#doc2fb_image_02000001.jpg

#doc2fb_image_02000002.jpg

Galaxy Science Fiction, January 1952

"Миры Уильяма Моррисона. Том 3" М., М.И.Ф., (Зарубежная фантастика), с. 249-261.

Нужно знать, что Палмер любил свою жену, как и прежде, иначе вы не поймете, в чем тут дело. «Все это для ее пользы», — дюжину раз повторил он себе на протяжении предыдущего дня. Этим он успокаивал свою разбушевавшуюся совесть. Он не думал, что становится кем-то вроде убийцы.

Она сидела возле искусственного камина, милого пережитка старины, читая какую-то книгу, точно так же, словно была дома на Марсе, а не на этом безжизненном камне. Она быстро приспособилась к одиночеству и странностям этой жизни — к отсутствию друзей, к необходимости экономить воздух, к странному ощущению искусственной силы тяжести, которая временами чуть колебалась, если в топливе станционного генератора попадались примеси. Она привыкла, практически, ко всему, кроме мужа.

Казалось, она почувствовала его взгляд, потому что обернулась и улыбнулась.

— У тебя все нормально, дорогой? — спросила она.

— Естественно. А у тебя?

— Так же, как можно было ожидать.

— Значит, не очень хорошо...

Она не ответила. «Она не хочет этого, но действительно завидует мне, — подумал он. — Ну, тогда мне нужно сделать так, чтобы ей нечему было завидовать». Он посмотрел через толстое окно из прозрачного металлопластика на великолепие звезд, ярко горящих и незамутненных взвесью или атмосферой.

Истории о несчастных смотрителях маяков, живущих на астероидах, были не применимы к этой особой космической скале. Здесь была замечательная, невероятно милая жизнь. По крайней мере, для него это был выход. И одновременно, это был выход для его жены.

Он стал бы горячо отрицать, если бы его обвинили в том, что он считает жену противной. Но все люди после определенной рюмки меняются, а Палмер бы гораздо хуже, чем пьяницей. Он был наркоманом марак, а пристрастившиеся к мараку люди считают всех вокруг замечательным, кроме тех, кто не разделяет их пристрастие к этому препарату. Таких они считают жалкими, развращенными существами, попросту лишенными разума.

Конечно, жизнь на астероиде не являлась выходом для большинства наркоманов, но только не для Палмера. «Я считаю свою жену, — подумал он в который уж раз, — жалкой личностью, которую я безумно люблю, так что мой долг сделать ее счастливой. И нужно поторопиться с этим. Она наверняка умрет в ближайшее время, так почему бы ей не прожить последние дни в мире и счастье, которые может принести только марак?»

У самой Луизы имелся бы ответ, если бы он задал ей такой вопрос. Но он был слишком осторожен и не спрашивал ее об этом.

Она отложила книгу в сторону и снова повернулась к нему.

— Джим, дорогой, — спросила она, — как ты думаешь, мы не могли бы приобрести телевизор?

— Он не станет работать без мезотронного детектора.

— Даже радио принесло бы какое-то разнообразие.

— От него тут не будет пользы. В это время года слишком много статичных помех от Марса и Земли.

«В этом и прелесть марака, — подумал он. — Марак меняет настроение и дает человеку спокойствие, при этом увеличивает его способности и помогает решить абсолютно все проблемы. Разумеется, мне не нужны ни радио, ни телевизор, я даже не начал читать ни одной книги в библиотеке. Они мне просто не нужны...

За толстым окном мелькнула тень, заслонив на мгновение огни звезд. «Это тень смерти, — подумал Палмер, но даже ей он сумел улыбнуться. — Даже смерть замечательна». Когда она придет, то обнаружит его счастливым. Он не станет дрожать, как вздрогнула при виде этой тени Луиза.

Он улыбнулся жене, вспоминая те шесть лет, что они прожили вместе. Это была короткая совместная жизнь, но она была такая... замечательная. Они только раз серьезно поссорились на втором году брака, после чего помирились и опять стали жить дружно. А затем, два года назад, он стал принимать марак, и после уже не был способен ссориться с кем бы то ни было. Марак был образцовым наркотиком, и Палмер не мог понять, почему кто-то должен бороться с ним.

