Лиивита — восхитительное королевство с богатой, чувствительной природой, скрывающей в себе больше секретов, чем доступно человеческому воображению. Четыре раза в год королевская семья отправлялась в путешествие, которое называли "открытием сезона". Оно было открытием сезонов в самом прямом смысле. В первый день зимы мы проезжали по дорогам в белой карете, и это предвещало начало снегопадов, которые окутывали землю теплым пушистым покровом. В первый день весны мы отправлялись в путь в синей карете с привязанными к ней разноцветными лентами. Вскоре робкое весеннее солнце распаляло землю, извлекая из нее первые зеленые ростки. В первый день лета наша карета была зеленой, и мы подолгу останавливались в городах и бросали монеты в толпу приветствовавших нас жителей, благословляя их грядущий урожай. Первый день осени мы встречали в красной карете, бросая на опустошенную, дремлющую землю символические горсти питательных кристаллов.

Каждый раз мы отправлялись по разным дорогам, и наше путешествие длилось три дня. Когда я смотрела вокруг из окна кареты, я верила, что все происходящее со мной не напрасно, что эта земля действительно живая и дышит, и плачет вместе с нами, наполняясь энергией и силой. Само собой, доказать правдивость этой легенды было невозможно, но глядя на многоцветие весны и на сонное спокойствие зимы, я верила в нее. Верила я и в то, что наши путешествия действительно меняли сезоны из-за какого-то таинственного слияния жизней монархов Лиивиты с душой земли.

Так было всегда, таков был путь моей семьи.

Мой дед, Арн Риссольди, проявил признаки безумия через несколько дней после 25-летия, и менее чем через год после его коронации у него уже подрастал сын, Диин. Мой отец последовал по стопам остальных королей Лиивиты. Подрастая, он помогал своему отцу править живой землей, но вскоре его помощи стало недостаточно, и тогда у Арна появился друат. Через неделю после своего 25-летия, Диин объявил ирриори о том, что был благословлен первыми признаками безумия, и тогда королевство было передано в его умелые руки. Друат его деда помог Диину взойти на трон, а потом покинул королевство. После коронации Диина, ирриори свели его с избранной ими женщиной, и тогда родилась я. В соответствии с традициями Лиивиты, личность матери держали в секрете. Женитьбы и замужества не приветствовались. Более того, они не входили в список разрешенных монархам "развлечений".

Я почти не помнила дедушку и его друата. Они были частью моего раннего детства, беззаботного и очень короткого. В возрасте 56 лет Арн задремал на балконе безумия в полном одиночестве. Когда слуги пришли будить его к обеду, его уже не было на месте. Поиски были тщательными, но не особо продолжительными, так как большинство королей заканчивали свою жизнь именно так — пропадая без следа, посреди дня, в окружении слуг, вскоре после коронации следующего монарха. Все это добавляло легенде особую напряженность, так как никто не знал, в чем именно состоял смысл безумия, на которое были обречены мои предки и будущие поколения. Никто, ни отец, ни Трой, ни ирриори, не рассказывали мне об этом. Даже слуги, обычно щедрые на сплетни, молчали на этот счет.

Нормальное созревание, соответствующее развитие и достойное поведение — вот и все, что требовалось от меня в первые 25 лет моей жизни в замке. Я должна была быть надежной опорой моего отца, помогать ему вести дела королевства, слушаться друата и не афишировать свои любовные связи.

Моя борьба с Троем длилась уже почти семь лет. До этого я справлялась сама при помощи ирриори. Ну, то есть как справлялась… Скажем так: я пыталась справиться и решительно отрицала очевидное — что без друата мне уже не обойтись. Внимание отца ускользало, ему было все труднее сосредоточиться на событиях дня, и я не могла с ним справиться. Обычно друаты у королей появлялись намного раньше, и ирриори давили на меня.

И тогда в замке появился Трой. Ирриори Лиивиты выбрали его и послали к нам с отцом для "проверки совместимости". Проверка совместимости? Сначала я подумала, что они грубо пошутили над нами: как можно проверить кого-то на совместимость с безумием?

Во время интервью отец долго и внимательно разглядывал Троя, что было необычно для него, уже в то время. Обычно его внимание не застревало ни на чем дольше нескольких секунд. Потом он покачал головой, улыбнулся и сказал что-то бессвязное, из чего я поняла только "надо же". Какое-то время я молчала, удивляясь поведению отца и перебирая в голове возможные вопросы, а потом задала самый наболевший.

