сердце невыносимо мучилось от неё. Хотя Ральф не знал наверняка, было ли что-то общее между историей, рассказанной в книге, и леди, встреченной им в лесу, и между этой леди и той, которая должна прийти в замок, он полагал, что связь эта несомненна. Сердце его томилось от любви, а мужество изменило ему.

 

Глава XX

Ральф встречает в лесу путника

Утро подходило к концу, а Ральф всё так же сидел, погружённый в свои мысли. Старуха всё ещё не приходила к нему, и он рассуждал так: «Она оставила меня одного, чтобы я мог исполнить её просьбу, поэтому не буду торопиться». Юноша поднялся, надел кольчугу и шлем, прикрепил к поясу меч и вышел из замка, чтобы пройтись пешком, как делал это раньше. Он пересёк реку по широкому броду, по камням, находившимся чуть ниже той запруды, где он купался в первый день своего ожидания. К этому времени то ли от свежего утреннего воздуха, то ли от радостного позвякивания меча о кольчугу Ральф уже позабыл свои мучения и вновь воспрянул духом. Недалеко от реки на опушке леса стояла крестьянская хижина. На пороге сидела пожилая женщина и пряла. Ральф подошёл ближе и, поприветствовав её, попросил глоток молока. Добрая женщина обернулась и крикнула кому-то, кто был внутри хижины. Вышла одна из девушек, день назад рыбачивших у стены замка. Старуха попросила её принести молока и хлеба, а когда та ушла, пристально вгляделась в Ральфа и сказала:

– А я слышала о Вас. Вы ждёте в замке своего срока, как ждали до Вас другие. Ну-ну, возможно, Ваше желание исполнится, но принесёт ли оно Вам пользу, кто знает?

Ральф снова упал духом и спросил:

– Скажи, матушка, разве были и другие? Они ждали в этом замке, как жду я? Или я не так понял тебя?

Старуха рассмеялась:

– А вот и моя прелестная дочь с Вашим завтраком. Сперва поешьте и выпейте молока, а затем я скажу Вам, что имела в виду.

Из хижины и в самом деле вышла девушка с чашей молока и буханкой хлеба. Она была прелестна, к тому же скромна и добра, но Ральф почти не обратил на неё внимания. Сердце его совсем не тронула её красота. Девушка поставила у двери табурет для него. Ральф присел, чтобы поесть и попить, но на душе у него было неспокойно. Девушка ходила неподалёку, и, казалось, ей было невероятно сложно заставить себя не смотреть на юношу.

Но вот старуха, вначале только наблюдавшая за Ральфом и девушкой, произнесла:

– Вы спросили, что означают мои слова? Скажите, Вы поверите, что у меня было больше одного возлюбленного?

– Не знаю, матушка, – ответил Ральф, стараясь оставаться спокойным.

– Будет Вам, – сказала старуха. – Посмотрите на эту девушку. Она не моя дочь. Она дочь моего брата. Есть парень, такой же жизнерадостный, как и Вы, которого она называет своим женихом. Кажется, она весьма счастлива с ним. Но вот сейчас она глядит на Вас, милый юноша. Она играет своим платьем, чтобы Вы могли увидеть её изящные плечи и ноги, играет правой рукой на левом запястье, да и всё такое прочее. Что касается меня, то у меня было больше возлюбленных, чем один или два. Но почему их было столько? Нет, чтобы ответить на этот вопрос, Вам не надо долго думать. Сейчас я стара, но и раньше я не всегда была молодой. Сейчас мужчины не смотрят на меня, но и раньше, когда смотрели, я не была такой уж красивой. Почему тогда?

– Действительно, почему? – удивился Ральф.

– А вот почему, глупый милый юноша, – ответила ему старуха. – Та, в которую Вы влюблены, уже долго живёт на свете, но она не стара, если судить по внешности, и красива – о, как она красива!

Ральф забыл свой страх, и в его сердце загорелось желание. Глаза его засверкали, но вопрос, который он задал, прозвучал тихо:

– Она красива?

– Что? Разве Вы не видели её? – удивилась старуха.

Ральф вспомнил, в каком виде он встретил леди, и, покраснев, ответил:

– Мне кажется, я видел её. Конечно, это была она.

Старуха засмеялась:

– Что ж, даже если Вы видели её, то не могли видеть такой, какой видела я.

– Какой же? – спросил Ральф.

Старуха ответила:

– У неё есть обыкновение купаться летом вон в той заводи, – с этими словами она указала на ту самую заводь, в которой купался Ральф. – И каждый раз она просит меня, мою племянницу и двух других женщин держать шёлковую ткань, что скрывает её тело от посторонних взглядов. Так что я видела её такой, какой сотворил её Господь. И скажу Вам, что когда Он творил её, он превзошёл себя. В ней нет изъяна, потому нет и необходимости что-либо скрывать. У миледи плавный контур талии, бёдра не грубее её лица, а ступни такие же изящные, как кисти рук, и вся она подобна жемчужине. В то же время она сильна, словно рыцарь. И я ручаюсь, что сердце миледи твёрже сердца любого из рыцарей. Вы, должно быть, счастливы, так как, кажется, ждёте здесь по её воле.

Ральф опустил голову и всё время, пока старуха рассказывала, не мог поднять на неё глаз. А девушка и вовсе ушла при первых же словах своей тётки, чтобы не слышать их. Теперь она была на полпути к реке.

Ральф помолчал немного, а затем спросил:

– Скажи мне, добра ли она? Добрая ли она женщина?

Крестьянка в ответ с издёвкой засмеялась и ответила:

– Конечно, конечно, она святой покровитель лесной земли и всех бедняков. Спросите у других крестьян!

На это Ральф ничего не ответил. Он встал, чтобы уйти. Оглянувшись, он увидел, как девушка, переходя вброд реку, смотрит на него через плечо. Он пожелал старой крестьянке хорошего дня и легко пошёл вперёд, но на сердце у него лежал тяжкий груз. На ходу Ральф всё спрашивал себя: «Не послала ли леди Роджера, чтобы он заманил меня сюда? Но сама она всё не приходит. Наверняка, она изменила своё решение за эти дни, а, может, только в последние часы, а может, и лишь в этот час».

С такими мыслями Ральф вошёл в лес. Он бродил лесными тропами, выходил на полянки, направляясь на юго-восток от замка (в прошлый раз он выбрал северо-западное направление). Ральф шёл так до самого полудня, медленно, не останавливаясь, но не встретил никого, кроме диких зверей, да и те попадались редко. Вдруг Ральф услышал приближающийся звон колокольчика. Юноша остановился и схватился за рукоять своего меча. Звон становился ближе, и вот Ральф разобрал топот копыт. Он пошёл на звук и оказался на полянке, где увидел служителя Церкви, священника, который ехал верхом. На шее его лошади и висел звеневший колокольчик. Рядом со священником висели седельные сумки, а в правой руке он держал книгу. Увидев Ральфа, священник поприветствовал его. Юноша тоже пожелал ему доброго дня и спросил, куда тот направляется. Священник ответил:

– Я еду в Малую долину и Землю Изобилия. А откуда Вы сами, сын мой? И куда держите свой путь?

– Я иду как раз из Земли Изобилия, – сказал Ральф. – А путь мой – это поиски приключений. Но если мне не встретится ничего интереснее увиденного мной этим утром или если Вы не расскажете мне о чём-нибудь подобном, то мне не останется ничего другого, как вернуться туда, откуда я иду. Впрочем, я не жалею, что из-за Вас я вернусь обратно. Похоже, тропинки в этом лесу никуда не ведут.

Священник произнёс:

– Я с удовольствием составлю Вам компанию. Мне хорошо известна дорога. Ведь я викарий, назначенный старейшинами Торна для службы в церкви Малой долины и в часовне святого Антония в этом лесу. Сегодня я как раз возвращаюсь в церковь добрых жителей этих земель.

Ральф развернулся и пошёл рядом с уздечкой коня, на котором ехал викарий. По дороге священник спросил его:

– Вы один из лордов миледи?

Ральф вздохнул и, покраснев, ответил:

– Я не служу у неё.

Тогда священник улыбнулся и сказал:

– В таком случае я не буду спрашивать о Ваших делах, поскольку, думаю, Вы не станете рассказывать мне о них.

Ральф промолчал, но смутился, так как ему показалось, что священник с любопытством разглядывает его. Наконец, Ральф произнёс:

– Теперь я задам Вам вопрос, святой отец.

– Хорошо, – согласился священник.

Тогда Ральф спросил:

– А эта миледи, Госпожа Изобилия, она настоящая женщина?

– Святые угодники! – воскликнул священник, перекрестясь. – Что Вы имеете в виду?

Ральф ответил ему:

– Я хотел спросить, не из тех ли она, кто внешне напоминает женщину, но на самом деле является древним демоном, языческим богом?

Священник снова перекрестился и торжественно, как судья, произнёс:

– Сын мой, я прошу Вас, придите в себя! Знайте, что если она и может быть кем-то, кроме простой женщины, так только святой. Или, может быть, Вы слышали о ней что-нибудь плохое?

От этих слов Ральф смутился и не знал, что ответить, потому что хотя он и пытался соединить всё, что слышал об этой леди, и плохого, и хорошего, но даже сам не мог ничего толком понять, а уж тем более рассказать об этом другому, поэтому он ничего не ответил.

Священник же продолжил:

– Сын мой, скажу Вам вот что. Мне приходилось слышать множество историй, из которых ни одна не была правдивой. Да и кто сейчас правдив? Эти истории исходят из уст тех легкомысленных негодниц, молодых женщин, о которых все думают, что они красивее, чем есть на самом деле. Они боятся всего, кроме нагого мужчины, и для них пасть проще, чем произнести «Отче наш». Эти истории также могут быть детищем старух, проводящих дни в мрачном гневе на самих себя и на весь мир. А всё из-за того, что в молодости они не были счастливы и не знали красоты святой Церкви. Итак, сын мой, разве эти истории, придуманные такими женщинами, старыми и молодыми, должны смущать Вас? Не думаю, что Вы можете им доверять. Послушайте, я расскажу Вам о том, чему сам был свидетелем, что сам знаю об этой прекраснейшей из всех леди. Хотя она действительно прекрасна, как Венера (Господи, избави!), в то же время она чиста, как Агнесса Римская, мудра, как Екатерина Александрийская, скромна и кротка, как Дорофея Кесарийская. Она щедро подаёт Церкви и милосердна к беднякам своей страны. При возможности миледи посещает Святую Мессу и не упускает случая исповедать свои грехи. Она исполняет все возлагаемые на неё епитимьи, а иногда и больше требуемого. Я не знаю, носит ли она власяницу, но я часто видел, как она идёт через этот лес к часовне своего покровителя святого Антония, ночью или в тумане, вдали от чужих глаз, следуя слову Писания «пусть левая рука твоя не знает, что делает правая»*. Каждый раз миледи пускается в путь через труднопроходимый лес босиком и в одной лишь рубахе, хотя в этой одежде она красивее королевы, чьё платье расшито золотом. Признаюсь, она восхитительна, как лесные девы старых язычников.

Тут священник замолчал, словно оцепенев, и тяжело вздохнул. Ральф в не меньшем оцепенении продолжал идти у узды его коня. В целом, слова священника не задели его, только картина женщины, идущей через лес, глубоко запала ему в душу.

Так они спокойно продолжали свой путь, но вот священник поднял голову, огляделся, словно пробудившись ото сна, и проговорил твёрдым голосом:

– Скажу Вам, сын мой, что Ваша любовь к ней – это не грех.

И тут неожиданно он заплакал. Ральфу стало не по себе от этих слёз, и он просто молча шёл рядом с ним. Когда священник собрался с духом, он повернулся к Ральфу, но в глаза ему не посмотрел. Он сказал:

– Сын мой, я плачу оттого, что мужчины и женщины злы и наговаривают друг на друга и даже на эту святую женщину.

Когда священник произносил последние слова, на его глазах снова появились слёзы. Ральф заторопился, будто бы желая обогнать его. Он считал недостойным мужчины делать вид, что не замечает грусть этого человека. Но в то же время он не мог больше выносить эти слёзы. Более того, его утомлял вид рыдающего от грусти взрослого человека. И здесь не помогало даже то, что этим человеком был священник.

Спустя какое-то время священник нагнал его. Он уже прекратил плакать и начал восторженно говорить с Ральфом о лесе, о Малой долине, о её жителях, об их жизни. Он хвалил всё и всех, кроме женщин. Ральф отвечал ему так же бодро. За этими разговорами они и дошли до хижины, в которой жила старуха. И она, и племянница были дома. Старуха занималась разными домашними делами, а девушка стояла, прислонившись к дереву, словно размышляя о чём-то. Священник, проходя мимо, хмуро благословил их. Старуха улыбнулась ему, а девушка, не обращая на него внимания, с тоской поглядела на Ральфа. Священник пробормотал что-то неразборчивое, но вскоре снова пришёл в хорошее настроение. Когда же они перешли брод, он натянул поводья и произнёс:

– А теперь, сын мой, мне пора в келью. Вон уже виднеется церковь. Но прежде чем мы расстанемся, я скажу Вам ещё одну вещь. Знайте, по-моему, святая леди полюбит только разве что святого с небес или того, кого любят все женщины.

С этими словами он неожиданно развернулся и быстро поскакал к церкви. Ральфу показалось, что он опять заплакал. Сам же юноша медленно направился к замку, поскольку солнце уже садилось. И пока шёл, он размышлял обо всём, что с ним случилось.

 

Глава XXI

Три дня тревожного ожидания

Той ночью Ральф снова читал книгу об Источнике и, наконец, полностью запомнил всю изложенную в ней историю. Он отметил для себя, что в книге не говорилось, откуда взялась леди и кем она была, ничего, кроме того, что она жила одна в лесу, пока её не встретил королевский сын. В книге не говорилось и о том, в каком году произошла эта встреча, хотя упоминались долгая война и лишения, принесённые ею. Не смог Ральф также понять, почему леди вернулась обратно в свою хижину в лесу, тогда как могла выйти за любого из баронов, страстно желавших получить её в жёны, почему она без сопротивления стала невольницей поселившейся там ведьмы и терпеливо выносила побои и телесные муки, словно рабыня старых языческих дней. Наконец, Ральф так и не понял, где находилась её затерянная в лесу хижина и как найти дорогу к Источнику на Краю Мира. Но, поразмыслив об этом, он вернулся к уже принятому им решению: «При встрече она сама всё объяснит. А сейчас я должен знать только, как найти её и заставить полюбить меня. И если она полюбит меня, то покажет дорогу к Источнику на Краю Мира. Я испью из него воды и никогда не состарюсь, оставаясь, как и она, молодым. Тогда она будет любить меня вечно, и я буду вечно любить её».

Так думал Ральф, но среди этих радостных мыслей была и одна, причинявшая страдания. Если все мужчины этой долины говорили о миледи лишь хорошее и преклонялись перед ней, то все женщины либо боялись её, либо ненавидели. Даже старая развратница восхваляла её тело только для того, чтобы помучить Ральфа. Эти мысли и занимали юношу до тех пор, пока голова его не потяжелела. Тогда он лёг на свою кровать и заснул. Ему снилось то время, когда он жил ещё в Верхних Лугах, и после пробуждения эти, казалось, забытые воспоминания заслонили собой его сиюминутные мучения.

Проснулся Ральф рано утром и за завтраком попросил старуху принести его оружие.

– Снова собираетесь в лес? – спросила она.

– Разве вчера ты не предлагала мне сходить туда? – вопросом ответил Ральф.

– Предлагала, – согласилась старуха. – Но сегодня я боюсь, что Вы не вернётесь.

Ральф рассмеялся:

– Матушка, ты же видишь, что я пешком, в кольчуге и шлеме! Далеко от тебя я не убегу. Кроме того, – тут он сделал небольшую паузу, – куда же мне ещё деться, как не вернуться?

– Ах, – вздохнула старуха, – кто знает, что может случиться?

Тем не менее, она принесла доспехи Ральфа и с удовольствием наблюдала сперва за тем, как он облачался в них, а потом за тем, как он шёл к лесу.

На этот раз Ральф вошёл в лес южнее того места, где был вчера. Сначала он, как и в прошлый раз, продвигался не торопясь, всё думая о том, что пришло ему в голову вчера вечером: «Если б только я увидел её! Если б только она полюбила меня! О, если б только глоток из Источника на Краю Мира заставил эту любовь длиться вечно!»

Так Ральф шёл по лесу какое-то время, пока не перевалило за полдень, и вдруг его охватил панический страх. Что, если она вернулась в замок, пока его не было, и, не встретившись с ним, уехала неизвестно куда. Когда его посетила эта мысль, он громко закричал и со всех ног бросился обратно, в замок. Прибежав туда, запыхавшийся и уставший, он налетел на старуху и закричал:

– Она вернулась? Она вернулась?

Старуха рассмеялась:

– Нет, она не вернулась, вернулись только Вы, хвала небесам! Что Вас тревожит? Не бойтесь, она обязательно придёт.

Ральфу стало стыдно, и он отвернулся, ругая себя дураком и негодяем за то, что не может ждать леди там, куда она сама распорядилась его привести. Остаток дня он провёл как пришлось, но не выходил из замка. Старуха приходила к нему и разговаривала с ним, но каждый раз, когда он спрашивал её о леди, она не отвечала ничего интересного, поэтому он перестал задавать вопросы и только делал вид, что слушает её болтовню о народе этой земли, о старейшинах Торна и о тому подобных пустяках.

Следующим утром юноша поднялся и сказал сам себе: что бы ни случилось, он дождётся миледи в замке Долины Изобилия. Утром он отправился к жнецам, потом пообедал с ними, стараясь оставаться в хорошем настроении. И мужчины, и женщины радовались его присутствию, но он уже утомил своё сердце ожиданием и не мог больше находиться на одном месте, поэтому, когда закончился обед и все вернулись к работе, он ушёл в замок. Там он читал книгу, рассматривал картинки, и всё это время его охватывали то сомнение, то надежда, то страх. Он придумывал, как встретит леди, и что она ему скажет, и как он ей ответит, пока, наконец, не настала ночь. Тогда он отправился спать и заснул, утомлённый ожиданием.

Когда настал новый день, Ральф поднялся, прошёл в зал и застал там старуху, которая сказала ему:

– Достойный сэр, Вы пойдёте сегодня в лес?

– Нет, – ответил Ральф, – я не могу, я не смею.

– Почему? – удивилась она. – Вы можете пойти, если хотите. Почему же нет?

Юноша покраснел и, запинаясь, произнёс:

– Я боюсь. Трижды я уже уходил из замка и ничего не случалось, а в четвёртый раз она обязательно придёт, когда меня не будет.

Старуха засмеялась:

– Что ж, я останусь здесь, пока Вы гуляете. Обещаю, что никуда не уйду из замка, пока Вас не будет.

Ральф ответил:

– Нет, я буду ждать здесь.

– Хорошо, – сказала она, – я вижу, что Вы не доверяете мне. Что ж, это не имеет значения. Сегодня даже лучше будет, если Вы останетесь. У меня есть дело к моему родному брату, который живёт вон там, в Торне. Я буду рада, если Вы позволите мне уйти.

Ральф обрадовался, услышав это. Он решил, что если старуха оставит его одного в замке, то у него и не возникнет желания погулять по лесу. Кроме того, он подумал, что леди может прийти как раз в один из тех дней, когда он будет в замке один. Это сделает их встречу ещё более приятной. А потому он согласился выполнить просьбу старухи, и через час она уже ушла по своим делам, оставив его одного.

Когда Ральф смотрел ей вслед, он решил, что одиночество в замке миледи доставит ему больше радости, чем что-либо другое, и этот день пройдёт быстрее, но на самом деле часы тянулись так медленно и утомительно, как никогда до этого. Ральф никуда не выходил в тот день, так как решил, что крестьяне могут заметить его беспокойство.

Временами он снова читал книгу или просто перелистывал страницы, временами ходил в тронный зал и внимательно рассматривал гобелены, на которых была изображена та самая леди, а временами блуждал из комнаты в комнату, не зная, чем заняться.

Наконец, вскоре после того, как стемнело, вернулась старуха. Он встретил её у самых дверей, потому что сильно устал от себя самого и от бесконечных мыслей об одном и том же.

Старуха была так рада видеть Ральфа, что, чуть не бросившись к нему, поцеловала и обняла его, как если бы она приходилась ему матерью. Ральф немного засмущался, но решил, что она крепко привязалась к нему, да так оно и было на самом деле.

Старуха посмотрела на юношу и произнесла:

– Действительно, когда я вижу Вас, сердце моё радуется. Но Вы, бедный мальчик, истомили себя ожиданием и сомнениями. Если Вы последуете моему совету и пойдёте завтра в лес посмотреть на то, что там происходит, то будьте уверены, здесь Вы оставите верного друга.

Ральф по-доброму взглянул на неё, улыбнулся и ответил:

– По правде говоря, матушка, я думаю, что ты права. И хотя уйти из этого дома, в который привели меня по приказу леди, сложно для меня, я всё же последую твоему совету.

Старуха поблагодарила его, а Ральф отправился в постель и заснул, так как теперь, решившись пойти в лес, он успокоился.

 

Глава XXII

Приключение в лесу

На следующее утро Ральф без лишних слов собрался на прогулку. Перед самым выходом старуха сказала ему:

– Когда раньше Вы уходили, я с беспокойством и страхом ждала Вашего возвращения. Но теперь я не боюсь, поскольку знаю, что Вы вернётесь. Хотя, возможно, Вас приведёт за руку прекрасная женщина. Идите же, удачи Вам.

Ральф улыбнулся её словам и отправился в лес, в ту его часть, что располагалась к югу от замка. Он шёл и шёл и не думал о возвращении. Дважды он отдыхал, а затем снова шёл до тех пор, пока деревья и всё вокруг не изменилось. Наконец, когда солнце начало клониться к западу, он заметил свет, мерцающий сквозь высокие могучие сосны (до этого лес перед ним был погружен в темноту). Вскоре Ральф вышел на самый край леса, и так как он внимательно смотрел по сторонам, то увидел между большими стволами дальних деревьев зелёную полянку, а за ней отблески гладкой воды. Это было маленькое озеро с зелёными берегами. Ральф вышел из сосняка на траву. На поляне рос терновник, и юноша осторожно продвигался от одного куста к другому, чтобы заметить опасность прежде, чем заметили бы его. Он был крайне внимателен, двигаясь вдоль зелёного берега к востоку, где в озеро впадала река, и заметил, что берег постепенно поднимается от озера к сосняку, напротив которого на ровной зелёной земле плотно росли высокие дубы с толстыми стволами. Тогда Ральф и увидел, что на эту зелёную землю, как раз перед ним, выходят люди. У юноши было острое зрение, и он разглядел трёх человек по эту сторону дубов и белого коня по ту сторону. Ральф направился к ним, крадучись от куста к кусту, так как решил, что этим людям, которые могут оказаться врагами, совсем ни к чему видеть его, тем более, что он сразу же заметил блеск оружия. Он прополз совсем чуть-чуть, когда увидел, что клонящееся к закату солнце засверкало на вынутом из ножен клинке. Сразу же обнажился второй меч и послышался приглушённый звон стали. Ральф заметил, что на третьем из незнакомцев была длинная лёгкая одежда, и ему показалось, что это женщина. Юноша поспешил, и вскоре подошёл так близко к дерущимся, что мог хорошо их разглядеть. Они были облачены в рыцарские доспехи и наносили такие яростные удары, что воздух вокруг наполнился звоном оружия. Женщину Ральф не смог как следует рассмотреть, так как между ним и ею находились сражающиеся, а она к тому же стояла в тени дубов.

Ральф опять спрятался за кустами, продвигаясь вперёд, и они закрыли от него сражающихся мужчин. Когда же он добрался до последнего куста, примерно за пятьдесят шагов от них, и выглянул из-за него, то увидел, что рыцари на время прекратили драку, чтобы дать себе отдышаться. Один из них, стоящий дальше от Ральфа, оказался весьма крупным человеком. На его голубом сюрко было вышито огромное золотое солнце. Поверх доспехов другого, стоявшего спиной к Ральфу, был наброшен чёрный плащ. Юноша смотрел и думал, стоит ли ему показываться или нет, но в этот момент рыцарь с изображением золотого солнца поднял свой меч и, громко зарычав, как-то гневно и горестно одновременно, ринулся на противника. Он так сильно ударил его, что тот упал на землю, а великан прыгнул на него сверху, желая ударить ещё и коленом, и головкой эфеса. И вот уже оба они неуклюже покатились по земле.

Как раз в этот момент Ральф с обнажённым мечом в руке и появился из кустов, где прятался. Рыцари продолжали кататься по земле, а женщина вышла из-под ветвей дуба и повернулась лицом к Ральфу. Юноша теперь ясно увидел её и замер в изумлении. Это была та самая леди, которой недавно на лесной развилке он спас жизнь. Его сердце замерло от радости, но в то же время он смутился, потому что хотя теперь она и не была одета в простое платье, всё же Ральфу показалось, что он видит её тело сквозь одежду, прикрывавшую её. Наряд леди был прост: лёгкое и короткое* зелёное платье, поверх которого была накинута котарди* из чёрной ткани с золотой и разноцветной вышивкой. На её шее висело ожерелье, похожее на то, что дала Ральфу дама Катерина. Её длинные волосы, которые свободно развевались на ветру при первой их встрече, теперь были уложены венком вокруг головы. Она, покраснев, радостно посмотрела на Ральфа, которому в тот момент показалось, что её не интересует ход сражения, что она видит только его одного. Но он боялся её и своей любви к ней, а потому стоял на месте, не решаясь даже сделать один шаг в её сторону.

Так они стояли примерно с минуту, а за это время великан, опираясь на меч, поднялся на одно колено. Его клинок от кончика до середины лезвия был в крови. Чёрный рыцарь лежал тихо и не подавал признаков жизни. Тогда рыцарь Солнца поднялся на ноги и повернулся лицом к леди, словно не замечая Ральфа, стоявшего за его спиной. Он медленно подошёл к ней, хмурый, с бледным, как мел, лицом, протянул меч в её сторону и спокойно и строго сказал:

– Я выполнил Вашу просьбу и убил самого близкого друга. Как Вы наградите меня за это?

И снова Ральф услышал этот нежный голос, который всплывал в его памяти среди битв и опасностей минувших дней. Леди, так же спокойно, как и рыцарь, ответила:

– Я не просила Вас об этом. Ваше собственное сердце заставило Вас сражаться с ним, ведь Вы посчитали, что он любит меня. Ликуйте, Вы убили того, кто, по-Вашему мнению, стоял у Вас на пути. Думаете, Вы порадовали меня этим убийством? О нет! Я скорблю по нему, хотя у меня и была причина ненавидеть его.

Рыцарь ответил:

– Моё сердце! Моё сердце! Одна половина моего сердца требует убить Вас, ту, которая заставила меня убить его. Как Вы наградите меня?

Она насупила брови и сердито ответила:

– Позволю уйти.

Немного погодя уже более мягким голосом она добавила:

– Моей любви к Вам хватит на то, чтобы попросить Вас не причинять мне горя, но проявить здравый смысл и жить так, как должно жить настоящему рыцарю.

Рыцарь нахмурился:

– Так Вы не пойдёте со мной?

– Только по принуждению, – ответила она. – Если Вы станете угрожать мне тем, что высечете и изуродуете то тело, которое, как Вы говорите, Вам дорого. После подобных просьб мне придётся пойти. Впрочем, вряд ли Вы сделаете это.

– А у меня была мысль попробовать, – возразил он. – Если я посажу Вас на коня, свяжу Вам ноги под его животом и руки за спиной, то, мне кажется, Вы отправитесь со мной. Думаете, я убил моего товарища по оружию просто так?

– Вам хватило ума, – ответила она, – но хватит ли сил?

– Думаю, да, – сказал он с мрачной улыбкой.

Она гордо посмотрела на него и произнесла:

– А вот я сомневаюсь в этом.

Рыцарь всё ещё стоял спиной к Ральфу и не отрывал глаз от леди, которая слегка повернула голову и подала юноше знак. Рыцарь Солнца тем временем спросил:

– Вы сомневаетесь? Кто сможет помочь Вам в этом диком месте?

– Посмотрите через левое плечо, – ответила она. Рыцарь обернулся и увидел приближающегося с мечом в руке Ральфа, улыбающегося, но немного бледного. Рыцарь отскочил от леди и, развернувшись на каблуках, стал лицом к Ральфу и закричал:

– Ба! Ты что, призвала демона, колдунья? Чтобы избавить меня от моего горя, исцелить от страсти и лишить жизни? После того, как я убил своего друга, твой демон будет лёгкой добычей, и всё же я не знаю, убить ли мне его или сразу тебя.

Она не отвечала, но спокойно, по-доброму смотрела на него. Со стороны озера подул ветер, играя несколькими прядями её рыжих волос, выбившимися из причёски. Юбка её платья всколыхнулась, обнажив ступни и очертив колени. Ральф смотрел на неё, а в это время его самого поджидала смерть. Противник был громадным и весьма воинственным, и всё же любовь к даме воодушевила юношу, и он почувствовал сладость жизни так остро, как никогда раньше.

Вдруг рыцарь Солнца снова повернулся к миледи, упал перед ней на колени и, сжав в мольбе руки, произнёс:

– Прошу простить мне все мои слова. Пусть этот юноша уйдёт невредимым, неважно, сотворили Вы его или привели из другой страны, где он оставил друзей и родных. Прошу Вас, пойдёмте со мной, проявите хотя бы подобие любви ко мне и претерпите мою любовь к Вам. Тогда всё будет хорошо, и через несколько дней мы вернёмся к Вашему народу. Я буду их лордом, или Вашим слугой, или останусь на службе у моего брата… Я исполню всё, что Вы пожелаете. О, неужели этим летом Вы не подарите мне нежность?

Но леди, гордо подняв голову, произнесла звонко и отчётливо:

– Я сказала, что по доброй воле я не пойду с Вами.

С этими словами она посмотрела на Ральфа, но так, как если бы он был случайным встречным. Он заметил, что она улыбается, но она не произнесла ни слова и даже не подала виду, что знает его. Тогда рыцарь Солнца вскочил на ноги, потряс мечом над головой и яростно бросился к Ральфу, который проворно увернулся, отпрыгнув (иначе он был бы убит на месте), и нанёс удар рыцарю Солнца, разорвав кольчугу на его левом плече. Из раны брызнула кровь. Ральф так яростно махал мечом направо и налево, что его противник даже подался назад от этого первого натиска, который, впрочем, оказался тщетным, поскольку рыцарь Солнца вновь обрёл равновесие и, активно отражая все удары Ральфа, хотя тот и порвал его кольчугу в нескольких местах, вплотную приблизился к юноше и ударил его в висок головкой эфеса. Ральф не смог устоять на ногах под тяжестью этого удара и, теряя сознание, упал на землю, а рыцарь Солнца, прижав его к земле коленом, вынул короткий, сужающийся к острию кинжал* и закричал:

– А теперь, демон, посмотрим, черна ли твоя кровь!

С этими словами он поднял руку, но не смог опустить её, так как леди, увидев, что Ральфа побеждают, незаметно подошла к рыцарю и схватила его за руку. Рыцарь застонал и закричал:

– Что это? Ваши руки так же сильны, как красивы!

Правый рукав леди, обнажая локоть, был откинут назад. Рыцарь засмеялся от переполнявшего его гнева. Леди была бледна, её губы дрожали, но говорила она тихо и спокойно:

– Вы и в самом деле убьёте этого юношу?

– А почему бы и нет? – ответил рыцарь. – Я же убил лучшего из тех друзей, которые когда-либо у меня были. А он даже не собирался сражаться со мной. Я убил его только потому, что увидел, как Вы заигрываете с ним, хотя Вы и не солгали, сказав, что у Вас было больше причин ненавидеть его, чем любить. Впрочем, если Вы не хотите, чтобы этот юнец был убит, то я предположу, что он не созданный Вами демон. Иначе тогда Вы были бы рады избавиться от него. Значит, это человек, притом молодой и любимый и, по всему видно, храбрец. Думаю, он Ваш любовник или станет им когда-нибудь, а в этом случае…

Он снова поднял руку, но она опять остановила его и произнесла:

– Послушайте, я выкуплю его у Вас. На самом деле, я обязана ему жизнью.

– Как это? – спросил рыцарь.

– Зачем Вам это знать? – удивилась она. – Ведь попади я в Ваши руки, Вы и близко не подпустили бы меня ни к одному мужчине. Да, я понимаю, Вы назвали бы это по-другому, Вы сказали бы, что не даёте мне грешить, – и она улыбнулась, хотя и горько. – Что ж, история не длинная. Пять дней назад меня схватили люди из Города Четырёх Рек. Вы знаете, что они сделали бы со мной, даже если бы приписывали мне меньше, чем приписывают сейчас. Итак, двое воинов вели меня за верёвку, как корову к мяснику. Мы наткнулись на этого доброго юношу, который убил их обоих, как настоящий мужчина, так что я смогла сбежать тогда. Хотя, по правде говоря, я должна была снова сунуть голову в петлю, чтобы освободить четырёх наших людей, которых замучили бы до смерти жители Города.

– Да, – сказал рыцарь, – похоже, в Вас больше милосердия, чем я предполагал. Впрочем, я не мог представить, что Вы попросите меня или кого-либо ещё убить его ради Вас. Вы милостивы, моя королева, хотя и не ко мне, и я был бы мужланом, если поступил бы менее милостиво, чем Вы. Я дарую ему его жизнь, но Вам, если смогу, не позволю быть с ним. Посмотрите, милая, он открыл глаза.

С этими словами рыцарь слез с Ральфа, который слегка приподнялся и в оцепенении сел, чувствуя слабость. Рыцарь Солнца встал над ним рядом с леди и, схватившись руками за эфес меча, спросил:

– Юноша, ты слышишь, что я говорю?

Ральф слабо улыбнулся и кивнул в знак согласия.

– Скажи, тебе дорога твоя жизнь? – снова спросил рыцарь.

Ральф, который мог уже говорить, слабо ответил:

– Да.

Рыцарь задал ещё один вопрос:

– Откуда ты пришёл к нам? Где твой дом?

– Из Верхних Лугов, – был ответ.

– Тогда, – продолжил великан, – отправляйся назад в Верхние Луга и живи.

Ральф покачал головой и, нахмурившись, произнёс:

– Я не вернусь туда.

– Что ж, – спросил рыцарь, – ты не хочешь жить? Тогда будь по-твоему. Вставай на ноги и сражайся. Я благороден и не убью безоружного.

Ральф, пошатываясь, встал, но был всё ещё так слаб, что вновь свалился на землю и, пробормотав:

– Я не могу, меня тошнит и кружится голова, – снова потерял сознание.

Рыцарь постоял какое-то время, опустив меч и не без сочувствия рассматривая своего противника. Затем он повернулся к леди, но та исчезла, незаметно проскользнув к коню, пасшемуся неподалёку. Отвязав его, она села верхом, взяла в руки поводья, улыбнулась изумлённому рыцарю и закричала:

– Теперь, лорд, я предупреждаю Вас, чтобы Вы ни на фут не приближались ко мне! Серебряный быстр, и он живо умчит меня прочь, если я увижу, что Вы хотя бы шевельнётесь. Вы знаете, как хорошо мне известны все дороги в лесу, а те, которые ведут к Братству Сухого Дерева, безопасны и открыты для меня. За Сверкающей рекой я найду Роджера, канатного мастера, и его людей. А если Вы хотите погнаться за мной и перехватить меня, то выбросите эту мысль из своей головы. Ваш конь, хоть и силён, но тяжёл, а кроме того, далеко от меня и Серебряного. Подумайте, где я буду ещё до того, как Вы сядете в седло? Да (она увидела, как рыцарь достал свой кинжал), Вы можете метнуть кинжал и ранить Серебряного, но не меня. А можете и не попасть. Думаю, что я Вам нужна живой. Так что, Вы согласны выслушать меня?

– Согласен, – ответил рыцарь, хотя от гнева он с трудом мог произнести это слово.

– Слушайте, – сказала она, – мы заключим сделку. Вы даже сейчас хотите убить юношу, если он не поклянётся покинуть нас, а я не хочу возвращаться с Вами в Солнечный дом, где Вы опозорили меня. Я согласна за Ваш отказ отплатить своим согласием. Если Вы подарите юноше жизнь и потерпите его какое-то время рядом с нами, я отправлюсь в Ваш дом добровольно и буду выполнять долг любимой перед Вами. Или, если хотите, скажу по-другому: я меняю своё тело на его жизнь. Но если Вам не по душе такая сделка, то на нашем рынке есть и другие товары. Я могу поехать к Братству Сухого Дерева, а Вы убьёте бедного юношу или поклянётесь с ним в дружбе друг другу, как с Вальтером – выбирайте!

Пока леди говорила это, Ральф всё ещё лежал на траве и ничего не слышал. Лицо рыцаря Солнца посерело от гнева. Он ответил:

– Поклясться в дружбе?! Я понимаю Вашу колкость. Не нужно напоминать мне, что ради Вас я убил своего друга.

– Нет, – возразила леди, – не ради меня, а ради Вашей собственной прихоти.

Но рыцарь, не обращая внимания на её слова, продолжил:

– Что же до этого бедолаги, то я повторю: если он не Ваш демон, то, значит, Вы считаете его своим возлюбленным. Я решил, что и в самом деле убью его до того, как он вновь придёт в себя. Наверное, для него так будет лучше.

Леди ответила:

– Я не понимаю, почему Вы торгуетесь из-за цены того, чем хотите обладать. Ведь если Вы возьмёте его с собой, разве не окажется он в Вашей власти, как и я? Вы сможете убить его или меня, когда только захотите.

– Да, – мрачно сказал рыцарь, – когда Вы устанете от него. О, разве Вы не самая бесстыжая из женщин?! И всё же я должен заплатить Вашу цену, хотя и потеряю свою честь и спокойную жизнь. Но что будет, если он не захочет отправиться с нами?

Леди засмеялась:

– Тогда можете взять его с собой как пленника. Разве вы не пленили его в битве?

Рыцарь одно мгновение стоял молча, а затем произнёс:

– Вы говорите правду. Он пойдёт со мной, хочет он того или нет, безоружный, как пленник, как добыча моей доблести.

Он рассмеялся, но горько, словно радость только зарождалась в его сердце.

– Теперь, моя королева, – сказал он, – между нами заключена сделка, поэтому слезайте с Серебряного, а я схожу за водой из озера. Мы приведём в чувство этого сильного и отважного юношу, это свалившееся на меня сокровище.

Леди ничего не ответила. Она близко подъехала к рыцарю, пылко глядевшему на неё, и легко соскочила с коня. Рыцарь поцеловал её в щёку. Она не воспротивилась, но и не ответила на его поцелуй. Тогда он снял шлем и пошёл к озеру, чтобы набрать воды.

 

Глава XXIII

Знахарское искусство леди

Леди подошла к Ральфу, который опять начал шевелиться, встала около него, склонилась на одно колено и, нежно поцеловав его лицо, спешно поднялась, вновь отойдя в сторону.

Ральф сел, осмотрелся и, увидев леди, сперва зарделся, но затем сильно побледнел. Теперь он полностью пришёл в себя и узнал её, и любовь вернула себе власть над ним. Леди по-доброму посмотрела на юношу и спросила:

– Как Вы себя чувствуете? Мне жаль, что Вы пострадали за меня.

Ральф ответил:

– Поистине, миледи, случайный удар-два не имеют значения для юноши из Верхних Лугов. Ведь это Вы! Я уже видел Вас раньше.

– Верно, – сказала леди, – дважды видели Вы меня, честный рыцарь.

– Как это? – удивился Ральф. – Один раз я видел Вас, самое прекрасное из созданий этого мира, когда негодяи вели Вас на казнь. Но я не знаю, когда видел Вас во второй раз.

Улыбка леди стала ещё добрее, словно перед ней стоял близкий друг. Ответила она просто:

– Я была тем юношей, завёрнутым в плащ, которого Вы видели в «Геральдической лилии» и затем ещё раз, когда бежали с Роджером из Города Четырёх Рек. Я проникла в город с моим военачальником, чтобы освободить четырёх верных друзей, которых обрекли на злую смерть.

Ральф, не отвечая, смотрел на леди, удивляясь её отваге и великодушию. Она же взяла его руку и некоторое время просто молча держала её. Юноша сидел, не двигаясь, только глядя ей в лицо и удивляясь её красоте и своему счастью. Но вот леди отняла свою руку, а затем так взглянула на Ральфа и таким голосом заговорила с ним, что ему показалось, будто каждое слово ласкает его:

– Ваши силы возвращаются к Вам, друг мой, и Вы уже хорошо себя чувствуете. Я верно говорю?

– О, верно, – отозвался Ральф. – Я и очнулся с удовольствием. Мне снилось, будто моя крёстная подошла и поцеловала меня, а она красивая женщина, хотя и не молодая.

Пока он отвечал, рыцарь, тихо ступая по траве, подошёл к нему, держа в руках полный воды шлем. Он сурово посмотрел на разговаривающих. Леди, от удивления широко раскрыв глаза, взглянула на рыцаря, и Ральф, который продолжал смотреть на неё, подумал, что всё, сказанное о её красоте, – полная правда. Рыцарь же произнёс:

– Юноша, ты сражался со мной, сам не зная, за что. Когда ты напал на меня, я бил без пощады, так что окажись ты хоть раз ближе ко мне, твоя смерть настигла бы тебя уже в этом часу. Но теперь я дарую тебе жизнь, потому что так попросила эта леди. И я позволяю тебе отправиться с нами. Впрочем, нет, я скорее приказываю тебе отправиться с нами, так как ты мой пленник, и я волен оставить тебя у себя, или отпустить за выкуп, или освободить. Итак, я желаю, чтобы ты отправился с нами без доспехов и без оружия. О причине этого я, возможно, скажу позже, а сейчас я прошу тебя выпить этой воды. Затем ты снимешь шлем и кольчугу, отдашь мне свой меч и кинжал и сможешь спокойно идти с нами. Не стоит стыдиться своего поражения, поскольку я побеждал и тех, кто хвастал, что они великие воины.

Ральф выпил воды, снял шлем и плеснул водой на лицо. Затем он встал и с улыбкой сказал:

– Нет, господин, я не стыжусь своего поражения. Что же до необходимости отправиться с Вами и с леди… Вы уже слышали, когда угрожали мне кинжалом, что я не против того, чтобы следовать за ней, так что этого мне и приказывать не нужно.

Рыцарь бросил на юношу сердитый взгляд:

– Попридержи язык, глупец! Тебе лучше не гневить меня снова.

– У Вас мой меч, – отозвался Ральф. – Вы можете убить меня, когда захотите, поэтому не стоит тратить слова.

Рыцарь Солнца сказал:

– Хорошо, хорошо, ты прав. Только поберегись, как бы не рассердить меня свыше меры. Ну, а сейчас выйдем в путь. Для тебя есть работа: в сотне метров в лесу, если идти прямо от этого дуба, ты найдёшь двух коней – моего и того рыцаря, который пал от моей руки. Сходи и приведи их сюда. Я не оставлю тебя с миледи, чтобы потом не убить тебя, а возможно, и её.

Ральф с готовностью согласился, а выполнять поручение отправился с ещё большей готовностью, так как леди, когда он проходил мимо неё, взглянула на него с добротой и состраданием. Юноша быстро нашёл коней, из которых вороной принадлежал Чёрному рыцарю, а гнедой – рыцарю Солнца. Так же легко Ральф привёл коней обратно.

Но когда юноша вернулся к дубу, он увидел, что рыцарь и леди стоят на коленях у тела Чёрного рыцаря, и рыцарь Солнца горько рыдает. Ральф подумал, что он прощается со своим мёртвым другом, но когда привязал коней около Серебряного и подошёл ближе к новым спутникам, рыцарь Солнца обернулся к нему и бодрым голосом произнёс:

– Ты кажешься мне недурным человеком, хотя ты и встретил миледи. Я прошу тебя, порадуйся вместе со мной, ибо в мире есть ещё один добрый рыцарь, о котором мы думали, что он нас покинул. Мой друг Вальтер Чёрный ещё жив!

– Он жив, – подтвердила леди, – и похоже, что будет жить ещё долго.

Ральф взглянул и увидел, что они сняли с рыцаря кольчугу и шлем и обнажили его тело. Леди перевязывала большую воспалённую рану у него на боку, но раненый ещё не пришёл в себя. Это был красивый молодой человек с чёрными волосами и правильными чертами белого лица. Руки леди касались его нагого тела, и несмотря на то, что сам раненый не ощущал этих прикосновений, Ральф почувствовал тоску, подступавшую к сердцу.

С того времени рыцарь Солнца уже не был больше мрачен и угрюм, но улыбался и радовался. Он сказал Ральфу:

– Юноша, я не убил своего друга. В этом ты можешь найти выгоду и для себя. Признаюсь, если бы он был мёртв, то я бы жестоко обращался с тобой по пути к моему дому и ещё более жестоко поступил бы в конце этого пути. Но сейчас, если ты проявишь благоразумие и по собственной глупости не наскочишь на остриё меча, ты можешь остаться живым и здоровым.

Затем рыцарь повернулся к леди:

– Миледи, как бы ни было велико Ваше знахарское искусство, Вы не сможете сделать так, чтобы он держался в седле в ближайшие дней десять. Как же нам поступить в таком случае?

В глазах леди появился странный блеск, когда она посмотрела на рыцаря и, улыбаясь, ответила:

– Действительно, как же нам поступить? Может, Вы подождёте здесь с Вальтером, а я отведу пока этого беса в Верхние Луга? Или Вы отправитесь домой и приведёте сюда людей с паланкином? Или, может, этот юноша вслепую пустится через лес в поисках Солнечной долины? Что Вы выберете?

Рыцарь рассмеялся ей в лицо:

– Да, возлюбленная, мы словно тот крестьянин, которому надо перевезти через реку волка, козу и капусту.

Но леди даже не улыбнулась. Она тихо произнесла:

– Вот о чём нам следует подумать: душа Вальтера ещё не настолько крепко привязана к его телу, чтобы Вы или какой-нибудь другой грубый знахарь могли бы успешно вылечить его. Только эта рука и только искусство, изученное мною, может помочь ему в ближайшее время.

Она простёрла над раненым руку, указывая пальцами вниз, на воду, и покраснела, словно почувствовала томление двух сердец, двух мужчин, любующихся её красотой.

Рыцарь вздохнул и ответил:

– Что ж, похоже, если я не убью его снова, нам не останется ничего другого – только ждать здесь. По крайней мере, ближайшие несколько часов. Завтра наступит новый день, лесные палаты летом необыкновенно красивы, и вода рядом. О еде, правда, ничего не могу сказать. У нас её нет.

Леди со смехом обратилась к Ральфу:

– Кто знает, что можно найти в седельных сумках вороного коня? Нам ведь и в самом деле нужна какая-нибудь пища, хотя бы для того, чтобы сохранить жизнь в теле этого раненого.

Ральф вскочил и, повернувшись к вороному коню, открыл седельные сумки, висевшие на нём. Он достал из них хлеб, мясо и флягу доброго вина и принёс всё это леди, а она, засмеявшись, произнесла:

– Вы умеете искать и очень даже неплохо находите то, что нужно.

Она дала раненому глоток вина, и он шевельнулся, а лицо его слегка порозовело. Тогда леди попросила набрать папоротника для постели Чёрного рыцаря, и Ральф отправился за папоротником, а рыцарь Солнца сидел, глядя на леди, которая снова занялась его другом. Казалось, он опять становился мрачным.

Когда Ральф принёс достаточно папоротника, леди быстро и умело соорудила из него постель, на которую они все втроём и уложили раненого. Он уже начал приходить в себя и сказал несколько бессмысленных слов. Леди взяла свой пёстрый расшитый плащ, который она оставила у корней дуба, и укрыла им раненого. Ральфу показалось, что она при этом нежно смотрела на него. Похоже, рыцарь Солнца решил то же, так как он, глядя на леди, нахмурился. И все под дубом были бы счастливы, если бы их радость не омрачалась ревностью.

 

Глава XXIV

Ужин и отдых в лесных палатах

Когда раненого уложили настолько удобно, насколько было возможно, леди повернулась к мужчинам и мягко произнесла:

– Теперь, милорды, пора к столу. Мы сделали всё, что могли.

Она посмотрела на них по-доброму, но сохраняя приличие, как хозяйка прекрасного замка могла бы смотреть на почётных гостей. К мужчинам вернулось хорошее настроение, и они оба с радостью сели рядом с ней на траву и начали есть. Всё же рыцарь Солнца был какое-то время мрачен, но, перекусив немного и выпив вина, он произнёс:

– Вот было бы хорошо, если бы кто-нибудь пришёл сюда, какой-нибудь отшельник или святой человек. Он бы позаботился о Вальтере, а мы сходили бы в Солнечную долину, послали бы за ним паланкин, и раненого со всеми предосторожностями перенесли бы к нам в дом.

– Да, – согласилась леди. – Это вполне возможно, и ещё лучше было бы, если бы он пришёл до наступления темноты.

Ральф заметил, что леди, когда произносила это, обхватила два пальца левой руки большим и указательным пальцами правой так, что образовался круг, что-то тихо прошептав при этом. Юноша не придал этому никакого значения, разве что отметил её движение. Рыцарь Солнца в это время и вовсе смотрел вниз, на траву, размышляя о чём-то, и, не увидев знака, спросил её:

– Что ты скажешь о Вальтере? Он будет жить?

– Будет, – ответила она, – и, возможно, столько же, сколько проживёте вы оба.

Рыцарь пристально посмотрел на Ральфа, но ничего не сказал. Ральф не обратил внимания на этот взгляд, поскольку сам неотрывно любовался леди.

Они ждали ещё какое-то время, на протяжении которого говорила, в основном, только леди, да и то она спрашивала Ральфа лишь о его доме в Верхних Лугах, о братьях и о других родственниках. Он честно, ничего не скрывая, рассказывал обо всём, а голос её терзал его душу. Юноше казалось странным, что она, разговаривая с ним о таких пустяках, как семейные дела, глядит с такой добротой и с таким простодушием. Снова и снова леди подходила к раненому, лежащему немного в стороне, и проверяла, как он себя чувствует. Возвращаясь, она рассказывала о его состоянии. Рыцарь Солнца всё так же не интересовался происходящим вокруг и всё глубже впадал в уныние.

Пока они так коротали время, солнце село. Длинное озеро казалось листом блестящего светлого металла – ветер не касался его вод. Но вот леди наклонилась к Ральфу, дотронулась до его плеча (он сидел лицом к воде) и сказала:

– Сэр рыцарь, сэр рыцарь, желание рыцаря Солнца скоро исполнится, я уверена в этом.

Ральф обернулся через плечо и словно случайно его щека коснулась её вытянутой руки. Леди не торопилась убирать её, и это прикосновение казалось юноше таким нежным, словно его лица коснулась летняя лилия.

– Вот смотрите! К нам приближается кто-то! – воскликнула леди.

Ральф пригляделся и увидел маленькую лодочку, плывшую по озеру в их сторону. Рыцарь Солнца, казалось, проснулся от слов леди, вскочил на ноги и внимательно посмотрел в сторону незнакомца.

Прошло ещё некоторое время, прежде чем лодочка врезалась в берег, и из неё на траву ступил человек. Он привязал её, встал и огляделся, словно искал что-то. Это и в самом деле был святой человек, пустынник в одежде доминиканского ордена.

Рыцарь Солнца поспешил ему навстречу, оставив Ральфа наедине с дамой. Хотя Ральф понимал, что это ненадолго, сердце его забилось сильнее. Он желал дотронуться до леди рукой, но не смел, хотя и надеялся на какую-нибудь случайность, подобную той, что мгновением раньше позволила им коснуться друг друга. Но леди поднялась и, встав неподалёку от юноши, заговорила о красоте этого вечера, о раненом и о случайности, приведшей к ним нищенствующего монаха ещё до наступления темноты. Сердце Ральфа сжималось от боли, которую причиняла ему любовь к этой женщине.

Но вот рыцарь Солнца вернулся обратно вместе с монахом, который поприветствовал Ральфа и леди и, благословив их, сказал:

– Позволь, дочь моя, теперь мне осмотреть больного. Я немного смыслю в знахарском искусстве. Этот барон попросил меня исцелить его, и я согласился.

Он подошёл к Чёрному рыцарю и, осмотрев его раны, повернулся к остальным и спросил:

– У вас в этой глуши есть какая-нибудь еда?

– Есть, – ответил рыцарь Солнца. – Её хватит на день или даже на два, а если нам понадобится ждать здесь ещё дольше, я или этот юноша можем убить оленя, большого или не очень, для подкрепления наших сил и для исцеления моего друга.

– Это хорошо, – сказал монах. – Моя отшельническая хижина недалеко отсюда, в лесу, на том берегу озера. Но этого рыцаря сейчас лихорадит. Не стоит его беспокоить хотя бы до утра. А вот завтра мы переправим его туда в лодке. Если же так не получится сделать, то я сам могу сплавать в хижину и привезти оттуда хлеб и другую пищу да захватить молока моих коз. В таком случае мы сможем подождать здесь до того времени, пока всё-таки не перенесём его в хижину, где вы его и оставите. А уж когда он достаточно исцелится, я отведу его к Вам, барон, в Солнечную долину. Если же он не захочет идти туда, я отпущу его, а сам пойду в Солнечную долину и расскажу о его здравии.

Рыцарь Солнца согласился с предложением монаха, и тот вместе с леди сразу же принялся ухаживать за раненым, поить его водой и вином. Тем временем Ральф и рыцарь Солнца легли на траву и наблюдали за наступавшими сумерками. Юноша удивлялся своему счастью и гадал, что принесёт ему завтрашний день.

Вдруг рыцарь Солнца прервал его мысли:

– Юноша, я заключил сделку с миледи. Ты пойдёшь вместе с нами в мой замок, если захочешь. По правде говоря, когда я соглашался на это, то думал по возвращении домой заточить тебя в темницу. Теперь я поступлю по-другому. Если ты стремишься навстречу своей гибели, как стремлюсь я навстречу своей, то делай это по доброй воле. Я возвращаю тебе твои доспехи и оружие – поступай как хочешь. Но если ты решишь последовать моему совету, то уходи завтра же, а ещё лучше этой же ночью и не ищи больше встречи с нами.

Ральф слушал рыцаря и не мог разобраться в своих противоречивых чувствах. С одной стороны, он хотел как можно вежливее ответить ему, а с другой, чувствовал, что ненавидит его. Он не мог подобрать нужные слова, для того чтобы его речь прозвучала непринуждённо, а потому ответил довольно дерзко:

– Я не оставлю миледи, так как она попросила меня пойти с ней. Если Вы хотите от меня избавиться, то всё, что Вы можете сделать, – это использовать свою силу, как более опытный воин. Поставьте меня напротив своего меча, сразитесь со мной и убейте меня.

Рыцарь Солнца, не сдержав своего гнева, вскричал:

– Тогда для тебя есть только один выход – это взять свой меч, который я только что вернул тебе, и проткнуть её! Так будет лучше для тебя, для меня и для того, кто здесь лежит!

С этими словами он поднялся и стал ходить в сумерках взад и вперёд. Ральф удивлялся ему и в то же время чувствовал, что уже меньше ненавидит его. Он решил, что леди, должно быть, не любит рыцаря Солнца, потому тот и сердится. Но в те самые минуты в сердце Ральфа прокрался страх перед будущим.

Рыцарь подошёл, снова сел рядом с юношей и заговорил с ним:

– Ты же знаешь, что я не могу убить тебя, и в то же время говоришь – сражайся со мной. Это хорошо, по-твоему?

– А что в этом дурного? – спросил Ральф. – Не понимаю.

Рыцарь некоторое время молчал, а потом произнёс:

– Какие слова смогут убедить тебя уйти, пока на это ещё есть время? Возможно, когда-нибудь я отнесусь к тебе по-доброму и даже помогу тебе.

Ральф промолчал. Тогда рыцарь, вздохнув, сказал:

– Теперь я понял, что ты не можешь уйти. Что ж, пусть так и будет.

И он снова глубоко вздохнул. Ральф же после непродолжительной борьбы с собой почтительно произнёс:

– Сэр, мне жаль быть такой докучной обузой для Вас. Я вижу, что Вы не можете избавиться от меня, применив силу, правда, не знаю, по какой причине. Вижу, что и без применения силы Вы тоже не можете избавиться от меня. Кто же для Вас эта женщина? Вы хотите, чтобы я убил её, и в то же время с такой силой любите её?

Рыцарь Солнца гневно захохотал, но только он хотел что-то ответить, как от раненого вернулись монах и леди. Монах сказал:

– Рыцарь поправится. Ему повезло, что Госпожа Изобилия оказалась рядом и смогла помочь. От её рук исходит целебная сила, точно так, как от рук святых в древние времена. Пусть же они хранят её ото зла. Она сама, и это истинная правда, кроткая и святая. Ведь часто так о ней и говорят.

Леди положила руку на плечо монаха, словно просила его замолчать, а затем села рядом с рыцарем Солнца и начала нежно и беспечно говорить с тремя мужчинами. Монах охотно и многословно отвечал ей, рассказывая о лесных оленях и птицах, об озере рядом с его хижиной, на которое он любил смотреть. Леди расспрашивала его обо всём этом, и, наконец, монах произнёс:

– Святая правда! Мне не следует так просто везде и всем желающим рассказывать о себе и о Божьих тварях, которые живут рядом со мной. Но послушайте! Ведь у меня не было намерения приходить сюда. Я сидел среди деревьев и, размышляя о самых разных предметах, задремал. И в дрёме мне привиделось, будто терновые кусты разговаривают по-человечески. Они упрашивали меня взять лодку и, поднявшись по течению, найти человека, которому требуется помощь. Так я и оказался здесь. Benedicite*.

Монах рассказывал, а рыцарь Солнца то и дело перебивал его мрачными или колкими замечаниями. Ральф тоже говорил мало, встревая в разговор совершенно не к месту. Он не мог избавиться от ощущения, что леди говорила с ним ласковее и добрее, чем со всеми остальными. Мысли юноши были полны любовью и желанием, и он почти не понимал, что говорит.

Так прошло примерно два часа. Монах и леди время от времени уходили к раненому, который начал уже бредить от жара.

Но вот опустилась ночная мгла. Стало так темно, как бывает только при тихой погоде, когда небо свободно от туч, ветра нет, а луна уже закатилась. Леди сказала:

– Ну вот, милорды, наша свеча погасла, и я отправлюсь спать. Пусть каждый из нас найдёт себе подходящую комнату в этом лесном доме. Я лягу рядом с Вами, отец, и с раненым другом на случай, если ночью Вам потребуется моя помощь. Вы, барон из Солнечной долины, ложитесь между мной и лесом, чтобы охранять меня от диких оленей и лесных духов. А Вы, юноша из Верхних Лугов, не сочтите за труд лечь рядом с лошадьми. Вам предстоит стеречь их на случай, если что-либо их испугает.

– Да, – произнёс рыцарь Солнца, – Вы и вправду Госпожа. Люди не врут, когда говорят, что Вы равно управляете и мужчинами, и дикими лесными зверями. На этот раз Вы недурно распорядились нами. Я бы и сам распорядился таким же образом.

С этими словами рыцарь встал и прошёлся немного взад и вперёд. Затем он сел под ветвями дуба, обняв свои колени, но спать так и не лёг. Леди в это время сделала себе постель из папоротника, который остался от того, что собирал Ральф для раненого рыцаря. Монах просто лёг рядом с ней на траву, и вскоре оба заснули.

Тогда Ральф тихо поднялся, собрал своё оружие и доспехи и пошёл к лошадям. Проходя совсем близко от спящей женщины, он почувствовал стыд от своей любви к ней. Когда же он, наконец, лёг, то решил, что ему и вправду следовало остаться в одиночестве. Теперь он может лежать, не засыпая, и спокойно думать о доброй и прекрасной леди. Но Ральф был крепким юношей, он часто отдыхал в лесу или в поле, а когда дневные труды утомляли его, сразу же сладко засыпал. Так случилось и на этот раз, и он не видел снов ни о том, что с ним произошло, ни о том, что могло произойти в будущем.

 

 

Глава I

Ральф обретает любовь в лесной глуши

Ральф проснулся, когда ещё стояла ночь, и понял, что проснулся он оттого, что кто-то дотронулся до него. Будучи охотником и воином, он знал, что нельзя в таких случаях резко вскакивать или кричать до тех пор, пока не пройдёт сон и он не поймёт, что же всё-таки случилось. На этот раз он увидел, что над ним склонилась леди. Нежно и очень тихо она прошептала:

– Поднимайся, юноша, поднимайся, Ральф, не говори ни слова. Пойдём со мной недалеко в лес, пока не взошло солнце, мне нужно сказать тебе кое-что.

Юноша встал, готовый идти с ней, а сердце его застучало быстрее от радости и удивления.

– Нет, – прошептала она. – Возьми свой меч и доспехи на случай, если что-то произойдёт. Надень свою кольчугу, а я буду твоим оруженосцем.

И она помогла ему надеть кольчугу.

– Теперь, – сказала она всё так же тихо, – спрячь свои кудрявые волосы под шлем, возьми меч и следуй за мной, не произнося ни слова.

Так Ральф и поступил. Потом он почувствовал, как в темноте среди деревьев она взяла его за руку. Ему показалось, что он на седьмом небе от счастья. Он слышал её голос, хотя и негромкий, и в каждом слове были нежность и радостный смех.

Она вела его быстро, умело находя тропу между еловыми стволами, где было так темно, как только возможно. Каждую минуту он ждал, что услышит от неё, почему она привела его сюда, и после этого объяснения она уйдёт. Он молился о том, чтобы долго ещё она не произносила ни слова и держала его руку в своей. Время и в самом деле тянулось, потому что Ральф не мог думать ни о чём, кроме леди. Она всё ещё молчала, хотя временами тихо и нежно смеялась, словно певчая птичка в саду. При ходьбе складки её платья колыхались, и шорох ткани казался Ральфу громким и ласкал его слух в темноте безветренного леса.

Наконец, когда они шли уже более получаса, стало светлее, и Ральф мог различить очертания её тела рядом с собой. Она всё ещё держала его за руку и продолжала беззвучно и проворно идти всё быстрее и быстрее, как ему казалось. Скоро он понял, что за пределами леса заря уже сменилась днём, и даже здесь, в лесу, было скорее сумеречно, чем темно.

Они прошли немного, и стало ещё светлее. Ральф услышал, как недалеко от них поют дрозды, и понял, что они были уже на краю соснового леса, а она всё продолжала быстро идти вперёд, пока они не пришли на маленькую лесную полянку, с другой стороны которой росли уже не сосны, а терновник и клёны. На поляне было светло, как днём, хотя солнце ещё стояло невысоко.

Там она, наконец, отпустила его руку и, разгорячённая, повернулась к нему. Глаза её ярко сверкали, а губы были полуоткрыты и дрожали. Он стоял, глядя на неё, дрожа от страсти и от страха перед тем, что он хотел ей сказать, потому что уже решился сделать это. Он снял шлем, положил его на траву и заметил, что она пришла с ним только в одном зелёном платье, оставив плащ и котарди.

Ральф выпрямился и уже собрался было заговорить с ней, как вдруг она закрыла ладонями своё лицо. Грудь её вздымалась, плечи тряслись от всхлипываний – она разразилась рыданиями, и слёзы побежали между её пальцами. Тогда Ральф бросился на землю перед ней, поцеловал её ступни, обнял колени, прижался щекой к её одежде и, утешая её, стал выкрикивать множество бессмысленных слов любви, а она всё плакала и ничего не отвечала ему. Наконец, она протянула руку к его лицу и погладила его, а он позволил себе прикоснуться к её руке губами, и она какое-то время не отнимала руки. Потом она взяла его за локоть, подняла и повела дальше так же быстро, как и раньше. Ральф был в недоумении, но не осмеливался остановить её и не мог даже придумать, как спросить её о причине этих слёз.

Так они спешно шли через пустошь, где только изредка попадались деревья. Он молчал, а она не останавливалась для отдыха, не замедляла шаг и не сбивалась с пути. Вот, наконец, они снова подошли к густому лесу, но прежде чем Ральф успел что-то произнести, она сказала ему:

– Т-с-с, ещё не сейчас, ещё не время!

Прошло уже три часа с восхода солнца. Она вела его через орешник, похожий на густую живую изгородь. Наконец, они вышли на травянистую поляну, на которой то тут, то там лежали большие серые камни. Возможно, в прежние времена здесь было Кольцо Судьбы древнего забытого народа. Леди бросилась на траву, зарывшись лицом в цветы, и снова стала рыдать и всхлипывать. Ральф склонился над ней и стоял до тех пор, пока она не повернулась к нему и не притянула его к себе. Она положила руки на его лицо, прижалась к его щекам своими, мокрыми от слёз щеками и целовала его так долго и так нежно, что он сам был готов заплакать от нежности и любви к ней.

Наконец, она произнесла:

– Вот что я тебе скажу: сейчас я спасла тебя от гибели, и это чувство так сладостно, что я едва могу его вынести.

– О, моя возлюбленная, – ответил он, – я столько дней ждал тебя.

Он целовал и обнимал её, и ему всего этого казалось мало. Наконец, она слегка отстранила его от себя и, глядя на него, улыбаясь от любви, сказала:

– Подожди, сначала нам нужно поговорить.

– Хорошо, – ответил он, – но можно мне при этом держать твою руку?

– В этом нет вреда, – улыбаясь, ответила она и протянула ему свою руку. – Я сказала, что избавила тебя от смерти, а ты даже не спросил меня, от какой и как.

– В таком случае, – произнёс он, – если ты хочешь, я спрошу об этом сейчас.

– Неужели ты думаешь, что он оставил бы тебя в живых?

– Кто? – удивился Ральф. – Ты же сохранила мою жизнь?

– Он, мой враг, рыцарь Солнца, – пояснила она. – Почему ты не сбежал от него раньше? Ведь у него не было большого желания убивать тебя, и он позволил бы тебе уйти. Но как только ты оказался бы в его доме, он проткнул бы тебя насквозь мечом или заточил бы в темницу своего замка и оставил бы в ней до тех пор, пока ты не превратился бы в старика. По крайней мере, мне так кажется, – нерешительно добавила она, глядя на него.

Ральф ответил:

– Как я мог сбежать, когда ты оставалась с ним? Ты разве не поняла тогда? Я думал, тебе хочется, чтобы я остался.

Она посмотрела на него с такой нежной любовью, что ему опять захотелось её обнять, но она остановила его, улыбнувшись, и сказала:

– Ах, да, я видела это и не могла себе представить, что ты оставишь меня, поэтому я и спасла тебя.

И она коснулась его щеки своей рукой. Ральф вздохнул, немного нахмурив брови, и спросил:

– А кто этот человек, который хотел меня убить? И почему ты должна убегать от него?

Она, засмеявшись, ответила:

– Милое дитя, он мой муж.

Ральф покраснел и помрачнел, силясь что-то произнести, но она остановила его:

– Все же он еще не совсем мой муж. Прежде чем мы разделили с ним супружеское ложе, ему пришлось проклясть меня и выгнать из дома.

Она улыбнулась, но лицо её так сильно покраснело, что серые глаза на нём выглядели слишком светлыми, и это создавало странное впечатление.

Ральф подпрыгнул, наполовину вытащил из ножен меч и громко закричал:

– Сам Господь хочет, чтобы я убил его! Почему же я не могу убить его?

И юноша начал в гневе ходить взад и вперёд по поляне перед своей возлюбленной. Но леди, засмеявшись, наклонилась к нему и произнесла:

– И всё же, мой защитник, мы не вернёмся к нему, так как он сильнее, и он одолеет тебя. Это место достаточно уединённое, но ты говоришь громко, и, возможно, даже слишком громко. Подойди, передохни рядом со мной.

Ральф подошёл к леди и сел рядом с ней. Он снова взял её за руку, поцеловал запястье, погладил и сказал:

– Хорошо, но ведь он мучительно желает тебя. А на это не просто смотреть… Как жаль, что мне не повезло, и я не убил его!

Леди снова погладила лицо юноши:

– Длинным получится рассказ, если я постараюсь поведать его тебе целиком. После того, как он изгнал меня и я убежала от него, он несколько раз случайно встречал меня. Это случалось, поскольку он брат военачальника Братства Сухого Дерева, того высокого человека, с которым ты меня видел. И каждый раз, когда этот барон видел меня, он клялся мне в любви, клялся, что умрёт от отчаяния, если я не дарую ему её, но, о моя любовь, со сверкающим мечом, – и с этими словами она поцеловала его щёку и погладила его руку ладонью. – Каждый раз я отказывала ему и отказывала.

И снова её лицо зарделось.

– А его брат, – спросил Ральф, – высокий воин, с которым я встречался четыре раза, он тоже влюблён в тебя?

Она засмеялась и ответила:

– Как и все остальные, не больше, но он не будет никого убивать ради меня.

Ральф спросил:

– А ты знала, что я ждал твоего возвращения в Замке Изобилия?

– Да, – ответила она. – Разве я не сказала тебе, что просила Роджера отвести тебя туда? – И она тихо добавила: – Это было после нашей первой встречи, когда я уехала от тебя на лошади того мясника, которого ты убил.

– А почему ты так долго не приходила? – спросил Ральф. – И пришла бы, если бы я ещё ждал тебя там?

Она ответила:

– Чего ещё я могла желать, кроме как быть с тобой? Но я, не ожидая опасности, шла одна, потому что наши всадники уехали на север сражаться с воинами Города Четырёх Рек. Подъезжая к Дубовому Озеру, я наткнулась на моего мужа и того, второго. На этот раз все мои отказы не возымели никакого действия. Что бы я ни сказала, он убеждал меня пойти с ним. Тут-то они и напали друг на друга, и тогда началось сражение, которое ты видел сам.

И она посмотрела на него так нежно и так искренне, будто бы он был никак не меньше, чем её любимый брат. Но Ральф возразил:

– Они сражались из-за тебя. Ты давно знаешь Чёрного рыцаря?

– Давно, – ответила она. – Не скрою, что он любил меня, но тоже предал. Именно из-за этого предательства рыцарь Солнца и прогнал меня. Послушай, тебя это тоже касается. Чёрный рыцарь сочинил обо мне историю, составленную из правды и лжи. Я будто бы была чародейкой и чаровницей, и мой муж поверил ему. Меня опозорили перед всем его домом и изгнали, босую, измученную и избитую.

Ральф взглянул на леди и заметил на её лице выражение скорби и печали – словно тень прошлого легла на него. Юноша пожалел её и так сильно изменился в лице от любви, что леди даже встала и, с опаской на него поглядывая, отошла немного в сторону. Юноша тоже встал и, упав перед леди на колени и протягивая к ней руки, взмолился:

– Скажи мне правду, не обманывай меня. Я бесхитростный юноша, я люблю тебя и хочу, чтобы ты говорила со мной, чтобы ты была рядом. Кем ты была раньше? Кто ты сейчас? Ты воплощение добра или зла? Ты моё благословение или моё проклятие? По правде говоря, я уже многое слышал о тебе: одни, и их было больше, рассказывали добрые вещи, хотя что-то и казалось мне странным, но некоторые словно предупреждали меня о зле, которое таится в тебе. О, посмотри на меня, посмотри, люблю ли я тебя на самом деле? Я не могу ничего с собой поделать! Скажи мне сразу, уничтожит ли меня эта любовь или освятит мою жизнь? И если раньше ты была злом, то прояви доброту на этот раз и расскажи мне о себе.

Леди теперь не покраснела, а побледнела при его словах, и её глаза наполнились слезами. Она посмотрела на него, как может смотреть только женщина, чья любовь коренится в самых глубинах её сердца, и произнесла:

– О, господин мой, любовь моя, возможно, ты решишь, что я не хуже, чем женщина из тех историй, из самых лучших историй о ней. Как могу я рассказать о себе правду, если ты веришь всему, что я говорю? Но, о сердце моё, как мог ты, такой милый, красивый и добрый, влюбиться в чудовище? По крайней мере, я скажу так: кем бы я ни была на самом деле, для тебя – я добро, я добра к тебе, и я буду верна тебе.

Он, всё ещё стоя на коленях, притянул её вниз, к себе, и обнял, и хотя она отдалилась от него, от огня его страстной любви, всё же она не сказала «нет», покорно позволив его рукам обнять своё тело, и любила его не менее пылко, чем он её. Там, в глуши, им стала известна вся радость любви, которая только возможна.

 

Глава II

Завтрак в лесной глуши

Незадолго до полудня, когда влюблённые уже долго лежали на траве, Ральф поднялся и прислушался, но леди, взглянув на него, сказала:

– Это всего лишь олени бегут по лесу. Но нам лучше бы выступить в путь, поскольку он будет долгим.

– Верно, – ответил Ральф. – Вполне вероятно, что мой господин соберёт людей и пустится в погоню.

– Нет-нет, – ответила она, – он не будет собирать людей, чтобы преследовать одного человека. Если он придёт, то придёт один. Когда он поймёт, что мы ушли, он, несомненно, сядет на Серебряного, моего коня, и доверится его чутью, а тот последует по моим следам.

– Что ж, – сказал Ральф, – если он придёт без людей, то между ним и тобой будет один меч.

Теперь она стояла рядом с ним, положив руку на его плечо:

– Вы только послушайте его, любимого моего защитника, как сильно он доверяет сердцу и правой руке! Но это лишнее, я уже позаботилась о тебе. Выслушай, если ты сможешь правильно понять всё, о чём я тебе расскажу, и хорошее, и плохое. Я шепнула слово на ухо Серебряному, прежде чем ушла, и теперь верный конь знает мои мысли и поведёт жестокого господина по неверному пути. Рыцарь будет блуждать чуть в стороне от нас. Он хорошо знает лес, поэтому может догадаться и последовать за нами. На самом деле, я для этого и оставила коня, и не позволила тебе ехать верхом, а утомила пешей прогулкой. Зато ты при оружии и в доспехах.

Он нежно взглянул на неё и, улыбаясь, спросил:

– А ты, дорогая моя, неужели ты нисколько не устала от того, что утомило даже рыцаря, который был рождён для походной жизни?

– Нет, – ответила она, – ты не видишь, что я иду налегке, оставив плащ и котарди?

Сказав это, она подоткнула юбку, готовая тронуться в путь и улыбнулась, увидев, как он восхищается красотой её ног. Изящно переступая по цветистой траве, она произнесла:

– По правде говоря, рыцарь, я не из тех слабых дам, что способны только двигать ножками в танце или, сев на лошадь, скакать по лугам с ястребом на запястье. Я крепка и легконога, как лесной дух или богиня древних времён. Мне многое пришлось пережить до нынешнего дня, и после я расскажу тебе об этом, а сейчас нам важнее отправиться в путь. Но прежде чем мы пойдём, я должна сказать тебе, что в моих знаниях этого леса нет никакого колдовства. Я сама выросла в лесу, хотя и не в этом. Здесь, если можно так сказать, я чувствую себя как дома.

Рука об руку они быстро пошли через орешник и вскоре оказались в лесной чаще, но, как и раньше, леди безошибочно вела Ральфа по лесным тропинкам. Юноша сказал:

– Хорошо, что ты ведёшь меня, куда хочешь, но я вижу, что мы направляемся не в Замок Изобилия.

– Именно так, – ответила она. – Если бы я пришла туда к тебе, как и задумала, то сейчас я всё равно вела бы тебя по этому пути или по тому, который пролегает неподалёку, а направляемся мы в Хэмптон под Утёсом, в Братство Воинов, живущих на скале.

Ральф сказал:

– Это, конечно, хорошо, но, если честно, я охотнее пожил бы в твоём уютном замке. Я бы с радостью посмотрел на тебя в твоём тронном зале на престоле слоновой кости, где стены задрапированы гобеленами с твоими изображениями. Ты не расскажешь мне историю, вытканную на них? И о книге, что я прочитал. В ней говорилось о тебе.

– Ах, – удивилась она. – Ты прочитал книгу! Что ж, скоро я расскажу тебе эту историю. Более того, я даже должна рассказать тебе её, потому что написанное в ней – ложь.

С этими словами она потянула его вперёд, ускорив шаг. Казалось, её ноги никогда не уставали, хотя, по правде говоря, юноша теперь шёл не так легко, как вначале.

Но вот она остановилась и нежно засмеялась, глядя ему в глаза:

– Прошло уже немало времени с начала этого июньского дня, и мне кажется, я знаю, чего тебе хочется. Это расположено несколько ближе, чем Хэмптон под Утёсом, которого мы всё равно не достигнем в ближайшие два дня, потому что идём пешком.

– Чего я хочу? – удивился Ральф. – Я не хочу ничего, что не мог бы достать, если бы захотел.

Он обнял её за плечи и притянул к своей груди, но леди с усилием освободилась и, открыто засмеявшись, сказала:

– Ты самоуверен и спешишь даже в отношениях со мной, рыцарь. Похоже, мне придётся самой принять меры, чтобы ты не умер с голоду.

Ральф весело ответил:

– И в самом деле! Клянусь святым Николаем Угодником, это правда. Некоторое время назад я не чувствовал голода и даже забыл, что люди едят, так сильна была во мне страсть. А кроме того, я сомневался в своём будущем. Сейчас же я свободен, счастлив и голоден.

– Смотри, – сказала она, указывая в небо, – сейчас два часа пополудни, то есть прошло два часа с тех пор, как мы ушли с поляны у орешника, и ты хочешь есть, что вполне естественно для красивого юноши. Притом я слишком сильно хочу рассказать тебе кое-что из того, о чём ты меня спрашивал. Наконец, это самая жаркая часть дня. Сейчас так жарко, что даже Диана, древняя богиня, наверняка получила бы тепловой удар, если бы прошла пешком столько же, сколько прошли мы с тобой. Кроме того, риск нашего краткого отдыха мал. Неподалёку есть прекрасное место. Оно подойдёт для любого путника, который захочет передохнуть. Находится оно немного в стороне от кратчайшего пути, но, мне кажется, мы можем потратить лишний час, а потом нагнать время ещё до наступления ночи. Идём, мой воин!

С этими словами она повела его на север через смешанный лес, и они шли до тех пор, пока Ральф не услышал журчания воды. Они снова оказались около ручья, на поляне, покрытой травой и свободной от деревьев, если не считать нескольких терновых кустов. На другом берегу ручья возвышался зелёный холм. Там леди остановилась и сказала:

– Снимай доспехи, рыцарь, тут нечего бояться. Здесь даже спокойнее, чем в орешнике.

Так он и сделал, а она опустилась на колени, чтобы попить чистой воды и умыть в ней лицо и руки. Потом она подошла к Ральфу, поцеловала его и произнесла:

– Милый бесёнок из Верхних Лугов, в моей походной сумке осталось немного еды от вчерашнего ужина, а у подножия холма я раздобуду лесной пищи. Подожди немного, и ты получишь и обед, и рассказ.

С этими словами леди проворно вошла в ручей, с минуту постояла босыми ступнями в холодной воде (она разулась, прежде чем войти в поток), затем перешла на другой берег и занялась сбором земляники. Юноша смотрел на неё в восхищении, пока почти не заплакал от мысли о своём счастье.

Спустя некоторое время леди вернулась с хорошим запасом земляники в подоле платья. Влюблённые сели на зелёном берегу ручья. Леди достала из походной сумки хлеб, и они начали есть. Она поднесла Ральфу воду в своих ладонях, поцеловала его и заплакала над ним от радости и любви. Наконец, она тихо села рядом с ним и начала говорить так, будто рассказывала сказку, сидя у очага в углу комнаты в святочный вечер.

 

Глава III

Леди рассказывает Ральфу о своём прошлом

– Сейчас ты услышишь обо мне немного больше того, что могли поведать гобелены и книга. Но всего я рассказать всё равно не смогу, так как нам на это не хватит времени, а кроме того мне не хватит мужества. Я не могу сказать тебе, ни где я родилась, ни кем были мои отец и мать. Я и сама этого не знаю, и никто никогда мне этого не рассказывал. Первое моё воспоминание – о том, как я играю в саду рядом с деревянным домиком, крытым камышом. Со всех сторон сад обступает лес. Его нет только на нашем небольшом, заросшем высокой травой и кустами участке, где пасутся козы. У двери домика сидит женщина и прядёт. Она работает, но одежда на ней нарядная, на шее и пальцах блестят украшения. Это моё первое воспоминание, но так проходил каждый день, это было обычно для меня, к этому я привыкла. И таковы все воспоминания моего детства. Я не буду тебе подробно рассказывать о том времени. Ты же знаешь, каковы такие рассказы. Женщину эту я называла матерью. Тогда она была не стара, но и не молода, средних лет. Теперь я знаю, что она не моя мать. Она была строга и требовательна, но в то время не била меня, разве только когда требовалось, чтобы я сделала что-нибудь, что без побоев я никогда не стала бы делать. Ела и пила я сколько хотела, как и она. Тогда мне хватало самой простой пищи, как ты можешь догадаться по тому, что видел сегодня. Но хотя моя воспитательница и не была жестокой, она ворчала каждый день, ни разу не проявляла ко мне нежности, не целовала и не ласкала меня, когда я была маленькой. Я и сама её не любила, зато любила нашу белую козочку и считала, что она довольно милая. Есть и другие воспоминания того времени. Помню, как я спасла белочку от ласки, помню галчонка, который ещё не умел летать и упал с высокого ясеня близ нашего дома, помню мышку, которая жила в нашем доме и любила бегать у меня по руке. Подобных воспоминаний в моей памяти много. Кратко говоря, все лесные звери, даже кролики и оленята, любили меня и совсем не боялись. Я тоже любила их и была счастлива.

Когда я подросла, моя воспитательница начала давать мне такую работу, которая была мне по силам. Мужчин поблизости не было, да и, надо сказать, я редко видела других людей в нашем доме и, если видела, ни с кем из них не разговаривала, разве что иногда кто-нибудь проходил мимо. Я не знала, кто это, откуда и куда идёт, но благодаря таким встречам я понимала, что кроме нас в мире есть и другие люди. Но, по правде говоря, я тогда вообще мало что знала и понимала. Разве только умела прясть, ухаживать за козами, доить их, умела ставить силки на птиц и молодых оленей, хотя когда я их ловила, мне было мучительно больно убивать их. Я бы отпускала их всех, если бы не боялась своей воспитательницы. Каждый день ранним утром я выходила из дома и сада. Мне было запрещено возвращаться до наступления сумерек. Я должна была пасти наших коз на лесных полянах. Я брала с собой прялку и веретено, чтобы напрясть столько кудели или шерсти, сколько давала мне эта женщина, иначе я была бы бита. Когда же наступала зима, и земля покрывалась снегом, мне поручалось выслеживать животных и ставить на них силки.

Мне было уже пятнадцать лет, когда одним летним днём я пасла коз невдалеке от дома. Небо потемнело, и началась сильная гроза с громом, молниями и проливным дождём. Я испугалась и, так как была рядом с домом, побежала к нему, загнала коз в сарай, привязала их там и, дрожа, прокралась в дом. Я услышала треск ткацкого станка в соседней комнате и решила, что там прядёт моя воспитательница, но когда я заглянула туда, то увидела, что на скамье никого нет, а челнок сам летает от края к краю, нити основы разделяются и соединяются, а бёрдо ходит вверх и вниз. И в то же время я слышала, как кто-то тихо пел песню, слов которой я не могла разобрать. Страх охватил меня, но я переступила порог и через открытую дверь комнаты увидела, что там на полу сидит, абсолютно нагая, моя воспитательница. Она пела, глядя в большую открытую книгу, лежащую перед ней. Её облик казался зловещим, пугающим. Большого роста, с чёрными волосами, она каждый день строго смотрела на меня, говорила крайне мало, но довольно резко, хотя и не намного по сравнению с тем временем, когда я была маленькой. Я остановилась, насмерть перепуганная, но она даже не взглянула на меня, и я надеялась, что осталась незамеченной. Я выбежала обратно под дождь, хотя он стал ещё сильнее, и бежала, пока, полумёртвая от страха, не спряталась в гуще леса, гадая, что теперь со мной будет. Погони за мной не было, и, заметив это, я немного успокоилась. Дождь поредел. В просвет между тучами выглянуло солнце. Тогда я села и начала прясть, а сердце моё всё ещё сжимал страх. Наконец, нить закончилась, опустились сумерки, и я, крадучись, отправилась домой. С большим трудом я заставила себя переступить через порог.

В комнате, как обычно в пышных одеждах, сидела моя воспитательница. Она ничего не сказала мне, только взглянула на мою пряжу, проверяя, справилась ли я с работой. Затем она строго и привычно кивнула мне, и я ушла спать к козам, где и всегда спала. На этот раз я долго не могла заснуть. Когда, уже под утро, я всё-таки заснула, в мой сон постоянно вмешивалось что-то ужасное, всё какие-то страдания, о которых я не смею рассказывать тебе.

Проснувшись, я поела, выпила козьего молока и с тяжёлым сердцем направилась к дому. Взглянув на меня, женщина, против своего обыкновения, заговорила со мной. Я задрожала от страха при звуке её голоса, хотя слова, произнесённые ею, были просты: «Сходи, приведи ко мне твою белую козу». Я выполнила поручение, и все втроём мы направились в лес. Я шла чуть живая. Моя воспитательница привела меня на знакомую мне поляну, окружённую стеной высоких тисов. Посередине неё стояло что-то, похожее на каменный стол: четыре вертикальных камня и плита на них. Это было единственное, не считая нашего дома, сараев и забора, что сделали люди в той части леса, по которой я обычно гуляла.

Женщина остановилась, наклонилась над камнем и сказала мне: «Теперь пойди и собери сухих палок для костра». Я не осмелилась ей перечить и решила, что меня высекут, если я буду медлить. На самом деле, я думала, что она собирается меня убить. Я принесла ей вязанку, но она попросила принести ещё. Когда я сходила в лес за хворостом семь раз, она, наконец сказала: «Достаточно. Встань напротив и слушай».

Дрожа, я встала туда, куда она приказала, так как страх мой, немного поубавившийся, пока я ходила за хворостом, теперь усилился десятикратно. Женщина же продолжила: «Твоё предназначение – быть убитой мной здесь и сейчас, как ты убиваешь запутавшихся в силках куропаток, но у меня есть причины не делать этого. И плата за твою работу на меня – мучения, нестерпимые мучения. Ты должна взывать к смерти, молить её прийти и освободить тебя от мук. И если бы ты была взрослой женщиной, я бы так и поступила, но ты всего лишь ребёнок, а потому я оставлю тебя в живых, и тогда уж посмотрю, что случится с нами. Тем не менее, я должна буду причинить тебе горе, а, кроме того, я должна убить кого-нибудь, принести в жертву здесь, на алтаре, чтобы мы – и ты, и я – не превратились в ничто. Возьми свою белую козу, которую ты любишь больше всего на свете, и я окроплю её кровью тебя, себя и этот алтарь».

Я не дерзнула что-либо ответить ей и взяла бедняжку козу, которая лизала мне руки и блеяла от любви ко мне. Так как после слов моей воспитательницы страх смерти несколько уменьшился, я начала горько плакать над дорогим мне другом, но женщина вынула из-за пояса острый крепкий нож и перерезала козе горло, а затем окунула в кровь пальцы и побрызгала ею и себе, и мне на грудь, на руки и на ноги. Затем она повернулась к алтарю и брызнула кровью на вертикальные камни и на лежащую на них каменную доску, после чего она попросила меня помочь, и мы положили все семь вязанок на алтарь, а на них – тело козы. Женщина разожгла огонь, правда, я не видела, как, и дрова загорелись. Когда же костёр уже полыхал, она встала перед ним, распростёрши руки, и запела громким и хриплым голосом на незнакомый мне мотив. Это переполнило меня ужасом, и я бросилась на землю, спрятав лицо в траве.

Она пела до тех пор, пока убитая коза не сгорела, и костёр не превратился в красные угли. Только тогда она замолчала, упала на траву и заснула, а я так и не дерзнула двинуться с места, но, съёжившись, лежала на траве. Не знаю, сколько времени прошло. Наконец, женщина встала, подошла ко мне, пнула меня ногой и сказала: «Вставай, глупая! Какой тебе вред от этого? Иди доить своих коз, а затем веди их пастись», – и она ушла домой, не обращая на меня внимания.

Я поднялась и выполнила то, что мне было велено, радуясь тому, что осталась в живых и тому, что я вновь с моими любимыми козами, и всё же эта радость была смешана со страхом. Звуки леса казались мне тревожными. Я сильно боялась, когда утром и вечером входила в дом и смотрела женщине в лицо, хотя оно и было не более суровым, чем раньше, а может быть, даже более добрым.

Так прошла осень, и наступила зима. Я вышла, как обычно, из дома, чтобы расставить силки на птиц и молодых оленей. Несмотря на то, что зима была суровой, мне она нравилась даже больше, чем зелёные летние дни, так как к тому времени я намного реже вспоминала ужас, испытанный мною в утро, проведённое перед алтарём. И вот в один день, когда я гуляла под деревьями, покрытыми снегом, я заметила на земле что-то яркое и большое. Я подошла ближе, и мне показалось, что это был ребёнок. Тогда я остановилась и закричала: «Проснись и встань! Как бы тебе не замёрзнуть насмерть в такую погоду».

Но ребёнок не шевельнулся. Поэтому я набралась храбрости и подошла ещё ближе, и тут увидела, что это была женщина в пурпурных одеждах, отороченных мехом. Я опустилась рядом с ней на колени посмотреть, могу ли я ей помочь, коснулась её и почувствовала, что она была окоченевшей и мёртвой, хотя умерла она недавно, так как не была припорошена снегом. До сумерек оставался ещё час, а я ни в коем случае не дерзнула бы вернуться домой раньше, поэтому я села рядом с ней и всё это время смотрела на неё, сняв с её лица капюшон, а с рук перчатки. Я решила, что она хороша собой и очень мила. Мне стало жаль, что она умерла, и я плакала о ней и о себе, о том, что не смогу уже подружиться с ней. Поэтому, когда я, уже в темноте, вернулась домой с добычей, я не знала, сказать ли своей хозяйке и мучительнице об этом происшествии, но она, посмотрев на меня, сразу же спросила: «Не хочешь ли ты рассказать мне о том, что видела?»

И я рассказала ей всё, как было. Тогда она спросила меня: «Брала ли ты что-нибудь с тела?» «Нет», – ответила я. «Тогда мы должны поторопиться, чтобы оказаться там раньше волков».

Сказав это, она взяла из очага тлеющую головню и приказала мне взять ещё одну, и я повела её. Найти то место было довольно легко, так как светила луна, а когда светит луна и лежит снег, то ночью светло, как днём. И вот, когда мы пришли к телу мёртвой женщины, моя госпожа опустилась на колени, расстегнула ворот её плаща, которого я не касалась, и быстро сняла что-то с её шеи. Поскольку я стояла рядом и держала в руке факел, то заметила, что это было ожерелье из голубых и зелёных камней с золотыми вставками… Да, дорогой воин, похожее на твоё, как две горошины одна на другую! – добавила леди.

