Я со всем справлюсь, нужно только продумать план. Необходимо скрыть беременность от сотрудников, даже если токсикоз будет сильным. Никто не должен знать о побочном ребёнке Дмитрия, кроме него. Если он захочет принять участие в жизни сына или дочери, нам придётся скрываться.

Прежде всего я должна поговорить с Дмитрием, но как и когда? Звонят ли мужчине накануне свадьбы с новостью, что любовница беременна? И не просто любовница, а потенциальная репутационная катастрофа. Выслушает ли он меня, уважит ли моё мнение, или всё будет как в прошлый раз?

Я раздумывала об этом весь вечер и даже во сне. Утром на работе я всё ещё взвешивала варианты. День выдался тихий. Матвей Борисович уехал на объект, и дел было мало. Погружённая глубоко в свои размышления, я оказалась не готова к неожиданностям.

Зазвонил телефон.

— Где сосунок?! — от резкого голоса Дмитрия я вздрогнула, сметая на пол ворох бумаг.

— И тебе доброе утро! — ответила после паузы, с трудом придя в себя. Я собиралась поговорить с Дмитрием, но его нетерпеливый крик напомнил мне, почему я медлила.

— Где сосунок?! Почему он не отвечает на звонки?!

— Полагаю, ты имеешь в виду Виталия, но я не его секретарь.

— Виктория… — Дмитрий, тяжело дышит, пытаясь совладать с гневом, — мне не до шуток. Просто ответь, где шляется этот сукин сын?

— Про мать Виталия ничего сказать не могу, как, впрочем, и про него самого. Но мне любопытно, зачем он тебе понадобился?

Дмитрий ведёт себя грубо и бесцеремонно, но я рада слышать его голос. Это нелогично.

— Я должен поговорить с ним о твоей безопасности.

— В связи с чем? — я напряглась.

— Где он?

— Я не знаю, где Виталий. Может, снизойдёшь до того, чтобы поговорить со мной, раз уж тема мне очень близка? — я враз выплюнула все запасы яда.

Дмитрий молчит.

— Вы, господин мэр, вообще когда-нибудь работаете или всё время проводите в поисках неприятностей?

— Ты считаешь себя неприятностью?

— Безусловно.

— Виктория, мне срочно надо поговорить с сос… с Виталием. Этот сукин сын обещал сдувать с тебя пылинки.

— Оказалось, я не такая уж и пыльная. Послушай, Дмитрий, давай начнём сначала: ты поздороваешься, как нормальный человек, и объяснишь мне, что случилось.

— Где Виталий?

— Я попросила его уехать.

— Когда?

— Вчера.

— Сосунок приехал к тебе, извинился и предложил быть вместе?

— Зачем задавать вопросы, если ты и так обо всём осведомлён?

— Ты попросила сосунка уехать?

— Его зовут Виталий.

— Смысл тот же.

— Наши отношения тебя не касаются.

— Ошибаешься. Ты на работе?

— Да.

— Вызови такси и запрись дома. Я пришлю Геннадия, он привезёт еду на несколько дней.

— Ты по моему голосу определил, что я голодная, или как? Либо объясни, что происходит, либо не лезь в мою жизнь! — Я злюсь не на шутку. После всех эмоций и перипетий меня отнюдь не радуют приказы Дмитрия и его категорический отказ что-либо объяснять.

— Виктория, не упрямься! Я позвоню Матвею.

Дмитрий отсоединился.

Объяснения заняли бы всего несколько секунд. «Возникла проблема с…» Но нет, никаких объяснений, только команды.

Дмитрий невыносим.

Начальник позвонил через пять минут.

— Виктош, сиди на месте и жди Пашку!

Похоже, сегодня кому ни попадя охота мной командовать.

— Что случилось?

— Поговорила бы с Димкой нормально, тогда и узнала бы.

— Он отказался объяснять. Иногда с Дмитрием невозможно разговаривать.

Начальник вздохнул.

— Да заметил я… Он вроде и политик, обычно так болтает, что потом уши не прочистишь, но с тобой у него проблема. Пожалела бы парня! Рядом с тобой ему язык отмораживает.

— Недостаточно отмораживает, раз он плюётся приказами.

— Это потому что он разозлился на твоего сосунка.

— Его зовут Виталий.

— Да хоть как! Похоже, скоро о сосунке узнает вся страна. Пока ждёшь Пашку, посмотри новости в сети, я кину тебе пару ссылок.

— Какие новости… что он сделал… Виталий что-то выложил в сеть?

— Димка не знает, кто выложил, но сама смотри. А Паша решит, что с тобой делать.

Я даже не обиделась на «что с тобой делать», потому что судорожно вбивала слова в поисковик.

Первые две ссылки привели в никуда, видео уже изъяли, но третья сработала. Здание мэрии я узнала по плашке у входа. На крыльце бьётся Таль в руках охраны. Очевидно, это было до нашей встречи, потому что он обвиняет Дмитрия в похищении и жестокости. Видео любительское, телефон прячут под одеждой, и качество очень плохое.

Перед тем, как открыть остальные ссылки, я сделала глубокий вдох.

В истории горящего озера случился новый поворот.

Отдам должное правдоискателям, нужные факты они раскопали и даже разобрались, о какой «Виктории» идёт речь. Более того, они построили правильную логическую цепочку:

мэр похищает вдову педофила,

мэр оказывается ночью около горящего озера, в котором её пытались утопить,

заезжий строитель обвиняет мэра в похищении.

Мэр, вдова педофила и горящее озеро. Горящее озеро, мэр и вдова педофила. Эти слова везде в разных комбинациях. Осталось только соединить нити в одну теорию, и здесь фантазия правдоискателей разыгралась не на шутку.

Меня топили однажды, так почему бы не попробовать снова? А потом замести следы поджогом.

Вот такая логика.

Когда Павел зашёл в приёмную, я успешно совмещала невозможное: смеялась и плакала.

Критически оглядев меня, он сказал в телефон:

— У неё истерика, спрошу попозже. Да знаю, что тебе надо сейчас, но говорю же, истерика у человека. Ладно-ладно, не злись, Оль, сейчас спрошу… Виктория! Моя жена собралась в магазин, и ей надо знать, нужна ли вам какая-нибудь особая диета.

Меня снова пытаются накормить.

— Зачем?

— Самый лучший выход на данный момент — это отсидеться у нас на даче, поэтому моя жена интересуется вашей диетой.

Ошарашенная новостями, я не стала спорить, просто покачала головой.

Павел опустился на стул и сложил руки на груди.

— С чего веселимся? — кивнул на экран.

Я развернула монитор к нему.

— Вы понимаете, на что они намекают? На то, что Дмитрий утопил меня в озере и поджёг его, чтобы скрыть убийство. Напрямую его не обвиняют, не посмеют, но активно мусолят факты, торчащие бок о бок.

Павел даже не поморщился.

— Да уж я начитался! Занимательная теория. Будем надеяться, что и Димка тоже над ней ухахатывается.

— У него послезавтра свадьба, так что думаю, ему не до смеха.

Павел пристально смотрит на меня. Он снова вежлив и сдержан, мы снова на «вы».

— Да, я думаю, что Дмитрию не до смеха. Надеюсь, Виктория, вам не надо объяснять, что пресса вас разыскивает?

— Они меня не найдут, если только вы им не скажете, где я… простите, это вышло грубо.

— За меня не волнуйтесь, а вот ваш молодой человек…

— Виталий никогда на такое не пойдёт!

— Если не ошибаюсь, вы ему отказали.

— Это не имеет значения. Он хороший человек и желает мне добра.

— Пусть так, но кто-то выложил видео в сеть, и произошло это вчера, после того, как вы отказали Виталию.

Это не Таль. Я должна верить, что это не Таль. Потому что, если он расскажет про мою беременность… это не должно случиться.

— А полиция?

— С полицией проблем не будет. Им известно, где вы и чем заняты. Виталий забрал заявление, когда поехал к вам. Вам не о чем волноваться, Дмитрий не позволит, чтобы вас беспокоили.

— Но мои документы… — я вспомнила о новом паспорте, предоставленном Дмитрием, и от страха захватило дух.

— Ваши документы в полном порядке. Неужели вы думаете, что мэр города нарушил закон? -

Я плохо знаю Павла, и хотя чувствую иронию в голосе, лицо его кажется серьёзным. А ещё очевидно, что теперь ему известно намного больше, чем раньше. — Дмитрий разберётся с клеветой и нападками, но если вы знаете, как найти Виталия, то прошу вас, помогите!

— Простите, но я действительно не знаю, где Виталий. Если что-то узнаю, сразу сообщу Дмитрию.

Павел кивнул. Кажется, он не поверил мне до конца.

Досада горчит на языке. Дмитрию нужна моя помощь, а я ничего не могу сделать.

Или могу?

— Я бы хотела помочь… я могу сделать заявление, поговорить с прессой. Где угодно и как угодно, — добавила решительно.

Не ожидала от себя такой смелости, но всё во мне рвётся защитить Дмитрия. Если понадобится, я поеду в родной город, и мысль об этом не вызывает отторжения. Это просто город, просто люди, порой слабые и несправедливые.

Павел приподнимает брови и хмыкает.

— Где угодно? Даже в вашем городе?

— Да.