Луиза попыталась с ним спорить после того, как узнала об этом, но Палмер превращал каждый спор в мирную беседу, которая переполняла его чистейшим благодушием. Он оставался таким, когда жена попыталась подсунуть ему в еду лекарство против марака. Именно это частенько сбивало ее с толку и злило, но глядя на нее, он лишь улыбался. Представьте себе жену, приходящую в ярость только из-за того, что ее муж слишком благодушен.

«Но больше она никогда не станет сердиться, — подумал Палмер. — Только не после того, что случится сегодня вечером, потому что в ее жизни произойдут большие перемены».

Она взяла другую книгу, и Палмер тут же пожалел ее. Он знал, что ее не интересуют никакие книги. Она просто встревожена и ищет что-нибудь, что может отвлечь ее, пока тени снаружи не убьют ее раз и навсегда. Она не понимала, как Палмер может быть таким спокойным и довольным, и даже не пытается вообще ничего сделать.

Она отбросила и эту книгу и начала брюзжать... да, брюзжать — самое подходящее слово.

— Ты просто дурак, Джим! Сидишь себе здесь, такой весь довольный и самоуверенный, без единой мысли в башке, и ждешь, когда они придут, чтобы убить и тебя, и меня. И выглядишь счастливым, даже когда я говорю об этом.

— Я счастлив от всего, дорогая.

— И даже от мыслей о смерти?

— Жизнь, смерть — какое это имеет значение? Что бы ни случилось, я просто неспособен быть недовольным.

— Если бы не этот проклятый препарат, мы остались бы живы. Ты бы придумал способ убить их прежде, чем они доберутся до нас.

— Нет такого способа.

— Должен быть. Ты просто не можешь думать об этом, находясь под воздействием препарата.

— Вот ты не принимаешь препарат, — сказал Палмер не без доли сарказма. — Почему бы тебе не придумать такой способ?

— Потому что я не такая образованная, как ты. Потому что у меня нет твоих научных знаний, и вся эта аппаратура, стоящая здесь повсюду, бесполезна для меня.

— Но ничего и не надо делать, — продолжил Палмер.

Она стиснула кулаки.

— Если бы не этот чертов препарат...

— Но ты же знаешь, что он не мешает мыслить. Испытания показали это.

— Испытания, проведенные самими наркоманами!

— То, что они могут проводить испытания, уже доказывает, что с их мозгами все в порядке.

— Но это не так! — закричала она. — Я же вижу это по тебе. Да, я знаю, что ты можешь складывать и вычитать, можешь подчеркнуть два слова, означающие одно и то же, но это еще не мышление. Настоящее мышление — это способность решать насущные трудные проблемы, которые не ликвидировать только карандашом и бумагой. При настоящем мышлении всегда возникает стимул, понуждающий использовать мозги на полную катушку. И именно его разрушил проклятый препарат. Он уничтожил твои стимулы.

— Но я по-прежнему исполняю свои обязанности.

— Только потому, что они стали для тебя привычкой, — выкрикнула она. — Ты и со мной разговариваешь, потому что я для тебя — привычка. Если бы ты позволил дать тебе лекарство...

Он засмеялся от нелепости ее предложения. Излеченный наркоман уже никогда не сможет стать снова зависимым. Лекарство вырабатывало постоянный иммунитет против марака. Именно это заставляло наркоманов так упорно бороться против всяких попыток излечения. А она думает, что сумеет убедить его словами?

— И это ты говоришь о неспособности мыслить! — возразил ей Палмер.

— Знаю, все знаю, — горячо ответила она. — Да, я дура, потому что уговариваю тебя, хотя прекрасно понимаю, что невозможно убедить наркомана отказаться от марака.

— Тут ты права, — кивнул Палмер и добродушно рассмеялся.

Она считает, что он не способен заняться настоящей проблемой.

