То, что я представляла себе волчком, оказалось смерчем. Слуги, стража, придворные, ирриори не находили себе места от радости и чуть ли не носили меня на руках.

"Принцесса, мы так рады! Вы — наша благодетельница. Вы будете прекрасной королевой, достойной славы вашего отца. Поздравляем вас!"

ПОЗДРАВЛЯЕМ???

Неужели они успели забыть сказанное мною на окторатуме всего несколько дней назад?

Силы покинули меня. Там, где обычно билась энергия, не позволявшая мне сдаваться обстоятельствам, теперь зияла сухая пустота. Меня наряжали, как куклу, мне кланялись, ирриори волокли меня за собой встречаться с жителями Лиивиты и жрецами, чтобы принимать поздравления. Интересно, что никто не спросил меня о том, что именно во мне изменилось, в чем именно выражалось мое безумие. Когда я попыталась рассказать об этом ирриори, они шикнули на меня.

— Ну что вы, принцесса! Знать это — привилегия королевского рода и их друатов.

— И вам совсем не любопытно?

— Любопытство не входит в список дозволенного ирриори Лиивиты, — сухо объяснил старший ирриори.

Я двигалась как во сне, слушала обращенные ко мне голоса, что-то отвечала невпопад, вызывая умиленные улыбки. Иногда люди подбирались ко мне слишком близко и вглядывались в мое лицо, ища на нем неизвестно что. Тогда я не сдерживалась и клацала зубами, и они отскакивали назад, не зная, как реагировать на такое странное поведение принцессы.

А ночью ко мне возвращались видения. Они всегда начинались с черных пятен и переходили в яркие фиолетовые потоки, но постепенно потоки стали радужными, и к ним присоединились звуки. Сначала это были просто одиночные гудки, потом трели, потом я услышала голоса и крики. Я перестала спать по ночам, напряженно ожидая, когда звук произнесенного слова заставит меня вздрогнуть. Иногда я бродила по замку посреди ночи, чтобы отвлечь себя от происходящего. Стражу я отослала, и теперь могла быть уверенной, что ночью не встречу никого, кто набросится на меня с поздравлениями и благодарностью.

А потом видения превратились в картины незнакомой мне жизни. Когда масляные пятна и радужные потоки исчезали, для меня открывалось что-то новое. Я видела тесную комнату, похожую на темный каменный ящик, со стульями по периметру. Мне являлись лица людей, иногда я слышала их голоса, хотя и не понимала значения их слов. Передо мной мелькали незнакомые дома, люди, дети, животные. Все это казалось мне фрагментами чьих-то жизней, печальных, веселых, непонятных. Когда они появились в первый раз, я испугалась так, что обнаружила себя стоящей у открытого окна, готовой выпрыгнуть наружу. Отдышавшись, я заставила себя прогуляться по замку, чтобы успокоиться. Когда я открыла дверь спальни, то обнаружила, что под ней сидит Трой. Сначала мне показалось, что он спит, но, когда он поднял усталое лицо, на нем не было следов сна. Все эти дни он держался в стороне от меня, не участвуя в моих встречах с ирриори и избегая разговоров, и поэтому я совсем не ожидала увидеть его здесь, ночью, у моей двери.

Заметив мои вытаращенные глаза, спутанные волосы и сбившееся дыхание, он тихо спросил:

— Ты уверена, что все еще не хочешь принять мою помощь? Я здесь, с тобой, Вивиан, и, хотя я не могу обо всем тебе рассказать, я останусь рядом.

— Мне не нужна твоя помощь, — решительно подтвердила я. Мужчина, который погрузил меня в этот кошмар, не может стать моим спасением.

А потом видения начали появляться и днем. Перед глазами мелькали пятна, полосы и лица. Видения длились всего несколько секунд или, изредка, минут, но на это время я замирала и не могла участвовать в окружающей меня жизни. Я знала, что с годами это отхождение от реальности заполнит все мои дни, почти не оставляя времени для остального. Теперь я понимала, что происходило с моим отцом, и от этого мне становилось еще страшнее.

Полагаю, что Трой рассказал отцу о начале моего безумия, потому что тот взял мои руки в свои и спросил:

— Теперь-то ты понимаешь?

— Понимаю, — согласилась я, хотя, на самом деле, ничего пока не понимала. Отец снова отвлекся и больше не спрашивал меня об этом.

Придворные смотрели на меня с восторженной гордостью, целовали мои руки и активно готовились к коронации.

О да, коронация… до нее оставалось всего три недели. В приготовлениях участвовало все королевство. Мои портреты были сотканы из нитей, собраны из цветов, выложены из драгоценных камней. На центральной площади Лиивиты строили земляной помост, к которому меня должны были привезти из замка в повозке с открытым верхом. Я должна была стоять в ней, по колени в земле, которую я потом должна была рассыпать по помосту. Это был дар новой королевы жителям Лиивиты: благословенная живая земля королевских владений.

Мне полагалось надеть традиционное платье королев Лиивиты. До этого оно пылилось в коронационной комнате уже более 150 лет. Честно говоря, я раньше и не знала, что в замке имеется "коронационная комната", хотя это платье стоило того, чтобы поместить его в отдельные покои. Оно пахло затхлой сыростью и местами было выедено молью, но мне было все равно.

Сам обряд коронации проводился на окторатуме, и для него мне полагалось выбрать птицу руффри. Они были необычайной редкостью на Лиивите, но тем не менее одну из них приносили в жертву во время коронации очередного монарха. Эта часть ритуала была мне особенно неприятна, но на мои протесты никто не обратил внимания.

— Ну что вы, Ваше Высочество, вы же понимаете, что нельзя нарушать традиции?

Нет, не понимала и не хотела этого понимать, но у меня не было сил спорить с ирриори. Меня отвезли в питомник, и во время этой поездки, впервые за последние недели, к нам присоединился Трой.

Руффри оказались величественными птицами, с гордой изогнутой шеей, обрамленной веером синих перьев, с жилистыми, цепкими лапами и хохолком на голове. Из-за роскошного синего воротника и гордой осанки их считали королевскими птицами. То, что их приносили в жертву во время коронации, было в какой-то степени символично. Ведь моя судьба была точно такой же.

— Выберите своего руффри, Ваше Высочество!

Меня провели за ограду, и птицы бесстрашно вышли ко мне, распушив перья и разглядывая меня темными бусинами глаз. Руффри доходили мне почти до пояса. Я опустилась на землю и оказалась с ними на одном уровне.

— Кому из вас хочется быть принесенным в жертву? — задала я риторический вопрос.

Две птицы подошли ко мне, чтобы проверить, не держала ли я в руке корма. Изогнув шею, они доверчиво ткнулись в мою руку клювом. Мне не хотелось выбирать жертву.

Я встала с земли, отряхнула платье и обратилась к ирриори.

— Пусть владелец питомника сам выберет жертву. Может, среди этих птиц есть слабая или больная.

— Нет, слабых и больных руффри не бывает, — оскорбленно ответил владелец. — Они же королевские птицы!

Как будто среди монархов не бывает слабых!

— Пожалуйста, сделайте выбор, Ваше Высочество! — взмолился старший ирриори. — Это же традиция: будущий монарх должен выбрать птицу, которая станет символом его или ее правления!

М-да. Символом моего правления станет обезглавленная птица. Как же это многообещающе!

Одна из птиц подошла к ограде и ткнулась клювом в руку Троя. Тот задумчиво погладил ее по хохолку и улыбнулся.

— Я выбираю вот эту, — жестко сказала я. Мне показалось, что на лице Троя промелькнуло осуждение.

Руффри покосился на меня через мутное третье веко и снова приник к руке друата.

"У нас с тобой много общего, — подумала я. — Нас приносят в жертву и думают, что мы этим гордимся".

* * *

Моя ежедневная рутина была сломана. Мне приносили еду прямо в покои, потом туда проникали довольные портнихи, ювелиры, жрецы, ирриори. Меня переодевали, обмеряли, трясли, поздравляли. Все это время я существовала в своем собственном мире, в напряженном ожидании видений и звуков, прячущихся за черными пятнами. Когда видения приходили, я сжималась от страха, отсчитывая минуты до их окончания. Я считала каждый вдох и выдох, каждый удар сердца до той минуты, когда видения, наконец, заканчивались. Тогда облегчение накатывало на меня волной счастья, но длилось оно недолго. Вскоре оно снова сменялось напряженным ожиданием.

Я знала, что долго так продолжаться не может, что я сорвусь, не выдержу. Кризис начался ночью, за неделю до коронации. Ночные видения стали невыносимыми. Неожиданные крики и вспышки света вырывали меня из попыток сна, леденя кожу и доводя до паники. От недосыпа я перестала обращать внимание на то, что со мной происходило. Неужели и моему отцу так же плохо? Как же он прожил все эти годы?

В ту ночь я умудрилась задремать, сжимая в руках подушку, как вдруг меня разбудил пронзительный крик. Перед моими глазами появилось мужское лицо, незнакомое, с маслянистыми пятнами на лбу и фиолетовыми всполохами в глазах.

— Пора, — сказал он.

Я закричала и начала мотать головой из стороны в сторону, как будто могла таким образом вытряхнуть его из моего видения.

— Пора, — снова повторил он.

Я больше не была собой, у меня не осталось никаких планов, никаких надежд. Мною управляло настойчивое, животное желание сделать все, что угодно, чтобы облегчить свое состояние. И это желание заставило меня выбраться из постели и неустойчивой походкой, босиком направиться к единственному человеку, который предложил мне помощь.

Я никогда не была в покоях Троя, но, не раздумывая, бесстыдно вломилась в них без стука, зашла в спальню и упала на колени.

— Помоги мне, — прохрипела я в кромешной тьме. — Я больше так не могу.

Трой раздвинул занавеси, и спальню заполнил лунный свет. Полностью одетый, друат стоял у окна.

— Я думал, что ты никогда не захочешь мне довериться, — сказал он с горечью в голосе, подошел ко мне, поднял на ноги и уложил в свою постель, подвернув одеяло со всех сторон и накинув сверху плед. — Обещай мне, Ви, что никогда, слышишь, никогда больше не станешь передо мной на колени.

Я не стала объяснять, что я не планировала ставать на колени. Я просто упала, от страха и от бессилия.

— Обещаю.

— Лежи, я вернусь через пять минут. Тебе нужно согреться.

Я расслабилась. Накопившиеся во мне эмоции расплескались и оставили за собой спокойную пустоту. Я полностью отдала себя в руки друата и не собиралась осуждать себя за это.

Трой вернулся с чашкой горячего супа. Приподняв меня в постели, он осторожно поднес питье к моим губам. Мои зубы громко клацнули о фарфор, и тогда он устроился поудобнее, прижал меня к груди и, удерживая мою голову, начал поить, как ребенка. Я пригрелась на его груди и, не задавая никаких вопросов, ничего не требуя и не боясь, провалилась в глубокий сон.

Я проснулась, когда уже рассвело. Во сне ко мне приходили какие-то видения, но, почему-то, они меня не испугали. Все это время я проспала на груди друата, закутанная в одеяло, потираясь щекой о его рубашку.

Осторожно отстранившись, я посмотрела на Троя: он все еще спал, что-то беспокойно бормоча во сне.

— Ви, тебе нельзя… — смогла разобрать я. Надо же, даже во сне он пытается давать мне указания. Натянув на него одеяло, я устроилась рядом. Трой тут же дернулся и, еще не полностью проснувшись, начал звать меня по имени.

— Я здесь, — я потрясла полусонного друата за плечо.

Он выдохнул.

— Мне показалось, что ты ушла, что ты передумала.

Я отрицательно покачала головой.

— Нет, я не передумала, но мне следует уйти из твоей спальни, хотя бы для того, чтобы одеться.

— Нет, — категорично сказал Трой. — Я не отпущу тебя, пока мы не поговорим.

Купаясь в неожиданном умиротворении, я повернулась на бок, сложила ладони под щекой и не стала спорить с друатом.

— Ну что ж, тогда рассказывай.

— Поверь мне, Ви: когда придет время, ты узнаешь обо всем. Пока что я могу рассказать тебе очень немногое. Это не мои тайны, и я не вправе их раскрывать раньше времени. Но я могу тебе помочь, я могу быть рядом с тобой, — он замялся, — если ты мне позволишь.

— Тогда расскажи мне то, что можешь. — Я не хотела давать пустые обещания. Кто знает, что я смогу позволить друату, которому не доверяю.

— То, что происходит с тобой сейчас, то, что тебя пугает, открывает тебе мир живой земли. Пятна и потоки стирают границы, и ты видишь отрывки того, что Лиивита пытается тебе показать. У тебя появляется связь с живой землей. Ты получишь доступ к ее секретам и научишься их охранять. Ты учишься видеть, Ви. Обучение никогда не бывает легким, хотя мало у кого это проходило настолько бурно, как у тебя. Когда я подхожу ночью к твоей двери, я слышу крики, я чувствую твой страх, твои сомнения. Я не знаю, почему тебе так тяжело, но я обещаю, что скоро все закончится.

— Совсем закончится? — воскликнула я с надеждой, несмотря на то, что знала, что ответ будет отрицательным.

— Нет, — Трой сочувственно покачал головой, — извини. Теперь твоя судьба навеки связана с Лиивитой. Но поверь мне, ты перестанешь бояться. Когда сотрутся границы, и ты научишься входить в пространство живой земли, тебя это перестанет пугать. Переход к Лиивите будет мягким и постепенным, а видения редкими. Со временем они участятся, но в первые годы будет несложно. А пока что я буду рядом с тобой, Ви.

Я заплакала, сама не зная, почему. Но друат понял меня без слов.

— Это слезы облегчения, не так ли?

Я согласно кивнула, хотя мне и не хотелось в этом признаваться. В ответ, лицо друата озарила такая светлая улыбка, что я смутилась. Неужели ему действительно так хотелось мне помочь? Неужели он сидел под дверью моей спальни и впитывал мою боль? Вздохнув, я решилась задать вопрос, который мучал меня со дня появления первого видения.

— Значит ли это, что легенда Лиивиты правдива, и монархи отдают свой разум и душу живой земле?

— Да, и когда Лиивита доверится тебе, ты обо всем узнаешь. Люди прозвали это безумием, так как на какое-то время твой разум переходит в другое измерение. Безумие относительно, Ви, и я уже предупреждал тебя об этом.

* * *

Так и потекло время, еще больше привязавшее меня к друату. Ночами он заходил в мою комнату, стоял у окна или сидел на моей постели. Когда я просыпалась и испуганно вскакивала, разбрасывая подушки, он ловил меня, прижимал к себе и успокаивал своим ровным, ласковым голосом:

— Если пятна ползут быстро, то, значит, скоро видение закончится. Надо же, как Лиивита тебя мучает. Попытайся расслабиться и впустить в себя видения, не сопротивляйся им. Сейчас ты видишь только фрагменты картин, и поэтому все кажется таким страшным. Скоро граница между измерениями сотрется, и Лиивита впустит тебя насовсем. Поверь мне, Ви, живая земля восхитительна, в ее измерении ты увидишь такие краски, что не захочешь уходить обратно.

— И ты их видел?

— Да, я их видел, и я очень хочу их тебе показать, Ви. Подожди еще чуть-чуть, и ты станешь настоящей королевой прекрасной земли и станешь беречь ее. Скоро тебе все станет известно. Ты научишься слушать Лиивиту, чувствовать ее боль и радость, подаришь ей связь с людьми. — Он гладил меня по спине и отвлекал от ужасов, мелькавших перед моими глазами.

— Почему ты позволил мне думать, что легенда Лиивиты — ложь? Почему ты позволил мне опозорить себя, выступив перед моим народом с мольбой о помощи?

— У всего свои правила, Ви. Живая земля — строгая и требовательная хозяйка, и все мы зависим от ее благосклонности. Друаты не имеют права обсуждать тайны Лиивиты ни с кем, кроме монархов, и вскоре тебе тоже придется хранить тайны твоей земли. Вспомни, сколько раз я просил тебя поверить мне, Ви, но ты не смогла. Или не захотела.

Трой выжидающе посмотрел на меня. Я знала, чего он ждал, что именно хотел услышать.

"Трой, я доверяю тебе".

"Трой, я сожалею, что не доверилась тебе ранее".

Я не могла произнести эти слова. Я по-прежнему ему не доверяла.