Ради Дмитрия и Ари я способна на то, что не смогла сделать для себя. Защитить. Мне не страшно. Да и Дмитрий не допустит, чтобы со мной что-нибудь случилось. Свадьба или нет, но он меня защитит. Пусть Дмитрий и принадлежит другой женщине, пусть мы не вместе, но он подарил мне ощущение надёжного тыла.

— Если хотите помочь Дмитрию, то сделайте, что я прошу, — Павел впервые мне улыбается. — Не вмешивайтесь пока. Заедем за вашими вещами, и я отвезу вас к себе на дачу на несколько дней, пока скандал не затихнет. Это страховка на тот случай, если за всем этим стоит Виталий, и он скажет, где вас искать. На даче моя семья, они не дадут вам скучать. Если что-то узнаете про Виталия, сразу сообщите, а с остальным Димка справится. Будем надеяться, что обойдётся без вашей помощи.

— Но я не могу так… уехать.

— Почему не можете? Вы работаете на меня, и я отправляю вас на дачу.

Неудивительно, что они дружат с Дмитрием с детства. Манеры похожи до смешного, в том числе командный тон голоса. И хочется поспорить, но понимаю, что он прав, и что надо поблагодарить его за помощь.

— Разве ваша семья не поедет с вами на свадьбу?

— Нет, не поедут, но не волнуйтесь, это нисколько не связано с вашим приездом, — ответил с усмешкой. — А я скоро вернусь. Всё будет в порядке!

— Скоро пресса отвлечётся на свадьбу мэра, и обо мне забудут. Наверняка Кристина позаботится о достойном пиаре, ведь она и есть пресса. Надеюсь, их не станут спрашивать о пожаре во время свадьбы.

— Не станут, это я вам обещаю!

Я собралась за рекордный срок, чтобы Павлу не пришлось слишком долго меня ждать. Он мерил шагами мою прихожую, рассматривал гостиную, словно пытался найти следы пребывания друга.

Ехали мы долго и, по большей части, молча. Полагаю, что Павел пообещал Дмитрию не мучить меня расспросами. После прибытия он уединился с женой, симпатичной женщиной под сорок, а потом зашёл попрощаться со мной.

— Оля о вас позаботится, но и вы её не обижайте.

Женщина фыркнула и ткнула мужа в бок.

— Я сама кого хочешь обижу!

— И то правда! — Павел повернулся ко мне. — Если будет время и желание, позанимайтесь с моими бездельниками, а то у них за лето мозги атрофируются. Матвей в восторге от ваших способностей, говорит, что после пары уроков его внуков как подменили. Если что, в садоводстве есть охрана, но не волнуйтесь, вас здесь не найдут. Считайте это отпуском.

Павел уехал, а его жена смерила меня настороженным взглядом.

— Спасибо, что приютили меня! — хотелось бы настроить дружеские отношения с хозяйкой.

Кивнув, Ольга отвернулась и ушла в комнату.

* * *

С чужими людьми жить непросто, но в деревенской жизни есть свой приятный ритм. Светская, ухоженная женщина, Ольга часами возится в огороде, выращивает цветы и овощи. Со мной она ведёт себя отстранённо, по вечерам закрывается в своей комнате, но я подружилась с детьми. Оба чуть старше Ари, с ними проще и веселее, чем со взрослыми. Сначала они отнеслись ко мне настороженно, так как знали, что я учительница, но поняв, что на игры меня легче развести, чем на занятия, не отходят ни на шаг. Мы купаемся в реке, строим замки из песка, однажды даже спали в палатках в саду. Между делом я подсовываю им обучающие игры. Поселили меня в пристройке с отдельным входом, поэтому я существую отдельно от семьи, что хорошо. Тошнота по утрам остаётся моим секретом. Да и с усталостью я справляюсь без проблем, сплю днём, часок, а то и два, и вечером ложусь рано.

В голову постоянно лезут мысли о свадьбе Дмитрия. Сколько ни повторяй, что так лучше, что я сама отказалась ломать ему жизнь, но эгоистичное сердце хочет забрать Дмитрия с Ари для себя, сделать их семьёй, о которой я мечтала. Но мучает вопрос: что это за нужда такая, если при первом отказе мужчина как ни в чём не бывало женится на другой? Раз за нужду не борются, то это не любовь.

Мой телефон не работает в деревенской глуши, единственная связь с миром — это компьютер Ольги, на котором мы по утрам проверяем новости. О похищении больше не пишут, этот глупый слух удалось развеять, но кое-где по-прежнему упоминают пожар.

— Надеюсь, что Ари не очень расстроен из-за скандала, — сказала я, уже не надеясь на задушевную беседу с Ольгой.

— Ари? — Ольга рассмеялась. — Неужели кому-то наконец разрешили сократить его имя?

— Это была длительная борьба, но я победила.

У Ольги карие глаза с лучиками морщинок. Когда она улыбается, у неё удивительно добрый взгляд.

— Похоже, что так.

Пользуясь моментом, я снова задала вопрос, который мучил меня все эти дни.

— Почему вы не поехали на свадьбу? Вы не дружны с Дмитрием или это из-за Кристины?

Ольга помедлила с ответом, потом состроила весёлую мину.

— Мне Димка никогда особо не нравился. Мы с ним вместе росли, так он в детстве весёлый был, шальной даже. Его отец работал на нефтяных разработках, а как вернулся домой — и всё, Димку как заморозили. Он во всём старался походить на отца, а тот строгий до жестокости. Никаких слабостей не позволял и говорил сыну, что настоящие мужчины должны быть именно такими. У бедняги основательно покосились представления о жизни. Мы сами выбираем себе кумиров, но иногда мы ошибаемся… Что-то я заболталась, извини!

Спохватившись, Ольга выключила компьютер и поспешила в сад.

Прошёл день свадьбы, а объявлений в сети не появилось. Я недоумевала, но на любые попытки поговорить об этом Ольга пожимала плечами.

— Паша скоро вернётся и обо всём расскажет.

Я не верила напускному равнодушию Ольги и её притворству, но выпытать у неё информацию не представлялось возможным.

После завтрака мы с детьми решили построить форт. Мы расчищали место между двумя рябинами, когда за спиной раздался ревнивый и очень любимый голос:

— Мы заберём у вас Викторию! Она наша!

Отряхнув колени от земли, я поднялась на ноги, и Ари бросился мне на шею.

— Виктория-Виктория-Виктория, мы приехали! А что вы тут строите?

Пока дети обсуждали форт, я с опаской смотрела на дом. После свадьбы должен быть медовый месяц, и, если молодожёны забросили сюда Ари по пути в отпуск, мне здесь не место. Совсем не место.

Я хотела спрятаться в пристройке, но увидела в окне Дмитрия, и ноги сами понесли меня в дом.

Ольга. Павел. Дмитрий. И… больше никого.

Все трое смотрят на меня, и от этого я нервничаю вдвое сильнее.

— Что случилось? — я не выдерживаю первой.

— Она не знает? — Дмитрий обращается к Ольге.

— Нет. Павел запретил о тебе разговаривать, он мне угрожал, — усмехнулась та. — Сказал, что если я скажу Виктории хоть слово, он затопчет огурцы в парнике.

— Сам бы и пострадал!

— Я так ему и сказала, но всё-таки послушалась. Сугубо из уважения к тебе, Дим. Учти и гордись!

Дмитрий распластал ладонь по столу, посмотрел на прилипшие к ней крошки.

— Виктория, тебе не о чем волноваться, всё в порядке, скандал почти исчерпал себя. Прости, что так получилось!

Живенько вскочив на ноги, Ольга встала передо мной, загораживая от Дмитрия.

— А передо мной извиниться не хочешь? Вы хоть задумались, какого мне было молчать несколько дней?

— Оль, не вмешивайся! — шикнул Павел.

— Сам не вмешивайся! Вы хоть понимаете, как мы с Викторией мучились?! Две женщины в доме, а толком поговорить нельзя. А я ещё смотреть должна, как она расстраивается! Где мой орден за терпение?!

— Пойдём, Оль, оставим их одних! — Павел поднялся.

— Нет уж! В качестве компенсации за мои мучения я сама покажу Виктории интервью.

— Ольга!!

— Никаких Ольг! Только интервью, ничего больше! Клянусь!!

Воинственно нахохлившись, женщина потащила меня в свою комнату.

За спиной раздался голос Дмитрия:

— Как ты справляешься со своей женой?

— Похоже, что я с ней справляюсь?

— Нет, не похоже.

Ольга закрыла за нами дверь и включила компьютер, как делала каждое утро. От волнения она перешла на «ты».

— Ох… с ума сойти можно! Я думала, не выдержу. Пять дней наблюдала, как ты переживаешь. Ходишь вся бледная, расстроенная. Я своему заразе мужу пообещала, что ничего тебе не скажу, пока не приедет Дмитрий. Я бы не послушалась Павла, но Дмитрия уважаю. Он нам помог, спас, можно сказать. Но теперь хоть оттянусь! Но я только видео тебе покажу, а остальное тебе Димка сам объяснит, хотя на знаю, справится ли. Паша сказал, что рядом с тобой у него в голове короткое замыкание происходит. Боится он тебя.

— За что меня бояться?!

— Димка долго артачился, но сказал-таки Паше правду. Он уверен, что ты его не любишь, поэтому и боится, что в очередной раз ему откажешь.

— В чём откажу?

