Иногда самые решающие события в жизни происходят неожиданно, почти случайно. А вдруг я не вышла бы в сад? А вдруг не подошла бы к Антонио? Каким-то образом он знал, что все случится именно так: я выйду поблагодарить его за цветы, соглашусь покататься на лодке и доверюсь ему. Все-таки я слишком предсказуема, ведь Антонио даже спрятал на лодке двухдневный запас еды и воды.

— А вдруг я отказалась бы кататься на лодке?

— О нет, вы бы не отказались.

— Почему вы так думаете?

— Потому что вы слишком любите свободу. А еще потому, что мы друзья, не так ли, Вивиан?

— Мы — друзья. — Я попробовала это неожиданное слово на вкус, потом набросилась на Антонио с сотней вопросов. Куда мы едем? Где будем жить? Когда я увижу Рида? Почему нас никто не преследует? Что будет, если нас догонят? Хотя я и сама знала, что будет в том случае, если нас догонят. И еще я знала, что не допущу того, чтобы Антонио наказали. Если нужно, то я буду защищать его ценой собственной жизни.

— Вас уже ищут, Вивиан, — уверенно сказал Антонио, и я невольно содрогнулась, — но пока только на суше. Видите ли, ваша карета пропала. — Старый садовник подмигнул и улыбнулся так хитро, почти по-ребячески, что я захихикала. — Мне удалось спрятать вашу карету в старом хлеве. Поэтому стража решит, что вы уехали в столицу, и начнет разыскивать вас там. Сначала поиски будут спокойными, на окторатуме, на базаре, в храме, на случай, если вы снова поехали на благословение или за покупками. Потом они всерьез начнут волноваться. Отчаявшись найти вас в городе, они прочешут местность вокруг замка, увидят карету и поймут, что вы сбежали другим путем.

— Но ведь они же видели лодку?

— Они видят ее каждый день и привыкли, что я часто выхожу в море. Неужели вы думаете, что они заподозрят, что старый немощный садовник способен похитить королеву из-под носа у стражи? — Антонио довольно потирал руки, но я больше не смеялась. Страшная догадка пронзила меня.

— Трой, — прошептала я. — Трой догадается, что я сбежала, и он найдет и вернет меня. Ведь мы связаны с ним через мое безумие. — Я заставила себя остановиться, так как не могла выдать секреты живой земли. Ведь Лиивита может призвать меня в любой момент и потребовать объяснений. Что я скажу Трою, когда мы увидимся в следующем видении? Смогу ли я скрыть свое местонахождение? Я не могла объяснить этого Антонио, но оказалось, что он знал, о чем именно я волновалась.

— Вивиан, неужели вы не поняли самое главное? Мы покинули Лиивиту. Вы больше не связаны с живой землей, она не сможет затянуть вас в свое измерение и подчинить своим прихотям. Друаты потеряли свою власть над вами. Сначала они отправят стражу проверить храмы, в которых вы можете на время укрыться от зова Лиивиты, но потом поймут, что вы сбежали. Вашему безумию наступил конец.

Не исключаю, что за свою долгую жизнь Антонио спас многих женщин, так как к моей истерике он отнесся невозмутимо и по-философски. Я плакала и смеялась одновременно, неловко балансируя на скамье и пытаясь сжать старика в благодарных объятиях. Крича "Я свободна!", я прыгала от борта к борту, норовя свалиться в воду. Когда я выдохлась и села на место, приглаживая растрепавшиеся волосы, Антонио продолжил.

— А с остальными вопросами подождите, вы сами все увидите. Нам предстоит долгий путь. Еды у нас достаточно, но спать вам придется прямо так, на скамье. Вас ждут друзья, которые пожертвовали многим, чтобы вам помочь.

— Какое счастье, — прошептала я, сглатывая ком в горле. Все мои чувства подобрались к поверхности и грозились вылиться наружу еще одним потоком слез. — Счастье, — откашлявшись, я снова попробовала закончить фразу, — это возможность прожить жизнь с теми людьми, которым ты небезразлична.

— В таком случае вас ждет счастье, — с готовностью подтвердил Антонио.

* * *

Мы прибыли на место к концу второго дня, когда я уже начала волноваться за Антонио. Он ни на минуту не прилег отдохнуть, подпитываемый страстным желанием подарить мне свободу. И чем я заслужила такую преданность? Он наслаждался моим восторгом, постоянно спрашивал меня о том, что я собираюсь делать, о чем мечтаю. Мне пришлось признаться ему, что мечтать я разучилась и что мне придется придумать для себя совсем новую жизнь. Когда Антонио думал, что я не обращаю на него внимания, он сверялся с картой и оглядывался назад со смесью тревоги и странной печали.

Только однажды между нами промелькнуло что-то неприятное. Антонио знал слишком многое обо мне, моем безумии и о Лиивите, и мне следовало выяснить всю правду до прибытия на новое место. Этот старик перехитрил стражу, похитил меня и, с выдержкой и энергией молодого мужчины, рассекал морскую гладь в направлении нашего нового дома. Как это возможно? Куда он меня везет? К новому дому или новому месту заключения? Откуда он знает о видениях монархов Лиивиты и о том, что мы встречаемся в них с друатами?

— Антонио, признайтесь, вы — друат? — спросила я, готовясь к самому худшему.

— Нет. — Антонио смотрел мне прямо в глаза. — Я не друат. Я — старожитель, который стал свидетелем страданий нескольких монархов Лиивиты. Я видел слезы вашего деда и, позже, вашего отца. В порыве отчаяния ваш дед рассказал мне о секретах Лиивиты, хотя ему и не следовало этого делать. Я не хочу, чтобы вы снова плакали, Вивиан. Поверьте, я ваш друг.

Мне не осталось ничего другого, как извиниться и отпустить мои подозрения.

Когда мы прибыли на новую землю, первым, что я увидела, были сосны. Сухие, слоящиеся стволы с кусками свисающей с них красноватой коры. Толстые, сочные лапы, достающие до земли, наполняющие воздух пряным запахом. Эти неприхотливые деревья могли выжить на любой земле. Утопая в горячем белом песке, они встретили нас зеленой игольчатой стеной.

— Добро пожаловать на Кавидию, Вивиан. Эта земля никогда не потребует от вас того, что вы не захотите ей дать.

Земли могут быть либо живыми, либо мертвыми, другого не дано. Живые земли пускают на себя людей и находят способы сосуществовать с ними, а мертвые отторгают людей, борются с ними, а потом наслаждаются одиночеством. Кавидия была мертвой землей. Когда-то она принадлежала людям, которые творили с ней все, что им приходило в голову. И тогда она взбунтовалась и отторгла свое сознание. Большего я не знала, но жаждала подробностей. Обжигая стопы о раскаленный песок, я глотала необычный, скучный пейзаж с жадным интересом, как будто ожидая, что передо мной вот-вот развернется загадочная история этой земли.

Заметив, как я покачиваюсь в восторженном трансе, Антонио остудил мое любопытство.

— Это не сама Кавидия. Под твоими ногами мертвая земля, но это всего лишь остров в нескольких милях от берега Кавидии, и он не опасен. Мертвая земля не обращает внимания на окружающие ее острова и не станет бунтовать из-за четверых поселенцев. Этот остров теперь принадлежит вам. Не стоит беспокоиться, вам не придется навещать саму Кавидию. Власть людей погубила ее. Войны, распри и людское равнодушие растерзали ее плоть. Люди не понимают, что, убивая свою землю, они убивают и себя.

"Интересно, что хуже: медленно убивать себя или терять разум?" — подумала я, не испытывая ни капли страха перед мертвой землей. Жажда увидеть и испытать все, что было скрыто от меня раньше, переполняла и пьянила. Я горела желанием начать новую жизнь, строя ее из горячего, чистого песка, сосновых игл и абсолютной свободы. Мой разум больше не уходил к Лиивите, видения не возвращались. Как будто кто-то захлопнул окна, и отвлекающий меня сквозняк исчез. В этом полном безветрии мое восприятие обострилось, а чувства приобрели кристальную чистоту и очевидность. В моем сознании и в моем сердце царила удивительная тишина. Осторожно наступая босыми ногами на мягкие сосновые иголки, я входила в свою новую жизнь.

Через несколько минут ходьбы сосновый лес расступился, и мы оказались на пустыре, в центре которого стоял деревянный дом. Сколоченный из добротных бревен, он как будто принадлежал окружающему его лесу. Входная дверь распахнулась, и навстречу нам выбежала Лия, протягивая ко мне дрожащие руки.

— Мы так волновались за вас, Ваше Величество! — запричитала моя бывшая служанка, неуверенно остановившись рядом с полураскрытыми объятиями. Без колебаний, я шагнула в них, вцепившись ей в спину благодарными руками.

— Какая вы бледная и худая, Ваше Величество.

За ее спиной стоял Зор, возница, который однажды отвез меня посмотреть на будущего отца моего ребенка.

— Добро пожаловать в ваш новый дом, королева, — сказал он.

— Думаю, что теперь уже нет смысла называть меня королевой. Как насчет "Вивиан"? — предложила я.

Волна облегчения оставила меня задыхающейся и смущенной. Я так часто гадала о том, что случилось с Лией и Зором, и винила себя за их несчастья. Оказалось, что Трой отослал их на другой конец Лиивиты, где их и нашел Антонио.

Слуги расступились, приглашая меня в дом, но я не двинулась с места, с напряженным волнением заглядывая за их спины, ожидая, что Рид вот-вот выйдет мне навстречу. Догадавшись об этом, Антонио положил руку мне на плечо.

— Диорида здесь нет, Вивиан. Если бы он попытался исчезнуть с Лиивиты одновременно с вами, это поставило бы под угрозу все предприятие и повредило бы вашей репутации.

В ответ на эти слова можно было только фыркнуть. Моя репутация! Какая может быть репутация у беглой королевы?

Если бы Рид стоял за их спинами, опираясь на ствол шершавой сосны, то я бы без сомнений бросилась к нему. По дороге на Кавидию я думала о нем, пытаясь представить, как сложатся наши отношения. Вдруг он захочет от меня того, что я не смогу ему дать? Целую вечность тому назад, когда я еще принадлежала самой себе, я поверила, что смогу полюбить Рида, если он станет моим спасителем. Как же можно не полюбить мужчину, который рискует из-за вас всем? И вот теперь он выполнил обещанное, и мне так хотелось попытаться сделать его счастливым. Таким же счастливым, какой стала я.

Разочарование, щемящее пустое место в груди и странное предчувствие — я изгнала их, отказалась замечать, вытолкнула на берег, где потоки северного ветра подхватили и отнесли их обратно на Лиивиту.

* * *

Иногда самые простые вещи таят в себе особую, неожиданную радость: спокойный безмятежный сон, прогулка босиком по пляжу, возможность быть предоставленной самой себе. Я настояла на том, чтобы моя жизнь не подчинялась никакому расписанию. Я просыпалась, когда хотела, ела, когда была голодна, читала найденные в доме книги и гуляла по острову, вдыхая волшебный запах теплой смолы. Я помогала Антонио в саду, разбивая клумбы, размечая грядки и споря о том, что будет лучше расти на мертвой земле. Сухая, смешанная с песком, она крошилась и просыпалась между пальцами, оставляя на коже налет серой пыли.

Дом принадлежал мне, как и сам остров. Купленный на имя Вивиан Риссольди, он разительно отличался от каменных построек Лиивиты. Никто никогда не срубал живые деревья на моей земле. Я прикасалась к небрежно обрубленным краям бревен, размазывая по пальцам все еще сочащуюся из них смолу. Мой дом пах лесом, свежестью и летом. Он был построен не для королевы, а для свободной женщины. Я могла бы сидеть у грубого деревянного стола под окном, ждать возвращения своего мужа и растить детей. Мысли о детях посылали дрожь восторга по моему телу: теперь я не боялась иметь детей. Я позволяла своим мыслям заходить очень далеко и прикасаться к совсем незнакомым мечтам.