Потом я засыпала, а утром все начиналось снова. Привычная рутина, пересеченная подготовками к коронации. Когда приходили видения, я останавливалась, отвлекалась, но уже не сдавалась панике. Трой был рядом со мной, держал за руку, и мы вместе нанизывали события проходящих дней на наши сцепленные пальцы. Отец тоже был рядом с нами, но старался не мешать. Он отступил от Троя, как будто давая нам возможность привыкнуть друг к другу.

Трой изменился до неузнаваемости — нежный, чуткий, предусмотрительный, он редко оставлял меня одну. Когда мне было плохо, он прижимал меня к груди, убирал волосы со вспотевшего лба и шептал уверенные, ласковые слова. Можно долго гадать о причинах этих перемен. В хорошие дни я верила, что Трой радовался возможности рассказать мне хоть часть правды и облегчить мою участь. А в те дни, когда недоверие и подозрительность брали надо мной верх, мне казалось, что он был рад, что мое безумие, наконец, наступило, и его время на Лиивите скоро закончится.

Однако между нами не было никакой романтики. Трой больше не прикасался ко мне в порыве прорвавшейся страсти, как делал однажды. Он прижимал меня к себе, но по-другому, не так, как тогда, в темном коридоре. Он делал это бережно, чтобы успокоить, расслабить, а не распалить и овладеть.

Трой не был со мной мужчиной, он был друатом.

— Тебе что, жить негде? — однажды пошутила я.

— Что ты имеешь в виду? — не понял он.

— Ты изо всех сил стараешься, чтобы я к тебе привыкла и попросила тебя стать моим друатом, не так ли? Неужели тебе так нравится жить в замке?

Трой провел пальцем по моей щеке и улыбнулся.

— Нет, Ви, я не стану твоим друатом. Я не уйду, пока не буду уверен, что ты наладила связь с Лиивитой, но как только ты привыкнешь к своей новой жизни, я оставлю тебя. Друат обязан помочь новому королю или королеве перед тем, как покинуть Лиивиту.

"Обязан".

Острое чувство потери охватило меня.

"Держи себя в руках, Ви. Он еще не уехал, а ты уже расстраиваешься!"

— Я не помню, чтобы у моего отца были такие же сложности с видениями.

Трой засмеялся.

— Вот именно, что не помнишь! Ты же родилась через год после начала его безумия. У него все прошло намного легче, границы стерлись всего за пару недель, но и ему понадобилась помощь. Его поддержал друат твоего деда. Такова роль друатов: мы провожаем старых монархов и встречаем новых.

— "Провожаете"? Исчезновение моего деда — это не случайность, не так ли?

— Да, Ви, и ты скоро обо всем узнаешь.

* * *

В ночь перед коронацией мы с Троем сидели в темноте моей спальни, отсчитывая минуты. Нам не спалось. Подушечкой большого пальца Трой рисовал узор на моей руке, успокаивая меня после очередного видения.

— Я знаю, почему тебе так плохо, — прошептал он. — Боюсь, что тебе и дальше придется непросто. Лиивита обиделась на тебя за то, что ты так противилась своему предназначению. Монархи обычно волнуются, переживают, но доверяют тому, что однажды познают суть легенды. А ты бунтуешь уже несколько лет. Лиивита слышала твое выступление на окторатуме и посчитала его прямым оскорблением. Тебе предстоит добиться ее прощения. Прошу тебя, будь терпеливой, доверься и откройся ей.

Я вздрогнула всем телом, представив, чем может обернуться обида живой земли. Ведь если Трой прав, и все мы находимся под ее контролем, то она может сделать с нами все, что ей будет угодно.

— Я постараюсь, — пообещала я, хотя и не имела ни малейшего представления, во что обернется это обещание.

— Тебе очень страшно, не так ли, Ви?

— Да.

— Чего ты боишься больше всего?

— Того, что я изменилась. Я не узнаю себя. Мои мысли, мои желания кажутся совсем другими. Я становлюсь кем-то другим, Трой. И еще: я не хочу обрекать моего ребенка на такую же участь.

— Когда тебе станет легче, ты передумаешь.

Я не стала ему возражать, но сомневалась, что я когда-нибудь захочу для моего ребенка такой судьбы. Двадцать пять лет напряженного ожидания и загадок, за которыми следует мучительное стирание каких-то границ в то, что люди называют безумием. Какая мать согласится обречь свое дитя на такой ужас? Но я не собиралась обсуждать это с Троем, так как помнила, что именно он грозил принудить меня родить наследника. Эта мысль вклинивалась между нами, разрушая нашу хрупкую связь.

— Тебе скоро станет легче. Поверь мне, Ви.

Вполне возможно, что если бы он оказался прав, то моя жизнь сложилась бы иначе. Но мог ли он, друат, знать о том, что уготовила мне моя судьба?

Мне вдруг захотелось увидеть отца, прижаться к его груди, чтобы он погладил меня по спине и успокоил. Я скинула одеяло, и Трой тут же поднялся с кровати.

— Я хочу увидеться с отцом. Без тебя.

Он сел обратно на постель. Я видела, как он боролся с собой, не хотел отпускать меня одну, боялся, что я услышу что-то, чего пока что не должна знать. Но я была настроена решительно, и во мне не было сочувствия. Если он хочет моего доверия, то пусть начнет завоевывать его прямо сейчас. Внезапно мне стало важно, чтобы Трой понял, почему я так долго с ним боролась.

— Я всегда ревновала отца к тебе. Я хотела быть для него всем, но в замке появился ты и все испортил. Ты разрушил нашу близость и даже не извинился за это.

— Я знал об этом, Ви, но ничего не мог изменить. Я — друат, и в нашей природе становиться всем для наших королей.

"Всем"? Что значит "всем"? Пытается ли Трой стать всем для меня? Я тряхнула головой, чтобы оборвать вихрь своих мыслей. Я могла надолго заплутать в их коварных поворотах.

— Ты не так меня поняла, Ви, — догадался он. — Я не имел в виду тебя, я не твой друат и никогда им не буду.

— Я иду к отцу. Одна.

Зайдя в спальню отца, я устроилась в кресле у кровати и положила голову на его плечо. На следующий день мне предстояло перенять у него правление Лиивитой, и я боялась этой ответственности, не хотела давать обещания, которые не смогу сдержать. Устроившись поудобнее, я подстроилась под ритм его дыхания и ненадолго задремала. В моих снах я летала, как в детстве, и была головокружительно счастлива. Я все еще чувствовала это, когда проснулась, ежась от холода в кромешной тьме спальни, и больше не смогла заснуть. В стылой реальности каменного замка мне не хватало Троя, его тепла, его внимательного присутствия, его уверенности во мне. Через каменные стены и повороты коридора я чувствовала его волнение. Я знала, что он не спит. Более того, мне казалось, что и я не смогу заснуть, пока не успокою его.

В моей спальне было темно и тихо. Остановившись в дверях, я негромко произнесла:

— Я не могу без тебя заснуть.

Зашелестели покрывала, и Трой приблизился ко мне. Взяв его за руку, я отвела его в покои отца, усадила в кресло, а сама свернулась клубочком на его коленях, держа отца за руку. Так мы и спали.

К утру у меня затекли ноги и заныла спина, но, глядя вокруг себя, я почувствовала удивительное умиротворение. Мы были вместе, как и предсказывала легенда: безумные монархи и их друат. Какая неразрывная и таинственная связь.

Когда отец проснулся, я напомнила ему о моей коронации.

— Я ждал этого дня, Ви, — сказал он.

Я задохнулась от неожиданности.

— Почему ты этого ждал? Ты собираешься исчезнуть? Трой? Мой отец скоро исчезнет?

— Нет. — Трой прижал меня к себе, чтобы успокоить. — Не паникуй, Ви, не ищи во всем проблему. Это случится еще не скоро.

— Ты будешь прекрасной королевой, — улыбнулся отец, и его глаза были живыми, ясными, и в них не было ни капли безумия.

Если бы только я могла быть уверенной в том, что выдержу предначертанное мне испытание!

— Ты выдержишь, — вдруг сказал Трой, как будто читая мои мысли. — Если ты откроешься Лиивите и постараешься ее понять, то все будет хорошо. Давай подойдем к твоей проблеме таким образом: будем думать не о том, что ты не сможешь или не захочешь сделать, а о том, на что ты согласна.

Мне понравились его слова.

* * *

Служанки кружились вокруг меня, ахая и охая, облачая меня в старинный королевский бархат. Платье было тяжелым, вышитым затейливым узором, с драгоценными камнями, и оно тянуло меня к земле. Вполне возможно, что это было так задумано: королева живой земли пригибается к той самой земле под тяжестью платья.

Рано утром Трой сообщил мне, что ни его, ни отца не будет на коронации.

— Так положено, Ви. Ты должна пройти через это сама, — виновато объяснил он. — Ты — новая королева Лиивиты, а я — всего лишь уходящий друат.

Всего несколько недель назад эти слова заставили бы меня воспарить от счастья, а теперь они встали поперек горла. Кто же такие друаты, чем они привязывают к себе, и почему мысль о том, что я должна отпустить этого мужчину, вдруг стала мне невыносима?

Мои распущенные волосы были украшены венком из летних цветов. Выйдя из замка, я оставила туфли у лестницы, так как должна была отправиться на коронацию босая. Хоть я и задыхалась в тяжелом бархате платья в июньскую жару, но ощущение влажной травы на босых ногах освежало и радовало.

Слуги наполнили открытую повозку свежей землей и помогли мне забраться в нее. Я стояла, приподняв платье, по колени в земле. С двух сторон повозки были прикреплены поручни, за которые мне предстояло держаться во время пути. Ох уж эти традиции Лиивиты! Когда мы тронулись в путь, я оглянулась по сторонам в поисках Троя, но его не было видно. Ни он, ни отец не вышли меня проводить.

"Это к лучшему, — сказала я себе. — Мне следует привыкнуть к мысли, что у меня нет никого, кроме самой себя".

Путь в город был мучительным. Повозку трясло, земля щекотала ноги, по спине струился жаркий пот. И как назло, видения атаковали меня с удвоенной силой. Черные пятна плавали перед глазами, сопровождаясь голосами, мельканием лиц и даже песнями. Я упорно не отпускала поручни, стараясь держаться прямо и не упасть на рыхлую, влажную землю.

На центральной площади собралась неимоверная толпа. Она наползала на земляной помост, как прилив. Десятки стражников выстроились рядами, чтобы огородить въезд для повозки. Увидев меня, стоящую в повозке по колено в живой земле, толпа взорвалась ликующими криками.

"Живая земля! Наша королева стоит в живой земле!"

Стража помогла мне выбраться из повозки и подняться на земляной помост. Ирриори последовали за мной, и главный жрец объявил о начале священного ритуала коронации.

Ирриори начали с воспевания моего отца. Народ любил его, я чувствовала это и изумлялась. Как можно кого-то любить, если совсем не знаешь его?

Потом жрец пересказал краткую историю моей жизни. Было забавно слушать, как чужой мне человек уверенно рассказывал народу о моих интересах и мировоззрениях. Честно говоря, мне даже стало немного обидно: судя по его рассказу, я была смирной, послушной дочерью, уважавшей интересы Лиивиты. Вот и все. Больше ему нечего было сказать. Неужели моя жизнь была настолько пресной?

По знаку жреца я взяла из повозки две большие горсти земли и разбросала их вокруг себя.

— Благословляю вас королевской землей, — сказала я.

Народ ликовал. Ирриори по очереди последовали моему примеру, разбрасывая королевскую землю по земляному помосту.

Когда земля закончилась, владелец питомника вывел птицу руффри на середину помоста. Достав изогнутый нож, жрец одним ловким движением перерезал тонкую птичью шею, разбрызгивая алую кровь по рассыпчатой земле.

Я сглотнула горькую слюну. Мне было жалко руффри, но, по крайней мере, его мучения уже закончились. Несмотря на оптимизм Троя, я подозревала, что мои мучения только начинались.

После этого меня повезли к окторатуму для последней части церемонии. Когда я подошла к голосовым трубам, воспоминания о моем прошлом выступлении заставили меня содрогнуться. Я посмотрела на восторженную толпу: неужели никто из них не помнит о той боли, которую я расплескала здесь в прошлый раз, прямо у них перед глазами? Неужели нет ни одного человека, который сомневается в справедливости того, что делает со мной Лиивита?

Держа в руках венец из черного золота, жрец начал свое последнее выступление:

— Слава королей и королев Лиивиты живет в веках. Жертвуя своими разумом и душой, они несут на себе бремя грехов народа, они возрождают живую землю, принимая на себя безумие. Народ Лиивиты любит и почитает их. Любит и почитает.

— Любит и почитает! Любит и почитает! — с готовностью откликнулся народ.

— Их путь лежит через века, их поступь успокаивает живую землю, их слово лечит ее.

— Лечит ее, — повторил народ.

Интересно, откуда они так хорошо знают слова, которые им следует повторять? Неужели они помнят их со дня коронации моего отца? Не могли же они отрепетировать это действо?

Внезапно суть происходящего с особой ясностью достигла моего сознания, и я невольно содрогнулась. Мое время наступило. Я стала частью истории Лиивиты.

— Королева Лиивиты станет ее душой, ее жизнью!

— Ее душой, ее жизнью, — загипнотизированно вторила толпа.

— Слава королям и королевам Лиивиты!

Нестройный хор голосов повторил эти слова три раза.

— Неизменен ход веков, неизменна история Лиивиты, и сегодня она узнает новое имя. Вивиан Риссольди! Новая королева Лиивиты!

Толпа впала в неистовство. Люди обнимались, скандировали мое имя, бросали в воздух цветы, и весь этот шум, все это ликование предназначалось мне. Незаслуженные, они резали мой слух. Я так неистово желала избежать своей судьбы, что не была готова принять благодарность этих людей.

Под оглушительный вой толпы жрец водрузил на мою голову венец из черного золота, закрепив вокруг него венок, таким образом соединяя живую силу земли и волю королевы. Мне предстояло сказать одну короткую фразу, и я справилась без особых усилий.

— Я, Вивиан Риссольди, королева Лиивиты, обещаю сделать все возможное, чтобы защитить живую землю и ее людей.

"Все возможное". Проблема заключалась в том, что некоторые требования Лиивиты могли оказаться для меня невозможными. Например, рождение ребенка, которого ждала моя участь.

Жрец выкрикнул: — Да славится Лиивита! Безумные короли, королевы и их друаты! Традиции, уходящие корнями в века.

Толпа вторила ему, а я стояла, как будто сраженная молнией.

"…Королевы и их друаты. Традиции, уходящие корнями в века".

Слова жреца вдруг пробудили мою память, и жуткое предчувствие поползло по моей коже. Я поняла, почему мужчина, которого ирриори выбрали для зачатия моего наследника, показался мне знакомым. Я видела его раньше, и мне нужно было срочно вернуться в замок, чтобы получить подтверждение моей догадке.

Натужно улыбаясь толпе, я поспешила к карете. Разочарованные, они тянулись ко мне руками, но я была слишком шокирована, чтобы отвечать на их порывы.

* * *

Когда мы вернулись в замок, я попыталась незаметно проскользнуть внутрь, но стража и слуги окружили меня восхищенным кольцом, заставляя обратить на них внимание. Троя среди встречавших не было, и это меня обрадовало, так как мне не хотелось пока что обсуждать с ним церемонию.

Разобравшись со слугами, я попросила о нескольких минутах уединения, и, убедившись, что за мной не следят, все еще босая, с запачканными землей ногами, побежала на верхний этаж в галерею. Я жадно разглядывала портреты, при этом безумно боясь того, что могу увидеть на них. Одного из портретов не было на месте.

Я так удивилась, что пересчитала портреты два раза. Двадцать три. На месте одного из портретов зияла слегка потемневшая каменная ниша. Я была уверена, что всего несколько недель назад все портреты были на месте. Страх защекотал мои плечи, и я поежилась. Значит, я права в своих догадках. Я оглядела галерею в поисках места, где могли спрятать портрет, отодвинула занавеси, приоткрыла двери. Отчаявшись, я подошла к винтовой лестнице, ведущей на чердак замка. Все мое детство было проведено под впечатлением рассказов слуг о живущих на чердаке привидениях, и даже сейчас я нерешительно держалась за хлипкие перила, боясь сделать первый шаг. Потом я прерывисто выдохнула, пытаясь вытолкнуть из себя страх, и поднялась к невысокой дверце в половину человеческого роста. Она оказалась открытой, что, впрочем, не было удивительно, так как желающих общаться с привидениями в замке не имелось.

