Ты,

Я,

Ладонь мороза на окне.

Живем и бредим

Радостью короткой.

Взлетим,

Рванем к окну

И упадем,

В последний миг

Разбившись о решетку.

Я,

Ты,

Покорный блеск янтарных глаз.

Наш шанс уходит,

Бесконечно гибкий.

Растет,

Набравшись сил,

Горит во мне

Больная страсть

Длиной в одну ошибку.

И вот мы с Аденом в проклятом замке, вдвоем. Без слуг, без Энзо. Прошлое и будущее, намертво привязанные друг к другу настоящим, в котором нам предстоит победить черную страсть. Когда мы вошли в проклятый замок, я остановилась перед зеркалом.

— Из-за агатового дара я не вижу своего отражения. А ты?

— Я вижу и тебя, и себя. И, если хочешь знать, ты… — Забывшись, Аден шагнул ко мне и протянул руки. Слова высохли на его губах.

Секунда. Вторая. Здесь, сейчас нам предстоит определить границы дозволенного.

Нам нельзя прикасаться друг к другу, ведь это может повысить притяжение.

Но неужели мы так и будем друг друга бояться? Ведь мы же приняли решение бороться до конца, вместе, мы будем внимательно следить за притяжением, так почему бы не позволить себе случайные, невинные прикосновения?

Наши мысли идентичны, они двигаются по параллельным рельсам, но расходятся в самом конце.

Аден опускает руки и отступает, а я, наоборот, шагаю к нему. Я не хочу больше его бояться. Бороться вместе — да. Доверять — да. Бояться — нет.

Секунды карандашной стружкой падают к ногам. Потом Аден наклоняется и прислоняет меня к груди.

Мы определили границу дозволенного, и она лежит в зыбучем песке.

— Я бы сказал тебе, что ты прекрасна, но ты все равно не поверишь. Решишь, что во мне говорит черная страсть, — сказал он с улыбкой, пытаясь восстановить шутливое равновесие.

— Мою черную страсть пора кормить, — рассмеялась я в ответ. — В доме есть хоть какая-то еда?

— Думаю, что найдется вода и черствый хлеб. Может, немного картошки.

— Тоже мне, полубог с абсолютным даром. Где твоя хваленая магия? Щелкни пальцами, и пусть на столе появится роскошный обед.

— Я еще не разобрался с абсолютным даром, поэтому, если я щелкну пальцами, то разнесу твой замок. Кроме того, я заблокировал часть дара, чтобы боги не смогли меня найти.

Мы съездили в город, накупили еды. Ненароком прикасались друг к другу, выбирая фрукты, каждый раз вздрагивая от острого удовольствия. Без страха и сожаления, полные решимости не сдаться проклятию, но и не пугаться друг друга. Находясь рядом, мы чувствовали себя сильнее, счастливее и собирались воспользоваться этим для общей цели. Не поймите неправильно, о физической близости и речи быть не могло, но если улыбки и случайные прикосновения придают нам сил, какой смысл отказывать себе в невинных мелочах?

Мы останавливались, подолгу трогая лакированные бока яблок, напряженно следя за нашими руками. Зачем нам столько яблок? Зеленые, с толстой кожурой, темно-красные с пенистым соком. Мы скользили по их прохладной кожуре, сплетаясь пальцами. Не стыдились трепета в голосе и хриплого смеха. Ведь если признаться в том, что тебя одолевает страсть, принять ее и вместе искать путь к спасению, то стесняться нечего. Можно и не скрывать дрожь, которую вызывают во мне прикосновения Адена. Не стыдясь, задерживать дыхание, когда его пальцы ненароком скользят по моей талии или когда он оказывается слишком близко, пропуская меня в торговые ряды, и я ощущаю напряженные мышцы его бедер.

Это — не начало, а конец. Окончание прошлой истории. Вскоре мы избавимся от страсти, и я выйду из илеры совершенно другой. Очищенной. Бесстрастной.

А пока… Так приятно быть рядом с тем, кто понимает и разделяет томящую нужду моей души и бесстыжие порывы тела.

Мы. Сможем. Это. Победить.

Испуганный возница отработал щедрое вознаграждение, доставив нас обратно в проклятый замок с ворохом покупок. На Новой земле только в Первом королевстве маги не вмешиваются в погоду, поэтому стояла самая настоящая зима. Мы с Аденом кидались снежками, бродили по заснеженным дорожкам и смеялись, вспоминая прошлое. Верите ли, мы смеялись. Как будто наша прошлая связь подарила радость и удачу. Потом мы весело толкались на кухне, нанизывая мясо и овощи на вертел и фаршируя толстобокие желтые перцы. Аден, самый сильный маг Новой земли, носитель зеркального агатового дара, надел полосатый передник моей бывшей кухарки и, чуть ли не рыдая, резал лук.

— Месяцев через шесть-семь, когда я научусь использовать абсолютный дар, мы сможем приготовить обед, даже не прикасаясь к продуктам, — весело пообещал он.

— Лежа в саду на лежанке, ты приготовишь жаркое силой мысли, — согласилась я, стараясь не думать о том, что через полгода никакого "мы" не будет. У нас есть странное, временное "мы", соединенное болезнью, от которой мы должны избавиться любой ценой. Аден притворялся, что "мы" будем существовать всегда, но я не собиралась себя обманывать.

Потом мы обедали в зимней оранжерее, вспоминая наши совместные трапезы на Ингилере.

— Ты заботился обо мне, Аден, приносил мне еду.

— Черная страсть, — он пожал плечами, — она и не такое с тобой сделает. Не то, что обеды, тапочки тебе приносить стану.

— А это неплохая идея. Раз уж ты не можешь мне отказать, то ответь на один вопрос. Правда ли, что твоя мать была первой женщиной, вызвавшей черную страсть? — Мне хотелось задать сотню вопросов, но я не смела. Однако Аден не обиделся на мое любопытство.

— Никто толком не знал, как и почему обычная смертная без магических способностей внушала черную страсть. Однако мужчины доходили до полного саморазрушения в попытке ею обладать. Один из королей Младшей земли, Рудольф Бесстрашный, отказался от трона и последовал за матерью на Новую землю, полностью сдавшись страсти. Она согласилась стать богиней, чтобы избавиться от пагубного влияния на мужчин.

— И ей это помогло?

— Думаю, что да, хотя она не особо любит обсуждать свое прошлое. — Отодвинув тарелки, Аден растянулся на пледе, положив голову мне на колени. — Не стану врать, у черной страсти есть свои преимущества. Наша… ммм… близость была весьма запоминающейся, — признался Аден, поглаживая мою коленку кончиком пальца.

— Не стану спорить. Более того, раз уж мы говорим начистоту, хочу кое-в-чем признаться. Я боюсь, что после черной страсти нормальные отношения покажутся мне несколько блеклыми, пресными.

— Я тоже об этом подумал. — Аден потерся щетинистым подбородком о мое колено. — Но потом вспомнил, чем заканчивается черная страсть: разрушением личности, потерей реальности, полной зависимостью друг от друга. Не зря все так боятся черной страсти, Найя. Ради нее люди жертвуют всем: домом, жизнью, душой, а после этого у них ничего не остается. Все их существование замыкается на предмете страсти. Разрушаются воспоминания, теряются желания, мечты, и они погибают.

Об этом даже думать страшно. Я и раньше чувствовала, как притяжение делало скачок при каждой нашей встрече, а теперь, после переезда в проклятый замок, и вообще растет чуть ли не поминутно. Нельзя думать о плохом, а то паника заглотит меня. Мы должны следить за каждым шагом и прикосновением, чтобы не подвергнуть себя опасности. Мы не должны пропустить последний скачок притяжения.

— Ладно, Найя, отдохнули — и хватит. Не думаю, что у нас много времени. Мы прикасаемся друг к другу, все время находимся рядом, поэтому лучше поспешить и вести себя осторожнее. Я покажу тебе книги.

Аден нехотя поднялся и начал собирать тарелки.

Липкий холод страха заставил меня содрогнуться. Какая уж тут осторожность! Я готова сдаться ему прямо здесь, в оранжерее. Когда он рядом, все остальное отходит на задний план, мысли слетаются на его плечо, как бабочки. Его близость отдается внутри слишком острым наслаждением. Выдержу ли я это? Жить рядом с ним, касаться его, вдыхать его запах. Мои мысли, мои мечты, все во мне прочно застряло на нем.

А вдруг…

Паника.

Все-таки, я не смогла ее сдержать.

Не вздохнуть. Онемевшие пальцы охватило ледяной дрожью. Я не справлюсь. Не смогу.

Что делать? Куда бежать?

Есть только один путь спасения, одно отвлечение, одна разрядка.

— Я ненадолго отлучусь.

Вскакиваю с пледа, бегу, ощущая тяжелый взгляд между лопаток. Он прижигает кожу, тянет назад. Ускоряю бег. Мне необходимо сбросить энергию, успокоиться. Способов не так много, поэтому я прыгаю в портал и через несколько минут уже стою на проезжей части.

Красный флажок на карете, еще один. Где же зеленые? Минуты кажутся годами. О, как я хочу вернуться домой и притвориться, что между нами с Аденом — самая обычная страсть. Что мы — самая обычная влюбленная пара.

Зеленый флажок на карете. Не могу сдержаться, бегу ей навстречу, почти не различаю линий судьбы. Ныряю в сторону в последнюю секунду. Никакого облегчения. Еще раз. Снова никакого.

Бреду обратно к порталу. У меня разбита губа. И сердце. Расколото черной страстью, чтоб ее. Не хочу я от нее избавляться, хочу притвориться, что это — настоящее чувство, и любить Адена, до крика, до бесчувствия. До маленькой смерти.

Аден ждал меня, сидя на пороге, на снегу. Он догадался обо всем: где я была, зачем. Обвел нежным пальцем рану на губе, и она тут же затянулась. Значит, он уже начал осваивать лечебную магию. О своем даре я не волнуюсь, уж Аден-то знает, как меня лечить.

— Ну что, прыгнула под карету? Полегчало?

— Нет.

— Мы выдержим, Найя. Мы будем осторожны. Погрузимся в книги, станем друзьями, соратниками в этом несчастье. Это неестественная страсть, и мы докажем, что можем стать сильнее ее.

Соратниками в несчастье?

Не отвечая, я прошла в кабинет. Я и сама себе обещала победить черную страсть, так что Аден прав.

Я смогу ее победить. Пока не знаю, как, но я это сделаю.

* * *

Словарь ингидского языка оказался рукописным, потрепанным и почти нечитаемым. И огромным. Богам потребовались годы, чтобы составить его, и я даже вымыла руки перед тем, как прикоснуться к этому сокровищу. В составлении словаря участвовал уже знакомый орк, который впоследствии стал переводчиком. Обратиться бы к нему за помощью, но доверять нельзя никому.

Через два часа, закончив приблизительный перевод первой страницы, я пришла в уныние. К ужину на меня напала апатия, так как мы обнаружили, что Аден по ошибке дал мне не тот том. Заснула я за столом, уронив голову на пожелтевшие страницы, а проснулась в непроницаемой тьме в моей постели. Одетая. Мне не хватало Адена. Проведя с ним целый день, я страдала от зудящей пустоты в сердце. Плеснув на лицо холодной водой, я вернулась в кабинет и заставила себя сосредоточиться на переводе, но мысли бродили, отвлекали, мучили. Где Аден? Спит ли? Думает ли обо мне? Если бы он сидел рядом, я смогла бы сосредоточиться, смогла бы выспаться. Его присутствие необходимо для того, чтобы края моей души сошлись вместе, образуя гладкую поверхность счастья. Но что будет потом? Подарив мне временную иллюзию, страсть потребует в оплату мою душу. Мою память. Мою жизнь.

Вот только верю ли я в это? Рассказы Ноэль и Адена страшны и убедительны, однако мои чувства к Адену настолько прекрасны, что иногда мне не верится, что черная страсть существует. Тогда я с силой сжимаю зубы и запрещаю себе думать.

К утру я научилась находить страницы, на которых ингиды описывали суть очередного эксперимента. Было бы намного легче, если бы они подчеркивали ключевые слова или хотя бы использовали заголовки. Однако их книги представляли из себя сплошное месиво незнакомых слов, и разбираться в них оказалось пыткой. Пролистывая очередной эксперимент и переводя вводный абзац, я выискивала слово "смертный", но безуспешно. Отчаявшись, я отправилась спать. Аден работал все утро, пока я спала. Потом мы пообедали, не глядя друг на друга. Судя по покрасневшим глазам, он тоже не выспался. Молча устроились в кабинете и вернулись к работе. Иногда поднимали глаза, переглядывались и тут же прятали взгляд. А что можно сказать? Решение принято, план намечен. Я несколько раз пробовала смотреть на будущее. Зная, как это страшно, Аден держал меня за руку. Я видела горы Ингилеры, песок, серебристое свечение, но, опять же, там не было Адена. А если его нет, то можно ли верить такому предсказанию? Лучше ни о чем не знать и строить будущее своими руками.

Когда стемнело, Аден ушел к себе, а я поднялась в башню. Здесь царил мир Энзо, непотревоженный, как будто застывший с его пятнадцатилетия. Старые учебники, мячи, разбросанная одежда. Энзо так и не избавился от своих старых вещей и никого к себе не пускал. Над столом висел мой портрет, очень давний. Янтарные глаза, выбеленные солнцем кудряшки, непослушный локон на щеке. Внизу корявыми буквами безграмотного подростка, тогда только попавшего в нашу семью, написано: МОЙЯ СИСТРА НАЙЯ.

Что бы сказал Энзо о том, что мы с Аденом собираемся вместе побороть проклятие?

Лучше не спрашивать. Энзо испугается и не поверит. И правильно, ведь с каждой минутой близости наше притяжение становится сильнее. Это пугает, интригует и разжигает азарт. Как сильно мы накалимся перед тем, как сломаемся и бросимся друг на друга? И как сломаемся, где? Кто будет первым? Справимся ли, когда накал страсти поработит нашу волю? Успеем ли добраться до илеры?

Волнующая игра, наша собственная интрига века.

Мы чрезвычайно опасны друг для друга. Оба вскормлены чистым азартом жизни, проведенной на краю. Не согласимся ни на что меньшее, чем самая глубокая, разрушительная страсть. Упадем в ее объятия, а потом, вопреки всем пророчествам, выплывем наружу живыми и свободными. И тогда мы победим в еще одной игре с судьбой.

Наступит день, когда мы признаемся друг другу, что именно этого и хотим. Не тихого спасения, найденного в книгах, а игры до конца. Полного падения, за которым следует прыжок в безопасность. В последнюю секунду.

Мы убийственны друг для друга.

Забравшись под пыльное покрывало, я заснула в постели брата. Здесь меня никто не найдет, мне дарована защита от Адена. Отдых.

* * *

Прошло два дня. Мучительных, наполненных взглядами, от тяжести которых ныли плечи. Касаниями, от которых мышцы сковывало болезненным спазмом. Становилось все труднее думать о чем-либо, кроме Адена. За последний день я перевела меньше десятка строк. Постоянная близость Адена износила выдержку, стерла благие намерения и взяла свое. После обеда Аден растянулся на пледе, а я исподтишка разглядывала багровые рубцы от ошейника. Хотелось провести по ним пальцем, прикоснуться губами. Почему он их не заживит? Все-таки, тот ритуал на Ингилере расшевелил нечто глубинное, и теперь, когда мы рядом, притяжение становится невыносимым. А ведь раньше, до Ингилеры, оно нарастало так медленно.

— Чем ближе мы друг к другу, тем притяжение сильнее, — констатировал Аден, не открывая глаз.

Как будто я этого не заметила! И что я могу на это ответить?

— Полагаю, что это не противоречит законам физики.

Можно гордиться собой, мне удалось остаться спокойной и отрешенной.

— В определенной степени, да. Но как ты объяснишь то, что тяга постоянно растет?

Знаю, что растет, но не сдамся так легко. Аден хочет, чтобы я в ответ призналась, что меня тянет к нему все больше и больше. Не выйдет.

— А ты уверен, что притяжение нарастает? Может, у нас просто не хватает терпения? Если следовать совету Ноэль, набраться терпения, расслабиться и игнорировать эту тягу, может, тогда она отступит.

Аден с готовностью подхватил мою игру.

— Ты права, ничего страшного в этом нет, просто мне не терпится избавиться от проклятия.

— Мне тоже.

И так мы продолжали притворяться, что справляемся с происходящим.

— Какой эксперимент ты переводишь, Найя?

Что? Какой эксперимент? О, боги, как мне хочется наброситься на него и облизать гладкую загорелую кожу. Нет, облизать недостаточно, хочется заглотить его… Стоп. О чем он спросил?

— Я читаю про третий эксперимент ингидов с обычным смертным магом.

— И что происходит?

— Расскажу, когда переведу эту страницу.

А мне откуда знать, что происходит? Я уже третий час перевожу первый абзац, потому что Аден положил ноги на стол, и я не могу отвести взгляда от его бедер. Он меня проверяет, что ли? Так и я могу его проверить!

— А ты о чем читаешь?

Аден удивленно посмотрел на лежащую на коленях книгу.

— Я читаю… главу… про… расскажу, когда дочитаю.

Смешинки в глазах, серых и янтарных. Мы поймали друг друга, но не отступимся. Будем играть до конца. Еще один взгляд друг на друга, но, в этот раз, в глазах — вызов.