Ну, так сегодня вечером он займется ей. Потом она примет его точку зрения и больше не будет недовольной. После того, как она сделает то, что он задумал, ей самой будет непонятно, почему она так выступала против него.

Палмер почти погрузился в привычную дремоту, когда заметил, что она пристально глядит на него. Тогда он встрепенулся и услышал, что жена говорит:

— Мы должны оставаться в живых как можно дольше. Хотя бы ради того, чтобы работал маяк.

— Конечно, моя дорогая. С этим невозможно спорить, — пробормотал Палмер.

— А чем дольше мы остаемся в живых, тем больше шансов, что нас найдет какой-нибудь корабль.

— На это вообще нет шансов, — бодро отозвался он. — Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Бесполезно обманывать себя, моя любовь.

«Этим занимаются все ненаркоманы, — подумал при этом Палмер. — Они не могут взглянуть фактам в лицо. Они вечно цепляются за соломинки с глупым, слепым оптимизмом, не принимая во внимание никакие факты».

Палмер знал, что надежды нет. Он может рассматривать все спокойно, рассудительно, видеть неизбежность смерти — и даже получать при этом удовольствие.

— Давай проверим, возлюбленная, — сказал он, — не утратил ли я способность анализировать ситуацию. Мы с небольшим маяком находимся в группе астероидов где-то между Землей и Марсом. Корабли могут наткнуться на нее и погибнуть, и наша задача состоит в том, чтобы предотвратить аварии в будущем. Маяк посылает стандартные, высокочастотные сигналы, которые позволяют космонавтам определять направление и расстояние до нас. Обычно от нас ничего и не требуется. Но в тех редких случаях, когда сигнал прерывается...

— Это будет конец.

— В тех случаях, — продолжал Палмер, не обращая внимание на то, что жена перебила его, — я должен покинуть наше убежище, оборудованное всеми возможными удобствами, и быстренько произвести ремонт маяка. В обычных условиях жизнь смотрителей маяков неимоверно скучна. Как известно, это сможет свести человека с ума, поэтому на эту работу принимаются такие счастливые супружеские пары, как мы, умеющие жить мирно, без ссор и стычек.

— Кроме того, — с горечью добавила она, — даже счастливые пары не выдерживают на такой работе больше года.

— Но, дорогая, — весело сказал Палмер, — ты не должна никого винить. Кто же мог знать, что откуда-тот прилетит метеор и столкнет нас с орбиты? И кто мог знать, что этот метеор столкнется сперва с внешними астероидами и... Смотри! — прервал он себя.

Он показал на окно, за которым пролетающая тень на секунду остановилась. В свете, льющемся из окна, он мог подробно рассмотреть это существо. Оно выглядели совершенно безопасным, даже смешным и милым, и его истинный облик открылся бы только в момент убийства. Лицо у него было невыразительно, в сущности, у него вообще не было лица. У него не было ни глаз, ни носа, ни рта. И почти незаметными из-за необычного местоположения и тусклого коричневого цвета были клыки на животе, аккуратные ряды которых могли вытягиваться и снова втягиваться, словно какие-то змеи.

Палмер заметил, что Луиза снова вздрогнула, и заговорил, просто чтобы поддержать беседу:

— Интересно, не так ли? Это горные существа, как тебе известно. Им требуется очень мало кислорода, и они извлекают его из песка и окружающих скал.

— Не надо о них.

— Ладно, если не хочешь. Тогда поговорим о нас... Видишь ли, дорогая, никто не ожидает, что мы потеряемся. И даже когда Служба Маяков начнет нас искать, им потребуется много времени, чтобы найти нас. У нас есть еда, вода и воздух. Если бы не эти существа, мы могли бы продержаться до появления спасательного корабля. Но спасатель не найдет нас, если маяк не будет работать. До сих пор нам везло. Маяк работал замечательно. Но рано или поздно он выйдет из строя, и мне придется выйти наружу и починить его. Ты понимаешь меня, не так ли, дорогая Луиза?