Толкнув дверь, я заползла вовнутрь. Чердак оказался на удивление маленьким и, несмотря на полуразрушенный пол, на нем хранилось удивительное количество вещей. Сломанная, запыленная мебель, доски, ведра, кухонная утварь. В скупом свете, проникавшем через крохотное грязное окно, я еле различала их контуры. Ни одно уважающее себя привидение не поселилось бы в таком невзрачном месте. Приглядевшись к нише около окна, я увидела портрет, вернее, узнала его по очертаниям. Придерживаясь за мебель, я осторожно подошла ближе и протерла окно лежавшей в углу старой тряпкой. Пятно скупого света выхватило из тьмы интересующий меня предмет. Его принесли сюда недавно, так как грубая черная ткань, в которую его завернули, еще не успела запылиться. Сжав зубы, я развернула портрет.

"Королева Арнина Риссольди и ее друат Матирн Арнадо".

Моя память мне не изменила: Матирн Арнадо был невероятно похож на мужчину, которого выбрали для меня ирриори. Те же каштановые волосы с рыжевизной, та же усмешка. Мне показалось, что даже одежда, которая была на нем при нашей встрече, была такой же, как и на портрете. Однако поверить в это было невозможно, так как Арнина Риссольди правила Лиивитой более четырехсот лет назад.

Мои мысли прыгали, отказываясь складываться в логическое объяснение событий. Может ли потомок Матирна быть настолько похожим на него? Я не могла поверить в случайное совпадение, как и не могла представить себе, что тому незнакомцу в лесу было более четырехсот лет. Кто такие друаты на самом деле, и как именно они помогают безумным королям и королевам?

Закрыв портрет тканью, я быстро покинула чердак и отправилась на поиски друата. Я подозревала, что Трой не станет отвечать на мои вопросы, но я могла попытаться узнать хоть что-то. Я нашла его в покоях отца. Негромко переговариваясь, они разбирали документы.

— Диин, посмотри, к нам пришла королева Вивиан! — Трой поклонился, хитро глядя на меня. — Как все прошло? — Улыбаясь, он встал из-за стола и подошел ко мне.

— Скажем так: это была интересная процедура, — сказала я. — Жаль, что вас там не было. Я направляюсь в мои покои, чтобы смыть с себя землю и переодеться. Я забежала сюда всего на минутку, чтобы спросить, не возражаешь ли ты, если я снова встречусь с Матирном Арнадо?

Трой побледнел и издал странный, сдавленный звук.

— Откуда… — Он не закончил фразу.

Попался! Вот и подтверждение моим догадкам: мне предстояло завести ребенка с древним друатом, которому по меньшей мере 400 лет. Все понятно, что ничего не понятно. Вообще-то, Трою не стоило удивляться моей догадливости, так как до недавнего времени портрет Матирна висел у всех на виду в галерее. Я понимаю, что туда даже слуги заходят всего раз в год, и то для того, чтобы стереть пыль. Но все-таки. Зато теперь понятно, кто убрал портрет на чердак. Как только Трой узнал, что я виделась с моим будущим любовником, то принял меры предосторожности. Мог бы хоть спрятать его получше!

— Я видела его портрет в галерее. Кто он? Он безумен? Ты можешь объяснить мне хоть что-нибудь? Например, его возраст или то, почему я должна завести ребенка именно с ним?

Он печально покачал головой.

— Ви, подожди, не выдумывай ничего пугающего. Очень скоро ты все узнаешь.

— Хорошо, Трой. — Фальшивое согласие далось мне с неожиданной легкостью. Я ничего не собиралась придумывать, мне достаточно было посмотреть на факты: друат королевы, правившей несколько веков назад, проживал в моем королевстве и готовился стать отцом моего ребенка. Сколько еще кареглазых, рыжеволосых детей родилось от этого старожителя в нашей семье? С каждым новым сделанным мною открытием легенда Лиивиты казалась мне все более подозрительной.

* * *

Тем вечером мне пришлось отвлечься от мыслей о портрете. Служанка разобрала мою постель, и, раздевшись, я забралась под одеяло, надеясь отдохнуть до начала ночных видений. Но меня почти тут же закрутило в потоке пятен и фиолетовых нитей, а потом я увидела перед собой серую каменную комнату со скамьями по периметру. Часть комнаты была скрыта туманом, и я инстинктивно ощущала присутствие непонятного зла. Липкий страх пополз по позвоночнику, и я задергалась, как будто надеясь вырваться из цепкой хватки видения.

— Трой! — хрипло позвала я, понимая, что друат не может услышать меня из своей спальни. Каждый раз, когда я видела эту серую комнату, меня душил ужас. В этот раз видение отличалось от предыдущих: в комнате были люди, причем у меня было смутное чувство, что некоторые из них были мне знакомы. Я не видела их лиц, но чувствовала их присутствие, и от этого страх не уменьшался.

— Сядьте, Ваше Величество! — Голос раздался со всех сторон, ударяясь о мои барабанные перепонки с такой силой, что у меня заныли зубы. — Мы вас заждались. Вы так долго и упорно сопротивлялись своему предназначению. Почему?

— Я и сейчас не понимаю, в чем состоит мое предназначение, — умудрилась сказать я, прижимая руки к ушам, как будто это могло защитить меня от голоса, звучащего внутри моего тела. Казалось, что он вибрировал в каждой клеточке, а потом вытекал из пор, пройдя меня насквозь.

— Ну что ж, мы сможем вам помочь.

В то время, как настоящая я лежала в постели, вцепившись в одеяло, в видении я усиленно крутила головой, надеясь увидеть хоть что-то кроме серого камня, тумана и рассекавших его переплетенных фиолетовых нитей. Неожиданно я почувствовала теплое прикосновение к предплечью. Было невозможно понять, было это реальностью или галлюцинацией, поэтому я молча ожидала дальнейших событий.

Фиолетовые нити расступились, и в моем сером каменном кошмаре появился Трой. Он улыбался, почти светился таким неожиданным счастьем, что это могло быть только видением. Самым реальным, физически-ощущаемым видением.

— Ну что? Самая нетерпеливая женщина Лиивиты, готова ли ты получить ответы на свои вопросы?

Трой обнял меня за талию, и мир вокруг нас закрутился фиолетовой воронкой. Я даже не успела испугаться, так как, в принципе, уже ожидала от видений всего самого невероятного. В следующее мгновение мы с Троем оказались на благословенном холме, а под нами простирался город. Только в этот раз я видела его совсем другим. Сгущающуюся темноту вспарывали разноцветные нити, которые сливались вместе в беспорядочную облачную сеть, висящую над домами у подножья холма. Эта сеть мерцала, переливалась, искрилась, излучая тепло и силу. Все это казалось настолько реальным, что было невозможно поверить, что мое тело в этот момент остается в замке, в моей постели.

— Ты видишь? — тихо спросил Трой, все еще прижимая меня к себе. Его голос был полон неподдельного восторга.

— Вижу. Что это? — Я еле выговаривала слова. Увиденное наполнило меня благоговейным ужасом, который возникает, когда ты сталкиваешься с самыми глубокими тайнами жизни и с силами, которые несоизмеримы с твоей. — Я почти не вижу домов.

— Шшш, — успокоил меня Трой. — Ты видишь эти нити потому, что Лиивита, наконец, приняла тебя, она сделала тебя своей королевой. Тебе больше нечего бояться и не о чем гадать: живая земля разрешила мне рассказать тебе правду. Только помни: знать ее секреты — значит охранять их. Теперь и ты сама стала одним из секретов Лиивиты.

— Ты не ответил на мой вопрос. Что это за нити?

— Я надеялся, что ты догадаешься об этом сама.

Я сделала несколько шагов вперед и внимательно присмотрелась к фиолетовому облаку. Нити сливались, перемещались, меняли цвет, и я не могла проследить их путь.

— Мне не видно, куда они ведут. Все вместе они кажутся фиолетовым мерцающим облаком, но вблизи каждая нить имеет свой цвет. Это — энергия живой земли?

— Нет, это не энергия. Лиивита разрешила тебе увидеть свой самый большой секрет: перед тобой сознание живой земли. — Трой опустился на землю и потянул меня за собой. — Сядь со мной и полюбуйся на эту красоту.

Я послушно села, загипнотизированная магией фиолетового облака, искрящегося, колышущегося в такт бесшумному дыханию. Глаза Троя сияли, и в них прыгали фиолетовые искры. Я наклонилась ближе, чтобы понять, отражение ли это, и тогда он обнял меня за плечи, обволакивая своим упоением.

— Живая земля дышит, думает, радуется, страдает, как и все мы, — продолжил он таким проникновенным голосом, как будто говорил о любимой женщине. — Она подвержена сомнениям и меланхолии. Иногда она полна безграничной радости, а иногда она теряет веру в себя.

— Лиивита — женщина? — в изумлении спросила я.

Трой мелодично засмеялся и поцеловал меня в висок.

— Думаю, что ты права. Женское начало Лиивиты сильнее мужского. Она такая же, как все мы, она подвержена сомнениям и обидам. Она старается успеть за временем, развивается, учится, меняется, чтобы приспособиться к жизни. Иногда это дается ей с большим трудом. Лиивита выбрала для себя очень сложную жизнь, Ви, и ей нужна наша помощь. Твоя помощь. Я хочу, чтобы ты все поняла сама. — Удерживая меня рядом, Трой поднялся с земли. — Держись, сейчас мы снова перенесемся.

Фиолетовая воронка закрутила нас, и через несколько секунд мы оказались на плоской вершине горы.

— Чувствуешь, как от земли поднимается тепло? — спросил Трой. — В свете луны я видела очертания леса и широкого морского берега. Волны тепла поднимались вверх беспорядочными влажными потоками.

— Да, чувствую. Сегодня был жаркий день, поэтому земля все еще остывает. Где мы?

Трой отрицательно покачал головой.

— Нет, эти потоки не от жары. Это — дыхание живой земли. Закрой глаза и почувствуй его, проникнись им. Это так же интимно, как и чувствовать дыхание другого человека.

Внезапно мне стало жарко. Трой стоял за моей спиной, прижимая меня к себе, и я чувствовала его дыхание в моих волосах. Я не могла сосредоточиться ни на чем другом. Мне показалось, что он думал о том же, так как на какое-то мгновение его губы коснулись моих волос, и я вздрогнула.

— Почувствовала? — неровным шепотом спросил он.

— Почувствовала, — честно ответила я, ибо я действительно почувствовала нечто, что противоречило годам борьбы с друатом моего отца. Желание. Опасное, как зыбучие пески, сильное, как подводное течение.

— Это — Диривита, еще одна живая земля.

Эти слова Троя вывели меня из транса, вызванного прикосновением его губ.

— Диривита? Мы попали на другую землю?

— Да. Друаты — хранители живых земель, и я могу переноситься на любую из них. Но я хотел, чтобы ты увидела именно эту и сравнила ее с Лиивитой. Диривита живая, ты чувствуешь ее дыхание, жизнь на ней прекрасна, но у нее нет сознания. Посмотри внимательно, и ты нигде не увидишь фиолетового облака. Диривита выбрала простой путь: она не пустила на себя людей.

— Люди и есть сознание живой земли! — ахнула я, вспомнив, как фиолетовые нити замыкались над домами столицы.

— Да, именно люди и есть сознание Лиивиты. Полетели обратно, и ты посмотришь на Лиивиту еще раз, — сказал Трой и вернул нас на благословенный холм. — Лиивита выбрала сложный путь: сотни лет назад она позволила людям высадиться на ее берег. Без них она могла бы жить спокойной жизнью, но тогда у нее не было бы сознания, мыслей, чувств. И она рискнула. Сначала все шло хорошо, люди были благодарными и заботливыми. Но потом человеческая природа взяла верх. Люди все время нарушают баланс, за процветанием следуют война и зло, а потом начинается долгое восстановление. Людьми правят сомнения, жадность, глупость. Лиивита не могла понять людей, а ведь они были ее сознанием. Представляешь, как это ужасно — не понимать свои собственные мысли и страдания? Ведь в природе все не так, животные подчиняются только инстинктам. А люди сознательно расстраивают себя и причиняют себе зло. Они придумывают бесконечное количество проблем, отталкивая то, что говорит им интуиция. Лиивита умирала, и поэтому она призвала друатов. Мы — хранители живых земель, мы связаны с их энергией и можем переходить в их измерение и перемещаться в нем. Мы можем жить, где угодно и как угодно, рядом с людьми или в одиночестве. Иногда земли призывают нас, когда нуждаются в помощи. Мы помогаем Лиивите следить за людьми и сохранять баланс, становимся посредниками между нею и монархами.

Трой замолчал и пытливо посмотрел на меня, следя за моей реакцией. Его рассказ тронул меня до глубины души. Какого это — ощущать, что твое сознание, твой разум существуют отдельно от тебя, и ты их не понимаешь? Ведь это и есть настоящее безумие. Люди сделали Лиивиту безумной, и она обрекла монархов на такую же судьбу.

Я начала спускаться к подножью холма, приближаясь к фиолетовому облаку. Оно потянулось ко мне, выбрасывая одну из мерцающих нитей. Я почувствовала теплое дыхание живой земли и, не раздумывая, открылась ей.

"Ты — красавица, — мысленно произнесла я, зная, что мои мысли теперь являются частью ее сознания. — Ты великолепна. Ты — самая прекрасная из всех земель. Спасибо, что приняла меня, Лиивита".

— Ты — самая прекрасная из всех королев, которые когда-либо правили Лиивитой, — раздался голос Троя за моей спиной. Я обернулась. В его глазах плясали фиолетовые огни, и я задохнулась от порыва неожиданных чувств. Это не было простым желанием, это был отклик глубокой связи, которая нарастала во мне с волнительной скоростью.

"Он прекрасен, не правда ли, — подумала я, и мои мысли предназначались Лиивите. — Тебе повезло, что он — твой друат". Мне показалось, что я почувствовала согласие живой земли. Точно, она женщина.

— Полагаю, что мне лучше не спрашивать, сколько тебе лет, Трой. Раз ты помнишь остальных королев Лиивиты, то полагаю, что тебе уже очень далеко за тридцать? — рассмеялась я.

— Я ненамного старше тебя, Ви.

— Серьезно? — удивилась я. Не то, чтобы Трой выглядел намного старше меня, но ведь он друат?

— Да. У нас с тобой больше нет возраста, по крайней мере, по человеческим меркам. Но если тебя это интересует, то, когда я стал друатом, мне было 32 года. Никто не знает, как появились первые друаты, и кто превратил нас из обычных людей в хранителей с многоплоскостным разумом.

— Я бессмертна? — Я села на траву, надеясь, что в этот момент Лиивита не следила за моими беспорядочными мыслями.

— Нет, у тебя обычное человеческое тело. Но пока ты здесь, с Лиивитой, ты не стареешь, поэтому и проживешь намного дольше обычных людей и будешь стареть намного медленнее их.

— Как и мой отец, — догадалась я.

— Да, как твои отец и дед. А поседели они не от возраста, а от всего этого, — Трой кивнул в сторону фиолетового облака.

— Да уж, как тут не поседеть! — фыркнула я. — Значит, я стала друатом?

— Еще нет, но со временем твой разум изменится, и ты научишься одновременно существовать сразу в нескольких плоскостях. С годами ты все больше времени будешь проводить с Лиивитой и станешь настоящим друатом. Ты научишься чувствовать землю и помогать ей. После коронации твоего наследника ты станешь свободным друатом, научишься жить в нескольких измерениях и сможешь выбрать себе новую живую землю и жить на ней, как тебе хочется. В будущем одна из земель может попросить тебя о помощи, и тогда ты станешь друатом монарха или исполнителем воли земли.

При упоминании о ребенке по моей спине пробежала дрожь.

— А зачем все это нужно? Для чего Лиивите новые друаты? Я могу остаться здесь навсегда, и тогда мне не нужно будет иметь детей.

Трой грустно покачал головой.

— Все не так просто. Мир меняется, и с ним должны меняться и люди. Мы подчиняемся законам Лиивиты, а она требует изменений. Чем больше времени ты будешь проводить с Лиивитой, тем хуже ты будешь помнить, каково это: быть обычным человеком. А ведь именно для этого Лиивита и призывает к себе монархов Лиивиты. Пока ты остаешься человеком, ты можешь помочь ей понять ее собственное сознание. А потом она призовет к себе нового монарха, твоего сына или дочь.