И мы читаем дальше. Вернее, притворяемся, что читаем. А потом Аден ломает меня.

— Расскажи мне, что ты чувствуешь, когда стоишь перед каретой.

Сначала я не вижу подвоха в его вопросе, но потом, после пары неловких попыток описать неописуемое, я разгадываю его игру. Он взывает к моему азарту, разжигает подо мной костер. Теперь я вижу опасность, но ничего не могу поделать. Я уже разбежалась и остается только прыгнуть. Я рассказываю ему обо всем: о жгучей необходимости доказывать себе, что я способна обмануть судьбу, о бабочках в животе, мурашках на коже и поющем счастье в груди. О звенящем блаженстве победы над судьбой. Я настолько разошлась, что забыла обо всем, вскочила с места и вышагивала по кабинету, размахивая руками. Как же это прекрасно: разговаривать с тем, кто тебя понимает. Кто не станет называть меня сумасшедшей и поджимать губы, предсказывая, что мне грозит жалкая участь моего отца. Аден — единственный человек в мире, который способен понять и оправдать мои идиотские игры. Потому что он такой же, как я. Пойманный в цепкие когти необычного дара.

Аден наклонился вперед, ловя каждое слово. Заглядывает мне в лицо, шумно сглатывает. В этот момент он забыл о черной страсти, он не видит меня. Он сгорает от зависти, что мне доступно то, чего он не познает никогда. Он представляет себя на моем месте, внедряется в будущее и упивается этой непростой властью. А потом он начинает свой рассказ, и я знаю, что он впервые говорит об этом вслух. Его яд — власть над прошлым, и он сбегает туда, чтобы доказать себе, раз за разом, что способен манипулировать временем.

Мы настолько похожи, что становится страшно. Мы больны, наши жизни и ценности исковерканы опьяняющей силой дара, которая выливается в острую необходимость испытывать судьбу.

Аден закончил рассказ и остановился, прерывисто дыша. Я ожидала увидеть возбуждение, азарт, нетерпение, но в его глазах читалась только глубокая растерянность. Наш страх — один на двоих. Его испытываешь, когда собираешься прыгнуть со скалы: с ужасом смотришь вниз и не решаешься сделать шаг, хотя и знаешь, что в какой-то момент обязательно прыгнешь.

— Аден, мы задумали слишком опасную игру. Если мы сейчас сорвемся, то разрушим себя, даже не добравшись до илеры.

Один из нас должен сказать это вслух.

— Если мы позволим черной страсти разрушить нас, то она это сделает. Нас двое, Найя, и вдвоем мы сможем с ней справиться. Нам осталось всего немного: понять, как обеспечить твою безопасность, и найти подход к илере.

Всего ничего! Дел-то буквально на десять минут, не больше. Найти способ предотвратить мою смерть и обмануть богов Новой земли!

Осязаемые нити протянулись между нами, притягивая, свивая вокруг нас теплую сферу, наше тайное пространство. Разорвать ее не хватит сил. Изнутри черной воронкой поднимался ураган, раскрываясь и затягивая меня. Казалось, что даже Аден слышит его голодное урчание. Моя давно подавляемая страсть готовилась, наконец, поглотить до боли желанного мужчину.

Аден поднял руки и медленно разогнул пальцы, сопротивляясь желанию дотронуться до меня.

— Эту страсть невозможно удержать, — выдавил он, противореча самому себе. Его голос прошелся по моей коже, облизывая ее огнем. Аден сжал зубы и заставил себя убрать руки в карманы и сделать шаг назад. Наша сфера разорвалась, рассеялась. Аден оказался намного сильнее меня, он смог предупредить наше падение. — Видишь, я же обещал тебе, что мы сможем остановиться. Мы с тобой способны контролировать ситуацию. — Но эти слова прозвучали неубедительно. Кожа Адена горела, глаза сверкали, виски блестели от пота.

Хотелось бы верить, что он прав, но боюсь, что я уже пропала.

Я так и не смогла прийти в себя до самой ночи. Не перевела ни строчки, не ужинала, сидела, уставившись в одну точку, и думала о том, что я уже разрушаюсь. Несколько дней соседства, и моя жизнь проходит мимо, пока я дышу и живу Аденом. И это при том, что между нами не было близости. Я попробовала заснуть, но обнаружила, что держу голову в воздухе над подушкой, напряженно прислушиваясь, надеясь услышать любимые шаги. Ломота в костях, в висках, ноющие мышцы, скрученные в комок нервы. Будь проклята эта черная страсть.

И тут я заметила, что замок гудит. Чуть слышно, как потрескивание несколько далеких костров. Это — наша энергия. Мы — два противоположных полюса, и между нами натянута осязаемая страсть, отдельный слой пространства, недоступный другим людям. Прошлое и будущее рвутся друг к другу в надежде воссоздать для себя настоящее. Свой собственный мир.

И тогда я сдалась. Будь что будет.

Я пошла к Адену.

* * *

Я знала, что ноги сами приведут меня в нужную комнату, и что она будет заперта, поэтому я взяла с собой ключи. Я не постучалась: Аден чувствовал, что я приближаюсь. Он даже не повернул голову, когда я вошла. Распластанный на постели, пристегнутый ремнями к изголовью кровати, он часто дышал, зажмурившись от навязчивого света прикроватной лампы. Фиолетовый световой шар чуть подрагивал в раскаленном блюдце лампы, бросая на постель зловещие всплески света.

— Я знаю, что эта страсть погубит нас, но не могу отвязаться от мысли, что ты — мое спасение. — Я не узнала голос Адена. Сухой, ломающийся, страдальческий.

— Ты не привез с собой ошейник и наручники? — спросила я, глядя на ремни.

— Я не думал, что они понадобятся. Рядом с тобой мне не хочется убегать в прошлое. Ты — единственное, что удерживает меня в настоящем, Найя.

— Почему же ты привязал себя к кровати?

— Чтобы не пойти к тебе.

Я намочила полотенце и провела по вспотевшему, нахмуренному лбу измученного мужчины. Потом, глядя Адену в глаза, расстегнула пряжку ремня и освободила его правую руку. Пусть мы оба запомним, что в нашем падении была виновата именно я. Я развязала Адена.

У нас нет времени на вежливость, на притворство, на одежду. Можно ли раздеться, не разрывая объятий?

Мы притворяемся, что нас ждет излечение.

Мы не встаем, не тратим усилий на соблазнение. Вжимаемся друг в друга, не стесняясь животных стонов. Расшатанная лампа шипит, косые овалы света выплескиваются через край и бродят по жадным телам.

В нас бьется пульс черной страсти.

Аден не раздевает, он рвет одежду, не давая мне отстраниться. Да я и не хочу. Не могу.

Толчок. Рывок. Он во мне. Наконец-то!

Пауза. Нам не разомкнуться. Боимся, что что-то прервет нас, разделит, отнимет друг у друга. Что мы передумаем.

Всплеск фиолетового света. Горячий язык ласкает небо, сильные руки сжимаются вокруг меня давящим кольцом.

Рывок.

Полоса света гладит изогнутые тела, мои ноги, скрещенные на широкой спине.

Рывок.

Нечленораздельное бормотание. Фиолетовый круг на моем лице, отстранившийся Аден пытается что-то сказать, но не договаривает, вторгается, насыщает меня своим дыханием. Запахом страсти.

Рывок.

Я кричу, потому что счастье переполняет меня, и мне необходимо выпустить его наружу.

Я никогда не пожалею об этом, что бы ни случилось. Это стоит полного разрушения.

Фиолетовый шар, наконец, замирает на краю блюдца, прекращая пляску света. Оголодавшие тела растворяются в тени.

Рывок.

Пауза.

— Ты. Мое. Спасение. — Это крик Адена. Я уже не кричу, сорвала голос. Фиолетовый мир звенит, рассыпается во мне абсолютным блаженством.

— Не двигайся! — приказывает Аден, когда наши тела успокаиваются. Он осторожно поворачивает меня на бок, кладет руку на бедро, и мы, не размыкаясь, засыпаем. Или теряем сознание.

Я хочу объяснить вам, что со мной происходит, хочу объяснить это себе, но уже не могу. Мои мысли развязались и опали на землю пожелтевшими листьями. Мне хорошо, и лучше это не анализировать.

Впервые за долгое время мы оба погружаемся в глубокий, расслабленный, целительный сон.

— Я завидую тому, кто будет с тобой, когда мы расстанемся, — пробормотал Аден, засыпая.

* * *

О чем я так волновалась вчера? Ах да, мы с Аденом чрезвычайно опасны друг для друга. Так и есть, особенно после того, что случилось ночью. Но, боюсь, нам уже не спастись от этого. Мы будем вместе до входа в илеру. По-настоящему вместе.

Я постаралась выбраться из тяжелых, горячих объятий, но не тут-то было.

— Я еще с тобой не закончил, — сонно прошептал Аден и пошевелил бедрами.

Куда я собиралась идти? Не имеет значения. Не помню.

А вот это тело надо мной я помню очень даже хорошо. И эти губы, глаза, липкий жар, нарастающую пульсацию.

Чтобы выбраться из постели, нам потребовалось три с половиной часа.

— Зато теперь мы полны энергии. Нам это поможет, — оптимистично заявил Аден, и мне пришлось согласиться. Вопреки всем опасениям, эта ночь стала нашим спасением. В нас бурлила сила, несовместимая со страхом.

— Значит, так, Найя, — заявил Аден после ванны и плотного завтрака в зимней оранжерее. — Мы с тобой полностью контролируем ситуацию. Притяжение дара высосало из нас всю энергию, но вчерашняя ночь подарила спасение. Нужно сохранять бдительность, иначе проклятие победит и разрушит нас. Но теперь мы знаем, как его перехитрить: пока мы вместе, мы счастливы, и мы используем это время, чтобы как можно скорее найти нужную информацию. Тогда мы избавимся от нашего проклятия.

Слово "проклятие" неприятно резануло слух. Все утро Аден носил меня на руках. Мыл меня, помогал одеваться. "Я хочу быть рядом", — объяснял он. Как-то это не вяжется с так называемым проклятием. Понимаю, что это — только начало нашего падения, что этим соблазнительным путем черная страсть засасывает нас в себя, но как же не хочется думать о грядущем разрушении.

— Сколько у нас времени?

Аден знает, что я имею в виду. Как долго мы сможем контролировать черную страсть? Хочется, чтобы он сказал, что у нас есть несколько лет. Или десятилетий.

— Не знаю, Найя. Дни? От силы, недели. Скорее, дни, если мы будем близки.

Ничтожно мало.

Аден пододвинул меня поближе, скользнув губами по скуле.

— Главное — не пропустить признаки начала разрушения, — вздохнул он.

— А какие они, первые признаки?

Аден пожал плечами.

— Кто их знает? Нарастающая зависимость друг от друга, потеря здравого смысла, интереса к реальности, перемены в поведении, неспособность мыслить здраво и адекватно реагировать на события. Как только мы заметим хоть малейшие признаки, тут же отправимся на Ингилеру.

— А, может, отправиться прямо сейчас? Вдруг боги нам помогут, войдут в наше положение.

Я понимала, что боги не допустят моего входа в илеру, но, на всякий случай, решила спросить. Ответ Адена ледяным страхом ворвался в мои мысли.

— В настоящее время на Новой земле насчитывается более сотни богов и один дух-покровитель. Их всех объединяет одно: решимость не позволить смертным получить абсолютный магический дар. В прошлом, стремление к абсолютному дару принесло эльфам и людям множество проблем, и боги не допустят повторения старых ошибок. В илеру тебя, может, и впустят, а вот что с тобой сделают на выходе — не знаю. А ведь я останусь в илере и не смогу тебе помочь, да и неизвестно, что случится с моим даром в этот раз. Так что, пока у нас нет плана действий, мы туда не сунемся, кроме как в неотложной ситуации.

Приятно, что он хоть немного обо мне волнуется. Мог бы солгать и привести меня в илеру, как ягненка на заклание. Освободиться от страсти, а меня передать жадным богам. Да и вообще, мог бы просто от меня избавиться. Каретой переехать, например.

Помотав головой, я откинула грустные мысли.

— Ты прав, Аден. Надо сначала приготовиться к действиям и уж потом отправляться на Ингилеру.

— И что ты думаешь по поводу наших отношений?

После долгого, многозначительного взгляда мы в Аденом в две руки сыграли восхитительную прелюдию к абсолютному самообману.

— Я думаю, что ты прав: раз близость делает нас счастливыми и сильными, то нет смысла себя мучить. Мы постараемся как можно скорее найти нужную информацию и придумать план действий, а пока — будем… вместе.

М-да, я мечтала о несколько другом "вместе". Настоящем. Но раз его нет, то…

Мы кивали, морщили лоб, заумно убеждали друг друга, что полностью контролируем ситуацию, и что близость не добавит риска. Искусный самообман.

— Нет слов, чтобы описать, что я сейчас чувствую, — признался Аден. — Не хочу больше этого скрывать. Мы будем внимательно следить за появлением первых признаков разрушения, а пока…

Да, самообман бывает очень сладким, особенно когда рядом с тобой самый невероятный мужчина, который не скрывает своей страсти. Думаю, что мы уже тогда подозревали, что первые признаки разрушения заметить трудно, но слишком увязли, чтобы рассуждать здраво. Мы стояли перед каретой нашей совместной судьбы. Вполне возможно, что разрушение началось еще до возвращения в проклятый замок.

А после обеда Аден показал мне еще одно преимущество черной страсти.

— Черная страсть открывает возможность полного слияния, обнажая душу из-под контроля разума. Превращает тебя в сплошное желание. Я хочу попробовать, Найя. Доверься мне. Ведь большинство людей никогда не испытывали слияние душ. — Уложив меня на плед, Аден вытянулся сверху, удерживая свой вес на предплечьях. — Взмах ресниц передает иронию твоих мыслей, и они отзываются в моем теле. Твоя кожа — продолжение моей, но нежнее и податливей. Я чувствую твой страх, он растворяется в моем, я беру его на себя и возвращаю тебе спокойствие. Ты чувствуешь это? Мое спокойствие проникает в тебя, в волокна твоей души. Сейчас я войду в твою душу, Найя, и мы станем единым целым. Это и есть полное слияние.

Доверие шипело на губах. Кожа таяла, и я сливалась с воздухом, растворялась в словах Адена. Почти не прикасаясь ко мне, он отодвинулся и лег рядом, отмечая призывный румянец и сбивчивое дыхание, выдавшие мое возбуждение.

— Прими меня, Найя, прими меня целиком. Прямо сейчас. Я вхожу в твою душу, она пружинит под моим натиском. Мягкая, трепетная, она узнает меня и раскрывается, втягивает меня в податливую глубину. Там спрятаны все твои секреты, и ты дрожишь от осознания, что я узнаю тебя целиком. И уж поверь, я не пропущу ни одной тайны, попробую каждую на вкус, согрею ее дыханием и сделаю моей. А потом ты увидишь меня всего: я выплесну мое воспаленное прошлое в любящую прохладу твоей души.

Я изнемогала. Аден обездвижил мои запястья и лодыжки и жадно наблюдал за моими мучениями. Его жаркие, двусмысленные слова забирались под одежду, превращались в ртуть, бегущую по чувствительной коже. Я не могла ответить: язык прилип к небу, как будто в рот насыпали песка. Жар нарастал, закручиваясь и закипая стремительным наслаждением. Прозрачная, я впустила Адена в свою душу, хотя и не могла понять, что именно между нами происходит. Толчок — и, зависнув над нами, моя душа упала на плед сухим криком. Конвульсии чистого экстаза. Любящий поцелуй. Да-да, я не ошиблась, именно любящий. Мягкий, щедрый.

— Вот такая она, близость души, — прошептал Аден. — Она не сравнима со слиянием тел.

Поверьте, он не шутит. Это больше, глубже, острее, чем даже маленькая смерть.

— Откуда ты знаешь? — я с трудом нашла голос.

— Я чувствую все, что чувствуешь ты.

Надо же.

— Позволь мне… — начала я и остановилась. Что позволить? Что именно я собираюсь сделать? Не трогать его так, как он только что не тронул меня? Ведь он свел меня с ума одними словами. — Позволь мне попробовать проникнуть в твою душу.

Улыбнувшись, Аден лег на спину.

— А я боялся, что ты не захочешь. Испугаешься.

Ну уж нет, такой возможности я не упущу!

С чего начать? Как проникают в душу? Попробую пойти путем Адена: искренность и двусмысленность. Я положила бедро поперек его колен и сжала запястья.

— Я хочу тебя почувствовать, Аден. Меня давно будоражат твои тайны. Я так хочу увидеть тебя на линиях судьбы, хочу, чтобы ты ворвался туда, чтобы я видела тебя в реальной жизни и в моем будущем. Впусти меня в свою душу, позволь принять каждую каплю твоей страсти, каждую минуту твоего прошлого.

О, как он сопротивлялся. Зажмурился, закусил губу. Даже хихикнул.

Расстегнув пуговицы его рубашки, я наклонилась, почти дотрагиваясь до кожи живота. Почти. Его мышцы вибрировали от напряжения, он боялся расслабиться, боялся впустить меня. Лорд Имани не из тех мужчин, которые открывают женщинам недра своей души.

Мой влажный шепот полз по его коже, как горячая ласка. Сопротивляющееся тело натянулось струной, потом вздрогнуло, и я почувствовала, как Аден впустил меня в себя. Головокружение, тепло, серебристые искры, ощущение чужого блаженства. Низкий стон Адена. Я снова крепко схватила его запястья.