Раз в неделю у берега останавливалось торговое судно, и мы покупали продукты и всякие нужные мелочи. В доме я нашла свою одежду, деньги и даже некоторые драгоценности. Их собрала моя служанка, а Антонио передал Лие и Зору, которые прибыли на остров на несколько дней раньше нас. Все было продумано и исполнено с тщательностью и неожиданной любовью, породившей во мне благодарность и ноющую тяжесть неоплатного долга.

За время своего изгнания Лия и Зор полюбили друг друга, и я замечала их нежные взгляды и прикосновения и надеялась, что однажды такое случится со мной и Ридом. Наша островная жизнь проходила в спокойствии и тихой радости ежедневных мелочей, как будто кто-то внезапно остановил летящую на полной скорости карету. Меня тряхнуло, перевернуло, а потом все вокруг замерло в ожидающей тишине.

Иногда меня одолевала паника: вдруг друаты найдут нас? Каким будет наше наказание? Не выдержав, я поделилась своими страхами с Антонио, и он попытался меня успокоить.

— Друаты — хранители живых земель, им не место на Кавидии.

— А вдруг Трой пришлет за нами стражу?

— Такое возможно, — неохотно согласился Антонио. — Но этот остров защищен от вторжения.

Все это время, пока я сомневалась в нем, Рид готовился к войне. Вокруг острова замкнули периметр, который оповещал Антонио о приближении непрошенных гостей. Садовник показал мне браслет, который носил на запястье.

— Периметр расположен в нескольких милях от острова, так что, если к нам пожалует стража, то мы узнаем об этом заранее и успеем добраться до Кавидии на лодке. А уж там нас никто не найдет. Стражники туда не полезут, им даже высадиться не дадут! Мы проверяем периметр раз в неделю, когда его пересекает торговое судно.

Хотя мысль о том, что я стала разыскиваемой беглянкой, не радовала меня, слова Антонио облегчили мою тревогу.

— Похоже, что Рид позаботился обо всем, — благодарно заметила я. — Если бы я могла хоть чем-то ему помочь. Надеюсь, что друаты не добрались до него. — Я заметила, что Антонио избегал моего взгляда, и мое сердце сделало кувырок. — Вы что-то знаете? Что они сделали с Ридом?

Меня испугала грусть на лице Антонио. Я знала, что после моего исчезновения подозрение сразу упадет на Рида, и под удар может попасть и его семья. Я боялась представить, что с ними сделают друаты. Ах, если бы Рид убежал вместе с нами.

— Нет, я не знаю о том, что случилось с Ридом, — признался Антонио. — У меня нет никаких связей с Лиивитой. Этот побег был устроен для вас, Вивиан, только для вас. Я не стал бы надеяться на остальное.

— Антонио, если Рид пожертвовал собой, чтобы оторвать меня от живой земли, я этого не вынесу.

Антонио не возразил, не бросился ко мне с заверениями, что Риду ничто не грозит.

— Если он сможет, то приедет. Но сделайте милость, перестаньте вспоминать Лиивиту и тех, кто остался на ней. Чем скорее вы забудете ее, тем будет лучше для всех.

Я пообещала Антонио, что постараюсь, но сомневалась, что у меня получится. В первые дни я не думала почти ни о чем и только наслаждалась бесшумным покоем своих мыслей и жаркой тишиной острова. Но потом воспоминания пробились в мое сознание и испортили мой безмятежный рай. Засыпая, я видела перед собой лицо Троя. Презрительное, осуждающее лицо. И тогда сон покидал меня, и я сидела в душной темноте, пропитанной запахом смолы и раскаяния, и думала о Лиивите. Как они объяснили мое исчезновение народу? Кто теперь правит моей землей? Кто спорит с друатами о спасении моих людей? Я пыталась запретить себе об этом думать, но жесткий взгляд друата преследовал меня даже ночью. А иногда меня одолевали воспоминания о том, как он обнимал меня тогда, над Лиивитой, в сиреневом тумане живой земли. Как же мне хотелось снова почувствовать эту нежность, но чтобы в этот раз это была не забота о жертвенной королеве, а любовь к женщине. Зная, что это невозможно, я полагалась на то, что эти сны развеются, как только я открою глаза.

А когда я открывала глаза, то думала о Риде. Я хотела, чтобы он приехал как можно скорее. Может, тогда в моей жизни появился бы хоть какой-то смысл, какое-то разнообразие. Если сначала я волновалась, что не смогу любить его по-настоящему, то через несколько дней после прибытия упрямство и тревога вытеснили эти мысли. Я допрашивала слуг по нескольку раз в день. Лия и Зор получили указания через Антонио и поэтому не знали о планах Рида, но я отказывалась им верить. Мой главный спаситель, Антонио, скорее всего, знал, что случилось с Ридом, но не хотел меня расстраивать, поэтому я не отставала от него.

— Вы, наверное, очень его любите, если так ждете, — с мечтательной улыбкой сказала Лия.

— Наверное, — с сомнением ответила я. — Он же пошел ради меня на такую жертву. Я боюсь, что его поймали и наказали или… — Я замялась, запрещая себе представлять, как Лиивита избавилась от него в отместку за мой побег. — Я навсегда останусь ему благодарна и буду любить его столько, сколько потребуется.

— Вы уж меня извините, госпожа, — не сдержалась Лия, — но это не похоже на слова любви.

— Некоторые слова любви сами на себя не похожи. — Эта заковыристая фраза озадачила нас обеих, и какое-то время мы молча смотрели в окно.

Меня переполняла горячая, щемящая благодарность, и я не сомневалась, что смогу превратить ее в любовь. Любовь к мужчине, который вырвал мой разум из цепкой хватки Лиивиты и друатов. А теперь ему предстояло помочь мне еще раз, чтобы я смогла найти хоть какой-то смысл в моей новой жизни.

* * *

Мне потребовалось всего шесть недель, чтобы возненавидеть свой новоприобретенный рай.

О, как я это скрывала! Какая это изысканная боль — лгать людям, которые рисковали всем, чтобы тебя спасти. Каждое утро, когда я выходила из спальни, они заглядывали мне в глаза, ища в них радость предвкушения еще одного дня свободы. "Смотри, как она расцвела, — переговаривались они. — Бедняжка такого натерпелась. Но теперь у нее будет все, что она захочет".

Я научилась изображать нужную им радость. Я сверкала глазами, растягивала губы в улыбке и спешила на утреннюю прогулку, чтобы остаться в одиночестве.

То, что сначала казалось мне необычным и очаровательным, начало раздражать. Запах смолы навязчиво преследовал меня, песок сушил ступни, перекрашивая их в мертвенно серый цвет. Сосновые лапы не пропускали меня, цепляясь за одежду, кора царапала кожу. Земля не поддавалась обработке, она проседала под ногами, превращаясь в безжизненный песок. Горизонт был неизменно синим, как будто наспех нарисованным неопытным художником. Это была чужая земля. Как мать, разлученная с ребенком, я болела памятью о живой земле. Я, беглая королева, которая изо всех сил боролась с Лиивитой, теперь скучала о моем предназначении. Мучительное и сложное, но все-таки мое, моя жизнь, моя обязанность и честь. Ноющая, навязчивая боль разлуки поедала меня. Можно ли любить землю, которая причинила мне столько страданий? Оказалось, что да, можно, эта любовь тайно жила во мне все это время, и у нее было лицо друата.

Душевная боль — странная вещь. Она ощущается в самых неожиданных местах, ползет по твоему телу, пробуждая среди ночи и заставляя прислушиваться к своему протяжному вою. И каждый раз ты понимаешь одно и то же: эта боль всегда ведет тебя к одному и тому же человеку. Друату.

Оставалось полагаться только на одно: на эрозию памяти. Все забывается, и я закрывала глаза, заставляя себя чувствовать, как блекнут воспоминания. Первыми растворяются прикосновения. Пытаешься вспомнить мягкость его пальцев, но память выдает пустоту. Следующими искажаются черты его лица. Какой формы его глаза? Уже не уверена, все видится в какой-то дымке. Последним забывается голос, его обволакивающее тепло. В конце остается только тень. Она не причиняет боли, но оседает на твоих буднях, превращая их в безболезненную серость.

Но нет, я всего лишь обманывала себя: я помнила все до самых мелочей.

Слуги внимательно следили за мной и задавали вопросы, которые заставляли меня с силой сжимать зубы: "Вивиан, вы счастливы? Вы рады вашей свободе? Как вы себя чувствуете?"

Однажды я не выдержала и призналась им, что скучаю о Лиивите и хочу, чтобы они вернули меня обратно. Реакция Антонио изумила меня, в нем не было ни сочувствия, ни понимания. Грозно сдвинув брови, он сгруппировался, как будто готовился к нападению.

— Ни за что, Вивиан. Пока я жив, вы не будете больше страдать, обещаю вам. Лиивита будет тянуть вас обратно, но вы должны противиться этому. Мы вам поможем. Если потребуется, мы запрем вас в доме, чтобы вы не поддались зову Лиивиты. Поверьте, со временем вы перестанете его слышать.

Остальные слуги кивали с таким важным видом, что я поняла, что не дождусь их сочувствия.

Можно ли ненавидеть своих спасителей?

Каждый день я гуляла по берегу, помогала слугам, читала и все это время заламывала руки от непонятной тоски. Неужели Лиивита когда-то казалась мне однообразной? В то время, как слуги наслаждались жаркой неподвижностью островной жизни, я металась в поисках перемен. После моего признания Антонио следил за мной с пристальным вниманием, и я старалась улыбаться все чаще и шире, чтобы не вызывать его подозрений.

Каждую неделю, разбирая купленные у торговцев книги, я надеялась найти что-то необычное, но подборка всегда состояла из любовных романов и кулинарных книг. Женское чтиво. Готовить мне было незачем, да и разнообразия продуктов у нас не было. Любовные романы наводили на меня невыносимую тоску. Начитавшись про прекрасных девиц и их мускулистых спасителей со жгучими глазами, я с надеждой смотрела на горизонт, шепча Риду: "Приезжай скорее. Еще пара романов, и я буду готова полюбить тебя по-настоящему. Спаси меня отсюда, как ты спас меня с Лиивиты".

Во время прогулок я ставала на колени, прикладывала ладони к земле и пыталась разговаривать с ней, наладить с ней связь. Может, тогда я смогла бы найти покой на Кавидии? Но это не помогало, и однажды я не выдержала, прижалась к земле щекой и заплакала. Слезами раскаяния, сожаления и одиночества. Они застыли на земле песочными каплями, не впитываясь и не высыхая.

"Даже мертвая земля мне не верит", — горько подумала я и с надеждой посмотрела на небо.

— Если вы слышите меня, друаты, то умоляю вас, возьмите меня обратно. Пришлите за мной стражу, я заставлю Антонио пропустить их через периметр. Я обещаю, что никогда больше не ослушаюсь вас. Я буду достойной королевой. Умоляю, заберите меня обратно!

Произнеся эту молитву, я сосредоточилась на ожидании. По ночам мне снились кошмары: каменный мешок, осуждающие лица друатов, страдания на лице Рида, мщение Лиивиты. Я просыпалась в холодном поту, но снова молила друатов забрать меня обратно.

Неделю спустя я поняла тщетность моих молитв и заставила себя смириться с моей новой жизнью. Тогда-то я и объявила слугам, что хочу попасть на мертвую землю.

— На Кавидию? Да что вы! Нет! — ужаснулись они. — Это смертельно опасно! Это же мертвая земля! — и начали следить за мной с утроенной бдительностью. При этом никто из них никогда не был на мертвой земле и не мог толком объяснить, чем она так опасна. Наш остров тоже являлся, хоть и отдаленной, но частью Кавидии, и при этом ничего угрожающего на нем не имелось. Только сосны и песок. Снова тайны, снова неизвестность и пугающие сказки. Но я же все-таки королева живой земли, хоть и бывшая. Если с Кавидией что-то не так, то я смогу наладить с ней связь и рассказать о моей жизни на Лиивите.