И с этими словами её лицо, выражавшее во время рассказа печаль, что нестерпимо мучило Ральфа, изменилось, и она стала прежней, такой, какой была в последние часы, когда наслаждалась обретённой любовью. Она поцеловала его, положила щёку ему на плечо, а он ответил ей поцелуем в губы. Леди вздохнула и продолжила рассказ:

– Моя госпожа положила ожерелье в свою сумку и пробурчала себе под нос: «Вот и ещё одна, ищущая и не нашедшая. Может быть, когда наступит оттепель, кто-нибудь выроет для неё яму и назовёт это место Источником на Краю Мира, и тогда она обретёт то, что искала. – Затем хозяйка повернулась ко мне и сказала: – С остальным можешь делать, что хочешь». С этими словами она быстро направилась к дому. Я последовала за ней, нашла в сарае кирку с мотыгой и в лунном свете вернулась к мёртвой, очистила место от снега, вырыла яму и похоронила бедную женщину в той одежде, которая на ней была.

В ту зиму ничего интересного, о чём я хотела бы тебе рассказать, не случилось. Я лишь подолгу задумывалась над словами, произнесёнными моей хозяйкой. Весна пришла и ушла, миновало и лето, почти без событий. Только однажды, когда я выгоняла из загона коз, на конях и с оружием приехали четверо воинов. Я почти не могла разглядеть их лица, скрытые доспехами и шлемами. Они проехали мимо меня в наш дом, не заговорив со мной, но пристально на меня посмотрев. Когда же они поравнялись со мной, я услышала, как один из них сказал: «Вот бы она стала нашим проводником к Источнику на Краю Мира!» Я не решилась заговорить с ними, но обернулась и через плечо увидела, как они разговаривают с моей хозяйкой, стоявшей в дверях дома. Мне показалось, что она была одета в бедное домотканое платье вместо своего богатого наряда, а глаза у меня острые. После этого осень и зима прошли спокойно.

 

Глава IV

Леди рассказывает о своём освобождении

– К тому времени я уже переросла мой застаревший страх и совсем не собиралась вдыхать в него новую жизнь. За это время моя госпожа от более доброго обращения со мной перешла к более суровому, а часто даже была жестока со мной. Но, мой друг, не нужно спрашивать о ней больше, чем я расскажу тебе. Одним майским днём я отправилась пасти коз и ушла гораздо дальше, чем обычно уходила. Это был один из самых ясных дней в году, и я наслаждалась чудесной погодой. Мне казалось тогда, будто скоро со мной случится что-то невероятно хорошее, и груз страхов вот-вот свалится с моих плеч. В таком настроении я пришла к маленькой лесной лощине, поросшей кустами боярышника, между которыми журчал прозрачный ручеёк. Та лощина была очень похожа на эту, в который мы сейчас сидим, разве только ручей был пошире. Полуденное солнце припекало, и я сняла свою грубую бедную одежду, которая больше подходила для зимы, чем для мая, и вошла в чистую воду. Я купалась и играла в ней, вдыхая аромат цветов боярышника и слушая пение птиц, во множестве сидевших в его ветвях. Когда же я вышла из воды, ветер так нежно ласкал меня, душистые травы так мягко касались моих ног, а цветы боярышника так легко падали на мои плечи, что мне совсем не хотелось сразу же надевать свою грубую одежду. Кроме того, я не рассчитывала встретить ни одного сына человеческого в этой глуши. Поэтому я долго ещё резвилась там в таком виде. Я подоила коз и выпила их молока, я украсила свою голову венком из ветвей боярышника и цветов колокольчика и набрала ещё целый букет цветов. Мне почему-то казалось, что во мне есть какая-то сила, и что я больше не буду невольницей у этой колдуньи. Тот день, друг мой, был весной жизни и любви, которую ты держишь сейчас в своих объятиях.

Итак, я осталась в этой прекрасной лощине, села и взяла в руки прялку и веретено, чтобы выполнить своё задание и дать моей хозяйке как можно меньше поводов к побоям, как вдруг, подняв голову, я увидела человека, спускающегося ко мне. Я вскочила, побежала к своей одежде и как можно быстрее начала одеваться, поскольку почувствовала стыд. Потом я заметила, что это была женщина, и вначале подумала, что моя госпожа ищет меня. Тогда я решила, что если она меня ударит, я больше не снесу этого безропотно, а проверю, кто из нас сильнее, но, присмотревшись к нежданной гостье, я поняла, что это не моя хозяйка. Внезапно появившаяся женщина была ниже и старше её. Полуодетая, я осталась на том самом месте, где и была, улыбаясь и больше не испытывая страха.

Женщина подошла ближе, и я смогла разглядеть её седые волосы, морщинистое лицо и некрасивую одежду. Глаза старушки ярко блестели. Она поклонилась мне и сказала: «Я проходила по этой одинокой дикой местности, спустилась в эту маленькую лощину, увидела коз и среди них милую нагую девушку и сказала себе: я слишком стара, чтобы бояться чего-либо. Если вдруг эта девушка окажется богиней, пришедшей из древних времён, она может всего лишь положить конец бедной старой бродяжки, которая уже давно не радуется жизни, а если она человеческое дитя, то, возможно, я напомню ей о её матери, и она даст мне кусок хлеба и глоток козьего молока».

Я отвечала быстро, потому что стыдилась её слов, хотя и поняла их только наполовину: «После твоих слов мне кажется, что ты смеёшься надо мной. Я никогда не знала своей матери. Я всего лишь бедная пленница и пастушка, которая живёт со своей хозяйкой в лесной глуши. У меня никогда не было куска хлеба, а что до козьего молока, то я дам тебе его прямо сейчас». Я подозвала одну из коз, а, надо сказать, я знала каждую из них, надоила молока в деревянную миску, которая висела у меня на поясе и протянула старушке. Она поцеловала мою руку, попила и снова заговорила, хотя уже не таким молящим голосом, каким говорят нищие, когда просят подаяние на улице, а честно и откровенно.

«Девушка, – произнесла она, – теперь я вижу, что душа твоя так же прекрасна, как твоё тело, и ты одновременно добра и благородна. Кем бы ты ни была, я не совру, если скажу, что ты красива, как бывают красивы лишь немногие, и, думаю, отныне никто из мужчин, увидев тебя однажды, не сможет забыть или перестать томиться по тебе. Отныне такова твоя судьба. Я вижу, что ты знаешь о мире и о жизни в нём не больше, чем одна из косуль в этом лесу. Если хочешь, я сяду рядом с тобой и научу тому, что принесёт тебе пользу, а ты, в свою очередь, расскажешь мне всё о том, как ты живёшь здесь, как служишь и о других подобных мелочах».

Я ответила ей: «Я не могу, я не смею, я служу могущественнейшей госпоже, и она убьёт меня, если узнает о нашем с тобой разговоре. Я боюсь, что и сейчас на горе мне она проведает об этом, так что иди с миром».

«Нет, – возразила старушка, – тебе не нужно говорить мне об этом. Кажется, я знаю её и образ её жизни. Но я дарую тебе мудрость и не возьму за это никакой платы. Садись, прекрасное дитя, на эту душистую траву, а я сяду рядом с тобой и расскажу тебе что-то стоящее твоего внимания». Так мы сидели какое-то время, а она рассказывала мне всю правду о мире, которого я ни разу не видела: о жизни и смерти, о мечтах, разочаровании и отчаянии, так что когда она ушла, я была более опытной, чем раньше и чуть менее радостной. Но при этом я решила: пусть будет, что будет, а я буду частью этого.

На прощание женщина сказала: «Смотри, день заканчивается, и тебе осталось только выбрать: либо ты возвращаешься обратно к своей хозяйке, либо бежишь от неё тем путём, какой я укажу, и если ты захочешь последовать моему совету и при этом сможешь какое-то время потерпеть свою неволю, то лучше тебе будет не бежать сразу же, а подождать какое-то время и снова встретиться со мной. Так как ты впервые встретила меня в этом месте, то в следующий раз сможешь увидеть меня здесь же, а поскольку дни теперь длинные, ты легко, ещё до полудня любого из дней, сможешь прийти сюда».

Я надела на ноги свою обувь из козьей шкуры, собрала своих коз, и мы вместе вышли из лощины, оказавшись на широкой равнине. Там старушка спросила: «Ты умеешь определять стороны света по солнцу?» «Умею», – ответила я. «В таком случае, – сказала она, – когда ты захочешь уйти отсюда и прийти в мир людей, о котором я тебе рассказала, направься на северо-запад, и вскоре ты наткнёшься на что-нибудь или кого-нибудь. Но поторопись в тот день. Ты легконогая, поторопись пройти как можно больший путь до того, как твоя госпожа узнает о том, что ты сбежала, потому что она не захочет отпустить на свободу такую невольницу, как ты».

Я поблагодарила старушку, и та ушла куда-то по равнине, а я с моими козами пошла домой так быстро, как только могла. Моя госпожа в тот вечер не обратила на меня никакого внимания и ни словом, ни делом не наказала меня, хотя я и не напряла столько, сколько мне полагалось. На следующий день мне сильно хотелось отправиться в долину, чтобы встретиться со старушкой, но я не осмелилась. И на второй день страх переборол моё желание. Но на третий я так сильно хотела туда пойти, что, казалось, ноги сами ведут меня, и я не заботилась больше о том, что может случиться. После моего недолгого ожидания в долину пришла старушка, села рядом и продолжила учить меня мудрости. Она показала мне буквы и рассказала, что они обозначают, и я училась, словно мальчишка в приходской школе.

С тех пор я совладала со своим страхом перед госпожой и стала ходить в долину каждый день, чтобы учиться у старушки, хотя временами я гадала, когда же моя хозяйка выплеснет на меня свой гнев. Я помнила её угрозу в тот день, когда она приносила в жертву мою белую козочку, и решила, что если она накинется на меня, намереваясь убить, то я приложу все свои силы, чтобы убить её первой. Но она каждый раз смиряла свой гнев и даже почти ничего не говорила, а только хмурилась и уходила, словно сдерживая себя.

Так проходили дни, и мои ноги уже протоптали тропинку к Долине Знаний, май сменился июнем, и даже наступили последние дни этого месяца. В день летнего солнцестояния я шла в ту долину, куда с радостным желанием ходила всё это время, когда, спешно гоня своих коз, увидела, что ко мне по вереску приближается что-то блестящее. Я продолжила идти, потому что теперь ничего не боялась, разве что страх перед моей госпожой ещё теплился в моём сердце. Я видела, что всё новое, встречающееся на моём пути, приносит мне радость. Я заметила, что в мою сторону направляется воин на белом коне. Он подъехал ближе и натянул поводья. Что-то необычное происходило со мной: моё сердце бешено стучало от вида его красоты. Хотя старушка и рассказывала мне, как бывают прекрасны мужчины, это были всего лишь слова, и я не знала, что они означают, а все мужчины, которых я видела, не были ни молоды, ни красивы, как, например, те четверо, лиц которых я почти не разглядела.

Этот же был даже красивее, чем мёртвая женщина, которую я похоронила. Её лицо, как вспоминается мне теперь, было изъедено трудом и беспокойством. Воин был одет в блестящую сверкающую броню, поверх которой он накинул зелёный сюрко, расшитый цветами. На его голове блестел лёгкий шлем. Золотистые локоны струились из-под шлема и падали на плечи. Его лицо было такое же безбородое, как твоё, милый друг, но не тёмное от загара, как у тебя, а светло-розовое, как цветок…

Ральф не выдержал и перебил:

– Наверное, это была женщина.

Его голос зазвучал несколько громко в этом тихом месте. Леди улыбнулась ему, поцеловала и ответила:

– Нет, нет, мой милый защитник, это не так, упокой Господь его душу. Он уже много лет как мёртв.

Ральф удивился:

– Много лет? Что ты имеешь в виду?

– Ах, – вздохнула она, – не бойся. Такой, как я сейчас, я буду для тебя долгое время. Разве не возникал у тебя страх, что я исчезну или стану неприглядной и даже уродливой? Не бойся, говорю. Разве я не женщина? Разве я не твоя?

Леди снова покраснела, а её серые глаза засветились. Она смущённо и робко смотрела на Ральфа.

Он взял её лицо обеими руками, много раз поцеловал, а затем отпустил и ответил:

– Я не боюсь. Продолжай свой рассказ. Твои слова для меня, словно поцелуи, словно прикосновения твоих рук, словно твои объятия. Продолжай, прошу тебя.

Она взяла его руки в свои и продолжила рассказ:

– Друг, возлюбленный навсегда, этот прекрасный молодой рыцарь посмотрела на меня, и его лицо зарделось, как сейчас моё. Сердце у меня в груди готово было выпрыгнуть от радости. Сначала он какое-то время молчал, а потом произнёс: «Прекрасная девушка, ты не знаешь, кто может мне указать дорогу к Источнику на Краю Мира?» А я ответила ему: «Нет. Я слышала это название только один раз в своей жизни. Я не знаю дороги, и мне жаль, что я не могу сделать для тебя то, о чём ты просишь». А затем я добавила, что он ни в коем случае не должен останавливаться в нашем доме. Я описала его, чтобы он смог узнать и проехать мимо. Я сказала: «Даже если тебе придётся возвращаться, не найдя того, что ты ищешь, я прошу тебя, не попадись в эту ловушку».

Он какое-то время неподвижно сидел в седле, пристально глядя на меня, а я смотрела на него. Затем он поблагодарил меня, но так неуклюже, что я подумала, не рассердился ли он. Рыцарь тронул поводья и быстро поскакал прочь. Я некоторое время смотрела ему в спину, а потом пошла вперёд. Но не успела я далеко уйти, как услышала за спиной топот копыт. Я обернулась и увидела возвращающегося рыцаря. Я остановилась, чтобы подождать его. Когда же он подъехал ко мне, он спрыгнул с коня, встал передо мной и произнёс: «Я должен был увидеть тебя снова».

Я стояла перед ним и дрожала, желая притронуться к нему. Он снова заговорил, запыхавшись, словно от долгого бега: «Я должен ехать, поскольку у меня есть важное дело, но я ощущаю такое сильное желание – прикоснуться к тебе, поцеловать тебя. Если ты воспротивишься, я не сделаю этого». Я посмотрела на него и ответила: «Я не воспротивлюсь». Он подошёл ко мне близко-близко, положил руку на моё плечо и поцеловал меня в щёку, но я поцеловала его в губы. Он поднял меня в воздух, поцеловал, а потом обнял. Там, на том месте, спустя какое-то время мы любили друг друга.

Но вскоре он сказал мне: «Я должен идти, поскольку я один из тех, за кем гонится Мститель Крови. Сейчас я подарю тебе вот это, но скорее не как подарок, а как знак того, что мы встретились в этой глуши». С этими словами он протянул руку к шее и снял ожерелье (оно и сейчас на мне), и я увидела, что оно такое же, как то, которое моя госпожа сняла с шеи мёртвой женщины. Не меньше оно похоже и на то, что носишь ты, Ральф.

Я взяла его подарок и плакала из-за того, что не могла помочь рыцарю. Он сказал: «Вряд ли мы встретимся снова, но это ожерелье будет доказательством того, что я всегда, до самой своей смерти, с нетерпением жду тебя. Хоть я и сын короля, это самое дорогое из того, чем я владею». Я ответила: «Мы оба молоды. Возможно, мы ещё встретимся, но ты должен знать, что я всего лишь невольница, козья пастушка». Из рассказов старушки я знала о могуществе земных королей. «Да, – сказал он и улыбнулся самым нежным образом, – я понял это, и всё же, если я останусь в живых, хотя это вряд ли случится, ты будешь сидеть там, где великие люди преклонят колени перед тобой, но не так, как преклоняю их перед тобой я, из-за любви, чтобы целовать твои колени и ноги, а потому что они должны будут почитать тебя и преклоняться перед тобой».

С этими словами он поднялся на ноги, вскочил на коня и быстро уехал, а я вместе с козами пошла своей дорогой в Долину Знаний, где меня уже ждала старушка. Она подошла ко мне, коснулась меня рукой, дотронулась до ожерелья, которое я надела на шею, и сказала: «Милое моё дитя, тебе не нужно рассказывать, что с тобой произошло, потому что я видела рыцаря, но если ты хочешь носить это ожерелье, я должна подарить тебе к нему ещё кое-что. Но сначала посиди немного со старушкой и поговори с ней, так как, мне кажется, совсем скоро ты покинешь этот Богом забытый уголок и эти леса предгорья».

Я села рядом с ней и, хотя она не просила меня, рассказала всё, что произошло между мной и сыном короля, поскольку чувства переполняли меня, и я не могла сдержать их. Время от времени старушка кивала головой, но ничего не говорила до тех пор, пока я не закончила рассказ, а потом она начала объяснять мне что-то, что могло мне пригодиться. Впрочем, сегодня она встала раньше, чем обычно. Когда же мы расставались на тропинке, которую я вытоптала к Долине, она сказала: «Теперь я подарю тебе то, что обещала. Я думаю, ты найдёшь ему применение в самое ближайшее время». С этими словами она достала из дорожной сумки острый длинный нож, вытащила его из ножен и повернула так, что он заблестел на послеполуденном солнце. Затем она отдала его мне. Я засунула его за пазуху и поблагодарила её. Мне казалось, я поняла, чем он может мне помочь. Я быстро погнала своих коз домой, так что солнце только-только успело сесть до того, как я вернулась в наш сад. Я боялась чего-то, и боялась больше, чем свою госпожу. Она же стояла в дверях дома, внимательно смотря на сад и лес за ним, словно ждала меня. А когда она меня увидела, она взвыла, обнажив зубы и яростно сжав кулаки. В руках у неё ничего не было. Она была высокой и сильной женщиной, хотя к тому времени уже немного постарела, я же достала подарок старушки из ножен ещё до того, как вошла в сад и теперь держала его за спиной левой рукой.

Я остановилась примерно в шести шагах от порога, моё сердце билось быстро, но болезненный страх и трусливая дрожь прошли, причём отвращение к ней росло в моём сердце. Козы спокойно ушли в сарай, и никто не стоял между мной и ею. Я попыталась закатать рукав той руки, в которой держала нож, но в этот момент грубая пряжка, скреплявшая мою одежду на плече, упала, упала и одежда, обнажив мою грудь, на которой, как я хорошо знала, моя госпожа увидела ожерелье. Так мы стояли какое-то время, и я не знала, что сказать, а она, наконец, заговорила грубым каркающим голосом, таким, каким обычно говорила со мной, но сейчас он был ещё свирепее: «Ну вот и пришло то время, когда ты уже больше не понадобишься мне, – я вижу, какая вещица появилась у тебя. Но знай, что ты ещё не пила из Источника на Краю Мира, а сбежать из леса она тебе не поможет, так как покуда я жива, я не спущу с тебя глаз, а я проживу долго, о! я проживу долго. Идём же со мной, теперь я должна поступить с тобой так, как угрожала, когда убивала твою подружку белую козу. Я знала, что когда-нибудь дойдёт до этого!»

Всего два или три раза за всю мою жизнь она говорила так многословно, но я ничего не сказала ей в ответ, а продолжала стоять, настороженно наблюдая за ней. Неожиданно она отвратительно и пронзительно захохотала, так что зазвенел лес, и кинулась на меня. В этот момент я достала из-за спины руку с ножом, и не знаю как, но она даже не коснулась меня, прежде чем клинок пронзил её грудь, а сама она повалилась мне в ноги, сжав правой рукой подол моего платья. Всё ещё содрогаясь от отвращения, я отцепила её пальцы и немного отошла в сторону, гадая, что же случится теперь. На самом деле, я была готова поверить, что убитая поднимется с земли и, сжав меня в своих руках, начнёт мучить. Но она больше не двигалась, и трава вокруг её тела стала красной от крови. Наконец, я собралась с мужеством, опустилась рядом с ней на колени и увидела, что дышит она не больше, чем те кролики и куропатки, которых раньше я должна была убивать для неё.

Тогда я встала и задумалась, что же мне делать. По правде говоря, я думала об этом всё время по дороге из долины, решая, как поступлю на тот случай, если сбегу от госпожи, поэтому я вскоре решила, что не задержусь в этом доме даже на одну ночь, иначе моя госпожа и мёртвая придёт ко мне и будет мучить меня. Пока ещё было светло, я зашла в дом и, оглядевшись, увидела три большие книги, лежащие на наклонном столике*, но я не осмелилась бы взять их, даже если бы смогла унести. Я не осмелилась и заглянуть в них от страха, что какое-нибудь колдовство сработает, когда они откроются. Зато я нашла ржаной хлеб, от которого я отломила кусок утром, и ещё одну, нетронутую буханку. На крючке столика с книгами висело то ожерелье, которое моя госпожа сняла с мёртвой. Его я положила в свою сумку. Скоро я расскажу тебе, как поступила с ним. Собравшись, я вышла на улицу. Стояли светлые золотистые сумерки, что было мне на руку. Я выгнала коз из их сарайчика и направилась с ними к Долине Знаний, говоря себе, что старушка научит меня, что делать дальше. Я пришла туда ещё до того, как опустилась тьма и началась летняя ночь. Там я и заснула, тихо и спокойно, окружённая козами, которых я оставила в том месте, где росла трава посочнее.

 

Глава V

Леди продолжает свой рассказ

– Послушай, любимый мой, – произнесла леди, – когда ты увидел меня в лесу, уже мало добра жило во мне. Разве не сжимается твоё сердце оттого, что придётся отдать свою жизнь и свою любовь такой, как я?

Он улыбнулся, глядя в её глаза, и сказал:

– Ты, наверное, сделала что-нибудь похуже, чем всё то, о чём ты рассказала мне? Всё это время я гадал, какой поступок ты совершила, что жители Города Четырёх Рек так ополчились на тебя? По правде говоря, они почти ничего и не рассказали мне. Только то, что они твои враги.

Леди вздохнула и ответила:

– Что ж, послушай, хотя я и не всё сейчас расскажу тебе. На следующий день я, счастливая, сидела в долине и больше всего хотела увидеть того прекрасного рыцаря. По правде говоря, после смерти моей госпожи всё стало казаться мне более красивым, даже отражение моего лица в воде, хотя временами я гадала, появится ли у меня другая госпожа, когда это случится и как она будет со мной обращаться. На каждый свой вопрос я ждала ответа от старушки, которая должна была скоро прийти, но в тот день её не было. Я этому не удивлялась, но когда прошло семь дней, я задумалась, что же мне делать. Я не решалась вернуться домой за едой, хотя она там была, и всё это время я пила козье молоко, делала из него творог с помощью лесных кореньев, ела лесные ягоды, как ты, мой друг, ешь сейчас. Мне привычнее было искать пропитание в лесу, чем большинству людей, которых я знаю. Так тянулись дни, а мудрой старушки всё не было. Я начала уже думать, что больше не увижу её в этой долине, и оказалась права. Дни стали тягостными, и я решила сходить на запад, где, как я знала по рассказам старушки, было больше людей, поэтому время от времени я начала выходить из долины и бродить по лесу, направляясь то в одну, то в другую сторону. Я заходила так далеко, что трижды мне даже приходилось ночевать в других местах. Всё же я знала, что земли, заселённые людьми, покажутся мне чуждыми, и боялась встретить кого-нибудь, пока была одна.

Так проходили дни, июль приблизился к исходу, и вот однажды утром я проснулась от странных звуков. Открыв глаза, я увидела, что надо мной стоит мужчина, а его белый конь щиплет траву вблизи. Моё сердце переполнилось радостью, я вскочила на ноги и улыбнулась счастливой улыбкой, потому что сразу узнала его. Это вернулся тот самый прекрасный принц. Но увы! Лицо его было бледно и измученно, хотя глядел он на меня всё так же ласково. Он сказал мне: «О любовь моя, я нашёл тебя, но я ослаб от голода и не могу говорить». И с этими словами он повалился на траву. Я бодро взялась за дело: дала ему выпить молока моих коз, съесть творог и ягоды, и жизнь вернулась к нему. Тогда я села рядом с ним и положила его голову на свои колени. Он долго спал. Когда же он проснулся (а это было уже на закате), то поцеловал мои руки и плечи и сказал мне: «Милое дитя, теперь ты, должно быть, согласишься пойти со мной. Даже если ты невольница, ты можешь убежать. Мой конь сильный и упитанный, хотя сам я и слаб, ведь конь кормится травой».

Принц рассмеялся при этих словах, и я засмеялась вместе с ним. Затем я снова накормила его своей простой пищей, а пока принц ел, я сказала: «Я уже не невольница своей госпожи, ибо вечером того же дня, в который я встретила тебя, я убила её, чтобы она не убила меня». «Хвала всем святым! – отозвался он. – Так ты отправишься со мной?» «О, да, – согласилась я и, зардевшись от смущения, добавила: – Я уже много дней ждала здесь мудрую старушку, которая научила меня многому. Но в то же время я надеялась, что и ты тоже придёшь сюда».

Тогда принц обнял меня за плечи, и мы долго любили друг друга. Наконец, он сказал: «Есть ещё кое-что, что я хотел найти. Именно это я имел в виду, когда говорил, что посажу тебя рядом со мной на золотой престол. Сейчас я проиграл, мне не удалось найти того, что я искал, и я прошёл через позор, голод и страдания. Но всё это время я надеялся, что здесь или поблизости встречу тебя». Тут мне в голову пришла мысль, и я сказала: «А может, ты и нашёл то, что ищешь, и преодолел всё зло». «Может быть, – ответил он, – но сейчас это уже не важно».

Я же не могла догадаться, о каком золотом престоле он говорил. Моё сердце было полно радости, и я считала, что всё складывается как нельзя лучше. Мы говорили друг с другом долго, до окончания дня, а затем вновь целовались и обнимались в Долине Знаний, и слишком короткой показалась нам летняя ночь.

 

Глава VI

Леди рассказывает о том, что произошло, когда она покинула лес

В этом месте рассказа Ральф спросил:

– Когда я расспрашивал о тебе в Земле Изобилия, то некоторые, как мне показалось, намекали на то, что ты позволяла более чем одному мужчине любить себя. Для меня было пыткой думать, что это правда, и даже сейчас, когда ты рассказываешь только об одном мужчине, моё сердце неспокойно. Может быть, ты думаешь, что это малодушно с моей стороны?

– Мой друг, – ответила она, – я вижу, что ты хотел бы найти повод любить меня, неважно, что ты обо мне узнаешь. Или ты думаешь, что в те дни я была другой? Нет, я осталась прежней, такой, какой начинала свой путь.

Она немного помолчала, а затем продолжила:

– Не бойся, я ещё дам тебе повод любить меня. А поскольку теперь я лучше узнала тебя, то расскажу не всё из того, что случилось со мной, когда я вышла из долины. Что бы я ни сделала и что бы ни испытывала, я оставалась такой, какой была раньше, именно такой, какой ты меня любишь сейчас. Моя жизнь в лесу кажется тебе теперь более странной, чем мои отношения с людьми, королями, баронами и рыцарями, но потом, когда мимо нас пролетят дни и года, ты услышишь от меня всё, что захочешь.

Итак, мы не сразу же отправились в путь, потому что в долине у нас оставалась еда, а сын короля ещё не собрался с силами. Мы пробыли в этом красивом месте ещё один день, а потом пошли на запад, как советовала старушка. Миновало много дней, прежде чем мы вышли из этого дикого края. Нам было сложно продвигаться вперёд из-за отсутствия еды. Временами я сидела на коне за спиной моего рыцаря, временами он вёл коня, а я ехала одна, и нередко он ехал верхом на белом коне, а я в это время шла пешком, притом совсем не медленным шагом, поскольку я и тогда была быстронога, как сейчас.

Пока я не буду рассказывать тебе о пути, что мы тогда проделали, поскольку, если мы останемся в живых, мы пройдём его вдвоём, только в другую сторону. Этот путь ведёт к Источнику на Краю Мира. Я сама была у него, благодаря этому ты и видишь меня сейчас.

Ральф сказал:

– Так я и думал, когда прочитал книгу, хотя там и не говорилось напрямую о том, что ты нашла Источник.

– Правильно, – подтвердила леди. – Эта книга была написана не моими друзьями, но врагами. Они хотели, чтобы люди считали, будто долгота моих дней, и моя непреходящая красота, и вечная молодость моего сердца дарованы злыми демонскими силами. Ты должен поверить, что это не так! Ибо Источник на Краю Мира не зло, а только утоление скорби и прозрение. После него глаза видят яснее, и как хорошо, что мои глаза сейчас могут видеть тебя. Кроме того, история, описанная в этой книге, частично выдумка, притом созданная со злым умыслом, а частично смесь соединённых по нелепой случайности правды и неправды.

Теперь же слушай. Я расскажу тебе вкратце, что со мной произошло до того, как я испила из Источника на Краю Мира. Мы прошли длинный путь по лесу и вересковой пустоши, прошли через земли гибельные и опасные. От ужаса этих мест иной перестал бы верить в то, что жизнь может продолжаться. Мы долго никого не встречали, но вот, наконец, вышли к простым людям, которые отнеслись к нам по-доброму. Я подумала, что у них всё есть и они живут очень счастливо, но мой принц решил, что они бедны и лишены радостей, доступных в свете. На самом же деле это мы тогда были беднее их, страдая от холода, голода и других трудностей нашего пути. Но всё это время я чувствовала себя по-настоящему счастливой. Принц, напротив, вспоминал годы жизни в королевстве своего отца, окружавшее его богатство, поклонение могущественных лордов и всё, что он обещал мне в тот день, когда я впервые увидела его. Вряд ли он был так же счастлив, как я.

Когда мы пришли в это поселение, уже стояла весна. Всю осень и зиму мы провели в лесу. Не то чтобы дорога была длинной (как потом выяснилось, мы прошли не так уж и много), просто мы всё время блуждали, не зная, куда идти, и вот как-то раз путь нам преградила каменная пустыня. Трижды мы пытались пересечь её, и трижды нам приходилось возвращаться из-за голода и жажды. Только на четвёртый раз, когда я благодаря моим знаниям лесной жизни сумела создать достаточный запас еды, мы всё-таки пересекли её и оказались в населённых землях.

Итак, стояла весна, когда мы – мой принц и я – вышли из каменной пустыни. Держась за руки, мы шли по равнине. Местные жители, и мужчины, и женщины, праздновали что-то, собравшись около своих домиков, возведённых среди деревьев. Увидев нас, они оставили свои игры и развлечения и побежали к нам, а мы медленно шли вперёд, не зная, угрожает ли нам эта встреча смертью или нет. Но эти добрые люди не задали ни одного вопроса, пока не накормили нас, не искупали и не одели, как у них было принято одеваться. И хотя мы вышли к ним в бедной, разорванной одежде, они, увидев нас, решили, что мы боги, посланные им их предками из мира по ту сторону гор. Этот народ, как и я сама тогда, ничего не знал ни о Святой Троице, ни о Церкви Божией, ни о Богоматери. Они были язычниками, как люди минувших дней. Мы отказались от ореола божественности и, не желая врать этим наивным людям, как могли, рассказали им, кем являемся на самом деле, но их доброе расположение к нам после этого не изменилось. Они даже просили нас остаться с ними и относились к нам, как любящие друзья и братья.

По правде говоря, я сама хотела внять просьбам старейшины и остаться с ними, но мой принц не соглашался на это. Он жаждал для меня лучшей жизни. Сама я, на самом деле, думала, что он сдержал своё обещание, что мне уже поклоняется целый народ, так как пока мы гостили там, наша красота, несколько увядшая после тяжкого пути, вернулась во всей своей полноте, а может быть, и увеличилась немного. С нами стали обращаться с такой любовью, с какой большинство людей не обращались бы и со святыми, вернись они снова на землю. Дети просили поиграть вместе с ними и неохотно отпускали меня. Лица стариков преображались от радости, когда я проходила мимо. Казалось, что они любят саму землю, по которой ступали мои ноги. Хотя некоторые из них и расстраивались, поскольку я не могла доставить им то удовольствие, о котором они мечтали. Все они были так добры ко мне, так восхищались моей душой. А ведь недавно меня только ежедневно ругали и били, и я не знала слов благодарности и любви.

Но мы должны были уехать, и все люди доброго народа сильно грустили перед нашим отъездом. Они не запрещали нам ехать, но задерживали, как могли. И вот мы отправились в путь верхом на рогатой корове (эти люди не разводили коней). Ещё одну корову, нагруженную поклажей, гнали перед нами. Нам дали луки и стрелы для защиты и для того, чтобы мы могли добывать себе пищу.

Не скажу, чтобы мы по пути не встретили ничего плохого, но сейчас не об этом речь. Мы встречали другие народы, богаче и могущественнее того, у жителей которого нашли приют. Я увидела замки, аббатства, церкви и обнесённые стеной города. Всё это сильно удивляло меня. В этих местах люди знали о королевстве моего принца и его отца. Они не были его врагами (те в большинстве своём жили по другую сторону его земель), а принц обладал доказательствами своего королевского происхождения, и потому нас окружили честью и почётом. Принц снова стал таким, каким был до путешествия, каким привык быть всю жизнь. Он держался как могущественный человек. И здесь нам помогла бедность наших одежд, подаренных добрым народом, – в этих одеждах мы сошли с гор. Ведь если бы я была в моём убогом одеянии да в козьих шкурах из дома колдуньи, а принц сохранил свой воинственный наряд и яркую броню, то встречные решили бы, что я невольница, в которую он влюбился. Они придумали бы какую-нибудь историю, служившую предлогом, чтобы отнять меня у него. А так они думали, что на самом деле я знатная леди, дочь короля. Они верили тому, что принц рассказывал обо мне. По правде говоря, многие мужчины, увидев меня, начинали испытывать ко мне безудержную страсть. Конечно, какой-нибудь властный человек забрал бы меня от моего господина, но такие люди боялись гнева его отца, который был по-настоящему могущественным человеком.

Однажды, когда мы остановились у стен какого-то городка, один юноша, властный и могучий воин, напал на меня со своими людьми, когда я гуляла по лугу, пленил и хотел увести в свой замок. Мой принц преследовал его с кучкой горожан и вступил с ним в битву, в которой получил ранение. Самого воина убили, и меня печалила его смерть, несмотря на радость освобождения.

Затем, через какое-то время, мы гостили в доме знатного барона. Он подло обошёлся с нами: подсыпал моему принцу сонное зелье за ужином и тёмной ночью пришёл ко мне, требуя моей любви. Я отказалась. Тогда он стал угрожать мне, называя невольницей, выброшенной на дорогу и подобранной принцем. Когда я поняла, что мой любимый не проснётся, я взяла в руку нож, желая защитить себя. Тогда негодяй ушёл. Но наутро в его замок пришли два подлеца, им же подкупленных, и лживо свидетельствовали о том, что я была сбежавшей невольницей. Барон, будучи могущественным человеком, собирался задержать меня, несмотря на гнев и горе моего принца. И так бы он и сделал, если бы не молодой рыцарь из его свиты, который поклялся убить барона, если тот меня не отпустит. А так как в замке нашлись и другие недовольные воины, барон вынужден был подчиниться. Так мы и уехали, а некоторые рыцари и оруженосцы проводили нас, чтобы убедиться в нашей безопасности.

Это случилось совсем близко от королевства отца моего принца. Позже я неоднократно встречалась с бароном. Он стал одним из непримиримых моих врагов.

Более того, тот молодой рыцарь, который первым выступил в нашу защиту, продолжал ехать с нами, когда остальные уже нас оставили. Вскоре я поняла, что ему сложно оторвать от меня взгляд. Понял это и мой принц, и настал момент, когда они оба собрались обнажить мечи. Рыцарь не был подлецом, напротив, он был добрым и верным человеком, и я сильно жалела его. Но как я могла помочь ему, кроме как позволить быть со мной?

Видишь, мой друг, так зарождалось это зло, длящееся так долго, эти семена несчастий, посеянные на поле моей новой жизни ещё до того, как оно было вспахано.

И вот мы прибыли в страну моего возлюбленного. В те дни это была богатая и красивая страна, свободная от бед и войн, – счастливое место для живущих там. Король узнал, что вернулся его сын и выслал навстречу рыцарей и баронов, снаряжённых богато, по традиции тех мест. Я была смущена такой пышностью и умоляла принца позволить мне отстать от процессии. Он вполне мог позже вернуться за мной. Но он не соглашался. Он хотел, чтобы я, ставшая частью его жизни, ехала по правую руку от него, чтобы мои друзья стали его друзьями, а мои враги – его врагами.

Вот тогда-то вдруг я прозрела и увидела, что нежное и чистое счастье моей новой жизни омрачилось и превращается в нечто иное. Мне открылись боль борьбы и горечь крушения надежд. Но я не была неженкой, наоборот, с юных лет вынужденная терпеть напасти и горести, я не смутилась, а только ожесточила своё сердце перед лицом того, что происходило. Мой возлюбленный тоже становился суровее, и я сказала себе, что если я половина его жизни, то он для меня не меньше, чем вся моя жизнь.

Помню всё, как вчера, мой друг. Вот мы, держа на поводу лошадей, стоим на просторном лугу в кольце знатных лордов, облачённых в золото и сверкающую сталь. Вокруг пасутся стада, и крестьяне возделывают землю и ухаживают за всходами. И вдруг эта прекрасная и величественная картина меняется. Я замечаю, что глаза всех лордов с интересом устремлены на меня. Тогда мне придавали сил любовь моего принца и только что обретённое осознание собственной красоты, но кольцо придворных разомкнулось, и вперёд, к нам, вышел король. Это был высокий мужчина крупного телосложения пятидесяти пяти лет отроду. Они с принцем были очень похожи внешне. Король протянул к сыну руки, поцеловал и обнял его, а затем, немного отстранившись, произнёс: «Что ж, сын, нашёл ли ты Источник на Краю Мира?» «Да», – ответил принц и, взяв мою руку, поднёс её к губам и поцеловал. Я посмотрела королю в глаза, и хотя его взгляд и был направлен в мою сторону, смотрел он как будто сквозь меня. На это король лишь сказал: «Хорошо, сын мой, возвращайся теперь домой к своей матери и к своему народу».

Тогда мой принц повернулся ко мне и, так как ни король, ни кто-либо ещё не двинулся с места, сам помог мне сесть в седло. Когда же он подошёл к своему коню, из круга дворян вышел пышно одетый человек и, низко поклонившись, взял стремя принца, но тот сам легко вспрыгнул в седло. Подобрав поводья моего коня, он поехал рядом с королём, а все бароны и их люди последовали за нами, с криками подбрасывая копья и мечи. Так мы покинули этот луг и въехали в столичный город. Там находились дворец и замок, где исстари жили короли той страны со своими родичами.

 

Глава VII

О раздоре и горестях, случившихся после прибытия леди в страну принца

– Когда все прибыли во дворец, мой принц отправился с отцом в зал, где среди придворных дам сидела его мать. Она была красивой женщиной, но скорее смиренной, чем благородной. Принц вместе со мной подошёл к ней, и она долго обнимала, целовала и ласкала его, а затем повернулась ко мне, собираясь заговорить, но король, стоявший за нами, бросил на неё сердитый взгляд, и она промолчала. Впрочем, когда королева смотрела на меня, взгляд её был добрым, но в то же время слегка испуганным.

День подходил к концу, и принц посадил меня рядом с собой на пиру, устроенном в большой зале. Я ела и пила с ним, удивляясь пышности всего, что было приготовлено для моего возлюбленного. В то же время из-за страха перед королём никто не шевельнулся, чтобы помочь мне или, наоборот, воспрепятствовать в чем-либо. И тем не менее я заметила множество пар глаз, с жадностью любующихся моей красотой. Когда наступила ночь, принц отвёл меня в свою спальню и в свою постель, словно новобрачную. Как будто не было ничего на траве долины и в лесном папоротнике. Затем, наконец, он заговорил со мной о том, что происходит с нами. Он просил меня не бояться, так как его друзья дежурили при оружии в ближайшей галерее. На следующее утро, когда я вышла из его спальни, они всё ещё были там, все в сверкающих доспехах. Среди них находился и тот молодой рыцарь, который спас меня от подлого барона. Он с такой грустью посмотрел на меня, что мне стало жаль его.

Тогда же я узнала, что король намеревался расправиться со мной, чтобы я не мешала его сыну, и уже отдал приказ заколоть меня.

Так прошло несколько ночей, а на седьмую ночь, когда мы вошли в спальню принца, такую прекрасную, какой она могла бы быть и на небесах, он заговорил со мной шёпотом и попросил меня не снимать своей одежды: «Потому, – сказал он, – что этой ночью мы должны бежать из города. Иначе завтра же нас схватят и бросят в тюрьму. Таково намерение моего отца».

Я поцеловала его и крепко к нему прижалась. Он был ласков со мной. Когда же наступила глухая ночь, мы по завязанной узлами, заранее подготовленной верёвке выбрались через окно. Внизу была городская стена. Неподалёку стоял отряд рыцарей, среди которых был тот юноша (он сторожил подземный выход из города*). Они ждали нас с оружием и хорошими лошадьми. Мы выбрались на открытую местность и тронулись в путь, надеясь достичь замка на холме, принадлежащего одному из этих молодых баронов. Там мы могли бы укрыться от короля. Но король был таким же предусмотрительным, как мы, и не менее скорым, чем мы. Могучий и ловкий воин, он сам последовал за нами так быстро, как мог, с лучшими из своих воинов. Они настигли нас, когда мы отдыхали на опушке уже неподалёку от нашего убежища. Король стоял и наблюдал за битвой. Меч его был в ножнах, поскольку, хотя наши друзья отважно сражались, они все были убиты или ранены его людьми. Лишь некоторые спаслись. Тот юноша, который с такой тоской любил меня, подполз ко мне, тяжело раненный. Я думала, что он скоро умрёт, поэтому поцеловала его лицо, и кровь его испачкала мне рукав и запястье. Но он не умер тогда, а жил и был моим дорогим другом ещё долгое время.

Итак, нас, моего принца и меня, привели назад, в город. Его посадили под арест, а меня, закованную в цепи, бросили в темницу, где морили голодом и били плётками. Король хотел, чтобы я лежала там до самой смерти, чтобы я была полностью забыта, но некоторые из его рыцарей были недовольны этим решением и не хотели меня забывать. Он был вынужден привести меня на суд епископов и открыто обвинить в колдовстве, заявляя, что я очаровала его сына. Для меня это было долгой историей, но я расскажу её тебе покороче. Как и предполагалось, меня признали виновной и приказали сжечь на Большой площади через три дня.

Нет, друг мой, не стоит так беспокоиться, ты же видишь, что меня не сожгли. Это то же самое тело, которое привязали к столбу на рыночной площади королевского города много лет назад.

Друзья принца, по большей части юноши, а также многие охотно к ним присоединившиеся, надели доспехи и освободили принца из-под ареста. Все вместе они направились на Большую площадь, где я уже стояла на куче дров, полунагая, только в нижней сорочке. Я вдруг увидела, как люди шерифа подались назад, а вокруг поднялся шум и гам. Затем народ, толпившийся вокруг меня, разбежался, и я услышала топот копыт множества лошадей. Площадь наполнилась вооружёнными всадниками, которые кричали: «Жизнь за госпожу нашего повелителя!» Через минуту я была уже на свободе и в объятиях своего принца. Ко мне подвели лошадь и помогли на неё сесть. Нам пришлось тут же бежать, чтобы не произошло самое худшее, и я стала свидетельницей многого из того, что происходило в тот день. Я видела, как невооружённый народ и те зеваки, которые пришли на площадь, чтобы поглазеть на казнь, разбежались, а за нашей спиной выросла целая толпа народа с дрекольем и луками, которая кричала: «Жизнь за госпожу!» А вот перед нами не было никого, кроме всадников шерифа и отряда рыцарей и пеших воинов примерно в таком же количестве, как и у нас. Зато впереди них в полном вооружении стоял король. Лицо его закрывал шлем, а поверх кольчуги был надет королевский сюрко с вышитым на нём гербом: серебряная башня на фоне голубого неба, усеянного звёздами.

Я поняла, что король и его воины собираются атаковать, и их не остановит вооружённая толпа позади нас. По правде говоря, в сердце моём почти не было страха. Моей храбрости даже хватило на то, чтобы пожалеть, что у меня нет меча, которым можно нанести хотя бы один удар за жизнь и любовь. Король поднял свой меч, трубач приложил к губам трубу, но в этот момент мы услышали пение и увидели епископа и аббата монастыря святого апостола Петра, а также монахов, крестоносцев*, чтецов и других духовных служителей. Как я потом узнала, епископ нёс в руках Пречистое Тело Христово, накрытое золотой тканью. Он встал между двумя армиями, обратившись лицом к королю, а его люди, остановившиеся рядом, продолжали громко и мелодично петь.

Тогда копья поднялись и мечи были вложены в ножны. Из королевского войска вперёд вышли три старых рыцаря, подошли к королю и посовещались с ним, после чего король уехал во дворец, а те рыцари подъехали к нашему войску и разговаривали с предводителями, но не с принцем. Я не слышала, о чём. Принц же, добрый и любящий, подошёл ко мне, отвёл меня в родовой замок, проводил в прекрасную спальню и там целовал меня и ухаживал за мной. Он принёс мне красивую одежду и сам одел меня, как будто собирался стать моей служанкой.

Вскоре пришли предводители тех, кто выступил на нашей стороне, и сказали, что на этот раз нам, как милость, даровали перемирие, но поставили условие. Ни принца, ни меня, ни всех тех, кто был при оружии и боится королевского гнева, не должны видеть у города на расстоянии ближе, чем пятьдесят миль. Это продлится до того момента, пока не будет оглашена дальнейшая воля короля. Впрочем, если кто-нибудь захочет сложить оружие и отправиться домой, он может спокойно остаться в городе и не бояться королевского гнева при том условии, что не примет больше участия в бунте. Это касается всех, кроме колдуньи. Я в любом случае должна была уйти.

В тот же самый день, ещё до заката, мы выехали из городских ворот. Снова была середина лета и оставалось три часа до окончания того дня, в который меня должны были сжечь. Мы ехали в сопровождении благородных воинов и рыцарей, но я вспоминала о тех, кто был убит в день нашего пленения, и мне было жаль, что они не едут с нами. По крайней мере, тот прекрасный юноша был рядом, хотя он всё ещё был слаб от ран, ведь тюремное заточение и судебный процесс заняли почти два месяца. Я искренне радовалась ему, поскольку уже думала, что он мёртв.

Милый друг, я прошу простить меня, если ты утомился моим долгим рассказом о моих друзьях минувших лет, но я считаю, что ты должен знать кое-что о них, чтобы не любить во мне то, чего во мне нет. Ведь я, и в этом-то вся суть, я, такая, какая есть, буду любить именно тебя, и никого иного.

Множество людей желали присоединиться к нам, пока мы ехали к городу, принадлежавшему моему принцу. В этом городе жили только его друзья, и мы прибыли туда, ведя за собой великое войско, поэтому, поселившись в нём, мы уже не боялись преследований короля. Там епископ Святой Церкви обвенчал нас с принцем, в точности соблюдая обряд, и я стала занимать то положение, о котором мечтал для меня принц, и не меньше.

Тогда-то для этой мирной и счастливой земли начались трудные годы. Как-нибудь я расскажу тебе о них, и расскажу многое, но не сейчас, поскольку скоро закат, а я ещё хочу поделиться с тобой несколькими воспоминаниями.

Принц и его отец начали войну друг против друга. Временами один, временами другой одерживали победу. Каждая сторона, похоже, думала, что одна-две битвы положат конец борьбе, но это было не так, и война длилась год за годом, пока сражения не стали основным занятием всей страны.

В моей судьбе было много несчастий. Трижды я бежала вместе с принцем с поля боя в один из горных замков. Однажды враги нашли меня в городе, где я ожидала возвращения принца из далёкого путешествия. Они устроили настоящую бойню, убивая невинных людей. Меня в цепях бросили в тюрьму после того, как на моих глазах убили нашего с принцем сына. Наконец, нас изгнали из королевства Серебряной Башни, и нам пришлось долгое время, около двух лет, жить в диких местах. Мы вели жизнь изгоев и разбойников, занимаясь грабежом, чтобы прокормиться, но эти годы, поистине, были самыми счастливыми из всех, которые я провела в землях Серебряной Башни. Ведь мы никогда не грабили бедных и нуждающихся, а, скорее, помогали им и грабили лишь богачей, лордов и бездушных торговцев. Наши люди не причинили вред ни одной крестьянской девушке, не сожгли ни одну хижину, не забрали урожая ни с одного акра* крестьянской земли. Напротив, мы защищали бедных людей от тиранов. Несмотря на это, во многих городах и королевствах мы стали известны как злодеи. Мы были демонами и ведьмами в устах тех, кто распускал о нас слухи, поскольку, когда богачу причинён вред, его вопль поднимается к небесам и слышат его все.

Именно в то время я впервые встретилась с воинами из Братства Сухого Дерева. Они стали нашими друзьями и товарищами по оружию в этой дикой местности. Тогда они ещё не возвели свою твердыню на Утёсе, в которой мы с тобой будем завтра. Много сумасбродства мы совершили с ними, и многое из этого лучше было бы и не делать. По правде говоря, иногда они устраивали такие вылазки, от участия в которых мы отказывались. Например, они опустошили земли Хайемского аббатства на севере и добрались аж до Холмов Медвежьего замка, где сразились с военачальником Хайема. Мы же никогда не ходили на север дальше Гиблого Леса и грабили мало земель, если не считать земли наших врагов, сторонников короля.

Я не скажу о членах Братства Сухого Дерева, что это добрые и мирные люди, ни разу не позволившие себе проявить жестокость, будучи осажденными или загнанными в угол. Но скажу раз и навсегда, что вся их жестокость – это доброта и милосердие по сравнению с жестокостью Города Четырёх Рек, где живут люди, не умеющие любить друга, прощать поверженного врага и даже по-доброму относиться хотя бы к своим соотечественникам. Правда, конечно, они мудры, осторожны, соблюдают приличие в глазах всего мира, богаты и богобоязненны.

Леди замолчала, глаза её вспыхнули, щёки заалели, и она стиснула зубы, так что стала похожа на безумную. Ральф поцеловал её ступни, приласкал её, и она продолжила:

– Милый друг, так как теперь ты знаешь, кто эти люди сейчас и какими они были раньше, ты почувствуешь благодарность к своему другу Роджеру за то, что он вывел тебя из Города той тёмной ночью, чтобы с тобой не приключилось беды.

Итак, мы жили в диких местах, будучи вначале добрыми друзьями. Тот юноша, хотя он раньше любил меня, теперь несколько исцелился от лихорадки любви и стал лишь моим верным другом. Ни я, ни принц никогда не замечали за ним ничего дурного. За это время мы стали сильнее, потому что многие из тех, кто бежал из неволи, из богатых городов и поместий баронов, присоединялись к нам. Наконец, на третий год, принц лелеял только одну мечту: войти в королевство Серебряной Башни и воздвигнуть свой стяг над этой богатой землёй и её прекрасными городами.

Кроме того, его отец, король Серебряной Башни, в это время скончался в своей постели. С того утра, когда меня вывели на Большую площадь, чтобы сжечь, они не сказали друг другу ни одного мирного слова.

Итак, мы вышли из леса, мы и воины Братства Сухого Дерева, решительно настроившись покончить с войной. Король, могучий воин и мудрый правитель, умер. Из его военачальников кто-то тоже умер, а кто-то устал от борьбы. Даже те, кто собирался её продолжать, боялись спросить себя, за что они борются, и не знали, что им следует предпринять, чтобы продолжать бороться. Ведь если говорить всю правду, то война велась ради жизни и смерти лишь одной женщины, меня. И почему бы не оставить в живых эту женщину и не позволить ей сидеть на престоле рядом с тем, кто её любит?

Итак, когда, наконец, мы вышли из лесного сумрака на залитые солнцем поля королевства Серебряной Башни, то уже не осталось никого, кто выступил бы против нас. Напротив, ворота крепостей раскрывались при виде наших знамён, и народ радовался блеску наших копий. С триумфом мы вошли в столицу. Дома были украшены зелёными ветвями, а девушки бросали нам под ноги цветы. Коронованной королевой я взошла на престол, высоко поднятый на том самом месте, где я же много лет назад стояла в ожидании мига, когда факел коснётся дров и пламя, разгоревшееся от них, испепелит меня.

Так началось правление Королевы с Пустоши, потому что мой муж отдал в мои руки всю власть. Сам он лишь носил корону и ставил печать на документы. Что же до Братства Сухого Дерева, то, хотя некоторые из его членов и остались в королевстве, сделавшись там значимыми людьми, большинство из них вернулось в дикие места. Они зажили старой жизнью в лесу, такой же, какой жили, когда мы впервые встретили их. Но что бы они ни совершали, их предводители приходили ко мне, целовали мои ступни и искренне, со слезами на глазах заверяли меня, что если мне потребуется что-то, я могу прийти к ним и стать их госпожой и королевой. Так как эти дикие люди очень сильно полюбили меня и так как я считала, что многим обязана этой любви и их помощи, то я обещала им, поклявшись водой Источника на Краю Мира, что исполню их просьбу, хотя и не указала срока, или года, или дня, в который приду к ним.

Теперь мой муж и я начали залечивать раны, которые война нанесла земле. Трудной была эта работа, и много времени прошло, прежде чем земля снова принесла плоды, настолько люди привыкли к бедам и беспокойствам. Кроме того, многие, в основном женщины, потерявшие мужа, возлюбленного, сына или брата, считали меня причиной своего горя. Но как я могу быть виновна в гневе старого короля, который и был причиной всего? Примерно тогда мой муж построил для меня прекрасный Замок Изобилия, в котором мы временами жили. На самом деле, прежде чем был построен замок, мы, если хотели немного отдохнуть, жили в небольшом доме. Но замок получился великолепным, и мой муж приказал выткать гобелены с изображением моей жизни в глуши. Их-то ты и видел. Проходили дни и годы, и наше королевство вновь расцвело. Поля приносили богатый урожай, города застраивались красивыми домами, и людей снова можно было назвать счастливыми, но я уже не была счастлива. Всё чаще с тоской я вспоминала о днях, когда мы жили в лесу вместе с членами Братства Сухого Дерева, или о ещё более ранних временах наших странствий. Более того, со временем вокруг меня снова появились недовольство и слепая, беспричинная ненависть. Я думаю, она возникла из-за того, что настоящим королём была я, а мой муж только одеждой короля. Именно тогда стали распространяться разные истории обо мне. Говорили о том, что я была не только колдуньей, но и той, кого, по древнему пророчеству, послали повелители ада, чтобы уничтожить прекрасную землю Серебряной Башни и сделать её опустошённой и запущенной. Истории жили и множились и в то время, когда расцвет моей красоты миновал. На городских улицах вслед мне летели жестокие и грубые слова, правда, кричали в основном женщины, так как большинство мужчин всё ещё с удовольствием смотрели на меня. Часто мои советники и лорды предупреждали, чтобы я была осторожна и воздержалась от тех или иных поступков, дабы отстранить беду.

И вот одним летним днём, когда я гуляла в саду, раздумывая обо всём этом, мне доложили, что меня хочет видеть некая женщина. Я приказала привести её. Она пришла, и когда я взглянула на неё, мне показалось, что я видела её когда-то. Она была не стара, средних лет, с тёмно-рыжими волосами и небольшими карими глазами. Сложена она была хорошо и выглядела так, будто когда-то могла считаться грациозной и миловидной. Когда она заговорила, мне снова показалось, что я уже слышала её голос: «Приветствую Вас, королева! Моё сердце радуется, когда я вижу Вас в таком великолепии». Я поздоровалась с ней в ответ, но тут мне в голову пришли все эти рассказы о том, что меня послал сатана, чтобы разрушить это королевство, и я отослала всех присутствующих, чтобы они не слышали нас. Женщина продолжила: «А ведь я угадала, что однажды ты станешь великой среди великих женщин».

Но я ответила ей: «Что это значит? Я знала тебя раньше? Когда?» Она улыбнулась и промолчала, а я вспомнила былые дни и задрожала от страха. Мне подумалось, что это в новом облике вернулась моя госпожа, которую я убила. Но женщина засмеялась и произнесла, словно прочитав мои мысли: «Нет, это не так. Мёртвая останется мёртвой, не бойся, но неужели ты забыла Долину Знаний?»

«Нет, – ответила я, – никогда я её не забывала. Но неужели ты та самая старушка, которая учила меня? Если мёртвые не возвращаются, то как же старые становятся молодыми? Ведь прошло уже лет двадцать с тех пор, как мы вдвоём сидели в долине, с тех пор, как я мечтала о настоящей жизни и о многом другом».

Женщина ответила: «Мёртвые не могут испить из Источника на Краю Мира, а живые могут, даже если они стары. А эта благословенная вода даёт им новую силу, меняет их кровь, и они долго ещё остаются молодыми». «А ты пила её?» – спросила я.

«Да, – сказала она, – и думаю испить ещё глоток». Я спросила: «А зачем ты пришла ко мне, что ты хочешь у меня попросить?» Она ответила: «Я ничего не возьму у тебя сейчас, да мне ничего и не нужно, хотя, возможно, потом я и попрошу тебя кое о чём, но теперь я только спрошу у тебя, согласишься ли ты проводить меня туда?» «Что? – удивилась я. – И бросить мою любовь, моего мужа, и королевство, что он дал мне? Ведь всё, что здесь сделано, сделано мной».

«Велика твоя власть, госпожа, – согласилась женщина с улыбкой, а потом, помолчав, продолжила: – Через шесть месяцев начнётся весна. Тогда я приду к тебе и снова задам этот вопрос. Сейчас же я должна идти». Я ответила ей: «Я буду рада говорить с тобой снова, поскольку, хотя ты и научила меня многому, мне нужно гораздо больше, столько, сколько, как считают люди, у меня уже есть». «У тебя будет не меньше», – сказала женщина. Затем она поцеловала мои руки и удалилась, а я ещё долго сидела, размышляя, потому что, несмотря на все мои достижения, на мою взаимную любовь и на величие, которым я обладала, словно покров горя обернул моё сердце.

Прошло несколько месяцев, и прежде чем настала зима, случилось несчастье. Мой муж, который так любил меня, который вывел меня из глуши, умер и приложился к отцам своим, не оставив наследника. Мой первенец был убит теми негодяями, второй сын умер от бедствий войны и голода, что война принесла на землю. Не буду утомлять тебя, рассказывая о моём безутешном горе. Скажу только, что теперь положение моё стало опасным, но в то же время я не могла просто покинуть дворец и поселиться где-то как обычный человек. В таком случае можно было не сомневаться, что один из моих врагов схватит меня и поведёт на суд за то, что я просто была самой собой. И такой суд закончился бы для меня плачевно. Тогда я собралась с силами, насколько могла, потому что оставались ещё те, что любили меня – кто-то ради меня самой, кто-то ради моего усопшего мужа, – и я терпела, надеясь, что дни мои не сочтены. В то же время я ждала возвращения моей наставницы, так как уже решила, что пойду с ней и найду Источник на Краю Мира на благо себе или на горе.

Она пришла в начале апреля. Я не буду долго рассказывать о том, как мы ушли из города. Моя наставница обладала тайными знаниями, для неё не составило труда придать мне другой облик, и я прошла наш город из конца в конец, оставшись неузнанной. Итак, я исчезла из дворца и из моего королевства, и с тех пор прозвище и слава колдуньи приклеились ко мне навсегда, широко разойдясь по городам разных народов и королевств. Много историй люди сложили обо мне, и некоторые из них ты, должно быть, уже слышал.

Ральф покраснел:

– Моя душа была смущена некоторыми намёками на них, но теперь она свободна от них навсегда.

– Возможно, так, – произнесла она. – Здесь мой рассказ приближается к настоящему времени.

Снова я шла по дорогам, уже пройденным мною, но теперь в обратном направлении, хотя наставница и сократила их с помощью своих знаний. Но зачем мне рассказывать тебе об этом пути, если твои глаза скоро сами увидят его, когда ты пойдёшь по нему вместе со мной? Достаточно будет сказать, что я вновь оказалась в том домике в глуши и вновь увидела сад и сарай, и лесные деревья за ним, и полянки, и ручьи, и все те места и вещи, среди которых, как я раньше считала, я должна была провести всю свою жизнь.

Ральф спросил:

– Наставница сдержала своё слово? Или она просто заманила тебя туда, чтобы сделать своей невольницей? Или книга, которую я читал в Замке Изобилия, лжёт?

– Она сдержала своё слово во всех отношениях. Я была не невольницей, а, скорее, сестрой или даже дочерью, потому что для меня она всегда оставалась той старушкой, которая учила меня в Долине Знаний.

Но ещё долго, несколько лет, мы ждали в Доме колдуньи, прежде чем рискнули отправиться в дальнейший путь на поиски Источника на Краю Мира. Мне казалось, что несмотря на прошедшие года я не стала старше, нет. По крайней мере, в первые дни я стала сильнее и красивее, чем была в королевском дворце страны Серебряной Башни, словно в одиночестве этой глуши было для нас некое предчувствие волшебства Источника, хотя на самом деле жизнь посреди скудости того, что лишь обеспечивает существование, и наготы, и тяжкой работы, и мучений от ветра и переменчивой погоды были словно покаянием за дни и дела наших прошлых жизней. Об этом времени надо рассказать и то, что именно тогда я узнала от моей наставницы ещё больше мудрости, чем раньше, и среди этих знаний было то, что вы называете колдовством: я могла предвидеть будущее, насылать сны или видения и многое другое. Теперь признаюсь тебе, что монаху, пришедшему к нам прошлым вечером, я послала сон, пока он дремал, и попросила прийти, чтобы он помог Вальтеру Чёрному, поскольку я уже тогда знала, что возьму тебя за руку и убегу с тобой этим утром, как я и сделала. Мне удалось найти искусного знахаря для Вальтера, и он не умрёт теперь, пусть я и обязана ему скорее ненавистью, чем любовью. Теперь, друг мой, скажи мне, злое ли это дело, и не отстранишься ли ты от колдуньи?

Ральф прижал её к своей груди, поцеловал в губы и сказал:

– Всё же ты ни разу не посылала снов мне.

Леди засмеялась и спросила:

– Что? Ты разве не видел снов с тех пор, как мы встретились в Гиблом Лесу?

– Ни разу, – ответил Ральф. Она нежно потрепала его за щёку и сказала:

– Ты молод, милый друг, и хорошо спишь по ночам, но мне достаточно и того, что ты думаешь обо мне, когда бодрствуешь.

И леди продолжила рассказ.

 

Глава VIII

Леди заканчивает свой рассказ

– Что ж, друг мой, после того как мы прожили там долгое время, однажды мы всё же вышли на поиски Источника на Краю Мира. Каждый из нас был отмечен для этих поисков таким же ожерельем, какие сейчас у тебя и у меня на шее. И опять я ничего не расскажу тебе обо всём, что произошло с нами во время этого пути, потому что я приведу тебя к этому Источнику, хотя мне самой, вероятно, его вода уже не понадобится.

Ральф спросил:

– А ты сама поведёшь меня? Не лучше ли будет тебе переждать в надёжном месте, пока я не вернусь? Ведь путь туда может быть трудным, рискованным и полным опасностей…

– Что? – переспросила леди. – Как же я расстанусь с тобой после того, как нашла тебя? Да и кто поведёт тебя, мой милый юноша? Мужчина, который захочет предать тебя? Или женщина, которая захочет предать меня? Впрочем, любимый мой, нам же не надо идти туда ни завтра, ни долгое время после того, как пройдёт завтра, и время это будет наполнено нашей нежностью.

Но вернусь к рассказу. Нам нужно было отправиться на поиски до того, как годы возложат на нас свою тяжёлую ношу. Если говорить кратко, то после многочисленных трудностей и опасностей мы нашли Источник и испили его воды. Тогда жизнь и душа вернулись к нам, словно и не было прошлых лет. Моя юность вернулась ко мне, сделав такой, какой ты видишь меня сегодня. А моя спутница стала женщиной сорока лет, сильной и красивой, такой, какой я видела её, когда она пришла в мой сад в дни моего царствования. Такими мы вновь вернулись в Дом колдуньи, чтобы отдохнуть там некоторое время после нашего пути и нашей радости.

И вот – это было где-то лет пять назад – моя наставница сказала мне: «Сестра, я обучила тебя всему, что твоё сердце может принять от меня. Теперь ты закалилась в этой мудрости, и, кроме того, снова, как я уже давно предсказывала, каждый мужчина, посмотрев на тебя, почувствует к тебе любовь. Я не хочу сейчас пытаться узнать, какой будет твоя дальнейшая жизнь или каким будет твой конец – это опечалило бы нас обеих. Но вот что я знаю: ты теперь будешь сама устраивать свою жизнь по своему желанию, а не по моему, и мой путь отныне уже не совпадает с твоим. Я вижу, что вскоре мы разойдёмся с тобой, ибо я намерена, пока ещё жива, отправиться в самые древние части мира на поиски глубочайшей мудрости. Я не хочу больше иметь дела с королями и воинами, не хочу видеть города людей. Ты же уже не сможешь покинуть их. Итак, я говорю тебе: прощай!»

Я заплакала при этих словах, но не стала спорить, потому что знала, что она говорит правду. Я поцеловала её, и мы расстались. Она пошла через лес, а я осталась ждать в Доме колдуньи, пока пройдёт какое-то время.

Но не прошло и месяца с её ухода, как однажды утром я, стоя на пороге дома в окружении своих коз, увидела, как из лесу выехали люди. Я дождалась, пока они подъедут к воротам и спешатся. Их было трое, и среди них не было ни одного юноши, но был старик. Его белоснежные кудри струились волнами из-под шлема. Все незнакомцы были в рыцарских доспехах, но поверх кольчуг были только белые габардины без гербов или других знаков. Они вошли в ворота и прошли в сад. Я поприветствовала их и спросила, что им нужно. Старик прямо на траве стал передо мной на колени и произнёс: «Если бы я был так же молод, как я стар, то моё сердце остановилось бы от твоей красоты, но сейчас я спрошу тебя о другом: далеко за этим лесом разнеслись слухи о женщине, живущей в самых глубоких дебрях. Говорят, она испила из Источника на Краю Мира и обрела беспредельную мудрость. Мы втроём отправились искать эту женщину, и если это ты, нам нужно посоветоваться с тобой».

Я ответила ему, что слышали они именно обо мне, и попросила задать свой вопрос.

Старик сказал: «Пятьдесят лет тому назад, когда я был ещё юношей, в стране Серебряной Башни жила прекрасная королева. Мы очень крепко любили её, так как она разделяла с нами годы испытаний, живя в безлюдном лесу. Мы не были её подданными, мы принадлежали к братству свободных воинов, которое называлось Братством Сухого Дерева, и жили в надежде, что она вернётся к нам, став нашей госпожой и королевой. Настало время, когда, казалось, ей начали угрожать различные бедствия, и мы могли бы помочь ей, а она могла бы вновь стать нашей спутницей, как вдруг она исчезла из города, и никто не знал, куда она направилась. Поэтому члены нашего Братства поклялись искать её столько, сколько потребуется, пока не найдут. И из тех поклявшихся остался я один. Остальные либо уже скончались, либо слишком немощны для этого, либо покинули наше Братство, – я был самым юным из них. Эти же двое – мои сыновья, которых я вырастил и научил тому, что знаю сам, передав им надежду на то, что когда-нибудь могут прийти лучшие времена, и найдётся наша госпожа и королева, или хотя бы могила, где покоится её тело. Ты мудра, скажи, ты знаешь, где лежат её кости?»

Когда я услышала рассказ старика, я была тронута до глубины души и не знала, что и сказать. Но потом страх покинул мою душу, и я решила поведать ему правду. Начала я так: «Сэр рыцарь, меня не надо уговаривать. Прошу тебя, поднимись с колен». Он встал, и я спросила: «Джеффри, что произошло с белой ланью после того, как знамёна покинули дикий лес?» Старик уставился на меня, и мне показалось, что слёзы показались на его глазах. Тогда я продолжила: «Что случилось с младшим ребёнком леди Джойс, с маленькой девочкой, которую мы оставили в лихорадке, отправившись в Верхний замок?» Снова старик не сказал ни слова, лишь с удивлением посмотрел на меня. Я опять спросила: «Скажи, видел ли ты вновь старый дуб возле ручья, тот дуб, половина которого отвалилась во время грозы в том последнем июле, что мы провели там?»

Тогда и в самом деле слёзы хлынули из его глаз. Он плакал, как могут плакать только старики. Когда же он, наконец, совладал с собой, то спросил: «Кто же ты? Кто ты такая? Дочь ли ты миледи, как эти рыцари мои сыновья?» Я же ответила ему: «Я отвечу на первый из твоих вопросов – леди, которую ты ищешь, на самом деле жива и процветает, так как испила воды из Источника на Краю Мира, который избавил её от груза лет. О, Джеффри, скажи, разве ты не узнаёшь меня?» Я протянула ему свою руку и тоже заплакала, потому что вспомнила давно ушедшее время. Этот старик был тем юношей, который чуть не умер, когда я с мужем бежала от старого короля. Он стал членом Братства Сухого Дерева и следовал за мной в моих странствиях, добровольно служа мне в лесу в те дни, когда я была счастливее всего.

Но теперь он припал к моим ногам не как вассал, но как возлюбленный, и целовал их, и был вне себя от радостной встречи. Сыновья же его, мужи лет сорока, высокие, воинственного вида, целовали мне руки, оказывая знаки почтения.

Когда же мы вновь пришли в себя, старик Джеффри, радость которого стала менее бурной, сказал: «У нас говорят, что когда ты воссела на престол, как и должно было случиться, а члены Братства покинули землю Серебряной Башни, ты обещала нашим предводителям, что однажды вернёшься к Братству Сухого Дерева и поселишься среди нас. Сдержишь ли ты своё обещание?» Я ответила ему: «О, Джеффри, если ты последний из тех, кто пытался найти меня, а в то далёкое время, когда я жила среди вас, ты был ещё мальчишкой, то кто же из членов Братства ещё помнит меня?» Он повесил голову, помолчал сперва, а затем ответил: «Мы стали стариками, но ты ещё можешь жить среди нашего народа, если, конечно, мои глаза не обмануты некой схожестью, которая потом исчезнет». «Нет, – сказала я, – какой ты видишь меня сейчас, такой я и останусь ещё долгое время». «Что ж, – сказал Джеффри, – где бы ты ни была, ты будешь королевой нашего народа».

«Нет, – возразила я, – я не хочу снова быть королевой». Он засмеялся и произнёс: «Это выбирать не тебе».

Я попросила: «Расскажи мне о Братстве Сухого Дерева. Как они там? Они стали крепче или, наоборот, слабее?» Он ответил: «Они все воины и защитники от старых до молодых, но дела их не идут в гору. Они бросили лесную глушь и построили большой замок над маленьким городком под названием Хэмптон, который теперь зовётся Хэмптон под Утёсом. Замок-то стоит как раз на утёсе. Там мы выдерживаем осады Города Четырёх Рек, который сейчас процветает, и во всей округе нет такого большого города, как он».

Я сказала: «А что ты расскажешь мне о земле Серебряной Башни? Её народ процветает?» «Нет, – ответил он, – их разорвали на куски глупость, война и жадность. Столица опустела, её улицы поросли травой, и купцы обходят стороной дороги, ведущие в неё. Никто не преуспевает там с тех пор, как ты оставила эту землю».

«Нет, – возразила я, – не оставила – я сбежала от их злобы, чтобы меня не схватили и не сожгли ещё раз. Ведь теперь уже не было бы никого, кто спас бы меня». «Разве всё было именно так? – удивился старый Джеффри. – Впрочем, сейчас уже всё равно, те дни прошли».

«Что ж, – сказала я, – зайдите в мой дом, ешьте, пейте, ложитесь спать, а завтра я приму решение».

Так они и сделали, а ранним утром я спросила Джеффри: «Скажи, что произошло с Землёй Изобилия и с замком, который мой муж выстроил там для меня? Это место оставалось нашим убежищем на протяжении всей войны за престол Серебряной Башни как до того, как вы присоединились к нам, так и после этого». Джеффри ответил мне: «Там всё спокойно, на эти земли никто не наложил своей руки. В этой долине, окружённой лесом, живёт простой народ, который ещё хранит память о тебе. Старики говорят, что немного времени прошло с тех пор, как ты перестала посещать ту землю, и они готовы поклоняться тебе больше, чем святым, да так бы они и делали, если бы не старейшины Торна, хозяева тех мест».

Я немного подумала, а затем ответила ему: «Джеффри, ты проводишь меня в населённые людьми места, а по пути или тогда, когда мы прибудем в города и королевства, мы окончательно уже решим, куда я направлюсь. Послушай, мне нравилось быть в Братстве Сухого Дерева, но я считаю, что вряд ли сейчас стоит пойти к ним и поселиться с ними».

Старик, казалось, был доволен этими словами. На самом деле, теперь первая радость от нашей встречи, когда молодость его вновь вскипела в нём, прошла, и ему было сложно откровенно говорить со мной, он был подавлен и смущён, словно между нами произошло что-то, заставившее нас охладеть друг к другу.

Итак, в тот же день мы покинули Дом колдуньи, в который я больше не вернусь, кроме как рука об руку с тобой, любимый мой. Когда же мы прибыли в населённые земли, Джеффри и его сыновья отвели меня к Замку Изобилия, где всё было в точности так, как он мне описывал. Я поселилась там, но не презирала тех немногочисленных крестьян, которые жили вокруг, а была добра к ним. Хотя они и прославляли мои дары, и почитали меня, как почитают святых, и любили, всё же эта любовь была смешана со страхом, и я неохотно вмешивалась в их жизнь. Там я и жила. В книге же, что ты нашёл в замке, что-то ложь, а что-то правда. Она написана со злобы ко мне. Я купила её у проходящего мимо монаха, который вначале сильно перепугался, узнав, что приехал к моему замку. А о гобеленах тронного зала я тебе уже рассказывала. Мой муж, королевский сын, приказал сделать их в память о лесной глуши, где он нашёл меня, и о невольничьей жизни, от которой он меня избавил. Там я и жила почти до нынешних дней в мире и покое и долгое время не показывалась в Братстве, хотя многие из них навещали меня в моём Замке Изобилия. Но горе мне! Ведь чаще всего их посещения оканчивались тем, что из моих многочисленных даров они просили лишь один – тот, что, увы! я не могла им дать, – дар любви. Его я даровала тебе, любимый мой. О, как я боюсь, что он покажется тебе слишком малым, чтобы ты смог простить меня и отдать мне всю свою любовь, такую желанную для меня!

 

Глава IX

Путники вновь отправляются в дорогу

– Смотри, – сказала леди, – я так долго рассказывала тебе о своём прошлом, что настал вечер. Нам снова пора отправляться в путь. Не потому, что я опасаюсь нашего преследователя, а потому, что хочу привести тебя из этой глуши в более приятное жилище, туда, где я сама жила какое-то время. Кроме того, там ты не умрёшь от голода. Я думаю, мы доберёмся до этого места. Не правда ли?

– Да, весьма похоже на правду, – ответил он. – Я знаю, что ты можешь предвидеть события до того, как они произойдут.

Она засмеялась и сказала:

– Но всё то, что произошло с тех пор, как я вышла, чтобы встретить тебя в Замке Изобилия, я не предвидела дальше одного дня. Я знаю только то, что нам нужно будет пройти место, в которое я теперь веду тебя, и запастись там провизией. Может быть, ты разочарован? Чудо убито – и так сгинут все чудеса, что приписывают мне, или почти все… Пойдём, пора в дорогу!

Итак, они взялись за руки, покинули это приятное место и снова быстро пошли через густой сосновый лес, где идти было просто. Вокруг было тихо, и Ральф произнёс:

– Любимая моя, ты рассказала мне о многом, но так и не упомянула о том, как вышла замуж за рыцаря Солнца и о том, что произошло между вами.

Она ответила, покраснев при этом:

– Если ты не будешь настаивать, я расскажу тебе лишь немногое. Он желал, чтобы я вышла за него, хотя это и было против моей воли. Однажды я прекратила бороться с ним и поехала в Солнечную долину, лежащую далеко от Замка Изобилия. Там-то и произошло предательство Вальтера Чёрного. Он любил меня и просил моей любви, а когда я отказала ему, поклялся перед моим мужем, что это я искала его любви. Он придумал также, что я научила его колдовству, с помощью которого мы могли бы быть вместе, и получалось, что барон ухаживал за женщиной, которая досталась бы не ему, а другому человеку. Рыцарь Солнца, близко к сердцу принимавший многочисленные рассказы о моём колдовстве, правдивые или лживые, поверил другу. Он любил его и всё ещё любит, а вот любовь ко мне, напротив, умирает в его сердце. Но в те первые дни предательства он горел любовью, превращённой в ненависть. Тогда-то меня опозорили и изгнали. Об этих днях я расскажу тебе только то, что брат моего мужа, высокий воин, которого ты видел, наткнулся на меня почти сразу после моего изгнания. Он тогда шёл к рыцарю Солнца, чтобы увидеться с ним. Он полюбил меня, но не так, как мой муж. Он был нежен и добр. Тогда-то я и отправилась с ним в Хэмптон к Братству Сухого Дерева. Народ тех мест устроил великое празднество в честь моего прибытия. Они помнили, как много лет назад просили меня стать их королевой. С тех пор я живу то в Хэмптоне, то в Замке Изобилия, а высокий воин для меня стал словно бы братом.

Ральф спросил:

– Ты королева Хэмптона?

– Да, – ответила леди, – в некотором роде. Но там есть и другая королева, более могущественная, чем я. Если бы она могла, то повесила бы меня на стене Замка на Утёсе. Она сурова, жестока и уже немолода.

– А может быть, – спросил Ральф, – некоторые из злых дел, что приписывают тебе, это её дела?

– Именно так, – ответила она. – Иногда я не могла открыто выступить против неё, поэтому использовала приобретённую мною мудрость, чтобы избавить несчастных людей от её гнева и злобы. Более того, последний раз я сделала что-то подобное в ту самую ночь после нашего расставания, когда мы сбежали из Города Четырёх Рек.

– Как ты это сделала? – спросил Ральф.

Она ответила:

– Когда я ускакала от тебя в тот счастливый день освобождения, моё сердце трепетало от ощущения жизни, что ты даровал мне, и от того, что я встретила тебя. В честь этой радости я поклялась освободить первого пленного или приговорённого к смерти, которого встречу. Я быстро очутилась в Хэмптоне под Утёсом, поскольку он расположен недалеко от лесной развилки. Там я услышала, что четырёх наших схватили люди из Города, и мне стало ясно, что я должна освободить их, если смогу. Кроме того, мне доставляло удовольствие думать, что я в полной безопасности могу ходить по улицам вражеского города, куда меня только недавно вели на казнь. Ты знаешь, как я помогла им. Но вот, когда я вернулась к своему народу после вашего с Роджером отъезда, то услышала, что один чужестранец, а вернее чужестранка, попала в нашу тюрьму. Её привели к нашей королеве, будто вражескую лазутчицу, и королева приговорила её к смерти. Казнь должна была состояться через день-два. Я решила, что ещё не свободна от своей клятвы, потому что те освобождённые были моими друзьями и я в любом случае должна была постараться помочь им. Я подумала, что выполню своё обещание, если помогу этой несчастной, поэтому ночью, в тишине, я вывела её из тюрьмы и провела через ворота и мимо всех охранников. При моих знаниях это было легко. Я проводила её до полей, что между Хэмптоном и лесом. В это время заря уже занялась на небе, и я смогла разглядеть спасённую мной девушку, хотя мы ещё ни слова не сказали друг другу. Тогда она спросила: «Ты убьёшь меня здесь или отведёшь в более зловещую тюрьму?» Я ответила: «Ни то и ни другое. Я освободила тебя и теперь прослежу, чтобы не было погони столько времени, сколько тебе хватит, чтобы скрыться». Она же спросила: «Какую благодарность ты хочешь получить от меня за это? Зачем ты это сделала?» Я ответила ей: «Я сделала это потому, что обрела большое счастье!» Она же воскликнула: «Хотела бы и я обрести счастье!» Я спросила её, чего бы ей хотелось теперь, когда она стала вновь свободной. Она сказала: «Я потеряла нечто, что любила, нашла другое и тоже потеряла». Я спросила: «Разве ты не можешь найти потерянное?» Она ответила мне: «Я потеряла его в этом лесу, но если и найду его, все же не получу». «То, что ты ищешь, не любимый ли? – спросила я. – Как он выглядит?»

И что бы ты думал, друг мой? Она сразу же начала описывать тебя, и вскоре я знала, что она встречалась с тобой, и, возможно, даже после того, как я тебя покинула. Сердце моё страдало, ведь, скажу теперь правду, она молода и необыкновенно красива, как если бы вся была сделана из жемчуга, и к тому же нежна, как роза. Я боялась, что она снова может встретить тебя в этом лесу. Я спросила её, что она ищет, а она ответила, что ищет Источник на Краю Мира, который мог бы исцелить её печаль. Я обрадовалась этому, решив, что так она будет далеко от тебя, не подумав тогда, что мы с тобой тоже захотим его найти. Поэтому я отдала ей то ожерелье, которое моя хозяйка-колдунья сняла с шеи мёртвой женщины. Я ушла вместе с ней в дикий лес, где научила её тому, как добраться до Источника, и тому, что ей следует делать. И вновь скажу тебе, что она была нежна, но в сердце её таилась какая-то печаль. И такая она была мудрая и спокойная, что я боялась её, хотя в то же время и полюбила. Да и сейчас всё ещё люблю, так как считаю её лучше себя. Она больше подходит для тебя и твоей любви, чем я. Ты знаешь её?

– Знаю, – ответил Ральф. – Она и в самом деле мила. Но тебе совсем не стоит бояться её. Правда и то, что я видел её и разговаривал с ней после того, как ты ускакала прочь. Она пришла к той развилке в Гиблом Лесу на рассвете дня, следующего после того, когда я освободил тебя, и, по правде сказать, она искала или смерти, или воды Источника, которая положила бы конец её печали.

Ральф улыбнулся и продолжил:

– Что же касается того, будто она больше подходит для меня, чем ты, то я не хочу и слышать об этом. Посмотри, любимая моя, она пришла и ушла, и вот её нет, а ты здесь, и ты останешься.

При этих словах леди остановилась и повернулась к Ральфу. Любовь вспыхнула в ней так сильно, что все слова показались лишними, словно её весёлость и лёгкость поглотил огонь чувств. И Ральф забыл обо всём, когда увидел на её щеках слёзы радости и любви, и она целовала и обнимала его там, в глубине леса.

 

Глава X

О Палатах Любви в лесной глуши

Спустя какое-то время влюблённые вновь подчинились рассудку и продолжили свой путь. Солнце клонилось к закату за их спинами, и лес наполнился длинными тенями. Вскоре путники вышли из чащи, и перед ними открылись заросшие травой обрывистые узкие долины. Деревья и кусты теперь попадались лишь местами. Песчаниковые холмы вырастали из этих долин и обрывались утесами вниз к поросшему деревьями подножию. Часто встречались олени, крупные и не очень. Они почти не боялись людей. Ральфу эта земля показалась невероятно красивой, и он радовался этой красоте. Леди же стала задумчивой. Наконец, она сказала:

– Ты решил, что эта земля красива. Так и есть. И в то же время это самый глухой уголок из всех в округе. Мне кажется, когда-то это была прекраснейшая страна. Здесь стояли замки, хижины и усадьбы, где жили люди, множество людей, занятых самыми разными делами… Но сейчас эти времена прошли, и здесь не осталось ни единого признака человеческого жилья. Разве лишь эти курганы: вон тот… и тот… Возможно, это останки древних стен, давно уже ушедших в землю. Ведь теперь даже охотники или случайные путники тут редкие гости.

Ральф ответил ей:

– Ты говоришь так, словно когда-то об этой земле складывали легенды и предания. Расскажи мне, связаны ли они со страной на берегах широкой реки, через которую мы с Роджером переправлялись в тот день, когда ехали в Замок Изобилия? Он упомянул, что существуют сказания о подвигах и ужасных событиях, происшедших там.

– Верно, – подтвердила леди, – так оно и есть. Тот ручеёк, что бежит вон там, у подножья утёсов, впадает в ту самую большую реку, что вы видели. Она называется Полноводной. Правда и то, что есть много легенд о войнах и бедствиях, превративших эту землю в пустыню. В этих легендах вполне могла сохраниться толика правды, а может быть, они даже полностью правдивы. Но они перемешались с преданиями о королевстве Серебряной Башни. Эти пустынные места на самом деле часть нашей страны. И они были пустынны уже в то время, когда я правила здесь. Некоторые (и, возможно, Роджер в их числе) считают, что я являюсь причиной опустошения этих земель, но считающие подобным образом мало разбираются в настоящем положении дел.

– Так я и думал, – кивнул Ральф. – Завтра мы с тобой пересечём большую реку. Есть ли там лодка? Или брод, через который мы её перейдём? Или мы переправимся каким-либо иным образом?

Леди вновь развеселилась, засмеявшись при этих словах:

– О, милый мой мальчик! Переходить её мы будем завтра, а не сегодня. Пусть этот подвиг придётся на завтрашний день, а сегодняшний и без того прекрасен. И он будет ещё прекраснее, когда ты поешь и спокойно сядешь рядом со мной, и мы отдохнём до утра. Но чтобы это случилось, поспеши чуть-чуть. Нам не следует (насколько это возможно из-за кустов) упускать из виду этот ручей.

И они пошли быстрее. Наконец, Ральф спросил:

– Почему твои ноги никогда не устают, любимая?

– О, дитя моё, – вздохнула она, – ты же слышал мою историю и знаешь, что на их долю выпадала и более трудная работа, чем сегодня. Кроме того, скоро они отдохнут. Смотри! Там мы проведём этот вечер, пока не поднимется солнце нового дня. Этот дом только для тебя и для меня, и никого там не будет, кроме нас.

С этими словами леди указала на место, где примерно в пятидесяти шагах от ручья, что бежал, то разливаясь, то сужаясь, поднимался утёс. Ровная полянка между этим утёсом и ручьём, поросшая зелёной травой и терновыми кустами, плавно спускалась к изгибу ручья, возвышаясь над ним примерно на десять футов посередине, и прерывалась невысоким береговым обрывом. В склоне утёса Ральф увидел вход в пещеру, но не разглядел, была ли она глубокой или нет.

– Иди, – произнесла леди, – не задерживайся. Я знаю, что ты голоден, а кроме того посмотри, как низко уже опустилось солнце!

Она схватила юношу за руку и побежала с ним к берегу ручья, туда, где поток, разливаясь между двумя склонами, становился мельче, а затем под завесой ветвей ольхи и терновника переходил в глубокий пруд. Леди изящно прошла по ряду больших камней, лежащих в журчащей воде, и остановилась посередине, на самом большом камне. Подобрав платье, она сначала со счастливой улыбкой посмотрела вверх по течению, а затем, обернувшись через плечо на Ральфа, сказала:

– Это время года каждый раз приносит мне что-нибудь хорошее. Когда я проходила здесь по пути в Замок Изобилия, я увидела, что камни смыло водой, но не все, а лишь несколько, так что я сумела пересечь поток, почти не замочив ноги. Тогда я принесла из-под утёса камень и положила его посередине ручья. Вот он, этот камень, я сейчас стою на нём. В тот раз я решила, что когда приведу тебя сюда, я, дойдя до него, остановлюсь и заговорю с тобой, а вокруг пусть течёт прохладная вода. И вот мы дошли до этого места, и я говорю с тобой!

Ральф глядел на неё и пытался что-то ответить, но губы не слушались его – так сильно разгорелась в нём любовь. Леди нежно на него посмотрела, а затем нагнулась, изучая журчащий и булькающий у самых её ног поток. Она несколько раз коснулась воды и лишь тогда продолжила:

– Посмотри на мои ноги, как им нужна вода! Они прошли всю эту дикую землю и всё ещё могут бегать и прыгать. Но подождите, бегуны, нам предстоит многое сделать. Идём же, любовь моя!

Леди, не оборачиваясь, протянула Ральфу руку и, прежде даже чем он успел взять её, легко сошла к нему на траву и провела его к утёсу и зелёной полянке перед ним. Когда же они пришли туда, она поцеловала его и, повернувшись лицом к долине, торжественно произнесла:

– Да будет благословен этот дом в лесной глуши, этот летний дворец и эти Палаты Любви!

Некоторое время леди молчала, и Ральф не решался нарушить эту тишину. Но вот она повернулась к нему, весело улыбаясь, и сказала:

– Смотрите, как бедный юноша томится по пище всё время, пока длится день! Ах, возлюбленный, тебе придётся немного потерпеть. Наши слуги, наверное, ещё не слышали о нашей свадьбе, поэтому мы сами должны накормить друг друга. Неужели это так плохо?

Он засмеялся, глядя на неё влюблёнными глазами, и взял её за запястье. Но она высвободила свою руку и вошла в пещеру, а вышла оттуда уже с медным котелком, дужка которого была сделана из железа, и с сумой, где лежала еда. Всё это она сложила у его ног и снова скрылась в пещере. На этот раз она принесла оттуда фляжку с вином и кувшин. Затем леди подхватила котелок, легкий, изящный, с красивой чеканкой, и побежала к реке. Вскоре она вернулась с ним, уже наполненным водой. Несла она его на голове, а спина её была прямой, как копьё, что в день турнира движется над барьером, скрывающим рыцаря, ещё не положившего его на упор. Дойдя до Ральфа, она поставила котелок перед ним, положила руки на его плечи и поцеловала юношу в щёку, затем сделала шаг назад, хлопнула в ладоши и произнесла:

– Вот и хорошо, но есть и другие дела, с которыми мы должны справиться до отдыха: украсить спальню, собрать дрова для костра, приготовить еду, замесить тесто, испечь хлеб и сделать иную подобную работу. Всё это выполню я, а ты в это время подстрели какую-нибудь дичь.

Она снова забежала в пещеру, вынесла из неё лук и колчан со стрелами и спросила:

– Ты умеешь стрелять?

Он же ответил:

– Я неплохо стреляю.

– А я хорошо! Я учусь легко всему, что нужно уметь делать в лесу, но этим вечером мне придётся доверить охоту тебе. Иди быстрее и возвращайся так же быстро. Сними кольчугу и попробуй поохотиться в кустах внизу долины. Принеси мне оленя или косулю, или зайца, или кролика да искупайся после в запруде возле перехода из камней, а я искупаюсь, пока ты будешь охотиться, и когда ты вернёшься, всё будет готово и останется только пожарить твою добычу.

Ральф снял доспехи, но задержался немного, глядя на любимую. Она спросила:

– Почему ты не идёшь? Пора охотиться.

Он ответил ей:

– Сначала я хотел бы взглянуть на пещеру, которая послужит нам сегодня спальней. Ты не проводишь меня туда?

– Нет, – ответила она, – у меня много дел, но ты, если хочешь, можешь сходить сам.

Ральф нагнулся и вошёл в пещеру. Внутри она оказалась просторной и чистой, с высоким потолком и мелким белым песком под ногами. Воздух там был свежим.

