Что, если мир сойдёт с ума и обернётся против вас? Кто встанет рядом с вами, закроет собой или хотя бы не отвернётся? Найдутся ли такие люди?

Раньше я думала, что да, что друзья, коллеги и близкие дружной толпой ринутся на помощь.

Я ошибалась. А теперь я ничего не жду, а судьба разложила всё по местам.

На следующий день после разговора с Ари я снова задала Дмитрию вопрос:

— Что, если я вернусь в город?

— Зачем тебе это? — спросил он после долгой паузы.

— Ты мэр города, ты должен вернуться, а я не хочу быть без тебя.

Дмитрий собирался оспорить необходимость его возвращения, но моё признание отвлекло его.

— Не хочешь быть без меня?

— Ни за что не хочу, поэтому вернусь с тобой в город. Ты не из тех, кто бросает дела незаконченными. В принципе, мы можем подождать полтора года и жить порознь…

— Нет! Нет, Виктория!

— Поэтому я и спрашиваю: что будет, если я вернусь в город? Выслушай меня! Я думала об этом все эти дни. Мне кажется, я хочу вернуться. Сам посуди: я могла с самого начала поднакопить денег и уехать на другой конец страны, но я держалась поблизости. Это мой родной город, как бы он со мной ни поступил. Наверное, я надеялась на прощение или на то, что люди одумаются. Но ты стёр прошлое, и я хочу вернуться. Если ты не против, конечно. Ты сказал, что проблемы решаемы, а в худшем случае ты подашь в отставку, и мы уедем. Если ты рядом, я не испугаюсь того, что скажут люди, не позволю несправедливости проникнуть под кожу. Я волнуюсь только о тебе и об Ари, не хочу, чтобы у вас возникли проблемы. Если ты с этим справишься, то… давай попробуем.

Это был далеко не последний разговор на эту тему, мне пришлось уговаривать Дмитрия. Дело не в его карьере и репутации, об этом он не волновался. Но он убедил себя, что при первом гадком слове я сломаюсь и сбегу и буду потеряна для них с Ари навсегда.

Однако я знала, что этого не случится. Связь, возникшая между нами, необратима, и она удержит нас вместе.

В начале августа Дмитрий вернулся в город, чтобы обговорить ситуацию с начальством и охраной. Начальство выразило поддержку, на словах, но что такое слова? Тополиный пух в пламени общественного мнения.

Мы с Ари остались с Ольгой. На работу я не вернулась. Это были непростые дни, когда невозможно было не бояться, что наше счастье ещё слишком хрупкое, и мир ополчится, чтобы его разрушить.

Ари почувствовал мою тревогу и сказал с укором:

— Папа знает, как всё сделать правильно, он же мэр! Нам надо подождать.

Убеждённость Ари повлияла и на меня, и мы провели вместе чудные летние дни. Пляж, купание, отдых, походы в лес и вечера в весёлой компании. Как и ожидалось, Ольга догадалась о моей беременности, поэтому меня опекали всем домом. Три раза в неделю я ездила к психологу. Дмитрий на этом настоял, да и я не спорила. Не скажу, что мне было легко. Каждая мелочь, каждая минута людского общения требовала сил. Я отвыкла от нормальной жизни, от людей, но поддержка Ари не давала мне сдаться. Стыдно признаться, но я черпала из него уверенность. Для детей всё так просто, все проблемы решаемы, а я нарисовала для себя мир, полный невозможностей и угроз. Медленно, но верно я разматывала накопившийся за год клубок.

Дмитрий приезжал каждые выходные. Сколько я ни уговаривала его поберечься, он не слушался. Каждое субботнее утро я просыпалась в его руках. Он ехал всю ночь, чтобы добраться к нам к утру и разбудить меня неотложной страстью. Потом он засыпал, обхватив меня, его ладони на моём животе, и только тогда на его лице разглаживались морщины и виднелась тень улыбки. Он спал до полудня, а я нежилась в его руках и мечтала.