Я чувствовала себя узницей свободы. Возможно ли такое? Необходимость предпринять хоть что-то, чтобы разрушить угнетающую бесполезность моего существования, толкала меня в сторону мертвой земли. Должна же я узнать о той жизни, на которую обрекла себя благодаря своим необдуманным мечтам?

Сбежать оказалось проще простого. Когда к берегу причалило очередное торговое судно, я сказалась больной и осталась в доме. Проследив, как слуги, болтая, направились к берегу, я надела неприметное платье, взяла с собой денег и побежала следом. Деревянное судно с трещиной по левому борту грузно покачивалось невдалеке от берега, пока торговцы передавали Антонио чай, сахар, мясо и очередную стопку скучных книг. Дождавшись момента, когда, нагруженные покупками, слуги скрылись в лесу, я выскочила на берег и отчаянно замахала отчаливающему судну. Сняв туфли, я забежала в воду и через несколько минут уже протягивала капитану мешочек золотых монет, чтобы тот подвез меня до Кавидии.

— Вы уверены, что хотите попасть на мертвую землю? Там не место такой, как вы, — предупредил капитан, осмотрев меня с ног до головы.

Я только усмехнулась в ответ. Такой, как я? Там не место для несчастной, запутавшейся, раскаявшейся белоручки? Интересно, а существует ли место, в котором такие, как я, могут быть счастливы?

* * *

Вскоре после отплытия капитан снова попытался отговорить меня высаживаться на Кавидии и предложил остаться с ними. Только тогда я заметила жаждущие взгляды рассевшихся на палубе торговцев, среди которых была всего одна женщина. Вежливо отказав капитану, я с надеждой вцепилась взглядом в приближающийся берег.

Мы бросили якорь в миле от берега Кавидии.

— Здесь что, мель? — удивилась я, разглядывая приближающиеся лодки.

Капитан недовольно покачал головой.

— Нет, милочка, здесь не мель. Здесь мертвая земля. Вы вообще хоть что-нибудь знаете о мертвой земле?

— Нет, — честно ответила я, надеясь, что капитан поделится со мной информацией.

— Ну уж нет, — отрезал он, глядя на мое вопрошающее лицо. — Не мне вам рассказывать. Раз у вас хватило глупости отправиться на Кавидию, то сами обо всем узнаете.

Несколько весельных лодок приблизились к кораблю. Потрепанные, усталые, с мрачными лицами, жители Кавидии стояли между скамеек, выкрикивая свои заказы. Торговцы отвечали им сквозь зубы, презрительно морща нос, показывали товар, а потом скидывали вниз веревки, к которым кавидовцы привязывали мешочки с деньгами. Получив товар, покупатели садились на место, крепко держась за борт, чтобы не быть затоптанными своими собратьями.

Страх, как бешеная собака, схватил меня зубами и нещадно тряхнул, разбрасывая мои мысли. Только теперь я поняла, какой идиотской идеей была моя поездка на Кавидию. В ее жителях было что-то зловеще-безнадежное, вросшее в них прямо из мертвой земли. Внезапно мой скучный остров показался мне не таким уж и плохим. На ватных ногах я подошла к капитану и достала еще один мешочек монет.

— Не могли бы вы отвезти меня обратно? — хрипло выдавила я, не стесняясь умоляющего тона.

Его галантность тут же испарилась.

— Ты слишком поздно спохватилась, дорогуша. Теперь решай: либо поедешь с нами, либо выходишь на берег. — Грязные, жесткие пальцы впились в мою шею, не оставляя никаких сомнений в намерениях капитана.

Еще один вариант относительной свободы. С ними я могу попасть на другие живые земли, те, которые еще подпускают к себе торговые суда. Но в пути меня ждет насилие.

Вот я и доигралась. Возможное насилие на мертвой земле или гарантированное насилие на судне. Отодрав от себя наглые мужские пальцы, я кивнула в сторону Кавидии.

Капитан привязал мой мешочек с деньгами к концу веревки и опустил его верзиле в кожаном жилете.

— Это за пассажирку, она хочет попасть на Кавидию.

На щеке верзилы красовался шрам, придающий ему постоянную недобрую ухмылку. Он равнодушно следил, пока я спускалась по веревочной лестнице, и, не подавая мне руки, глазами показал на крошечный кусочек скамейки. Я попыталась втиснуться на свободное место, но сидящий рядом мужчина демонстративно расставил ноги. Верзила отвернулся и подхватил весло. Я так и осталась стоять у края, стараясь не потерять равновесие, дрожа от страха и осознания собственной глупости.

Не может же все быть настолько плохо? Ведь эти люди продолжают жить на мертвой земле? Тишина пугала меня больше, чем угрюмые лица. Никто не говорил ни слова, не разглядывал покупки, не смотрел по сторонам. Прижимая свертки к груди, кавидовцы уставились себе под ноги, стараясь ненароком не прикоснуться к соседям. Тем не менее, они безошибочно ощущали мои любопытные взгляды и отвечали недобрым оскалом.

Что же не так с этой землей? Однообразный берег — песчаная полоса, местами белая, местами коричневатая, а за ней — сосны. У воды видно еще несколько лодок, а на берегу ходит мужчина с шестом. Разглядывать нечего, и я снова обратила внимание на соседей по лодке. Напряженные лица, горькие складки у рта, поношенная одежда. Почти осязаемый толчок, порожденный их внезапным ненавидящим взглядом, который они тут же перевели на верзилу, как будто передавая ему бессловесное послание.

Двое мужчин синхронно отклонились в стороны, и верзила вклинил между ними огромное мускулистое бедро. Я, которая никогда не знала физического насилия, предчувствовала его неизбежность. Под ритмичное хлюпанье воды за бортом я умоляюще смотрела на замороженные зловещие лица.

Нагнувшись, верзила с силой ударил меня локтем в грудь. Воздух вылетел из легких с жалобным свистом. Ослепнув от боли, я беспомощно взмахнула руками и упала за борт.

Верзила невозмутимо вернулся на свое место и взялся за весла. Остальные пассажиры привычно опустили глаза.

Меня спасло то, что, падая в воду, я случайно сделала вдох, набрав полные легкие воздуха. Когда я очнулась, надо мной уже сомкнулась грязно-синяя толща воды, и, в панике, я начала рассекать ее, боясь уже никогда не увидеть неба. В ушах звенел страх, легкие разрывало жгучей болью, но я не переставала дергаться, проталкивая себя вверх, пока не вырвалась наружу в оглушающую тишину. Никто из кавидовцев даже не повернул голову, услышав мой визг и надрывный кашель.

Лежа на спине, я покачивалась на волнах и созерцала открывшийся мне пейзаж. Песок, сосны и равнодушные, жестокие люди, которые единогласно обрекли меня на смерть. Хорошее начало. Надо радоваться, что они не вернулись, чтобы закончить то, что начали.

Дождавшись, пока они причалили и скрылись за деревьями, я осторожно поплыла к берегу. Вернее, плавать я не умела, поэтому просто дергала всеми конечностями одновременно и повторяла, что теперь уж не позволю себе умереть. Мужчина с шестом бросил на меня мимолетный взгляд, потом продолжил невозмутимо втаптывать что-то в песок, как будто появление на берегу посторонней мокрой женщины было для него обычным явлением. Я привела себя в порядок, исподтишка наблюдая за ним и пытаясь понять смысл его занятия. Он с силой втыкал шест в песок, потом вынимал его и клал на его место большой булыжник. Не выдержав, я подошла поближе и присмотрелась. Песчаный берег за пределами каменной границы был покрыт коричневатой каменной коркой, испещренной глубокими воронками.

Не глядя на меня, мужчина воткнул шест в очередной раз, и песок вокруг него провалился, шест ушел глубоко под землю, а мужчина с криком откатился в сторону, ненароком увлекая меня за собой.

— Пошла вон! — процедил он сквозь зубы, отталкивая меня с такой силой, что я отлетела в сторону с болезненным визгом. Сплевывая песок, я подползла к воде и умылась. Увиденное поразило меня. Если бы на месте шеста была нога мужчины, то его засосало бы в образовавшуюся воронку. Зайдя в воду, я выбрала крупный камень, вернулась к каменной границе и бросила его на коричневатый бугристый песок. Камень тут же исчез из виду, оставив за собой глубокую воронку. Это был зыбучий песок.

Не обращая внимания на мужчину, я направилась по берегу в противоположную сторону. Вдали виднелась еще одна каменная граница.

— Что же ты остановилась? — произнес ехидный голос за моей спиной. — Тебе вдруг отказало любопытство? Давай посмотрим, что с тобой будет, когда ты перейдешь эту границу? Как быстро твой милый ротик заполнится горячим песком?

Мужчина стоял, подбоченясь, глядя на меня с незаслуженной ненавистью.

— Вы отмечаете границу зыбучих песков, — скорее констатировала, чем спросила я.

— Я делаю это каждый день, — злобно подтвердил он. — Чтобы такие бесполезные девицы, как ты, не полезли в песочное пекло.

Я попыталась улыбнуться, чтобы хоть как-то выразить благодарность, но у меня не получилось.

— Границы зыбучего песка подходят все ближе, — догадалась я.

Его лицо вдруг расслабилось, и привычная горечь заполнила взгляд.

— Она хочет отрезать нас от моря.

Я знала, кого он имел в виду. Мертвая земля наказывала людей, окружая их зыбучими песками, отрезая их от воды. Вот тогда-то мне стало по-настоящему страшно. Если земля с характером и хитростью Лиивиты объявляет людям войну, то их гибель неизбежна.

— А что еще она делает? — тихо спросила я, надеясь, что откровение мужчины продлится еще хоть чуть-чуть.

— Она пытается изгнать нас всеми доступными способами, — сказал он снисходительным тоном, почти по слогам, насмешливо покачивая головой и недоумевая, как и зачем я попала на его землю. Отвернувшись, он направился к лесу и начал выламывать себе новый шест. Я последовала за ним, шаг в шаг, судорожно пытаясь подобрать слова, чтобы попросить его совета.

— Не могли бы вы подсказать, как я могу попасть в город? — Мой тон был приторно-вежливым.

— В город? — рассмеялся он. — За покупками? На распродажи, небось?

— Мне нужно попасть туда, где живут люди, — сдержанно пояснила я.

— Те люди, которые только что попытались тебя утопить?

Я покосилась в сторону лодок. Если бы мужчина ушел, я бы украла одну из них и как-нибудь добралась до острова.

Мужчина проследил за направлением моего взгляда. — Ничего не выйдет. Я здесь не один. Дотронешься до лодок — умрешь на месте.

— А если я пойду в город?

— Никакого города здесь нет. Куда бы ты ни пошла, все равно умрешь. Здесь выживают только те, кто умеет это делать.

— Помогите мне, — прошептала я, дрожа от самого что ни на есть животного страха. — Я заплачу вам за лодку! Я отдам вам все, что у меня есть — драгоценности, черное золото…

— Да пошла ты! — Он отбросил шест в сторону и широкими шагами направился обратно к каменной границе.

Что мне оставалось делать? Я и пошла. Только вот проникнуть в лес оказалось невозможным. Сосны срослись друг с другом, засыпая песок корявыми ветвями. Протиснувшись между двумя деревьями, я тут же выскочила обратно: сотни ветвей смыкались над головой, и под ними я видела только тьму. Я побрела вдоль берега, разглядывая следы на песке, чтобы определить, в каком направлении ушли кавидовцы, пока не заметила узкую тропу, выжженную посреди леса. По обеим ее сторонам чернели обугленные сосновые стволы, смердящие удушливой гарью.