Юноша встал на колени, поцеловал пол и произнёс:

– Благослови, Господь, пол этой пещеры, сегодня здесь будет лежать моя любовь!

Он встал, вышел и увидел леди, которая наклонилась над входом и наблюдала за ним. Она смотрела на него с волнением и любовью. Он ответил ей радостным взглядом, обнял за талию, прижал к груди, а затем, схватив лук со стрелами, побежал вниз по склону и через ручей к месту своей охоты.

Ральф прошёл чуть дальше, чем собирался, прежде чем наткнулся на косулю и убил её метким выстрелом из лука. Он разделал тушу как полагается и отправился обратно. Когда он подошёл к ручью и взглянул вверх, он увидел огонёк, горящий у входа в пещеру, но леди там не было, хотя ему и показалось, что её платье промелькнуло вблизи одного из терновых кустов. Тогда он снял одежду и вошёл в запруду. Ральф заметил, что камни на берегу, у обрыва, были всё ещё мокрыми от ног леди в том месте, где она выходила из воды, и он был рад искупаться там, где недавно купалась она.

Но плавая и резвясь в нагретой солнцем запруде, Ральф вдруг услышал ржание лошади. Юноша не был уверен в том, что звук не послышался ему, а потому замер, прислушиваясь, но вокруг было тихо. Тогда он улыбнулся, вспомнив о Соколе, своём коне, и нырнул под воду. Когда же он в таком же приподнятом настроении вынырнул, хватая ртом воздух, он услышал цоканье копыт. Казалось, кто-то взбирается вверх по каменистому склону (который Ральф заметил чуть раньше), направляясь к противоположной стороне поляны.

Смертельный страх сжал сердце юноши, когда он подумал о том, что его возлюбленная осталась там одна. Ральф выскочил из воды, одним рывком натянул на голову рубашку, но не успел он просунуть руки в рукава, как услышал громкий мужской голос, больше напоминавший рычание. Когда же он справился с рукавами и схватил лук, в спешке надевая тетиву, то услышал громкие стенания. Это леди жалостно взывала к нему:

– Помоги! Помоги мне, любимый мой!

Сердце в его груди сжалось, но он должен был вначале приладить тетиву, а то какую помощь мог он оказать, будучи голым и безоружным? Наконец, с луком было покончено, и Ральф со стрелой наготове перепрыгнул ручей и побежал вверх по склону.

Поднявшись к месту, где, казалось, он мог обрести счастье, он мгновенно увидел всё: у входа в пещеру стоял Серебряный, близ него на земле лежала леди, а между ней и Ральфом стоял рыцарь Солнца, и последние лучи заходящего светила золотили его шлем и герб.

Заметив Ральфа, рыцарь сразу же повернулся к нему, потрясая над головой мечом, на клинке которого виднелись капли крови, и закричал:

– Ведьма мертва! Блудница мертва! А ты, вор, укравший её у меня, чтобы лечь с ней в лесной глуши, ты тоже умрёшь!

Не успел он договорить, как Ральф натянул лук и спустил тетиву. Между ними было всего двадцать шагов, и стрела, пущенная метким лучником, попала великану прямо в глаз. Рыцарь, не издав больше ни звука, с грохотом замертво свалился на землю.

Ральф же, издав громкий горестный крик, бросился вперёд и упал на колени перед леди. Она лежала, зарывшись лицом в траву. Он поднял её и бережно перевернул на спину. Из большой раны на груди текла кровь. Ральф оторвал полосу от своей рубахи, чтобы перевязать рану, но леди, так и не придя в себя, испустила последний вздох прежде, чем юноша успел что-то сделать. Ральф так и остался стоять на коленях рядом с ней. Он глядел на возлюбленную, словно не понимая, что ему делать теперь.

Леди нарядилась, как смогла, готовясь встретить Ральфа после охоты. На рыжих волосах лежал венок из таволги, талию украшала гирлянда из цветов шиповника. Ступни она оставила голыми после купания, а кольца на пальцах повернула камнями наружу, показывая своё счастье.

Ральф немного постоял, глядя на мёртвую, а потом, издав горестный крик, побежал вниз по склону, через ручей, и бегал так по кустарнику, словно сумасшедший, до тех пор пока не устал. Едва держась на ногах, он вернулся к Палатам Любви, сел возле недавно обретённой возлюбленной, припоминая все слова ушедшего дня, сказанные ими друг другу. Уже наступила прекрасная, наполненная благоуханиями летняя ночь. Ральф, сдержав слёзы, хотя сердце его переполнялось ими, протянул вперёд руку и дотронулся до возлюбленной, но она лежала неподвижно, и его рука ощутила мраморный холод её тела. Тогда Ральф в голос зарыдал в этой ночной глуши, где никто не мог его услышать, а потом встал и пошёл прочь, мимо Серебряного, который стоял рядом, вытянув голову, и временами ржал. Ральф сел на краю поляны, и сами собой к нему стали приходить воспоминания о милых его сердцу полях Верхних Лугов и о том, какие там устраивали игры и развлечения. Вспомнил он и песню, что пели во дворце по вечерам, вспомнил своих друзей и подруг. Грудь его поднялась, а лицо скривилось, и он долго и громко плакал, словно никак не мог остановиться. Но вот он устал, лёг на спину и заснул. Спал он до тех пор, пока солнце на летнем небе не поднялось уже совсем высоко. В первый момент после пробуждения он ещё чувствовал радость, а в следующий, хотя и не вспомнил ещё, что случилось вчера, ощутил какую-то боль в душе, которая, казалось, навсегда лишала его способности быть счастливым. Он обернулся и увидел, как неподалёку Серебряный щиплет траву и как леди лежит неподвижно, словно статуя, хотя мир вокруг неё уже полон жизни и движения. Затем он смутно стал припоминать всё, что случилось, и страшные предчувствия сжали его сердце. Он поднялся на колени, повернулся к леди и тогда вспомнил, что она умерла, и зарыдал от горя, так грубо вошедшего в его озарённую молодостью и силой жизнь.

Но вот, наконец, Ральф поднялся на ноги, побродил по округе и наткнулся на угасшие угли вчерашнего костра, в котором леди пекла для него хлеб, лежащий теперь неподалёку. Юноша почувствовал, что голоден, взял хлеб и съел его, хотя слёзы всё это время струились по его щекам, смешиваясь с хлебом. Насытившись, Ральф почувствовал себя сильнее, и жизнь теперь показалась ему не такой печальной. Когда же он подумал о том, что ему нужно будет делать теперь, одна мысль стала неотвязно преследовать его.

Ральф спустился к воде, чтобы утолить жажду. Он прошел мимо тела рыцаря Солнца, и жестокий гнев закипел в сердце юноши, гнев на того, кто разрушил его счастье. Но когда, выпив воды и умыв лицо и руки, Ральф вернулся назад, он уже твёрдо знал, что должен сделать. Юноша поднял тело возлюбленной и с невыразимой печалью отнёс его в пещеру. Затем он нарубил ветвей и прикрыл ими её лицо и всё тело. Закончив эту работу, он сходил к каменистой осыпи на ту сторону поляны и наносил оттуда больших камней, которыми и завалил её тело так, что его полностью не стало видно. Потом он вышел из пещеры и посмотрел на тело своего врага. Ральф сказал себе, что в том месте, где покоится его любовь, всё должно быть пристойно и в порядке. Он встал над телом и произнёс:

– Мне не за что ненавидеть его, ведь если он ненавидел меня, то это длилось недолго, да к тому же он ничего не знал обо мне, так что пусть кости его будут скрыты от волка и коршуна. Но он не будет лежать рядом с ней. Я воздвигну над ним каменный курган, здесь, на этой поляне, где нет больше тебя, моя радость.

Сказав так, Ральф приступил к делу. Он выпрямил тело усопшего, сложил вместе его огромные ноги, закрыл глаза, сложил на груди руки и навалил сверху кучу камней и ещё долго бросал их, хотя этого уже и не требовалось.

Ральф ещё до похорон надел то, что оставил у ручья. Теперь же он облачился в шлем и кольчугу и прикрепил сбоку меч. Затем, когда он уже собрался покинуть это грустное место, он обратил внимание на Серебряного, который всё это время стоял неподалёку. Ральф подошёл к нему, снял седло и уздечку и сложил их в пещере, а потом сказал коню, что тот может идти, куда хочет. Но после этого юноша, всё ещё оставаясь на поляне, долго оглядывался вокруг, не видя ничего и никого, кто мог бы ему помочь. Он никак не мог придумать, что должен делать дальше, но всё же в его голове созрели две мысли. Их он не отверг, как все прочие, хотя они и не сильно смягчали его горе. Первая из них была о доме в Верхних Лугах, который был для него несказанно дорог, а вторая – об Источнике на Краю Мира, хотя он ничего не значил для юноши, будучи только часто слышимым названием.

 

Глава XI

Ральф выходит из лесной глуши

Долго стоял Ральф, обдумывая всё это. Наконец, когда уже приближался день, он вышел из оцепенения и стал медленно спускаться по зелёному склону. Когда он пересёк ручей и уже вошёл в кустарник, из его глаз полились слёзы, вызванные жалостью к самому себе. Он на некоторое время остановился и задумался: «Куда же, в таком случае, я иду?» Юноша подумал о Замке Изобилия и о воинах Сухого Дерева, о Хайеме и о благородных воинах аббатства, о Верхних Лугах и о собственном народе, но всё это показалось ему неважным, и он спросил себя во второй раз: «Как же я могу вернуться? Терпеть досужих зевак, которые будут спрашивать о моих странствиях и о том, что я намерен делать дальше?» Он вспомнил прекрасную девушку из гостиницы в Буртоне, её нежные губы и сразу же вспомнил о своей любви и о том, как она закончилась. Ральф застонал и прошептал: «Теперь она скитается по земле так же, как и я». И он начал думать об её поисках и об ожерелье дамы Катерины, его крёстной. Это ожерелье он всё ещё носил у себя на шее. Ральф решил, что ему нечего рассуждать – надо просто идти вперёд и выбирать свою судьбу. Теперь ему казалось, что у него есть только одно дело на свете и нет никаких других. И хотя для этого дела он был слишком усталым и печальным, его мысли вернулись к насущному, к тому, что требовалось от него сейчас. Ральф понимал: в первую очередь ему нужно выбраться из этой глуши туда, где он сможет вновь услышать рассказы об Источнике на Краю Мира. Ведь здесь о нём вряд ли что-то узнаешь.

Итак, по собственной воле или нет, но ноги несли его вперёд, а вернее, вниз по течению ручья, который, как сказала леди, впадал в широкую реку, называвшуюся Полноводной. Юноша рассуждал так: «Когда я приду туда, то первым делом найду какой-нибудь замок или крупный город. А там, возможно, разузнаю что-нибудь о местных жителях. Может быть, мне найдут подходящее дело, выполнить которое в любом случае будет проще, чем придумывать занятие самому себе».

Ральф шёл вперёд, пока не закончился лес. Деревья росли всё реже, а поросшие короткой травой холмы стали ниже и длиннее. Этот низменный участок хорошо подходил для разведения овец. И в самом деле, иногда Ральфу попадались овцы, а пару раз вдалеке он видел пастуха. Ральф уже оставил ручей в стороне, так как ему показалось, что поток поворачивает на север, делая широкую петлю. Наконец, юноша вышел на дорогу, проходящую напрямую через эти земли. Он решил, что эта дорога приведёт его к Полноводной, поэтому пошёл по ней.

Очень скоро ему начали попадаться люди. Первыми Ральф встретил двух воинов, каждый из которых нёс через плечо длинный меч. Когда они поравнялись, Ральф остановился и пристально вгляделся в их лица, но ничего не ответил на их приветствие. Те, в свою очередь, не собирались тратить на него своё время и, видя, что незнакомец отнюдь не хил, а напротив, так же, как и они, хорошо вооружён и не похож на труса, пошли дальше.

Затем он встретил двух женщин, сидевших на краю дороги. Рядом с женщинами стоял осёл, нагруженный двумя корзинами с разными сельскими товарами. Ральф не остановился; он, хотя и повернул лицо в их сторону, смотрел на них не дольше, чем если бы они были деревьями. Молодая женщина, пригожая на вид и довольно броско одетая, встала, разглядев его лицо, приподняла подол платья и изящно поклонилась, а когда Ральф прошёл мимо, вздохнула и долго потом смотрела ему вслед.

Через некоторое время юноша повстречал двух всадников. Это были хорошо одетые купцы, а позади них ехали три простолюдина, их слуги. Все они были вооружены и обратили на Ральфа внимания не больше, чем он на них. Впрочем, почти сразу, как они скрылись из виду, Ральф остановился и сказал себе: «Возможно, было бы лучше, если бы я пошёл в ту же сторону, что и они, а то эта дорога вряд ли приведёт меня куда-нибудь, где я смогу отдохнуть».

Но как раз в этот момент он услышал за своей спиной стук копыт, и вскоре его нагнал всадник в бригантине* и шлеме, с длинным копьём в руке и сумками на луке седла. Было похоже, что это кто-то из слуг некоего лорда скачет по поручению. Всадник поклонился Ральфу, и тот пожелал ему доброго дня. Юноша уже передумал догонять предыдущих путников. Он развернулся и пошёл прежней дорогой.

Наконец, Ральф взобрался на самый высокий холм из тех, что переходил до этого, и, взглянув вниз с его вершины, увидел совсем близко от себя большую реку, текущую по той самой обширной равнине, которую они с Роджером уже однажды пересекали. Тогда Ральф сел на зелёном берегу близ дороги. На сердце у него было так тяжело, что ничто из увиденного не могло прибавить ему радости. Все краски мира поблекли для него. Но вскоре юноша несколько пришёл в себя. Глядя вниз, на воду, он заметил, что в том месте, где дорога спускалась к реке, поток расширялся, но казалось также, что там было очень мелко. Волны весело журчали и блестели на послеполуденном солнце, хотя погода стояла безветренная. Кроме того, большая, поднимавшаяся вверх дорога на другом берегу блестела от воды. Ральф решил, что это брод.

Долина перед ним была густо заселена. На противоположном берегу реки стояла небольшая деревушка, а на этом – то там, то тут виднелись телеги и сараи, на лугах кормились овцы и коровы. Этот мир был совсем не похож на тот, из которого Ральф только что вышел.

 

Глава XII

Ральф встречает друзей и едет в Город Белой Стены

Взглянув в сторону брода, Ральф увидел, как через деревню по направлению к реке скачут люди. Когда они пересекали брод, юноша понял, что это большой отряд. Он насчитал приблизительно три десятка всадников, оружие которых блестело в солнечных лучах.

Ральф подумал, что лучше подождать, когда они подъедут, и посмотреть, сможет ли он присоединиться к ним, поэтому он не стал входить в воду, а остался там, где был. Прошло ещё немного времени, и вот первый из воинов поднялся на холм. Он уже проезжал мимо Ральфа, поднявшегося, чтобы посмотреть на скачущих и дать им возможность заметить его самого. Всадники не обратили на юношу никакого внимания. Зато он отметил, что несмотря на оружие, имевшееся у каждого из них, и крепкое телосложение, воинов в отряде было не более десятка. С ними ехали человек пять купцов (Ральф распознал их по одежде), остальные же с виду походили на слуг. Догадка подтверждалась и тем, что с проезжавшими было много вьючных лошадей и мулов. Ральфа никто не приветствовал, но это его нисколько не волновало. Он и сам ни к кому не обратился, спокойно ожидая, пока они все проедут. Но когда почти весь отряд, кроме трёх последних всадников, миновал его, Ральф с криком бросился им наперерез. Одним из них оказался не кто иной, как Блез, его старший брат. Рядом ехал Ричард Рыжий. Судя по их виду, дела у них шли неплохо. На Блезе был чёрный плащ, отороченный золотом, и скакал он на прекрасном сером коне, на Ричарде же были хорошие рыцарские доспехи.

Они сразу узнали Ральфа и натянули поводья. Блез соскочил с коня, обнял брата и воскликнул:

– О, благословен тот день, в который двое родичей из Верхних Лугов встретились в чужой земле! Но что ты делаешь здесь, Ральф? Я думал, ты веселишься в Верхних Лугах, не зная опасностей и тревог.

Ральф отвечал ему с улыбкой, а сердце его бешено стучало от радости:

– Почему же я не мог отправиться на поиски приключений, как остальные? Вот я и сбежал от отца с матерью.

– Это нехорошо, юный лорд, – сказал Блез, похлопав брата по щеке.

В это время к ним подошёл Ричард Рыжий. Казалось, он радовался встрече чуть ли не вдвое больше Блеза, к которому обратился с такими словами:

– Я же говорил, милорд, что этого цыплёнка сложнее всего будет удержать в курятнике. – Затем он обернулся к Ральфу. – Добро пожаловать на большую дорогу, лорд Ральф. Но где же Ваш конь? Откуда Вы прибыли и куда направляетесь? Может быть, Вы попали в переделку и, чтобы выбраться из неё, вам требуются деньги?

Ральф чувствовал, что рассказывать правду будет тяжело и мучительно, но горькие воспоминания охватили его, и он ответил так:

– Угадал, Ричард. Я попал в переделку и скорее проиграл, чем одержал победу, но, по крайней мере, я на свободе и со мной почти всё моё золото.

– Это хорошо, – отозвался Ричард, – но откуда у Вас золото?

Ральф грустно улыбнулся, вспомнив, с каким лёгким сердцем он отправлялся в путь и каким добрым было лицо дамы Катерины, его крёстной. Он сказал:

– Клемент Коробейник решил, что хочет поставить кое-что на мою удачу, так что я не попрошайничал.

– Что ж, – ответил Блез, – если у тебя нет теперь никаких дел, ты можешь поехать с нами, брат. Мне везло в последние дни, хотя это была удача не короля и не рыцаря: я покупал и продавал. Здесь мало кто знает о Верхних Лугах и об их правителях, а потому никто и не обвинит меня в том, что я очернил наше честное имя. Ричард, приведи коня для лорда Ральфа. Нам не за чем задерживаться тут.

Ричард отправился выполнять поручение, и пока они ждали его, Ральф спросил об остальных братьях. Блез ответил, что не видел их и не слышал о них ничего. Тогда Ральф спросил, куда едет отряд. Блез сказал, что они держат путь в Город Белой Стены, пристанище для торговцев из разных стран – там находится славный рынок.

Тут вернулся Ричард с конём для Ральфа. К этому времени юноша успел подумать, что в таком городе он обязательно услышит что-нибудь об Источнике на Краю Мира.

Итак, Ральф вскочил на коня, и все тронулись в путь. По дороге Ральф, отчасти интересуясь судьбой брата, а отчасти не желая отвечать на вопросы о своей судьбе, попросил Блеза рассказать поподробнее о его путешествиях. Блез ответил, что они с Ричардом после отъезда из Верхних Лугов ездили с места на место, пока, наконец, не прибыли в большой город. Город этот только что сдался после осады, и союзники, захватившие его, искали торговцев, которые приобрели бы у них трофеи. Блез оказался первым или одним из первых, у которого было для этого и желание, и деньги. Союзники должны были как можно скорее покинуть город, а потому продали всё за бесценок, так что деньги, подаренные Блезу отцом, увеличились в несколько раз. После этого Блез приехал в другой славный город, где нашёл удобный рынок для торговли своими товарами. Там он купил ещё больше того, что, как он считал, будет просто продать. Так он ездил из города в город и нажил большое богатство. И вот, наконец, услышав, что о Белой Стене говорят как о лучшем городе для торговцев, лучшем из тех, где он побывал до этого, он и ещё один торговец вооружили и оплатили воинов для защиты товаров. Они отправились в дикий лес на приключения и в безопасности вышли из него.

Затем, наконец, Блез спросил Ральфа о его странствиях, и тот заставил себя рассказать обо всём так правдиво, как мог, умолчав лишь о леди и её печальном конце.

Разговор длился долго, и Ральф старался выглядеть так же, как остальные, пряча в глубинах сердца свою печаль.

Дорога заняла весь день до самого вечера, но отряд прибыл в Город Белой Стены ещё до того, как там закрыли ворота. Город оказался большим, красивым, с высокими, хорошо укреплёнными стенами. Их отстроили совсем недавно, чтобы во время обороны там поместилось столько воинов, сколько необходимо.

Ральф и его брат отправились в гостиницу для торговцев и удобно устроились на ночлег.

 

Глава XIII

Ричард разговаривает с Ральфом об Источнике на Краю Мира. О Городе Мечты

На следующее утро Блез отправился торговать, и, кроме того, ему нужно было зайти в ратушу*. Он просил Ральфа пойти с ним, но тот отказался, оставшись в большом зале гостиницы, где сидел в печальных раздумьях, пока на смену одним посетителям приходили другие. В тот день он ничего не услышал об Источнике на Краю Мира. Так прошёл и следующий день, а потом ещё один. Только иногда Ральф подолгу разговаривал с Ричардом, который тоже бывал здесь. Вернее, Ричард говорил, а Ральф делал вид, что слушает.

Этот самый Ричард был старым и мудрым и очень сильно любил Ральфа. Возможно, даже сильнее, чем лорда Блеза, своего господина, чьего увлечения торговлей и всем, что к ней относилось, он не разделял. Ричард успел присмотреться к Ральфу и понять, что на сердце у юноши лежит какая-то печаль, поэтому на шестой день их пребывания в Городе Белой Стены, утром, когда все торговцы разошлись по делам и в зале гостиницы остался только Ральф, Ричард подошёл к нему и сказал:

– Милорд, это не тюрьма.

– Конечно, нет, – согласился Ральф.

– Если Вы всё ещё сомневаетесь в этом, можете подойти к двери и посмотреть, не заперта ли она и не задвинут ли засов.

Ральф слабо улыбнулся, встал и произнёс:

– Я пойду с тобой, если хочешь, но, по правде говоря, сегодня я буду не самым весёлым спутником.

Ричард спросил:

– А вчера или позавчера было бы по-другому, милорд?

– Нет, – сказал Ральф.

– А изменится ли что-нибудь завтра? – спросил Ричард.

Ральф покачал головой.

– Всё же я думаю, что изменится, или можете назвать меня глупцом.

– Ты добр, Ричард, – отозвался Ральф, – я пойду с тобой и сделаю всё, что ты захочешь. Но вот что я скажу тебе: сердце моё больно.

– Да, – подтвердил Ричард, – этого Вы могли и не говорить, милый юноша. Даже на бегу можно заметить это на Вашем лице. Впрочем, пойдёмте.

Они вышли на улицу, и Ричард привёл Ральфа на рыночную площадь и показал лавку Блеза (а дела его шли в гору), но Ральф не захотел подходить близко, чтобы не вступать в разговор с братом. Тогда они пошли в большую и красивую ратушу, и запах свежеструганного дуба (крышу ещё не покрасили) заставил Ральфа вспомнить детство, когда он бегал по зданию нового суда в Верхних Лугах. Затем Роджер с Ральфом отправились в кафедральный собор и прослушали мессу, которую служили на алтаре, освящённом в честь святого Николая Угодника, покровителя Ральфа. Это был очень большой собор, очень красивый и даже не слишком старый, ведь Город Белой Стены не так давно начал разрастаться и богатеть. Алтари в его приделах по своей красоте были несравнимы с теми, которые Ральф видел в Хайеме Придорожном.

Когда же они вышли из собора, бледный Ральф взглянул на Ричарда усталым взглядом, словно спрашивая: «И чем мы займёмся теперь?»

Он выглядел таким скорбным и удрученным, что Ричард, несмотря на жалость и беспокойство за него, едва мог сдержать смех. Всё же оруженосец предложил Ральфу:

– Что ж, сын мой (а я люблю Вас как сына), раз этот красивый город не очень-то Вас радует, выйдем за его стены.

Он увёл юношу с рыночной площади, и вскоре они пришли к восточным воротам, которые назывались Воротами Святого Петра. Пройдя через них, Ральф с Ричардом оказались под городскими стенами на заливных лугах. Остановившись на мостике через ручей (таких ручьёв в округе было очень много), Ричард вновь заговорил с Ральфом:

– Милорд, нехорошо, если королевский род Верхних Лугов прервётся. Ведь сейчас сэр Блез, которому я служу, занялся благородным ремеслом, с Вашего позволения, купца, а не благородным ремеслом рыцаря. Хотя он и говорит, что оставит его, когда разбогатеет, но и то, и другое вряд ли произойдёт. Лорд Грегори не лучше, а вернее, даже хуже, разве что он никогда не разбогатеет, так как не умеет владеть собой. А лорд Хью, если немедленно не вернётся в Верхние Луга, скорее всего будет убит в какой-нибудь беспричинной драке.

– Верно, – согласился Ральф, – но что из этого? Не привёл же ты меня сюда, чтобы рассказать о недостатках сыновей моей матери?

Ричард продолжил, будто не замечая слов Ральфа:

– Что касается Вас, лорд Ральф, то именно от Вас я ждал настоящих дел. Правда, сейчас уже не могу этого сказать, так как вижу, что сердце Ваше мертво. Вам следует обратить на это внимание, пока не умерло и Ваше тело.

– Это верно, – вздохнул Ральф.

Ричард продолжил:

– Я уже стар, но и я был когда-то молодым и успел многое повидать и пережить, прежде чем поселился в Верхних Лугах. Я стар, и мне чужды надежды и горести, что испытывает юноша. Но в то же время я дорого заплатил за знание о них и не собираюсь его забывать. А потому я хорошо понимаю, что мой печальный лорд страдает из-за женщины. Это так?

– Так, – кивнул Ральф.

Ричард продолжил:

– Теперь расскажите мне о ней и немного облегчите своё сердце.

– Я не расскажу тебе, – возразил Ральф, – или, вернее, я не могу рассказать.

– Хорошо, – кивнул Ричард, – хотя для меня было бы проще рассказать о горестях моей жизни, чем Вам выслушать этот рассказ, тем не менее я поверю Вам. Впрочем, может, Вы скажете мне, чего Вы хотите больше всего на свете?

– Я желаю умереть.

И, ответив так, Ральф заплакал, а Ричард сказал с доброй улыбкой:

– Ну, это возможно в любой день недели. Почему же Вы ещё живы?

Ральф ничего не ответил ему, и Ричард продолжил:

– Не потому ли, что Вы надеетесь ещё совершить что-нибудь? Если и не сегодня, так завтра или послезавтра?

Ральф по-прежнему молча плакал, Ричард же заговорил снова:

– Я думаю, что смогу Вам помочь обрести надежду, хотя мои слова, вероятно, покажутся Вам безумными. Я родился в маленькой деревне, и всё детство слышал разговоры о поисках кое-чего, что может излечить печаль, в старости заставить жизнь расцвести, а в молодости сохранить её.

– Что же это? – сквозь слёзы спросил Ральф. – И почему ты никогда не рассказывал об этом раньше?

– Зачем же мне рассказывать об этом тому весёлому юноше, которого я знал в Верхних Лугах? А вот теперь, когда Вы уже мужчина и познали печаль, Вы можете услышать об ИСТОЧНИКЕ НА КРАЮ МИРА.

Ральф подскочил при этих словах и пылко закричал:

– Старик, где же ты родился? Где вырос?!

Ричард засмеялся:

– Что ж, между Вами и смертью всего одно дело и всего один день! Но взгляните сейчас через луга в сторону вон той ивы и скажите мне, что Вы видите?

Ральф ответил:

– Прекрасную равнину, реку, текущую через неё, низкие холмы за этой рекой, а за ними – голубые горы и снег на их вершинах, хотя сейчас начало июля.

– Верно, – кивнул Ричард. – А видите ли Вы среди низких холмов за рекой серую башню и дома близ неё?

– Вижу, – ответил Ральф. – Вижу и башню, и дома. Я хорошо их вижу, хотя дома и маленькие.

– Всё так, – подтвердил Ричард. – Эта башня – церковь Города Мечты, освящённая в честь семерых отроков Эфесских*. Дома же – это дома самого городка. Вы спросите, какое это имеет отношение ко мне? А такое, что я родился и вырос в Городе Мечты. Я привёл лорда Блеза сюда, в Город Белой Стены, своими рассказами о том, какое это хорошее место для торговли. Я хотел хотя бы ещё раз взглянуть на свой городок и на ту серую башню. По правде говоря, я не лгал Вашему брату, и он теперь радуется, складывая денежки одна к другой. На самом деле, Вам следует сходить в его лавку, добрый господин, и понаблюдать за этим великолепным зрелищем!

Но Ральф быстро ходил взад-вперёд, а потом, обернувшись к Ричарду, произнёс:

– Хорошо, хорошо, но не расскажешь ли мне больше об Источнике на Краю Мира?

Ричард ответил:

– Я собирался рассказать кое-что. Возможно, это стоит Вашего внимания. А может, и нет. Слушайте же: когда я жил вон там, в Городе Мечты, и мне шёл всего восемнадцатый год – а сейчас мне уже шесть десятков и ещё восемь, – три человека из нашего города, два юноши и одна девушка, отправились на поиски этого Источника. Они многое знали о нём, так как их научил один старый родственник. Я никогда не видел этого старика, поскольку он жил далеко в горах, а те, кто отправился на поиски, были лет на пять меня старше, так что я был ребёнком, тогда как они – взрослыми. Меня ничто не интересовало кроме веселья и игр, а больше всего мне нравились игры в войны и сражения. О, Бог знает, сколько всей этой ерунды было тогда во мне! И я решил отправиться посмотреть на этих троих. У них был вьючный осёл, нагруженный провиантом, но сами они, украшенные цветами, собирались идти пешком. Кто-то играл на флейте и тамбурине*, и много людей вышли их проводить. И, клянусь святым Христофором, я вижу их, словно всё это произошло вчера! Мне было жаль, что девушка уходила от нас. Хотя я был всего лишь ребёнком, я любил её, и она позволяла мне целовать её и дурачиться с ней. Но вскоре всё это закончилось. Я помню теперь, что они просили нашего священника отца Киприана благословить их в путь, но он отказал им, так как считал, что такие поиски подсказаны дьяволом и они не что иное, как воспоминание о старых языческих традициях. Я же считал, что их поиски ни к чему не приведут, и мне было жаль мою белогрудую нежную подругу, которая уходила от меня в неизвестность.

– Что же с ними стало? – поинтересовался Ральф. – Вернулись ли они обратно? Или хотя бы кто-то из них?

– Я не знаю этого, – ответил Ричард. – Мне потом надоел Город Мечты. Я опоясался мечом, положил на плечо копьё и отправился в Замок Пустынной Марки в шестидесяти милях от Города Мечты. Барон принял меня на службу, но Вам не стоит слушать о том, что я совершил там, да и мне не стоит говорить об этом. До сегодняшнего дня я не видел серой башни Города Мечты.

Ральф сказал:

– Что ж, тогда мне следует немедленно отправляться в Город Мечты. Ты пойдёшь со мной? Мне кажется, до него всего четыре мили.

Ричард помолчал, нахмурившись, словно размышляя об этом, а Ральф ждал, пока он заговорит. Наконец, Ричард ответил ему:

– Названный сын мой, Вы знаете сельских жителей, знаете, что от них не добьёшься толка, пока не вскопаешь да не взрыхлишь землю вокруг, так что не стоит задавать мне вопросы. Я думаю, будет лучше, если я отправлюсь в Город Мечты один, а ещё лучше, если меня попросят пойти туда. Завтра у нас суббота, в Городе Белой Стены большие торги, а я не настолько уж стар и вполне могу встретить некоторых своих друзей из Города Мечты, тех, что ещё живы и держатся на ногах. Если это так и если хотя бы один из них завтра окажется на рынке, то я найду его. Ну и совсем хорошо будет, если этот друг приведёт меня в Город Мечты как желанного гостя. Когда же я приду туда, я поведаю им о себе, а потом расспрошу их. И если у них есть что рассказать об Источнике на Краю Мира, то я сделаю так, чтобы рассказ этот лился рекой. Как Вам такой план? Подойдёт ли?

– Прекрасно, – согласился Ральф. – И сколько времени ты пробудешь там?

– Я вернусь сразу же, если пойму, что земля неплодородна. Если же она окажется урожайной, я задержусь, чтобы собрать плоды. Так что смиритесь и потерпите.

– Что же мне теперь делать? – спросил Ральф.

– Убивать время, – ответил Ричард. – Для начала вернитесь со мной в город через ворота, затем сходите на рынок в лавку Вашего брата, это его любимейшее место. Вот женится он – и осядет в Городе Белой Стены. Он прекрасно прижился здесь. Его уже просили стать свободным горожанином и членом гильдии рыцарей-защитников. Ведь он обладает не только деловой хваткой, но и благородным происхождением и уже не скрывает, что он из рода королей Верхних Лугов.

 

Глава XIV

Ральф встречает ещё одного старого друга

Теперь Ральф отправился за Ричардом без лишних слов. Они пришли на рынок, к Блезу. Его лавка обещала стать одной из лучших в городе. На верхнем её этаже ещё работали художники и красильщики, разукрашивая стены в яркие цвета: красный, синий, зелёный и золотой, а у входа уже висел знак с изображением плодоносящего дерева у воды. Лавка была забита самыми разными товарами, в том числе редкими и дорогими: отрезами тонкой золотой парчи, скрепленными печатями величайшего из городов, шелком Вавилона, специями из жарких стран, чудесными серебряными и золотыми изделиями работы искусных ювелиров, чудно выкованными доспехами, лучшим оружием и всем, что только может достать богатый купец. Посреди этого великолепия стоял Блез в изящной вышитой одежде чёрного цвета. На его шее висела золотая цепь. Он разговаривал с членами городского правительства, весьма уважаемыми в городе, и они почтительно просили его о поддержке. Когда Блез увидел Ральфа и Ричарда, он кивнул им, как кивают близким, любимым людям, но стоящим ниже по статусу. Разговора он не прервал. Ричард слегка усмехнулся, увидев это. Ральф не подал виду, но подумал: «Вот один из рода Верхних Лугов. Скоро он приобретёт себе пару владений размером с королевство отца и назовёт их поместьями».

Осматриваясь, Ральф увидел, что из глубины лавки к нему навстречу выходит человек. Это был не кто иной, как Клемент Коробейник! Ральф сердечно обрадовался, вспомнив о своей доброй крёстной, и едва сдержал слёзы. Клемент подошёл к нему, обнял, поцеловал и сказал:

– Прости меня, мой лорд, но этот поцелуй просила передать тебе твоя крёстная на тот случай, если я встречу тебя. И вот это произошло, хвала святым! Жаль только, что наша встреча будет недолгой, поскольку завтра я отправляюсь в путь. Мы едем на юг, в крупный город милях в пятидесяти отсюда. Тем не менее, если ты останешься здесь ещё дней на восемь, мы вновь увидимся. Я вернусь, чтобы сразу отправиться в долгое, трудное, а возможно, и опасное путешествие на восток. Ну, что скажешь?

– Не знаю, – ответил Ральф, глядя на Ричарда. Тот вмешался в разговор:

– Вы, должно быть, не знаете, мастер Клемент, что милорд мечтает о земной славе и не собирается ждать в торговом городе, пока у него горб на спине не вырастет.

– Хорошо, хорошо, – согласился Клемент. – Как бы то ни было, я сперва закончу свои дела с этим повелителем тканей, нашим Блезом. Он не прочь положить в свой кошелёк мои флорины. А после не пожелаете ли вы оба пойти со мной и выпить бокальчик вина, пока он разговаривает с этими вельможами?

Ральф не возражал. Он любил купца Клемента. Когда тот был рядом, к Ральфу приходило ощущение близости родного дома. Кроме того, он надеялся услышать что-нибудь об Источнике на Краю Мира.

Итак, Ральф и Ричард отправились с Клементом Коробейником в «Христофор» – уютную таверну напротив Великой Церкви, где и выпили доброго вина. Ральф долго расспрашивал Клемента о своей крёстной, даме Катерине. Клемент рассказал ему всё, что мог. Крёстная здравствовала, совсем недавно она побывала в Верхних Лугах, в гостях у короля Питера, где утешала мать Ральфа, убивавшуюся после отъезда сына. Ведь это произошло как раз в то время, когда она думала, что будет видеть его каждый день. Всё это Ральф слушал с радостью, хотя и ощущал угрызения совести. Он молчал, и множество мыслей вертелось в его голове. Но Ричард прервал рассказ торговца:

– А какой дорогой Вы шли от Рунограда, мастер Клемент?

– Самой короткой, – ответил Клемент, – через Гиблый Лес.

Ричард спросил:

– А слышали ли Вы что-нибудь о Братстве Сухого Дерева?

– Да, конечно, – ответил Клемент. – Я встретился с их предводителем и выплатил ему пошлину за проход через лес. Он знает меня, и мы с ним поговорили.

– Он рассказывал Вам что-нибудь о членах Братства? – задал ещё один вопрос Ричард.

Клемент ответил:

– У них, похоже, плохие новости. Прошёл слух, что они потеряли свою молодую королеву. Если он подтвердится, то их сердца будут разбиты – так сильно они любят её. Это ожесточит и разозлит их, и горе будет утолено лишь тогда, когда прольётся человеческая кровь. Кроме того, их старая королева ещё жива, а она всегда была жестокой.

Ральф слушал о том, как говорили о его возлюбленной, и сердце его ныло. Но вот Ричард спросил:

– А знаете ли Вы, почему они называют себя Братством Сухого Дерева?

– Ну кто же ещё может это знать, как не ты, Ричард из Города Мечты? – ответил Клемент. – Не в честь ли Сухого Дерева, которое стоит с той стороны Стены Мира?

Ричард согласно кивнул, а Ральф воскликнул:

– О, мастер Клемент, ты видел её, Стену Мира?

– Да, я видел её издалека, – кивнул он, – видел то, что называют Стеной Мира, но Сухого Дерева, как я говорил тебе ещё в Рунограде, я не видел, хотя и знаю людей, что рассказывали, будто видели его.

– А те, кто ищет Источник на Краю Мира, должны пройти мимо Сухого Дерева?

– Да, верно, всё так, – подтвердил Клемент.

Ричард же сказал:

– Так думают все решившиеся на поиски. Некоторые из них, услышав о защитниках Хэмптона, идут туда, привлечённые названием Сухого Дерева. Иногда их убивают, а иногда позволяют стать членами Братства.

– Да, – подтвердил Клемент, – так оно и есть. Зачастую первая ошибка обрывает поиски. А теперь, лорд Ральф, скажу тебе вот что: когда я вернусь сюда через восемь дней, я сразу отправлюсь на восток, как уже говорил раньше, и окажусь совсем близко от Стены Мира. Путь мой лежит через горы, что видны отсюда. За этими горами и открывается взору Стена Мира. Я предлагаю тебе присоединиться ко мне. Я сам прослежу, чтобы путь был безопасным. Ты увидишь три прекрасных города, а кроме того мелкие поселения, замки и деревни. Ты встретишь удивительных людей и полюбуешься на великолепные товары. Но Боже тебя упаси идти дальше – ты потеряешь свою жизнь в погоне за красивым облаком. Когда нам настанет время вернуться, я провожу тебя без приключений и опасностей в Руноград, а затем, наконец, и в Верхние Луга, к любящим тебя людям.

Ричард промолчал, а Ральф ответил так:

– Я благодарю тебя, мастер Клемент, за расположение ко мне и за предложенную помощь. Обещаю, что дождусь твоего возвращения. Восьми дней вполне достаточно, чтобы поразмышлять обо всём этом.

 

Глава XV

Ральф видит сон

Поговорив ещё о кое-каких мелочах, они расстались, и в тот день Ральф больше ничем не занимался. Ричард напомнил ему, что завтра поищет на рынке своих старых друзей из Города Мечты, и Ральф оживился больше, чем когда бы то ни было с того злополучного часа в глухом лесу. И всё же от мысли, что больше никогда не увидит свою возлюбленную, он чувствовал глубокую грусть.

Как и полагается юношам, Ральф спал хорошо и редко видел сны, а если и видел, то такие глупые, что, случайно вспомнив их утром, весело смеялся. Но этой ночью Ральфу привиделось, что он очнулся в своей комнате в Городе Белой Стены, в постели, в которой и на самом деле лежал. Вдруг дверь комнаты открылась, и внутрь тихо вошла его лесная леди, украшенная гирляндами цветов как тогда, когда он видел её мёртвой рядом с костром на поляне в глуши. Она была румяной и свежей, как до того, как её сразил меч. Ральфу казалось, что он рад видеть леди, но в его сердце не возродилась крепкая надежда, а на его глазах не выступили слёзы любви, и он не протянул руки, чтобы коснуться её, так как помнил, что она была мертва. Дальше Ральфу приснилось, что леди заговорила с ним:

– Я знаю, ты хотел бы поговорить со мной, а потому я и пришла к тебе попрощаться, ведь в глуши я не успела этого сделать. Также я знаю, ты собираешься в долгое, трудное и опасное путешествие. Я хотела бы поцеловать и обнять тебя, но не могу. То, что ты видишь, – всего лишь образ меня, какой я запомнилась тебе. Я полюбила тебя, когда впервые увидела, полюбила за твою молодость, за твою красоту, за доброту и храбрость, и теперь мне радостно, что память обо мне сохранится в твоей душе надолго. Пусть так и будет.

Голос умолк, а образ оставался перед Ральфом ещё какое-то время, и он гадал, заговорит ли леди снова и расскажет ли ему что-нибудь о дороге к Источнику на Краю Мира. Но она воскликнула:

– Нет, я не могу! Ведь мы не пройдём по этому пути вместе, рука об руку, и эта потеря невосполнима для тебя. О, как тяжело, как тяжело! – На лице леди отразилась печаль, она отвернулась и ушла так же тихо, как пришла.

Ральф не понял, проснулся ли он или ему начал сниться другой сон, но в комнате потемнело, и он лежал, думая о леди, до тех пор, пока, как ему показалось, не начало светать. Весь мир постепенно просыпался. Утренний ветер захлопал оконной створкой. Дверь опять отворилась, и кто-то снова вошёл в комнату. Это была женщина, в зелёном платье и босиком. Ральф сразу увидел, что это не его погибшая возлюбленная, а девушка из таверны в Буртоне. В последний раз они встречались на развилке в Гиблом Лесу. Ральф подумал, что девушка восхитительна, намного красивее, чем в его воспоминаниях. Она заговорила:

– Меня послала женщина, которую ты любил. Без её просьбы я бы не пришла.

Она замолчала, а Ральф, глядя на неё, гадал: неужели она тоже умерла на пути к Источнику на Краю Мира? И он подумал тогда, что так и не узнал, как её зовут. Она же снова заговорила:

– Я не мертва, но нахожусь далеко отсюда. Хорошо, что ты пойдёшь искать Источник на Краю Мира не один. Ищущий найдёт меня. Моё имя Дорофея.

После этого она снова замолчала, её образ находился в комнате еще несколько минут, как и предыдущий, но, как и предыдущий, вскоре ушёл. Комната вновь стала тёмной, и Ральф не мог даже разглядеть, где окно. Ему ничего больше не снилось до самого раннего утра. Когда он проснулся, на улице уже слышались звуки и голоса людей, из окна веял запах трав, фруктов и сусла. Начался новый торговый день, и весь народ уже был на ногах и раскладывал свои товары.

 

Глава XVI

О чём рассказали в Городе Мечты

Старина Ричард сдержал слово и нашёл на субботнем рынке своего прежнего знакомого из Города Мечты, после чего Ральф не видел оруженосца до середины следующей недели, вплоть до того момента, пока Ричард не вошёл в комнату гостиницы, где поселился юноша, не желавший принять приглашение брата жить вместе. Ральф считал, что находясь рядом с таким человеком, как Блез, свободно общавшимся с сильными мира сего, сам он будет стеснён в свободе и не сможет даже пойти туда, куда захочет, а это существенно замедлит его поиски.

Когда вошёл Ричард, Ральф читал книгу. Он сразу же встал и поприветствовал оруженосца, а Ричард с улыбкой спросил:

– О чём же Вы прочитали в ней, милорд?

Ральф ответил:

– О деяниях Александра Великого.

– А есть ли в книге что-нибудь об Источнике на Краю Мира?

– Пока не нашёл, но в ней есть кое-что о Братстве Сухого Дерева и о королях, престолы которых находятся в ближайших горах.

– В таком случае, – сказал Ричард, – я, возможно, буду для Вас лучшим рассказчиком, чем книга.

– Тогда говори, – ответил Ральф.

Они сели у окна, и Ричард начал свой рассказ:

– Когда я пришёл в Город Мечты с двумя стариками (а я ещё помню их молодыми), нас радушно встретили, но об этом долго рассказывать. Кратко говоря, я всё же подвёл разговор к тому вопросу, что нас интересует. Мы говорили о воинах Сухого Дерева, и один старик, как и мастер Клемент на днях, начал рассказывать о том, что название Братства, их символ и герб – это напоминание о дереве, виденном Александром Завоевателем в странствиях. Старик сказал, что Дерево находится по эту сторону Стены Мира, недалеко от последнего из тех городов, в которые собрался Клемент (а он сказал, что едет в Золотой Город). Затем другой старик (он, помню, когда-то, ещё до моего отъезда из Города Мечты, был крепким парнем) сказал, что это неправда и что Дерево находится по ту сторону Стены Мира, а у того, кто сможет коснуться рукой ствола, увеличиваются шансы испить из Источника. После слово взял ещё один из собравшихся горожан и рассказал историю о том, как воины Хэмптона начали использовать символ Сухого Дерева. Он говорил, что, по слухам, эти храбрые воины узнали о Дереве от какой-то женщины и что именно она дала им это имя, но почему – никто не знает. В этом ключе разговор и продолжался.

У очага сидела одна старушка (она знала меня, а я в своё время знал её). Когда-то давно, когда мне наскучила спокойная жизнь и я стремился уехать из Города Мечты, она хотела задержать меня там. Она была одной из тех, кого я любил. Помню, помню… обещание и поцелуй… или, может быть, один поцелуй без обещания, ведь если бы я дал обещание, то у меня не было бы её поцелуя. Ну, в общем, она сказала мне: «Довольно странно, что сейчас разговор зашёл о поисках того, что никогда не найдут. Ведь всего за месяц до твоего отъезда из Города Мечты Уот, сын мельника, и Симон, сын торговца луками, отправились искать Источник на Краю Мира и взяли с собой Алису из Королевской деревеньки, которую Симон очень сильно любил, а Уот любил ещё больше. Не я одна помню об этом».

«Да, – подтвердил я. – И я тоже помню».

Потому что на самом деле, сын мой, это была та самая троица, о которой я Вам рассказывал, хотя и не называя их имён.

«И, – спросил я, – как всё закончилось? Они вернулись? Или хотя бы кто-нибудь из них?» «Нет, – ответила она, – это же бессмысленное занятие». Я спросил: «А ещё кто-нибудь на твоей памяти уходил на поиски Источника?»

«Да, – ответила она, – я расскажу тебе об этом всё, и на том разговор закончится, так как никто не знает об Источнике больше, чем я. Есть один старик-чародей. К нему из Города Мечты и из других мест в округе ходили, чтобы попросить помощи в том, в чём никто больше не мог помочь. Так вот, через пару месяцев после твоего отъезда несколько человек отправились в его уединённое жилище в горах и не нашли его там. И разнеслись слухи, что он тоже ушёл на поиски Источника на Краю Мира, хотя это были, конечно, всего лишь слухи. А следующей весной после твоего ухода, Ричард, домой с войны вернулся Арнольд, сын ремесленника, и спросил об Алисе. Когда же он узнал, что случилось, то положил в походную суму кое-какую пищу на дорогу, положил на плечо копьё и отправился на поиски пропавших и того, что они не нашли. Я тогда подумала, что и ему пришёл конец. После этого, кажется, прошёл год. Двое наших встретили тогда двух рыцарей, скачущих на восток от Города Белой Стены. Рыцари спросили их о дороге к Источнику, после чего наши уже не сомневались, что и они ищут его. Некоторые из вас хорошо помнят это, но большинство и не слышало о тех событиях. Но я расскажу о двух других наших юношах. В одну ночь они тайком вышли на дорогу милях в тридцати к востоку от Города Белой Стены. У них было какое-то дело, хорошее или плохое – не знаю. Это было уже после сбора урожая, и по обе стороны от дороги на полях оставалась только стерня. Сквозь облака проглядывала луна, так что дорога была освещена, как они мне потом рассказывали. Вдруг юноши заметили перед собой женщину, идущую пешком по дороге. Когда они поравнялись с ней, то в свете высоко стоявшей луны разглядели, что она была красива. На её шее висело ожерелье, и камни его искрились в лунных лучах. Юношам захотелось завладеть и ожерельем, и женщиной, но прежде чем решиться на что-то, они спросили её, откуда и куда она направляется. Женщина ответила, что идёт от бед и разочарований к Источнику на Краю Мира. Тут юноши заметили обнажённый кинжал в её руке и не стали её трогать.

Слушайте дальше. На следующий год в Город Мечты приехал рыцарь и остановился на ночлег в этом самом доме. Он сидел тогда на том месте, где сейчас сидит вон тот светлоголовый парень, и разговор пошёл по той же дорожке, что и сегодня вечером. Я рассказала ему всё, что и вам. Он задавал много вопросов, но большинство было о той леди с ожерельем. На следующее утро он покинул город, и больше его никогда не видели».

На этом рассказчица замолчала, и наступила тишина. Парень, на которого она указала, покраснел до кончиков ушей и смотрел на неё молча, не отрывая глаз. Я спросил: «Неужели никто больше не уходил из нашего города на поиски Источника? И что случилось с теми, о ком ты рассказала?»

Старуха ответила: «Хорошо, слушайте дальше. Двадцать лет спустя у нас и в Городе Белой Стены появилась страшная болезнь. Когда уже казалось, что от неё нет никакого спасения, человек пять из наших юношей, припомнив всё, что когда-либо слышали об Источнике на Краю Мира, отправились на его поиски, поклявшись перед этим не возвращаться, пока не найдут Источник и не принесут воды из него жителям Города Мечты. Я считаю, что они сдержали свою клятву – никто больше не видел ни их, ни воды. Думаю, Ричард, это последнее из того, что я могу поведать тебе об Источнике на Краю Мира. Теперь лучше ты расскажи о себе и о своих странствиях».

На этом, лорд Ральф, и закончился разговор об Источнике и о пути к нему. Я ещё несколько дней побродил по городу, а когда вчера стоял на каменном мосту и смотрел на воду, ко мне подошёл долговязый парень со светлыми волосами (на него во время рассказа указывала старуха) и сказал мне: «Господин Ричард, из уважения к Вашему возрасту, достоинству и умениям я могу помочь Вам и закончить рассказ, начатый старухой тем воскресным вечером». «В самом деле? – спросил я. – И каким же будет конец, мой мальчик?» Юноша ответил: «У Вас на поясе висит очень хороший нож. Подарите его мне, и тогда узнаете». «Хорошо, – согласился я. – Если, конечно, рассказ будет стоить ножа».

И что бы Вы думали? Конец истории таков: ночью при свете луны на той же широкой дороге, где когда-то юноши из рассказа старухи повстречали женщину с ожерельем, этот парень видел всадника. Вначале ему показалось, что всадник мужчина, или точнее отрок, поскольку он был низкого роста и хрупкого телосложения. Приблизившись же, парень разглядел, что это женщина и на её шее блестит драгоценное ожерелье. Юноша решил, что ничем не рискует, если заберёт его у всадницы, но вначале спросил, откуда она и куда держит путь. Она ответила: «Прочь от суеты к Источнику на Краю Мира».

Тогда юноша протянул было ладонь, чтобы отнять ожерелье, но увидел в руке у всадницы крупный широкий кинжал*, а потому передумал. И произошло это всего пять дней назад.

Я отдал юноше свой нож и решил, что в Городе Мечты вряд ли узнаю ещё что-нибудь об Источнике. По крайней мере, я больше ничего о нём не слышал до самого моего возвращения сюда этим утром. Итак, мой мешок с историями пуст. Но вот что я хотел у Вас спросить: на Вашей шее я видел ожерелье красивой работы. Расскажите, как Вы достали его?

– Его подарила мне моя крёстная, – ответил Ральф. – Я принял этот дар только из благодарности – она всегда была добра ко мне. Но сейчас мне кажется, что она дала мне это ожерелье, поскольку считала, что со мной должно произойти что-то необыкновенное. Кроме того, в Хайеме Придорожном был монах, который почему-то страстно желал забрать его у меня.

– Что ж, – вздохнул Ричард, – может быть, эта вещица приведёт Вас к Источнику на Краю Мира. А что Вы думаете о байках из Города Мечты?

– Из них можно узнать только то, что люди верят в существование Источника. Я уже решил для себя, что буду поступать так, как если бы верил. Я не ближе к нему, чем раньше, и единственное, что могу сейчас сделать, – это ждать возвращения Клемента Коробейника. Когда он проводит меня в Золотой Город, там, на месте, станет ясно, как вести поиски дальше.

Ральф говорил так уверенно, что Ричард искоса посмотрел на него, гадая, что же происходит с ним и не скрывается ли что-то за его словами.

А сам Ральф в это время вспоминал последний рассказ: о женщине, которую парень из Города Мечты встретил совсем недавно. Ему подумалось, что она, быть может, ещё находилась в Городе Белой Стены, когда он сам пришёл сюда. Но Ральф не мог понять, жалеет он или нет о том, что тогда не встретил её. Ему казалось, что горько и больно, нет, нестерпимо и невозможно идти к Источнику на Краю Мира с кем-то иным, кроме той, что привела его сюда. В то же время он с нетерпением ждал, или думал, что ждал, разговора с ней, разговора о любви, так рано зародившейся в её сердце и так быстро похищенной у неё. И он уже не сомневался в том, что женщина из рассказа и девушка из Буртона, чей образ назвал себя Дорофеей в его видении, – это одно лицо.

 

Глава XVII

Ричард приносит новости о разлуке

На этом разговор между Ричардом и Ральфом закончился, а через три дня, утром четвёртого, Ричард вновь пришёл к Ральфу и сказал:

– Мне жаль, сын мой, но я принёс Вам новость о том, что торговец Клемент сегодня утром пришёл к воротам Белой Стены. Отряд, с которым он должен уехать, уже снаряжён в дорогу, и они отправляются в путь сегодня в полдень, а потому мы с Вами пробудем вместе ещё только четыре часа. Что бы там ни было, а я, возможно, никогда больше не увижу Вашего лица. Если у Вас есть, что сказать мне, то говорите сейчас. Я же скажу Вам, что больше всего на свете мне хочется поехать с Вами. Но я не могу, потому что служу лорду Блезу. Кроме того, мне кажется, что Город Белой Стены ожидают трудные времена. Есть тут один граф по имени Вальтер Чёрный. Он юн и прекрасен на вид, но в глубине сердца – тиран, и слово его не крепко. Он замыслил что-то против этого доброго города. Ещё полмесяца назад здесь ждали, что он пошлёт к городскому правительству герольда с вызовом на войну, но примерно в это время он был ранен в каком-то поединке и не мог бы даже сидеть на коне во время сражения. Но, как здесь говорят, отложить не значит забыть, и когда он выздоровеет, его будут ждать у наших ворот. Блез знает, что я хороший воин, и он вряд ли согласиться отпустить меня с Вами. Да и Вас городское правительство попытается привлечь на свою сторону. Даже Блез одобряет это, а потому я соврал ему ради Вашей выгоды и попросил о том же Клемента (а у него соврать получится лучше, чем у меня, поскольку он не знает Ваших настоящих планов). Я сказал, что Вы идёте с Клементом не дальше, чем к Торговому холму (а он находится по эту сторону ближних гор), и вернётесь обратно через полмесяца или чуть позже.

Ральф был тронут словами Ричарда и ответил:

– Поистине, мой старый друг, мне жаль покидать тебя, и всё же, хотя я скоро буду один посреди чужих, мужество возвращается ко мне. По крайней мере, сейчас я рад предстоящему пути. А в качестве доказательства того, что болезнь моя отступает, я готов рассказать тебе о причине моего горя. Если, конечно, ты захочешь выслушать меня. Возможно, в другой раз я уже не смогу этого сделать.

– Выслушать Вас? С радостью! – отозвался Ричард, и они отошли от дверей, где до этого разговаривали, к окну, сели там, и Ральф, как мог ясно и коротко, рассказал обо всём, что произошло с ним в пути.

Когда же рассказ его подошёл к концу, Ричард спросил:

– Вы пережили так много за такое короткое время, милорд? Если Вы сможете теперь преодолеть свою тоску и отвлечься от того, что прошло, ради того, что ещё произойдёт, то из Вас получится достойный рыцарь, Вы будете счастливы.

Ральф ответил:

– Да? Почему же ты так считаешь?

– Я думаю, та убитая леди вряд ли была такой, как все мы, дети Адама. По крайней мере, хоть что-то в ней было от фей. Как Вы считаете?

– Не знаю, – ответил Ральф с грустью, – мне она казалась простой женщиной, только красивее и мудрее прочих.

Ричард возразил:

– Если я правильно понял Вас, то в Вашей истории есть ещё одна девушка, красивее и мудрее прочих?

– Я бы хотел, чтобы она была моей сестрой, – сказал Ральф.

– Хорошо, – ответил Ричард, – а Вы помните, как она выглядит? Какая у неё фигура?

– Да, очень хорошо помню, – кивнул Ральф.

Ричард продолжил:

– А не кажется ли Вам, что леди Сухого Дерева думала о Вашей встрече с той, другой девушкой? Ведь она показала ей дорогу к Источнику на Краю Мира и отдала ожерелье. Леди хотела, чтобы и Вы тоже отправились к Источнику. Вы говорите, она хвалила девушку и за красоту, и за мудрость. А как она хвалила её? Какими словами? Нежно ли?

– Так нежно, как бывают нежны мёд и розы, – кивнул Ральф.

– Ага, – сказал Ричард, – а ведь она могла так хвалить её, чтобы слова оставались желчными и кислыми, как уксус. Я скажу, что думаю обо всем этом, так как мы с Вами расстаёмся. Пусть Вы и не поверите мне и разгневаетесь на меня за эти слова. Я думаю, что со временем Вы бы потеряли любовь этой леди, даже если бы она и не была убита. Пусть она не была феей, но, по крайней мере, была мудрее всех прочих женщин и предвидела, что так оно и случится…

Ральф перебил его:

– Нет, нет, это не так, это не так!

– Послушайте, юный лорд! – сказал Ричард. – Я думаю, что так всё и было. Она так сильно любила Вас, что желала Вам счастья и после разлуки, поэтому думала, что Вы должны найти и искренне полюбить девушку, которая, как мне кажется, любит Вас.

– Нет, нет, – закричал Ральф, – все эти твои догадки – пустые слова! Ты прав только в том, что она была добра, так добра, как добры небеса к тем, кто умер мученической смертью и достиг блаженства после долгих истязаний!

И Ральф заплакал от одной мысли о её доброте. В глазах юноши леди стояла намного выше его самого.

Ричард молча посмотрел на него, а потом произнёс:

– Теперь я прошу Вас не гневаться на меня за то, что я Вам сказал. Думаю, другие мои слова больше придутся Вам по нраву. Когда я в среду вернулся из Города Мечты, я считал, что Источник на Краю Мира – это всего лишь басня, воздушный замок, не более. А если он действительно существует на этой земле, я думал, что Вы никогда не найдёте его, но теперь, когда я услышал Ваш рассказ, моё мнение изменилось. Я считаю, что Источник существует и что именно Вы найдёте его. А ещё мне кажется, что мудрая леди знала это и огранила Вашу молодость и Вашу красоту, сделав их, как алмаз, ещё более ценными и блестящими, чем они были раньше, даже если они и остались такими же мимолётными, как у всех людей. Больше я не заговорю об этом, но, думаю, позже Вы вспомните мои слова, которые сейчас показались Вам такими нелепыми. Я и сказал-то Вам всё это, потому что верю – Вам пригодятся мои слова. Но теперь о другом. Я достал для Вас доброго коня и прочее снаряжение, что может понадобиться в дороге. А ещё я должен передать Вам, что отряд Клемента собирается у Ворот Святого Петра прямо возле церкви. Я буду исполнять роль Вашего оруженосца до тех пор, пока Вы не прибудете к месту сбора и не покинете город, проехав через ворота. До этого, я думаю, Вы захотите попрощаться с Блезом. Впрочем, не ждите от него торжественных речей. Он ведь теперь утопает в деньгах и красивых товарах, а кроме того, считает, что Вы скоро вернётесь.

– И всё же, – закончил Ральф, – я должен обнять сына своей матери прежде отъезда. Пойдём сейчас же, а то за разговорами мы провели более часа из тех четырёх, что мне отпущены.

 

Глава XVIII

Ральф покидает Город Белой Стены в отряде Клемента Коробейника

Итак, Ральф и Ричард вдвоём отправились к дому Блеза, который, увидев их, сказал:

– Ну, Ральф, значит, тебе остаётся ещё недолго дурака валять, прежде чем взяться за ум. Думаю, когда ты вернёшься, ты найдёшь себе достойное занятие. Этот город собирает отважных ребят в войска, и нам потребуется, чтобы ты показал при случае, чего стоят твои руки. А пока пройди, посмотри на мой дом изнутри, полюбуйся на него! Ты увидишь, что тебе есть за что сражаться, как и мне…

С этими словами Блез отвёл гостей наверх, в большую комнату, которую недавно украсили и завесили богатыми гобеленами, изображавшими подвиги Геракла. В комнате стоял буфет с пятью полками, такой красивый, что годился бы даже для королевского сына. Ральф, конечно, хвалил всё, что видел, но в то же время желал покинуть этот дом. Сердце его болело, и юноша винил себя в том, что ему приходится обманывать своего брата.

Но Блез отвёл их в верхнюю комнату и показал резные кровати, покрывала и балдахины. Всё было так прекрасно, как только возможно. Затем Блез приказал принести вино и заставил всех выпить. Он дал Ральфу кошелёк с золотом и великолепный кинжал*, после чего, наконец, повёл его к выходу. Здесь Ральф обнял брата, поцеловал его и прижал к груди. Блез был тронут этой сценой и спросил:

– Братец, что же ты печалишься? Ведь ты уезжаешь на короткий срок. Что же будет, если тебе придётся уезжать надолго? Впрочем, ты всегда был добрым и нежным юношей, а мы здесь с тобой одни в этой чужой земле. Конечно, я знаю, что ты обнял бы всех своих родственников из Верхних Лугов – отца, мать и всех остальных. Это хорошо! Да хранят тебя Господь со всеми святыми! И помни о войске нашего доброго города, о том, что пора поднимать боевое знамя, ждать битвы осталось не так уж и долго. А потому – до скорого, парень!

Так они и расстались, и Ральф вернулся в гостиницу, собрал свои вещи, взвалил их на вьючную лошадь, вооружился и в таком виде отправился к Воротам Святого Петра искать спутников. Там уже были торговцы – всего пятеро, их слуги и человек двадцать воинов. Был там и Клемент, но не в своей обычной одежде. Он вооружился, надел на плечи плотную куртку из кожи, а на голову – блестящий шлем.

Они поприветствовали друг друга, и Ральф спросил:

– Клемент, разве нам предстоит сражение?

– Может, и так, – отозвался Клемент, – путь длинный, и товары наши достойны того, чтобы их украсть, а в дороге будет несколько опасных переходов. Но если тебе не нравится путешествие, можешь остаться в городе и подождать, пока к нему не приступит Вальтер Чёрный.

Ральф понял шутку, и они с Клементом рассмеялись, а затем Ральф сказал:

– Что ж, мастер Клемент, расскажи мне, по крайней мере, с кем нам предстоит встретиться.

– Конечно, расскажу. Я открою тебе всё, что сам о них знаю. Только подожди, пока мы выйдем из городских ворот, а то сейчас я очень занят. Все уже готовы к дороге, кроме меня. Попрощайся пока со своим оруженосцем из Верхних Лугов и сразу – на коня!

Ральф обнял Ричарда, поцеловал его и сказал:

– Прощаясь с тобой, я прощаюсь с домом, в котором вырос.

Пока он говорил, он вспомнил о доме, о садах и полях Верхних Лугов. Воспоминание было одновременно и сладостным, и горестным и, смешавшись с его печалью, чуть не заставило Ральфа заплакать. Ричард же не мог вымолвить ни слова, и в его сердце отныне поселилась грусть.

Итак, Ральф сел на коня, отряд тронулся в путь, и все выехали из ворот. Торговец Клемент ехал то в хвосте отряда, то во главе и всюду отдавал приказы.

Ральф разговаривал и с ним, и с воинами, и все они были очень приветливы к нему. Им было весело в его компании, а особенно купцу, который немного опасался трудностей предстоящего пути.

 

Глава XIX

Клемент рассказывает Ральфу о землях, через которые пролегает их путь

Так они ехали милю или две, и всё было спокойно. Клемент подскакал к Ральфу и, устроившись по левую руку от него, завёл разговор. Торговец сказал юноше:

– Теперь, мой лорд, я расскажу тебе чуть больше о нашем путешествии и о людях, которых мы, возможно, повстречаем по дороге. А вот об опасностях, что также могут нас поджидать, я не буду рассказывать. Я знаю, как ты жаждал приключений на востоке, и мои рассказы всё равно не заставят тебя повернуть обратно.

– Это верно, – подтвердил Ральф. – Если бы и не встретился я с твоим замечательным отрядом, то всё равно отправился бы в путь, один или в компании какого-нибудь простолюдина, найти которого не составило бы труда.

Клемент рассмеялся:

– Достойный сэр, тебе не удалось бы нанять никого, кто согласился бы идти на восток на такое далёкое расстояние! Без помощи двух десятков хорошо вооружённых воинов легко погибнуть или попасть в плен каждому, кто направляется по горным дорогам к Торговому холму. И даже если это бедняк, у которого ничего нет, всё равно он запросто может угодить к разбойникам. Они похитят его самого – со всеми потрохами – при отсутствии лучшего добра!

Ральф ощутил, как в глубине его души зарождается радость от предчувствия предстоящей схватки, и он заставил коня подпрыгнуть, а Клементу сказал:

– Мне нравится, дорогой друг, что я еду с тобой не за просто так, а смогу оплатить мой ежедневный хлеб, как и любой другой воин.

Клемент с добротой в глазах посмотрел на него:

– Думаю, из всех твоих братьев в тебе больше всего течёт крови Рыжего Роберта, того, кто первым покорил Верхние Луга. А теперь слушай: этот замечательный Город Белой Стены, что остался у нас за спиной, – последняя из земель, где жители приветливы. Здесь управляет закон, или королевская воля, или хартия торговых городов. Здесь есть гильдии, где могут оказать помощь. И хотя народы земель, в которые мы держим путь, ну, по крайней мере, некоторые из народов – христиане, и у них есть священники и церкви, по духу своему они дикари, и многие языческие обычаи ещё живы у них. Они клянутся на алтарях демонов, едят конину по великим праздникам и поголовно занимаются колдовством, даже больше, чем это нужно. Они окропляют Кольца Судьбы кровью мужчин и женщин, а иногда и детей, и священники не могут удержать их от этого. Об их городах, через которые мы будем проезжать, скажу только то, что там процветают самые разные ремёсла и живут достойные и искусные ремесленники, но они не обладают такой силой, чтобы влиять на тиранов, управляющих ими. Эти тираны не знатного происхождения, и кровь их не лучше, чем кровь прочего люда, но они властны, сильны и хитры, чем и добились своего положения. В сельской местности ты увидишь замки и крепости, но знать, живущая в них, – это не обычные славные лорды-землевладельцы, что служат графам, герцогам и королям и имеют под своим началом вавассоров и вилланов*, живущих в поместьях. В этой земле пахари, пастухи, рабочие и слуги – всего лишь невольники, которых лорд может продать на любом рынке, как продают коней или быков. Поистине эти лорды имеют при себе множество наёмников, которые не удерживают своих рук ни от чего, кроме того, что прикажет оставить их господин, и не останавливаются, чтобы узнать, законно или незаконно то, что они творят. И скажу больше, кто бы ни был там свободным человеком, он должен отстаивать своё право на дом и свободу луком и мечом, и его жизнь легко может прерваться, если он не отдаст себя на службу какому-нибудь повелителю замка или города.

– Ясно, мастер Клемент, – отозвался Ральф. – Там, куда ты нас ведёшь, нет мирных или приятных земель.

– Мало спокойствия, но много прибыли, – подхватил Клемент. – Те земли богаты вином, маслом, пшеницей, коровами и овцами. В горах там добываются металлы и драгоценные камни. Местные ремесленники мало их используют, а потому добытчики заинтересованы в хороших отношениях с нами, торговцами. Многие готовы платить за необходимый им товар если не деньгами, то подобным товаром, что в некотором роде даже лучше. Да, это хорошая земля для торговцев.

– Но я-то не торговец, – возразил Ральф.

– Верно, – сказал Клемент, – у тебя своя цель, но там, куда мы едем, ты можешь услышать о чём-то, что тебе пригодится, или о чём-то, что, наоборот, придётся по нраву мне. По правде говоря, наши цели прямо противоположны – я не хотел бы, чтобы ты услышал что-то, что заставит тебя продолжить путь. Я больше хочу, чтобы ты вернулся со мной, а не растрачивал свою молодость понапрасну. На самом-то деле, я подозреваю, что ты ищешь. Мне кажется, что твоими спутниками будут лишь смерть да дьявол.

Ральф промолчал, а Клемент продолжил уже более жизнерадостно:

– Но, кроме всего прочего, в землях, куда мы держим путь, ты увидишь много необычного и красивого. Жители тех земель по большей части хороши собой, да и женщины нам, простолюдинам, кажутся красавицами.

Ральф вздохнул и не ответил сразу, но спустя некоторое время произнёс:

– Мастер Клемент, ты можешь рассказать по порядку, чем мы будем заниматься в ближайшее время?

– Да, конечно, – сказал Клемент. – За три дня мы дойдём до гор, затем два дня будем взбираться на них и не встретим по пути никакого жилья, а на следующий день придём к «Дому в горах», гостинице, которая построена и ныне содержится жителями ближайших поселений, в том числе и жителями Торгового холма. Этот дом освящали как убежище, и никто в нём не имеет право поднять руку на другого, так что мы часто наталкивались в нём на горных разбойников и веселились и пировали в этой доброй компании. Когда же там встречаются враги, то выходят они оттуда друг за другом, с перерывом в час. Таковы обычаи «Дома в горах», и никто никогда ещё не нарушал их. Когда же мы выйдем из него, мы будем скакать весь день и переночуем среди гор, и если нас не перехватят той ночью или на следующее утро, то мы спокойно доберёмся до Торгового холма. Для начала хватит?

– Да, мастер Клемент, – кивнул Ральф.

На этом разговор закончился, но в тот день Клемент ещё часто заговаривал с Ральфом. Он всегда относился к нему с почтением, как и все остальные из его отряда.

 

Глава XX

Отряд прибывает к «Дому в горах»

Той ночью все спали в палатках, что разбили на поле вблизи небольшой деревеньки, стоявшей у ручья. Там и перекусили, и подготовили всё, что было нужно для дальнейшего пути. Таким же образом прошёл следующий день. На третий вечер они поставили палатки на склоне небольшого холма у дороги, ведущей к глубокому ущелью, с которого начинался горный путь. Он проходил между двумя очень высокими скалами, круто поднимавшимися вверх от равнины, как и остальные горы. Вокруг лагеря поставили хорошую охрану, и этой ночью не произошло ничего, о чём стоило бы рассказать.

На следующее утро отряд въехал в ущелье, поднялся по нему до вересковой пустоши и весь день ехал по безлюдным каменистым дорогам. Вечером же добрались до травянистой долины, орошаемой небольшим ручьём, у которого и заночевали, выставив надёжную охрану. И опять не произошло ничего примечательного.

Когда на следующее утро отправлялись в путь, Ральф спросил Клемента, ожидает ли он какого-нибудь внезапного нападения или уже нет. Клемент ответил:

– Возможно, мой лорд. Мы богатая добыча, какую редко встретишь на этой дороге. И хотя дикари не знают часа, в который мы пройдём через их земли, всё же они знают время с точностью до одного-двух дней. Мы же не можем скрыть наше путешествие ото всех, у кого есть уши, а когда ухо слышит, язык болтает. А ты всё рвёшься в бой, сын мой?

– Да, – ответил Ральф, – я охотно взглянул бы на этих злодеев.

– Вполне возможно, скоро ты их увидишь, – кивнул Клемент. – Если мы ни на кого из них не наткнёмся вплоть до «Дома в горах», я сочту это верным признаком того, что они собираются поставить на нас засаду, и это будет опасно, если никто не предупредит нас об их цели.

Ральф подумал, что не представляет, как это всё произойдёт и что из этого выйдет, и ехал дальше, глубоко задумавшись. Дорога была ухабистая, и путники почти весь день шли шагом, всё вверх и вверх. Хотя стояло лето, с наступлением вечера становилось всё холоднее. Наконец, на вершине каменного хребта, над которым вздымалась высокая гора со снежной шапкой, Ральф разглядел дом. Он был длинным и низким, стены и крыша его были построены из крупного камня. При виде этого дома члены отряда радостно закричали и поспешили к нему. Клемент со всей силы пришпорил коня, и тот ринулся вперёд. Ральф же ехал медленно, поскольку у него не было никаких забот и волнений, разве что о самом себе. Случайно он посмотрел вбок и увидел что-то яркое под большим камнем, который освещали последние солнечные лучи. Ральф свернул с дороги в сторону камня, думая, что в спешке кто-то из отряда выронил кошелёк или что-нибудь ещё. Он слез с коня, чтобы подобрать находку, а взяв её в руку, увидел, что это был кусок, размером с ладонь, тонкой зелёной ткани, вышитой цветами. Ральф держал её в руке какое-то время, пытаясь понять, где он мог видеть что-то подобное раньше, и размышляя, почему ему стало так неспокойно на сердце, как вдруг вспомнил деревеньку Буртон, маленький зал с дубовыми скамейками, устланный камышом пол и эту самую расшитую цветами зелёную ткань, струящуюся вокруг ног красивой девушки, которая проворно двигалась по залу, накрывая на стол. Но его воспоминания не прервались. Они унесли его в те дни, когда он жаждал любви, наконец, завоевал её и так быстро потерял. Размышляя об этом, он услышал, как Клемент, стоявший у садовой калитки, зовёт его. Юноша вскочил на коня и поскакал вверх по склону, к саду, где и спешился рядом с Клементом, сразу же отчитавшим его за задержку:

– Здесь опасно в одиночку останавливаться вне сада. Эти разбойники, по которым верёвка плачет, часто подкрадываются к тому, что можно легко украсть, а в этом деле они быстрые и проворные ребята.

– О чём ты беспокоишься? – спросил Ральф. – Я остановился взглянуть на цветок. Он вызвал во мне воспоминания о Верхних Лугах.

– Хорошо, хорошо, сын мой, – сказал Клемент. – Что это ты так расчувствовался? Идём же в дом. Всё так, как я и предполагал. Кроме смотрителя и его жены здесь ни души, но не беспокойся, ты ещё увидишь сынов Мика Висельника.

Они вошли в дом и нашли всё, что нужно уставшим путникам. За домом присматривал седой старик. Его жена выглядела не намного моложе мужа. После ужина разговаривали о многом, но разговор, как можно было ожидать, вскоре коснулся разбойников, и Клемент спросил смотрителя, что о них слышно в последнее время.

Старик ответил:

– Ничего необычного, мастер Клемент, всё как всегда. Несколько человек заходили к нам в сад, один или двое заглядывали в зал, и то и дело кто-то приходил с пустыми руками, чтобы поспать и перекусить. Да время от времени по дороге проводили пленного на продажу. По правде говоря, несколько дней тому назад три человека вели с собой женщину. Мне подумалось, что такой прекрасной я никогда и не видел. Она сидела на скамейке вон там, и, казалось, ей совсем не было дела до того, что она пленница и на ногах у неё кандалы (согласно обычаю этих людей). Правда, руки её не были связаны, и она могла есть. Похитивший её рассказал мне, что на девушку напали недалеко от сада. Она отважно защищалась кинжалом, прежде чем удалось схватить её, но когда всё же схватили, она больше не пыталась сопротивляться.

– Они причинили ей вред? – спросил Ральф.

– Конечно, нет, – ответил смотритель. – Разве кто-нибудь продырявит ткань, которую везёт на рынок? Нет, они были с ней вежливы, в своём роде, и просили дать ей всё лучшее из того, что у нас было.

– Как она выглядела? – спросил Ральф.

Смотритель ответил:

– Ну, вроде высокая, но я плохо замечаю такие вещи. Серые глаза, густые каштановые волосы, ярко-алые губы, загорелые на солнце щёки, но кожа у неё, кажется, была белой, насколько можно судить об этом при загаре, и лицо казалось нежным, как пение каменки на десятиакровом поле в хорошую погоду. Руки её были не такие, как у тех барышень, которые не выходят из своих комнат и за которыми надо ещё и приглядывать. Её руки были покрыты загаром, словно она работала серпом под жгучим солнцем. Когда же она протянула руку так, что из-под рукава показалось запястье, то я увидел, что оно было белое, как молоко.

– Эй, муж, – вмешалась жена смотрителя, – я смотрю, у тебя хорошая память для затасканного старика. Что ж ты не опишешь молодому рыцарю, как она была одета? Все женщины её возраста одинаковы, если не считать одежды.

– Нет, опиши сама, – ответил смотритель. – Она была прекрасна. Всё так, как я описал. И подобных ей немного на свете.

Старуха произнесла:

– Что ж, об её одежде многого не скажешь. Платье зелёное, из тонкой ткани, но не новое, на поясе вышивка, по подолу платья тоже гирлянда из вышитых цветов, правда, подол был разорван, думаю, в драке, когда на неё напали. Кроме того…

Когда женщина, рассказывая, взглянула на Ральфа, она внезапно замолчала, пристально вглядываясь в него:

– Странно!

– Что странно? – спросил Клемент.

– О, ничего, ничего, – ответила женщина. – Странно, что вы так подробно здесь об этом расспрашиваете. Ведь сюда приходит много разных людей.

Но Ральф заметил, что она всё ещё продолжала пристально смотреть на него.

Вечер подходил к концу, путники укладывались спать, и в зале стало малолюдно. Тогда женщина подошла к Ральфу и, отведя его в угол, сказала:

– Юный рыцарь, я поведаю тебе, что мне показалось странным, да и кажется по сей час. На шее похищенной девушки было ожерелье, похожее на твоё, как могут быть похожи два ягнёнка. Я подумала, что тебе не понравится, если я открыто, при всех, скажу об этом, а потому я замолчала.

– Матушка, – ответил Ральф, – я благодарю тебя. На самом деле, я боюсь, что эта девушка – моя сестра. Мы всегда носили одинаковые ожерелья. Я и пришёл сюда, чтобы найти её. Для меня будет большим горем, если я найду её пленницей, и её уже нельзя будет выкупить.

С этими словами он дал ей золотую монету Верхних Лугов.

– Да, – кивнула старуха. – Твои слова кажутся правдивыми, ты даже немного похож на неё, хотя и красивее. Но мне жаль тебя – я не знаю, что тебе и посоветовать. Скорее всего, её уже продали и купили, и она живёт в крепости какого-нибудь лорда, какого-нибудь тирана, который не нуждается в деньгах и не отпустит свою добычу даже в церковь. Вот, возьми обратно своё золото. Оно тебе ещё может понадобиться. Лучше позволь мне отстричь локон твоих золотых волос, и это будет для меня достаточной платой за то, что я сохраню в тайне твою любовь. Думаю, она не твоя сестра. Будь она твоей сестрой, ты бы остался дома и молился за неё пред алтарём вместе со священником, но не решился бы на утомительный путь, чтобы её найти.

Ральф покраснел, но промолчал. Он позволил ножницам старухи коснуться своих кудрей, и она забрала то, что пожелала. Затем он пошёл в постель, немного подумал обо всём случившемся и решил, что как раз с помощью этой девушки и обретёт Источник на Краю Мира. Но даже если это не так, он обязан найти её и освободить из неволи. Ведь он поцеловал её так нежно и так по-дружески, словно брат. Да и она сама была с ним добра и нежна ещё до того, как он испытал любовь, принесшую ему такую большую радость и такую глубокую печаль. Размышляя об этом, юноша достал из походной сумки кусочек ткани от платья девушки, который, казалось, был ему уже дорог. Ральф вызвал в своём воображении боль и горечь, что сейчас должна была испытывать девушка, и понял, что очень сильно желает освободить её, и это желание сладостно ему. С этими мыслями он и уснул.

 

Глава XXI

Сражение в горах

Проснувшись рано поутру, путники перекусили. Клемент щедро одарил смотрителя и его жену – он дорожил их дружбой. Оседлали коней, навьючили – и отправились в путь. Дорога была такой же безобразной, зато шла она теперь вниз, и все встречные ручьи бежали на восток.

Весь день отряд провёл в пути. Солнце ещё не село окончательно, когда у подножья круглого холма, в подходящей для этого долине, разбили лагерь. Там были и вода, и трава для коней. Далеко внизу расстилалась плодородная равнина, а в голубоватой дали её уже был виден Торговый холм.

Это было красивое место, и если бы не приходилось остерегаться нападения ещё больше, чем раньше, в долине можно было бы провести время беззаботно. Но Клемент считал уже делом решённым то, что дикари нападут на них ночью.

Тем не менее, ночь прошла спокойно, и на утро отряд спешно выступил в путь. Ехали в доспехах, и тетиву не снимали с луков. Трое воинов были посланы вперёд – дозорными.

Не прошло и двух часов, как прискакал один из этих троих и сообщил, что следующий перевал перегорожен разбойниками.

Отряд ехал по безлесной вершине хребта, и там к нему сложно было подступиться. Если бы двинулись дальше, то пришлось бы спуститься на низинную дорогу. Она-то, как донесли дозорные, и была перекрыта разбойниками. Всего в отряде было ровным счётом шестьдесят два человека, но воинов – человек двадцать, кроме Ральфа и Клемента (при случае он тоже мог проявить решимость в битве). Было несколько юношей, было трое старых торговцев. Кто-то из отряда и вовсе не пожелал вступать в битву. Но вооружение имелось у всех, в том числе много луков, а некоторые слуги считались меткими стрелками.

В отряде начался военный совет. Некоторым казалось, что лучше ждать атаки, оставаясь на более удобной позиции, но Клемент и воины постарше решили, что от ожидания пользы не будет, пусть даже желанная равнина уже просматривалась внизу. Ведь помощи от этого не предвиделось. Клемент предупредил, что, дождавшись ночи, они только окажутся в более опасном положении – к этому времени разбойники смогут увеличить своё число. Торговец считал, что лучше всего было бы атаковать прямо сейчас, в долине. После недолгого обсуждения его поддержали все, кроме некоторых, для кого собственная шкура была уж слишком дорога, а ум, видимо, они оставили где-то далеко позади.

Этих трусов попросили остаться и охранять вьючных лошадей с поклажей, что они и сделали. Воины и лучники в это время без дальнейшего промедления выступили вперёд. Ральф ехал между Клементом и капитаном стражи.

Воины приблизились к тому месту, где дорога выходила в долину, огибая глинистый склон. С обеих сторон высоко поднимались скользкие откосы. Скорее всего, здесь не было больших камней, которые разбойники могли бы скатить на головы. Проход оказался небольшим, и воины, построившись по шестеро в ряд, быстро миновали его. Тогда Ральф и заметил нескольких разбойников у дальнего выхода. Они выпустили пару стрел, однако никого не ранили, хотя стрелы и застучали по доспехам. Клемент, увидев, что происходит, и услышав крики, вытащил большой топор и пришпорил коня, воззвав: «Святая Агнесса, покровительница торговцев!» Весь отряд, грохоча доспехами, с громкими криками ринулся вниз по крутой дороге, словно камень, пущенный из пращи, и ворвался в долину. В проходе не осталось никого, так как все боялись отстать.

В руках разбойники держали большие щиты, но оружие их казалось плохим, а одежда, по большей части, была сшита из звериных шкур. Они не пытались защищаться, а сразу бросились со всех ног к крутым склонам долины, откуда, развернувшись, начали стрелять. Воины не пытались их преследовать, боясь рассеяться по долине и оказаться один на один с большим количеством противников. Они собрались в южной части долины, откуда было удобно контролировать дорогу. Первое столкновение, таким образом, обошлось без кровопролития. Разбойники продолжали обстреливать отряд со склонов, но луки у них были слабые, и они никого не ранили. Лучники торговцев ответили им, а воины дали передышку своим коням. Вьючных лошадей согнали за их спины, где поднимался крутой сланцевый утёс, заросший колючим кустарником. Можно было без опаски оставить животных там – со стороны утёса подобраться к ним можно было разве что ползком, да и то сделать это было не так просто.

Лучники стреляли довольно долго, и несколько разбойников уже упали на землю. Воины были в хорошем настроении, так как им удалось отогнать врага. Ральф, видя, что некоторые из нападавших ещё остаются на склонах, закричал:

– Мастер Клемент, и ты, капитан, нехорошо оставлять этих ребят позади, а то они последуют за нами, атакуя с тыла, и перебьют коней и людей!

– Верно, – отозвался немногословный капитан, – идём. Клемент, останьтесь со слугами и лучниками.

А потом капитан закричал:

– Святой Христофор*, помоги нам! – и тронул поводья.

Все всадники, одетые в доспехи, поскакали за ним в сторону разбойников, которые, увидев атакующих, забрались повыше и продолжили стрельбу. Несколько лошадей были ранены. Тогда капитан приказал всем остановиться и спешиться, а Клемента попросил подвести лучников ближе, чтобы они своей стрельбой помешали разбойникам окружить воинов или убить лошадей. Спешившиеся воины отважно кинулись на разбойников. Началась жаркая битва. Противники, вооружённые топорами, боевыми молотами и копьями, не казались испуганными, к тому же они стояли на возвышении. Все они, хотя и были небольшого роста, отличались гибкостью и силой.

Ральф смело сражался и был ранен копьём чуть выше колена, но не сильно. Не обращая внимания на рану, он широкими ударами своего меча, выкованного в Верхних Лугах, разогнал окруживших его разбойников. Дикари подались назад, а один из них, оставшись на месте, попытался ударить Ральфа молотом на длинной рукояти. Но юноша, увернувшись от удара, поймал нападавшего за горло. В этот момент разбойники под натиском вооружённых воинов побежали вверх по холму. Их преследовали, но недолго – воинам мешали тяжёлые доспехи. Несколько дикарей были убиты, а вот в плен никто из отступавших не попал. Воины развернулись и окружили Ральфа, радуясь его улову и счастливому исходу сражения. Клемент, оставивший лучников, когда отряд вступил в рукопашную, оказался совсем близко от юноши.

Ральф сказал ему:

– Что, разве я не получил слугу и невольника, добрый торговец?

– Да уж, – ответил Клемент, – если хорёк сойдёт за гончую.

Капитан предложил:

– Проткните его.

Ещё кто-то сказал:

– Пустите его бежать вверх по склону, а наши лучники потренируются на нём.

– Нет, – возразил Ральф. – Они и так уже довольно потренировались, пусть отдохнут. А что до твоего предложения, капитан, если бы я хотел проткнуть его, то давно бы уже это сделал. В любом случае, думаю, надо спросить его, будет ли он верно служить мне. Кажется, это сильный и умелый воин. Что ты скажешь, я честно пленил тебя?

– Честно, – ответил дикарь. – Ты сильнее.

Казалось, он не слишком боялся мечей вокруг себя, а выглядел довольно воинственно и был хорош: среднего роста, крепкий, прекрасно сложенный, с чёрными косматыми волосами, больше напоминавшими гриву, и ярко-голубыми глазами. На нём была короткая куртка и зашнурованный поверх неё серый нагрудник из бычьей шкуры, а также штаны из шерстяных лоскутьев, обвязанных вокруг ног. Ни шлема, ни шляпы он не носил, не было на нём и обуви. Щит его, лежавший рядом, был сделан из дерева, покрытого бычьей шкурой. Боевой молот он выронил, когда Ральф его схватил, зато большой страшный нож всё ещё висел на его поясе.

Ральф обратился к нему:

– Что ты выберешь: быть убитым или служить мне?

Разбойник ответил с улыбкой, но не так, как улыбаются подлецы или предатели:

– Думаю, что хотел бы скорее служить тебе.

– Ты будешь верным слугой? – снова спросил Ральф.

– Почему бы и нет, – ответил разбойник. – Но предупреждаю тебя: если ты будешь меня бить, я воткну в тебя нож, когда подвернётся случай. Если, конечно, ты не забьёшь меня до смерти.

– Ого! – сказал кто-то из воинов. – Да проткните Вы его сразу, лорд Ральф!

– Не хочу, – возразил Ральф. – Он мне нравится. Может, и в самом деле будет верно служить. Мастер Клемент, не одолжишь ли ты коня для моего слуги?

– Одолжу, – кивнул Клемент. – Но всё-таки я не очень-то доверяю этому твоему новому оруженосцу.

Он повернулся к воинам и закричал:

– Не медлите, господа! По коням! Покинем это место, пока они снова не собрались!

И все, вскочив на коней, поехали прочь из долины. Ральф приказал своему слуге ехать рядом, но тот, уже в дороге, сказал ему:

– Учти, я не буду сражаться против своих родичей.

– Тебя никто и не просит, – ответил ему Ральф. – Но учти и ты: если будешь сражаться против наших, я сразу же убью тебя.

– Договорились, – согласился слуга.

– Вот и славно, – кивнул Ральф. – Я заберу у тебя твой нож, чтобы он не искушал тебя. Холодный металл искушает так же сильно, как тело девушки.

– Нет, хозяин, – ответил слуга. – Оставь мне нож. Ты хороший господин. Через два часа мы избавимся от опасности встретиться с моими друзьями, а когда мы спустимся вниз, я убью для тебя столько врагов, сколько ты захочешь, потому что все они там злые и не родня мне.

– Хорошо, пусть будет так! – засмеялся Ральф. – Оставь свой нож при себе, но запомни мои слова: если ты убьёшь кого-нибудь из нашего отряда, и этим убитым окажусь не я, то я не просто убью тебя, а сдеру с тебя кожу.

Горец ответил:

– Это честно, я согласен.

– На том и порешили, – кивнул Ральф. – Назови своё имя.

– Бык Бодун, – ответил слуга.

Отряд быстро спускался вниз по горному склону. Дорога здесь была намного лучше, чем раньше, и разговаривать стало сложнее. Воины внимательно следили за тем, что происходит перед ними и позади них. Но другой засады не было. Хотя иногда на склонах и встречались группы людей.

Вскоре после полудня отряд уже почти вышел из горной страны. Холмы стали зелёными, не каменистыми. Здесь под присмотром пастухов паслись стада коров. То тут, то там попадались сады, усадьбы и огороженные поля.

Спустившись в населённые земли, отряд выставил знамёна: Святую Агнессу, Белое Руно, Святого Христофора, Корабль, Святого Николая Угодника (знамя рыцарей-защитников Города Белой Стены). Ральф был рад ехать под этим последним знаменем, ведь Николай Угодник был его покровителем. Он считал, что под этим знаменем к нему скорее придёт удача. Знамёна означали, что в этих землях уже никто не отважится напасть на торговцев, считавшихся желанными гостями.