— В чём-чём, в том самом! Он же политик, обычно соловьём заливается, а как тебя увидит, капец полный. Только и может, что рычать и ругаться. Пусть сам тебе всё объясняет, но уж про Кристину я скажу. Ох, как же замечательно наконец посплетничать! — С улыбкой блаженства Ольга закатила глаза. — Терпеть не могу Кристину! Когда Аристарх к тебе сбежал? Ещё в мае?

— Да, в конце мая.

— Когда Дмитрий привёз Аристарха домой, он сразу расстался с Кристиной и сказал, что свадьбы не будет. Но ты ж её знаешь…

— Нет, не знаю.

— Она избалованная и упёртая, не понимает слова «нет». Сказала, что всё это блажь и глупость. Димка улетел с Ари в отпуск, а Кристина продолжила приготовления, будто ничего не случилось. Димка дал ей время придумать историю о том, почему она, дескать, его бросила, но предупредил, что, в конце концов, объявит новость сам. Кристина так и тянула время до последнего в надежде, что Димка передумает. Отказалась съезжать с его квартиры, хотя у неё своя в два раза больше, так он сам съехал. Но потом, когда поняла, что Димка вот-вот объявит, что свадьбы не будет, сломалась и дала интервью. Они и приглашённым только в последний момент сказали.

Значит, когда Кристина приезжала ко мне, она уже знала о решении Дмитрия, но притворялась, что свадьба состоится. Она надеялась, что моё исчезновение вернёт ей жениха, поэтому и вела себя так отчаянно.

— Кристина ко мне приезжала.

— Мы с Пашей только на днях обо всём узнали, когда, наконец, отменили свадьбу. Вот смотри, её интервью!

На экране красивая и улыбчивая Кристина, немного бледная под слоями пудры. За её спиной виден плакат с рекламой нового ток-шоу.

Светясь от восторга, Кристина рассуждает о карьерном взлёте и новых возможностях.

— Как к этой новости отнёсся ваш жених? Вернее, если не ошибаюсь, уже не жених? — спрашивает ведущий.

— Увы, — Кристина кокетливо поправила волосы, — я решила, что сейчас не время связывать себя обязательствами. В данный момент я хочу полностью посвятить себя карьере, и Дмитрий отнёсся к этому с пониманием. Нас связывают глубокие чувства, и я уверена, что наша связь сохранится.

Кристина посмотрела прямо в камеру. На секунду серые глаза сверкнули льдинками, и счастливая улыбка покосилась. Последняя фраза предназначалась мне.

Ольга коварно хихикнула.

— Ей тоже в политику надо, вон как заливается соловьём! Её новое шоу подоспело вовремя, тут без Димки не обошлось. Он дал ей возможность сохранить лицо. Об остальном пусть расскажет тебе сам.

Дмитрий? Расскажет? Сомневаюсь.

Ольга выключила компьютер.

— Из-за новостей о пожаре пресса не особо интересовалась свадьбой, да и помогло то, что Кристина их коллега. Ей удалось уйти красиво.

— Мне её жалко.

Ольга смерила меня внимательным взглядом:

— А мне нет. Она жутко меня раздражает, из-за неё я даже новости перестала смотреть.

— Мне кажется, она любит Дмитрия.

— Не знаю, Вик, — с неохотой призналась Ольга. — В начале было понятно, что для обоих это союз по расчёту, другого Дмитрий и не искал. Он и первую жену толком не знал. Выбрал себе хорошую, тихую девушку, чтобы не спорила с ним и не мешала. У него и мать такая, ни слова не говорит против отца. Димка служил, жена сидела дома, даже в компании больше двух слов не говорила. Потом родился Ари, а она погибла в аварии. Кристину Дмитрий выбрал сугубо по расчёту. Она знала, на что идёт, и её всё устраивало, но потом захотела большего. Тогда-то я потеряла к ней уважение. Любит? Не знаю, не уверена. Скорее, заигралась в попытке получить недоступное. Как она только не пыталась манипулировать Дмитрием! Особенно противно было, когда она пыталась заставить его ревновать. В прессе появлялись её фото с разными мужчинами, она заигрывала с кем не попадя. Ничего серьёзного вроде не заводила, просто надеялась, что в Дмитрии проснутся чувства. А он… — не выдержав, Ольга захихикала, — он прочитал ей лекцию о надлежащем поведении и сохранении репутации. Даже выписал несколько пунктов и подчеркнул. По линеечке. У Кристины чуть дым из ушей не повалил.

В памяти возникла давняя сцена на школьной стоянке, когда Кристина флиртовала с моим мужем. Теперь, проигрывая её в памяти, я вижу то, что не заметила раньше: как Кристина тянула Дмитрия за рукав, чтобы он обернулся и приревновал её к красивому незнакомцу.

Мне жалко Кристину Малинину с её счастливой улыбкой и завидной карьерой.

— Насплетничались? — в комнату заглянул Павел.

— Что ты понимаешь в сплетнях?! Мы только начали! — Было странно и смешно видеть, как Ольга показывает управляющему моей компании язык.

— Никакого «начали»! Закончили! Дмитрий, вообще-то, не к нам приехал, а к Виктории, так что отпускай её! Он во дворе с детьми. — Последние слова были предназначены мне.

Кивнув, я повернулась к выходу, но Ольга схватила меня за рукав:

— Чего бы Дмитрий тебе не наговорил, не обижайся, ладно? Сделай скидку на то, что у него из-за тебя мозги переклинило. Придёшь потом ко мне, и я переведу на человеческий язык! — быстро зашептала она.

— Кыш, женщина! Не вмешивайся! — завопил Павел, но его возмущение затопило смехом.

Ольга вырвалась из хватки мужа и крикнула мне вслед:

— Но если вкратце, то любит он тебя. Лю-бит! Всё! Выговорилась и легче стало.

Из комнаты донёсся задорный визг Ольги и смех её мужа.

* * *

Я нашла Дмитрия в саду. Он объяснял скучающим детям азы проектирования зданий. Когда он предложил сделать чертежи для планировки форта, дети посмотрели на меня с мольбой.

Нет уж, мне не удастся настолько изменить Дмитрия, да и не хочу пытаться. Мне нравится тот факт, что мы разные. Мне вообще слишком многое в нём нравится, и сейчас, когда я стою рядом, впитывая его тепло, остальное не имеет значения. Я согласна жить где угодно. Дмитрий будет строить дамбы, а я буду любить его так сильно, чтобы он не пожалел о прошлом. О том, что изменил ради меня свою жизнь.

Но сначала мы должны поговорить, без этого никак. Дело не в красивых словах, а в умении слышать и доверять. Почему Дмитрий сразу не сказал, что отменил свадьбу? Я должна услышать правду от него, сплетен Ольги недостаточно. На мне лежит тройная ответственность: я защищаю себя, Ари и будущего малыша.

Заметив меня, Дмитрий напрягся.

— Нам с Викторией надо поговорить, — объяснил он детям, и они посмотрели на меня с благодарностью, как на героиню, которая спасает их от лекции о чертежах и планировке.

— Папа! Папа! — Ари прыгает вокруг отца и оттаскивает его подальше от меня. Но говорит он таким громким шёпотом, что слышно всем. — Ты скажешь Виктории, что она теперь наша, да?

Дмитрий кивает.

— Тебе помочь? — Ари — бесхитростное чудо.

— Я справлюсь, — сдержанно обещает Дмитрий и смотрит на меня, поджав губы. От него не укрылось, что я едва сдерживаю смех.

Мы выходим за калитку. Дмитрий держит руки в карманах и почти не смотрит на меня.

— Вопросы есть, или слов Аристарха достаточно? — спрашивает сухо.

И зачем он отказался от помощи Ари? Тот справился бы намного лучше, чем отец.

— Не откажусь от твоих пояснений.

— По какому вопросу?

Вот опять официальный тон мэра! Для Дмитрия разговоры о чувствах — это пытка, лучше бы он доверил дело Ари.

— Почему ты сразу не сказал, что расстался с Кристиной?

— Это бы что-то изменило?

— Да. Может быть. Не знаю. Мы провели вместе пять дней, выбрали тебе торт на свадьбу, но ты ни разу не обмолвился, что свадьбы не будет, а Кристина хватается за соломинки и отрицает неизбежное.

— Если бы я сказал, что расстался с Кристиной, ты бы испугалась и выгнала меня. Ты позволила мне остаться, так как решила, что я помогаю тебе из благодарности за сына. Я надеялся, что за пять дней что-то изменится, но увы. Тебя не интересовало, свободен я или нет. Чтобы чего-то хотеть и требовать от человека, нужны чувства, а у тебя их не было.

— Уверен в этом?

Дмитрий фыркнул. ФЫРКНУЛ!

Повторю ещё раз: Ари справился бы с этим разговором намного лучше отца.

— Ты предложил мне поехать на Дальний Восток, но и тогда не сказал, что отменил свадьбу.

— Это было более чем очевидно из моего предложения.

Не скрою, я испытываю к Дмитрию очень сильные чувства, но порой они не самые положительные. Особенно после таких слов, сказанных высокомерным тоном.

— Тебе очевидно, а мне — нет. Вот такая я неправильная и непонятливая. Сказать напрямую было слабо?

— Мне трудно с тобой разговаривать.

Надо же, а я и не заметила!

— Почему?