Бросив прощальный взгляд на море, я решительно свернула на дорогу, ругаясь в такт своим шагам. Это какой же наглостью надо обладать, чтобы решить, что я смогу о чем-то договориться с мертвой землей? О чем я думала? Скорее всего, ни о чем. Мне так надоела моя бесполезность, что я готова была пойти на любой риск, только бы вырваться с острова. Вот и вырвалась! "Королева живой земли!" "Найду способ договориться с Кавидией!" Вместо этого я погибну, причем самым наиглупейшим способом. Либо навсегда потеряюсь в лесу, либо меня растерзают те же гостеприимные люди, которые уже попытались меня утопить. Может, лучше сразу броситься в зыбучий песок?

Как будто в подтверждение моих слов, передо мной появились трое угрюмых мужчин. Я настолько самозабвенно ругалась с собой, что не заметила их приближения и чуть не ткнулась одному из них прямо в грудь. Замечательно. Надо было прыгать в зыбучий песок, пока была возможность. Я протянула к ним руки вверх ладонями, чтобы показать, что не вооружена. По крайней мере, я решила, что это хоть как-то их успокоит, но они смотрели на мои руки с недоумением.

— Кто вы и куда направляетесь? — спросил старший, в бороде которого застряли щепки и сосновые иглы. В прошлом белая, а теперь грязно-серая рубаха была подвязана вокруг пояса ободранной веревкой. С левой стороны с нее свисал длинный нож.

Я призвала все свои оставшиеся силы, чтобы ответить твердым, уверенным голосом.

— Меня зовут Вивиан, и я направляюсь к вашему королю. — Я не имела ни малейшего представления, есть ли у них король, но кроме блефа у меня ничего не оставалось.

Переглянувшись, они гулко рассмеялись. Понятно, значит, короля у них нет. А жаль. Полагаю, что мои выступления по поводу дипломатической неприкосновенности их не заинтересуют. Старший достал из кармана веревку, набросил петлю на мои послушно подставленные кисти и потащил за собой.

— К королю ей захотелось! Пойдем, принцесса! — захохотал он. — Мы устроим тебе королевский прием.

Тропа свернула в лес, и мужчины продолжали волочить меня за собой. Ветви нещадно хлестали меня по лицу, я падала, ударялась о стволы и ветви, вскрикивала от боли, потом с трудом снова карабкалась на ноги и спешила вперед. Пару раз я попыталась заговорить с мужчинами, но, в ответ, старший только сильнее дергал за веревку.

Я никогда не видела такого заросшего и при этом безлиственного леса. Вся земля была покрыта выступающими корнями, корягами, а голые ветви пересекались друг с другом в немой борьбе за солнечный свет, которого не было и в помине. На Лиивите все леса скорее напоминали красочные сады, а этот кошмар казался плодом свихнувшегося воображения. Время от времени на нашем пути попадались овраги, и старший сталкивал меня вниз, под гогот своих сотоварищей. Потом он без видимых усилий выдергивал меня из ямы, выворачивая руки и надсмехаясь над моей болью.

— Ноготок сломала, моя принцесса?

Я молча выносила их издевательства и не жаловалась, надеясь, что вскоре они потеряют интерес. Все тело горело от царапин и синяков, я хромала, а в голове гудело осознание того, что во всем этом виновата только я сама.

Лес закончился так же внезапно, как и начался, и передо мной предстала воистину удручающая картина: неровная земля, окруженная сгоревшими скелетами деревьев, на которой повсюду были натыканы кособокие деревянные дома.

— Поправьте корону, принцесса! Сейчас мы отведем вас к королю, — снова захохотал старший и потащил меня за собой мимо полуразвалившихся домов, из которых выглядывали любопытные лица. Меня подвели к покосившемуся сараю, рядом с которым в земле зияла огромная черная воронка. Я попыталась посмотреть вниз, но мужчина пнул меня коленом в спину, и, ударившись о жалобно скрипнувшую дверь, я влетела в сарай и упала на сухую землю. Привязав веревку к крюку, он запер дверь на щеколду и ушел.

Честно говоря, мне нужно было всего лишь хорошенько дернуть руками, и я была бы свободна. Покосившийся сарай не выдержал бы моего напора. Земля под ним осела настолько, что он практически зависал над ней, опираясь на несколько сухих корней, выпирающих из земли. Но куда я могла пойти? "Что ж, я хотела побольше узнать о мертвой земле, так вот теперь и узнаю", — злобно сказала я себе. Бугристая, серая земля подо мной была мертвенно холодной, несмотря на летнюю жару.

— Чем же тебя так обидели? — Я погладила землю связанными руками и прилегла, вспоминая фиолетовое тепло Лиивиты. Как договориться с мертвой землей? Как пробраться в сердце, в которое тебя не приглашают? По моим венам текла кровь друатов, но я не знала, как найти даже самые простые слова. Я была единственной из всех монархов, кто не смог найти подход к Лиивите. Пустышка, бездарность, неблагодарная беглянка. Дрожа от страха, я представляла себе пытки и насилие, которые ожидали меня на Кавидии, и это ожидание мучало меня больше, чем жесткий холод моего заточения.

Я провела в сарае целые сутки, не переставая разговаривать с землей. Бесполезно, настойчиво подлизывалась к ней и давала лживые обещания. Иногда я вставала, в гневе пинала ногами дверь, требовала отпустить меня на волю. Иногда я плакала, умоляя кавидовцев сжалиться надо мной. Большую часть времени я сидела, прислонившись к косой стене, царапая сухую землю ногтями, и вспоминала прошлое. Я прощалась с отцом, с ирриори, со слугами. Я вспоминала Рида, мысленно перечитывала его письма. Я запретила себе думать о Трое, так как от этих мыслей меня сковывала такая горечь, что мне хотелось реветь в голос. Нет ничего хуже, чем глупая смерть. Постыдная, глупая смерть.

* * *

Резкая тянущая боль в запястьях. Рев в ушах. Удар ногой под ребра. Еще один.

— Пошла! Пошла, я сказал!

Попыталась вскарабкаться на четвереньки, но кто-то снова рванул меня за руки, и я плюхнулась на живот.

— На ноги!

Горячая слюна и тяжелое дыхание у щеки. Спотыкаюсь о порог, бегу, натыкаюсь на твердое тело. Кромешная тьма. Ослепляющий свет. Снова кромешная тьма.

— Под ноги смотри!

Кто-то берет меня за грудки, трясет, бросает на землю и хватает за затылок. Следующая вспышка ослепляющего света, и мужчина кричит: "Смотри!", и я вижу прямо перед собой зияющую дыру.

— А теперь смотри, куда идешь! — кричит он и рывком поднимает меня на ноги. Снова тьма, и он тянет меня за собой.

— Вот она. — Как будто тот, другой человек может меня увидеть.

— Как ее зовут?

Как можно интересоваться чьим-то именем, когда вокруг — конец света?

— Принцесса, — с усмешкой. Ослепительная вспышка, мои глаза уже почти привыкли к происходящему, и я вижу перед собой высокого, костлявого мужчину с нимбом седеющих волос и юркими глазами.

— Хорошее имя, — смеется он. Как можно смеяться посреди такого кошмара? — Добро пожаловать на Кавидию, принцесса.

— Ббблагодарю, — пытаюсь сказать я, но шипение под ногами заглушает мой голос. Кто-то толкает меня, натягивает веревку на моих руках и волочит по земле. Мир крутится вокруг меня, но это не Кавидия, это картины моей памяти, заполняющие давящую тьму.

Вспышка света, и я вижу новую воронку на том месте, где я стояла всего несколько секунд назад. А вот и гром. Вся Кавидия трясется, как огромная погремушка. Я больше не слышу криков, только звон в ушах. А потом мое тело пронзают иглы, и кто-то тащит меня вперед, а я открываю рот и кричу от боли. Не слышу своего крика, но чувствую землю во рту. Она скрипит на зубах, отдавая растительной горечью.

А потом иглы исчезают, и на меня падает тело. Вздымается от частого дыхания, прижимает меня к земле. В этот раз я уже слышу мой крик, но его заглушает удар по голове.

— Лежи, дура! У моей жены поучилась бы, та всегда лежит, как бревно. Вот и ты лежи.

— А со мной твоя жена дергается и кричит. — Второй голос совсем рядом со мной. Мой слух почти восстановился, но новые раскаты грома сотрясают воздух, и я снова глохну, прижимаясь щекой к ледяной земле.

Мужчины о чем-то спорят, даже смеются. Как они могут?

"Твоя очередь… нет, он не мог сам выловить, он совсем мальчишка… ага, а сам-то ты что поймал…" Рыбалка? Неужели они говорят о рыбалке?

Им приходится кричать из-за странного звона вокруг нас, как будто кто-то разбивает лед в тазу. Дождавшись следующей вспышки, смотрю вверх: так и есть, лед. Мы лежим на земле на краю леса, а перед нами — стена льда. Иглы разбиваются о землю и отскакивают к нам, жаля и пугая.

— Падает слева! — крик сзади, и мой спаситель вскакивает и кидается в сторону. Теперь-то я знаю, что мужчина, который бил меня, волок по земле и ругался, пытался меня спасти. Только во от чего? От гнева Кавидии? В свете следующей молнии я вижу падающее дерево. Пятеро мужчин пытаются повернуть его, хоть как-то изменить траекторию падения, чтобы оно не задело сарай. Бесполезно. Треск досок, ругательства.

У меня нет слов, чтобы описать мое состояние. Испугана? Шокирована? Нет, все не то.

— Неужели вас действительно так и назвали — принцесса? — седой мужчина присел рядом со мной, как будто в саду на отдыхе.

Сейчас? Он хочет обсудить это сейчас? Во время летнего ледяного шторма, когда вокруг падают деревья и разверзается земля?

Вспышка. Над нами горит небо, извиваясь десятками молний. Не замечая этого, мужчина грубо хватает меня за лицо и смеется так громко, что я почти не слышу падающего льда.

— Надо же! Я только что понял, кто вы такая. Нас посетила Вивиан. Какая честь для Кавидии! Только вот мертвая земля не понимает, что ваше присутствие для нее — честь, поэтому и бесится. Вы же догадываетесь, почему Кавидия так взбесилась? Из-за вас, Вивиан, она пытается изгнать вас с себя. Ее неприемлема ваша сущность. — Крик мужчин и треск еще одного падающего дерева отвлек меня. — Вы попытались сбежать со своего спасительного острова, не так ли? Позвольте угадать: неужели земля разверзлась под вашими ногами? Ваш дом засосало в песок? На месте вашего сада вдруг возникло болото? Что привело вас на Кавидию? Удивите меня, моя дорогая, расскажите мне о той трагедии, которая толкнула вас на такой опрометчивый шаг.

Разумеется, я заслужила выплеснутый на меня сарказм. Действительно, что такого страшного случилось со мной, что заставило меня бежать? По сравнению с Кавидией, мой остров был просто раем, и у меня не было никаких оснований жаловаться на мою жизнь. Не стану же я описывать этому незнакомцу то беспокойство, которое сопровождает меня повсюду, ту неудовлетворенность, то чувство потери, ту душевную смуту.

Однако мне не пришлось ничего объяснять. Мужчина пристально смотрел на меня, как будто следил за ходом моих мыслей, потом решительно кивнул и продолжил.

— Ну что ж, все понятно. Вам повезло, что я оказался дома и что я знаю, кто вы такая, а то вам бы не поздоровилось.

— Мне и так не поздоровилось, — попыталась поспорить я, уже в темноте, перекрикивая ледяной шторм.

— Мы с вами по-разному понимаем слово "не поздоровилось", — усмехнулся он.

— Как вы можете смеяться? Мы же погибнем!