— Зачем вам эта должность?

Я ожидала, что Трой начнет спорить и объяснять что-то о почете и о том, что нет ничего важнее, чем заботиться о короле Лиивиты. Но ответ Троя сбил меня с толку.

— Безумие относительно, Ви.

Во-первых, только отец называл меня "Ви", для остальных я была принцесса Вивиан или Ее Высочество. Во-вторых, что значит "безумие относительно"? О чем я и не преминула спросить, от удивления забыв отругать его за "Ви".

Трой пожал плечами. — То и значит. То, что для одного человека является безумием, для другого — реальность. Сначала докажи мне, в чем состоит реальность, и тогда мы будем спорить о том, где лежит граница безумия.

Я даже не попыталась скрыть гневный румянец и закипающие слезы.

— Да как вы смеете! — Не принимая его обращения на "ты", я показала рукой на моего отца, который к тому моменту уже отбыл в свой мир и, склонив голову, шептал что-то с полуприкрытыми глазами. — Не надо дразнить меня пустой философией. В этом замке вам предстоит жить в реальности, а не в придуманном мире.

От моего крика отец дернулся и, улыбнувшись, сказал: — Добро пожаловать в замок, Трой!

— Спасибо, Диин, — ответил тот, не обращая внимания на то, что в зале еще висело чуть слышное эхо моего гневного голоса. — Уверен, что мы с Ви найдем общий язык.

Общего языка мы так и не нашли. Нам приходилось вместе работать, обсуждать дела замка, поездки, мероприятия. Письменный стол Троя поставили в моем кабинете, так как, по его словам, ответственность за все дела в замке теперь лежала на нас. Так и началась наша игра, ежедневная, предсказуемая, болезненная. Это была моя жизнь, моя боль, и он вписался в нее лучше меня самой. До меня Трою не было никакого дела, а вот отец… Он отнял у меня отца.

С появлением Троя в замке отец как будто ожил. Если раньше мы все делали вместе, то теперь он все больше времени проводил с друатом. Согласно легендам Лиивиты, связь между безумными монархами и их друатами была почти магической, и иногда я верила в это. Чем больше отец привязывался к Трою, тем больше отдалялся от меня. Я пыталась противиться этому, привязывая отца к себе ежедневными ритуалами, но быстро заметила, что они уже не доставляют ему такого удовольствия, как раньше. Он торопливо слушал мое чтение и, жалуясь на усталость, просил позвать к нему Троя. Когда тот приходил, отец оживлялся и, косясь на меня, говорил что-то типа: "Я хочу поговорить с тобой, Трой, мне нужен совет…" или "Я тут кое-что видел…". Трой показывал на меня глазами, и отец замолкал, а я слепла от злости. Никакие крики и угрозы не помогали. У меня не было доступа к их таинственным секретам.

Постепенно отец перестал заговаривать при мне о делах и только многозначительно смотрел на Троя, намекая, что им нужно что-то обсудить наедине. Конечно же, я пыталась их подслушать, причем не раз, но у меня ничего не вышло. Пару раз меня поймали за этим постыдным занятием, и воспоминания о том, с каким презрением смотрел на меня Трой, до сих пор посещают меня ночами.

Поняв, что я не смогу проникнуть в их тайны, я впала в неистовство. Я не люблю вспоминать об этом времени, потому что … не люблю. Меня сломали. Я продержалась три бесконечных, болезненных года, заполненных бесполезными побегами, хриплым криком, ультиматумами и слезами. Я требовала, чтобы мне рассказали, что меня ждет, зачем живой земле мой разум, что именно случилось с отцом и дедом, но мне никто не отвечал. Снисходительные улыбки и жалость — вот и все, чего я добилась за те пустые годы. Я сбегала — меня находили еще до того, как я покидала границы наших владений. Я устраивала голодовки — меня игнорировали и, в конце концов, я сама не выдерживала. Я грозилась покончить с собой — меня запирали в комнате с кучей книг. Я умоляла слуг и придворных о помощи, но они тут же выдавали меня Трою. Мне хотелось ненавидеть их за это, но я не могла: ведь они защищали себя. Так как будущее живой земли зависело от меня, то отпускать меня никто не собирался. Приторная вежливость придворных надежно скрывала любое чувство вины.

Итак, меня сломали. Если хотите, то судите меня. Презирайте меня. Но задумайтесь: а если бы вам пришлось жить в непроницаемой клетке замка в ожидании дня, когда мифическая земля заберет у вас разум?