У меня закружилась голова, и я вцепилась ногтями во влажную траву. Трой сочувственно погладил меня по волосам и предложил вернуть меня домой, но я быстро отказалась. Уж лучше сразу получить всю информацию, чем потом вытаскивать ее из друата по кускам.

Сотни лет назад, когда друаты пытались спасти живую землю от тлетворного влияния людей, у них ничего не получалось. Они пытались показать людям всю красоту и ранимость Лиивиты, но те только пожимали плечами. "Пусть потерпит", — отвечали люди. Тогда друаты попытались угрожать, но это не возымело эффета. "Мы и на мертвой земле выживем, — нагло ответили люди. — Хватит Лиивите жаловаться". Друатам нужно было найти другой подход к людям, и тогда король Лиивиты предложил им свою помощь. Друаты уже не помнили, каково это — быть обычными людьми, и не могли понять, что движет жителями Лиивиты, поэтому с радостью приняли помощь короля. Он знал и любил свой народ, но, будучи человеком, не мог общаться с живой землей. Она не слушала его, не отличала его мыслей от общего потока сознания. Разум человека может присутствовать только в одном измерении, в то время, как разум друата пересекает множество плоскостей. Друаты одарены магией живой земли. Когда король отчаялся помочь Лиивите, его дочь случайно нашла выход. Полюбив друата, она родила сына, и, когда тому исполнилось 25 лет, его разум начал преломляться. Лиивита впустила его к себе, научилась его слышать, и он смог помочь друатам понять людей и защитить живую землю. Жители живой земли посчитали молодого короля безумцем, ибо, когда его разум был с Лиивитой, его отсутствующий взгляд пугал придворных. Тогда-то Лиивита и поставила людям свои условия: монархи должны были и впредь отдавать ей разум и душу, а взамен народ получал благополучие и любовь живой земли. Вот так и родилась легенда Лиивиты.

Когда рождался новый монарх, ирриори и друаты с нетерпением ждали преломления его разума. Ведь с каждым поколением королей человеческой крови в них оставалось все меньше и меньше, поэтому никто не знал, как долго еще продлится этот договор с живой землей. Именно поэтому наследникам и не рассказывали о тайнах Лиивиты: а вдруг их разум не преломится? С наступлением безумия, у Лиивиты появлялся новый монарх, которому раскрывали тайны живой земли. Он постепенно проводил с ней все больше времени, помогая ей понять людей.

Ах да, насчет детей: будущие друаты рождаются только от друатов. Поэтому-то ирриори и подобрали мне Матирна Арнадо. Само собой, когда Трой рассказал мне об этом, я чуть было не спросила его, нельзя ли договориться с другим друатом. К счастью, я вовремя прикусила язык, потому что в тот момент думала я именно о Трое. Кроме того, у меня появился более насущный вопрос: а вдруг Трой был моим предком? Этот вопрос я удержать не смогла. Вдох. Вопрос. Выдох. У Троя не было детей. Для этого дела привлекали сторонних друатов. Еще один выдох облегчения. Если бы я оказалась правнучкой Троя, то мое безумие стало бы необратимым.

А потом я вспомнила, что вскоре Трой покинет Лиивиту. После моей коронации он станет свободным и, по его словам, сможет жить где угодно и как угодно. Ему не нужно будет больше следить за подозрительной капризной принцессой. Это уже мои слова, Трой никогда не признался бы в этом.

— Короли Лиивиты — связующий элемент между миром людей и живой землей. Им приходится править обоими мирами. Живая земля прекрасна, совершенна, но ее сознание… Ох, Ви, почему люди так упрямы? Вы настойчиво проживаете чужие жизни, упускаете данные вам шансы, придумываете себе проблемы, даже не пытаетесь защитить свои интересы. Почему? Это нелогично! Земля задыхается от этого, она болеет. Где ваш инстинкт самосохранения?

— И как я могу помочь Лиивите?

— Тебе предстоит все это распутывать.

— Мне? Распутывать? — Я понятия не имела, что он имел в виду.

— А ты что думала? Что ты будешь сидеть в кабинете и подписывать приказы? Нет, ты будешь действительно править своим народом, Ви. Скоро ты сама в этом убедишься. А пока, самое лучшее, что ты можешь для себя сделать — это перестать притворяться, что ты такая же, как все, и живешь обычной жизнью. Полагаю, что ты убедилась, что это не так.

Слушая Троя, я все время оглядывалась на фиолетовое облако. Мне не верилось, что все это происходило на самом деле. Я ожидала предательство, ложь, кровосмешение, а получила самую настоящую сказку. Прерывисто дыша, я старалась сдержать слезы. Неужели все так просто? Неужели от меня потребуется только помощь в объяснении поступков людей?

"Я знаю и люблю людей, и я помогу тебе, Лиивита. Я стану замечательной королевой", — пообещала я и повернулась к друату. Годы ненависти растаяли так быстро, что я даже не успела этому удивиться. Я подошла к мужчине, который назвал меня самой прекрасной королевой Лиивиты, положила руки ему на грудь и потянулась к его губам. Меня вели инстинкты, и они не собирались советоваться с моим разумом. Да и зачем с ним советоваться? Ведь мой разум уже принадлежал Лиивите, а она лежала у моих ног фиолетовым облаком, щедро делясь мягким теплом своего дыхания.

Я так и стояла с вытянутой шеей, сложив губы в трубочку, но Трой не двигался мне навстречу. Я встала на цыпочки, но он тут же отступил на шаг. Все понятно: самая прекрасная королева Лиивиты, но недостаточно прекрасная, чтобы заинтересовать Троя Вие.

— Я не могу позволить тебе сделать то, о чем ты потом пожалеешь. — Его объяснение заставило меня задрожать. Он почувствовал это, и тогда его голос смягчился. — Не думай, что тебе придется легко. То, что Лиивита впустила тебя, еще не значит, что она тебя простила.

Ну, и причем здесь это? Мог бы найти причину поуважительнее. Лучше бы он признался, что ему не хочется меня поцеловать. Да и с чего я вообще решила, что друатов интересуют люди? Интересно, кто я теперь: полу-человек или полу-друат?

Я убрала руки с его груди и натужно улыбнулась.

— Один поцелуй не кажется мне значительной причиной для сожаления. По крайней мере, не такой значительной, как мое выступление на окторатуме.

— Боюсь, что со временем ты посмотришь на это по-другому.

Я вспомнила, как ирриори привели в замок Диорида, чтобы я перестала пытаться соблазнить Троя. Да уж, друата лучше не трогать. Но и ему следует попридержать комплименты.

Я не помню, как вернулась в свою спальню. Очнулась я уже утром, отдохнувшая, озадаченная. Сначала я была уверена, что все это волшебство было всего лишь сном, но на малахитовой нише я увидела записку от Троя.

"Нет, это не сон. Трой"

Неужели я настолько предсказуема? Тогда неудивительно, что я не привлекаю Троя. Как же можно заинтересоваться женщиной, чьи мысли и желания можно угадать заранее? Ведь мужчин завлекает загадка, недоступность, препятствия. А тут вся я на его ладони.

Из вредности я решила не выходить к завтраку. Ха. Пусть попробует это предсказать. Пусть помучается в поисках объяснения. А вдруг со мной что-то случилось? А вдруг я сбежала?

За этими мыслями меня застала служанка, которая принесла поднос с завтраком.

— Господин Вие сказал, что, скорее всего, вы захотите позавтракать в постели, поэтому я принесла вам завтрак, — приветливо сказала она, настороженно глядя на мое перекошенное от злобы лицо.

Вот зараза! Он и об этом догадался! Он хочет показать мне, что я ничем не могу его удивить, и что он действительно может быть для меня всем.

Всем. Но не тем, что мне нужно.

Я понимаю, что нормальный человек был бы благодарен друату за заботу, но в наших отношениях не было ничего нормального. Был жестокий холод, который скрывал под собой яростное пламя. Мое пламя.

Трой был прав, когда сказал, что я пожалела бы о нашем поцелуе. Еще как.

* * *

Вскоре я пожалела о многом, в том числе о том, что я родилась наследницей трона Лиивиты, что я встретилась с Троем и что, поддавшись влиянию друата и теплу фиолетового облака, я позволила себе обрадоваться тому, что легенда Лиивиты оказалась правдой.

Я узнала, что мой народ находился в полной и безраздельной власти Лиивиты, и она правила им с удивительной беспощадностью. Женское начало сильнее мужского? Не уверена. Хотя говорят, что именно женщинам свойственна самая неожиданная жестокость.

Человеческая мораль противоречила животным инстинктам Лиивиты. Живая земля всего лишь защищала себя, решительно призывая друатов всякий раз, когда люди расстраивали ее. Ей хотелось вести счастливое, безмятежное существование, и мне не стоило слишком строго осуждать ее за это. Не стоило, но я осуждала. О, как я осуждала. Каждый раз, когда передо мной возникал образ очередной жертвы, я бросалась на друатов, прерывая их объяснения и борясь за каждую жизнь.

У Лиивиты было пятеро друатов, считая меня, моего отца и Троя. Хотя отца можно и не считать. Как "уходящий монарх", он был всего лишь наблюдателем и вмешиваться не мог. Я считалась советником, а двое друатов — Матирн и Дарио — были исполнителями. Да-да, тот самый Матирн Арнадо, будущий отец моего ребенка. У меня появилась возможность познакомиться с ним поближе. Лиивита говорила со мной голосами друатов, а после этого исполнители обрезали нити сознания тех людей, кто был неугоден живой земле. Вот так, просто и радикально. Кто-то мешает счастью и спокойствию живой земли? Советники (то бишь я) пытаются найти способ это исправить, а если не найдут — то нить обрезают. Человек погибает. Вот она какая, жизнь на живой земле. Если вы думаете, что ваши поступки, чувства, печаль, обида, злоба мешают только вам, то вы ошибаетесь. Молитесь, чтобы Лиивита не заметила вас и не напустила на вас друатов. Во всем должно сохраняться равновесие: угасающая энергия должна быть в балансе с нарастающей, разрушительная с созидающей, ненависть с любовью. Если вы нарушите это равновесие, то даже я не смогу защитить вас. Мы "отпустим" вас — именно так называется смерть на языке живой земли. Мы "отпускали" людей, которые нарушили равновесие.

Вы собираетесь убить своего соседа и боитесь, что Лиивита покарает вас за это? Радуйтесь: скорее всего, вам не о чем беспокоиться. Да, вам грозит королевский суд, но живой земле до вас нет дела. Убийства не расстраивают ее так, как, например, уныние, печаль или недовольство самой живой землей. Инстинкты — единственное, что Лиивита понимала и принимала, как должное. Инстинкты и любовь к живой земле. Поэтому, если вы убили кого-то, чтобы защитить честь Лиивиты, то будьте уверены, в следующем году вас ждет отличный урожай.

Да, я знаю, что мое повествование брызжет желчью. Но с момента самой первой встречи с друатами я пришла в ужас от бесчувственного своеволия Лиивиты и поняла, что никогда не смогу ее понять. Управляемая своей животной сущностью, она впустила в себя человеческое сознание, с которым оказалась не способна справиться и которое не могла понять. А мой народ, да и я сама, находился в ее безраздельной власти.

Меня призывали в уже привычную каменную комнату по нескольку раз в день, и там я встречалась с остальными друатами. Масляные пятна и фиолетовые потоки больше не пугали меня, я научилась спокойно переносить переход к Лиивите. Теперь меня пугала встреча с друатами и те решения, которые нам приходилось принимать. На каменном полу перед нами разыгрывались сцены из жизни людей, и у меня были считанные минуты, чтобы повлиять на то, как друаты решали их судьбу. Я кричала, плакала, ругалась, даже угрожала. Лиивита слушала нас и потом сообщала друатам свою волю. Иногда мне так хотелось услышать ее собственный голос, чтобы понять, что ею движет, но она говорила со мной только голосами друатов. Может, если бы я почувствовала ее боль, ее печаль, то смогла бы простить ее преступное равнодушие?

С Матирном я уже была знакома, а Дарио всячески избегал какого-либо контакта. "Я — исполнитель воли Лиивиты", — кратко представился он, нарочито избегая моего взгляда и давая понять, что мое мнение его не интересует. Его суровая замкнутость и немногословность совершенно не сочетались с мечтательными голубыми глазами и волнистыми светлыми волосами врожденного романтика. В нем не было ни капли романтики или сочувствия. Его ответом на все вопросы было: "Отрежем нить и тогда увидим". Спорить с ним было очень сложно. Оба друата относились ко мне с неприязнью, так как не принимали моего неповиновения и не могли простить того, что я оскорбила живую землю.

— Ты и не пытаешься понять Лиивиту! — кричал на меня Трой, когда мы возвращались в замок. — Ты не даешь Матирну и Дарио возможности объяснить, что она чувствует. Пойми: она все еще обижена на тебя. Она не такая, какой кажется, она не бездушная. Но она воюет с тобой, и, поверь мне, ты не выйдешь победительницей из этой борьбы, если будешь продолжать в том же духе. Попытайся выслушать и понять Лиивиту, Ви. Она не человек, ее не интересуют концепции добра и зла, ее интересует только жизнь. Стремление к благополучию, радости, удовлетворению, наслаждению являются самыми естественными природными инстинктами. Все остальное придумано людьми. Вина, мораль, этика, честь, сожаления, сомнения. Все это недоступно пониманию Лиивиты. Она дает твоему народу прекрасную жизнь и в ответ ожидает их счастья и благодарности.

Трой не мог помочь мне свыкнуться с потребностями Лиивиты. Иногда меня оглушала такая безнадежность, что я смотрела на него с мольбой, надеясь, что он поможет мне привыкнуть к этому. Однажды я поймала свое отражение в зеркале и с содроганием поняла, что именно с таким выражением на Троя смотрел мой отец. Все мы были замкнуты в капризном кошмаре живой земли.

Перед нами предстала женщина, стоящая на краю скалы. Друаты создали ее образ прямо на полу каменной комнаты. Она плакала, подступая все ближе к краю.

— Это вторая попытка самоубийства, — сказал Матирн. — Если эта женщина не способна быть благодарной за данную ей жизнь, то Лиивита собирается ее отпустить.

Тогда я еще не понимала, что не любить себя — значит, совершать преступление против Лиивиты. Я пыталась спорить, но меня никто не слушал. Отец избегал моего взгляда, но пробурчал что-то похожее на "Я уже пытался". Так как он был уходящим монархом, ему не было дано право слова. Несмотря на мои обезумевшие крики, женщина, которая не знала о нашем невидимом присутствии, подошла к самому краю и соскользнула вниз. Мелкие камешки полетели ей следом.

— Вот и хорошо, нам меньше работы, — ухмыльнулся Матирн и повернулся ко мне. — В следующий раз постарайся не визжать. От тебя требуется выполнять свои обязанности и не создавать проблем. Ты объясняешь Лиивите поведение людей, но только она может принять окончательное решение. Живая земля решила отпустить эту женщину, и тебе не следовало принимать это так близко к сердцу. Люди погибают, прими это как должное. — Ровный, спокойный голос поучал меня, но в глазах будущего отца моего ребенка бесновалась ненависть. Не верится, что когда-то я думала, что нас связывает родство крови.

— Но ведь вы могли ее спасти? — дрожащим голосом возразила я.

Матирн бросил раздраженный взгляд на Троя, упрекая его за мое бунтарство.

— Мы здесь не для того, чтобы спасать людей.

— Есть ли у нее дети? — не сдержалась я. Матирн схватил меня за плечи и швырнул в сторону Троя. Тот еле успел поймать меня, и мы свалились на каменную скамью.

— Трой, уведи ее и будь добр, усмири ее нрав. Она совершенно не подготовлена. Не понимаю, что ты с ней делал все это время.

Когда мы вернулись в замок, я решительно направилась на поиски секретаря.

— Я должна найти семью этой женщины и сообщить им о том, что случилось, — бросила я друату.

Трой преградил мне путь.

— Ты не сделаешь ничего подобного. Ты не должна вмешиваться в то, что происходит с людьми, которых мы отпускаем. Чем раньше ты примешь это, тем лучше для тебя. Лиивита вершит их судьбу, и ты становишься свидетелем этого. Добровольным, молчаливым свидетелем. Если Лиивита задает тебе вопросы, то ты отвечаешь. Если нет — то молчишь и не вмешиваешься.

Добровольным? Как бы не так! Молчаливым? На это я не согласна.

Трой схватил меня за плечи и перенес на благословенный холм.

