Внутри каждого из нас живет очень плохой человек, и очень хороший тоже. Мы двойственны. Так вот, в момент, когда я поняла, что Александр мертв, плохой человек во мне одержал победу. Меня заполонило торжество. Постыдное, темное, и я прикрыла глаза, упиваясь грешной радостью. Плохой человек во мне праздновал смерть врага.
Следующая мысль тоже не делала мне чести.
Я подумала о Лоренсе и о том, что он не преминет обвинить меня в убийстве.
А потом я вспомнила автограф, подписанный на фестивале.
ЧТОБ ТЫ СДОХ!
Судьбе, по-видимому, нечем заняться, кроме как испытывать меня, грубо вмешиваясь в мою жизнь.
И только потом во мне проснулся инстинкт самосохранения.
Александр не умер, его убили.
Осознав это, я пригнулась ближе и схватила Гранда за плечо, словно призывая бежать от убийцы.
Вокруг тишина.
Я все еще держу Александра за плечо, теплое.
Господи! Звуки, которые я слышала, когда вышла из-за деревьев… конечно, это была борьба. Удары. А потом убийца спрятался, когда увидел меня. Он не мог уйти далеко, при мне со стоянки не выехало ни одной машины.
Убийца рядом.
Где-то на стоянке или в лесу… что у меня есть из оружия? Ключ и шариковая ручка.
Меня затрясло, не вовремя и сильно. Дрожало даже лицо, особенно губы.
Я прижалась к Александру, почти распласталась на нем. Так в фильмах прячутся от врагов или защищают от них.
— На помощь! — заорала истошно. Еще, еще раз, развлекая озадаченных ночных птиц.
От страха одеревенели ноги. С момента, когда я увидела Александра, прошло всего несколько секунд, но кажется, что время растянулось горячей резиной, облепило меня, заползая в рот, в глаза.
Нужна помощь. Срочно.
Хлопнула Гранда по карману брюк, в нем только бумажник. С трудом просунула руку под тело, во втором кармане ключ от машины. Телефона нет. Надо повернуть Гранда, достать ключ и спрятаться в его машине.
Или бежать, спасаться самой. Гранд заслужил такой конец.
Но вместо этого я аккуратно подвинула Гранда, уткнувшегося лицом в лужу крови. Придержала его голову на случай, если сломана шея. Его ударили совсем недавно, вдруг я смогу помочь.
А дальше… не будем думать о «дальше».
Я сделаю все возможное, а потом снова буду его ненавидеть. Изо всех сил.
Следует позаботиться о моей безопасности, но я рискую. Если убийца вернется, то погибнем мы оба. Я знаю об этом.
Я не думаю об этом, а скидываю кофту, вычищаю кровь изо рта Гранда, проверяю язык, чтобы ничто не мешало доступу воздуха. Перед глазами страшная картина: он потерял сознание, упал ничком и захлебнулся собственной кровью. Один неосторожный вдох, и откашляться уже не смог.
Какая ужасная мысль!
Я действую механически, хотя до этого никогда не попадала в такие ситуации. Мои движения точны и ритмичны, несмотря на дрожь в руках.
Одно дело учиться неотложной помощи, совсем другое — помогать человеку под прицелом врага.
Александр дергается.
Я вскрикнула так громко, что моментально охрипла.
Александр снова дергается. Булькает. Давится.
Я помогаю ему откашляться, и он затихает.
Наклоняюсь к его лицу. Острый запах крови комкает внутренности.
Александр издает тихий звук, еле различимый, но мой напряженный слух уловил его. Он прогремел канонадой в тишине стоянки. Дыхание. Еле заметное, поверхностное, неровное. Но дыхание.
Пульса на запястье не чувствую, осторожно подбираюсь к залитой кровью шее.
Пульс. Нитевидный, но есть.
Вы когда-нибудь держали в руках своего врага? Заклятого, ненавистного. Унизившего вас и методично продолжающего отравлять вашу жизнь.
Я отпраздновала его смерть, а потом помогла ему выжить.