Все чувствовали себя в безопасности. Отряд остановился неподалёку от маленького ручья. Все перекусили, и Ральф поделился своей долей с невольником, который был голоден и ел хорошо. Клемент пошутил над этим:

– Ты кормишь своего невольника чересчур хорошо, мой лорд, чересчур даже для сына короля. Или ты решил откормить его и съесть?

Некоторые подхватили эту шутку и упрашивали невольника воздержаться от еды, чтобы не потолстеть и прожить подольше. Он, слушая это, хмурился и свирепо переводил взгляд с одного говорившего на другого. Ральф громко расхохотался и погрозил ему пальцем. Невольник перестал сердиться. Рассмеявшись, он уже без стеснения запихал в себя остатки еды и, глотнув вина, вздохнул от удовольствия.

 

Глава XXII

Разговор Ральфа с Быком

Когда снова тронулись в путь, Ральф поехал рядом с Быком. Тот, хорошо поев и выпив вина, чувствовал себя счастливым и завёл разговор:

– Значит, ты королевский сын, хозяин? Я с первого взгляда на тебя подумал, что ты достойного рода. Что же до этих простолюдинов – торговцев да наёмников, – то они не знают даже имени своей бабушки. Никто из них и не слышал ни слова о происхождении своего рода. А их дела им под стать.

– А твои дела лучше? – спросил Ральф.

– А что, нет? – ответил вопросом Бык. – Я сражаюсь против врагов.

– Значит, все люди, переходящие через эти горы, – твои враги?

– Все, – ответил Бык. – Кроме родичей и их друзей.

– Что ж, Бык, – возразил Ральф, – мне не по нраву твои дела, потому что ты похищаешь мужчин и женщин, лишая их возможности спокойно жить, и продаёшь тем, кто их избивает и заставляет работать до изнеможения.

Бык спросил:

– Разве то, что делаем мы намного хуже, чем то, как обращается торговец со своим должником, а землевладелец со своим работником?

Ральф ответил:

– Намного хуже, и ты знаешь это.

Бык возразил:

– Не знаю и не могу знать. И даже после того, как ты мне об этом сказал, не знаю, потому что это не так. Посуди сам, хозяин, ведь жизнь купленного невольника не так уж и плоха. С ним часто обращаются мягко, по-дружески и даже ставят над другими невольниками, и те работают под ударами его хлыста.

Ральф засмеялся:

– А кем мне сделать тебя, Бык? Повыше или пониже?

Бык покраснел и промолчал. Ральф продолжил:

– А может, мне продать тебя, чтобы извлечь побольше выгоды из моей отваги и удачи в бою?

Бык смотрел на него, раскрыв рот.

– Нет, – произнёс он просящим голосом. – Ты же не продашь меня, хозяин? Я думал, что ты будешь хорошим хозяином для меня.

А потом, с жаром, он добавил:

– Если у меня будет другой хозяин, я его точно убью, что бы ни случилось!

Ральф засмеялся и сказал:

– Видишь, какому злу ты служишь! Ведь сам считаешь, что лучше умереть в страшных мучениях (а тебя непременно жестоко казнят, если ты убьёшь своего хозяина), чем быть проданным какому-нибудь другому господину, кроме самого лучшего?

Бык ничего не ответил, но через пару минут сказал:

– В любом случае, будь наше ремесло добром или злом, оно прибыльно. А иногда, когда добыча хороша, я не продаю её, пока не использую сам.

– Ты о женщинах? – спросил Ральф.

– Именно, – ответил Бык. – Недавно, например, мой родич, Бык Носатый, поймал одну такую. Он отвёл её на рынок в Торговый холм. Я не поступил бы так, если бы она попалась мне. Она прекрасна, как цветок, и так крепка, что могла бы потягаться и с сильным мужчиной. Носатый говорит, что когда он поймал её, она не хныкала и не царапалась, а была терпеливой и тихой, и казалось, что могла вынести всё, и жизнь… Хозяин, можно задать вопрос?

– Задавай, – согласился Ральф.

Бык спросил:

– Вот это ожерелье, у тебя на шее, откуда оно?

– Это подарок дорогого друга, – ответил Ральф.

– Женщины? – спросил Бык.

– Да, – кивнул Ральф.

– Странно, – удивился Бык. – Не знаю, что бы это значило, но у той девушки на шее было точно такое же ожерелье, как у тебя, словно то же самое. Это она дала его тебе? По правде говоря, хозяин, ты так же хорош для мужчины, как она для женщины.

Ральф вздохнул, потому что разговор о женщине и об ожерелье вновь воскресил в нём воспоминания. Они стояли перед его взором, как ожившие картины: леди в Гиблом Лесу ведут на смерть ещё до того, как он освободил её; она, уже с ним, бежит от ручья под дубом; она, убитая, лежит на траве. Заглушённые событиями последних дней, эти воспоминания притупились в его памяти. Но всё же вместе с горем он вновь почувствовал надежду. Этот человек тоже видел девушку, назвавшую себя во сне Дорофеей, и он, Ральф, зная о её пленении, мог найти её и освободить.

Вслух же Ральф произнёс:

– Нет, его мне дала не она. Но я был бы рад снова встретить ту девушку, которую ты видел. Это будет встреча двух друзей. Скажи мне, как ты думаешь, я смогу выкупить её у твоего родича?

Бык пожал плечами:

– Может быть, да. А может, он уже продал её кому-нибудь, кто из всех сокровищ больше всего ценит белую кожу, такую, как у неё. Но я, господин, сделаю всё, что смогу, чтобы помочь тебе найти её. Ведь ты королевский сын и, по-моему, неплохой хозяин.

– Помоги, – обрадовался Ральф. – А я, в свою очередь, сделаю для тебя даже больше, чем смогу. Только не проси меня отпустить тебя на свободу.

И Ральф поскакал в начало отряда, чтобы не слушать больше разговорчивого слугу. И сразу же за его спиной раздался смех – Бык теперь шутил со слугами торговцев.

 

Глава XXIII

О городе, что носит название Торговый холм

Наступил вечер, и отряд разбил лагерь на поле, окружённом вязами. Знамёна реяли над палатками, рассказывая всем вокруг о том, кто находится внутри. На следующее утро торговцы и их слуги встали пораньше, чтобы тщательно осмотреть кладь и разложить товары для рынка. Этим они занимались часов до девяти, после чего отряд, наконец, выступил в путь. В дороге Ральф опять разговаривал с Быком. Пленник обратился к своему хозяину с такими словами:

– Достойный господин, хорошо бы тебе попросить мастера Клемента, когда вы приедете в Торговый холм, отвести тебя к торговцу невольниками. Уж поверь мне, если такая красавица, как та, о которой мы говорили, прошла через его руки, он запомнил её! И тогда тебе только потребуется узнать, что случилось с ней после этого.

Совет показался Ральфу дельным, и, ещё по дороге, он подъехал к Клементу и стал расспрашивать его о Торговом холме. В конце разговора он спросил о городском невольничьем рынке. Клемент сказал, что хотя сам и не занимался никогда подобной торговлей, но видел, как продают рабов, и знает хозяина рынка. А когда Ральф поинтересовался, не ответит ли ему этот хозяин на несколько вопросов, Клемент с улыбкой сказал:

– Да, конечно, он ответит тебе. Он живёт торговлей рабами. Каждый раз, когда продают какого-нибудь раба, он получает с этого доход. Ему выгодно, когда у раба сменяется хозяин. Если ты спросишь его о той женщине, которую ищешь, он решит, что скоро состоится ещё одна сделка. Я приведу тебя к нему, а ты уж говори с ним, о чём хочешь. Думаю, за чашей вина он спокойно тебе всё расскажет.

Ральф остался доволен этим ответом, и ему не терпелось поскорее достичь городских ворот, к которым отряд, проехав плодородные земли, подошёл перед закатом. У городской стены не было ни деревьев, ни даже поросли. Клемент объяснил, что всё вырубили, чтобы разбойники не могли подобраться к городу, укрывшись в зарослях. Сама стена была высокой и крепкой. На холме впереди возвышался большой замок, вокруг которого и был построен город. Если бы враги захватили укреплённую городскую стену, им предстояло бы ещё взять замок, этот город в городе. Правда, Торговый холм, если не считать самого замка, был построен не намного лучше, чем худший из городов, что когда-либо приходилось видеть Ральфу. Впрочем, это был довольно многолюдный город.

Многие его жители собрались посмотреть на торговцев и на их флаги. Ральфу они понравились, вернее, те из них, которые были богато и красиво одеты, потому что попадались и нищие и голодные, чью наготу прикрывали лишь лохмотья. Кроме того, в толпе стояло много воинов. У большинства из них на рукавах был вышит один и тот же знак – меч, окрашенный кровью. Клемент шепнул Ральфу на ухо, что это знак лорда, городского тирана, которому принадлежал замок. На службе у этого лорда было много воинов, готовых исполнить его волю, и никто в городе не был в безопасности, если их владыке приходило в голову, что ограбить, искалечить, замучить и убить будет выгоднее или принесёт больше удовольствия, чем сохранить мир.

– Но в нашу торговую жизнь он не вмешивается, разве что если в городе прекратится торг. А город этот – хороший рынок, – добавил купец.

Так они ехали по улицам, пока не достигли широкой рыночной площади, на которую выходили лучшие в городе дома. Там стояла и гостиница для проезжающих торговцев, большое и довольно красивое здание, с вывеской, на которой значилось: «Руно».

На следующее утро Клемент с остальными торговцами направился в замок, чтобы поднести лорду дары из числа своих товаров. Уходя, он посоветовал Ральфу не выходить из гостиницы до его возвращения, а особенно не выпускать пленного Быка, своего невольника, которого могли украсть. В гостинице же он был в безопасности. Кроме того, Ральф должен был одеть его так, как одевались слуги торговцев, и остричь ему волосы. Так Ральф и сделал, несмотря на протесты Быка.

Около полудня торговцы вернулись, довольные встречей с лордом. Клемент передал Ральфу пергамент. В нём значилось, что все, кто подчиняется лорду, обязаны помогать Ральфу из Верхних Лугов, сержанту охраны прибывших торговцев. Отныне указанный Ральф из Верхних Лугов был волен свободно передвигаться по городу при условии, что к заходу солнца он будет возвращаться в гостиницу «Руно».

И Ральф вместе с некоторыми сержантами и другими членами отряда спокойно отправился осматривать город. Правда, охрана пустила их только во внешний двор замка. Но на него-то, на самом деле, они совсем не собирались смотреть. Там, на склонах замкового холма, повсюду были символы жестокого правосудия лорда. Мужские, женские, равно как и детские тела покачивались на виселицах или были нанизаны на острые колья. Когда же Ральф со своими спутниками попытались спросить у прохожих, чем же эти несчастные так провинились, то прохожие только удивлённо смотрели в ответ и молча шли дальше.

Пройдя ещё немного, юноши увидели главную церковь. Её скорее можно было назвать величественной, чем красивой, впрочем, и величественной она не была, а вернее, смущала гостей своим необычным грубоватым видом.

Затем юноши пришли к большому городскому саду. Он был действительно превосходен. Там росли деревья и цветы, которых Ральф раньше не видел: лимоны, апельсины, гранаты… По каналам, обложенным тёсаным камнем, текла чистая и тёплая вода. Юноши отдыхали в саду до самого вечера, а затем вернулись в «Руно», где их радушно встретили.

 

Глава XXIV

Ральф получает вести о девушке

На второй день, пока торговцы присматривали за товаром, большинство воинов и с ними Ральф снова гуляли по тому красивому саду. Некоторые уже познакомились с хорошенькими местными женщинами. Здесь это можно было сделать с меньшим риском, чем в других городах, хотя на Торговом холме те из женщин, что были законным образом выданы замуж, а также девушки, за которыми присматривали их родственники, как и рабыни-наложницы, даже не дерзали взглянуть на мужчин.

Весь третий день время для Ральфа тянулось очень медленно, не потому что он вместе с воинами позволил себе расслабиться, а потому что ни на шаг не продвинулся в своих поисках.

Но на четвёртый день Клемент пригласил его к торговцу рабами, о котором они говорили. Они пришли в угол рыночной площади, где люди наблюдали за торговлей, прошли сквозь толпу и увидели возле камня, вроде таких, с которых прыгают в воду, высокого человека с чёрной бородой, одетого в пурпур и очень приятного на вид. Это и был торговец рабами. Рядом с ним стояли двое слуг и один вооружённый человек, приводивший рабов на рынок. Некоторые из невольников были одеты так же, как разбойники, напавшие на отряд в горах. Продавалось тринадцать человек. Они стояли один за другим на камне, чтобы покупатели могли к ним прицениться. Торговались долго. Те, кто собирался купить раба, не хотели прогадать и приценивались, как прицениваются к лошади. Большинство покупателей, прежде чем назвать цену, уводили невольников в палатку торговца. Там их раздевали, опасаясь приобрести повреждённое или уродливое тело. Особенно часто это делали, если приценивались к женщинам, потому что мужчины и без того стояли полураздетые. Из женщин четверо были молоды и красивы. Ральф внимательно оглядел их, но ни одна из них не была похожа на ту, что он искал.

Такое зрелище пришлось Ральфу не по душе, как и следовало ожидать. Ведь он, как говорилось ранее, родился в стране, где не было рабов. На его родине жили только мелкие дворяне да добрые крестьяне. Всё же Ральф дождался конца торговли. Новые хозяева уплатили первый взнос и увели невольников. Тогда Клемент подвёл Ральфа к торговцу рабами, поприветствовал его и сказал:

– Господин, это тот молодой рыцарь, о котором я рассказывал Вам. Он считает, что одну женщину, его подругу, привели на этот рынок и продали. Он хотел бы выкупить её, если это возможно.

Торговец вежливо поприветствовал Ральфа и пригласил его и Клемента пройти в дом, где они могли бы переговорить без посторонних глаз. Так они и сделали. Торговец принял их радушно. Он поставил на стол вино и пряности и попросил Ральфа описать женщину. Ральф выполнил эту просьбу, про себя удивляясь, насколько точно и подробно он это делает, словно не говорит, а рисует. Он также достал кусок ткани от её платья, тот, что подобрал недалеко от «Дома в горах».

Когда он закончил, торговец рабами, с серьёзным видом подбирая слова, произнёс:

– Сэр, я уверен, что видел эту девушку. Но сейчас её у меня нет, да я и не продавал её. Не так давно, несколько дней назад, её привёл на продажу человек из горного народа. Его имя Бык Носатый, длинноносый человек из рода Быков (так называют себя эти несчастные дикари). А вот почему я не мог продать её: она была так горда и выглядела такой сильной, что мужчины боялись её. Они не представляли, что может вытворить такая девушка, когда они приведут её в свой дом. Кто-то попросил, чтобы обнажили её тело, и она резко запротестовала, пригрозив, что любому, кто посмеет сделать это, не поздоровится. Тогда я спросил хозяина девушки, не думает ли он, что было бы лучше увести её на некоторое время и усмирить, но так, чтобы не сильно испортить. А вот когда она станет мягче – пусть снова приводит её на рынок. Но не похоже, чтобы он собирался последовать моему совету. Правда, он увёл её, и она ехала на коне, а он шёл рядом, ведь горцы не любят ездить верхом.

Ральф спросил:

– А Вы не знаете, куда он мог бы её отвести?

– Мне кажется, первым делом он отведёт девушку в Белый Город. Возможно, ваш отряд перехватит её там. Думаю, Бык захочет встретиться с лордом замка Аттербол, который ценит товар подобного рода. И горец либо подарит ему свою добычу, за что получит ответный дар, либо продаст. Если, конечно, дерзнёт торговаться с милордом. Будь он умён, он попробовал бы сделать последнее. А вот Вам, если девушка окажется у лорда, будет очень сложно получить её обратно. Только если он сам захочет отдать её. Деньги и товары для него ничего не значат, только желания, только его собственная воля. Но не печальтесь. Если она действительно такая умница, то постарается быть повежливее с милордом. Уверен, она не дерзнёт быть с ним такой же гордой, какой была с мужчинами здесь.

– А кто такой этот лорд замка Аттербол? – спросил Ральф. – Почему все, и мужчины, и женщины, его боятся?

Торговец рабами сказал:

– Достойный сэр, Вы должны извинить меня, если я не отвечу на Ваш вопрос. Возможно, Вам самим придётся встретиться с лордом Аттерболом, и если это произойдёт, забудьте о своей гордости.

Ральф поблагодарил торговца рабами, и они с Клементом вышли. Юноша сразу же спросил, знает ли тот что-нибудь о лорде Аттерболе. Клемент ответил:

– Боже упаси меня когда-нибудь встретиться с ним, разве что если со мной будет толпа воинов, а с ним почти никого. Я никогда не видел его, но все считают этого лорда самым ужасным господином из тех, кто когда-либо терзал эти земли, а возможно, и самым могущественным.

Ральф переживал за девушку в глубине души и потому снова заговорил о ней с Быком. Тот считал, что его родственник собирался с самого начала продать свою добычу лорду Аттерболу. Игра усложнялась, но Ральф решил, что если он выяснит хотя бы, где теперь девушка, то сможет освободить её с помощью ловкости и храбрости.

 

Глава XXV

Отряд прибывает в Белый Город

Два дня спустя купцы закончили свои дела в Торговом холме. Им нужно было сохранить часть товаров для других мест, в особенности для Золотого Города. Все снарядились в дорогу и около девяти утра под развёрнутыми знамёнами выехали из городских ворот.

Они должны были проехать около пятидесяти миль до Белого Города. Дорога шла вдоль подножия гор к перевалу, через который лежал путь в Золотой Город. Земля вокруг была богатая. Всюду попадались пашни и пастбища, где во множестве пасся скот. В полях работали мужчины и женщины, но домов зажиточных крестьян или мелких дворян или хотя бы хижин добрых землепашцев не было. Зато встречались замки и крепости. Вдоль дороги часто тянулись ряды уродливых сараев, а иногда высились большие длинные уродливые дома. Ничего похожего Ральф раньше не видел. Он спросил Клемента, что всё это значит, и тот ответил:

– Как я уже говорил тебе, на местных полях свободные люди или хотя бы крепостные не работают. Все, кого ты видишь, были куплены и проданы, как те, что стояли на камне на рынке рабов в Торговом холме. Некоторые родились от невольниц, и они тоже могут быть куплены и проданы. Они не работают иначе, как под ударами кнута, а что касается этих сараев и длинных уродливых домов, так это конюшни, в которых хранят подобный скот.

Сердце Ральфа сжалось от боли, и он спросил:

– Мастер Клемент, прошу тебя, ответь, неужели возможно, чтобы девушка, которую я ищу, была доведена до такого же состояния, как эти люди?

– Нет, – сказал Клемент. – Это вряд ли. Такой хороший товар хранится как украшение в домах знатных людей. По правде говоря, временами, конечно, этих домашних невольников могут послать на поле в качестве наказания. Хотя вряд ли это сделают с такой, как она, разве что хозяин совсем устанет от неё или гнев помутит его рассудок. Ведь для хозяина гораздо проще наказать её дома, так что, прошу тебя, будь мужественен. Возможно, в Белом Городе мы узнаем что-нибудь новое.

И Ральф взял себя в руки, хотя мысли его, конечно, ещё не раз возвращались к девушке и к тому, что она сейчас могла делать.

Только к закату третьего дня они прибыли в Белый Город. В последний день своего путешествия им пришлось проделать трудный путь по холмам, что стояли у подножия высоких гор и часто даже закрывали их из виду. Но каждый раз, показавшись в просвете между холмами, каменистые голые горы вставали пред путниками страшными тёмными великанами. Клемент сказал, что вблизи они не лучше, чем издалека. Белый Город впервые показался задолго до того, как отряд приблизился к нему, – он был построен на хребте в самом конце долины. Этот хребет был таким длинным, что там, где он заканчивался, зелени уже не было, только высились гигантские безжизненные горы. Клонящееся к западу солнце освещало стены и дома города, и он действительно казался белым на фоне высоких скал. Клемент сказал, что оттуда до гор ещё далеко. Когда после длительного перехода отряд приблизился к Белому Городу, Ральф увидел, что стены и башни его не были ни высокими, ни крепкими. Холм, на котором он стоял, отвесно уходил вниз от стен, и в другой защите город не нуждался. Не было там и высокого замка, какой стоял в центре Торгового холма. Да и весь этот город скорее можно было назвать маленьким, чем большим; правда, его дома были разбросаны по вершине длинного хребта. Торговый холм весь был построен из камня, здесь же по большей части встречались деревянные дома, отштукатуренные и побелённые. Тем не менее, этот городок выглядел более оживлённым, чем Торговый холм, а его жители, столпившиеся у ворот, не были придавлены горем, как там, а даже выглядели довольно радушными.

О лорде Белого Города Клемент сказал, что тот платит дань лорду Торгового холма, но скорее из любви к миру, чем из страха перед ним. Лорд Белого Города был неплохим человеком, и в его владениях свободным людям жилось хорошо.

Итак, торговцы расположились на рыночной площади, и уже через два дня Ральф слушал главу гильдии городских купцов. Тот рассказал о двух вещах. Во-первых, о том, что лорд Аттербол уже шесть месяцев как не появлялся в городе, а во-вторых, о том, что дикарь и в самом деле приводил девушку на рынок, но, ещё не подведя её к камню, вдруг неожиданно развернулся и ушёл вместе с ней. Скорее всего, он задумал продать её лорду Аттерболу, ведь если лорд решит, что сможет сломить её волю, то он заплатит горцу больше, чем кто-либо другой.

– И последнее, – сказал глава гильдии. – Дикарь направился к горному перевалу, что ведёт к Золотому Городу. Он был один, руки пленницы он не связал, и она ехала на маленькой лошади.

После разговора Ральф решил, что если следы девушки отыскались и здесь, это уже хорошо. Но сердце его сжималось от мысли, что сейчас она уже может быть в руках лорда Аттербола.

 

Глава XXVI

Отряд едет через горы к Золотому Городу

Пять дней отряд находился в Белом Городе, и Клемент, прежде чем выехать, нанял у местного лорда воинов и слуг, что будут присматривать в горах за лошадьми. И в отряде, что достиг горного перевала, уже насчитывалось девяносто человек.

Ральф спросил Быка, живёт ли кто-нибудь из его родичей в этих горах. Бык ответил, что только случайно могут встретиться один или два человека, которые, как Бык Носатый, идут по мирным делам. После такого ответа Ральф вооружил своего слугу хорошим мечом и щитом и даже хотел дать ему стальной шлем, но Бык отказался его надеть, сказав, что если уж меч и щит не спасут его, то он, со шлемом или без него, точно заработает расколотый череп.

Дорога через горы заняла семь дней. Путь был трудным, все устали. Переход казался каким-то каменным лабиринтом из скал, где не было ничего живого и только то там, то тут росла маленькая карликовая ива. Всё же других опасностей, кроме трудного пути, здесь не было. Племена, живущие в этих горах, были слабыми, да и отряд был слишком сильным для дикарей.

Когда же близился вечер седьмого дня, Ральф, взяв с собой Быка, проехал чуть вперёд, чтобы посмотреть, не предвидится ли конец этой унылой пустоши. Клемент сказал, что скоро они должны преодолеть перевал – дорога уже шла вниз, а все ручьи текли на восток. Итак, Ральф с Быком ехали чуть впереди отряда. Солнце клонилось к закату, когда они увидели, что у большого камня под утёсом что-то лежит. Подъехав к камню, они разглядели мужчину. Он лежал на спине, поэтому Ральф решил, что он был мёртв. Бык подъехал ближе, соскочил с коня, наклонился над мужчиной и тут же поднял свои руки и издал продолжительный горестный вопль, потом ещё один и ещё. Он кричал так громко, что его услышали в отряде. Всадники пришпорили коней и быстро поскакали к нему. Ральф же спрыгнул с коня, подбежал к Быку и спросил:

– Что случилось? Что за горе? Кто это?

Бык повернулся к Ральфу, покачал головой и сказал:

– Увы мне! Увы! Увы! Это мой родственник. Именно он вёл твою подругу. Возможно, она-то и убила его. Иначе почему её нет рядом с ним?

От этих слов Ральфа вспыхнул. Он вспомнил о том, другом убийстве в лесной глуши и, заламывая руки, закричал:

– О, где же она? Где же она? Неужели её тоже украли у меня навеки? Как же я несчастен!

С этими словами он выхватил свой меч и забегал среди камней и кустов в поисках её тела.

Тут подоспел Клемент и остальные путники. Они сильно удивились, увидев, что Бык стоит на коленях у тела, вопя и причитая, а Ральф бегает, как сумасшедший, с криками:

– О! Лишь бы только я нашёл её! Может быть, она ещё жива? Может быть, она где-нибудь поблизости? В каком-нибудь ущелье среди этой унылой глуши… О, любовь моя, та, которую я держал в своих объятиях, неужели ты не позволишь мне найти её живой? Но если она окажется мертва, я убью себя! Я молод и смогу найти тебя, нет, встретить вас обеих вне этого мира. Ведь вы покинули его!

Клемент подошёл к Ральфу и спросил у него, что случилось, но тот только посмотрел на торговца диким взглядом и ничего не смог ответить. Бык же закричал, не вставая с колен:

– Он ищет женщину! Я бы тоже хотел, чтобы он нашёл её. Тогда я её убью! Месть за родича! Она убила его, она убила его!

Ральф, услышав это, поднял меч и бросился на Быка, но Клемент поставил ему подножку, и юноша упал, а меч выпал из его рук. Тогда Клемент и ещё двое связали ему руки поясами, решив подержать его в таком положении до тех пор, пока не разберутся в том, что здесь произошло. Они решили, что в Ральфа вселился дьявол, и боялись, что юноша причинит вред себе или кому-нибудь ещё.

К этому времени подъехал уже весь отряд. Люди встали вокруг Ральфа, Быка и мертвеца, что пролежал здесь какое-то время, похоже, несколько дней, но в свежем холодном воздухе высокогорья его тело, обдуваемое ветром, скорее иссохло, чем сгнило, и черты его лица можно было разглядеть без труда. Все сразу обратили внимание на то, что у убитого был большой крючковатый нос и длинные чёрные волосы. Череп его был расколот.

Бык уже не причитал по родичу. Словно очнувшись ото сна, он оглядел собравшихся вокруг людей и произнёс:

– Многое надо сделать, господа! Вы позволите мне? Кто из вас слышал или, может быть, это в вашей традиции, чтобы человек, нашедший тело своего брата, сына своей матери, перевернул его ногой, словно это труп собаки, и пошёл дальше? Я прошу вас, хоть я всего лишь взятый в плен невольник, позвольте здесь, в этих горах, положить моего брата в землю и насыпать ему курган!

Все выразили согласие, кроме Ральфа. Он оправился от своего горя и теперь стоял между Клементом и капитаном, развязавшим ему руки с приходом всех членов отряда. Ральф опустил голову и, казалось, стыдился своей ярости. Но когда Бык договорил, а остальные ему ответили, Ральф обратился к Быку, всё ещё в гневе, но уже как разумный человек:

– Почему ты сказал, что хочешь убить девушку?

– Вы нашли её? – спросил Бык.

– Нет, – мрачно ответил Ральф.

– Что ж, в таком случае, – сказал Бык, – когда найдёте её, тогда и поговорим.

Ральф снова спросил:

– Почему ты сказал, что его убила она?

– Я был вне себя, когда увидел его мёртвым, но теперь я скажу по-другому: возможно, его убила она.

– А возможно, и нет, – добавил Клемент. – Посмотрите, как расколот его череп. Прямо через железный шлем. Он, скорее всего, купил его на Торговом холме. Я видел там такой же в оружейной лавке. Этот удар нанёс сильный мужчина.

– Верно, – согласился капитан, – с тяжёлым мечом. Этот удар принадлежит сильному мужчине с хорошим оружием.

Бык сказал:

– А разрешит ли мне хозяин отомстить за убийство моего брата, или я должен стерпеть его смерть? Тогда пусть хозяин убьёт меня тут же, раз уж я его невольник.

Ральф ответил ему:

– Делай как хочешь, а я буду делать, как я захочу. Если даже она убила твоего родича, то она заслуживает лишь, чтобы её взяли в плен.

– Правильно, – согласился капитан. – Но, сэр Ральф, прошу, поверьте старому воину. Она не убивала его. Ни она, ни какая-либо другая женщина.

Клемент сказал:

– Хорошо, пусть так, но скажи мне, лорд Ральф, раз уж ты снова пришел в себя, что ты будешь теперь делать?

Ральф ответил:

– Я обыщу каждую скалу в округе на случай, если девушку спрятали в каком-нибудь ущелье, живую или мёртвую.

– Хорошо, – согласился Клемент. – Тогда вот что я предлагаю. Раз уж Бык собирается хоронить брата, а лорд Ральф искать девушку, и, кроме того, раз уж здесь недалеко до воды, а солнце почти село, то давайте разобьём лагерь и переночуем. Может быть, за ночь мы что-нибудь придумаем? Что скажете?

Никто не возражал, и все занялись палатками и кострами, на которых собирались готовить пищу. Бык сразу же начал копать могилу для своего брата. А Ральф с капитаном и четырьмя другими воинами обыскали окрестности. Они заглядывали во все расселины в скалах, но не нашли ни девушки, ни какого-нибудь признака, что она там была. Искали они долго, и когда вернулись в лагерь, уже наступила ночь и взошла луна. Бык стоял у могилы своего брата Быка Носатого. Он сделал высокую насыпь над местом, где нашёл его мёртвым.

Увидев Ральфа, Бык повернулся к нему и сказал:

– Мой хозяин, сын королевского рода, я сделал то, что должен был сделать. Теперь убей меня за мой проступок или позволь и дальше служить тебе верой и правдой, пока кровавая вражда не разлучит нас.

Ральф ответил ему:

– Служи мне, будь верен и помоги найти того, кто убил твоего брата и украл девушку. Я думаю, что всё произошло именно так. Мы не нашли никаких следов её, живой или мёртвой, и завтра, до того, как все отправятся в путь, я продолжу поиски.

– Хорошо, – согласился Бык, – и я помогу тебе в поисках.

Затем они легли спать, и Ральф, против своего обыкновения, долго не мог заснуть, размышляя о том, что произошло. Наконец он подумал, что девушка, которую он называл Дорофеей, жива и знает о его поисках. Ему казалось, что сквозь пелену тёмной ночи он видит её, видит, как она в зелёном, расшитом цветами платье, в котором была, когда они впервые встретились, оплакивает свою неволю и ждёт освободителя. Вот она ходит взад и вперёд по большому мраморному залу, украшенному золотом и расписанному яркими красками. Прежде чем заснуть, Ральф решил, что это, скорее, видение того, что происходит сейчас, чем воспоминание о том, что было раньше, и это видение согрело его душу.

 

Глава XXVII

Клемент рассказывает о Золотом Городе

Поутру Ральф встал рано и разбудил Быка и капитана. Они обыскали те места, где не были прошлым вечером и даже довольно далеко прошли назад по дороге, но ничего не нашли. Ральф не стал расстраиваться, потому что после ночного видения осознал, что поиски бессмысленны.

Всю дорогу его не покидало чувство стыда перед спутниками за то, что они стали свидетелями его внезапного безумства. Всё же юноша был в лучшем, чем вчера, расположении духа. Ехал он рядом с Клементом. Вниз под гору продвигались быстро. Места вокруг уже казались менее пустынными. Временами попадалась трава, и то тут, то там торчали кусты. Вскоре после полудня отряд прошёл ущелье, которое проложил быстрый и когда-то более широкий поток. Потом взобрались на крутой кряж, пересечённый дорогой, с вершины которого можно было видеть на много миль вперёд. Но это было не то, что путники наблюдали с вершины близ Торгового холма – у Белого Города горы, те самые, через которые отряд только что проехал, стеной окружали равнинную местность. Здесь же земля внизу простиралась без единого возвышения на очень большое расстояние. Только вдалеке ряд холмов слегка нарушал это однообразие. Посреди них находилось что-то, ярко выделявшееся на прочем фоне. Клемент объявил, что это и есть Золотой Город, построенный на невысоких, но довольно крутых холмах. Да и равнина, сказал он, была не такой уж плоской и ровной, как казалось сверху. Земля там горбилась, образуя небольшие возвышенности. Торговец также рассказал Ральфу, как Золотой Город прекрасен. Основавший его лорд, чтобы город получился как можно более великолепным, привёл из-за гор каменотёсов, плотников и других ремесленников. При этом лорд ни денег на работу не жалел, ни угроз. Он верил в то, что найдёт Источник на Краю Мира, испьёт его воды и на долгие годы останется юным. И построил Золотой Город, чтобы тот стал местом его неизбывной радости.

Некоторые говорят, что он нашёл Источник и испил из него. Другие отрицают это. Но все соглашаются в одном: ещё прежде, чем строительство Золотого Города было завершено, лорд погиб во время мятежа. Тогда всё, что ещё не успели достроить, было сколочено на скорую руку, как обычно бывает в окрестных городах.

Более того, по словам Клемента, после смерти счастливого лорда дела в городе пошли не так хорошо, как ожидалось. Конечно, желанием лорда и целью, с которой он возводил Золотой Город, было процветание всех его жителей, как тех, кто работал, так и тех, на кого работали. Но всё пошло не так, и в итоге бедных в городе стало много, а богатых мало.

Клемент рассказал также, что хотя среди землепашцев и работников Золотого Города меньше невольников и рабов, чем в тех горных городах, что их отряд уже миновал, всё же они не сильно преуспевают. У них нет хозяина, который кормил бы их. Его поля они могли бы возделывать для своего пропитания, а на его пастбищах – пасти свой скот. Нет у них и защиты от любого жестокого угнетателя. Крестьяне здесь работают, страдают и умирают, и никому нет до них дела, разве что ценят дешевизну их работы. Даже об упряжных лошадях заботятся здесь больше, ведь за них платят деньги, и их кормят, а эти бедняки работают, словно рабы, и очень многие умирают с голоду, но каждый раз, когда умирает один, на его место приходит другой, чтобы как-то прокормиться.

 

Глава XXVIII

Отряд входит в Золотой Город

Ещё одну ночь провели в горах, а вернее, у подножия холмов перед ними. Наутро же спустились на равнину, и Золотой Город, который был ещё далеко, пропал из виду. Четыре дня подряд путники шли вдоль обработанных полей и покосившихся домов. На местности попадались низенькие холмы, лощины и возвышенности. И вот, наконец, вновь показался большой, сверкающий под солнечными лучами город. Он стоял на трёх холмах на краю длинного кряжа, который огибала широкая река, но часть домов была построена на самом кряже и даже на плоских берегах реки с обеих её сторон. Город над рекой опоясывала большая белая стена, похожая на мост. Со стороны равнины она была выше, чем в остальных местах. Это было сделано для того, чтобы зубцы её там были на одном уровне с зубцами над кряжем. По этой причине, даже когда путешественники подошли близко к городу, они ничего не могли разглядеть, кроме этой огромной стены. Разве что кое-где над ней поднимался шпиль или крыша какой-нибудь башни.

Когда отряд приблизился к воротам, вновь подняли знамёна и так въехали в город, жители которого толпами стояли на стенах, желая посмотреть на гостей. Один за другим воины проезжали через калитку в воротах. Сами ворота были громадными. Их построили из гигантских тёсаных камней. Миновав калитку, путники оказались словно внутри длинного и очень высокого зала с ажурными сводами. Свернув направо и проехав через изящную арку, очутились в другом длинном зале, ниже первого, зато с витражными окнами, выходившими на город. Когда Ральф выглянул в одно такое окно, он увидел внизу реку – отряд проезжал по нижнему городскому мосту, как позже узнал юноша. Над аркой этого длинного моста этаж за этажом возвышался замок. Зубцы его были вровень с самыми высокими башнями городской стены.

Перейдя мост, свернули налево и оказались на широкой набережной Золотого Города. По обоим берегам реки стояли дома, первые этажи которых соединялись в красивый аркадный проход, напоминавший галереи аббатства. Эти дома, выстроенные из белого, красного и серого камня, казались дворцами, так они были прекрасны. Стройные колонны крытой аркады и всё вокруг было украшено резными скульптурами и цветочным орнаментом. Вместо стёкол в окнах домов блестели витражи. По реке плыли большие барки и разные суда, только не морские, а речные, которые могли проходить под мостами – их мачты опускали, а затем ставили обратно.

Чтобы посмотреть, как въезжают торговцы, собралось много народа, хотя и не так много, как можно было бы ожидать в таком большом городе. В толпе встречалось немало людей в рваной одежде, с измождёнными лицами. Они просили милостыню у торговцев. В то же время кое-кто из зевак был красиво и богато одет и выглядел не хуже, чем любой из тех, кто встретился Ральфу с того времени, как он покинул Верхние Луга. Среди этих последних было немало женщин. Их наряды и то, как они себя держали, чем-то напомнили Ральфу народ в одеждах пшеничного цвета, тех женщин, одетых в вызывающе короткие и тонкие платья, что когда-то он видел в Городе Четырёх Рек. В Золотом Городе многие женщины, хотя и не были невольницами, тоже прислуживали своим господам. Клемент объяснил Ральфу, что землепашцы, пастухи, равно как и лесорубы и водоносы не имели над собой хозяев, но всё же богачи, бывало, покупали мужчин или женщин для своего удовольствия или иной выгоды, как домовую прислугу.

Но вот отряд подъехал к гостинице на рыночной площади, что располагалась несколько в стороне от реки, в низине между одним из холмов и основным массивом кряжа. Рынок окружали такие же красивые дома, как те, что торговцы видели при въезде в город. Но выше, на склонах холма, если не считать замка и дворца королевы (а Золотым Городом правила женщина), все дома были низенькие, бедные, выстроенные из жердей и перекладин и крытые соломой, тростником или дранкой. С одной стороны рыночной площади стояла большая церковь с высокими шпилями и колокольнями, крепко выстроенная и богато украшенная, как снаружи, так и внутри. Она выглядела даже изящной для этой дикой страны, где христианская вера была несколько чужда народу.

Путники спешились и вошли в гостиницу. Ральф никогда не видел ничего подобного: весь большой двор гостиницы был превращён в прекрасный сад. Вокруг росли цветы и деревья, а посередине из разноцветного мрамора был сооружён пышный фонтан с прозрачной водой. Аркады и колонны этого двора напоминали колоннаду аббатства. Зал для гостей тоже был восхитителен: посередине также шёл ряд колонн, а свод состоял из хитроумно переплетённых перекрытий.

В гостинице царило веселье. Но Ральф отметил, что хотя здание гостиницы было превосходно украшено, портьеры, кровати, табуретки, стулья и прочее внутреннее убранство было не богаче и не лучше, чем можно увидеть в подобном заведении любого города.

Все разошлись по постелям, и Ральф, как обычно, спал крепко, без снов.

 

Глава XXIX

О Золотом Городе и его королеве

Утром Ральф и Клемент встретились в зале гостиницы. Торговец сказал так:

– Лорд Ральф, ещё в Городе Белой Стены я говорил тебе, что здесь мы закончим наши торговые дела. Через двадцать дней мы повернём назад, к горам. Но, думаю, ты захочешь продолжить поиски девушки и поиски чего-то ещё… Ты можешь заниматься этим, пока мы находимся в Золотом Городе, но обязательно вернись, чтобы отправиться в обратный путь вместе с нами. Кроме того, если хочешь, возьми себе помощника. Какого-нибудь воина из тех, что сдружились с тобой. Но если ты будешь хорошо искать и всё равно ничего не найдёшь за это время, я советую тебе и даже прошу вернуться в город, чтобы мы с тобой отправились в Верхние Луга, где тебе уготована беззаботная жизнь и где ты своими делами превзойдёшь отца. Мне кажется, это больше тебе подходит, чем потратить свою жизнь на поиски женщины (ведь она при встрече может и не оправдать твоих ожиданий), или на поиски облачного замка, который, сколько бы ты ни прошел, никогда не будет к тебе ближе, чем сейчас. Теперь я признаюсь тебе: я знаю, что всё это время ты ищешь Источник на Краю Мира, а ведь никто даже не знает, есть ли он на самом деле. Возвращайся! Ты красив, молод, силён! Если ты ищешь богатство, оно будет у тебя. Я окажу тебе поддержку во всём, в чём смогу, если дело будет того стоить. Подумай, дитя, в Верхних Лугах и рядом с ними есть те, кто любит тебя. Вспомни хотя бы о твоей крёстной, моей жене, даме Катерине!

Ральф же ответил:

– Мастер Клемент, я благодарю тебя за все твои слова, советы и дела! Ты хорошо сказал, и я поступлю так, как ты советуешь. Во всём, кроме одного: если ко времени вашего отъезда я не найду девушку, я обязан буду остаться и продолжить свои поиски. И я прошу прощения у тебя и у моей крёстной за то, что не могу пока отплатить за вашу любовь, как должно и как вам хотелось бы. И за Верхние Луга я попрошу меня простить. Я знаю, что, совершая свой выбор, я верен той клятве, которую дал в прошлом году, когда герцог Осмонд посвящал меня в рыцари в церкви Святого Лаврентия в Верхних Лугах.

Клемент ответил ему:

– Кажется, здесь есть что-то ещё. Ты молод и больше следуешь любви, чем рыцарской клятве верности. Что ж, пусть так оно и будет. Пока ты не найдёшь эту девушку, для тебя на всём белом свете будет существовать только она одна.

– Нет, это не так, мастер Клемент, – возразил Ральф. – И чтобы ты поверил мне, я расскажу одну историю. С тех пор, как я выехал из Верхних Лугов, я много страдал от любви, желая добиться расположения одной прекрасной женщины. Я достиг желаемого, но смерть забрала её. Веришь ли ты мне?

– Верю, – отозвался Клемент. – Но для мужчины твоего возраста любовь никогда не бывает выкорчевана с корнем. Скоро она вырастет вновь.

Ральф грустно произнёс:

– Расскажи об этом моей крёстной, когда вернёшься домой.

Клемент кивнул в знак согласия, и Ральф продолжил:

– А сейчас я хотел бы начать свои поиски в Золотом Городе. И начну их с просьбы: отведи меня к торговцам и ко всем, кто мог что-то видеть или слышать об этой девушке. Я хочу поговорить с ними.

При этих словах Ральф с волнением посмотрел на Клемента. Торговец улыбнулся, подумав, что увидеть, что сейчас происходит на душе у Ральфа, не сложнее, чем через открытое окно увидеть, что происходит в комнате. Ответил же он так:

– Не бойся, мой лорд, я устрою всё, как ты хочешь. Я же твой друг, а не школьный учитель.

И Клемент вышел. За три дня, что прошли после этого разговора, торговец с юношей побывали у всех, кто мог хоть как-нибудь помочь в поисках. Но все как один отвечали, что не видели похожей женщины и что лорд Аттербол в последние три месяца не показывался в Золотом Городе. Зато один из торговцев сказал:

– Мастер Клемент, если этот молодой рыцарь ищет лорда Аттербола, то жизнь его висит на волоске, и Вы это хорошо знаете. Я советую отвести его к нашей королеве. Она добра и милостива, и даже если не сможет помочь ему делом, то напишет письмо этому тирану, чтобы сдержать его. Никто не дерзнёт пойти против воли нашей госпожи королевы, ведь рано или поздно она заставит злодея поплатиться.

Клемент ответил ему:

– Это хорошо придумано, и я непременно поступлю так, как Вы советуете.

Итак, прошло четыре дня. Всё это время Ральф бродил по городу, спрашивая о девушке и лорде Аттерболе всех прибывавших в город, всех охотников, живших у подножия гор или в лесах равнины, всех моряков и многих других людей. Бык тоже пытался разузнать, что мог, но если Ральф всегда спрашивал напрямую, то Бык осторожничал и скорее подводил собеседников к тому, что хотел узнать, так, чтобы они не догадались сразу, что ему действительно было нужно. Но и он ничего не узнал. Как только дело доходило до имени лорда Аттербола (Бык, в отличие от Ральфа, не называл его), оно будто бы сковывало уста. Собеседник сразу же уходил, как только оно произносилось.

На пятый день Клемент пришёл к Ральфу и сказал:

– Сегодня я отведу тебя к королеве. Она молода, прекрасна и мудра, и один взгляд на неё заставит тебя сразу же прекратить поиски. Мне кажется, ты гораздо приятнее проведёшь свою жизнь здесь, чем в странствиях по землям, где живут грубые, опасные и жестокие люди. Ты, конечно, волен поступать, как тебе заблагорассудится, и тебе в помощь красота, благоразумие, обходительность и высокое происхождение.

Услышав такой лестный отзыв о себе, Ральф покраснел, но ничего не ответил. Вдвоём с Клементом они пошли во дворец королевы, который по своей красоте напоминал Царство Небесное. Там стояли позолоченные колонны из сверкающего мрамора, капители которых украшала изящная резьба. На стенах почти не было гардин, но их заменяла та же резьба и великолепная роспись. Полы были так прекрасны, что, казалось, они предназначаются для ног восхитительнейшей из женщин. Снаружи дворец окружали сады, подобных которым путешественникам ещё не приходилось видеть.

Клемент и Ральф вошли, не задерживаясь. Пажи провели их в дальние королевские палаты. Весь дворец был прекрасен, но здесь было просто изумительно как красиво! Казалось, что строили дворец ювелиры и золотых дел мастера, а не каменотёсы и резчики. Но многие посетители, в их числе и Клемент, говорили, что красота королевы превосходит великолепие её дворца.

Королева же обратилась к Клементу так:

– Приветствую тебя, купец. Это тот самый молодой рыцарь? Это он, как ты рассказывал, ищет возлюбленную, украденную каким-то злодеем?

– Именно так, – ответил Клемент.

Но Ральф возразил:

– Нет, госпожа! Девушка, которую я ищу, не моя возлюбленная, а мой друг. Моя возлюбленная, увы, мертва…

Королева посмотрела на него с доброй улыбкой, но на её лице появилась тень беспокойства. Она сказала:

– Господин купец, мы знаем, что у тебя мало времени и много дел, поэтому разрешаем тебе покинуть этот дворец и благодарим за то, что ты привёл к нам своего друга. А вот у рыцаря дел нет, и если он побудет здесь некоторое время, это доставит нам удовольствие.

Клемент поклонился и вышел, а королева попросила Ральфа сесть перед ней и рассказать обо всех своих злоключениях. Она смотрела на него с такой добротой и дружеским расположением, что его сердце растаяло. Из-за слёз, вдруг побежавших по его щекам, он не мог вымолвить ни слова. Он, не скрываясь, плакал перед королевой, а она смотрела на него, то краснея, то бледнея. Губы её дрожали, но она не прервала его. А Ральф думал не о ней, а о себе самом и о том, как она к нему добра. Через некоторое время он справился со своей слабостью и начал говорить. Он поведал ей обо всём, что пережил. Рассказ получился долгим, потому что юноше было сладостно открывать королеве печаль и надежду своего сердца. Она молчала, иногда слушая, что он говорит, иногда нет, но всё время глядя прямо на него. Хотя иногда, словно смущаясь, она всё же отводила взгляд. Ральф смотрел на её дивно прекрасное лицо, но в сердце его не просыпалась страсть, по крайней мере, не больше, чем к любой из женщин, нарисованных на стенах дворца. Королева была для него просто доброй и милой, какой он её себе и представлял.

Когда Ральф закончил рассказ, королева некоторое время молчала. Наконец, она заставила себя произнести:

– Для матери, выносившей тебя, горько знать, что ты находишься не в её доме, где тебе всё знакомо. Возможно, ты ищешь то, чего нет. А возможно, ты будешь искать и найдёшь, но то, что ты найдёшь, окажется неспособным одарить тебя так, как причитается за твою верность и отвагу. А вот у себя дома ты получишь всё, что только пожелаешь.

Немного помолчав, королева добавила:

– И всё же я хотела бы, чтобы твой дом был в Золотом Городе.

Ральф грустно улыбнулся, взглянув на королеву, но изумления не было в его взгляде, а в сердце его не было мыслей о ней, когда он произнёс:

– Ваше величество, Вы безмерно добры ко мне, но послушайте – один дом у меня был, и я покинул его. Другой дом я надеялся обрести и потерял. Теперь у меня нет дома. Может быть, через несколько дней я должен буду вернуться на свою родину. Но иногда я думаю – какой она покажется мне и каким там увидят меня? Ведь люди моей страны веселые и милые, а я стал грустным.

– Не бойся, – сказала королева. – Я повторю, в твоём доме все будут добры к тебе.

Королева снова замолчала, но ничто в его сердце не откликнулось на её слова. Она, вздохнув, произнесла:

– Милый лорд, прошу, приходи ко мне во дворец, когда пожелаешь. Правда, многие люди хотят видеть меня и много дел требуют моего внимания, поэтому я прошу тебя вернуться через три дня. За это время я постараюсь выяснить что-нибудь о том, что ты ищешь. Я помогу тебе быстрее добраться до Предела. Он расположен недалеко от замка Аттербол. Это крайний из известных нам городов. Ты передашь лорду Аттерболу письмо, что я напишу. На это письмо лорду придётся обратить внимание, если ему небезразличны наши с ним дружба или вражда. Итак, ты вернёшься сюда через три дня.

С этими словами королева поднялась и за руку проводила Ральфа к двери. Он ушёл, благословляя её доброту и удивляясь её обходительности и учтивым словам.

Все последующие три дня Ральф продолжал поиски, и его уже начали узнавать издалека. К назначенному времени он пошёл в королевский дворец, и его провели в покои королевы, где кроме неё никого не было. Королева приветствовала его доброй улыбкой, но он не мог не заметить того, что она грустила. На её лице проступали признаки печали. Она попросила юношу сесть рядом с собой и спросила:

– Ты узнал что-нибудь о женщине, которую ищешь?

– Нет, – ответил он. – Нет, но теперь я собираюсь продолжить поиски за городскими воротами. У меня есть пара друзей, согласных какое-то время помогать мне в этом. А Вы, Ваше величество, Вы узнали что-нибудь?

– О девушке ничего, – ответила она. – Но у меня есть другие новости. Как говорил мне Клемент, ты ищешь Источник на Краю Мира, и именно через Предел и мимо замка Аттербол проходит путь, по которому обычно идут ищущие его. Желаю тебе найти его и желаю, чтобы он принёс тебе больше пользы, чем принёс моему предку, воздвигшему Золотой Город в этой глуши. Ему поиски Источника принесли только волнения и смуту, и, наконец, он погиб в борьбе, в которой проиграть означало потерять всё, а победить означало навлечь на себя позор и страдания.

Она посмотрела на него с нежностью и сказала:

– Ты совсем не такой, как он. Если ты испьёшь воды из Источника, ты вернёшься в Верхние Луга, к своему отцу, к своей матери, к своему народу и дому. Сейчас я отдам тебе письмо. Его ты передашь лорду Аттерболу, когда встретишь его. Может быть, он не такой злой человек, как о нём говорят.

Королева отдала Ральфу письмо и продолжила:

– А теперь я скажу тебе вот что: если с тобой произойдёт что-то и ты будешь достаточно близко, чтобы прибегнуть к моей помощи, приди сюда, ведь в каком бы затруднительном положении ты ни был и что бы ни сделал, здесь всегда для тебя будет открыта дверь и всегда тебя будет ждать друг.

Её голос слегка дрожал, когда она произносила эти слова. Она замолчала, но, овладев собой, сказала:

– Напоследок, чтобы между нами не осталось ничего недосказанного, послушай. Та девушка, о которой ты говоришь, что она твой друг, а не твоя возлюбленная… О, если бы я могла быть таким же твоим другом! Но я ясно вижу, что это невозможно. Ты весь поглощён тем, что тебе предстоит свершить, и радость свершений ты разделишь с кем-то другим – не со мной. Друг мой, это ведь очень странно – я так внезапно встретилась с тобой и так горько тебя полюбила. И теперь я должна сказать тебе «прощай» в такое короткое время. Прощай! Прощай!

С этими словами она встала, взяла руку Ральфа в свои ладони и повела его к двери. Юноше было жаль королеву, и он, не подозревавший ничего, особенно того, что она любит его, был ошеломлён. Он думал, что она, такая счастливая и великая, лишь добра к нему, несчастному и бездомному, и её слова поразили его. Ему было мучительно стыдно, что из-за своего горя он почти не поговорил с ней и даже почти не взглянул на неё, и теперь он не знал, что делать и что сказать.

В таком состоянии Ральф вышел из королевского дворца и из сада, и ему казалось, что дорога под его ногами раскалена докрасна.

 

Глава XXX

Ральф надеется вскоре узнать кое-что об Источнике на Краю Мира

После этого разговора Ральф пошёл к Клементу и сказал ему о том, что не будет ждать, пока торговцы уедут из Золотого Города. Он попрощается с ними и отправится на поиски. Теперь он понял, что в Золотом Городе больше ничего не узнает. Клемент засмеялся и сказал:

– Не так быстро, лорд Ральф. Ты ещё можешь услышать что-нибудь.

– Что? – удивился Ральф. – Ты узнал что-то новое?

Клемент ответил:

– Здесь был человек, искавший тебя. Он сказал, что знает одного мудреца, который может многое поведать об Источнике на Краю Мира. А когда я спросил, знает ли он что-нибудь о девушке и о лорде Аттерболе, он ответил, что знает, но хочет поговорить с тобой об этом наедине. И я попросил его прийти снова, когда ты вернёшься. Думаю, он не заставит себя долго ждать.

Ральф с Клементом сидели на скамейке рядом с гостиницей. От ворот их отделял садик. Ральф спросил:

– Скажи мне, как ты считаешь, это хороший человек или плохой?

Клемент ответил:

– Его трудно понять, но он не свиреп и не жесток. Не показался он мне и лживым или хитрым, хотя я решил, что он потерял своё мужество. Но смотри – вот и он сам идёт через двор.

Ральф взглянул туда, куда указывал Клемент, и увидел, что в их сторону действительно направляется человек. Он подошёл ближе, поклонился и встал перед ними, ожидая, когда с ним заговорят. Это был толстый и низенький мужчина, белолицый и розовощекий, с длинными светлыми вьющимися волосами, узкой рыжей бородой и голубыми глазами. Внешне он совсем не походил на людей, живущих в этой части мира. На нём была яркая рыжевато-коричневая с серебряной шнуровкой куртка, расшитая разноцветными нитями.

Клемент заговорил с ним первым:

– Вот молодой рыцарь, что собрался ехать на восток, чтобы узнать, есть ли хоть доля правды в рассказах об Источнике на Краю Мира.

Пришедший вновь поклонился и произнёс таким слабым голосом, словно очень сильно смущался или боялся чего-то, следующее:

– Лорды, я могу многое поведать об Источнике тем, кто вышел на его поиски. Во-первых, я расскажу, что путь к нему лежит через Предел, и я могу провести туда любого достойного рыцаря, который решит отправиться на поиски. Более того, я знаю Мудреца. Он живёт не так далеко от Предела и, если захочет, может направить ищущего Источник на нужный путь.

Мужчина искоса взглянул на Ральфа, тот зарделся, но глаза его засверкали при этих словах. Клемент же сказал:

– Хорошо, это как раз то, что нам надо. Но послушайте, разве путь к Пределу не грозит гибелью?

Человек ответил:

– Вы можете, конечно, назвать его гибельным. Таким он и будет для каждого, кто не снабжён пропуском от лорда Аттербола. А у меня он есть, и с таким свитком даже ребёнок или женщина могут в полной безопасности отправляться в дорогу.

– А где у тебя этот пропуск? – спросил Клемент.

– Вот он, – сказал толстяк, доставая из сумки свиток и раскрывая его. Клемент с Ральфом прочитали то, что было в нём написано, и убедились, что это был документ, повелевающий всем дозволять проход и оказывать помощь менестрелю Морфинну (далее следует подробное описание внешности) под угрозой немилости Гандольфа, лорда Аттербола. Далее стояла дата – документ был составлен три месяца назад.

Клемент сказал:

– Всё верно, это пропуск. Видишь, Ральф, печать замка Аттербол: медведь на замковой стене. Никто не посмеет подделать её, если, конечно, он не устал от жизни и не жаждет мучений.

Ральф с улыбкой произнёс:

– Видно, мастер Клемент, всё-таки мы должны расстаться с тобой, и приход этого человека только ускорит наше расставание. Правда, оно и без того предрешено, и было бы лучше, Клемент, если бы ты доставил мне удовольствие и оказал помощь тем, что оставишь меня в Золотом Городе, когда твой отряд уедет из него. Здесь и сейчас я не смогу ничего сделать, чтобы найти то, что ищу. Оставшись в городе, я смогу лишь без всякого дела слоняться по улицам. Кроме того, моё путешествие может оказаться гибельным без проводника.

– Хорошо, юный лорд, – сказал Клемент. – Я догадывался, что ты всё равно изберёшь свой собственный путь. Как бы я хотел, чтобы он был и моим!

Он помолчал немного и добавил:

– Думаю, ты можешь взять с собой своего слугу, Быка. Он крепкий воин и, как мне кажется, верный, хотя и дикарь. Но один человек – это небольшая подмога тому, кто путешествует по гибельной дороге. Если хочешь, я отпущу с десяток наших воинов. Пусть они сопровождают тебя. Как ты знаешь, я легко могу нанять вместо них новых. А ещё ты можешь попросить королеву Золотого Города, чтобы она отправила с тобой человек двадцать. Мне показалось при встрече с ней, что она вряд ли тебе откажет.

Ральф покраснел и ответил:

– Нет, я не буду просить об этом королеву.

Он замолчал. Толстяк переводил взгляд с одного на другого, но ничего не говорил. Наконец, Ральф произнёс:

– Послушай, Клемент, друг мой, я хорошо знаю, что ты будешь помогать мне даже в ущерб своей выгоде. Я благодарен тебе за это. Но сейчас мне не остаётся ничего другого, как положиться на этого человека. Ведь у него есть пропуск в земли лорда Аттербола. Из всего того, что я слышал, я сделал вывод, что десяток ли, два десятка или сотня воинов – этого всё равно не хватит, чтобы силой пробиться в Аттербол. А чем больше воинов, тем больше внимания к ним, тогда как двух путешественников не заметят, даже если бы у них и не было пропуска за печатью могущественного лорда.

Клемент вздохнул, покряхтел и сказал:

– Хорошо, мой лорд. Наверное, ты прав.

– Да, – подтвердил проводник, – Вы говорите истинную правду. Я молчал, чтобы Вы не подумали, что мне нельзя верить. Но сейчас я позволю себе сказать, что никогда маленький отряд, состоящий из обычных людей, не мог пройти через земли лорда Аттербола или через спорные земли, лежащие между его замком и Золотым Городом.

Ральф дружелюбно кивнул в сторону говорившего. Но Клемент взглянул на Морфинна сурово. Тот ответил ему наивным взглядом и замолчал.

Ральф сказал:

– Что же до Быка, я поговорю с ним, но не возьму с собой. Боюсь, как бы гордость моего горца не выросла до небес и он из зависти не заманил бы меня в ловушку в какой-нибудь труднопроходимой чаще.

– Что ж, – сказал Клемент, – когда вы отправитесь?

– Завтра, – ответил Ральф. – Если мой спутник будет готов к этому времени.

– Я готов, – отозвался проводник. – Завтра примерно за два часа до полудня выйдите из города через Восточные ворота. Я буду ждать Вас там на добром коне и со всем, что понадобится нам для нашего путешествия. А теперь, с Вашего позволения, я уйду.

– Иди, – кивнул Клемент.

Толстяк ушёл, и Клемент с Ральфом остались вдвоём. Торговец сказал:

– Хм, кажется, ничего путного из этого не выйдет. Боюсь, твоя крёстная будет мной недовольна. Уж больно велика опасность.

– Верно, – ответил Ральф. – Но и награда велика.

Клемент улыбнулся, вздохнул и сказал:

– Что ж, юный лорд, даже в таком случае ты должен о многом поразмыслить. Мудрые не хуже дураков.

Ральф взглянул на него и покраснел. Вскоре они разошлись. Юноша расхаживал взад и вперёд по аркаде, размышляя о том, что произошло, и о том, что ещё предстоит сделать. Он вспоминал милую девушку. Ещё не так давно он столь беззаботно наблюдал за ней в таверне Буртона. Ральф сказал сам себе вслух:

– Я уверен, что нужен ей. Она притягивает меня, хочу я этого или нет.

Так прошёл день.

 

Глава XXXI

Начало путешествия к замку Аттербол

Встав на следующий день рано утром, Ральф позвал Быка к себе и сказал:

– Итак, Бык, ты мой невольник, пленённый в бою.

Бык кивнул, но нахмурился. Ральф же продолжил:

– Если я попрошу тебя сделать что-нибудь в пределах разумного, ты выполнишь это, не так ли?

– Да, – ответил Бык угрюмо.

– Хорошо, – продолжил Ральф. – Я еду на восток и не хочу брать тебя с собой. Но у меня есть к тебе одна просьба. Возьми это золото и будь свободен. Такова моя воля.

Лицо Быка засияло, глаза заблестели, и он сказал:

– Но почему же ты не хочешь взять меня с собой?

Ральф ответил:

– Это опасное путешествие. Не хочу подвергать опасности тебя и увеличивать свой риск. Кроме того, как ты знаешь, я еду туда по своим делам.

Бык подумал, но недолго, и сказал:

– Сын короля, сперва я решил, что цель наших поисков одна. Да так оно и есть. Но, похоже, для нас обоих безопаснее будет расстаться, в этом ты прав. А теперь я скажу тебе вот что: отныне ты для меня словно брат, если ты не против такого родства, конечно. Окажись ты теперь среди моих родичей, они не только не причинят тебе вреда, но и сделают для тебя всё, что смогут.

Бык поцеловал руку своему бывшему хозяину, а затем вытащил из-за пазухи маленький мешочек, сшитый из шкурки какого-то мелкого зверька. На передней его стороне была вышита пара бычьих рогов. Затем Бык нагнулся, выдернул из земли у себя под ногами длинную упругую сухую травину (они разговаривали в саду около гостиницы), быстро завязал её в необычайно сложный узел и, открыв кошелёк, положил её внутрь, пояснив:

– Сын королевского рода, это знак. По нему мой народ узнает, что я сделал тебя своим братом. И пусть теперь огонь пылает вокруг тебя, или мечи режут воздух у тебя над головой, но если ты закричишь: «Я брат Быка Бодуна!» – все мои родичи, что окажутся вблизи, станут на твою сторону и придут тебе на помощь. А теперь прощай. Впрочем, вполне возможно, что и на востоке ты ещё услышишь обо мне.

Так Ральф покинул своего бывшего слугу и в сопровождении Клемента дошёл до Восточных ворот. На прощание Клемент сказал:

– Вероятно, и у меня есть некоторая доля способности моей жены предвидеть будущее. Мне почему-то кажется, что мы с тобой ещё встретимся в Рунограде и в Верхних Лугах. И тогда ты будешь не менее знаменит, чем сейчас. Это всё, что я хотел тебе сказать.

На том они и расстались, и Ральф поскакал вперёд.

Он встретил своего провожатого на расстоянии полёта стрелы от городских ворот. Они поприветствовали друг друга. Толстяк был одет так же, как и вчера. Через седло его крепкого вороного коня были перекинуты дорожные сумки, а вот оружия у него не было, разве что к наплечной сумке был прикреплён чехол с ножами. С другой её стороны находился такой же чехол с флейтой. Ральф улыбнулся, глядя на толстяка, и спросил:

– Вы совсем без оружия?

– К чему оно? – вопросом ответил толстяк. – Мы всё равно не будем сражаться. Вот моё оружие, – он указал на флейту, – а также моё поле и моя пашня, с которых я собираю хлеб, мясо, а иногда и немного выпивки.

Они проехали ещё немного, и толстяк всё время оставался весёлым и жизнерадостным. Ральф вновь обратился к нему:

– Я полагаю, теперь мы долго ещё будем спутниками, а потому мне надо Вас как-то называть.

– Меня зовут менестрель Морфинн. К Вашим услугам, достойный лорд! Некоторые зовут меня Морфинн-Кастрат. А теперь, милорд, не хотите ли Вы узнать то, что я могу сказать Вам только без свидетелей?

– Хочу, – сказал Ральф, краснея. – Это касается женщины?

– Именно, – подтвердил Морфинн. – Я узнал, что Вы спрашивали о ней у всех в Золотом Городе и сказал себе: Морфинн, ведь ты собираешься в Предел! Ты можешь оказать услугу этому красивому юному лорду. В его сердце легко читать, да у него и на лице написано, что он добр и щедр, так что не сомневайся – он наградит тебя не раздумывая за любую твою помощь. А кроме того, когда ваши дороги разойдутся, он наверняка ещё долго будет вспоминать тебя добрым словом за всё, что ты ему сделаешь…

– Так говорите же, не тяните! – не утерпел Ральф. – Скажите, Вы видели эту женщину? Не сомневайтесь, я щедро вознагражу Вас.

– Погодите, погодите, достойный сэр, – ответил Морфинн. – Я видел, как пленную женщину ввели в замок Аттербол. Посмотрим, эту ли девушку Вы ищете.

Менестрель улыбался, а Ральф уже не считал его таким добродушным, каким он показался с первого взгляда. Гнев охватил его, но он взял себя в руки и сказал:

– Господин менестрель, я не понимаю, почему Вы пришли ко мне с какими-то известиями, а я до сих пор не могу добиться, с какими. Вот, смотрите, может быть, это развяжет Ваш язык? – Ральф протянул ему две золотые монеты. – Или это?

И он наполовину обнажил свой меч.

Но Морфинн сказал, всё так же ухмыляясь:

– Нет, рыцарь, я не боюсь обнажённой стали в Ваших руках. Вы такую глупость не сделаете. Вы не убьёте своего проводника. И даже сильно-то не рассердитесь. Что же до золота, то Вы заплатите в конце пути. Я просто обдумывал, как бы получше передать Вам мои новости, так, чтобы Вы не засомневались в моей искренности. Слушайте же. Когда месяц назад я выехал из замка Аттербол, я увидел пленную девушку. Её вели в замок. Она была очень уж мила, и я загляделся на неё, а потом спросил у одного из воинов, где лорд купил такую красавицу. А воин рассказал мне, что её не купили, а силой забрали у дикаря с дальних гор. Ну как, милорд, это совпадает с тем, что известно Вам?

– Похоже, – кивнул Ральф, напряжённо сдвигая брови.

– Хорошо, – сказал Морфинн. – Но в мире много красивых женщин. Возможно, это не Ваша подруга. Я опишу её Вам, и если Вы не узнаете в ней ту, что ищете, можете дать мне эти две золотые монеты и ехать обратно. Роста она скорее высокого, чем низкого, и скорее стройная, чем полная, но таких женщин тоже много. К тому же, несомненно, её измучила дорога, ведь она должна была пересечь горы. Но всего этого мало, чтобы узнать её. Её ручки и ножки (она была на коне, но босиком) восхитительны, но такое встречается часто. Правда, думаю, немногие женщины из тех, что работают в поле, могут похвастаться такими красивыми ручками и ножками. Лицо её загорело на солнце, но сквозь загар угадывалась светлая кожа, так же и с густыми каштановыми волосами, сквозь которые пробивались яркие светлые пряди. Её чудесные гладкие щёчки словно бы нарисовал художник. На круглом подбородке ямочка. Губы пухлые, алые, но плотно сжатые, что говорит как о её смелости, так и о гневливости. Глаза широко поставлены, серые и глубокие. Всё её лицо светилось нежностью. Думаю, она будет ласкова к тому, кто ей понравится. В то же время она держала себя чересчур гордо, будто бы знатная особа. Что, похожа на Вашу подругу?

Менестрель говорил медленно и плавно, и на его лице то и дело появлялась усмешка. Ральф всё бледнел и сдвигал брови, словно был охвачен гневом и горем. Он медлил с ответом, но, наконец, коротко и резко сказал:

– Да.

Тогда Морфинн продолжил:

– Но всё же, возможно, она и не та. В этих местах отыщутся несколько девушек, о которых можно сказать то же самое, а потому я опишу Вам её одежду. Хотя, впрочем, это вряд ли Вам поможет, ведь она могла много раз поменять свой наряд после вашей последней встречи. И всё же – одета она была так: короткое зелёное платье, в котором удобно ходить пешком, с прямыми пёстро вышитыми рукавами, как у тех девушек, что ведут хозяйство. По подолу платья тоже были вышиты цветы. Но вот что я ещё заметил: часть подола была оторвана. Может быть, во время трудного пути, а? Ну что, достойный лорд? Хорошо я рассказал Вам обо всём этом?

– О да, да, – ответил Ральф и, будучи не в состоянии больше сдерживать себя, всадил шпоры в коня, проскакав галопом около фарлонга. Затем он натянул поводья, слез с коня и сделал вид, будто проверяет подпругу. Он не мог остановить нежные и горькие слёзы страсти и страха. Так сильно он был взволнован.

Морфинн ехал так же медленно, как и во время разговора и поравнялся с Ральфом, только когда тот уже вновь садился в седло. Юноша, глядя куда-то в сторону, сказал:

– Морфинн, я приказываю Вам или, если хотите, я прошу Вас, не говорить больше со мной о той женщине, которую я ищу. Эти разговоры причиняют мне сильную боль.

– Хорошо-хорошо, – сказал Морфинн. – Я выполню Ваш приказ. Можно много о чём поговорить, кроме как об одной красивой женщине.

Какое-то время они ехали, угрюмо смотря вперёд. Ральф молчал. Ему надо было о многом серьёзно подумать. Менестрель же напевал себе под нос строчки из разных песен.

Наконец, Ральф, внезапно повернувшись к нему, спросил:

– Скажите мне, проводник, а что они собирались делать с этой женщиной?

Менестрель захихикал:

– Милорд, если бы я хотел досадить Вам, то сказал бы, что Вы непоследовательны. Ведь всего полчаса назад Вы просили меня не говорить о ней. Хотя, сдаётся мне, я знаю, о чём Вы думаете… Мне показалось, обращаются они с ней вежливо, и это неудивительно – кто захочет испортить такую красавицу? Я заметил также, что лорду, видимо, приятно ехать с ней рядом и любоваться ею. О, её ожидает беззаботная жизнь, если, конечно, она будет исполнять желания лорда.

Ральф искоса гневно посмотрел на менестреля, но тот не обратил на это никакого внимания. Ральф спросил:

– А что будет, если она не захочет исполнять его желания?

Морфинн с улыбкой ответил:

– У лорда много слуг, готовых исполнить его волю.

Долгое время Ральф молчал. Наконец, он повернулся к Морфинну и, уже не хмурясь, спросил:

– А что Вы скажете о лорде Аттерболе? Добрый ли он человек и милостив ли к своему народу и слугам?

– Достойный сэр, – ответил менестрель, – Вы просили меня не говорить об одной женщине. Теперь я прошу Вас не говорить об одном мужчине, а именно о моём господине, лорде Аттерболе.

У Ральфа от этих слов сжалось сердце, и больше он ни о чём не спрашивал.

Теперь они оба ехали с ещё более угрюмыми лицами, хотя день выдался на славу. Светило солнце, путников обдувал ветер, в воздухе витали сладкие запахи. Сердце Ральфа постепенно оттаяло, и ему снова захотелось говорить. Менестрель, казалось, отвечал беззаботно, то и дело указывая Ральфу на что-то, встречающееся им по пути. Можно было решить, что он наслаждается прекрасным днём.

Стояло свежее светлое утро ранней осени. На полях высились снопы сена, в садах чернел зрелый виноград, звери и птицы радовались, но гораздо меньше радовались землепашцы, которых встречали путники. Мужчины, женщины ли, все работали с угрюмыми лицами, голодные, плохо и некрасиво одетые.

Весёлыми в этих краях были только бездельники-бродяги. Они встречались путникам время от времени: то выходили из леса, то сворачивали с дороги, то просто отдыхали на обочине. Ходили они по двое или по трое, иногда с одним или двумя детьми и были очень похожи на цыган. Все при оружии и по большей части хорошо одетые, как принято у них одеваться. Иногда, когда их было четверо или пятеро, они преграждали путникам дорогу, но сразу же отходили в сторону, то ли увидев доспехи Ральфа, то ли разглядев одежду менестреля. Некоторые из них, казалось, знали Морфинна и по-дружески кивали ему, когда он с Ральфом проезжал мимо, но менестрель не отвечал им.

Теперь Ральф и Морфинн выехали за пределы Золотого Города, ведь с этой стороны его владения заканчивались недалеко от городской стены. День быстро подходил к концу. Дорога шла через богатые земли. Холмов, ни низких, ни высоких, не было. Дважды по мосту перешли большую реку. Пересекали и множество узких потоков, по большей части, вброд.

За два часа до заката путники прибыли туда, где к большой дороге подходила просёлочная. На этом перекрёстке стояла каменная часовня (Ральф не знал, христианская она или языческая, поскольку она выглядела непривычно для него). У двери этой часовни на траве сидел рыцарь, в доспехах, но без шлема. Рядом с ним стоял оруженосец, держа под уздцы его боевого коня. Рядом находились и пятеро других воинов с необычной формы алебардами и топорами. Когда рыцарь увидел, что вверх по склону движутся двое путешественников, он встал на ноги. Ральф положил руку на эфес меча, но прежде чем они подъехали, менестрель сказал:

– Нет-нет, доставайте пропуск, а не меч. Этот рыцарь вызовет Вас на поединок, но откажите ему. Он обыкновенный негодяй – пошлёт вместо себя своих воинов. Они ограбят Вас, а потом убьют или бросят в темницу.

Ральф достал пергамент, который Морфинн отдал ему на хранение, раскрыл его и, держа в руке, поехал на рыцаря. Когда он был уже близко, рыцарь окликнул его грубым голосом, но Ральф ответил:

– Нет, сэр, я не могу остановиться сейчас. У меня есть дело.

Тогда рыцарь, перестав хмуриться, сказал:

– Достойный сэр, так как Вы друг нашего лорда, не зайдёте ли в мой дом? Он совсем близко отсюда. Вы немного отдохнёте у меня, перекусите, выпьете стакан вина, выспитесь в красивой спальне.

– Нет, сэр, – отказал Ральф. – Время не терпит.

С этими словами он поехал дальше, но рыцарь даже шага не сделал, чтобы остановить его, а только коротко посмеялся, будто свинья хрюкнула, и снова сел на траву. Ральф не обратил на него никакого внимания, зато обрадовался тому, что пропуск всё-таки пригодился. В то же время он заметил, что менестрель был почти болен от страха. Он трясся, как осиновый лист, и долго ещё не мог вымолвить ни слова.

Они поехали дальше. С наступлением сумерек менестрель и Ральф остановились в одном доме, вокруг которого ютилось несколько лачуг. По сравнению с ними дом выглядел вполне сносно. Ральф подумал, что этот дом – гостиница, хотя на нём не было ни вывески, ни ветки плюща*. Они вошли внутрь. Их встретила старуха. Менестрель сказал ей несколько слов на языке, которого Ральф не знал, и она сразу же принесла им и еду, и вполне сносную выпивку, а потом приготовила постели.

Несмотря на обильную трапезу, менестрель был тих и мрачен. Ральф подумал, что это, должно быть, от усталости. Он и сам совсем не хотел говорить, а потому пошёл в постель и заснул, забыв обо всём.

 

Глава XXXII

Для Ральфа наступают чёрные дни

Рано утром следующего дня они снова отправились в путь, и теперь, в утреннем свете солнца, менестрель снова казался радостным. Он много говорил даже несмотря на то, что Ральф редко отвечал ему.

Чем дольше они ехали, тем менее плодородной становилась земля, пока, наконец, на ней не остались только клочки, напоминающие обработанные участки. Домов было мало. Вересковая пустошь, болота да местами редкий лес – вот всё, что видели путники.

С ними не случилось ничего, о чём можно было бы рассказать, разве что один раз, когда они подъезжали к опушке какого-то леса, из-за деревьев вышли вооружённые люди и преградили им путь. Их было чуть больше десятка, четверо ехали верхом. Ральф положил руку на меч, но менестрель закричал:

– Нет, не доставайте оружие, не доставайте! Снова покажите пергамент, и они нас пропустят.

После этих слов он достал из рукава белый платок, привязал его к концу палки и так и ехал рядом с Ральфом, дрожа от страха. Подъезжая к воинам, Ральф, даже не зная языка, на котором те говорят, понял, что они смеются над ним и менестрелем.

Наконец, Ральф и Морфинн подъехали так близко, что преградившие им путь уже чётко различали пергамент и печать на нём. Они поклонились пергаменту, словно это были мощи святого, и тихо, один за другим, скрылись в лесу. Это были высокие воины в грубых доспехах, производившие впечатление дикарей.

Миновав их, менестрель громко выразил свою радость. Ральф же ехал тихо и был немного мрачен.

– Достойный сэр, – сказал менестрель, – держу пари, я знаю, о чём Вы думаете.

– Да? – спросил Ральф. – О чём же?

Менестрель ответил:

– Вы думаете о том, что Вам делать, когда Вы встретите этих типов на обратном пути. Но не бойтесь. Весь путь назад Вы пройдёте с той же самой печатью.

Ральф сказал:

– Верно, примерно об этом я и думал, но ещё я думал о том, кто же будет моим проводником, когда я уеду из Аттербола.

Менестрель искоса взглянул на него:

– Над этим Вы можете пока не ломать голову.

Ральф ответил ему пристальным взглядом, но не смог ничего прочитать на его лице, а потому спросил:

– Почему Вы так говорите?

Морфинн объяснил ему:

– Потому что я знаю, куда Вы держите путь, и удивляюсь: что же Вы за всё это время ни разу не спросили у меня дороги к ИСТОЧНИКУ НА КРАЮ МИРА? А ведь я говорил Вашему другу, торговцу, что кое-что о нём знаю. Может быть, Вы думали о чём-то другом?

– Что ж, – сказал Ральф, – расскажите мне, что Вы знаете об Источнике.

Морфинн ответил так:

– Во-первых, скажу, что если Вы ещё сомневаетесь в его существовании, то отложите сомнения. Мы, жители Предела и земель Аттербола, в этом не сомневаемся, равно как и все народы, что, как мы знаем, живут рядом с ним. Что скажете, разве это уже не стоящие сведения?

– Да, стоящие, – согласился Ральф.

– Далее, – продолжил Морфинн, – во-вторых, я скажу Вам, что наш город лежит как раз на дороге к Источнику. И в-третьих, милорд, мало кто из искавших Источник нашёл его, хотя нам известно, что кому-то в этом повезло. Среди них, кроме того лорда Золотого Города, о котором Вы уже слышали, есть мудрый отшельник, живущий в лесу недалеко от замка Аттербол. Люди ходят к нему, потому что верят – он может им помочь. Говорят, он многое знает о дороге к Источнику, хотя никто не скажет Вам наверняка, был ли он там сам или нет. Но говорят также, если он захочет, то может указать дорогу так, что путник точно не собьётся с неё, но будет убит по пути, как я уже говорил Вам в Золотом Городе. Конечно, этот мудрец очень разборчив и не рассказывает всё каждому встречному, а уж если задумает как-то сбить с пути ищущего Источник, то сделает это, глазом не моргнув. Но Вы, достойный сэр, так отважны и так прекрасны, что, я уверен, он откроет Вам все свои тайны.

Теперь Ральф вновь задумался о том, как найти Источник. На самом деле, образ девушки на время заслонил собой мечту об Источнике на Краю Мира. Теперь же он спросил:

– А Вы можете отвести меня к этому мудрецу, добрый менестрель?

– Без сомнений, – ответил Морфинн. – После того, как мы будем в безопасности в землях Аттербола. Оттуда Вы сможете отправиться куда захотите.

– Хорошо, – сказал Ральф. – Но на нашем пути встретятся и другие препятствия, ведь так?

– Так, – ответил менестрель, – но завтрашний день решит всё.

Ральф спросил:

– А завтра будет какой-то особенный участок пути? Если так, скажите, что нас ждёт?

Менестрель ответил:

– Вам незачем этого знать. Неужели это Вас отпугнёт?

– Что ж, – сказал Ральф, – когда мы встретимся с опасностью лицом к лицу, тогда я и узнаю, что это. Мимо она не пройдёт.

– Хорошо сказано! – воскликнул менестрель. – А теперь нам надо ускорить шаг, чтобы темнота не застала нас на этой неудобной дороге.

Места, по которым они ехали, были дикими. Только к вечеру путникам встретились несколько домов лесорубов и охотников. Спешившись, Ральф и менестрель постучались в один из них. Им открыл большого роста черноволосый простолюдин. Увидев рыцарские доспехи Ральфа, он чуть было не захлопнул дверь, но юноша по совету Морфинна показал ему пергамент. Когда простолюдин увидел его, он покорно пустил путников на ночлег и накормил их, чем мог. Еды было мало. Из печки достали дичь, а вино путники захватили с собой из последней гостиницы, где останавливались до этого. Они пригласили простолюдина выпить с ними, но тот отказался. Он, похоже, побаивался их.

Ранним утром Ральф с Морфинном выехали в путь, и простолюдин, казалось, был рад избавиться от них. Проехав несколько миль, путники увидели, что места стали немного приятнее. Среди чёрной пустоши появились островки зелёных пастбищ, на которых пасся скот. То тут, то там попадались небольшие участки вспаханной земли. Дорога шла ровно, иногда поднимаясь вверх, иногда спускаясь вниз. День стоял солнечный, воздух был прозрачен. Ральф, не останавливаясь, обратился к менестрелю:

– Небо ясное, но вон там, на горизонте, облачко. Оно кажется мне странным. Я наблюдаю за ним уже с полчаса. С той стороны плывут и другие облака, но это совсем не двигается. Никогда не видел ничего подобного.

Менестрель ответил ему:

– Верно, достойный сэр. Я даже больше скажу – Ваше облако не изменится до Страшного Суда. Ведь на самом деле это не облако, а вершина горного хребта. Люди называют его Стеной Мира. И если Вы подойдёте к этой Стене совсем близко, то наверняка у Вас поджилки затрясутся, каким бы бесстрашным Вы ни были.

– Это близко к Пределу? – поинтересовался Ральф.

– Нет, – ответил менестрель, – не так уж и близко. Просто горы настолько велики, что их уже видно.

Ральф спросил:

– А правду говорят, будто Источник на Краю Мира лежит за Стеной?

– Именно так, – подтвердил менестрель.

Ральф, краснея, спросил ещё:

– А если древний лорд Золотого Города переходил эти горы, почему я не смогу их перейти?

– Ага, – кивнул менестрель. – Почему бы и нет?

С этими словами он беспокойно посмотрел на Ральфа, на что тот не обратил никакого внимания, ведь мысли его витали где-то высоко.

Путники ехали и ехали, и когда горная вершина скрывалась за деревьями или пропадала из виду из-за того, что дорога проходила по низине, путь начинал казаться Ральфу долгим.

Некоторое время ничего не происходило. Но когда день уже клонился к вечеру, путники после долгого пути через густой сосновый лес, наконец, выехали из него и увидели перед собой прекрасную, покрытую травой равнину. На ней, неподалёку, стоял шатёр с флагом наверху. Полотнище флага свисало с древка, и изображение нельзя было рассмотреть. Рядом с высоким, богатым шатром стояли большие и маленькие палатки, около них, в поле, паслись кони и расхаживали, блестя доспехами, воины.

Увидев всё это, менестрель натянул поводья и с диким ужасом уставился на шатёр. Ральф спросил:

– Это что, та самая опасность?

– Именно она, – ответил менестрель, дрожа от страха.

– Чего Вы боитесь? – спросил Ральф. – Разве у нас нет пропуска? Что с нами может случиться? Если это не лорд Аттербол, то, увидев пропуск, нам позволят ехать дальше, а если это он, то какой вред он причинит тем, кто едет с его собственным пропуском? Пойдёмте же, или, – тут Ральф наполовину вытащил меч, – другое имя лорда Аттербола – дьявол из ада?

Но менестрель всё так же дико таращился по сторонам и дрожал. Запинаясь, он проговорил:

– Я думал сперва дойти с Вами до Предела. А потом уже кто-нибудь другой привёл бы Вас к нему. Я не думал встретить его. Я не смею, не смею! О, смотрите же, смотрите!

В этот момент вдоль леса подул ветер. Ткань палаток зашевелилась, складки знамени расправились, и герб стал виден. Ральф подумал, что он совсем не вселяет ужас. Вполне достойный барона герб: золотое поле и чёрный медведь на замковой стене.

Ральф сидел верхом и наблюдал. Ему показалось, что несколько человек смотрели в его сторону. Возле шатра раздался громкий звук большого рога. Ральф свирепо посмотрел на менестреля, засмеялся и сказал:

– Я вижу, Вы предатель. Но я не трону Вас. У меня есть дела поважнее, чем убивать предателей.

Он дернул лошадь вбок, воткнул в её бока шпоры и галопом ринулся вправо от дороги, прочь от шатра. В этот самый момент за ним, словно только того и ждали, помчались человек десять всадников.

Погоня была недолгой. Конь Ральфа устал, а лошади всадников были свежи. Кроме того, Ральф ничего не знал об этой местности, тогда как догонявшие знали её прекрасно. Они нагнали его уже через несколько минут. Ральф не стал сопротивляться и позволил им отвести его обратно. Пересекая большую дорогу, Ральф не увидел и следа того, что там недавно сидел на лошади менестрель.

Юношу привели к шатру, стащили с коня и ввели внутрь. Уже смеркалось, но в шатре было светло от свеч. Он весь был увешан богатыми шёлковыми портьерами, а в дальнем его конце, на ковре с изображением сцены охоты, стоял трон из слоновой кости. На троне сидел какой-то человек, и он был единственным в этом шатре, кто сидел. Одет он был в платье из голубого шёлка с вышитыми круглыми изображениями медведя на замковой стене.

Ральф решил, что это был не кто иной, как лорд Аттербол, хотя он не показался юноше похожим на тот отвратительный образ, что создался после всего услышанного о нём. Он был невысок, широк в плечах, с длинными прямыми волосами тёмно-каштанового цвета и редкой бородой. Черты его лица были правильными, гладкими, и в целом он выглядел неплохо, разве только кожа его была несколько землистого цвета да маленькие карие глаза глядели кровожадно.

Рядом с ним стоял Морфинн. Он сжался от страха и не смел взглянуть ни на лорда, ни на Ральфа. Теперь юноша убедился в том, что, назвав менестреля предателем, был прав. Он понял, что попал в ловушку. Впрочем, он не понимал, зачем всё-таки его сюда заманили, и сейчас этого было бы достаточно, чтобы Ральф упал духом, но, глядя лорду, ужасу этих земель, в лицо, юноша почувствовал такую сильную ненависть к нему, что она поглотила страх. Ральф взял себя в руки, взбодрился и решил, что впереди его ждут великие дела, а для этого стоит жить, какая бы боль или какой бы позор ни выпали на его долю сегодня.

Могущественный лорд заговорил, и голос его оказался грубым и скрипучим, намного неприятнее его лица:

– Подведите этого человека, чтобы я мог взглянуть на него.

Ральфа подвели, и он встал прямо перед лордом. Лорд повернулся к Морфинну и спросил:

– Этого ты поймал, счастливец?

– Да, – протрепетал Морфинн, не поднимая глаз. – Подойдёт, милорд?

– Подойдёт? – спросил лорд. – Как я могу понять это, когда он весь закован в броню? Эй, кто там, снимите с него доспехи!

С Ральфа быстро сняли кольчугу, шлем, наручи и ножные латы. Он остался в короткой куртке и штанах. Лорд наклонился вперёд и оглядел его, словно прицениваясь к лошади, затем повернулся к человеку преклонного возраста, одетого в пурпур (что стоял по другую руку от своего господина), и сказал ему:

– Что скажешь, Давид-мудрец? Тот ли это человек, что нам нужен? Он достаточно хорош?

Старик надел очки и какое-то время с любопытством разглядывал Ральфа. Потом он произнёс:

– О нём другого и не скажешь. Он самый красивый юноша из всех когда-либо существовавших невольников.

– Хорошо, – сказал лорд, поворачиваясь к Морфинну. – Хороший улов, счастливец. Давид даст тебе три золотых, и можешь возвращаться на запад, когда захочешь. Но не растеряй свою удачу – моему дому нужны и женщины, красивые, мягкие и не битые, не клеймённые. Лучше приведи их сам, а не покупай, если сможешь. А теперь иди, а то под этим пологом и так собралось слишком много людей. Иди, не дожидайся, пока тебя выставят.

Старик Давид сказал, ухмыляясь:

– Менестрель собирался выручить за него побольше. Он хотел прошмыгнуть мимо Вас, милорд. Ведь он вёл его не к Вам, а в Предел, и не ожидал встретить Вас здесь. Там бы он и держал его до Вашего прихода.

Лорд угрюмо ответил:

– Он не так уж и не прав, если боится меня. Пока отпустим его, но если он не приведёт мне в течение трёх месяцев женщин или если среди них хотя бы две будут некрасивыми, тогда мы подумаем о том, что с ним сделать. Дай ему золото, Давид. А теперь возьми этого пленника, пусть он отдохнёт. Накорми его, напои. И смотри, Давид, если к тому времени, как этот парень окажется у нас, в Аттерболе, он не будет в нужной форме, ты заплатишь за это так или иначе, разве что не своей жизнью, потому что ты стар и нужен мне, но теми, кто дорог тебе. Ступай!

Давид улыбнулся Ральфу, вывел его из шатра и отвёл в сторону. Он также приказал принести еду, вино и всё, что требовалось, и предупредил Ральфа, чтобы тот не пытался сбежать, иначе будет убит. Старик показал, как близко стояли воины, их охранявшие, и как их было много.

Давид обрадовался, когда увидел, что пленный держит себя в руках и не упал духом. На самом деле, в сердце Ральфа ненависть к тирану смешалась с надеждой. Раньше он думал, что при встрече с лордом покажет ему письмо от королевы Золотого Города, а если лорд захочет его задержать, то будет ему сопротивляться. Но теперь, когда Ральф присмотрелся к лорду и его окружению, он изменил своё решение. Ведь хотя вокруг Аттербола и были богатое убранство, яркие одежды, хорошее оружие и доспехи (правда, непривычных и грубых форм), всё же Ральфу казалось, когда он смотрел на всё это великолепие, что вряд ли в ком-то, кого он видел около лорда, жила человеческая душа. Все, кто был вокруг этого тирана, насквозь прогнили, словно видения из дурного сна. И юноша решил, что ему стыдно будет показать письмо королевы. Как будто он покажет им не пергамент, а обнажённое тело той, что была так милостива к нему. Кроме того, он не собирался выказывать и свои чувства. Наоборот, он хотел, чтобы его враги сами раскрыли ему всё, что у них на уме. А потому он изображал хорошее настроение, мило и вежливо разговаривая со стариком Давидом, которого принял за влиятельного человека. А тот действительно считался таковым, потому что был главным советником лорда Аттербола. На самом деле, он один из всех решался советовать своему господину не то, чего хотел сам лорд, если, конечно, не думал, что это приведёт лорда, а, значит, и его самого, к гибели и поражению. Так что, хотя этого человека и не покупали за деньги, его положение было не лучше, чем положение высокопоставленного невольника. Да таково было положение и всех людей лорда, кроме самых лучших и самых доверенных из его воинов, которых он сам побаивался. Но эти воины понимали (и лорд знал об этом), что страх людей перед лордом – это их щит, и если этот страх когда-нибудь исчезнет, то за их шкуры многого не дадут.