Мы ещё плохо знали друг друга, постепенно узнавали привычки, натыкались на подводные камни. Но семьёй мы стали с первого дня. Неумелой, молодой семьёй, но с такой сильной привязанностью друг к другу, что остальное казалось фоном.

Мы не скрывали от Ари проблем, ведь он знал о том, как несправедливо со мной поступили. Мы честно объяснили ему, что и в этот раз злые языки могут болтать гадости.

Вопреки ожиданиям, его это не обеспокоило.

— Но ты же не виновата, что твой муж оказался плохим? Не волнуйся, если кто-то об этом не знает, я им объясню! — пообещал мой маленький защитник. — А папа разберётся с плохими людьми.

Я знала, что Дмитрий нас защитит, и вдруг поняла, что во мне не осталось желания что-то доказывать. В какой-то момент долгого мучительного пути мне вдруг стало наплевать на ложь и злые языки. Не только потому, что Дмитрий бескомпромиссно обещал их выдернуть, а ещё и потому, что… мне просто стало всё равно. Мои мужчины вернули мне веру в себя.

Мы с Ари приехали в город в середине августа, когда нельзя уже было откладывать решение о его школе.

К нашему приезду были готовы. Фотографы, репортёры, куда же без них. Они приготовили десятки вопросов в поисках зацепки, из которой можно вытянуть сочный скандал.

Нас с Ари окружала охрана, Дмитрий не отходил ни на шаг. Казалось, малейшего недовольства или испуга будет достаточно, чтобы он послал всё и всех к чертям и увёз нас с Ари из города навсегда.

Тогда же я впервые задумалась: может, он действительно хотел уехать? Может, сжигая символ города, Дмитрий избавлял себя от разочаровавшей его ноши?

Ари с любопытством смотрел по сторонам. Его не пугало внимание и порой грубые крики незнакомцев и натиск репортёров. Как и его отец, он следил за мной и держал меня за руку. Мой маленький мужчина волновался за меня.

А я не узнавала родной город, отвыкла от него за прошедший год. Просто город, просто люди. Оценив прошлое заново, они не знали, что обо мне сказать. Официальных обвинений против меня не было, доказательств моей причастности тоже. Год назад из шокированной толпы выбились одиночки, свершившие слепую месть. А сейчас осталась только болезненная ассоциация, неприятный привкус, в том числе и от того, как поступили со мной.

Мало кто захочет признавать свои грехи и несправедливые поступки, надеяться на это глупо. Некоторые игнорировали слух о моём возвращении, другие по привычке возмущались, а остальные покорно ждали, когда кто-то решительнее и сильнее подаст пример толпе. Они ждали команды, громких голосов, за которыми слепо поплетётся большинство.

Дмитрий тоже ждал, напряжённый, как пружина.

— Ты ведь скажешь мне, если что-то случится? — спрашивал постоянно.

Мы с Ари гуляли, ходили в магазины, покупая всё необходимое для учебного года. Если ищешь недобрые взгляды, то найдёшь, мнительность сыграет с тобой жестокую игру. Я ничего не искала и старалась не замечать охрану. Со мной никто не заговаривал, хотя в первые дни выкрикивали гадости на улице. Но это не случайные прохожие, а те, кто ошивался около дома Дмитрия специально с этой целью.

«Уезжай отсюда!»

«Зачем ты вернулась, тебе здесь не место!»

Дмитрий предупредил, что его противники станут нарочно подогревать скандал, и да, они пытались. Упражнялись в сарказме насчёт великого мэра, вернувшего в город «сокровище». Реакция Дмитрия была моментальной и острой. Он был готов к борьбе, к тому, чтобы задавить клевету. Защищая меня, он превратился в зверя.

Дмитрий похудел, осунулся. Он переживал больше, чем я. Звонил по нескольку раз в день, чтобы убедиться, что я не сбежала. Возвращаясь вечером, почти вбегал в детскую, где мы играли с Ари и, скинув пиджак и галстук, садился рядом. Мы прижимались к нему с двух сторон. Ари закатывал левый рукав рубашки отца, а я правый. Болтали, рассказывали о нашем дне, потом в обнимку шли ужинать. И так каждый день.