— С чего это мы должны погибнуть? — фыркнул он. — Пара вспышек, немного шума и замороженной водички еще никому не навредили. Кавидия злится, ругается, все это обычное дело. Как только мы избавимся от вас, она успокоится.

С ума сойти. Все это из-за меня? И что значит "избавимся"?

— Кто вы? — осторожно поинтересовалась я после следующего раската грома.

— По сути, я — король мертвой земли. Если, конечно, у мертвой земли вообще может быть король. Вы же сказали, что ищете короля? Так вот: вы нашли его, — он сделал весомую паузу и добавил, — Ваше Величество.

— Вы очень хорошо осведомлены.

— Я уже сказал, что я — король, поэтому мне известно все, что происходит на моих землях. Именно я продал остров Кавидии вашему глубоко-влюбленному кавалеру. Вам повезло: такой заботливый юноша! Все устроил для вас, зная, что самого его не выпустят с Лиивиты. — Сухо рассмеявшись, мужчина наклонился прямо к моему уху. — Скажу вам прямо: вы поступили мудро, не признавшись моим людям, кто вы такая. Не хочу вас запугивать, но кто знает, как бы они поступили, если бы узнали, что вы связаны с живой землей. Может, закопали бы вас заживо, — хмыкнул он.

Содрогнувшись, я сжалась в комочек и обняла колени.

— У вас не очень хорошо получается меня не запугивать. — Температура воздуха упала на несколько градусов, и ледяной шторм изменил направление, забрасывая иглы глубоко в лес.

Мужчина не обратил внимания на мой скептический тон.

— Зовите меня Аркрий. А теперь я попытаюсь угадать, зачем вы здесь. Вам не сидится на месте, вы заскучали. Сбежав из центра событий на Лиивите, спрыгнув со своего невозможно высокого пьедестала, вы разочаровались в обычной жизни и захотели приключений.

Надо же, он считает, что я — избалованная бездельница. Как проницательно.

— Да, — просто ответила я. — Именно так и есть.

Я почувствовала хоть какое-то удовлетворение: Аркрий был ошеломлен моей честностью и впервые с момента знакомства посмотрел на меня с одобрением.

— И как, вам понравились ваши приключения?

— Я не в восторге, — сдержанно ответила я. Нападение, тюрьма, издевательства и шторм не входят в список моих любимых развлечений.

— Но вас это не остановит, не так ли? Вы отдохнете пару недель, а потом придумаете что-то новое.

Возможно, он был прав, но отвечать я не стала. Если мне посчастливится вырваться с Кавидии, то, скорее всего, Антонио запрет меня в доме.

Аркрий притянул меня к себе, растирая плечи теплыми руками.

— Первый урок пребывания на Кавидии — ничему не удивляться, ничего не бояться и всегда носить теплую одежду, даже в жару. Здесь все не так, как на Лиивите. Думаю, что вы уже это почувствовали. Люди не связаны друг с другом, и никто не связан с землей. Природа скупа и однообразна, на земле почти ничего не растет, кроме сосен и клочков желтой травы. Построенные нами дома разрушаются всего за 3–4 месяца, под ними оседает или бугрится земля. Как только люди выбирают место для поселения, земля начинает отторгать их, делая наше выживание практически невозможным. О чем это я? Ах да, Вивиан. Можно я буду звать вас по имени? — Дождавшись моего кивка, он продолжил. — Так вот, моя дорогая Вивиан, это — реальные проблемы, реальная жизнь. А все остальное — чепуха. Когда у тебя под ногами в любой момент может разверзнуться земля, ты начинаешь смотреть на все остальное более философски.

Я полулежала в объятиях незнакомого мужчины на окраине мертвого леса посреди ледяного шторма. Вокруг нас бегали мужчины, пытаясь защитить дома от падающих деревьев, а мы с Аркрием держались друг за друга, притворяясь, что вся эта суета не касается нас, а проходит мимо.

— Как я устал бороться, — прошептал мужчина и положил голову на мое плечо. Близость незнакомцев среди треска и грохота мстящей природы. Я слишком замерзла, чтобы дотронуться до него, мои зубы стучали, ресницы заиндевели, а губы больше не двигались.

Привыкший к выходкам Кавидии, Аркрий снова растер мои плечи и хлопнул в ладоши.

— Итак — радуйтесь, моя дорогая, ибо я вам помогу. — Дернув заледеневшими губами, я придвинулась поближе, чтобы не пропустить ни слова. — Я выдам вам секрет счастья, причем бесплатно, и тогда вы успокоитесь и не станете больше искать проблем на свою королевскую голову. — Он развел руки в стороны и торжественно произнес всего одно слово: — Старость. — После этого он взмахнул руками и начал растирать мою спину. — Сами догадаетесь или мне придется все объяснять? — Я скептически глянула на него, и он кивнул своим мыслям. — Так и думал, придется объяснять. Старость — это ключ к счастью. Поверьте, с наступлением старости все это неясное томление, вся неудовлетворенность собой, все это пройдет. Из ваших чувств уйдут краски, сгладятся эмоции, вы будете рады просто сидеть в тенечке и пить чай. Послушайтесь моего совета: мечтайте о старости. Тогда-то вы и будете счастливы. Я всю жизнь куда-то бежал, что-то искал и только сейчас понял, что можно быть счастливым, просто существуя.

Одно слово: безумец. Вытаращив глаза, я ловила каждое его слово, думая, что со стражниками я чувствовала себя более безопасной, чем с этим странным королем мертвой земли.

Уйдут краски? Сгладятся эмоции? Я невольно подумала об отце. НЕТ. Я о таком даже думать не хочу.

— Мое дело посоветовать, — недовольно пробурчал Аркрий и подул на мои ладони.

Вспышки молний прекратились, оставив за собой багряную зарю, как будто ледяные иглы ранили небо, выпуская его кровь высоко над Кавидией. В лесу было темно, но зловещий свет зари заползал к нам по земле, между деревьями и преданно лизал ноги.

— Повреждены три дома и несколько сараев, пострадавших нет, — отчитался один из мужчин. Насквозь промокший, с рваной раной на шее и порезами на мускулистых руках, он выглядел так невозмутимо, как будто обсуждал обеденное меню. В каком же нужно быть состоянии, чтобы считаться "пострадавшим"?

Аркрий взял меня под руку и помог встать. Мокрый подол звенел льдинками, и, отряхнув его, я с трудом оторвала неровную ленту ледяной ткани.

— У вас рана. — Оглядываясь на Аркрия, я приблизилась к раненому, как к дикому зверю, держа перед собой лоскут заледеневшей ткани. Мужчина не сдвинулся с места, и я опасливо забинтовала его шею, с десяток раз спросив, не слишком туго ли. Он ни разу не ответил, но не сводил с меня темных глаз со всполохами кровавой зари. — Так лучше, — тихо заключила я, отступая назад, спиной, содрогаясь от убийственной смеси холода и ужаса. Быстрый широкий шаг, и мужчина стоит вплотную ко мне, принюхиваясь. ПРИНЮХИВАЯСЬ! Страшное, обезумевшее животное.

Мое горло выдало непроизвольные звуки, что-то среднее между криком и писком, но ноги отказались участвовать в попытке побега.

— Кольцо!! Кольцо!! — меня окружили мужские голоса, повторяя это слово. Аркрий рванулся в сторону домов, грубо волоча меня за собой между деревьями. Забинтованный мною зверь смотрел нам вслед, позвякивая ножом, недовольный тем, что хозяин отнял у него легкую добычу. Я семенила за Аркрием, не чувствуя ног и стараясь не выдать своего волнения.

Мы остановились у самого края леса, где зияла свежая воронка. Шторм сменился обычным дождем, и жирные капли подпрыгивали на толстой корке льда, покрывшей землю. Аркрий двигался с таким спокойным достоинством, как будто шел по аллее королевского сада. Игнорируя меня, кавидовцы смотрели на него с восторженным обожанием. Отовсюду из-за деревьев высовывались головы, и при виде короля их суровые лица преображались, на них появлялось даже нечто похожее на улыбку.

— Скоро мы будем готовы и тронемся в путь, — перекрикивая дождь, Аркрий стал на колени и погладил неровную ледяную корку. — Мы найдем новое, безопасное место и начнем все сначала. А сейчас мы не должны позволить Кавидии замкнуть кольцо.

Одобрительный гул голосов ударил меня, почти сбивая с ног. Когда-то и мой народ слушал меня и верил, что я смогу их защитить. А я сбежала.

Кто-то уже переносил вещи из разрушенных домов в соседние, кто-то все еще стоял у кромки леса, с опаской глядя на небо, кто-то пытался замерить новые воронки. Аркрий наощупь нашел мою холодную руку и снова потащил меня за собой, нещадно кроша ледяную крошку тяжелыми сапогами.

— Пойдемте, пока они не догадались, что этот шторм связан с вашим приездом.

— А что такое "кольцо"?

Старик рассмеялся, рывком разворачивая меня назад.

— Какая вы наблюдательная, Вивиан!

За нами горела земля. Прямо под дождем, неровной полосой вдоль кромки леса, пухлые языки пламени появлялись из ледяной корки и подпрыгивали вверх оранжевым частоколом.

— Пламя изо льда! Этого не может быть! — Я пребывала в таком шоке, что обошла пламя, не обращая на него внимания.

— Неужто? — Аркрий все еще смеялся надо мной. — Когда Кавидия злится, она заключает наше поселение в кольцо пламени. Если позволить ему замкнуться, то она сожжет все внутри.

Несколько мужчин несли на себе мешки мокрого песка, высыпали их на огонь и танцевали на грязно-желтой куче, разговаривая о чем-то обыденном, как будто происходящее не угрожало их жизни.

— Главное — держать кольцо открытым, — прошептал Аркрий, — но у нас нету времени за ними наблюдать. Пойдемте к берегу. Я отправлю вас на остров, а то Кавидия прикончит нас всех.

— Эй, Арк, что-то не так, — подозвал его один из мужчин. — Похоже, что Кавидия не собирается замыкать кольцо, смотри!

Змейка огня подползла к просвету между деревьев и повернула к берегу.

— Я сам проверю! — рявкнул "король". — Продолжайте здесь!

— А может, я с тобой? — мужчина удивленно нахмурился, все еще держа в руках очередной мешок с песком.

— Нет.

Аркрий ругался, плевался, но упорно тащил меня за собой.

— Бегите быстрее, Вивиан! Я не нанимался вас носить!

Я уже не задыхалась, не боялась, не падала, а плыла над землей в полной дезориентации. Слишком много событий слишком быстро. Моя кровь друата оскорбила и разозлила Кавидию, и из-за этого страдают все остальные. Почему другим приходится платить за мои грехи? Хотя грех ли это, родиться с кровью друата? Проклятье — да, грех — нет.

Огненная полоса тянулась к берегу, как будто зовя нас за собой.

— Кавидия выгоняет вас, Вивиан, — с благоговением выдохнул Аркрий. — Она не стала убивать вас, надо же как. Она показывает вам дорогу домой.

Не осознавая, что делаю, я упала на колени и пригнулась к земле. Краем глаза я заметила, как обезумевший Аркрий кинулся ко мне, но мои руки уже зарылись в ледяном песке.

— Спасибо! Спасибо! Спасибо! Я уеду и никогда не вернусь! Спас…

И тут вокруг меня вспыхнула земля. Сплошной стеной взметнулась выше головы и зашипела, брызгая на меня кипятком из тающего льда.

— Ненормальная! — орал Аркрий. — Не смей ее трогать!!

Меня спасло то, что мужчина с песком все-таки пошел за нами. Разорвав обнявшее меня кольцо, он выволок меня на ледяную землю, ругаясь и крича о помощи.

— На берег! — закричал Аркрий, но стена огня уже перекрыла единственный путь. Со всех сторон бежали мужчины с мешками.

— Что за чертовщина… — пробормотал кто-то.