После трех лет терпения отец спросил меня за завтраком: — Не могла бы ты вести себя достойно?

Вот тогда я и сломалась. Поняла, что мне не сбежать, не скрыться, и что мне оставалось только выжидать и наблюдать до того момента, когда я смогу изменить свою судьбу.

Само собой, я продолжала бунтовать по мелочам. Я пыталась сломить Троя, заставить его обратить на меня внимание и раскрыть их секреты. Я игнорировала его, относилась к нему с презрением и злобой, но это не помогло. Тогда я изменила тактику и попыталась его соблазнить. Хотя с тех пор прошло более пяти лет, я стараюсь не вспоминать об этом ужасе. Я была так уверена в своем успехе! Я смеялась при мысли о том, как подчиню его своей воле и не подпущу к отцу. Я представляла себе, как Трой лежит привязанным к моей кровати, пока мы с отцом восстанавливаем наши прежние понимание и близость. В то время у моего отца еще были периоды, когда он не был замкнут в себе. Но даже в самые светлые моменты он предпочитал компанию Троя.

Я наряжалась в откровенные наряды, гладила грудь друата, облизывала губы, говорила с придыханием. Я методично отмечала все брошенные на меня взгляды, следила за его вздохами и зрачками. Надо отдать Трою должное: он никогда не воспользовался ситуацией. А ведь мог бы, так как я вела себя ужасно. Настойчиво, непристойно, бесстыдно… и бессмысленно. Может, это и было началом моего безумия?

Трой оставался неизменно вежлив, и когда я приближалась к нему слишком близко, он делал осторожный шаг назад. Он не отвечал на мои непристойные намеки и старался не оставаться со мной наедине. Слуги шептались о его любовницах, но он никогда не приводил их в замок. Друат полностью принадлежал королю, и ничто не должно было нарушать существующей между ними связи.

В какой-то момент мне показалось, что Трой дал слабину, что его взгляд стал слишком часто останавливаться на моих губах. Тогда я решила пойти на решительный шаг. Служанка вызвала ко мне одну из самых прогрессивных портних Лиивиты. Через три дня я надела на королевский час нечто совершенно феерическое: платье, сшитое из множества скрученных шелковых жгутов, между которыми была видна обнаженная кожа. Когда я увидела свое отражение в зеркале, я обмерла от страха, но потом представила лицо Троя и, выпив для смелости бокал вина, направилась в кабинет отца.

— Королевский час, папа! — объявила я, открывая дверь.

Отец, как всегда, сидел в своем кресле, а Трой стоял рядом с ним. Задыхаясь от волнения, я смотрела на Троя, пытаясь уловить его реакцию, но его лицо осталось невозмутимым.

— Боги милостивые! — воскликнул отец. — Что с тобой сделали?

— Это платье по новой моде, — тихо выдавила я. Направляясь к ним, я надеялась, что увижу, как Трой побледнеет, потеряет контроль над собой, ну или хоть как-то отреагирует. Как мужчина на женщину. Как мужчина, полный тайного желания. Когда этого не случилось, моя уверенность в себе улетучилась. — Если тебе не нравится, я могу переодеться, — всхлипнула я, глядя на отца.

— Какое же это платье?! Больше похоже не комок веревок. Трой, почему ты позволяешь ей так себя вести?

Трой не ответил, все так же пристально глядя на меня. Я умудрилась не показать им своего разочарования и, развернувшись, гордо направилась к себе.

Стараясь сдержать слезы, я переоделась и снова вернулась в кабинет отца. До королевского часа оставалось 10 минут. Дверь была приоткрыта, и мне были слышны их голоса. Не исключаю, что мне предназначено было услышать их разговор. Иначе зачем они оставили дверь открытой? Возможность подслушать представлялась очень редко, поэтому я сняла туфли и подкралась поближе к кабинету.

— И что ты собираешься делать? — Это был голос отца.

— Буду продолжать все, как сейчас. Надеюсь, что ей скоро надоест.

— А если не надоест? Она уже несколько месяцев тебя изводит своими заигрываниями.

— Тогда попросим ирриори найти ей любовника.

— Попроси их об этом сейчас!

— Хорошо, я поговорю с ними завтра утром, Диин. У тебя есть какие-нибудь предпочтения?

— Я-то тут причем?! — фыркнул отец. — Пусть ирриори выберут кого-нибудь, кто понравится Ви, чтобы она от тебя отвязалась. Если ты ей настолько нравишься, то пусть найдут ей мужчину, похожего на тебя.