Глядя на Александра Гранда, я гадала, каково это, быть хладнокровной убийцей. Достаточно оставить его здесь и уйти, с такой раной он долго не протянет, да и преступник близко. Каково это, знать, что я убила Александра Гранда? Отомстила ему.
Я думала об этом, пока, ругаясь на двух языках, отодвигала его ноги от машины, чтобы влезть во второй карман его брюк. Гранд тяжелый, как труп. Хорошее сравнение, молодец, Алена!
С трудом проникаю в нужный карман. Хватаюсь за брусочек ключа, вытаскиваю наружу.
Нажимаю кнопку, и апельсиновая машина издает самый громкий звук в мире. Буквально взрывает бесшумную стоянку.
Открываю дверь машины и ахаю от радости.
Телефон. Гранд бросил его на сидение вместе с рекламными проспектами с выставки. Наверное, тогда-то на него и напали.
Пусть телефон будет заряженным! Пусть. Я умоляю тебя, Господи! Пусть все обойдется! Я так хочу и дальше ненавидеть Александра Гранда! Живого, отвратительного мужчину.
Экран мигает привычным табло цифр.
Выдыхаю.
Веду пальцем по экрану, оставляя кровавый след. Чтобы вызвать помощь, пароль не нужен.
999.
Заветная кнопка нажата.
Гранд издает глубокий стон, как раненое животное.
— Все будет хорошо! — говорю уверенно. Мои слова звучат обещанием.
Спрятаться бы в машине до приезда Скорой помощи. И Александра бы спрятать. После такой травмы поднимать жертву нельзя, но обстоятельства вносят коррективы. Жизнь предпочтительнее смерти.
Слышу голос диспетчера и улыбаюсь.
И слепну. Совершенно. Напрочь. Моргнув, кричу в телефон, но успеваю сказать только «Александр…». Или мне кажется, что я слышу свой голос.
Я всем телом ударяюсь об асфальт.
Боль взрывается во мне адским цветком. Сверху наваливается тяжелое тело, оно закрывает собой мир, сводит его на нет.
* * *
Фары. Вот, что ослепило меня.
Преступник был рядом все это время, в белом внедорожнике недалеко от меня. Он следил за моими действиями и ждал, что я предприму. А ведь я могла сбежать… спряталась бы в машине или вообще уехала со стоянки. Я не умею водить машину, но в экстремальных ситуациях люди делают невозможное.
Я нарушила золотое правило, не позаботилась о безопасности.
Когда убийца увидел, что я держу в руках телефон, он ослепил меня фарами.
Их двое, и второй набросился на меня, впечатывая в асфальт.
А может, все не так. Может, я сплю, и мне снится очередной кошмар с участием Гранда.
Пожалуйста, Господи, пусть я проснусь! Вот прямо сейчас!
Приподнимаю голову, и боль раскалывает череп надвое. Хорошо хоть меня ударили по затылку, а не в висок. Может, я и выживу. Или нет, судя по ощущениям, я умру сию же минуту.
Машина подпрыгивает на ограничителях скорости. Водитель не замедляет ход, поэтому меня подкидывает до потолка.
Мы с Александром на заднем сидении внедорожника, нас бросили на него, не пристегивая. Похитители сидят спереди, глаза в зеркале заднего вида следят за моим пробуждением.
Выскочить бы из машины, но она несется на дикой скорости.
Проверяю Гранда. Надо же, и эту встряску пережил, сукин сын. Еще меня переживет, зараза.
Я должна дико испугаться, но не получается. Похитители ничего не смогут со мной сделать, потому что еще секунда — и я умру от головной боли.
Издаю утробный стон, но от этого боль только усиливается. Хочу возмутиться, задать вопросы, но голосовые связки парализовало от боли и страха.
Надо было плюнуть на Гранда и спрятаться в машине. Сидела бы в безопасности и заряжала мой телефон. И Гранд бы больше ко мне не лез, мертвые не вмешиваются в дела живых.
Хотя с него станется стать зомби и преследовать меня, как в играх Люкаса.
Кажется, я действительно умираю, иначе как объяснить этот бред.
