По ночам мне снятся слова. Длинные, кособокие, они вьются крылатыми змеями, складываясь в словосочетания, которые стали моей жизнью. Первоначальные инвестиции. Маркетинговая политика. Адаптивный интернет-сайт. Прогноз финансовых показателей.

Компания снимает для меня квартиру, и в ней на всех доступных поверхностях прилеплены бумажки с терминами.

Моя новая жизнь полна слов, ответственности и домашней работы. Как в школе. Выполняю все, что советуют специалисты — логопед и нейропсихолог. Пройдя тестирование, я удивилась результатам — увидела полный спектр себя. В чем-то я почти гений, а в чем-то стремлюсь к нулю.

— Не удивляйтесь! — посоветовал нейропсихолог. — Судьба такая: одной рукой дает, а другой отнимает. С тем, что отняла, справимся, а вот что делать с талантами — дело за вами.

Для меня составили индивидуальную программу. В приемной в основном дети, и я смотрю на них с белой завистью. У них есть то самое начало, о котором я не догадалась мечтать, слишком старалась быть такой, как все. Говорят, многие взрослые дислексики носят в себе оставшиеся с детства шрамы. Я не так оригинальна и одинока, как казалось.

Егор осторожен, он не вмешивается в мои занятия. Над сложными документами мы работаем вместе, и он параллельно меня обучает. Заодно отправил на ускоренный бизнес-тренинг, в котором все лекции доступны в аудио формате. Некоторые тексты я слушаю через аудио программу. Заметки диктую через приложение с грамматической проверкой или просто диктую и отдаю Нине Александровне, а она печатает. Мир меняется. Как сказали бы Королевы, мир прогнулся под меня в самом лучшем смысле этого слова.

Никита Королев. Король.

Он зашел навестить меня после переезда.

— Значит, все-таки Воронцов? — спросил с иронией, когда я нехотя пропустила его в квартиру. — Заманил тебя журнальчиком? — Егор заманил меня далеко не журналом, но переубеждать Никиту нет смысла. — На фиг тебе этот геморрой? Это же журнал, а ты в школе еле научилась читать и писать!

— Надо же… ты так мало обо мне знаешь, но этого не забыл.

— Разве забудешь, как тебе выпускные с треском натягивали…

За себя не обидно, но, когда Никита сказал очередную гадость про Егора, я вытолкала его за дверь. У их семей давняя вражда. Я видела, что пишут в прессе про торговые дела Королевых — незаконный сбыт продукции, устранение конкурентов. Правда это или нет, не знаю, но быть завязанной в их склоке неприятно.

Я на стороне Егора, во всем. Его уверенность во мне, как крылья за спиной. Мир на его ладони выглядит простым и доступным, а все препятствия можно обойти.

Мы встречаемся. Егор ухаживает за мной, как джентльмен, как рыцарь, коим был с самого детства. На работе он сдержан, не выходит за рамки приличий, а когда мы остаемся одни, я вижу в нем мальчишку, лохматого джедая, которого внезапно перенесли в очень взрослую жизнь.

— Думаешь, мне легко? — признался однажды. — Когда отец отдал мне «Финансиста», меня наградили такими прозвищами, что не позавидуешь! Я с четырнадцати лет кручусь в компании и учусь бизнесу, вот и надеялся, что ко мне привыкли. Но одно дело ходить за отцом тенью, а стать начальником в двадцать один — совсем другое. Как меня только не испытывали! До сих пор следят за каждым шагом. Они правы, я совсем зеленый. Скоро двадцать четыре, а это не возраст.

Как и всегда, Егор рассуждает логично и с долей самокритики. Но при этом пропускает чувства — доверие и уважение, которым его подчиненные научились за последние два года.

Если Егор и говорит о доверии коллектива, то только в шутку.

Поэтому я рискнула — внесла свою лепту в подготовку ко дню рождения Егора. Купила стеклянную вазу с узким горлышком, украсила ее фольгой и серпантином. Егор за это не поблагодарит, да и остальные посчитают странной, однако Нина Александровна пришла в восторг от идеи. В день, когда Егор уехал по делам, она поставила вазу в приемной и отправила сообщение работникам «Финансиста» с просьбой написать, за что они благодарны начальнику.

Я так нервничала, что полдня просидела в приемной. Что я знаю об этих людях? Серьезные профессионалы, занятые делом, работают в сфере финансов. Мои детские идеи покажутся им бредовыми. А я еще и серпантин на вазу навесила…

Часа два никто не приходил, потом люди потянулись из любопытства. Заглядывали в пустую вазу, теребили фольгу и уходили. Потом кто-то проявил инициативу — и понеслось. Писали анонимно, сворачивали цветные листки бумаги и бросали в вазу. Одну даму пришлось остановить, слишком уж разошлась, накидала с десяток.

Вечером я взяла вазу домой. Я, конечно, верю в хорошее в людях, но и с плохим сталкивалась. Поэтому прочитала все собранное, но ничего крамольного не нашла. Егора действительно уважают и любят тоже. Пусть молодой и неопытный, но он костьми лег ради «Финансиста» и добился успеха. Не кичится, не строит из себя невесть что и отцовскими деньгами не швыряется.

Я оказалась права: Егор меня не поблагодарил. Когда все собрались для поздравлений, и Нина Александровна протянула ему вазу, он моментально нашел меня взглядом. Нашел и убил.

Чуть позже я застала Егора в кабинете. Он читал написанное на бумажках, и выражение его лица стало моей наградой. Растерянный, он не знал, что делать со своими чувствами.

Увидев меня, поднялся с места и широкими шагами вышел в коридор. Ко мне.

— Иногда ты такое вытворяешь, что… — покачал головой, — и еще серпантином украсила! Издеваешься?! — а потом поцеловал так глубоко и долго, что нас наверняка заметили.

Вполне себе приемлемое «спасибо»!

Мы готовились к презентации на директорате. Это первый этап, на котором отец Егора и его советники решат, стоит ли вкладывать средства в разработку идеи. Я надеялась, что Егор возьмет на себя бизнес-план, но он отказался.

— Пусть члены директората сразу поймут, что это твой журнал и ты способна собрать вокруг себя компетентных людей и взять ответственность за их работу.

— Но я…

— Способна!!

Егор учит меня терпеливо и тщательно, будто сам лет на десять старше. Он и Эмиля заставил мне помогать. Именно заставил, потому что после нашего последнего разговора редактор «Финансиста» не предложил бы мне помощь.

Эмиль старался, но вел себя сдержанно с легкими нотками превосходства в голосе. А я не теряла надежду настроить отношения и каждый раз сердечно благодарила.

— Если вам когда-нибудь понадобится помощь, в чем угодно, обращайтесь. Я ваша должница!

— Спасибо. — Улыбка Эмиля показалась искренней. — Я обязательно обращусь к вам, если мне понадобится выбрать для жены духи. Или пудру.

Что удивительно, внутри ничего не дрогнуло.

— Что вы, Эмиль! — возмутилась. — Я бы не стала так рисковать, слишком легко ошибиться с духами, да и пудру подобрать — это целая наука. Обращайтесь, и я вам посоветую более подходящий подарок для жены.

Эмиль улыбнулся краешком рта и склонил голову, признавая за мной хорошую игру.

Когда до директората осталось четыре дня, Егор улетел в командировку. Отложить не смог, хотя его присутствие необязательно, у нас и так все готово.

На следующее утро меня вызвал его отец.

Валерий Филиппович Воронцов являет собой природный феномен. У его осязаемой энергии нет возраста, и пусть в зачесанных волосах видна седина, сила взгляда поражает.

Предложив мне сесть, Воронцов вернулся на свое место за столом.

Руки на подлокотниках кресла, глаза прищурены, взгляд сильнее рентгеновских лучей.

Наверное, так предстают перед крестным отцом мафии.

— Как вам у нас? — спросил без особого интереса.

— Ко мне отнеслись замечательно, спасибо. — Почти не чувствую под собой кресло, тело напряжено пружиной. Не зря Воронцов вызвал меня после отъезда Егора. Не удивлюсь, если сейчас услышу ультиматум.

— В ресторане на первом этаже неплохо кормят. Егор водил вас туда?

— Да… спасибо, — на всякий случай добавила еще одно «спасибо». Говорю вежливо, без заискивания, но волнуюсь безумно. У Егора железная воля, но его отец в разы сильнее.

— Вы связаны с Королевыми.

Вежливые вступления закончились, это очевидно. Валерий Филиппович Воронцов перешел к делу.

— Я бы так не сказала.

— Вы были влюблены в Никиту.

— Была. И заверяю вас, это далеко не единственный мой недостаток.

Воронцов склонил голову на пару сантиметров, оценил тот факт, что я не стала лгать.

— Другие ваши недостатки непринципиальны. Могу ли я поинтересоваться, что сказали Королевы по поводу вашей работы в журнале?

Отцепить моей взгляд от Воронцова невозможно, словно мы застряли в энергетическом потоке, и, если я вывернусь, замкнусь, он отключится и больше никогда не станет меня слушать.

— Они сказали, что вы давно решили избавиться от женского журнала, и это необратимо. Егор использует журнал, как игрушку, чтобы меня привлечь, — отвечаю без колебаний.

— Вы поверили Королевым? — быстрый вопрос.

— Нет, — моментальный ответ.

Воронцов поднял бровь и разочарованно хмыкнул.