— Я уже сказал, что не думаю, что я ей на самом деле нравлюсь. Она пытается повлиять на меня, чтобы ты обратил на нее внимание.

— Какая разница, почему, но она не дает тебе прохода. На всякий случай, запирай свою спальню на ночь. С нее станется к тебе влезть.

В тот момент я заметила, что в мои легкие уже почти не поступает кислорода. Горло сжалось от болезненного спазма, и перед глазами замелькали мушки. Невыразимый, тошнотный стыд согнул меня пополам, и я беззвучно упала на колени, привалившись к стене. Отец. Отец, а не Трой, оскорбил меня. Единственный человек в мире, которого я любила, встал на сторону моего врага.

Следующие два дня я провела в постели, сославшись на недомогание. Я пыталась заплакать, но не могла. Я переживала этот разговор снова и снова и с силой зажмуривала сухие глаза, молясь, чтобы подслушанные слова стерлись с моей памяти.

"С нее станется к тебе влезть", "пусть ирриори выберут кого-нибудь, кто понравится Ви, чтобы она от тебя отвязалась"… Моя память не торопилась избавляться от этих слов и настойчиво проигрывала их снова и снова.

Не дождавшись облегчения, на третий день я оделась и вышла к завтраку, стараясь вести себя как обычно. В тот день на королевский час пришло подозрительное число молодых привлекательных мужчин, большинство которых были темноглазыми брюнетами. Мне хотелось смеяться, но я знала, что если позволю себе это, то смех бесконтрольно превратится в слезы. Поэтому я приняла их ухаживания с благосклонной улыбкой и на следующее утро проснулась в компании моего самого первого любовника — приветливого блондина, который, поцеловав меня на прощание, сказал:

— Для меня это огромная честь, принцесса Вивиан.

Когда он ушел, меня долго тошнило и трясло, как в лихорадке. Я заставила служанку приготовить мне горячую ванну с маслами и долго смывала с себя прикосновения этого случайного мужчины, пока моя кожа не стала красной и болезненной.

Какая "огромная честь" — обесчестить принцессу. Его семья может им гордиться, он верно послужил короне. Надеюсь, что все остались довольны.

В тот день я впервые поняла, что не боюсь моего будущего, так как мало что могло быть хуже моего настоящего.

* * *

Через два дня после этого памятного события ирриори пришли в замок на нашу обычную встречу.

— Принцесса Вивиан, Диорид попросил нашего разрешения на встречи с вами.

— Дио… кто? — не поняла я. Имя моего кавалера стерлось из памяти неожиданно быстро.

Трой не сдержал смешок, но умудрился спрятать его за показным кашлем. Я бросила на него быстрый взгляд: по выражению его лица было понятно, что он видит меня насквозь. Как же это неприятно — знать, что ты ничем и никогда не сможешь удивить того, кто изо дня в день управляет ходом твоих мыслей.

— Господин Диорид посетил вас после королевского часа и был покорен вашей красотой, принцесса, — тактично напомнил ирриори. — Он просит разрешения навещать вас в удобное для вас время.

Все мое существо кричало "нет", но я не могла доставить удовольствие Трою. Не сомневаюсь, что он знал, что я подслушала его разговор с отцом и выбрала себе блондина, чтобы доказать, что меня не привлекают брюнеты и он в том числе. Что ж, он раскусил меня, как ребенка, и у меня осталось всего два пути: либо признать поражение, либо упрямо продолжать игру, притворяясь, что ничего не случилось.

Я выбрала второй путь. Улыбнувшись ирриори, я согласно кивнула.

— Прошу прощения. Этот чудный молодой человек попросил меня называть его Рид, поэтому я не сразу поняла, о ком вы говорите. — Вообще-то, мой первый мужчина меня ни о чем не просил, да и я его не особенно слушала. — Диорид прекрасен, и я с удовольствием стану с ним встречаться, — я дополнила мой ответ еще одной убедительной ложью. Одной больше, одной меньше, какая разница. Кто ведет счет? Если Лиивита украдет мой разум, то наполняющая его ложь станет ее проблемой, а не моей.

Ирриори удовлетворенно закивали. Ах, как же мне хотелось посмотреть на Троя, чтобы убедиться, что я стерла усмешку с его идеального лица. Но я знала, что тогда мои намерения будут слишком очевидны. Когда сидишь в ловушке, то остается только продолжать невозмутимую игру. Тогда есть шанс, что ты спутаешь карты противника.