Она кивнула, затем спокойно сказала:

— Маяк должен постоянно работать.

— И вот тогда эти существа доберутся до меня, — с явным удовлетворением закончил Палмер. — Я успею убить одного-двух, хотя не стремлюсь вообще никого убивать. Но ты знаешь, любимая, что их там несколько дюжин, а в неуклюжем скафандре так трудно попасть в животных, двигающихся столь стремительно.

— Но если ты не наладишь маяк, если они убьют тебя... — она внезапно перестала кричать и заплакала.

Он с состраданием глядел на нее и гладил по волосам. И все же, под влиянием препарата он наслаждался даже ее слезами. Он не уставал повторять себе и ей, какое это замечательное средство. Мужчина — или женщина, — которые принимали его, могли по-настоящему получать удовольствие от жизни.

И нынче вечером она начнет наслаждаться жизнью вместе с ним.

#doc2fb_image_02000003.jpg

Хронометр работал замечательно, и они жили по земному, гринвичскому времени. В семь вечера они сели ужинать. Зная, что завтра они могут умереть, Луиза решила, что сегодня вечером стоит устроить особый ужин, и сама выбрала меню. Ей нужно было только потянуть рычаг, и еда скользнет в духовку, где будет готовиться в микроволновых лучах. Джим выбрал вино и бренди. Одной из особенностей марака было то, что он не мешал получать удовольствие от алкоголя. Так что принимающие марак наркоманы могли напиваться до пьяна. Но это было редким зрелищем, потому что марак сам приводил человека в состояние такого благодушия, что ему уже не требовалось спиртное, чтобы забыть о своих проблемах.

Так что нынче вечером Палмер пил умеренно, маленькими дозами, только потому, что это стимулировало его мышление. И он, наконец, сделал то, что давно собирался сделать. Он тайком бросил таблетку марака в бокал Луизы. Горчинка была чуть заметна, но, выпив это вино, Луиза тоже стала бы наркоманкой.

Так уж действовал марак. В этом не было ничего таинственного. Однажды испытав это восхитительное состояние, человек уже не мог обходиться без него.

Действие таблетки, которую Палмер принял утром, уже слабело. Но он так радовался, что все же решился на это, что был на седьмом небе от счастья. Еще полчаса он станет просто наслаждаться, поглядывая на Луизу и думая, что теперь, наконец-то, их больше не будут разъединять ее глупые мысли о том, будто бы надо что-то предпринять, чтобы спасти свои жизни. А затем препарат вступит в силу, и они вдвоем воспарят к звездам, чтобы больше никогда не спускаться на грешную Землю. А когда сломается маяк, они выйдут вместе, чтобы отремонтировать его, и тени окружат их.

Он дождался, когда Луиза повернется к нему спиной, и бросил таблетку в ее бокал, так что она ничего не заподозрила. Она выпила вино, даже не обратив внимание на вкус. Внезапно Палмеру захотелось поцеловать жену, и, к ее удивлению, он так и сделал. А затем вернулся на место и продолжил обедать.

Он ждал.

Час спустя он понял, что все же сумел сделать ее счастливой. Она смеялась, как не смеялась уже очень давно. Она смеялась над его шутками, над тем, как он держит бокал, и даже над тем, что она увидела в окне. Иногда ему казалось, что она смеется просто так, вообще ни над чем.

Палмер попытался вспомнить свою реакцию, когда он впервые попробовал этот наркотик. Он не был так агрессивно весел, не был весел так... истерично. Но, с другой стороны, этот препарат действует на разных людей по-разному. Да, Луиза не стала такой же уравновешенной, как он. Но самое главное — она счастлива.

Странно, что сам он почему-то не счастлив.

Палмеру понадобилось секунд пять, чтобы все прояснилось, пять секунд, за которые он преодолел путь от унылого удивления через испуганное осознание к ярости. Он вскочил, опрокинув стол, за которым они сидели. И увидел, что жена не удивлена его поведением, а глядит на него со скрытым удовлетворением.

— Ты вылечила меня! — закричал Палмер. — Ты подсыпала мне лекарство!