Несмотря ни на что, мы были счастливы.

Я волновалась только о Дмитрии. Он заключил меня в кокон тёплого счастья, и никакой внешний шум не мог пробиться в мою душу. У меня был ребёнок, который напоминал о себе каждое утро, и Ари, с которым мы играли целыми днями. А ещё был Дмитрий, страсть которого, неотложная, не знающая штампов, захватывала дух. Каждую ночь после того, как Ари уходил спать, мы измеряли её глубину и так и не находили дна.

Но счастье Дмитрия не было безмятежным. Он пытался создать для нас идеальный мир, и у него это не получалось. Это мучило его, угнетало, и я предчувствовала, что вскоре он сорвётся и увезёт нас из города навсегда.

Начало школьного года стало для нас поворотным во всех отношениях.

Первого сентября мы приехали в школу. Дмитрий предлагал мне остаться дома, но я ни за что не пропустила бы этот день. Первое сентября вместе с Ари. В школе, где я преподавала.

Чувство, с которым я приехала в школу, не передать. Чёрно-белая палитра со вспышками воспоминаний, плохих и хороших. Дмитрий специально запарковался в самом конце стоянки, подальше от того места, где мы прощались перед прошлым летом. Мы вышли из машины, и он взял меня за руку. Ари тут же подошёл с другой стороны. Мой идеальный джентльмен, вылитый маленький Дмитрий.

Ари определили в его бывший класс, и на стоянке к нам сразу стали подбегать дети.

— …Аристарх, ты вернулся в школу!

— …Тебе не понравился интернат?

— … Ты так вырос!

Ари посмотрел на нас с Дмитрием сияющими глазами.

— Я правда вырос?!

Улыбаясь, мы кивнули. Ари примерился взглядом к росту отца и вздохнул. Расти ещё долго.

— Виктория Михайловна! А почему вы пришли с Аристархом? — к нам подбежала Анфиса Леонтьева. Её мать топталась поодаль, упорно глядя в сторону. Интересно, это из-за неприязни или от стыда?

Ари выступил вперёд, пытаясь закрыть меня маленьким телом.

— Виктория — моя мама!

— Неправда, он не может быть твоей мамой! — насупилась Анфиса. — Она была нашей учительницей!

— Была учительницей, а теперь моя мама.

Мы с Дмитрием не обсуждали оформление наших отношений, но для Ари всё, как всегда, просто. Я принята на должность мамы, и штампы его не интересуют.

— Правда, что ли? — Анфиса с сомнением посмотрела на меня.

— Правда.

Девочка поразмыслила, хмыкнула и побежала сообщать новость подружкам.

На подходе к школе вокруг нас образовалось подобие вакуумной подушки. Никто не подходил слишком близко. На меня смотрели исподтишка, а когда я поворачивалась, натянуто улыбались и сразу глядели в другую сторону. Дмитрий сжимал мою руку с такой силой, что трещали кости.

— Надо было перевести Аристарха в другую школу! — пробурчал он.

Мы обсуждали это много раз. Ари очень хотел вернуться в любимую школу, и мы решили попробовать. Здесь его поддержат друзья и знакомые учителя.

— Дай людям время. Мы даже не знаем, с чего они так реагируют, из-за неприязни или из-за стыда.

Как так случилось, что я успокаиваю Дмитрия, а не он меня?

— Я не буду долго ждать! — отрезал он. — Если кто-то скажет хоть слово против тебя…

— Шшш! — я обняла его за пояс. — Не горячись! Дело не во мне, а в Ари. Главное, чтобы у него не возникло проблем.

Стояла хорошая погода, поэтому утреннюю линейку провели в школьном дворе. Я ловила на себе взгляды учителей и директора школы и улыбалась в ответ на их любопытство. Спокойствие — вот, что я ощущала. Дмитрий и Ари вытравили из меня болезненное и гнетущее чувство вины, я даже казалась себе выше ростом. Было легче дышать, видеть, слышать.

Я снова стала собой — это главное. Остальное решится само. Если не сразу, то подождём. Если не в этом городе, найдём другое место. Легко не будет, но… как же я счастлива!