Дмитрий поморщился и с надеждой посмотрел на небо. Нет уж, помощи оттуда ожидать не стоит, придётся говорить самому. Или позвать сына.

— Не знаю. — Он снова злится. — Я дал тебе телефон сосунка. Потом я узнал, что Кристина дала ему твой адрес, и он к тебе поехал, а ты его выгнала.

— Никого я не выгоняла, и его зовут Виталий.

— Почему ты его выгнала?

— Я его не выгоняла.

— Но вы не вместе?

— Нет.

Дмитрий остановился и пристально посмотрел на меня.

— Раз так, то запомни: я дал тебе шанс выбрать другого мужчину. Больше никаких шансов не будет. Это понятно?

Ари, спеши сюда, помоги своему папочке, иначе я откручу его высокопоставленную голову.

— Я предпочитаю сама выбирать свои шансы. Скажи, ты узнал, кто выложил видео в сеть и наболтал гадостей прессе?

— Узнал.

— Таль этого не делал!

Дмитрий колебался всего пару секунд. Соврать — это верный способ навсегда избавиться от Таля.

— Нет, это не сосунок. У меня достаточно врагов и без него.

— Таль тебе не враг.

Дмитрий посмотрел на меня с таким звериным оскалом, что я на секунду усомнилась, жив ли Таль.

— А почему твои противники не использовали клип сразу?

— Когда Виталий напал на меня около мэрии, мы замяли скандал, поэтому о нём мало кто знал. Он забрал заявление, когда узнал, где ты, и Кристина дала ему адрес. Но потом запись попала в руки моих противников, и они стали искать Виталия. Видео отвратного качества, и они надеялись, что он даст интервью. К тому времени Виталий уже уехал к тебе. Я разыскал его на днях, и он предложил принести публичные извинения.

— Вот видишь!! Он хороший человек! Надеюсь, ты его поблагодарил.

Дмитрий заскрипел зубами.

— Сосунок сказал, что ты назвала меня тёплым.

— Все мы теплокровные млекопитающие.

— Я серьёзно!

— Я тоже. Талю не следовало с тобой откровенничать.

— Я бы не назвал его слова откровением. Он сказал, что никогда не поймёт, как такой кусок де+ьмового льда, как я, можно считать тёплым. Ты считаешь меня тёплым?

— Снова объяснить про теплокровность млекопитающих?

— Виктория!!

— Да, я сказала, что с тобой мне тепло.

— Это говорит о том, что ты ко мне неравнодушна, — безапелляционно заявило хладнокровное млекопитающее.

— Уверен в этом?

— Нет, не уверен, но приходится довольствоваться малым. То, что ты ко мне неравнодушна, обнадёживает. Со временем ты ко мне привыкнешь, я помогу.

— Как?

— Пока не знаю, но постараюсь найти способ. Я буду… постараюсь быть терпеливым. Уверен, у тебя много вопросов, мы всё обсудим. У нас много времени, мы с Аристархом приехали к тебе.

— Ты забил на работу?

— Июль — хороший месяц для отпуска. Если хочешь, можем поехать на Кавказ. В горы.

Кавказ? Это не случайный выбор, Дмитрий ревнует к Талю.

— Что ещё Таль тебе рассказал?

— Мы с ним не говорили по душам, если ты об этом.

— Но ты знаешь про Кавказ.

— Знаю. Решай, что будем делать?

Я отошла от Дмитрия на пару шагов. Я больше не уверена в его теплокровности. Он, несомненно, волнуется, поэтому использует рабочий тон. Так случается каждый раз, когда он мне что-то предлагает, и это невыносимо.

— Что будем делать?! Когда? С кем?

— Ты, я и Аристарх. Или, если хочешь, то мы поедем с тобой вдвоём. Аристарх может остаться здесь или поехать к моим родителям.

— Да я скорее возьму с собой Ари, чем тебя! Дмитрий, либо я сошла с ума, либо не понимаю, что именно ты предлагаешь?!

— Я ничего тебе не предлагаю. Не смотри на меня так, словно ждёшь, что я упаду на колени и закидаю тебя розовыми лепестками. Я сделал тебе достаточно предложений, от которых ты отказалась. И не надо сверкать глазами, не все мои предложения были плохими. Однажды я предложил тебе всё, что у меня есть, в обмен на твоё доверие. Большего уже не предложишь. Поэтому я просто говорю тебе, что будет дальше. Это не предложение, а констатация факта.

Сложив руки на груди, я ждала продолжения. Да, однажды Дмитрий предложил мне всё, что у него есть, но в тот момент я спала, а когда проснулась, великий оратор не пожелал пояснить сказанное.

— Продолжай! — сказала натянуто.

— Я уже всё сказал. Я собирался просто приехать и забрать тебя, но в последний момент взял с собой Аристарха. Думал, он тебя смягчит, и ты дашь нам шанс.

— На что?

Вздох Дмитрия был таким тяжким, что стало его жалко. Почти.

— Шанс быть вместе. — Дмитрий поморщился. — Неужели надо всё обсуждать в деталях? Мне стоило принести цветы и конфеты? Красивые слова и жесты все ещё имеют для тебя значение?

— Нет, я больше не верю в красивые слова и жесты.

Дмитрий повернулся ко мне. Жёсткий, цепкий взгляд, суровые черты лица, он не походит на счастливого человека. Видимо всерьёз разозлился, иначе не объяснить, с чего его вдруг пробило на тираду.

— Почему не веришь? Они существуют. Охапки цветов, романтические свидания, обещания достать луну с неба — всё это существует для некоторых людей. Но не для тебя. И не для меня. Вокруг полно людей, живущих лёгкими, почти невесомыми жизнями, полными розового пуха. Что ты хочешь услышать? Что я достану тебе луну с неба? Что буду вслух читать Байрона перед сном? Что я на седьмом небе от радости от того, что подыхаю, когда тебя нет рядом? И не надейся, ничего такого я не скажу, потому что это бред. Я не в восторге от моих чувств, а особенно от того факта, что, если я исчезну из твоей жизни, ты сможешь жить без меня. Ты уже живёшь без меня! А я нет, у меня не получается. После пяти дней вместе я, на х+ен, разучился без тебя жить! И не надейся, что наступит день, когда я буду рад своей слабости. Поэтому подотри свои романтические надежды и прими, как факт, что я больше не подпущу к тебе слащавого сосунка. И любого другого мужчину тоже. Я дал тебе выбор. Это был щедрый жест, очень для меня не характерный. Ты упустила шанс связать себя с, как ты его назвала, отличным парнем, а теперь всё. Похорони свои розовые идеи, теперь ты со мной, и это не обсуждается.

Вот и очередное предложение! То ли плачь от счастья, то ли звони в полицию.

— Я с тобой? — повторяю, качая головой. Это предложение — самое безумное из всех, сделанных Дмитрием. Следующее, если оно будет, я не переживу. Я, наверное, не в себе, потому что сухие и грубые слова Дмитрия проникли в самую душу, и кажется, что именно их я и жаждала услышать. Именно так, зло и через силу, в духе Дмитрия.

— Да, ты со мной, а со всем остальным разберёмся. И не начинай причитать про мою карьеру. Я взрослый мужчина и знаю, что мне нужно, и я готов приложить усилия, чтобы это получить. На случай, если до сих пор что-то непонятно, поясню — мне нужна ты. Поэтому диктуй условия, я буду стараться. Я не безнадёжен, только не сдавайся при первой же осечке, а помоги понять, что тебе нужно. Я всё сделаю. Помнишь, ты сказала, что иногда необязательно понимать человека, надо просто дать то, что ему нужно?

Я сказала, что так поступают ради любимых людей, но Дмитрий не из тех, кто разбрасывается избитыми словами.

— Помню.

— Так помоги мне дать тебе всё, что нужно.

«Ты уже дал мне всё, что нужно», — крутится у меня в голове, и рука непроизвольно тянется к животу. Дмитрий не замечает, и я поспешно отвожу руку. Кто знает, какие требования он выдвинет, когда узнает о беременности. Выслушает ли меня или всё решит сам. Я скажу ему чуть позже, не наспех. Сначала мы договоримся о будущем.

Я доверяю ему, но… молчу.

— Остальное решим по ходу — где жить, чем заниматься, — продолжает Дмитрий. — Про Дальний Восток я уже объяснил, но есть и другие места.

— Какие?

— Разные. — Дмитрий догадывается, о чём я волнуюсь, — что он станет диктовать условия, — и поэтому обещает: — Мы решим вместе.

— Ты будешь строить дамбы?

— Тебя это не устраивает?

— Ты политик.

— Это прозвучало как ругательство.

— Человек, попробовавший власть, никогда от неё не откажется.

— Власть можно получить в разных местах и в разной форме.

— Ты мэр. Хороший мэр.

Дмитрий отмахнулся от моих слов.

— Пусть меня таким и запомнят, потому что я подаю в отставку.

— Дмитрий, ты сошёл с ума!

— Вполне возможно, но этот факт ничего не меняет. Ну так как, ты согласна?

— Я думала, ты ставишь меня в известность, и тебе не нужно моё согласие?

Мы шли вдоль заборов по ухабистой дороге. Кусты малины и репейник цеплялись за одежду, останавливая нас, чтобы не уходили далеко от дома. От Ари.

Дмитрий остановился и притянул меня к себе. Его осторожный жест контрастировал с уверенными словами.