— Вот, смотри, — он ткнул пальцем в сторону города. — Вот такой казалась Лиивита этой женщине. — Все вокруг выглядело серым, безжизненным. Я несколько раз моргнула, но ничего не изменилось. Такая серая безжизненность может кого угодно ввести в уныние, но я не собиралась так быстро сдаваться.

— Ну и что? Той женщине было плохо! Нельзя наказывать ее за то, что весь мир казался ей бесцветным. Можно было ей помочь.

— Она не хотела жить, она жаловалась, что живая земля насильно удерживает ее. Лиивита дала ей шанс, но ничего не изменилось.

— А она знала о том, что Лиивита дала ей шанс? Ей что, приказали стать счастливой? — Мой голос звенел от накопившегося негодования. — Куда смотрел мой отец?

— Не смей судить своего отца! — рявкнул Трой. Мы стояли на холме, лицом к лицу, гневно сжав кулаки, бросая друг в друга накопившиеся слова. — В отличии от тебя, он нашел общий язык с Лиивитой и спас свой народ.

— Эту женщину он не спас!

— Когда люди видят живую землю бесцветной и просят забрать у них жизнь, то это оскорбляет Лиивиту. Только ты можешь добиться того, чтобы Лиивита доверилась тебе и поступала по-другому. Пока что она тебе не доверяет и поэтому она тебя не слушает. Но ты даже не пытаешься! Ты воюешь с ней, не пытаясь завоевать ее доверие. Если ты будешь продолжать в том же духе, то погибнут сотни и тысячи людей, и в этом будет только твоя вина. Лиивита недовольна тем, как ты боролась со своим предназначением, она обижена и дает тебе об этом знать. Ты должна найти к ней подход. Вспомни, что ты обещала, когда она впервые впустила тебя к себе? Ты сказала, что станешь самой лучшей королевой, так сдержи это обещание. Смягчись, попытайся посмотреть на жизнь с ее точки зрения, позволь Лиивите поверить, что ты действуешь в ее интересах, и она прислушается к тебе. Из поколения в поколение королям приходилось проходить это испытание. Выдержи его с честью, и ты будешь довольна результатом.

Трой обхватил мою талию, и мы вернулись в кабинет. Я тут же оттолкнула его, воскликнув:

— ДОВОЛЬНА результатом? Ты считаешь меня совсем глупой? Я изо всех сил борюсь, чтобы Лиивита не убивала каждого человека, у кого возникает плохое настроение. Чем я могу быть довольна?

— Прекрати! Не преувеличивай! — Она навис надо мной, и от ярости его глаза показались черными. — Замолчи сейчас же! Ты так оглушена шумом своих мыслей, что не слышишь того, что я пытаюсь тебе сказать. Если ты не прислушаешься к Лиивите, то своим упрямством ты погубишь свой народ. Лиивита убивает людей из-за тебя, из-за вашей борьбы, чтобы доказать тебе, что она сильнее! Ты относишься к ней предвзято.

— Ну уж извини. Бессердечное убийство весьма предрасполагает к предвзятости. Лиивита — безжалостная преступница, а ты — такой же, как она. Все вы, друаты, с ней заодно, вы позволяете ей делать все, что ей заблагорассудится. Я разочарована в тебе, Трой. Ты оказался всего лишь мелкой пешкой, запутавшейся в фиолетовых нитях Лиивиты. Я не последую твоему примеру.

Его лицо оставалось бесстрастным, и я задрожала от безудержного желания вывести его из этого ненавистного равновесия.

— Давай же, Трой, признайся мне, что тебе наплевать на благополучие людей, на моего отца и на меня. Ты — бессильный раб живой земли.

Трой продолжал смотреть на меня так спокойно, как будто не замечал, как я размахивала руками, выкрикивая оскорбления.

— Ты закончила? — сухо спросил он, когда я выдохлась. Не дожидаясь моего ответа, он продолжил: — То, как ты ко мне относишься, не имеет никакого значения, так что держи свое мнение при себе. Ты не сможешь расстроить меня своей ненавистью. Лучше остановись и задумайся о своей жизни. Если ты не изменишься, то, в конце концов, захлебнешься своей правотой. Учти: тебе придется повиноваться Лиивите и дать ей наследника. Чем больше ты будешь бороться с ней, тем упорнее она будет выводить тебя из себя. Ты слишком погрязла в своей ненависти, чтобы смотреть на вещи объективно. Мне действительно все равно, ведь я скоро покину Лиивиту, но ты останешься, и ты отвечаешь за благополучие своего народа. Отпусти свою ненависть к Лиивите. Если тебе необходимо кого-то ненавидеть, то ненавидь меня.

— Не волнуйся, я не постесняюсь. — Злоба пенилась и шипела, стекая по моим губам. Я приложила руку ко рту, как будто хотела стереть эту злобу с лица или хотя бы остановить бесконтрольный поток слов.

— Я как-нибудь это переживу, Ви. Твои чувства ко мне не имеют никакого отношения к делу. Но ты…

Он протянул руку к моему лицу, и я задержала дыхание. Секунды ожидания растянулись передо мной, заполненные попытками угадать, что скрывается за молчанием друата.

Он не договорил и опустил руку.

Мне показалось, что вся моя энергия враз испарилась, и я прислонилась к стене, ища опору. Мои чувства к Трою имели прямое отношение ко всему происходящему со мной. Они красной нитью пронизали всю мою жизнь. Каково это: быть свободной от этой зависимости? Смогу ли я мыслить трезво после того, как он покинет Лиивиту?

Не удивлюсь, если он читал мои мысли, так как его следующими словами были:

— Я не смогу уйти, пока вы не найдете общий язык с Лиивитой. Попытайся понять ее, согласись дать ей наследника, и тогда я уйду.

С этими словами, не дожидаясь моей реакции, он вышел из кабинета, не сомневаясь в том, что выиграл в нашем противостоянии. Друат вообще никогда ни в чем не сомневался.

Это я-то захлебнусь своей правотой? Я? Да я большую часть жизни провожу, сомневаясь в своей правоте!

— Подожди! — окликнула я его уже в коридоре. — Ответь мне на один вопрос. Даже в самые тяжелые минуты моей жизни я всегда видела Лиивиту прекрасной, красочной. Почему? Если мне была ненавистна моя жизнь, то почему мой мир не потускнел?

Трой вернулся ко мне, и я невольно отступила назад, ошарашенная фиолетовыми всполохами в его глазах. Только тогда я поняла, с каким трудом давалось ему спокойствие. Его тело содрогалось от подавляемых эмоций, а в глазах метался фиолетовый шторм. Он дернул меня к себе с такой силой, что я вскрикнула, и только тогда ответил на мой вопрос.

— Значит, было что-то особенное, что придавало краски твоему миру. Если ты знаешь, что это, то держи крепко и не отпускай.

Я балансировала на грани видения, не чувствуя своего тела, шокированная теми чувствами, которые прочитала на лице друата.

Секунда — и он исчез, оставив меня ежиться от холода и непонимания.

Я вернулась в кабинет и прикоснулась лбом к прохладному стеклу.

"Держи крепко и не отпускай".

Если бы между нами не стояла Лиивита, то все могло быть по-другому.

Ленивое летнее тепло прозрачным облаком плыло над влажной землей. Антонио копался в клумбе, разглядывая очередные луковицы. Две служанки отчаянно флиртовали со стражниками, поглаживая закрученные локоны, выбивающиеся из чепцов, и заливисто смеясь. Злоба все еще кружилась во мне, как песчаный смерч, но я уже осознавала, что мне придется начать все сначала и попытаться найти подход к Лиивите. Мне необходимо было сделать это, чтобы защитить людей, живущих такой незатейливой, но счастливой жизнью. Накопившаяся во мне ненависть скрипела на зубах, и мне хотелось выплюнуть ее, чтобы освободить место для доверия и радости.

Отойдя от окна, я устроилась в кресле, проигрывая в памяти наши встречи с друатами. Чем дольше я думала, тем неуютней мне становилось. Я действительно не слушала их объяснения и сразу начинала спорить. Но неужели их слова смогли бы примирить меня с хладнокровным убийством? Или с этой видимостью суда, где мое мнение в большинстве случаев игнорируют?

Я снова выглянула в окно. Антонио сидел на траве и пил что-то из небольшого кувшина. Улыбнувшись, он погладил землю рукой, а потом прижал горсть к своей щеке. Я не сдержала раздраженный стон. Ладно, поняла, вы все любите Лиивиту, а я даже слушать ее отказываюсь.

Невыносимый, холодный друат снова оказался прав: я захлебываюсь своей правотой.

* * *

Трой Вие, друат живой земли, перенесся на благословенный холм и, спустившись ближе к городу, насмешливо покачал головой.

— Ну что, красавица моя, давай, рассказывай. — Фиолетовое облако дрогнуло и откатилось от подножья холма, прибиваясь к земле. Трой спрятал улыбку. — Да ладно тебе дуться! Честное слово, иногда ты ведешь себя, как самая обычная человеческая женщина. За что ты на меня обиделась? — Не шевелясь, облако насыщало воздух густым фиолетовым туманом. — Ну что ж, я подожду, времени у меня предостаточно. — С нехарактерной для него доброй улыбкой Трой протянул руку и коснулся искрящихся нитей кончиком пальца. — Давай, моя хорошая, я знаю, что ты не можешь долго на меня обижаться. Признавайся, ворчунья, чем я не угодил тебе в этот раз?

Нити нерешительно потянулись к его руке и опутали запястье. Маленькие искорки запрыгали по рукаву рубашки, и, улыбаясь, Трой поймал их на ладонь.

— Вот так-то лучше. — Все еще удерживая контакт с нитями, он опустился на корточки и погладил землю. — Давай, красавица, признавайся, в чем дело.

— Ты потакаешь ей! — Облако обернулось вокруг друата мерцающим коконом. — Она ненавидит меня, противится мне, считает меня жестокой. У тебя было столько лет, чтобы усмирить ее, но ты этого не сделал. Ты должен сломить ее, сделать ее послушной.

— Ты зря так ополчилась против Ви, у нее доброе, чувствительное сердце. Даже слишком чувствительное. И у нее очень горячая кровь.

— Слишком горячая!

— Да, слишком горячая. Она ничего не знала о своем предназначении, и я не мог ей помочь. Ты ведь не посвящаешь будущих монархов в свои секреты, пока у них не начнутся признаки безумия.

Облако зашипело, вспенилось и осело на землю фиолетовой кляксой.

— Это преломление разума, а не безумие. Ненавижу, когда люди называют это безумием.

— Тогда тебе следовало вмешаться сотни лет назад, когда были записаны твои легенды, — спокойно парировал Трой, хорошо знакомый с переменчивым нравом живой земли.

— Никто из королей не знал о моих секретах заранее, но ни один из них не посмел меня ненавидеть! Они доверяли своим друатам и делали то, что от них требовалось. А ты… — зашипела Лиивита, — ты не смог добиться подчинения от королевы. Ты предал меня.

Трой резко поднялся с земли, разведя руки в стороны, и оплетающая его сеть разлетелась в стороны серебристым фонтаном.

— Читай меня, Лиивита, чувствуй меня. Я не предавал тебя, мои мысли открыты тебе, смотри. Я не смог добиться доверия Вивиан, но я стараюсь заставить ее подчиниться. Она не ненавидит тебя, поверь мне. Почувствуй меня, моя красавица.

Довольно урча, фиолетовое облако закрутилось вокруг его ног сверкающим жгутом.

— Сам-то ты прислушиваешься к своим мыслям, друат? — проворчала Лиивита, облизывая его колени теплом своего дыхания. — Ты не можешь уйти, ты не станешь свободным, пока твоя королева не подчинится мне. Ты должен ее сломать.

— Я сделаю так, что Вивиан сдастся твоей воле, но и ты должна мне помочь. Перестань ее провоцировать. Зачем ты убила столько людей? Ты никогда раньше не вела себя так опрометчиво!

Фиолетовый жгут взметнулся огненной дугой, и Лиивита гневно зашипела.

— Монархи никогда еще не смели меня ненавидеть! Эта мерзавка мне угрожала! Как она смеет? Если я захочу, то убью всех этих людишек или выгоню их отсюда.

— Шшш, моя хорошая, — Трой стал на колени и пощекотал жгут пальцами. Медленно раскрутившись, тот растянулся на земле. — Ты не сделаешь этого. Ты любишь этих людей, так же, как и Вивиан, и вы научитесь понимать друг друга. Вы станете близки, как ты была близка с Диином и другими монархами. Вивиан боится тебя, Лиивита, ты шокировала ее убийствами. Смягчись, покажи ей свое истинное лицо, позволь ей помочь своим людям и объяснить тебе их поступки, и тогда вы найдете общий язык.

— Тебе так не терпится меня покинуть? — Искры игриво запрыгали по его ногам.

— Я не спешу. — Трой поймал искру на ладонь, поднес к губам и подул на нее. Огненным мотыльком она полетела вперед и впиталась в фиолетовую сеть. — Я не уйду, пока Вивиан не смирится.

— Сделай так, чтобы она смирилась.

— Сделаю. Но и ты не провоцируй ее.

— Это еще кто кого провоцирует. Хотела бы я быть уверенной, что ты на моей стороне, Трой.

Друат вскочил и стряхнул с себя нити.

— Ты оскорбляешь меня! Я — твой друат, я могу быть только на твоей стороне.

Тряхнув кистью, он отбросил в сторону последнюю нить и исчез.

— Мужчины! — посетовала Лиивита, в этот момент чувствуя себя почти человеком. — Что с ними сделаешь? Они ничего не понимают, а еще предлагают тебе читать свои мысли. Фу. Надеюсь, он приструнит эту строптивицу, а то я избавлюсь от них обоих. — Лиивита сделала глубокий вдох, потом выдохнула, и волны прохладного тумана поползли над землей в сгущающихся сумерках. — Люди! Ничего вы не смыслите. Вот, смотрите, я сейчас затоплю вас туманом, и вы не сможете увидеть даже своих собственных рук. Хотя о чем я, вы и так ничего не видите. Вроде смотрите, а не видите. Вам легче напридумывать всякой ерунды, чем видеть то, что существует в действительности. Вы ослеплены своими идеями о том, что хорошо и что плохо, вы навязываете себе никому не нужные желания, а потом страдаете от их исполнения. За что мне такое наказание — носить вас на себе? — Несмотря на жесткость слов, в голосе Лиивиты звучала самая настоящая, почти материнская любовь. — Ужасные вы глупцы, да и мои друаты тоже. Все вы думаете, что вы умнее меня, — ласково проворчала она, выдыхая клубы тумана.

Случайный прохожий замедлил шаг у подножья холма и в изумлении вытаращил глаза.

— Это что еще за туман такой? Он как будто появляется из самой земли.

Мужчина поежился и, опасливо оглядываясь по сторонам, побежал прочь.

Расслабившись, Лиивита задумалась о том, что чувствовать — это наказание. Это болезненно и страшно. Как странно подумать, что она сама решилась на то, чтобы пустить на себя людей, которые стали ее сознанием. Людей, которые целенаправленно и тщательно отвергают свою истинную природу. Лиивита чувствовала их, переживала, бесилась, но ничего не могла с этим поделать.

— Надеюсь, что Трой подчинит тебя, мятежная маленькая королева. Надеюсь, что он сломит твое сопротивление, растопит твою ненависть, и тогда мы будем править вместе с тобой.

* * *

Перед нами проходила бесконечная череда людей и ситуаций. Чаще всего речь шла не о преступлениях, а о тех человеческих грехах, которые мы привыкли видеть вокруг себя: злоба, уныние, жадность, зависть, упрямство, глупость. Неискоренимых грехах, к которым Лиивита так и не привыкла за сотни лет знакомства с людьми. Я не знала, каким образом она выбирала того или иного человека, и друаты отказывались пояснять ее логику. Только Трой настойчиво заверял меня, что она делает все это, чтобы доказать свою власть надо мной. Я пыталась объяснить Лиивите свойства человеческой натуры, друаты слушали меня, и иногда мне удавалось выпросить для кого-то второй шанс. И именно тогда на меня нападало гнетущее бессилие: какой смысл давать людям второй шанс, если они не знают об этом, да и не хотят меняться?

Я попыталась принести Лиивите извинения. Как же трудно это сделать, когда ты не чувствуешь себя виноватой! Я терпеливо выслушивала друатов, хотя мой разум захлебывался от протеста.