Обжигая меня взглядом, Аркрий поднял руки вверх, чтобы привлечь всеобщее внимание.

— Земля знает, что мы собираемся уходить отсюда, и торопит нас. Она показывает нам путь к морю, хочет, чтобы мы отправились на другое место. Я должен поговорить с ней!

С этими словами он опустился на колени, приложил руки к земле и неразборчиво что-то зашептал. Огромные бородатые мужчины в грязных лохмотьях отступили на шаг, с благоговением пожирая глазами своего могущественного предводителя.

— Все, можете продолжать! — махнул рукой Аркрий и, дернув меня за руку, потащил обратно в деревню.

— Из-за вас я только что солгал моему народу, — прошипел он. — Иначе они бросили бы вас в огонь, так как именно вы — причина гнева мертвой земли. Вы принадлежите живой земле, и Кавидия боится, что вы нарушите ее покой.

— Сссспасибо. Я могу попытаться добежать до берега.

— Не сможете. Кавидия поймает вас в кольцо, да еще и устроит лесной пожар, а с ним нам не справиться. Так что переждем пока в моем доме, а там посмотрим.

Что это было?

На моих глазах Аркрий показал своим людям, что он умеет разговаривать с мертвой землей.

Этого не может быть.

Аркрий. Притворяется. Мной.

Он притворяется королем мертвой земли, позволяя народу думать, что у него имеется с ней сокровенная таинственная связь. Что она слушает его. Я сбежала от своей доли, а Аркрий желает ее так сильно, что выдает себя за друата.

Он знает, что я знаю. Он никогда не забудет того, что я знаю. Я никогда не скажу об этом ни слова.

Дом Аркрия оказался таким же кривоватым, что и остальные, но зато хоть достроенным до конца. Лестница, которая, судя по всему, была задумана, как парадная, на таковую не походила. Узкие ступени, торчащие гвозди и отсутствие перил обещали верную смерть. Затащив меня на второй этаж в помещение, которое походило на кабинет, Аркрий подвел меня к стене с огромной мятой картой.

— Вот, смотрите.

Он хотел, чтобы я сосредоточила внимание на карте, но сначала я тайком оглядела комнату. Неровные стены были наспех обиты красным бархатом, который местами свисал с гвоздей рваными клочьями. На удивление приличная мебель казалась раскиданной по комнате в художественном беспорядке.

— Смотрите на карту, Вивиан. Этот берег Кавидии принадлежит мне. Я отвоевал его семь месяцев назад, когда он был похож на ваш остров — песчаный берег, сосновый лес и пустыри. Мертвая земля, но, на первый взгляд, вполне подходящая для жизни. Мертвые земли спят, замирают, останавливают свои глубинные процессы и отторгают все живое. На них остается только самое неприхотливое — песок и сосны. А теперь посмотрите на остальные линии.

Аркрий обвел пальцем разноцветные контуры. С каждым проходящим месяцем они теряли участки земли. Часть берега поглотил океан, а остальное затопили зыбучие пески, поля превратились в болота, лес стал непроходимым. Посреди поселка начали появляться бугры и зияющие черные воронки.

Аркрий ткнул пальцем в небольшой зеленый пятачок.

— Вот и все, что у нас осталось. Мы бессильны против гнева Кавидии. Она разрушается под нашими ногами, а сверху давит на нас льдом, ветром и огнем. Наступило время переехать на новое место. Мы кочуем, отвоевываем новую территорию, строим наши поселения и надеемся на несколько месяцев сравнительного спокойствия. Мы бы уже давно переехали на ваш остров, но нам не хватит там места. Вас Кавидия трогать не станет: что ей пара людишек, а вот нас сотни. Она не хочет нас прощать. Мы разговариваем с землей, ухаживаем за ней, но она не слушает нас и ненавидит любые проявления жизни. Раз за разом она отторгает нас, и мы снова отправляемся в путь. Через несколько лет этот берег восстановится, и мы сможем сюда вернуться. С каждым разом наказания становятся все жестче, погибает все больше людей. Вот такая у нас жизнь. Пытались ли вы когда-нибудь заслужить прощение земли?

Да, пыталась, но не смогла. А теперь… Лиивита и так меня недолюбливала, а после побега и слушать не станет. Интересно, что хуже: быть королевой живой земли, которая забирает твой разум, или королем мертвой земли, которая тебя отторгает?

Подхватив со стола подобие жезла, Аркрий ударил им по медному нагревателю для постели. Я отступила на шаг, вздрогнув от резкого звука. Дверь тут же отворилась, и в кабинет с поклоном зашла служанка.

— Подай нам вина. — Аркрий глянул на меня и вопросительно поднял брови. — Красного? — Я кивнула. — Горячей воды, полотенце и что-нибудь перекусить.

Я затрясла головой, отказываясь от еды. Хоть я и не ела почти двое суток, мой желудок скрутился в нервный комок, и мысль о еде вызвала прилив тошноты. Казалось невозможным поверить, что где-то за пределами этого покосившегося дома горела земля, отрезая нас от берега.

— Тогда только вино, воду и полотенце, — пожал плечами хозяин и опустился в кресло. Какое-то время я разглядывала карту, а потом последовала его примеру. — И не волнуйтесь о пожаре, Вивиан. Ребята и не с таким справлялись. Как только Кавидия успокоится, они мне сообщат, и я отправлю вас на берег.

Служанка принесла ведро воды и полотенце, и я с наслаждением промыла царапины и умылась. Аркрий разливал вино, украдкой поглядывая в окно на клубы черного дыма.

— У нас с вами неожиданно много общего, — рассмеялась я, — у нас нет никакой власти над землей, которой мы правим. — Он усмехнулся и поднял бокал, показывая, что пьет за это мое умозаключение. — Честно говоря, я поражена вашему спокойствию. Вы жизнерадостны, уверены в себе, люди вас боготворят. Вы могли бы скрыться на острове, где земля не так опасна, но вы продали его и остались со своими людьми. Вы — неординарный человек, Аркрий. Могу ли я поинтересоваться, откуда вы родом?

— Нет смысла скрывать это от вас. Много лет назад меня выслали с Лиивиты по велению вашего отца. — Я вдохнула так резко, что закашлялась. Аркрий грустно кивнул, подтверждая правдивость своих слов. — Полагаю, что мне повезло, ведь друаты могли поступить со мной куда более радикально. Но ваш отец настоял, чтобы меня выслали и взял с меня обещание никому не рассказывать о тайнах живой земли. Видите ли, я был секретарем Диина и, в силу любопытства и некоторой неразборчивости в средствах, подслушал его разговор с друатом вашего деда. Вивиан, мне многое известно о вашей жизни и о тайнах Лиивиты. Я попытался помочь вашему отцу, но друаты догадались о том, что мне что-то известно, и попытались от меня избавиться. Они выгнали меня с живой земли, без средств к существованию, без связей, без возможности замолить грехи и остаться.

Аркрий застрял где-то в глубине своих мыслей, и мне показалось, что знакомые тени прошлого отражаются на его вдруг постаревшем лице. Темные коридоры замка, маслянистый свет факелов, от дыма которых першит в горле, неумолимые взгляды друатов, удушливая пыль покоев, в которых навсегда запирают твою свободу. Я содрогнулась, но не отвела взгляда. Было так странно встретить человека, в душе которого жили те же демоны, что и в моем.

— Почему-то мне кажется, что вы не из тех людей, которые замаливают свои грехи, — призналась я, и Аркрий рассеянно кивнул, все еще утопая в своем прошлом.

— Вы правы, но все-таки, друаты могли дать мне шанс. У меня не было ничего — ни денег, ни друзей. Ни одного человека, который согласился бы научить меня выживать на мертвой земле. Здесь люди не доверяют друг другу, у нас нет ничего общего, кроме страха. На мертвой земле обнажается самая глубокая, животная людская природа, и, поверьте мне на слово, в ней нет ничего привлекательного. Тем, кто живет на живой земле, этого не постичь. Особенно вам, королеве Лиивиты, по мановению руки которой тают снега, наступает весна, меняются судьбы людей и облегчается дыхание живой земли.

Он действительно знал обо всем. Трудно поверить, что друаты отпустили его живым.

— И что случилось с вами после изгнания? — Я внимала каждому его слову. Он был необычным человеком, по воле случая получившим доступ к тайнам моей жизни. Почему же я не встретила его раньше? Если бы его не выслали с Лиивиты, если бы я встретила его, то, может быть…

— Парадоксально, но люди, потерявшие все и ничего не умеющие, часто пробиваются вперед. Они либо пресмыкаются перед сильными, либо подавляют слабых. Это хорошо проторенный путь, но те, кто ему следует, не выигрывают ничего стоящего. Им приходится выбирать из уже имеющегося меню удач. Настоящая победа возможна только тогда, когда ты находишь непроторенный путь и следуешь ему, несмотря ни на что.

— И вы нашли такой путь?

— А вы как думаете? — Аркрий посмотрел на меня с укором. — На мертвой земле ежедневно гибнут сотни, а то и тысячи людей. Кавидия замыкает вокруг них свое убийственное кольцо, и они сдаются мучительной смерти. А среди моих людей за последний месяц умерли только двое, да и то по собственной глупости. Народ доверяет мне и беспрекословно подчиняется моим приказам. Не смотрите на то, как мы живем сейчас. Мы готовимся к переезду, и на новом месте наша жизнь станет спокойной и благополучной.

— Если не секрет, скажите мне, какой путь вы нашли. Обещаю, что не воспользуюсь им.

Аркрий запрокинул голову и рассмеялся от души.

— Я обещаю, что вам не захочется следовать моему пути. Непроторенные пути потому и не проторены, что они почти непроходимы. Я сражался только с теми, у кого было очевидное преимущество, у кого по определению было больше шансов выиграть. Я стал обычным торговцем, я продавал всякие мелочи, путешествуя по мертвой земле. Но я не пригибался и не прятался, а выискивал тех, кто был заведомо сильнее меня и бросал им вызов. Я появлялся в чужих селениях с уверенностью короля. Да, мне часто доставалось, но вы и представить себе не можете, как быстро я учился! Я блефовал, рисковал и, в конце концов, победил. Не стараясь ничего получить, я получил все, причем люди сами сложили это к моим ногам. У меня появился преданный мне народ. Вот и вся история. — Его неприязненный смех скрипел, как нож по фарфору. — Хватит говорить о моей жизни, Вивиан. Ваша очередь. Расскажите, какие несчастья привели беглую королеву на мертвую землю. Вы купили остров, который не распадается под вашими ногами, так чего же вам не хватает?

У меня не было оснований ему доверять. Он мог отдать меня на растерзание своим людям. Он мог заставить меня странствовать по Кавидии без средств на существование. Но нет ничего сильнее искушения поделиться правдой с тем, кто уже наполовину тебя понимает. И я поддалась ему.

— Вы будете смеяться, но мне снова не хватает свободы, — с горьким смешком ответила я. — Вы, наверное, думаете, что я избалованная девица, и я полагаю, что так и есть. Меня заперли на острове и приговорили к постоянному, насильственному отдыху. Это оказалось самым суровым испытанием. Мне хочется, чтобы хоть раз у меня была полная свобода выбора. Даже если я впоследствии пожалею об этом, я хочу сделать свой выбор самостоятельно.

— Полагаю, что вы говорите не о выборе платья? — Хотя он и пошутил, в его взгляде было столько неожиданного понимания, что моя боль, капля за каплей, начала стекать по стенкам души.

— Не обижайте мои платья, — с напускной важностью сказала я. — Они — то единственное, что мне позволяют выбирать.

Пространство между нами сгустилось от взаимопонимания. Хотя не исключаю, что мне всего лишь показалось. Ведь мы рассказали друг другу так мало. Что может быть общего у стареющего самозванца-короля и молодой беглянки-королевы? Борьба за выживание?

