— Мисс Сероува.

— Пожалуйста, называйте меня Алена.

— Альена.

— Пусть будет Альена.

— Будьте добры, расскажите нам еще раз обо всех событиях, начиная с вашего знакомства с фотографом.

— С Джейком?

— Вы уверены, что его так зовут?

— Он так представился.

— Вам?

— Он представился мне, но рядом в приемной были остальные стажерки. Вы же можете проверить его имя и аккредитацию! Ему выдали бейдж, он должен был вписать имя в регистр посетителей, Эллен проверила его аккредитацию…

Почему они спрашивают меня о Джейке??! Я его НЕ ЗНАЮ!

Я не знаю мужчину, который поцеловал меня перед камерой видеонаблюдения.

— Вам знаком мужчина на этих фотографиях?

Смотрю на три снимка. Качество не очень, но это Джейк. Вязаная шапка, замотанный шарф, лицо еле видно. А вот меня видно отлично, я поднимаюсь по лестнице рядом с ним. Второй снимок до начала фотосессии — Джейк стоит в фойе, боком к камере, заполняя свои данные в регистре посетителей. Третий — когда мы фотографировались у входа в здание, Джейк держит в руках фотоаппарат.

— Да. Это фотограф, который назвался Джейком. Он поднялся вверх одетым и разделся в приемной мистера Гранда, как и остальные. Без шапки он заходил в кабинет, на кухню и в туалет, но там камер нет.

— Откуда вам известно, что там нет камер?

Молчи, Алена! Молчи и не говори лишнего!

— Потому что после инцидента я участвовала в просмотре записей и слышала слова охранников. Кухня очень маленькая, скорее, закуток, и камера находится в коридоре у входа. В приемной камера тоже у самой двери.

— Вы уверены, что этот мужчина — фотограф? — спрашивают после паузы.

— У него был фотоаппарат… и лампы… и жилет с кармашками, в которых… Я не знаю.

Мужчины смотрят на меня долгими взглядами. Наверное, их учат, как деморализовать человека, и так балансирующего на грани истерики.

— У нас имеются сведения, что вас с фотографом связывали… неформальные отношения.

— Никаких отношений нет и не было. Он… флиртовал со мной, а я отвечала на его вопросы из вежливости.

— Что произошло дальше?

— Остальные ушли, а мы с Джейком остались в приемной.

— Зачем?

— Для индивидуальной фотографии. Джейк ждал, когда мистер Гранд освободится, чтобы сфотографировать его.

— Вы раньше встречались с Джейком?

— Нет.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— Что произошло дальше?

— Он меня фотографировал.

— Вы договорились о следующей встрече?

— Нет, но я дала ему номер телефона, чтобы он прислал фотографии.

— Вы дали ему номер личного телефона, чтобы он прислал на него конфиденциальные корпоративные фотографии?

— Это фотографии для газет, и на них сфотографирована я.

— Продолжайте!

— Джейк зашел в кабинет, чтобы узнать, как идут дела. Потом вышел и попросил меня помочь приготовить кофе для мистера Гранда.

— И вы поверили, что мистер Гранд попросил незнакомца, причем гостя компании, сделать ему кофе?

— В такую версию событий я бы не поверила. Но есть и другой вариант. Джейк и мистер Гранд готовились к очередной фотосессии. Джейк сказал, что собирается сделать кофе… или собирается попросить меня сделать кофе, и предложил остальным. Мистер Гранд согласился и извинился, что секретарь ушла домой. Что-то в этом роде.

— У вас богатое воображение.

— Спасибо.

Ничего не могу поделать, начинаю раздражаться. Я уже не раз ответила на этот вопрос и не могу оправдать невероятную глупость моего поступка. Никак. И повернуть время вспять тоже не могу.

— Кто готовил кофе? — спрашивают в очередной раз.

— Кофеварка.

Мужчины отвечают внушительным молчанием, но оно не внушает мне ничего, кроме усталости.

— Опишите, что произошло, когда вы делали кофе для мистера Гранда, — просят строго.

— Джейк достал чашку и налил кофе. Я не следила за ним, поэтому не заметила, как он подмешал снотворное. Потом он пошел в туалет и попросил меня отнести кофе мистеру Гранду.

— Вы так и сделали?

— Я добавила много молока, как он любит, и отнесла кружку в кабинет.

— Откуда вам известно, что мистер Гранд любит много молока в кофе?

Сделала медленный вдох. Такое чувство, что я закапываю себя все глубже и неизвестно во что.

— Перед съемками мистер Гранд рассказал мне об этом.

— Значит, ранее в тот день вы спросили мистера Гранда о его предпочтениях.

— В отношении кофе, да. Мы случайно встретились на кухне и просто беседовали.

— Вы просто беседовали и случайно узнали, какой кофе он любит.

Хочется завыть в голос, но я молчу. Не отвечаю. Любые, даже самые простые факты можно превратить в улики.

— Думаю, вам будет интересно узнать, что мистер Гранд в порядке.

— Я очень рада.

— Он сказал, что не просил фотографа принести кофе и удивился, когда вы поставили перед ним кружку.

— Очень жаль, что он промолчал.

— О чем?

— Жаль, что он не спросил, с какой стати я принесла кофе. Или мог бы отказаться и не пить. Я слышала о результатах экспертизы, в кофе было подмешано снотворное. Я не имею к этому отношения. Никакого.

— Вы когда-нибудь принимали снотворное?

— Нет.

— Это правда, что в России можно купить многие лекарства без рецепта?

— Некоторые, да.

— Какие снотворные можно купить без рецепта?

— Не знаю, можно ли… Меня в чем-то обвиняют? Мне стоит нанять адвоката? Мне не предъявили обвинений, и я добровольно согласилась всячески содействовать расследованию, но мне постоянно задают одни и те же вопросы! Я сотрудничаю, потому что мне нечего скрывать. Можете проверить мой телефон и почту, у меня нет знакомых в Англии, кроме коллег. Я никогда раньше не встречала Джейка. Нелли подтвердила, что я не возвращалась в кабинет до того, как она закричала…

Что бы я ни говорила, как бы искренне ни восклицала, факт остается фактом: кофе принесла я. И это не изменишь.

Мужчины достают из папки очередной снимок и кладут на стол.

На нем Джейк целует меня в нос.

— Посмотрите внимательно, — говорю, не дожидаясь вопросов, — даже на фотографии видно, что я подняла руку, собираясь оттолкнуть Джейка, а на видео это очевидно. Он застал меня врасплох. Близкие люди и сообщники так не целуются.

— А как целуются сообщники, мисс Сероува? — спрашивает один мужчина, пока второй достает следующий снимок, на котором я улыбаюсь во весь рот. После поцелуя.

В углу кабинета молчит Лоренс, и его тишина тяжелее тысячи обвинений.

Часы тянулись резиновой пыткой.

Все зависит от состава преступления, а в нем пока что нет главных составляющих. Например, мотива и последствий. Что искал Джейк? Что он нашел? Что он собирается с этим делать? Я по-прежнему ничего не знаю.

Вокруг продолжается жизнь, но мне слышится только тишина. Уже сверкнула молния, и теперь я живу, ошарашенная, в ожидании грома.

Александр пришел в себя, но новостями со мной не делятся.

Это невыносимо. Я живу с фактом, что причинила вред мужчине, в которого влюблена.

Меня обвинят? Нет?

Русская рулетка невидимым оружием.

На меня смотрят, меня обсуждают. Кожа стала чувствительной от взглядов, от скольжения чужого шепота, как от наждачной бумаги. Я добровольно помогаю расследованию. На мои вопросы отвечают вежливо и сдержанно, меня ни в чем не обвиняют. Пока что не обвиняют.

Я переигрываю каждый разговор снова и снова. Кажется, что я неправильно отвечаю на вопросы, вызываю все больше подозрений. Я нашла адвоката, но так и не позвонила, потому что внутри содрогается протест. Да и не знаю, от чего защищаться.

Я жду. Бесцельно брожу по коридору, не в силах сосредоточиться. В одну из таких прогулок я сталкиваюсь с Лоренсом. Оказывается, он ищет меня. Он смотрит на меня так… мне не нравится, как он на меня смотрит. Как на подопытное животное, судьба которого предрешена.

Он ведет меня в свой кабинет, на заклание. Когда мы проходим мимо приемной директора, Лоренс резко останавливается и смотрит мне в глаза. Ловит мой взгляд в сторону кабинета, видит в нем доказательство моих грехов и кивает своим мыслям.

«Нет!» — хочу закричать, но поднимать шум в коридоре — плохая идея.

Кабинет Лоренса в самом конце коридора. Он усаживается в кресло, а я стою. Не потому, что он не предложил сесть, просто мне не усидеть на месте.

— Как самочувствие мистера Гранда? — начинаю с главного.

— Все хорошо. Ему будет приятно узнать, что вы волнуетесь о его самочувствии. — Вежливость Лоренса совмещает в себе презрение и издевку.

— Лоренс, не могли бы вы объяснить, что происходит. Я собираюсь позвонить адвокату.

Я говорю официально и строго, и, если бы не пузырьки страха в моей гортани, я бы держалась идеально.

— Нет, я не могу вам этого объяснить. — В улыбке Лоренса есть нечто извращенное, и во мне зреет уверенность, что я только что осложнила мою судьбу.

Слова бурлят во мне, устремляются к поверхности, словно нуждаясь в кислороде.

— Я не виновата!

Если сказать эту фразу тысячу раз, может, она закрепится в воздухе? Проникнет в мысли окружающих?

— Джейк выбрал меня, потому что знал, что я останусь позже всех, — продолжаю упрямо, — и что мистер Гранд примет кофе из моих рук, и у него не возникнет подозрений. Если бы секретарь была на месте, она бы стала мишенью. Или Нелли. А так под руку попала я. Я ничего не знаю, ни с кем не связана…

Я повторяю то, что сказала уже много раз. Может, сейчас я смогу убедить Лоренса. Если он выспался, позавтракал, если у него хорошее настроение…

Господи, как же страшно! Паника выбрасывает наружу щупальца, готовые ухватиться за любую возможность оправдания.

Вдруг говорю неожиданное:

— Я хочу пройти проверку на детекторе лжи.

Задираю подбородок и смотрю прямо в светлые глаза советника по безопасности Александра Гранда. Безумно хочется съязвить, спросить, где были его советы в критический момент.

— Увы, я не ношу детектор с собой, — отвечает Лоренс с издевкой. — Но если вы закончили свою речь, Альуона, — растягивает мое имя, — то, может, поговорим о том, для чего я вас позвал?

Ему нравятся мои мучения, он впитывает мой страх и облизывается, желая большего.

Я бессильна против его жестокости. Все, что у меня есть, это вера в себя и гордость, поэтому я просто киваю.

— Пока идет расследование, вам не стоит приходить на работу, — говорит Лоренс так торжественно, словно дарит мне отпуск с путевкой на Канары. — Вот, собственно, и все, что я хотел сказать. Вы свободны.

Делает жест двумя пальцами, показывая на дверь. Выкидывая меня из кабинета, как мусор.

Если не знаешь, что сказать, лучше молчать, поэтому я выхожу в коридор и аккуратно прикрываю за собой дверь. Лоренсу лучше не видеть бурю в моих глазах.

Я иду по коридору. Каблуки стучат раз-два. Я позвоню адвокату, мне посоветовали хорошую контору. Предварительный разговор бесплатно, что очень кстати, потому что денег у меня немного. Все будет хорошо. Я не виновата ни в чем, кроме глупости.