— Да, я ставлю тебя в известность. — Он нежно провёл большим пальцем по моей щеке. — Прости, Виктория! Что я ни говорю, всё неправильно, не так, но по-другому не получается.

— Всё так!

Дмитрий грустно улыбнулся, не принимая мой ответ.

— Если ты согласишься на моё предложение, я… буду рад. — Прикоснулся губами к моему лбу.

— Ты предлагаешь мне уехать на Дальний Восток? — улыбаясь, трусь носом о его подбородок, потом не сдерживаюсь, прижимаюсь к Дмитрию всем телом. В самом низу живота, там, где растёт наш ребёнок, щекочет счастливое тепло.

— Я предложил себя. И Аристарха.

— Ари я беру точно, без вопросов, — посмеиваюсь, целуя Дмитрия. Крохотные поцелуи по линии челюсти. Он на секунду прикрывает глаза.

— Мы с Ари — неделимый комплект.

— Ну… тогда придётся брать обоих! — притворно вздыхаю.

— На большее я и не рассчитывал. — Дмитрий улыбается, его тёплое дыхание гладит мой висок. Мимо протискиваются дачники, мы загораживаем дорогу, но не двигаемся с места. Дмитрий обнимает меня, и в каждом жесте, в каждом поцелуе столько эмоций, что… лучше бы он вообще не разговаривал, а обнял меня с самого начала.

— Это самый лучший комплект, — шепчу я.

— Уверена?

— На сто процентов. Надо было сразу меня поцеловать, а переговоры оставить Ари.

— В следующий раз так и сделаю.

— Что ещё за следующий раз?!

— Когда я напортачу, и ты обидишься, я буду тебя держать, а Аристарх пусть объясняется.

— Не держать, а целовать.

— И это тоже. Только не говори Ари, что берёшь меня в придачу к нему, а то он зазнается.

Плакать и смеяться я уже пробовала, а вот одновременно целуюсь и смеюсь впервые. Это забавно и получается плохо, но мы настойчиво продолжаем попытки.

— Ты прав, я к тебе неравнодушна.

Дмитрий выдохнул мне в губы и прижал сильнее, но голос не выдал эмоций.

— Это очень кстати, легче будет привыкать.

— К твоему гнёту?

— Гнёту?! — возмутился. — Это кто из нас кого угнетает!

— Если начнём ругаться, я могу и передумать.

— Нет уж!

— Нам стоит вернуться, Ари наверняка волнуется.

— Никогда не думал, что стану ревновать женщину к собственному сыну, — пробурчал недовольно.

Мы шли обратно, держась за руки. Время от времени Дмитрий останавливался и целовал меня, требовательно глядя в глаза. Словно нуждался в подтверждении, что я согласилась. На что, пока непонятно, но успокаивает, что принимать решения мы будем вместе. Наше будущее в руках мальчишки, преступного политика и женщины, при беседе с которой у психолога пересохло во рту. О чём тут волноваться?

Я остановила Дмитрия на подходе к дому. В окнах первого этажа мелькают силуэты — Ольга и Павел ждут нашего возвращения.

— Какой срок тебе остался, как мэру? Извини, я забыла.

— Полтора года, — ответил с задержкой. — Почему ты спрашиваешь, Виктория?

— Не знаю.

Вру, знаю. Когда Дмитрий спросил меня, смогу ли я вернуться домой, я ответила необратимым «нет». Однако, когда встал вопрос о помощи Дмитрию, всё изменилось. И теперь для меня нет ничего важнее, чем узнать, чего хочет он сам.

— Чисто гипотетический вопрос: что, если я вернусь домой?

Мне страшно услышать ответ, потому что Дмитрий не соврёт, не припорошит правду приятной ложью.

До калитки четыре шага. Мы стоим за кустами малины и гипнотизируем друг друга безмолвными вопросами.

— В этом, чисто гипотетическом случае возможны разные варианты, — осторожно говорит Дмитрий через долгие секунды, — но их объединяет одно: моё обещание, что я никому не позволю к тебе прикоснуться.

— Какие… варианты? — через силу выдавливаю я.

— Благоприятные и нет. Трудно предсказать людское поведение. Однако в этом чисто гипотетическом случае всегда останутся запасные варианты.

— Если возникнут проблемы, ты подашь в отставку, и мы уедем?

— Да.

Я получила ответ: Дмитрий хочет рискнуть. Сам бы он не предложил и уж точно не стал настаивать.

Теперь я знаю правду.

Ари встретил нас около калитки.

— Что вы так долго?! — возмутился он. — Мы идём купаться. Виктория, у тебя купальник есть? — Он перехватил мою руку у отца и потащил меня в дом.

Ари даже не поинтересовался исходом разговора, для него и так всё понятно. Абсолютная детская уверенность не признаёт сомнений.

Взрослые так не умеют.

Ольга и Павел встретили нас у дверей, взволнованные словно в ожидании судебного вердикта. Дмитрий объяснил лаконично, как всегда — обнял меня и поцеловал в висок. Павел кивнул и полез в холодильник за пивом. Ольга часто заморгала, справляясь со слезами, но, посмотрев на Ари, взяла себя в руки. «Поздравляю!» — сказала она одними губами. Похоже, её выводы зашли намного дальше, чем наш с Дмитрием разговор.

Жаркая июльская погода ввела сонную меня в счастливую дрёму. Я заснула в тени на берегу реки. Рядом ворчливый Дмитрий спорил с детьми о размерах крепости, которую они строили из песка. Ольга и Павел сидели на солнцепёке и бросали на нас радостные взгляды.

Ари фотографировал крепость, озеро, песок и даже траву, чтобы потом загрузить снимки на свою страничку в соцсети и получить множество лайков.

Меня нет в соцсетях и не будет, поэтому я закрылась полотенцем, чтобы случайно не попасть в кадр.

Потом мы купались. Дети катались у Дмитрия на спине, а он бросал на меня выразительные взгляды: «Вот видишь, что я терплю из-за тебя!»

Потом и я залезла ему на спину, и Дмитрий заплыл на середину реки, дальше, чем он плавал с детьми.

Кроме тошноты и сонливости, беременность принесла с собой ещё один симптом — желание. Постоянное, ну, или почти постоянное. Раньше приходилось его подавлять, а теперь, ощущая тепло Дмитрия и сильные мышцы его спины, я облизываюсь. Память подкидывает пикантные сцены из прошлого, и я не сдерживаюсь — провожу языком по его шее. Дмитрий останавливается так внезапно, что я падаю с его спины, но не успеваю погрузиться под воду, меня перехватывают сильные руки.

— Виктория?

От его жадного взгляда желание обжигает меня горящими розгами. Поблизости никого нет, мы на середине реки, а дети играют на берегу. Сдерживаться нет сил, поэтому я обхватываю Дмитрия ногами.

— Ммм…

— Ты меня… облизала?

— Да-а-а, — я прижимаюсь к нему и залезаю обратно на спину.

Вцепившись в широкие плечи, я ёрзаю на спине Дмитрия и целую его затылок.

— Что ты делаешь? — он теряет голос. Сканирует берега в поисках укромного места.

— Ммм…

Снова перехватывает меня и смотрит в мои глаза, в которых нет ничего, кроме поволоки желания. Хочу объяснить Дмитрию, что это всего лишь гормоны, но, вовремя спохватившись, молчу. Сейчас уж точно не время говорить о ребёнке.

Дмитрий разворачивается спиной к пляжу, закрывая меня своим телом. Хорошо хоть один из нас думает о приличиях! Хотя до берега далеко, им даже не разглядеть лица.

А потом он целует меня, и я всерьёз боюсь, что сейчас мы утонем, потому что в поцелуе теряемся мы оба. Я напрягаю бёдра, вжимаясь в Дмитрия, царапаю его спину.

— Всё так неотложно?! — довольно улыбается он.

— Да-а-а…

Он снова целует меня, ласкает мой язык и щурится от удовольствия. Знаете, что? За такой поцелуй не грех и утонуть.

— Дмитрий, я должна тебе кое-что сказать, — признаюсь, когда он с трудом отстраняется. — Я к тебе очень неравнодушна.

— Да уж похоже на то! — посмеивается.

— По-моему, ты тоже не совсем холоден, — провокационно двигаю бёдрами, и Дмитрий шипит.

— Не в воде же… пляж… люди… Виктория… Виктория!!!

Отдыхающим видны только головы в воде, мы далеко от берега.

— Нет, конечно, не в воде, что ты! — постанываю ему в рот. — Только если чуть-чуть…

— Как ты себе представляешь «чуть-чуть»?! — возмущается Дмитрий, но уже высматривает подходящее место, где река раздваивается вокруг небольшого острова.

Дмитрий с олимпийской скоростью плывёт к острову, а я болтаюсь на его спине. Хорошо, что Павел и Ольга следят за детьми.

Наверное, мне должно быть стыдно, но мне безумно хорошо.

— На этом острове сплошные заросли!

— Разберёмся! — бурчит Дмитрий.

Он выползает на берег, как огромный ящер, и стряхивает меня со спины. Оставив меня на песке, врубается в заросли, вырывая с корнями высокую траву и бросая её между деревьями. Мой мужчина взведён до предела, сейчас он способен повалить деревья или повернуть русло реки вспять.

— Всё так неотложно?! — мурлычу я и зарабатываю негодующий взгляд.