— Так значит вы согласны, что этим людям следует умереть, Ваше Благородное Величество? — злорадно усмехнулся Матирн в ответ на мое вежливое внимание. Дарио пощелкал костяшками пальцев, копируя усмешку Матирна.

Титаническим усилием воли я заставила себя сдержать раздражение.

— Я сожалею, что не давала вам возможности высказаться. Впредь я буду внимательнее относиться к мнению живой земли.

Я была очень довольна своей выдержкой, но вырвавшийся у друатов смешок остудил мою радость.

— Мы и не предполагали, что вы способны на ТАКОЕ, Ваше Величество! — с насмешливым поклоном заметил Дарио.

— На что именно?

— Слушать других! — Друаты засмеялись, как мальчишки. Мне так хотелось увидеть лицо отца, но его на встрече не было. Трой молча наблюдал и не вмешивался в наш разговор, хотя я и ощущала его молчаливое неодобрение. Как я и ожидала: ни слова поддержки.

— Я надеюсь, что Лиивита примет мои извинения. — Мой голос скрипел от гнева. Мне хотелось вцепиться в насмешливые лица друатов, раздирая кожу ногтями. Это видение было таким ярким и неожиданным, что я вздрогнула.

— На твоем месте я бы не надеялся на прощение Лиивиты. Список твоих промахов слишком велик. Готовься замаливать свои грехи всю свою оставшуюся жизнь. А пока будь хорошей девочкой и не мешай нам. — Выразительно подняв брови, Матирн добавил: — Ваше Королевское Величество.

Дарио только поморщился, презрительно дернув подбородком.

Не помогало и то, что друаты откровенно издевались надо мной. Однажды мы обсуждали мужчину, который давно и упорно жаловался на коварство Лиивиты, которая дескать отказывала ему в богатстве и счастье. Честно говоря, этот мужчина был мне весьма неприятен, но это не было основанием обрезать нить его сознания.

— Неужели вы не понимаете, что он несчастен! Отнеситесь к нему с пониманием, даже с презрением, если хотите. Он ведь сам портит себе жизнь. Не обращайте на него внимания! — воскликнула я.

— Неужели ты до сих пор не поняла, что мы не можем не обращать внимания! — злобно напомнил мне Матирн. — Если Лиивита выбрала его, то он должен умереть!

— Если вы не можете не обращать внимания, тогда дайте ему то, о чем он просит! Сделайте его богатым.

Матирн задумался, и мне показалось, что он впервые всерьез рассматривает сделанное мною предложение.

— А это мысль! Считайте это сделанным, Ваше Величество, — сказал он с почтительным поклоном.

Я уже тогда должна была заподозрить неладное.

— Отлично, переходим к следующему вопросу, — объявил Дарио. — Кого бы ты хотела сделать несчастным, Вивиан?

— С какой стати?

— Как это с какой? У нас нет полномочий нарушать баланс. Если мы дарим кому-то неожиданное счастье, то должны тут же восстановить равновесие.

— Вы меня об этом не предупредили! Тогда не давайте ему денег, я не хочу восстанавливать равновесие!

— Прощу прощения, но уже поздно, — ответил Матирн с притворным сочувствием. Друаты мучали меня больше получаса, обсуждая варианты неприятностей, которые должны были постигнуть мой народ для восстановления баланса.

В тот день нам пришлось обсуждать еще несколько человек, которые жаловались на Лиивиту.

— Это ужасно! — горько заключила я. — У большинства людей есть все предпосылки для счастья, так почему же они постоянно на что-то жалуются?

— А с чего им быть счастливыми? — возразил Матирн. — Они живут чужими жизнями, увлекаются чужими ценностями, придумывают себе проблемы. Весь ваш народ безумен, моя королева!

Я возвращалась от Лиивиты изможденной и разбитой. Смогу ли я найти общий язык с живой землей, пока она говорит со мной голосами друатов? Поймут ли люди, что я делаю для них? Полюбят ли они меня так, как любили отца? Будут ли они благодарны мне за мои попытки защитить их от гнева Лиивиты? Я выкладывала на алтарь Лиивиты всю свою душу. Догадывался ли народ, чего мне это стоило?

Лиивита напрочь разрушила нашу временную близость с Троем. Не исключаю, что она приревновала его, почувствовав желание, которое возродилось во мне на благословенном холме. Мы с друатом следовали рутине дней, разговаривая друг с другом с подчеркнутой вежливостью. Трой продолжал удивляться, почему мне так трудно было привыкнуть к моим новым обязанностям.

— Почему у тебя все не так, как у других монархов? На протяжении веков все умудрялись найти общий язык с живой землей и признать ее право вершить суд, а ты не можешь. Тебе стоит поговорить с отцом.

— Поговорить с отцом? О чем ты? Я уже много лет не могу с ним нормально поговорить!

Во время встреч с друатами отец молча смотрел в сторону и не встревал в разговоры. Когда я попыталась пожаловаться ему и попросить о помощи, он отвернулся и сжал зубы.

— Я — уходящий король, мне запрещено вмешиваться. Ты сама должна найти подход к Лиивите.

Уходящий король, уходящий друат… и я, которую никто не слушал.

— Неужели другим было проще? — жаловалась я Трою. — Как они могли смириться с тем, как Лиивита решает судьбу людей?

— Некоторые из твоих предков попытались что-то изменить, но осознали тщетность своих попыток. Некоторые были слабыми людьми, некоторые — равнодушными. Но все они понимали, что для благополучия им придется принести жертвы. Ведь у живой земли есть право распоряжаться людьми, а других альтернатив нет. Мертвые земли коварны и убийственны. Кроме того, Ви, твои предки доверяли друатам. Да, уж поверь, такое тоже возможно, — добавил Трой с иронией в голосе.

— Нет, Трой, я не верю. Я должна найти способ подействовать на Лиивиту.

— Я устал повторять, Ви, что сначала ты должна попытаться ее услышать и понять. Ваше противостояние продолжается, и ничем хорошим это не закончится.

* * *

Я решила попробовать еще раз. Когда Лиивита вызвала меня, я начала с вежливого вступления. Поблагодарила ее за защиту и покровительство, признала ее право вершить суд и собралась было перейти к переговорам, но Дарио прервал меня, захлопав в ладоши.

— Замечательно! Раз Ее Величество сегодня в таком сговорчивом настроении, то самое время заняться эквистазией.

В моей груди что-то щелкнуло и оборвалось. Я понятия не имела, что означало это слово, но хорошего предчувствия у меня не возникло. Поднявшись с каменной скамьи, Дарио разогнал фиолетовый туман щелчком пальцев, и на стене появился огромный разноцветный график. Час от часу не легче. Покосившись на мое сосредоточенное лицо, он щелкнул пальцами еще раз, и пространство вокруг заполнилось разнообразными математическими формулами. Математика всегда давалась мне неплохо, поэтому даже я могла понять, что некоторые из этих формул не несли в себе никакого смысла. Я смело встретилась глазами с Дарио.

— У вас не получится запугать меня, так как я уже и так запугана до предела, так что можете стереть всю эту ерунду, а график оставьте. Лучше объясните, что определяет форму этой синусоиды, и почему она смещена влево из зеленой зоны.

Впервые за время нашего знакомства Дарио посмотрел на меня с проблеском интереса. Кто бы знал: путь к сердцу друата идет через математику.

— Надо же: наша прекрасная королева хорошо слушала своих учителей! Такое встречается редко. Это — жизненная энергия жителей Лиивиты. Мы проверяем и восстанавливаем эквистазию раз в месяц. С возрастом люди теряют жизненную энергию, а вместе с ней и интерес к жизни, и связь с Лиивитой. Конечно, это не всегда зависит от возраста, но, в целом, с возрастом энергия угасает. Увеличение числа людей с низким уровнем энергии сдвигает синусоиду влево, и тогда мы… — Он щелкнул пальцами, имитируя ножницы, и цокнул языком, — "отпускаем" некоторых из них. Снижение жизненной энергии делает Лиивиту несчастной, поэтому мы должны поддерживать эквистазию.

О да, конечно же, мы не хотим печалить нашу замечательную Лиивиту. Я чуть было не сказала это вслух. О нет, если я действительно попытаюсь найти общий язык с живой землей, то мне, в первую очередь, придется избавиться от сарказма.

— Понятно. — Мое предчувствие оказалось правильным. Эквистазия оказалась еще одним друатским способом оправдать убийство.

— Нет, это не убийство, Вивиан.

Если они читают мои мысли, то мне никогда не наладить с ними контакта.

— Твои мысли читает только Лиивита. Это не убийство, это то, что вы, люди, называете естественной смертью. Жизненная энергия угасает, и человек перестает существовать.

— И чем я могу вам помочь?

"Только не говори, что мне придется выбирать людей, чьи нити мы обрежем", — мысленно умоляла я Лиивиту.

— Тебе не придется выбирать людей, но мы должны договориться о том, скольких мы отпустим сегодня. Вот, смотри! — Он показал мне клубки разноцветных нитей над Лиивитой. — Нити угасающих людей обесцвечиваются и тускнеют.

Мои глаза слезились от попыток разглядеть отдельные нити.

— Подождите! Некоторые из этих нитей по-прежнему мерцают!

Матирн издал почти животный рык.

— Ну что ж, если тебе так хочется, то разглядывай каждую нить!

— Я так и сделаю! — холодно ответила я и подошла поближе к проекции. — Вот эта все еще фиолетовая, и эта тоже, а эта уже коричневая, но она мерцает. И еще эта… — Я так и продолжала, косясь на Дарио, который ничем не выражал своего недовольства. — Вы запоминаете нити, на которые я указываю?

— Запоминаю, Ваше Величество! — вежливо ответил он, и во мне зародилась крупица торжества.

Закончив с нитями, я повернулась к друату.

— И что теперь? Если мы оставим этих людей в живых, то у нас восстановится этот самый экви… эквиста… баланс?

— Нет, Ваше Величество, не восстановится. — Дарио снова был подчеркнуто вежлив. — Однако мы можем восстановить эквистазию другим путем, чтобы средний уровень не изменился. — Он протянул мне лист бумаги. — Это список детей, которые должны родиться в августе. Выбери тех, кому мы не позволим родиться, и тогда эквистазия …

— Прекратите! — Я отбросила лист бумаги. Ох, святая… ох… — Я не смогла закончить свою мысль. Мне некому было молиться. Ведь раньше я всегда молилась Лиивите, а теперь это стало невозможным. — Я поняла, на что вы намекаете. Дайте мне список тех людей, которые должны умереть. — Пробежав глазами по именам, я покачала головой. — Но ведь некоторые из них совсем молодые!

Дарио пожал плечами.

— Встречаются юноши, в которых жизненной энергии меньше, чем в девяностолетнем старике.

Глядя на лист бумаги, я схватилась за горло, тщетно пытаясь втянуть в легкие воздух.

В списке был Антонио, старый садовник, который передал мне письмо от Рида.

— Хорошо, делайте все по-своему, — смогла выдавить я. — Если этого не избежать, то пусть так и будет, но вычеркните из списка Антонио. Я поговорю с ним. Да, он стар, но он не угасает, поверьте мне. Дайте мне всего сутки и снова проверьте его энергию!

Матирн фыркнул и бросил на Троя недовольный взгляд. Не знаю, что ответила им Лиивита, но имя Антонио исчезло из списка. Что же случилось со стариком? Он всегда казался мне таким счастливым.

Как только я очнулась в своей спальне, то тут же вскочила с постели, оделась и направилась в сад в поисках садовника. Мне хотелось почувствовать себя хоть в чем-то полезной. Трой настиг меня на ступенях замка.

— Я так и думал, что ты сразу отправишься к Антонио. И что ты собираешься с ним сделать? — Друат был очень зол, и его пальцы впились в мое предплечье. — Если ты будешь вмешиваться в каждую судьбу, то быстро сгоришь и ничего не добьешься. Почему ты выбрала именно Антонио? Ты думаешь, что твои друзья достойны лучшего отношения, чем те, кого ты не знаешь?

Я скрипнула зубами и стряхнула с себя руку друата. Да, его обвинения были справедливыми, но мне необходимо было почувствовать, что я могу спасти того, кто был добр ко мне.

— Я должна хоть кому-то помочь, — чуть ли не по слогам выговорила я, и не надеясь, что Трой сможет или захочет меня понять.

— Тогда помоги мне, — глухо проговорил он, и я замерла на ступенях, парализованная надеждой. — Скажи, чем я могу тебе помочь. От моих слов тебе становится только хуже, и от этого мне… от этого я…

Мое сердцебиение взорвалось. Даже если бы Трой продолжил эту фразу, я не смогла бы ничего услышать. Я глотала фиолетовое свечение его глаз и читала в них такую боль, какой никогда не испытывала сама.

Позже. Позже я вспомню, что Трой принадлежит Лиивите и ждет моего подчинения, чтобы стать свободным друатом. Позже я разозлюсь из-за того, что продолжаю себя обманывать и надеяться, что Трой ответит на мои неуместные чувства. Все это будет позже. А сейчас я позволю себе смотреть, как в глубине его взгляда вздымается жар, засасывая меня в свою воронку.

— Ответь мне, Ви.

Ирония заключается в том, что я не знаю, в какой помощи нуждаюсь. Вернее, знаю, но не могу же я попросить друата полюбить меня? А с остальным я должна справиться сама. Раньше я думала, что нет ничего страшнее тайн, а теперь я узнала тайны Лиивиты и поняла, что незнание было моим счастьем.

Вместо ответа я погладила друата по щеке. Он дернулся, но не отвел взгляда, все еще надеясь услышать от меня рецепт моего примирения с Лиивитой.

— Ты сделал все возможное, чтобы мне помочь, Трой. — В этот момент я действительно верила в это, может быть, под влиянием момента, а может, и нет. — Остальное я должна сделать сама.

Мне очень хотелось отбросить притворство и недоговоренность и рассказать Трою о моих чувствах. Тогда, по крайней мере, я узнала бы, есть ли хоть малейший шанс того, что уходящий друат сможет полюбить мятежную королеву. С Троем на моей стороне мы смогли бы убедить Лиивиту. Во-первых, мы бы дали ей почувствовать нашу любовь. Во-вторых, Трой бы заставил ее поговорить со мной без вмешательства остальных друатов. В-третьих…

Какая наивная глупость. И зачем я об этом думаю? Трой принадлежит Лиивите, и она никогда не примет королеву, которая пытается стать ее соперницей. Если я была бы Лиивитой, то поступила бы именно так.

Антонио бродил около живой изгороди, придирчиво разглядывая края газона. Я присоединилась к нему, надеясь, что разговор завяжется сам по себе. Так и получилось.

— Я не знаю, как Лиивита умудряется сохранять в себе влагу в такие жаркие дни! — воскликнул Антонио, поглаживая рыхлую землю. — Я еле дышу, а ей хоть бы что. Какой из меня садовник, если я не выношу жары?

Я присела рядом, глядя на усталое лицо старика.

— Действительно, очень жарко, — согласилась я. — А мне еще приходится носить эти тяжеленные украшения! — Я сняла малахитовое ожерелье и помассировала затекшую шею.

Антонио вытер руки о рубашку и взглядом попросил разрешения взять у меня ожерелье.

— Вы очень часто носите именно малахит.

— Малахит — это мой камень, камень Лиивиты. Вся моя жизнь — это черное золото и малахит. — Получилось слишком философски, но что поделаешь.

— Красиво сделано, — Антонио рассматривал ожерелье с видом знатока.

— Вы что-то в этом понимаете?

— Я раньше делал из малахита всякие фигурки, для шахмат и для украшений.

— Вы можете мне их показать?

Антонио с радостью согласился. Не думаю, что он хотел передо мной похвастаться. Просто он обрадовался возможности уйти с солнцепека. В его комнате я увидела набор шахматных фигур восхитительной красоты.

— Да вы мастер!

— Ну уж, сразу мастер! — довольно проворчал Антонио.

— У меня есть для вас поручение, — торжественно сказала я. — Я хочу сделать вам заказ к моему дню рождения. Вернее, даже два заказа, оба из малахита: мою фигурку и набор шахмат. Сделаете?

— Да что вы! У меня даже инструментов не осталось. — Старик был польщен, удивлен и немного смущен моим вниманием.

— Составьте список всего, что вам понадобится. Если нужно, вам даже оборудуют отдельную мастерскую.

