200 лет спустя

Полуденное солнце танцевало проблесками золота в волнистых волосах принца. Насупившись, он ковырялся в тарелке, упорно стараясь не смотреть на меня. Бледная кожа с россыпью веснушек, зеленые глаза, прямой разворот плеч. Всего два года назад Кинсиан был совсем мальчишкой, а теперь он уже намного выше меня, и я с гордостью замечаю его уверенную поступь и низкую, бархатную дрожь голоса. До его двадцатилетия осталось всего два месяца.

Бросив салфетку на стол, он резко встал и вышел на балкон безумия. Я выдержала положенную паузу и скользнула следом, чтобы тайком подсмотреть за ним из-за тяжелой занавеси. В который раз мое сердце заныло от воспоминаний.

Он стоял на балконе, вцепившись в парапет с такой силой, как будто старался удержаться на сильном ветру. Эта поза была мне до боли знакома: Кинсиан Риссольди пытался сдержать свои эмоции, закупорить свое нетерпение. Прислонившись к оконной раме, я смотрела на него с гордостью. Он будет прекрасным королем, справедливым, заботливым. Интересно, осталась ли в нем моя кровь? Или ее слабая, человеческая природа была вытеснена могучей кровью друатов? Скользнув взглядом по его гордо задранному подбородку, я улыбнулась: мое наследие не скроешь. Независимость, упрямство, непримиримость, все это — от меня. Никакая кровь друатов не смоет это.

Кинсиан помнит Лиивиту. В нем живет тайна ее фиолетового сознания. Он знал ее в детстве, как восхитительную сказку, и, хотя уже не верит в то, что все это случилось на самом деле, чувствует в себе ее магию. Эта глубокая, безусловная любовь борется с нетерпением, упрямством и ревностью. Ревностью к друату его отца.

Я подошла к двери балкона.

— Кинсиан, уже без четверти час.

Он не пошевелился. Принц знал, что его перерыв закончился, но все равно стоял на балконе в ожидании моего зова. Это было частью нашего ритуала. Выждав паузу, я, как обычно, продолжила нашу игру.

— Я могу начать сама, а ты присоединишься к нам, когда сможешь.

Кинсиан тут же отпустил парапет и повернулся ко мне. Он ни за что не пропустит подготовку к королевскому часу. У нас с его отцом и так слишком много секретов. Я ждала принца, отодвинув занавесь. Он пренебрежительно дернул плечом, и, спрятав улыбку, я отступила на шаг, как и полагалось по этикету, и последовала за ним.

Кинсиан недолюбливает меня. Да, именно так, недолюбливает, и я считаю это большим достижением. Когда я впервые стала друатом его отца, я пообещала себе, что сделаю все возможное, чтобы наследник трона Лиивиты стал моим другом. Два долгих года бесконечных стараний — и вот: моим главным достижением стало то, что мальчик всего лишь недолюбливал меня. Всего лишь. Мне потребовалось два года, чтобы понять, что, не раскрывая всей правды, невозможно заслужить доверие. А правда откроется Кинсиану только через 5 долгих лет, а то и позже. Нас разделяла ревность, горячая, как кипящее масло, и от нее оказалось невозможно спастись. Король Лиивиты расцветал при моем появлении, он тянулся ко мне, и отчуждение таяло в его глазах. Мы оба принадлежали живой земле, и я была доказательством того, что он жив, отнюдь не безумен, и что его жертва не напрасна. Кинсиан ревностно следил за проявлениями нашей близости и пытался встрять между нами. Тогда я брала его за руку, вкладывала ее в руку короля и накрывала своей. Так мы и сидели, в притворном единстве трех ускользающих душ.

— Я — чужак, — настойчиво объясняла я Кинсиану. — Однажды ты поймешь, что такое друат. Поверь мне, твоя связь с отцом сильнее связи с друатом, однажды ты получишь доказательства этому.

После этих слов его лицо смягчалось, а рука расслаблялась под моими пальцами.

— Когда? Ты можешь сказать мне, когда я узнаю об этом?

— Когда придет твое время, ты обо всем узнаешь, Кинсиан. Поверь мне, я буду рядом с тобой и смогу тебе все объяснить.

В его взгляде снова появлялось подозрение, но он не отнял руку. Король смотрел на нас с интересом. Каждый день я просила его о том, чтобы он обратил внимание на сына. Даже если ему было нестерпимо больно скрывать от сына правду, он не должен был отводить глаза. Я заставляла его помнить об этом. Если ты не можешь использовать слова, объятия говорят сами за себя.

Только став друатом, я поняла, как трудно найти слова, чтобы объяснить непостижимое. Лиивита ревностно хранит свои тайны и не раскрывает их, пока не получит доказательства, что наследник станет ее друатом. Я стараюсь добиться чего-то каждый день, постепенно завоевывая новые крупинки доверия Кинсиана. Теперь я понимаю, как тяжело приходилось Трою, и он постоянно напоминает мне об этом. Он приходит ко мне по вечерам, прижимает к себе, как будто не видел сотни лет, и спрашивает:

— Ну как, что-нибудь получается?

Трой понимает меня. Он и раньше, всегда и во всем понимал меня. Каждую обиду, каждую надежду, он чувствовал их своей кожей. А теперь друатом была я.

Однажды я отвела Киссиана в галерею, где на стенах висели портреты монархов Лиивиты.

— Это короли и их друаты, Кинсиан. Посмотри и почувствуй их связь. Что ты видишь?

Мальчик долго разглядывал портреты, двигаясь от одного к другому, все еще хмурясь, потом нехотя признался:

— Доверие. Я вижу, что между ними есть доверие.

Почему же когда-то, много лет назад, этого не увидела я? Почему я не позволила себе доверять Трою?

— Именно так, между ними есть доверие. Задумайся об этом. Из поколения в поколение короли доверяют своим друатам, а, значит, у них есть на это основания, не так ли?

Он не ответил. Сознаюсь, я зашла слишком далеко, требуя от него доверия. Я еще раз прошлась по галерее, от портрета к портрету, вспоминая, как впервые пришла сюда, пытаясь разгадать свое будущее. На прощание я остановилась перед пустующей нишей, в которой на куске пергамента было криво написано «на реставрации». Никто не должен был узнать во мне мятежную королеву Вивиан Риссольди.

Я прикрыла глаза, и в памяти возник наш портрет.

«Королева Вивиан Риссольди и ее друат Трой Вие».

Невозможная комбинация, которая стала моим счастьем.

Я последовала за Кинсианом в кабинет короля.

— Отец, ты готов идти на королевский час? — Кинсиан легко коснулся плеча дремлющего монарха.

Я отступила в сторону, и король тут же начал искать меня глазами. Кинсиан помог ему подняться, и они направились к выходу. В дверях Кинсиан остановился и замер, как будто пытался принять трудное решение. Потом он обернулся назад и медленно, нерешительно протянул мне руку.

Мое сердце замерло. Я вложила свою руку в его холодные пальцы и пообещала себе, что никогда не перестану быть терпеливой и стараться помочь ему.

Держась за руки, мы направились на королевский час. Вместе. Безумный король, наследный принц и их друат.

Конец.