Со временем Давиду даже понравилось разговаривать с Ральфом. Он ел и пил с ним и проследил за тем, чтобы его удобно устроили на ночь. И только после этого покинул его. Ральф лёг не более обеспокоенным, чем прошлой ночью. Ведь тогда, хотя его и вёл в Предел человек, называвшийся другом, всё же Ральф не мог представить, что будет делать, когда придёт туда. А теперь он думал: «Я не знаю, что со мной может случиться, но мне ничего не остаётся, как только приспосабливаться к тем условиям, в которые меня поставили. Даже в худшем случае меня не убьют».

 

Глава XXXIII

Ральфа везут в Аттербол

Ранним утром палатки были сложены и погружены на подводы. В путь отправились по той же самой дороге, по которой Ральф собирался ехать вчера, а именно по дороге на Предел, с той лишь разницей, что теперь юноша ехал без оружия и под охраной, но честь его не была задета никаким иным образом. Давид от него не отходил, и весь день Ральф выслушивал его приторные речи. Он хвалил и воодушевлял юношу так прилежно, что Ральф уже начал подумывать, не заменяет ли вся эта похвала те цветочные гирлянды, которыми в языческие времена украшали жертвенных животных. Ему вспомнились истории о том, что в мире всё ещё живут язычники. Они обманом заманивают к себе мужчин и женщин и приносят в жертву демонам, которых называют богами. Но все эти мысли Ральф вскоре отбросил. Он считал глупым думать о том зле, что ещё не свершилось, ведь заботящийся о таких вещах избирает трудный и гибельный путь. Юноша собрался с духом и свободно и радостно общался с Давидом и ещё с двумя воинами, что ехали рядом.

Ральф находился в середине отряда. Лорд в паланкине, завешенном драгоценными тканями, ехал первым после своих герольдов. За ним двигалось человек сорок всадников в полном рыцарском вооружении, таком, какое было принято здесь. За всадниками ехали Ральф, Давид и человек пять-шесть из знати. За ними повара и прочие слуги, тоже вооружённые. Замыкали отряд человек двадцать воинов. Ральф понимал, что о побеге нечего было и думать, даже если бы он хотел бежать. Но его положение было не таким уж плохим. Он даже чувствовал бы себя свободным человеком, если бы у него не забрали оружие.

День был таким же безоблачным, как и вчерашний, и потому Ральф снова разглядел далёкую горную вершину, похожую на облако. Он так долго и так пристально смотрел в ту сторону, что Давид сказал:

– Я заметил, ты смотришь в сторону тех гор. Вероятно, ты желал бы оказаться за ними, хотя бы для того, чтобы узнать, что в тех далёких землях. Но если истории о них правдивы, тебе лучше остаться с нами, какая бы участь ни была здесь тебе уготована.

– Выходит, по ту сторону царствует смерть? – спросил Ральф.

– Да, – ответил Давид. – Но это не всё, ведь смерть властвует и в нашем мире. Рассказывают, что по ту сторону есть что-то, что может убить даже сильного воина одним только страхом без единого удара мечом или топором.

– Хм, – сказал Ральф. – А как умер тот, кто построил Золотой Город?

– О, – обрадовался Давид, – так ты слышал эту историю? Рассказывают, что он перешёл горы и испил из Источника на Краю Мира. Говорят, ему крупно повезло. Ведь несмотря на всю свою удачу он никогда не сделал бы и глотка той воды, не будь с ним рядом одной мудрой женщины. Лорд был таким мужчиной, в которого все влюбляются. И это его настоящее везение… Впрочем, это всего лишь легенда.

– Ясно, – сказал Ральф, смеясь. – Такая же выдумка, как истории о призраках и бедствиях, ожидающих путника по другую сторону того белого неподвижного облака.

Давид в свою очередь засмеялся и сказал:

– Ты поймал меня на слове. Но легенда ли, правда ли, к нам это не имеет никакого отношения. Ведь живыми мы никогда не выйдем из замка Аттербол, разве что в таком отряде, как этот.

Он помолчал, а потом снова спросил:

– А слышал ли ты что-нибудь об Источнике на Краю Мира? Я имею в виду другие легенды, не о лорде Золотого Города.

– Да, конечно, слышал, – ответил Ральф со спокойным выражением лица.

Давид спросил:

– Что ты думаешь о них? Неужели человек и в самом деле может испить из Источника и помолодеть?

Ральф засмеялся:

– Господин, скорее это я должен задать тебе подобный вопрос, а не ты мне. Ведь ты живёшь к нему гораздо ближе тех мест, в которых я бывал до сих пор.

Давид подъехал к нему и тихо произнёс:

– Ближе? Верно, но не думай, что намного ближе.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Ральф.

Давид ответил:

– Разве мы живём настолько близко к нему, чтобы можно было выйти из дома и добраться до Источника в течение своей жизни?

– Да, – ответил Ральф. – Я слышал, что это именно так.

Старик ответил ещё тише:

– Если бы я считал, что это правда, я бы попытал своё счастье, не испугавшись того, что находится по ту сторону гор. Но, – и тут старик вздохнул, – я считаю, что это выдумки.

И разговор об Источнике прервался. На самом деле, Ральф не хотел долго рассуждать об этом, чтобы не выказать своё жгучее желание найти Источник и не выдать тем самым свои цели.

Наступил полдень, и лорд приказал всем остановиться, чтобы подкрепить силы. Слуги занялись приготовлением обеда. Давид ушёл с ними. Воины уселись на обочине, чтобы перекусить, и пригласили Ральфа присоединиться к ним. Все были добры к юноше и разговаривали с ним дружелюбно. А особенно их капитан – низкорослый человек средних лет, с длинными, как у лорда, руками, безбородый, худощавого телосложения, но жилистый и выносливый, с волосами цвета пыли в каменоломне. Он расспрашивал Ральфа о том, как в тех странах, где есть благородные рыцари, проводят турниры. Больше его ничего не интересовало, и разговор продолжался до тех пор, пока Ральфу не надоело отвечать. Затем Ральф оглядел место, где остановился отряд. Земля здесь была хуже, чем на предыдущей стоянке, и лишь немногим лучше земли в грубой пустоши, сухая и совсем не обработанная. Ральф заметил:

– Эта страна не подходит для земледелия.

– Ну, не знаю, не знаю, – ответил капитан. – Здесь водятся ржанки, кроншнепы, кролики и зайцы, а то, что земля больше ничего не приносит, так это по воле нашего лорда. Ты считаешь, что он потерпит плодородные земли на границе с Золотым Городом? Чтобы они могли прокормить достаточно большое войско, такое, что справится с ним самим?

– А разве это не его земли? – спросил Ральф.

Капитан ответил:

– Нет, но в то же время и да. Никто не рискнёт здесь поселиться без его согласия, а поселившийся будет платить дань, и немалую. Но есть особые поселенцы. Они для лорда, как гончие для охотника. Им он даже сам платит. Если что-нибудь редкое и ценное встретится им на пути, они принесут ему. Ну, это-то ты испытал на своей шкуре.

– Ага, – улыбаясь, сказал Ральф. – Значит, Морфинн-Кастрат – один из этих псов?

– Верно, – кивнул капитан, ухмыляясь. – И один из самых богатых псов. Несмотря на его флейту, одежду менестреля и потерю мужественности, он хитрец из хитрецов. Милорд лишил его мужского достоинства за дело.

Ральф помолчал некоторое время, а потом сказал:

– Почему же народ Золотого Города терпит все эти злодеяния, грабежи и беспорядки так близко от своих границ? Почему не отберёт эту спорную землю?

Капитан снова ухмыльнулся:

– Отвечу тебе вопросом на вопрос, сэр рыцарь: почему же ты терпишь то, что тебя ведут туда, куда ты не хочешь идти?

– Потому что я не могу ничего поделать, – ответил Ральф.

Капитан сказал:

– То же и с народом Золотого Города. Если они поднимут руку на какого-нибудь разбойника, то тому будет достаточно только пустить стрелу войны по этим мрачным, как ты считаешь, землям, и он сразу соберёт такое войско из своих товарищей-головорезов, какое ему нужно, хоть десять сотен, а жители Золотого Города не мастера сражаться вне стен. К тому же, у лорда свои отношения с Золотым Городом. Он не желает его полного поражения. Нет, он не хочет его побеждать, чтобы уничтожить.

– В таком случае, Золотой Город считается святыней?

– Я не знаю, что такое святыня, – сказал капитан. – Но все мы уверены, что когда Золотой Город падёт, мир изменится и трудно придётся тем, кто не испил воды из Источника на Краю Мира.

Ральф некоторое время молчал, лишь с любопытством наблюдая за капитаном, а потом спросил:

– А жители Золотого Города пили из Источника?

Капитан ответил:

– Нет, не пили, но есть легенда, что под каждой башней Золотого Города лежат юноша и девушка, которые испили его воды и теперь не могут умереть ни от чего, кроме как от оружия.

Ральф снова замолчал. Он в очередной раз задумался о том, не хотят ли его принести в кровавую жертву каким-нибудь местным кровожадным божествам. Внезапно прозвучавший звук труб прервал его размышления. Все сразу поднялись, и капитан сказал Ральфу:

– Наш лорд закончил трапезу, и теперь нам пора по коням.

Отряд продолжил свой путь. Ехали долго, и Ральфу казалось, что вокруг ничего не меняется, даже далёкая горная вершина, похожая на облачко, не становилась ни больше, ни ближе.

 

Глава XXXIV

Лорд Аттербол испытывает Ральфа в искусстве менестрелей

Незадолго до заката отряд остановился на ночлег. Ральфу отвели собственную палатку и принесли довольно сносный ужин. Вскоре после того, как с едой было покончено, пришёл Давид. Он сказал:

– Вставай, юноша! Тебя зовёт мой лорд!

– Чего же он хочет от меня? – удивился Ральф.

– Что за странный вопрос! – воскликнул Давид. – Неужто нож спрашивает резчика, что он хочет изобразить? Неужели ты считаешь, что я дерзну спросить лорда о том, зачем ты ему нужен?

– Что ж, я готов пойти с тобой, – согласился Ральф.

И они вышли из палатки. Сердце юноши сжалось при мысли, что ему снова придётся увидеть этого человека. Но лицо его оставалось будто каменным, и страх вместе с ненавистью он скрыл глубоко в душе, приберегая для более подходящего случая.

Вскоре Ральф и Давид пришли в шатёр лорда. Там всё было, как и прошлым вечером, только одежда лорда, расшитая золотом, бирюзой и изумрудом, на этот раз была красного цвета. Давид подвёл Ральфа к престолу, но ничего не сказал. Могущественный лорд сидел, склонив голову и уперев один локоть о колено с таким мрачным выражением лица, с каким размышляют о вещах неприятных. Вздрогнув, он выпрямился, огляделся и, увидев Давида с Ральфом, сказал, как говорит только что проснувшийся человек:

– Тот, кто продал тебя мне, сказал, что ты годишься на многое. Отвечай же, что ты умеешь?

Ральф испытывал такую жестокую ненависть, что хотел бы вместо ответа ударить лорда или убить его. Но у юноши не было подходящего оружия, а жизнь, обещавшая так много приключений в будущем, казалась ему слишком дорогой, и он холодно ответил:

– Верно то, милорд, что я годен на многое.

– Умеешь ли держаться в седле? – спросил лорд.

– Как и большинство, – ответил Ральф.

– А сможешь ли укротить дикого коня и подковать его?

– Не хуже, чем некоторые, – сказал Ральф.

– А как ты владеешь мечом и копьём? – спросил лорд.

– Лучше, чем многие, – ответил Ральф.

– Чем докажешь? – спросил лорд.

Ральф ответил ему:

– Испытайте меня, милорд!

Говоря это, Ральф надеялся на то, что, если дело дойдёт до испытания, он сможет ускользнуть в суматохе.

Лорд взглянул на него и ответил:

– Что ж, это можно. Но, Давид, он отвечает холодно и гордо. Я сомневаюсь, стоит ли вести его домой?

Давид жалостливо посмотрел на Ральфа и произнёс:

– Вы же купили его, милорд.

– Верно, – сказал лорд. – Эй, ты, слушай, может, ты умеешь играть в шахматы?

– Умею, – подтвердил Ральф.

– А музицировать? – спросил лорд.

– Тоже. Когда весело и когда грустно.

Лорд сказал:

– Ну так погрусти или повеселись, на твой выбор, но спой, иначе тебя побьют. Эй, там, принесите арфу!

Слуги тут же принесли инструмент.

Ральф посмотрел направо и налево, но не увидел никакой возможности освободиться. Он предчувствовал эту сцену уже в первый час своей неволи и теперь, обдумав своё положение, вспомнил, что должен терпеть и усмирять себя, чтобы сделать то, зачем он сюда приехал. Его лицо прояснилось. Он снова огляделся, но теперь его глаза спокойно встречали взгляды других людей, и так же спокойно он посмотрел в глаза лорду. Руки его плавно скользнули по струнам, ответившим ему сладким звоном, похожим на зимнюю песню малиновки. И Ральф громко запел:

Когда Ральф закончил петь, все молчали, ожидая, одобрит лорд песню или нет, но тот долгое время ничего не говорил, а сидел, словно размышляя о чём-то. Наконец, он сказал:

– Ты молод и хотел бы, чтобы твои слушатели тоже были молоды! Песня твоя нежна, она понравилась мне, мне, человеку войны. Я повидал достаточно, чтобы отдохнуть от грубой работы, и в любое время мне больше хочется увидеть красивую женщину, чем отряд копейщиков. Но моей леди, жене, она не понравится. О любви, прекрасных женщинах и их возлюбленных она слышала достаточно, а вот о войне ничего не знает, только разве о турнирах и триумфах, поэтому она захочет послушать о сражениях. Спой теперь о битве.

Ральф подумал немного и провёл пальцами по арфе, вспоминая песню, которой когда-то, в святки, его обучил один вождь, прибывший в Верхние Луга из далёкой Северной земли. Он пережидал там, пока пройдёт весна и наступит лето, а тем временем учил Ральфа этой песне и ещё многим другим вещам. Звали его сэр Карр Лесное Рыло. Эту песню Ральф и запел, громко и сладко, как будто забыл, что он невольник в чужой земле:

Когда Ральф прекратил петь, все поспешили похвалить песню, ведь лорд похвалил предыдущую, но лорд, искоса глядя на Ральфа, сказал:

– Хорошо, пусть мне это и не по нраву, но неважно. Такая песня до глубины души растрогает мою жену, а это самое главное. Ты знаешь другие песни, чужак?

– Знаю, милорд, – ответил Ральф.

– А можешь ли ты рассказать истории о прошедших временах, о феях и тому подобном?

– Ну, кое-что могу, – ответил Ральф.

Лорд сидел молча, словно размышляя, и наконец сказал, будто бы себе самому:

– Есть ещё одно. Любой обманщик может петь о битве, но частенько случается, что красивое тело не приспособлено к жёсткой игре мечами. Эй, ты, удача Морфинна, каков ты на арене?

– Хотите испытать меня, милорд? – спросил Ральф, несколько оживляясь.

Лорд ответил:

– Думаю, найду для тебя человека-двух, хотя рыцарские турниры у нас и не проводятся. А теперь можешь идти. Давид, отведи парня в его палатку и дай ему флягу вина из нашего лучшего, чтобы помочь забыть твою болтовню.

Ральф с Давидом сразу же покинули шатёр. Юноша загрустил и шёл, опустив голову. Но потом он стал думать о том, что, как бы ни разворачивались события, он ещё жив и каждый день приближается к Источнику на Краю Мира, а по дороге туда он, вероятно, встретит Дорофею, девушку из своего сна. От таких мыслей Ральф снова приободрился и, когда нагибался, чтобы войти в свою палатку, уже неслышно напевал.

Про следующий день рассказывать нечего, разве только то, что отряд продолжал идти вперёд. День выдался облачный, поэтому Ральф не видел и признака далёких гор. Земля по-прежнему была такой же, как раньше, лишь чаще попадались участки, заросшие соснами. Людей они не встретили. Вечером Ральфу никто не мешал, и он уже лёг было спать в своей палатке, но тут пришёл Давид. Старик поинтересовался, не спит ли ещё Ральф, и выразил желание поговорить с ним. Он был чересчур весел и совершенно не серьёзен и привёл с собой Оттера, капитана охраны, очень общительного человека.

Прошло три туманных, облачных дня. Лорд больше не посылал за Ральфом, и тот всю дорогу только и делал, что разговаривал с Оттером. Этот человек нравился ему, правда, Ральфу показалось, что тот ценит человеческую жизнь не больше, чем жизнь кролика, и что жизнь самого Ральфа рядом с ним полностью зависит от приказов лорда.

Когда три туманных дня миновали, начался дождь. Он шёл ещё четверо суток, и Ральф не мог разобрать ничего вокруг. Юноша заметил лишь, что дорога чаще ведёт вверх, чем вниз, поэтому решил, что отряд должен быть уже выше того места, с которого начинался его путь.

На девятый день его плена дождь прекратился. Стало солнечно и тепло, но лёгкая дымка тумана ещё застилала далёкие горы. Около дороги поднимались длинные узкие холмы, почти безлесные, и лишь изредка попадались лощины. Через них пробегали ручьи, берега которых поросли ольхой, а иногда встречались ивы.

В этот день Ральф ехал рядом с Оттером.

– Ну что, юноша с севера, завтра мы увидим кое-что новое, – сказал Оттер, – если погода будет хорошей.

– А что именно? – спросил Ральф.

Оттер ответил:

– Примерно к девяти часам утра мы прибудем в прекрасную долину, окружённую холмами. Там стоят несколько домов и башня, принадлежащая лорду. То место так и называют – Долина Башни. Там мы задержимся на некоторое время, пока не подготовят провиант. Это займёт день-два, а может, и три, поэтому милорд решил провести там турнир. В общем, я сам и ещё несколько человек испытаем, насколько ты отважен.

– Что? – переспросил Ральф. – Будут испытывать поступь новичка? А что, если он проиграет?

Оттер со смехом сказал:

– А ты не проигрывай – советую, иначе милорд сменит милость на гнев.

– Он убьёт меня? – спросил Ральф.

Оттер ответил:

– Нет, думаю, нет. По крайней мере, не сразу. Он отведёт тебя домой, в замок, и выжмет всё, что возможно выжать из такой плохой покупки. Тебе поручат какую-нибудь домашнюю работу или отправят в поле. Будут хорошо кормить, если не случится неурожая, и так же хорошо бить.

Ральф несколько подавленно произнёс:

– Ну да, теперь я невольник, а ведь раньше был рыцарем! А что, если я сумею победить тебя?

Оттер снова засмеялся:

– Ну, это совсем другое дело. Что бы я ни совершил, мой лорд не захочет со мной расстаться, если это будет в его силах, конечно. Зато остальные, те, что должны будут испытать твою отвагу, они-то как раз, если ты окажешься хорошим копейщиком, как вы там у себя называете рыцарей, сражающихся на копьях, проклянут день, в который милорд купил тебя. Но в любом случае, это уж не должно тебя беспокоить. Ничего не бойся! Мне кажется, ты стойкий парень.

В подобных разговорах прошёл день, так же, как проходили другие. Туман не рассеялся, и на закате солнце горело огнём. Вечером Давид, зайдя в палатку к Ральфу, сказал:

– Если завтра будет ясная погода, рыцарь, то выйдя из палатки, ты увидишь кое-что интересное.

Ральф спросил:

– Догадываюсь… Ты имеешь в виду горы, что видны отсюда?

– Верно, – кивнул Давид. – Тебя порадует их вид, ты же никогда не видел ничего подобного! Мы сами уже привыкли к ним, ведь мы живём намного ближе к горам. Но и некоторые из нас, самые мягкосердые, временами, когда гремит гром и бушует буря, а на подходе дурные вести, бывают охвачены страхом.

Ральф спросил:

– А как далеко мы от замка Аттербол?

Давид ответил:

– Мы покинем Бычий луг, что в Долине Башни (именно там завтра тебе предстоит сражаться с копьём в руках), и через четыре дня езды верхом достигнем Предела, а оттуда, если на то будет воля милорда, ты сможешь добраться до Аттербола за двенадцать часов. Но скажи мне, рыцарь, что ты думаешь о своём завтрашнем поединке?

Ральф ответил:

– Что должен думать тот, на кого никто не поставит?

– А ты хорошо дерёшься? – спросил Давид.

Ральф засмеялся:

– Это зависит от того, с кем я сражаюсь. Довольно часто я побеждал, но так же часто побеждали меня. И опять-таки, кто будет меня судить? Скажу тебе, что если меня судить справедливо, я покажусь неплохим копейщиком, даже если и потерплю поражение. Ведь в таких состязаниях случается то, что невозможно предвидеть.

– Ну, в таком случае, – сказал Давид, – о завтрашнем дне тебе нечего беспокоиться – сам лорд будет судить тебя. А если он увидит, что ты говоришь правду и хотя бы немного владеешь искусством боя, он распорядится тобой с наибольшей выгодой для себя. Ведь за тебя уже заплачено.

Ральф засмеялся, хотя эта шутка ему совсем не понравилась, и перевёл разговор на другое. Затем Давид ушёл, и Ральф уснул.

 

Глава XXXV

Ральф прибывает в Долину Башни

Проснувшись поутру и заметив, как ярко светит солнце, Ральф надел на себя рубашку и без промедления вышел из палатки. Ещё до конца не очнувшись ото сна, он, взглянув на восток, подумал, что после ночного тумана горизонт с той стороны затянут тучами. Но вот взгляд его прояснился, и он увидел, что принял за тучи высокую стену гор. Чёрные, ужасные, они вздымали вверх свои вершины, чётко очерченные на фоне утреннего безоблачного неба.

Вид таких высоких гор был непривычен Ральфу, но он почувствовал, что скорее приободрился, чем упал духом. Юноша решил так: «Наверняка за этими горами я найду что-то новое – жизнь или смерть, славу или забытье». И долго ещё он не мог оторвать от них своего взгляда, так что подошедший капитан Оттер застал его за этим занятием.

– Ну что ж, рыцарь, – обратился он к Ральфу, – по крайней мере, ты успел посмотреть на них этим утром, пусть даже вечером ты можешь погибнуть.

– Как ты думаешь, что за ними? – спросил Ральф.

– Никто из нас не знает этого наверняка, – ответил Оттер. – Иногда я думаю, что если кто-нибудь перейдёт через них, то увидит по ту сторону такую же широкую равнину, как эта. В другой раз мне кажется, что за ними другие горы, а потом снова горы, словно волны гигантского каменного моря. А иногда мне представляется, что там край мира – просто край и всё, больше ничего за ним, только завывающий ветер да тёмная бездна. И ещё я думаю, что все мы тут были бы гораздо мягче и добрее, если б не было этой ужасной горной стены. Мы словно в рабстве у этих гор.

Ральф спросил его:

– Так это и есть Стена Мира?

– Она самая, – ответил Оттер. – А вот тебе ещё одна басня о том, чего никто из живых не видел. Эти горы упоминаются в рассказах об ищущих Источник на Краю Мира. Мы недавно говорили о нём.

– А слышал ли ты о Сухом Дереве? – спросил Ральф.

– Это почитаемое дерево, – сказал Оттер. – Растёт оно недалеко от замка Аттербол, на этой стороне гор. Но я слышал, что старик говорит, будто это вздор, и наше дерево лишь образ того, что на самом деле находится вблизи Источника на Краю Мира. А теперь поторопись, оденься и приготовься сесть на коня…

– Подожди, ответь на один вопрос, – попросил Ральф. – Ты говоришь, что из живых нет никого, кто видел бы вблизи Стену Мира?

– Из живых никого, – кивнул Оттер. – А что могли видеть мёртвые, это совсем другой вопрос.

Ральф продолжил:

– Но не знаешь ли ты кого-нибудь из земель, соседних с вашей, кто искал бы Источник?

– Были такие, – сказал Оттер, – но если они и нашли его, то либо обнаружили что-то за ним, либо вернулись на запад другой дорогой, минуя замок Аттербол, но через наши земли никто не проходил обратно.

С этими словами Оттер развернулся на каблуках и ушёл. Тут же вошёл слуга с едой для Ральфа, а с ним и Давид. Старик сказал:

– Ну, счастливчик, вот и твой завтрак. Нам уже пора отправляться. Одевайся, ешь и готовься к работе, что тебе предстоит выполнить днём. Ты успел полюбоваться горами?

– Да, – ответил Ральф. – Их вид наполнил моё сердце радостью. Я смотрю, и ты сегодня весел?

Давид кивнул и улыбнулся. Взгляд его был таким радостным, что Ральф даже удивился, с чего бы ему так радоваться. Затем Ральф вернулся в палатку, оделся и позавтракал, а после с Оттером и ещё двумя воинами, сопровождавшими их, поскакал к лорду. Оттер, как всегда, говорил с ним весело, но Ральф не обращал на него внимания – взгляд юноши был прикован к горам, тёмной массой закрывавшим часть неба с востока. Они были так далеко, что Ральф видел лишь малую их часть. Он разглядел только, что гряды гор тёмно-синей громадой встают друг за другом.

Маленький отряд ехал по низине, пока, наконец, в два часа пополудни не достиг вершины длинного холма. Впереди раскинулась неглубокая долина, приятнее тех, что встречались до сих пор. На ней росла густая трава, и маленькая река, по берегам которой росли ивы, пересекала её от края до края. От реки отходили узкие каналы со шлюзами, благодаря которым почти вся долина стала прекрасным местом для выпаса коров и овец, которые и в самом деле во множестве паслись вокруг. Посередине долины, сквозь рощу старых высоких вязов, проглядывало несколько крыш – то ли хозяйственные, то ли жилые постройки. Были и другие дома: две-три хижины на ближайшем склоне и около пяти-шести вокруг центральных строений. А за всеми постройками, вернее, над ними, на холме чуть в стороне от реки и других домов, возвышалась квадратная башня. Двор её был хорошо укреплён, и казалось, что она готова встретить неприятеля. Над ней развевалось знамя лорда. Между башней и рекой был разбит большой шатёр из белоснежной ткани в золотую и пурпурную полоску, а вокруг него стояли другие палатки. В долине будто бы разместилось небольшое войско.

Путники любовались этим прекрасным видом, и капитан Оттер, поднявшись на стременах и радостно взметнув руку, закричал:

– Вот, юный рыцарь, мы и пришли домой! Как тебе земля милорда?

– Она прекрасна, – сказал Ральф. – Но неужели там внизу палатки тех, кто пришёл оспорить право владения ею? Что это всё значит?

Оттер со смехом ответил:

– Нет-нет, до этого дело ещё не дошло! Это жена милорда. Она пришла, чтобы встретить его с любовью, не с войной, пока ещё нет… Хотя я бы не сказал, что чаша их любви полна. Но мне не следует так говорить о них, несмотря на то, что ты мой брат по оружию. Да, брат, пусть нам и предстоит вскоре сразиться. Смотри, а вот и арена…

С этими словами он указал на широкий зелёный луг. Ральф же спросил:

– Как можешь ты, свободный человек, быть братом по оружию невольнику?

– Не позволяй этой осе кусать тебя, – сказал Оттер. – Именно таким был и я когда-то, да такой я и сейчас. Выработанная привычка сохранять в бою хладнокровие делает меня нужным милорду, и он относится ко мне благосклонно. На самом же деле в его землях свободные люди не ценятся, ведь они всё равно обязаны делать то, что приказывают милорд или его невольники. Самые влиятельные люди здесь, брат мой, – это те, что сохраняют хладнокровие и дружат с удачей, избегая позорного столба и оков. Послушай, сдаётся мне, и ты станешь одним из них. Удача благоволит тебе, это у тебя на лбу написано.

Пока Оттер рассуждал об этом, из палаток вышло множество людей, поразивших Ральфа великолепием своих одежд. Заиграли рога, и послышалось бряцанье кимвала. Из стана лорда так же приветственно откликнулись рога, и Ральф увидел человека, облачённого в золотые доспехи, вид которых показался юноше необычным, как и бывает с иноземным облачением. Человек ехал на крупном вороном коне рядом с паланкином лорда. Оттер сказал:

– Смотри, милорд вооружился и сел на коня, чтобы встретить миледи. В таком виде он может рассчитывать на большую благосклонность с её стороны. Хотя, скажу тебе по секрету, он не такой уж великий воин, да ему и не нужно им быть. Мы его щит и кольчуга.

За такими разговорами они по большой дороге пересекли зелёный луг и, наконец, остановились полукругом перед шатром, лицом к лицу с нарядно разодетыми воинами, что стояли с шумной толпой местных жителей. Лорд, облачённый в золотую броню, слез с коня. Рога и другая музыка смолкли, и из шатра вышла леди, а за ней с десяток прислужниц, одетых в расшитые золотом и серебром платья ярко-зелёного, голубого и желтого цветов. Ноги их были босыми, а на предплечьях висели железные кольца, и Ральф понял, что это невольницы. Что-то подсказывало ему, что девушка, которую он искал, должна была находиться среди них. Он внимательно разглядывал прислужниц, но, хотя они все были прекрасны, ни одна не походила на его подругу.

Миледи была одета в расшитое золотом платье из тонкого льна. Туфли на её ногах тоже блестели золотом. Крупные бело-розовые запястья и руки, не скрытые одеждой, были прекрасны и круглы. Их форма казалась совершенной. Густые, светлые, как и у прислужниц, волосы миледи каскадом падали на её плечи. Её глаза были голубыми, широко посаженными, нос чуть-чуть курносым. Пухлые губы – а рот миледи был широким – улыбались. Она казалась очень высокой, на полголовы выше любой из своих служанок, примерно как мужчина среднего роста.

Она подошла к лорду быстрыми, большими шагами и встала перед ним на колени, но даже в это мгновение продолжала улыбаться. Лорд нагнулся к ней, взял за обе руки, поднял и поцеловал в щёку (рядом с ней этот владыка казался мелким и невзрачным). Он сказал ей:

– Приветствую Вас, моя госпожа. Вы проделали долгий путь, чтобы встретить меня. Всё ли в порядке в замке?

Леди говорила беззаботно и громко, но голос её казался приглушённым:

– Милорд, там всё хорошо. Мы живём в достатке, урожай обилен.

Пока она говорила, лорд, сдвинув брови, смотрел на прислужниц за её спиной, словно кого-то искал. Леди, проследив за его взглядом, слегка улыбнулась и покраснела, будто бы от удовольствия.

Лорд молчал какое-то время, но потом лицо его просветлело, и он произнёс:

– Хорошо, миледи, я благодарю Вас за то, что Вы вышли нам навстречу. Вы сделали это вовремя, ведь я как раз приготовил одно развлечение для Вас. Я купил неплохого невольника у Морфинна-кастрата. Это подарок для Вас. Невольник утверждает, что хорошо владеет копьём, так, как принято у них на западе, и мы собираемся проверить его слова здесь и сейчас, на этом лугу.

Лицо миледи засветилось от счастья, и она спросила, оглядывая пришедших с лордом воинов:

– Милорд, он здесь? Кто же из них?

Лорд слегка обернулся, чтобы указать на Ральфа, но взгляды леди и невольника уже встретились, и Ральф покраснел от стыда за то, что его так бесцеремонно показывают знатной леди. Лицо её и даже грудь тоже вспыхнули яркой краской. Она опустила взволнованный взгляд, а лорд произнёс:

– Вон тот безоружный молодой человек в зелёной куртке. Славный юноша, если он не соврал о своём мастерстве. А ещё он может спеть Вам песню и рассказать жалостливую историю о прошедших днях, да и вообще умеет делать всё, что те, кто ведёт свой род из западных земель, считают достойным и должным для мужчин рыцарских кровей. Он Вам нравится, миледи? Желаете ли Вы такой подарок?

Леди стояла, склонив голову и втаптывая ногой траву, и что-то бормотала. Она всё ещё не могла совладать с собой. Лорд пристально посмотрел на неё и сказал:

– Хорошо, когда закончится поединок, Вы скажете мне, что о нём думаете. И если он окажется обманщиком, я не стану настаивать на том, чтобы Вы приняли этот подарок.

Леди подняла несколько бледное лицо и заставила себя произнести:

– Пусть так и будет, милорд. А сейчас пройдите в мой шатёр. Там для Вас приготовлена трапеза, ведь до полдня осталось всего несколько минут.

Лорд взял её за руку и прошёл с ней в шатёр. Воины тоже слезли с коней и отправились готовить себе пищу. Оттер отвёл Ральфа в сторону домов, и там они вместе пообедали.

 

Глава XXXVI

Разговор двух женщин о Ральфе

Когда обед закончился, пришёл Давид, а с ним человек с доспехами Ральфа в руках. Давид попросил юношу надеть их, ведь слуги уже огораживали место для арены, используя всё, что смогли найти в башне. Ещё Давид передал приказ для Оттера. Лорд требовал его к себе, чтобы капитан помог в организации турнира и передал распоряжения лорда для церемониймейстеров. Оттер сразу же отправился в башню, где остановился лорд, а Ральф надел доспехи. Они плохо подходили для поединка, так как были слишком лёгкими, особенно щит, что послужит скорее отличной мишенью для сержанта, чем защитой от него. И всё же Ральф решил, что ловкость и опыт в подобных сражениях помогут ему выстоять.

К этому времени лорд уже покинул шатёр леди, и она осталась одна. Она отослала всех своих служанок, кроме той, которую особенно любила и которой имела обыкновение раскрывать все свои мысли, несмотря на то, что временами плохо с ней обращалась. Вспыльчивая и горячая, леди, когда сердилась, могла дать волю рукам, хотя никогда не была жестокой. Служанка же, ранняя молодость которой уже прошла, была хитрой и вкрадчивой и терпеливо принимала как заботу, так и побои своей госпожи ради щедрых даров, которые каждый удар вёл за собой. Теперь она стояла у стола в шатре, скромно опустив голову, но улыбаясь про себя, внимательно наблюдая за госпожой и пытаясь понять, чем же всё это закончится, а леди ходила взад и вперёд по шатру, словно была чем-то сильно взволнована.

Не прекращая ходить, она произнесла:

– Агата, ты видела того, на кого указал милорд?

– Да, – ответила служанка, приподняв голову.

– Что ты скажешь о нём? – спросила леди.

– О, миледи… – ответила Агата. – А что скажете Вы?

Леди остановилась и посмотрела на неё. Служанка была худой и темноволосой. Она говорила вкрадчивым голосом, но черты её лица и выражение глаз не менялись. Леди показалось, что невольная улыбка скользнула по губам Агаты. Леди топнула ногой, подняла руку и закричала:

– Что? Неужели ты думаешь, что ты ему ровня?!

Она поймала служанку за складки платья над грудью, но Агата посмотрела ей в лицо с наивной детской улыбкой:

– Неужели Вы думаете, что Вы – ровня ему, миледи? Он невольник, а Вы так велики!

Леди отпустила служанку, но лицо её запылало от гнева, и она вновь топнула о землю ногой:

– Что это ты имеешь в виду? Что я не настолько велика, чтобы брать всё, что хочу, если это ещё и лежит близ моей руки?

Агата снисходительно взглянула на госпожу, а потом тихо произнесла:

– Так протяните руку.

Леди сурово посмотрела на неё:

– Я понимаю твою колкость. Ты хочешь сказать, что я не трону его сердце, ведь он такой красивый и даже больше, чем просто красивый. Ты хочешь, чтобы я избила тебя? Нет, я пошлю тебя к Белому столбу, когда мы вернёмся в замок.

Служанка вновь улыбнулась:

– Миледи, Вы можете послать меня к Белому столбу, или Красному, или Чёрному, но все эти наказания никак не исправят Вашего положения: ни делу не помогут, ни страх в Вашем сердце не уменьшат, ведь он уже не ребёнок и наверняка любит кого-то. Впрочем, он подчинится любому Вашему приказу и даже ляжет с Вами в постель, ведь он невольник.

Леди уронила голову, но Агата продолжила тем же ласковым голосом:

– Милорд не обратит на это внимания и ничего не скажет, пока Вы не рассердите его чем-нибудь другим, или пока он сам не решит найти повод для ссоры и не сделает наживку из этого юноши, но это всё вряд ли произойдёт, и Вы знаете, почему. Вы знаете, как сильно он влюблён в свою новую невольницу, ту, что назло ему Вы оставили дома. Один её пальчик нравится ему больше, чем всё Ваше тело, Ваша белая кожа и милые ножки. Нет, я думаю, этот дар сделан для того, чтобы остановить все ссоры с Вами, чтобы заставить Вас замолчать… Что же Вы будете делать, миледи? Ведь он могущественный лорд!

Леди подняла голову. Лицо её покраснело со стыда, и в то же время она улыбалась, хотя улыбка эта и была горькой. Она сказала:

– Итак, ты уверена, что если я накажу тебя, это будет напрасной тратой времени. Но ведь ты не знаешь моих мыслей.

– Не знаю, госпожа, – ответила Агата, пытаясь скрыть улыбку. – Вероятно, так.

Леди отвернулась от служанки, отошла в сторону и, сев на табурет, какое-то время ничего не говорила. Закрыв лицо ладонями, она покачивалась взад-вперёд, а Агата лишь стояла и наблюдала за ней. Наконец, леди сказала:

– Послушай, Агата, я расскажу тебе о том, что сейчас гложет меня, пусть ты и старалась уязвить мою душу. Ты своевольна, несдержанна, но тебя нельзя назвать некрасивой, так что ты способна полюбить, и тебя саму раньше любили. Но ты так лукава и хитра, что можешь и не понять того, что я хочу сказать. Любовь к этому юноше внезапно проникла в моё сердце, так что я тоскую по нему сейчас больше, чем даже минуту назад, а в следующую минуту я буду тосковать ещё больше. И хочу, чтобы он любил меня, а не только доставлял мне удовольствие.

– Может быть, это возможно и без особых усилий, – ответила Агата.

– Нет, – возразила леди, – нет. Моё сердце подсказывает мне, что это не так. Я видела его – он выше нас. Словно бог спустился на землю, не пожелав отдать свою любовь богине. Такой отвергнет любовь глупой земной несовершенной женщины…

И слёзы брызнули из глаз госпожи. Агата же посмотрела на неё с едва заметной улыбкой:

– О, миледи! Вы же видели его всего несколько мгновений! Хотя мне понятны Ваши чувства. Правда, в том, что касается богинь, я ничего не смыслю, но многие, увидев Вас, светловолосую, с белой кожей и пышной грудью, восседающую в золотых одеяниях на престоле из слоновой кости, скажут, что Вы сами похожи на богиню. Ведь и этот юноша вполне может так подумать. Но, как бы то ни было, я скажу кое-что ещё (а ведь Вы знаете, что я говорю Вам правду – почти всегда, – хоть я и лукава). Послушайте меня. Хоть Вы и обращаетесь со мной, как с невольницей, впрочем, я и есть невольница, я считаю, что Вы совсем не плохая женщина. Вы, скорее, даже чересчур хороши для замка Аттербол и для его тёмного лорда.

Леди вздрагивала от рыданий и всё время, пока говорила служанка, безостановочно всхлипывала. Когда же Агата договорила, леди подняла голову и произнесла:

– Нет, нет, Агата. Это совсем не так. Сегодня взгляд моего мужа был, словно свеча, осветившая всю меня, какая я есть. Я знаю, что хотя я и госпожа, хотя я и красива, я в то же время грубая и вздорная. Я гневаюсь по каждому пустяку, я вспыльчива, строптива, упряма и лжива, если что-то заставит меня лгать. Я терплю, что мой муж ходит по другим женщинам, и эту новую невольницу буду терпеть, ведь тогда я сама смогу беспрепятственно получать удовольствие от тех мужчин, которых я не очень-то и люблю. Да, я глупа, пуста и бесстыдна, и всё это мой муж видит сквозь мой титул, моё золотое одеяние и мою белую кожу.

Агата посмотрела на госпожу с любопытством, смешанным с насмешкой, и сказала:

– Так что же Вы намерены делать? Или Вы хотите, чтобы я придумала за Вас?

– Я не знаю, я не знаю, – шептала леди между всхлипываниями. – Если бы я только могла оказаться в таком положении, чтобы он пожалел меня. Может, тогда он не заметит мои дурные качества.

Она поднялась и быстро заходила взад и вперёд:

– Если бы он мог причинить мне боль, а я бы всё равно любила его…

Агата холодно произнесла:

– Миледи, я лукава не просто так. Кажется, я всё же догадываюсь, о чём Вы думаете, и Ваши мысли не так уж и дурны. Более того, сдаётся мне, я могу в какой-то степени помочь Вам. Через несколько дней Вы поймёте, что я гожусь на что-нибудь ещё, кроме дурных слов и побоев. Только Вы должны обещать мне, что в любом случае будете слушаться меня. Несмотря на то, что я невольница, а Вы миледи, Вы отдадите право решать мне.

Леди ответила:

– Это легко обещать. Сама я ничего не могу сделать.

Агата задумалась на некоторое время и, наконец, произнесла:

– Во-первых, Вы должны добиться того, чтобы милорд выслушал, что я ему скажу. И пусть поклянётся, что не накажет меня, что бы я ни сказала и ни сделала.

Леди сказала:

– Это легко. Что ещё?

Агата продолжила:

– Для Вас будет лучше не ходить на турнир. Вы слишком несдержанны и обнаружите свою любовь, когда этому юноше будет угрожать опасность, а если Вы открыто, перед народом посрамите лорда, он не выполнит Вашей просьбы и жестоко обойдётся с Вами и Вашим возлюбленным. Вы не должны выходить из шатра до тёмной ночи. Допустим, скажетесь больной на это время.

– Я и не сказавшись буду больна, если не смогу взглянуть на своего возлюбленного, на то, как он справится с бедой. Это само по себе сложно, но пусть будет так. Мне хватит и того, что ты придёшь и расскажешь, как всё прошло.

– О, конечно, – согласилась Агата, – расскажу, если Вы так хотите, но не беспокойтесь, с ним всё будет в порядке.

Миледи возразила:

– Ах, ты же знаешь, как часто наносятся случайные удары! Копьё проникает туда, куда и предположить было нельзя…

– Что Вы! – возразила Агата. – Какая может быть случайность, когда юноша хорошо знает своё дело? А его противники, наоборот, бездари в этом. Это такая же случайность, как если бы менестрель Джеффри играл бы в шахматы с Чёрным Ансельмом, и Ансельму поставили бы мат ещё до того, как он придумал бы свой четвёртый ход. Я уж разбираюсь в таких вещах, миледи. Теперь о другом. Мне нужно Ваше позволение на то, чтобы разместить Ваших служанок вокруг места, где должны быть Вы, а кого-то посадить на Ваше место, пусть бы даже и меня.

Леди ответила:

– Хорошо, садись туда, если хочешь.

– О, горе мне! – засмеялась Агата. – Зачем же мне туда садиться? Неужели я похожа на Вас?

– Да уж, – сказала леди, – как лебедь на гагару.

– Хм, – ответила Агата, – кого из нас Вы назвали лебедем, а кого гагарой? Ладно, ладно, не волнуйтесь так. С позволения милорда я посажу на Ваше место Джойс. Она высока и мила собой и немного похожа на Вас.

– Зачем тебе это? – удивилась леди. – Зачем невольнице сидеть на моём месте?

Агата сказала:

– О, долго рассказывать, но я хочу сбить с толку этого юношу. Пусть он немного изменит своё представление о Вашей внешности. Если, конечно, он смотрел в Вашу сторону при первой встрече, что весьма сомнительно…

Леди вздрогнула от внезапного гнева и закричала:

– В таком случае ей лучше не быть похожей на меня и не пытаться вызвать его благосклонный взгляд, или я отмечу её клеймом, чтобы мы различались с нею. Пусть только посмеет!

Агата заботливо посмотрела на госпожу:

– Миледи! Вам, простодушной женщине с нежной кожей, не следует гневаться на людях. Нескрываемая ярость сильно портит Вашу красоту. Оставьте сердитые и раздражительные взгляды тёмненьким. Они могут хмуриться, не становясь похожими на трёхмесячного ребёнка, у которого болит живот. Сейчас это последний мой совет. Кажется, я слышу трубы, возвещающие о начале турнира. Мне надо идти и присмотреть за тем, как всё пройдёт. А Вам следует остаться здесь. Вечером постарайтесь умилостивить милорда. Упросите его выслушать меня, и сами тоже внимательно выслушайте всё, что я ему скажу. Если я встречу его на турнире, а скорее всего, так и будет, я попрошу его прийти к Вам. Расскажите ему о Джойс, о том, что она должна занять Ваше место. А его самого попросите, как он прибудет на турнир, сразу же сесть на своё место. Сдаётся мне, он не захочет ссориться ни с Вами, ни со мной только из-за того, что рядом с ним во время турнира вместо Вас будет сидеть другая красивая женщина.

С этими словами служанка подняла полог шатра и вышла. Её стройное тело напоминало ивовую ветвь, так изящно она ступала. Она сразу же столкнулась лицом к лицу с лордом Аттерболом и смиренно поклонилась ему до самой земли. На её лице – а лорд не мог его видеть – играла насмешливая улыбка. Лорд Аттербол сладострастно осмотрел её, провёл рукой по её плечу, по талии, притянул к себе и, поцеловав, спросил:

– Агата, твоя хозяйка не пришла с тобой?

Служанка подняла на него взгляд и произнесла тихо, словно испуганно (её губы при этом вкрадчиво улыбались):

– Нет, милорд, она сегодня не выйдет. Она плохо себя чувствует, но хочет поговорить с Вами. Не изволит ли Ваша милость пройти в её шатёр?

– Агата, – ответил лорд, – я выслушаю её и сделаю всё, что она захочет, если ты просишь меня об этом.

Агата потупила взгляд, речь её стала тихой и нежной, словно воркование голубя:

– О, милорд, о чём это Вы?

Он снова поцеловал её и сказал:

– Пустое, пустое, так ты просишь меня?

– О, да, да, милорд.

– В таком случае я пойду, – решил милорд и отпустил служанку (всё это время он держал её руку и поглаживал ладонь). Агата, смеясь, поспешила к невольницам миледи, а лорд, взглянув на неё ещё раз, вошёл в шатёр.

 

Глава XXXVII

Ральф сражается на турнире

Тем временем капитан Оттер привёл Ральфа к арене, огороженной на скорую руку слишком тонкими кольями. Там, стоя возле крепкого коня, на котором юноше из Верхних Лугов предстояло сражаться, они по-дружески беседовали, когда Ральф увидел, как лорд вышел из шатра миледи и сел на престол слоновой кости, что находился на земляном возвышении близ арены. Таков был обычай в землях лорда Аттербола. После этого из своих палаток вышли служанки миледи и под предводительством Агаты прошли в шатёр своей госпожи, из которого вскоре появились вновь, напоминая движущуюся цветочную клумбу. В самом центре этой процессии в великолепном убранстве шла столь прекрасная женщина, что Ральф не мог не посмотреть в её сторону, а посмотрев, не заметить её красоты, хотя и стоял от неё на некотором расстоянии. Женщина села возле лорда, и Ральф уже не сомневался, что это его жена, которую он видел, когда вместе с воинами остановился возле шатра. По правде говоря, хотя Джойс и была такой же высокой, как леди, и кожа её была так же бела, во всём остальном она превосходила свою госпожу.

Оттер сказал Ральфу:

– Мне пора на противоположную сторону. Я же должен сражаться с тобой.

Ральф спросил:

– А ты поедешь первым?

– Последним, – ответил Оттер. – Вначале против тебя выставят одного из сержантов, и если он победит, то на этом всё и закончится, что весьма плачевно для тебя. Если же победишь ты, то против тебя выступят ещё несколько воинов, а в самом конце – я. Держись, парень!

С этими словами он уехал, а к Ральфу подошёл один из сержантов. Он подал рыцарю копьё и попросил его сесть на коня. Ральф выполнил это, и сержант сказал:

– Ты должен начинать бой по третьему сигналу рога, кто бы ни стоял против тебя. Ты готов?

– Да-да, – произнёс Ральф, – но я вижу, что моё копьё не затуплено. Мы бьёмся насмерть?

– Ты боишься, юноша? – спросил сержант. Он был стар и ворчлив. – Если боишься, иди и скажи об этом милорду. Ты увидишь, что он не захочет испортить своё развлечение и сделает из тебя мишень для стрел или дротиков.

Ральф ответил:

– Я лишь пошутил. Просто я не предполагал, что сегодня окажусь так близко к своей смерти, как уже был дважды или больше этим летом.

Сержант сказал:

– Глупо шутить над тем, что делает милорд. Ты слышал, что я сказал? Выполняй!

С этими словами сержант ушёл, а Ральф посмеялся, поднял вверх копьё и подумал, что оно не слишком-то крепкое, но потом решил, что копья его противников такие же.

Рог затрубил трижды, и Ральф, привыкший к турнирам, пришпорив коня, рванул вперёд. Он хорошо держался в седле. Человек, которого выставили против него, ехал навстречу с копьём наперевес. Ральф увидел, что он довольно крепкий, но плохо снаряжён и едет медленно, словно опасаясь пустить коня вскачь. И в самом деле, всё говорило о такой неопытности противника, что Ральф уже не ждал точного удара по своему щиту. Так и случилось. Когда они встретились, противник Ральфа отклонился в сторону, а Ральф, наоборот, подпустил коня ближе и поймал всадника за ворот, потом пришпорил, стащил противника с седла, уронил на землю и спокойно вернулся на своё место. Там он спрыгнул с коня, чтобы проверить подпругу и услышал громкий смех зрителей. Смеялись даже женщины. Лорд Аттербол закричал:

– Приведите кого-нибудь, кто кормится у меня не задаром! Оставьте этого жалкого труса до окончания турнира, а потом он заплатит за растраченный на него провиант. И это ещё дёшево ему обойдётся!

Ральф снова сел в седло и увидел, как на другом конце арены появился коренастый воин. Юноша подумал, не будет ли он на этот раз опрокинут, но сразу же заметил, что конь воина выглядит неважно. Протрубил рог, Ральф поскакал вперёд и встретился с противником в самой середине арены. Противник довольно неумело держал копьё, словно привык скорее наносить им удары в битве, чем на скаку пронзать врага. Ральф смог удачно подставить щит, и копьё воина отскочило, зато его собственное нанесло противнику сильный удар в плечо. Древко переломилось, но острие пробило доспех и застряло в ране. Несмотря на потерю копья, Ральф сохранил равновесие и остался в седле. Лорд закричал:

– Молодец, Чёрный Ансельм, это уже гораздо лучше! Ты слишком силён и опытен, чтобы тебя побил юноша!

Воину помогли уйти с поля боя, а Ральф вернулся на место.

Затем вышел новый воин, и всё повторилось. Ральф попал ему в щит, и тот, не удержавшись, свалился с коня.

Шестерых воинов из числа наилучших у лорда Аттербола Ральф либо опрокинул, либо ранил. Затем он трижды съезжался с Оттером. Первые два раза окончились тем, что оба сломали свои копья, а на третий раз удар Оттера пришёлся вскользь, тогда как Ральф попал точно в щит. Оттер, не совладав с конём, чуть было не упал. Ему стоило больших усилий остаться в седле.

Тогда лорд закричал:

– Теперь можно окончить бой! Нет у нас воина, способного победить этого юношу в поединке, раз даже Оттер не сумел этого сделать. Этот парень прекрасно изучил искусство боя!

Ральф сошёл с коня, снял шлем и стал ждать новостей. К нему опять подошёл угрюмый сержант. Он подал рыцарю чашу вина и сказал:

– Юноша, выпей это и иди к милорду. Полагаю, теперь ты у него в почёте. Только если ты не слишком зазнался, прошу тебя, вставь слово за беднягу Рыжеголового, которого ты скинул с коня первым. Милорд повесил его вверх тормашками, как цель для лучников. И его счастье, если он умрёт после третьей стрелы, а не протянет до двадцатой.

– Конечно, я вступлюсь за него, – ответил Ральф, – даже если это вызовет гнев лорда.

– О, не вызовет, – возразил сержант. – Говорю же тебе, ты теперь в почёте. Кстати, можешь и за меня вступиться, когда станешь большим человеком. Посмотри, какую добрую чашу вина я принёс тебе!

– О, не сомневайся, – улыбнулся Ральф, – если я когда-нибудь доберусь живым до замка Аттербол и мне не наскучит он сам и жизнь в нём!

Сержант покачал головой:

– Недоброе пожелание… Не для того оно, кому там уготовано счастье. Но иди же к лорду, не медли!

Сержант проводил Ральфа к престолу, где восседал лорд, а рядом с ним прекрасная женщина, которую рыцарь принял за его жену. Кланяясь, Ральф искоса посмотрел на неё. Он заметил гордый взгляд и белую кожу. Ему показалось, что перед ним сидела не земная женщина, а фея. То же самое Ральф подумал и о леди, когда впервые увидел её в этой долине, а потому он не сомневался, что сидевшая рядом с лордом женщина была его женой.

Но вот лорд заговорил с ним:

– Юноша, ты хорошо показал себя. Поединок проходил на острых копьях, и потому я уверен – ты, если потребуется, и в битве будешь неплохим воином. Я хочу изменить своё решение относительно тебя, ведь ты доказал, что достоин этого. И если у тебя есть какая-нибудь просьба ко мне, то я дарую тебе то, что ты попросишь, конечно, в пределах разумного.

Ральф встал на одно колено и ответил:

– Могущественный лорд, благодарю Вас, но я не знаю, чего мне просить. Я сейчас в чужой земле и стремлюсь к великой цели, и я бы попросил отпустить меня, но, думаю, Вы не согласитесь на это. Хотя есть одно желание, которое Вы, надеюсь, можете исполнить. Если Вы всё ещё гневаетесь на того простолюдина, которого я первым сбил с коня, то я прошу простить ему его неудачу.

– Неудачу? – воскликнул лорд. – Да я видел, что он просто боялся тебя! Если все мои воины превратятся в мягкосердечных трусов, это тоже, скажешь, неудача? Ответь-ка, Оттер, как зовут того человека?

Оттер сказал:

– Его зовут Рыжеголовый, милорд.

Лорд спросил:

– А каков он в бою?

– Не так уж и плох, – сказал Оттер, – в этот раз он не владел оружием, как и все, кто сражался сегодня. Нехорошо, если его не будет с нами в следующей стычке. С него достаточно и нескольких десятков ударов плетью. Ему это не впервой.

– Ха, за что же раньше-то ему перепадало? – засмеялся лорд.

– За его неуклюжесть, – ответил Оттер.

– В таком случае оставим его. Отпустите его безнаказанным. Но пусть впредь он будет проворнее. Твоё желание исполнено, рыцарь. В другой раз проси что-нибудь посерьёзнее. А сейчас о тебе позаботится Давид. Когда мы прибудем в мой замок, я решу, что с тобой делать.

Ральф, поднявшись с колена, поблагодарил лорда и позволил подошедшему Давиду отвести себя в палатку. Старик стал ещё обходительнее с ним, словно юноша при желании мог сделать для него что-то очень хорошее. Лорд же вернулся в башню. А леди всё это время ждала в шатре в окружении страхов и желаний. Наконец, к ней пришла Агата.

– Миледи, пока всё идёт благополучно.

Леди ответила:

– По шуму и крикам я так и подумала. Но скажи мне, как он?

– Миледи, – сказала Агата, – он сбрасывал наших воинов с коней самым милым образом. Казалось, он делает это, даже не задумываясь.

– А Джойс? – поинтересовалась миледи. – Как она?

– Она выглядела настоящей королевой, каждым дюймом, а ведь она очень высока, – Агата улыбнулась. – На неё смотрели, хотя и немногие знали, кто она, ведь она недавно у нас. Тем не менее, все, кроме нашего нового рыцаря знали, что это не Вы. Милорд был очень доволен. После поединка он взял её под руку и увёл в башню.

Леди покраснела, нахмурилась и спросила:

– А он… он подходил к ней?

– О, да, – отозвалась Агата. – Рыцарь подошёл к милорду, они разговаривали, а потом рыцарь встал на колено, чтобы заступиться за одного из наших воинов, который плохо показал себя на турнире. Да, всё это время он был рядом с ней, но он не осмелился и прикоснуться к ней, да что там – даже вдохнуть аромат её платья. Но, похоже, ему нравилось искоса смотреть на неё, хотя я бы не сказала, что она ему улыбалась.

Леди вскочила, щёки её горели, она гневно прошлась взад-вперёд, будучи не в состоянии вымолвить ни слова, но, наконец, произнесла:

– Когда мы вернёмся в замок, милорд снова увидит свою новую невольницу и забудет о Джойс. Тогда я вновь обрету свою власть над ней, и она узнает, правда ли, что я последняя из женщин замка Аттербол! Ха-ха! Что скажешь? Почему ты стоишь и улыбаешься? Да, я знаю, о чём ты думаешь. Хорошо, что прекрасный юноша не видел новой невольницы, этой Урсулы. О, если бы я только могла делать с ней, что хочу, я бы узнала, что за ожерелье у неё на шее!

– Ну вот, миледи, – ответила ей Агата, – Вы снова портите свою красоту! Прошу Вас, успокойтесь, ведь всё будет хорошо, хотя и не так, как Вы думаете. Скажите, поклялся ли милорд, что не тронет меня?

– Да, он поклялся на мече. Ты можешь говорить, что тебе вздумается, не опасаясь ни его, ни кого-либо другого.

– Хорошо, – кивнула Агата. – Завтра утром, когда лорд отпустит Джойс, я пойду к нему. А Вы до этого времени сохраняйте спокойствие и не уходите далеко, пока мы не покинем Долину Башни. Верьте мне, этим же вечером я положу начало Вашему счастью, чтобы в один прекрасный день Ваше сердце возликовало.

На этом их разговор окончился.

 

Глава XXXVIII

Друг предостерегает Ральфа

Следующим утром Ральф бесцельно бродил по долине. Ему никто не мешал. Когда он прошёл вдоль ручья на восток, где долина начинала сужаться, он увидел на берегу сидящего с удочкой в руках человека. Когда же Ральф подошёл ближе, рыбак обернулся и, заметив его, отложил удочку, поднялся и робко посмотрел на юношу, словно желая заговорить с ним. Ральф, который думал о другом, сначала не узнал его, и потому спросил:

– Здравствуй, добрый друг! Чего ты хочешь?

Рыбак ответил ему:

– Я хочу поблагодарить Вас.

– За что? – Ральф сперва удивился, но, вглядевшись в собеседника, признал его. Это был Рыжеголовый, которому Ральф вчера испросил у лорда прощение. Юноша взял его за руку и по-дружески улыбнулся. Рыжеголовый смотрел Ральфу прямо в глаза, и хотя на вид он был крепок и груб, совсем не походил на мерзавца. Он сказал:

– Достойный лорд, я хотел бы сделать что-нибудь для Вас. Возможно, я даже могу Вам чем-нибудь помочь, но в преисподней довольно сложно делать добрые дела, особенно одному из чертей.

– Неужели всё так плохо? – спросил Ральф.

– Для Вас ещё нет, – ответил Рыжеголовый, – но вполне может стать таким. Послушайте, милорд, насколько я вижу, рядом с нами никого нет, поэтому я скажу Вам кое-что прямо сейчас, потом может быть слишком поздно. Не ходите в замок Аттербол, что бы ни случилось!

– А что, если меня ведут туда против моей воли? – спросил Ральф.

Рыжеголовый ответил:

– Я смотрю, Вы можете ходить по лагерю, куда захотите, и никто ни слова Вам не говорит. Вы сейчас в большом почёте и легко можете сбежать туманной ночью или ранним утром, если выйдете на ту тропу, которую я Вам укажу. Повторяю, не ходите в замок Аттербол! Вы слишком хороши, чтобы из Вас сделали такого же демона, какие здесь все мы, а потому Вас будут мучить до тех пор, пока Вы живы, и отправят-таки на небеса раньше времени.

– Но ты же только что сказал, что лорд ценит меня.

– Верно, – подтвердил Рыжеголовый. – Но он будет ценить Вас ровно до того часа, пока не прикажет Вам сделать какую-нибудь подлость. Вы откажетесь, а Вы ведь откажетесь, и тогда прощайте. Я знаю, что лорд задумал на Ваш счёт.

– И что же? – спросил Ральф.

Рыжеголовый ответил:

– Он купил Вас, чтобы сделать игрушкой для своей жены, чтобы Вы стали её фаворитом. Если Вы ей понравитесь, то какое-то время будете счастливы, но при первом же удобном случае, который представится лорду, когда его жена устанет от Вас (а она женщина непостоянная), он прикажет лишить Вас мужского достоинства и отпустит шататься по своим владениям на потеху народа. Ведь в глубине души он уже ненавидит Вас.

Ральф задумался, размышляя над этими словами. Отчасти они совпадали с тем, о чём он и сам уже думал, но он не мог не пойти в замок Аттербол, ведь там его ждала девушка, и он должен был её освободить. Но опять-таки, если они встретятся и их выследят, то не станет ли это концом всех надежд и для неё, и для него?

Наконец, Ральф сказал:

– Добрый друг, возможно, ты прав, но пока я не рискну и не сбегу отсюда, я не узнаю об этом. А ведь я могу просто пойти в замок, где, как думают все вокруг, меня ожидают только почести.

Рыжеголовый возразил:

– У лорда Аттербола нет почестей, кроме как для тех, кто их недостоин. Вы рискуете и тем, о чём я уже сказал, и тем, о чём ещё скажу. Вы полюбились мне за Вашу доброту и за Ваше мужество. Вчера вечером я разговаривал с женщиной, которая знает всё о леди и лорде Аттербол. То, что она сказала мне, совпадает с моими собственными мыслями на этот счёт, поэтому я и прошу Вас остерегаться. Сейчас я только печалюсь о Вас, но эта печаль станет страшным горем, если Вас используют, а потом выгонят.

– Хорошо, – сказал Ральф. – Давай присядем здесь, на берегу, и ты расскажешь мне обо всём поподробнее. Продолжай рыбачить на случай, если нас увидят.

Они сели, Рыжеголовый взял в руки удочку, как попросил Ральф, и начал рассказывать:

– Милорд, я советую Вам бежать, но из этой проклятой страны бежать нелегко. На самом деле, между этим местом и замком Аттербол есть только один перевал, по которому Вы сможете уйти от наших людей. Мы как раз разобьём лагерь рядом с этим местом на второй день после того, как тронемся в путь. Но я должен предупредить – дорога эта не для труса, ведь нужно будет пересечь лес и подняться в горы. Её сможет преодолеть только человек храбрый и сильный, как Вы, потому я и прошу Вас – воспользуйтесь ею. Я вижу, что Вы легко сможете покинуть наш отряд. Только Вы должны решиться как можно быстрее, потому что времени осталось мало. Когда Вы придёте в Аттербол вместе со всем этим войском, замок будет полон людьми. Не тот, так другой будет наблюдать за каждым Вашим шагом, и тогда сбежать станет намного сложнее. И вот ещё что. В ту же самую ночь, вторую после нашего выступления, не только лес, который скроет Ваш побег, будет рядом с нашим лагерем, но и я сам буду начальником охраны той стороны лагеря, где Вы устроитесь на ночлег. Я смогу указать Вам дорогу, и будь я более стоящим воином, я бы сказал – возьмите меня с собой, но я такой, какой есть, и не обременю Вас своей просьбой.

– Был у меня уже один проводник в этой стране, – сказал Ральф, – и он предал меня. Это вопрос жизни и смерти, а потому я хочу вначале спросить, откуда мне знать, что ты тоже не предашь меня?

Рыжеголовый вскочил на ноги и закричал:

– Что мне сказать? Что сказать? Клянусь душой моего отца, что я не предам Вас! Пусть все проклятья Аттербола и в семь раз страшнее обрушатся на меня, если я предатель и подлец!

– Тише, парень, тише, – сказал Ральф. – Услышит ещё кто. Успокойся. Похоже, мне придётся поверить тебе, раз ты так расшумелся после моего вопроса.

Рыжеголовый снова сел и заплакал, как будто и не был грубым и крепким воином.

– Нет, нет, – сказал Ральф. – Прекрати, это хуже любого шума. Я верю тебе, как можно верить тому, кто не является близким другом и говорит правду уже потому, что привык к тебе. Возьми себя в руки, и давай подробнее обговорим это дело, да побыстрее, а то попадёмся на глаза кому-нибудь, кто любит совать нос в чужие дела. Итак, тебе известно, почему я прибыл в этот гибельный край, где властвует тирания?

Рыжеголовый ответил:

– Говорят, Вы ищете Источник на Краю Мира. По крайней мере, я слышал об этом.

– И это абсолютная правда, – подтвердил Ральф.

– В таком случае, – сказал Рыжеголовый, – у Вас появился ещё один веский довод, чтобы сбежать сейчас и именно таким образом, каким я Вам предлагаю. В лесу между этой долиной и Великими горами живёт Мудрец. Он многое знает о горах и об Источнике, и если он расскажет Вам всё это, то считайте, что Вы на пути к счастливому окончанию Ваших поисков. Что скажете?

Ральф ответил:

– Я скажу, что встретить мудреца – это, конечно, хорошо. Но сперва его надо будет найти. Впрочем, есть ещё одно дело, ради которого я приехал сюда из Золотого Города.

– Это какое же? – спросил Рыжеголовый.

– А вот какое, – сказал Ральф, – чтобы попасть в замок Аттербол.

– Силы небесные! – воскликнул Рыжеголовый. – Это зачем же?

Ральф ответил:

– Наверное, неразумно рассказывать об этом, но я на самом деле доверяю тебе, поэтому слушай. Я отправился в замок Аттербол, чтобы освободить своего друга. Этот друг – женщина, подожди немного, и эту женщину, насколько я знаю, недавно привели туда, украв у одного дикаря из тех, что живут в горах за Торговым холмом.

Рыжеголовый, поражённый этим признанием, молча смотрел на Ральфа. Но вот он произнёс:

– В таком случае, я ещё настойчивее прошу Вас: бегите, бегите, бегите! Я не сомневаюсь, что Ваша подруга в замке Аттербол. Только та прекрасная и благородная невольница, что появилась у нас недавно – а равной ей нет среди наших женщин, – могла бы привлечь к себе такого прекрасного и благородного юношу, как Вы. Но что Вы можете сделать? Если Вы отправитесь в замок, Вы погубите и её, и себя. Мы все знаем, что лорд положил на неё глаз. И что хорошего выйдет из вашего прихода в замок? Лорд сразу же увидит, что вы любите друг друга, и тогда вашей истории придёт конец.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Ральф.

– В замке все исполняют волю лорда Аттербола. Этот сластолюбивый, жестокий и лживый тиран замучает девушку до смерти, а Вас лишит мужского достоинства и изуродует, да так, что никто после этого и предположить не сможет, как Вы были красивы.

– Рыжеголовый, – сказал Ральф, чувствуя душевный подъём, – хоть ты и не состоишь на рыцарской службе, но должен понимать, что умереть за друга – это благо.

– Верно, – ответил Рыжеголовый, – если только другу больше ничем нельзя помочь. Разве Вы не хотите помочь девушке? Когда Вы вернётесь, отыскав Источник на Краю Мира, Вы будете слишком могущественны, чтобы лорд Аттербол отшвырнул Вас, словно надоедливого пса. Тогда Вы сможете ей помочь. Теперь же, говорю Вам и могу поклясться в этом, через три дня после того, как Вы встретите Вашу возлюбленную в замке Аттербол, она будет мертва. Хотел бы я, чтобы у Вас была возможность спросить об этом у кого-нибудь, кто стоит ближе к лорду Аттерболу, чем я. Уверяю Вас, ответ был бы тот же.

По правде говоря, этого Ральф и сам боялся, а потому не сомневался в том, что Рыжеголовый говорит правду. Юноша долго сидел в раздумье, но, наконец, сказал:

– Друг мой, я поделюсь с тобой своими мыслями. Я решил бежать в лес, а потом вернуться в Аттербол и спасти девушку.

– Хм, – сказал Рыжеголовый, – и как Вы собираетесь это сделать?

Ральф ответил:

– А что если я вернусь в другом обличье, не в моём собственном, и никто не узнает меня: ни девушка, ни хозяева замка?

– Опасно всё это, но надежда есть, и есть один способ. Я вот о чём говорю: если Вы сможете найти Мудреца и рассказать ему обо всём и если он будет добр к Вам, то он изменит не только Вашу одежду, но и саму Вашу кожу – так велико его искусство!

– Хорошо, – сказал Ральф. – Считай, я дал своё согласие. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы избавиться от общества этого тирана и его рабов. Разве только какие-нибудь новые обстоятельства заставят меня изменить своё намерение. Незадолго до побега дай мне знать, что ничего не изменилось.

Рыжеголовый ответил:

– Так я и сделаю. Мы встретимся, самое позднее, вечером перед побегом, а если что-то изменится, я приду к Вам за ночь до этого.

– Теперь мне пора, – сказал Ральф. – Я от всего сердца благодарен тебе. Я верю, что ты мой друг, и если ты решишь, что тебе лучше бежать со мной, ты сильно обрадуешь меня.

Рыжеголовый покачал головой, но ничего не ответил, и Ральф направился вглубь долины.

 

Глава XXXIX

Лорд Аттербол освобождает Ральфа

Весь тот день, как и следующий, Ральф свободно ходил по Долине Башни, и его никто не останавливал. С Рыжеголовым он больше не говорил, зато часто разговаривал с Оттером и Давидом, которые восхваляли его. Ни леди, ни Агату он не видел и всё ещё полагал, что та белолицая женщина, сидевшая рядом с лордом, когда он подошёл к нему после турнира, и была его жена.

Леди же ждала в шатре. Иногда она, свернувшись, лежала на полу и плакала, иногда, ослабев от горя, не могла пошевелиться, иногда ходила взад и вперёд по шатру и гневалась на каждого, кто попадался под руку. Отчаяние довело её до того, что она пускала в ход хлыст и кулаки.

Вечером, перед отъездом из долины, в шатёр вошла Агата. Служанка пожурила госпожу за её грустный вид.

– Я видела милорда и передала ему то, что хотела. Выудить у него согласие на наш план оказалось нетрудно. А ведь без его согласия было бы сложно проделать то, что мы хотим. А ещё, похоже, то зерно, что я посеяла около двух дней тому назад, взошло и уже начинает приносить плоды. Так что, в каком бы затруднительном положении мы ни находились, мы найдём избавителя.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь, – ответила леди. – Ты сейчас же должна раскрыть свои планы и подарить мне надежду, а то я наложу на себя руки!

И тогда Агата, не откладывая на потом, рассказала своей госпоже, что она для неё собиралась сделать и что станет понятно читателю в дальнейшем. Когда же служанка закончила говорить, настроение миледи улучшилось, и она попросила принести еды и вина и вновь стала держать себя, как властная, гордая леди.

Утром в день отправления к проснувшемуся Ральфу вошёл Давид. Он сказал:

– Милорд уже на ногах и хочет тебя видеть.

Ральф пошёл с Давидом, и тот привёл его в башню, где они и нашли милорда сидевшим в проёме окна. Около него стоял Оттер и ещё несколько человек. Рядом с лордом сидела Джойс, и, казалось, ему нравилось держать её руку в своей и играть её пальцами, хотя вокруг было много людей. Ральф не мог и подумать, что это была не миледи. Он поклонился лорду и встал, ожидая, что тот скажет. Лорд произнёс:

– Юноша, мы совещались о тебе и решили, что ты достоин лучшей судьбы, чем остаться невольником. Ты молод и искусен в своём деле, ты хорошего происхождения. Согласен ли ты стать одним из людей лорда Аттербола?

Ральф ответил не сразу. Сперва он взглянул на Оттера, который одними губами говорил «да», намекая, что следует соглашаться. Ральф произнёс:

– Милорд, Вы добры ко мне, но можете, при желании, стать ещё добрее.

– Что я слышу? – сказал лорд, хмурясь. – Чего ты хочешь? Скажи, и покончим с этим.

– Милорд, – ответил Ральф, – я прошу Вас предоставить мне выбор: вернуться с Вами в замок или нет.

– Ах вот что, – сказал лорд раздражительно и несколько мрачно. – У тебя есть выбор. Разве я не сказал тебе, что ты свободен?

Ральф встал перед ним на колени и произнёс:

– Милорд, я благодарю Вас от чистого сердца и прошу позволить мне уйти, чтобы закончить важное дело.

Лорд нахмурился сильнее, отвернулся от Ральфа и, наконец, произнёс:

– Оттер, выведи этого рыцаря прочь. Пусть он получит свои доспехи, оружие и доброго коня, а потом пусть делает, что хочет: едет с нами или идёт на все четыре стороны, и если он захочет отправиться в пустошь или сгинуть в горах, пусть так и будет, но что бы он ни придумал, не мешай ему, а помоги. Слышишь? Уведи его.

Ральф рассыпался в благодарностях, но лорд не обратил на него внимания. Он смотрел хмуро и косо. Потом он поднялся и повёл даму, которую держал за руку, в другую комнату. Она шла мелкими шагами, что-то шепча лорду на ухо и смеясь. Лорд тоже смеялся и забавлялся тем, что гладил её шею и плечи.

Приближённые лорда разошлись по своим делам. Ральф последовал за Оттером. Он радовался, чувствуя себя так, словно парит в небе, но Оттер обратился к нему с хмурым выражением лица:

– Да, ты теперь, как певчая птичка, только что выпущенная из клетки, но я вижу, что к твоей ноге привязана бечева, хотя ты и не чувствуешь её.

– О чём ты? – спросил Ральф, изумлённо глядя на него.

– Послушай, – сказал Оттер, – вблизи никого нет, и я скажу тебе прямо, поскольку ты нравишься мне с тех пор, как мы померялись силой на турнире. Если ты считаешь, что ты и в самом деле свободен, скачи в обратную сторону, как только мы поедем вперёд, и наткнёшься на неожиданность, ибо тебя во второй раз приведут к нам пленным.

– Как же так? – спросил Ральф. – Неужели лорд не был добр ко мне?

Оттер ответил:

– Я не скажу тебе, что он сделает что-то плохое только ради самой жестокости. Скорее, он нацелен получить от тебя всё, что возможно. Если он не смог использовать тебя для удовольствия своей жены (а она не ищет от тебя удовольствия), он, конечно же, постарается использовать тебя для чего-нибудь другого. Если говорить начистоту, я думаю, он сделает тебя моим помощником. Ты будешь при мне, и он сможет использовать тебя против меня, если представится случай. После этого ты займёшь место капитана в его войске.

Оттер посмеялся и продолжил:

– Впрочем, если ты не проявишь осторожность, то свалишься с этой головокружительной высоты и снова станешь невольником, а, может быть, тебя ещё и лишат мужского достоинства на всякий случай.

Тут в Ральфе взыграл гнев, и он, забыв об осторожности, спросил:

– Как же он использует меня, если я буду вне его досягаемости?

– Ого, парень! – воскликнул Оттер. – Куда же ты собрался, что считаешь, будто будешь вне его досягаемости?

– А что, – сердито спросил Ральф, – лорд – господин всего света?

– Нет, – сказал капитан, – лишь его кусочка. Если точнее, то от замка Аттербол до Золотого Города, от замка Аттербол до гор, от замка Аттербол на сто миль к северу и от замка Аттербол на сто миль к югу. На этом пространстве нет ни одного клочка земли, где ты смог бы жить спокойно. Везде ему достаточно лишь свистнуть, чтобы ты снова оказался в его власти. Разве найдётся спасение в безлюдных диких местах, да и там вряд ли. Что ты! Не отчаивайся! Поедем с нами в замок Аттербол, ты же нужен там. Прояви благоразумие, не давай лорду повода сердиться на тебя. А больше всего не серди его из-за женщин, и тогда, кто знает (тут он понизил голос почти до шёпота), может, мы вместе будем править в замке Аттербол, и тогда настанут прекрасные времена.

Ральф к этому времени уже справился с собой и стал очень осторожным. Он сделал вид, будто ему нравится совет Оттера и будто он сильно обрадовался такому предложению. На самом же деле его радовала мысль о том, что он скоро сбежит из неволи, ведь теперь он окончательно решился сбежать и именно тогда, когда ему советовал Рыжеголовый.

Оттер сказал:

– Что ж, парень, я рад, что ты принял мой совет. Думаю, если бы ты искал повод уехать, это настроило бы лорда против тебя.

– Я не дам ему такого повода, брат по оружию, – сказал Ральф. – Но ответь мне: вот мы сейчас выезжаем, мы же поедем в Предел самой короткой дорогой?

– Да, – подтвердил Оттер. – Но сперва мы приедем к большому лесу. Он будет идти вдоль нашей дороги до Предела и ещё дальше. Этот город, по сути, остров посреди моря деревьев, ведь лес покрывает всё до самого подножия Великих гор и даже взбирается на горы, кроме тех мест, где Стена или её выступы слишком отвесны. Это страшный лес. Дорога, где пройдёт наш отряд, ведёт вдоль его окраины. Нам нет от него пользы, кроме того, что мы там охотимся на диких зверей. Их в лесу много, в том числе волков и медведей. Бывает, и львы сходят с гор. А в остальном – никакой пользы, хотя некоторые утверждают обратное.

– Это ещё почему? – спросил Ральф.

Оттер сказал:

– А потому что, как рассказывают, через него проходит путь к Источнику на Краю Мира. Если, конечно, кому-то суждено его найти. Если когда-нибудь я освобожусь от службы у лорда Аттербола, я хотел бы, друг, отправиться с тобой в путешествие, а судя по твоим расспросам, ты бы от этого не отказался.

Ральф совладал с собой и, совсем не изменившись в лице, сказал:

– Вполне возможно, капитан. Но скажи мне, есть ли какие-нибудь знаки, по которым можно понять, что находишься на верном пути к Источнику?

– В народе рассказывают об одном, – ответил Оттер. – Вроде бы на чёрной скале в далёкие времена был вырезан Боец – чудовищный гигант. Больше никаких знаков я тебе не назову, да и мало кто из живых сможет это сделать. Правда, в лесу, у подножия гор, живёт Мудрец, обладающий величайшими знаниями. Его многие ищут. Говорят, что он, если захочет, может рассказать о пути, о его опасностях и о том, как этих опасностей избежать. Ладно, рыцарь, наступит время, и мы отправимся на его поиски вместе. Его-то уж не так сложно найти, а если он проявит к нам милость, мы сможем продвинуться и дальше, а сейчас, смотри, уже укладывают палатки и шатёр миледи, так что нам тоже пора собираться в путь.

– Точно, – сказал Ральф, с любопытством глядя на то место, где стоял шатёр миледи. – А это не паланкин миледи выносят на дорогу?

– Да, – подтвердил Оттер.

– Но паланкин пуст, – заметил Ральф.

– Может, и пуст, может, и нет, – уклонился от ответа Оттер. – Но сейчас мне пора к моим воинам. Вряд ли мы встретимся с тобой по пути в замок.

Оттер развернулся и пошёл своей дорогой. Ральф тоже поспешил к своему коню, около которого уже стоял конь Давида с седоком на спине. Ральф вскочил в седло, и всё войско медленно двинулось из Долины Башни. Во время пути Давид не отъезжал от Ральфа. Отряд был большим – к нему присоединилось множество подвод, гружённых едой, одеждой и другой домашней утварью. Были и стада коров, овец и коз, которых слуги лорда сгоняли в последние два дня со всей плодородной долины. Сам же лорд ещё оставался в башне.

 

Глава XL

Отряд выходит из Долины Башни и направляется в Предел

Отряд ехал по большой, хорошо утоптанной дороге мимо башни и вскоре выехал из долины. Там перед ними предстали ужасные Великие горы и лесное море, которое волнами поднималось всё выше и выше, пока не разбивалось о тёмную синеву горной стены. Отряд шёл вниз по холму, куда вела дорога, что, начиная с подножия холма, разделяла пашни с огороженными пастбищами и дикий лес, словно канава между двумя полями. Лес всегда был по правую сторону от дороги, и вскоре его деревья уже стояли сплошной стеной. Они были такими высокими, что даже скрывали из виду покрытые тенью горы каждый раз, когда отряд ехал по низинному участку. Когда же он поднимался выше, и деревья немного отступали, то всем было видно и лес, и горы. Временами чаща подходила довольно близко к краю дороги.

Давид попросил Ральфа обойти подводы и вьючных животных, которые шли очень медленно. Так они и сделали и, наконец, приблизились к началу отряда лорда, но когда Ральф захотел проехать ещё дальше, Давид удержал его, сказав, что ни в коем случае они не должны обгонять людей миледи или даже смешиваться с ними. Поэтому дальше они ехали медленнее. Когда же день начал клониться к вечеру, они услышали впереди громкие звуки рогов и топот коней, мчавшихся галопом. Давид оттянул Ральфа к обочине, и все вокруг них также расступились. Не успел Ральф спросить об этом, как показалась группа воинов, мчавшаяся галопом. Возглавлял их Оттер, а замыкал группу лорд на вороном жеребце. Рядом с ним на белой лошади скакала женщина, которую Ральф видел в башне и которую принял за миледи. Её лёгкие одежды струились на ветру, а светлые волосы были распущены. Группа эта проскакала мимо в один миг. Тогда Давид, Ральф и все остальные продолжили свой путь.

Ральф сказал:

– Миледи хорошо держится в седле.

– Да, – ответил Давид и невольно скривился.

Ральф посмотрел на него, и тут ему пришло в голову, что миледи, которую он увидел, когда они только прибыли в Долину Башни, не была похожа на эту даму. Ральф воскликнул:

– Что же это? Так эта женщина не миледи?

Давид какое-то время ничего не отвечал, а потом сказал:

– Сэр рыцарь, есть вещи, о которых мы, слуги милорда, говорим мало или вообще не говорим, и тебе лучше делать так же.

Больше он ничего не сказал.

 

Глава XLI

Рыжеголовый держит слово

В тот день отряд проскакал не более десяти миль, а затем на прекрасных лугах вдоль дороги напротив чащи леса поставили палатки и шатры. Здесь произошло то, о чём следует рассказать. Когда все спешивались, конюхи собрались вокруг воинов и знати, а к Ральфу подошёл не кто иной, как Рыжеголовый. Он поднял брови, словно спрашивая о чём-то. Ральф принял это за вопрос о том, собирается ли он бежать следующим утром, а потому кивнул в знак согласия, но так, чтобы только Рыжеголовый заметил это. Больше они не встречались и не разговаривали.

Когда до утренней зари оставалось уже совсем мало времени, Ральф проснулся от большого переполоха: люди кричали, животные мычали и блеяли. Ральф выглянул из палатки и увидел, что подводы и стада уже тронулись в путь, чтобы пройти некоторое расстояние до того, как выступит сам отряд. Ральф не обратил на это внимания и снова лёг спать.

Утром Ральф поднялся и обнаружил, что никто не торопится. Люди отдыхали на опушке леса или на лугу, поэтому Ральф побродил среди воинов и слуг и наткнулся на Рыжеголового. Они поприветствовали друг друга. Поблизости никого не было, поэтому Рыжеголовый осторожно оглянулся, а затем быстро и тихо произнёс:

– Не обманите мои ожидания сегодня ночью! Не обманите! Вчера я снова услышал от того, кто точно знает, о чём говорит, что ждёт Вас в замке Аттербол, если Вы отправитесь с нами дальше. Послушайте меня – если Вы передумаете, то будете жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Ральф кивнул и сказал:

– Не бойся, я не передумаю.

После этого они отвернулись друг от друга на случай, если их кто-то заметил.

Примерно за два часа до полудня все снова сели на коней и, так как подводы и вьючные животные больше не задерживали их, быстро поскакали вперёд. Как и вчера, дорога шла вдоль окраины дикого леса. Временами она подходила к самой чаще, поднимаясь вверх, и тогда внизу можно было видеть деревья. Всё расстояние, которое проехал отряд за это время, казалось маленьким по сравнению с громадой гор, что нависала над ними. Правда, чаще всего за лесом гор не было видно.

Так они проехали около двадцати миль и сделали перевал в солнечном месте, больше похожем на поляну в лесу, чем на луг, потому что слева деревья подходили к дороге на расстояние фарлонга, а справа росли уже на расстоянии брошенного камня.

Когда Ральф спешился, Рыжеголового рядом не было. Вместе с Давидом, которого сам же позвал, юноша прошёл в палатку. После ужина Давид долгое время любезничал с Ральфом и выпил много кубков за его здоровье, но в конце концов сказал:

– Ночь только началась, но сейчас новолуние, а потому темно, так что мне нужно уходить, если позволишь. Я должен встретиться с человеком, желающим задёшево продать мне благородного коня. Думаю, я вполне могу оставить тебя, ведь ты стал свободным человеком. Желаю тебе спокойной ночи.

Через некоторое время после его ухода в палатку вошёл Рыжеголовый и своим привычным громким и грубым голосом сказал:

– Вот, рыцарь, уздечка, которую Вы попросили меня починить. Сойдёт?

Затем, видя, что в палатке никого из посторонних нет, он продолжил тише:

– Я слышал, старый болтун только что назвал Вас свободным человеком. Боюсь, Вы не такой уж свободный, каким он хотел бы, чтобы Вы себя считали. В любом случае, будь я на Вашем месте, я стал бы через два часа ещё свободнее. Что скажете?

– Да, да, – ответил Ральф.

Рыжеголовый кивнул:

– Хорошо. Часа через два всё успокоится. Мы сейчас так близко к лесу, как больше уже не будем. Луны нет, но ночь ясна и светят звёзды, так что всё, что Вам надо будет сделать, это выйти из палатки и сразу же повернуть направо. Выйдите сейчас со мной, только тихо, я покажу.

Они вышли, и Рыжеголовый тихо произнёс:

– Взгляните на тот расщеплённый молнией дуб. При свете звёзд он похож на стог сена. Если видите его, сразу вернитесь в палатку.

Ральф развернулся и потащил за собой Рыжеголового. Когда же они снова вошли в палатку, он спросил:

– Да, я видел его, что теперь?

– Я буду стоять за ним и ждать Вас.

– Я буду пешком, – спросил Ральф, – или мне нужно как-то достать коня?

– Я приведу коня, – ответил Рыжеголовый, – не Вашего, но лучше, такого, на котором ещё не ездили сегодня. А теперь угостите меня вином и позвольте идти.

Ральф наполнил кубок для друга и ещё один для себя и сказал:

– Я пью за твоё здоровье, друг, и желаю тебе удачи. Хотел бы я, чтобы ты присоединился ко мне в моих поисках.

– Нет, – отозвался Рыжеголовый, – тогда у нас ничего не выйдет. Я не хочу разрушить Вашу удачу своим невезением, а кроме того, то, что я ищу, я найду в замке Аттербол, и если мои поиски увенчаются успехом, я сделаю всё возможное, чтобы распрощаться с этим злым местом.

– Что ж, – сказал Ральф, – в таком случае, я желаю тебе удачи.

Рыжеголовый, несколько запинаясь, произнёс:

– Я говорю как раз о той самой служанке миледи, о которой я рассказывал. А теперь ещё одно, последнее, ведь я не могу слишком долго задерживаться в Вашей палатке, а то кто-нибудь зайдёт сюда. Достопочтенный сэр, если Вы ещё раздумываете, не продолжить ли путь в замок, то знайте: конечно, нечего и сомневаться, что девушка, которую Вы ищете, там, но Вы можете и не найти её. Поскольку лорд и леди недавно уехали, то людей там почти не осталось, а девушка Ваша и мудра, и осторожна, да и такова, что кто бы её ни полюбил, тот будет исполнять её волю. А ведь помимо милорда её видели и другие, и, скорее всего, они полюбили её. Как бы там ни было, я прошу Вас, будьте усердны в своих поисках. Подумайте, ведь если Вы умрёте по дороге, эта девушка тоже умрёт – из-за Вас. А если Вы выпьете из Источника и вернётесь целым и невредимым, то почему бы тогда Вам не отправиться напрямую в замок Аттербол и не увести с собой девушку? Кто будет противиться? Ведь те, кто выпил из Источника на Краю Мира (если такие вообще существуют), имеют власть на этой земле. Теперь ещё кое-что. Когда я вернусь в замок, то (если девушка будет ещё там) я не побоюсь поговорить с ней и рассказать о Вас, о том, что Вы ищете, и о том, что Вы думаете предпринять для её освобождения.

После этих слов Рыжеголовый повернулся и быстро вышел.

Ральф остался один, раздираемый надеждой и страхом. В его душе росло томительное ожидание того момента, когда он встретит девушку, и хотя он твёрдо решил, что сбежит из лагеря и отправится на поиски Мудреца, он в то же время как будто всё ещё раздумывал, выбирая путь. Ему представилось положение девушки, когда злобный лорд вернётся в замок, и юноша уже не мог не рисовать себе её встречу с тираном, её страх, боль, стыд и отчаяние. Минуты медленно текли, пока не настало время встать и сделать что-то ради её освобождения из неволи и ради встречи с ней.

 

 

Глава I

Приключение в лесу у подножия гор

После полуночи прошло два часа, настало назначенное время. Ральф, облачённый в доспехи, вышел из своей палатки и направился прямиком к расщеплённому дубу. Там его уже ждал Рыжеголовый. Он привёл с собой только одного коня, и Ральф понял, что воин не изменил своего решения – он собирался продолжить путь к замку Аттербол. На прощание юноша обнял его за плечи. Рыжеголовый опустился на одно колено, сразу же поднялся и ушёл в темноту ночи. Ральф, не задерживаясь больше ни на минуту, вскочил на коня и пересёк большую дорогу, направившись в лес. Никто не пытался его остановить. Ночь стояла тёмная, при свете звёзд едва можно было разобрать, куда ехать, и направление скорее выбирал конь, а не Ральф, но прежде чем забрезжил рассвет, юноша уже проделал часть пути. Около мили лес шёл не очень густой, и Ральф часто пересекал поляны.

Он ехал и ехал, и когда появились первые солнечные лучи, как раз проезжал одну из таких лесных полян. Впереди, как казалось, начинался более густой, чем раньше, лес. Ральф натянул поводья и внимательно огляделся. В этот момент ему почудилось, что он услышал какой-то звук, более мелодичный, чем крик сойки в ветвях, но более пронзительный, чем гул лёгкого утреннего ветерка в лесу. Тогда он прислушался, и ему показалось, что он слышит женский голос. Ральф вспомнил то давнее, дорогое ему приключение в Гиблом Лесу. Он замер, перебирая в памяти воспоминания о бывшей тогда в нём жажде подвигов и о долгой одинокой ночи. Голос смолк, и Ральф засомневался, слышал ли он его на самом деле, но всё же тронул поводья, решив, что надо поспешить.