Закончив, Дмитрий придирчиво осматривает травяной матрац. Я любуюсь его телом. Речная вода, смешанная с песком, стекает по нему ручейками. Не выдержав, подхожу ближе, провожу ладонью по животу, завожу палец под край плавок.

Дмитрий с силой хватает меня за запястье и сверкает взглядом.

— Ты не сможешь лечь, слишком жёстко, — показывает на мою спину. — Я лягу на землю.

— Если не ляжешь прямо сейчас, я тебя повалю! — обещаю, и Дмитрий отвечает глубоким гортанным рыком. Хватает ворот туники, в которой я купалась, и собирается разорвать.

— Нет! — отвожу его руки. — Мне ещё обратно возвращаться. — Стаскиваю промокший материал через голову. Я не хочу, чтобы дети видели мои шрамы.

Дмитрий качает головой, осторожно поворачивает меня и касается губами спины. Проводит ими между шрамами. Он не торопится, он нежен, но при этом прижимается ко мне бёдрами, чтобы показать, что его желание не пропало. Он хочет всю меня, со шрамами и уродствами, снаружи и внутри.

Развернувшись в его руках, я нападаю на него. По-другому и не скажешь. Где-то под ногами путается втоптанная в песок туника. Язык Дмитрия глубоко во мне, его руки срывают купальник, и мы в спешке опускаемся на ворох травы.

Дмитрий ложится, приспускает плавки.

— Это будет быстро! — предупреждает хрипло.

— Наконец-то! А то я всё жду, жду… — Я не могу перестать дурачиться, потому что счастье сделало меня пьяной. Всё, что мне задолжали за последний год, отдали сразу и сполна.

Дмитрий рычит что-то грубое и насаживает меня на себя, с силой сжимая бёдра. Запрокидывает голову назад, трётся затылком о сорванную траву, о песок, перемешанный с хвойными иглами. Он совершенного не похож на отполированного политика, с которым я знакома уже два года.

Мы замираем, привыкая друг к другу заново.

— Дмитрий Олегович! Что вы себе позволяете? В общественном месте, в грязи… На вас это не похоже! — посмеиваюсь я.

На секунду мне кажется, что он прикопает меня прямо на острове и никогда об этом не пожалеет. Но он приподнимается, утыкается лбом в мою грудь и смеётся.

Так уж получилось, что с самого начала наши отношения были слишком серьёзными, слишком на краю, и теперь мне хочется дурачиться. И смеяться. И быть очень, очень счастливой.

— Виктория, я… — он вот-вот скажет что-то важное, очень ему нехарактерное, и я задерживаю дыхание в ожидании этих слов.

— Ты моё наказание, — со вздохом признаётся Дмитрий.

— Не может быть! — возмущаюсь я. — Ты самый честный мэр страны, за что тебя наказывать? Ну… только если за поджог или…

Дмитрий не даёт договорить, целует меня. Отстраняется, тяжело дыша, приподнимает за бёдра и снова насаживает. Он пахнет страстью и солнцем. На вкус он как соль, мята и счастье.

— Я тоже к тебе неравнодушен, — шепчет он, и я двигаюсь на нём, зажмурившись от удовольствия.

— Это очень кстати, а то используешь меня и бросишь на острове, а мне одной не доплыть обратно.

Между нами песок, он хрустит на зубах и сушит губы. Это далеко не романтично, но сейчас нам плевать. Мы гонимся за разрядкой беспорядочными толчками, моими и его, навстречу друг другу. Меня хватает не больше, чем на пять минут. Хватаюсь за Дмитрия и срываюсь в полёт, упираясь коленями в песок. Удовольствие плывёт во мне горячими волнами. Дмитрий удивлённо хмурится. После прошлых раз он не ожидал такого лёгкого взлёта, думал, что придётся отвоёвывать у меня мой оргазм. Потом я объясню ему про гормоны, всё потом. Скажу, как его ребёнок захватил мои тело и душу, сделав меня бесстрашной и непривычно сильной. А ведь я должна была испугаться, но всё наоборот.

Я выберу правильный момент и объясню всё это Дмитрию.

А сейчас он отстраняется, чтобы выйти из меня и кончить, но я не позволяю. Обнимаю его за шею и прижимаюсь ближе. Он не спорит, наоборот, его лицо зажигается таким счастьем, что сердце делает кувырок. Он кончает в меня, выстанывая моё имя.

— Мы об этом поговорим, — обещает, помогая мне подняться.

Кажется, мы только что решили вопрос контрацепции, но Дмитрий даже представить себе не может, насколько радикально! Наши отношения продвигаются с заоблачной скоростью. Я должна сказать ему о беременности прямо сейчас, Но Дмитрий тянет меня к воде, и я послушно следую за ним.

Мы возвращаемся на пляж под понимающими взглядами Ольги и Павла. Они приглашают нас остаться на пару дней, и, переглянувшись, мы соглашаемся. Возвращаться в город не хочется, да и весёлая компания дарит отсрочку от реальности. Вечером мы делаем шашлыки, отбиваемся от комаров и играем в игры, пока Ари не засыпает у меня под боком, намертво вцепившись в мою руку. Ольга предлагает уложить его в детской на втором этаже, но, когда Дмитрий поднимает сына на руки, тот ворчит и упорно хватается за меня во сне.

В пристройке две комнаты и душевая. Дмитрий ставит раскладушку для Ари во второй комнате, а мы с ним укладываемся в спальне. Это правильное начало для нашей семьи. Для меня важно, чтобы, проснувшись утром, Ари знал, что он с нами. Что нас трое. Важно, чтобы это случилось до того, как он узнает, что нас четверо.

Я падаю на кровать без сил. Сегодня не удалось поспать днём, а уже поздно. Дмитрий выходит из душа и разглядывает моё распростёртое тело.

— Ольга на тебе воду возила? С чего ты так устала?

Я неразборчиво мычу в ответ и сквозь сон ощущаю, как Дмитрий ложится рядом, подгребая меня под бок. Бедром я чувствую его возбуждение и вяло ворочаюсь, но он прижимает меня ближе и велит спать.

Я не спорю.

Просыпаюсь посреди ночи, потому что Дмитрий что-то бормочет во сне. Он лежит ничком, прижимая меня к постели. Его дыхание щекочет шею.

Мы прыгнули в совместную жизнь, не испортив наше «вместе» штампованными словами и планами. Мы ещё поговорим о будущем, но пока можно игнорировать прошлое, преграды и сомнения и остаться у друзей на пару тёплых июльских дней.

Я поглаживаю спину Дмитрия, забираюсь ладонью под ткань боксеров. Его тело отзывается даже во сне, бёдра двигаются, ища вход в моё тело.

Дмитрий просыпается с глубоким стоном, вбиваясь в мой кулак.

— Я тебя не раздавил? — сдвигается с меня, смотрит настороженно. Несмотря на тягу, мы плохо друг друга знаем, и это сказывается.

Рука Дмитрия смыкается на моей, он пытается понять, что происходило во сне. Я отвожу его руку, раскрываюсь и направляю его член внутрь, туда, где бьётся сердце моего желания.

Дмитрий медлит всего пару секунд, один взгляд на закрытую дверь спальни, а потом обрушивается на меня моментальной страстью. Меня хватает всего на пару минут, а потом я выгибаюсь дугой в его руках. Ох, уж эти гормоны!

— Снова неотложная ситуация? — улыбается Дмитрий мне в губы, хотя его самого трясёт не меньше меня. — Я кончу в тебя! — предупреждает и, когда я не отвечаю, повторяет снова, пока я не подхватываю его фразу, меняя её на просьбу.

— Кончи в меня! Пожалуйста!

Дмитрий повинуется, уткнувшись в мою шею, чтобы заглушить хрипы. А потом мы лежим молча, сросшиеся общей тягой и единым дыханием. Я не позволяю Дмитрию сдвинуться с места. Сжимаю внутренними мышцами изо всех сил, так, что через несколько минут он снова начинает твердеть.

Ребёнок заставляет меня хотеть его отца. В этом есть нечто настолько природно-правильное, что я предвкушаю момент, когда расскажу Дмитрию о беременности. Предвкушаю и не понимаю, почему сдерживалась до сих пор. Это остатки прошлого недоверия, маскирующиеся, как поиск подходящего момента. И как страх, что новость пошатнёт наше с трудом добытое счастье.

* * *

Я проснулась от пристального взгляда.

— Что мы будем сегодня делать?

На моей постели сидит Ари.

— Доброе утро! — сонно осматриваюсь по сторонам.

Дмитрия нигде нет, и я подтягиваю одеяло к подбородку. Нервничаю. Он обещал с утра поговорить с сыном о наших отношениях. Как Ари отнёсся к тому, что мы спали в одной постели? Именно Дмитрий должен обсудить с сыном эту тему.

— Уже десять утра. — Ари недовольно цокает языком. — Вы сплюшка.

— А где папа?

— Разговаривает с дядей Пашей.

— А ты почему ты здесь?

— Кто-то должен вас разбудить! — отвечает важно. — Я сделаю вам чай!

— Сейчас я оденусь, и мы пойдём на кухню. Ты иди вперёд, я скоро приду.

Еле дождавшись, когда Ари выйдет за дверь, я бегу в туалет и склоняюсь над унитазом в уже привычной позе. Каждое утро одно и то же: выворачивает пустой желудок. Перед глазами темень, бисерины пота выступают на лбу — ещё то удовольствие.