Смотрю на носки своих туфель и продолжаю идти.

Я не виновата, не виновата, не виновата. Приговариваю эти слова, как считалочку, и сердцебиение постепенно успокаивается. Я в порядке. А Лоренс… не хочу о нем думать.

Прохожу мимо туалетов. Двери открываются, и наружу выходят три женщины. Они идут следом за мной, я поневоле прислушиваюсь к их словам.

— Говорят, он бледный, усталый и злой…

— Так и я бы злилась!

— И не говори!

— Кто знает, что у него украли… конфиденциальные файлы, контракты…

— Думаю, он все хранит в электронной форме, а не на бумажках.

— Так, говорят, и в почту влезли через телефон. Бедняга, его усыпили, ограбили, а теперь не пускают в собственный кабинет. Посадили Великого под самой крышей.

— Меня бы туда посадили! Знаешь, какие на пятнадцатом этаже кабинеты?! Туда только совет директоров пускают. Ковер толщиной сантиметров в пять, туфли утопают. Сплошной мрамор и позолота, как музей.

— Да знаю я, но на пятнадцатом кроме директора только бухгалтеры сидят, скука дикая. Упекли его, бедного, под крышу…

Женщины свернули в отдел, а я остановилась.

Значит, Александр вернулся на работу. Он сейчас наверху, во временном кабинете на пятнадцатом этаже.

Иногда перед тем, как поступить опрометчиво, мы переживаем момент размышлений. Очень важный, решающий момент, который потом, спустя время старательно переигрываем в памяти и виним во всех бедах.

Как только я узнала, что Александр в здании, то все для себя решила, однако притворяюсь, что обдумываю план действий.

Мне не следует идти к Александру Гранду.

Это не может привести ни к чему хорошему. Он — жертва, а я — случайная пособница преступления. Орудие врага. Когда остыну, я смогу перечислить еще несколько разумных доводов, почему мне стоит срочно отправиться домой и позвонить адвокату. Даже если меня ни в чем не обвиняют. Даже если мотивы и последствия преступления не известны.

Но вот я уже у лифта, нажимаю кнопку и жду. Я не позволяю себе усомниться. В одном из телевизионных интервью Александр Гранд сказал, что всегда доверяет инстинктам. Вот и я доверяюсь.

Это глупо и опасно, адвокат бы осудил мою затею. Но я поступаю так, как велит сердце.

Я собираюсь извиниться перед Александром Грандом. Хочу, чтобы он услышал правду от меня.

* * *

На пятнадцатом этаже слишком тихо. Коридор шире, чем на других этажах, кухня внушительного размера, даже посудомоечная машина есть. В конце коридора виднеется пара открытых дверей, видимо, это бухгалтерия.

Прохожу мимо конференц-залов с видео аппаратурой и роскошными дубовыми столами. Стучусь и заглядываю в кабинеты, гадая, в каком из них спрятали Гранда. Я никогда здесь раньше не была.

Захожу в один из кабинетов и замираю, глядя в панорамное окно. Красивый вид. На покатых холмах разбросаны островки деревень и городков, как пазл-головоломка из тысячи кусочков, выпавшая из коробки. Столовая этажом ниже, там тоже большие окна, но слишком много народу. Не сосредоточишься на красоте, когда тебя то и дело пихают локтями и подносами.

Насмотревшись, я вышла в коридор и застыла в полушаге.

Передо мной стоит Александр Гранд.

Действительно бледный, осунувшийся, но все равно слишком привлекательный. Волосы в легком беспорядке, руки в карманах джинсов, под пиджаком белая футболка.

Смотрит на меня, поджав губы.

Представляю, что он подумал. Я, женщина, которая подставила его под удар, сделала его жертвой преступления, брожу по этажу совета директоров и заглядываю в кабинеты.

— Нет-нет-нет… — затараторила, повышая голос, — не подумайте плохого, я просто смотрела на вид из окна… я искала вас…

Заставила себя замолчать, потому что оправдания звучат плохо. В любых обстоятельствах.

Пожалуйста, пусть он скажет хоть что-нибудь.

Но Александр молчал.

Я топталась на месте в поисках правильных слов. Сильных, искренних, способных убедить мужчину, которого я напоила снотворным, в моей невиновности.

— Мистер Гранд, я пришла к вам.

— Ко мне, — повторил он утвердительно.

— Да. Чтобы извиниться за мое невольное участие в этой неприятной истории. Прошу вас, поверьте, с моей стороны не было злого умысла. Только глупость.

— Глупость, — снова повторил он. Без эмоций.

— Наивность. Доверчивость. Неопытность. Мне не следовало брать кофе из рук фотографа и приносить вам. Я не знала о планах Джейка, иначе ни за что бы ему не помогла. Ни за что!

Александр пробежался взглядом по моим плечам. Хмыкнул, потом опустил голову, глядя на носки своих ботинок.

Казалось, он принимает важное решение, касающееся меня.

Пусть, пусть оно будет хорошим. Справедливым. Пусть он попытается мне поверить.

Директор качнул головой, приглашая следовать за ним.

Его временный кабинет совсем рядом, через две двери. Огромный дубовый стол, ворсистый ковер и красивые кожаные кресла — вот и все, что я заметила. Меня интересует только Александр и его отстраненное спокойствие.

Он закрыл дверь и показал на кресло. Я села на самый краешек. Самый-самый, так, что чуть не съехала задом на ковер, потому что сидение оказалось слишком мягким. Рядом обнаружилась дверь в личный туалет с душевой, приоткрытая. Пахнет одеколоном Александра и мылом.

Гранд пододвинул второе кресло и сел передо мной, лицом к лицу. Так близко, что его ноги почти касаются моих. Я подобралась, стараясь уменьшиться до крохотного клубочка на сидении, а он, наоборот, вытянул ноги и скрестил их.

— Давайте! — сказал. Спокойно, без раздражения и без особого интереса.

— Что, простите? — не сразу поняла, чего он ждет.

— Извиняйтесь! — пожал плечами.

Вообще-то, когда говорят: «Я пришла, чтобы извиниться», это и есть извинение. Но… ладно…

— Прошу прощения за то, что случайно, без злого умысла причинила вам неприятности…

— Какие? — спросил, изогнув бровь. Вроде невозмутимый, но в глазах пронеслось такое… могу ли я представить последствия преступления в полной мере?

— Я не знаю, какие… никто не сказал мне, что именно у вас украли.

— Что именно у меня украли, — повторил Гранд, не поясняя, и меня как ударило. Это — подтверждение, что мое будущее зависит от последствий скандала. Если украденное можно вернуть или запретить его использование, это одно дело, а если нет… и смотря что украли…

— Я не знала, что в кофе добавлено снотворное. Мне дурно при мысли, что из-за моей наивности вам причинили вред, что вам было плохо. Меня использовали, потому что я осталась позже других стажерок. Джейк догадался, что вы возьмете кофе без вопросов, потому что знаете меня… Я пришла извиниться перед вами! Я не знаю фотографа, и я не способна на предательство… вы такой… вы…

Фуф… к счастью, в легких не осталось воздуха, и мне удалось замолчать. Бессонные ночи, страх, чувство вины и влюбленность — это взрывной коктейль для мозга. Я пришла не для того, чтобы оправдываться, я просто хочу извиниться, но взгляд Александра режет меня насквозь.

— Какой я? — спросил Александр серьезно. Ни на секунду не верю, что директора интересует мое мнение, но ответить придется.

— Вы умный, чуткий, интересный, щедрый…

Это совсем не те слова, которые говорит мое сердце, но другие, сокровенные, должны остаться только в моих мыслях.

— Вы замечательный директор и очень приятный человек. Я бы никогда не пошла на предательство.

— Почему ты считаешь меня щедрым? — Александр наклонился вперед, опираясь локтями о колени. В его тоне появилась некая фамильярность.

Делаю прерывистый вдох. Я под гипнозом его взгляда, но старательно удерживаю контроль, иначе наболтаю лишнего.

— На собраниях вы щедры на заслуженную похвалу, и вас за это любят. Вы внимательны к окружающим…

Александр наклонился ближе.

— А почему ты назвала меня чутким?

— Вы знаете, что сказать, чтобы людям было приятно и интересно. Чтобы они вам поверили.

— И ты мне веришь?

— Да, конечно, — отвечаю без заминки, потому что это правда. Александр задает мне вопросы, и это хорошо. Значит, мой приговор не подписан, и директор сомневается в моей причастности к преступлению. Иначе бы сразу позвал охрану.

— Во что именно ты веришь? — интересуется, сдвинувшись на край кресла.

Этот вопрос застает меня врасплох. Когда говорят: «Я тебе верю», подчас не имеют в виду ничего конкретного.

— В вас… в то, что вы такой, каким кажетесь. В то, что вы хороший человек. Что вы выслушаете меня без предубеждений.

Александр протягивает руку, и я послушно даю ему свою. Он не пожимает ее, просто держит и смотрит на мое запястье.

Чуть склоняет голову.

— Ты хочешь, чтобы я тебе поверил, — констатирует.

— Да.

Проводит большим пальцем по запястью, и горячая волна бежит по моему телу, замирая внизу позвоночника.

Это интимный жест. Смутно помню корпоративные правила, в них целая глава про домогательства… неужели Александр потребует от меня… не может быть, не верю. Что за глупые мысли!

Я безмолвно слежу, как его большой палец двигается вдоль моего запястья. Ноготь большой и чистый, с белым полукругом, кожа грубоватая, но без заусениц.

Александр Великий не кусает ногти.

— Тебе страшно? — спрашивает.

Я поднимаю взгляд. Александр улыбается, мягко, сочувственно. В сочетании с его бледностью и синяками под глазами это выглядит трогательно. Мне стыдно за мысли о домогательстве, да и кто кого, как говорится. За последние четыре недели я такого нафантазировала! До чего дошла, спутала сочувствие с флиртом!

Александр отпускает мои пальцы, но я двигаюсь вперед и ловлю его руку своими. С силой сжимаю в знак благодарности.

— Очень, — говорю со слезами в голосе. — Мне очень страшно. Я не знаю, как доказать, что я не заодно с фотографом.

Александр кладет вторую руку поверх моих, и мы смотрим друг на друга, соединенные двойным замком пальцев и моей надеждой.

Он понимающе кивает и спрашивает:

— Чего ты боишься?

Бессознательно тяну наши руки ближе к груди.

— Меня держат в неведении. Боюсь, что мне так никто и не поверит. — Александр снова улыбается, подбадривая меня. — Я предложила пройти тест на детекторе лжи, но Лоренс посмеялся надо мной.

— Лоренс посмеялся? — Александр хмуро повел бровями.

— Да. Сказал, что не носит детектор с собой. Я бы никогда не предала вас… в смысле, как начальника. Я обожаю эту стажировку, узнала столько интересного. Очень жду перевода в лабораторию, и ваши собрания посещаю с большим удовольствием. Я не способна на предательство…

— Ты спала прошлой ночью?

— Нет.

— Совсем?

— Пару часов урывками.

— Что ты делала в остальное время?

Снова горячая волна по спине, хотя в вопросе Александра нет ничего, кроме участия. Сдвигаю колени, сжимаю изо всех сил. Гранд привлекателен до чертиков, и каждое его слово звучит, как приглашение к греху. Но дело даже не в этом. Нет ничего соблазнительнее мужской силы. Я, слабая и потерянная, пришла к нему, а он взял мои руки в свои и дарит мне силу. Свою силу. Верит мне. Задает вопросы, волнуется, заботится.