Не успел его конь сделать и несколько шагов, как из чащи выскочила девушка. Она прямиком бросилась к Ральфу. Он же соскочил на землю и, ведя коня под уздцы, пошёл ей навстречу. Приблизившись к незнакомке, юноша заметил, что одежда её была в полном беспорядке. Чтобы быстрее бежать, девушка подобрала юбки, оголив ступни и лодыжки. Чепчика на её голове уже не было, и чёрные волосы свободно развевались по ветру. Платье было разорвано на плечах и груди, а один рукав и вовсе висел лохмотьями.

Девушка подбежала к Ральфу с криком:

– Помоги, рыцарь, помоги нам! – и упала у его ног, тяжело дыша и всхлипывая.

Ральф наклонился к ней, поднял с земли и добрым голосом произнёс:

– Что случилось, прекрасная дева? Что довело тебя до такого состояния? И что я могу сделать, чтобы помочь? За тобой гонится кто-то? Почему ты так торопишься?

Девушка стояла, чуть всхлипывая, а потом схватила его за обе руки и закричала:

– О, достойный сэр, быстрее, помогите миледи! Что же до меня, то с Вами я в безопасности.

– Хорошо, – согласился Ральф. – Мне сесть на коня? – И он шагнул было в сторону, но она всё ещё держала его за руки, и, казалось, это ей нравилось. Девушка ничего не говорила, только настойчиво смотрела в его глаза. Она была красива: темноволосая, с гладкой кожей и гибким станом, – и это была не кто иная, как Агата, уже известная нам.

Ральф, несколько озадаченный таким напором и пристальным взглядом девушки, опустил глаза. Он не мог не заметить, что, бежавшая через заросли ежевики и колючего кустарника, она даже не поранила ноги, на руках же, в тех местах, где висел разорванный рукав, не было ни одного синяка.

Наконец, девушка заговорила, но довольно медленно, словно раздумывая над каждым словом:

– О, рыцарь, умоляю Вас, вспомните Вашу рыцарскую клятву и поспешите к миледи! Помогите ей! Освободите её! Мы попали в руки злых людей, и, боюсь, они опозорят её и измучат, прежде чем уведут с собой. Когда я сбежала, они привязывали её к дереву. На меня они не обратили внимания, я для них всего лишь служанка.

– А кто твоя госпожа? – спросил Ральф.

Девушка ответила:

– Она леди Чёрной Скалы. И я боюсь, что пленившие нас люди – всадники лорда Аттербола. Тогда ей будет очень плохо, ведь между милордом, её мужем, и тираном Аттерболом не может быть ничего, кроме непримиримой вражды.

Ральф спросил:

– А много их?

– О, лишь трое, достойный сэр, лишь трое, – ответила служанка, – а Вы такой красивый и сильный, как сам бог войны!

Ральф рассмеялся:

– Трое – это нелёгкая работа! Но я пойду с тобой, как только ты отпустишь мои руки, чтобы я мог сесть на коня. Ты же сядь за моей спиной, ведь ты устала и измотана.

Служанка с любопытством посмотрела на Ральфа и положила ему одну руку на грудь. Под вышитым сюрко зазвенела кольчуга. Девушка сказала:

– Нет, лучше я пойду пешком перед Вашим конём – моя одежда в беспорядке.

С этими словами она отпустила руки юноши, но всё время, пока он садился в седло, внимательно наблюдала за ним. Потом она пошла у головы его коня. Ральф дивился тому, что, несмотря на всю настойчивость, с которой девушка торопила его в путь, она сама шла весьма неспешно, осторожно пробираясь сквозь заросли и обходя колючки и камни.

Они зашли в глубь леса. Служанка изящными движениями отодвигала ветки кустов и медленно шла вперёд. Наконец, они вышли на чудесное место: там стояли дубы, а под ними росла зелёная трава. Остановившись, служанка обернулась лицом к Ральфу и заговорила с ним уже другим, чем прежде, голосом – не скорбным с всхлипываниями, а скорее радостным и, как показалось Ральфу, немного насмешливым.

– Сэр рыцарь, – начала она, – я хочу сказать что-то, что тебе стоит выслушать, а это прекрасное место как раз подходит для разговора. Оно не слишком близко к ней, но и не слишком далеко от неё, так что я с лёгкостью смогу вернуться. Теперь, милорд, прошу, сойди с коня и выслушай меня.

С этими словами служанка села на траву у ствола большого дуба.

– Но твоя госпожа?… – удивился Ральф. – Что с твоей госпожой?

– О, сэр, – ответила служанка, – она прекрасно обойдётся и без нас. И не так уж крепко она привязана, чтобы не суметь развязаться самой, если мы задержимся. Сойди с коня, достойный лорд, сойди!

Но Ральф продолжал сидеть на коне. Сдвинув брови, он сказал:

– Что я слышу? Ты играла со мной? Где же твоя госпожа, что ждёт, когда я освобожу её? Если это всего лишь игра, всего лишь спектакль, то отпусти меня, ибо время не ждёт. Я должен ехать, у меня важное дело.

Девушка порозовела, подошла ближе к Ральфу и, положив руку на его колено, с тоской посмотрела ему в лицо:

– Не уезжай, я смогу рассказать тебе всё, и пока ты в седле. Мне кажется, как только я открою тебе правду, мы быстро распрощаемся, – и она вздохнула.

Ральфу стало стыдно ей отказать, она показалась ему такой нежной, такой чарующей и грустной, что он слез с коня, привязал его к дереву и подошёл к девушке, снова расположившейся на траве. Он остановился рядом с ней и произнёс:

– Прошу тебя, расскажи, что ты хочешь рассказать, и отпусти меня, если моя помощь на самом деле не нужна.

Девушка ответила:

– Что касается той Красной – или как там – скалы, то я лгала. Моя госпожа – это леди Аттербол, а я её невольница, и именно благодаря мне ты сейчас здесь, а не в лагере.

Кровь прилила к голове Ральфа – так он разгневался, припомнив, как его гоняли туда и сюда по чужой воле с того самого момента, как он выехал из Верхних Лугов, но он промолчал, а Агата кротко посмотрела на него и сказала:

– Я сделала это, чтобы услужить ей и выполнить её приказ.

Ральф ответил грубым голосом:

– А Рыжеголовый, которого я спас от мучений и смерти, ты знала его? Знала?

– Да, – ответила она. – Он передал мне то, что узнал о тебе от сержантов и всех прочих, а я посоветовала ему, что тебе сказать.

– В таком случае, – сказал Ральф, – он тоже предатель!

– Нет-нет, – возразила она, – он верный человек и говорил с тобой искренно. Более того, скажу тебе здесь и сейчас, что всё о замке Аттербол и о том, что ожидало бы тебя там, было правдой и ничем, кроме правды.

При этих словах она вскочила на ноги, сжала руки в мольбе и произнесла:

– Я знаю, что ты ищешь Источник на Краю Мира и что хочешь освободить девушку, которую лорд похитил у дикаря. Теперь я клянусь тебе, что если ты пойдёшь в замок, то примешь самое неверное решение из возможных: погубишь себя, а девушке принесёшь позор и мучения.

Ральф спросил:

– А как она там сейчас? Скажи мне.

Агата ответила:

– Она не в таком уж страшном положении. Миледи пока не испытывает к ней ненависти, а если и испытывает, то самую малость, а милорд по-своему любит её и, мне кажется, даже боится, потому что, хотя она категорически отказала ему, он всего лишь пригрозил ей наказанием. Это неслыханно! Была бы на её месте другая женщина, она бы не избежала всех пыток Аттербола, ведущих к смерти.

Ральф побледнел, нахмурился, а потом спросил:

– А откуда ты знаешь всё о лорде Аттерболе? Кто рассказал тебе об этом?

Служанка улыбнулась и кокетливо произнесла:

– Много кто рассказывает мне о том, что я хочу знать. Иногда я выуживаю сведения хитростью, а иногда расплачиваюсь за них своим телом. В любом случае, то, что я рассказываю тебе о девушке, это истинная правда. Так оно и есть. Конечно же, она и сейчас несчастна, но подвергнется смертельной опасности, если ты приедешь в Аттербол, и все узнают о том, что ты её возлюбленный.

– Нет, – сердито перебил Ральф, – я не её возлюбленный. Я её доброжелатель.

– Ну да, – сказала Агата, нахмурившись и глядя вниз, – когда узнают, что ты её доброжелатель… Тогда она сразу увидит, на какую жестокость способен лорд. Если говорить правду, то тебе будет лучше (а о ней я не очень-то беспокоюсь), если милорд, приехав в замок, узнает, что она уже сбежала.

Ральф покраснел:

– А у неё есть возможность сбежать?

– Думаю, да, – ответила Агата. Она помолчала немного и тихим голосом продолжила: – Говорят, в неё все влюбляются и стараются услужить ей, даже если она не уступает их страсти. Может, она уже сбежала из замка Аттербол.

Ральф некоторое время стоял молча с обеспокоенным выражением на лице, а затем сказал:

– Ты не объяснила мне, почему и для чего был устроен весь этот спектакль. Зачем вы позволили мне сбежать из лагеря? Расскажи мне и это, чтобы я мог простить тебя и отправиться в дальнейший путь.

Девушка ответила:

– Клянусь тебе, что скажу правду, и только правду. Миледи влюбилась в тебя с первого взгляда – воистину, все женщины рядом с тобой, должно быть, обречены на это. А я сама не видела тебя до этого часа, до нашей встречи в лесу, хотя и убедила миледи в обратном.

Девушка вздохнула, перебирая правой рукой складки разорванного над грудью платья, и продолжила:

– Миледи считает, что если ты придёшь в замок простым невольником, то она, хотя и сможет повелевать твоим телом, не добьётся твоей любви. Зато, если ты вдруг встретишь её в жестокой нужде, страдающую от зла и насилия, и освободишь её, вот тогда в твоей душе зародится жалость к ней, а за этим может прийти и любовь, как это часто бывает, ведь моя госпожа красива. Поэтому я – её служанка и невольница – и взяла на себя труд устроить это приключение, похожее на одну из сказок, что рассказывают менестрели. Я поговорила с лордом и всё ему рассказала. Он же хоть и посмеялся над моей госпожой, но всё-таки дал своё согласие, ведь он хотел, чтобы она серьёзно увлеклась тобой. Милорд боится её ревности и был бы не прочь избавиться от своей жены, чтобы затем, назло ей, беспрепятственно сделать свой ход в игре с новой возлюбленной служанкой. Поэтому он и даровал тебе свободу – на словах, зная, что когда ты снова появишься в замке (а он в этом не сомневался), то он сделает с тобой всё, что захочет, как только для этого представится подходящий случай. В душе – уж я-то разбираюсь в этом – он ненавидит тебя. Итак, незадолго до того, как ты покинул лагерь, мы с миледи ушли в лес и остановились в одном месте, недалеко отсюда. Затем я разодрала и её, и свои одежды, как полагалось для нашего спектакля, чтобы ты поверил в него. Потом я будто бы случайно наткнулась на тебя, чтобы привести к ней. У нас уже была припасена для тебя история. По велению рыцарского долга ты помог бы даме и отвел её, куда бы она захотела, то есть, в конце концов, в Аттербол. А на первых порах в крепость, что принадлежит лорду и находится недалеко от его замка. Вот как всё было, а теперь, если хочешь, можешь вынуть свой меч и отрубить мне голову. Если честно, думаю, это было бы лучшим решением.

Девушка встала перед Ральфом на колени, сложила вместе ладони и умоляюще посмотрела на него. Лицо Ральфа потемнело, когда он увидел её в таком положении, но затем оно прояснилось, и рыцарь сказал:

– Служанка, ты плохая выдумщица. Неужели ты не понимаешь, что когда бы вы привели меня в замок Аттербол, я бы обо всём догадался, и миледи скорее заслужила бы мою ненависть, чем любовь?

– Верно, – согласилась девушка, – но к тому времени миледи насытилась бы твоей любовью и оставила бы тебя на произвол судьбы и на милость лорда. А теперь, с моей помощью, ты избавлен от такой участи. Смотри – ты ускользаешь и от лорда, и от миледи, и от меня. И скажу тебе ещё раз – в замке Аттербол и ты, и девушка умерли бы ужасной смертью.

– Словом, – тихо, словно сам себе, прошептал Ральф, – я одинок, и мне не на кого надеяться.

Он повернулся к Агате и произнёс уже громче:

– А вот наше знакомство окончится не так печально. Я прощаю тебя, и теперь должен ехать дальше, потому что, как только вы вернётесь в лагерь, на меня начнётся охота.

Девушка поднялась с колен, смиренно встала перед ним и сказала:

– Подожди, я заслужу твоё прощение. Я сочиню для миледи такую историю, которая задержит нас в лесах ещё на два-три дня. Перед этим приключением мы запаслись провиантом.

Ральф ответил:

– По меньшей мере, я могу поблагодарить тебя за это и поверить в то, что твоя выдумка удастся.

Девушка спросила:

– Могу ли я в таком случае попросить тебя об одолжении, раз уж в замке Аттербол меня ожидает благодарность совсем другого рода?

– Проси, – кивнул Ральф.

Агата сказала:

– Поцелуй меня, прежде чем мы расстанемся.

– Раз уж я согласился, я сдержу слово, – произнёс Ральф. – Но должен тебя предупредить, что немного любви будет в этом поцелуе.

Служанка молча положила свои руки на его грудь и подняла лицо. Тогда Ральф поцеловал её в губы. После поцелуя Агата сказала:

– Рыцарь, ты поцеловал невольницу и дурную женщину, но ту, что поплатится за помощь тебе, поэтому не жалей ни о поцелуе, ни о своей доброте.

– Что же с тобой будет? – спросил Ральф.

Она бросила на него быстрый пристальный взгляд и сказала только:

– Прощай, всего тебе хорошего!

С этими словами она повернулась и медленно пошла через лес. Ральфу немного было жаль её, а потому он вздохнул, когда садился в седло, подумав так: «Чем ей помочь? Она и вправду может попасть в беду, но не могу же я помогать каждому». Он тронул поводья и поехал вперёд.

 

Глава II

Ральф едет через лес у подножия гор

Ральф долго ехал по лесу без всяких приключений, только одни деревья сменялись другими. На сердце у юноши стало легче от мысли, что он избежал нагромождения обмана и лжи от чужих ему людей, которые, не зная ни его самого, ни его рода, хотели использовать его, каждый по-своему, но так, что для Ральфа всё закончилось бы гибелью. Ещё он радовался, что хотя он и ехал к своей цели в одиночестве, зато был свободен, здоров и хорошо вооружён.

Лес в тех местах был не очень густым, и Ральф мог видеть солнце, поэтому старался ехать на восток. При нём было немного еды. Тут и там он находил зрелые лесные ягоды, которыми и подкреплялся. Воды ему тоже хватало. В чаще протекала речка, спускавшаяся с гор, и Ральф долго ехал вверх по её течению, но наконец решил свернуть в сторону, так как река уходила на север. Когда день стал клониться к вечеру, Ральф выехал на поляну с озером посередине. С тех пор, как он расстался с Агатой, он не видел ни зверя, ни человека. Юноша лёг на поляне и заснул, положив сбоку обнажённый меч. Когда он проснулся на следующий день, солнце стояло уже высоко. Он сразу же поднялся, умылся, перекусил и отправился в путь.

Вскоре лес расступился. Земля уже не была такой ровной, как раньше, а холмами уходила вдаль. Деревья больше не стояли стеной, и Ральф видел далеко. Он заметил, что здесь водится множество оленей, косуль и кабанов. Ему попался и медведь, который доставал мёд из дупла и уже набрал много сот. Ральф, к большому неудовольствию медведя, достал меч и прогнал зверя в лес, после чего полакомился мёдом, что тот успел добыть. В другой раз юноша пришёл к холму, на южном склоне которого рос уже созревший виноград. Винограда было много, и Ральф, прежде чем продолжить путь, пообедал.

Перед наступлением ночи он вновь наткнулся на ту самую речку, которая теперь текла с востока. На её берегу Ральф и заночевал. На следующее утро он ехал вдоль потока довольно долгое время, пока ему не показалось, что река вновь сильно забирает к северу. Тогда он покинул её и поехал на восток, ориентируясь по солнцу.

Временами на его пути встречались заросли, но они быстро заканчивались, и Ральф вновь ехал он по холмистой земле, заросшей длинной сухой травой. Тут и там попадались терновник да колючий дрок. Иногда юноша снова видел громадную стену гор, которые казались большим тёмным облаком, грозящим закрыть всё небо. Хотя вид их навевал ужас, Ральф радовался им, поскольку в такие минуты твёрдо знал, что идёт по верному пути. Он ехал всё вверх и вверх, пока, наконец, не добрался до соснового леса, такого огромного, что ни к северу, ни к югу не видно было ему конца.

Наступил вечер, и юноша уже подумывал, не переждать ли ему ночь там, где он находился, вместо того чтобы ехать вперёд и надеяться засветло найти какую-нибудь полянку, но так как место это было ухабистым и безводным, Ральф решил, что лучше пойти дальше. Он только дал коню немного отдохнуть и пощипать траву, а потом проехал по лесу ещё довольно большое расстояние.

 

Глава III

Второе приключение Ральфа в лесу у подножия гор

Вскоре лес стал очень густым. Сосны даже без подлеска закрывали небо, и когда солнце опустилось, стемнело очень быстро. Но Ральф и в сумерках продолжал ехать вперёд. В лесу почти никто не водился, а немногие обитатели прятались и даже не подавали голоса. Ветра тоже не было, а потому стояла тишина. Вдруг Ральфу показалось, что он слышит стук копыт, словно сзади него или где-то в стороне скакал конь. Он решил, что это могла быть погоня, а потому припустил во весь опор. Наконец, стало совсем темно, и Ральф вынужден был остановиться. Он прислонился к дереву, намотав поводья на руку, снова внимательно прислушался и опять услышал звук шагов какого-то крупного и тяжёлого зверя, который находился теперь очень близко от него. Ральф посмеялся про себя и подумал: «Если преследователь пройдёт в трёх футах от моего носа, он дурак, но надо сделать так, чтобы он не услышал меня». Тогда Ральф набросил полу своего плаща на голову коня, чтобы тот не заржал, когда поймёт, что рядом находится другой конь. Так юноша стоял и ждал, а звук нарастал, приближаясь, и Ральф уже отчётливо слышал цоканье копыт, которое затихло совсем близко от него.

Затем кто-то спросил:

– Есть здесь кто-нибудь?

Ральф молчал, потому что хотел побольше узнать о незнакомце, и тот вскоре снова заговорил:

– Если ты человек, не бойся, я не сделаю тебе ничего дурного, даже, скорее, наоборот окажу услугу – у меня есть еда. – Голос был звонким и нежным, словно пение апрельских дроздов. – Никто не отвечает мне, но я уверен, что здесь кто-то есть. Я уже устал от этих пустых мест и буду рад другу.

Ральф слушал, и ему вспомнились рассказы о том, как лесные девы и нечисть заманивали путников в ловушки, но он подумал: «По крайней мере, это не человек лорда Аттербола, и, помоги мне Николай Угодник, я не очень-то боюсь лесных духов, а кроме того, я буду презренным трусом, если не отвечу из-за пустого страха». Решив так, Ральф ответил громким и бодрым голосом:

– Да, здесь есть человек, который не прочь составить тебе компанию, но сейчас темно, и я тебя не вижу.

Незнакомец засмеялся весело и по-доброму и спросил:

– У тебя нет кремня и огнива?

– Нет, – ответил Ральф.

– Ладно, у меня есть, – сказал незнакомец. – Твой голос мне нравится, и я не против увидеть тебя. Подожди, я подберу пару сухих палочек.

Ральф посмеялся в ответ. Он услышал, как незнакомец ищет хворостины, затем раздались удары огнива о кремень, посыпались искры, и небольшой участок леса снова зазеленел. Затем выпрыгнул маленький чистый язычок пламени, и Ральф ясно разглядел стволы деревьев, а в двадцати ярдах от себя – коня и человека, наклонившегося над костром. Человек выпрямился и закричал:

– Да это же вооружённый рыцарь! Подойди сюда, товарищ, которого я встретил в этом глухом лесу! Уже пять дней я не говорил с человеком. Подойди, я угощу тебя ужином, и мы вдоволь наговоримся у костра.

– Это хорошее предложение! – ответил Ральф, смеясь. Он пошёл вперёд, ведя за собой коня. Лес вокруг освещало ровное разгоревшееся пламя. Теперь Ральф мог разглядеть незнакомца: тот был облачён в затейливой формы доспехи, впрочем, юноша уже привык видеть такие здесь, на востоке. На голове у незнакомца был блестящий стальной шлем*, а поверх доспехов был надет длинный зелёный сюрко. Незнакомец был стройным, не слишком крепким и совсем не высоким.

Ральф быстро подошёл к нему, весело положил руку на плечо и даже поцеловал на радостях со словами:

– Пусть наша встреча в этой глуши будет мирной!

Лицо незнакомца было гладким, а дыхание свежим.

Незнакомец взял его за руку, подвёл к тому месту, где костёр горел ярче всего, и какое-то время они молча смотрели друг на друга. Шлем необычной формы лишь слегка скрывал лицо этого человека. Ральф вгляделся в него, и внезапный прилив радости охватил юношу. Он вскричал:

– О, я уже целовал это лицо раньше! О, моя подруга, моя подруга!

Тогда незнакомец сказал:

– Да, я женщина. Я была твоей подругой совсем недолго, в Буртоне и на развилке в Гиблом Лесу.

Ральф обнял её и снова поцеловал, но она отстранилась от него:

– Друг мой, помоги мне собрать хворост для этого костра, а то он погаснет, и наши лица снова скроет темнота. Мы тогда решим, что наша встреча привиделась нам.

И девушка принялась за дело, а потом подняла голову и сказала:

– Пусть сегодняшней ночью лес ярко освещается костром, это праздничная ночь!

Они насобирали груду хвороста и сложили большой костёр. Ральф снял шлем и кольчугу*, и девушка последовала его примеру. Юноша мог теперь любоваться её милой, ничем не прикрытой головой. Они сели возле огня, девушка достала еду и вино из своей седельной сумки и поделилась с Ральфом. Он, принимая всё это, взял её руку в свою и, улыбнувшись, спросил:

– Будем ли мы друзьями, как были в Буртоне и на развилке в Гиблом Лесу?

Она покачала головой:

– Если бы так могло быть, но это невозможно. Немного прошло с тех пор, но я сильно изменилась за это время.

Он с тоской посмотрел на неё и сказал:

– Но тогда ты была дорога мне.

– Да, – согласилась она, – и ты мне, но с тех пор многое произошло.

– Что же? – спросил Ральф.

Даже при свете огня он увидел, что девушка, отвечая, покраснела:

– Тогда я была свободной, а теперь я сбежавшая невольница.

Ральф весело засмеялся:

– Если это несколько сблизит нас, то знай, что я тоже сбежавший невольник.

Она улыбнулась, опустив голову, а затем спросила:

– Ты расскажешь мне, как это произошло?

– Расскажу, – сказал он. – Но сначала задам тебе пару вопросов.

Она кивнула в знак согласия и посмотрела на него серьёзно, как ребёнок в ожидании сложной задачи.

Ральф начал так:

– Когда мы расстались на развилке в Гиблом Лесу, ты сказала, что собираешься к Источнику на Краю Мира, рискнёшь испить из него или умереть, но тогда у тебя не было этого ожерелья, которое я сейчас вижу на твоей шее и которое очень похоже на моё. Не расскажешь, откуда оно у тебя?

Она ответила:

– Расскажу, его дала мне одна женщина, очень могущественная, как мне думается, и уж точно самая прекрасная из всех. Она спасла меня от беды и даже от гибели, но для этого сейчас сложно подобрать слова, и я расскажу тебе обо всём позже. Именно она поведала мне, как дойти до Источника на Краю Мира, а ещё многое из того, что должен знать ищущий Источник, но это ты скоро и сам узнаешь.

Ральф сказал:

– А как ты стала невольницей – можешь не рассказывать. Я и сам это знаю от тех, кто вёз тебя в замок Аттербол. Но скажи мне: вот мы встретились в лесу, похожем на открытое море, где нет дорог, мы ищем одно и то же, думала ли ты о том, что мы встретимся, или о том, что я буду искать тебя?

Огонь стал чуть ниже, но Ральф всё ещё мог разглядеть, что девушка пристально смотрит на него. Когда она отвечала, нежный голос её дрожал:

– Добрый мой друг, я надеялась на то, что ты ищешь меня и, может быть, найдёшь. Та прекраснейшая из женщин, что дала мне это ожерелье, говорила о тебе. Она рассказала, что ты тоже вскоре пойдёшь искать Источник на Краю Мира, а я уже тогда решила, что ты не только красив, но и удачлив. Но скажи мне, мой друг, что стало с той леди? Ведь она не с тобой. Она так говорила о тебе… Я подумала тогда – вас ничто не разлучит, кроме смерти.

– Нас разлучила смерть, – сказал Ральф.

Девушка опустила голову и некоторое время сидела молча. Ральф тоже молчал. Она поднялась, чтобы подбросить немного хвороста в костёр, и повернулась при этом к Ральфу спиной. Тогда он бодрым голосом спросил её:

– Возможно, мы ещё долго будем вместе, назови мне своё имя. Тебя зовут не Дорофеей?

Девушка, улыбаясь, обернулась и сказала:

– Нет, милорд, нет, разве я не называла раньше своего имени? При крещении те, кто держал меня у купели, попросили священника назвать меня Урсулой, в честь покровительницы дев*. А как зовут тебя?

– Я Ральф из Верхних Лугов, – ответил юноша и на некоторое время замолчал, размышляя о своём сне и о том, почему девушка в нём назвала себя другим именем, ведь остальное, как считал Ральф, было правдивым.

Девушка подошла к нему и снова села рядом. Она вновь обратилась к Ральфу:

– Я уже ответила на твои вопросы, а ты так и не рассказал мне, как тебя взяли в плен.

Её голос казался ему очень нежным. Он посмотрел ей в лицо и по-доброму, как только мог, ответил:

– Это короткая история. По крайней мере, сейчас я расскажу обо всём коротко. Я выехал из Города Белой Стены с отрядом торговцев в поисках тебя и Источника на Краю Мира. У меня всё шло хорошо до тех пор, пока я не прибыл в Золотой Город, где меня предал проводник, обещавший безопасным путём проводить меня до Предела и рассказать о дороге к Источнику. Он продал меня лорду Аттерболу, а тот хотел отвезти меня в свой замок. Я сначала был не против, потому что надеялся найти тебя там, а затем… Мне стыдно говорить об этом, но его жена влюбилась в меня, и я запутался в сетях лжи. Мне сказали, и я поверил, что если приду в замок в поисках тебя, то для нас обоих это обернётся гибелью, поэтому я воспользовался случаем и сбежал, а как я это сделал, расскажу тебе позже.

Девушка, слушая его рассказ, побледнела, а когда юноша договорил, произнесла:

– Поистине, это божья милость, что ты не отправился искать меня в замок Аттербол, ведь если бы мы встретились там, то были бы уничтожены страстью этих двоих. Хорошо и то, что ты не пришёл в замок после моего бегства оттуда, ведь в таком случае ты бы погиб. Мне становится страшно от подобных мыслей, даже когда я сижу рядом с тобой.

Ральф сказал:

– Из-за того, что ты сказала, мне теперь страшно и стыдно задать тебе ещё один вопрос. Сначала ответь, правда ли, что лорд Аттербол так ужасен, как о нём говорят те, кто его боится? А боятся его так, словно считают самим сатаной.

Девушка немного помолчала, а затем ответила:

– Лорд такой злой человек, что и в самом деле можно подумать, будто он явился из ада.

По лицу Ральфа было заметно, что эти слова сильно обеспокоили его. Он спросил:

– Милый мой друг, мне тяжело говорить об этом, но скажи, что они делали с тобой в замке Аттербол? Было ли это позором для тебя?

Девушка ответила ему очень тихо:

– Нет. Не бойся. Не было мне иного позора, кроме того, что я стала невольницей, которая не может ходить, куда ей вздумается. К тому же, – тут она улыбнулась, – я сбежала раньше, чем они успели сообразить. Замок Аттербол на самом деле напоминает ад – так много в нём зла. Но мы вне его стен, мы свободны в этом лесу, так давай же забудем о замке. Мне грустно вспоминать о нём. Давай ещё раз подкинем дров в костёр, а то твоё лицо уже кажется мне сумрачным, словно ты сердишься на меня. А затем, прежде чем ляжем спать, поговорим немного о той дороге, по которой мы пойдём завтра.

В костёр подбросили ещё дров и шишек, и Ральф был рад вновь увидеть лицо Урсулы, до этого скрытое лесной тьмой. Когда же они опять сели у костра, девушка сказала:

– Мы оба ищем Источник на Краю Мира. Кто из нас сейчас знает путь лучше? Кто будет вести, а кто следовать?

Ральф ответил ей:

– Если ты знаешь не больше меня, значит, ты знаешь совсем мало. Я искал тебя, чтобы ты повела меня за собой.

Она нежно засмеялась:

– Так вот, рыцарь, какова была цель твоих поисков? Значит, ты следовал за мной не для того, чтобы меня освободить?

Юноша хмуро ответил:

– И всё же каждый мой шаг был сделан для того, чтобы освободить тебя.

Урсула сказала:

– В таком случае, поскольку я всё же освобождена, то буду считать, что это произошло благодаря тебе. Предположу также, что ты ждёшь вознаграждения за это? Оно будет. Я поведу тебя к Источнику на Краю Мира. Этого достаточно?

– Нет, – ответил Ральф.

Они с минуту сидели молча, а потом Урсула произнесла:

– Может быть, на обратном пути, когда мы испьём из Источника, ты поведёшь меня? По правде говоря, я не знаю, куда мне тогда идти. Среди мыслей об Источнике и обо всём прочем мой родной дом кажется сновидением.

Ральф смотрел на неё, но, казалось, почти не слушал. Потом он сказал:

– Да, ты поведёшь меня. С тех пор, как я выехал из Верхних Лугов, меня всё время кто-нибудь вёл.

Теперь девушка посмотрела на него с сочувствием:

– Ты не слушал сейчас, поэтому я повторю: придёт время, когда ты поведёшь меня.

Ральф снова вспомнил тот путь, что прошёл от Дубового Озера, и, борясь с собой, пробиваясь сквозь это воспоминание, со вздохом спросил:

– Ты на самом деле знаешь, куда нам идти?

Девушка кивнула в знак согласия.

– Ты слышала о Скале Бойца?

– Слышала, – ответила она.

– А о мудреце, что живёт в этом самом лесу?

– Не сомневайся, завтра вечером или следующим утром мы встретимся с ним. Я знаю, как найти путь к его жилищу, и знаю также, что теперь его зовут Мудрецом из Города Мечты. И всё же я должна предупредить тебя: эти поиски могут оказаться гибельными, ведь его жилище известно всадникам лорда Аттербола. Они могут отправиться туда за нами, но, думаю, Мудрец поможет нам.

Ральф спросил:

– Откуда же ты узнала об этом, мой друг?

Он снова выглядел обеспокоенным, но девушка ответила просто:

– Мне рассказала об этом та, что говорила со мной в лесу близ Хэмптона под Утёсом.

Девушка сделала вид, что не заметила беспокойство Ральфа, и продолжила:

– Доверься мне. Поверь, здесь, со мной, ты ближе к Источнику на Краю Мира, чем любое другое существо на земле, и даже если окажется, что Мудрец из Города Мечты умер или ушёл отсюда, я всё-таки знаю приметы, по которым найду Скалу Бойца и путь через горы, хотя он, конечно, мог кое-что прояснить нам. Вижу, тебя гнетут воспоминания. Мне кажется, тебя утомил трудный путь – ложись здесь, в глуши этого леса, и засыпай. Утро вечера мудренее.

– Хорошо бы утро уже настало, – ответил он, – тогда я смог бы лучше разглядеть тебя, но я и в самом деле устал.

Ральф принёс седло и лёг, положив его под голову. Вскоре он уснул, а девушка подбросила хвороста в костёр, села у изголовья юноши, положив рядом обнажённый меч, и наблюдала за ним до тех пор, пока лесная заря не замерцала сквозь ветви деревьев. Тогда она тоже легла и заснула.

 

Глава IV

Путь через лес у подножия гор

Когда Ральф проснулся, уже давно наступил день, хотя в густой тени леса было сумеречно. Юноша сразу же вскочил и стал искать глазами свою попутчицу. Ему даже показалось, что она просто приснилась ему, но тут он заметил, что костёр, уже превратившийся за ночь в угли, снова раздут, а рядом с ним лежат кольчуга, шлем необычной формы и меч девушки. В тот самый момент он увидел, как она, босая, вышла из леса. Её шёлковый сюрко с зелёными рукавами свисал ниже колен, а волосы свободно развевались за плечами. Она подошла к Ральфу лёгкой походкой, на губах её играла жизнерадостная улыбка, а щёки горели румянцем. Казалось, она еле сдерживает радостные слёзы, выступившие у неё на глазах после их утренней встречи. Юноша решил, что она стала красивее, чем раньше. Он сделал движение, чтобы обнять её, но она слегка отстранилась от него, зардевшись ещё больше, а затем сказала своим нежным и звонким голосом:

– Здравствуй, спутник, вот и наступил новый день. Пора потрудиться. Там, внизу, есть чистое лесное озеро. Я уже умылась после сна. Ты тоже можешь сходить к нему, а я за это время приготовлю тебе завтрак, и тогда мы как можно быстрее отправимся в путь.

Ральф последовал её совету. Он думал о ней всё время, пока, бодрый и радостный, не пришёл обратно. Тогда он надел на коней сбрую и дал им корма, что собрал на берегу озера. Затем он вернулся к Урсуле, уже закончившей готовить, и они оба, пребывая в самом хорошем настроении, позавтракали.

После завтрака Ральф отправился седлать лошадей, а Урсула, заплетая свои длинные волосы, улыбнулась ему и сказала:

– Теперь, когда мы тронемся в путь, я снова должна стать вооружённым рыцарем. Я распустила свои волосы и ходила в свободном сюрко в знак того, что ты знаешь мой секрет. Ведь мне неприятно, друг мой, что, встретившись с тобой после долгой разлуки, я должна одеваться так непривлекательно, но необходимость заставляет меня. Мне представился случай украсть эти красивые доспехи у одного юноши из замка Аттербол, племянника лорда. Он, как и его дядя, и любил меня, и одновременно был моим тираном. Обо всём этом я расскажу тебе позже. О том, как мне тогда приходилось уклоняться от побоев и поцелуев. А теперь наденем доспехи и сядем на коней, но вначале возьми это оружие. Я не лучник, да и воин только с виду, а вот ты можешь воспользоваться им, чтобы добыть нам какой-нибудь еды. – И девушка указала на короткий турецкий лук и колчан стрел.

Путники помогли друг другу облачиться в доспехи, и когда одевался Ральф, Урсула сказала:

– Как хорошо сделана, как надёжна твоя кольчуга, моя с ней не сравнится, хоть на ней есть и золотые, и серебряные кольца, а ворот украшен жемчугом. Твои доспехи плотные, видно, что мастер постарался, а мои не более чем украшение для рук и ног.

Ральф ласково взглянул на девушку, и ему понравились её красивые руки, выглядывавшие из кольчужных рукавов. Он ответил:

– И это правильно, мой друг, ведь моя грудь – твой щит, и ей следует быть хорошо защищённой.

Урсула посмотрела на юношу, губы её задрожали, она подняла руку, словно хотела коснуться его щеки, но отдёрнула её и произнесла:

– Пойдём, пора в путь, мой милый товарищ по оружию.

Они сели на коней и поехали по сосновому лесу, землю которого покрывали опавшие иглы. Вокруг было тихо и безветренно. По пути Урсула сказала:

– Я ищу приметы, что укажут нам верный путь к Мудрецу из Города Мечты. Ты видел вчера речку?

– Да, – ответил Ральф, – я долго ехал вдоль неё, но потом свернул. Мне показалось, она слишком круто берёт к северу.

– Ты был прав, – сказала девушка. – Кроме того, что мы не встретились бы, если бы ты не свернул в сторону, река в конце концов привела бы тебя к лорду Аттерболу. Но сейчас мы должны найти другую реку. Она бежит вниз с холмов, не с Великих гор, а с возвышенности, на которой живёт Мудрец. Я не знаю, долог ли будет путь вдоль неё, но она обязательно приведёт нас к Мудрецу.

Ральф с Урсулой долго ехали через лес. Путь их был однообразным. Когда они, наконец, остановились, Урсула глубоко вздохнула, будто избавившись от тяжёлой ноши. Ральф спросил:

– Почему ты вздыхаешь, моя спутница?

– О, – ответила она, – это от счастья и от того, что мне сейчас подумалось. Ещё недавно я была невольницей, живущей в утомительном страхе. Потом я была одинокой странницей, а сейчас… Вот я и подумала, что если когда-нибудь вернусь домой, то от одного только запаха соснового леса буду чувствовать себя счастливой.

Ральф страстно посмотрел на девушку, но промолчал. Спустя некоторое время он спросил:

– Скажи мне, что, если нам встретятся разбойники? Что тогда?

– Вряд ли такое произойдёт, – ответила девушка, – все боятся этого леса, поэтому и разбойникам здесь делать нечего. Но если мы случайно и наткнёмся на кого-нибудь, то знак Аттербола на моих доспехах окажется достаточным оружием против них.

Она немного помолчала, а затем продолжила:

– Это правда, что за нами могут следовать всадники Аттербола. Хотя они и боятся леса, но боятся его не так сильно, как своего лорда. Как бы то ни было, мы серьёзно опережаем их и прибудем к Мудрецу первыми, а он, вероятно, выручит нас.

– Да, – согласился Ральф. – Но что если они догонят нас в пути? Неужели мы позволим им захватить нас живыми?

Она серьёзно посмотрела на юношу, положила руку на ожерелье на своей шее и ответила:

– Ради этого мы обязаны жить так долго, как будет возможно, что бы ни случилось, поскольку даже в самом худшем случае мы найдём какой-нибудь выход. Но мне действительно легче было бы умереть, чем вернуться в замок Аттербол!

Какое-то время они ехали молча, а когда Ральф вновь медленно заговорил, то его слова звучали мрачно и сурово:

– Возможно, было бы лучше, если бы ты рассказала мне что-нибудь об ужасах тех злых дней в замке Аттербол?

– Возможно, – согласилась она, – но я не расскажу тебе о них. Поистине, есть вещи, о которых нелегко рассказать другому, даже если этот другой – близкий тебе человек. Вспомни, – при этом она улыбнулась, – что под доспехами скрывается женщина, а некоторые вещи женщина никогда не расскажет мужчине даже после долгих объятий.

Урсула сильно покраснела, а Ральф, уже ласково, ответил:

– Мне жаль, что я задал такой вопрос, я больше не напомню тебе об этом.

Девушка по-дружески улыбнулась, и они заговорили о другом.

Но спустя некоторое время Ральф спросил:

– Тебе не тяжело будет рассказать мне о том, как ты попала в руки людей Аттербола? Мне хотелось бы узнать об этом.

Она засмеялась, глядя прямо на него, и ответила:

– Почему ты постоянно спрашиваешь меня об этом, друг мой? Тем более, ты и сам знаешь почти всю историю. Впрочем, я могу рассказать тебе её, не чувствуя боли, хотя это будет история о предательстве.

Ральф немного сконфузился и произнёс:

– Не считай только, что в моём желании узнать о тебе и о том, как ты жила всё это время, есть что-то дурное, мы же теперь идём по одному пути.

– Хорошо, – сказала она. – Это случилось вне замка Аттербол, поэтому я расскажу тебе обо всём.

После того, как я стояла на невольничьем рынке на Торговом холме и не была продана, дикарь повёл меня в сторону гор, что лежат на пути в Золотой Город. Вблизи от них он признался, что очень обрадовался, когда никто не купил меня на этом рынке. Я спросила его, почему, а он заплакал, продолжая идти рядом со мной, и сказал: «Видит Бог, лучше бы мне никогда не брать тебя в плен». Я спросила, в чём дело, уже догадываясь о том, каким будет ответ. Он сказал: «Дело в том, что хотя ты и не из того рода, из которого я могу взять жену, всё же я хотел бы, чтобы ты стала моей женой, потому что сильно полюбил тебя. Но теперь я понимаю, что ты меня уже не полюбишь». Я ответила, что он прав, но, если бы он обращался со мной по-дружески, я могла бы стать его другом. «Но это бесполезно, ведь я хочу совсем другого, и так, чтобы ты согласилась добровольно», – возразил он. Я ответила, что это невозможно, поскольку я уже люблю другого человека. «Он жив?» – спросил дикарь. «Надеюсь, что да, – ответила я. – Но если он мёртв, то я буду любить его и мёртвого».

Так мы и разговаривали, и он стал печальным и подавленным, но после этого обращался со мной не хуже, чем брат. Он даже предложил отвезти меня назад, если захочу, и в целости и сохранности вернуть на дорогу в Город Белой Стены, но, как ты знаешь, мне нужно было ехать вперёд, а не назад.

Так мы достигли гор перед Золотым Городом. Однажды утром я заметила, что он мрачнее и беспокойнее обычного. Он не находил себе места. Я спросила его, в чём дело, и он ответил: «Ко мне приближается мой конец. Я видел своего двойника, и теперь обречён. Эти горы станут моей могилой». «Ты просто видел дурной сон, – возразила я. – На такие вещи не стоит обращать внимания». Я говорила беспечно, стараясь утешить его, но он, несмотря на все мои усилия, оставался мрачным. Он сказал: «Тебе это тоже принесёт зло. Со мной в этих местах безопаснее». Я и сама так думала, к тому же мне было жаль его, поскольку он, грубый и нескладный, всё-таки не был плохим человеком. Поэтому, даже против своего желания, я пришла в такое же мрачное настроение, как и у него. Так мы и ехали дальше. Ближе к закату, завернув за очередной утёс, мы внезапно наткнулись на десяток вооружённых людей. Они разбивали лагерь под стоявшей рядом большой скалой. Четверо из них ещё не спешились, поэтому, когда Бык Носатый, а так звали моего провожатого, попытался убежать со мной, у него ничего не вышло. Всадники схватили нас и привели к какому-то человеку. Он сразу показался мне злым. Это был, как ты и сам понимаешь, известный тебе лорд Аттербол. Он не обратил никакого внимания на Быка Носатого, а вот меня внимательно осмотрел, как коня при покупке, так что я уже собиралась воткнуть в него нож, что был у меня за пазухой, но ожерелье как-то помешало мне. Кратко говоря, он попросил Быка продать меня ему, а Бык напрочь отказался. Он был решителен и непреклонен, гордо стоял и бросал на лорда сердитые взгляды. Наконец, лорд засмеялся ему в лицо и произнёс: «Пусть так и будет. Я беру её даром и благодарю тебя за то, что тысэкономил моё золото». Тогда Бык ответил: «Если ты берёшь её в невольницы, то возьми и меня, иначе я последую за тобой как свободный человек и убью тебя, когда представится такой случай. В году много дней, и в один из них ты наткнёшься на мой кинжал».

Услышав это, лорд сильно побледнел, но ничего не ответил, а только взглянул на человека, стоявшего рядом с Быком (у этого человека был в руке большой меч), а потом дважды поднял свою руку и дважды уронил её, после чего человек отступил на шаг, взмахнул мечом и ударил им Быка, расколов ему череп.

Тогда на лицо лорда вернулась краска, и он произнёс: «А теперь, вассалы, будем ужинать и веселиться, ибо мы, наконец, нашли что-то стоящее в этих горах». Так они и сделали, и ели, и пили, и угощали меня, но я не хотела есть, потому что на сердце у меня было тяжело, а на душе неспокойно – я предчувствовала грозящую мне беду. Кроме того, мне было жаль Быка Носатого, так как он не был плохим человеком и успел стать мне другом.

Так прошла ночь, а Бык остался лежать, как собака, не погребённый, в глуши, вдали от дома. Наутро же воины направились в замок Аттербол. Шли быстро, потому что груза с ними не было. Останавливались только на ночь, чтобы поесть и передохнуть. В тот самый первый вечер нашего путешествия лорд приказал привести меня к себе и разговаривал со мной наедине, заставляя делать позорные вещи. Я не соглашалась, и за это он угрожал мне страшным наказанием, а я, поскольку мы были одни, сказала, чтобы он остерёгся, иначе я убью его или себя. Тогда он опять побледнел, как бледнел перед Быком Носатым, но не послал за своими прислужниками, чтобы убить меня, а только приказал вернуть меня к моим сторожам. Так я, невредимая, прибыла в замок Аттербол.

– А в замке Аттербол, – спросил Ральф, – что случилось с тобой там?

Урсула улыбнулась ему и, погрозив пальцем, ответила:

– Это большой замок в красивом месте, окружённый милыми домиками, в один из которых, тот, что стоял посреди сада, меня и привели. Мне дали прислужниц. Они водили меня купаться, одевали в изящные одежды, давали мне еду, вино и всё, что мне было нужно. Но на этом мой рассказ закончится.

 

Глава V

Встреча с Мудрецом из Города Мечты

Уже приближалась ночь, когда Ральф и Урсула нашли нужную речку. Сосновый лес подступал к самым её берегам, так, что в нескольких ярдах от неё деревья росли плотной стеной. Берега речки были высокие, сама речка – глубокой, а её течение – быстрым. Когда путники подошли к ней, Урсула произнесла:

– У нас не получится её перейти, но это и не важно. Завтра мы поскачем вдоль потока.

Они развели огонь на берегу реки и провели там всю ночь, по очереди охраняя сон друг друга до наступления следующего дня. Ничего, о чём стоило бы рассказать, там не произошло, за исключением лишь того, что Ральфу дважды за ночь показалось, будто он слышал львиный рёв.

После пробуждения они сразу же сели на коней и поскакали вдоль потока вверх по холму. К полудню выехали на плато, исчерченное оврагами и поросшее густыми зарослями. Впереди время от времени вставала огромная стена гор. Ральфу казалось, что с тех пор, как он увидел их из Долины Башни, горы, если и приблизились, то лишь чуть-чуть. Дорога была неровной, и так продолжалось весь день. Путники с трудом держались реки. Иногда оба её берега превращались в отвесные утёсы.

Продвигались они медленно, так что наконец Ральф даже потерял терпение и сказал, что у него осталось мало надежды найти Мудреца в этот или какой-либо другой день. Но Урсула оставалась в хорошем расположении духа. Она ласково подшучивала над ним, и на сердце у юноши опять посветлело. Девушка попросила его раздобыть что-нибудь к ужину, ведь день был уже на исходе, и она не знала, когда они дойдут до жилища Мудреца. Ральф взял турецкий лук и подстрелил пару-тройку птиц, водившихся в этой глуши, так что поужинали путники хорошо.

Зашло солнце, но молодой месяц освещал путь, а деревья стояли не так густо, чтобы превратить сумерки в кромешную тьму, поэтому Ральф с Урсулой отправились дальше. Правда, вскоре они опять почувствовали себя уставшими, и тогда остановились на ровной лужайке. С одной её стороны журчал поток, а с другой полукругом возвышался крутой склон.

В ночной тишине ветер доносил гулкий звук, похожий на отдалённый шум воды. Подойдя к реке, путники увидели плывущие по ней клочья пены. Они догадались, что вблизи находилась возвышенность, с которой падала вода, но дальше идти не захотели. Они легли на поляне, чтобы там провести вторую ночь своего совместного пути, и так устали, что плохо сторожили ночью, а под утро и вовсе оба заснули. Проснулись они поздно.

Очнувшись ото сна, Ральф сел. Урсула ещё спала. Юноша поднялся и, оглядевшись, увидел коней, щиплющих траву под холмом. Рядом с ними стоял, опершись на посох, высокий седобородый мужчина. Ральф схватил с земли меч и двинулся к незнакомцу. Солнце блеснуло на клинке – старик обернулся. Подняв посох в знак приветствия, он двинулся навстречу Ральфу. В этот момент проснулась и Урсула. Поднявшись, она сразу же заметила седобородого старика и закричала:

– Убери свой меч, друг, ведь, хвала всем святым, это Мудрец из Города Мечты!

Ральф остановился и стал ждать. Мудрец подошёл к ним и, поцеловав обоих, сказал:

– Я рад, что вы наконец-то пришли. Позже я бы уже не ждал вас. Садитесь на своих коней и направляйтесь за мной, ибо у тех, кто не испил из Источника на Краю Мира, жизнь коротка. Кроме того, если вы случайно натолкнётесь на всадников лорда Аттербола, то без меня вам придётся худо.

Ральф успел заметить, что хотя Мудрец был стар и сед, он выглядел сильным и крепким. Он смотрел на путников, высокий, красивый, с румяными щеками и алыми губами, и глаза его блестели. Ни на лице, ни на руках его не было морщин, а на шее висело точно такое же ожерелье, что подарила Ральфу крёстная.

Путники последовали совету Мудреца, и тот без лишних слов повёл их вверх по холму. Скоро они опять углубились в лес, где теперь росли, в основном, буки. Временами им встречались поляны, поросшие падубом и терновником. Путники спустились по широкому склону длинного холма и поднялись на следующий холм.

В пути прошёл час, а старик всё молчал, хотя по его глазам видно было, что ему не терпится поговорить. Ральф и Урсула тоже молчали. Надежда и страх замкнули их уста.

В очередной раз поднявшись на вершину склона, путники оказались на ровной земле. Густой лес ещё высился по обеим сторонам от них, но через некоторое время они выехали на поляну площадью около двенадцати акров. На ней стояли обнесённые забором сарайчики с козами, виднелись три возделанных участка со стогами пшеницы, грядки с капустой и другими овощами. А на дальнем конце поляны, там, где снова начинался лес, приютился небольшой крепкий деревянный домик, крытый соломой. Рядом журчал родник, и поляну пересекал вытекающий из него ручей. Над дверью домика кто-то вырезал распятие, а к его стене прислонил лук и короткое копьё.

Ральф всё внимательно оглядел и подумал, не та ли это хижина, в которой Госпожа Изобилия жила со злой ведьмой. Но старик, взглянув на юношу, сказал:

– Я знаю, о чём ты думаешь. Это не так. Тот дом далеко отсюда. Ты ещё попадёшь туда, а теперь, дети мои, добро пожаловать в дом того, кто нашёл то, что вы ищете, но отринул его дары, которые вы обретёте, и поэтому помнит то, что вы забудете!

С этими словами он провёл их внутрь в простую комнату с грубой мебелью. Мудрец пригласил путников за стол и принёс сыр, козье молоко и хлеб. За едой они беседовали о жизни в лесу, о погоде и о других подобных мелочах. Старик говорил мало, словно не привык к общению с людьми, хотя был обходителен и учтив. Когда же путники наелись, он сказал:

– Вы искали меня, потому что желаете найти Источник на Краю Мира. Вы думали, я укажу вам дорогу к нему. Но прежде я хочу услышать от вас, что вам известно.

Ральф ответил:

– Я сам почти ничего не знаю. Только о Скале Бойца и о том, что Вы можете провести к ней.

– А ты, девушка, – спросил старец, – что знаешь ты? Нужно ли мне рассказывать тебе о дороге в горах и о Стене Мира, о Зимней долине и невинном народе, о хижине близ дороги, Странном Лесе и Сухом Дереве?

– Нет, – ответила Урсула, – обо всём этом я уже слышала, хотя, скорее всего, моих знаний недостаточно.

Мудрец сказал:

– Я знал столько же, когда много лет назад жил рядом с Городом Мечты. Люди приходили ко мне в поисках знаний, и я пытался им помочь, но этого было недостаточно – никто не вернулся. Видимо, они умирали, так и не увидев Источника. Я сам, уже стариком, отправился в путь, чтобы найти его, и нашёл, поскольку был одним из тех, кто носит ожерелье ищущих, и теперь я знаю всё и могу обучить вас этому, но скажи, девушка, откуда ты узнала о дороге?

Урсула ответила:

– От одной прекрасной женщины. Она, как мне кажется, была королевой воинов Хэмптона под Утёсом, что находится недалеко от моей родной земли.

– Хорошо, – сказал Мудрец. – И что с ней случилось?… Нет, нет, не надо отвечать, я вижу по вашим лицам, что она умерла, а значит, была убита. По-другому она умереть не могла. Тогда я задам другой вопрос – вы были её друзьями?

Урсула ответила:

– Конечно, я была её другом, она спасла меня, а этот юноша был ей уж не меньше, чем друг.

Ральф опустил голову. Мудрец посмотрел на него, но ничего не сказал. Он взял его руку и руку Урсулы в свои и некоторое время молчал. Урсула ласково смотрела на Ральфа, но тот всё не мог справиться с нахлынувшей на него грустью.

Наконец, Мудрец произнёс:

– Так оно и есть, рыцарь. Кажется, теперь я понимаю, что ты за человек, и знаю о происшедшем с вами двумя. Но не стоит об этом – пусть из семени вырастет дерево. Более того, теперь я понял, что мой давний друг желал бы, чтобы я передал вам знания об Источнике на Краю Мира. И когда я сделаю это, мне ничего больше не останется, как только позволить вашей удаче вести вас, если она, конечно, у вас есть. А пока отдыхайте.

Он подошёл к ковчежцу и достал из него завёрнутую в кусок драгоценной, расшитой золотом шёлковой ткани книгу со странными изображениями на переплёте, выполненном из варёной кожи*, а затем сказал:

– Эту книгу я получил в наследство. Я тогда жил в Городе Мечты и ещё не обрёл мудрость. Книга принадлежала деду моего отца, и мой отец настаивал на том, что эта книга – самая дорогая вещь из всего нашего имущества. Он хотел, чтобы я тоже так думал, но я не понимал её ценности, пока был молодым. А вот когда мои зрелые годы наполнились усталостью и печалью, я вернулся к ней, прочитал и обрёл мудрость. Ко мне стал стекаться народ, и произошло предречённое. Теперь в книге написано и о том, что вы желаете узнать. Я прочту вам это и поясню то, о чём прочту. Но не подобает читать эту книгу под крышей жилища, пусть даже жилища простого и смиренного. Кроме того, во время чтения древней мудрости не подобает быть одетыми так, как одеты вы: ты, рыцарь, с жезлом гнева, висящем на боку, и ты, дева, в доспехах тирана, захваченных ложью и пороком.

После этих слов Мудрец подошёл к другому ковчежцу и достал два узелка. Отдав один из них Ральфу, а другой Урсуле, он сказал:

– Ты, дева, иди во внутреннюю комнату дома, сними свои земные одеяния и надень то, что завёрнуто в эту ткань, а ты, рыцарь, возьми другой узелок и иди в заросли за моим домом, переоденься и жди, пока мы не придём к тебе.

Ральф взял узелок и ушёл в заросли. Там он развязал его и вынул длинную мантию из белого льна, очень похожую на стихарь, на обшлагах, подоле и вороте которой вилась золотая и шёлковая вышивка, а также пояс из красного шёлка. Одевшись, Ральф подождал немного, удивляясь происходящему: не только тому, что случилось этим днём, но и всему, что было с ним с тех пор, как он покинул Верхние Луга.

Но вот к нему подошли Мудрец с Урсулой, одетой так же, как он сам. У старика в руке была книга. Он улыбнулся Ральфу и по-дружески кивнул. Урсула же, увидев юношу, покраснела, как роза. Она подумала, что он подобен ангелу с росписи хоров церкви Пресвятой Девы Марии Хайемской.

 

Глава VI

Ральф и Урсула обучаются знаниям у Мудреца из Города Мечты

Мудрец вёл их через лес, пока они не пришли к лужайке, поросшей травой. Посередине лужайки стоял каменный стол. Ральф вспомнил рассказ Госпожи Изобилия и подумал, что этот стол, должно быть, похож на тот, на котором колдунья принесла в жертву своим демонам козочку. Он изменился в лице, а Мудрец, взглянув на него, покачал головой и тихо сказал:

– В этих пустынных краях много подобных мест, мест поклонений земным богам в образах, что выдумывали себе древние народы. Мудрость, изложенная в книге, сохранилась с тех времён. Мы можем спокойно прочесть её здесь. Но если вы боитесь книги или тех, кто написал её, хотя они все уже давно мертвы, то у вас ещё есть время уйти и продолжить поиски Источника без моей помощи. Если же вы не боитесь, то садитесь на траву. Я положу книгу на этот древний стол и начну читать. Внимайте.

Ральф сел рядом с Урсулой и взял её за руку. Она отняла её, но всё же не могла не любоваться своим спутником. Старец серьёзно, совсем без гнева, посмотрел на них и начал читать книгу. В ней подробно, в мелочах, был описан тот путь к Источнику на Краю Мира, который в дальнейшем станет известен и нам. Чтение длилось долго. Когда же оно закончилось, Мудрец стал задавать вопросы, и если Ральф или Урсула отвечали неверно, он опять читал то место, где давался верный ответ. Так повторялось снова и снова, словно старик был школьным учителем. Наконец, юноша с девушкой уже не задумываясь отвечали на любой вопрос. Солнце к этому времени почти село. Тогда Мудрец предложил вернуться домой, поужинать и лечь спать.

– Завтра, – сказал он, – я дам вам последний урок из этой книги, и тогда вы отправитесь к Скале Бойца. Не думаю, что по пути с вами может что-нибудь приключиться. Но сегодня мне показалось, что я видел врагов из замка Аттербол, поэтому я немного провожу вас.

Возвратившись в хижину, гости устроились как нельзя лучше. Мудрец был гостеприимным хозяином, и вечер они провели в приятной и весёлой беседе.

Когда же настало утро, Ральф, Урсула и Мудрец вновь пришли к древнему алтарю, и вновь юноша и девушка слушали поучения старца до тех пор, пока не обрели мудрость в поисках Источника на Краю Мира. Мудрец говорил долго, так долго, что день сменился ночью, и эту ночь Ральф с Урсулой опять провели в хижине Мудреца из Города Мечты.

 

Глава VII

О том, что случилось в пути

Когда занялось утро, Ральф с Урсулой поднялись и надели свои обычные одежды. Перекусив, они начали собираться в путь. Старец положил в их седельные сумки провиант, сказав:

– Этого ненадолго хватит, но когда запасы закончатся, вы научитесь добывать пищу.

Затем все направились к лошадям. Ральф предложил старцу ехать на его лошади, тогда как сам он решил идти пешком, рядом с Урсулой. Мудрец с улыбкой согласился:

– Ты сын короля, к тому же ты очень учтив, иначе бы я отказался. Ведь в этом нет необходимости – я сильнее вас. Эту силу даровал мне Источник.

Наконец, они выступили в путь. Тогда Ральф обратил внимание на то, что Урсула молчала, стесняясь его. Это было ему неприятно, и он сказал ей:

– Друг мой, я чем-то обидел тебя? Скажи мне, чтобы я мог исправить содеянное. Ты почти не говоришь со мной, отворачиваешься, будто не хочешь меня видеть. Ты словно прекрасное весеннее утро, что вдруг превратилось в холодный пасмурный день. Что же случилось? Нам ещё предстоит проделать долгий путь вместе, где каждому понадобятся и помощь другого, и слова утешения. Не годится идти бок о бок и чуждаться друг друга.

Девушка, покраснев, засмеялась, но сразу же сникла и, печально посмотрев на Ральфа, сказала:

– Если тебя смутил мой вид, прости. Не ты ему причиной. Я задумалась о долгом пути, что нам с тобой предстоит преодолеть, и о нашем совместном возвращении, если, конечно, мы останемся в живых, когда всё закончится.

Она замолчала, словно ей было трудно раскрывать ему свою душу, но потом добавила:

– Друг, ты должен простить меня. То, что ты заметил во мне, я вижу в тебе. Ты стал стесняться меня, относиться ко мне холодно. Но теперь я знаю, что это не так, ведь ты ошибся в моих чувствах, значит, и я ошиблась в твоих.

С этими словами она, ласково глядя на него, протянула ему руку. Он взял её, поцеловал и погладил. С нежностью в сердцах, счастливые, они пошли дальше. Во время своего разговора Ральф с Урсулой почти не обращали внимания на Мудреца, а иногда и вовсе о нём забывали, несмотря на то, что он ехал по правую руку от юноши. Старик и сам молчал, делая вид, будто не слышит их.

Какое-то время путники ехали по ровной дороге. Затем лес поредел, земля пересеклась оврагами и, наконец, стала труднопроходимой из-за череды холмов и глубоких долин. В этих местах водилось множество диких зверей. Путники уже трижды слышали рычание льва. Мудрец решил провести их в обход этих холмов известными ему извилистыми тропами. Дорога в основном шла вдоль ручьёв да по горным перевалам, которые приходилось преодолевать дважды в день.

Когда начало смеркаться, путники шли по небольшой лощине. Через неё бежал ручей, берега которого поросли кустарником. Чуть дальше, на земле, покрытой сочной травой, стояли каштаны.

– А теперь, – сказал старец, – о двух опасностях, что поджидают нас в этой долине. Во-первых, львы. Хотя они и не нападут на вооружённого человека, но вполне могут наброситься на коней, если учуют их запах. А это в вашем положении станет весьма печальным событием. Во-вторых, преследователи из Аттербола. Впрочем, что касается львов, достаточно будет разжечь большой костёр. Он не даст зверям бродить по кустам вдоль ручья. Коней же привяжите поближе к костру.

– Хорошо, – кивнул Ральф. – Но если покажутся всадники лорда Аттербола? Мы, как факелом, осветим им путь костром…

Мудрец ответил:

– Если бы вы отправились в путь одни, я бы посоветовал вам – чтобы не попасться им в руки – идти только по ночам, какие бы опасности не поджидали вас ночью. Но я ваш проводник, а потому прошу вас позаботиться о костре. Разложите его вон под тем дубом и оставьте на меня всех людей лорда Аттербола. Делайте, пожалуйста, только то, о чём я прошу вас.

– Пусть так и будет, – сказал Ральф. – Я так часто невольно выдавал себя в последнее время, что должен положиться на Вас, иначе вся помощь будет напрасной. Не будем терять времени.

И они с Урсулой сложили высокую кучу хвороста, подожгли её, а затем привязали коней к дереву. Когда они закончили с этим, уже спустилась ночная тьма. На ужин путники приготовили подстреленного Ральфом по дороге зайца. Мудрец спустился к потоку и в кожаной суме принёс оттуда воды.

– Я же знаю, – объяснил он, – лесных зверей, они – меня, и между нами мир.

Затем все принялись за еду, по совету Мудреца разоружившись.

– Снимите оружие, – сказал он, – вам не придётся мериться силой со всадниками лорда Аттербола.

Поужинав в этом глухом углу, все трое пришли в хорошее расположение духа. Ральфу и Урсуле мир стал казаться лучше, и они мечтали о больших свершениях. Но всё же, как бы ни была велика их радость, они сильно устали, так как путь был трудным и долгим, поэтому легли спать ещё в самом начале ночи. Но прежде чем Ральф закрыл глаза, он заметил, что Мудрец стоит, накрыв голову полой плаща, и делает странные знаки правой рукой. Юноша решил, что он охраняет их своим колдовством, поэтому только перевернулся на траве на другой бок и сразу же заснул.

Но вскоре Ральф, вздрогнув, сел, не вполне ещё проснувшись. Ему показалось, будто кто-то прикоснулся к нему. В полусне к нему вернулись воспоминания прошедших дней, и он закричал:

– Эй, Роджер! Это ты? Что случилось?

Но тут юноша проснулся окончательно и понял, что притронулся к нему Мудрец. Урсула тоже не спала и внимательно смотрела на старца.

Огонь ещё плясал над раскалёнными углями, оставшимися от их костра (что был очень большим), взошла луна, и в безоблачном ночном небе было светло.

Мудрец тихо и быстро произнёс:

– Оба ложитесь обратно. Я накрою вас своим плащом, а вы смотрите – чтобы не шевелиться под ним! Да не произносите ни звука, что бы ни случилось, пока я не скажу вам. Всадники лорда Аттербола близко.

Юноша и девушка повиновались, но Ральф, накрывшись, мог наблюдать за происходящим. Он увидел, как Мудрец подошёл к дереву, держа по бокам от себя коней за уздечки. В этот момент со стороны ручья послышался стук копыт, и мужской голос закричал:

– Они услышат нас – пришпорьте коней! Скачите к костру и к тому большому дереву, чтобы они не сбежали.

Стук копыт по земле нарастал, и через полминуты путники уже были окружены большим отрядом всадников. Их было более двадцати. В свете луны блестели их доспехи и оружие. Выехав на поляну, всадники замолчали, а затем один из них дрожащим, словно от страха, голосом спросил:

– Оттер, Оттер, что же это? Минуту назад мы видели и костёр, и человека, и коней рядом с ним… А теперь – вот, смотри: два серых камня на траве, да человеческий скелет лежит, прислонившись к стволу дерева, а с каждой стороны от него по куче лошадиных костей… Где мы?

Затем заговорил другой, и Ральф узнал по нему Оттера:

– Не знаю, милорд, всё, кроме костра, коней и человека осталось прежним: те холмы, вот эта луна над нами. Только облачко возле луны слегка изменилось. Может, это был блуждающий огонь, а всё остальное просто привиделось нам в неверном ночном свете?

И вновь заговорил первый. Голос его дрожал ещё больше:

– Нет, нет, Оттер, это не так. Взгляни на скелет, на лошадиные кости и на серые камни. Вот здесь, минуту назад был огонь! О, Оттер, это дурное место, дурное место! Надо искать их подальше отсюда! Пойдём же, иначе и с нами случится что-то дурное! – И он спешно развернул коня, всадил в его бока шпоры и галопом поскакал назад, тем же путём, каким выехал на поляну.

Другие всадники последовали за ним, и только Оттер слегка задержался. Он огляделся, засмеялся и сказал:

– Таков племянник моего лорда! Как и сам лорд, он не очень-то смел и показывает храбрость, только если противник уже закован в цепи. Что касается меня, то пусть беглецы провалились сквозь землю или улетели в небо – их колдовство сослужило им хорошую службу, и этому я рад. Не знаю, как отнестись к тому, что кастрируют моего товарища, победившего меня на турнире. Кроме того, больно видеть, как пытают красивую женщину, хотя, по правде говоря, я и так уже насмотрелся на это. Вот и хорошо. Лучше мне было бы отправиться следом за моим товарищем, чем служить дьяволу и его племяннику.

С этими словами он повернул коня и поскакал следом за остальными. Вскоре звук копыт совершенно стих в ночи, и слышались только голоса ночных птиц. К затаившимся путникам подошёл Мудрец. Он снял свой плащ и, рассмеявшись, сказал:

– Теперь можете спать спокойно, а я подброшу хвороста в костёр. В ближайшее время вы не увидите никого из замка Аттербол. До рассвета остаётся три часа. Спите и снитесь друг другу.

Ральф и Урсула поднялись и от всего сердца поблагодарили Мудреца, воздавая хвалу его мудрости. Пока старик подбрасывал хворост в костёр, Ральф подошёл к Урсуле и, взяв её за руку, сказал:

– Добро пожаловать к жизни, мой спутник!

Он серьёзно посмотрел ей в глаза, словно хотел, чтобы она обняла его, но девушка торопливо отодвинулась, хотя во взгляде её читалась любовь, к которой примешивалась стыдливость. Ральф снова поцеловал её руку и лёг спать только после того, как убедился, что она тоже легла. Затем они оба уснули, и сладко проспали до самого утра.

 

Глава VIII

Путники приходят к каменному морю

Когда Ральф и Урсула проснулись, солнце уже светило высоко над головами. Мудрец готовил завтрак. Они встали, смыли ночной сон в речке и, спешно поев, ещё до полудня тронулись в путь. Маленький отряд продвигался по седловине* восточнее того места, где они ночевали. Дорога шла по пологому горному склону, по каменистой, бесплодной и безводной земле.

По дороге Урсула рассказала Ральфу про человека, что прошлой ночью испугался колдовства. Это был племянник лорда Аттербола, у него-то она и похитила доспехи с помощью лести и лживых обещаний.

– Но, – сказала она, – его любовь не была так глубока, чтобы помешать ему отомстить за мою хитрость. Если бы он схватил нас, то выместил бы свою злобу на моём теле.

Ральф покраснел и нахмурился, а Мудрец поспешил переменить тему разговора.

Они ехали так долго, что решили заночевать прямо на склоне, не доезжая до вершины, и, когда в ложбине между скалами мелькнуло небольшое озерцо, они остановились на ночь в этом безопасном, хотя и неудобном месте. С самого утра надо было вновь отправляться в путь.

На следующий день они дошли до длинного хребта и решили его пересечь. Когда же поднялись на вершину, прямо перед ними открылись Великие горы, такие огромные, что, казалось, они занимали весь мир, кроме того клочка земли, на котором стояли сами путники. День был безоблачный, воздух чистый, ветер ласковый, и оттуда, где стояли Ральф, Урсула и Мудрец, было ясно видно каждую трещину в горах, каждую укромную долину. Вперёд, словно мысы, выступали отроги, на которых, казалось, поднимались обнесённые стеной города, нерукотворные пирамиды и шпицы. Величественные утёсы походили на длинные городские улицы, где, по-видимому, жили те гиганты, что создали мир. А высоко на вершинах лежали вечные снега, словно тучи, спустившиеся на горы, что поддерживали небо, как стены поддерживают крышу.

Но хотя горы были хорошо видны, они находились очень далеко: между ними и тем хребтом, на котором стояли путники, лежала огромная равнина без единого человеческого жилья и даже без деревьев. Издалека она была серой, словно и трава на ней не росла (хотя на самом деле это было не так), похожей на огромную реку или морской залив. В древности, в те далёкие дни, когда вся земля была покрыта огнём, эта равнина была потоком расплавленного камня.

Путники смотрели на открывшийся им вид, и Мудрец произнёс:

– Взгляните, дети мои, вот стена, внешние укрепления и ров того замка, что охраняет земли вокруг Источника на Краю Мира. Начиная с завтрашнего дня, когда мы войдём в великое каменное море, разлившееся в древние огненные времена, погоня для вас будет уже не страшна. Но посреди этого моря вы погибли бы, если бы не мудрость, собранная немногими. Сами они сейчас уже мертвы и оставили после себя лишь книгу, что я читал вам. Теперь без моей просьбы не поворачивайте обратно, да я и не попрошу вас. Хотя в этом путешествии вас ожидают тяжкие труды, беды и испытания, даже если вы будете мудры, как Соломон, и могущественны, как Александр, вот что я вам скажу: если вы любите земное и мирское всем своим сердцем и стремитесь быть счастливы в нём, то все эти беды и испытания не оставят на вас следа, а минуют бесследно. Прошу вас – не стремитесь к единоличной власти, не желайте возвести города, населённые торговцами, ростовщиками, воинами и невольниками, подобно тому глупцу, что выстроил Золотой Город, ставший его могилой, или работорговцам Города Четырёх Рек, которые, возможно, уже сейчас проколоты своими слугами или завалены собственной стеной. Вместо этого я попрошу вас жить в мире и терпении без страха и ненависти, помогать обездоленным и любить тех, кто достоин любви, быть друзьями людям, так, чтобы, когда вы наконец умрёте, все сказали о вас, что вы хоть ненадолго низвели Небо на землю. Что вы скажете мне, дети мои?

Ральф ответил:

– Отец, я раскрою Вам всю правду своего сердца, хотя Вы, должно быть, сочтёте меня глупцом. Когда я завершу поиски, я вернусь домой в Верхние Луга к отцу и матери и буду защищать наши земли от истощения, а дома от пожаров, я забуду о военных подвигах, буду гулять по свободным полям и смотреть, как растут рядом со мной мои дети, пока не лягу, наконец, близ моих отцов на хорах церкви Святого Лаврентия. Мёртвых я буду почитать и помнить, а живых буду любить и заботиться о них, чтобы земля стала возлюбленным домом моих отцов, а небеса – его верхним залом.

– Это хорошо, – сказал Мудрец, – ты сможешь всего этого достичь, и никто не назовёт тебя глупцом. Это разумный ответ. А что скажешь ты, девушка?

Урсула взглянула на Ральфа и произнесла:

– Я потеряла, затем нашла, затем вновь потеряла. Возможно, я в очередной раз обрету уже потерянное. Что же до остального, то я буду, в жизни или смерти, помогать ему. Я и не придумаю ничего лучше, что ещё я могла бы сделать.

– И это хорошо, – кивнул Мудрец, – и потерянное, что было поистине твоим, ты вновь обретёшь, придёт для тебя и доброе время, и конец. У вас не будет ни позора в жизни, ни страха перед смертью, а посему дорога перед вами открыта.

Мудрец замолчал, и некоторое все просто стояли и смотрели на серую равнину и синюю стену гор, что вздымалась за ней. Наконец, Мудрец вытянул руку и произнёс:

– Посмотрите туда, дети мои, куда я указываю, и вы увидите, как из горной стены выступает как бы мыс, окончание которого похоже на укрепление на берегу лавового моря. Его стороны и вершина исчерчены красными и тёмными полосами в тех местах, где огонь лавы горел не так давно. Вы видите?

Ральф посмотрел и ответил:

– Да, отец, я вижу его, вижу и его расселины, и хребты, и трещины.

Мудрец продолжил:

– За этим мысом и находится Скала Бойца. Она отмечает Горные Врата. Я не поверну назад и не распрощаюсь с вами, пока не приведу вас к ней. Но время не ждёт, вы должны вовремя прибыть к той пещере, о которой я вам говорил, ещё до начала зимних дней, иначе вам придётся тяжело. Давайте же перекусим, а затем постараемся достичь каменного моря ещё до заката.

Так они и сделали, и Мудрец повёл их вниз с вершины, с которой они смотрели вдаль. Путь этот был труден, но не опасен, и к закату путники спустились на равнину, где нашли длинную узкую поляну, по которой между подножием хребта и краем каменного моря струился ручей. Теперь, спустившись, путники увидели, что хотя издалека каменное море и выглядело ровным непрерывным массивом, но на самом деле здесь высилось множество скал, где-то зияли провалы, а где-то, наоборот, вздымались утёсы, возможно, и на сотню футов. Застывшая лава местами набрасывалась на высокий зелёный берег, что остыл намного раньше её, а местами – отступала.

Путники отыскали такое место, где с трёх сторон поляну с ручьём ограждали высокие отвесные скалы. Там они и устроили лагерь, и ночь прошла спокойно.

 

Глава IX

Путники покидают каменное море

На следующее утро Мудрец повёл Ральфа и Урсулу к каменному морю, хотя им вначале казалось, что дорога, которую он выбрал, оканчивается тупиком. Но в конце излучины каменная стена превратилась в длинную осыпь из чёрных камней. Там Мудрец попросил Ральфа с Урсулой сойти с коней (сам-то он шёл пешком с самого первого дня пути) и повести их на поводу вверх по осыпи. Это оказалось не так-то просто, ведь кони – не горные животные. Когда же все, наконец, взобрались на вершину осыпи, спустить коней оказалось ещё сложнее, так как спуск был более отвесным, чем подъём. Но вот они справились и с этим и оказались на маленькой, сужающейся к востоку полянке, похожей на островок. Со всех концов его обступали гладкие блестящие скалы, словно они, когда в горах утих огонь земли, внезапно застыли.

Мудрец указал на знак, начертанный на одной из скал. Об этом знаке путники узнали из книги – меч накрест с гнутым луком. В книге также было написано, что никто не сможет безопасно перейти через каменное море ни в ту, ни в обратную сторону нигде, кроме как только в том месте, где есть этот знак.

Достигнув узкого конца поляны, они нашли путь между скалами, временами расширявшийся, а временами сужавшийся. Кроме того, иногда тропу пересекали осыпи, а иногда из-под застывшей лавы вытекал ручеёк и вновь уходил под землю. Встречались также упавшие вниз валуны, среди них попадались и такие огромные, что были величиной с хижину крестьянина, – их откалывали от скал ветер и непогода. Все эти препятствия на некоторое время останавливали путников, но, преодолев их, они весело продолжали путь. Дорога сильно петляла, и вечером Мудрец сказал, что, несмотря на их старания, они прошли лишь несколько миль, коротких, как перелёт вороны.

Вокруг было много диких зверей и птиц. Они встречались и на зелёных островках, и по дороге к ним. Путники часто видели зайцев, кроликов и птиц. Временами под скалами пробегала по следу рыжая лиса. Ральф смог настрелять кроликов своим турецким луком – в расселинах, заросших кустами дрока и вереска, их было достаточно. Тем и поужинали.

Так прошёл день, а потом ещё два, но за это время ничего не изменилось. Только первой проведённой в каменном море ночью Ральф внезапно проснулся и увидел, что небо освещено странным светом, непохожим на свет луны. Юноша поднялся, кинулся к Мудрецу и стал будить, тряся за плечо.

– Мне кажется, – сказал Ральф, – небо озарено светом костра. Враг близко.

Мудрец проснулся, открыл глаза, сонно осмотрелся, приподнявшись на локте, и со смехом произнёс:

– Ничего страшного не случилось, достойный лорд, можешь ложиться спать до самого утра. И ты тоже, дева. Это огонь земли прорывается со склонов гор. Скорее всего, очень далеко отсюда. Видите, преодолеть такие горы не так-то просто. Завтра мы поднимемся куда-нибудь повыше и осмотримся, чтобы знать, что ожидает нас впереди.

Ральф с Урсулой снова легли, но юноша долго не мог заснуть. Он глядел на отсветы в небесах, которые после захода луны стали ещё ярче и алее. Наконец, он заснул, а когда проснулся, солнце стояло уже высоко.

На следующий день пути пейзаж вокруг изменился: скалы уже не были такими гладкими и блестящими, как раньше, и шли уже не так ровно. Они вздымались грудами, сросшимися друг с другом, словно шлак из гигантской печи земляных великанов, в то время, когда лава ещё не застыла. Дорога теперь не была такой понятной, как раньше. Она походила на лабиринт из неровного камня, но Мудрец вёл их всё так же уверенно, и они вновь и вновь находили тот самый выбитый в скале знак: перекрещенные меч и лук. Наступила ночь, и когда стало темно, путники снова увидели в небе отблески огня земли. После того как они отдохнули и поужинали, Мудрец сказал:

– Пойдёмте со мной. Здесь неподалёку есть место, где на вершину высокой скалы ведёт лестница. Давайте поднимемся по ней и осмотримся.

Так они и сделали. Вершина этой скалы была выше, чем основная поверхность каменного моря, так что оттуда открывался прекрасный обзор. Они посмотрели на север и увидели вдали столб огня, вздымавшийся от отрога горной цепи. Казалось, он поддерживает чёрную крышу дыма. Огромная серая стена гор светилась, а на каменном море оставался такой же отблеск, какой оставляет луна на поверхности глубокой воды. Кроме того, в воздухе можно было разобрать отдалённый гул грома. Этот же гром путники часто слышали и всё время пути.

Мудрец сказал:

– Огонь далеко, но если бы ветер не дул с нашей стороны, мы бы учуяли запах дыма, и всё небо было бы затянуто им. Отсюда недалеко до замка Аттербол, и этот огненный столб будет предзнаменованием его обитателям. Этот отрог называют Свечой Гигантов. Считается, что если над ним вспыхивает огненный столп, то с лордом, что сидит на престоле в Красном зале Аттербола, случится несчастье.

Ральф положил руку на плечо Урсулы и произнёс:

– Да сбудется то, что сказал Мудрец.

Девушка положила свою руку на его и ответила:

– Три месяца назад я лежала в своей постели в Буртоне, и тогда здесь, под голыми небесами, уже простиралась эта гигантская безлюдная пустыня, и под ней горел огонь земли, угрожая живому. А я ничего этого не знала и не видела, да и ты тоже, мой друг, а теперь это навсегда станет частью меня.

Ральф сильно обрадовался её словам, а Мудрец улыбнулся про себя, когда услышал их.

Они спустились со скалы и легли под огненными небесами. Их убаюкивал звук, что издавали лошади, жующие траву у них над головами. Он заглушал грохот огня, то и дело вздымавшегося над серым морем, посреди которого они устроились на ночлег.

Следующим утром они ещё шли по лаве, похожей на шлак, что вздымалась всё выше и выше и, наконец, ближе к закату, после очередного поворота петляющей дороги, внезапно закончилась. Теперь между путниками и могучим горным хребтом не было ничего, кроме огромной равнины, на которой вздувались покрытые травой, низкие и широкие холмы. На них росли такие же низкие деревья и кустарники. Мудрец произнёс:

– Мы остановимся здесь, и здесь же проведём весь следующий день, чтобы ваши лошади могли наесться сочной травы, растущей на этих вольных лугах, где находят корм многие животные, живущие на свободе, пусть относительной, ведь и они облагаются данью со стороны зверей помогущественнее. Дети мои, мы пересекли большую реку когда-то расплавленного камня, что текла между этими горами и западными холмами, которые мы уже преодолели. И снова я обращаюсь к вам: прислушайтесь к своим сердцам – ещё есть время вернуться назад. Обратный путь будет лёгким – я провожу вас до самого Города Мечты, если вы захотите. Но если вы всё ещё желаете испить воды из Источника на Краю Мира, я проведу вас через эту зелёную равнину, а затем вернусь в свою хижину и останусь там до тех пор, пока вы не придёте назад или пока я сам не умру.

Ральф, улыбнувшись, ответил:

– Мудрый старец, да не будет того, чтобы я возвратился домой, в Верхние Луга, с такой печальной историей: перенеся столько страданий и преодолев столько опасностей, прийти к Горным Вратам и развернуться из страха, который я и сам ещё не осознал до конца.

Урсула рассмеялась:

– Я бы решила, что ты плохой друг, если бы ты оставил меня здесь, в этой глуши, одну. Да и каким бы ты был мужчиной, если бы повернулся спиной к препятствию, которое не испугало и женщину?

Мудрец добродушно посмотрел на них:

– В таком случае, мне остаётся добавить лишь одно, и уже не будет у меня в этом мире радости большей, чем сейчас. Послушайте, есть те, кто злоупотребил бы дарами Источника, используя их для худых дел. И есть другие, кто вершил бы добрые дела. Лишь я один не дерзнул воспользоваться ими, боясь поддаться искушению, один среди слабаков и глупцов. Но если вы вернётесь, кто знает, может быть, я отрину свой страх, и воспользуюсь ими, и стану могущественным человеком. Идёмте же, приготовим ужин и разожжём большой костёр, такой, какой возможно разжечь, не затрачивая много сил. В этих местах много хищных зверей: медведей, рысей, львов. Они охотятся здесь, на краю каменного моря, на оленей, диких быков и коз, что приходят сюда за нежной травой и ключевой водой, вытекающей из-под лавы.

Путники собрали много хвороста, наломав веток растущих на скалах кустов, разожгли большой костёр, привязали неподалёку от него лошадей и легли отдохнуть. Ночью они часто слышали рёв диких зверей. Несколько раз просыпаясь, они видели в свете луны, смешанном с отсветами огней земли, очертания каких-то ужасных существ, но эти существа не подходили близко, и с путниками ничего не случилось. Так прошла ночь, и настал новый день.

 

Глава X

Путники достигают Горных Врат

В тот день они пасли лошадей. Время от времени Мудрец задавал Ральфу с Урсулой вопросы, проверяя, насколько хорошо они помнят приметы дороги, и радовался тому, что его ученики ничего не забыли.

На ночь остались на том же месте, а ранним утром следующего дня Мудрец повёл их через равнину. Во время пути страшные горы приблизились настолько, что, казалось, нависли над самыми головами. Эта громадная тёмная масса ужасала путников больше, чем столб огня, виденный ими недавно. Но в действительности до гор надо было ещё идти и идти. Лишь на третий день после того, как путники вышли из каменного моря, они достигли подножия выжженного горного отрога, и казалось, что только орлы могут знать о землях с другой его стороны.

Горы от равнины не отделяли ни холмы, ни предгорье. Лишь груды камней, сорвавшихся со скал, создавали запутанный лабиринт на подступах к ним. Но Мудрец провёл через него своих спутников так же уверенно, как вёл до этого. Наконец, закончились и камни, и путники оказались у склона горного отрога, глядя на который, нельзя было представить, что где-то могли быть горы выше. Сам отрог невозможно было увидеть целиком. Сначала его склоны шли отвесно, а затем нависали так, что больше ничего не было видно. Путники замешкались, и в этот момент Мудрец закричал, указывая на что-то рукой. На чёрном, гладком и блестящем, словно отполированном людьми или великанами, утёсе была вырезана фигура воина с мечом в правой руке, в кольчуге и шлеме, какой носили в древности. Воин выглядел мудрым и непреклонным, и хотя с головы до пят он был около шестидесяти футов роста, изображение на твёрдой скале просматривалось целиком.

Так они и стояли, глядя на скалу в этой величественной бухте, образованной отрогом и горной стеной, от которой он отходил. Ральф с Урсулой боялись вымолвить и слово, но Мудрец повернулся к ним и произнёс:

– Здесь наши пути расходятся. Вы уже знаете всё, что я мог вам поведать, мне больше нечего добавить. Я скажу только одно: отбросьте страх и идите к своей цели. Ещё несколько часов дневной свет, что здесь, в горах, больше напоминает сумерки, будет освещать ваш путь. Не теряйте времени.

Ральф и Урсула спешились. Они растроганно поцеловали и обняли старика, но Мудрец освободился от их объятий, развернулся и пошёл прочь, не сказав больше ни слова. Вскоре он скрылся из глаз в каменном лабиринте у подножья гор, а Ральф с Урсулой снова сели на коней и молча отправились в путь, как повелел им Мудрец.

Довольно скоро тропу обступили скалы. Проход сузился, и стемнело так, что на небе стали видны звёзды. Из-за отвесных скал по сторонам путники не могли видеть саму безграничную горную пустыню, но они живо рисовали её себе своим воображением. Дорога казалась бесконечным темным коридором, и когда опустилась настоящая ночная тьма, путники только обрадовались ей.

Ральф нашёл укрытие в расселине скалы, нависавшей над дорогой. Неподалёку росло немного травы для коней. Юноша с девушкой зашли внутрь и сели на камнях рядом друг с другом. И так долго они сидели там, не произнося ни слова, что Ральфа окутал мрак. Юноша уже не знал, спит ли он или нет, жив ли он или мёртв. Но посреди этого мрака вдруг раздался нежный голос – кто-то спрашивал Ральфа о полях Верхних Лугов, о цветах на них, о рыбе в их ручьях, о богатствах королевского дома, о братьях Ральфа и о матери, что родила его. Сначала юноше показалось, что это лишь сон, пробившийся сквозь пустоту тьмы, но затем мрак, ужас и онемелость покинули его, и он понял, что это голос его подруги, которая сидит близ него. Она склонилась над ним, и юноша уже ощущал её мягкий запах. Тогда Ральф вспомнил, кто он, но от развеявшегося ужаса, от нежности Урсулы и от всего пережитого заплакал. Урсула встала, вынула из своей сумы еду, а затем, снова сев рядом с ним, начала вытирать ему слёзы, смеяться и журить за то, что он испугался тьмы, словно был ребёнком. Они поели в этом сумеречном углу диких гор, и теперь Ральф был счастлив. Ему захотелось поговорить, и он начал рассказывать своей подруге о Верхних Лугах, о своих предках, о тех, кого он любил, и о тех, с кем дружил, пока жизнь и смерть не приобрели для него тот же смысл, что и на его родине, в светлой, счастливой стране. Наконец, усталость пересилила, и путники уснули. Их сон был крепким и спокойным.

 

Глава XI

Путники приходят в Каштановую долину

На следующее утро Ральф с Урсулой поехали дальше. Горная тропа оставалась прежней, никак не изменившись за день. Незадолго до наступления ночи путники, не найдя ничего лучше, остановились около ручья, бьющего из скалы. Ральф был в приподнятом настроении. Он очень любезно ухаживал за Урсулой: набрал из ручейка воды и постарался сделать место их отдыха как можно более приятным. После ужина и отдыха он обратился к ней с такими словами:

– Прошлой ночью ты спасла меня от уныния. Но потом, пока мы не заснули, в этой глуши раздавался всё больше мой голос. Теперь же пусть будет наоборот: я хочу спрашивать тебя и слышать твою нежную речь.

Урсула тихо и ласково засмеялась:

– На самом деле, дорогой друг, я заговорила с тобой тогда как раз для того, чтобы услышать твой голос. Он вернул меня к жизни.

Ральф немного помолчал, поражённый в самое сердце нежностью её голоса. Он охотно ответил бы ей так ласково, как только способен говорить мужчина, но неизвестный ему страх сдержал его порыв, и голос юноши остался довольно грубым:

– И всё же, мой друг, я прошу тебя рассказать мне о твоём старом доме, как прошлой ночью я рассказывал тебе о своём.

– Хорошо, – ответила Урсула, – охотно.

И она начала свой рассказ. Она вспоминала о том, как жила, когда была маленькой, о своём отце, матери, об умершей сестре и о брате, которого Ральф видел в Буртоне. Она рассказала и о парнях, что когда-то ухаживали за ней, по-доброму подшучивая над ними. И голос её был таким нежным, а говорила она так спокойно, что даже в этих суровых горах Ральф почувствовал себя так, словно был дома. В сумерках он взял Урсулу за руку и попросил:

– Друг мой, расскажи о том человеке, которого ты оплакивала, когда я впервые встретил тебя в Буртоне.

– Отвечу тебе просто, как другу. Не прошло и трёх часов с твоего отъезда, как до меня дошли вести о нём. Он не умер и не был ранен, а лошадь, что вернулась домой без седока, и седло в крови оказались лишь средством сбить нас с толку, чтобы слуги аббата не отправились на его поиски. Избавившись от погони таким простым способом, он вступил в войско Города Четырёх Рек, так как, на самом деле, устал и от меня, и от моих близких. И более того, – должна тебе признаться – я поняла теперь, что хотя и оплакивала его перед тобой, но делала это больше от злости – в сердце моём почти не было любви к нему, и я лишь старалась заставить себя врать.

– А когда же ты поняла это? – спросил Ральф.

– Друг мой, – сказала она, – возможно, позже я и отвечу тебе, но не сейчас.

Ральф радостно рассмеялся, и вскоре их разговор закончился.

Несмотря на пережитый в горах ужас и трудности глухой дороги, Ральф, засыпая на каменной постели, был счастлив. Он лишь очень осторожно решался поцеловать или приласкать девушку, считая, что она не согласится на большее, не решался он и спросить её разрешения на это. Но в то же время он знал, что когда-нибудь задаст этот вопрос.

Много дней они ехали по горному проходу. Теперь он был не таким мрачным и ужасным, как вначале. Иногда проход расширялся, и путники проезжали через маленькие долины, где росла густая трава, текли прозрачные ручьи и даже стояло несколько деревьев. Там Ральф с Урсулой задерживались, чтобы дать отдохнуть лошадям, да и себе тоже, и пополняли запасы еды – охотились, собирали дикие плоды и орехи. Это были счастливые часы.

Такие места встречались всё чаще и чаще, пока, наконец, путники не пришли в большую долину, разделённую горными хребтами на несколько частей. Кое-где она сужалась под натиском гор, но и там можно было свободно пройти. Путники радовались тому, что вышли из узкой горной темницы, и чувствовали себя так, словно вырвались на волю. То там, то тут встречались перечисленные Мудрецом признаки верного пути, и ни разу путникам не пришлось блуждать в долгих поисках.