Сияющее ощущение счастья накрыло, обезоружило. Неужели это — ощущения Адена? Счастье испарялось с нашей кожи, обволакивая влажным облаком.

— Мы вместе, наши ауры сплелись, я — твой дом, твое желание. Горячий язык моей страсти проникает в твое горло. Твои секреты гудят и растворяются во мне, они стали моими…

Не уверена, что еще я лепетала. Головокружение стало настолько сильным, что я опустила голову на живот Адена и вцепилась в его руки, боясь оторваться от земли. Чистое желание пульсировало внутри вторым сердцем. Важно не значение слов, а слияние голосов и мыслей, их вибрация. Аден изогнулся дугой, и я взлетела вместе с ним, шлейфом серебристых звезд.

Маленькая смерть.

* * *

— Каковы шансы того, что у нас все получится? — спросила я, когда мы пришли в себя.

— Думаю, что достаточно высоки. Мы оба хотим избавиться от этого наваждения и вместе что-нибудь придумаем.

Спасибо, хоть в этот раз Аден не назвал наши отношения проклятием. Всего лишь наваждением! А мне хочется, чтобы мы еще долго не находили выхода. Лет, этак, сто. Но я не могу обижаться на Адена, ведь теперь я чувствую каждую его эмоцию, и это — намного прекраснее, чем физическая близость. Он гладит меня по плечу, и каждое прикосновение отзывается в его душе волной счастья. Чувствовать замечательно. Я безгранично любима и получаю подтверждения этому каждую секунду.

— Полагаю, что нам следует вернуться к книгам. — Вздыхаю. Надеюсь, что Аден придумает для нас занятие поприятнее, но он, ворча, поднимается с пледа, подхватывает меня на руки и несет в кабинет.

— Не отпущу, — бурчит он и опускается в кресло. Я устраиваюсь у него на коленях, так мы и работаем.

"Надо сосредоточиться", — думаю я и тут же ныряю в перевод. Внимание обострено, разум кристально чист, работоспособность поражает. Через час я уже законспектировала с десяток экспериментов, через два — еще десяток. Потом проверила свои записи, пересчитала и, поерзав, повернулась к Адену.

— За эти дни я просмотрела несколько сотен экспериментов.

— Подожди, Найя. Не знаю, что со мной творится, но я работаю с дьявольской скоростью. Не мешай мне. Боюсь, эта эйфория скоро пройдет.

— У меня то же самое. Прервись всего на пару минут. Пока мы на взводе, следует подвести итоги.

Аден тут же захлопнул книгу.

— Что ты нашла?

— Сотни экспериментов, но только семь проведены на обычных людях. Ни у одного из них не было агатового дара. Выжили только трое, и, насколько я поняла, у них имелась связь с ингидами. Они вошли в илеру вместе. Не исключаю, что боги и ингиды вольны приводить в илеру людей, с которыми у них имеется связь.

Аден выхватил бумагу и перечитал мои заметки.

— Я нашел девять экспериментов с людьми, из них выжили пятеро. Сейчас проверю, была ли у них связь с ингидами. Это разумная гипотеза: связь и физический контакт помогают перенести адаптацию, так как ингиды делятся с людьми силой заранее, а также принимают на себя те излишки, которые не могут впитать люди. Читаем дальше.

— Хорошо. Но нам еще предстоит придумать, как попасть на Ингилеру без ведома богов. Ты ведь сказал, что их там больше сотни.

— Да. И с ними дух-покровитель Новой земли.

— А он-то почему на Ингилере?

Аден наморщил лоб и вздохнул, сожалея, что опрометчиво упомянул духа.

— Найя, как много ты знаешь об Аннисаре?

А что о нем знать? У каждой земли вулканического происхождения имеется свой дух-покровитель, который укрощает вулкан и, вместе с богами, правит землей. Аннисару положено жить в вулкане, а не путешествовать по Ингилере.

— Аннисар не из тех, кто делает то, что ему положено, — Аден вымученно вздохнул. — Он — очень вспыльчивое, сложное существо, и он… как бы это сказать… сходит с ума по моей матери. Его полное имя Аннисар ан Тер Данте Имани. После гибели отца он усыновил меня, дал мне свое имя и до сих пор пытается заставить мать выйти за него замуж. Но разве ее заставишь! Брак с моим отцом был исключением из ее правил. Так вот, Аннисар следует за ней повсюду, даже на Ингилере.

— Черная страсть?

— Кто их, духов, знает. Так что нам и его обойти придется, но мы что-нибудь придумаем. Старшие маги мне задолжали и помогут разобраться с абсолютным даром. Я найду способ сделать нас невидимыми.

— Ты что, учиться собираешься?? У нас нет на это времени!

— Если не хватит времени, то старшие маги помогут нам проскользнуть мимо богов.

Ммм… не очень убедительно. "Старшие маги помогут". У меня накопился богатый опыт общения с этими самыми старшими магами, не верю я в их помощь. Разве что вызвать Дийера.

— Найя! — погладив мой подбородок, Аден легко коснулся губ. — На Новой земле нет ни смертного, ни бога, которому удалось перехитрить мою мать. Но мы с тобой будем первыми.

Не слабо!

— Аден, я, конечно, за, но как мы сможем ее обмануть? Ведь боги, наверняка, очень пристально следят за входом в илеры.

— На нашей стороне есть кое-кто посильнее моей матери.

— Не томи. Кто это?

— Моя сестра.

У него еще и сестра есть! Даже боюсь спросить, за какое из дьявольских мучений она отвечает.

— Лорианна — моя сводная сестра, — продолжил Аден. — У нее не было своей магии, поэтому она владеет только обычным божественным даром.

Ага, самым что ни на есть примитивным абсолютным даром богов.

— И она сильнее твоей матери?

— Может, и не в магии, но в том, что она искренне хочет нам помочь, а мать волнуется только о долге. Чувства для Ноэль — вещь второстепенная и легко контролируемая. Кроме того, у мужа Лорианны сильный дар. Если я попрошу, они помогут нам пробраться к илере. Старшие маги полностью замаскируют нашу ауру, мы перенесемся на Ингилеру через портал орков, я вызову Лори и попрошу ее о помощи. Ты выйдешь из илеры первой, и Лори отправит тебя обратно домой.

Это действительно может сработать. Но как же мне не хочется расставаться с этим блаженством, которое почему-то считают черной, разрушительной страстью. Ничего они не понимают.

Аден думал о том же, ведь я чувствовала его, как себя. Отложив книги, он взволнованно посмотрел в мои глаза. Мы пытаемся потерять половину своей души. Это невозможно, глупо, саморазрушительно. Злой, жадный поцелуй ранил мои губы. Аден хотел скрыть страх потери, желание безраздельно мной обладать. Но разве можно что-то скрыть от того, кто читает твою душу?

Утолив неотложную жажду, мы вернулись к работе. Страницы мелькали под пальцами, мы не знали усталости. Не размыкая рук, поужинали, вместе приняли ванну. Долго целовались, гуляя в сумрачном проклятом лесу, вспоминали детство. Аден рассказывал об Аннисаре, о том, как дух меняет воплощения и растворяется в вулкане.

Потом мы долго и нежно занимались любовью, без стеснения, без ограничений. Как будто ожидали, что завтра наступит конец света, и сегодня нам можно все. Заснули, обнявшись, нам хватило одной подушки. Я с наслаждением ощущала на себе запах Адена и не допускала ни одной печальной мысли.

* * *

Дергаясь под склизким покрывалом холодного пота, я тщетно пыталась вырваться из каменных объятий Адена. Бешено стучащее сердце грозилось выпрыгнуть изо рта.

— Найя, Найя, что случилось!?

Борясь с клочьями сонных видений, я раздирала горло сухими рыданиями. Над головой висела ночь, до предела напичканная страхами.

— Я начала забывать! — Я истерически забилась в его руках, как будто движение может пробудить память.

— Что ты забыла??

— Во сне я пыталась вспомнить, сколько дней мы провели вместе, и не смогла.

— Найя, любимая, расслабься, повернись ко мне. — Поддавшись на "любимую", я попыталась немного расслабиться. — Тебе приснился кошмар. Я и сам не знаю, как долго мы живем в проклятом замке, мы же не следим за календарем. — Аден гладил меня по спине и целовал в волосы, как ребенка. — Давай вместе вспомним, что мы делали вчера…

Монотонный звук его голоса успокоил меня. Так и есть, мне приснился кошмар. Как можно считать дни, если они наполнены восхитительным счастьем? Почувствовав, что я расслабилась, Аден развернул меня лицом к себе и закутал в свои объятия.

— Шшш, ничего с нами не случится. Мы будем любить друг друга сказочной любовью, пока это не станет опасным. А потом мы вернемся к обычной жизни и всегда будем вспоминать эти дни, как великий дар богов. Интрига века. Счастье на краю пропасти. А пока что нам не о чем волноваться. Просто люби меня, Найя.

Никогда еще мужчина не говорил мне о любви, а у Адена все получилось так просто. Действительно, нет ничего прекраснее счастья на краю пропасти. Никаких условностей, стеснения. Можно говорить о любви сколько угодно. Клясться в вечной верности, казаться глупой, смешной. Лапочки-кисоньки-заяньки… все, что угодно.

Но начнем с самого простого и самого главного.

— Я люблю тебя, Аден.

— Я очень на это надеюсь. Было бы обидно, если бы моя любовь осталась неразделенной.

И он скользнул в мое привычное тепло, и, не разрывая объятий, мы задвигались во влажной тьме, догоняя друг друга на пути к вершине.

Синее утро, приправленное прищуром зимнего солнца, смело все мои страхи. Никогда еще я не чувствовала себя так прекрасно. Обостренные чувства, яркие желания, ясные мысли. Мы снова съездили в город, накупили еды, погуляли в парке. Чувствовали себя, как влюбленные дети, целуясь на качелях, в тени деревьев, на скамейках.

Нежась на робком зимнем солнце в руках любимого мужчины, я поняла: черной страсти не существует. Это сплошное вранье, придуманное, чтобы маги Новой земли не тратили драгоценное время на любовь. Настоящую любовь, от которой испаряются мысли и сгорает тело. Боги и Создатели сговорились, чтобы украсть наше счастье.

А потом мы вернулись домой и снова взялись за книги. Выискивали эксперименты со смертными магами, читали об их связях с ингидами, рисовали схемы, составляли списки, стараясь не ошибиться в расчетах.

И снова отправились спать, вместе, срастаясь телом и душой.

* * *

Богиня Ноэль ан Мар Криалли сидела на скамейке в городском парке и взволнованно следила за целующейся парой.

— Уже теряют бдительность, — прошептала она, постукивая ногтями по потрескавшейся краске. — Как, скажите мне, КАК они умудрились не заметить такие значительные изменения!

Взмах руки — и старая, сухая краска исчезает, а вместо нее появляется гладкая деревянная поверхность.

— Ух, как вы! — Перед Ноэль остановилась старушка, с изумлением разглядывая новую скамейку. — Волшебница, видно.

Не поворачиваясь, богиня щелкнула пальцами, и старушка, отвлеченно улыбаясь, направилась в другую сторону.

— Смертные почему-то думают, что магия может решить все проблемы. На самом деле, все наоборот. Зачастую магия — источник самых нерешаемых проблем.

С осуждением глядя на влюбленных, богиня вздохнула.

— Им, видите ли, захотелось победить черную страсть. Думают, что они умнее всех, что я не найду их в этом захолустье. Исчезли и повисли друг на друге, а мне за ними бегать и волноваться! — недовольно пробормотала Ноэль и исчезла, напоследок проследив, как обнявшаяся пара покидает парк.

* * *

Животный рев вырвал меня из сна, обжег паникой. Тяжелое тело прижало к кровати, лицом в подушку, и паника тут же запустила в меня зазубренные когти.

— Аден, что случилось? — Откинула подушку, делая рваный вдох.

Аден отбросил одеяло и навалился на меня, жадно целуя спину, плечи, руки.

— Не отпущу, не отпущу, не отпущу. — Судорожная поговорка. — Я так долго этого ждал и не отдам тебя богам. Ты принадлежишь мне, мы перехитрим их всех. — Укус жалит шею, жадные пальцы царапают плечи. На мне животное, негодующее о возможной потере своей пары. Аден трется носом о мою лопатку и шумно вдыхает запах. — Не отдам, и не проси. Верну, найду, заберу.

И я сдаюсь этому новому Адену, потому что я хочу его любым, разным. Жадный безумец, овладевший моим телом, так же мне дорог, как и мужчина, нежно целующий меня, принося завтрак в постель.

Он с силой проникает в меня, и я двигаюсь в такт, отдавая грудь его рукам, спину — губам, а душу — его душе.

— Найду! — вскрикивает он, и в этот момент я верю, что он меня найдет. В любом месте.

Хотя… зачем ему меня искать? Не могу вспомнить, не разделяю его тревогу. Мысли замирают, споткнувшись о непредвиденную загадку. С чего он решил, что мы друг друга потеряем? В памяти появилось пустое место, белый фон, безликая стена. Адену не придется меня искать, ведь я не допущу, чтобы мы расстались. Наверное, ему приснился кошмар. Надо спросить, какой.

Наслаждение сметает мои мысли, и я сдаюсь. Забываю.

Теперь я полностью принадлежу Адену.

Он трясет меня за плечи, умоляет не оставлять его, и я захлебываюсь обещаниями.

На следующее утро мы просыпаемся с осознанием, что принадлежим друг другу, только друг другу и никому больше. Кроме этого, нас ничто не интересует. Как только мы избавимся от черной страсти, мы будем вместе по-настоящему. Мы найдем способ любить друг друга, не вызывая притяжения дара. И почему мы раньше об этом не подумали? Ведь все так просто. У нас ведь есть друзья! Влюбленным всегда помогают. Семья Адена обрадуется, примет меня, как родную, и придумает выход. Они ведь любят Адена! Как же его можно не любить? Они обрадуются, что мы любим друг друга. Все будет прекрасно, потому что между нами не может быть по-другому. Это осознание живет в нас целый день, согревая и насыщая. Все остальное не имеет значения. Нам больше не нужно копаться в старых книгах. В черной страсти нет ничего страшного, она делает тебя сильной… и еще она… не помню, но это уже не важно. Аден говорит, что нам нужно от нее избавиться, но я не знаю, почему. Мысли застряли в теплом воске. Запускаешь в него руку, ищешь, выдергиваешь одну — и долго смотришь на нее, пытаясь понять, о чем она. Потом отбрасываешь ее за ненадобностью.

Спросила Адена про черную страсть, и он засмеялся. Ничего не ответил, просто хохотал до слез. Но я заметила испуг в его глазах. Почему? Неужели он так боится меня потерять?

Почему мы так волновались о проклятии? Все будет хорошо. Нам помогут, и мы сможем быть вместе, когда выйдем из илеры.

— Найя, ты когда-нибудь мечтала о детях?

Даже представить не могу, какие у нас с Аденом будут дети. Прошлое и будущее в одном ребенке. А может, у нас будет несколько детей. Интересно, поместятся ли они в этой комнате? Или в башне со смешными рисунками на стене. Почему колышется занавесь? В башне нет занавесей. Интересно, почему в башне не повесили занавесей? Если мы с Аденом поселим в башне наших детей, то я обязательно…

— Найя, очнись, ответь мне.

— Мне бы очень хотелось иметь детей. — Я никогда раньше об этом не думала, но теперь мысль о ребенке Адена приводит меня в восторг.

— Мне тоже. Ты выйдешь за меня замуж, станешь богиней, и у нас родятся дети. Я уверен, что все будет хорошо. После илеры все изменится, и мы сможем быть вместе по-настоящему. Моя семья примет и полюбит тебя, вот увидишь. Они будут рады тебя видеть. Я что-нибудь придумаю, и между нами больше не будет притяжения дара. Ты когда-нибудь хотела стать богиней?

Я запуталась, замечталась. Богини должны носить длинные белые платья с прозрачной… не помню, как это называется. С прозрачной штуковиной… А волосы…

— Аден, а как называется прозрачная штуковина…

— Найя!

— Что?

Аден о чем-то меня спросил?

— Ты когда-нибудь хотела стать богиней?

— Наверное, да.

Ведь все девочки хотят стать богинями, не так ли? Или принцессами? Не помню, кем именно. У нас с Аденом родится девочка, и я ее спрошу.

— Ты станешь прекрасной богиней.

И Аден целует меня, любит меня.

Я спрашиваю его о том, что такое илера, он на секунду замирает, трясет головой, бормочет "потом вспомню" и возвращается ко мне.

Теперь я понимаю, за что так боролся мой отец: любовь — это… это…

У нас с Аденом есть отличный план. Его сестра поможет нам попасть в илеру. Вскоре он свяжется со старшими магами, и они научат его… Я не помню, чему, надо спросить у Адена. Он должен научиться чему-то важному. Его сестра Лорианна поможет нам скрыться от богов, а потом Аден найдет меня, и мы будем счастливы, как сейчас или даже еще больше. Хотя зачем скрываться от богов? Они нам обрадуются, ведь Аден — их родственник. А родственникам всегда рады. Вот и я тоже люблю своих родственников… наверное… сейчас нет времени об этом думать, но уверена, что у меня тоже есть родня. Может, они даже живут со мной в этом доме. Не хочу оставлять Адена, но потом, чуть позже, пойду их искать.