— А зря. Королевы сказали правду.

Выпрямившись, он облокотился на стол. Изучал меня так пристально, что по спине пробежали мурашки. Но я и бровью не повела… Ладно, чего уж скрывать, не такая я крутая.

Я бы с удовольствием сбежала от Валерия Филипповича, но под его давлением не могу не то, что бровью повести, но и дышать нормально.

— Егор предупредил, что вы решили избавиться от журнала. Но он намерен вас переубедить. Егор не обманывает меня, он дает мне шанс.

Старый лис повел плечом.

— Может быть. Но факт остается фактом: мой сын захотел привлечь ваше внимание и ради этого подарил вам журнал. Обычно дарят драгоценности, шубы, машины в конце концов. Егор поступил экстравагантно.

— Егор не дарил мне журнал, он дал мне шанс запустить новую тему и развить мои идеи. Вот и все.

— Егор не говорил вам, что журнал ваш? — легкое движение бровью.

— Говорил, но… он выражался фигурально.

— Потешьте старика, объясните, что за «фигурально» имеется в виду?..

— Журнал не дарят, как шубу… — споткнулась на невольном смешке, представив Егора с норковой шубой в руках. — Да и нельзя подарить то, чего пока что нет. Вы собираетесь оставить только журналы для мужчин, а мы надеемся вас переубедить. Это шанс, а не журнал. Ведь так?

Воронцов смотрел на меня с легкой усмешкой на губах.

— Может, и так, — ответил с задержкой.

— Да и потом, журнал останется частью вашей компании. Вы подарили «Финансиста» Егору, но важные решения принимает директорат…

Я продолжала рассуждать вслух, пока Воронцов не улыбнулся.

— Через две недели после знакомства с моей будущей женой, матерью Егора, я подарил ей детский сад. У Егора наследственная склонность к необычным подаркам.

Очевидно, что Валерий Филиппович меня не слушал.

— Ммм… — я маялась в поисках достойного ответа. Надеюсь, детский сад не был случайным подарком, и мать Егора этому обрадовалась.

— Этот детский сад стал одним из лучших в городе, а теперь моя жена управляет еще и кулинарными телеканалами. — Валерий Филиппович глубоко вдохнул и снова расслабился в кресле, словно готовясь вынести вердикт. — Не напрягайтесь, Аля, я вызвал вас не для того, чтобы терроризировать. Наоборот, вы мне симпатичны. В школе вы были дурнушкой, а теперь от вас не оторвать глаз. Вам выпали не самые выигрышные карты, но вы многого добились. Я уважаю людей, которые создают себя из сырого теста, поэтому желаю вам добра.

Напряжение немного отпустило плечи, я позволила себе откинуться на спинку кресла.

— Я очень вам благодарна. В компании ничего не происходит без вашего ведома, а это значит, что не только Егор, но и вы дали мне шанс. Честно говоря…

Я зябко повела плечами. Откровенничать с отцом Егора не входило в мои планы.

Но он улыбнулся и сделал приглашающий жест.

— Говорите честно, Аля, и я отвечу тем же.

— Я ломаю голову над этим вопросом — почему вы, опытный бизнесмен, позволили Егору дать мне шанс. Вы уже приняли решение насчет журнала, и вдруг… женщина без подходящего образования, дислексик с буйной фантазией. Почему вы согласились?

Воронцов раздумывал почти полную минуту. Поглядывал на меня, ожидая, что я буду ерзать от волнения, но я заставилась себя сидеть смирно.

— С раннего возраста мой сын был очень зрелым в своих суждениях и решениях, и у меня нет причин ему не доверять. Это во-первых. Во-вторых, я ничего не теряю, давая вам шанс. Если ваша идея пустышка, дальше директората она не пойдет, и Егор не сможет это изменить. В-третьих, сын пообещал мне кое-что еще, но это между нами. А в-четвертых… мне запомнилась хромая Дженни.

Я изумленно моргнула. Не может быть, чтобы Валерий Воронцов помнил одну из моих детских сказок!

— Вы удивлены? Зря. Я помню несколько ваших историй, не только Дженни. Вы рассказывали их на переменах, и учительница это поощряла. Сколько вам было лет, когда вы придумали хромую Дженни?

— Не помню… восемь?

— Егор рассказывал ваши сказки за ужином, иногда потом не мог заснуть под впечатлением. Хромая Дженни изводила нас несколько недель подряд. Мы с матерью решили, что Егор станет адвокатом, он часами пытался придумать лазейку в контракте с ведьмой. Все пытался доказать, что сказка не может закончиться так глупо.

— Он и мне доказывал! — смех пробился изнутри, из самого детства. Воспоминания выползли наружу, жмурясь на солнце. Гневное лицо маленького Егора, который не соглашался ни с одной моей сказкой. Всегда находил, о чем поспорить.

Хромая Дженни не успевала за ровесниками, гонявшими по всей округе, и сидела дома одна.

Однажды в деревне появилась ведьма и предложила сделку: она заберет детство в обмен на исполнение любого желания. Не задумываясь, Дженни согласилась.

Они закрепили контракт на крови, и Дженни очнулась уже взрослой. Она танцевала по деревне, делясь со всеми своей радостью. И только со временем поняла, что ее жизнь не изменилась. Теперь ровесники ездили на машинах, и она снова за ними не поспевала.

Пропустив детство и юность, она ничему не научилась, поэтому жила бедно и в одиночестве.

А ведьма, поглотившая ее детство, стала молодой и красивой.

— Как поживают твои ноги? — усмехнулась она. — Сделали тебя счастливой? Глупая маленькая Дженни, если б ты захотела, я бы научила тебя летать!..

Одноклассники требовали эту сказку снова и снова, каждый раз надеясь на другой исход.

Например, на явление прекрасного принца, спасшего Дженни от ведьмы. Егор спорил с пеной у рта. Дескать, ведьма обманула Дженни, не имела права заключать контракт с ребенком, родители должны были вмешаться, Дженни еще может выучиться, она не должна сдаваться…

— Вы правы, Аля, журналы принадлежат компании, и о разделении речь не идет. Компания состоит из нескольких частей, которыми управляют члены моей семьи. У кого ответственность больше, у кого меньше, все зависит от желания и возможностей. Но это семейный бизнес. Так было, есть и останется.

— Я не считаю журнал подарком и ни на что не претендую. Все, чего я хочу, это развить свою идею и помочь профессионалам сделать из нее интересный и нужный журнал. На директорате мы покажем вам макет сайта и…

Воронцов отмахнулся от меня, как от мухи.

— Не тратьте красноречие зря. Директорат рассмотрит ваше предложение, как и все другие, без поблажек. Журнал меня не интересует, их у нас навалом. Одним больше, одним меньше. Однако меня интересует мой сын. Я вижу, что вы в восторге от журнала, но мне хотелось бы узнать, как вы относитесь к Егору. Как он относится к вам, я знаю, а вот насчет ваших чувств у меня имеются вопросы.

— Какие… нет никаких вопросов… без сомнений, я…

Слова исчезли. Ни один вопрос Воронцова не смутил меня так сильно, как этот. Говорить с посторонним мужчиной о моих чувствах казалось невозможным, да еще и за спиной его сына.

Да еще так рано, когда мы с Егором и сами-то не облекли наши отношения в слова.

— Егор сделал для меня все…

— Что он для вас сделал, я знаю. Вопрос о вас.

— Простите… я не привыкла говорить о моих чувствах… вот так. С посторонними людьми.

— Отнюдь не посторонними, я отец Егора. Я за секунду отдам все блага за благополучие сына. А вы? Что вы отдадите?

Вопрос завис над головой гигантским цунами. Валерий Филиппович Воронцов не из тех, кто идет на компромисс и соглашается на полумеры. Он щедр и безжалостен одновременно и ждет от меня самого исчерпывающего ответа.

— Очень многое, — ответила тихо. Слова повисли между нами хриплым эхо.

Воронцов запрокинул голову, разглядывая потолок. Пальцы на подлокотниках кресла сжались, выдавая его внутреннюю реакцию.

— Удачи на директорате! — обозначил, что аудиенция окончена.

Увы, Валерий Филиппович Воронцов мне не поверил.

* * *

Утро директората было самым медленным в истории человечества.

Презентация в одиннадцать, а часы застыли на десяти утра и отказывались идти вперед.

Нет ничего хуже ожидания, и мы с Егором маялись пустой суетой.

— Ты помнишь всех членов директората в лицо?

— Помню и выучила их биографии.

— Список предварительных вопросов распечатала?

— Да, вместе с ответами.

— Все будет хорошо, Аль.

— Я знаю. Это ты волнуешься, я не я! Вот! — протянула ему финансовый план. — Посмотри на циферки, это тебя успокоит.

Усмехнувшись, Егор подошел ближе.

— А ты типа не волнуешься!

— Нисколько!

— Врешь!

— Вру. Умираю от волнения.

— А вот так лучше? — чмокнул меня в кончик носа. Теплая ладонь легла на шею, провела до ворота пиджака.

— Настолько лучше, что расхотелось идти на директорат!

Егор согласно хмыкнул.

Он волновался сильнее меня. Не потому, что не доверяет, а по другой, очень для него характерной причине — из-за потребности меня защитить. Когда я рассказала о разговоре с его отцом, Егор махнул рукой, велев не слушать старого ворчуна. Но при этом напрягся. А вчера секретарь прислала список предварительных вопросов длиной в полторы страницы, и судя по их критическому тону, восторга наше предложение не вызвало.