— Замечательно, принцесса Вивиан, мы дадим Диориду наше разрешение. Только помните, что, когда к вам придет безумие, вы уже не сможете… — ирриори замялся и почесал нос, — заводить любовников.

— Я все понимаю и конечно же помню. Как только мой статус в королевстве изменится, я стану выполнять мой долг королевы Лиивиты, — сказала я с таким воодушевлением, что чуть было не поверила самой себе.

* * *

Диорид оказался на удивление приятным парнем, забавным, симпатичным и добрым. Он приходил в замок два раза в неделю, и мы гуляли по саду, держась за руки, играли в шахматы и болтали о жизни. С ним я отвлекалась от моих навязчивых страхов, что само по себе было невероятным явлением. Он был щедрым и умелым любовником, хотя мне и не с кем было его сравнивать. Начало этого романа далось мне с большим трудом: отдаваться чужому мужчине, не испытывая к нему особого влечения — дело нелегкое. Однако он умудрился завоевать не только мое доверие, но и симпатию. Почувствовав мою нерешительность, он какое-то время ограничивался поцелуями и не напоминал мне о том, как спешно и необдуманно я позволила ему лишить меня невинности. А потом… а потом он мне понравился. Да и что в нем могло не понравиться? Он не крал у меня свободу, не заковывал в каменные стены замка, не забирал у меня отца. Смешливый, заботливый, чуткий, он был полной противоположностью Троя, и я смаковала эти отличия, все больше наслаждаясь его ненавязчивой компанией.

Диорид не претендовал на оригинальность, но зато в нем не было излишней драмы. Его волновали обычные, приземленные вопросы. Например, как заставить его отца отказаться от идеи отправить его в военную академию. Мне было забавно думать, с какой легкостью я могла решить самые мучительные из его проблем. Однажды я опрометчиво предложила ему помощь.

— Давай я поговорю с ирриори, и они сообщат твоему отцу, что ты нужен в замке. Мы найдем тебе какую-нибудь должность, и тебе больше не будет грозить никакая военная академия.

— Нет, — быстро ответил он и насупился. — Перестань, не говори так. Я не хочу думать о тебе, как о принцессе. Для меня ты — обычная девчонка.

Если бы я была на это способна, то полностью и бесповоротно влюбилась бы в Диорида в тот самый момент, когда он назвал меня обычной девчонкой. Никто никогда не видел меня такой.

Рид называл меня Виви. Однажды, когда, утомленные, мы лежали в объятиях друг друга, он назвал меня "моя Виви". Эти слова слетели с его губ так легко и непринужденно, что я не сразу поймала их смысл. Когда до меня, наконец, дошло, что именно он сказал, это стало концом наших отношений.

Моя Виви? Как он смеет! Я знала значение этих слов, знала из книг, которые читала снова и снова, играя в жизнь, которая никогда не будет мне принадлежать. Как он посмел назвать меня своей? За проведенное вместе время он ни разу не упомянул мое грядущее безумие, коронацию и незавидную участь. Он был честен со мной только в самом начале, когда сказал, что притворяется, что я была кем-то другим, обычной девчонкой. Почему же тогда, в самом начале, я увидела в его притворстве что-то хорошее? Как же он может считать меня своей?

Я ничего ему не сказала, и в тот день мы расстались, как обычно. Однако на следующий день я сообщила ирриори:

— У меня возникли некоторые сложности. Диорид назвал меня "моя Виви", и мне кажется, что наши отношения перешли некоторые допустимые границы.

Я сказала все это небрежным, отвлеченным тоном, как будто говорила о чем-то несущественном. Ирриори взволнованно переглянулись.

— Вы очень разумны, принцесса Вивиан. Спасибо, что сообщили нам об этом.

Почему я так поступила? Почему пожаловалась ирриори вместо того, чтобы поговорить с Ридом? Все очень просто: я не могла и не хотела говорить Риду правду о моем будущем и о том, как оно держит за горло мое настоящее. Сначала мне понравилось притворяться, что с Ридом я была обычной девчонкой, но, постепенно, реальность разъела кокон этой иллюзии, и наши беззаботные прогулки показались мне всего лишь глупой формой самообмана.

Я выдавила из себя самую искреннюю улыбку, на которую была способна, при этом изо всех сил стараясь не смотреть на Троя. За последние месяцы, проведенные с Ридом, я действительно немного отвлеклась. Я по-прежнему ненавидела Троя, все так же страдала от отчуждения отца, но перестала предпринимать бесполезные попытки изменить положение вещей.