…

Почему нам казалось, что мы не сможем быть вместе? Аден что-то говорит о том, что я должна уехать, иначе притяжение восстановится. Какое притяжение? Что еще он сказал? Что боги меня не примут… или наоборот, примут? Это уже не важно, так как мы будем вместе всегда.

…

Я спросила Адена, что такое илера и зачем нам туда входить. Он засмеялся и сказал, что тоже хочет кое-куда войти. Но он имел в виду не илеру. Я люблю его, но он почти никогда не отвечает на мои вопросы.

Раньше мы слишком много думали и всего боялись, а теперь мы счастливы.

…

— Найя, ты куда?

— На кухню, мне хочется пить.

— Ты что, собираешься меня оставить? Я не могу без тебя, Найя. Пожалуйста, не оставляй меня одного.

— Я никогда тебя не оставлю, Аден.

— Обещаешь?

— Конечно.

И я опускаюсь на колени, не потому, что Аден расстроен, а потому, что мне необходимо почувствовать его вкус на губах. Без него мне плохо, очень плохо. У меня больше нет своего запаха, есть только запах Адена, его вкус. Я не хочу ощущать ничего другого. После ванны я жадно глотаю его, растираю на себе его запах, его поцелуи, чтобы заглушить цветочную вонь мыла.

Смыкаю губы вокруг него, заглатывая, принимая. Аден только мой. Его пальцы запутались в моих волосах, пока я облизываю, совращаю, целую.

Последний толчок, крик — и я прощена за попытку оставить его и уйти. Растираю на себе его запах и зверею от будоражащего покалывания кожи.

Мы не можем провести и минуты порознь. Мы вместе идем на кухню, обнимаясь, пока я жадно облизываю губы. Моя жажда утолена. Я так люблю Адена.

— Ты хочешь пить? — спрашивает он.

— Да.

— Сможешь немного подождать?

Я киваю, и он подсаживает меня на кухонный стол, опрокидывает на спину и опускает голову между бедер.

— Это хорошо, потому что я не могу больше ждать.

Глупые ненавистники, ханжи, мучители. Вот они кто, эти старшие маги. Как они могли назвать это блаженство черной страстью? Или это не они? Кто придумал черную страсть? Уже и не вспомнить, да мне и не интересно.

— Не отпущу тебя, найду тебя, — обещает Аден, и его пальцы, его язык доводят меня до черты, за которой только серебристый свет и наша страсть. Спеленав меня в любящих руках, Аден несет меня в спальню. Мы уже не можем вспомнить, зачем пришли на кухню. Да и вообще, нам надоело все время выходить из спальни, на это уходит слишком много времени. А мы могли бы проводить его вместе.

…

Показывая на входную дверь, Аден говорит, что нам пора идти, но я его останавливаю. Куда? Зачем?

— Чтобы быть вместе, — отвечает он и замолкает, озадаченный. Вот чудак, ведь мы уже вместе! Зачем же куда-то идти?

На столике в коридоре лежат пожелтевшие книги. Откуда в моем доме такая древность? Или это не мой дом? С сомнением оглядываюсь по сторонам, но взгляд тут же стремится обратно к Адену.

— Ты мне принадлежишь, и сейчас я докажу тебе это, — ласково шепчет Аден.

До спальни осталось всего несколько шагов, но это слишком много для нетерпеливого любящего мужчины. Прижимая к стене, Аден входит в меня и прикусывает нежную кожу шеи.

— Теперь ты знаешь, что принадлежишь только мне. Навсегда.

Почему он так боится меня потерять? Смешной. Я никогда его не оставлю.

Сильный толчок — и я выпадаю в параллельный мир. Изгибаюсь, чтобы было сильнее, точнее, глубже. За спиной Адена — старинное серебряное зеркало, и я замираю от красоты увиденного. Широкие плечи, сильные ноги Адена, мои пальцы в спутанных темных волосах, мое взволнованное лицо.

О, боги, как же это прекрасно! О!

Снова смотрю в зеркало, что-то привлекает мое внимание, но я не могу понять, что именно. Мои глаза горят янтарным огнем, губы обветрены, кожа зацелована. Рыжеватые кудряшки свисают через плечо Адена. Я выгляжу… любимой.

В тот момент, когда я осознала, что впервые увидела свое отражение, меня накрыл пик наслаждения, и все остальное показалось неважным.

Всегда хотела себя увидеть — вот и увидела. Но это ничто, по сравнению с любовью Адена. Мы так долго занимаемся любовью, что я уже забыла, как выглядит его лицо. Мне нужно срочно увидеть его глаза. Сжимаю щетинистые щеки между ладонями, целую губы, щеки, нос. Люблю его.

Люблю его.

Аден снова твердит, что я ему принадлежу. Заглядывает в глаза, как будто выискивая в них протест, но находит только полное подчинение. Я принадлежу Адену.

У нас есть план, и мы сделаем так, что все будет хорошо. Я люблю Адена и не хочу его расстраивать, но я не помню, для чего нам нужен план. Ведь нам и так хорошо? Аден говорит, что мы вскоре куда-то поедем, и это меня смешит. Зачем куда-то ехать, если нам и здесь хорошо? Скажу вам по секрету: вчера я поняла, что Аден тоже не помнит, куда мы собирались ехать. Но он помнит, что любит меня. Я — любовь всей его жизни. Его слова, не мои. Потом он прижал меня к спинке дивана и доказал, что я ему принадлежу. Он такой забавный, все время пытается мне это доказать. А я и так это знаю. Он хочет, чтобы я родила ему детей, троих, только не сразу, а по одному. Неужели можно родить сразу троих? Я уже не помню, но это не важно. Я хочу ребенка Адена. Или троих. Я хочу все, чего хочет он.

Аден будит меня посреди ночи, потому что его мучают плохие сны. Ему кажется, что мы куда-то опаздываем, и тогда я целую его, и он тут же успокаивается.

— Это просто плохой сон, — убеждает он и себя, и меня. — Всего лишь плохой сон. Как ты думаешь, сколько времени прошло?

До чего же он забавный! Он что, куда-то спешит?

Хихикаю и сажусь на него сверху, и тогда он урчит и больше не задает глупые вопросы.

Вообще, по ночам он говорит очень странные вещи. Умоляет меня поклясться, что я буду принадлежать только ему, вскакивает с постели и кричит, что ему срочно нужно использовать дар, чтобы что-то изменить.

Я плачу, мне больно видеть его страдания, но я не помню, какой у него дар, и не могу помочь. Он тоже не может вспомнить, и в такие минуты страх блестит в его взгляде. Тогда я делаю единственное, что может его успокоить — снимаю ночную рубашку и сажусь к нему на колени. Когда он во мне, все страхи затихают.

— Это просто сны, — улыбается Аден, рывками насаживая меня на себя.

А я молчу. Зачем что-то говорить, когда и так все прекрасно?

Знакомый возница согласился привезти нам еду.

— Что значит, "все равно, какую еду"? — нахмурился он, разглядывая нас с пристальным интересом. Нам с Аденом смешно. Какая разница, что есть? Да и вообще, еда — смешное слово. Е-да. Е-да.

— Привезите нам что-нибудь съедобное, — смеется Аден, дает вознице деньги, много денег, и подхватывает меня на руки. Золотые монеты падают на землю, скатываются с тропинки, прячась под сорняками, которыми зарос сад. Возница с изумлением смотрит на рассыпанное по земле богатство.

— Все понятно, вы — молодожены, — хихикает он и привозит нам целую гору еды. Мы приносим ее прямо в спальню. А зачем нам кухня? Туда так далеко ходить и по дороге трудно заниматься любовью. Теперь мы едим прямо в кровати, скользим на раздавленных фруктах и в теплом, растаявшем желе. Аден пробует сырое мясо. Он ужасно смешной. Я слизываю теплую сметану с его губ и кормлю его перезрелой черникой. Потом его синий язык скользит по моему телу, я поскальзываюсь на остатках обеда и падаю плашмя, и Аден не тратит времени зря. Он…

Не хочу больше рассказывать. Не хочу больше думать.

Я люблю Адена.

Он — все для меня.

Он — моя жизнь, и по-другому быть не может.

Понимаете, по-другому быть не должно.

А потом открывается дверь спальни, и мы с Аденом щуримся от дневного света. Мы уже давно не открываем занавеси. А зачем?

В дверях стоит красивая женщина, блондинка. Брезгливо морщась, она зажимает нос. Зачем она пришла к нам с Аденом?

— Найя! — повторяет она несколько раз. Откуда она знает мое имя?

— Найя, где ты родилась?

Что за странный вопрос.

— Здесь.

Аден все время говорит, что это — мой дом, и что он называется "проклятый замок". Значит, я здесь родилась.

— Как звали твою мать?

Почему она спрашивает об этом? Кто она такая?

— Мою мать?

Я повторяю ее слова, потому что не знаю ответа. Есть ли у меня мать?

Аден не обращает на женщину никакого внимания, он слишком занят мной. По плечу бежит дорожка поцелуев, и я хихикаю и прижимаю его к себе.

Женщина снова морщится, бросает взгляд на разбросанную по полу еду, подходит к кровати и заглядывает в мои глаза.

— У тебя есть братья или сестры?

— У меня?

Я пытаюсь сосредоточиться, но меня отвлекают ее волосы. Длинные, мягкие, они колышутся, как простыня.

— Простыня, — говорю я. На большее меня не хватает. Я уже не помню, при чем тут простыня.

Женщина отворачивается и оглядывает комнату.

— У вас что, обоняние отшибло? — ворчит она, откидывая в сторону мусор. — Дошли до постыдного состояния. Посмотри на меня, девочка.

Почему-то я доверяю этой женщине, хотя и не помню, кто она. Мне немного стыдно, так как я уверена, что мы уже встречались. Но не узнаю ее, хоть убей.

Женщина внимательно смотрит в мои глаза, хмыкает, потом продолжает допрос.

— Теперь скажи, кто это в твоей постели?

— Это мой жених, Аден.

— Надо же, даже жених. Молодцы, ребята, быстро справились. Надеюсь, вы довольны собой.

Мне не нравятся ее слова, и я больше ей не доверяю. Поворачиваюсь, чтобы прижать Адена к себе, но женщина хватает его за руку и сдергивает с кровати на пол.

— Сидеть на месте! — кричит она, и от звука ее голоса у меня кружится голова.

— Постарайся не умереть от голода, — говорит она мне, и с ее рук срываются синие нити. Аден закрывает глаза и отдается кокону энергии. Женщина выходит из комнаты, и кокон плывет за ней.

— Аден! — ору я, путаясь в простынях. Спрыгиваю с постели, поскальзываюсь, с размаху врезаюсь в стену. Подбородок трещит, боль отдается в зубах, но я ползу вперед. Вскакиваю, пытаюсь разорвать кокон, забрать Адена. — Ты же обещал! Ты же не можешь без меня! — Но Аден без сознания, и мне не порвать магические нити.

— Я же люблю его! — кричу я блондинке.

— Не сомневаюсь, — усмехается она, и они исчезают.

В проклятом замке остаюсь только я и эхо моего крика.

* * *

Я люблю Адена.

Это — единственное, что имеет смысл. Я пытаюсь объяснить это мужчине, который трясет ложкой перед моим носом, но он только злится и требует, чтобы я открыла рот.

— Я — твой брат! — кричит он. Лжет. Встаю, смотрю на свое отражение в зеркале. Янтарные глаза и рыжеватые волосы. А он — блондин с голубыми глазами. Мы совсем не похожи, и я говорю ему об этом.

— Сейчас не время копаться в родословной! — орет он так громко, что я плачу. Вот так, неожиданно, внезапно. Не люблю, когда на меня кричат, особенно незнакомый мужчина, который вторгся в мой дом. По крайней мере, мне кажется, что это — мой дом. А вдруг, это — его дом, и я вторглась?

— Я — Энзо! Умоляю тебя, Найя, постарайся меня вспомнить!

Он повторяет это постоянно, без устали. Выглядываю в коридор, пытаясь понять, где я. Простыня спадает к ногам прохладными складками.

— Прикройся, Найя! — мужчина снова заворачивает меня в простыню, и я вырываюсь из его рук, потому что каждое чужое прикосновение вызывает адскую боль.

— Я принадлежу Адену! Не смей меня трогать!

Он заставляет меня сесть на кровать и удерживает в сидячем положении.

— Найя, я тебя умоляю, скушай еще ложечку. Ты похожа на скелет. Я — твой брат, постарайся меня вспомнить.

В голове туман, и мне не хочется в него лезть, чтобы вспоминать о чужих людях. Как только я верну Адена, то обо всем вспомню.

Послушно открываю рот и глотаю горячую сладость, потому что тогда мужчина улыбнется, расслабится, и у меня появится шанс объяснить ему, что я должна вернуть Адена.

— Хорошая девочка. Теперь тебе нужно принять ванну.

— Нет! — Почему он мной командует? То кушать, то мыться. А мне нужно срочно найти Адена. Неужели он не понимает, что все мое существо раскалывается от боли? — Мне нужно к Адену! — кричу, в слезах.

Мужчина скрипит зубами, но я его не боюсь. Я боюсь только потерять Адена. ГДЕ АДЕН!!!???

— Женщина забрала Адена, и я не успела их догнать. Я плакала, кричала, но никто меня не услышал. Помоги мне, пожалуйста!

— Найя, детка, давай примем ванну, а потом тебе нужно поспать. — Мужчина плачет. Его лицо, такое правильное и красивое, выглядит почти уродливым, красным, сморщенным, как… я не могу вспомнить ничего сморщенного, но знаю, что есть такое слово. И что его лицо сморщенное.

— Смор-щен-ный, — произношу по слогам.

— НАЙЯ! — он кричит мне прямо в ухо, сквозь слезы. — О чем ты думаешь?

Может, спросить его про слово "сморщенный"? Или сама вспомню?

— НАЙЯ! О, боги, все это — моя вина. Как я смог так с тобой поступить? Найя, умоляю, прости меня. Я не должен был тебя оставлять.

Снова рыдает. А я жду. Царапаю бедро сломанным ногтем, с интересом разглядывая розовую отметину. Рядом еще царапины, но я не помню, откуда они. Аден что-то делал…

— Нет! — трясу мужчину с такой силой, что его зубы клацают, и по губе сползает извилистая струйка крови. — Нельзя больше ждать! Я забыла, откуда у меня царапина! Мне срочно нужно к Адену!

Трясу его, он вырывается и рычит, как раненый зверь.

— Замолчи, Найя! Помоги мне тебя спасти! Я не знаю, что делать, как защитить тебя. Представляешь, как я испугался, когда получил сообщение от Леонарда Прекрасного. Боги сказали ему, что тебе нужна помощь. Боги!! В этой истории замешаны боги, Найя!! Пожалуйста, послушайся меня, будь хорошей девочкой. Примешь ванну, оденешься, и мы поедем в Светлое королевство. Там тебе помогут.

— Нет!!!! Нет, нет, нет. Я никуда отсюда не уеду, пока не узнаю, куда увезли Адена! Мне нужно срочно найти Адена, только он может мне помочь. Без него все болит, даже мои мысли болят! Мне бо-ольно!!!

— Найя! — слезы странного мужчины капают на мои руки. Если он поможет мне найти Адена, то я помогу ему развеселиться. — Найя! Я тебя умоляю! Ты убиваешь себя! Я не знаю, что с тобой случилось, но это похоже на последствия черной страсти. По крайней мере, так их описывают в учебниках. Вернись ко мне! У нас с Иридой будет ребенок, представляешь? А ты даже не помнишь меня. Будь проклят Аден! Что этот негодяй с тобой сделал, Найя? — Энзо рыдает, глотая слова. Светлые кудряшки щекочут мою щеку. Мне неприятны его прикосновения, и я отталкиваю его. Какое мне дело до его печалей, если я не могу найти Адена?

— Я хочу к Адену.

— Да что ты заладила "хочу к Адену", "хочу к Адену"! Прекрати! Нам нужно срочно уехать отсюда.

— Нет!

Мужчина отталкивает меня и отходит к окну, его плечи вздрагивают.

— Хорошо, если ты такая упертая, то я сам поеду в Светлое королевство и вернусь вместе с их старшим магом. Может, хоть он найдет способ переправить тебя в безопасное место. Сибериус в тюрьме, но его сторонники не забыли о тебе и могут воспользоваться ситуацией.

— А может, Сибериус знает, где сейчас Аден? — встрепенулась я. Мне не знакомо это имя, но я согласна на все, что угодно, чтобы найти Адена.

Энзо зарычал и ударил кулаком в стену.

— Прекрати! Лучше дай мне диск для портала.

— Что?

— Все ясно, придется загнать лошадь.

Энзо приносит мне еду, умоляет меня никуда не выходить, потом я слышу, как поворачивается ключ в замке. Мужчина, который утверждает, что он — мой брат, запер меня в спальне.

Захожу в ванную комнату и внимательно разглядываю себя в зеркало. Иногда я кажусь себе незнакомкой. У меня необычные глаза, янтарные, интересно, почему.

Потом я забираюсь в постель и думаю об Адене.