Дмитрий вернулся с работы пораньше и по пути домой забрал Ари из школы.

— Всё хорошо. Меня спрашивали про Викторию, но не говорили ничего плохого. Все знают, что она лучшая! — сказал Ари.

— Чем вы занимались в школе?

— Писали сочинение. «Как ты провёл лето»!

— И о чём ты написал? — мы с Дмитрием переглянулись.

Ари игриво подмигнул.

— Увидите!

Он принёс сочинение домой через пару дней.

— Раиса Максимовна сказала, что сочинение не совсем по теме, но всё равно поставила мне пять, потому что я написал о главном, что случилось этим летом.

Мы с Дмитрием склонились над страницей, исписанной ровным почерком с парой красных учительских поправок.

Этим летом у меня появилась мама. Это Виктория Михайловна, вы её знаете. Она была нашей учительницей, а теперь стала моей мамой.

Она самая лучшая. Помните, она обещала построить крепость из мороженого? Мы построили её летом. Было здорово. Мы сделали три башни — ванильную, клубничную и шоколадную. Папа тоже помогал, потому что он инженер.

Мы с папой любим Викторию и защищаем её, потому что мы мужчины. Виктория хорошая и добрая. Ей сделали очень больно, и это несправедливо. Она желала всем добра. Виктория помогла, когда мне было плохо. Мы дружим, хотя она моя мама.

Весной у меня будет брат или сестра. Если сестра, мы с папой хотим назвать её Ариадна. Тогда она тоже будет Ари, как я.

Я хорошо провёл лето, потому что теперь у меня есть лучшая мама на свете.

Дмитрий смотрел на меня.

Я смотрела на Ари.

Ари смотрел на Дмитрия.

Первым заговорил Ари.

— Мам, у нас осталось шоколадное печенье? Я съем немножко, не испорчу аппетит, обещаю.

Для него это сочинение было констатацией факта, а для меня — горячим клубком счастья.

Я кивнула, и Ари убежал на кухню.

Справившись со слезами, я повернулась к Дмитрию.

— Ариадна?!

Оказывается, они с Ари уже обсудили имя для девочки. Да ещё какое! И с чего они убеждены, что будет девочка?

Когда Ари вернулся, я сгребла его в охапку и усадила себе на колени.

— Ты солнышко, Ари. Самое яркое и тёплое солнышко!

— Сочинение очень хорошее, — похвалил Дмитрий. — Ты всё правильно сказал, мы любим Викторию и защищаем её.

Он посмотрел на меня взволнованным, ранимым взглядом.

Что за магия в этом дурацком слове? Люблю. Ведь избитое, опошленное, но всё равно мурашки бегут по спине. Мы уже доказали друг другу намного большее, однако слова… они нужны.

— Я тоже очень вас люблю, — сказала я, глядя на Дмитрия.

— И мы… и я… очень. — Дмитрий говорит так торжественно, словно даёт присягу.

— Можно ещё печенье? Всего одно? — Ари прерывает нас, подпрыгивая на моих коленях. Взрослые заскоки его не интересуют, как и трогательные моменты. Он давно всё для себя решил.

С разрешения родителей школа повесила фотографии сочинений в закрытой группе в сети.

Вот тогда и началось потепление. Неожиданное и приятное, как ранняя весна.

Под сочинением Ари появились комментарии, сначала робкие, с одиночными лайками, потом всё больше и больше. Писали не только одноклассники Ари, но и дети постарше, которых я учила. А также их родители.

Сначала я не верила, потом удивлялась, потом улыбалась.

Оказалось, что обо мне помнили, за меня болели. Даже те из родителей, кто осудил и подозревал меня, откликнулись. Не все и не сразу, но добавили свою лепту. Иногда прямую: «Рады вашему возвращению, Виктория Михайловна!»

Иногда относящуюся только к Ари: «Отличное сочинение!»

Но я читала эти комментарии, все до одного, и улыбалась.