Он начал ругаться. Он вспомнил то время, в самом начале, когда Луиза пробовала вылечить его, но тогда он был начеку и с легкостью обнаруживал в еде странный металлический привкус лекарства. Но тогда он был под влиянием наркотика, поэтому не сердился, а просто смеялся над ней.

Теперь же ему было не до смеха. Он был так поглощен стремлением дать ей таблетку, что забыл поберечься сам, и попался в ловушку. Теперь он стал нормальным — нормальным по ее мнению — и никогда больше не испытает ту замечательную радость, которую давал ему марак. Он в полной мере осознал свое положение на этом ужасном астероиде. Потом бросил взгляд на окно и на то, что ожидает их снаружи, и настала его очередь содрогнуться.

И тут Палмер увидел, что Луиза все еще улыбается.

— Теперь ты наркоманка, а я излечен, — с горечью сказал он.

Она перестала улыбаться и спокойно ответила ему:

— Выслушай меня, Джим. Ты не прав, совершенно не прав. Я не давала тебе противоядие, а ты не дал мне наркотик.

— Но я сам бросил его в твой бокал!

Она покачала головой.

— Это была одна из таблеток, которыми я заменила твои. Это противоядие от марака из нашей домашней аптечки. И ты сам принял такую же. Именно поэтому ты сейчас такой подавленный. Ты больше не находишься под действием марака.

Он глубоко вздохнул.

— Значит, я еще не излечен?

— Нет. Я понимаю, что не смогу все время тайком давать тебе противоядие — у него очень резкий вкус. Позже ты сможешь снова принимать свой наркотик. Но какое-то время тебе придется потерпеть. Несколько дней, неделю — я не знаю. А пока что у тебя голова снова начнет работать нормально, и ты должен что-то придумать, чтобы спасти нас.

— Но тут ничего невозможно придумать! — яростно закричал он. — Я уже говорил тебе, что марак не мешает мыслить!

— А я тебе по-прежнему не верю. Давай, соберись, напряги мозги...

— И не подумаю, — жестко ответил Палмер. — Верни мне таблетки марака.

Она отступила от мужа на шаг.

— Я так и знала, что ты потребуешь их вернуть. Мне не хотелось рисковать, поэтому я выбросила их.

— Выбросила их? — на его лице появилась смесь испуга и недоверия. — Ты хочешь сказать, что выбросила таблетки наружу, и я застрял здесь без них? Луиза, хватит глупить. У нас нет никакого выхода. Но, по крайней мере, мы бы умерли счастливыми. А теперь...

Он посмотрел в окно. Там вовсю носились тени.

Раньше была лишь одна, а теперь две, три... он насчитал с дюжину и сбился со счету. Выглядело так, словно они чувствовали, что конец близок.

«У них есть причина быть счастливыми, — в отчаянии подумал он. — А может быть... — он отпрянул от этой мысли, но заставил себя продолжить, — может быть, раз счастье больше недостижимо, не стоит мучиться, а разом покончить со всем... И не придется ждать день за днем приближения мучительной смерти».

— Гляди, Джим! — воскликнула вдруг Луиза. — Они резвятся!

Палмер снова взглянул в окно. Твари явно веселились. Одна даже оттолкнулась от поверхности астероида и поплыла к своему собрату по воздуху. Палмер никогда не видел, чтобы они делали такое раньше. Обычно они цеплялись за камни, словно боялись навсегда улететь в космос. Еще одна тварь странно вращалась на месте, словно утратила чувство равновесия.

— Они наглотались таблеток! — воскликнула Луиза. — Там было больше ста доз. Волне достаточно, чтобы хватило всем тварям на астероиде!

Почти минуту Палмер глядел на прыгающих, резвящихся инопланетных наркоманов. Затем надел скафандр, взял лучевой пистолет, вышел наружу и, не торопясь, без малейшей опасности для себя, перестрелял их одного за другим.

«По крайней мере, они умерли счастливыми», — с мрачной завистью подумал он.