Машина разгоняется и снова подпрыгивает на ограничителе скорости. От боли хочется орать в голос, но от крика только хуже, поэтому я давлюсь. Рядом стонет Александр. Ему хуже, чем мне, намного.
От возмущения ко мне возвращается голос.
— Вы что, с ума сошли, так ехать? Остановитесь! — жалуюсь шепотом, схватившись за голову обеими руками. — После черепно-мозговых травм нельзя человека так трясти! Я вас не видела, машину вашу не помню, вообще ничего не вижу от боли. Никому ничего не скажу! Высадите меня в лесу!
В ответ водитель ускоряется, и я прилагаю нечеловеческие усилия, чтобы удержаться на сидении. Пристегиваю ремень безопасности. Как в самолете, знаете? Сначала помоги себе, а потом ребенку… Только я не могу помочь Александру, его тело сползло вперед и застряло между сидениями.
— Остановитесь хоть на минутку, а? Если вы собираетесь убить Гранда, я не возражаю. И сама бы добила, жаль, кишка тонка. Но если он нужен вам живым, то помогите мне его переложить! Он сейчас сдохнет! Я что, зря его спасала? Эй!
Я плачу.
Говорить очень больно, как и думать. Как и плакать.
Мужчины переглядываются. Да, не удивляйтесь, господа бандиты, я сказала то, что думаю. Все чистая правда: я бы не отказалась избавиться от Гранда, но не таким путем.
Один из мужчин поворачивается, скрывая лицо за длинными волосами, и вдвоем мы затаскиваем Александра на сидение. Я упорно и очень, очень демонстративно не смотрю на бандита.
Значит, Гранд нужен им живым. Я не знаю, что делать с этой информацией.
Я пристегиваю ремень и кладу Гранда к себе на колени, аккуратно придерживая голову. Снова проверяю дыхание и пульс. Жив. Как же не хочется ему помогать!
— Ты с ним знакома? — спрашивает водитель. Голос низкий, с хрипотцой. Лица не видно, только глаза в зеркале.
— Да.
— Он тебя трахнул?
На секунду забываю о головной боли. У меня что, печать на лбу?
— Это, по-вашему, единственная форма знакомства?
— Если не трахнул, то за что ты его ненавидишь? Или как раз из-за этого? Ты хотела, чтобы он тебя трахнул, а он отказался? Побрезговал? — водитель хохочет.
— Думаете, вы его единственные враги? Могу поспорить, что у этого зас+анца врагов полный каталог. В том числе я, — отвечаю обтекаемо. — Отпустите меня, а?
— Если ты его ненавидишь, то зачем остановилась помочь?
— Острое воспаление совести! — бурчу. — Ладно, послушайте, если он нужен вам живым, то везите его в больницу. Вы ударили его в очень опасное место, в висок. Неужели и сами не знаете, что туда бить нельзя? Это ваше первое похищение?
Слепой кураж у меня впервые. Я настолько не в себе, что надсмехаюсь над бандитами. Вот-вот умру от боли, поэтому мне все равно.
Водитель загоготал, по-другому этот звук и не назовешь.
Отвечать мне никто не собирался, но я упрямо продолжила, слова бесконтрольно лились наружу.
— Что, если вы проломили ему череп? Под височной костью есть крупный сосуд, и если он поврежден, то Александр скоро умрет. Очень скоро. Ему срочно надо в больницу.
Для кого я, интересно, распинаюсь? Ликбез для бандитов в исполнении Алли Грей, геймера-химика-недоучки.
— Ты медсестра?
— Нет.
— Врач?
— Нет. Я могу оказать первую помощь, не больше, а Гранду срочно нужно в больницу. Эй? Вы меня слышите? — Молчание. — Короче, я предупредила, а теперь умываю руки.
Руки вымыть не помешало бы, они в крови Гранда.
Похитители молчат, поэтому я снова проверяю пульс и дыхание Александра и, откинувшись на сидении, закрываю глаза. Теплая кровь Гранда пропитала юбку.
Мне жутко.