С тех пор как они расстались с Мудрецом, прошёл уже месяц. Дни становились короче, а ночи длиннее. Наконец, с трудом преодолев очередной хребет, Ральф с Урсулой спустились в самую большую долину из тех, что встречались им на пути. Северная часть её была пересечена громадным горным кряжем, разделявшим долину надвое. Всюду зеленела трава, а впереди бежала речка с прозрачной водой. На её берегах стояли рощи высоких раскидистых каштанов и грецких орехов, чьи плоды уже созрели. Ральф с Урсулой радовались тому, что достигли этой долины. Они помнили рассказы Мудреца о ней. Здесь они отдохнут от тяжестей пути и переждут зиму. Но вначале им предстояло сделать запасы грецких орехов, дичи и хлеба из каштановой муки.

Путники перешли реку, отыскав брод, и направились к оконечности мыса, как им советовал сделать Мудрец. Там, в скале, они нашли вход в пещеру, а рядом со входом знак меча и лука. По этому знаку путники поняли, что нашли место, где проведут зиму, и сильно обрадовались. Без лишней суеты они спешились и вошли в пещеру. Вход был низким, поэтому им пришлось ползти, но вскоре они смогли подняться на ноги, потому что оказались в высоком и чистом горном зале. Воздух здесь был свежий.

Ральф с Урсулой принялись приводить в порядок своё жилище, стараясь успеть сделать как можно больше до начала зимы. На следующий день после прибытия в долину они занялись сбором созревших каштановых орехов, которые вначале сушили, а потом перемалывали в муку. Собирали они и грецкие орехи, а ещё охотились на взрослых и молодых оленей. Во время охоты Ральф, не подвергая себя опасности, убил двух огромных медведей, которых в долине было больше, чем достаточно, – они приходили туда полакомиться орехами и ягодами, – и вскоре у путников появился запас шкур для постелей и зимней одежды. Урсула принялась за шитьё – она владела этим искусством в совершенстве. И если говорить кратко, еды и одежды у них было достаточно, а может быть, даже в избытке.

 

Глава XII

Ральф с Урсулой проводят зиму в горах

У Ральфа и Урсулы было много работы, которую надо было выполнить, поэтому время для них проходило быстро. О поиске Источника они почти не думали, потому что знали – им нужно дождаться переменчивых весенних дней. Их работа не была им в тягость. Ральф, хоть и был сыном короля, мог стать неплохим земледельцем – он владел всеми искусствами и ремёслами, распространёнными в его стране, а Урсула выросла в деревне, её отец был крестьянином, и она знала всё, что требуется знать деревенской девушке.

Кроме того, они испытывали друг к другу нежные чувства. По правде говоря, Ральф, внимательно наблюдавший за Урсулой, пришёл к мысли, что она охотно любила бы его, как жена любит мужа. В себе самом он был уверен полностью – что бы ни случилось, он не отречётся от любви к ней. И всё же глубоко в сердце он боялся, что она откажет ему, если он поцелует её или приласкает, как мужчина может приласкать девушку, поэтому он запрещал себе что-либо предпринимать, хотя страстное желание временами жестоко терзало его душу.

Теперь они редко носили свои доспехи, разве что когда ходили туда, где могли встретиться дикие звери. Урсула сшила красивый наряд, подходящий для женщины, из сюрко и оленьих шкур, которые они добыли. Что до коней, то Ральф с Урсулой седлали их редко, но зато часто впрягали в сани, сделанные из древесных стволов, чтобы перевозить добычу в свой дом в скале. Кони отъелись, кормясь травой и диким овсом, что рос на верхней террасе долины ближе к северным горам, где почва была песчаной. В целом, место это было пустынным. Ральф и Урсула не нашли в долине ни единого признака человеческого жилья. И с тех пор, как всадники Аттербола исчезли в ночи, единственным человеком, которого они видели, был Мудрец.

Осень сменилась зимой, пришли морозы и снега, а с гор задули яростные ветры. И всё же погода не мешала им выходить из пещеры, и они выходили, чтобы пополнить запасы продовольствия, почти каждый день. Эти прогулки не представляли для них никакой опасности: следовало остерегаться разве лишь сугробов.

Так вдвоём за дружескими беседами они и провели эту зиму. Жили они всё так же как друзья, а не как возлюбленные.

О цели своего путешествия они говорили редко – она казалась им слишком сложной. Они привыкли друг к другу, и Урсула уже без боязни рассказала Ральфу о своём пребывании в замке Аттербол. Теперь позор и печаль её пленения как будто принадлежали кому-то другому, настолько далёким казалось то время. Но её рассказ был таким печальным, что Ральф помрачнел и сказал:

– Клянусь Николаем Угодником, хорошо бы, если нам случится ещё раз пересечь горы, заехать к лорду Аттерболу, вытащить эту глупую свинью из его замка и убить на радость всему народу. Но ведь рядом со мной будешь ты, мой друг, как же я возьму тебя с собой на смертельную битву?

– Нет, – возразила девушка. – Когда бы ты ни поехал туда, поеду и я, и одна судьба ляжет на нас обоих. Мы подумаем об этом на обратном пути и спросим у Мудреца, как нам поступить. Кто знает, что произойдёт к тому времени. Вспомни, как горела Свеча Аттербола, когда мы пересекали каменное море, и вспомни, что она предвещает.

На время Ральф удовлетворился таким ответом.

Друзья часто вспоминали те маленькие земли, из которых они пришли, и как-то раз посреди такого разговора Урсула сказала:

– Но увы, друг мой, зачем я всё это рассказываю тебе? Ведь кроме моего брата, который любит меня, правда, несколько своеобразно, а именно: считая, что я должна делать всё, что он скажет, ведь он мужчина, – у меня там не осталось никого из родных, если не считать того, что все жители одной деревни немножечко родственники. Думаю, милый мой, у меня нет родины, и ни в одном доме не ждут меня.

Ральф же ответил:

– Все страны, любая страна, в которую ты придёшь, с радостью примут тебя, а я прослежу, чтобы это было именно так!

И он вспомнил о том, как в Верхних Лугах встречали гостей, и представил Урсулу на возвышении пиршественного зала дворца.

Так шло время до самого Сретения*. Тогда мороз ослаб, снег начал таять, и с гор заструились ручьи. Река вышла из берегов, и в долине началось половодье. Ральф с Урсулой посуху могли отойти лишь на небольшое расстояние от своей пещеры, до зелёного кургана, или холма, что возвышался у входа в неё. Но в воде плавали птицы: дикие утки, чирки и лысухи. Этих птиц Ральф с Урсулой и ловили. Иногда они ходили по мелководью, а иногда плавали на плоту, отталкиваясь шестом. Вода радовала их так же, как до этого снег. А потом началась настоящая весна: после того, как дожди смыли принесённую разливом грязь, зазеленела трава, пробился и зацвёл подснежник, появился чистотел, зацвела слива, и нарцисс жёлтым ковром застлал траву между толстыми стволами каштанов. Проливные дожди сменяло солнце, ветер дул западный, и от рассвета до вечерних сумерек без умолку пели дрозды и скворцы. Тогда Ральф решил, что даже если и не существует Источника на Краю Мира и всё, что говорил им Мудрец, – лишь сказка, которую придумали в Городе Мечты, было бы гораздо лучше, если бы Урсула стала ему женой, а не оставалась просто другом. Иногда Ральф ходил задумчивый и тихий, даже если Урсула была рядом. Она заметила это и запретила себе нежно смотреть на него и нежно с ним говорить, хотя часто кровь приливала к её щекам, когда он с обожанием глядел на неё. Она каждый раз вздыхала, замечая его желание, которое мучительно усиливало её собственную страсть, и терпеть всё это было больно и трудно.

 

Глава XIII

Об Урсуле и медведе

Это произошло ясным весенним утром. Ральф в одиночестве сидел на холме возле их дома в скале. Урсула же ушла на луг, чтобы развеяться и искупаться в реке. Юноша прилаживал кинжал к длинному ясеневому древку, чтобы сделать крепкое копьё. С началом весны медведи снова зачастили на луга долины. Только вчера Ральф и Урсула наткнулись в песчаном уголке близ гор на целое медвежье семейство. Это были самец с самкой и медвежатами. Звери заметили людей издалека, но так как солнце отражалось от их оружия, медведи их не тронули, хотя в этих глухих местах они были свирепыми и горячими и не терпели соседства кого-то, кто не принадлежал к их роду. После этой встречи Ральф попросил Урсулу не выходить без его меча. Меч был острым и крепким, а девушка достаточно сильной, чтобы управляться с ним. Но только Ральф подумал обо всём этом, как сразу же заметил тот самый меч – он висел на ветке рябины возле входа в пещеру. Тут в сердце юноши закрался страх, он встал, взял своё новое копьё, перепоясался мечом и спешно, широко зашагал через луг. Между ним и рекой росла каштановая роща, за которой до самой воды шёл пустой зелёный берег.

Когда Ральф вошёл в рощу, он ясно услышал пронзительный крик. Это не мог кричать никто иной, кроме Урсулы. Ральф с ответным криком бросился в ту сторону, откуда доносился звук, и не успел выбежать из-под деревьев, как увидел Урсулу. Она, нагая, убегала от огромного, как вол, медведя. Юноша вновь закричал и побежал быстрее. В тот самый момент Урсула, от того ли, что заметила его и у неё появилась надежда на скорую помощь, или от того, что устала бежать, остановилась и обернулась к зверю. Ральф разглядел в её руке небольшой топор, которым в тот же момент Урсула со всей силы замахнулась на медведя. Зверь по своей привычке встал на задние лапы, защищаясь передними, и выбил топор из её рук. Девушка вскрикнула и, уклонившись от зверя, снова кинулась бежать. Медведь тоже не медлил. Уже казалось, что он вот-вот догонит её, как подоспел Ральф. Он пронзил бок зверя своим копьём с длинным наконечником, а затем, не тратя времени на то, чтобы достать его, в мгновение ока вынул свой меч и отрубил медведю переднюю лапу, а вторым ударом вонзил клинок в его плечо так удачно, что тот достиг сердца, и медведь с глухим стуком упал замертво.

Тогда Ральф оглянулся на Урсулу, но она уже прибежала назад, к берегу реки, и теперь одевалась. Юноша подождал её возле убитого зверя. Он держал наготове меч – на тот случай, если придёт и медведица, так как убитый был самцом. Тем не менее, Ральф не заметил никакой новой опасности, пока Урсула одевалась и шла к нему быстрыми шагами. Он смотрел на неё, и когда она подошла, не сказав ни слова, обнял и страстно поцеловал. Она не воспротивилась этому и целовалась с ним так, словно сама не могла насытиться.

Наконец, они оторвались друг от друга и теперь медленно, держась за руки, шли назад, к дому в скале. По дороге Урсула рассказала Ральфу, что когда она выходила из воды на берег, то увидела медведя. Он бежал на неё со всех ног, поэтому она схватила топор и кинулась прочь.

– У меня тогда было мало надежды, милый друг, – сказала она, – я уже думала, что ты теперь останешься один в этой глуши.

С этими словами она повернулась к юноше и, снова обняв его, заплакала от радости, что оба они живы.

Так, медленно, они подошли к входу в пещеру, и Ральф сказал:

– Давай сядем здесь, на траве, и если ты не устала от бега и сражения, то я спрошу тебя кое о чём.

Девушка со вздохом облегчения легла на траву. Когда же Ральф присел возле неё, она сказала:

– Я хочу дать отдых рукам, ногам и всему телу, но сердце моё не устало, так что спрашивай, милый друг.

Вокруг пели птицы, и западный ветер разносил аромат цветов. Ральф немного помолчал, любуясь красотой своей подруги, а затем спросил:

– Я хочу спросить вот о чём. Какого рода были твои поцелуи этим утром: были ли это поцелуи друга или поцелуи возлюбленной? Назовёшь ли ты меня возлюбленным, а не другом? Возляжем ли мы вдвоём на брачное ложе этой самой ночью?

Девушка посмотрела на него пристально и с нежной, совсем не стыдливой и не глупой улыбкой ответила:

– О, милый мой друг и самый милый мой возлюбленный! Это три вопроса, а не один, но на все три я отвечу так, как велит мне сердце. Во-первых, я скажу тебе, что поцелуи мои были такими же, что и твои, и если твои не были поцелуями любви, значит, я обманулась. Затем я скажу тебе, что если ты будешь моим настоящим другом, то я не премину назвать тебя возлюбленным. Что же до третьего вопроса… Ответь, разве сейчас время для этого?

Она говорила, запинаясь, а Ральф сказал ей:

– Посмотри, любимая, как сегодня прекрасна земля! Какое время и какое место может быть лучше этого? Неужели лучше будет для нас двоих – а мы же любим друг друга – отложить исполнение того, что сделает наше счастье полным? Ведь тогда это прекрасное время будет запятнано нашим желанием!

– Ах, возлюбленный мой, – сказала девушка, стыдливо глядя на него, – как же оно может быть запятнано тем, что не запятнало нас?

– Послушай, – возразил ей Ральф, – сколько ещё мы будем наслаждаться покоем и красотой, сколько продлится наш отдых и наше спокойствие? Здесь и сейчас земля принимает нас, и ничто нам не препятствует, но завтра всё будет иначе. Подумай же, дорогая, ведь всего лишь час назад то чудовище могло погубить тебя прежде, чем мы легли бы в объятиях друг друга!

– Увы! – вздохнула она. – Если бы я и сотню раз лежала в твоих объятиях или даже сотню сотен, разве не лишился бы этот мир для меня всякого смысла, если бы ты покинул его навсегда? Но, друг мой и возлюбленный мой, с радостью исполнила бы я твоё желание, чтобы ты был бы счастливее… да и я также! И если ты прикажешь мне, я так и сделаю! Но всё же сперва я должна рассказать тебе, о чём думаю. А думаю я о том, что многие столетия, ещё с тех пор, когда наши предки были язычниками, мужчина, собиравшийся взять в жёны девушку, приглашал свидетелей, и весь народ знал об этом. Ты ведь помнишь – близится время прихода гонцов от невинного народа. Каждую весну они приходят к этой пещере, чтобы узнать, нет ли в ней кого, кому они могли бы помочь дойти до Источника на Краю Мира. Поэтому, если хочешь (только если хочешь, мой дорогой), давай подождём их, если это не растянется надолго. И тогда у нас будут свидетели нашего брака перед Господом и его созданиями, живущими в этом глухом уголке. Но пусть всё будет так, как хочешь ты.

– Конечно же, я хочу исполнить твою просьбу! – воскликнул Ральф. – Подожду прихода гонцов. Но как было бы хорошо, если бы они пришли уже сегодня! Только я попрошу тебя об одном: не сдерживай своих чувств и не запрещай мне целовать и ласкать себя так, как позволено помолвленным.

Девушка засмеялась:

– Конечно, нет! Почему я должна мучить тебя… или себя? Мы этого не вынесем!

И с этими словами она обняла Ральфа за шею и стала его целовать.

Некоторое время спустя они молча слушали песни гнездующихся птиц. Наконец, Ральф спросил:

– Скажи, любимая, после чего ты решила, что разорвалась твоя помолвка с тем, кого ты оплакивала в таверне Буртона, или делала вид, что оплакивала?

Она ответила:

– После того, как я увидела тебя. Я подумала тогда, что никогда не смогу стать твоей, и с тех пор часто горевала об этом.

Тогда Ральф сказал:

– Я молод и слаб, но послушай, я исцелю твоё горе, как если бы обладал могучей силой. Я решил сейчас же вернуться с тобой в Верхние Луга, ибо любовь сильнее всего.

– Нет, – возразила девушка. – Ты говоришь неискренне. Мы оба знаем, что, несмотря на любовь, опасности обратной дороги преодолеют нас, если мы не испьём из Источника на Краю Мира.

Влюблённые замолчали, но вскоре Урсула поднялась на ноги и сказала:

– А теперь я пойду готовить. Но сначала, – и тут она слегка улыбнулась, – ответь, почему ты не спросишь, не поранил ли меня зверь? Или в ожидании близкой свадьбы ты перестал обо мне заботиться?

Юноша ответил:

– Нет, конечно. Я же видел, что ты не ранена. На тебе не было ни капли крови, ни пятнышка.

Девушка покраснела:

– Ах, да, я и забыла, какой ты остроглазый…

Она медлила уходить, а Ральф не отрывал от неё взгляда. Наконец, он сказал:

– Радость переполняет моё сердце, и тело моё горит. Будет лучше, если я пойду и сдеру шкуру с этого тролля, что посмел так близко подойти к тебе. Обещай, что не отойдёшь от входа в наш дом, и держи под рукой меч с копьём, а также шлем с кольчугой, да так, чтобы ты могла быстро надеть их.

Девушка рассмеялась:

– Странный наряд для стряпухи, Ральф, друг мой! Но я сделаю, как ты велишь, мой господин и моя любовь.

Ральф сходил в пещеру за её доспехами, а потом, поцеловав её на прощание, отправился свежевать медведя, что лежал в двух фарлонгах от пещеры. Дойдя до этого места, Ральф сразу же принялся за работу. Это заняло у него некоторое время, так как зверь был огромным. Покончив с этим делом, Ральф повесил шкуру и тушу на дерево и спустился к реке, чтобы умыться, а затем быстро отправился домой.

 

Глава XIV

Посланники невинного народа

Когда Ральф, возвращаясь из каштановой рощи, был уже так близко к их с Урсулой дому, что мог ясно разглядеть его, пред ним предстало нечто неожиданное. У входа в пещеру стояли люди, и среди них по блеску доспехов Ральф различил Урсулу. Рядом находились вьючные животные, притом это были быки. Ральф прибавил шаг, чтобы быстрее узнать, что происходит, и на всякий случай обнажил меч. Подойдя к скале, он увидел двух юношей и одного старца, а неподалёку – пятерых быков, троих для верховой езды и двоих гружёных. Урсула по-дружески разговаривала с этими людьми, и Ральф догадался, что это прибыли посланники невинного народа. Они были красивы: хотя и с несколько тёмной кожей, но с точёной фигурой, крепкого сложения и довольно высокие. Они улыбались и выглядели жизнерадостными. У старца была длинная седая борода, но глаза его ярко сияли, а руки были крепкие и гладкие. Одежда их была из белой шерсти, оружия они с собой не носили – только у каждого имелся топор из зелёного камня, каким-то сложным способом привязанным к рукояти, да у обоих юношей по крепкому луку и связки стрел.

Ральф поприветствовал их и попросил расположиться на холме, чтобы перекусить. Гости добродушно приняли его приветствие и сели, а Урсула принесла из пещеры всё необходимое для трапезы. Пища уже жарилась над костром, разведённом на холме, где Ральф с Урсулой обычно и готовили, поэтому вскоре Урсула разделила еду между гостями и Ральфом. Так они ели и пили вместе, и, пока еда не закончилась, никто не заводил речи о цели прихода гостей, зато с удовольствием разговаривали о ручье, о цветах, растущих в долине и горах, да о диких животных, обитающих в округе.

После трапезы посланцы поднялись на ноги, поклонились Ральфу с Урсулой, и старец взял слово:

– Вы, светлокожие люди, ответьте, есть ли у вас какое дело в этих заброшенных краях, или вы случайно пришли сюда, блуждая, и не знаете теперь, как вернуться?

– Отец, – сказал Ральф, – мы прошли долгий путь и цель наша – вопрос жизни и смерти, ибо мы ищем ИСТОЧНИК НА КРАЮ МИРА. Посмотрите, вот знак этого: ожерелья, что есть у каждого из нас, они знакомы вам.

Старец вновь поклонился Ральфу с Урсулой и сказал:

– Хорошо. В таком случае вот как мы с вами поступим: мы будем вашими провожатыми вплоть до Дома колдуньи, где вы получите иную помощь. Согласны ли вы отправиться в путь сегодня же? Через час мы будем готовы.

– Нет, – ответил Ральф, – мы не выйдем до завтрашнего утра, если это возможно, а потому я попрошу вас – сядьте и отдохните, у меня есть что сказать вам.

Посланники вновь сели, а Ральф поднялся, взяв Урсулу за руку. Они встали перед старцем, и Ральф сказал:

– Эта девушка – моя подруга в поиске, и я желаю взять её в жёны этой же ночью. Она согласна на это. Но вначале скажите, не станет ли наш брак и познание друг друга препятствием в нашем поиске? Ибо если это так, мы обуздаем наши желания и вопреки им продолжим путь.

Старик добродушно улыбнулся:

– Нет, сын мой, мы никогда не слышали, чтобы это могло препятствовать поиску. У нас сегодня великая радость – мы не только встретили тех, кто ищет Источник на Краю Мира, но и стали свидетелями любви таких прекрасных людей, как вы. Мы приходим сюда год за годом, исполняя просьбу самой красивой женщины в мире. Она завещала нам это, когда возвращалась от Источника на Краю Мира, и много-много лет прошло с тех пор, как мы в последний раз нашли здесь ищущих его. Тем более рады мы вам. Мы привезли с собой на наших вьючных животных дары для вас: одежду, яства и вино, и как вы угощали нас этим утром, так и мы угостим вас этим вечером. Если хотите, мы возведём вам в этой роще шатёр, такой, какой строится нашим народом в брачную ночь.

Ральф согласился и поблагодарил посланников. Тогда старец вскричал:

– Вставайте, сыновья мои, и покажите нашим дорогим друзьям свою сноровку!

Юноши тут же, не медля ни секунды, вскочили, стреножили быков и сняли с них всю поклажу, а затем спустились, перейдя луг, в каштановую рощу, нарубили ивовых ветвей и запаслись другой подобной древесиной, потом притащили колья и связали вместе ивовые ветви. Иногда они просили Ральфа с Урсулой помочь им, и те с радостью присоединялись к работе. Для двух странников большим счастьем было после стольких месяцев вновь видеть лица сынов человеческих и вновь беседовать с ними. А юноши невинного народа любовались Урсулой и восхищались статностью и силой Ральфа.

Постепенно приближался вечер. Уже был возведён прекрасный плетёный шалаш. Его покрыли шкурами, что хранились в пещере, увешали гирляндами, а пол усыпали цветами. Закончив работу, все вернулись на холм перед домом в скале. Старец уже распаковал груз, приготовил еду, и теперь пёк на костре пироги. Рядом с ним стояли плотно скреплённые обручами бочонки с вином и деревянные чаши, украшенные резьбой, и лежала одежда из тонкой белой шерсти, расшитая в необычной, но красивой манере яркими перьями птиц. Она предназначалась Ральфу и Урсуле.

И вот нарядили молодых, подали еду и наполнили чаши. Незадолго до заката все расселись на зелёном холме, и начался пир. Он продолжался до тех пор, пока не настала ночь и всё вокруг не осветилось светом луны. Тогда Ральф взял Урсулу за руку, встал с ней перед старцем и попросил его и юношей, пришедших с ним, быть свидетелями их брака. Затем молодые поцеловали своих гостей и, окружённые ночной прохладой, рука об руку отправились в свой брачный шалаш.

 

Глава XV

Ральф и Урсула приходят в земли невинного народа

Утром Ральф с Урсулой быстро собрались в дорогу, ведь вещей, которые они брали с собой, было совсем мало. Уходили с радостью, хотя и чувствовали, что успели немного полюбить своё зимнее жилище. Итак, когда, наконец, они тронулись в путь, день только начинался. Юноши невинного народа сильно удивлялись необычным для них коням и доспехам путников, но старик сказал, что однажды, в молодости, он отводил к Источнику человека, который ехал на коне и был одет в рыцарские доспехи.

Местность, по которой пролегал их путь, была безлюдной, но не пугающей. Они быстро, в три дня, миновали горы, которые по прошествии ещё трёх дней казались уже облачками, замершими в небе за спиной у путников. Повсюду росли деревья. Прекрасные долины сменялись низкими холмами, но людей по-прежнему не было. Отряд продвигался медленно, так как быки шли довольно неспешно. Через восемь дней после начала пути им повстречалась отара взъерошенных овец, которых пасли четверо: двое мужчин и две женщины, одетые так же, как и их провожатые, только попроще. Пастухи поприветствовали их добродушно, но скорее почтительно, чем по-дружески, и долго обсуждали между собой коней и доспехи. Отряд прошёл мимо них и на следующий день достиг широкой долины. Там не было недостатка в воде и густой траве, местами попадались рощи и везде стояли хижины. Теперь Ральф с Урсулой часто встречались с людьми – как мужчинами, так и женщинами. Вокруг паслись коровы и овцы, на огороженных участках земли росла пшеница, на склонах холмов располагались виноградники (на кустах уже появился зелёный виноград). Земля казалась такой плодородной, какой только может быть, а все люди, что им встречались, – добрыми и почтительными.

Вечером того же дня отряд прибыл в город невинного народа. Город был маленьким, совсем не огороженным на случай войны, с низкими зданиями. Но не было здесь ни грязи или болезни, ни бедности или несчастья, а все жители выглядели весёлыми и красивыми. Одевались они, как и проводники, в белую шерстяную одежду грубой выделки.

Вести о прибытии путников бежали впереди них, поэтому встречать их вышли все горожане. Теперь они стояли по обе стороны от дороги и приветствовали гостей, почтительно склонив головы.

Ральф и Урсула проехали так до ворот большого прекрасного дома, который носил три названия: Храм, Палата собраний и Гостевой дом. Перед его вратами стояли старейшины народа. Когда Ральф и Урсула натянули поводья, старейшины и наиболее почтенные горожане вышли вперёд и радостно приветствовали гостей, хотя и старались придать торжественность своим голосам:

– Добро пожаловать, трижды желанные Искатели! Пусть ваша жизнь станет долгой и счастливой, и пусть вашим уделом станет любовь доброго народа земли!

Затем старейшины собрались вокруг путников и пригласили их сойти с коней и отдохнуть. Обращаясь с гостями очень любезно, они привели их в Палату собраний, где уже ожидали красивые и статные мужчины и женщины. Мужчины взяли под руку Ральфа, а женщины – Урсулу и повели в комнаты, где их искупали и, сняв дорожные одежды, облачили в белое шерстяное убранство из очень тонкой душистой ткани. Затем гостей короновали цветами и отвели обратно в зал, где теперь собралось много людей. Их посадили на возвышение, словно они были королём и королевой или, что вернее, божествами. Когда люди невинного народа увидели их там такими прекрасными, они закричали от радости и потом всё время выкрикивали приветствия.

Затем гости пировали вместе с этим добрым народом. Когда же все наелись, несколько юношей и девушек запели очень нежные песни. Слова их были просты и бесхитростны: в них пелось о красоте земли да о счастливой любви созданий, её населяющих.

После этого, когда уже наступила глубокая ночь, гостей провели в спальню. Её не украшали пышно и богато, но начисто вымыли и устлали цветами, благодаря чему в ней стоял свежий и приятный аромат, и ночь в этой комнате любви показалась Ральфу и Урсуле нежной и сладкой.

 

Глава XVI

Ральф и Урсула приходят к Дому колдуньи

Наутро добрые люди невинного народа не задерживали гостей, хотя и опечалились их отъезду. Ещё до полудня старые провожатые собрались в путь. Старику и двум его внукам, а юноши были его внуками, простой люд оказывал почести, как провожатым небесных людей – так они назвали Ральфа с Урсулой. В путь выступили в том же порядке, как и раньше. Только вместо двух вьючных быков взяли с собой пятерых, поскольку, как объяснил старик, дорога на этот раз была не только длиннее, но и опаснее. Надо было миновать ужасное место, в котором не водилось и не росло ничего и никого: ни человека, ни животного, ни травы. Таким оно и оказалось. Уже в конце первого дня пути отряд подошёл к началу этой пустыни, а на четвёртый день углубился в самое её сердце. Пустыней оно называлось по праву: повсюду были камни, валуны и песок. Гор не было, хотя встречались холмы. Вода, изредка попадавшаяся на пути, была грязной и вонючей. Переход оказался долгим, и Ральф подумал, что и в самом деле было бы очень тяжело её пересечь, если бы не провожатые, поэтому вдоль дороги он оставлял отметки и знаки и запоминал расположение скал и холмов, чтобы пройти назад этой же дорогой.

Двенадцать дней они шли по пустыне, а на тринадцатый она начала немного изменяться: появилась трава, правда, её было совсем немного, и чистая вода, вдалеке показались холмы, сплошь поросшие лесом, но всё же путникам ещё целый день пришлось пробираться через болото и низкий кустарник, прежде чем они достигли леса. Вначале высились сосны, спустя какое-то время они пропали, и путники ехали по безлесной, но хорошо орошаемой, поросшей травой земле, где настреляли много дичи. Затем начались леса из дубов и каштанов с изредка попадавшимися буковыми зарослями.

Отряд очень долго ехал по лесу, но так как было самое начало мая, то это путешествие казалось им приятным. Недостатка в пище они теперь не испытывали, добывая то одно, то другое и так пополняя запасы. В середине июня ясным и жарким днём они, наконец, увидели Дом колдуньи. Он выглядел именно так, как Ральф представлял его себе по гобелену, что видел в Замке Изобилия: маленький домик, построенный так же, как строят дома в его собственной земле на западе. Кровля не покосилась, окна и двери не разбились, забор стоял ровно. У дома паслись козы, за оградой росла и вовсю цвела высокая пшеница, хотя Ральф ожидал увидеть пшеницу поломанной и дикой, а вместо дома – поросший травой холм или полуразвалившиеся стены.

К сердцу Ральфа снова подкралась тоска от воспоминаний о прошедших днях и сладости его кратковременной любви. Он со всех сил старался сдержать эти чувства, но Урсула всё же смотрела на него с волнением, так сильно он изменился в лице из-за своих переживаний.

Старый проводник заметил, что юноша растроган, и решил, что тот удивляется, как в глухом лесу домик остался целым. Старик сказал:

– За этим местом мы также присматриваем по просьбе удивительной и любимой нами госпожи. Мы следим за тем, чтобы дом не превратился в руины. Здесь всегда живёт кто-то из нашего народа: ежегодно примерно в это время мы посылаем двух или больше людей, чтобы они остались в доме на год, поэтому в нём всегда есть кто-нибудь, кто и содержит всё в такой чистоте. Что же до чужаков, то никогда я не видел в нём Искателя Источника. Только один раз пришёл к нам седой старик, такой же, как я, только во всём немощнее меня…

Ральф слушал старца, но почти не слышал, о чём он говорит. Словно всё горе, которое он так давно похоронил в своём сердце, теперь вырвалось наружу. Юноша повернулся к Урсуле, и их взгляды встретились. Девушка застенчиво и с волнением смотрела на возлюбленного, а он не мог долее сдерживать себя – закрыл лицо руками (они уже остановили коней возле калитки) и разразился рыданиями. Плакал он долго – он оплакивал друга, чьи ноги так часто ступали по этой дорожке и чьё сердце, хотя и не билось больше, привело их сюда для того, чтобы они могли обрести счастье. Урсула от любви и жалости к нему тоже заплакала.

Старик со своими внуками отвернулись, чтобы не видеть, как они плачут, спустились на землю и подошли к дверям дома, где уже стояли мужчина и женщина из их народа. Ральф медленно слез с коня и встал около Урсулы, которая уже была на земле. Юноша из-за охватившего его стыда боялся прикоснуться к ней, она же по-доброму взглянула на него и сказала:

– Дорогой друг, тебе нет причины стыдиться. Хоть я и молода ещё, но я знаю, как это печально, когда всплывают воспоминания о любимом, но уже умершем человеке. Прошу тебя, успокойся, люби живых и помни о мёртвых.

При этих словах Ральф снова залился слезами, ведь он был молод, и в его сердце борьба ещё не утихла. Вскоре он поднял голову, смахнул с глаз слёзы, улыбнулся Урсуле и сказал:

– Я вспомнил, как она рассказывала мне об этом месте, вспомнил нежный её голос, и не смог сдержаться.

Девушка же ответила:

– О друг мой, ты добр, и я люблю тебя!

Они взялись за руки, прошли в калитку и приблизились к дверям дома, где их уже поджидали сторожа, которые, увидев подходивших к ним гостей, быстро направились им навстречу и хотели было в знак почтения упасть пред ними на колени, но Ральф с Урсулой запретили им это. Они обняли и поцеловали их, и несколько раз поблагодарили за добрую встречу. Сторожа – и мужчина, и женщина – были крепкого телосложения и на вид казались добрыми людьми, не молодыми и не старыми.

Вместе они вошли в дом, где оказались в той самой комнате, в которой когда-то Госпожа Изобилия не могла сдвинуться с места от страха перед колдуньей, сидевшей обнажённой за своей чёрной работой.

Сильна была совместная радость гостей и встречавших! Сторожа выставили на стол разные яства и напитки, и гости в прекрасном расположении духа поели и попили. Наконец, старец, что привёл их из Каштановой долины, сказал:

– Дорогие друзья, я говорил вам, что эти двое юношей – мои внуки. Они сыновья мужчины и женщины, которых вы здесь видите. Этот мужчина – мой сын. Так повелось, что заботу о поиске Источника на Краю Мира исстари доверяли нашему роду, передавая от отца к сыну. Поэтому я часто бывал у этого дома и узнал об этом месте всё, что только может быть узнано. Мой отец приводил меня сюда ещё мальчиком. Именно тогда я и видел человека, о котором, последнем до вас, мы знаем наверняка, что он испил воды из Источника. Это был (я говорил о нём) тот седовласый старик, похожий на меня, только немощнее. Правда, на обратном пути он стал сильным и крепким и выглядел гораздо лучше, чем я сейчас. Я слышал, как он назвал своё имя моему отцу. Его звали Мудрецом из Города Мечты.

Ральф взглянул на Урсулу и произнёс:

– Да, отец, именно благодаря ему мы и узнали всё о пути сюда. Именно он посоветовал нам прийти к дому в скале посреди Каштановой долины.

– Значит, он всё ещё жив, – сказал старец.

Ральф ответил ему:

– Жив, и он красивый и сильный старик.

– Верно, верно, – отозвался старец, – эти пятьдесят лет словно были вычеркнуты из его жизни.

Тогда Ральф спросил:

– Скажи мне, отец, искал ли Источник на Краю Мира кто-нибудь из вашего народа?

– Нет, никто.

Ральф удивился:

– Это-то мне и непонятно, ведь вы живёте так близко от него и так много знаете об отдельных участках пути к нему.

– Сын мой, – ответил старец, – ты говоришь правду, вода Источника даст испившему счастье: он переживёт многие поколения, сохранит красивую внешность, и возможно даже – его будут чтить. Но она не может дать человеку полного бессмертия. Боги на то и даровали нам смерть, чтобы жизнь не была нам в тягость. Сейчас наш народ процветает: у нас нет таких болезней и мора, которые, как я слышал, есть в других землях. Так говорил Мудрец из Города Мечты, и я удивлялся его словам. Мы ничего не знаем о борьбе и войне, мы не желаем ничего, чего нельзя было бы легко достичь, поэтому-то мы и живём долго и боимся, что если мы захотим жить ещё дольше, то боги нашлют на нас войны, болезни, чрезмерные желания и усталость от жизни. Более того, вряд ли все захотят отправиться на поиски Источника на Краю Мира, и тогда те немногие, что найдут его и испьют его воды, станут сильнее и мудрее прочих, и захотят стать земными богами или, возможно, будут терзать нас и сделают наши жизни невыносимыми. Обо всём этом до нас дошли предания, в которых рассказывается, что давным-давно так оно и было в далёких землях. Для нас настали бы тяжелые времена, если бы с нами случилось то же самое.

Ральф потупил взгляд и промолчал. Казалось, неспешные слова старика убивали его радость от поиска Источника. Но старик улыбнулся юноше и продолжил:

– Но что касается вас, гости, это другое дело. Вы из мира за горами, вы сильнее, чем мы, и скорее похожи на богов, так вас все описывают. Вы проводите свои жизни, желая то, что с трудом можете сами достать, вы нацеливаете свои сердца на высокое и стремитесь подчинить своей воле самих богов. Поэтому вы изведали болезни и горе и часто умираете прежде, чем приходит срок, а потому вы уходите, оставляя недоделанным то, для чего, по вашему мнению, вы родились, а это печально для любого человека. Поэтому-то вы и желаете исцеления и успеха, не разбирая, к добру ли это приведёт или ко злу. Так что правы вы, что выбрали путь к Источнику на Краю Мира, чтобы сделать совершённым то, что следует, и чтобы вы могли послужить своим товарищам и освободить их из неволи, в которой они томятся у тех, кто силён, но неумён и недобр. Мы слышали об этом странные рассказы.

Ральф покраснел, когда услышал эти слова, Урсула с волнением посмотрела на него, но тут разговор перешёл на более простые и знакомые вещи.

Затем Ральф, Урсула, их проводники и сторожа домика гуляли по лесу. Старец привёл их к древнему лесному алтарю, на котором колдунья принесла в жертву козу, показал низину, где леди нашла в снегу мёртвую женщину с ожерельем, и место близ дома, где колдунья изводила свою невольницу, ставшую позже Госпожой Изобилия. Затем они прошли ещё дальше, в Долину Знаний и туда, где леди встретила королевского сына. Все эти места были теперь почти святынями для невинного народа, да и для Ральфа они значили не меньше. В домике стоял красивый ковчежец – в нём хранились вещи, принадлежавшие леди: туфли и платье. Они, вместе с пахучими травами, были завёрнуты в прекрасную ткань. Этим вещам поклонялись, как поклоняются мощам святых. В другом ковчежце лежала книга, где были записаны знания об Источнике и о пути к нему. Но Мудрец предупреждал Ральфа об этой книге – читать её следовало только на древнем лесном алтаре, только вдвоём, без посторонних, притом одеться полагалось так же, как они одевались, слушая чтение Мудреца. Ральф с Урсулой выполнили всё в точности, найдя полагающиеся одеяния в ковчежце вместе с книгой. Каждый день рано утром они носили книгу к алтарю и читали из неё, пока не обрели полагающиеся знания.

Так они провели восемь дней, а на девятый вновь отдыхали и веселились вместе с хозяевами этой земли. На десятый же день гости оседлали коней и, распрощавшись со всеми, отправились в путь, который они теперь очень хорошо знали по книге. С собой в дорогу они взяли хлеба и прочей еды, столько, сколько могли унести, а также мехи, которые хотели наполнить чистой водой прежде, чем войдут в безводную пустыню.

 

Глава XVII

Путь через лес к Иссохшей пустоши

Итак, Ральф и Урсула отправились в путь. Вначале они почти не разговаривали друг с другом, но когда Дом колдуньи остался далеко позади, Ральф протянул руку и остановил Урсулу. Они спешились у раскидистого дуба, сняли доспехи и нежно любили друг друга, радостно плача от своей печали и любви. Затем Ральф, прислонившись к толстому стволу рядом с Урсулой, сказал:

– И вот мы опять одни где-то за тридевять земель от людей. Возможно, Источник на Краю Мира уже близко, и я подумал, что если мы обретём то, что ищем, и вернёмся живыми к нашему народу, то ведь может настать день, когда мы состаримся. Тогда, какими бы молодыми мы ни казались на вид, мы будем так же одиноки, как и в этот час. Люди будут значить для нас ничуть не больше, чем эти деревья и дикие звери, что живут среди них.

Урсула взглянула на него и засмеялась, как смеются только очень счастливые люди. Она сказала:

– Ты слишком торопишься встретить беду, любимый мой! Всё будет хорошо. Мне бы только полюбить твой народ так, как я люблю сейчас вот эти деревья и диких зверей, для которых этот лес – родной дом.

Девушка встала и, обняв ствол дуба, поцеловала его морщинистую кору так же, как Ральф несколько минут назад целовал её гладкие ножки. На ветке рядом с ней появилась малиновка. Птичка прыгала, совершенно не боясь людей, ведь животные этого леса, не зная человека, были почти ручными и больше боялись коней, чем всадников. Урсула опустилась на колени, обняв одной рукой Ральфа, а другую протянув к малиновке. Птичка порхнула на её запястье и уселась так, как сидит охотничий сокол, которому на голову надели капюшон, чтобы он был смирным. Малиновка высвистывала весёлые напевы, словно разговаривая с чужаками. Урсула наградила певицу остатками прерванного обеда, птичка вспорхнула и села ей на плечо, устроившись поближе к щеке. Девушка счастливо засмеялась:

– Посмотри, любимый, разве дикие твари не услышали мои слова и не послали этого прекрасного гонца, чтобы он предрёк нам светлое будущее?

– Хорошо бы, – засмеялся Ральф, – но дуб так и не заговорил, несмотря на все твои поцелуи, да и подруга твоя, малиновка, – посмотри! – уже упорхнула, увидев, что у тебя не осталось для неё еды.

– Она полетела к Источнику на Краю Мира, – ответила девушка, – и советует нам, чтобы и мы собирались в путь. Не будем задерживаться и сядем на коней. Если хочешь знать правду о том, что у меня на сердце, то признаюсь тебе – я боюсь, как бы какой-нибудь случай не отнял тебя у меня прежде, чем мы испьём воды из Источника.

– Да, – ответил Ральф, – а в глубине моего сердца затаился другой страх – вдруг нет Источника, а если и есть, то в нём нет исцеления? Тогда смерть и обратный путь могут разлучить нас. Это самое плохое из того, что лежит у меня на сердце, – мой трусливый страх.

Девушка обняла его, приласкала, поцеловала и воскликнула:

– Тогда наше путешествие прекрасно, и прекрасен этот час у зелёного дуба, и смелое, верное у тебя сердце – оно привело тебя так далеко и помогло добиться моей любви!

Они вновь надели доспехи, сели на коней и поехали вперёд. Два дня с ними ничего не происходило, но на третий день пути лес начал редеть и постепенно перешёл в каменистую пустошь, похожую на ту, через которую они проходили, прежде чем добрались до Дома колдуньи, но в отличие от той пустоши, эту, как волны огромного моря, пересекали каменные гряды. Путники старались преодолевать их в самых высоких местах, чтобы не заблудиться в лабиринте маленьких холмов и тупиковых долин.

Перед тем, как войти в этот лабиринт, путники наполнили из чистого ручья мехи. Этому ручью они сильно обрадовались, ведь вся пустошь была покрыта соляным налётом. Там ничего не росло – только редкие маленькие кустики полыни.

На второй день их пути по этой уродливой пустоши, когда они забрались на вершину одного из каменных хребтов, Ральф, видевший очень далеко, вдруг остановился и закричал:

– Стой! Там человек с оружием!

– Где он? – спросила Урсула. – Что он делает?

– Он вон на том холме следующего хребта. Кажется, он спит, прислонившись спиной к скале.

Юноша надел тетиву на свой турецкий лук, вытащил стрелу, и они осторожно продолжили путь. Спустившись к подножию хребта, Ральф поприветствовал человека громким окриком, но не получил ответа, и они стали подниматься. Наконец, Ральф сказал:

– Теперь я вижу его лицо под шлемом, и оно темно, а глаза его пусты. Я сойду с коня и подойду к нему пешим, а ты, возлюбленная, оставайся в седле.

Когда же он подошёл ближе, то обернулся и крикнул девушке:

– Он мёртв, иди сюда!

Она поднялась на гряду, спешилась, и вот они уже вместе стоят над этим человеком, прислонившимся к большому камню, словно для отдыха. Сколько он так лежал, Бог знает, ведь в солёном сухом воздухе пустыни плоть засохла на его костях, а не сгнила, и выглядела теперь, как упругая кожа. Он всё ещё был в доспехах странного древнего вида, на поясе у него висел меч, но не было похоже, что его кто-то ранил. Под утёсом рядом с ним нашли коня, мёртвого и сухого, как и его хозяин, а когда оглядели другой склон гряды, то увидели ещё одного коня в таком же состоянии. Рядом с рыцарем лежала и женщина, чьи волосы и одежда ещё не успели истлеть полностью. На её плечах были золотые кольца, туфли тоже украшало золото, а рука всё ещё сжимала рукоять ножа, торчавшего из её груди, – было похоже, что она сама лишила себя жизни.

Ральф и Урсула похоронили этих двоих под грудой камней и отправились дальше, но спустя две мили они нашли ещё одного мёртвого воина, а рядом с ним безоружного старика, которых тоже похоронили под грудой камней.

За этим занятием их застала ночь. Стемнело, поэтому они устроились на ночь, утешая друг друга, и проспали два-три часа, поднявшись при первых проблесках зари. Они сразу же сели на коней и поехали дальше, чтобы как можно скорее пересечь эту беспощадную пустошь. Страх сжимал их сердца.

В этот день они так часто встречали мертвецов, что уже перестали останавливаться, чтобы похоронить их, боясь самим остаться рядом с ними непохороненными. Они ехали до наступления ночи и ещё несколько часов при свете звёзд, ярко горевших в ясном холодном небе. Наконец, они так сильно устали, что легли среди мертвецов и крепко уснули.

На следующее утро, проснувшись (а спать путники легли на вершине одной из каменных волн) и решив, что Урсула ещё мирно спит, Ральф оглядел ужасную пустыню, оглядел мертвецов и не увидел этому ужасу конца и края. Тогда он тихо заговорил сам с собой:

– Будет ли конец этой пустоши? Все люди, лежащие здесь, наверняка были такими же Искателями Источника, как и мы. А если бы они повернули обратно в какой-то момент своего пути, могли бы они избежать смерти в пустыне? Не повернуть ли нам сейчас? Может быть, действительно вернуться? Наверняка отсюда мы ещё сможем дойти до того приятного леса, что лежит перед пустошью.

Ральф говорил так сам с собой, но Урсула, которая совсем не спала, села и ответила ему:

– Если бы опасностей в этой пустыне не было неимоверно много, и их не было бы чрезвычайно сложно встретить открытой грудью, то разве тогда предупреждали бы нас Мудрец и его книги о самых ужасных из них?

Ральф возразил:

– Здесь лежат все эти мертвецы, а нас не предупреждали о них. Правда, вчера на скалах мы часто видели знак того, что мы ещё на верной дороге. Без него я решил бы, что всё это лишь западня и предательство.

Девушка покачала головой и, немного помолчав, сказала:

– Ральф, мой милый, видел ли ты это (она указала на ожерелье на своей шее) на ком-либо из мертвецов, что встретились нам вчера?

– Нет, – ответил Ральф, – не видел, хотя, по правде говоря, я искал его.

– Я тоже смотрела, – сказала она, – ибо вечером меня охватили дурные предчувствия. Но сейчас я скажу тебе: давай доверимся этому знаку, доверимся доброте Мудреца и любви невинного народа. И твоей удаче, юноша с далёких зелёных полей, которая привела тебя невредимым на край земли, далекий от Верхних Лугов.

Путники сели верхом и отправились дальше. Они снова и снова встречали мёртвых и каждый раз смотрели, есть ли на них ожерелье, и ни разу не нашли. Тогда Урсула сказала:

– К чему Мудрецу и книгам рассказывать нам об этих мёртвых телах? Они всего лишь убранство пустыни, словно цветы, что верующие кидают перед носилками с мощами святого во время праздничной процессии, чтобы по ним ступали ноги прихожан и приходских священников. Конечно, если бы они были живы и могли бы ударить своими мечами и, схватив нас, утащить в плен, то это было бы другое дело, но сейчас они меня не пугают.

Ральф вздохнул:

– Хорошо, но даже если мы не умрём в этой пустоши, всё равно их вид достоин сострадания: так много жизней было погублено, так много разбито надежд.

– Верно, – отозвалась девушка, – но разве в оставленном нами мире люди не умирают? В замке Аттербол я видела сцены и похуже. Более того, замечу, что это войско мертвецов появилось не за один день, и не за один год, но в течение долгого-долгого времени. Они умирали по одному, по двое, по трое. Ты же видел, что их одежда и доспехи принадлежат разным эпохам. Некоторые из них истлели больше, чем другие. Сколько может протянуть мертвец в этой сухой пустоши? Послушай, люди умирают и в оставленном нами мире, но здесь мы видим всех мертвецов сразу. Они лежат тут очень долго.

Юноша ответил:

– Я не боюсь ни пустоши, ни мертвецов, если и ты их не боишься, возлюбленная моя. Но я буду оплакивать их бедные души.

– И я буду, – согласилась Урсула, – а теперь давай отправимся дальше в путь, чтобы потом мы смогли вернуться к тем, чьё горе мы в силах исцелить.

 

Глава XVIII

Путники приходят к Сухому Дереву

Некоторое время спустя путники подъехали к самой высокой гряде из тех, что, как волны, преграждали путь через Иссохшую пустошь. Спешившись и ведя коней на поводу, медленно взбирались они наверх, но не успели достичь вершины, как в просвете между валунами увидели что-то похожее на огромные рога, поднимавшиеся над землёй. Ральф и Урсула, удивившись, обнажили мечи и остановились на несколько секунд, гадая, не могло ли это быть какое-нибудь ужасное чудовище, что обитает в пустоши. Но так как рога не шевелились, путники собрались с духом и тронулись дальше.

Взобравшись на самый верх, они осмотрели долину. Она была со всех сторон закрыта каменистой грядой, только с дальнего края оставившей узкий проход, так что напоминала один из древних римских амфитеатров, которые ещё можно кое-где увидеть. Скамьи этого амфитеатра не пустовали: со всех сторон на склонах долины сидели или лежали люди. Там встречались и женщины, но по большей части мужчины, многие из которых были вооружены, а некоторые держали в руках мечи. Казалось даже, что они двигались, когда кружащий по долине ветер шевелил лохмотья, оставшиеся от их одежд, да играл волосами женщин. Посередине этого безрадостного амфитеатра высилось огромное ужасное дерево, чьи верхние ветви и были теми рогами, которые Ральф с Урсулой заметили, поднимаясь к вершине каменного гребня. Дерево было безлиственным и без тонких гибких веток, зато из его ствола выходило около пятидесяти больших сучьев. Глядя на него, можно было засомневаться, не является ли оно произведением рук человеческих, а не земли. Корни дерева окружал пруд с чистой водой, где отражались долина и яркое небо, да так чётко, словно в зеркале из хорошо шлифованной стали. Сучья дерева были сплошь увешаны щитами с гербами, рыцарскими шлемами, мечами, копьями, топорами и кольчугами. Вышина же его была около сотни футов, если считать от ложа долины.

Какое-то время Ральф и Урсула молча смотрели на это чудо, а затем с их губ сорвался один и тот же крик:

– СУХОЕ ДЕРЕВО!

Тогда Ральф вложил меч обратно в ножны и сказал:

– Думаю, мне следует спуститься туда. Ничто не причинит нам вреда, ведь все эти люди мертвы, как и те, которых мы видели раньше.

Урсула повернулась к нему с горящими щеками и сверкающими глазами и пылко произнесла:

– Да, да, конечно, давай спустимся, чтобы не пропустить чего-нибудь нужного!

С этими словами девушка тоже вложила меч в ножны, и они вдвоём начали спускаться по склону долины, в котором будто были выбиты ступени, так что они не испытывали трудностей при спуске. Им приходилось часто отворачиваться, когда путь проходил мимо мертвецов, но они заметили, что их высохшие лица были искажены, словно все они умерли в мучениях. В то же время, казалось, перед смертью что-то очаровало их, и лица были так схожи, будто вышли из одной мастерской.

Наконец, Ральф с Урсулой спустились к подножию дерева. Они взглянули на его ветви, на воду у его корней и решили, что дерево это выросло само. Они видели его корни, выходящие из холма, который поднимался островком в середине пруда. Корни опутывали холм целиком и, казалось, даже колыхались вокруг. Путники обошли дерево со всех сторон, рассмотрели щиты, висящие на его ветвях, но не узнали ни одного герба, хотя их там было очень много. И доспехи, и оружие тоже были самые разные.

Когда они уже решили возвращаться к тому месту, где оставили коней, Ральф сказал:

– Я хочу пить, да и, наверное, ты тоже. Здесь хорошая, чистая вода, давай попьём отсюда и наполним наши мехи, ведь путь через пустыню, похоже, предстоит ещё долгий.

С этими словами он встал на колени, чтобы набрать пригоршню воды, но Урсула оттащила его назад и в ужасе закричала:

– О, Ральф, не делай этого! Разве ты не заметил? Да, эта вода прозрачна и чиста так, что видно даже гальку на дне, но когда ветер кружит около нас и поднимает подол наших одежд, на поверхности воды не остаётся ряби, ведь ясно, что она тяжела от яда. И следов вокруг нет, как у других водопоев, о, остерегись, Ральф!

Ральф поднялся и отстранился назад, но Урсуле показалось, что он отходил от воды медленно и неохотно. Они немного постояли, разглядывая все эти странности вокруг, и тут заметили ворона, кружившего над долиной мёртвых. Он прокаркал над Сухим Деревом и спустился к кромке воды, где немного походил, как это обычно делают птицы, а потом, опустив клюв в воду, попил. Сделав это, ворон снова взлетел, но прежде чем успел высоко подняться, издал жалобное карканье, перевернулся в воздухе и упал к ногам Ральфа и Урсулы. Ральф вскричал, но не вымолвил ни слова, ничем не объяснив свой крик, а Урсула сказала:

– Верно, мы спасены от неминуемой смерти. – Она взглянула в лицо Ральфа, побледнела и быстро произнесла: – О, мой друг, что с тобой? – И, не дожидаясь ответа, она повернулась к склону, по которому они только что спустились, и закричала громко и пронзительно: – О, Ральф, Ральф, посмотри туда, на гряду скал, на которой мы оставили наших коней! Смотри, смотри, там блестит и поднимается копьё, а за ним показывается шлем! Не медли, надо спасать коней!

Ральф громко закричал, бегом помчался к склону и стал поспешно взбираться, не оглядываясь на Урсулу. Девушка следовала за юношей по пятам, цепляясь за склон ногой, рукой, коленом, пока не остановилась рядом с ним на вершине холма. Ральф, дико озираясь вокруг, кричал:

– Где, где они?!

– Нигде, – сказала девушка. – Я просто придумала это, чтобы спасти тебя от смерти, но – хвала святым! – ты вышел живым из проклятой долины!

Ральф, казалось, не слушал. Он развернулся и начал молотить руками воздух, а потом рухнул на спину. Урсула с громким стоном упала на него – ей показалось, что он умер, но спустя некоторое время она достала мехи и обрызгала его лицо водой, затем нашла в своей походной сумке фляжку с живительной настойкой, приложила её к губам Ральфа и заставила его сделать глоток. Через несколько минут он открыл глаза и улыбнулся ей, а она взяла его голову в руки и поцеловала в щёку. Он сел и спросил слабым голосом:

– Может быть, мы спустимся в долину? Там, кажется, нет никакой опасности для нас.

– Мы там уже были, – ответила ему Урсула, – и хорошо, что мы сейчас оба лежим здесь.

Тогда Ральф поднялся, потянулся и зевнул, как будто только что пробудился после долгого сна. Урсула сказала ему:

– Давай сядем на коней и уедем отсюда. Рано спать тем, кто ищет Источник на Краю Мира.

Ральф снова улыбнулся ей и взял за руку, а девушка подвела его к коню и помогла сесть в седло. Затем она сама легко вскочила на своего коня, и они как можно быстрее отправились прочь от этого злого места. Вскоре Ральф полностью пришёл в себя и вспомнил, что произошло с ним до того, как он упал на вершине холма. Вспомнив же, он стал благодарить Урсулу за её мудрость и смелость и благодарил до тех пор, пока она сама, утомившись, не попросила его остановиться. И всё же она подъехала ближе к Ральфу и нежно поцеловала его.

 

Глава XIX

Ральф и Урсула выезжают из Иссохшей пустоши

Миновав долину Сухого Дерева, Ральф с Урсулой уже редко видели мертвецов, а вскоре те и вовсе исчезли. И хотя пустыня была такая же бесплодная, как прежде, и так же, как прежде, вздымалась каменными волнами, всё же слой соли становился тоньше и тоньше, и в один из вечеров путники заметили, что его и вовсе не стало. На следующий день каменные гряды стали ниже, а ещё день спустя перед ними простиралась уже обычная холмистая равнина. То тут, то там встречались участки, поросшие карликовой ивой и жёсткой и скудной травой, которую могли жевать кони. Это было очень кстати, так как их корм закончился. И кони, и люди сильно хотели пить, потому что, хотя они и расходовали воду экономно, её осталось крайне мало, и эту, оставшуюся, пили только после полного изнеможения.

В тот день они шли долго, и так как на ночное небо поднялась луна, они не легли до тех пор, пока она не зашла. Остановились около низких кустов, а спали на грубой траве, перемешанной с кипреем, который натолкнул Ральфа на мысль, что вода уже близко, и, прежде чем уснуть, они вместе с лошадьми опустошили меха с водой. Ночью они слышали рёв каких-то зверей, но слишком устали, чтобы сторожить, а костёр развести не могли.

Проснувшись утром, Ральф закричал, потому что увидел невдалеке лес. Урсула проснулась от этого крика и посмотрела в ту сторону, куда указывал юноша. Там, на возвышенности, милях в двух от них, действительно росли деревья, а за лесом, как казалось, совсем недалеко, виднелись вершины больших тёмных гор. Кроме того, по обе стороны от путников, справа ближе, а слева дальше, тянулись горные хребты, так что путь словно ограждали две стены. Эти хребты совсем не были похожи на те, через которые они переходили несколькими днями раньше. Эти были чёрными, напоминали большие горы возле Скалы Бойца и будто бы становились выше к востоку.

Ральф с Урсулой сразу же сели на коней и поехали. Кони шли охотно и, насколько могли, быстро; похоже, они чуяли близость воды. Пройдя около трёх миль, путники увидели маленькую, сильно петлявшую речку. Она текла на восток, так что Ральф с Урсулой с лёгким сердцем пришпорили коней и вскоре оказались на её берегу. Вода в реке была кристально чистой, а песок чёрным. По берегам обильно рос кипрей с розовыми цветками, а у воды стояла чёрная скала ростом с человека. На ней был начертан знак, постоянно встречавшийся им на пути, и Ральф с Урсулой решили, что вода безвредна, а потому пили и не могли напиться, и обильно напоили лошадей. На противоположном берегу было много сочной травы, и когда они напились, то, чтобы получить удовольствие от прохладной воды, босиком перешли реку вброд. Урсуле вода была чуть выше колен. На том берегу они с радостью легли на мягкую траву и поели. Кони паслись рядом. Когда все наелись, то решили немного отдохнуть и, прежде чем отправиться дальше, разделись и по очереди искупались в заводи, чтобы смыть с себя грязь пустоши, потом снова отдохнули, пустив лошадей пощипать траву. Уехали они из этого приятного места только в два часа после полудня. Во время отдыха Ральф заметил, что слышит громкий рёв, похожий на звук многих вод, только очень далеко, но Урсула решила, что это просто ветер качает ветви деревьев в лесу.

 

Глава XX

Путники приходят к морю-океану

Итак, Ральф и Урсула, войдя в лес, прошли в тот день совсем немного, решив отдохнуть после перехода через пустошь. Они пообедали зайцем, которого подстрелил Ральф, и разложили большой костёр, чтобы отогнать хищных зверей. Впрочем, их в тот раз не было, хотя, когда наступила ночная тишина, стали слышны какие-то странные звуки. Проснулись путники поздним утром следующего дня и, отдохнувшие, на свежих конях скакали весь день. Лес был не очень большим, и ещё до заката они вышли на его окраину и оказались перед горами, совсем не похожими на ту огромную стену, через которую лежал их путь к Каштановой долине. Это были скорее не горы, а большие холмы, покрытые травой и поросшие деревьями у подножия. Казалось, будет несложно преодолеть их.

На следующий день они достигли этих гор, проехали через ущелье, отмеченное знаком пути, и выбрались на петлявшую горную дорогу. Ехали они по ней до тех пор, пока не оказались на склоне самого большого из всех холма. Там, в красивой маленькой лощине, они и остановились на ночь. В ночной тиши и Урсула, и Ральф слышали рёв большой воды и решили, что это, должно быть, голос моря. Они обрадовались этому, так как знали от Мудреца и из его книг, что им нужно прийти к морю-океану, что опоясывает землю. Проснувшись ранним утром, они стали взбираться в гору, по большей части пешком. Шли они долго, хотя подъём и не был крутым. Через пять часов они достигли вершины горы. Миновав её, путники увидели под собой красивый зелёный склон, поросший деревьями, а за этим склоном, примерно в трёх-четырёх милях от него, – синее бескрайнее море. Оно плескалось не только впереди, но и справа, и слева – путники оказались почти на самом конце большого мыса, за которым не было ничего, так что если они прошли мимо Источника, то им ничего не оставалось, как возвращаться тем же путём.

Увидев это, Ральф с Урсулой сильно разволновались. Взглянув друг на друга, они заметили, что оба были бледны, а глаза их блестели. Вот и конец пути, и теперь они узнают, существует ли на этой земле Источник на Краю Мира, или же они гонялись за красивым облаком. Если Источник и в самом деле существует, то их поиски завершатся, и тогда перед ними раскроется весь мир, и они будут счастливы и могущественны и окружены большим почётом со стороны всех людей…

Не задерживаясь больше, юноша с девушкой пошли вниз по крутому склону. Они всё спускались и спускались, пока не оставили горы позади и не дошли до конца земли, где не было ни горной стены, ни чудесной страны, а были только трава, деревья, ручьи и океан, простиравшийся, не изменяясь, может быть, в бесконечность. В море земля обрывалась утёсом высотой менее ста футов, на самом верху которого был низенький зелёный холм с квадратным камнем на вершине. Когда путники подошли к нему ближе, то увидели на каждой стороне этого камня выбитый знак пути.

Они прошлись вдоль края утёса по миле в каждую сторону от холма и, не найдя там больше ничего примечательного, кроме травы и моря, снова вернулись к знаку и сели на траву.

Был вечер, за их спинами садилось солнце, и вдруг они заметили что-то вроде лестницы, высеченной в стене утёса. На первой ступени этой лестницы был выбит тот же знак, и они поняли, что это приглашение спуститься вниз. Правда, им показалось, что лестница никуда не ведёт, разве что прямиком в море, и Ральф даже несколько раз успел подумать, вдруг это была всего лишь насмешка, как если бы несчастным искателям предложили сброситься с утёса и покончить со всем навсегда. Но в любом случае они не могли испытывать удачу, спускаясь по этой лестнице при меркнущем свете перед наступлением долгой ночи, поэтому, стреножив лошадей и отпустив их пастись на сочной луговой траве, они легли рядом и, уставшие, быстро заснули на самом дальнем Краю Мира.

 

Глава XXI

Ральф и Урсула пьют из Источника на Краю Мира

Ральф пробудился от какого-то глупого сна о Верхних Лугах. Было утро. Вначале он не понимал, где находится, и чей знакомый голос называет его по имени. Приподнявшись на локте, он увидел, что рядом стоит Урсула. Лицо её пылало, глаза сверкали, она звала Ральфа и глядела в море. Юноша вскочил на ноги, переборов сон, который ещё владел им, и, когда окончательно пробудился, взглянул вниз. Он увидел, что море, вчера омывавшее утёс, теперь откатилось далеко назад, оставив около полмили чёрного песка, из которого кое-где поднимались скалы такого же цвета. Прямо под тем местом, где стояли путники, у самой стены утёса, человеческими руками было построено заграждение. Стена огороженного пруда насчитывала около семи футов в высоту, сам же пруд внутри был по сорок футов в длину и ширину. Этот пруд наполнялся водой из источника, что пробивался, как им показалось, из утёса, правда, им не было видно этого. Из пруда вода выходила в море, тоже каким-то непонятным им способом. Она бежала широким потоком по чёрному песку побережья, но так как пруд наполнялся быстрее, чем опустошался, то вода переливалась через стенки со всех сторон, создавая тонкую занавесь над огромными известняковыми камнями ограды. День был ярким и солнечным, сильного ветра не было, только с запада дул лёгкий ветерок, и всё блестело и сверкало на солнце.

Ральф какое-то время стоял неподвижно, а затем протянул руки и с громким стоном обнял свою возлюбленную. Он прижимал её к своей груди, повторяя:

– ИСТОЧНИК НА КРАЮ МИРА!

А она плакала от радости, ластилась к нему и хлопала его руками по спине.

Немного придя в себя от бурного восторга, они подготовились к спуску по скальной лестнице. Сначала сняли доспехи и одежду, а когда обнажились, надели освящённые одеяния, что взяли из ковчежца в Доме колдуньи. Одевшись так, они спустились по лестнице, выбитой в скале. Ральф шёл первым на случай, если какая-нибудь ступенька скололась, но чёрные крепкие ступени были в полном порядке, и путешественники спокойно достигли ровного места, откуда им была видна поверхность утёса и то, как воды Источника извергались из трещины в скале большой плотной струёй, прозрачной, как стекло. Солнце блестело на воде, а по краям виднелась радуга. Над тем местом, где вырывалась струя, поверхность чёрной скалы была сглажена рукой человека, и на ней были высечены меч и ветвь, а ещё выше следующие слова:

«ВЫ, ЧТО ПРОШЛИ ДОЛГИЙ ПУТЬ КО МНЕ, ПЕЙТЕ ИЗ МЕНЯ, ЕСЛИ СЧИТАЕТЕ, ЧТО ДОСТАТОЧНО СИЛЬНО В ВАС ЖЕЛАНИЕ ВЫНЕСТИ ДОЛГОТУ ДНЕЙ, ЕСЛИ ЖЕ НЕТ, НЕ ПЕЙТЕ, НО РАССКАЖИТЕ СВОИМ ДРУЗЬЯМ И РОДСТВЕННИКАМ НА ЗЕМЛЕ О ТОМ, КАК ВЫ УВИДЕЛИ ВЕЛИКОЕ ЧУДО».

Ральф с Урсулой долго смотрели на надпись и удивлялись ей. Урсула спросила:

– Как ты считаешь, друг мой, неужели были те, кто прошёл такое расстояние и не стал пить?

Ральф ответил:

– Конечно, даже Мудрец вспомнит горечь своего опыта, стоя здесь.

Затем он посмотрел на неё, лицо его просветлело, и он закричал:

– О, любовь, любовь моя, чего же мы ждём? Я уже боюсь, как бы мы не опоздали! Вдруг ты умрёшь здесь, прежде чем выпьешь из Источника?

– Верно, – ответила она. – Я тоже боюсь за тебя, хотя лицо твоё горит, а глаза сверкают, и ты сейчас так же красив, как какой-нибудь военачальник из войска великого лорда.

Она засмеялась мелодичным, как серебряные колокольчики, смехом, а затем спросила:

– Где же нам взять чашу, чтобы пить из неё?

Ральф посмотрел на стену утёса и примерно на высоте своей руки увидел квадратную впадину, похожую на нишу. Посередине квадрата была латунная шишечка, позеленевшая от погоды и соляных брызг. Он взялся за неё рукой, сильно потянул и увидел, что это была дверь из квадратного камня, висящая на медных петлях и легко открывшаяся. Внутри оказалась чаша ювелирной работы. На ней были изображены меч и ветвь, а вокруг чаши шла надпись: «СИЛЬНЫЙ ДУХОМ ИСПЬЁТ ИЗ МЕНЯ». Ральф взял чашу и поднял над головой, так что чистый металл засверкал на солнце. Он сказал:

– Это для тебя, дорогая.

– И для тебя, – ответила она.

До Источника можно было дойти по ровному склону. Ральф так и сделал, взяв Урсулу за руку и ведя за собой. Подойдя к Источнику, он встал посреди радуги, похожий на одного из ангелов на хорах церкви Святого Лаврентия в Верхних Лугах, протянул вперёд свою руку и, крепко держа чашу, подставил её под мощную струю воды. Вода Источника обрызгала его с ног до головы, замочив также лицо и грудь Урсулы. Ральф почувствовал, что вода была совершенно пресной. Он повернулся к Урсуле, протянул ей полную чашу воды и сказал:

– Дорогая, произнеси тост.

Девушка взяла чашу:

– Твоё здоровье, любимый, – и выпила. Потом посмотрела на чашу, как ребёнок, когда он попьёт, протянула её Ральфу обратно и сказала: – Пей, не медли. Вдруг ты умрёшь, а я останусь жить.

Ральф снова подставил чашу под воду, а потом, держа её над головой, вскричал:

– За землю и мир, населённый людьми! – После этого он выпил.

С минуту они обнимали друг друга посреди радуги у Источника, затем Урсула взяла Ральфа за руку, и они спустились вниз, где Ральф поставил чашу на место и закрыл нишу. После этого они сели на большой камень в тени скалы, поскольку солнце в тот день припекало. Сладкая истома распространилась по их телам, но они ещё поговорили немного. Ральф спросил:

– Как ты себя чувствуешь, дорогая?

– О, хорошо, – ответила девушка.

Он спросил:

– А как тебе вода из Источника?

Медленно и сонно она ответила:

– Она была такой вкусной, словно в ней растворилась твоя любовь.

Урсула улыбнулась, глядя на Ральфа, а он сказал:

– Вот что мне интересно, откуда нам знать, правильно ли мы пили? Ведь если бы мы были бы больны, стары, слабы или некрасивы, и теперь исцелились бы от всего этого, став сильными и красивыми, тогда мы поняли бы наверняка, а сейчас я смотрю на тебя и вижу, что ты прекраснейшая из женщин и на твоём лице нет признаков страданий или усталости от долгого пути. И даже сердечные муки одиночества, пленения и позора, нанесённого лордом Аттерболом, не оставили на тебе следа. Но при всём этом, разве ты не была всегда очаровательна в моих глазах, притом так очаровательна, как это только возможно? И что теперь?

Но тут Ральф прервался. Он глядел на девушку, а она улыбалась, читая любовь в его глазах. Голова юноши склонилась, и он, со спокойной улыбкой на лице, заснул. Урсула наклонилась, чтобы поцеловать его, но в тот момент её собственные глаза закрылись, она положила голову ему на грудь и заснула так же мирно, как и он.

 

Глава XXII

О том, как радовались Ральф и Урсула, испив воды из Источника

Они спали долго. С запада уже начали падать тени, и море стало быстро прибывать, хотя между ним и береговым утёсом ещё оставалось довольно большое пространство чёрного песка. Тогда Урсула, проснувшись, ответила Ральфу, будто он только что спросил её. Она сказала:

– Да, дорогой мой, я думаю о том же. Ты мил мне сейчас, но ты всегда был мне мил. Вспомни, не было ли у тебя какого-нибудь шрама или раны на теле? Ведь если теперь его не окажется, то это и будет знаком обновления твоей жизни. Но если он и остался на прежнем месте, то может быть и другой знак обновления.

Ральф встал, и девушка воскликнула:

– О, как же ты красив и могуч! Кто же осмелится противиться тебе? Кто не будет томиться по тебе?

Юноша ответил:

– Взгляни, любовь моя! Море прибывает по песку, словно хитрый лесной змей ползёт! Пойдём ли мы прочь, повернувшись спиной к морю-океану, так и не омыв наших тел в его водах?

– Нет, – сказала она.

Юноша с девушкой спустились на песок и пошли вдоль потока, текущего из Источника. Ральф сказал:

– Возлюбленная, я отвечу на твой вопрос. Когда я был юношей шестнадцати лет от роду, разбойники совершили набег на Верхние Луга. Николас Длинноногий, опытный воин, собрал силы и выступил против врага. Я же ехал рядом с ним. Мы одолели разбойников и заставили их бежать, но в свалке меня ранили – меч противника срезал у меня с плеча немного кожи. Думаю, ты видела этот отвратительный шрам.

– Совсем он не отвратительный, – возразила девушка, – не отвратительный для юноши, уже ставшего храбрым воином, не отвратительный и для взрослого мужчины, который будет помнить о том, как смерть впервые прошла близ него. Да, я заметила этот шрам, но позволь мне взглянуть на него сейчас, я хочу посмотреть, что с ним случилось.

Разговаривая, они дошли до солёной бухточки в скалах, быстро наполнявшейся приливом. Ральф сказал:

– Вот где можно искупаться в водах моря-океана.

Они быстро разделись и зашли в воду, но Урсула удержала Ральфа за руку и, осмотрев его плечо, воскликнула:

– О, мой милый с холодного края, где же знак твоей славы? На твоём плече не осталось ни следа от вражеского оружия.

– Нет? Совсем? – спросил Ральф.

– Нет! Совсем! – повторила она. – Ты же всю правду рассказал мне о ранении в той битве?

– Да, всё, как было, – подтвердил Ральф.

Девушка нежно и весело засмеялась, казалось, что ликующие звуки флейты всё выше и выше поднимаются над зыбью бухты. Урсула опустила глаза и посмотрела на свой блестящий от воды бок. Она коснулась его рукой и снова рассмеялась. Ральф спросил:

– Что случилось, возлюбленная? Чему ты так радуешься?

Девушка ответила:

– О, воин, на чьей коже нет отметин, о, Лилия и Роза сражений! Здесь, сбоку, ещё вчера был след от рогов оленя, боднувшего меня пять лет назад, когда я была ещё молоденькой девушкой. Взгляни же теперь на него и пожалей ту, что бездвижно лежала пять лет назад на лесной траве (даже проходящий мимо лесоруб решил, что она мертва).

Ральф наклонился, когда вода отхлынула от неё, посмотрел и сказал:

– По правде говоря, здесь нет ни отметины, ни пятнышка. Я вижу лишь первозданный труд Господа, словно ты – первая женщина, только что сотворённая Им из ребра древнего праотца на полях Дамаска. Но взгляни, любовь моя, как быстро прибывает вода. Я желаю увидеть твои ноги на зелёной траве и боюсь, что море похитит радость наших сердец – мы не сможем убежать от волн.

Они вышли из воды и надели освящённые одежды, благоухающие ароматом неизвестных трав, а потом, радостные, пошли по песку к утёсу и лестнице в нём. Шли они быстро, так что скоро вода уже едва касалась их босых ног. По дороге они отметили, что вода выходит из пруда со стороны моря через три отверстия в форме арок, сделанных в чёрной ограде. Ральф с Урсулой разглядывали их, восхищаясь работой каменщика. Арки словно были вырезаны в самой скале, так плотно мастер подогнал камни, и стена ограды, казалось, может устоять против любого шторма, который случится на берегу моря-океана.

Путники поднялись по лестнице и сели на зелёную траву, наблюдая за океаном, что полз по песку и камням. Ральф сказал:

– Признаюсь тебе, дорогая, что я горю желанием отправиться в путь. Хотя, конечно, там, внизу, среди зыби морских волн, я хотел только быть с тобой, правда, ты и без того была рядом, а твои радостные слова, словно огонь, согревали моё сердце любовью. Но теперь, на зелёной траве твёрдой земли, я вспомнил сон, что приснился мне, когда мы заснули, испив воды из Источника. Мне снилось, будто я стою у крыльца пиршественного зала в Верхних Лугах, держа тебя за руку, а старый дом говорит человеческим голосом, приветствуя нас с тобой и восхваляя твою красоту и смелость. Нет сомнения, что этот сон призывал меня к великим свершениям. Тогда было ещё утро, и так как сейчас уже близится вечер, давай быстрее сядем на коней и отправимся в путь.

– Конечно, – ответила девушка, – ты испил из Источника, и страх перед тобой уже вошёл в сердца твоих врагов далеко отсюда подобно тому, как любовь охватила меня, когда я лежала рядом с тобой. Но так как сейчас вечер, и приближается закат, проведём этот вечер спокойно, а делами займёмся утром. Останемся пока пилигримами, поужинаем, как пилигримы, накормим коней, а завтра пустимся в путь по этой милой дикой стране и её зелёным лугам, где никто не пугал диких зверей. И грядущая ночь принесёт нам отдых и сон, который заставляет забыть все беды.

Так они и сделали. На утёсе над морем был преломлён хлеб, затем путники позаботились о конях, а затем Ральф и Урсула рука об руку гуляли по очаровательным зелёным склонам между морем и дикими горами. Это был самый безоблачный и самый ласковый летний вечер. Олени в тех местах, большие и маленькие, не боялись людей. Олень и косуля подходили к руке Урсулы, дрозды садились ей на плечи, а зайцы скакали под ногами путников, и им казалось, что они ходят по райскому саду. Они забыли о долгом пути через пустыню, о горах, которые им вскоре вновь предстояло преодолеть. Они не вспоминали о борьбе с врагами и о расставании с близкими, что ожидало их в родных землях, но думали только о любви и наслаждались счастьем одного мгновения. Так нежно провели они последние минуты уходящего дня, и когда стемнело, насколько могло стемнеть летом, они легли у зелёного холма на окраине земли, и журчание Источника на Краю Мира баюкало их всю ночь.

 

 

Глава I

Ральф и Урсула вновь переходят Великие горы

На следующее утро Ральф и Урсула надели доспехи, взяли под уздцы коней и покинули это приятное место. Переход через горы их совсем не утомил, они запаслись провизией и водой и вошли в Иссохшую пустошь. На этот раз путь их не таил никаких опасностей, и они в прекрасном расположении духа достигли Дома колдуньи. Пустыня теперь не внушала им ужаса, хотя после неё приятно было очутиться в лесной прохладе.

В Доме колдуньи их встретили сторожа и проводники из невинного народа, и по их взглядам Ральф с Урсулой поняли, как сильно они изменились, испив из Источника. Старец сказал им:

– Дорогие друзья, нам не нужно спрашивать, достигли ли вы своей цели, ибо, если и раньше вы были красивы, то теперь вы похожи на богов, что правят миром. Я прошу вас проявить милость, не отвергнув тех, что считают невозможным не преклоняться пред вами.

Ральф и Урсула улыбнулись, тронутые добротой старика, поцеловали его, обняли и поблагодарили всех за помощь. Весь день они провели в Доме колдуньи, окружённые почётом и любовью, а затем сын старца и его жена попрощались с родственниками и повели юношу с девушкой обратно, через лес и пустыню, к городу невинного народа. Там путников встретили с радостью и ликованием и предложили переждать у них зиму. Но Ральф и Урсула просили отпустить их, потому что стремились быстрее вернуться в свою родную землю и встретиться с близкими. В городе они задержались всего на два дня, а на третий покинули его в сопровождении десяти человек. Эти сопровождающие ехали в ярких одеждах, как принято у невинного народа, и вели за собой вьючных животных, нагруженных провизией, которая должна была пригодиться в дороге. С ними Ральф и Урсула добрались до Каштановой долины без приключений. Там они остановились, но лишь на одну ночь, хотя с этим местом у них было связано много прекрасных воспоминаний.

В Каштановой долине они решили расстаться с невинным народом, но их провожатым всё равно нужно было пройти немного дальше, к тому же они не желали покидать Ральфа с Урсулой, пока не проводили их до того ущелья, от которого начиналась тропа, ведущая к Скале Бойца. Дальше никто не хотел, да и не решался с ними идти. Эти гигантские горы они называли Стеной Раздора, так же, как те, кто живёт по ту сторону, называли их Стеной Мира.

Там Ральф и Урсула распрощались со своими друзьями, и, хотя они и испили из Источника на Краю Мира, их сердца были опечалены расставанием. Добрые провожатые дали им в дорогу большое количество еды и вьючного быка, чтобы нести её, поэтому путники были уверены в том, что им не придётся голодать. Кроме того, хотя осень уже наступила, а зима была на подходе, погода стояла тихая, и идти по ужасному проходу было очень легко.

 

Глава II

Путники узнают о переменах в землях Аттербола

Стоял ясный вечер позднего осеннего дня, когда путники добрались до Горных Врат и пришли к Скале Бойца. Там они поцеловались и утешили друг друга, вспоминая ужас одиночества, что испытали, первый раз очутившись в этих горах, хотя вспоминать об этом было для них, словно читать в книге о чьей-то печали.

Счастливые, Ральф с Урсулой вышли к зелёной равнине между горами и лавовым потоком. Посмотрев на запад, они увидели невдалеке маленькую хижину, построенную из ветвей и тростника у зарослей дикой сливы, и решили поехать к ней. В это время из хижины вышел человек, седой и с длинной бородой. Ральф издал радостный крик и, вонзив в коня шпоры, галопом помчался по равнине – в человеке он узнал Мудреца из Города Мечты. Урсула, тоже пришпорив коня, последовала за юношей. Старик стоял и ждал. Подъехавший к нему Ральф спрыгнул с коня, поцеловал старика и обнял. Мудрец же сказал:

– Мне не нужно спрашивать вас о том, что произошло, ибо ваши глаза и весь ваш вид – всё говорит о том, что вы испили из Источника на Краю Мира, и вам это принесёт больше счастья, чем принесло мне в своё время, хотя и для меня мир стал прекрасным, когда я испил этой воды.

Тут подоспела Урсула. Она тоже спрыгнула с коня и ласково поприветствовала Мудреца. Он же сказал:

– Дочь моя! Как приятно видеть тебя и сознавать, что твоя жизнь отныне в руках столь могучего мужа! Я ведаю, что Ральф, муж твой, задумал вернуться в дом своих предков. Да свершатся там великие дела! Думаю, мы сможем пройти часть этого пути вместе, ибо я собираюсь отправиться в Город Мечты, чтобы дожить там свои дни, много ли мне их осталось или мало.

Ральф ответил:

– Вы можете идти с нами не только до Города Мечты, но и до Верхних Лугов. Там Вы найдёте столько же любви и заботы, сколько и на Вашей родине.

Старик улыбнулся, покраснел, но ничего не ответил.

Тогда все вместе сняли поклажу с быка, достали еду и вино, расселись на зелёной траве, и ели, и пили, радуясь встрече. Ральф с Урсулой рассказали Мудрецу всё, что произошло с ними, а он объяснил, что ждал их здесь с начала весны на тот случай, если они повернут обратно, не завершив поисков. Тогда он помог бы им и утешил их или одного из них, если бы второй пропал.

– Но, – сказал он, – так как вы испили из Источника на Краю Мира, вы вернулись как раз тогда, когда я вас ожидал.

Ту ночь они провели в хижине, а рано утром Мудрец собрал вместе нескольких молочных коз, пасшихся на равнине, и все тронулись в путь. Вскоре они пересекли равнину и достигли каменного моря. Той ночью не было луны, а небо заволокли облака, и Ральф с Урсулой заметили, что огней земли, горевших в прошлый раз, теперь не было. Когда же они спросили об этом Мудреца, он ответил:

– Огонь земли исчез в конце прошлого года, как я слышал, но, по правде говоря, предзнаменование Свечи Гигантов сбылось – в замке Аттербол сменился хозяин.

– Правда? – удивился Ральф. – И как новый – лучше или хуже прежнего?

Мудрец ответил:

– Вряд ли возможно хуже. Послушайте, что я узнал. Одним чудесным вечером в конце марта, незадолго до того, как я направился вам навстречу, сидя перед дверьми своего дома, я заметил сквозь деревья блеск стали, и вскоре из лесу вышли рыцари и воины. Их было около двадцати, и во главе их на большом чалом коне ехал всадник с вышитым на сюрко белым быком на зелёном поле. Этот человек был темноволосый, но с голубыми глазами, не очень крупный, но хорошо сложенный и сильный. Он смотрел смело, как смотрят рыцари. На шлеме* его лежала диадема. Не узнав его герба, я удивился, откуда взялся такой смельчак, разъезжающий по землям лорда Аттербола. Воин подъехал ко мне и, увидев у хижины коз, попросил молока. Я подоил двух коз, единственных, что доились в этот год, а для остальных воинов принёс сыворотки. Рыцарь с быком на гербе расспросил меня о лесе и о том, почему я живу отдельно от других людей. Его речь была довольно грубой, хотя скорее веселой, чем грозной. Он довольно доброжелательно поблагодарил меня и сказал: «Думаю, деньги Вам не нужны, но я дам Вам кое-что полезное. Эй, Жервез, тащи сюда один из твоих свитков!»

Оруженосец подал ему пергамент, который воин и передал мне. Это был пропуск, разрешавший свободно ходить по землям лорда Аттербола, правда, на печати был изображён не медведь на замковой стене, а бык, и подпись была мне не знакома. Я, удивлённый, принял свиток, а рыцарь сказал мне: «Верно, хорошенько рассмотрите эту бумагу, потому что, хотя Вам и кажется это странным, но я лорд Аттербол по праву завоевания. И, похоже, я сильнее предыдущего, которого убил. Как и многих других, кто не мог смириться с тем, что я всего лишь дикарь. Приходите в замок Аттербол и проверьте, всё ли там по-прежнему. Вас накормят, угостят вином и воздадут такие почести, каких Вы заслуживаете».

Воины отдохнули немного и отправились дальше. В замке я не был, но ещё до того, как отправился вам навстречу, мимо моего жилища прошло несколько крестьян, и они подтвердили слова воина. Они сказали, что в замке Аттербол произошли серьёзные перемены. Все живущие в нём, как невольники, так и свободные, радуются жизни, как они того и заслуживают или даже более, чем заслуживают.

Ральф поразмышлял над рассказом Мудреца и решил, хотя и не уверился в этом окончательно, что новым лордом Аттерболом стал Бык Бодун, тот дикарь, которого он сделал своим невольником, взяв в плен. Но Ральф не высказал своих предположений, а Урсула в этот момент произнесла:

– Это неудивительно. Когда я была в замке Аттербол, я уверилась в том, что если бы Гандольфа из Медведей убили, то ни мужчина, ни женщина не пошевелили бы и пальцем, чтобы спасти его. Все только боялись лорда, я и не знаю, почему. Кроме того, после его смерти не нашлось бы нового хозяина.

И девушка начала рассказывать об ужасах замка Аттербол, о которых Ральф уже слышал, словно новость о смерти мрачного лорда сняла с неё какой-то запрет. Но вскоре разговор перешёл на другое.

 

Глава III

Ральф и Урсула зимуют в хижине Мудреца, а затем возвращаются в Долину Башни

Так, без приключений, а всего лишь с небольшими трудностями, путники прибыли в одинокую хижину Мудреца. Осень подходила к концу, и вряд ли путники успели бы пересечь до наступления зимы хотя бы горы к западу от Золотого Города, не говоря уже о горах к западу от Торгового холма, поэтому они приняли предложение Мудреца переждать всю зиму с ним и продолжить путь с приходом весны, когда горные проходы очистятся от снега.

Так они и сделали и были счастливы этой зимой. Они помогали Мудрецу присматривать за хозяйством, а он ободрял их, читал им древнюю книгу, учил тому, что им надлежало узнать, и рассказывал истории о прошлом.

Приближался май, когда они, наконец, пустились в дорогу. Мудрец хорошо знал лес, и к Долине Башни путники дошли за четыре дня. Спустившись в Долину, они увидели, что луга вокруг башни пестрят от шатров и балаганов, и всюду ходит множество людей. То тут, то там под тканевыми крышами показывались деревянные остовы строящихся зданий. Всё это удивило путников. К ним сразу же подъехали десять вооружённых людей и довольно вежливо попросили их пройти к лорду. Мудрец вытащил свой пропуск, но командир тех всадников покачал головой:

– Это Ваш пропуск, отец, но рыцари должны предъявить свои свидетельства, поскольку милорд намерен положить конец всякому разбою в своих землях, а потому он и закидывает сети с мелкими ячейками. Но если это Ваши друзья, хорошо, Вы можете по своей воле отправиться вместе с ними и засвидетельствовать перед милордом их честность.

Необходимо сказать, что с тех пор, как путники выехали на большую дорогу, Урсула вновь надела на себя свои доспехи, а потому для всех она была не кем иным, как юным рыцарем.

Не задавая лишних вопросов, Мудрец, Ральф и Урсула последовали за воинами и увидели, что теперь на башне было выставлено знамя с изображением быка. Сержанты направились в центр долины, где среди шатров и ещё не достроенных каркасных домов (из которых путники заметили шесть) был разбит рынок, на котором толпился народ. Сержанты провели путников через торговые ряды к речному берегу. Там, на зелёном холме, посреди десятка воинов и капитанов сидел лорд Аттербол. Его люди расступились, и теперь Ральф смог разглядеть нового лорда. Юноша посмотрел ему в глаза и издал удивлённый крик. Закричал и лорд Аттербол, вскочив на ноги, он радостно рассмеялся и воскликнул:

– Добро пожаловать, сын короля! Посмотри на меня! Хоть перья разукрашены, птица осталась прежней. Я лорд Аттербол и Бык Бодун, чья мощь уступила твоей на склоне горной долины.

С этими словами он схватил Ральфа за руку и сел, заставив его сесть рядом.

– Видишь, я стал великим, – сказал он.

– Да, – кивнул Ральф, – и я рад за тебя.

Новый лорд продолжил:

– Возможно, ты подумаешь, что раз я всего лишь твой невольник, то должен сейчас же сдаться тебе, но этого не будет. У меня тут, видишь ли, есть дела. Кроме того, я не сбегаю от тебя, а скорее, наоборот, ты от меня сбежишь.

Теперь рассмеялся Ральф, да так, что какое-то время не мог говорить от смеха, а потом сказал вот что:

– Так ты, лорд, для этого обзавёлся воинами? Чтобы не возвращаться на службу к бедному странствующему рыцарю?

Бык обнял его и ответил:

– Я рад тебя видеть. Когда-то ты был для меня хорошим и добрым хозяином, но то время не было для тебя счастливым, хотя ты вполне заслуживал этого. А теперь я вижу по твоему лицу и глазам, что ты счастлив, и это правильно. Но кто же твои спутники? Этого старика я уже видел раньше, он живёт один в диком лесу, и он не из этих мест. А кто этот юноша? Кем он может быть? Или, скорее… Точно! Это молодая женщина! Да, и теперь я вспоминаю, что это невольница моего брата, Быка Носатого. Значит, по праву наследства она должна быть моей.

Ральф, услышав эти слова и не увидев улыбки на лице лорда, разгневался и в мгновение ока обнажил свой меч, но прежде чем он успел ударить, Бык поймал его за запястье:

– Хозяин, хозяин, из тебя вышел бы плохой юрист! Ты ведь должен был сказать: «Ты сам мой невольник. Как невольники могут получать наследство?» Разве ты не видишь, что я не имею права владеть ею, пока не стану свободным, а ты не дашь мне свободы? Впрочем, сейчас все дела должным образом улажены, я свободен, я лорд, и эта девушка так же свободна. Разве она не твоя возлюбленная, сын короля?

Ральф немного смешался и произнёс:

– Прошу простить меня, милорд, за то, что сомневался в тебе, но подумай, как слабы мы, двое влюблённых, в центре чужого войска.

– Хорошо, хорошо, – сказал Бык. – Я ведь действительно считаю тебя своим другом, а эту девушку подругой своего брата. Садись же, милая девушка, и ты, мудрый старец. Давайте поговорим обо всём, что мы хотим сказать друг другу за чашей вина.

Они сели на траву, лорд Аттербол приказал принести вина, и они пили, обвеваемые весёлым майским ветерком. Новый лорд Аттербол сказал:

– Мы собрались здесь, друзья, и было бы жаль, если бы нам пришлось вскоре расстаться. Думаю, именно королевский сын должен править здесь, ведь ты всё равно стоишь выше меня, о хозяин. Я вижу по твоим глазам, по твоей походке, да и по твоей, милая девушка, что вы испили из Источника на Краю Мира, а потому скромно прошу вас проследовать ко мне домой, в Аттербол.