Не знаю, что подумал Антонио о моей просьбе, но выглядел он очень и очень довольным. Хотелось надеяться, что новое занятие оживит его и спасет от пристального внимания Лиивиты. Если, конечно, она не станет охотиться за ним мне назло.

Тем вечером я попросила стражу отвезти меня на благословенный холм. Они остались у подножья, а я поднялась на окторатум и присела на все еще теплую землю, глядя на обволакивающую дымку ночных огней Лиивиты. Там, внизу кишела жизнь. Квадраты окон выплескивали маслянистый свет на живую землю.

"Все это — мое", — обожгла меня мысль.

Никогда еще я не чувствовала такой ответственности за то, что происходит в моем королевстве, на моей земле.

Трой появился бесшумно и неожиданно. Я почувствовала его присутствие за моей спиной, как тогда, в самую первую ночь, проведенную с Лиивитой. В ту ночь, когда он не захотел меня поцеловать.

— Я не слежу за тобой, Ви, — объяснил он. — Но теперь, когда ты постепенно становишься друатом, я чувствую тебя и знаю, где ты находишься.

— Спасибо, что предупредил, — усмехнулась я. — Я тут как раз на свидание собиралась.

Трой сел рядом, чуть касаясь меня коленом.

— Я понимаю, почему тебе было так важно спасти Антонио, — со вздохом признался он. — Я сожалею, что тебе так трудно, Ви. Со временем станет легче, поверь мне.

— Я не хочу иметь детей. Я не хочу, чтобы они прошли через все это.

Мы замолчали. Трой не счел нужным напомнить мне, что меня заставят иметь ребенка, а я не стала доказывать, что легче мне стать не может. Дыхание Лиивиты грело мои ноги, и я погладила землю рукой.

— Отсюда город кажется таким теплым, — тихо заметил Трой.

— Это из-за огней, — улыбнулась я и положила голову на его плечо. — Я тоже об этом подумала.

Трой не отстранился. Он рассказывал мне что-то об истории живой земли, я отвечала, улыбалась, но все это как будто происходило не со мной. Его голос доносился издалека, прорываясь через кокон нашей нарастающей связи. Как невидимые нити, она оплетала наши тела, притягивая друг к другу. Неужели это потому, что я становлюсь друатом?

— Ты слушаешь меня? — спросил Трой, и я вздрогнула и отодвинулась. — Я говорил про твой народ.

— Я не хочу обсуждать мой народ, — недовольно отозвалась я, стряхивая с себя остатки магии друата. — Я пытаюсь дать каждому из них второй шанс, но не знаю, воспользуются ли они им. Я так стараюсь, но при этом так мало могу сделать, чтобы помочь. А при этом никто из них даже не подозревает, что их так называемые вторые шансы, их удача — это моя заслуга. Я мучаюсь из-за их судеб, а они спокойно спят в своих домах, и не подозревая о том, что живут чужой жизнью и разрушают счастье живой земли.

— Ты не права, Ви. Люди чувствуют вмешательство живой земли, но не говорят об этом вслух, так как боятся спугнуть свою удачу. Никто не любит признаваться в том, что им дали второй шанс. Ведь это то же самое, что признаться, что ты упустил первый? Они осознают все это подсознательно, а потом либо меняют свою жизнь, либо притворяются, что ничего не случилось. Они верят легенде и считают, что Лиивита действует через твои разум и душу. Поэтому людям и нужен королевский час: чтобы поблагодарить тебя. Они не знают, что именно ты делаешь для них, но чувствуют, что их удача, их спасение как-то связаны с тобой.

— Но я пока что не сделала ничего хорошего?

— Они знают, что ты стараешься.

Я не была в этом уверена.

— Мне не нужна их благодарность. — Уже произнося эти слова, я знала, что вру. Я с наслаждением впитывала в себя все положительные эмоции, чтобы как-то справиться с остальным. — Нет, подожди, я сказала неправду. Мне очень нужна их благодарность. Я должна знать, что стараюсь не просто так.

— Ты могла бы дать им возможность поблагодарить тебя. Присмотрись к тем, кто приходит на королевский час.

Я потупила глаза. Так вот каков истинный смысл королевского часа! Жители Лиивиты приходят молча поблагодарить и почтить своего монарха. В памяти пронеслась череда воспоминаний. Так вот почему отец внезапно обращался к некоторым из гостей, приводя их в немой восторг! Он узнавал людей из своих видений и предупреждал их не упустить свой второй шанс. Неудивительно, что мне не удавалось раскрыть смысл его слов.

Внезапно я увидела королевский час с совершенно другой стороны. Он больше не казался мне сборищем любопытных зевак, пришедших поглазеть на безумного короля.

— Я попытаюсь, — совершенно честно пообещала я.

— Спасибо.

Трой прикоснулся к моему предплечью, и я застыла в ожидании. Именно он должен был сделать следующий шаг. Я не могла снова потянуться к нему и быть отвергнутой. Давай же, друат, не сдерживай себя. Я же видела фиолетовое пламя в твоих глазах. Оно принадлежало мне, а не Лиивите.

Не знаю, откуда во мне появилась эта уверенность. Каждый нерв в моем теле гудел от напряжения, и я не сводила глаз с его пальцев на моей руке.

Масляные пятна поплыли перед моими глазами, и минуту спустя я снова увидела Троя на благословенном холме, но в этот раз у наших ног плескалось фиолетовое сознание живой земли. Трой протянул руку и снова прикоснулся к моему предплечью.

— Я прикасаюсь к тебе в видении Лиивиты и в действительности.

Его голос был полон такой мучительной нежности, что я запуталась в своих мыслях. Он хочет помочь мне, я хочу его помощи, но мы застряли в происходящем, как в фиолетовой сети живой земли.

— Ты касаешься меня в двух измерениях? И как? Чувствуешь разницу?

— Да.

— Тебе нравится?

— Мне мало.

Кровь бросилась к моему лицу, застучала в ушах, заглушая мои сомнения. Раскаленная страсть его взгляда была тем единственным, что могло покорить и защитить меня. Я потянулась у друату, жаждая получить немедленное подтверждение его слов, Но Трой тут же отступил на шаг, вырывая меня из этого волшебного момента.

— Ваше Величество! Уже десять вечера, и я решил проверить, все ли с вами в порядке. — Стражник нерешительно топтался на месте, косясь на нас с Троем. — Мне следует отвезти вас домой. — Мы встали с земли и последовали за ним, все еще томясь от послевкусия прерванного откровения.

Домой мы ехали молча, и только когда желтоватые фонари выхватывали из темноты наши лица, мы искали друг друга глазами, пытаясь угадать, чем могла закончиться наша волшебная встреча на холме.

Когда мы вернулись в замок, Трой проводил меня до моих покоев и, вежливо пожелав спокойной ночи, удалился. Что ж, значит, я снова ошиблась, и его слова не были признанием. Иначе он не смог бы так равнодушно удалиться к себе. Ему мало, видите ли. Он играет словами, пытается меня подчинить, водит меня за нос, как последнюю дурочку.

Зайдя к ванную комнату, я застыла, увидев в зеркале свое рассерженное лицо. Мои щеки пылали, в глазах сверкал огонь, волосы спадали на плечи беспорядочными завитками. Ему мало. Ему всегда будет мало. Проклятый лжец! Он позволил мне подумать, что одно прикосновение заставило его желать остального, что он хочет владеть мною целиком, а на самом деле ему нужно нечто большее, чем то, что я могу ему предложить. Оглянувшись по сторонам, я подхватила небольшой табурет и бросила его в настенное зеркало. Сотни осколков осыпались на пол колким дождем. Я видела в них десятки моих отражений, и все они были бессильны перед магией друата.

Я решительно наступила на осколки, кроша их каблуками туфель.

* * *

На следующий день я зашла проведать Антонио, и он показал мне новую малахитовую фигурку. Верхняя ее часть была почти закончена, даже волосы были такими же волнистыми, как у меня. Нижняя половина все еще была неоформленным камнем. Я погладила острые углы.

— Может, так и оставить? — задумчиво спросила я. — Похоже, что эта фигурка вросла в камень. Иногда мне кажется, что я врастаю в живую землю.

— Вам приходится нелегко, не так ли? — вздохнул Антонио, не глядя на меня.

Я тут же спохватилась. Мне не следовало допускать откровений с моими подданными.

— Нет, ну что вы, все в порядке. — Хотя Антонио и был слугой, я никогда не называла его на "ты", так меня воспитал отец. Мудрость садовника, его возраст, все в нем внушало глубокое уважение. Натянув улыбку, я попрощалась и вышла в коридор. Антонио молча последовал за мной, не настаивая на продолжении разговора. За поворотом стоял Трой, прислонившись к стене, и что-то обсуждал с ирриори. Скорее всего, меня. А что им еще обсуждать? В его позе было столько легкой грации, столько уверенности в себе, что я вздохнула.

— Я помню, как ваш отец воевал с друатом вашего деда, — тихо ухмыльнулся Антонио. — А теперь вы воюете с Троем.

А вот об этом мне никто не удосужился рассказать! Почему-то меня это не удивляет. Еще один секрет, которым ни отец, ни друат не захотели поделиться.

— Я не воюю с Троем, — вежливо солгала я, — мне просто трудно ему доверять.

— Вам кажется, что он отнял у вас отца.

Я тяжело сглотнула. Неужели мои чувства настолько очевидны?

— Я знаю, что Трой хочет мне помочь, но его действия противоречивы. Я не могу предсказать его поступки.

— Как интересно, — хмыкнул Антонио, — почему-то мне кажется, что Трой мог бы сказать о вас то же самое.

С вызовом глядя на дерзкого слугу, я скрестила руки на груди.

— Это еще почему?

— Простите меня, Ваше Величество, я не хотел вас обидеть. Вам виднее.

Да, мне виднее. Однако Антонио был прав: друата раздражало мое неповиновение, а меня доводила непредсказуемость Троя. При этом я знала, что если бы я научилась читать его мысли, то сразу бы потеряла к нему интерес. Вот и вся правда. Непредсказуемость — это огонь в очаге человеческих отношений. Без него остается всего лишь равнодушное тепло.

Бросив последний взгляд на друата, я направилась к себе.

— Нет ничего скучнее предсказуемости, — прошептал Антонио мне вслед, и я скрыла свою улыбку.

* * *

Перед нами была проекция очень привлекательного мужчины. Он что-то говорил, сверкая глазами, и я невольно залюбовалась его волевым профилем. Ему было всего лет сорок — чем же он успел так досадить Лиивите? Вдруг он взмахнул рукой, и перед ним появился образ молодой женщины. От удара ее голова дернулась назад, и она упала на колени. Перед нами проносились другие картины, но я все еще видела покорное лицо женщины и страх в глазах стоящего за ее спиной ребенка. В этот раз я не собиралась оспаривать волю Лиивиты. Я откинулась на спинку каменной скамьи и внимательно прислушалась к разговору друатов.

— Диин уже вмешался два раза, но ничего не изменилось. У этого мужчины неиссякаемый избыток негативной энергии. Лиивита не хочет больше этого терпеть. — Дарио воссоздал на каменном полу картину фиолетового облака Лиивиты и обвел пальцем красноватое пятно. Матирн равнодушно пожал плечами и покосился на меня. Я сидела, скрестив руки и стараясь не выражать никаких эмоций.

— Надо же, Ее Величество не собирается с нами спорить? — усмехнулся Матирн. Я не пошевелилась. — Ты ничего не скажешь о бесправности наших действий? А как насчет бесчеловечности наших методов? Позволь высказать предположение, что в этот раз ты с нами согласна. — Схватив меня за плечи, он склонился так близко, что его волосы защекотали мою шею. Его слова жалили меня, попадая в самое сердце. — Великая королева Вивиан Риссольди приказывает друатам убить этого негодяя, который бьет свою жену. Вот так, запросто, без суда и следствия. Точно так же, как это делает Лиивита, не так ли, Вивиан?

— Я никому не приказываю, — прошипела я, сжимая кулаки. — Но в этот раз я не собираюсь спорить с вами, потому что… потому что…

Они были правы. Я не собиралась спорить с ними, так как я хотела, чтобы этот мужчина исчез. Я посмотрела на Троя. Скажи хоть что-нибудь! Оправдай меня!

— Я — друат, Ви. — Видимо Трой заметил брошенный на него взгляд, поэтому соизволил дать мне это бесполезное объяснение. Он — друат, и проблемы людей его не касаются. Он не собирается меня оправдывать, так как ему все равно, какие решения я приму. Пассивно наблюдая за моими метаниями, они с отцом готовились к своему уходу.

Матирн с осуждением наблюдал за нашими переглядываниями.

— Мы обрежем его нить сегодня вечером. Следующий…

Через два дня на королевский час пришла его жена, та самая покорная женщина, выражение лица которой я так и не смогла вытравить из моей памяти. Мы с Троем обходили зал по периметру, когда я заметила ее, стоящую в стороне от остальных, в нежно-голубом платье с кружевным белым воротником. Почему она не в трауре? Хотя я не удивлюсь, если она рада смерти мужа.

— Я полагаю, что ты заметила нашу гостью в голубом? — промурлыкал Трой мне на ухо. — Иначе почему ты с такой силой сжимаешь кулаки?

Я попыталась расслабиться, но покорные серые глаза преследовали меня по всей зале. Я села на трон и начала отсчитывать минуты, кланяясь проходящим гостям. Я пыталась почувствовать их благодарность, их понимание, но, вопреки заверениям Троя, видела только любопытство и праздный интерес. Неужели друат снова мне солгал? Я была их развлечением, диковинкой, символом тайн Лиивиты, и, вгрызаясь в бутерброды с икрой и крохотные пирожные, гости замка не сводили с меня глаз. Жующие, любопытные лица.

Сидя на ступеньке у моих ног, Трой озабоченно поглядывал на меня через плечо. Я наклонилась, чтобы сказать ему, что по-прежнему ненавижу королевский час. В этих людях нет ни капли благодарности. В этот момент я услышала глухой, злобный голос.

— Почему вы позволили ему умереть? — Я медленно подняла глаза, уже зная, кого увижу перед собой. Во взгляде серых глаз больше не было покорности, они сверкали ненавистью. — Почему вы не остановили Лиивиту? Ведь у нее ваш разум и ваша душа, и вы можете убедить ее в чем угодно. Я знаю, что вы могли его спасти, но не сделали этого. За что? Что я вам сделала?

Четверо слуг спешили к женщине со всех сторон. Подхватив ее под руки, они потащили ее у дверям. Упираясь ногами и извиваясь в их цепкой хватке, она кричала:

— Ему было всего 42 года, он не должен был умереть. Сердечный приступ! Какая глупость! Земля забрала его, не так ли? А вы позволили ей! Вы, которая должна защищать нас! Я виню только вас! — Ее приглушенный голос доносился из коридора. Почему слуги не закрыли дверь? Неужели они сделали это нарочно?

Я медленно перевела взгляд на любопытные, все еще жующие лица. Все. На сегодня хватит.

— Благодарю вас за то, что вы посетили замок Лиивиты. Ваша королева счастлива служить своему народу и нашей прекрасной живой земле, — безжизненно пробормотала я.

До конца королевского часа оставалось еще 20 минут, но для меня он закончился. Я выскользнула на балкон безумия, оставляя моих подданных наедине с бутербродами с икрой, крохотными пирожными и злыми словами покорной вдовы, которые никогда уже не выветрятся из этого зала.

Вцепившись в обглоданный парапет, я прибегла к моему обычному ритуалу, чтобы успокоиться. Волнистая синь моря, редкие облака. Давай же, Рид, похищай меня, как ты и обещал. Привяжи веревку к балкону безумия и заберись ко мне. Если хочешь, я сама спрыгну вниз, прямо в воду.

Пока я считала облака, Трой вышел на балкон, взял меня под руку и отвел в кабинет.

— Если ты собираешься снова нахваливать королевский час, то не трать время зря, — желчно усмехнулась я.

— Я чувствую, что допустил огромную ошибку, но не знаю, какую, — бормотал Трой, взволнованно шагая по кабинету. — Что я сделал не так? Я пытался помочь тебе, подготовить тебя к неизбежному. Почему же все так сложно?

— Причем тут ты? За все годы правления моего отца никто и никогда не обвинял его в том, что он не смог защитить жителя Лиивиты. Эта вдова сказала правду: я даже не попыталась защитить ее мужа. Я решила, что ей будет лучше без него.