Наблюдая за мной, Аркрий грустно улыбался.

— Надо же, кто бы подумал: королева Лиивиты несчастна.

Почему-то мне не захотелось обманывать этого незнакомца, да и бояться его я не собиралась. Поэтому я с усмешкой повторила его слова.

— Я последовала по непроторенному пути. Непроторенные пути потому и не проторены, что они почти непроходимы. Я дала себе обещание сражаться с теми, у кого было очевидное преимущество, у кого по определению было больше шансов выиграть. Я попыталась сражаться с друатами. Но, в отличие от вас, я не выиграла, а сбежала. Я попыталась быть достойной королевой, но ничего не вышло. Что бы я ни делала, кто-то страдал из-за моих поступков — либо люди, либо Лиивита. Моя жизнь превратилась в кошмар. Друаты ругали меня, не принимали мои методы, а люди… а людям было все равно. Я изводила себя, боролась из последних сил, чтобы защитить их от Лиивиты, но никто не замечал моих мучений и моих маленьких побед. Я ничего не получала взамен.

— Вы приносили себя в жертву? Я бы снял перед вами шляпу, но, как видите, я не ношу шляп. Позвольте заметить, что в вашем благородном порыве есть один дефект: вы ждете от людей благодарности. И что потом? Разочарование, побег с нелюбимым мужчиной…

— С чего вы решили, что я сбежала с нелюбимым мужчиной?

— Если бы спасший вас мужчина был любимым, то вы были бы счастливы, даже если весь мир наплевал бы вам в душу.

"Такого просто не может быть, — уверенно подумала я. — Один мужчина не может заменить весь мир". Трой попытался стать для меня всем. Уходящий друат должен привязать себя к новому монарху Лиивиты, и он сделал все возможное, чтобы пропитать собой мое существование. Но ведь это произошло не по моей воле? Мне была насильно навязана та жизнь, на которую я оказалась неспособна.

— Не ищите людской благодарности, Вивиан, это — верный путь к погибели. Люди ненавидят вас за то, что вы заставляете их чувствовать благодарность, ведь это доказывает их слабость. Они хотят очернить вас, обезличить. Вы думаете, что они приходят на королевский час, чтобы вас поблагодарить? Не будьте настолько глупы! Они приходят для того, чтобы увидеть, как вас вводят в зал, как вы беспомощно оглядываетесь по сторонам, как зависите от друата. Тогда они могут сказать себе, что им помогло провидение, всевышняя сила, все, что угодно, только не эта хрупкая женщина, которая оказалась сильнее их. Люди не хотят знать своих богов в лицо.

Я задрожала. Бьющая правда его слов окружила мое сердце льдом.

— Прекратите! — воскликнула я, вцепившись ногтями в обивку кресла. Я всегда ненавидела королевский час, любопытное равнодушие взглядов, пожирающих твое лицо и выискивающих признаки безумия. Трой пытался обмануть меня, но у него не вышло.

— Держитесь, Вивиан, я почти закончил. Никогда не стоит идти на жертвы. Ни на какие. Ты приносишь себя в жертву, прощаешь, спасаешь, и от этого становиться все хуже. Ты не получишь благодарности, или ее будет недостаточно. А все жертвы, все то, с чем ты миришься, останется с тобой навсегда и впечатается глубокими складками вокруг рта. Жертвы не окупаются, Вивиан. Умные люди, которые себя любят, не мирятся ни с чем и никогда не приносят себя в жертву.

— У меня не было выбора, — запротестовала я. — Я должна была принести себя в жертву.

— А если нет выбора, тогда делайте это только для себя и научитесь наслаждаться тем, что приносит вам боль. Сами себя благодарите.

— За что мне себя благодарить? Я — беглая королева, предавшая Лиивиту. Мои люди презирают меня.

Аркрий обреченно вздохнул.

— Причем тут ваши люди? Почему вас беспокоит то, что думают о вас ваши люди? Вы — королева Лиивиты! Вы знаете, сколько вы для них делаете, так почему вам недостаточно вашего знания? Что вас беспокоило, когда вы стали королевой? Что кто-то будет надсмехаться над вашим так называемым безумием? Что кому-то не понравится ваш рассеянный взгляд? Что слугам придется помогать вам одеваться?

— Да! — воскликнула я, вскочив и оттолкнув кресло с такой силой, что оно опрокинулось. — Неужели вас бы это не беспокоило?

— Ха! Слуги одевают меня каждое утро, Вивиан. Мне это нравится! — чуть ли не по слогам протянул он. — Ненавижу пуговицы. Мне вообще нравится, когда за меня все делают другие. Признайтесь, Вивиан, вы что, всерьез решили, что ваш народ думает о вас что-то хорошее? Люди в принципе не думают ничего хорошего о других, так зачем же стараться?

— Вам все равно, что о вас думают? — Я была уверена, что этот странный мужчина лгал мне, но его слова заставили меня взволнованно заметаться по комнате.

— Нет, мне не все равно, мне НАПЛЕВАТЬ. Да, Вивиан, на мертвой земле мы используем слово "наплевать". Оно вам знакомо? Сделайте так, чтобы вам тоже было наплевать, и тогда у вас все будет в порядке. Скажите, неужели вы думаете, что народ Лиивиты вас любил?

Я оторопела.

— Ннне знаю… а почему вы думаете, что меня не любили? Что вы слышали? Мои прошлые выходки…

Аркрий раздраженно всплеснул руками.

— Никто никого не любит, Вивиан, очнитесь от своего розового сна, наконец! Люди следили за каждым вашим словом и жестом, выискивая что-то достойное осуждения, они радовались каждой вашей ошибке. Они распускали про вас слухи, сплетничали о ваших романах, о вашем поведении, они придумывали о вас всякие ужасы. Чего вы боитесь? Что в этот раз они презирают вас за то, что произошло на самом деле? Они-то не знают разницы! Это самообман: думать, что вас любят и в вас разочаруются. Никто ни в ком не разочаровывается, так как все всегда верят в самое худшее. Вы неглупая женщина, Вивиан, и вы не из тех, кто прячет от себя правду. Избавьтесь от идеи, что вы — хорошая девочка, которая не хочет огорчать своих любящих родителей.

Это было уже слишком. Меня переклинило, ноги подкосились, и я приземлилась в удачно подставленное Аркрием кресло. Дело не в том, что он говорил. Я и сама знала, что он был во многом прав. Дело в том, как он об этом говорил, с какой бьющей прямотой и жестокостью, а также в том, что он прочитал всю мою жизнь, всю необъятность моего горя за несколько минут нашего знакомства. Расколол, как орех, и бросил к моим ногам, чтобы доказать мое полное и необратимое одиночество. Когда я услышала его следующую фразу, то не сдержала истерический смешок.

— Мы проживаем жизнь в ужасном, оглушающем одиночестве, и только наше мнение о себе реально. Все остальное — пыль под вашими ногами. Если хотите, то топайте ногами и задыхайтесь этой пылью. Если передумаете, то идите вперед, не глядя под ноги и оставляя всю эту пыль за собой.

Аркрий отошел к столу и вернулся с еще одним бокалом красного вина. Протянув его мне, он улыбнулся, напоминая о том моменте понимания, который промелькнул между нами несколько минут назад. Несколько незабываемых минут, за которые Аркрий умудрился разрезать мою жизнь на неровные куски.

— Теперь я вам верю, — призналась я, не скрывая обиды и разочарования. — Вы действительно всегда побеждаете, я чувствую это на себе.

Аркрий фыркнул.

— Не льстите себе, Вивиан. Вы мне не противник, я и не пытался одержать над вами верх. Я просто хотел вас как следует разглядеть, но на вас накручено слишком много чувств, доводов и обязательств. Вас окружает столько драмы и пафоса, что мне пришлось срезать все это, чтобы увидеть ваш распахнутый взгляд. Теперь я удовлетворен. Много лет назад на Лиивите я увидел, как вы упали в саду и разбили колено до крови. Вам было всего лет пять, и вы не смогли сдержать слез. Я хотел позвать вашего отца, но вы умолили меня не делать этого. Вы испугались, что он решит, что ваше поведение недостойно будущей королевы Лиивиты. Кровь стекала в вашу туфельку, но вы так и пошли на королевский час. Невозмутимая маленькая героиня. Вы такой и остались. Вы — всего лишь несчастная девочка, которой всегда недоставало любви и которая купается в иллюзии, что любовь можно заслужить. Вы мне больше не интересны.

Я снова вскочила с кресла, расплескав вино. Его последние слова горели, как будто выжженные на моей коже. Да, скорее всего, он прав, но как же он беспощаден! Как же он жесток! Он мертв, как и его земля.

— Всего хорошего, Аркрий. Благодарю за ваше гостеприимство.

Я быстро направилась к двери, готовая бежать сквозь сплошной огонь, лишь бы не слышать его слов.

— Простите меня, Вивиан. — Аркрий оказался рядом со мной неожиданно быстро. — Умоляю, простите, я на минуту забыл, кто вы такая. На мертвой земле мы не церемонимся и не подбираем вежливые слова. Нам дается всего несколько минут, чтобы решить, подходит нам человек или нет.

Я остановилась у двери.

— Неужели вы никому не даете второго шанса?

— Никогда и никому. Рано или поздно, люди забывают обо всем, так что нет смысла давать им второй шанс.

В моих мыслях промелькнуло нечто неожиданное. "Рано или поздно, люди забывают обо всем…" А можно ли сделать так, чтобы люди Лиивиты не забыли о том, что им дали второй шанс? А что, если оставить им какое-то напоминание? Каждый раз, когда Лиивита подарит своим жителям второй шанс, я оставлю в их доме что-то такое, что не позволит им забыться. Перед глазами возникла малахитовая статуэтка, сделанная Антонио, и меня осенила неожиданная идея.

Аркрий интерпретировал мою задумчивость по-своему.

— Не обижайтесь на занудного старика. Возвращайтесь на Лиивиту к своему любящему народу и радуйте друатов своим послушанием.

— Почему вы решили, что я собираюсь возвращаться? Да и как я туда доберусь? Что я скажу друату моего отца? Я боюсь представить, как сильно ему досталось из-за моего побега.

— Вот мы, наконец, и добрались до настоящего вопроса, который вас волнует. Вы боитесь, что разочаровали друата вашего отца, не так ли? Вы еще слишком молоды, чтобы у вас был свой собственный друат, а это значит, что вас очаровал уходящий друат Диина. Расскажите мне про него.

— Он меня не очаровал! — воскликнула я.

— О-хо-хо! — Аркрий удовлетворенно потер руки. — Вот мы и наступили на змею, которая ползала где-то рядом и шипела в кустах. Чудненько. Поверьте мне, Вивиан, об этой восхитительной королевской драме однажды напишут роман: прекрасная молодая королева и уходящий друат. Беглянка и исчезающая душа старого короля. Непокорная красавица и гневный мужчина, пытающийся ее усмирить. На обложке будут изображены…

— Прекратите! — прохрипела я, схватившись за горло. Возможно, наш лекарь действительно прав: если долго сдерживать правду, то гортань ответит на это невыносимой болью. — Все совсем не так. Однажды я мечтала, чтобы все было так, но увы. Друат не простит того, что я сбежала, он презирает меня. Не исключаю, что он убил моего любовника, который помог мне бежать. Вы смеетесь, а меня, скорее всего, навсегда запрут в моих покоях, чтобы я больше никогда и не помыслила о свободе. Мое возвращение домой — это самая большая жертва.

— Так почему же вы хотите вернуться?

Я заплакала. Прямо у него на глазах, прислонившись к двери, по-детски, по-глупому, готовая признаться ему во всем. Он покачал головой и протянул мне салфетку.

— Я хочу вернуться, потому что там осталась моя душа.

Аркрий наклонился и по-отечески потрепал меня по щеке.