Это изменило нас. Дело не в добрых словах и не в том, что на школьном дворе ко мне снова подходили другие мамы, заговаривали и приглашали на чаепития. И не в том, что директор спросила, собираюсь ли я работать. Обязательно собираюсь, но не сейчас, когда я могу думать только о моей семье. И дело даже не в том, что город принял меня. Он затоптал свой стыд за содеянное и стал жить дальше, обожая идеального мэра, защитившего меня от клеветы.

Всё дело в Дмитрии, в осторожной радости на его лице, в расслабленных плечах. В том, что он ослабил свою хватку, защищая меня, потому что поверил, что я не сбегу.

Или почти поверил.

Однажды за завтраком, пока Ари собирался в школу, Дмитрий спросил:

— Ты будешь менять отчество обратно на «Михайловна»?

— Эээ… не знаю, не думала об этом. Наверное, буду, когда вернусь на работу.

— Тогда сразу сменим и отчество, и фамилию. Виктория Михайловна Волинская. Так устраивает или хочешь двойную фамилию со своей девичьей?

— Ты мне что-то предлагаешь? — усмехнулась, допивая чай.

— Не предлагаю, а ставлю в известность, — Дмитрий улыбнулся. Он не изменился. Он старается, но в некоторых вещах остался таким же прямым и категоричным, как и раньше.

Иногда мне кажется, что наши споры доставляют ему удовольствие.

— Ты подделываешь мне новый паспорт?

— Я не подделываю паспорта и не нарушаю законы. Я самый честный мэр страны! — Морщинки вокруг глаз и губ Дмитрия сложились в улыбку. — Подадим заявление в ЗАГС, всё сделаем, как обычные люди, никаких поблажек. А потом поменяем твой паспорт. У Ари двойная фамилия в память о матери, а у нас с тобой будет одна. И у второго ребёнка тоже.

Ариадна Волинская. Даже не знаю, что сказать…

— Я готов! — на кухне появился Ари.

Дмитрий направился в кабинет, а мы с Ари — в школу.

Дмитрий окликнул меня у дверей.

— Ты согласна?

— Ты же не спрашиваешь моего мнения?

Дмитрий подавил улыбку.

— Это я так, для проформы.

— Ну, если для проформы… Критических возражений не имеется, господин мэр!

Мы расписались осенью, ровно черед два года после нашего первого спора в школе. Тогда Дмитрий заявил, что Хэллоуин является праздником язычников, и первоклашек незачем о нём знать.

Свадьбу отпраздновали тихо, с нами были только Геннадий и Ари. Ну и Ариадна, к этому времени врач уже подтвердил, что у нас будет девочка. К родителям Дмитрия мы решили поехать после её рождения.

Когда раздался звонок в дверь, мы недоуменно переглянулись.

На пороге стояла моя тётя. Двоюродная. Мы никогда не были близки, виделись всего пару раз. Стоящий рядом охранник развёл руками.

— Говорит, что родственница!

Тётя неуверенно топталась на лестничной площадке и смотрела поверх моего плеча на Дмитрия.

— Я просил вас подождать! — с упрёком сказал он.

— Прошло две недели, а вы не перезвонили, вот я и решила… — Охватив нас взглядом, женщина спохватилась: — Ой, вы что-то празднуете, простите, что помешала! — Она пыталась заглянуть в комнату и напроситься на праздник к мэру.

— Поэтому я и просил вас подождать!

— Что вы хотели? — вмешалась я.

Я не держу зла. Мысли о прошлом, как вязкий кисель, и я держусь от него подальше.

Тётя нервно теребила лямки большой кожаной сумки.

— Да я, собственно, на минутку. Только отдать тебе… вот это… — достала из сумки тонкую стопку писем. — Твоя мать просила передать лично в руки, если я тебя найду. Они в порядке, но не знают, где ты. Они ищут тебя, Тори, очень хотят увидеться. Твои сёстры очень скучают. Жаль, что им пришлось уехать, и они не смогли тебя поддержать!

Казалось, руки парализовало. Я не могла пошевелиться, чтобы взять письма. Я уже простила и забыла, и второго раунда мне не надо. Вчитываться в чужие сожаления, воскрешать обиды — нет.