— Аль, если ты передумала делать презентацию, только скажи, ладно? Не хочу, чтобы ты нервничала. Я сам выступлю, пусть вгрызаются в меня. Могли бы быть и помягче, все-таки это первый этап.

— Не волнуйся, я справлюсь!

Если отступлю сейчас, то вернуться не смогу. Егор вымуштровал меня так, что разбуди посреди ночи — и я выплюну три страницы финансового плана с объяснениями. Знаю предысторию каждой цифры. Пусть меня разгромят в пух и прах, зато попробую.

Егор трет ладонью шею и качает головой.

— Я дурак, Аль! Конечно, ты справишься… просто… мне приятно, когда я тебе нужен, понимаешь? Я привык!

— Думаешь, я без тебя справлюсь? Шутишь?! Да и потом, не в презентации дело, и не в журнале тоже. Ты мне просто нужен, без всего остального. Сам по себе.

Егор замер за моей спиной. Он не из тех, кто падок на слова, да и сам не злоупотребляет. Он человек поступков, экстравагантных и больших. Мы вместе, и в этой фразе вся нужная мне семантика.

— Нужен? — проверил тихо.

— Очень. Ты будешь рядом?

— Разве может быть по-другому?

— Не знаю… наверное…

— Не может. И уже не будет.

Егор стоял за моей спиной, и тепло его слов накрыло мои плечи шалью. Внезапно в памяти возникли слова его отца, сложились кусочками головоломки.

«Частями компании управляют члены моей семьи. Это семейный бизнес. Так было, есть и останется».

«Как Егор к вам относится, я знаю, а вот насчет ваших чувств у меня имеются вопросы».

Семейный бизнес.

Получается, что Егор привел меня в семью. Именно на это намекал его отец, и неудивительно, что в таком контексте моя неспособность говорить о чувствах к его сыну выглядела подозрительно.

— До тебя только что дошло? — Егор словно читал мои мысли.

— Да. Я дура?

— Всякое бывает!

— Ты привел меня в компанию и с первого дня делал все, чтобы я осталась. Но при этом думал, что я влюблена в Никиту.

— Думал… еще в школе я зарекся вмешиваться в твою жизнь, но на благотворительном вечере ты показалась совсем другой. Я надеялся, что твоя влюбленность в Королева пройдет. В любом случае я бы нашел для тебя место в редакции, потому что это твое дело. Я старался не вмешивать в это свои чувства. Ты должна была сама сделать выбор, ради себя, а не ради меня. Но я очень надеялся, что ты останешься со мной. Так и сказал отцу.

Егор подошел ближе, помассировал ладонями мои плечи. Я откинула голову назад, и он пробежался кончиками пальцем по волосам, безнадежно портя строгую прическу. Но так даже лучше.

В такой позе нас и застала Нина Александровна. Члены директората закончили с предыдущей презентацией и готовы выслушать нас на пятнадцать минут раньше назначенного времени.

* * *

— …Счастье состоит из мелочей, и каждая из них может стать основой успеха журнала, — тараторю я, и Егор поворачивает ладонь, сигналя, чтобы сбавила темп. — Что делает потребителей счастливыми? — включаю слайд с данными опроса. — Приятные мелочи, внимание близких людей и ощущение собственной значимости. Кому-то нужны яркие ощущения, кому-то комфорт и спокойствие. В этом секрет журнала, который обеспечит каждому индивидуальный поиск своего счастья…

Я ловлю одобряющий кивок Егора и сканирую директорат. Бесстрастные, скучающие лица.

Заинтересованные тоже есть, но из одиннадцати членов директората их всего два.

Валерий Филиппович сидит во главе стола, перед ним нет ни планшета, ни бумаг. Хороший знак или нет? Презентация настолько запомнилась, что заметки не понадобятся, или дело труба?

— … Еще Аристотель сказал, что счастье — это действие. Каждый месяц журнал предложит читателям сделать ряд шагов в направлении собственного счастья. На сайте читатели создадут индивидуальную программу и станут следить за своим прогрессом. Они смогут загрузить приложение на телефон или планшет и получать напоминания в течение дня. На вебинарах психологи ответят на вопросы читателей в прямом эфире. Любой сможет стать агентом журнала, не просто журнала, а практического руководства к счастью. Считается, что счастье — это реальность, поделенная на ожидания. Многие советуют снизить ожидания, но я с этим не согласна. Только манипуляция реальности подарит самое глубокое удовлетворение…

На этом закончилась эмоциональная часть презентации, и я нырнула в привычное варево цифр. Привычное, благодаря Егору. Потребительский рынок безграничен, ведь счастья не может быть слишком много. Но для того, чтобы реализовать возможности, нужен правильный подход.

Когда я закончила, в голове все еще звенели слова. Сказанные, а особенно те, которые я забыла или которые могла бы сказать лучше, четче, красивее.

Валерий Филиппович сидел, сложив руки на столе. Походил, скорее, на скульптуру, чем на человека, готовящегося к оживленному обсуждению.

— Благодарю вас! — сказал вежливо. По сравнению с моей страстной презентацией его слова казались вылепленными из снега. — Чувствуется, что вам очень близка эта тема.

Угол его рта чуть дернулся. Воронцов наверняка вспомнил о том, как исчезло мое красноречие, когда он спросил о Егоре.

— Вам прислали предварительные вопросы, перейдем к ним, — сказал исполнительный директор.

Вопросы задавали по очереди, в основном технические и финансовые, а не по содержанию.

… индивидуальный подход к клиентам — это похвально, но очень дорого… вы недооценили стоимость сайта… затраты не окупятся, а стоимость подписки и так завышена… штат психологов не окупится, подписка не покроет их услуги, даже если бесплатной будет только первая консультация…

Мы с Егором отвечали, спорили, соглашались, брали на заметку. Я старалась не думать о членах директората, о том, насколько они умнее, образованнее, опытнее меня, иначе не смогла бы сказать ни слова. Не имея корпоративного опыта, я втайне радовалась, что нас сразу не выгнали за дверь. Раз задают вопросы, значит исход может быть положительным.

Однако, когда мы закончили с вопросами, Воронцов повернулся к до этого молчавшему мужчине, худому, с бледными губами и блестящими залысинами. Я опознала его, как Павла Кирилловича Воинова, независимого консультанта компании, известного специалиста в сфере финансовых услуг. Другими словами, банкира.

— Вы, Павел Кириллович, все молчите, на вас не похоже, — сказал Воронцов, в его голосе намек на близкое знакомство, а может, и дружбу с консультантом.

— Да я слушаю, слушаю, — проворчал тот, — но становится все труднее контролировать мое равнодушие.

За столом раздались смешки. Валерий Филиппович метнул в меня взгляд, острый, как дротик. Я не шелохнулась.

— Дело ваше, Павел Кириллович, можете сказать свое мнение сейчас или подождать закрытой части заседания.

Воронцов знал, что последует, и хотел, чтобы я это услышала. Он не сводил с меня глаз.

— Мое мнение не изменится от того, выскажу я его при всех или потом, — фыркнул Воинов. — Первоначальные затраты бьют все рекорды в плохом смысле. Для такого журнала это обоснованно, но добиться окупаемости за два года будет трудно. Предположим, дальнейшие прогнозы правильные, и у журнала будет своя ниша, но зачем делать титанические усилия, когда можно вложить деньги во что-то более надежное? Тема какая-то… — Воинов пощелкал пальцами в попытке поймать слово, — мутная. Кого привлечет ваш журнал? Просветленных хиппи и скучающих домохозяек?

— Если мы получим разрешение директората, то проведем опросы и предоставим вам полную характеристику целевой аудитории. Тогда и сможем…

Воинов махнул рукой.

— Слышал я все это! Я финансист, и я просто высказал свое мнение. — Подхватив распечатки, он демонстративно повернулся к Егору.

Пока они разбирались с финансовыми вопросами, я очень старалась не злиться. Мутная тема! Его жена бы с этим не согласилась! Та самая жена, которая рыдала в туалете на благотворительном вечере, потому что ее верный и любящий муж посадил любовницу за соседний стол. При всех друзьях и знакомых. В сети достаточно фотографий знаменитой четы, и Тамара Воинова счастливой, увы, не выглядит.

Получив от Егора ответы, Воинов снова повернулся к столу.

— Мое мнение вы услышали. Даже если через пару лет из журнала получится что-то дельное, зачем вам эта головная боль? Слишком много затрат на персонал, на рекламу и на сетевую часть журнала. Вебинары, видеозаписи… Вы будете платить третьесортным актеришкам, чтобы они медитировали в Индии и присылали оттуда репортажи? — Воинов презрительно фыркнул.

— Нет, — вырвалось у меня, — зачем же третьесортным? Я собиралась предложить эту роль вашей жене.

Сказала и тут же прокляла себя последними словами. Директорат не место для личных выпадов. Однако раз слова вырвались, придется держать лицо.

— Моей… какой жене? — Воинов не сразу смог сориентироваться.

— Тамаре. — Отчество я не помню, но имя пришлось кстати, как и нотка иронии в голосе.

Павел Кириллович Воинов выглядел полностью готовым к сердечному приступу, но в ситуацию вмешался Воронцов. Бросив на меня очередной острый взгляд, он обратился к консультанту.