— Ты сама не понимаешь, что говоришь! — крикнул Трой, ударяя кулаком по столу. — Это не твое решение, и вдова не имеет права винить тебя в том, что случилось. Мы все принадлежим Лиивите и подчиняемся ее законам. Иногда мне кажется, что ты вот-вот доверишься мне, но что-то постоянно отбрасывает нас назад.

— С отцом бы такое никогда не случилось, — упрямо сказала я.

Мы стояли посреди кабинета и сражались взглядами: мужчина, который пытался помочь, и женщина, которая пыталась принять его помощь. Бесполезно и безвыходно.

— Ви, послушай, я…

Я перебила его.

— Не надо, Трой. Я что-нибудь придумаю, найду способ разобраться со своими чувствами. У меня нет другого выхода: я должна стать достойной королевой.

Трой решительно шагнул ко мне и прижал к груди, вцепившись в материю моего платья. Он дышал так тихо, что я подняла голову, чтобы посмотреть на его лицо. Его глаза были закрыты.

"Ну, давай же, Трой, стань для меня всем, и тогда все будет намного проще", — мысленно умоляла я.

— Ты — прекрасная королева. Как только тебе станет легче, я уйду, как и обещал.

Вот так. А Трой еще говорит, что чувствует меня. Если бы он меня чувствовал, то остался бы навсегда.

Я отстранилась. Какой смысл позволять себе таять в его руках, если он не чувствует пожара в моей душе?

В дверь постучали, и Трой быстро опустил руки. Почему нам все время мешают?

— Господин Вие, я собрал слуг и стражу в большой зале, как вы и велели, — с поклоном сказал секретарь.

— Ви, ты останешься здесь, — приказал Трой и направился за секретарем. Если бы он попросил меня остаться, если бы он сказал, о чем собирался говорить с моими слугами в моей большой зале, то я бы осталась. Но он приказал, и поэтому я отправилась за ними. Впрочем, Трой именно этого и ожидал, так как замедлил ход, давая мне возможность поравняться с ним.

Слуги и стража стояли в зале неровными рядами, нервно перешептываясь. Я отошла в дальний угол залы и с интересом прислушалась к Трою. Я никогда не слышала, как он обращается к слугам, и я никогда еще не видела его таким злым.

— Сегодня во время королевского часа произошло вопиющее нарушение безопасности, и я собираюсь разобраться, как и почему это случилось, чтобы предотвратить подобное в будущем…

Сложив на груди руки, Трой выслушивал сбивчивые объяснения четырех мужчин, которые вывели обезумевшую вдову из зала. Почему они чувствуют себя виноватыми? Они же не могли предсказать поведение расстроенной женщины? Трой ожидал от них слишком многого. Антонио отделился от толпы и приблизился ко мне, с опаской поглядывая на друата.

— Я вот что подумал, Ваше Величество, — прошептал он. — Я бы хотел снова прислать вам цветы. — Антонио посмотрел на меня долгим, многозначительным взглядом.

Неужели Рид прислал мне еще одно письмо? Я не успела ответить, поймав взгляд Троя, который отвлекся и теперь следил за нами. Неужели он что-то заподозрил?

— Антонио, не соизволите ли вы прислушаться к тому, о чем мы разговариваем? — Трой подошел к нам и, взяв Антонио за локоть, отвел его в первый ряд. Воздух заледенел в моем горле, и я замерла, уставившись на садовника. Только бы не встретиться глазами с друатом и не выдать себя. Бросив на меня прощальный взгляд, Антонио подмигнул и встал поближе к друату. Неужели Трой догадался, что Антонио как-то связан с моим бывшим любовником?

Когда друат закончил разбираться со слугами, я незаметно подошла к Антонио и встала за его спиной. Что я могу спросить у него? Как не навести на него подозрения Троя?

— Какие цветы вы мне пришлете? — тихо спросила я.

Антонио чуть вздрогнул, услышав мой голос, и, искоса глядя на друата, бросил через плечо:

— У меня есть для вас особые цветы, новинка сезона.

В этот момент Трой отчитывал начальника стражи. Заметив, что я снова разговариваю с Антонио, друат резко развернулся и направился к нам, не обращая внимания на недоуменный взгляд собеседника.

— Ваше Величество, мне срочно нужно поговорить с вами о вашей безопасности, — заявил друат и, взяв меня под руку, вывел из зала.

Понятное дело, ничего срочного в этом разговоре не было. Когда мы вернулись в кабинет, он сообщил, что отныне во время королевского часа ко мне будут приставлены двое стражников. Я хотела было возразить, что на меня никто не покушался, но потом решила, что мне все равно. Я не смогу забыть, с какой ненавистью смотрела на меня вдова отпущенного мужчины. Никакая стража не сможет защитить меня от этого.

— Потерпи немного, — попросил Трой, подходя ко мне так близко, что я увидела тонкую сетку морщинок вокруг его глаз. Надо же, у друатов тоже есть морщины. — Скоро тебе станет легче, и ты свыкнешься с этой жизнью.

Скоро, скоро, скоро. И когда же это "скоро", наконец, наступит? И с какой стати мне станет легче?

— Я хочу, чтобы ты знал, что я так просто не сдамся. Я буду бороться с друатами и с Лиивитой. Должен же быть какой-то другой выход!

— Нет, — Трой в отчаянии потер лицо руками. — Другого выхода нет.

— Я найду его.

— Ищи. — Демонстративно хлопнув дверью, Трой отставил меня одну.

Я и сама знала, что шансы того, что я найду выход из этой ситуации, были ничтожно малы. Сами посудите: если мои предшественники и их друаты не додумались до чего-то особенного, то мне, с моей доморощенной фантазией и недоверием ко всему необычному, надеяться на успех было глупо.

Однако оказалось, что мне не нужно было ничего придумывать, так как выход нашел меня сам, через несколько дней после нашего разговора. Иногда самые сложные задачи решаются так просто, что дух захватывает.

* * *

Служанка раздвинула шторы, пожелала мне доброго утра и поставила на стол вазу с цветами. Сегодня это были душистые, разноцветные фрезии. Я узнала их по картинкам, которые видела в книгах, так как Антонио обычно старался избегать растений, привезенных с других земель. Еле дождавшись ухода служанки, я растрепала букет в поисках письма, но была разочарована. По правде говоря, я давно уже не ждала ничего особенного, но загадочное поведение садовника возродило мою надежду. Я знала, что Антонио и Рид попытались мне помочь, и я была благодарна им за это. Но было уже слишком поздно. Каменные стены того, что народ Лиивиты считал безумием, поглотили меня и отпечатали свой рисунок на моей коже. После вчерашней ссоры я не хотела встречаться с Троем, поэтому, позавтракав в постели, я спустилась в сад, чтобы поблагодарить Антонио за цветы.

Старый садовник стоял на коленях перед клумбой с лилиями. Я никогда не была любительницей лилий: их тяжелый, удушливый аромат вызывал у меня головную боль. Но я была рада видеть Антонио — единственного человека в замке, который попытался что-то сделать, чтобы спасти меня, и ничего не потребовал замен. Я подошла ближе, наблюдая, как его узловатые пальцы перебирают дольки цветочных луковиц, выкопанных из рыхлой земли.

— Чудесный день! — поздоровалась я. — Так хорошо проснуться и вдохнуть аромат фрезий.

Антонио отряхнул руки и с трудом поднялся с колен.

— Ваше Величество, простите, я не заметил, как вы подошли.

— Я давно хотела попросить вас об одолжении: когда мы одни, называйте меня по имени.

Его лицо сморщилось, пряча улыбку.

— Хорошо, Вивиан. Вы любите лилии?

— Мне не нравится их запах, — призналась я.

— Тогда я больше не буду их выращивать. — Антонио бросил луковицы в ведерко.

Ах, если бы все остальное в жизни так легко подчинялось моему слову! Вздохнув, я пожелала Антонио хорошего дня и углубилась в сад.

— Вивиан, — осторожно окликнул он меня, отряхивая колени и аккуратно складывая садовый инвентарь. — Неужели все так плохо? Вы так тяжело вздыхаете, как будто весь мир давит на ваши плечи.

Я попыталась отшутиться. Ведь королеве Лиивиты не пристало показывать свою слабость? Кроме того, этот добрый старик не заслужил того, чтобы я взвалила на него груз своих мыслей. Однако Антонио не отреагировал на мои шутки, решительно тряхнул головой и погрозил мне указательным пальцем.

— Я вам вот что скажу: вам бы воздухом морским подышать, и тогда все решится само собой, вот увидите. — Он на минуту задумался, а потом начал оживленно жестикулировать и потянул меня в сторону берега. — Начальник стражи разрешает мне пользоваться его лодкой. Вы когда-нибудь плавали на полной скорости под парусами? Погода сегодня просто отменная.

Конечно же, я никогда не каталась на лодке, он и сам об этом догадывался. Кто же станет так рисковать жизнью будущей королевы? Море считалось опасным врагом, границей чужого, умирающего мира, который не должен был вторгаться в жизнь Лиивиты. Вокруг живой земли был установлен защитный периметр, который патрулировали военные корабли. В случае вторжения на территорию Лиивиты, они получали сигнал и выгоняли непрошенных гостей.

Невозможно было не заразиться энтузиазмом старика, который почти бежал к берегу и тянул меня за собой, поэтому я согласилась. А почему бы и нет? Пусть Трой попотеет, когда узнает, что я уплыла к защитному периметру в крохотной лодке с древним садовником. Воды я не боялась. Я каждый день смотрела на море с балкона безумия, и для меня оно олицетворяло свободу. А пару часов свободы мне не повредит.

Антонио спешил к морю, не выпуская моей руки, как будто боялся, что я в любой момент могу передумать. Небольшая деревянная лодка была привязана у берега чуть в стороне от замка. Внезапно остановившись, Антонио с сомнением покосился на мою одежду, но я невозмутимо скинула туфли, задрала подол платья и вошла в воду. Когда мы забрались в лодку, Антонио достал весла и начал двигаться вдоль берега.

— Это плохо, что вам вообще ничего не разрешают, Вивиан. Вы же молодая женщина, вам хочется жить наполненной жизнью, в которой должно быть место смеху, риску, безумию, в конце концов. Осознав сказанное, Антонио осекся и испуганно посмотрел на меня.

— Интересный выбор слов, — засмеялась я, и его морщины разгладились.

— Простите меня, Вивиан, — неловко извинился он. — Я не имел в виду настоящее безумие.

— Я знаю, что вы имели в виду, и вы правы, Антонио. В моей жизни никогда не было счастливого безумия, необычных приключений, авантюр.

Когда мы поравнялись с лесом, Антонио поднял паруса. Лодка накренилась, и я взволнованно схватилась за борт.

— Не волнуйтесь, мы начали двигаться в сторону подветренной скулы, — объяснил он. Ничего не поняв, я напряженно следила за его ловкими движениями. Антонио больше не был похож на старика. Скинув жилет, он расстегнул рубашку и бодро перешагивал через скамейки, что-то наматывая, удерживая, расправляя. Лодка набирала скорость, и я нерешительно оглянулась на берег. Надо же, оказалось, что я боюсь умереть. Кто бы догадался? Полагаю, что это значит, что моя жизнь не так уж мне и противна.

Через какое-то время перед нами возникли серебристые полосы защитного периметра. Антонио пересек его и покосился на меня с улыбкой.

— Если будем держаться у берега, то толком не почувствуем ветра. Не волнуйтесь, стража интересуется только теми, кто проникает внутрь периметра, а не теми, кто выходит за его границы.

А жаль. Мне хотелось, чтобы Трой примчался за нами следом, чтобы он боялся меня потерять, чтобы мы продолжили спор, и я смогла бы выплеснуть на него остатки своего отчаяния. Каждый раз после встречи с Лиивитой мне казалось, что я истощила его запасы, но нет, отчаяние снова накапливалось на дне моей души, разъедая ее хрупкие основы.

Антонио рассказывал мне о море, о том, как, много лет назад, торговые суда приезжали на Лиивиту из других стран, привозя шелка, специи и запах другой, незнакомой жизни. Это было очень давно, когда Лиивита все еще приветствовала гостей. Войны, преступления, болезни, все то, что привозили с собой путешественники, оставалось теперь в далеких землях. Военные корабли Лиивиты надежно защищали границы живой земли от вторжений. Безжалостность их действий быстро привела к тому, что путешественники умерили свой интерес к живой земле.

— Не верьте этим сказкам, Вивиан, на других землях все не так плохо, — сказал Антонио с усмешкой. — Если слишком старательно защищать себя от неприятностей, то можно прожить очень пустую жизнь.

"Такую, как у меня", — подумала я и посмотрела на берег. Антонио направил лодку по ветру, и мы стремительно удалялись от Лиивиты. Остроконечные башни и причудливые окна замка теперь казались мне сказочными. От влажной земли поднимался пар, и серые очертания замка подрагивали, переливались, как будто готовились исчезнуть, затерявшись в утренней дымке. Балкон безумия выделялся на фоне шершавого камня, как будто перечеркивал его сказочную сущность. Я представила себе, как выгляжу, стоя на нем в развевающемся желтом платье. Гордая, отчаянная, одинокая, как принцесса, напрасно ожидающая своего принца.

Порыв ветра обхватил лодку и вцепился в паруса, толкнув нас в направлении бледной синевы. Я передернула плечами и бросила на Антонио нервный взгляд.

— Не волнуйтесь, Вивиан. Со мной вы в безопасности, — пообещал Антонио, бойко перескакивая через скамью и ослабляя узел веревки. — В плавании, как и в жизни, самое главное — это лавировка. Нужно использовать ветер, а не бороться с ним. — Садовник подмигнул мне, все больше ускоряя наше скольжение.

Интересно, о чем это он? Неужели и он считает, что я зря борюсь с Лиивитой? Я поджала губы и посмотрела на старика с неприязнью. Еще один указчик нашелся. Остальные указчики, небось, уже обнаружили мое исчезновение и выслали погоню. Нам основательно влетит.

— Когда мы повернем обратно? — поинтересовалась я, старательно скрывая волнение. Трой будет в бешенстве. Скорее всего, он снова запрет меня в покоях.

— Как же не повернуть, повернем, конечно. Если мы не повернем, то не попадем туда, куда надо, — засмеялся Антонио. — Отпустите своих демонов, Вивиан, хоть ненадолго. Докажите, что вы умеете наслаждаться свободой.

Покопавшись под сидением, он бросил мне старый коричневый плед, пахнущий солью и сыростью, и я послушно прилегла на скамью, подставив лицо солнечным лучам. Мне расхотелось волноваться. Волны убаюкивали меня, а Антонио рассказывал мне сказки. Рядом с ним я чувствовала себя маленьким ребенком с детскими мечтами и страхами, который боится заглянуть под кровать, потому что именно там обитают самые страшные чудовища. Солнечные лучи поглаживали мое лицо в такт покачивания лодки, и я подумала, что Антонио был прав. Иногда нужно отпустить своих демонов и не пытаться контролировать все, что с тобой происходит. В какой-то момент я почти задремала, но потом голос Антонио дотянулся до моего сознания.

— В далеком королевстве жила прекрасная принцесса и звали ее… хотя зачем принцессе имя. Скажем так: все называли ее "прекрасная принцесса". И была она как лучик солнца: когда она появлялась, все в королевстве искрилось, сверкало, становилось красивее, счастливее. Ее душа была такой светлой, что ее друзья готовы были сделать все возможное, чтобы она была счастлива. Счастье — сложная штука, и как принцесса не старалась, она не могла его найти. Но однажды она встретила прекрасного принца, и он полюбил ее всем сердцем и пообещал себе, что сделает так, чтобы прекрасная принцесса никогда больше не печалилась.

Антонио затих, и я взволнованно выпрямилась на скамье, жаждая продолжения.

— И что случилось дальше?

— Он сделал то, что обещал, Вивиан. Принцесса обрела свободу, и у нее не было больше причин печалиться.

Отбросив плед, я вскочила, впиваясь взглядом в расплывчатую линию горизонта, в которой растворился берег Лиивиты.

— Куда мы плывем? — спросила я, с трудом двигая онемевшими губами.

— Туда, где вам никогда больше не придется жертвовать собой, — повторил Антонио слова Рида.

— Надо же, — улыбнулась я, чувствуя, как восторг заполоняет каждую клеточку моего тела. — Рид все-таки сдержал свое обещание.

Глядя на мое сияющее лицо, Антонио улыбнулся понимающей, мудрой улыбкой.

— Бесстрашный принц сдержал свое обещание, и у прекрасной принцессы больше не было причин печалиться.