Диорид не пришел на следующее свидание, и ирриори сказали мне, что его отец принял решение отослать его в военную академию. Если я и ощущала чувство вины, то оно не было слишком сильным. Через два дня я получила письмо. Секретарь читал и сортировал всю приходящую в замок почту, а потом передавал адресатам. Либо он не доложил Трою о крамольной записке, либо тот решил устроить мне проверку, но письмо от Диорида ждало меня на рабочем столе, затерявшись в счетах и бумагах. Сам Трой сидел за своим столом, расположенным под углом к моему, и, казалось, не обращал на меня никакого внимания.

Моя Виви,

Я вернусь из академии и увезу тебя туда, где тебе никогда не придется жертвовать собой. Я обещаю.

Рид

Я неспешно сложила письмо и убрала обратно в конверт, стараясь ничем не выдать своего волнения. Тишина вокруг меня звенела и сливалась с оглушающим грохотом моего сердцебиения. Неужели я ошиблась в Риде? За его притворством пряталось нечто глубокое и настоящее, а я не разглядела этого, так как и сама лицедействовала изо всех сил.

Хмыкнув, я положила письмо на край стола и щелчком столкнула его в мусорную корзину. Если Трой уже прочитал его и следит за мной, то он не должен почувствовать моего волнения. Разложив перед собой счета, я открыла учетную книгу и сосредоточилась на цифрах.

— Ты проверила счета за прошлую неделю? — спросил Трой, водя пальцем по столбику чисел.

— Да.

— Мы что, действительно заказали 20 корзин цветов?

— Да, я заказала 20 корзин цветов. Мне захотелось немного оживить замок. Он такой… каменный.

Трой хмыкнул.

— И куда поставили эти цветы? Я ничего не заметил.

— Одна из корзин стоит за твоей спиной.

Он удивленно обернулся. Около окна на высокой чугунной подставке стояла корзина белых лилий.

— Лилии? У нас что, планируются похороны?

Я не ответила и не стала объяснять, что лилии нам доставили по ошибке. Я и сама их не люблю, из-за тяжелого запаха, который вызывает у меня головную боль. Но зачем позволять друату узнавать об очередной сделанной ошибке?

— Мне кажется, что букеты получились очень элегантными, — сухо ответила я.

— А где остальные?

— Еще одна в кабинете отца, две в трапезной, четыре в залах, а остальные в коридорах.

Трой нахмурился, постукивая ногтями по столешнице. Интересно, чем ему так подозрительны цветы? Зато, если я не ошибаюсь, он не обратил внимания на письмо.

Когда все разошлись по спальням и замок затих, я накинула шаль на ночную рубашку и, босая, побежала обратно в кабинет. Ночью в коридорах гасили почти все факелы, поэтому мой путь освещал только лунный свет. Бесшумно проскользнув в кабинет, я схватила мусорную корзину и вывалила ее содержимое на подоконник. Поднося бумаги к глазам, я выискивала остроконечный почерк Рида. Письма не было. Я проверяла снова и снова, с тем же результатом. Поставив корзину на пол, я побрела обратно к себе. Мне не нужно было гадать, у кого теперь находилось письмо моего бывшего любовника.

Я не спала всю ночь, пытаясь восстановить в памяти потерянные строки.

"Увезу тебя туда, где тебе никогда не придется жертвовать собой".

"Обещаю".

"Моя Виви" теперь звучало совсем по-другому. Нет, я ни на секунду не поверила в серьезность его намерений, но это письмо вдруг приоткрыло передо мной мир нереальных возможностей. Мир, в котором имелось место подвигу смелого, любящего мужчины. Мир, в котором я вызвала у кого-то настолько сильное чувство, что он не побоялся угрожать будущему Лиивиты и обещал спасти меня от незавидной участи. Я с удивлением поняла, что мне приятно было ощущать себя женщиной, которая способна вызвать у мужчины такое чувство. Что при этом чувствовала я сама, я толком не знала. Почему-то я не могла вспомнить лицо Рида. Ведь если любишь человека, то должна, как минимум, помнить его лицо?

Уже под утро я заставила себя задуматься о том, зачем Трой забрал письмо из мусорной корзины. Как обычно, он проверяет меня, следит за каждым моим движением и словом и думает, что я отнесусь к этому письму серьезно и начну планировать побег.

Когда восходящее солнце узкой дорожкой побежало по беспокойному морю, я приняла решение. Накинув шаль, я вызвала свою служанку. Лия была веселой, расторопной болтушкой. Она прислуживала мне уже три года, и ее неунывающий характер вызывал у меня улыбку и уважение.