— Павел Кириллович, мы вас услышали. Еще будут вопросы? Если нет, об остальном поговорим на закрытой части заседания.

Вопросов больше не было, и нас с Егором выпустили на волю.

— Ты молодец, Аль! Мо-лод-чи-на! Отец вызовет меня после заседания и скажет результат, но в любом случае ты молодец.

Егор хвалил меня всю дорогу до кабинета, но, когда мы остались наедине, захохотал в голос.

— Жене?! Его жене? Ты собиралась предложить Тамаре Воиновой работать на журнал?!

— Нет, не собиралась, но теперь придется… раз уж вырвалось.

— Ничего себе вырвалось! Я чуть не заплакал от смеха. Воинов еще тот жук, но в финансах он гений и замечания сделал правильные. А Тамара — очень консервативная женщина. Не волнуйся, я найду способ сказать Воинову, что ты пошутила. Они с отцом старые знакомые, так что разберемся.

— Подожди… у тебя есть телефон Тамары?

— Ты серьезно?

— Да.

— Хорошо… я узнаю у матери. Аль, я понимаю, что тебе хочется выиграть у Воинова, но поверь, это дохлый номер. Тамара — светская львица, городская элита, она не занимается такими делами. Год назад наш канал пытался выбить у нее интервью, так она отказалась наотрез, даже знакомство с нашей семьей не помогло. Да и зачем тебе это?

— Если Тамара станет нашим спонсором или агентом и поможет запустить журнал, это поможет.

— Естественно, но…

— Тогда можно я попробую? Разумеется, сначала попрошу ее подписать соглашение о неразглашении.

— Если хочешь… — Пожав плечами, Егор напечатал сообщение матери.

Пользуясь моментом, я тоже включила телефон, и на экране засветился квадратик голосовой почты.

Никита позвонил с незнакомого номера.

«Аля, я в центре недалеко от тебя. Пообедаем вместе? Жду твоего звонка»

Я положила телефон на стол и нажала кнопку, снова проигрывая запись. Внимательно следила за Егором. Еще недавно он заискрился бы от гнева и нашел способ со мной поругаться. Он и сейчас напрягся, но взял себя в руки. Насмешливо кивнул на телефон и спросил:

— Мне свернуть ему шею, или сама справишься?

— Проигнорирую его в этот раз. Если он снова появится, то свернешь. Договорились?

— Жду с нетерпением!

Больше мы о Никите не говорили. Пообедали, отвлеклись, ни разу не затронули тему директората, хотя Егор и поглядывал на телефон. Потом, прочитав сообщение, поднял на меня серьезный взгляд, и сердце сделало кульбит.

— Отказали? — прошептала хрипло. Мы с Егором нарочно не обсуждали такой вариант.

Понятно, что будут повторные попытки, но это потом… если…

— Отец просит зайти.

— Я подожду в кабинете.

— Он зовет нас обоих, но если не хочешь…

— Очень хочу.

Я мазохистка. Снова хочу в строгий, неброский кабинет к мужчине, который не верит в мои чувства. Который бросает в меня лезвия взглядов. Пусть бросит еще одно, когда запретит тратить время и деньги на разработку идеи журнала.

Валерий Филиппович Воронцов не изменил своей излюбленной позе даже в присутствии сына.

Хотя и сидел за столом, он словно возвышался над нами и давил своим взглядом.

— Просто скажи да или нет, хватит нас пытать! — усмехнулся Егор.

— Цифры неплохие, но тема сложная, — Воронцов перевел взгляд на меня. Дал мне возможность опротестовать его заявление, но я промолчала. — И запросы у вас королевские. Четыре месяца на опросы и подготовку? Даю вам два месяца и две трети запрашиваемой суммы. Начните с того, что определитесь с редактором, остальной персонал переведем из других журналов. Отчитываетесь мне лично каждую пятницу. Справитесь — запустим журнал.

Вроде слышу его слова, понимаю, но до конца не могу поверить, что разрешение получено.

— Аля, пара замечаний вам лично. Неплохо для первого раза, но в дальнейшем постарайтесь обойти без театральных эффектов и без блефа.

— Я не блефо… — Воронцов прав.

— Вы заручились согласием Тамары Воиновой?

— Нет.

— У вас есть основания верить, что она согласится сотрудничать с журналом?

— … Может быть… Нет. — Воронцов выразительно приподнял брови. — Вы против того, чтобы я к ней обратилась?

— Обращайтесь хоть к Папе Римскому, да и он скорее согласится, чем Тамара.

— А если она согласится?

Валерий Филиппович Воронцов позволил себе ироничную ухмылку.

— Тогда следующая презентация на директорате обещает быть весьма интересной!

Егор остался обсудить с отцом финансовые вопросы, а я вернулась в кабинет. От пережитого волнения подрагивали колени, но руки уже тянулись к монитору. У нас катастрофически мало времени, надо работать.

Перед звонком Тамаре Воиновой я нервничала сильнее, чем перед директоратом. Как объяснишь ей, что однажды мы познакомились в туалете и что сегодня я нагло использовала этот факт, чтобы уязвить ее мужа?

Я начала издалека, но Тамара меня перебила.

— Я только что узнала от мужа преинтересную новость. Оказывается, я лечу в Индию медитировать в компании хиппи!

Мои извинения она отмела сразу, как попытки представиться.

— Аля, я прекрасно знаю, кто вы! После нашего необычного знакомства я проследила за вами. Вы сидели за столом с Егором, а пришли на вечер с Никитой Королевым. Мы с Воронцовыми давние знакомые, так что я все о вас разузнала. Я рада, что вы с Егором встречаетесь. Ну, а теперь рассказывайте, когда я лечу в Индию и зачем.

— Мне очень неудобно, еще раз прошу прощения. Я никому не рассказала о нашем знакомстве и никогда не расскажу. Вы никуда не летите…

— Да ладно вам! Меня много куда посылали, но в Индию никогда! — рассмеялась Тамара. — Кстати, ваши советы мне очень помогли. Иногда случайные встречи полезнее давней дружбы.

— Я удивилась, когда увидела имя вашего мужа в списке членов директората.

— А потом он вас разозлил…

— Нет, что вы… он задал правильные вопросы… и вообще… Но я сказала, что собираюсь предложить вам сотрудничество.

— Учтите, я не любительница интервью и про отношения с мужем не говорю никогда и ни с кем. И вообще не люблю журналистов.

— Уж кем-кем, а журналистом меня не назовешь! Прошу вас, уделите мне немного времени, и я расскажу вам о проекте.

Тамара Воинова сомневалась, я слышала это в шуршащей тишине, в ее неуверенных вздохах.

— Скажите, Аля, это досадит моему мужу?

— Боюсь, что так.

— Сильно досадит?

— Да!

— Тогда я в деле.

* * *

Татьяна Степановна Решетникова, редактор «Красоты и дома», давно знала о грядущем увольнении. Она не входила в число посвященных в наши планы, но, несомненно, догадывалась, что речь идет о новом проекте. Егор попросил ее провести экскурсию по женскому журналу. Я чувствовала себя неловко, но редактор держалась с достоинством и ни разу не попыталась выведать у меня корпоративные тайны.

— Она опытный редактор и приятный человек, но в «Красоту и дом» уже несколько лет не вкладывали усилий и средств, отсюда и последствия. Посмотри, как она тебе. Отец не станет возражать, если мы дадим ей испытательный срок.

Я попросила Татьяну Степановну о встрече, хотя и не знала, как подступиться к теме. Она эксперт, а я влезла в бизнес, совершенно в нем не разбираясь. Редактор «Красоты и дома» могла раздавить меня одним презрительным взглядом, но она приветливо улыбнулась и начала с самой неожиданной фразы.

— Вы молодец, Аля! Отлично держитесь и на Егора Валерьевича хорошо влияете.

— Спасибо. Но я пока что нигде не держусь…

— На вашем месте многие женщины отнеслись бы к остальным снисходительно. Егор Валерьевич — единственный сын Воронцова, завидный жених, и от вас ожидали совсем другого поведения.

— Думали, что я задеру нос?

Татьяна Степановна кивнула.

— А еще вы работаете целыми днями. Проект конфиденциальный, но люди видят, как вы стараетесь, и надеются, что во благо. Я бы хотела поговорить с вами начистоту, без обиняков. В июле меня уволят, а журнал прикроют. Я слышала, что вы развиваете новую тему, и я желаю вам удачи. Не удивлюсь, если вы захотите нанять нового редактора. Свежая кровь — свежие идеи. Но если появится шанс работать над новым проектом, я буду очень рада.

Татьяна говорила приветливо, но не заискивая. Ее спокойная уверенность подкупала.

Опыта у меня нет, поэтому остается полагаться только на интуицию.

— Что делает вас счастливой?

— Внуки, — ответила она без промедлений.

— Что ж… отличная тема для одного из выпусков. — Редактор вопросительно подняла брови, и я пояснила: — Я дам вам шанс, если вы сделаете то же самое. Егор Валерьевич и его отец позволили мне развить идею. Я стараюсь изо всех сил, но журналу понадобится опытный редактор. У меня много планов, особенно насчет сайта в интернете, и я хотела бы вести свою колонку… — на этих словах я покраснела и по привычке замялась, — …но вам следует знать, что у меня есть некоторые сложности с чтением и письмом. Дислексия и дисграфия.

— Тогда и вам следует знать, что у меня глаукома. В последние годы зрение ухудшилось, и от этого появились некоторые ограничения.