Ральф покачал головой и ответил:

– Лорд Аттербол, я благодарю тебя за твою дружбу, но это невозможно.

– Обрати внимание на то, – сказал Бык, – что всё вокруг изменилось. В этой стране теперь живут счастливые люди. Мы снесли и Красный, и Белый, и Чёрный столбы, и нет больше мучений и страха, обмана и убийств, поскольку даже сами невольники счастливы и свободно общаются друг с другом. Идёмте же, и даже если вы прибыли сюда всего лишь на месяц, я проведу вас в замок за восемь дней. Да, лорд Ральф, там ты встретишь одного знакомого тебе человека. Ведь убив тирана, на самом деле задолжавшего мне свою жизнь за убийство моего брата, я сделал предложение его вдове и женился на ней. Красивая женщина, как ты знаешь, милорд, благородного происхождения и с прекрасным характером, что стало особенно заметно теперь, когда настали счастливые дни её жизни. Правда, я слышал, что, будучи женой этого мучителя, она грубо обходилась со своими служанками, когда печалилась. Эх, достойный сэр, разве это неправда, что она бросала на тебя влюблённые взгляды в этой самой долине?

Ральф покраснел, но ничего не ответил, а Бык засмеялся и продолжил:

– Да, так оно и было, она сама призналась мне в этом, а потом я услышал ещё больше от её служанки Агаты. Она рассказала мне забавную историю о том, как они задумали поймать тебя, а ты вырвался из их сетей. По правде говоря, хотя она и не сказала мне об этом, но, мне кажется, она получила от тебя тот самый дар, что собиралась получить её госпожа. Верно говорят – удача на стороне того, в кого влюбляются женщины. Прошу, доверься своей счастливой звезде, и пойдём со мной в замок Аттербол.

Ральф ответил:

– Ещё раз, лорд Аттербол, мы благодарим тебя, но напомню: у тебя много дел в твоей земле, а у меня есть моя земля, дела которой тоже ждут меня. Ведь я сбежал от своих родителей, и, кто знает, может быть, им нужна помощь для борьбы с врагами, может быть, у них настали чёрные дни, и если я приеду домой, я смогу что-то сделать для них, как и для людей моей страны, стойких, смелых и добрых.

Лицо нового лорда немного помрачнело, и он сказал:

– Если твоё сердце тянет тебя к твоему народу, то мне больше нечего сказать. Ведь всё, что я делал, я делал ради моего рода, а то, что было потом, получилось само собой. Что ж, пусть будет по-твоему, но если мы так быстро расстанемся, то, по крайней мере, я прошу тебя побыть со мной хотя бы одну ночь и отужинать в большом шатре. Как бы вы ни были заняты, не отказывайтесь. Завтра я помогу вам: дам человек двадцать рыцарей, что проводят вас до Золотого Города. А дальше Золотого Города и Торгового холма вы поедете сами. За Торговым холмом и в равнинной стране знают твоё имя, и уже разнеслась молва о том, как ты выглядишь. Никто в этих местах не причинит тебе вреда и не задержит тебя, но все на твоём пути будут помогать тебе. Кроме того, сегодня вечером на нашем пиру ты встретишь своего друга Оттера, и мы расскажем тебе о том, как я попал в замок Аттербол, о том, как там всё изменилось и как это произошло. Он сейчас моя правая рука, так же, как был правой рукой умершего лорда. На самом деле, после того, как я убил злодея, я хотел, чтобы он взял титул лорда Аттербола, но он не согласился, и мне пришлось выбирать: либо принять титул, либо быть убитым и позволить кому-нибудь вроде усопшего лорда править здесь и устанавливать порядки немногим лучшие, чем прежние. Что ты скажешь? Или бросишь меня, не попрощавшись, как ты сделал когда-то в Золотом Городе?

Ральф посмеялся словам Быка и сказал, что он не хотел бы быть таким подлецом на этот раз и что надо бы попрощаться как следует. После они ещё о многом говорили, и за разговором Ральф обратил внимание на то, что волосы и борода Быка были острижены. Горец, сохранив грубую речь, смех, прямые шутки и насмешки, теперь хорошо одевался, приобрёл благородную осанку и выглядел, как настоящий рыцарь.

 

Глава IV

Пир в Красном шатре

Вскоре новый лорд Аттербол повёл своих гостей в башню, где Урсулу облачили в самые прекрасные женские одежды, и позже, с наступлением вечера, все отправились на пир в Красный шатёр, что ещё недавно приказал соорудить ныне убитый лорд Аттербол. Шатёр был превосходно украшен вышивкой, жемчугом и драгоценными камнями, ибо усопший лорд больше всего на свете любил драгоценные камни и красивых женщин, и когда он хотел их, то получал, сколько бы слёз и стонов это ни стоило. Шатёр остался таким, каким его приказал создать прежний владелец, разве что бык заменил медведя на замковой стене.

Гостей с почестями усадили за стол на возвышении. Ральф сидел по правую руку, а Урсула по левую от лорда. Мудреца из Города Мечты посадили около девушки. Место по правую руку от Ральфа вначале пустовало, но потом пришёл Оттер, бывалый капитан гвардии. Вошёл он в шатёр быстрым шагом, и казалось, что он только за минуту до этого снял свои доспехи – его одежда, немного испачканная и поношенная, была как раз такой, какую имели обыкновение носить воины этой страны под доспехами, тогда как остальные рыцари и лорды были одеты в великолепные шелка и иные тонкие ткани, украшенные вышивкой и драгоценными камнями.

Оттер рад был увидеть Ральфа. Он поцеловал его, обнял и сказал:

– Поистине, я вижу по твоему лицу, друг, что мир покорится тебе. Когда я взглянул на тебя, то сразу понял, что ты достиг своей цели, и только боги знают, каких почестей ты добьёшься.

Ральф рассмеялся, радуясь встрече с ним, но ответил серьёзно:

– Ну, что до почестей, то мне нужно не так уж и много мирских благ, разве что хочу, чтобы всё было хорошо с теми, кого я оставил дома.

Когда эти слова слетели с губ юноши, он вдруг вспомнил высокого человека, которого впервые встретил у незертонской церкви, и подумал, что желает ему добра. А ещё, правда, в чуть меньшей степени, он желал добра Роджеру, канатных дел мастеру. Ральф считал, что оба они, каждый по-своему, были верны леди, которую он потерял.

Оттер заговорил с Ральфом об изменениях, что произошли в землях лорда Аттербола. Он рассказал о замысле нового лорда основать в Долине Башни торговый город, а также вспахать и застроить пустошь по ту сторону долины.

– И, – сказал он, – если это будет сделано и новый лорд доживёт до окончания работ, что вполне вероятно, поскольку он молод, то он станет весьма могущественным человеком. А если он и дальше будет следовать тем же путём, его полюбят и в народе.

Они разговаривали ещё о многом. Перед ними выступали менестрели, вокруг все веселились, но вот, наконец, лорд Аттербол поднялся и сказал:

– А теперь принесите быка, чтобы мы могли произнести несколько слов над ним, ибо это великий пир!

Ральф удивился, что же это за бык, над которым лорд собирается говорить, и в этот момент арфы, флейты и прочие музыкальные инструменты заиграли радостно и величаво, и в зал вошли четверо мужчин в богатых одеждах. Они внесли балдахин, под которым шёл воин в шлеме и блестящих доспехах, держащий в руках большую золотую чашу, что была выполнена в форме быка. Шум в шатре стих, радостные крики и гул голосов исчезли, и наступила полная тишина. Лорд взял чашу, поднял её вверх и громко произнёс:

– Да здравствует народ, собравшийся в этом зале! Я клянусь быком и теми, кто изготовил его, что за три года или даже за меньший срок я очищу земли Аттербола от всех разбойников и жестоких деспотов, так что между горами и маркой Золотого Города водворится мир, а пустошь зацветёт, как роза, и если я не исполню своё слово – пусть умру в муках!

Он сделал глоток из чаши, и все закричали. Тогда лорд сел и попросил передать чашу Оттеру, который, приняв её, взглянул на колыхающееся вино, засмеялся и крикнул:

– Что касается меня, то я поклянусь в том, что буду следовать за быком сквозь огонь и воду, в мире или в войне, в горе и радости. Вот моя клятва!

Он сделал большой глоток и сел.

Лорд повернулся к Ральфу и сказал:

– А ты, мой хозяин, не поведаешь ли ты друзьям и богам, что намерен свершить?

– Похоже, стоит попробовать, – кивнул Ральф, – но только если ты позволишь мне говорить то, что я думаю.

– Хорошо, – согласился лорд.

Ральф встал, поднял чашу и произнёс:

– Я клянусь, что пойду домой, на свою родину и по дороге не откажу в помощи никому, кто попросит меня, и да помогут мне все святые!

Он сделал глоток, а Бык сказал:

– Хорошая клятва, любимец удачи! Но теперь, когда все выпили, я предлагаю вам втроём да ещё Оттеру пройти со мной в башню, где всё уже подготовлено для того, чтобы мы могли наилучшим образом завершить этот день, счастливый день нашей встречи.

Путники и Оттер последовали за Быком в самую лучшую комнату башни. Им подали вино с закусками, и новый лорд сказал Ральфу:

– А теперь, хозяин, не хочешь ли ты что-нибудь спросить обо мне?

– Хочу, – согласился Ральф. – Я хочу попросить тебя рассказать мне историю о том, как ты стал лордом.

Бык ответил:

– Я расскажу об этом, только пусть Оттер помогает мне. Слушайте!

 

Глава V

Бык рассказывает о том, как стал лордом замка Аттербол

– Когда ты сбежал и оставил меня одного в большом городе, я сильно горевал. Клемент Коробейник предложил мне пойти с ним в его страну, которая, как он говорил, граничит с твоей, но я не хотел идти с ним, потому что считал, что должен найти убийцу своего брата и отомстить. Итак, торговец покинул Золотой Город. Позже я его щедро вознаградил в память о тебе. Когда они ушли, я задумался о том, что мне делать. Ты знаешь, я умею немного играть на флейте и петь, а потому я занялся этим искусством, чтобы подзаработать денег и собрать сведения, не привлекая к себе много внимания. Вскоре жители города уже хорошо знали меня и часто приглашали на свои развлечения. Платили они так, как платят флейтисту – давали еду, вино и деньги. Таким образом, перебиваясь то тут, то там, я подзаработал достаточно для того, чтобы покинуть Золотой Город и отправиться во владения Аттербола. Правда, я ещё сомневался, что негодяем, убившим моего брата, был именно лорд.

Но вот однажды, зайдя на рынок, я застал там необычно сильное оживление: одни вопили и убегали куда-то, другие бросались к лукам и иному оружию. Я поймал одного из убегавших и спросил, что происходит, а он закричал: «Отпусти меня, пусти! Он вырвался! Вырвался!»

«Кто вырвался, дурак?» – поинтересовался я. «Лев», – ответил тот и в величайшем ужасе оттолкнул меня и побежал прочь. К этому времени с рынка убежали чуть ли не все люди, и я остался почти один. Я прошёл немного вперёд, оглядываясь по сторонам, и как раз под одной из колонн крытой галереи рыночного дома (такие большие зелёные колонны, если помнишь) увидел свернувшегося калачиком огромного жёлтого льва. Он прижимал лапой убитую им козу, которую не хотел есть посреди всего этого шума и гама.

У меня есть одно свойство, о котором ты, наверное, не знаешь, один дар. Дикие звери любят меня и выполняют мои просьбы. Домовые мыши бегают по мне по ночам, а я лежу и наблюдаю за ними. Маленькие птицы без страха садятся мне на плечи, белки и зайцы скачут так близко от меня, словно я дерево, и даже самая свирепая гончая или мастиф становятся ручными рядом со мной. Поэтому я не испугался льва, и даже более того, подумал, что если я смогу укротить его, то он поможет мне зарабатывать цирковыми представлениями и станет хорошей охраной.

Я быстро направился к нему. Он заметил меня и с ворчанием приподнялся, но я продолжал идти и миролюбиво заговорил с ним: «Что же ты, жёлтая грива, что случилось? Ложись, кушай своё мясо».

Он снова сел на добычу, но продолжал рычать, а я подошёл совсем близко к нему и сказал: «Кушай спокойно. Я тебя не трону».

И я протянул ему свою ладонь. Он понюхал её и, успокоившись, начал разрывать козу и есть её мясо, а я стоял рядом и дружелюбно разговаривал с ним.

Но тут я увидел блеск оружия на другой стороне площади и людей с натянутыми луками. Жёлтая грива тоже заметил их, поднялся и зарычал. Я попытался успокоить его, сказав: «Они не тронут тебя». Но тут мне крикнули, чтобы я отошёл – они собирались стрелять. Я крикнул им в ответ: «Подождите, не стреляйте пока! Лучше скажите мне, кому принадлежит этот лев?» «Он принадлежит мне, – сказал один, – и я рад, что сам не принадлежу ему». Я спросил: «Не продашь ли его мне?» «Продам, – согласился он, – если ты доживёшь до того времени, когда сможешь передать мне деньги». Я сказал: «Я укротитель диких зверей, и если ты продашь мне его, у вас больше не будет с ним проблем».

Человек согласился, но всё ещё стоял вдалеке вместе со своими товарищами, державшими наготове оружие.

Тогда я повернулся к моему новоприобретённому невольнику и сказал, чтобы он шёл за мной, и он, словно собачка, пошёл в свою клетку, что была рядом. Я запер его там и выложил деньги его владельцу. Народ, собравшийся вокруг, благодарил меня и удивлялся случившемуся, а я сказал: «Господа, не найдётся ли у вас даров для укротителя зверей и вашего освободителя?»

Все рассмеялись, но принесли мне деньги и ценные вещи, так что в итоге я получил даже больше, чем отдал за льва.

Тем не менее, на следующий день пришли чиновники городского правительства. Они попросили меня покинуть Золотой Город и дали мне ещё денег. Я не был против и ушёл из города. Сам я ехал на невысокой лошади, которую приобрёл к тому времени, а льва вёл за собой на цепи, хотя когда я был рядом с ним, цепь ему была не нужна.

Итак, больше нигде не задерживаясь, я отправился во владения лорда Аттербола. Куда бы я ни приходил, мне давали всё, что я хотел, и никто не нападал ни на меня, ни на моего льва. Разбойники, конечно, могли застрелить его издалека или убить несколькими копьями, тем не менее, страшась его, они сильнее страшились меня, считая могущественным посланцем богов.

Так я достиг Предела. Это был бедный и жалкий город (честно говоря, он и сейчас такой же, но это скоро изменится) в отличие от замка Аттербол, прекрасного и роскошного, как ты, хозяин, наверное, уже знаешь из рассказов других. Его сады, парки, поля и луга так хороши, что и не описать, – это настоящий рай! Но замок его жители сделали похожим на ад, чему я сам был свидетелем.

Кратко говоря, моя слава и слава моего зверя шли передо мной, и когда я достиг замка, меня встретили очень радушно, тем более что лорд куда-то уехал, и жизнь обитателей замка была не такой тяжёлой, как при нём. Леди была в замке, и на следующее утро после моего прихода по её просьбе я привёл льва под её окно. Я заставлял его ходить туда и сюда, бегать за палочкой, приносить её. Когда же представление закончилось, леди пригласила меня в свой будуар. Там она меня усадила за стол, угостила вином и расспросила обо всём: откуда я родом да кто мои друзья, откуда я пришёл да куда направляюсь. Я отвечал ей правдиво, насколько это было возможно. С леди в комнате находилась только одна служанка, и это была знакомая тебе Агата, достойный сэр.

Я отметил тогда, что госпожа – красивая женщина, и мне показалось, будто она по-доброму смотрит на меня. Она тогда со вздохом сказала, что хорошо бы её барон был таким же мужчиной, как я, а не свирепым и жестоким негодяем, но Агата повернулась к ней, приласкала, как ласкают ребёнка, и произнесла: «Не надо говорить о своей любви и ненависти перед этим чужестранцем! Или мне потребуется ещё раз окропить своей кровью основание Белого столба из-за того, что Вы свободно говорите что думаете? Пойдём отсюда, житель гор!»

Она взяла меня за руку и вывела, а когда мы оказались за плотно закрытой дверью, сказала: «Эй ты, если я услышу от кого-нибудь хотя бы одно слово о том, что говорила сейчас моя госпожа, то пусть я всего лишь невольница, а с недавних пор ещё и одна из нелюбимых, всё же у меня достанет сил в Аттерболе, чтобы уничтожить тебя!».

Я тогда рассмеялся ей в лицо и отправился по своим делам. После я встречался ещё со многими людьми, показывая им льва, и вскоре чётко знал две вещи.

Во-первых, я знал, что лорд и леди были в размолвке. Незадолго до моего прихода лорд, вернувшись в замок, обнаружил, что не хватает одной из его служанок, очень красивой девушки, которую он только недавно приобрёл и к которой испытывал сильную страсть. Она сбежала. Лорд возложил вину за это на свою жену и даже угрожал ей смертью, но, будучи трусливым человеком, не осмелился ни убить её, ни пытать, а потому заставил заплатить за леди знакомую тебе Агату, под предлогом того, что из неё следовало выбить правду.

Услышав эту историю, я решил, что обязательно узнаю здесь о том, как убили моего брата. Так оно и случилось. Вскоре я нашёл человека, который рассказал мне, когда и как лорд встретил эту девушку (а я сразу понял, что это была именно ты, милая леди) и как он убил моего брата, чтобы заполучить её. Не сомневаюсь, что ты уже знаешь об этом, лорд Ральф.

Во-вторых, я узнал, что люди во владениях лорда Аттербола, мужчины и женщины, боялись возвращения тирана, и не было никого, кто бы не считал, что убить его значит совершить хорошее дело, но несмотря на это привычка, обычай, страх, что удерживает повстанцев, и сомнение, заставляющее отступать рабов, всегда спасали его. Лорда Аттербола боялись не как человека, а скорее, как воплотившегося дьявола. Честно говоря, один из обитателей замка, с которым я успел подружиться, получив сведения, что этот дикий зверь едет сюда, предупредил меня: «Друг мой, укротитель льва, поберегись! Я боюсь за твою жизнь. Как бы лорд, вернувшись домой и застав тебя здесь, не отравил твоего льва и не предал тебя позорной смерти». Спустя три дня после такого предупреждения, появился лорд с отрядом копейщиков да десятком пленных, захваченных в набеге. В то утро он, прознав обо мне, послал за мной и попросил показать чудо дружбы человека со львом. И тем солнечным утром я играл со львом под его окном так же, как играл для его жены. Понаблюдав за мной какое-то время, он подозвал меня и спросил: «Ты можешь усыпить своего льва, чтобы оставить его на какое-то время и подняться сюда?»

Я согласился. Я гладил зверя и пел ему до тех пор, пока он не заснул, как усталая гончая после охоты. Затем я поднялся в палаты лорда. Играя со львом, я не выпускал из рук короткий обнажённый меч и думал тогда, что иду к тирану, рядом с которым никого нет, только Оттер и ещё один воин. Когда же я увидел лорда Аттербола, вся кровь, переданная мне той же матерью, что передала кровь и моему брату, вскипела во мне. Я поставил ногу на подножку кресла убийцы, поднял свой короткий меч и расколол ему череп. Я стоял к нему лицом и убил его своей собственной рукой, совсем не так, как он убил моего брата.

Затем я повернулся к Оттеру (он достал меч, но было уже поздно) и стоял так, лицом к нему, пока он не смог проговорить что-то… Ха-ха, Оттер, что ты тогда сказал?

Оттер рассмеялся и проговорил:

– Я сказал тогда: «Так погиб худший человек в мире. Молодец, укротитель! Ты хороший гость и сполна отплатил за еду, вино и крышу над головой. Но что же теперь нам делать?» А ты тогда ответил: «Я думал, что вы убьёте меня». «Нет, – возразил я. – Мы не убьём тебя. По крайней мере, не за это, не сейчас и не без приговора». А ты сказал: «В таком случае, может, вы отпустите меня, раз уж этот человек был таким злым, да и, кроме того, он должен был заплатить мне своей жизнью?» «Нет-нет, – запротестовал я, – не так быстро, благородный укротитель зверей». «Почему? – спросил ты. – Я же вижу, ты доблестный человек, а кроме того, военачальник, и воины с лёгкостью подчинятся твоим приказаниям. Почему бы тебе не сесть на место этого человека и не стать лордом Аттерболом?»

Я снова запротестовал: «Так не пойдёт. Лучше послушай, я даю тебе выбор: либо ты становишься лордом Аттерболом, либо мы убиваем тебя здесь и сейчас, поскольку нас двое и у каждого есть оружие».

Ты, помнится, немного поразмышлял, а потом сказал: «Что ж, конечно, я пускался в путь без подобных намерений, впрочем, я не желаю бороться непонятно с чем. Только предупреждаю вас – я изменю жизнь в этих землях».

«Хуже не станет, – ответил я. – А теперь иди, разбуди своего льва и отведи в его логово, а мы уж пошлём ему мертвечину в качестве награды за представление». «Гранмерси, господин мясник, – сказал ты. – Сегодня я не собираюсь приобретать у тебя мясо. Меня предупредили, что бедного зверя отравят, когда хозяин замка вернётся домой, так оно и случится, если лев съест мясо, заготовленное этим негодяем. Он просто не переживёт такого ужина». Тут уж мы все рассмеялись.

– Точно, – согласился Бык. – Я ушёл, чтобы отвести льва, и ты попросил меня вернуться через час, когда всё будет готово к тому, чтобы сделать меня лордом. Всё произошло, как ты и сказал. Когда я вернулся ко двору, там собрались все обитатели замка: воины, свободные простолюдины и невольники. Воины подняли меня на щите, надели на голову шлем с короной и дали в руки большой меч. Они приветствовали меня, дав имя Бык Аттербол, лорд Пустоши, Дикого леса и Предгорья. Затем ты, Оттер, смиренно преклонил предо мной колено, назвал себя моим слугой и принял от меня перевязь со своим мечом. Затем я пошёл к леди, рассказал конец моей истории, и через три минуты она уже упала мне в объятия, а через три дня уже лежала в моей постели, как моя венчанная жена. Что же касается Агаты, то я слегка пожурил её и одарил богатыми дарами, хорошими землями и свободой, чтобы вознаградить её за все пережитые ею побои. Вот так, сын короля и милая леди, и заканчивается моя история.

– Да, – сказал Оттер, – добавлю только, что ты уже поднял земли Аттербола из ада на землю и, мне кажется, вполне можешь поднять их и выше по своей воле.

Бык покраснел и сказал:

– Тише, хвали день на закате.

Потом он повернулся к Ральфу и произнёс:

– Ты можешь замолвить за меня словечко в тех местах, где будешь проходить по пути домой? Я был бы рад знать, что у меня есть друг, который расскажет обо мне что-то хорошее.

– Считай, что это уже сделано, – ответил Ральф, и Урсула подтвердила его слова.

Друзья весело разговаривали до тех пор, пока ночь не приблизилась к своему концу, а потом в прекрасном расположении духа разошлись по своим спальням.

 

Глава VI

Ральф и Урсула покидают Долину Башни. Рыжеголовый рассказывает об Агате

Проснувшись следующим утром, Ральф услышал ржание лошадей и бряцанье оружия. Он выглянул в окно и увидел, что у подножия башни тесными рядами стоят рыцари. Юноша понял, что именно они будут сопровождать их в пути. Он рассмотрел капитана рыцарей. Это был могучий воин, весь закованный в сталь. Ральфу показалось, что его лицо, не скрытое шлемом, знакомо ему, и наконец, приглядевшись, он понял, что это был Рыжеголовый. Ральф обрадовался, оделся и поспешил поприветствовать его. Рыжеголовый спрыгнул с коня, обнял Ральфа, похлопал по плечу и сказал:

– Отрадно старому воину вновь видеть Вас, милорд. Я сердечно рад тому, что с Вами ничего не случилось, ведь Вы сумели избежать предательства. По правде говоря, я ничего не знал о том обмане, потому и просил Вас поверить мне, а кроме того, всё ведь обернулось в Вашу пользу, и теперь, надеюсь, Вы простите меня.

Ральф ответил:

– Я прощаю тебя за всё, будь спокоен. А как ты живёшь, я и спрашивать не стану – вижу, ты счастлив и окружён почётом.

Во время этого разговора из башни вышел лорд и сказал:

– Пойдём, лорд Ральф, поешь с нами, прежде чем отправишься в дорогу. Что же касается тебя, Рыжеголовый, то смотри, если с королевским сыном что-нибудь случится в то время, пока ты будешь его сопровождать, то не надейся получить моё согласие насчёт Агаты. Я не замолвлю за тебя словечко. В таком случае ты потеряешь и состояние, и прекрасную даму.

Рыжеголовый с мольбой посмотрел на Ральфа, но сразу же подмигнул ему, словно ему нравилось, как лорд подшучивает над его ухаживаниями, так что Ральф сразу понял, как здесь обстоят дела: похоже, хитрая служанка была совсем не против внимания этого крупного воина. Ральф по-доброму улыбнулся Рыжеголовому, кивнул ему и ушёл за Быком в башню. Там путники вместе с хозяином сели за стол. Когда все поели, Бык взял слово. Он сказал Ральфу так:

– Прекрасный лорд, неужели мы в последний раз видимся с тобой? Неужели ты больше никогда не перейдёшь горы?

Ральф ответил ему:

– Кто знает, я ещё молод, а, кроме того, испил воды Источника.

Бык ненадолго задумался, а потом произнёс:

– Да, может так случиться, что, вернувшись сюда, ты найдёшь лишь мой могильный холм. И всё же ты услышишь песни и легенды, сложенные обо мне. Быть может, они придутся тебе по душе. Лорд, ты изменил меня, правда, и не знаю, как.

– Ты хорошо сказал, – ответил Ральф. – И всё же я имел в виду другое. Я приду в эти земли, чтобы встретиться с тобой, а не с твоим могильным холмом.

Бык улыбнулся ему, как улыбаются дорогому человеку и произнёс:

– И ты хорошо сказал. Я буду ждать тебя прежде своей смерти.

– Лорд Аттербол, – обратилась к Быку Урсула, – помни о том, что от твоего замка до Верхних Лугов такое же расстояние, как от Верхних Лугов до твоего замка.

Лорд засмеялся и согласился:

– И то правда. Был бы здесь мой бык, я бы поклялся над ним прийти в Верхние Луга, чтобы встретиться с вами, прежде чем закончится десятилетие.

Урсула протянула руку и сказала:

– Поклянись на ней.

Лорд взял её руку и произнёс слова клятвы, а Мудрец из Города Мечты сказал:

– Сдержите эту клятву, милорд, чтобы и Вы, и Ваши друзья из Верхних Лугов были счастливы и чтобы не случилось горя.

Они наслаждались последними минутами, проведёнными друг с другом, и Ральф заметил, что Бык стал более благородным. Это порадовало его. Но вот, наконец, он снова встал и произнёс:

– А теперь, лорд, мы просим тебя отпустить нас, поскольку путь долог, а моим родным, возможно, требуется помощь.

Тогда Бык встал, позвал Оттера и велел привести своего коня. Все вышли, сели на коней и тронулись в путь из Долины Башни. Рыжеголовый скромно ехал позади. В полдень сделали остановку, чтобы пообедать. После того, как все вместе преломили хлеб и распили чашу вина, Бык и Оттер, поцеловав путников, распрощались с ними и отправились назад, в Долину Башни. Ральф же с Урсулой и Мудрецом, не задерживаясь, поехали вперёд.

Ральф подозвал Рыжеголового и попросил его ехать рядом, чтобы можно было поговорить. Тот подъехал. Урсула ласково поприветствовала его, и они начали весёлый разговор. Ральф сказал Рыжеголовому:

– Капитан, друг мой, ты скромен, ты едешь вдали от лорда и Оттера, если это не случайность, но я не вижу причин для этого.

Рыжеголовый ухмыльнулся:

– Что касается Оттера, всё так, что же до сэра Быка, то это совсем другое дело. Его род так же славен, как любой в этих краях, а может, и лучше. Во всяком случае, он постоянно говорит о своих родичах и о многочисленных предках. По сравнению с ним я всего лишь проходимец… Да-да, это так! Что бы он или Оттер ни приказали, все выполняют их приказы, а мои временами оспариваются. И скажите, милорд, если мне хорошо живётся, то зачем же рисковать и пытаться что-то изменить? По правде говоря, оба этих господина обошлись со мной очень хорошо.

Ральф засмеялся:

– А как ты считаешь, хорошо они поступят, если отдадут за тебя Агату?

– Хорошо, достойный сэр, – ответил Рыжеголовый.

– Не такой уж великий дар за твою храбрость, как мне кажется, – сказал Ральф. – Она хитрая и распущенная. Ты достоин лучшей жены.

– Милорд, – ответил Рыжеголовый, – Вы о ней можете говорить всё, что Вам вздумается, но никто другой пусть не смеет сказать о ней то, что мне не по сердцу. Что бы ни происходило, она всегда верна и смела. Кто подумает, что она недостаточно прекрасна даже для человека получше меня? Это большая удача, я так считаю, что ей и не нужен никто другой.

Урсула сказала:

– А, может быть, теперь, когда она свободна и ничего не боится, ей не нужна хитрость? Или я ошибаюсь?

– Благодарю Вас за Ваши слова, миледи, – произнёс Рыжеголовый и замолчал, слегка хмурясь на Ральфа.

Но Ральф сам обратился к нему:

– Нет, друг мой, я вовсе не хотел тебя обидеть, просто я гадал, что же вас свело.

Рыжеголовый ответил:

– Это сделали страх и боль, а также помощь друг другу.

Урсула спросила:

– Добрый капитан, как же она избежала страшной участи в руках тирана? Насколько я поняла из того, что слышала, именно на неё возложили всю вину (хотя она просто служила своей госпоже) за то, что я бежала из замка Аттербол.

– Так оно и было, миледи, – сказал Рыжеголовый. – Но, как Вы, возможно, знаете, ей удалось распространить слух о том, что она сильна в колдовстве, которое будет действовать и после её смерти. Тот, кому её призрак предречёт дурную судьбу, а особенно тот, кто будет повинен в её смерти, не увидит счастья, пока жив, а жизнь его будет недолгой. В эту историю, которую, по правде говоря, я сам помогал распространять, лорд Аттербол поверил полностью, так искусно она была составлена. Если говорить кратко, он боялся Агату, причём больше мёртвую, чем живую, так что, когда он пришёл домой и обнаружил, что Вы, миледи, сбежали, он и в самом деле решил, что Ваш побег – это дело рук Агаты и её хитрости. Более того, он поверил в это, поскольку его племянник (тот, которого Вы обманули, и я частично догадываюсь как) придумал для него историю о том, как всё это было сделано с помощью колдовства Агаты. Этот юноша был самым злобным из всех людей, разве что не превзошёл в этом своего дядю. Он ненавидел Агату и хотел, чтобы она испытывала самые страшные мучения, а он бы стоял рядом, наблюдая за этим. Но его злоба обернулась против него. Из-за этой истории лорд ещё больше, чем раньше, поверил в то, что Агата – ведьма.

Урсула спросила:

– А что случилось с этим злобным юношей, капитан?

Рыжеголовый ответил:

– Это не всем известно, миледи, но как раз за два дня до убийства его дяди я встретил его в лесу недалеко от замка, и так как я был очень угрюм в тот день, я привязал его пятки к шее и туда же привязал камень да бросил его в таком виде в глубокое лесное озеро, что носит название Овечья топь. Но вернусь к моему рассказу об Агате. Когда милорд возвратился домой, то сразу же послал за ней, и гнев его настолько превзошёл страх, что за него говорили лишь бич, розги да дыба. Но Агата держала себя так спокойно и холодно и так злобно улыбалась ему, что вскоре он немного пришёл в себя, и страх вернулся к нему. Он понял, что не может делать с ней, что хочет, а потому проследил, чтобы, как бы с ней ни обращались (а обращались с ней крайне плохо, знает Бог), её душа оставалась в теле. Наконец, страх настолько завладел им, что он помирился с ней и даже попросил у неё прощения и одарил её. Она ответила ему довольно ласково, но всё же так, чтобы он и другие, стоящие рядом (а я тоже там был), решили, что она подарила ему день перед жатвой. Что же касается меня, то я для него был слишком низок и незаметен. В любом случае, мы стали ждать великого дня избавления.

Здесь Рыжеголовый закончил свой рассказ, и все пожелали ему большой удачи в жизни. Им понравились и его слова, и его дела. Он был отважным человеком, скорым на руку, но верным, как сталь, и не забывал благодеяний. Кроме того, в душе он был добродушен и охотно общался с людьми, несмотря на повадки горца, привитые грубой жизнью.

 

Глава VII

О пути через пустошь и битве на ней

Путники почти достигли пустоши. В ту ночь и ещё много ночей спустя они спали под открытым небом. Все, кроме Урсулы, для которой разбивали лёгкий шатёр. Если ночевали близ кустарника или перелеска, то мягко устилали себе ложе листвой. Еды и вина было достаточно – и то, и другое везли вьючные лошади, а, кроме того, по дороге можно было настрелять дичи. Люди им почти не встречались. Изредка на пустоши появлялись одинокие птицеловы или резчики торфа. Они останавливались посмотреть на то, как проезжает отряд, и отвешивали поклон, заметив герб Аттербола.

Но утром на пятый день пути близ зарослей, видневшихся на горизонте, дозорные заметили многочисленную группу воинов-копейщиков. Рыжеголовый посмотрел из-под ладони и почти радостно рассмеялся:

– Не понимаю, что бы это значило, но, похоже, намечается бой. Сейчас, рыцарь, вот лучшее, что Вы можете сделать: оставайтесь с тремя лучшими войнами и охраняйте миледи, а я с остальными вызову их на бой, и тогда посмотрим, чего они стоят.

– Нет, – возразил Ральф, – не бойся, ты получишь своё вознаграждение за помощь, но если там будет распродажа ударов, то я схожу поторговаться вместе с тобой. Оставь с миледи трёх своих воинов – мы выступим вместе и скоро вернёмся.

– Я тоже скажу нет, милый лорд, – вмешалась Урсула. – Я боюсь оставаться без тебя, и было бы хорошо, если бы ты избавил меня от этого страха. Я поеду за тобой, только на три корпуса позади, чтобы не быть тебе помехой. Если вы оставите меня, это принесёт мне больше вреда, чем пользы.

– Хорошо, – согласился Рыжеголовый, – пусть леди едет с нами, ей незачем терпеть боль страха в этой одинокой пустыне. Только наденьте поверх своего платья кольчугу, а на голову кольчужный капюшон – стрелы могут пролетать мимо нас.

Так и поступили. Выехав навстречу отряду, они вскоре увидели, что копейщиков было больше, чем их самих. Те сидели верхом на чёрных конях и были закованы в чёрные доспехи. Отряд Рыжеголового остановился, а его капитан, вновь оглядев противника, сказал:

– Ага, это люди брата Вашего горячего почитателя, леди Урсула, которого я охладил в Овечьей топи. По возрасту он ровня своему дяде, а вот по характеру гораздо лучше его – не заставляет своих людей трепетать перед собой. Он также хороший воин, мудрый правитель и опытный разбойник. Что ж, похоже, нам придётся переговорить с ним на пути туда или обратно, так что лучше всего сейчас будет убить как можно больше из его людей. Надевайте свой шлем, милорд! А ты, Майкл Зелёный, разверни знамя Быка! Трубач, сыграй им – мы принимаем бой. Бог в помощь! Пусть они подготовятся да поторопятся!

И вот, когда знамя с изображением быка развернулось по ветру и зазвучал рог Аттербола, чёрные воины пустились рысью, а затем, с пронзительным криком опустив копья, со всей силы пришпорили коней. В то же время человек десять лучников, выйдя из зарослей, начали стрелять. Тогда и всадники Аттербола поскакали навстречу противнику, и Рыжеголовый, опуская копьё, прокричал Ральфу:

– Я рад, что леди с нами, теперь я просто поклоняюсь ей!

Два отряда столкнулись. Доспехи воинов не были особо прочными, и при первом же ударе с каждой стороны появились раненые и убитые, правда, с налёта никто, кроме Ральфа, не бил – воины делали копьями выпады и парировали выпады противника. Ральф же на полном скаку насквозь пронзил копьём высокого воина, а затем обнажил клинок, выкованный в Верхних Лугах, и начал разить им направо и налево, так что по доброй воле к нему никто не подходил.

Через пять минут чёрные всадники разбежались по полю, а люди Аттербола начали преследование. Лучники снова спрятались в лес. Но вдруг один из врагов, метнув дротик, попал им прямо в Урсулу. Удар был такой сильный, что она пошатнулась в седле и упала бы на землю, если бы один из рыцарей Аттербола не поддержал её и не снял осторожно с коня. Ральф этого не видел – он ушёл далеко вперёд в погоне за врагом и теперь медленно возвращался с Рыжеголовым, который был ранен, хотя и не сильно. Подъехав и увидев, что Урсула сидит на траве в окружении четырёх или пяти воинов, Ральф похолодел от страха. Но Урсула сама поднялась и медленно, с бледным лицом, пошла ему навстречу. Она сказала:

– Не бойся, возлюбленный! Сталь удержала сталь: на мне нет ни царапины.

Ральф обрадовался, поцеловал её и обнял.

Всадники Аттербола не щадили врагов – они убили шестнадцать рыцарей. Со своей стороны насчитали четырёх убитыми и шестерых ранеными. Последние пострадали не очень сильно, но всё же отряду пришлось задержаться на поле боя, чтобы отдохнуть и позаботиться о них. После этого сразу же тронулись в путь.

Рыжеголовый сказал Ральфу:

– Приятно смотреть, как Вы дерётесь на копьях, лорд. Думаю, я никогда не научусь Вашему удару. Помните, как жалко я выглядел, когда мы встретились на турнире в Долине Башни?

– Конечно, помню, – отозвался Ральф, – только, похоже, мне можно уже забыть об этом – вон как лихо ты орудовал сегодня копьём!

– Милорд, это была лишь пятиминутная потасовка. Настоящее испытание – не просто ринуться на врага и одолеть его, но сразу же после этого ринуться на свежего врага и снова одолеть, а потом на ещё одного, пока ночная тьма не остановит бой… а может, его остановит лишь смерть.

– Ты говоришь, как подобает воину и мудрому человеку, – сказал Ральф, – кому бы ты ни служил, ты будешь служить верой и правдой. Хотел бы я, чтобы ты был среди моих людей.

Рыжеголовый покачал головой и сказал:

– Это возможно, конечно, но никак не сейчас.

Отряд шёл вперёд. Ночь провели в лесу, поставив хорошую стражу. Впрочем, чёрных всадников больше не видели.

На следующий день, уже ближе к вечеру, Ральф, осмотревшись, увидел знакомый ему лес. Он остановил Урсулу и показал ей на деревья:

– Посмотри, милая моя. Это то самое место, где меня передали в руки людей Аттербола.

Девушка улыбнулась:

– Позволь, я спущусь с коня и поцелую землю в том месте, где ты задержался, пусть и ненадолго, но всё же достаточно для того, чтобы потом мы смогли встретиться в тёмном лесу.

– Любимая моя, – сказал Ральф, – ты можешь сделать это, не задерживая отряд. Взгляни! Капитан уже остановил вьючных лошадей и, похоже, собирается расположить нас на ночлег вон в том лесу.

И юноша соскочил с коня, а Урсула последовала его примеру. Ральф взял её за руку, провёл немного вперёд и сказал ей:

– Посмотри, возлюбленная, это рябина! Под ней была разбита палатка, в которой я провёл первую ночь в плену.

Урсула стыдливо взглянула на него и спросила:

– Не хочешь ли ты провести на том же месте ещё одну ночь?

– Хочу, любимая моя, – ответил Ральф. – Я прикажу, чтобы мою палатку разбили на том же самом месте, чтобы я снова мог вдыхать запах дикого тимьяна, как и в тот раз.

И на том месте, где когда-то Ральфа постигло несчастье, влюблённые провели ночь.

 

Глава VIII

О возвращении в Золотой Город и о его королеве

На следующий день отряд уже ехал по землям, через которые Морфинн вёл Ральфа, чтобы потом предать. Рыжеголовый был осторожен – на пути попадалось множество горных проходов, которые Ральф считал подозрительными. Но то ли злодеи боялись мешать им, то ли что-то ещё было причиной, но никто не преградил им путь, и все спокойно добрались до ворот Золотого Города, на чьих башнях уже столпились люди, чтобы посмотреть на гостей. Путники развернули знамя и въехали на улицы города. Там тоже собрались местные жители. Они дружелюбно приветствовали отряд, ведь новый лорд Аттербол успел заключить с городом крепкий мир. Расположившись в гостинице, все поели и спокойно выспались. Ральф не знал, пошлёт ли за ним королева, когда узнает, что он вновь в городе, и надеялся на то, что она не сделает этого, поскольку стыдился воспоминаний о её любви к нему и того, что совершенно забыл о ней в своих странствиях.

На следующее утро Ральф, разговаривая с Рыжеголовым, спросил его, как он собирается поступить дальше, ведь теперь его отряду следовало отправиться в обратный путь. Рыжеголовый сказал:

– Я уже встретился со служащим городского правительства. Он будет здесь в течение часа и выдаст Вам разрешение нанять людей, чтобы они проводили Вас до Торгового холма. Мне самому необходимо встретиться с королём и передать ему письмо, запечатанное рукой милорда, но, выполнив это поручение, я обойду все пивные, набитые воинами, и выберу из них тех, что покрепче. Вам не нужно ходить к королю, если, конечно, он сам не пошлёт за Вами, ведь Вы приехали сюда не для торговли, а в наёмниках он сейчас не нуждается.

Ральф с удивлением посмотрел на него и сказал:

– Король, говоришь? Разве Золотым Городом правит не королева?

Рыжеголовый ответил:

– Супругу короля называют миледи, а не королевой.

– Но была же королева, – удивился Ральф. – Куда же она делась?

– Ну да, верно, – ответил Рыжеголовый. – Какое-то время назад городом управляла королева, но умерла ли она или с ней случилось что-то другое, я не знаю. С тех пор, как милорд завоевал Аттербол, я не имел никаких дел с Золотым Городом. Смотрите, вон идёт хозяин гостиницы. Может, он Вам что-нибудь расскажет?

С этими словами Рыжеголовый ушёл, оставив Ральфа с хозяином, которого юноша тотчас принялся расспрашивать. В его сердце зародился страх, что с прекрасной и доброй королевой случилось что-то страшное.

Хозяин сел рядом с Ральфом и рассказал ему следующее:

– Сэр, это весьма грустная для нас история. Я скажу сейчас то, что нельзя назвать похвалой нынешнему королю, хотя, конечно, я мог бы обойтись и без этого. Так вот, мне кажется, что при прошлой королеве мы жили гораздо лучше. Она была так добра к нам! Но она ушла, и мы не знаем, жива ли она или мертва. Ранней весной немногим более года назад, проснувшись однажды утром, мы обнаружили, что в королевском дворце её нет. Всадники и пешие всюду искали её, но не нашли. Со временем распространились слухи, пытавшиеся объяснить, из-за чего она покинула нас, но сама она так и не вернулась. Говорят, достойный сэр, что, хотя всем и казалось, будто они знают её происхождение, на самом деле она была из рода фей, и ей не потребовались ни конь, ни повозка, чтобы отправиться, куда она пожелает, но её служанки и те, кто знал её лучше всего, думали, что, кем бы она ни была, она совершила самоубийство. Они считали, что это случилось из-за несчастной любви, ведь королева долгое время ходила, словно обезумев от горя: она не плакала, но и не могла вымолвить ни слова.

Вы здесь чужой, достойный сэр, и скоро покинете наш город, поэтому я расскажу Вам кое-что ещё. Спустя месяц или около того после исчезновения королевы я беседовал с одним старым рыбаком. Он рассказал мне, что в ту самую ночь, когда королевский дворец опустел, он рыбачил в городской реке. Он стоял тогда, держась за трос, которым была привязана его лодка. Паруса рыбак уже свернул и собирался пойти домой, как вдруг увидел, что по берегу быстрым шагом идёт женщина. Оглядевшись по сторонам, словно желая убедиться, что никто за ней не следит, она подошла к лодке и попросила рыбака переправить её вниз по течению. Она была завёрнута в чёрный плащ, её голову закрывал капюшон. Когда же она протянула руку, чтобы дать ему деньги, то даже при тусклом свете своего фонаря рыбак увидел, что она неописуемо красива. На пальцах её рук сверкали перстни с большими драгоценными камнями, а на запястье блестел крупный золотой браслет, неимоверно дорогой.

Рыбак согласился отвезти её частично из-за золота, а частично из-за страха. Как он признался мне, он решил, что она фея. Она встала на трап, ведущий на борт его лодки, и когда он опустил фонарь и посветил ей, чтобы она не оступилась и не упала в воду, то заметил, что из-под подола её платья виднеются золотые туфельки, украшенные драгоценными камнями, а сам подол густо расшит жемчугом.

Лодка была маленькой. На ней помещались только рыбак и женщина. Дул ночной мартовский ветер, и течение быстро несло их вдоль городских набережных. В ночных сумерках они долго плыли вниз по течению, и к утру уже были в лесу, что лежит на двадцать лиг ближе к морю. Когда поднялось солнце, женщина встала и попросила причалить к берегу. Нос лодки врезался в песок, она спрыгнула на берег и убежала вглубь леса, и с тех пор в Золотом Городе никто не видел ни её, ни королеву. Сам же я думаю, что эта женщина и была королевой. Король Райнальд, её кузен, сел на престол. Это мудрый человек и могущественный правитель. Он не деспот и не обдирает свой народ.

Ральф, выслушав хозяина, задумался. Если бы не радость от того, что он испил из Источника на Краю Мира, ему было бы очень больно. Но он никак не мог помочь королеве, потому что даже если бы он отправился на её поиски и нашёл, это было бы хуже, чем если бы он просто её отпустил. Ральф понимал, что она любила его, и кто знает, что было бы, если бы она не вынесла своей любви, возвращения и жизни в Золотом Городе, а он был бы уже далеко? Так он говорил сам себе и никому больше не мог об этом рассказать.

 

Глава IX

Путники возвращаются в Торговый холм. О короле Торгового холма

Рыжеголовый вернулся ближе к вечеру. Он сказал Ральфу, что нанял десяток воинов, которые проводят путников к Торговому холму, и посоветовал взять с собой что-нибудь, чтобы сделать подарок скупому и жестокому королю этого города.

Вскоре они все сидели вместе за чашей доброго вина в гостиничном дворе: Ральф, Урсула, Рыжеголовый и Мудрец из Города Мечты, – и весело разговаривали друг с другом. А на следующее утро Рыжеголовый со своими воинами покинул Золотой Город, хотя ему и не хотелось оставлять друзей, нежно распрощавшихся с ним. Затем к Ральфу в гостиницу наведались его наёмники. Он хорошо угостил их, устроив пир, и они восхваляли его за щедрость. После пира Ральф подготовил пропитание и вьючных лошадей в дорогу и закупил большое количество луков и стрел. Кроме того, помня совет Рыжеголового, Ральф приобрёл серебряный сосуд и тонкую ткань для короля Торгового холма.

На следующий день отряд Ральфа вышел из Золотого Города и направился в сторону гор, которые вскоре благополучно миновал: никто не пытался преградить им путь. Отчасти это произошло из-за того, что в отряд взяли самых крепких воинов, а отчасти из-за того, что совсем недавно дикари, живущие в этих горах, потерпели сильнейшее поражение от сил Золотого Города и вооружённых торговцев. Горцы залегли и не беспокоили никого из проезжавших по дороге, если у тех было хоть какое-нибудь оружие.

Шли по той же дороге, где в прошлый раз нашли Быка Носатого. Сейчас на том месте возвышался высокий курган, покрытый землёй, на которой уже начала расти трава. На вершине кургана стоял большой камень, а на нём были высечены бык и меч. Путники поняли, что это в память о своём брате сделал новый лорд Аттербол.

Спустившись с гор, они прибыли к Белому Городу, где их хорошо встретили, но задержались они там только на ночь, после чего отправились к Торговому холму, ворот которого и достигли на третий день пути. Все были живы и здоровы. Первую ночь в городе провели в гостинице для торговцев. Наутро Ральф отправился в королевский замок. Его сопровождали лишь трое безоружных людей, нагруженных дарами для короля.

Повсюду в городе Ральф замечал признаки жестокости здешнего правителя: безруких людей, закованных в кандалы, что волочились по земле; повешенных перед торговыми лавками; прилюдную порку, позорный столб и тому подобное. Но так как Ральф ничего не мог с этим поделать, то он старался не обращать на это внимания, а напрямую шёл к воротам замка, куда его сразу же пропустили, когда выяснили, для чего он прибыл. Людей с дарами для короля обычно не останавливали.

Ральфа отвели прямиком в большой зал, где на троне восседал король, окружённый членами городского правительства, военачальниками и сержантами. Все они назывались его баронами – не по происхождению, а только потому, что были предприимчивыми людьми, достаточно мудрыми для того, чтобы выполнять королевские приказы.

Ральф шёл по залу и видел бедняков, мужчин и женщин. Шериф и судебные приставы отводили их в цепях от престола, и Ральф не сомневался, что они идут на пытки, мучения и смерть. Он подумал, что и это не самое страшное, что могло с ними быть.

Подойдя к королю, Ральф поклонился ему и попросил его о добром расположении, а также о том, чтобы он позволил путникам нанять людей, которые провели бы их через горы.

Король был настоящий воин: высокий, длинноногий, с чёрной бородой и проницательным взглядом. Он уже слышал от кого-то, что Ральф пришёл к нему с дарами, а потому был вежлив с гостем. Он спросил юношу:

– Ты перешёл горы и проделал долгий путь. Скажи мне, зачем?

Ральф ответил:

– Никакой особой цели у меня нет. Я просто возвращаюсь домой.

– Где же твой дом? – поинтересовался король, вытягивая ноги и откидываясь на троне.

– На западе, милорд, за много миль отсюда, – ответил Ральф.

– А как далеко ты был за горами? – спросил король. – До самого Предела дошёл?

– Я туда не ходил, – сказал Ральф, – а был ещё дальше.

– Хо! – воскликнул король. – Если ты ходил за Предел, значит, у тебя действительно была важная цель! Какая же?

Ральф подумал немного и решил как можно меньше говорить об Урсуле. Громко и смело он ответил:

– Моей целью было сделать глоток из ИСТОЧНИКА НА КРАЮ МИРА, и я достиг её.

Когда Ральф говорил это, он подтянулся, брови его слегка сдвинулись, глаза засверкали, а щёки ярко порозовели. Он наполовину вытащил из ножен меч и со звоном вложил его обратно, и этот металлический звон эхом отозвался в зале. Юноша поднял голову, осмотрелся, останавливая свой взгляд то на одном, то на другом воине, и с шумом вдохнул воздух: он стоял один в окружении чужих людей в королевском зале, но стоял твёрдо. Его доспехи ещё немного звенели.

Король сидел на своём престоле всё так же прямо и смотрел Ральфу в лицо. Воины, лорды и торговцы отступили от юноши и, встав рядами по обе стороны от него, склонили свои головы. Все молчали. Наконец, король хриплым, хотя почтительным и даже немного льстивым голосом спросил:

– А скажите нам, достойный сэр, как мы можем доставить Вам удовольствие?

– Ваше величество, – ответил королю Ральф, – я здесь не для того, чтобы принимать дары, уж скорее, чтобы одаривать самому. Тем не менее, если Вы спрашиваете меня, я попрошу Вас кое о чём, но только чтобы не отказывать. Более того, это ровным счётом ничего не будет Вам стоить. Я прошу Вас даровать мне жизнь, здоровье и свободу тех бедняков, что Ваши приставы вывели только что из зала. Я прошу это или ничего.

Король нахмурился, но произнёс:

– Вашу просьбу и в самом деле несложно выполнить, хотя никому, кроме Вас, я бы этого не даровал.

И король обратился к человеку, стоявшему рядом с ним:

– Иди и освободи их, а если им успеют нанести хоть какой-нибудь вред, то ты ответишь за это жизнью. Достаточно ли этого, достойный сэр? Получили ли мы Ваше расположение?

Ральф радостно рассмеялся, чувствуя в себе силу и кипящую жизнь, и ответил:

– Ваше Величество, вот знак моего расположения. Не надо меня бояться.

Он обратился к своим людям и попросил их вынести вперёд дары из Золотого Города и открыть их перед королём, что они и сделали. Когда король увидел товары, лицо его просияло, и он стал похож на жадного волка. Те, кто стоял неподалеку от него, слышали, как он пробормотал:

– Такая мощь… И такое богатство…

Но вслух он крайне учтиво поблагодарил Ральфа. Юноша ещё раз поклонился ему, развернулся и вышел из зала. В душе он был рад, что получил такую власть, потому что всё отступало перед ним и все смотрели на него с почтением, тем не менее он пристально, опытным взглядом оглядел короля и решил, что тот жесток и хитёр. Тогда он ещё раз порадовался тому, что ничего не рассказал об Урсуле. Он решил, что ей не стоит выходить на улицы Торгового холма.

По возвращении в гостиницу, он созвал своих воинов и спросил, сколько они согласны ещё пройти с ним. Они в один голос ответили, что пойдут с ним куда угодно, только, конечно, в пределах разумного, и стали собираться, чтобы выехать завтра утром в девять часов. Так прошёл день, и наступил вечер, но прежде чем настала тёмная ночь, явился какой-то человек. Он спросил Ральфа, сказав, что ему нужна помощь. Одежда его была поношенной, и с виду он казался бедняком, но когда этот человек остался с Ральфом наедине, то рассказал юноше, что видимое убожество лишь прикрытие, а на самом деле он уважаемый человек, один из городских правителей.

– Я член королевского совета, и я должен рассказать Вам кое-что о короле. Хотя он и испытал благоговейный ужас перед мощью того, кто испил из Источника, но теперь он пришёл в себя, что не предвещает ничего хорошего. От жадности и от оставшегося страха он намерен послать людей, чтобы они ждали Вас в засаде примерно в трёх лигах от города на пути в горы, но Вы легко избежите этой ловушки после того, как я предупредил Вас об этом. Вы можете отправиться окольным путём, сделав крюк примерно в двенадцать миль, и вернуться на дорогу, оставив позади место засады. Но выехать надо рано утром следующего дня. Иначе Вы, конечно, избежите первой засады, но будете настигнуты всадниками короля, и произойдёт это прежде, чем Вы дойдёте до гор. Я пришёл, чтобы предупредить Вас об этом. Отчасти из-за того, что не хочу, чтобы прервалась такая прекрасная жизнь, которая может принести пользу сынам Адама, а отчасти из-за того, что надеюсь на вознаграждение. Я могу указать Вам безопасный путь, став Вашим проводником.

Ральф ответил:

– Проси, не бойся, потому что если я могу доверять тебе, я уже должен тебя вознаградить.

– Меня зовут Майкл из Лощины, – сказал человек. – Я приехал сюда из Города Мечты и теперь очень сильно хочу вернуться обратно, но у меня почти не было надежды на это, разве что сбежать с каким-нибудь отрядом, как, например, Ваш. Тиран держит меня в страхе.

– Я дам то, что ты просишь, – ответил Ральф, – а теперь тебе лучше отправиться домой и увязать в тюки всё, что ты сможешь взять с собой. Сюда же вернёшься в утренних сумерках.

Человек покачал головой и возразил:

– Нет, я останусь здесь на всю ночь и выйду из ворот с воинами, надев на себя достаточно железа, чтобы меня не узнали. Мне опасно возвращаться домой – у тирана много шпионов. По правде говоря, у меня есть подозрение, что за мной сегодня следили, и королю уже известно, что я у Вас. Да, ещё об одном – не знаю, как, но король проведал о женщине из Вашего отряда.

Ральф вспыхнул, сердце его дрогнуло, и как раз в этот момент вошёл Мудрец. Юноша отвёл его в сторону и рассказал, с каким делом пожаловал к ним этот горожанин, а потом спросил, можно ли ему доверять. Мудрец подошёл к Майклу и посмотрел на него в упор, а потом произнёс:

– Да, это честный человек, если, конечно, род Майклов с водяной мельницы из Города Мечты не превратился в третьем поколении в негодяев.

– Верно, – кивнул Майкл, – а ты знаешь водяную мельницу?

– Как свои пять пальцев, – ответил Мудрец. – Я знал её много лет ещё до твоего рождения.

С этими словами он рассказал гостю о том, кто он такой, и оба земляка порадовались встрече. У Ральфа тоже поднялось настроение, и он отправился к Урсуле, чтобы рассказать о случившемся. Она же ответила, что только рада быстрее покинуть город, который казался ей вторым замком лорда Аттербола.

 

Глава X

Приключение по дороге в горы

Рано утром следующего дня Ральф собрал своих людей, и они выехали за городские ворота. Опасность им пока не угрожала. Майкл в своей новой одежде и большом шлеме, закрывавшем лицо, ехал вместе со всеми. Ральф и Урсула были безмерно счастливы видеть последние высокие горы на своём пути. Им казалось, что теперь они уже на полдороге к дому. Влюблённые ждали наступления ночи, когда могли бы остаться наедине и поговорить об этом в объятиях друг друга.

Отряд, как казалось со стороны, спокойно проехал две мили по большой дороге, а потом, по совету Майкла, неожиданно свернул в глубокую узкую лощину, по обе стороны которой поднимались склоны с раскиданными по ним маленькими рощицами орешника. День уже близился к концу, когда отряд снова вышел на большую дорогу, единственную, что вела через горный проход. Майкл сказал, что, похоже, на этот раз они ушли от преследователей. Все продолжили путь в хорошем расположении духа и ехали примерно до полуночи, после чего расположились на ночь недалеко от дороги в маленькой дубраве. Спали недолго, поднялись рано и весь день ехали быстро. Следующую ночь опять провели у дороги, уже почти не опасаясь погони после того, как проделали такой длинный путь.

Но на третий день немногим после полудня, когда отряд поднимался крутым распаханным склоном по ухабистой дороге, уводящей в тёмный лес, Ральфу показалось, что он заметил наверху блеск оружия, правда, он не был уверен в этом, хотя и отличался зоркостью. Он остановил отряд и отослал Урсулу в арьергард, а воинам приказал проверить своё оружие, после чего в стройном порядке все осторожно двинулись вперёд. Вскоре уже не только Ральф, но и остальные увидели, что по бокам дороги, в том месте, где она исчезала под лесными деревьями, стояли воины. Вначале подумали, что это, должно быть, обыкновенные разбойники, на которых может наткнуться любой путешественник, но когда отряд подошёл ближе к засаде, Майкл узнал в воинах всадников Торгового холма.

– Всё ясно, – сказал Мудрец из Города Мечты. – Когда мы не появились на первое же утро там, где на нас поставили засаду, они догадались, в чём дело, и вместо того, чтобы возвращаться в Торговый холм, поехали к горам. Таким образом, они обогнали нас, пока мы шли в обход, чтобы не попасться им. Думаю, с ними кто-нибудь из городских начальников, иначе они поехали бы в город за новыми указаниями.

– В таком случае, – сказал Ральф, – их может оказаться слишком много для того, чтобы вступать с ними в бой. Я поеду вперёд и посмотрю, нельзя ли разойтись миром.

Мудрец ответил:

– Иди, но будь осторожен – тебе придётся иметь дело с хитрыми людьми.

Ральф в одиночку выехал из отряда и остановился на таком расстоянии, чтобы сидевшие в засаде могли его слышать. Он вложил меч в ножны и крикнул:

– Хочет ли кто из воинов, засевших в лесу, поговорить со мной? Я капитан отряда!

Тогда из леса выехал вперёд очень высокий человек, а с ним ещё двое, по одному с каждой стороны. Высокий отбросил забрало с лица и произнёс:

– Путник, у каждого из нас в руках оружие, и нас так много, что ты со своими воинами против нас всё равно, что косточка против целого яблока. Поэтому сдавайся!

Ральф поинтересовался:

– А кому я должен сдаваться?

– Людям короля Торгового холма!

Ральф спросил:

– А что вы сделаете с нами, если мы сдадимся? Можем ли мы заплатить выкуп и пойти дальше?

– Можете, – ответил ему высокий человек, – выкуп ваш будет следующий: вы отдадите мне в руки того негодяя, что предал меня, и ту женщину, что едет с вашим отрядом.

Ральф засмеялся, поскольку к этому времени уже узнал голос короля, да и его лицо под шлемом. Не с юношеской бравадой, а с уверенностью, которую он чувствовал в себе благодаря своей удаче, он прокричал в ответ:

– Э-ге-гей, Ваше Величество, остерегитесь, остерегитесь! Как бы Вы не затряслись от страха перед обнажённым клинком Брата Источника, да ещё сильнее, чем тряслись, когда этот клинок был спрятан в ножны в Вашем тронном зале.

Но король закричал громким грубым голосом:

– Нет, это ты остерегись, юноша, и не испытывай свою удачу на этот раз! Нас столько, сколько этих деревьев, и ты не сможешь нас одолеть. Следуй своим путём, только оставь мне то, что ты всё равно не сможешь взять с собой.

– Глупец! – закричал Ральф. – Зачем тебе они?

Король ответил:

– С предателя я сдеру кожу, а женщина отправится в мою постель.

Не успели эти слова слететь с губ короля, как Ральф, издав громкий крик, обнажил свой меч, пришпорил коня и галопом поскакал вперёд. Его отряд, приблизившийся к месту разговора, ринулся за ним. Противники закричали перед атакой, но этот крик перешёл в вопль ужаса. Король Торгового холма вдруг вскинул руки и упал на шею лошади – из его горла торчала длинная стрела.

Ральф вытянул вперёд руку с мечом и прокричал:

– Домой, домой! В Верхние Луга!

И кинулся в самую гущу врагов и начал разить их по обе стороны от себя. Его воины следовали за ним с криками:

– Э-гей! За Брата Источника!

Воины противника, а их в самом деле было много, поддались панике и защищались слабо. Ральф не понимал причины этого, но потом заметил, что с обеих сторон из лесу летели стрелы и метательные копья, которые не задевали никого из его людей, зато разили противника. Битва была короткой. Через несколько минут все враги были рассеяны, и только те, что бежали в Торговый холм, ещё держались вместе.

Ральф не хотел, чтобы его воины преследовали беглецов, потому что не знал, с кем ему ещё придётся иметь дело после победы над отрядом короля. Он собрал своих людей вместе и огляделся в поисках Урсулы, которую вскоре и увидел. Мудрец вёл её коня под уздцы. Она сама тяжело дышала и была смертельно бледна от страха и от радости.

Ральф, оставаясь в седле, закричал громким голосом:

– Эй, вы, лесные лучники! Вы спасли меня от врага! Где вы? Кто вы?

Справа от него из лесу раздался громкий голос:

– Дети, скажите воину, кто вы!

И тут же раздалось такое громкое мычание, словно под каждым деревом в лесу стояло по крупной корове.

Тогда Ральф ответил:

– Если вы из рода Быка, то скорее мои друзья, чем враги. Вы слышали о Ральфе из Верхних Лугов? Пусть ваш предводитель выйдет и поговорит со мной.

Не успел он это произнести, как из лесу выпрыгнул человек и встал перед Ральфом в тени ветвей. Юноша отметил, что его одежда была похожа на ту, которую в прежние времена носил Бык Бодун, разве что вместо шлема на нём красовалась большая бычья голова (позже Ральф выяснил, что она была сделана из железа и кожи), а на правой руке блестело крупное золотое кольцо.

Тогда Ральф вложил меч в ножны, и воины последовали его примеру. Ральф приветствовал вышедшего из лесу человека, как приветствуют лорда или герцога.

– В таком случае, – сказал вождь, – может быть, ты покажешь мне знак, по которому мы поймём, что ты и есть Брат Источника и друг нашего родственника, что послал нам о тебе весточку?

Ральф вспомнил о мешочке с травяным узелком, который Бык Бодун отдал ему в Золотом Городе. Он вытащил его и передал в руки вождя, а тот, только увидев его, сказал:

– Я верю, что рука нашего брата встретила твою, когда он давал тебе это, хотя теперь, увидев тебя вблизи, я не нуждаюсь в знаке. Ты достоин больших почестей. Я видел, как смело ты ринулся в бой на врага, ещё не зная, что мы приготовили засаду на тех, кто сидел в засаде на вас. Мне не нужно спрашивать, хочешь ли ты перейти наши горы по самой короткой дороге, но я предложу тебе сделать эту дорогу немного длиннее и безопаснее и проведу тем путём, каким ходим мы.

Ральф без лишних слов согласился на его предложение.

Пока они разговаривали, дорога и выше и ниже по склону почернела от вышедших из леса вооружённых людей. Некоторые воины из отряда Ральфа с сомнением переглядывались друг с другом, но Мудрец из Города Мечты попросил их откинуть все страхи:

– Мы теперь их друзья, а в них нет коварства.

Бык услышал его слова и сказал:

– Ты говоришь правду, старик. И я добавлю, что вряд ли отряд, подобный этому, в безопасности переходил через горы, не будучи пропущен нами. Этот дурак в короне, что лежит там мёртвый, в последнее время так перебудоражил наш горный народ своей жестокостью, что мы уже решили останавливать в наших горах всё, что больше дворняжки, по крайней мере, на то время, пока он жив, но вас мы приветствуем. Давайте же не медля выступим в путь, ведь день близится к концу.

Дикари построились. Их предводитель шёл по левую руку от Ральфа, а Урсула ехала по его правую руку. Дикари все, без исключения, шли пешком, но так легко и быстро, как ходят волки. Что же до убитых врагов, которых было около шестидесяти, то Бык-военачальник решил оставить их на дороге. Он сказал так:

– В лесу достаточно волков и рысей, в горах живут вороны, да и коршуны тоже учуют добычу, так что похороны им устроят быстро, а нам не стоит задерживаться, даже не стоит останавливаться, чтобы прицепить голову поверженного короля к твоей седельной луке, сэр рыцарь.

К закату они уже выехали из лесу и увидели ухабистую дорогу, ведущую на холм. Здесь и решили остановиться. Разожгли костры на окраине леса, сели вокруг них и пели о делах своих предков, устраивали честные поединки, жарили оленей и косуль. Было там и вино, большая часть которого нашлась в обозе убитого короля. Дикари устроили большой пир для путников, и все радовались новым друзьям, ведь если кто-то был другом горного народа, то ему старались угодить и не знали в этом меры, правда, и с врагом они были также безмерно свирепы.

 

Глава XI

Путники спускаются с гор и выходят на равнину

Рано утром все вместе отправились в путь и шли так ещё два дня, пока не пришли в одну прекрасную горную долину. Там и находился город, где жил горный народ. Город этот нельзя было назвать твердыней, но его сложно было бы найти и легко защитить, если бы враг захотел на него напасть. Здания были простыми. Самые большие из них скорее походили на аббатскую житницу в наших землях. В них-то, по большей части, и жили обитатели этого уголка гор. Внешне они были сильно похожи на тех, кто встретился в лесу Ральфу и его спутникам. Мужчины были сильными, но невысокими, с чёрными волосами и голубыми или серыми глазами, многословные, с дружелюбным выражением на лицах. Женщины выглядели миловидно, улыбались и разговаривали весело, но не принимали ласки чужаков. Среди них не было видно невольников, и когда Ральф спросил, как такое возможно, ведь горный народ ловит людей, ему ответили, что когда они берут в плен мужчин и женщин, а это происходит довольно часто, то они почти всегда продают их жителям равнин, а иногда убивают или возвращают за выкуп, но никогда не вводят в свой дом. Когда же берут в плен детей, что тоже иногда случается, то могут ввести их в дом и сделать детьми народа, совершив многочисленные грубые обряды и помолившись своим богам, которых они почитают как предков.

Ральф со своими людьми был принят этими дикарями как друг, и они по своей привычке никак не могли остановиться в проявлении своей дружбы, а потому принудили путников остаться у них на три дня. Они угощали своих друзей и развлекали, как умели, устроив охоту на оленей, кабанов и диких быков. Сначала Ральфу всё это было неприятно, хотя он и старался не показывать этого своим воинам. Он сгорал от желания вновь увидеть поля Верхних Лугов и дом своего отца. Но в конце концов, когда в горах началась охота на диких быков, сердце Ральфа застучало быстрее, в нём вскипела его молодецкая удаль, и он показал себя, да так, что дикари удивлялись его умениям, ведь до этого момента он никогда не занимался таким видом охоты. Они решили, что он один из богов и что их родственник правильно поступил, заполучив для них такого прекрасного друга. Урсула и Мудрец в охоте не участвовали. Урсула оставалась с женщинами, которые рассказывали ей о своей жизни и о прошлых днях. Они были искренни и свободны и сильно привязались к ней. Ей тоже нравились эти прямодушные женщины после лукавства и лжи бедных невольников Аттербола.

На четвёртый день путники собрались и уехали. Вождь горного народа отправился с ними вместе с отрядом подобранных им вооружённых людей. Провожал он своих гостей отчасти из-за того, что полюбил, а отчасти из-за желания вывести воинов, возвращавшихся в Золотой Город, на дорогу, ведущую к «Дому в горах», поскольку пока они шли другим путём, в обход этой гостиницы.

Там воины Золотого Города взяли свою плату, распрощались, развернулись и отправились вместе с дикарями в обратный путь, восхваляя Ральфа за его честность и щедрость, горе же дикарей от расставания не знало границ. Они плакали и выли, словно Ральф умер у них на глазах, но в конце концов всё это закончилось, к ним вернулось радостное расположение духа, и их весёлые разговоры и смех ещё долго долетали до слуха Ральфа, Урсулы, Мудреца и Майкла.

 

Глава XII

Дороги расходятся вновь

Ральф, Урсула, Мудрец и Майкл из Лощины спокойно шли вперёд. Они встретили новый народ, на этот раз тихий и смиренный. Наконец, во второй половине дня пред ними предстали башни и шпили Города Белой Стены. Сердце Ральфа забилось сильнее, и он уже не знал, как сдержать своё волнение. Урсула застенчиво молчала, то краснея, то бледнея, словно какой-то страх поселился в её душе. Они вдвоём ехали немного впереди остальных, поэтому Ральф повернулся к ней и спросил, в чём дело. Она улыбнулась ему и ответила:

– Простое недомогание. Мы всё ближе подъезжаем к твоему дому, и я смущена. Там, за горами, никто не знал, кто я и откуда. Я была красива и довольно смела для женщины, и этого было достаточно, но теперь, когда меня окружают бароны с их древними родами, что мне делать, чтобы не ударить в грязь лицом перед этими дураками и негодяями высокого происхождения? Более того, мой рыцарь, ты сильно изменился с тех пор, как мы встретились с тобой на развилке Гиблого Леса, когда я напомнила тебе, что ты сын короля, а я дочь йомена. Тогда ты был всего лишь красивым высокородным парнем, простым и неопытным, теперь же достоин того, чтобы сидеть на императорском престоле и править миром из Святого Города.

Ральф весело рассмеялся и сказал:

– Как! Неужели ты так быстро забыла всё, что мы пережили по ту сторону гор? Наверное, это случилось из-за того, что рядом не было менестреля, который зарифмовал бы для нас наши подвиги. Или это был всего лишь сон? Неужели последний горный перевал всё так изменил? Что же теперь? Разве ты никогда не была моей возлюбленной и не делила со мной постель? Ты, которую я искал, чтобы освободить от позора и мучений в замке Аттербол, неужели ты не освободилась сама, без моей помощи, и не встретила меня в тёмном лесу и не привела к Мудрецу, что теперь следует за нами? Это не ты без малейшего страха ехала рядом со мной, оставив позади весь мир, и не ты утешала меня, когда сердце моё было готово разорваться в глухих краях? И не тебя я вырвал из пасти смерти, когда ты, нагая, убегала от медведя? И нас не поженили в глуши, вдали от нашего народа? И не ты спасла меня от яда Сухого Дерева? Да и, видимо, не мы с тобой испили из Источника на Краю Мира? Нет, это всего лишь сказки Города Мечты, голубой туман, висящий над теми горами. Хорошо, пусть так оно и будет. Вот мы едем с тобой вместе, ничего не совершив, мужчина и девушка, о которых ничего нельзя рассказать. Что же теперь? Кто сможет нас разлучить?

Ральф вытащил из ножен меч, подбросил его в воздух, поймал за рукоять и закричал:

– Слушай, Урсула, клянусь на этом мече, что когда я вернусь домой в свою маленькую страну, если отец, мать и все мои родственники не падут перед тобой и не станут поклоняться тебе, у меня больше не будет родственников! Я повернусь спиной к земле, которую я люблю, к дому, в котором был рождён, и сотворю для тебя и для себя новый род, такой, о котором будет говорить весь мир, и да поможет мне Николай Угодник, все святые и Пресвятая Богородица!

Урсула посмотрела на него с любовью и ответила:

– Ах, возлюбленный мой! Как же ты великолепен! Ну разве не похоже теперь, что у твоих ног лежит целый мир? Так почему бы тебе не наклониться и не подобрать его? Поверь мне, дорогой мой, все увидят это так же, как вижу я. Они посмотрят на меня и на тебя и поймут, что я пустое место.

– Возлюбленная, – ответил ей Ральф, – ты не знаешь себя. Кажется, зеркала скрывают от тебя кое-что, и теперь тебе нужно обзавестись другим зеркалом. Скоро начнутся сражения и войны за тебя и за твою красоту, и полюбившие тебя до безумства постараются отнять тебя у меня, и тогда клинок, что видел Источник на Краю Мира выйдет из своих ножен, вырвет нас из этой суеты и приведёт в тихий дом моего отца, и тогда ты узнаешь себя, поскольку увидишь, как много сердец возжелают твою красоту.

– Ах, как же ты мудр, – сказала она, – и храбр, а я слаба и глупа пред тобой. Что же мне делать?

Он ответил:

– Тебе не раз ещё предстоит решать, что делать. Здесь же и сейчас перед нами долгая пыльная большая дорога. Справа и слева поля и луга, а вдалеке блестит Город Белой Стены. Вокруг нас клубится небольшое облачко пыли. Стоит поздняя весна. Мудрец и Майкл едут позади нас и выбивают пыль из твёрдой дороги, и если это всего лишь сон, то пусть он быстрее пройдёт, и мы проснёмся в старом дворце Верхних Лугов, которые ты никогда не видела, – проснёмся в объятиях друг друга.

 

Глава XIII

Путники вновь приходят в Город Белой Стены

В этот момент они поднялись на небольшой холм, где дорога разделялась. Большая продолжала идти к Городу Белой Стены, а та, что была поменьше, уводила к Городу Мечты. У этой развилки стояла бедная гостиница, в которой путники и остановились на ночлег, поскольку уже приближался вечер. После ужина Ральф сказал:

– Майкл из Лощины, ты уже завтра направишься в Город Мечты?

– Да, милорд, – сказал Майкл. – Похоже, там меня встретит моя родня. Напомню Вам, что я просил отвести меня туда в качестве вознаграждения за всё, что я сделал для Вас.

– Это правда, – сказал Ральф, – иди с миром. И, думаю, ты не останешься в одиночестве, ведь наш дорогой друг, друг отца твоего отца, идёт той же дорогой.

Тогда Мудрец из Города Мечты наклонился через стол и спросил:

– Что ты только что сказал, сын мой?

Ральф, улыбаясь, ответил:

– Хотя это и было уже давно, но это было последним Вашим решением. Вы хотите что-нибудь добавить к нему?

– Я добавлю, – произнёс Мудрец, – что больше не покину тебя до тех пор, пока ты не попросишь меня об этом. Я выбрал верные слова?

Ральф протянул ему руку и сказал:

– Это хорошие слова, даже слишком хорошие, но дорога отсюда до Верхних Лугов может оказаться трудной.

Мудрец ответил:

– И тем не менее, мы дойдём туда живыми, если мне не изменяет моё предчувствие.

Урсула встала, подошла к старику, обняла его и произнесла:

– Верно, идёмте с нами, отец, и пусть Ваша мудрость благословит наш союз. Может быть, Вы научите мудрости наших детей, а возможно, и детей наших детей, если Вы Брат Источника?

– Я не знаю, как учить мудрости, – ответил Мудрец. – Что же до нашего путешествия, то будет так, как я сейчас сказал, и, по правде говоря, я ждал, когда вы попросите меня поехать с вами, чтобы отказаться от своего старого слова, что я произнёс ещё до того, как узнал вашу мудрость.

Все веселились и радовались тому, что они вместе, и вечер прошёл мирно.

Когда же наступило утро и все сели на коней, Ральф сказал Майклу:

– Что ж, друг, теперь тебе придётся ехать к своим родным в одиночестве, и пусть тебя ждут счастливые дни в Городе Мечты, но если вдруг когда-нибудь ты решишь, что всё идёт не так, как тебе хотелось бы, то вспомни о Верхних Лугах и попытай своё счастье там, а мы поможем тебе.

Когда Майкл садился в седло, а он был крепким мужчиной лет сорока, к нему подошёл Мудрец:

– Майкл из Лощины, протяни мне свою руку.

Тот протянул, а Мудрец посмотрел на ладонь и сказал:

– Этот человек доживёт до старости, и вполне вероятно, королевский сын, что до своей смерти он посетит тебя в Верхних Лугах.

– Его приход будет радостью для нас. До встречи, Майкл, пусть судьба вознаградит тебя за помощь нам!

Майкл попрощался с ними и поскакал по дороге, ведущей в Город Мечты. Ехал он быстро, словно убегая от печального прошлого.

А трое путников направились к Городу Белой Стены. К концу мая в один субботний полдень они подошли к его воротам. Был рыночный день, и улицы заполонил народ. Путники смотрели на людей и радовались – никто в этом городе не казался им чужим. Горожане тоже с любопытством разглядывали их и решили, что чужаки очень красивы – и старик, и оба рыцаря (Урсулу все принимали за мужчину).

Путники медленно пробирались сквозь толпу у Ворот Святого Петра, как вдруг услышали изумлённый, но радостный крик. Ральф натянул поводья и повернулся в ту сторону, откуда он исходил. Урсула увидела широкоплечего седого человека с голубыми глазами и здоровым цветом лица. С виду его можно было принять за воина, да и притом на его боку висел длинный меч. Ральф соскочил с коня и поспешил навстречу человеку, который уже пробирался к нему сквозь толпу. Они обнялись и поцеловались. Это был Ричард Рыжий. Люди столпились вокруг них, захлопали в ладоши и закричали:

– Да здравствуют друзья разлучённые, но встретившиеся вновь!

Ричард, который был известен большинству собравшихся, закричал:

– Расступитесь, господа! Или вы снова хотите разлучить нас?

Затем он обратился к Ральфу:

– Садитесь в седло, милорд, у Вас явно есть что рассказать, и вряд ли Вы успеете сделать это здесь, на улице.

Ральф последовал просьбе Ричарда, и они без промедления направились в ту самую гостиницу, где когда-то юноша мучился от своего горя. Ричард шёл рядом с ним и по дороге сказал:

– И более того, сын мой, я вижу, что у Вашего рассказа счастливый конец, и моё сердце спокойно за Вас да и за меня, ведь я ждал Вашего возвращения всё это время.

А через минуту он добавил:

– Вы правильно сделали, что скрыли её красоту под доспехами даже в этом мирном городе.

Урсула покраснела, а Ричард рассмеялся и добавил:

– Вы привезли с востока прекрасную розу. В наших краях не будет другой такой пары, как Ваша. Я смотрю, Вы хотите спросить меня кое о чём, поэтому отвечу сразу: Ваш брат Блез жив, здоров и счастлив, а это означает, что сундук его высок и полон. По правде говоря, он настолько богат и обладает такой властью, что если бы на всё это он купил какое-нибудь из известных мне королевств, то это была бы плохая сделка.

Ральф спросил:

– А как война с Вальтером Чёрным?

Задав этот вопрос, Ральф изменился в лице. Он отчётливо вспомнил прошедшие дни и тот сон, в котором ему явились Госпожа Изобилия и Дорофея, что теперь ехала рядом с ним и на самом деле носила имя Урсулы.

Ричард уже отвечал:

– История короткая. В пылу сражения я убил его, а его люди запросили мира у этого богатого города. Многие были рады смерти этого тирана, и не нашлось никого, кто оплакивал бы его, ведь несмотря на прекрасную внешность, в душе он был жесток.

С этими словами они прибыли к гостинице «Руно». Это было то самое здание, в котором Ральф уже останавливался. Не стоит и говорить о том, что, когда он вошёл туда, сердце его заныло от старого горя. Урсула смотрела на него беспечным любящим взглядом. Ричард же повернулся к Мудрецу и сказал:

– Приветствую Вас, почтенный старец! Если бы Вы были лет на сорок старше и не ведали смерти, я бы сказал, что Вы похожи на Мудреца, что жил в горах вблизи Города Мечты, когда я был маленьким мальчиком, боявшимся его.

Мудрец рассмеялся и ответил:

– И в самом деле, я немного похож на себя самого, того, каким был сорок лет назад. У тебя хорошая память, седобородый.

Ричард покачал головой и тихо произнёс:

– Да, это не сон и не цветное облако. Вы испили из Источника, а позже испил из него и мой дорогой лорд.

Он поднял сияющее от счастья лицо, позвал слуг и приказал одному отвести прибывших в лучшую комнату, а другому распорядиться о том, чтобы туда принесли вкусной еды. Все поднялись на верхний этаж. Урсула на какое-то время удалилась, а потом вернулась, одетая в превосходное женское платье, которое Ральф купил ей в Золотом Городе. Ричард некоторое время смотрел только на неё, а потом начал ходить взад и вперёд по комнате, разговаривая то с Мудрецом, то с Урсулой, но никогда с Ральфом. Наконец, он попросил Урсулу:

– Миледи, сделайте одолжение, не гневайтесь, если я отведу Вашего мужа к окну, чтобы поговорить с ним наедине, а Вы пока побеседуйте с Мудрецом из Города Мечты.

Урсула весело засмеялась и сказала:

– Господин нянька, забирайте Вашего ребёночка и балуйте его в каком угодно углу, а я отвернусь от вас.

Ричард отвёл Ральфа к окну, сел рядом с ним и сказал:

– Возможно, я опечалю Вас своим вопросом, но я вспомнил, о чём мы разговаривали в последний раз, и поэтому должен у Вас спросить. Неужели та, другая, была прекраснее этой?

Ральф нахмурился:

– Не знаю, ведь она ушла, та, другая.

– М-да, – протянул Ричард. – Скажу только, что эта без изъяна. Вы вместе пили из Источника?

– Да, конечно, – кивнул Ральф.

– А у неё доброе сердце? Она смелая?

– О, да, да, – ответил Ральф, покраснев.

– Как та, другая? – спросил Ричард.

Ральф задумался:

– Откуда же мне знать, если я не видел их вместе?

Ричард продолжил свои расспросы:

– Вы женаты?

– Да, – ответил Ральф.

– Вы верите ей?

– Больше, чем себе, – ответил Ральф, чуть сердясь.

– Что ж, так намного лучше, поскольку теперь Вы женились в мире живых людей, а не во сне, что навеян из Страны Фей…

Какое-то время Ральф сидел молча, словно сдерживаясь, а потом сказал:

– Старый друг, я был бы признателен, если бы ты перестал так говорить о моей жене. Это досаждает мне и причиняет боль.

Ричард ответил:

– Что ж, больше я не произнесу ни слова, будьте спокойны. Ведь всё, что я хотел сказать, я сказал, и Вам не стоит бояться, что у меня остались какие-то вопросы. Но то, что я у Вас спросил, я должен был спросить.

Ральф дружелюбно кивнул, и в тот самый момент слуги подали обед. Он был под стать сыну короля. Полилось лучшее вино, и начался весёлый пир. Ральф рассказал о своих странствиях и о том, что ему поведала Урсула о замке Аттербол, а она сама не вставила в его рассказ ни слова. Наконец, Ральф, желая послушать её, немного приукрасил некоторые события, думая, что она его поправит, но она молчала и только улыбалась и краснела, становясь похожей на розу в своём расшитом золотыми цветами платье. Ричард всё это время смотрел на неё и не мог ею налюбоваться.

Когда же Ральф закончил свой длинный рассказ, уже стояла тёмная ночь. Ричард сказал:

– Что ж, сын мой, Вы много видели, много сделали, и люди назовут Вас удачливым человеком, который может добиться, чего пожелает. Куда же Вы теперь направитесь, что будете делать?

Лицо Ральфа покраснело (года два назад это вошло у него в привычку, если он чувствовал, что придётся спорить):

– Куда же мне ещё идти, как не во дворец моих предков и не на поля, что кормили их? Что ещё я могу делать, кроме как жить среди своего народа, охранять его, любить и мудро им править? С чего бы мне относиться к ним хуже, чем ранее? Неужто они стали самыми отъявленными негодяями и самыми большими глупцами во всём человечестве?

Ричард сказал:

– Они не более глупы, чем были раньше, и не менее отважны. Но Вы сами стали мудрее, да и могущественнее, вне всяких сомнений, так что теперь Вы другой человек и даже, возможно, способны стать господином господствующих. Вы пойдёте в Верхние Луга, но вот останетесь ли Вы там? Верхние Луга – красивая земля, но маленькая: один день там похож на другой, и только горе и зло могут внести разнообразие в подобную жизнь. Мир велик, а Вы, по-моему, держите его славу в своих руках.

Тут вмешался Мудрец:

– Ты прав, Ричард из Города Мечты, но откуда ты знаешь, что горе и бедствия уже не стоят на пороге? А если оно так, то кого ещё могут жители Верхних Лугов позвать на помощь, как не Ральфа? Ведь только он и может им помочь, и, кроме того, он их настоящий повелитель.

Ричард сказал:

– Может быть и так, мудрый старец, хотя мы не получали оттуда вестей. Но если милорд отправится им на помощь, то, защитив эту землю, не покинет ли он её вновь? Ведь он наверняка захочет совершить подвиги, предначертанные ему.

– Нет, Ричард, – возразил Мудрец, – неужели ты не знаешь своего названого сына? Ведь когда он вернёт мир в Верхние Луга, то будет нуждаться в своих людях так же, как и они в нём, так что если он и уйдёт, то вскоре вернётся. С ним эта маленькая земля может стать большой.

Ральф уже ничего не говорил, он сидел, словно и не слушая, и его неподвижный взгляд был устремлён куда-то вдаль. Воцарилось недолгое молчание, после которого Ричард продолжил разговор:

– Мудрец, Вы правы. Хоть до нас и не доходили никакие известия о войне в Верхних Лугах, но в воздухе как будто витает что-то тревожное, словно изменился вековой уклад, и сильный стал слабым, а слабый сильным. Кто знает, может быть, милорд найдёт себе дело ещё до того, как вернётся домой?

Ральф поднял голову, словно проснувшись ото сна, и спросил:

– Мы ведь отправимся в Верхние Луга? Завтра же, втроём?

Ричард изумился:

– А Вы не задержитесь на денёк-другой, чтобы поговорить с сыном Вашей собственной матери и рассказать ему всё, что с Вами случилось?

– Я бы задержался, – ответил Ральф, – если бы не беды, свалившиеся на отца и мать.

– О, не задерживайся, – воскликнула Урсула, – нет, ни на одну лишнюю ночь! Давай уйдём с восходом солнца, прежде чем успеет исчезнуть луна. Смотри, как светло за окном!

Тут она повернулась к Ричарду:

– О, названый отец моего возлюбленного, разве ты не видишь, что он говорит теперь как Брат Источника и знает о происходящем вдали от него даже больше, чем этот умудрённый годами старец?

Ральф сказал:

– Она верно говорит, Ричард! Что, если уже сейчас факел приближается к дворцу Верхних Лугов? Или даже сам дворец уже пылает, как гигантская свеча посреди лугов, окрашивая воды нашей реки в красный цвет? Что тогда?

С этими словами он отодвинул от себя хлеб, встал и, подойдя к своим доспехам, засобирался в путь. Он сказал Ричарду:

– День ещё не настал, но тебя знают в городе и откроют тебе ворота. Дорогой друг, мы пойдём своей дорогой. Возможно, мы ещё встретимся, а возможно, и нет. Расскажи моему брату Блезу, который ещё и не знает о том, что я здесь, почему я так быстро покинул этот город. Попроси его навестить меня в Верхних Лугах. Только пусть он возьмёт с собой хороший отряд проверенных воинов, чтобы сделать своё путешествие безопасным.

Ричард ответил ему:

– Я не расскажу лорду Блезу ни больше, ни меньше того, что Вы сможете рассказать ему сами. Вы же не оставите здесь своего названого отца? А Блез и без меня спокойно обойдётся, ведь теперь он глава и лорд городского правительства, а у города есть хорошие воины, помоложе и попроворнее меня. Позвольте лишь послать мальчишку за моим конём и доспехами и ещё одного к капитану стражи Западных ворот, чтобы он приказал открыть их для меня и моих друзей и чтобы выписал мне на всякий случай пропуск. Мы успеем выехать ещё до того, как станет известно, что брат лорда городского правительства поселился в «Руне». Я понял теперь, что леди права, словно предвидит так же, как можете предвидеть Вы. Думаю, я легко соберу человек двадцать, что согласятся поехать с нами на случай, если мы встретимся с кем-нибудь по дороге.

Ральф сказал:

– Ты славно говоришь, Ричард, только не надо собирать отряд, крепких ребят мы найдём и по дороге. А если ты будешь бегать по всему городу в их поисках, то Блез со своими людьми может задержать нас. Посылай за конём и доспехами и проси стражу без лишней суеты открыть ворота, когда мы будем готовы, и тогда мы успеем выехать ещё при свете луны. Но ты, моя возлюбленная, больше не надевай своих доспехов. Поезжай в женском платье, ведь дикие места уже почти закончились. После месяцев нашего скитания этот путь покажется нам коротким. Теперь к нам устремятся друзья, а также те, кто будет рад послужить мечом сыну моего отца и грядущему мирному правлению Брата Источника!

Всем, особенно Урсуле, показалось, что речь эта прозвучала пламенно и радостно, как звучат речи королей или военачальников. Ричард согласился и разослал гонцов. Мудрец же сказал:

– Ральф, сын мой, так как наш отряд покинул один воин, а вместо него ты получил этого золотого ангела, я помогу тебе. Попроси Ричарда подобрать мне подходящие доспехи и оружие, и тогда я закрою брешь в твоём отряде. А если потребуется переломить копья, то, будь уверен, я покажу, что ещё не ослаб для этого.

Ральф засмеялся и приказал Ричарду переговорить об этом с хозяином гостиницы, и вскоре слуги принесли прочные доспехи, острый меч, да ещё и топор. Вооружившись, Мудрец действительно стал похож на крепкого воина. К этому времени уже подвели коня Ричарда и принесли его доспехи. Он быстро снарядился в путь, расплатился с хозяином, и вчетвером путники выехали из гостиницы и направились по тихим и пустынным улицам к Западным воротам. Ещё стояла ночь, и никто не пытался их задержать. У ворот стража сразу же пропустила их, и они поехали по залитой лунным светом дороге прочь от Города Белой Стены.