— Возьми карету и срочно отправляйся в город. Никому не сообщай о своем отъезде, а поезжай прямиком в дом старшего ирриори. Передай ему эту записку.

В записке я просила созвать всех ирриори на срочное заседание в 10 утра. Каковы бы ни были планы Троя, я обещала себе, что никогда больше не позволю ему ни в чем меня уличить.

Быстро позавтракав, я извинилась и направилась в кабинет. Очистив поверхность стола, я вывалила на него содержимое мусорной корзины, благо слуги не успели еще до нее добраться. Перебирая мятые бумажки, я нервно поглядывала на часы. 9:30, 9:45, 9:50. Трой всегда заходил в кабинет после завтрака, так неужели он изменит этой традиции именно сегодня?

Дверь открылась без стука. Трой шагнул ко мне, наблюдая, как я сосредоточенно копаюсь в мусоре. Я не отреагировала на его присутствие, покачала головой и сбросила мусор обратно в корзину.

— Ты случайно не это ищешь? — Пристально глядя на меня, Трой протянул мне письмо Диорида.

Я порывисто вдохнула и прижала руки к груди.

— Да! Как здорово, что ты его нашел! — Я отрепетировала эту фразу заранее, поэтому радость в моем голосе прозвучала весьма искренне. Обогнув стол, я подошла к нему и протянула руку. Трой отодвинулся, недовольно глядя на меня и прижимая письмо к груди. Ну что ж, все именно так, как я и подозревала: секретарь сказал Трою о письме, и тот решил меня проверить. Не исключаю, что он прятался поблизости, когда я искала письмо в кабинете посреди ночи.

— Ви, нам следует это обсудить. Ты попыталась меня обмануть, но я все равно почувствовал твое волнение, когда ты прочитала письмо в первый раз. А потом ты вернулась за ним посреди ночи…

Я опустила голову, исподтишка наблюдая за ним и почти не слушая. Все и так понятно: он проверял, не влюбилась ли я в Диорида. Будущей королеве Лиивиты не положено влюбляться, не положено иметь слабостей, и Трой собирается напомнить мне об этом. Но в этот раз у него ничего не выйдет. Трой расслабил руку, и тогда я вырвала письмо и побежала по коридору.

— Ви! Остановись! — крикнул друат мне вслед, но остался на месте.

Попетляв по коридорам, я направилась к ирриори. Они уже ждали меня, обеспокоенно переговариваясь. Поздоровавшись, я протянула им письмо, на прощание погладив пальцем строки, в которых таились несбыточные обещания.

— Я уверена, что Диорид написал это по глупости, и что у него нет и не может быть никаких крамольных идей. Я настолько уверена в этом, что сначала выбросила письмо, но потом решила все-таки показать его вам.

Маленькая, удобная ложь, которая внушит доверие ирриори и позволит мне отпраздновать крохотную победу в моей извечной борьбе с Троем.

Пока ирриори читали письмо, я прислушивалась к звукам в коридоре. Так и есть, Трой нашел меня. Дверь за моей спиной распахнулась, и он молча вошел и встал рядом со мной.

Старший ирриори посмотрел на меня с искренним уважением.

— Ну что ж, принцесса Вивиан, должен признать, что вы чрезвычайно мудры и уравновешенны. Вы будете замечательной королевой. Я рад, что вы решили показать нам это письмо. Мы примем соответствующие меры, чтобы Диорид больше не приближался к замку.

— Ну что вы, нужно благодарить господина друата, именно он нашел письмо в мусорной корзине и вернул его мне, иначе мне пришлось бы вам все объяснять на словах. — Повернувшись к Трою, я изобразила благодарную улыбку, которая оказалась больше похожа на мстительную.

— Ты вызвала ирриори? — Он стоял рядом со мной, буравя меня глазами. — Когда?

— Сегодня утром. Проснувшись среди ночи, я подумала, что, хоть и не верю в намерения Диорида, но должна на всякий случай оповестить ирриори о случившемся. Тогда-то я и вернулась в кабинет, чтобы вынуть письмо из мусорной корзины.

Трой чувствовал, что я лгала, но у него не было доказательств. Он смотрел на меня, прищурившись, и на его лице было написано обещание не сводить с меня глаз.

— Принцесса, не хотите ли вы подобрать себе еще одного мужчину? — Старший ирриори откашлялся и смущенно отвел глаза.