Дмитрий шагнул вперёд, забрал письма и обнял меня за талию.

— Прошу прощения, что не приглашаю вас, может быть, в другой раз.

— Да что вы, что вы! — всполошилась тётя и, глянув на меня, направилась к лифту. — Я там написала мой телефон и адрес. Заходи как-нибудь, Тори, ладно?

Дмитрий унёс письма и спрятал их. Не знаю, где.

Мы вернулись за стол, все смотрели на меня в ожидании реакции.

Я с усмешкой повернулась к Дмитрию.

— А ты говорил, что я не умею прятаться! Вот, пожалуйста, очередное доказательство, что меня было трудно найти!

— От меня не спрячешься! — пробурчал он, не скрывая радости от того, что визит тёти не испортил мне настроение.

Я вернусь к письмам от родных, обязательно вернусь. Прочитаю… или просто узнаю их адрес и приглашу в гости. Мне не нужны извинения. Магией Дмитрия и Ари мне удалось прыгнуть в новую жизнь незапятнанной, и я не хочу портить карму.

Я не держу зла и никого не осуждаю, в том числе Кристину. Она очень талантлива, ведёт действительно стоящее шоу, и оно имеет грандиозный успех. Иногда мне кажется, что они с Талем подходят друг другу, оба склонны к игре и порывам. Если так, то судьба обязательно столкнёт их лбами. Рано или поздно.

Кристина прислала нам подарок на рождение дочери и через месяц попросила о встрече. Она выбрала время, когда Дмитрия нет дома. Он волновался, но я не возражала. Бояться нечего, меня охраняют, как королевские драгоценности.

Кристина прошлась по квартире, которая когда-то была её домом, осмотрела детскую, на секунду задержалась около спальни.

Её вежливая улыбка казалась искренней, как и всегда. Однако слова удивили.

— Ненавидишь меня? — спросила, пристально меня разглядывая.

— За что? — Я не осуждаю Кристину. Она боролась за то, что считала своим. Боролась так, как могла, изо всех сил. Многие скажут, что она боролась лучше, чем я.

Кристина хмыкнула.

— А я тебя ненавижу… иногда. Глупость, конечно, потому что я никогда не хотела домашней жизни. Ты сидишь с детьми, вы редко выбираетесь на приёмы. Дмитрий тоже стал домашним, как щенок. — Кристина усмехнулась. — Если это то, чего он хотел, то я должна тебя благодарить. Спасибо, что забрала его у меня.

Я могу поспорить, что Дмитрий никогда ей не принадлежал, но не стану.

— Надеюсь, ты счастлива.

— Правда? — Кристина рассмеялась. Она не верила, что я могу желать ей добра. — Естественно, я счастлива! У меня есть всё, о чём я мечтала, — высокомерно заверила она.

— Я рада.

— Правда? — Кристина покачала головой. — После того, как я пыталась отправить тебя подальше от Дмитрия?

— Ты защищала то, что считала своим.

— И ты не разозлилась, когда я раскопала видео с Талем и кинула его в сеть?

— Я не знала, что это сделала ты.

— Дмитрий не сказал? Благоро-о-одный… — недобро усмехнулась Кристина. Потом скользнула взглядом по спящей малютке, и её лицо посветлело.

— Девочка очень похожа на Дмитрия.

— У него гены сильнее! — улыбнулась я.

Она смотрела на Ариадну, долго, пристально. Маска спала с лица Кристины, всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы увидеть под ней обычную женскую зависть.

Желание простого женского счастья. Оно у неё внутри и однажды вырвется наружу, сметая амбиции и планы.

Встряхнувшись, Кристина перестроилась на деловой тон.

— У меня к тебе предложение. Ты смотришь моё шоу?

— Иногда.