Это настолько сексуально, что я хочу запрыгнуть к нему на колени, прижаться к груди под белой футболкой и сидеть, не двигаясь, пока кошмар не закончится. Пусть Александр обнимет меня, защитит от стервятников, кружащих над моей репутацией.

Я хочу, чтобы его сила помогла мне пережить момент слабости.

— Прошлой ночью я лежала в постели и старалась не думать.

Краснею, хотя в моих словах нет ничего предосудительного.

Мы все еще держимся за руки и сидим слишком близко.

Александр хмурится и качает головой.

— Но как ни старалась, ты продолжала думать о случившемся.

— Да.

— Переигрывала ситуацию снова и снова, мучая себя.

— Да.

От слов, от понимания Александра становится легче дышать, будто с груди сдвигают надгробную плиту. Он меня понимает. Неужели он сам пережил подобное? Невысказанные обвинения, от которых не отмыться.

Какой же он… невероятный… щедрый. Он помогает женщине, причинившей ему зло.

Под веками собираются слезы, и я запрокидываю голову, глядя на потолок, чтобы не заплакать. Когда я снова смотрю на Александра, он опускается передо мной на одно колено.

Проносится шальная и совершенно неуместная мысль: так бывает, когда мужчина собирается сделать предложение.

— Тебе страшно, — повторяет он.

— Мистер Гранд… Александр… — говорю с чувством. Хочу о чем-то его спросить, но толком не знаю, о чем. Его коленопреклоненная поза смущает и путает мысли. Верит ли он мне? Если нет, то остальные последуют его примеру.

Иногда тебя осуждают без обвинений. За причастность. За то, что ты оказалась рядом. Не в том месте, не в то время.

Я хочу спросить Александра обо всем этом.

Но больше всего я хочу спросить, для чего он опустился на одно колено.

— Чем больше думаешь о чем-то, тем сложнее забыть, — говорит он. Смотрит мне в глаза. Светло-карий рисунок радужки гипнотизирует меня, как и тепло его рук.

Он прав.

Чем больше я о нем думаю, тем сложнее его забыть.

Александр имеет в виду случившееся, но мои мысли свернули в сторону. Я опускаю глаза, чтобы он не заметил порочность моего взгляда.

— Говорят, надо просто не думать, но это сложно, — добавляет он и придвигается ближе.

— Очень сложно, — соглашаюсь я, решаясь подхватить его взгляд. Мы сжимаем, переплетаем пальцы.

Сейчас я не могу думать о правилах, о морали и этике. Происходящее разбивает границы моей реальности. Я сделала Гранда своим кумиром, недостижимым и поэтому безопасным, а теперь…

Самый невероятный мужчина в мире опустился передо мной на одно колено, его второе колено касается моих, плотно сжатых. Его пальцы переплетены с моими, его сочувствие и понимание разлились в моей голове приятным опьянением.

— Невозможно сложно, — шепчет он.

Дыхание Гранда пахнет мятой и лимоном. Я часто дышу, от возбуждения и от желания впитать в себя как можно больше роскошного мужского тепла. И защиты. Особенно защиты.

Смущает только его изучающий взгляд на мне. Хотя нет, смущает и многое другое, ведь Александр по-прежнему незнакомец, но если его тянет ко мне так же сильно, как и меня к нему, то… скажем так: у нас будут проблемы с соблюдением корпоративных правил.

Стараюсь не смотреть на обтянутое джинсами мускулистое бедро, оно давит на мои колени, но я не должна отвлекаться. Еще чуть-чуть, еще минутку покормлюсь его силой и поддержкой и отстранюсь.

— Пожалуйста, поверьте мне, я не способна на предательство. Я бы никогда не причинила зла.

— Вообще никому или именно мне? — интересуется Александр, и я смотрю на его губы. Когда еще увижу их так близко?

— Вообще никому. — Александр отпускает мои руки и отстраняется. Я принимаю это за обиду и двигаюсь следом. — Особенно вам. Если бы я могла переиграть прошлое…

Лицо Александра стремительно приблизилось к моему. Он все еще на ковре, на одном колене.

— Что бы ты сделала? — спрашивает хрипло, его голос царапает между лопаток чувственной негой. Непроизвольно подаюсь ближе, взволнованная обещаниями, которые собираюсь дать…

— Я бы отказалась сниматься в передаче… или нет, тогда Джейк обманул бы другую стажерку или Нелли… я бы участвовала, но была настороже. Сама бы сделала кофе или проследила бы за Джейком… или спросила вас, хотите ли вы кофе. Ведь я видела, как вы удивились, когда я поставила перед вами кружку. Могла бы догадаться, что Джейк меня обманул…

Мыслями я застряла в злополучном дне, поэтому до меня не сразу дошли слова Александра.

— А что еще ты хочешь изменить в прошлом? Например, в тот день, когда мы ехали в лифте.

— За-а-ачем там что-то менять? — губы шептали сами по себе, пока я переваривала вопрос. И откровенный, жадный мужской взгляд, скользящий по моему лицу, по моим губам. Если Александра тянет ко мне, то фейерверк между нами осветит все окрестности. Нарушит взлет и посадку самолетов в Хитроу(5). — Я бы… я бы… — хочу сказать что-то про непальский мох и Урал-Байкал, но в мыслях туман. Я пришла просить прощения, но, возможно, получу нечто большее. Восхитительного мужчину, защиту, доверие…

— Ты бы… — говорит он мягко, призывая закончить фразу. Подается ближе, и я тоже. Мы делаем крохотные движения друг к другу, хотя куда уж ближе, мы и так лицом к лицу. Губы к губам.

Перед глазами вспыхивают искры, и я заставляю себя дышать.

— Да, я бы…

Слова без смысла, без содержания. Снова оказавшись с Александром в лифте, я бы ничего не сделала по-другому. Но мы связываем друг друга этими полуфразами, и становится жарко.

— Я бы тоже, — говорит он.

Я ощущаю тепло его губ в сантиметре от моих, от этого кружится голова.

— Если вам причинили зло, скажите, и я помогу вам, чем могу. Я все для вас сделаю! — обещаю вдруг. Трудно смотреть в глаза, когда он так близко, но я улавливаю его улыбку. Доверие в его взгляде. — Я поддержу вас, помогу…

Я замолкаю, потому что понятия не имею, как помочь директору английской компании, у которого (с моей помощью) украли что-то важное.

— Тебе очень страшно, Алена? — снова спрашивает Александр, впервые не искажая мое имя.

— Очень.

— Тебе одиноко?

Я резко вдыхаю. Этот вопрос царапает нутро очень близко к сердцу.

— Очень. А вам? — Он молчит. Конечно, мужчинам нелегко в таком признаваться. — Вы один отвечаете за всех и все. Наверное, это очень трудно.

Моя наивная фраза, вырвавшаяся на самом пике эмоций, получает прямой ответ.

— Да.

Это короткое слово взрывает что-то внутри меня, прежде невидимый, неощутимый резерв. Я, испуганная и загнанная в угол, вдруг чувствую силу и желание защитить прекрасного мужчину, показавшего мне свою слабость. Я касаюсь его губ. Я первая касаюсь его губ и замираю, не двигаясь. Он не целует меня, но и не отстраняется. Удерживает контакт. Мы силимся смотреть друг другу в глаза, но на таком расстоянии это невозможно.

Александр сжимает мою руку.

— Ты хочешь, чтобы тебе не было страшно? — спрашивает в мои губы.

— Да.

— Ты хочешь, чтобы тебе не было одиноко?

— Да.

Его вторая рука опускается на мои колени.

Задерживаю дыхание.

Знаменитое правило трех «да», известное всем дельцам: заставь человека дважды сказать «да», и тогда третий раз — твой. Бесплатный.

Кто из нас сделал первый шаг? Я прикоснулась к его губам, но он стал на одно колено и взял меня за руки… я не знаю… я не могу думать, да и не хочу.

Мне хорошо с ним, он дарит защиту и спокойствие и понимает меня, как никто другой.

Александр давит, а я поддаюсь. Внутри меня — слабость, недавно обнаруженная мягкость, и он ощупывает ее, довольно урчит и давит сильнее.

Я ответила ему двумя «да». Третье станет решающим.

— Да? — спрашивает Александр.

— Да.

Он гладит мои пальцы, проводит сомкнутыми губами по подбородку. Уверенной рукой разводит мои бедра. Каменная уверенность Александра купается в моей мягкости, во временной потерянности. Он застал меня в опасный момент, когда я остро нуждаюсь в защите и чужой силе, и он готов их дать. Он сильный мужчина, который не стесняется собственной слабости. Этого достаточно, чтобы я перестала сомневаться. Это не домогательства, ни в коем случае не плата за вердикт невиновности, а близость двух незнакомцев, познавших одиночество и страх.

Александр гладит мои бедра, его губы все еще рядом с моими. Это прикосновение, а не поцелуй.

— Тебе тепло? — спрашивает.

— Очень.

Он имеет в виду нечто большее, чем температуру в кабинете. Ладонь скользит под юбку, ногти царапают капрон колготок.

— Шире! — приказывает он, и я развожу колени, повинуясь его воле. Костяшки его пальцев потирают промежность, и мое тело тяжело оседает от похоти, как сырое тесто. Я не могу пошевелиться.

Александр с трудом контролирует дыхание, роняя на меня рваные полувздохи.

— Алена… — он басит. Опускает голову, проводит носом по моему бедру, и я плыву в чистой похоти. В принадлежности сильному мужчине, который решит все мои проблемы. Придаст смысл и направление моей жизни, пока я не приду в себя. Я горю от потребности раскрыться и впустить его силу, позволить вести меня вперед, за собой.

Александр ловит мое хныканье губами, но не целует. Дергает за бедра с такой силой, что я сползаю с кресла. Он на коленях, я в его руках. Раздевает меня с неожиданной ловкостью. Даже колготки, и те исчезают за несколько секунд, несмотря на то, что я сижу верхом на Александре.

Сам он остается одетым, только скидывает пиджак. Собирается раздеться и дальше, дергает за ворот футболки, но потом нетерпеливо фыркает и склоняется к моей груди.

Моя нога на его плече, спина все еще на кресле. Александр теребит языком грудь, издавая животное урчание.

Я ожидала нежность, поцелуи, понимающие объятия, но я была не права. Страх — это животный инстинкт, защита тоже. Страх переходит в страсть.

Я слежу за Александром в похотливом полусне. В страсти он совсем другой. С горящими глазами, одержимый, торопливый, словно загнанный на самый край. Он поглощает, бросается от одной груди к другой, тянет меня ближе. Срывает заколку и хватается за мои волосы, притягивая поцелуй. Не успевает вонзить в меня язык, как отстраняется и сжимает зубы вокруг соска.

Он не растрачивается на поцелуи.

Ему нужно все и сразу, как в бизнесе, так и в сексе. Вот он какой, Александр Великий.

Его пальцы горят во мне. Толкаются почти грубо. Александр спешит, страсть рвется из него вспышками.

Я держусь за его плечи, наклоняюсь, тянусь к ремню джинсов. Приподняв меня, Александр все делает сам. Я хочу увидеть его член, но Гранд склоняется ближе, покрывая мой живот укусами. Сильными, но не до боли, и мне хочется, чтобы он крепче сжал зубы. Чтобы метки держались неделями. Чтобы он снова захотел их увидеть, провести по ним языком и пальцами.