Не подумайте, я не жалуюсь, но… Меня тошнит. Каждое утро.

Был бы Дмитрий рядом, мне бы не пришлось объяснять про беременность, сам бы догадался.

Умываюсь прохладной водой, смотрю в зеркало на покрасневшие глаза. Не на всякой даче такие роскошные условия, мне очень повезло.

Почистив зубы, открываю дверь и встречаюсь с хмурым взглядом Ари. Будем надеяться, что он только что вернулся и не слышал, как меня тошнило.

Я сажусь на постель и смотрю на Ари, пытаясь понять, что его расстроило.

— Я вернулся сказать, что папа принесёт вам чай с булочками.

— Спасибо.

Насупившись, Ари царапает ногтем покрывало, потом забирается с ногами на кровать.

— Папе было без вас плохо, — говорит с укором и тут же поясняет: — не сейчас, а когда мы были дома.

— Я… тоже скучала.

— Это хорошо, — заключает Ари, поразмыслив. — Но папа думает, что вы его не любите.

— Он так сказал?

— Нет, но вы же не говорите ему, что любите? Я не слышал, чтобы вы сказали. Если не скажете, то он не узнает, и тогда ему будет плохо. Вы даже не сказали ему, что вас тошнит.

— Я не успела, — морщусь от вранья. — Я же только что вышла из ванной.

— Мои друзья говорят, что вам каждый день плохо, они слышали. Почему вы не сказали папе? Когда меня тошнит, я зову папу. И вы должны позвать. Если любите человека, надо звать его, когда вас тошнит. Иначе так не честно, он не знает о вас важного.

Ари прав. Боже мой, как он прав!

— Вам плохо? — серые детские глаза смотрят прямиком в душу.

— Нет… наоборот.

— Как это, наоборот? Вы что, любите, когда вас тошнит?

— Нет, не люблю. Но сейчас мне хорошо, потому что ты мне помог.

— Чем помог? Я ничего не принёс! — удивлённый, Ари растопырил пальцы и посмотрел на свои руки. — Папа делает вам чай, а не я.

— Ты помог, потому что ты рядом, и ты солнышко.

— И я никогда вас не разочарую, да? — хитро улыбнулся.

— Никогда.

— А папа?

— Твой папа хороший.

— Да, хороший. — Ари задумчиво поскрёб царапину на коленке. — Скажите ему, что он хороший, ему будет приятно. Обязательно скажите папе, ладно?

На крыльце раздались шаги и голос Дмитрия.

— Сказать мне что?

Ари смотрит на меня исподлобья, и я сдаюсь. Пытливый детский взгляд эффективнее детектора лжи. Киваю ему, и он радостно поворачивается к отцу.

— Папа! Викторию тошнит! — объявляет весело.

Дмитрий на секунду задерживается в дверях, потом ставит чай и тарелку с выпечкой на стол и спешит ко мне.

— Что с тобой?

Ари ободряюще улыбается. Вспомнилось, как я помогала ему говорить по телефону с Дмитрием после побега, только в этот раз мы поменялись ролями.

— Меня тошнит, — подтверждаю сказанное Ари.

— Почему? Температура есть? — Дмитрий склоняется, прижимаясь губами к моему лбу.

Ари толкает меня в бок, требуя продолжения.

— И другое тоже скажите! — шепчет громко.

— Ты хороший.

Дмитрий смотрит на Ари, потом на меня и кивает.

— Значит, температура точно есть. Что здесь происходит?

— Ничего! — отвечаем хором.

Я отворачиваюсь от еды. Запах свежей выпечки отзывается в желудке тошнотой.

Дмитрий оглядывается на принесённый завтрак, потом пристально смотрит на меня. Моя тайна наверняка написана на лице неоновыми буквами, потому что он быстро выпроваживает Ари из комнаты.

— Если хочешь на пляж, то иди собирай своих друзей и поговори с тётей Олей! Виктория позавтракает, и мы пойдём купаться.

Ари выбегает из пристройки, и Дмитрий закрывает за ним дверь и подходит ко мне.

— Тебя тошнит, потому что… — вопросительно изгибает бровь.

— Я беременна.

Дмитрий не двигается и не говорит ни слова, только кадык на его шее дёргается.

— Это твой ребёнок, — поясняю на всякий случай. — За последний год ты единственный… ты… единственный. Ты вообще… единственный… во всём.

Слова пропадают, но я сказала главное.

Мне нужно хоть что-то — улыбка, жест, слово. Малейшее проявление радости со стороны Дмитрия. Вчера я убедила себя, что он хочет детей…

Он шагает, но не ко мне, к окну. Протягивает руку, трёт потрескавшуюся краску оконной рамы.

— Беременна.

Это слово, но его мне мало.

— Да.

— Мы провели пять дней вместе… это случилось тогда. — Дмитрий наконец поворачивается ко мне и смотрит с таким волнением, словно ждёт приговора. — И как ты к этому относишься?

Я смотрю ему в глаза.

— Я счастлива, как никогда в жизни. Никогда.

Дмитрий опускается на корточки и берёт меня за руку. Перебирает мои пальцы, водит по мне невидящим взглядом.

— Виктория, я не знаю, что сказать… как… я так… — Сглатывает. Ему трудно говорить.

— Ты рад?

Дмитрий вскидывает на меня обиженный взгляд.

— Я и подумать не мог, что ты когда-нибудь согласишься… а ты… сейчас… — в отчаянии машет рукой.

В груди томится счастье, ворочается, урчит, готовится вылиться слезами.

— Извини, что сразу не сказала. Твой ребёнок сделал меня сильной и счастливой, несмотря на токсикоз…

Внезапно глаза Дмитрия потемнели, между бровей появились морщины.

— Когда ты узнала об этом? — его голос изменился за пару секунд.

— Недавно.

— Но не сегодня утром.

— Нет.

— Ты знала об этом, но не сказала мне сразу.

Вчера эта недоговорка казалось простительной. Произошло слишком многое и слишком быстро, и я ждала подходящего момента. Но сейчас под испытующим взглядом Дмитрия я сжимаюсь от стыда.

Да, я должна была признаться вчера. Или ночью. Или ещё раньше, в тот день, когда узнала.

— Я ждала подходящего момента. Чтобы мы были наедине…

— Как, например, на острове? Или в постели? Или в любой другой момент, если бы ты мне позвонила?

— Да, но сначала я не хотела мешать твоей свадьбе, а вчера всё произошло слишком быстро… Извини, это просто отговорки. Вчера был очень счастливый день для нас с тобой и для Ари. Я не хотела нарушать баланс. Ребёнок должен был стать отдельной новостью.

Дмитрий молча смотрел на меня, и я бы многое отдала, чтобы узнать его мысли.

— Сосунок уехал, когда узнал о ребёнке? — этот вопрос был неожиданным.

— Нет. Наоборот, он предложил жениться на мне и стать отцом ребёнку. Он догадался, что ребёнок твой, но я не подтвердила и пригрозила ему, чтобы не болтал.

Напряжение на лице Дмитрия сменилось гримасой гнева. Никогда ещё я не видела столько эмоций на его лице, и я прочитала каждую из них.

— Сосунок предлагал стать отцом моему ребёнку?!!

Я в который раз испугалась за безопасность Таля.

— Успокойся, Дмитрий! Я не собиралась прятать от тебя ребёнка! Я бы сказала тебе, что беременна, но не перед свадьбой же! Я же не знала, что ты её отменил…

— Кто такой «сосунок»? — раздалось за спиной Дмитрия. Слишком погружённые друг в друга, мы не заметили возвращения Ари. Он приоткрыл дверь в пристройку и стоял на крыльце, слушая наш разговор.

Дмитрий повёл себя на удивление спокойно.

— Сосунок — это фамилия, — невозмутимо ответил он. — Ты не знаешь этого человека.

— Смешная фамилия! — хмыкнул Ари. — Виктория беременна, значит, у вас родится ребёнок?

Ари услышал слишком многое. Возможно, даже до того, как открыл дверь. Дмитрий говорил громко, а тонкие стены не дают достаточную звукоизоляцию, раз уж дети знают о моём токсикозе. Удивительно, что Ольга до сих пор ничего не сказала.

Ари внимательно смотрит на мой живот, и мои мысли мечутся с дикой скоростью. Ари злился при мысли, что Кристина с отцом заведут ребёнка, и вот, он услышал новость, не предназначенную для его ушей. Следовало подготовить его и пообещать, что для нас с Дмитрием он всегда будет на первом месте. И лишь потом сказать о беременности.

Дмитрий вздохнул. Разговор не отложить. Ари знает о ребёнке, и наше будущее зависит от того, что мы скажем друг другу сейчас. Найдём ли слова, пробьём ли стену детских страхов и недоверия.

— Да, Виктория беременна. — Дмитрий, сам ошарашенный новостью, опускается на одно колено, чтобы быть на одном уровне с сыном. — Иди сюда, Аристарх!

Мальчик неохотно подходит к отцу, встаёт рядом, но не касается его.

— А зачем сосунку твой ребёнок? — спрашивает хмуро. Дмитрий с силой трёт подбородок костяшками пальцев, он ещё не отошёл от вспышки ревности.

Я пытаюсь помочь.