Через несколько минут машина сворачивает с шоссе и прыгает по ухабам. Мы останавливаемся в поле, длинноволосый выходит из машины и разговаривает по телефону. Советуется, что с нами делать, не иначе. Жестикулирует, но лица не видно, слишком темно. И слышно только обрывки фраз. «Я ж тебе говорю, случайно это!.. а то ты не знаешь, какой Гранд бешеный!.. уже перегоняет в гараж… Нет, с камерами все норм…»
Они убирают машину Гранда со стоянки. Они готовились к нападению, ждали его. Разбили фонари, да и на видеонаблюдение надеяться не стоит. Печальные выводы. Одна радость — похоже, они действительно не собирались его убивать.
— Что у тебя за акцент? — спрашивает водитель, включая радио, чтобы я не подслушивала.
— Русский.
— О!
Традиционная реакция.
— Отпустите меня! — прошу снова. — От меня никакой пользы и вреда тоже. Клянусь, я никому не расскажу о нападении! Делайте с Грандом, что хотите, я терпеть его не могу!
Водитель молчит.
Отвернувшись к окну, я беззвучно матерюсь. От себя правду не скроешь: если меня отпустят, я побегу в полицию. Вприпрыжку. Вот такая у меня гипертрофированная совесть. Ох, мама, мама, что же ты меня такой воспитала! Сижу, копаюсь в душе, пытаясь поднять на поверхность хоть каплю злорадства, но не получается. Месть — это не мое. Терпеть не могу Александра, но сейчас рядом со мной не он, а безымянная жертва. Беспомощная.
— У вас есть аптечка? — спрашиваю ворчливо. Водитель смотрит на меня в зеркало заднего вида, словно решая, стоит ли доверять мне бинты, потом выходит из машины. Я запомню его глаза, внимательные, светлые. Я никогда их не забуду. Достав из багажника небольшой чемоданчик, он ставит его на сидение рядом со мной и забирает ножницы. Делает это вслепую, прячась за дверью машины, чтобы я не увидела его лицо. Не очень-то и хотелось.
— Свет не включай! — командует. — И о Гранде позаботься!
— Вы уже о нем позаботились! — ворчу. — Собирались его похитить, а он, дурак, вздумал сопротивляться? А потом еще и я вмешалась, дура…
Водитель тихо смеется.
Длинноволосый возвращается, и мы продолжаем путь.
Нахожу в аптечке охлаждающий пакет. Ломаю его в руках и прикладываю к своему затылку, на котором налилась впечатляющая шишка. Единственное, что я могу сделать для Гранда, это приложить стерильную ткань к ране. Никакого давления, даже пакет боюсь прикладывать при такой тряске, на случай перелома черепа.
— Какие у нас планы? — спрашиваю, с отвращением глядя в окно. Головная боль немного утихла, но волнистый деревенский пейзаж вызывает тошноту. Холмы, поля, поля, холмы. Хоть и темно, но тошно.
— Долгосрочные, — получаю насмешливый ответ. — Не будешь брыкаться, тебя не обидят, — добавляет длинноволосый, и у меня вдруг останавливается сердце. Давлю костяшками на грудь, тру, чтобы не потерять сознание от страха, и, вечность спустя, слышу грохот сердца во всем теле.
Наконец-то до меня доходит… меня похитили. Меня. Не только Гранда, но и меня тоже.
Эта мысль обрушилась лавиной камней. Погребла меня.
С опозданием, однако. Я даже успела пошутить, позадирать бандитов и провести ликбез.
До этого момента я мнила себя случайной свидетельницей, которую припугнут и отпустят. Если бы решили убить, то прикопали бы прямо в лесопарке. Другие альтернативы я не рассматривала, что помогло оставаться в сносном расположении духа. И в сознании. А сейчас мне хочется отключиться, лечь рядом с Грандом и ни о чем не знать.
— Пппочему я ддоллжна бры-каться… ччто вы собби-рае-тесь… со ммной… дде-лать… — ломаю слова на части, немея от страха.
— Твои прелести никому не нужны, — сухо отвечает водитель. — Сиди молча и никуда не смотри, целее будешь. Как разберемся с Грандом, решим, что с тобой делать. Для тебя же лучше, если будешь вести себя хорошо.
— Я…я… хорошо веду…себя… — не верю его словам.