Александр хрипит мое имя, и я сползаю ниже. Мягким, бесхребетным животным насаживаюсь на него. Наша страсть хлюпает, стекает по бедрам. Жесткая хватка мужских рук возбуждает еще сильнее, потом Александр скидывает мою ногу с плеча, поворачивает меня на бок и снова входит, сильно.

Я хватаюсь за кресло и за его руки. Мебель ползет по ворсистому ковру. Я давлюсь животными звуками, стонами, почти криками. Происходящее и рядом не стоит с вежливым «приличным» сексом, который был у меня до сих пор.

Александр матерится и ускоряется. Я сжата, спелената в его объятиях и еле дышу. Обычно я помогаю себе кончить, иначе никак, но сейчас на это нет времени. Я сдалась Александру целиком и полностью, и мы вместе взбираемся вверх с незнакомой мне скоростью.

Александр впивается зубами в кожу над моей лопаткой, тянет на себя, словно животное, рвущее плоть. Мягкая нежность прелюдии не приготовила меня к нагрянувшему шквалу страсти.

Движения Александра становятся грубее, хаотичнее, он меняет положение, и я открываю рот в безмолвном крике надвигающегося оргазма.

Хорошо, что безмолвном, иначе бухгалтерия… не стану об этом думать.

Я кончаю, впервые не думая о том, как выгляжу в данный момент. На губах пузырится слюна, глаза закатились. Александр следит за мной, его глаза горят, и я вбираю в себя его восторг, отталкиваюсь от него, чтобы забраться выше, чтобы кончить сильнее. Влюбляюсь в него в тысячи раз глубже, если такое вообще возможно. В странном, неопознанном порыве поднимаю голову и прикусываю его губу. Он, в ответ, мою, потом громким «Аооа!» выдает наши тайны пятнадцатому этажу, впечатывая меня в кресло последним толчком и прижимаясь губами к искусанной коже над лопаткой.

Я считаю черных мушек перед глазами. Когда я назвала Александра идеальным, я ошибалась. Он более, чем идеален. Он сила. Он грех. Роскошный порок. Падение, ради которого стоит жить.

Я захлебываюсь романтическими эпитетами, когда слышу хриплый голос Александра.

— Я в тебя кончил, — пишет горячим дыханием на моей спине. Помечает меня этими словами.

Я зализываю укус на нижней губе, говорить пока что не могу. Грудь ноет от незнакомой грубости, но мне дивно хорошо. Все по-женски слабое, мягкое, что тянулось к сильному мужчине, вышло. Исчезло с разрядом оргазма, как духота после грозы.

Александр выходит из меня и застегивает джинсы.

— Я не использовал защиту и кончил в тебя, — поясняет, словно пытаясь облегчить понимание для иностранки.

— Я принимаю противозачаточные таблетки и ничем не больна.

Поздновато это обсуждать, но все же.

— Я трахаюсь только с защитой.

У меня есть очевидное доказательство, что это не так, но меня задевает грубость Александра, его выбор слов, его внезапно холодный тон.

Я все еще полулежу в кресле, голая, с согнутыми ногами, а он заправил футболку в джинсы и уже надевает пиджак.

Я замечаю, что в кабинете прохладно, что на моих предплечьях мурашки, но не успеваю подняться, как Александр наклоняется ко мне, к моим губам. Я подаюсь вперед за поцелуем и улыбаюсь светло-карим глазам.

Он останавливается в паре сантиметров от моего лица.

— А теперь пошла вон! — говорит глухо.

Чтобы до конца понять значение этих слов, мне потребовалось не меньше полминуты. Все это время я не сводила глаз с Александра. Он не устыдился, не передумал, не извинился. Не отвел взгляд.

— Пошла. Вон! — повторил почти по слогам с арктическим холодом в голосе. — Выметайся отсюда!

Самой страшной оказалась мысль, что Александр выкинет меня в коридор голой с в обнимку с мятой одеждой. Вроде знаю, что он так не поступит, директор компании все-таки, но после случившегося… после его умелых словесных манипуляций… Я верю ледяной ненависти его взгляда. Он выкинет меня в коридор и пнет ногой в задницу. А последствия зачистит Лоренс, он — частный консультант и работает только на Александра, ему плевать на корпоративные правила.

В спешке натягиваю юбку и рубашку, чтобы если что, быть одетой. Стою в недоумении, держа в руках трусики, лифчик и колготки. Одеть или не хватит времени?

Александр стоит спиной ко мне и смотрит в окно. Быстро натягиваю трусики, путаюсь в колготках. От сломанного в порыве страсти ногтя в капроне появляется огромная дыра. Комкаю колготки и, заглянув в ванную комнату, бросаю их в мусорное ведро.

Смотрю на Александра. Спина напряжена, даже мышцы шеи выделяются тяжами. Кажется, его потряхивает, и я заставляю себя не думать об этом. Потому что думать слишком больно.

Его дрожи, его словам, его поведению есть только одно название — ненависть.

Снова снимать рубашку не рискну, поэтому зажимаю лифчик подмышкой, надеваю туфли на босые ноги и выхожу в коридор.

Александр не оборачивается.

К счастью, в коридоре пусто. Работники бухгалтерии не спешат полюбоваться на русскую шпионку, стоящую посреди коридора с лифчиком в руках.

Всего полчаса назад у меня была вера в себя и гордость. И влюбленность в восхитительного мужчину.

Осталась только вера в себя, да и то изрядно пошатнувшаяся. Но я буду держаться за нее изо всех сил.

Я еще не раз мысленно вернусь к этой сцене, ругая себя за то, что не накричала на Александра, не высказала все, что думаю о его мерзком поступке. О том, как он давил на болевые точки моей наивной души, как шептал нужные слова, как играл с моим доверием. Все это, чтобы унизить, отомстить, втоптать в грязь.

Но в тот момент я ни о чем не думала. Не успела возмутиться. Я была влюбленной женщиной, жестоко использованной мужчиной, которому раскрыла свое сердце.

Я пыталась попросить прощения у Александра Гранда. Результаты этой попытки стекали липкими дорожками по моим бедрам.

* * *

Суета и перешептывания оказались прелюдией к скандалу настолько грандиозному, насколько невероятному. Усыпив директора с моей помощью, Джейк получил доступ к рабочей и частной переписке и документам Гранда.

Джейк. Симпатичный блондин с задорной улыбкой. Дирижер скандала. Представляю, как он смаковал свою власть над Грандом — фильтровал информацию, выбирал самое интересное и постепенно выкладывал в сеть.

Скандал разразился в три волны.

Первая волна была рабочей.

«Косметический босс положит конец компании!»

«… Близится конец знаменитой и всеми любимой косметической компании, ставшей незыблемой частью столицы. Нанятый год назад на должность генерального директора, известный финансист и бизнесмен Александр Гранд собирается продать компанию конкурентам, оставив только лабораторию инновационных биотехнологий. На прошлой неделе он заручился согласием совета директоров…»

В этой скандальной волне смешались негодование, слезы, возмущение и страх. Нанятый, чтобы спасти компанию, Александр стал ее погибелью. Как генеральный директор, он, конечно же, вправе определять стратегию компании, особенно если, как оказалось, его поддерживает совет директоров. Вполне возможно, что финансового гения и наняли для успешной продажи. Однако внезапное разоблачение планов не могло не привести к скандалу. Вдобавок ко всему, в интернет попали тексты некоторых писем, язык которых обличал Александра, как человека безжалостного и саркастичного.

И конечно, не помогло то, что все это время он рассказывал работникам компании о будущем, которого не существует. Он лгал.

Вторая волна скандала была предсказуемой, хотя и, опять же, невероятной.

«Русские разоблачают планы косметического босса»

«… разоблачение планов косметического босса Александра Гранда не обошлось без вмешательства русских. Стажерка Алена Серова втерлась в доверие к Гранду и подмешала снотворное в кофе, что позволило сообщникам получить доступ к рабочей и частной переписке известного финансиста…»

В газетах скандал окрестили как «Косметический Кофегейт», намекая на политический скандал Уотергейт, в котором нелегально использовали подслушивающую аппаратуру и который закончился отставкой американского президента Ричарда Никсона.

Эта волна была ослепляющей, дикой и совершенно идиотской. Хотя большинство людей, имевших со мной дело, верили, что я не замешана в так называемом «разоблачении», поручиться никто не решался. Мало ли, что бывает. Поэтому на мне скрещивались десятки взглядов, вопрошающих, обвиняющих и просто любопытных. Постоянно. Я даже видела их во сне.

Ночами я смотрела в потолок, переигрывая знакомство с Джейком. Без сомнений, у него хитрые и умелые пособники, потому что «новости» появлялись с компьютеров из разных стран. Копии писем, фотографии… сколько ни подчищай, они вылезают снова, и далеко не везде борются с такими нарушениями законов, поэтому все не сотрешь. Джейка до сих пор не нашли, хотя следов он оставил много — фотографии, десяток свидетелей, телефон, с которого позвонили настоящему фотографу, чтобы перенести съемки, копия удостоверения и других документов…

Газеты я не читала, новости не смотрела, в сеть не лезла, потому что не хотела видеть мое лицо. Один взгляд — и как током бьет в самое сердце. Сделанные Джейком фотографии так и не появились, но было достаточно других, сделанных вторым фотографом, — в фойе, в кабинете, у входа в здание. Хотелось быть безумно богатой, влиятельной и знаменитой, чтобы подать в суд за каждое слово. Чтобы обо мне не смели писать идиотские, невыносимые вещи. Хотя судиться, по правде говоря, не за что, правда не искажена, но передана так, что хоть кричи от обиды. Меня вырезали из окружения других стажерок, улыбчивую и счастливую, и сопроводили фотографии такими подписями, что тошно.

Хотелось закричать на весь мир о презумпции невиновности.

Невиновности, которую я не могу доказать.

Факт, с которым не поспоришь: я действительно принесла кофе Александру Гранду.

Над этим можно глумиться, в этом можно подозревать заговор…

А еще газеты использовали фотографию в фойе, где я стояла рядом с Грандом. Мы вместе. Он — спокойный и суровый, а я — счастливая до звездочек в глазах.

В тот момент Гранд коснулся моей руки.

Как вспомню, начинается изжога.

А потом пошла третья волна скандала, личная, ведь во втором телефоне Александра была частная переписка, а также фотографии. Много интересных фотографий.

Женщина Александра Гранда оказалась не супермоделью нижнего белья, а менеджером небольшого отеля, и когда она узнала, что возлюбленный изменяет ей с танцовщицами известного ночного клуба, она закатила грандиозный и очень публичный скандал. Это подарило ей временную, но ох-какую-сладкую известность, о которой она давно мечтала. Фотографии в газетах, обсуждения шокирующих личных секретов известного финансиста, все это пришлось молодой обиженной женщине по душе. Она с радостью делилась подробностями о невыносимом характере Александра, нежелании жениться и неразборчивом флирте. А также о некоторых постельных секретах. Например, о том, что Гранд бывает весьма груб и требователен, не тратит время на прелюдии и не позволяет ей разговаривать во время секса.

Хотя… последнее откровение не удивило тех, кто слышал интервью обиженной подруги Гранда. Наоборот, зрители поневоле сочувствовали поруганному финансисту.

Поговаривали даже о скором издании небольшой скандальной книжонки под названием «В постели с деньгами. Велик ли Александр Великий?».