Я успела привыкнуть к тому, что подстраиваются только под меня, и такой поворот разговора застал меня врасплох.

— Я предпочитаю читать на бумаге, крупным шрифтом, а с компьютером работаю реже, чем раньше, — пояснила редактор.

— А я… я бы хотела заниматься сайтом журнала, вебинарами и видеорепортажами.

Мы одновременно рассмеялись.

— Похоже, разделение наших обязанностей пройдет намного легче, чем у Эмиля с Егором Валерьевичем! — Татьяна выразительно расширила глаза, намекая, что в их отношениях все далеко не так просто, как Егор позволил мне верить.

Было бы гнусной ложью сказать, что между нами с Татьяной все сложилось легко и просто.

Журнал мой, понимаете? Я родная мать, а Татьяна — приемная, и мы сосуществуем, вместе заботимся о нашем детище, но при этом она разбирается во всем в разы лучше меня. И только понимание этого заставило меня отдать Татьяне бразды правления. Мудрая женщина, она осознала мою роль в компании Воронцовых намного раньше меня самой, поэтому отнеслась ко мне с завидным терпением. Именно она выбрала лучших фотографов и фрилансеров, определила тираж первого номера и расстановку материалов. Именно она спорила со мной о ключевых темах. Но при этом ни разу не отвернулась от моих идей, какими бы проигрышными они впоследствии ни оказались. Журнал был и остался мои детищем, но Татьяна Степановна Решетникова придала идее первого номера профессиональное исполнение и внесла свою лепту. Только почувствовав, что редактор прониклась темой журнала, я научилась по-настоящему ей доверять. Особенно после директората, когда она сражалась за наши решения так же страстно, как и я, но при этом намного более умело.

Именно благодаря Татьяне мы уложились в установленный Воронцовым срок, справились с директоратом без тяжелых увечий и подготовились к выходу первого номера и презентации журнала. Нас не остановило даже ворчание независимого консультанта, крайне недовольного участием жены в проекте. Тамара Воинова согласилась выслушать меня исключительно с целью досадить мужу, но, узнав о задумке, она хотя и не забыла о коварных планах, но принялась за дело с интересом. Именно ей предстояло разрезать красную ленточку на презентации журнала.

Но перед этим нам предстояло объявить новость сотрудникам компании, с нетерпением ожидавшим известий о новом журнале для женщин. Это было своего рода репетицией перед официальной презентацией.

— У нас есть актовый зал для таких мероприятий, очень большой, — предупредил Егор. — Все сотрудники туда, конечно, не поместятся. Но из него ведется трансляция в другие подразделения компании, а позже запись можно посмотреть по внутреннему телеканалу. Отец скажет несколько слов, а потом… — Егор пристально посмотрел на меня. Знает, что я не люблю толпу и сцену тоже, помнит, как я дергалась на фуршете, поэтому, как и всегда, готов перекроить мир под мои мерки.

— Если я ответственная за журнал, значит… ответственность на мне.

— Аль, твоя логика восхитительна!

— Я не в восторге от того, что придется лезть на сцену и что на меня будут смотреть… — ладони в момент заледенели, но я потерла их друг и друга и неумолимо продолжила: — но раз я заварила эту кашу, то ответственность за объявление на мне.

— Если хочешь, то на тебе.

— Что значит, если я хочу?

— Это значит, что ты делаешь только то, что хочешь. Остальное сделаю я.

— Ты будешь делать все, что мне не нравится?

— Да.

— У меня дома куча грязной посуды, вчера вечером не хотелось мыть…

— В разумных пределах, — хмыкнул и закатил глаза. — Не хочешь выступать — мы с Татьяной и Тамарой все сделаем сами. Хочешь выступать, но боишься, — мы запишем тебя на видео и покажем всем.

— Видео? А я что буду делать в это время? Сидеть в зале и смотреть на себя на большом экране?! Нет уж, уволь!

— Тогда выступай сама, а я буду рядом.

— Будешь держать меня за ручку?

— Если понадобится — буду. Не волнуйся, тебе помогут профессионалы.

И тогда Егор познакомил меня с Эммой. Красивая, активная, полная энергии, она словно носила в себе двойной запас батареек. И кучу обещаний о том, как ее опыт в области пиара «раскрутит» меня во время грядущих презентаций.

Энергичная и, несомненно, очень компетентная Эмма щебетала без устали, и главное темой ее разговоров был Егор.

— Как же я рада работать с Егором Валерьевичем! Он так и сказал: «Я вам доверяю сделать так, чтобы Аля ни о чем не волновалась! Освещение, текст, имидж, сделайте все, как она захочет». Он такой внимательный и все замечает! Я работаю в компании всего год, но он запомнил, что я организовала фуршет для «Финансиста». Так приятно, когда тебе доверяют, особенно такой человек, как Егор Валерьевич! Он хотя и молодой, но достиг очень многого, и еще…

— Эмма! Давайте перейдем к делу! — поторопила я, пока пиарщица не захлебнулась восторгом в адрес моего мужчины. Моим голосом можно было охлаждать напитки.

— Да, конечно, Егор Валерьевич так и сказал, что вы быстро разберетесь во всех деталях. Он все предугадывает! Эта презентация только внутри компании, но, если нам понравится, мы используем фрагменты записи для сайта журнала. Внутренний пиар очень важен, Егор Валерьевич всегда очень внимателен к сотрудникам…

— Я бы хотела посмотреть зал.

— Да, конечно, я отведу вас прямо сейчас. Я прочитала вашу речь и внесла некоторые изменения. — Эмма достала распечатку презентации. — Теперь она соответствует нашим корпоративным стандартам. Вы начнете с того, что поблагодарите «Красоту и дом»…

— Этого я делать не буду, — отрезала. — Оставьте это Валерию Филипповичу, благодарить должен он. Я расскажу только про новый журнал.

— Но тогда…

— Только про журнал.

— Но Егор Валерьевич всегда так замечательно выступает, и я подумала, что и вы захотите последовать его примеру…

Мы пришли в актовый зал, но Эмма не угомонилась.

— Егор Валерьевич работал с профессионалом, чтобы стать прекрасным оратором. На такие мероприятия всегда надевает костюм и произносит торжественную речь. Он же будущий глава компании, и он очень достойный…

Я женщина спокойная, не особо ревнивая, но…

Я немного ревную.

Ладно, более, чем немного.

Или даже…

Никогда ранее я не знала такой удушающей ревности от того, что другие женщины смеют смотреть на Егора, восхищаться им и…

Интересно, что скажут корпоративные правила, если я вцеплюсь в ее красивое восторженное лицо?

— Эмма!! — девушка вздрогнула от резкости моего тона. — Я надену темно-зеленое платье. С этим проблем не будет?

— Надо подумать… Мы собирались повесить на сцене плакат с логотипом журнала, а на нем фиолетовая полоса…

Неужели удалось отвлечь ее от любимой темы?! Целых два предложения без слова «Егор»?!

Вернувшись наверх, я забрела в кабинет к Егору.

— Спасибо за Эмму! — сказала едко, но он не почувствовал подвоха.

— Она помогла, да? Будь с ней откровенна, и она все сделает на твой вкус. Чтобы тебя камеры не доставали, чтобы привыкла к микрофону, создаст правильный фон, отрепетирует речь. Если захочешь, можно заранее записать клипы для внутреннего телеканала. Только скажи ей, она хорошая девушка!

— Очень хорошая!!

Услышав скрип моих последних слов, Егор нахмурился.

— Что не так, Аль?

— Все так. Эмма о-о-очень хорошая, и тебя о-о-очень уважает. Радуйся, ты ее кумир!

— Аль, ты что, ревнуешь, что ли? — и смотрит на меня так, словно я заподозрила его в убийстве.

— Нет, конечно! — фыркнула. — Эмма о-о-очень хорошая!

— Нет, не очень. Вообще не хорошая. Одна из самых бездарных сотрудниц компании. И уродливая тоже, просто устрашающая, смотреть на нее не могу! Меня тошнит! — голос Егора прерывается от смеха. Сгреб меня в охапку и чмокнул в ухо. — Вот и правильно, вот и поревнуй меня как следует за все темные школьные годы!

— Не такие уж и темные! Ты освещал себе путь световым мечом! — показав Егору язык, я вывернулась из его объятий, и на этом два серьезных профессионала вернулись к работе.

* * *

Утро перед выступлением казалось совсем обычным, если не считать волнения внутри. Вечером на официальной презентации будет много гостей, но почему-то именно выступление перед сотрудниками компании волновало меня больше всего. Может, потому что, придумав журнал, я несла ответственность перед этими людьми, и в зале я увижу их лица, почувствую их реакцию. Я, оборваш… Аля Гончарова, фантазер-фрилансер.

Егор снова напомнил, что как только журнал запустят, он станет моим официально, но я не спешила. Скорее, наоборот. Второго такого разговора с Валерием Филипповичем мне не нужно.

Эмма, как бы она меня ни раздражала, действительно специалист своего дела. Научила меня не бояться камеры и не злоупотреблять мимикой и жестами. Мы отполировали речь, написанную согласно всем корпоративным правилам, и отсняли несколько клипов. На них я неузнаваемая, бесконечно далекая от прошлой Али и даже от той, которая, покачивая бедрами, пришла поразить одноклассников на выпускном вечере.