* * *

Аден ан Тер Данте Имани

Холод. Бесконечный, сплошной. Мое тело заледенело, я мертвец. Что происходит? Найя открыла окно? Иногда посреди ночи она подходит к окну, жадно впитывает ночную прохладу, а потом говорит, что чего-то боится, но не знает, чего. Смешная. Чего ей бояться рядом со мной? Я — наследник богов Новой земли, уж я-то смогу ее защитить. А мне не нужно ничего, кроме нее. Мой маленький комочек абсолютной страсти. Моя душа. Я не знал, что мне ее не хватало, пока случайно не нашел. Почему сегодня такая холодная ночь? И почему мне кажется, что я лежу на льду?

— Вернись в постель, любимая, я тебя согрею.

Найя — часть меня, с нею рядом я становлюсь тем, кем должен быть. Собой. Все остальное — шелуха. Кому нужен магический дар, если ты не познал себя, свою душу? Я помню, что во мне есть сила богов и дар… не помню, какой. Все это дано мне, чтобы я сделал Найю счастливой.

Куда она запропастилась? Без нее я покрыт льдом.

— Найя! Где ты?

Нехотя поворачиваюсь на жестком ложе и обнаруживаю под собой настоящий лед.

— Что за…

— Не двигайся, Аден, я открываю илеру. Потерпи еще пару минут.

О, я знаю этот голос, и мне очень не хочется его слышать. Очень. Этот голос принадлежит человеку, который отнимет у меня Найю — моей матери. Где я? Что здесь делает Ноэль? Почему я лежу на льду?

— Что за…

Ползу по льду в кромешной тьме, пытаюсь нащупать хоть что-то, чтобы понять, где я. Слепящий холод, дезориентация. Мне нужно выбраться отсюда и перенестись к Найе.

— Ты что, не можешь две минуты полежать спокойно?

Нити магии прожигают ночь синеватыми дугами и впиваются в мои конечности. Силюсь порвать их, давлюсь криком — никакого эффекта. Призываю силу богов — пусто. Дар богов пропал уже давно. Несколько дней назад? Или недель? Я отдал его, чтобы быть с Найей, как и она отдала свой дар. Тогда она смогла увидеть свое отражение. Ее это не расстроило. Кому нужен дар, если у тебя есть любовь? Знаю, люди скажут, что черная страсть заблокировала наш дар. Но они — лжецы. В нашей страсти нет ничего черного, она — это самое светлое, что я знал в моей жизни.

— Потерпи немного. Илера вылечит тебя и восстановит твой дар и агатовое зрение. Проклятие заблокировало их, но они никуда не исчезли.

Захотелось засмеяться, и я не стал себя сдерживать. Это напугало мою мать гораздо больше, чем мои ругательства. Каблуки застучали по льду в моем направлении, и она склонилась надо мной, разрезая беззвездную ночь полосой магического света.

— Не пугай меня, Аден. Мне не нравится твой дикий смех.

— Тогда отпусти меня. Я хочу к Найе.

— Знаю, мой мальчик, знаю, но тебе нельзя к ней возвращаться. Посмотри, до чего вы себя довели! Совсем одичали. Не ожидала я от тебя такой глупости, Аден. Притяжение дара — это не шутка. Полежи спокойно еще пару минут, и вскоре ты сможешь рассуждать разумно.

Смеюсь. Мышцы ноют от истерического смеха. Жалкая женщина, моя мать! Богиня черной страсти, видите ли! Какая изощренная ложь эта черная страсть, ее не существует. Есть только любовь, но маги боятся ее и прячут себя за сказками о черной страсти. Посмотрели бы на нас с Найей, как мы счастливы. Ничего плохого с нами не случилось. Поднимаюсь на ноги, скольжу, бегу к краю карьера и начинаю подъем. Вернуть бы хоть немного дара, и я бы перенесся к Найе прямо отсюда, а так придется искать другой путь. Но сначала надо вспомнить, где Найя. Мы были… в каком-то доме… или не доме? Заберу Найю, и мы спрячемся в горах и больше никогда не вернемся к людям. Только она и я. Вместе.

Мать призывает свой дар, зажигает синий огонь, а я спешу вверх, обдирая руки о камни.

— Вернись, Аден! Приди в себя!

Синие нити натягиваются, к ним добавляются еще желтые, зеленые, темень закипает цветами моего ненавистного плена. Натянутые мышцы дрожат, хруст сухожилий отвлекает. Рывок — и Ноэль, все-таки, поймала меня. Сбросила вниз, под землю. Куда?

Я потерян. Лечу. Болею расставанием. Этот полет отнимет у меня Найю. Не знаю, почему, но это так.

Мир крутится, внутрь проникает щекотливое тепло, я согрет, я дома. Если я дома, значит, рядом должна быть Найя. Нет, ее здесь нет.

Чернота.

* * *

Аден ан Тер Данте Имани

— Лорд Имани, извольте объяснить собранию, что именно стало причиной такого непотребного поведения?

Очень хочется выпустить злобу и разнести это благопристойное собрание. Передо мной — семнадцать богов Новой земли и дух-покровитель, мой приемный отец, Аннисар ан Тер Данте Имани, который в данный момент зачем-то притворяется, что мы с ним не знакомы. Они собрались, чтобы осудить меня за то, что я сдался черной страсти, и удостовериться, что подобное больше не случится.

Не дождавшись моего ответа, Аннисар продолжил:

— Вы посмели поддаться притяжению дара, как обычный, слабый маг. Вы уединились с человеческой женщиной и прошли путь полного разрушения. Если бы не ваша мать… — Аннисар взмахнул черной гривой и повернулся к Ноэль. Она хоть и сидела прямо перед Аннисаром, но смотрела в сторону, отвлеченно покачивая ногой. Скучала. Такая красота вокруг, горы, рассвет на Ингилере.

Заметив, что Ноэль его не слушает, Аннисар запыхтел, его красные зрачки сузились, а по прозрачной коже побежал огонь. Какого дьявола он злится? Ведь прекрасно знает, что мать не любит официальные собрания, а уж судебные процессы и подавно.

— Аннисар… — тихо говорит она, и этого достаточно, чтобы грозный дух смягчился.

— Лорд Имани, объясните свое поведение. — Повернувшись ко мне, дух сбросил с себя шлейф огня и придал лицу серьезное выражение. Беспристрастное.

Объяснить мое поведение? Кому? Ему? Я должен объяснить свое поведение Аннисару, который и шагу не делает без моей матери? Понимаю, что его страсть не является черной, но и нормальной ее тоже не назовешь. Поэтому я надеялся, что Аннисар сможет меня понять. Тщетно надеялся. И как мне обращаться к Аннисару в суде? Тоже "лорд Имани", как и он ко мне? Лучше обращусь ко всем присутствующим.

— Уважаемое собрание! К моему огромному сожалению, я не смог предотвратить произошедшее и виню во всем только себя. Я попал в сети самого опасного вида черной страсти — притяжения дара. Как вам известно, под его воздействием теряется способность не только мыслить здраво, но и осознавать последствия ваших поступков. Пропадает инстинкт самосохранения. Мои поступки казались мне правильными и совершенно логичными, но теперь я понимаю, что ошибался. Несмотря на приложенные усилия, я не смог заметить первые признаки разрушения, и это привело меня… нас к полной потере реальности. Уверяю вас, что теперь, пройдя очередное очищение в илере, я вспоминаю об этом с ужасом. Само собой, я готов сделать все возможное, чтобы не допустить повторения этого кошмара.

Три медленных вдоха. Стараюсь успокоиться и выглядеть как можно более невозмутимо, подавляя безумное желание впечатать кулак в равнодушные лица. Как будто у них есть право меня судить! Да, я виноват и никогда себя не прощу, но ни один из них даже представить не может силу притяжения дара.

Аннисар знает меня, как облупленного, и предупреждающе хмурится, ожидая вспышку гнева.

— Пройдя первое очищение в илере, вы получили строгие указания не приближаться к носительнице агатового дара. Вы испытывали остаточное притяжение, поэтому вам следовало держаться как можно дальше от своей пары. Однако вы вернулись на Новую землю, нашли… женщину и чуть не погубили и себя, и ее. Что вы можете сказать в свою защиту?

Глубокий вдох. Ровный голос, достаточная доза уважения, щепотка сожаления.

Ровно столько, сколько нужно для того, чтобы они сняли с меня магические оковы.

— Я сожалею о содеянном. Трудно объяснить, что именно толкнуло меня на этот опрометчивый поступок, однако такое поведение для меня не характерно. Можно предположить, что уже тогда мой разум находился под пагубным, разрушительным влиянием черной страсти.

— Вы надеетесь, что божественный суд признает, что вы были невменяемы и снимет с вас обвинения в преступной халатности?

— Я не возражаю против обвинений, потому что я сам отправился на Новую землю в поисках Най… в поисках госпожи Делегранс, я сам уговорил ее уединиться со мной. В то время я еще мог догадаться, что во мне говорит черная страсть, что именно она движет моими поступками.

— Вы уединились с ней для слияния?

— Я уединился с ней, чтобы поддаться черной страсти.

Вот же любопытный дух. Как будто я скажу ему правду! Нет смысла копаться в прошлом. После первого входа в илеру я долго пытался им объяснить, что притяжение дара не исчезло. Как только я вышел наружу, то сразу почувствовал, как агатовые нити Найи тянутся ко мне, ищут пропавшую половинку. Чтобы излечиться, мы оба должны зайти в илеру, но боги даже слышать об этом не захотели. Пустить человека в илеру? Ну уж нет. Только если потом избавиться от нее. А вот этого я не допущу. Поэтому я и сбежал с Ингилеры в надежде, что смогу вернуться вместе с Найей и покончить с этим проклятием. Какая самоуверенность! Какая наглость! И вот теперь Найя погибает где-то на Новой земле, а меня держат в магических путах на Ингилере и судят за мою самонадеянность и глупость.

— Вы настаиваете, что причиной вашего преступного поведения была черная страсть?

Глупейший вопрос.

— Да, мною двигала черная страсть. Уверяю вас, в нормальном состоянии я не испытываю склонности к саморазрушению.

Пусть почувствует иронию в моем голосе и устыдится. Вообще, надо заметить, что Аннисара мало кто слушает, судьи слишком заняты своей магией. За последние десятилетия абсолютный дар богов Новой земли весьма обмельчал. А теперь, после открытия илер, они могут похвастаться воистину безграничными возможностями. Вот они и сидят на склоне горы, поигрывая пульсарами, показывая друг другу всевозможные иллюзии и тренируясь в ментальном воздействии. Аннисара слушаю только я. Даже сам глава божественного суда, Максимилиан, не обращает на нас внимания.

— Лорд Имани! Признаю, что часть вины лежит и на нас, — мой приемный отец тряхнул гривой, подчеркивая важность последнего заявления. — Если бы мы прислушались к вам, то поняли бы, что первый вход в илеру оказался недостаточной мерой очищения, и вами все еще движет черная страсть.

— Итак: каков вердикт?

Прерывать Аннисара не следовало, но я не сдержался. Противно слушать всю эту болтовню. Аннисар глянул на отвлекшихся судей и попросил меня выйти. Так как выйти было некуда, я перенесся на вершину ближайшей горы и присел на теплый камень. Дальше не сбежать, они держат меня в путах.

На самом деле, вердикт меня почти не интересовал, так как я уже вынес себе приговор. Жизнь, полная раскаяния, не сравнится ни с какими мучениями. Как я посмел допустить полное разрушение? Именно я уговорил Найю связаться со мной, да еще и перенес ее в проклятый замок и заставил читать книги и жить бок о бок. Надо было самому продумать надежный план, а потом схватить Найю в охапку и перенестись прямо к илере. Но нет, мне хотелось испытать черную страсть, доказать, что я сильнее ее. Что мы с Найей сильнее ее. А потом я понял, что Найя — такая же, как я. Она — игрок, и ее завела борьба с притяжением дара. Мы купались в азарте, подначивали друг друга, и это чуть не погубило нас. Старшие маги не смогут помочь Найе, они бессильны излечить притяжение дара. Если бы я не сдался черной страсти, то смог бы изменить прошлое, но я не успел. Потом нас засосало, и я потерял контроль над зеркальным даром, отдал его черной страсти. А теперь уже поздно, прошлое не изменишь, слишком много слоев навалилось друг на друга. Выдернешь один — все остальное разрушится. А теперь ей может помочь только илера.

Виноват только я. Я же знал, как опасно проклятие, и должен был контролировать себя. Как же я не догадался, что безумное влечение к этой женщине не было нормальным?

Мне нет прощения. У меня было множество шансов что-то изменить. Например, я мог вернуться в день нашей первой встречи и отпустить Найю, притвориться, что так и не нашел носительницу агатового дара. Можно ли рискнуть будущим Новой земли для спасения одной женщины?

Я мог вернуться в прошлое и сказать ей хотя бы часть правды. Ведь тепе?рь я знаю, что ей можно доверять. Мог бы сразу потащить ее в илеру… мог бы… мог бы…

Я мог бы сразу догадаться, что эта женщина светлее всего остального в этом мире.

Аннисар зовет меня обратно и торжественно объявляет вердикт: мне даровано божественное прощение, так как я был под влиянием черной страсти и не отвечал за свои поступки. Я должен радоваться, но нет, во мне только досада. Хочется принять наказание, жестокое, длительное. Иначе чувство вины сгрызет меня изнутри. Ведь я погубил женщину, которая… ту, которую… Нет уж, надо заткнуть в себе голос прошлого. Илера вернула меня к жизни, восстановила разум, но, как и в прошлый раз, оставила часть притяжения. Мне предстоит снова с ним бороться. Страсть оплела меня живыми ветвями, а теперь я пытаюсь обрубить ствол, и потребуется время, чтобы они высохли и осыпались с моей души пыльными кусочками коры.

Заметив, что я отвлекся, Аннисар повысил голос:

— Надеюсь, в этот раз вы поведете себя разумно. Никакого, вы слышите, никакого контакта с этой женщиной. Пока что вам не следует даже появляться на Новой земле. Чтобы контролировать притяжение дара, вы будете входить в илеру раз в неделю, в сопровождении одного из богов.

Что???

Больше всего меня разозлила гордость на лице Аннисара. Надо же, додумались! Изобретатели, чтоб их прихлопнуло! И кто же придумал такой удивительный метод лечения притяжения дара? Раз в неделю мое зрение и моя аура будут полностью перестраиваться? Они в своем уме? Намного гуманнее прикончить меня на месте.

— Знаете ли вы, что произошло с ингидами, которые входили в илеру несколько раз?

Аннисар закашлялся и глянул на мать, которая следила за метаниями свирепого духа с непередаваемой иронией во взгляде.

— Боги могут входит в илеру неограниченное число раз, и их магическая энергия только пополняется… — промямлил он, не получив поддержки от Ноэль.

— Мне это известно, но я — не бог. Энергия богов только пополняется, а вот полубоги — это другое дело. Я полагаю, что мой дар, аура и зрение будут перестраиваться при каждом входе в илеру, и ничем хорошим это не закончится.

Они, должно быть, не в своем уме, если предлагают мне такое. Постоянное вмешательство в ауру стало одной из причин гибели ингидов. Только боги могут принимать в себя безграничную энергию без каких-либо последствий. Обрекать меня на такую пожизненную зависимость очень жестоко. Хотя я чувствую притяжение прямо сейчас и боюсь доверять своим мыслям.

— Вы правы, — нехотя признал Аннисар. — Ваш дар будет перестраиваться каждый раз. Ведь илера — это концентрированная сила земли, и она делает с гостями то, что считает нужным. Однако мы надеемся, что через несколько процедур притяжение дара исчезнет насовсем.

Они надеются. Обрекают меня на весьма интересную жизнь: сегодня один дар, через неделю — другой. А там и до сумасшествия рукой подать. И это — мои родители.

— И вам больше нечего мне предложить?

Хотя я и сам знаю ответ. За последние 24 часа я представил все возможные доводы, но они даже слушать не захотели о том, чтобы впустить Найю в илеру вместе со мной.

— Других идей пока что нет. Только помните, что вам ни в коем случае нельзя встречаться с носительницей агатового дара. Не станем повторять старых ошибок.

— Могу ли я спросить, что ожидает Найю Делегранс?

— Она пала жертвой черной страсти.

— Я знаю, что она жива, так как чувствую нити ее дара.

Аннисар нервно глянул на мать, и та фыркнула, тряхнула волосами и ответила.

— Да, она жива и вполне может прожить в таком состоянии многие годы, особенно если больше не встретится с тобой. Разрушение приостановится, и она будет… существовать. Она не сможет пользоваться агатовым даром и постепенно привыкнет к новой жизни. Я попросила Леонарда Прекрасного о ней позаботиться.

Отвернувшись, Аннисар созерцал пейзаж. Ему стыдно. Надо же, дух-покровитель человечнее некоторых богов. Думаю, что я смог бы уговорить его впустить Найю в илеру. Но не остальных.

Мать откровенно скучала: полировала ногти и сдувала травинки с подола. Да и остальные боги не выглядели особо заинтересованными. После вердикта Аннисар снял магические оковы и оставил меня в покое, предоставив самому себе. А что, если я не хочу оставаться наедине с собой? А что, если я себя разочаровал? Однако мои метания никого не волновали. Я же бог, хотя и наполовину, а боги всегда предоставлены самим себе. У каждого — свой мир, свой островок самодостаточности. Даже если при этом за мной пристально следят. Оковы сняли, но это не значит, что про меня забыли.

За этими размышлениями меня застала сестра.

— Итак: что дальше? — вопросила Лори с печальной улыбкой.