Танцовщицы тоже не отставали, вовсю делились с прессой фотографиями и пикантными подробностями отношений с косметическим боссом. В то время, как его подруга была достаточно сдержанна в обсуждении постельных вопросов, танцовщицы, не стесняясь, приоткрыли завесу тайн над пикантной частью известного финансиста. Расположенной ниже пояса.

«… Александр Гранд — самый раскрепощенный из финансистов…

По словам любовниц, прозвище «Александр Великий» вполне обосновано…»

Этот скандал был самым длинным и отвратительным.

Кстати, Ева права, танцовщицы оказались двойняшками.

Не сомневаюсь, что в момент нашей памятной встречи на пятнадцатом этаже Александр уже знал, какой скандал его ожидает. Поэтому и ненавидел меня так люто, до искр в глазах, до слепого желания разорвать мою плоть зубами. Он спрашивал, страшно ли мне, и упивался ответом. Пьянел от моей беззащитной наивности.

Не сомневаюсь, он знает, что меня подставили. Он читает меня, как открытую книгу. Читал, с самой первой встречи в лифте. Но бремя скандала настолько невыносимо, что Гранду нужна ненависть. Другие чувства слишком слабы, несущественны.

Не сомневаюсь, он ненавидит самого себя.

И меня заодно. Я принесла ему скандал в черной чашке с надписью «Босс».

Гранд признал меня виновной, вынес вердикт и тут же привел его в исполнение. Наплевал на этику: нет компании, нет правил. Ему все равно, в чем именно я виновата — в преступлении или в глупости. Иногда других обвинить проще, чем себя. Я рядом, а Джейк — нет. Вот Гранд и обвинил, унизил, размазал по ворсистому ковру.

Обещая мне защиту, покоряя мое тело своим, он ненавидел меня. Наказывал. Мстил.

Я пришла к нему с извинениями и комплиментами, а он воспринял их как манипуляцию, попытку вызвать жалость, и от этого он возненавидел меня еще сильнее.

Я не могу его оправдать, никак. То, как он со мной поступил, отвратительно.

Я не живу, а существую. С того момента, как вышла из кабинета на пятнадцатом этаже. Как спряталась в туалете и наспех надела лифчик. Как добежала до дома без куртки, не ощущая холода, и провела двадцать минут в душе. Мочалки не было, поэтому я намочила полотенце и безжалостно терла тело, впитавшее в себя следы Александра Гранда.

Смыть его не удалось.

Стереть его из памяти не удалось.

Наивность вытекала из меня вместе с влюбленностью, они выходили слезами, солью, потом из каждой поры. Даже дыханием. Я выдыхала все, что накопилось за последние недели, — восхищение, иллюзии, беспечность и доверие.

Побывала на пятнадцатом этаже, как в вытрезвителе.

Презирать себя оказалось так же легко, как и Гранда. Я презирала нас обоих, но себя в большей мере. Я сказала себе, что это — дно. Мерзкий ил, грязь, предел, и теперь я могу оттолкнуться от него и плыть вверх.

Сказать — это одно, а вот сделать — совсем другое.

Иногда мне до одури хочется пожаловаться на Александра, посмотреть на выражение лица Дороти из отдела кадров, когда я скажу, что директор поимел меня в кожаном кресле пятнадцатого этажа. Но жаловаться не на что. Да, он воспользовался мной, мерзко и гадко. Но я сама себя обманула, сунула ему в руки свою влюбленную наивность.

Мой выдуманный герой ненавидит меня за крах его жизни. Не имеет значения, какой была его жизнь, хорошей или плохой, не мне судить.

Если ты случайно разрушила чью-то жизнь, где искать прощение?

Если человек отомстил тебе за это так мерзко, что впору выть, стОит ли считать это справедливым возмездием?

Месть. Получил ли Гранд удовлетворение от мести? Мне кажется, нет. Когда ты горишь в недрах кошмара, одной мести, даже изощренной, недостаточно. А значит, это не конец.

Коллеги относятся ко мне странно: избегают, смотрят с подозрением. Вроде они и рады разоблачению Гранда, а вроде нет. Продажа компании займет долгое время, и многие предпочли бы провести его в счастливом неведении.

Знать правду хорошо, но… не очень. А порой правда мешает.

Я провожу время в своей комнате, с трудом выдерживая обвиняющие взгляды соседок. Иногда становится страшно от их злого заговорщического шепота, от ночных стуков в мою дверь. Они презирают меня, все, как одна. Им плевать на компанию и на Гранда. Стажировка была их шансом заработать деньги и запустить карьеру. Если бы не разоблачение, они успели бы спокойно закончить обучение и найти работу. А теперь на работе царит хаос, никто не может сосредоточиться на деле, а на стажерок смотрят с подозрением, несправедливым и странным, просто потому, что они связаны со мной.

Соседки во всем винят меня.

Частный скандал быстро подавили, да и рабочий тоже. Мне помогает адвокат, я добровольно помогаю расследованию. Я все еще надеюсь, что найдут Джейка, и он подтвердит мою невиновность. Наивно верить в порядочность мужчины, который нарочно меня подставил, но как же хочется!

Следят ли за мной? Лоренс смотрит на меня так, словно хочет забраться мне под кожу. Поэтому думаю, что да, он за мной следит.

Но мучительно не это.

Ослепительное одиночество. Недоверие. Хочется закричать на весь мир: — Я невиновна! Клянусь!

Меня ни в чем не обвиняют, мою свободу не ограничивают. Ко мне относятся со спокойной вежливостью. Есть только взгляды и шепот за спиной. И невидимое клеймо причастности, которое запечатает мое будущее.

Лоренс не постеснялся выразить это словами:

— Некоторые подозрения оставляют несмываемый след даже при отсутствии обвинений. Надеюсь, ты это понимаешь.

Да, я это понимаю.

В любом случае, скоро я вернусь домой. Что бы мне ни предложили, я не останусь в этой компании. Нужна полная смена декораций. Сомневаюсь, что другие фирмы захотят иметь со мной дело в данный момент. Когда о скандале забудут, если такое возможно, то… кто знает…

Однако у меня остались друзья на радиостанции. Что-нибудь придумаю.

Я не теряю веры в себя, а это главное. Однажды я найду способ очистить свое имя от подозрений и создам себе новую репутацию.

Я пытаюсь разгадать, почему судьба поступила со мной так жестоко. Хотя отдам ей должное, моя мечта сбылась: Александр Гранд запомнит меня навсегда.

Как и я его.

* * *

Прошло несколько дней длиною в вечность, и вот: я стою перед Александром Грандом.

Знает Бог, как трудно было войти к нему, в старый кабинет, где все начиналось.

Я не виделась с ним со дня… с пятнадцатого этажа, но не подумайте, что я скучала. Никогда, даже в газете, даже в ночном кошмаре не хочу больше видеть его лицо. Особенно в ночном кошмаре.

Я пришла на работу, чтобы сдать прошлый проект начальнице и забрать вещи из отдела маркетинга. Пришлось пройти мимо приемной Гранда, другого пути нет, но я даже не повернула голову.

— Алена!

Обе двери открыты.

Пришлось остановиться, хотя и не хотелось. Но вот в чем проблема: когда трах… когда заводишь отноше… когда трахаешься с директором компании, что бы ни случилось, он по-прежнему твой начальник. Большой начальник.

Вот вам и последствия так называемого служебного романа.

Медленно повернула голову, надеясь, что вместо меня отзовется другая Алена.

Посмотрела в его глаза, прищуренные, злые, это заметно даже на расстоянии. Он сидит слишком прямо, напряженно, сложив руки на столе.

— Алена!

Научился произносить мое имя без мягкого знака и теперь повторяет, как попугай.

— Мистер Гранд!

Однажды этот мужчина приводил меня в восторг одним взглядом. Однажды я придумала себе героя в порыве восторженной влюбленности. Однажды я горько разочаровалась в Александре Великом, а больше всего, в себе.

Он жесток и, судя по его взгляду, по-прежнему настроен на месть.

Я смотрю на него в последний раз. Скоро я договорюсь о разрыве контракта и вернусь домой, осталось недолго. Проблем возникнуть не должно. Во-первых, вся ситуация подходит под определение форс-мажора, а во-вторых, компании сейчас не до стажеров, да они и рады от меня избавиться.

— У вас есть, что мне сказать? — спросил Александр, устав от молчания. Издалека показалось, что его скулы побелели.

— Нет.

Я не разрываю взгляда, говорю подчеркнуто вежливо.

— Говорят, вы в плачевном состоянии, Алена.

Этот слух, как и многие другие, распустили соседки. Как же они мне надоели! Да, я брожу по квартире по ночам. Да, иногда я плачу. Но я держу себя в руках и не теряю оптимизма.

Я не покажу Александру мою слабость, прошлого урока хватит на всю жизнь.

Поэтому я усмехаюсь в ответ.

— Слухи, Александр, они такие слухи, — повторяю однажды сказанную им фразу.

Он улыбнулся. Нет. Он оскалился.

За моей спиной появляется Лоренс. От одного взгляда на этого мужчину меня пробирает холод. Кивнув мне, он прошел в кабинет Гранда и разместился на подоконнике.

— Я пропустил что-то важное? — спросил Александра.

— Нет. — Директор продолжает смотреть на меня, не обращая внимания на советника.

Я могу уйти, но я стою и смотрю на Александра. Не могу винить его в том, что он не поверил в мою невиновность. Ситуация действительно сложная, и факт остается фактом: я помогла Джейку, намеренно или нет. Но я никогда не прощу Гранда за жестокость. За слепую месть. За пятнадцатый этаж. Очень надеюсь, что вижу его в последний раз. От его взгляда внутри закипает желчь.

Александр крутит ручку между пальцев. За эти дни он похудел, еще больше осунулся. Скандалы нарисовали тени под глазами, кривые линии морщин.

Осмотрев меня с головы до пят, он заключил:

— Мне нечего вам сказать, Алена Серова.

— Полагаю, что именно для этого вы меня и позвали, — отвечаю без задержки. Сказала это для Лоренса, пусть знает, что я остановилась не по собственной воле.

Александр поджал губы, моя дерзость ему не понравилась. Пусть.

Я пробежалась взглядом по пустой приемной. Не директор меня выгоняет, а я ухожу. Сама. И последнее слово будет за мной, назовем это прощанием. Терять мне нечего, и то радость.

— Однажды вы задали вопрос, и я на него не ответила. Это я придумала прозвище «Александр Великий».

— Я знаю, — сказал Гранд, выдержав паузу.

Я поймала его прищуренный взгляд.

— А теперь я забираю его обратно.

Дверью хлопать не стала, я не истеричка, а обычная разочаровавшаяся женщина.

— Это — дно, — в который раз убеждала себя в такт шагам. — Самое дно. Ил, грязь, планктон, мерзкая слизь. Я на дне и смогу оттолкнуться и поплыть вверх. Темнее всего перед рассветом. Хуже уже не будет. Никогда.

* * *

Александр не мигая смотрел на закрывшуюся дверь приемной, где секунду назад стояла Алена Серова. Маленький зверек, затравленный, но сражающийся до конца. Ощетинившийся в бессильной ярости.

Виновата она или нет, не имеет значения. Репутация, вот что правит миром. Даже в отсутствие обвинений сам факт причастности к скандалу такого масштаба разрушает опытных людей с нужными связями. А у Алены нет ничего.

Но он не уверен в том, что она не причастна к случившемуся. Не после того, как она вела себя с фотографом. Не после их поцелуя.

Ирония судьбы решила очень многое. Алена раздавлена, не успев начать взрослую жизнь, а он, Александр Гранд, выйдет победителем.