Я волновалась неимоверно, неописуемо, будто мне предстояло играть роль, давно принадлежащую другому актеру. Сидела наряженной испуганной куклой в кабинете Егора и отсчитывала часы до начала.

— Посмотри, со мной все нормально?

— Аль, ты пятый раз меня об этом спрашиваешь! — Егор выступать не собирался, поэтому, как обычно, сидел в джинсах и футболке с торчащим воротничком. Сосредоточенно что-то читал в компьютере и ругался, когда я нервничала по поводу выступления.

— Посмотри, пожалуйста!

— Все с тобой нормально!

— Ты даже не повернулся!

— Мне не надо на тебя смотреть, чтобы знать, что ты самая красивая, — пробурчал, не отрываясь от документа. — Ты всегда была самой красивой и всегда будешь.

— Ты врешь, но делаешь это замечательно, поэтому я тебя прощаю.

— Считай, что я выдохнул от облегчения! — сохранив документ, Егор повернулся ко мне. — Аль, сними очки и отложи бумаги! А теперь встань и пройдись по кабинету! Как ты можешь ходить в таких туфлях, я не знаю, но все равно пройдись. Вот видишь, я проверил и теперь подтверждаю: ты точно самая красивая.

— Продолжай…

— Что продолжать?

— Ври подробнее… не забудь сказать, что я еще и умная.

— Конечно, умная, но Аль, для меня ты всегда такая, и тебе не надо стараться. Если ты свалишься со сцены на этих ходулях, я оторву Эмме голову. Мне не по силам тебя отговорить, а она должна была!

— Не бойся, я не упаду со сцены.

— Если упадешь, я тебя поймаю, и сделаем из этого видеоклип! Не волнуйся, Аль! Отвлекись, займись чем-нибудь. Я бы тебя отвлек, но все варианты, которые приходят в голову, испортят твою прическу. И не только! — хитро подмигнул.

Я вернулась к себе в кабинет, сбежала от Егора, потому что портить прическу и макияж перед таким выступлением не хочется. Или наоборот, хочется…

Я волнуюсь не просто так. Что-то кажется неправильным, но я не знаю, что.

Подошла к столу. Моему рабочему столу. Провела ладонью по глянцевой обложке первого номера журнала.

СЧАСТЬЕ СЕЙЧАС

Первая С одна на два слова, вокруг красивое плетение.

В школе я не раз писала «сичас», как слышала, а теперь… через час я расскажу сотрудникам о новом журнале, в котором у меня будет своя колонка. В начале первого номера — приветствие от меня, в котором я рассказываю о задумке, о сайте и о будущих заметках оборвашки. Их мы запустим чуть позже. Рядом с текстом моя фотография.

Красивая. Глянцевая. Корпоративно-правильная.

Я, Аля Гончарова, идеальная снаружи и счастливая внутри.

Спускаюсь в актовый зал, уже давно готовый к собранию. Поднимаюсь на сцену, прохожусь по ней, покачивая бедрами, как…

Как Изабелла.

Однажды много лет назад я мечтала стать Изабеллой Лариной, но сейчас, как никогда, мне хочется стряхнуть с себя эту мечту.

До выступления осталось сорок минут. На таких каблуках не побегаешь, но я стараюсь.

Ковыляю, привлекая насмешки прохожих, но мне все равно.

Первый магазин — элитная одежда, мимо.

Второй тоже.

С трудом нахожу обычный магазин и покупаю джинсы с бахромой внизу (других не имеется) и кофточку попроще. Магазина обуви нигде нет, а до собрания осталось всего пятнадцать минут. Переодеваюсь, закалываю волосы и спешу обратно.

Смыть косметику времени нет. Я — оборвашка с пятизвездочным макияжем, но в этом что-то есть. Что-то переходное, связь между ипостасями.

Вхожу в зал за пять минут до начала. Вроде все хорошо, но туфли выглядят нелепо, совсем не вяжутся с новым образом. Иду прямиком в первый ряд и, сев рядом с Егором, снимаю туфли и заталкиваю их под стул.

Так и сижу босиком.

Позеленевшая Эмма готовится потерять сознание, но я не чувствую ничего, кроме неуместного злорадства. И спокойствия.

Егор окидывает меня довольным взглядом и…

Ему ничего не надо объяснять, он и так все понял.

— Где-то у входа в здание валяется огромная тыква? — спрашивает тихо.

— Да, запряженная мышами. Наряд Золушки исчез, пришлось переодеться.

— На обувь времени не хватило? — улыбается. Чему-то очень доволен, всезнайка.

— Увы. Ходули никак не подходят.

— Могу одолжить носки.

— Ага, давай сейчас перед камерами сними ботинки и отдай мне носки. Этого Эмма не переживет.

— Ах да, Эмма… хорошая девушка Эмма… не станем ее расстраивать. Твой внешний вид для нее и так большой шок! — Егор сочувственно вздыхает и тут же получает от меня ощутимый тычок в бок.

Зал полон. Люди шушукаются, обсуждают нас с Егором, сидящих в джинсах в первом ряду.

Это они еще не знают, что я босая!

Валерий Филиппович выходит на сцену и делает вступление, в очередной раз доказывая, что он прекрасный и опытный оратор. О судьбе «Красоты и дома» объявили заранее, многие сотрудники найдут работу в новом журнале или других частях компании, поэтому эта часть вступления новостью не является. После этого Валерий Филиппович смотрит в первый ряд, туда, где я прячу босые стопы под бахромой джинсов. Камеры поворачиваются следом, и Егор незаметно сжимает мою руку.

— Здесь только я, — говорит тихо. — Смотри только на меня!

Как будто мне хочется смотреть на кого-то другого!

Я выхожу на сцену, сверкая босыми пятками. Валерий Филиппович замечает это и улыбается.

Или мне хочется верить, что он улыбается, но разглядеть его я не успеваю.

Как и обещала, я начинаю написанную Эммой речь, но потом сбиваюсь с нее, схожу с рельсов, потому что она не идет от души. Сделав официальное вступление, я просто рассказываю о журнале, о сайте, о поисках мечты. Завожусь так, что расхаживаю по сцене, нервируя оператора, жестикулирую, даже встаю на цыпочки. Другим словом, делаю все то, от чего меня тщательно и, как оказалось, безуспешно отучила Эмма. За спиной меняются слайды, она каким-то чудом умудряется выбрать подходящие для моей неожиданной импровизации.

— Бенджамин Франклин сказал, что конституция гарантирует гражданам право искать счастье, но поймать его придется нам самим, — с этими словами я заканчиваю, и мой взгляд сразу обращается к Егору. Он улыбается так широко, что все остальное становится не важно.

Аплодисменты громкие, но мне не с чем сравнивать, поэтому просто передаю слово Татьяне Степановне, редактору.

— Ничего, если я останусь в обуви? — не теряется она, и под громкий смех собравшихся я спускаюсь в зал.

Егор сжимает мою руку.

— Все решили, что я странная? — шепчу ему.

— Несомненно!

— Мог бы и соврать! Эмма меня убьет?

— Я ей не позволю!

— Но очень постарается?

— Аль, послушай, сегодня вечером останешься у меня?

— Ну… останусь, а что такое?

— Ты сейчас очень эффектно пританцовывала на сцене…

— Я не…

— Поверь мне, еще как пританцовывала! На цыпочках и по всей сцене, и руками размахивала. Оператор вспотел от волнения. Но мне очень понравилось. Потанцуешь так для меня, только без одеж…

— Егор Воронцов!! — хорошенько ткнула его в бок, чтобы не мешал слушать редактора.

Редактора моего журнала.

Эмме не удалось ко мне подобраться. Сначала меня окружила толпа, настолько плотная и безразмерная, что выбраться не представлялось возможным. Все говорили одновременно, задавали вопросы, делились впечатлениями… Спаслась я только благодарю Егору, который выудил меня на свободу ловкой рукой и начальственным приказом. Дальше вмешалась начальница Эммы, умыкнувшая нас в зал заседаний, где уже ждал Валерий Воронцов. Я побежала следом, еле успев прихватить туфли и поблагодарить страдальца-оператора.

— Валерий Филиппович, клипы будут у вас через пару часов, и тогда мы примем решение, но мне кажется, что это именно то, что нужно! — увещевала начальница Эммы. — Очень свежо и непосредственно, сразу привлечет внимание. Выложим клипы в сеть, пусть разойдутся! Это отличается от нашего обычного подхода, но журнал новый, и стоит рискнуть. — Заметив, что я стою в дверях, женщина ослепила меня радостной улыбкой. — Аля, вы молодец! Держались так естественно! Это не совсем то, что вы с Эммой готовили, но, если бы мы знали, как получится, не стали бы вмешиваться.

Через пару часов мы поднялись в кабинет Воронцова, чтобы посмотреть запись, и ничего особенного я не увидела. Я босая, с горящим взглядом истекаю эмоциями на фоне логотипа журнала. Говорю связно, искренне, но ничего необычного.

— Я же говорил, — шепчет Егор, — ты ска-зоч-ни-ца!

Его отец смотрит на нас и молчит. Будто ждет от меня чего-то, правильных слов или действий, но я не в силах разгадать секреты медийного магната.

— Если вы хотите использовать эти клипы, я не возражаю, — говорю неуверенно.

Валерий Филиппович машет рукой, позволяя нам делать что угодно, и мы уходим.

— Не обращай внимания на старого ворчуна, — усмехается Егор, заметив мой встревоженный взгляд.