— Аннисар дал мне неделю на восстановление, а потом потребует от меня активной деятельности по обустройству Ингилеры. Мама посоветовала много спать, пить чистую воду и читать книжки.

— Мамуля в своем репертуаре! А физические нагрузки она тебе не прописала?

— Начертила на карте маршрут пробежки.

— И как, ты пробежался?

— А ты как думаешь?

— И какие у тебя планы?

— Вот посижу немного, потом прогуляюсь, выпью водички и посплю. Все, как мамуля посоветовала.

— И как притяжение?

— На месте. Зато хоть разум вернулся, и я могу себя контролировать.

— Точно? — Лори хмурится, проверяет, боится ошибиться.

— Точно.

— Что ж, это — отличная новость, так как мне поручили за тобой следить.

— Тебя приставили за мной шпионить?

— Ага. Я первая вызвалась, так что веди себя хорошо. — Помахав проходящим знакомым, Лори подмигнула и сказала нарочито громко. — Прогуляйся со мной к карьеру. Я очень люблю смотреть, как к полудню в нем тает лед.

Пристально смотрю на сестру. Ей я доверяю больше, чем себе. Особенно теперь, после случившегося. Однако мы не одни. Вокруг слишком много тех, кто не поверил в мое глубокое раскаяние. Они держали меня в магических оковах, не верили ни одному слову, а теперь отпустили под ответственность сестры.

Лори вопросительно изогнула бровь, и я еле заметно кивнул.

— Говорят, что это вовсе не лед, — подхватил я.

— Неправда! — воскликнула Лори. — Это самый настоящий лед.

Она повысила голос и захлопала глазами, как маленький ребенок. Играет на публику, причем очень забавно. На минуту я забыл, что она на много лет старше меня.

— Откуда при такой погоде взяться настоящему льду? — снисходительно улыбаюсь я, и Лори совсем по-детски показывает мне язык.

— Ну, и что это тогда, если не лед? Просто у входа в илеру намного холоднее, чем на поверхности, вот там и образуется лед. Пойдем, и я докажу тебе, что это правда.

— Я не собираюсь спускаться туда без надобности, — громко ворчу я.

— Значит, ты признаешь, что проиграл, и что это лед!

— Ладно, ладно! Что с тобой делать. Пойдем в карьер. — И мы, препираясь, спускаемся по каменному склону.

— Кстати, я была в бывшем лагере Селены Темной и нашла там оружие орков.

Она говорит об этом так восторженно, как будто это — регалии античного мира, а не мусор полугодовой давности. Это в ней проявляется наследие Ноэль. Никто другой не смог бы затеять такую игру, чтобы обмануть случайных свидетелей нашего разговора.

— О-очень интересно, — говорю я голосом старшего брата, которым не являюсь.

— Только я не знаю, что это за оружие. Сходишь со мной туда?

Снова хлопает глазами, как кукла. Я притворно вздыхаю и качаю головой.

— Ладно уж, схожу.

Мы долго препираемся в карьере, брызгаемся талой водой, пробуем ее на вкус, потом отправляемся в горы и разглядываем металлические обломки, оставшиеся от лагеря орков.

А потом, подмигнув и с силой сжав мою руку, Лори уходит к себе. И мне не нужно ничего ей объяснять, ни в чем признаваться. Она и так понимает, что именно я собираюсь сделать. И она мне поможет. Как помогла сегодня, когда дала возможность как следует рассмотреть вход в илеру и проверить старые порталы орков. Отвлекла свидетелей, подарила мне алиби и оставила у портала, позволяя сбежать.

— Если что, сразу зови меня. Сразу! — велит она на прощание, потом обнимает и шепчет несколько быстрых слов.

Я должен спасти Найю, и Лори знает об этом. Чувствует тление моих мыслей. Раскаяние, вина, боль. Все это изводило меня с момента нашего расставания. Магические путы удерживали меня мягким коконом, и это ранило хуже металла. Лучше бы мне причинили физическую боль, ибо нет спасения от боли душевной.

Я должен вырваться отсюда, обратить то зло, которое причинил Найе, должен спасти ее от самого себя. Вернуть ее к жизни, а потом защитить от дальнейшего разрушения, даже если для этого мне придется входить в илеру каждый день. Хотя, если мы войдем в нее вместе, то притяжение должно исчезнуть навсегда.

Я вернусь на Новую землю, найду женщину, которая стала моей душой, моей болезнью и смыслом, исцелю ее и отпущу на волю. Чтобы никогда больше к ней не приближаться.

* * *

Найя Делегранс

Никогда еще я не видела столько бесполезных слез. Мужских слез! Мне даже немного смешно. Плачет забавный пухлый эльф по имени Дийер, который назвался старшим магом Светлого королевства, плачет красавец-блондин по имени Леонард. Забыла, кто он такой. Да и Энзо тоже хлюпает носом. Они повторяют, что плачут потому, что любят меня и желают мне добра, но это не вызывает во мне ничего, кроме злости. ЕСЛИ ОНИ МЕНЯ ЛЮБЯТ, ТО ПОЧЕМУ НЕ СЛУШАЮТ??? Я пробовала плакать, ругаться, умолять, но они не хотят понимать, что МНЕ НУЖЕН АДЕН. Они отказываются его искать. Сколько времени прошло? День? Два? Тысяча?

Дийер поит меня какой-то гадостью. От нее тошнит и клонит в сон, зато ненадолго уходит боль. Энзо кормит меня с ложечки и выводит в красивый сад. Леонард читает мне сказки, но я не понимаю его слов. Он догадывается об этом и плачет, приговаривая что-то о том, что я потеряна.

"Поймана, а не потеряна", — хочу поспорить я, но молчу, так как я на него обижена. Да и толком не понимаю, откуда у меня появилась такая мысль. Почему я считаю себя пойманной? Если бы они только нашли Адена, то я была бы счастлива. Я хочу быть пойманной Аденом. Мужчины пытаются убедить меня, что именно Аден меня разрушил, и тогда я злюсь, вырываюсь из их объятий и запираюсь в своей комнате. Ничего они не понимают. Во-первых, никто меня не разрушал, а во-вторых, они зачем-то хотят очернить Адена, но я им не позволю этого сделать. Они говорят, что раньше я была великой магиней. Лгут, чтобы отвлечь меня от Адена. У меня есть только одно "раньше" — Аден.

Каждый день я умоляю их отвезти меня домой, в проклятый замок, чтобы я смогла дождаться возвращения Адена. Он обязательно вернется, я знаю, что он ни за что не оставит меня одну. Он сбежит от женщины, которая похитила его, и тогда никто больше не сможет нас разлучить.

Мы с Энзо гуляем по парку, он болтает о какой-то ерунде. Придворные обходят нас стороной, перешептываясь и испуганно вознося молитвы богине Ноэль. Мой каркающий смех пугает их еще больше. Какой смысл обращаться к богине? Вот и Энзо собирался отправиться в ее храм, чтобы попросить о помощи, но я запретила ему. Я вспомнила, что именно она и есть та самая блондинка, которая украла у меня Адена.

Я слышу, о чем шепчутся придворные: "разрушена черной страстью… обуза для брата… он бросил беременную жену, чтобы ухаживать за сестрой… а ведь она была магом плеяды Сибериуса Бесстрашного, а потом вот такое… лорд Имани пропал…"

Я мало, что понимаю из их слов, но, тем не менее, злюсь. Наивные глупцы, жертвы лжи, распущенной старшими магами. Моя страсть к Адену — это счастье, в ней нет ничего черного.

— …а вот здесь сделают цветочный бордюр. Как ты думаешь, будет красиво? — приторным тоном продолжает Энзо.

— Я думаю, что мне срочно нужно к Адену. — А мой голос совсем бесцветный, как и глаза. Из них ушел янтарь, пропал блеск. Теперь у меня желтоватые глаза бешеной кошки.

— Найя, я же просил тебя! Аден бросил тебя, забудь его! Посмотри, что он с тобой сделал! Ты отказываешься есть, ты забыла свое прошлое, ты забыла даже меня, потеряла интерес к жизни…

— Неправда! Мне интересен Аден.

— Ты потеряла интерес ко всему, кроме Адена! Он оставил тебя, прими это, Найя! Он разрушил тебя и бросил, оставил умирать в проклятом замке. Если бы я тебя не нашел и не отвез в Светлое королевство, ты бы умерла от голода! Где был твой Аден тогда? Куда он пропал? Почему не взял тебя с собой?

— Не смей! Не смей! — Хлопаю руками по ушам, как делаю всегда, когда Энзо ругает Адена. — Это неправда, все неправда. Аден любит меня и скоро вернется!

Бегу, задыхаюсь, прячусь в своей комнате за портьерой и давлюсь слезами. Почему они все против Адена? Почему клевещут на него?

Энзо выбивает дверь в мою комнату. Да, именно выбивает, хотя он никогда не блистал спортивными достижениями. Но сила его ненависти к Адену устрашает.

— Прекрати, Найя! — ревет он, срывая занавесь и падая передо мной на колени. — Я убью этого негодяя! — Обхватив меня за талию, он прячет лицо в складках платья. — Как мне вырвать тебя из этого безумия? Скажи мне, как? Я сделаю все возможное!

— Тогда найди Адена.

— Нет!!! Все, кроме этого. Пойми ты, он использовал тебя и сбежал. Забудь о нем! Считай, что его больше не существует.

— Для несуществующего он выглядит слишком хорошо! — смеюсь я, и мой торжествующий голос поднимает Энзо с колен. В дверях стоит Аден, идеальный, любимый, мой.

Я тут же пожалела, что сказала Энзо о появлении Адена, ибо мой брат ринулся на него, как бешеный бык.

— Нет! — я кинулась следом, пытаясь пробиться к двери и защитить любимого мужчину от несправедливых обвинений. Аден не сделал ни малейшей попытки защититься от ударов, и Энзо молотил его в грудь, в лицо, выкрикивал ругательства и проклятия и старался выпихнуть его за дверь.

— Убирайся! Пусть тебя покарают дьявольские мучения! — кричал он. — Ты уже сделал все, что мог, ты уничтожил мою сестру! Убирайся! Не мешай нашим попыткам вернуть ее к жизни!

Дальше я слушать не стала, завизжала, кусаясь, толкаясь и изо всех сил пытаясь ухватиться за Адена. Наконец, на шум прибежали слуги, оттащили Энзо в сторону, и я осталась на полу у ног Адена, держась за него и улыбаясь. Теперь, когда он снова со мной, все будет хорошо. Даже замечательно.

Адена отвели к Леонарду, они о чем-то долго разговаривали, кричали, размахивали руками. Потом прибежал запыхавшийся Дийер и тоже попытался избить Адена. Леонард хотел вызвать целителя, но Аден отказался от помощи. Мне разрешили сидеть в его ногах, и я купалась в любимой ауре, слушая только белый шум проходящих мыслей.

Потом Энзо снова плакал и пытался напасть на Адена, но Дийер и Леонард встали на защиту моего любимого. Мне надоело ждать, и я обняла его колени и попросила:

— Отвези меня домой, любимый, я так соскучилась.

Аден побледнел, и его боль перелилась через край. Захлопав глазами, он шумно сглотнул. О, боги, неужто и он сейчас заплачет?

— Ты тоже обо мне скучал, — догадалась я, поцеловала его руку и потерлась о нее щекой, как котенок.

Аден не ответил и, вместо этого, погладил меня по волосам и вернулся к разговору с Дийером.

— Я отправлюсь с вами! — закричал Энзо. — Я не отпущу Найю одну, ты погубишь ее!

— Я вернулся, чтобы ее спасти, и я сделаю это!

— Вот видишь, Энзо! Говорила же я тебе, что Аден ко мне вернется! — крикнула я и потянулась в объятия Адена. Он меня так и не поцеловал, и я не могу больше ждать, я сгораю без него. Пытаюсь забраться к нему на колени, но он делает серьезное лицо и отстраняет меня.

— Не сейчас, Найя!

— А когда? Я умираю без тебя!

— Скоро, моя девочка, скоро! Потерпи совсем немного. Мы с тобой сейчас отправимся в путешествие, а потом все будет замечательно.

— И мы будем вместе?

— Найя, я уже сказал, что все будет замечательно, — сухо говорит Аден.

Я хочу задать еще сотню вопросов, но, вместо этого, обнимаю его колени и закрываю глаза. Я не могу не верить любимому мужчине. В полудреме ко мне приходят сны, такие реальные, что я хихикаю и зову Адена, чтобы он посмотрел их вместе со мной. Мы с Аденом живем в черных горах Новой земли вместе с нашими детьми. Я вижу нас целующимися около горного ручья, играющими с детьми. Я счастлива. О, боги, пусть это будет видением будущего. Хотя я не хочу заглядывать вперед, не хочу разрушать восхитительное предвкушение счастья.

— Шшш, не просыпайся, Найя, спи, шшш… — Я чувствую, как Аден берет меня на руки и куда-то идет. Расстегиваю его рубашку и прижимаюсь щекой к груди.

— Я люблю тебя, Аден, — и снова дремлю. Нужно все время говорить Адену о моей любви, чтобы ему было так же хорошо, как и мне.

Просыпаюсь я уже в карете. Лежу на сидении, а Аден сидит напротив, глядя в сочную темень теплой ночи. В королевстве эльфов вечное лето.

— Куда мы едем?

— К оркам.

— Мы будем жить у них в горах? — радостно всплескиваю руками, чтобы он знал, что я полюблю любое место, где смогу жить вместе с ним.

— Поспи еще немного, Найя, — умоляет Аден. Почему он умоляет? Неужели ему неприятно мое присутствие? Нет, это невозможно.

— Я выспалась. — Сползаю с сидения и перебираюсь к Адену, но он отстраняет меня и усаживает обратно на противоположную скамейку. Почему? С ним что-то не так. Наклоняюсь и провожу пальцами по его бедру.

— Я так…

— Найя! — кричит он, и я вздрагиваю от отчаяния в его голосе. — Не прикасайся ко мне. Умоляю тебя, делай то, что я тебя прошу, и все будет хорошо.

— Мы будем вместе? — я не понимаю, что с ним происходит. Может, ему причинили боль? Если бы я могла вспомнить, вытащить нужные мысли из вязкого тумана, то я бы помогла ему расслабиться и отомстить за нашу разлуку злоумышленникам.

— Ты мне доверяешь?

— Конечно.

— Тогда сиди спокойно. Нас ищут. Вернее, меня ищут, поэтому я не могу использовать магию. У орков мы воспользуемся старым порталом на Ингилеру. Моя сестра Лорианна перенесет нас к илере. Ее друзья созвали богов Новой земли на важное заседание, а ее муж охраняет илеру. Так что если нам повезет, то мы успеем пробраться внутрь незамеченными.

Много слов, незнакомых и странных. Но все это не похоже на признание в любви.

— Я сделаю все, что ты попросишь, Аден, только скажи: ты меня любишь?

Мне очень не нравится то, как Аден отворачивается к окну, как страдальчески перекошено его лицо.

— Давай договоримся, Найя: когда мы попадем в илеру, то поговорим о наших чувствах. А сейчас лучше просто помолчим.

— Ты боишься сглазить! — Конечно же, других причин и быть не может. Надо же, какой он замечательный, с каким неожиданным суеверием он защищает наше счастье.

Укладываюсь обратно на скамейку и мечтаю о нашей жизни с Аденом, о наших детях. Только однажды я нарушаю тишину.

— Если у нас родится девочка, я бы хотела назвать ее Лорианной.

— Это имя моей сестры.

— Я знаю. Она поможет нам защитить нашу любовь, и я хочу поблагодарить ее.

Стон, вырвавшийся у Адена, пугает меня. Прорвавшись сквозь стиснутые зубы, он разрезал ночную тишину плохим предзнаменованием.

Очень плохим.

* * *

А дальше все случается слишком быстро. Мы куда-то бежим, заходим в портал, вываливаемся на горячий песок пляжа.

— Почему вы так долго?! — К нам спешит молодая женщина с разноцветными волосами. — Я уже собралась вас искать.

— Найя пряталась у Леонарда Прекрасного, а потом пришлось нанять карету, — кратко объясняет Аден, и они хватают меня под руки и переносят в горы. Портал за порталом, и я закрываю глаза, морщась от головокружения. А потом мы оказываемся около карьера. Воспоминания лениво копошатся где-то в тумане памяти, но у меня нет ни времени, ни желания их выискивать.

— Я не пряталась… — возражаю я, но меня не слушают, и вот мы уже на льду, и рядом появляется эльф с длинными светлыми волосами.

— Вы бы еще часок или два где-нибудь погуляли, тогда вообще все было бы замечательно. Я уже в третий раз устроил ложную тревогу в горах, чтобы избавиться от свидетелей. Давайте быстро, пока они не вернулись. — Я чувствую, что эльф чем-то недоволен, но не понимаю, что происходит. Но я доверяю Адену.

Женщина с разноцветными волосами отошла на пару шагов и вытянула вперед руки. Память настойчиво заворочалась, пытаясь о чем-то предупредить, но сосредоточиться не получилось. Синие нити оплели женщину, закружились, покатились по льду, и в этот момент Аден подхватил меня на руки и шагнул в открывшуюся бездну.

— Доверься магии, Найя. Ты у нее в гостях, и она все сделает так, как надо.