Скандал добавил ему популярности. Все и так знают, что Гранд решителен, безжалостен и порой жесток в бизнесе, так что его решение продать компанию удивило только наивных. Однако, став жертвой обмана, он показал свою уязвимость, а публика это любит. Красивый, сильный, умный мужчина, заядлый грешник, да еще и жертва предательства. Какая женщина в возрасте от 20 до 50 не захочет перевоспитать такого? Отсюда и популярность.

А деньги и связи решили остальное. Скандалы удалось быстро подавить, оставив пикантные следы. Так что его репутация стала только интересней.

Но вот проблема: Александр Гранд ненавидит скандалы, презирает популярность и публичность. Каждый час этого Ада выворачивает его наизнанку. Штопором выкручивает душу. Он ненавидит каждое сказанное и написанное слово, особенно потому, что многие из них — правда.

Алена Серова погрузила его в кошмар.

Маленькая русская, вмешавшаяся в его жизнь.

Она придумала ему прозвище, а потом забрала его обратно.

Строптивая сучка, напоившая его снотворным.

Ему плевать, знала она фотографа или нет, его переполняет ярость. Она целовалась с тем недоноском, флиртовала и стала его орудием!

А он, Гранд, это допустил!!

Она отвлекла его, заставила потерять контроль, а это непростительно.

Александр Гранд добился успеха благодаря инстинктам.

Однажды он вложил деньги в разработку нового вида полимеров, акции росли в цене изо дня в день. Год спустя, проходя мимо экранов в торговом центре, Гранд услышал обрывок новостей о токсичности некоторых видов пластика при нагревании. Он знал об этом и раньше и проверил перед тем, как вложить деньги. Снова проверил, и подтвердилось, что подобных проблем не ожидается. Однако инстинкты не успокоились. Тогда Гранд продал акции, чем сохранил себе сотни тысяч фунтов, когда оказалось, что эксперты ошиблись. Гранд — единственный, кто в конечном итоге получил прибыль.

И так во всем.

Он беспрекословно слушался инстинктов, посвящал им блоги и книги. Они никогда не ошибались, в том числе и в этот раз.

С первого взгляда Гранд знал, что Алена Серова станет проблемой. Она раздражала. Без очевидных причин, на уровне инстинктов. Один взгляд — и вердикт: Алена несет в себе разрушение. Недопустимый риск.

Алена не слушала его на собрании и, даже когда он обратился к стажерам, смотрела в другую сторону. А потом заговорила так, словно ей принадлежит весь зал, и она, королева, снизошла до подданных. От ее голоса у Гранда пересохло в горле. Инстинкты забили тревогу, требуя избавиться от девчонки без промедлений.

Она причинит ему зло, нарушит баланс его жизни.

Но не мог же он выгнать Алену с собрания, беспричинно, на глазах у всех? Наказать ее за то, что на одну непозволительную секунду невозмутимый Гранд потерял равновесие.

Он допустил ошибку. Надо было сразу потребовать, чтобы стажеров держали подальше от него, отказаться от участия в телевизионной программе или выбрать одну стажерку для интервью. Любую, только не Алену.

Знал же, что инстинкты не лгут. В бизнесе он бы действовал без промедления, но с Аленой он ошибся. Решил, что справится сам, не поверил в опасность. В конце концов, она же девчонка! Никакая, наивная до зубовного скрежета. Смотрит на него с обожанием, не видит его, ничего о нем не знает. Ей плевать, какой он внутри, ей достаточно глянца.

Блядь.

Гранд видел, с каким восторгом Алена смотрела на него в лифте, как пропустила свой этаж, чтобы спросить про сделку. Он хотел, чтобы она флиртовала с ним, чтобы вышла за ним в гараж и восхитилась его машиной, оранжевой спортивной красавицей. Он бы не тронул Алену, потому что не смешивает работу и развлечения, но одного намека достаточно, чтобы списать женщину со счетов и потерять интерес. Чтобы запросто представить, как она прогнет спину, когда он уложит ее на капот машины и задерет юбку. Как она будет стонать, восхищаться его членом и движениями.

Он хотел упростить Алену, привести к общему знаменателю, прировнять к другим, потому что она выделялась, свербела, застревала в мыслях, и он не мог понять причины. Она несла в себе риск, настороживший инстинкты.

Он хотел унизить ее своими мыслями, чтобы она не выделялась.

Но Алена не вышла с ним в гараж. Она не заигрывала. Ее интересовал непальский мох, а не член Александра Гранда.

Она придумала ему прозвище, роскошное. За такие платят, подкупают друзей, чтобы те помогли им прижиться. Алена отпустила пару шуток, и через день новое прозвище употребляла вся компания.

Она сделала для него то, что он не смог сделать сам. Не додумался. А она… легко!

Александр Великий.

Он заработал миллионы, доверяя инстинктам. Они и в этот раз оказались правы: Алена погрузила его в кошмар.

Она ему не нравилась.

Она его раздражала.

Ее присутствие, ее восторг, ее акцент, ее свет… Она была настолько доверчивой и светлой, что от ее взгляда резало глаза. Хотелось встряхнуть ее и толкнуть во тьму. В реальность. Жизнь сделала это за него, а он добавил.

Впервые вдали от дома, чужая страна, язык, люди, а она ожидала только добра. Слепое доверие… блядь.

Она заставила его отвлечься. Заразила его доверием. После года в сонной, тихой компании он забыл, что такое риск. Расслабился, да еще как!

Круглый идиот! Как такое допустил? Раньше вообще не подпускал к себе людей. Никогда не пил и не ел ничего из чужих рук, а тут выпил. Сам не понял, как это случилось, но взял чашку из ее рук и сразу глотнул. Попался настолько по-глупому, что стыд душит каменной глыбой.

А дальше — черная дыра, и помнит он только одно — месть.

Как огонь в горле.

Ненависть к себе, идиоту, потому что расслабился. Потому что за те часы, что был в больнице, его бабы вышли из-под контроля, как сговорились. Потому что в телефоне и в почте фотографий тьма, потому что изменял… Хотя что за бред, на хрен, какие измены?

Он жил как хотел, вот и все. Всегда так было, но контроль держал железный, а тут…

Расслабился, блядь.

Нет ничего отвратительнее слабости.

Гранд терпеть не может слабых женщин, жертв, но Алена не была слабой. Даже когда она пришла к нему на пятнадцатый этаж в поисках прощения, она волновалась о нем. О нем! О его благополучии и репутации. Она не умоляла, она, блядь, хотела помочь! Она принесла себя, как гребаный подарок.

Отправила его в Ад, а сама явилась следом.

И он взял подарок, развернул его, растоптал и выкинул.

Самонадеянная, наивная…

Разум Гранда утопал в нелицеприятных эпитетах.

Маленькая русская раздражала его.

Как горячая проволока под кожей. Как песок в глазах.

Она попросила прощения, и он сыграл с ней. Игра словами бывает жестокой. Он выдавил из Алены глупые признания.

Она спросила, одинок ли он, и тогда он наказал ее.

По спине пробежала неприятная судорога, как электрический ожог.

Александр поморщился. О сексе думать не хотелось, и без этих мыслей настрой не рабочий. Пора выбросить русскую девицу из головы, ведь он наказал ее, жестоко наказал, сам от себя не ожидал такого. Он, конечно, не без греха, много чего натворил на пару с Лоренсом, но чтобы наказывать собой, это впервые. Он сделал так, чтобы Алена поверила в страсть, чтобы отдалась ей, а потом втоптал ее в ковер.

Чтобы потом, выгнав ее из кабинета, полуголую и шокированную, морщиться от камня в желудке. Разрываться надвое, ненавидя себя за то, что сделал, за то, что упал так низко, и одновременно жаждая подтверждений, что ей больно. Что она разрушена, втоптана в грязь.

Это ж до чего надо дойти, чтобы вытворить такое?

Да еще полностью потерять контроль. Чтобы ярость пузырилась, шипела, заглушая разум, чтобы звереть от каждого восторженного, доверчивого слова и мстить…

И за что мстить? За то, что сам попался? За то, что не послушался инстинктов, что подпустил Алену к себе, что попался так глупо и так постыдно?

За то, что выглядит идиотом перед самим собой.

Враги смеются над ним, он стал посмешищем. Они хотели предупредить его, но придавили по полной, не смогли упустить шанс, упавший прямо в руки.

А все потому, что он не послушался инстинктов.

Гранд ненавидел себя за слабость, и стажерка стала частью этой ненависти, ее корнем и вдохновением.

Он отомстил ей всем телом, скомкал, схватил зубами за лопатку, рвал нежную кожу. Знал же, что Алена не подозревает о его мести. Наивная, она посчитала это страстью, и от этого он чуть не кончил в самом начале, еле сдержался. Только вошел в нее, как сорвало крышу. Разум захлопнулся.

Так и не очнулся до конца, никогда не случалось такого. Как красный туман перед глазами. А ведь давно не мальчик, вырос, нарастил себе эго и решил, что он выше слепой похоти.

И вот…

Животная месть.

Гранд узнал, когда Алена придет на работу, опустился и до этого. Оставил двери открытыми и ждал, когда она пройдет мимо, но она не повернула голову.

Он хотел снова ее наказать. За свою собственную ошибку. За то, что Алена заставила его усомниться в себе.

Он позвал ее, хотя и не должен был этого делать. Хотя и не собирался.

Он хотел увидеть, сломалась ли она. Как отреагирует на него. Поступит ли так, как другие в ее положении: расплачется и станет умолять.

Он хотел ее падения, ее жалкой мольбы.

Раздавленная на его ковре, она бы выглядела прекрасно. Тогда бы Гранд почувствовал себя отмщенным, переступил через нее и снова вышвырнул из кабинета. Тогда бы он смог забыть, что Алена Серова сделала его слабым.

Тогда бы он больше о ней не думал.

Александр вдруг осознал, что у него каменная эрекция, и в недоумении посмотрел на брюки.

Больше всего Гранда возбуждала власть. Контроль над ситуациями, над женщинами и над жизнью в целом. Но он к этому привык, иначе бы постоянно разгуливал по Лондону со стояком. Он умел контролировать эмоции и принимал решения исходя из здравого смысла, а не шевеления в штанах.

Всегда, но не в этот раз.

А сейчас, что странно, его завела не собственная власть над девчонкой, а ее реакция. То, как она гордо вышла из приемной, словно не ее жизнь только что раскололась на части. Хотелось крикнуть ей вслед: — Врешь! У тебя ничего не осталось! Тебе конец!

Но Гранд предчувствовал, что даже после таких слов она не рухнет на коричневый ковер директорского офиса и не станет умолять о пощаде.

Александр Гранд никогда не знал ярости разрушительнее и горячее. И неразумнее тоже.

Нездоровое, неуместное чувство, он не мог найти его корней, не знал, как с ним справиться.

Алена Серова не стоила ненависти, слишком много чести! Но вытряхнуть ее из мыслей не удалось, и она стала частью ярости, кипящей внутри.

Александр Гранд ненавидел свою слабость.

Он опустил взгляд и какое-то время смотрел на член, словно вел с ним переговоры. Потом отвернулся к окну, глядя на черные скелеты деревьев, побитых ледяными дождями.

Он пытался понять, кто кого разрушил, пытался определить баланс силы между ним и маленькой русской. Но так и не смог.

Ничего страшного, он все исправит. От Алены Серовой не останется ничего. Пустое место. Репутация со штампом промышленного шпионажа. Карьера, которой не будет никогда.