* * *

А дальше мир взрывается. Начальница Эммы, опытный профессионал, оказывается права — клипы моего выступления имеют такой успех, что звенит в ушах. Не только на официальной презентации, но и после, в сети. Я не успеваю следить за комментариями и заголовками, но некоторые находят меня сами. Их нельзя не заметить.

«Босоногое счастье медийной империи»

«Маленькая счастливая женщина империи Воронцова»

«Самая большая тайна Воронцовых»

Про журнал тоже пишут, но я заинтересовала прессу намного больше, чем глянец. Они гадают, насколько серьезна наша связь с Егором и почему я, не будучи редактором, делаю презентацию журнала.

Меня окружают маркетологи, специалисты по пиару, айтишники, что-то говорят, говорят, говорят. Кто-то крутит мои клипы, кто-то вслух читает комментарии в сети. Несомненно, медийная империя Воронцова имеет определенный контроль над тем, что и как появится в сети и газетах, но меня заверили, что они не подкармливают волну позитива.

— Знаете что, Аля? Мы этого не планировали, но, если так пойдет, возможно, вы станете брендом. Нужно все тщательно продумать… Вы станете лицом журнала…

Татьяна Степановна руководит организованным безумием, потому что я уже давно потеряла нить событий.

— Тихо-тихо! Прошу вас, не будем говорить одновременно! Надо продумать стратегию и утвердить ее у Валерия Филипповича.

Окружающие ждут от меня реакции. Позитивной, конечно, потому что стать брендом и лицом журнала мечтают очень многие женщины. Мне завидуют, что неудивительно.

Но мне не до них и не до моей мнимой славы, потому что Егор получил сообщение, нахмурился и ушел, оставив меня в руках специалистов.

Через пару минут от него пришло сообщение:

«Вернусь через пару часов, держись»

Егор проходит по коридору, улыбается мне и спешит дальше. У него озабоченный вид.

Случилось что-то серьезное, иначе он не ушел бы с заседания, не оставил меня одну среди странных людей, называющих меня брендом.

— Надо выбросить несколько клипов по ключевым темам…

— Аля, вы свободны завтра утром?..

— В этот раз лучше в обуви…

— А мне нравится, как в клипах… это часть бренда…

— Запустим интервью с Алей на телеканале, а на следующий день в газетах. Аля, у вас есть распечатанная биография?.. Аля! Аля?..

Я их не слушаю. Делаю знак Татьяне Степановне и выхожу в коридор. Печатаю сообщение Егору, но ответа нет, значит, ведет машину.

Секретарь проясняет ситуацию.

— Сестру Егора Валерьевича увезли в больницу, подозревают аппендицит.

— Передайте Татьяне Степановне, что я уехала!

Через пару секунд я уже в лифте.

Выскакиваю из такси у входа в больницу и пишу Егору: Если ты не скажешь, где тебя искать, я прорвусь в операционную!

В этот раз Егор отвечает, он тоже только что приехал, и найти его не составляет труда.

— Что с твоей сестрой?

— Пока не знаю, ждем хирурга.

Я должна была расшифровать множественное «ждем» и оглядеться по сторонам, но сейчас я вижу только Егора.

— Что ж ты сразу не сказал?! Я бы поехала с тобой! А то прошел мимо, озабоченный и хмурый, а мне гадать, что случилось.

— Я же написал тебе, что скоро вернусь!

— При чем здесь это? Надо было вытащить меня с заседания и взять с собой. Я же тоже волнуюсь, и за Дину, и за тебя.

— Я… извини! — Егор растерян. — Ты же занята… столько всего происходит…

— Что происходит?! Думаешь, мне нужна эта ерунда? Какой на фиг бренд? Не бренд, а бред, он мне даром не нужен! Еще раз скроешься от меня, будет… жуткий скандал, — посылаю ему обиженную улыбку.

Прячусь у Егора на груди и понемногу выдыхаю напряжение. Пусть знает, что он на первом месте, а остальное — шум.

Егор задумчиво поглаживает меня, так мы и стоим в тишине больничного коридора.

— Может, Дине что-то нужно? Вещи какие-нибудь… предметы гигиены… — спрашиваю, потираясь носом о любимую грудь.

— Мы привезли все нужное, — за спиной раздается колкий голос, от которого я вздрагиваю.

Смущенно поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с родителями Егора. Его мать я узнаю по фотографиям и смутно помню со школьных лет.

Пытаюсь отстраниться от Егора, но он не позволяет.

— Стой как стоишь, — бормочет в волосы.

Если б я знала, что его родители здесь, то не устроила бы сцену с претензиями. Не складывается у меня общение с Валерием Филипповичем, никак не складывается. В прошлый раз провалила допрос о чувствах, а в этот — обозвала пиар журнала бредом.

— Мне понравились ваши клипы, — улыбается мать Егора. — Очень приятно наконец познакомиться! — она протягивает руку, и Егору приходится меня отпустить.

— Мне тоже очень приятно. И… — кошусь на отца Егора, — …простите за то, что я сказала про бренд и бред… это вовсе не ерунда… просто я…

— Ждать придется долго, — прерывает меня Валерий Воронцов, — но я могу предложить вам отвратительный больничный кофе.

Я впервые вижу в его глазах тепло, почти неуместное в эту тревожную минуту.

Мне совершенно не хочется кофе, и Валерия Воронцова я боюсь до трясучки, но многое отдам, чтобы не отпускать тепло его взгляда. Если б я знала, что добьюсь его благосклонности, назвав пиар журнала бредом, сделала бы это с самого начала!

К Дине нас пустили только на следующий день.

Она младше Егора на десять лет. Веселая, задорная, хотя и бледная после операции. Мы сразу же поладили.

— Если бы не операция, Егор бы так и не позволил с тобой познакомиться! Прячет тебя, как дракон свою добычу!

— Дина!! — возмущается Егор. — Потому и прятал, что у тебя язык, как помело!

— Не ругайся! Лучше передвинь мебель, чтобы всем хватило места.

Егор послушно занялся делом, а Дина снова повернулась ко мне.

— Сделаешь мне макияж?

— Конечно, сделаю. Завтра принесу все необходимое.

— Хочу как на свадьбу.

— Ди-на! — возмутился Егор. — Тебе четырнадцать! Какая свадьба?!

— Хочу помечтать и заранее приготовиться! — показала брату язык.

— И это моя сестра! — вздохнул Егор, задвигая стол в угол палаты.

— Скажи, Аля, а когда вы с Егоркой поженитесь, ты сама сделаешь себе макияж или наймешь визажиста? Если сама, то вдруг у тебя от волнения будут дрожать руки? А если наймешь кого-то, заметишь ошибки и останешься недовольна.

Егор проходит мимо с парой стульев и ворчит:

— Если руки дрожат, макияж получится намного интереснее.

Дина ухмыляется и шепчет:

— Подожди, сейчас до него дойдет!

И через секунду:

— Ди-на!!! — Егор громыхает стульями.

Дина морщится.

— Только сейчас дошло! Стареешь, братик!

Егор краснеет, как в детстве, и упорно на меня не смотрит.

— Не посмотрю, что ты после операции, устрою тебе такое… Ты невыносима! — ругается на сестру.

— Что поделаешь! — притворно вздыхает Дина. — Я поздний, неожиданный ребенок, мы все такие. А ты теперь дважды подумаешь, прежде чем ябедничать родителям, что я смотрела взрослый фильм…

Они препираются, а я улыбаюсь. До тех пор, пока не получаю сообщение от редактора с просьбой срочно с ней связаться.

— У нас проблема. Сейчас пришлю ссылку, увидите…

Открываю ссылку, увеличиваю фотографию в сети и не сразу понимаю, что это такое.

Заголовок почти удивляет, но, прочитав первую строку, я опускаю телефон. По спине струится страх. Хотя нет, не страх, а странное ощущение ожидаемого провала. Я взлетела так быстро, мне повезло так масштабно, что падение неизбежно. И оно будет быстрым и окончательным.

Дина волнуется, Егор трясет меня за руку, потом вырывает телефон и вертит его, пытаясь расшифровать изображение.

А я склеиваю события в памяти. Никита Королев, навестивший меня дома, бродивший по комнате, разглядывая мои вещи. Он попросил воды, а сам хозяйничал на моем столе, наверняка в поисках секретов Егора. Искал его секреты, а нашел мои. Заметки оборвашки, написанные от руки, быстро и безграмотно, одним предложением-криком и скомканные на письменном столе. Я не заметила пропажи, а теперь он выложил снимок записок в сеть с комментариями о босоногом и безграмотном довеске к империи Воронцовых и о том, как плохи у них дела, если никого лучше для журнала не нашлось.

Стыд стекает по спине лавой. Дело даже не в грамматике и пунктуации, а в том, что это — тайное, скрытое, мои самые личные мысли и страхи в заметке, которая ни за что не должна была увидеть свет. И вот она у всех на виду, выставлена на посмешище. Я чувствую себя как в детском ночном кошмаре, в котором ты являешься в школу голой.

К счастью, мы оба с Егором вовремя вспоминаем о здоровье Дины и синхронно улыбаемся.

— Я забыла о важной встрече! До сих пор и не привыкла к корпоративной жизни! — вру неловко, потом обещаю Дине завтра сделать макияж и выхожу из палаты. Егор появляется через несколько минут, берет меня за руку и тащит к машине.