— Так вернитесь, найдите друата и скажите ему правду: "Вы мне небезразличны, и я вам тоже, так что давайте продолжим портить друг другу кровь".

— Я имела в виду Лиивиту, а не друата. Моя душа осталась с Лиивитой.

— Если вам так угодно думать. — Он поклонился.

— А почему вы думаете, что мы портим друг другу кровь?

— В отношениях с людьми ты начинаешь с ожиданий и надежд, а потом, когда во всем разбираешься, то неизбежно разочаровываешься. Привязанность к другому человеку есть не что иное, как поиск разочарования и порча крови.

— Друат уже разочаровался во мне, но я вернусь, позволю ему запереть меня в замке, буду выполнять все свои обязанности и докажу ему, что мне можно доверять. Чего бы это мне ни стоило. — Желание вернуться на Лиивиту уже давно жило во мне, и теперь, встретив Аркрия, я приобрела решимость.

— Вот теперь я верю, что ваша душа осталась именно с Лиивитой, а не с друатом, — серьезно закивал Аркрий.

— Правда?

— Нет, конечно! — от души рассмеялся он. — Вы влюблены в друата вашего отца, и вы собираетесь пожертвовать собой самым наиглупейшим образом. Вы вернетесь на Лиивиту, докажете ему, что вам можно доверять, и тогда ваш возлюбленный покинет вас навсегда. Ведь друаты всегда уходят! — Аркрий ударил кулаком по стене и начал возбужденно шагать по комнате. — Женщины! Именно поэтому я никогда не женился. Какая неземная глупость! Вы попытаетесь доказать друату свою любовь тем, что сделаете его ненужным, и он вас покинет. А при этом ваш любовник, который пытался вас спасти, будет наблюдать это со стороны. Где ваша логика, Вивиан?! Помогите мне вас понять!

Я гордо подняла подбородок и ответила, стараясь, чтобы мой голос не треснул от слез.

— Я не влюблена в друата моего отца. Моя душа принадлежит Лиивите, и я вернусь, чтобы выполнить мои обязанности, чтобы принадлежать моей земле и моему народу. Даже если бы я и любила друата, то все равно сделала бы то же самое. Я стану достойной королевой и подарю ему свободу. Он сможет вернуться в свою обычную жизнь и быть счастлив.

Аркрий смотрел на меня, недовольно морща нос.

— А то, что я вижу в ваших глазах, — добавила я, — это зависть. Вы никогда не женились, потому что не нашлось женщины, которая пошла бы ради вас на такую жертву.

Сказала и тут же расстроилась, увидев, как обиженно дернулось его лицо.

— Ну что ж, вы правы, — ответил он, затем поклонился и добавил. — Ваше Величество, было честью познакомиться с вами. Прошу прощения за то, как с вами поступили мои люди. Мы не были осведомлены о вашем визите. Если вы когда-нибудь снова пожалуете в наши края, буду счастлив принять вас, хотя, скорее всего, меня не окажется дома.

Надо же, как я его обидела. А еще говорит, что его не волнует мнение других людей!

Высунувшись из окна, Аркрий переговорил с мужчинами, потом открыл дверь, пропуская меня вперед.

— Благодарю вас за гостеприимство. Передайте вашим людям, что я на них не обижена.

— Могу заверить вас, что моим людям на это наплевать. — Сверкнув насмешливым взглядом, Аркрий направился вниз по шаткой лестнице.

Я остановилась в дверях, не веря разительным переменам. Чистое небо, безветрие, и только запах мокрой гари и дымящаяся земля напоминали о своенравной выходке Кавидии.

— Слуга доставит вас на берег, к вашей лодке. Ваши люди уже ждут вас там.

Небрежно коснувшись губами моей руки, Аркрий удалился, а я последовала за слугой. "Мои люди". Интересно, кто за мной приехал и что с ними сделали на мертвой земле?

Молчаливый возница подсадил меня в крытую повозку и выехал на выжженную дорогу, ведущую к берегу. Земля еще дымилась, а мужчины уже разгребали песок, расчищая путь. Повозку трясло так, что я легла на сидение, обняв его обеими руками. Мы уже почти доехали до берега, когда раздался стук копыт, и с нами поравнялся Аркрий.

— Надо же, какой вы лихой наездник.

— Горгиан, я еду с вами. — Слуга тут же спрыгнул с козел и помог хозяину забраться в повозку. — Потеснитесь, Ваше Величество. — Улыбаясь, Аркрий забрался внутрь.

— А ваша лошадь?

— Мои лошади всегда возвращаются ко мне сами, — серьезно ответил он.

Какое-то время мы ехали молча, потом я не выдержала.

— Вы испугались, что я украду вашу повозку?

— Да, испугался. Эта — моя самая любимая, у нее… — он посмотрел по сторонам, — красивое синее покрытие.

— Тогда я вас понимаю, — серьезно закивала я.

— Я хочу познакомить вас с одним мужчиной, Вивиан.

— Зачем? — ощетинилась я.

— Он вам понравится.

Я отодвинулась подальше от Аркрия и грозно засверкала глазами.

— Вы меня не так поняли. Никакой мужчина мне не нужен. Все, что я вам сказала…

— Это вы меня не так поняли, — перебил меня Аркрий. Мое негодование развеселило его. — Я не имел в виду, что вам нужен мужчина. — Он сделал паузу, чтобы насладиться моим смущением. — Я хотел сказать, что тот мужчина, с которым я вас познакомлю, может оказаться вам очень полезным. Он рыбак, его зовут Сирион. Вы же любите рыбу, не так ли?

— Нет, не люблю, — честно сказала я, тщетно пытаясь разгадать ход его мыслей.

— А мне кажется, что вскоре вы очень ее полюбите, Вивиан. Есть у меня такое предчувствие. Если вы пропустите его через периметр, то Сирион сможет доставлять вам свежайшую рыбу каждый день. Кроме того, при желании, он сможет научить вас управлять лодкой. Надо же вам чем-то заняться на вашем острове, вы же сами признались, что вам очень скучно. А если вы научитесь управлять лодкой, то сможете отправиться, куда захотите. Мне продолжать, Вивиан, или вы, наконец, умудрились подключить свое воображение?

Я вцепилась ногтями в колени, чтобы сдержать одолевшее меня волнение. Я уже представляла себе, как однажды сама смогу вернуться обратно на Лиивиту.

— Полагаю, что мне стоит разнообразить мой рацион, — смеясь, согласилась я. — Хоть я и не люблю рыбу, но она полезна для здоровья, так что я с удовольствием познакомлюсь с вашим рыбаком и посмотрю, что он сможет мне предложить.

Аркрий подмигнул мне. — Только не рекомендую вам говорить ему такие вещи. Молодой мужчина может очень многое предложить такой женщине, как вы.

Я хотела засмеяться, но не смогла.

— Вы бы удивились, если бы узнали, как мало мне предлагали мужчины, — призналась я.

— А вы уверены, что дали им шанс?

А вот эта тема была уже слишком близкой к сердцу. У меня никогда не было шансов, которые я могла раздавать мужчинам.

— Знаете, Аркрий, а вы не настолько бесчувственны и равнодушны, как хотите казаться.

— С чего вы пришли к такому выводу? Уж не решили ли вы, что небезразличны мне?

— Вы помогаете мне, причем бескорыстно.

— Почему бескорыстно? Вы — королева живой земли. Может, однажды я попрошу вас пустить меня обратно на Лиивиту. Я устал от постоянной борьбы, а моему народу нужен молодой, энергичный король.

Я вздохнула и поморщилась, не желая снова обнажать перед ним тот страх, который теребил каждый нерв моего тела.

— Если меня пустят обратно, то считайте, что у вас есть приглашение на Лиивиту, — осторожно пообещала я. Интересно, чего стоит приглашение, полученное от трусливой королевы-предательницы, королевы-беглянки, которая бросила свой народ?

— Ну вот, видите, — протянул Аркрий, — я уже получил то, что хотел. Я бы нашел вам кого-нибудь, кто согласится отвезти вас на Лиивиту, но поверьте, таких людей здесь нет. На Кавидии нет ничего сильнее, чем ненависть к живым землям. Мои люди поклялись никогда к ним не приближаться.

— Если вы приедете на Лиивиту, то я докажу вам, что мир совсем не такой, каким он вам кажется.

— Королева, приносящая себя в жертву, докажет мне, грешнику, что на самом деле мир полон красоты и радости?

— Я и сама так не думала, но, разговаривая с вами, поняла, что это именно так.

— Значит, вы плохо меня слушали, Вивиан.

На берегу перед нами предстала вполне умиротворенная картина: Антонио и Зор сидели с рыбаками, разглядывая улов и потягивая брагу, будто не замечая заледеневший песок. Увидев меня, они вскочили, мигом сбросив с себя напускное спокойствие.

— Вивиан, где вы… — Антонио осекся, увидев Аркрия, и посмотрел на меня уже с паникой во взгляде.

Аркрий невозмутимо прервал его, обращаясь ко мне.

— Так что решайте сами, госпожа Вивиан. Все зависит от того, волнует ли вас свежесть рыбы, — сказал он, как будто продолжая ранее начатый разговор. — Если вам все равно, то торговые судна, которые привозят вам остальные продукты, могут доставлять и рыбу. Но если вы хотите получить все самое свежее, то я бы договорился с одним из рыбаков, например, с Сирионом, чтобы он привозил рыбу прямо к вам на остров.

— Как я уже вам сказала, я не любительница рыбы, но вы убедили меня в том, что она необходима для здоровья. А поэтому я надеюсь попробовать самую свежую рыбу.

Аркрий галантно поклонился и обратился к одному из рыбаков, молодому парню лет двадцати.

— Сирион, ты сможешь сделать любезность госпоже Вивиан и доставлять ей на остров свежую рыбу раза три-четыре в неделю?

При мысли о рыбной диете мой желудок жалобно сжался.

— Смогу, — сказал паренек неожиданно низким голосом и скользнул по мне оценивающим взглядом.

Неужели Аркрий не мог выбрать кого-то постарше? И как я справлюсь с этим юнцом?

Заметив сомнение в моем взгляде, Аркрий поцеловал мою руку и прошептал: — Иногда очень просто недооценить людей по первому впечатлению, Вивиан. — После этого он выпрямился, подмигнул мне и вернулся к повозке.

Ну и как мне понимать эту фразу? Полагаю, что он имеет в виду, что этому мальчишке можно доверять. Мне хотелось бы верить, что он говорил и обо мне, но на это не было никаких оснований.

Дождавшись ухода Аркрия, Антонио договорился с Сирионом о первой доставке и буквально потащил меня к лодке. Оказалось, что на нашем острове имелась запасная лодка, которой они с Зором и воспользовались, чтобы отправиться мне вдогонку. Вот так я узнала, что слуги втайне готовились отправиться за мной в случае побега.

Зор шел следом за нами, нервно оглядываясь на рыбаков, как будто ожидая, что они передумают нас отпускать. Как только мы отдалились от берега, оба мужчины зашипели на меня: "о чем вы думали!", "подвергали себя такому риску!", "посмотрите на себя! Что они с вами сделали!", "если бы что-то случилось", "как вы могли". Когда они немного успокоились, Антонио задал самый логичный из всех вопросов:

— Вивиан, а зачем нам столько рыбы?

— Аркрий рассказал мне, что она важна для здоровья, и я решила изменить мою диету, да и вам советую. Я хочу, чтобы вы жили вечно, Антонио. — Я смотрела ему прямо в глаза и не моргала, и, немного посомневавшись, Антонио успокоился.

— Я попробую, — неловко согласился он. — Я вообще-то люблю рыбу.

Я лгала тому, кто меня спас, для того, чтобы вернуться туда, где меня снова принесут в жертву, которую никто не оценит. В принципе, я понимаю, почему Аркрий не согласился с моей логикой. Что скажешь, я — безумная королева.