Тогда он сможет успокоиться, притвориться, что ее нет. Забыть, что, захлопывая дверь его приемной, Алена выглядела намного более цельной и сильной, чем он сам.

Что у него осталось?

Популярность, от которой его тошнит?

Прошлые проекты, к которым он потерял интерес?

Компания, которую он вскоре продаст?

Александр Гранд не умел жить, чувствуя себя слабым. Контроль должен быть только в его руках, так заложено природой, его природой.

Разозлившись, он вскочил со стула в порыве остановить маленькую мерзавку. Их разговор не окончен, он докажет, что ей хуже, чем ему. Что она слабее, что ей нужна помощь. Что ей нужен он, Александр Гранд.

Его старый друг и советник безмолвной статуей сидел на подоконнике. Вместе они создали две компании с нуля и финансировали немало других. Вместе они превращают деньги в очень большие деньги. Вместе они нарушили десяток законов и отпраздновали это шотландским виски.

Вместе.

Они решают любые проблемы. Гарантированно, быстро и смело. Так было всегда.

Гранд потратил на косметическую компанию целый год. Целый гребаный год, потому что не смог отказать отцу старого школьного друга. Еще до подписания контракта стало очевидно, что компанию придется продать, для этого его и наняли. Гранд привел компанию в порядок, чтобы продать подороже. С подачи того же знакомого он согласился взять стажеров в очень неподходящий момент, когда до продажи осталось всего несколько месяцев. И вот, доигрался.

Приехала она, маленькая русская.

Она назвала его «Александр Великий».

Гранд тяжело опустился в кресло, придавленный собственными мыслями, и тогда его друг решился подать голос.

— Когда ты успел ее трахнуть? — промурлыкал Лоренс.

— Как только вышел из больницы, — машинально ответил Александр, не поворачиваясь к другу.

— А я-то гадал, почему ты так спешил с выпиской, — усмехнулся Лоренс, покачивая ногой. — И как, полегчало?

— Нет.

— Это очевидно. Ты ей что-нибудь сломал? Повредил? Она жаловаться будет?

— Нет. Такие, как она, не жалуются.

— Надеюсь, предохранялся?

— …Не твое дело!

— Если не ошибаюсь, у вас в роду были близнецы, — Лоренс рассмеялся. — Будем ожидать пополнения семейства Грандов. Если позволишь, я сам поделюсь новостью с твоей мамулей, уж очень хочу стать свидетелем ее обморока.

— Алена на таблетках.

— Уверен?

— Нет.

— Если хочешь, я тоже могу ее…

Александр ответил ругательством, обозначившим твердое «нет».

— Не горячись! — Лоренс дружелюбно усмехнулся. — У вас с Аленой много общего, вы оба презираете самих себя за то, что опростоволосились. Остальное — накипь, так что остынь. Алена напоминает мне тебя в молодости — гордая, амбициозная, яркая, только вместо твоей самодовольной рожи — симпатичная мордашка. Кстати, как тебе русская? — Еще одно ругательство в ответ. — Думаю, что зажигательно, раз ты забыл о резинке, — философски рассудил Лоренс. — Теперь самое главное — успокоиться.

Александр повернулся вместе с креслом и посмотрел на друга.

— Избавься от нее! — приказал четко.

— Напомнить тебе значение слова «успокоиться»?

— Я не хочу ее видеть!! — отчеканил Александр. — Никогда!

Какое-то время они молчали. Сказанное оседало между ними пеплом после пожара.

Первым заговорил Лоренс. Вкрадчиво, но спокойно.

— Давай лучше поговорим о деле. Бертрам только что вернулся в Париж. В интересующее нас время он был на промышленной ярмарке в Японии, потом колесил по Южной Азии. Я только что узнал любопытную деталь: после появления первых новостей о твоем скандале в его офис доставили ящик коньяка, и он раздарил бутылки менеджерам.

— Сукин сын!

— Без сомнений. Его мамаша достойна быть в отдельном зале в музее восковых фигур.

— Чего ты ждешь? Мы знаем, что за этой историей стоит Бертрам, и я не собираюсь растрачиваться по мелочам. Давно пора закрыть расследование, мне надоело заниматься ерундой. Бертрам спрятал фотографа и выкрутится, даже если его найдут, а мы тратим время зря. Закрой это дело как можно скорее, и займемся Бертрамом вплотную. А Джейка мы найдем, Бертрам сам сдаст его, если как следует придавить.

— Я постараюсь.

— Будь осторожен. Сначала я отомщу Бертраму сам, а только потом сдам его полиции. Раскопай любую грязь, я все использую. Узнай, с кем спит его жена…

— И дочь?

Гранд поморщился.

— Его дочь невыносима. Как банный лист на моей заднице…

— Не забудь, что ей семнадцать.

— Да хоть сто семнадцать! Узнай о них все.

Лоренс соскочил с подоконника и, не прощаясь, направился к двери. Причин для спешки не было, кроме одной: он хотел уйти до того, как Александр вспомнит об Алене Серовой.

— Лоренс! — голос Гранда настиг его в дверях.

Советник остановился, не оборачиваясь.

— Ммм? — промычал.

— Тебе не удалось меня отвлечь, — усмехнулся Александр. — Избавься от нее!

Лоренс предпочитал говорить о бизнесе. Соперничество между Александром Грандом и Бертрамом Ши было долгим, интенсивным, жестоким и… очень интересным. Именно ради таких авантюр и ради больших денег Лоренс бросил прежнюю работу и держался рядом с Александром. А вот преследование русской стажерки — это блажь и скука.

— Мы уже проверили, за Аленой никто не стоит, — спокойно напомнил Лоренс, возвращаясь в кабинет. — Никаких связей с Бертрамом и его ребятами. У нее никого нет, кроме старой полуживой бабки в России. За эти недели в Лондоне она общалась только с другими стажерками. Ничего подозрительного. Она — обычное скучное создание дамского пола, крайне невезучее и доверчивое. Я уверен, что Бертрам подослал фотографа проверить обстановку и оставить тебе предупреждение, но, когда Джейк столкнулся с такой очаровательной наивностью, то решил воспользоваться. Он заговорил ее, отвлек — и вуаля! А виноват в этом ты, потому что расслабился в своем пригороде, погряз в лосьонах и кремах. Пьешь невесть что из бабьих рук, возишься со стажерками. Понимаю, это — тихая небольшая компания, но ты сам виноват, что выпил кофе, да еще и остался наедине с фотографом. Такая грубая работа — а ты попался! Стыд один! Хранишь в телефоне всякую хрень, и бабы твои вышли из-под контроля… Но это в прошлом. Скандал мы подавили, так что…

— Избавься от нее, чтобы не маячила перед глазами! Пусть убирается в свою дыру и не высовывается. Сделай так, чтобы и там у нее не было просвета в жизни. Или лучше сотри ее в порошок.

Лоренс знал, что его друг и начальник не имеет в виду убийство, это было бы слишком даже для него, да и маленькая соплячка не стоила таких усилий. На его памяти Гранд никогда еще настолько не выходил из себя. Лоренс собирался уйти и вернуться, когда Александр успокоится и перестанет нести чушь. Если бы не слепая ярость, друг и сам бы посмеялся над этими словами. Лоренс знал, насколько люто Гранд ненавидит публичность. Скандал превратил его в одержимого безумца, срывающегося на всех и вся, особенно на маленькой русской. А все из-за того, что он потерял контроль над ситуацией. Проиграл. Проявил слабость, чего раньше не случалось.

Для Александра слабость равносильна смерти.

— Послушай, Гранд, успокойся, а? Ты и сам знаешь, что ослеп от ярости. Алена не стоит таких усилий.

— А каких усилий она стоит? — Александр поднял на друга тяжелый взгляд.

— Никаких! — тот весело пожал плечами. — Она осознала свою глупость, извинилась, а ты ее наказал. Вот и славненько, все по домам! Подумаешь, допустил слабость, тоже мне, трагедия.

Еще не договорив эту фразу, Лоренс понял, что совершил ошибку. Перешел невидимую и очень тонкую границу допустимого.

Гранд сжал губы и сказал:

— Если придумаешь очередные остроумные советы, запиши их на туалетной бумаге, и я прочитаю на досуге. А теперь делай то, что я сказал!

Обычно Лоренс не вмешивался в дела косметической компании, но, к сожалению, в его обязанности входило решение непредвиденных личных проблем Гранда. В данный момент проблемой стала русская стажерка, обнажившая слабость непогрешимого финансиста.

Недопустимую слабость.

И он не собирался ей этого прощать.

— Договорились, я сделаю так, чтобы Алена вернулась в Россию в ближайшее время, и это возвращение стало памятным! — пообещал Лоренс и вышел из кабинета, не дожидаясь, когда Александр заговорит о сроках. Спешить Лоренс не собирался, и тому имелись две причины. Первая — невольное сочувствие к глупой девчонке, невиновность которой написана на ее симпатичном лице. На лице, безусловно влюбленном в Гранда, который, к тому же, уже сам ее наказал. Что-то подсказывало Лоренсу, что секс, порожденный местью, не вызвал восторга у наивной поклонницы его друга.

Во-вторых, Лоренса заинтересовала странная сцена, которая только что произошла на его глазах. После ухода русской Александр задумчиво пялился на свой член, забыв о присутствии друга. Что бы ни происходило в штанах Александра Гранда, инстинкты Лоренса вопили, что у этой истории будет продолжение.

Поэтому, выйдя из офиса, он неторопливо направился в бар и, сев у стойки, напечатал сообщение начальнику отдела безопасности.

«Больше не вызывайте АС»

Лоренс числится личным советником Гранда, поэтому к его просьбам, вернее, приказам относятся очень серьезно.

Пусть Алену оставят в покое, к завтрашнему дню она сама доведет себя до истерики. Иначе и быть не может после встречи с разъяренным боссом, в которого она влюблена. Если повезет, она сама решит вернуться в Россию, и все закончится быстро и просто.

Лоренс навестит ее завтра.

Приняв решение, он выбросил из головы Алену Серову и задумался о грядущем столкновении с Бертрамом Ши. Давний и очень опасный соперник, их с Грандом вражда уходит корнями в юность Александра. В последнем раунде Гранд перекупил акции компании Бертрама, дискредитировав того в глазах инвесторов, и вот прилетел ответ. Беда с такими играми в том, что с каждым раундом ставки все выше, а сдержаться все сложнее.

Но это так, философия, потому что именно от таких игр Лоренс получает истинное удовольствие.

Отслужив в армии и получив степень магистра в области бизнеса, он несколько лет работал во французской службе безопасности, а потом познакомился с Александром, и вместе они основали ныне крайне успешную фирму. Вот это было время! Вот это были игры! А теперь… проблемы обмельчали, а методы их решения… фи. Взять хотя бы разборки с русской стажеркой…

К счастью, косметическое приключение Гранда подходит к концу. Александр, видите ли, захотел отдохнуть в тихой компании, а потом продать ее подороже. И вот, отдохнул!

Скоро они займутся новым проектом, и тогда жизнь снова станет интересной.

Подозвав бармена, Лоренс заказал вторую порцию виски. О маленькой русской он уже не думал. С ней все просто — пригрозить, напугать и сделать так, чтобы она сбежала домой к бабуле. А уж потом он убедится, что слухи о ее причастности к скандалу дошли до России, если этого уже не случилось.

Лоренс займется этим лично. Но завтра. А сегодня он посвятит остатки дня знаменитому шотландскому виски.