— Мы сотрем все фотографии! — обещает. — Дай ребятам полчаса, я уже отправил сообщение! Газеты не посмеют…

— Он заново их загрузит.

Рука Егора с силой сжимает мою.

— Кто он? Королев?

Вкратце объясняю ему случившееся, он кивает.

— Давно пора открутить ему голову! Не волнуйся, мы справимся, обещаю. Изымем фото из сети, а любопытствующим скажем, что это подделка. Нет никаких доказательств, что это писала ты, только название совпадает с тем, что ты обещала читателям. Любой мог подделать, чтобы тебе навредить…

Егор говорит уверенно, быстро, строит стену обещаний между мной и жестоким миром. Как всегда, он хочет меня защитить.

— Подожди! Егор… не надо. Если станем отрицать то, какая я, будет только хуже. Кто-нибудь доберется до учителей и одноклассников… У вас с отцом отличные связи, но ты и сам понимаешь, что правду не скрыть. Да и стоит ли? Лучше уж пусть сейчас, сразу, пока я не стала брендом или как его там… бредом… — горько усмехаюсь, — иначе потом жить и волноваться, что правда снова всплывет на поверхность. И тогда вспомнят, что мы замяли эту историю, и получится, что я стыжусь самой себя… не надо. Лучше убрать мои клипы и сделать обычную рекламу, как и планировали. Без меня.

— Идеи твои, Аль, слова твои, все до последней буквы, и этим надо гордиться. Но решение за тобой. Можешь отступить в тень или остаться на виду. Не спеши с ответом. Если захочешь, мы задавим слухи.

Егор паркует машину около работы, и вместе мы поднимаемся наверх. На меня смотрят, выискивают оттенки эмоций на лице, следы слез, обиды, стыда, протеста. Ничего не находят и разочарованно перешептываются.

Мы идем прямиком в кабинет Татьяны. Там уже все в полном сборе, дожидаются только нас.

Егор останавливает меня перед дверью и напоминает:

— Не соглашайся ни на что, если тебя это не устраивает.

Я киваю, и мы заходим в кабинет.

Собравшиеся прячут взгляды, но я не опускаю свой, и исходно тяжелая атмосфера постепенно проясняется.

— Я не скрываю, какая я, — начинаю, находя в голосе уверенность. — Идей у меня много, делиться ими на словах могу, а вот пишу с трудом. Нина Александровна печатает, или я диктую в программу. И читаю я медленно. Мы можем изъять мои клипы из сети или открыто признать, какая я, и посмотреть, что будет дальше, — поежилась. Говорить о том, что раньше пыталась скрыть, непросто. — У моих трудностей есть название…

Когда я закончила, редактор улыбнулась. Судя по ее уверенному молчанию, свое мнение она выскажет в конце.

Первой подала голос Эмма, таки простившая меня за импровизацию.

— Аля, простите за вопрос, а как вы собирались издавать заметки оборвашки, с ошибками или без?

— Без ошибок.

— Мы изъяли несколько фотографий, но пока что не все. Ждем вашего сигнала… — кто-то обратился к Егору, но он не ответил.

Остальные молчали.

— Аля, у вас есть еще такие рукописные заметки? — наконец подала голос редактор.

— Есть… дома. Но большинство надиктовано.

Редактор переглянулась с начальницей Эммы. Очевидно, что они обсудили ситуацию до нашего прихода.

— А сейчас можете от руки написать? — спросила та.

— Что?

— Что-нибудь про себя. И клип записать про то, какая вы. Мне кажется, лучшей реакцией будет правда, исходящая лично от вас. И заметки — так, как вы их написали, и отдельно уже после редакции. Вы же не одна такая! И это замечательно, что вы нашли способ делать то, что любите.

Пока я размышляла, редактор повернулась к Егору.

— Егор Валерьевич, если вы не возражаете, то надо получить разрешение Валерия Филипповича.

— Если Аля согласна, я об этом позабочусь.

Если Аля согласна…

Если Аля согласна объявить на весь мир о том, что старательно скрывала все последние годы.

Несколько недель назад эта перспектива свела бы меня с ума, а теперь…

Я думала об этом, когда за остальными закрылась дверь. Егор ушел звонить отцу, и мы остались с Татьяной наедине.

— Знать бы, что они обо мне думают, — пробормотала себе под нос.

— А я скажу вам, что они думают. В принципе, им наплевать, кто вы и какая вы, потому что благодаря вам в компании есть новый журнал, а у них — работа. Более того, вы умудрились добиться поддержки, какой у «Красоты и дома» никогда не было. А в свете недавних событий интерес к журналу повысился, а соответственно и их настроение тоже. Все очень просто.

Раз все так просто, то…

Осталось позвонить одному человеку — Тамаре Воиновой. Я втащила ее в это приключение, мне и объяснять новый поворот сюжета.

— И правильно, что вы об этом расскажете, — сразу же отозвалась она. — Милочка моя, вы что, не знаете, что сейчас модно быть не такой, как все? Сотни людей стараются, тужатся, но все равно сливаются с серой массой. А вы талантливая, идейная, да еще и достигли успеха, несмотря на трудности. Вы же готовый бренд! Воронцовы должны вас на руках носить! Кстати, у моего племянника тоже дислексия. Он вырос в Европе, так ему положено дополнительное время на экзаменах, специальный компьютер и другие льготы. Мой сын ему завидует! А с Королевыми мы справимся, не волнуйтесь.

В конце рабочего дня мы снова собрались в кабинете Татьяны.

Егор получил разрешение отца, а потом где-то отсутствовал часа два и вернулся со сбитыми костяшками. Обсуждать это наотрез отказался, а когда я попыталась промыть его раны, заверил:

— Ему намного хуже, чем мне!

Не сомневаюсь!

Мы записали новый клип и сделали первую рукописную заметку оборвашки. И клип, и заметка рассказывают о том, каково это — мечтать о недоступном, а потом встретить человека, который поможет протянуть руку и получить желаемое.

— Ну что, запускаем?

Мы с Егором сидим у самой двери, места в кабинете почти нет, и так стульев натащили отовсюду. Я просмотрела свой клип столько раз, что больше не могу видеть мое лицо на экране.

— ээ каммингс сказал: «Нужна смелость, чтобы вырасти и стать тем, кто ты есть на самом деле»…

Эмма выключает видео и вопросительно смотрит на редактора, а та — на меня. Мы киваем по очереди, и остальные начинают обсуждать технические детали.

— Я поговорил с отцом, и у меня к тебе маленькая просьба, — шепчет Егор.

— Возникли проблемы? — тут же нервничаю я.

— Поступило много вопросов о том, с какой стати тебе подарили журнал.

— А кто сказал, что мне его подарили? Я просто работаю в компании и выступила с презентацией… в журнале я подписалась только именем.

— Посторонние люди не делают презентации, а в журнале твое приветствие идет первым, и только потом слово от редактора. При этом известно, что бизнес семейный, и подразделениями компании управляют родственники. Поэтому пресса и любопытствует. Самое очевидное решение — сказать им, что я подарил журнал невесте. Тебя это устраивает?

Эмма отвлекает меня от Егора, показывая фотографии на экране.

— Вам нравится такое расположение, или сделать покрупнее и рядом с заголовком?

— Нравится, спасибо.

Или не нравится, но мне все равно. Я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме Егора, который, поганец этакий, выбрал отличное время для своей малюсенькой просьбы.

— Подарил журнал невесте? — бормочу сквозь стиснутые зубы.

— Да.

— Твой отец сказал, что женщинам обычно дарят драгоценности.

— Могу вложить в журнал колье, — шутит, но поглядывает на меня с тревогой.

— Не стоит.

— Тогда договорились?

— Маленькая такая просьба, значит.

— Человек триста гостей.

— С моей стороны только тетя.

— Не волнуйся, половина гостей отца перебегут к тебе, он непростой человек. Решено?

Притворно вздыхаю, пряча внутри безумную радость. Кто-то скажет, что мы с Егором слишком молоды, что жить на виду у всех непросто, что время и реалии потушат наш огонь.

Пусть говорят!

— Ради журнала я готова на любые жертвы! — отвечаю, улыбаясь.

— Вот и отлично! Пойду сообщу отцу, а то он сказал, что у меня нет никаких шансов.

— Когда он это сказал? — хватаю Егора за рукав.

— На днях, — врет, не стесняясь.

— Когда?! — требую правду. — Твой отец сказал, что ты что-то ему пообещал в обмен на журнал.

— Я обещал поступить в заочную магистратуру. Мы давно об этом спорили, вот он и воспользовался ситуацией.

— Получается, что из-за меня ты поумнеешь?

— Надеюсь, ты оценишь жертву!

— Ты сказал мне про магистратуру после благотворительного вечера, значит, объяснился с отцом еще в самом начале. До сих пор не понимаю, почему он согласился.

— Отец предупредил, что не позволит чужому человеку управлять частью компании, и я сказал, что… ты не чужая.

Егор ушел сообщать новость отцу, остальные разбежались. На экране компьютера застыло мое изображение.

А я задалась вопросом, как сложилась бы моя жизнь без Егора. Справилась бы я без него?

Взялась бы когда-нибудь за карандаш или планшет, рискнула бы когда-нибудь вспомнить о детской мечте?

Думаю, что да.

Но это не меняет главного. Замечательно, когда находится человек, готовый сочинить для тебя твою сказку.