— Твой папа неправильно понял, я плохо объяснила. Виталий… сосунок хороший человек, он просто хотел помочь. — Я улыбаюсь Ари, надеясь, что наша дружба поможет ему открыться и рассказать о своих страхах. — Это правда, я беременна, но это не меняет того, что ты — моё самое лучшее и самое главное солнышко…

Я не готова к этому разговору. Не в тот момент, когда наши отношения с Дмитрием снова накренились.

Дмитрий касается плеча Ари, но мальчик не обращает внимания, о чём-то сосредоточенно думает.

— Я видел беременных женщин, вы на них не похожи, — Ари пристально смотрит на мой живот.

— Это потому что ребёнок ещё совсем крохотный и родится очень нескоро.

— Когда?

— Следующей весной.

Дмитрий так и стоит на одном колене и смотрит на сына. Мне кажется, он вспоминает о его побеге, о бездне непонимания между ними. Он поглаживает Ари по плечу, потом притягивает к себе и обнимает.

Ари не возражает, но и не обнимает отца в ответ.

— Весной у вас будет большой живот? — его интересует только беременность.

— Да.

— А кто родится, мальчик или девочка?

— Пока не знаю, но скоро мы сможем сходить к врачу и узнать. Или можем не узнавать до того момента, когда ребёнок родится, и тогда будет сюрприз. Ты хочешь узнать заранее?

Ари не отвечает. Отстранившись от отца, он подходит ко мне.

— Можно его потрогать?

Я позволяю Ари положить руку на плоский живот. Он щупает, прислушивается, потом оборачивается к отцу и качает головой.

— Слишком маленький, я ничего не чувствую! Наверное, он спит, тоже сплюшка, как Виктория.

Дмитрий растерянно кивает.

Ари садится рядом со мной. Я беру его за руку, надеясь, что телесный контакт поможет в этой сложной беседе.

— Даже когда малыш родится, ты всё равно будешь главным для папы!

Ари с сомнением смотрит на отца.

— И для меня тоже, — добавляю я.

После этих слов Ари уверенно кивает.

— Я знаю.

Он уверен во мне больше, чем в отце.

Дмитрий откашливается.

— Ты всегда будешь старшим, главным и… любимым, — говорит хрипло.

Ари тщательно взвешивает каждое услышанное слово.

— Спасибо, папа! — отвечает серьёзно.

Я не знаю, что сказать дальше, но Ари решает всё за нас.

Он берёт меня за руку, цепляется за пальцы, перебирает их.

— К моему другу в школу приезжала сестра, она совсем маленькая. Она ползала по полу и хотела съесть грязь. Никто не заметил, кроме меня. Я позвал её родителей, но они были далеко, поэтому я сам ей помог. Я сказал ей не есть грязь, и она послушалась.

— Ты молодец!

— А потом она заплакала, и я заметил, что она уронила игрушку. Я сам догадался, почему она плачет, мне никто не подсказал.

— Очень здорово!

— Вам понадобится моя помощь, да?

— Конечно.

— Вы ещё в школе сказали, что я всегда вам помогаю.

— Боюсь, и в этот раз я без тебя не справлюсь.

Ари уверенно кивнул.

— Я вам помогу. Папа мэр, у него нет времени вам помогать. Зато у вас есть я. Мы будем заботиться друг о друге и о нём, — показал на мой живот.

Я запрокинула голову, сглатывая слёзы. Ари, как всегда, непредсказуем. Маленькое взрослое чудо. Он не ревнует и не боится, он принял нашего с Дмитрием ребёнка как своего, свою личную ответственность.

— А можно я тоже буду о вас заботиться? — раздался хриплый голос Дмитрия.

Ари недоумённо посмотрел на отца.

— Но ты же мэр, у тебя нет времени о нас заботиться!

— А если я найду время?

Как истинный сын своего отца, Ари всерьёз рассмотрел предложение. Мы очень долго ждали ответа.

— Ну… если найдёшь, тогда да.

Дмитрий так и не поднялся. Он настолько потерян в эмоциях, что, кажется, не может встать.

— А вы будете заботиться обо мне? — спрашивает тихо. Я ёжусь от значимости и глубины этого момента. Это не просто начало для нас с Дмитрием. Он заново строит отношения с сыном, прямо сейчас, с этой минуты.

Ари хмурится.

— Но ведь у тебя есть секретарь, а домработница Вилена Максимовна готовит еду и стирает…

— Нет, — Дмитрий прерывает сына, — я хочу с вами.

На секунду мне кажется, что Ари откажет отцу, и мне безумно хочется вмешаться. Но я знаю, что должна молчать и не вмешиваться в новое начало для моих мужчин.

Ари тщательно обдумал просьбу, и за эти секунды можно было поседеть или сойти с ума.

— Хорошо, папа! — сказал наконец, и только тогда я выдохнула.

Дмитрий протянул сыну руку, Ари ответил твёрдым мужским рукопожатием. Улыбнувшись, я присоединилась к ним, и мужчины впустили меня в тепло своих рук. Маленькая мягкая ладошка Ари и сухое тепло Дмитрия.

Как три мушкетёра, мы держались за руки и думали каждый о своём.

— Я хочу узнать, кто будет, мальчик или девочка, потому что мне надо подготовиться, — важно заявил Ари. — Если будет мальчик, я научу его, как быть мужчиной. А если девочка, буду защищать её, как Викторию.

— Тогда попросим врача сказать нам заранее.

— Да, попросим. Хорошо, пап?

— Обязательно.

Дмитрий говорит с трудом, сдавленно.

— Пора идти на пляж! — вдруг вспомнил Ари. — Я пришёл сказать, что остальные уже готовы.

Дети переключаются с невероятной скоростью, я так не умею. Я всё ещё поглощена нашим разговором и эмоциями Ари. Моего Ари.

— Пап! — он дёргает отца за руку. — А Виктория будет моей мамой?

Глаза Дмитрия расширяются. Он смотрит на меня, ждёт моего знака. В который раз сын парализует его хвалёное красноречие.

— Я постараюсь быть взрослым, как ты хочешь, — продолжает Ари, глядя на отца, — но можно Виктория будет моей мамой?

— Мне бы очень этого хотелось, — я всхлипываю. У меня всплеск гормонов, мне можно.

— У меня никогда не было мамы, — деловито поясняет Ари.

Я не знаю, что на это ответить. И Дмитрий тоже. Он быстрым шагом выходит из пристройки и останавливается посреди сада спиной к нам.

Ари не помнит свою маму, поэтому так и сказал.

— Если я твоя мама, то называй меня на «ты», — говорю я, чтобы отвлечь Ари.

Тонкие детские руки обвивают мою шею.

— Хорошо, что я сбежал из школы, — хитро шепчет он мне на ухо.

Учительница во мне протестует, но я согласна с Ари. Хорошо.

— Больше никаких побегов!

Он фыркает и забирается ко мне на колени.

— Я не могу сбежать, потому что я вам… тебе нужен.

— Да, очень нужен.

Мы долго молчим. Ари перебирает мои волосы, а я смотрю в окно на Дмитрия. Один посреди сада он выглядит потерянным.

— Я же говорил, что ты позволишь мне трогать твои волосы! — хихикает Ари. — Кристина не разрешала, а ты добрая.

Я целую его в нос.

— Ари, ты солнышко! Пойдём, обнимем папу, а то ему без нас плохо.

Он с готовностью соскакивает с моих колен, и мы идём в сад. На крыльце Ари оборачивается и смотрит на меня серьёзным серым взглядом.

— Может быть только одно солнышко, правда?

— Конечно! — заверяю я.

Мы подходим к Дмитрию и обнимаем его со спины. Он оборачивается, подхватывает Ари на руки и обнимает меня за талию. Ладонь кладёт на мой живот, и этот жест сильнее и трогательнее всех несказанных слов. На его лице потерянность. Полное сотрясение чувств.

Я не знаю, как мы пришли к этому моменту. Странными путями, неправильными словами и чувствами, противоречивыми и сильными. Поступками, порой ужасными, порой светлыми, как утреннее небо. Мы столько раз прощались, что наконец сложиться вместе — это чудо.

Из нас троих только Ари знал правду, только он видел путь и истину. Он провёл нас к началу того, что станет будущим.

А всё, что было раньше, — стылая вода подо льдом.

Любить Дмитрия не входило в мои планы, но он не оставил мне альтернатив. Он перекроил меня, создал заново. Протащил меня за волосы по всем эмоциям, не пропуская ни одной. Он вобрал в себя тьму из моего сердца. Я боролась с собой, до сих пор борюсь, хотя и знаю, что проиграла. Или выиграла, это как посмотреть.

Любить меня не входило в планы Дмитрия. Он не скажет этих слов, но если это не любовь, то что? Ради чего ещё ломают свою жизнь и планы. Он боролся с собой, до сих пор борется, потому что боится своей глубины.

Любовь сложных людей, плохих ли, хороших, — это природная сила, сравнимая с ураганом и цунами. Кто знал, что любовь такая? Предупредили бы меня заранее, чтобы не тратила время ни на что другое. Я хотела простой жизни, прямоугольных чувств. Кто знал, что я способна на большее, на максимум, в котором душа рассыпается на части, а потом собирается снова, соединённая с другими. Раньше я была одним инструментом, и моя мелодия звучала, как счастье. А теперь нас четверо, вместе мы звучим как оркестр, и это невероятно. Счастье в стерео.