Вот такая у нас интересная система: если я хорошо себя веду, то мне полагается любовник, при условии, что я не стану испытывать к нему никаких теплых чувств. Трой испытующе смотрел на меня, выискивая признаки незаконной страсти и верности моему первому любовнику.

— Спасибо, — я потупилась. — Это было бы замечательно. Мне бы хотелось попробовать шатена, крепкого, мускулистого.

Не знаю, откуда вырвались эти слова, но я почувствовала гордость за свою выдержку. "Попробовать шатена"… надо будет на досуге посмеяться над этой чудесной фразой.

Ирриори одобрительно зашумели и закивали с таким рвением, как будто собирались тут же найти для меня каталог шатенов. Трой презрительно покачал головой и удалился.

Через три дня среди гостей королевского часа я заметила несколько привлекательных шатенов. Их компании я не чуралась и даже пригласила одного из них на прогулку по саду, однако позже сообщила ирриори, что наши отношения не сложились.

Трой больше не обсуждал со мной письмо Рида и то, что случилось с ирриори. Не знаю, уязвила ли я его своей выходкой, и удивило ли его то, что я смогла его перехитрить. Мне было достаточно того, что это приятно удивило меня.

Я решила, что этого опыта личной жизни мне было предостаточно. А те приключения и ту восхитительную романтику, которые мне никогда не доведется пережить, я доберу, в который раз перечитывая любимые романы.

* * *

В 25 лет у меня, как у продолжательницы королевского рода, наступил важный жизненный период: в этом возрасте у меня должны были появиться первые признаки безумия. Мой 25-тый день рождения стал настоящим народным праздником, предвещавшим скорую смену власти. Не то, чтобы моего отца не любили, наоборот, его обожали, но безумие нового монарха обещало благополучие на следующие 25 лет, поэтому ко мне стали относиться с особым трепетом.

После появления признаков безумия монархов ожидала целая вереница событий. Коронация, уход друата прошлого монарха, подготовка к деторождению. Мне уже не разрешалось заводить любовников, так как после коронации ирриори должны будут отвезти меня к избранному ими мужчине, от которого мне суждено зачать ребенка — будущего короля или королеву Лиивиты. Когда вырастут, он или она, в свою очередь, будут ухаживать за мной, потом передадут эстафету друату и, как по заученным нотам, повторят мою судьбу.

Вот только безумие мое пока что не проявилось. Злоба — да, ненависть — сполна, страх — сколько угодно. Но не безумие. Если верить Трою, то не заметить безумие невозможно. А это значит, что пока что я не оправдала надежд своего королевства. При этом я по-прежнему не имела ни малейшего представления о том, какими должны были быть эти самые первые признаки. Отец наотрез отказывался рассказывать мне об этом.

— Однажды ты все поймешь, — повторял он.

Я умоляла, взывала к его милосердию, плакала, рассказывая о том, как боюсь своего будущего, но он не говорил мне ничего о том, что видел и слышал, и куда затягивал его мир безумия. Я знала, что его память оставалась неизменной. В моменты просветлений он мог мыслить, рассчитывать, понимать… но большую времени он просто отсутствовал. Его разум уходил куда-то в неизвестное мне место. Я решила, что это место не было особо приятным, иначе почему он так тщательно скрывал от меня информацию?

— У каждого своя судьба, Ви. Не примеряй мою судьбу на себя, — загадочно говорил он.

Как же я могу не примерять его судьбу, если она повторяется из поколения в поколение?

Ирриори пожимали плечами и отводили глаза, а больше спросить было некого. Не сдержавшись, я нарушила данное себе обещание не показывать Трою своей слабости. Отводя глаза, я задала ему мучавший меня вопрос.

— Ты случайно не знаешь… тебе отец не рассказывал о том, что он видит? Куда уходит его разум?

У меня не было сомнений, что Трой знал ответ. Если отец и сказал бы об этом кому-то, то именно Трою. Но друат не собирался делиться со мной информацией. Впрочем, меня это не удивило.

— Когда это начнется… если это начнется, — быстро и бессмысленно поправился он, — то у тебя не будет никаких сомнений.

Удивительно, но его слова помогли мне. По крайней мере, я перестала прислушиваться к каждой мысли, к каждой головной боли, к каждому покалыванию. Может они с отцом и правы: лучше не знать, что тебя ждет?

Изо дня в день я повторяла свои ритуалы, стараясь не потерять себя в бесконечной борьбе с друатом, пока не случилось кое-что, что подкосило мою веру.