Я даже не успела испугаться. Да и стоит ли пугаться, если ты в руках своей второй половинки? Синие нити оплели наши тела, сотни искр обожгли кожу, насыщая незнакомым теплом. Когда нити потускнели, Аден отпустил меня, и тогда страх занял его место. Я висела в кромешной тьме, хлопая глазами и позволяя непонятно откуда взявшемуся ветру продувать мое тело насквозь. Если бы не туман в мыслях, я бы давно уже впала в животную панику, но мои чувства притупились, и осталась только любовь к Адену.

Пытаюсь позвать его, но у меня больше нет голоса. Сухие связки напрягаются, потом замирают. Я не чувствую ни языка, ни губ, потом пропадает и мое тело. Странно бояться, если тебя больше не существует, но я все равно боюсь. Обездвиженно, бесчувственно паникую.

Эта тьма живая, она колышется вокруг меня, проникает внутрь, запихивает склизкий язык в мое горло, застилает глаза, притупляет слух. А потом я слепну от света и падаю в воду. Иду ко дну, тело не слушается, я тону. Какая страшная смерть! Парализована. Не могу даже закрыть глаза, поэтому вижу странное разноцветие воды. Минута. Вторая. Я не всплываю, не могу двигаться, не дышу, но агония не приходит. Легкие не требуют вдоха, мозг не отключается от отсутствия кислорода. Постепенно ощущения возвращаются ко мне, и я слышу музыку, как будто колокольчики где-то вдалеке, над водой. Смазанная музыка, проглоченная толщей разноцветной воды. Я зависла в ней, понемногу двигая восстановившимся телом. И вспоминаю. О да, я вспоминаю… туман уходит, воск моей памяти плавится, и теперь я знаю, где нахожусь и почему, и мне не хочется всплывать на поверхность.

О нет! Тысячи отчаянных "нет" разрывают мою память.

Я не верю воспоминаниям, которые настойчиво зреют в моем сознании. Набухают, лопаются, выплевывая наружу яд. Мы с Аденом. Я. Энзо. Леонард. Нет. Ложь, все ложь. Если я вынырну, то мне придется признать, что кошмар, очертания которого проступают в памяти — моя жизнь. Настоящая, реальная жизнь. Нет, не могу.

Вокруг меня свет, тепло и серебристые молнии. Молнии под водой? Они проникают под кожу, покусывая. Я насыщена энергией, как губка. Я — чистая магия. Купаюсь в жидкой энергии илеры, узнаю ее по зарисовкам в книгах ингидов. Эта странная жидкость пытается вытолкнуть меня на поверхность, но я сопротивляюсь. Всплеск, и толщу воды рассекает мужское тело. Аден ищет меня, и я разворачиваюсь и плыву в другую сторону, изо всех сил. Но он сильнее, быстрее, он не понимает моих попыток скрыться от него, не знает, как сильно я не хочу его видеть. Никогда. Догнав, он хватает меня за талию и тянет к поверхности. Осторожный вдох, взгляд по сторонам, на каменные своды, на воду. Куда угодно, только не на него. Мокрые стены подземной пещеры, плещущаяся вокруг нас энергия, приятное головокружение, опьянение.

— Отпусти меня.

— Нет. — Аден так близко, что я вижу только его глаза, серые с почти невидимыми зрачками. — Пока что нет, — смягчается он. — Найя, умоляю, прости меня. Во всем случившемся виноват только я. Надеюсь, что однажды ты сможешь меня простить или, хотя бы, не ненавидеть.

— Как мне отсюда выбраться?

— Найя…

— Как. Мне. Отсюда. Выбраться. — Сжимаю зубы. Невыносимый стыд раздирает меня в клочья. Как назло, воспоминания лезут в глаза, как назойливые комары, попискивая: "да, именно это ты сделала, именно это сказала, да, ты пала очень низко…"

Поцеловав меня в подбородок, Аден вздохнул.

— Как только вылезешь на камень, илера выпустит тебя наружу. Но умоляю, дослушай меня до конца. Однажды ты вспомнишь мои слова и поймешь, что я прав. Это были не мы, Найя, и нам нечего стыдиться. Мы попали в ловушку черной страсти. Я должен был предвидеть это и не позволить нам так самонадеянно играть с притяжением дара…

— Прекрати бесполезное самобичевание, Аден! Я все прекрасно знала, как и ты, так что мы оба виноваты в случившемся. Мы поддались азарту, интриге и проиграли. Крупно проиграли. Но ты искупил свою вину, целиком и полностью. Ты в очередной раз спас мою жизнь, и я навсегда останусь тебе благодарна.

Я заставила себя сказать правду, справедливости ради, потом разомкнула его руки и поплыла к камню.

— Найя…

Аден настиг меня и заключил в жадные объятия, и я сдалась им, потому что еще не готова принять мою новую реальность, потому что хотела хоть на минуту уйти в прошлое. Он застонал над моим плечом, пытаясь призвать прошлую страсть из глубин восстановленной памяти.

— Не стоит, Аден. Нет смысла прощаться, ведь мы толком не знакомы.

Он отступил, отвернулся.

— Я погружусь на глубину, а ты выйдешь наружу. Лорианна тебя ждет, я доверяю ей больше, чем себе. Следуй ее указаниям, она доставит тебя домой в целости и сохранности. Если илера подарит тебе абсолютный дар, то Лорианна и ее муж замаскируют твою ауру, чтобы никто не смог тебя найти. Я останусь на Ингилере и никогда больше тебя не побеспокою. Наше притяжение больше не вернется.

Аден следит, как я вылезаю на камень, и его глаза о чем-то умоляют, да и мои тоже. Как это ни печально, но в этот момент я жалею только об одном: что он вернул меня к жизни. Ибо привкус счастья, подаренный мне черной страстью, не сравнится ни с чем. Никогда.

— Ты была права, Найя, — глухо говорит он. — Ничто не сравнится с черной страстью.

Сквозь слезы смотрю на цветную рябь, под которой скрылся Аден. Тело снова становится невесомым, ветер продувает насквозь, и я закрываю глаза, мысленно благодаря илеру неизвестно за что.

Когда тьма выплевывает меня на лед, женщина с разноцветными волосами тут же хватает меня за руку.

— Скорее, Найя, они возвращаются.

— Кто?

— Остальные боги!

Она прижимает меня к себе, и мы прыгаем в портал, открытый длинноволосым эльфом, потом снова прыгаем, снова. Я слишком устала, чтобы смотреть по сторонам. Я кладу голову на плечо богини и жду. Чего? Не знаю.

Когда мы вернулись в Темное королевство, Лорианна критически осмотрела меня и хмыкнула.

— Сначала надо нас обеих высушить.

— Нет! Не надо меня сушить.

— Хорошо, не хочешь — не буду тебя сушить, а вот себя высушу. А то ты меня так преданно обнимала, что платье хоть отжимай. А илера, все-таки, пещера, и там сыро. — Пасс — и Лорианна отряхнула сухой материал. — Если передумаешь, скажи. Теперь следующий этап — надо срочно выяснить, что с тобой сделала илера. Если она подарила тебе абсолютный дар, как и Адену, то у нас могут появиться большие проблемы, ведь такой потенциал легко выследить. Можно я тебя проверю? — Лорианна поднесла руку к моей груди и сосредоточенно нахмурилась. — О, как! Что ж, думаю, мы с тобой подружимся. Ни тебе, ни мне илера ничего не дала. У меня раньше не было никакого дара, потом я стала богиней и приобрела довольно стандартные магические способности, ничего выдающегося. А потом я вошла в илеру, надеясь, что теперь-то стану сильнейшим магом, ан-нет, ничегошеньки не получила. Мой муж загрузился магической энергией под завязку, а мне ничего не перепало. Вот и тебе илера ничего не дала. Что ж, это ее право. Мы всего лишь гости в мире магии, и илера решает, что с нами делать. Проверь свой агатовый дар, Найя. Интересно, изменился ли он.

Не хочу ничего проверять. Хочу домой. Хотя где теперь мой дом? Не знаю. Но не могу больше оставаться рядом с Лорианной, она заставляет меня думать об Адене.

Повинуясь ее пытливому взгляду, я прикрыла глаза, прислушиваясь к щелчку, открывающему пространственное зрение.

— Ничего не изменилось, Лорианна, — сообщила я через пару минут.

— Совсем ничего? А как выглядят линии и картинки будущего? Может, стали четче или ярче?

Прищурившись, я нехотя повиновалась.

— Вроде все так же. Хотя нет, погоди, может, чуть ярче.

— Теперь попробуй проследить линии будущего на несколько лет вперед.

Лорианна хочет, чтобы я посмотрела на свое будущее? Неужели она не понимает, как мне больно?

Богиня все понимала. Осторожными, мягкими движениями она привлекла меня к себе.

— Извини меня. Просто скажи, изменилась ли четкость видений в далеком будущем.

Вздохнув, я закрыла глаза, спрятав лицо на ее плече.

— На первый взгляд все по-прежнему.

— Что ж, какой ты вошла в илеру, такой и вышла. Со мной произошло то же самое. Аден получил абсолютный дар, и его зеркальный дар стал сильнее. Теперь он может видеть очень давнее прошлое. Я думала, что твой агатовый дар тоже станет сильнее. Что ж… Зато нам не нужно прятать твой магический потенциал, так что у любой ситуации есть преимущества. Да и не забывай, что, благодаря илере, ты избавилась от последствий черной страсти. Как ты себя чувствуешь?

— Отлично. — Усилием воли растягиваю одеревеневшие губы в улыбку. Богиня смотрит на меня с сочувствием.

— В "отлично" я не верю, но выглядишь ты лучше, чем до входа в илеру. Ладно, пора домой.

— Куда? В какой дом?

Я не могу вернуться в проклятый замок. Он полностью оправдал свое название.

— В светлые рощи. — Лорианна внимательно следила за моей реакцией, поэтому я сделала еще одну попытку улыбнуться. — Это замечательное место, Найя: чистый воздух, лес, река. Леонард Прекрасный предоставил тебе небольшой домик, и там тебя ждет Энзо с женой. Ты сможешь отдохнуть, поправиться и решить, что делать дальше. У меня к тебе просьба: отсидись там месяц, как минимум, пока все уляжется. Не исключаю, что остальные боги догадаются о том, что мы сделали, поэтому лучше перестраховаться. А потом ты сможешь вернуться к нормальной жизни.

— Меня будут искать?

— Не думаю, — богиня неуверенно наморщила нос. — Ведь ты не получила от илеры ничего нового, так что богам не о чем волноваться.

— А Аден вернется на Новую землю? — зачем-то спросила я и тут же пояснила: — Мне ведь нужно избегать встречи с ним.

— Я не знаю, какие у Адена планы, Найя, но не думаю, что тебе нужно настолько его опасаться. Он рассказал мне об экспериментах ингидов, которые вы нашли. Считай, что илера вернула вас в исходное состояние, порвала вашу связь. А это значит, что притяжение восстановится только при физическом контакте. Ведь при вашей первой встрече вы с Аденом находились очень близко друг к другу. — Богиня смущенно кашлянула. — Он нес тебя на руках после аварии.

И не только! Еще он засунул руку в мое декольте, но об этом лучше не вспоминать.

— Так что, если вы с Аденом встретитесь, то не допускай близкого контакта, и все будет в порядке, — улыбнулась богиня.

— Спасибо за помощь, Лорианна.

В этот раз я улыбнулась почти искренне. Не хотелось больше говорить об Адене, о черной страсти, об илере. Не хотелось думать.

Лорианна замаскировала свою ауру, и мы перенеслись в столицу Светлого королевства, а потом заказали карету в светлую рощу. Завтракать я отказалась, обедать тоже. Мне хотелось поскорее остаться одной. Думаю, что богиня это понимала, так как не настаивала на беседе и только грустно улыбалась.

— Мне бы хотелось навестить тебя через пару недель, — попросила Лорианна на прощанье, когда мы подъехали к крохотному домику, затерянному среди берез. — Расскажу тебе, что происходит, познакомлю с моей подругой.

Еще целого выводка богинь мне не хватало! Но после всего, что Лорианна для меня сделала, я не могла отказать ей в гостеприимстве.

Вот так мы и расстались, у входа в мой новый дом, на пороге которого стояли Энзо и его беременная жена. Энзо, опять-же, плакал. Вот ведь напасть! Я неуверенно обернулась назад, с благодарностью вспоминая дружелюбное молчание Лорианны, но карета уже тронулась. А меня смело с ног ураганом, которым оказался мой счастливый брат.

— Он тебя спас! Он тебя спас! — вопил он, тиская меня в объятиях под неодобрительным взглядом намного более уравновешенной жены. — Значит, Аден не солгал, значит, он действительно вернулся, чтобы тебя спасти! Он понял, что виноват во всем случившемся!

— Я и сама виновата, и ты об этом знаешь, Энзо. Ты предупреждал меня, что тяга к Адену меня погубит, но я тебя не послушалась.

Отстранившись, Энзо нахмурился.

— Все. Ни слова о случившемся, ни слова о прошлом. Я не стану спрашивать, что именно Аден с тобой сделал, чтобы снять проклятие.

— Ничего страшного он со мной не сделал.

Само собой, никто не рассказал ему про илеры. Полагаю, что Аден, Леонард и Дийер постарались сделать так, чтобы Энзо ничего не понял.

Ирида поздоровалась со мной весьма сдержанно и отступила в сторону, боясь, что я захочу пожать ее руку или, что хуже, обнять. Винить ее не за что. Сами посудите: сначала проклятый замок, потом цепь правосудия, потом черная страсть. Да еще ее мужу пришлось за мной ухаживать. Ирида наготовила мне еды недели на две, разложила мою одежду, даже цветов насобирала. Отнеслась ко мне с трогательной заботой, да защитят ее боги от дьявольских мучений. Особенно от черной страсти.

Энзо порывался остаться со мной, но, так как в доме, к счастью, была всего одна спальня, я настояла на их скором отъезде. Ирида быстро запихнула пышущего эмоциями мужа в карету, и я, наконец, осталась в одиночестве.

И вот тогда меня прорвало.

Я открыла память и выпустила на волю все вернувшиеся воспоминания, все замороженные мысли. Они прибывали со звуковыми эффектами, с картинками, с детальными сценами из недавнего прошлого.

…Я встаю с постели, обнаженная, поскальзываюсь на остатках обеда, падаю, смеюсь. Аден тоже соскальзывает на пол, и мы занимаемся любовью на полу, покрытом едой, одеждой и утварью…

… Я отталкиваю моих защитников от Адена и преданно сижу у его ног, целуя колени…

… Мы с Аденом совокупляемся на полу, посреди разбросанных вещей и еды, как животные, и мечтаем о том, чтобы уединиться в горах и никогда больше не видеть других людей…

… Аден не отпускает меня ни на шаг, мы все время касаемся друг друга. Расставание причиняет физическую боль. Я не могу вспомнить ничего, кроме Адена…

…Я кричу на Леонарда Прекрасного, который пытается прочитать мне сказку. Отталкиваю его, бью кулаками в грудь и кричу, что мне нужен только Аден…

… Я с ревом бегу по саду Светлого дворца, умоляя придворных спасти меня от Энзо и светлого короля…

Я с достаточной четкостью помню время, проведенное с Аденом. Для меня не существовало ничего, кроме него, как будто остальные мысли и желания вдруг оказались недоступны. Почему Лорианна не стерла мою память? Это было бы проявлением гуманности.

Вспоминая, я ужасалась своим словам и поступкам, но при этом упорно заставляла себя пережить все снова, от начала и до конца. Это все равно, что снимать повязку после операции: постепенно поднимаешь бинт, корчась от боли, и тебе не терпится увидеть, насколько ужасна прячущаяся под ним рана.

Как, скажите мне, как может полная потеря себя сочетаться с совершенно безграничным счастьем?

Потом, измученная, я легла спать. Мне предстояло еще очень о многом подумать.

* * *

Итак: я свободна от черной страсти. Это странное ощущение, как будто во мне зияет дыра. Говорят, что страсть разрушила меня, но теперь, когда она ушла и разум полностью восстановился, мне трудно вспомнить, кто я такая. Моя жизнь никогда не блистала простотой, но в этот раз я совсем запуталась. Вроде все по-прежнему: Дийер приезжает чуть ли не каждый день, пытаясь вызвать у меня интерес к работе, Леонард зовет меня переехать во дворец, Энзо навещает по выходным. Но меня не покидает ощущение, что мне подарен шанс кардинально изменить мою жизнь, поэтому я улыбаюсь, вежливо отвергаю их предложения и оставляю свои секреты при себе. Вернее, не секреты, а секрет. Один небольшой секрет, но пока что я не готова делиться им со своими друзьями. Придет время — и тогда я покаюсь во всех грехах. А пока… мне предстоит задуматься о будущем. Давайте уж скажем прямо: жизнь, которая бросает тебя под колеса кареты — не самый разумный способ существования. Да и что такого полезного я сделала? Положим, я помогла нескольким клиентам, но если вспомнить о приключениях на Ингилере, то для некоторых они закончились очень даже плохо. Селену навсегда затянуло в илеру, а Тарх и Сибериус опозорились и потеряли власть и свободу.

Когда я разобралась с привезенной Энзо почтой (многомесячной давности!), то обнаружила в ней две дарственные: одну — на гору Арриту, от Селены Темной, другую — на озеро Кассилио, от Аристарха Дивного. Воспоминания об "интриге века" забурлили с новой силой. И что мне теперь делать с этими дарами? Особенно с горой. Навряд ли я когда-нибудь забуду, что Селена планировала сделать ее моим посмертным подарком. Может, ее переименовали бы в честь меня? Да и Тарх, скорее всего, забыл, что когда-то подписал дарственную на Кассилио, ведь с тех пор многое изменилось.