— Я хочу взять у тебя интервью. Назовём его «Замужем за обманом». Никаких табу, вся правда, вся грязь от начала и до конца. Если согласишься, мои юристы с тобой свяжутся… и с Дмитрием тоже. Уверена, он захочет всё проверить. Меня интересует вся правда о том, как с тобой поступили. — Кристина саркастически хмыкнула. — Как все мы с тобой поступили, в том числе я. Я же видела, какая ты с Аристархом и с другими детьми, ты не могла быть заодно с мужем. Но я ничего не сделала, чтобы тебе помочь. Даже не сказала Дмитрию, чтобы он вмешался. Я сделала это из ревности, потому что видела, как он на тебя смотрел. Но в такой ситуации приличный человек переступил бы через себя. А я не переступила, продолжала молча наблюдать. Никто из нас не переступил, потому что молчать легче. Знаешь… может, мы назовём интервью «Молчать легче». Посмотрим. А потом ты расскажешь о возвращении в город.

Заметив, как я замерла, обняв себя руками, Кристина коснулась моего запястья.

— Подумай об этом, поговори с Дмитрием. Не отказывайся сразу. Люди должны услышать твою историю и заглянуть в себя. Задаться вопросом, как бы они поступили в такой ситуации. Встали бы на твою защиту или промолчали, потому что не уверены… а вдруг?

Кристина больше не была женщиной, влюблённой в моего мужа. Теперь передо мной сидела журналистка, не боящаяся сложных тем.

— Ты хочешь, чтобы я раскритиковала тебя на твоём собственном шоу?!

— Тебе не нужно меня критиковать, — усмехнулась Кристина, — я сделаю это сама. И приглашу других свидетелей скандала, которые не побоятся сказать правду. Подумай об этом, Виктория!

— Зачем тебе это?

Кристина колебалась, но потом всё-таки ответила.

— Если ты смотришь моё шоу, то знаешь, что я люблю сложные темы. А ещё… несколько лет назад мы с Сергеем… с твоим бывшим мужем познакомились на приёме. Он как раз только основал свой бизнес. Я как увидела его, потеряла дар речи. До чего был красивый мужик! — Кристина передёрнула плечами, словно ей вдруг стало холодно. — Но меня отвлекли, а он ушёл рано, поэтому мы не успели договориться о встрече. А потом я познакомилась с Дмитрием. Так вот… я не могу отделаться от мысли, что если…

— Если бы ты оказалась на моём месте?

— Да.

Казалось, Кристина хочет сказать что-то ещё. То, что сломает барьер между нами, откроет путь опасным откровениям. Но она промолчала, и я ей за это благодарна.

Я обещала подумать о её предложении. Может быть, я и соглашусь. Мне есть, что рассказать. О городе, переменчивом, как погода. О людях, хороших и разных. Или о том, что настоящая жизнь почти неотличима от поддельной, и это страшно. Однако проходит время, и ты находишь то, во что веришь безоговорочно. В счастливый серый взгляд Ари и его хитрую улыбку. В яркую страсть Дмитрия и его ненасытное внимание. В то, как до сих пор, несмотря на море сказанных слов, он боится, что я исчезну. Никогда в этом не признается, но боится. Только когда я рядом, на его лице разглаживаются морщины, а плечи расслабляются. Из командировок он возвращается взвинченный и усталый, и я знаю, что он плохо спал. Хотел домой. Иногда он срывается и возвращается домой раньше времени. Просто потому, что хочет побыть с нами.

Он всё чаще упоминает Дальний Восток. Говорит, что Приморский край — самое красивое место в мире и хочет отправиться туда летом. Не удивлюсь, если смотреть мы будем не на природу, а на гидротехнические сооружения и на рабочие вакансии.

Но это летом.

А пока…

Если у любви есть цвет, это карие глаза Дмитрия, серые — Ари и голубые — нашей дочки, Ариадны Волинской.

Если у любви есть запах, это тепло Дмитрия и детская сладость Ари и… Ари.

Если у любви есть смысл, я поняла его только теперь. Иногда мы ошибаемся. Иногда у любви рваные края, и она бьётся на ветру радужными лентами. А потом срастается, заживает, и ты вдруг понимаешь смысл своей жизни. Видишь то, к чему судьба готовила тебя всё это время.

Конец.