* * *

Лоренса некоторые назовут жестоким, и он с этим согласится. Несмотря на сочувствие к русской неудачнице, он не собирался облегчать ее судьбу, хотя и знал, что она всего лишь случайное орудие в руках врагов. Достаточно того, что он дал ей несколько часов передышки перед тем, как явиться к ней домой. Если быть до конца честным, он сделал это не из сочувствия, а по расчету. Понадеялся, что русская доведет себя до истерики за эту, несомненно, бессонную ночь после встречи с Александром. Она хоть и держалась молодцом, но невозмутимость была напускной. При первой же встрече Лоренс заметил, что Алена влюблена в Гранда, как кошка, и вчерашняя встреча с мужчиной, который трахнул ее из мести, не могла пройти для нее бесследно.

Эмоции — вот, что зачастую движет женщинами, и этих самых эмоций в Алене Серовой предостаточно. Против нее не выдвинули обвинений, и она может вернуться к работе. Однако Лоренс подозревал, что Алена не останется не только в компании, но и в Лондоне, поэтому ее и запугивать не придется. Слишком гордая, она задерет свой маленький носик и вернется домой к бабуле, и тогда Лоренсу останется только убедиться, что слухи достигли России, и карьера Алены погибла в зародыше. Кто станет разбираться, виновата она в промышленном шпионаже или нет, когда вокруг толпы голодных квалифицированных работников?

Жалкая неудачница.

Все оказалось предсказуемо и просто. К тому моменту, когда Лоренс позвонил в дверь квартиры, собранные вещи Алены уже стояли в коридоре.

— Собираешься в отпуск? — жестоко пошутил он, проходя на кухню.

— На Канары, — спокойно ответила она, следуя за ним.

Ладно, стоит признать, что нервы у маленькой русской неплохие, раз даже шутки отпускает в такой момент.

А ведь он мог бы помочь… Лоренс попытался представить, какова Алена Серова в постели, стоит ли она усилий. С гордыми женщинами сложно, их приходится долго окучивать, как картошку. Иногда они стоят затрат, иногда нет.

Что в ней особенного, что разбудило член Александра в такой неподходящий момент?

Лоренс выглянул в коридор в поисках ближайшей спальни. Далеко тащиться, а кухня у стажерок отвратная, здесь трахаться противно. Да и после Александра не особо хочется. Надо будет разузнать, что именно между ними произошло.

— Куда собралась? — спросил ворчливо.

— Далеко. — Алена сдержала в себе другие слова, грубые. Лоренс снова покосился в сторону спальни, в нем начал пробуждаться жестокий инстинкт. Маленькая строптивая русская видит в нем зло, врага, обвинителя. Уломать ее на секс может оказаться интересной задачей.

— Очень далеко? — поинтересовался, бродя взглядом по ее груди. Маловато, но терпимо. Если не снимать лифчик, получится покрупнее.

— Я обсудила ситуацию с отделом кадров, с полицией и с адвокатом и знаю мои права.

— А ты знаешь, кто я такой? Я не работаю на отдел кадров, Альооона Сероува.

Лоренс знал, что коверкает ее имя, и ему это нравилось. Ему захотелось также исковеркать ее тело, смять, придавить, затрахать до одури. Поиметь женщину, которую загонит в угол. Прямо сейчас. Так, как сделал его друг.

— Вы — советник по вопросам безопасности.

— И о чем тебе это говорит?

— Вы обеспечите мою безопасность?

Смеется?! Будь она проклята, маленькая русская над ним смеется!

Лоренс впервые посмотрел на Алену с искренним интересом.

— Какие у тебя планы? — спросил почти по-дружески.

— Считается, что я помогаю расследованию, и вы лично попросили меня временно не ходить на стажировку.

— Да, попросил, — Лоренс язвительно усмехнулся. — А дальше что?

— А дальше я собираюсь переехать в гостиницу. Как только все закончится, куплю билет и вернусь домой.

— Что закончится?

— Дела. Договорюсь с отделом кадров, получу документы, разорву контракт…

Лоренс внимательно следил за выражением лица Алены. На нем не было ожидаемого вызова, обиды, истерики, только спокойствие.

— Чем тебе не угодила эта квартира?

Алена выразительно изогнула бровь, но все же ответила, хотя и кратко.

— Соседки.

Лоренс хмыкнул, представляя, как остальные девушки набросились на виновницу скандала, испортившего их стажировку и рабочие перспективы.

Он пришел, чтобы запугать Алену, заставить ее вернуться домой и отказаться от планов завоевания Лондона. Однако, как он и ожидал, она сама приняла нужное решение.

Прислонившись к косяку, он одарил маленькую русскую тяжелым взглядом.

— Тебе стоит уехать как можно скорее, — сказал с неприкрытой угрозой в голосе и тут же отвернулся, чтобы не рассмеяться. Эта фраза прозвучала, как в дешевых фильмах про мафию, только неопытная дурочка поверит его пустым угрозам.

По щеке Алены пробежала нервная судорога, но в глазах все еще теплилась насмешка.

— Я бы сразу уехала, но я помогаю расследованию, — сказала с нажимом.

Лоренс задумчиво покачал головой. Как ни крути, но девчонка вызывает у него уважение, что случается нечасто.

— Что ж, счастливого переезда, Алена Серова! Не забудь сообщить адрес гостиницы.

Она удивленно моргнула, не ожидая, что так быстро избавится от нежеланного гостя.

А Лоренс вышел на улицу и окунулся в промозглую весеннюю сырость. Скрывшись от непогоды в первом попавшемся кафе, он задался вопросом о том, как стереть в порошок человека, у которого нет ничего, кроме гордости, спокойствия и веры в себя.

Помешивая кофе с молоком, Лоренс пришел к выводу, что гордость Алены Серовой он, пожалуй, трогать не станет. Это будет его благотворительным поступком на этот год. Если повезет, Гранд отвлечется и больше не вспомнит о маленькой русской.

Телефон зазвонил очень некстати, как раз, когда Лоренс разговорил симпатичную брюнетку за соседним столиком.

— Отчет! — потребовал Александр.

— О чем именно? — притворился Лоренс, записывая номер телефона девушки на картонном стаканчике.

— О русской.

— Все под контролем.

— Мне нужны подробности.

Лоренс спорить не стал, хотя ему и не понравился голос друга. Слишком решительный, отрывистый, словно Александр недоволен сам собой.

Подхватив кофе, Лоренс вышел на улицу.

— Все, как мы договорились, даже лучше. Соседки довели ее до истерики, сам понимаешь, обычный женский гадюшник. А потом еще я пригрозил, так что проблем не будет. Алена съезжает с квартиры и улетит домой в ближайшее время, ты больше ее не увидишь. Девчонка в плохом состоянии, — художественно приврал Лоренс, чтобы успокоить друга. Гранд промолчал, поэтому он добавил: — У нее никаких перспектив… — Снова молчание. Гранду что, и этого мало? — Осталось только проверить, что слухи дошли до России. Не волнуйся, в приличную компанию Алену не возьмут. — Молчание Гранда затягивалось, и Лоренс поморщился. — Если тебе и этого мало, можем отобрать квартиру у ее бабки. Долги, неуплата, я что-нибудь придумаю… поищу связи… — После продолжительной тишины Лоренс глянул на экран телефона. — Александр, ты слушаешь?

— Помоги ей.

Лоренс подавился воздухом.

— Алло? — пробормотал ошеломленно.

— Ты меня слышал.

— Нет, Александр, ни хрена я тебя не слышал. Ты что, головой ударился?

— Помоги ей!

— Прокладки купить? Чемодан поднести? Бабушке позвонить? Что еще за «помоги»?!

— Проследи, чтобы она устроилась в нормальной гостинице и чтобы не спешила уезжать. Пусть числится стажеркой и получает зарплату.

— Какого хрена?! Я только что сделал так, чтобы она убралась отсюда как можно скорее! — Лоренс приврал, но смысл от этого не менялся.

— А теперь сделай так, чтобы она осталась.

Лоренс опустил руку с телефоном и сделал глубокий вдох. Он, как и Гранд, гордится своими инстинктами, поэтому и не пошел вчера к Алене. Он предчувствовал, что у этой истории будет продолжение. Однако прошли целые сутки, и запоздалые требования Гранда выходят за границы разумного.

Немного успокоившись, Лоренс снова поднес телефон к уху.

— Александр, ты не в себе. У тебя что, совесть проснулась? Так позволь напомнить, что у тебя нет доказательств ее невиновности. Она всего лишь пешка, но с игрой Бертрама не шутят.

Ответом ему стали очередные ругательства.

— Какая на хрен совесть?

— Чего ты добиваешься, Гранд?

— Не знаю, но еще рано ее отпускать.

— Чего ты ждешь? Послушай, у девчонки нет никаких шансов. Вообще никаких! Она никто и живет нигде. У нее ничего нет. Вообще. Пшик.

— Именно это меня и не устраивает. У нее ничего не было и ничего не осталось, а я потерял очень многое.

— Ты ничего не потерял… — опрометчиво начал Лоренс, но Гранд его прервал:

— Мое имя полоскали в грязи…

— Сам виноват! — не сдержался друг. — Это ты распустил своих баб и хранил в телефоне фотографии, которые…

— Желтая пресса обсуждала мой член.

— Впервые достойная тема! Их следует поздравить.

— Я не нуждаюсь в такой рекламе, — сухо ответил Александр, не обращая внимания на сарказм друга.

— Держи своих баб под контролем, и не будет рекламы! Перестань ныть, Гранд, мы быстро подавили скандал.

— Эхо скандала останется навсегда. Алена должна понять, во что превратила мою жизнь.

— Так объясни ей!

— Я не собираюсь с ней разговаривать! Когда у нее будет, что терять, она это потеряет.

— Она уже потеряла! Репутацию, работу, друзей. Тебе мало?

— Да.

— Ты мудак.

— По сравнению с тем, что пишут обо мне любовницы, газетчики и блоггеры, это комплимент. Лоренс, хватит трепаться. Я хочу, чтобы она осталась в Лондоне.

— Мне кажется, у тебя иные мотивы, и в таком случае…

Гранд сбросил звонок.

Убрав телефон в карман, Лоренс пожевал край картонного стаканчика. Он не понимал, что происходит с Грандом. Да и свое собственное отношение к ситуации тоже не понимал, и это неприятно царапало мысли. Это отвлекало, а Лоренс не любил отвлекаться. Он хотел сосредоточиться на Бертраме Ши.

Всего час назад он попрощался с Аленой и пригрозил ей, чтобы она убиралась из Англии. Теперь ему предстояло заставить ее задержаться. Ну и работка у него, не позавидуешь. Ладно, все не так сложно. Он скажет Алене, что в расследовании появились новые улики, и если она задержится и поможет, то он… что он? Чем он может заинтересовать Алену Серову? …Он пообещает восстановить ее репутацию и предоставить рекомендательные письма, вот чем. Девчонка набросится на это предложение, как на долгожданный лакомый кусок, и тогда Александр от него отстанет.

Само собой, Лоренс не собирался помогать Алене Серовой, но придуманная ложь была достаточно правдоподобной, а терзания совести он не испытывал.

На звонок в дверь никто не ответил. Как и на телефонный.

Начальник отдела безопасности сообщил, что телефон, по которому они выслеживали беглянку, вернули в магазин. Ни в одной из близлежащих гостиниц она не зарегистрировалась.

Алена Серова пропала.

----

5 — Хитроу (Heathrow) — аэропорт невдалеке от Лондона.