Поняв, что философские размышления не приведут ни к чему хорошему, я позволила себе насладиться заслуженным отпуском: бродила по лесу, собирала ягоды, грибы, отдыхала и читала книги. Прямо как нормальный человек. Леонард назвал это реабилитацией и заверил меня, что вскоре я почувствую себя прекрасно. И я искренне старалась ощутить на себе влияние целительной магии вечного эльфийского лета.

Думала ли я об Адене? Да, я думала о нем постоянно. Очень хотелось пережить нашу историю снова, с начала и до самого конца, и я позволила себе это. Села на изогнутый ствол ивы на берегу реки, опустила ноги в бурлящую вокруг камней воду и открыла память. Открыла — и тут же закрыла, потому что не знала, что в наших отношениях было правдой, а что — проклятием. Может, настоящей была только самая первая встреча, когда Аден вытащил меня из-под колес кареты. А все остальное оказалось следствием притяжения дара. В то время мы виделись редко, поэтому тяга нарастала медленно.

Черная страсть оказалась самым сильным и восхитительным событием моей жизни. Да, она почти погубила меня, но взамен подарила непередаваемые эмоции и глубочайшее счастье. Она подняла планку настолько высоко, что у меня нет шансов найти ей замену. Сколько ни тверди себе, что она разрушительна, что она превратила меня в животное, отключила разум и память, но себя не обманешь: та женщина, ведомая необузданной страстью — это тоже я. Самая что ни на есть настоящая. Познанная единственным мужчиной.

А потом меня навестила Лорианна со своей подругой. "Подруга" — это сильно сказано. Двое слуг достали эту самую подругу из кареты с особой осторожностью. На расшитых золотом подушках лежала огромная змея. По крайней мере, мне показалось, что это существо произошло от змей, да она и сама это подтвердила.

— Змея я, змея, неприлично так таращиться, — проворчало "оно".

Толстое тело длиной всего в метр-полтора, огромные кожистые крылья, жухлыми листьями свисающие с подушки, и устрашающая морда с зияющей пастью.

— Это Матильда, моя подруга, — жизнерадостно заявила Лорианна.

Видать, туго у них там, на Ингилере с нормальными людьми. Со змеями дружить приходится.

А ведь могла бы и предупредить. А вдруг меня удар хватил бы? Толстое уродливое чудовище, да еще и говорящее.

— Мой официальный титул — "древняя великая змея", но друзья зовут меня Матильдой, — величественно кивнуло чудовище. Именно кивнуло, как будто у него (или нее?) имеется шея. Неужели змея может быть богом?

— Неужели не очевидно, что я женского пола? Я богиня, а не бог! — зарычала она (значит, точно "она"), прочитав мои мысли с такой легкостью, как будто на мне не было блокирующего амулета, способного сдержать даже богов.

— Очень рада познакомиться, — умудрилась сказать я, причем вежливо, приглашая гостей в дом. Слуги занесли Матильду на кухню и положили невдалеке от холодильника.

— И правильно, что рада, — снова кивнула она. — Вообще-то, тебе полагается упасть ниц и задрожать от благоговения.

Я осторожно перевела взгляд на Лорианну, но та закатила глаза и пробормотала: "Не слушай ее".

— И чем нас будут кормить? — "древняя великая змея" сразу перешла к делу.

Я не успела ответить, как Лорианна взяла меня за руку:

— Если не возражаешь, то оставь ее наедине с открытым холодильником, а мы с тобой уйдем в другую комнату и поболтаем.

Я так и поступила, хотя признаюсь, мне очень хотелось узнать, как это древнее чешуйчатое сможет забраться в холодильник.

Да и говорить нам с Лорианной было не о чем. Мы старательно избегали опасных тем, например, Адена и черной страсти, поэтому разговор в основном вращался вокруг моей "реабилитации" и возвращения к работе. При других обстоятельствах мы с сестрой Адена могли бы стать закадычными подругами, однако не в этой жизни. Причина? Она — сестра Адена, и этим все сказано.

Домучив тему садоводства, богиня поняла, что никакой полезной информации из меня не вытянет, и собралась домой. На кухне мы обнаружили Матильду, валяющуюся посреди раздавленной кучи продуктов. Это настолько живо напомнило мне то, что происходило в проклятом замке, что я содрогнулась.

— Матильда! — воскликнула Лорианна. — Мы же с тобой собирались заехать к Леонарду Прекрасному, а теперь… — Обернувшись ко мне, богиня взмолилась: — Найя, не могла бы я оставить Матильду у тебя, совсем ненадолго. Мне нужно передать Леонарду послание, я использую портал. Это только с этой змеюкой мне приходится ездить в карете, а без нее я управлюсь не больше, чем за полчаса.

Как будто я могу отказать богине! Хотя она и не собиралась дожидаться ответа. Едва договорив, Лорианна исчезла.

— Мне пора мыться, — заявила Матильда.

— Эээ… во дворе есть шланг…

Змеюка выпучила глаза и угрожающе заурчала.

— Я — древняя, великая змея… а ты меня шлангом, да еще во дворе…

Понятно. Значит, шланг не подойдет.

— Давай ты сама мне объяснишь, что тебе нужно.

— Пенную теплую ванну и доску, чтобы в нее заползти. Гладкую, чтобы без заноз. И полотенце побольше. И крем для блеска чешуи.

Спустя несколько минут я сидела на табурете и с ужасом следила, как в моей ванне плескалось нечто. Да уж, удружила мне Лорианна. Полотенце и пену я змее предоставила, а вот с кремом для чешуи у меня возникли проблемы. В конце концов, Матильда любезно согласилась на обычный увлажняющий крем. Любезно, даже несколько снисходительно. Вот мне и пришлось втирать в ее жесткую чешую крем, который стоил мне четверть зарплаты.

— Хмм, неплохо, — прокомментировала она, развалившись на полотенце, пока я рассматривала натертые чешуей руки. — Что ж, теперь займемся тобой.

Живо представив, как она потащит меня в ванну, я отпрянула назад, но змея загоготала в ответ.

— Мыть я тебя не буду, но пару вопросов задам. Знаешь ли, у нас с тобой много общего, Найя.

Неужели!

— Эээ… например?

— Мы тщательно охраняем наши секреты, хотя иногда и сами не знаем, что с ними делать.

— У меня нет никаких секретов! — запротестовала я, но змея фыркнула, обдав меня теплым дыханием с запахом фруктового торта. Того самого, который соорудила Ирида. Интересно, у меня в доме осталось хоть немного еды?

— Не хочешь говорить о твоих секретах, поговорим о моих, — с готовностью предложила Матильда. — Вот я, например, сказала богам, что разучилась летать. Много лет назад я, наоборот, притворялась, что умею летать, а теперь, когда действительно научилась, то прикидываюсь немощной.

— Почему?

— А почему бы и нет? Вон они как обо мне заботятся! На подушках носят и все такое. А однажды я возьму и взлечу, и они все попадают от удивления.

Скорей бы вернулась Лорианна, а то у меня уже мозги набекрень от этой ее подруги.

Пожевав край полотенца, Матильда зыркнула на меня темными бусинами глаз.

— Смысл не в том, какой у тебя секрет, а для чего ты его хранишь, Найя. Вот как разберешься, то и расскажешь мне. Теперь ты знаешь, что я умею летать, и я смогу навещать тебя без сопровождения.

Вот спасибо! Радость-то какая! Может, пора переехать?

— У меня нет секретов, — настойчиво повторила я.

— Ладно тебе врать-то, а то у меня несварение будет.

Думаю, что нет смысла объяснять Матильде, что несварение ей обеспечено, но совсем по другой причине.

— У меня нет секретов!

Матильда шлепнула крылом по полу и отвернулась.

— И что у тебя еще хорошего?

Где же Лорианна? Уже прошел почти час. Может, погрузить змею в карету? В ожидании, так сказать.

— Я много гуляю, собираю ягоды… отдыхаю…

— Я не об этом. Расскажи мне о черной страсти. Мне всегда ужасно хотелось узнать, что это такое. В моей молодости этого не было, дьявольские мучения появились только при заселении Новой земли. Говорят, что это — проклятия, насланные на смертных Создателями за вашу жадность и глупость. Вроде как обычные чувства — одиночество, печаль, страх, страсть — но если ты попадешь под действие проклятия, то они сминают твой разум, забирая жизнь. Меня очень интригует черная страсть, особенно притяжение дара.

Заинтригованная змея — это что-то. Вращает глазами, распахнула слюнявую пасть, дергается всем телом, пытается бить хвостом, забывая о его отсутствии.

— Боюсь, что я тебя разочарую, Матильда. Ничего необычного в этой страсти нет. Просто страсть — и все. А уж потом тебе говорят, что она черная. А она… прекрасная.

Я тут же захлопнула рот. Разболталась я, а ведь не собиралась говорить об этом никому постороннему.

— Не останавливайся на самом интересном месте, — захныкало чудовище. — Ты меня не разочаровала, я и сама об этом догадывалась. Это — самая чистая, ничем не запятнанная страсть, без примеси обязанностей, обстоятельств и голоса разума. Все мы — животные, Найя, и черная страсть — это наше животное нутро. Чистые инстинкты. Создатели наказали смертных тем, что открыли вашу тайную суть и заставили ее погрести под собой все остальное. Вот и получается, что люди молятся богам, прося о защите от их скрытой сути.

Вот тебе и змеюка. Вот тебе и толстое чудовище. Вот так, запросто, она разобрала по частям все то, что я никак не могла выразить.

— Не благодари! — величественно позволила Матильда, царапнув меня крылом. — Я на много сотен лет старше тебя, поэтому и умнее. Да еще и генная модификация помогла, хотя вы о ней уже ничего не помните. Я — результат экспериментов богов, у них имелась целая ферма таких, как я. Всех распустили, а я прижилась у Лорианны. Без моих советов боги и шагу не ступают. Сама понимаешь, почему. Таких мудрых, как я, еще поискать надо. Надеюсь, что теперь ты перестанешь грызть себя за то, что случилось, и займешься делом.

— Каким делом? — неожиданно спросила я.

Вот так бывает: внезапно просишь змею-мутанта поделиться жизненной мудростью.

— А вот с этим я помочь не могу. У меня никогда не было желания работать, поэтому твоих метаний я не понимаю. Я еще к тебе забегу, и тогда мы поговорим о твоих секретах.

"Забегу" уж очень не сочеталось с внешним видом змеи, поэтому я не сдержала улыбку.

Грузно развернувшись, Матильда поползла к выходу.

— Ты куда?

— Домой пора, проголодалась я.

— Но ведь Лорианна еще не вернулась.

— Сейчас вернется, я ей отправила сигнал.

— Какой сигнал?

Обернувшись, Матильда посмотрела на меня с укором. Да, я не ошиблась, эта змея способна изображать полный спектр эмоций.

— Не смотри ты так на мое лицо! — возмутилась Матильда.

Ага, лицо! У огромной змеи, оказывается, не морда, а лицо! А может, личико?

— Не удивляйся, Найя, я могу и не такое изобразить. Это — пример примитивной антропоморфизации, связанной с пролонгированной коабитацией с людьми и эльфами.

Да, с людьми и эльфами. Больше я ничего не поняла, но прозвучало красиво.

— Очнись, Найя. Вернемся к делу. Я сообщила Лорианне, что мы с тобой закончили. Неужели ты думаешь, что она случайно привезла меня к тебе? Понравилась ты ей, и она хочет тебе помочь. Понимает, что ее ты слушать не станешь, а ко мне сразу проникнешься доверием. Ведь она — сестра Адена, а я — сама знаешь, кто. Против обаяния и мудрости никто не может устоять. Не волнуйся, я не выдам твой секрет, мне уж слишком любопытно посмотреть, чем все закончится.

— Я не…

— Я же сказала, что не выдам твой секрет! — заворчала змея, свистнула слугам, и ее тут же подхватили, уложили на подушки и понесли к карете.

А я осталась растерянно стоять у порога, гадая, не привиделось ли мне все это.

Стояла долго, обнимая в душе мой секрет. Тот самый, о котором догадалась Матильда. О котором я еще толком не успела поразмыслить.

Илера отняла у меня агатовый дар и ничего не дала взамен.

Да, я солгала Лорианне. Когда я не смогла включить агатовое зрение и увидеть будущее, то остолбенела от шока, и, подумав, решила притвориться, что дар остался без изменений. Не нужно мне вопросов и проверок, не нужно дальнейшего вмешательства богов и магов. Мой дар — мое дело. Все обдумаю, ко всему привыкну, а уж потом решу, как жить дальше. Сама.

Сама решу, что делать, где жить, с кем встречаться.

Найду себя, новую и бесталанную. Привыкну к тому, что, когда смотрюсь в зеркало, вижу свое отражение. Перестану вздрагивать от пытливого взгляда незнакомки.

Да, мне больше не грозит притяжение дара. Мне вообще ничего не грозит, кроме обычной человеческой смерти. И это ой-как-радует, однако вот тут-то в мое счастье вторгается внутренний голос, мелодично, но весьма навязчиво напевающий о моей бесталанности и о том, что после такого прошлого глупо надеяться на будущее с самым могущественным полубогом Новой земли. С тем самым, с которым меня больше ничего не связывает. Ничегошеньки. Даже проклятие.

* * *

— Объясни мне, дорогой, как у такой женщины, как я, могут родиться такие наивные дети?

Ноэль ан Мар Криалли сидела на вершине горы, а ее любовник, дух-покровитель Новой земли, лежал рядом, положив голову ей на колени.

— Не твои дети, а наши, — устало возразил он.

— Ты объявил Адена своим сыном без моего согласия, — неубедительно возразила богиня, проводя нежными пальцами по угольно черным волосам Аннисара. — А Лорианна тебе вообще не дочь.

— Сейчас же удочерю! — зарычал Аннисар.

— Ты знаешь, сколько ей лет?

— Сказал, что удочерю, значит, удочерю.

— Не бесись, — богиня погладила духа по лицу, и тот сразу успокоился. — Почему ты так бурно реагируешь на каждое мое слово?

— Черная страсть! — Аннисар развел руками, выдавая привычную шутку. По Новой земле уже много лет ходили слухи о том, что Ноэль вызвала у духа-покровителя черную страсть.

— И все-таки, мои дети до ужаса наивные, — вздохнула Ноэль. — Неужели они действительно верят, что никто не заметил появления Найи на Ингилере?

— А может, они догадываются, что ты знаешь, но надеются, что не станешь вмешиваться?

— Кроме меня есть еще несколько десятков богов, есть совет богов, есть ты, наконец! Что-то ты на удивление спокоен, Аннисар. Они пустили смертную в илеру! Ты хоть понимаешь, что это значит?

— Во-первых, она и так знала про илеру, так что это для нее не новость. А во-вторых, мы же сразу проверили уровень магической энергии и не заметили никакого всплеска. Значит, илера не одарила Найю ничем значительным. Пусть живет, мне не жалко. Потом поговорю с Аденом, разберемся, что к чему.

— Что-то ты слишком спокоен, я тебя не узнаю.

— Ничего неожиданного не произошло. Ты же сама предсказала, что, как только мы отпустим Адена, он помчится спасать свою девицу, а Лорианна ему поможет. Если бы не помчался, ты бы первая в нем разочаровалась.

— Да, разочаровалась бы.

— Чего тогда ругаешься? Говорил же я тебе, надо было их сразу забрать из проклятого замка, а ты все "дай им еще денек", "не вмешивайся, они должны сами выкарабкаться".

— Дураки они. Заигрались и чуть не погибли. Чует мое сердце, не конец это. Боюсь, что они снова полезут в пекло.

— Как пить дать, полезут. Оба упрямые, азартные, помешанные на риске. Хорошо, что ты попросила Леонарда Прекрасного позаботиться о девице, он к ней Адена не подпустит. Не волнуйся, все устроится. Было бы намного хуже, если бы она вышла из илеры с огромным магическим потенциалом. А так все сработало, как Аден и планировал. Их связь разорвана, они оба вернулись в норму, и если не полезут друг к другу, чтобы вернуть прошлое, то все будет хорошо.

Ноэль вздохнула и поцеловала любовника.

— Умный ты больно.

— Тогда выходи за меня замуж. Только послушай, как красиво звучит: Ноэль ан Тер Данте Имани.

— Я не собираюсь менять фамилию. Мой муж тоже пытался меня заставить, но ничего не вышло. Ноэль Дивная. Фи.

— Ты права. Ноэль Дивная тебе не подходит, а вот Ноэль ан Тер Данте Имани — очень даже. Или, если хочешь, оставь и свою фамилию: Ноэль ан мар Криалли ан Тер Данте Имани… м-да… Кстати, это отличная новость!

— Что именно?

— Что ты согласна выйти за меня замуж.

— Я ничего такого не сказала.

— Но ты не возразила!

— Отстань, Аннисар!

— Ноэээль!

Дух-покровитель повернулся и потянул богиню к себе.

— Я подумаю, — ворчливо ответила она, улыбаясь красным отблескам в глазах Аннисара.

— О чем тут думать? — засмеялся он. — Я — свирепый дух, ты — коварная богиня черной страсти. Можно сказать, что мы — классические отрицательные персонажи. Так давай вести себя соответственно: поженимся и будем править миром. Свирепо.