Дрожа, вцепилась ногтями в плечо Гранда. Просыпайся, ты, дьявол! Посмотри, в какую хрень меня затянул! В ответ он стонет, ругается, но в темноте не видно лица.
Длинноволосый бросает на заднее сидение мою кофту. Скомканную, пропитанную кровью Александра.
— Завязывай глаза! — командует.
— У вас нет чего-нибудь другого? Или нож дайте… я отрежу подол от юбки…
Мужчина фыркает. Ну да, он даст мне нож, как же.
Покопавшись в пакете под ногами, длинноволосый достает пропитанные кровью тряпки. Аккуратные ребята, подтерли лужу под машиной Гранда. Кровь-то все равно можно определить, но для этого надо знать, где пропал Гранд. Или иметь записи с камер. Или найти свидетелей.
Бандит отрывает чистую полосу ткани и кидает мне.
Я поднимаю руку к потолку, и спереди раздаются окрики.
— Не смей включать свет!
— Я на вас не смотрю! Перед тем, как я завяжу глаза, надо убедиться, что Гранд в порядке. Что язык не запал, что он дышит… я и рану толком не разглядела! Вы хоть знаете, что почти убили его? Он упал ничком на асфальт, там мокро и натекло крови… — Я зарычала от бессилия, потому что меня никто не слушал. Похитители переговаривались о прогнозе погоды.
Свет мне включить не позволили. Я проверила Гранда, как могла, и завязала себе глаза.
Слезы текут из-под повязки, я дрожу, но держусь. Из последних сил.
Чтоб тебя, Гранд…
* * *
Шаг… топчусь на месте, проверяю почву… еще шаг…
Солнечное тепло впиталось в землю, и вечерний воздух неприятно холодит тело.
Стою с завязанными глазами, жду приказа.
— Ступай через порог!
Грубая рука хватает меня за шиворот и толкает вперед.
— Иди нормально, я тебя держу! — бурчит водитель. В прихожей деревянный пол. Пахнет сыростью и пылью. Мы поднимаемся по лестнице, 28 ступенек и три поворота. На третьем этаже ковер. Здесь теплее, пахнет сухими цветами и мылом.
За спиной пыхтит длинноволосый. Судя по ругательствам и ударам о стены, он несет Гранда. Тот матерится и стонет.
— Вы снова его ударили! — возмущаюсь я. — Вдруг что-то еще сломали…
— Ничего у него не сломано! — говорит водитель. — Думаешь, я не помню, куда бил? И упал он нормально.
Нормально. Ну и слово! Гранд нормально упал и умер.
Мы поднимаемся на третий этаж.
— Сядь!
Сгибаю колени и приземляюсь на мягкое сидение. Постель.
Постель?!? Что они собираются…
Взвизгиваю и, вырвавшись из хватки водителя, бросаюсь в сторону и падаю с кровати.
Меня подхватывают сильные руки.
- +++++, ты вообще нормальная? — ругается водитель. — Успокойся! — усаживает меня обратно.
Из дверей раздается голос длинноволосого.
— Готовы? Одеяло бы хоть сдвинул, бл+!
Мужчины возятся за моей спиной, а я покорно сижу на краю кровати, пока меня не толкают локтем в бок.
— Как его класть?
— Чего?
— Как Гранда правильно класть, чтоб не сдох?
Твою дивизию…
— Мне-то откуда знать, какие у него повреждения?? — злость и отчаяние берут свое, и я почти кричу. — Я вам что, томограф ходячий?
Прямо передо мной раздается смешок, и я тянусь к повязке на глазах и тут же получаю удар по руке. Чувствительный.
— На левый бок кладите, — говорю обессиленно, — у него справа на виске рана. Вообще-то, если хотите сэкономить время и силы, то кладите прямо в гроб, потому что долго он не протянет.
Рядом шаги, возня, стоны и ругань Гранда. Нет, не Гранда, пострадавшего. Он — бремя, которое сама на себя взвалила, потому что если не я, то никто не поможет. Равнодушие и бездействие равносильны приговору, а мне потом жить тошно будет. Раз могу помочь, то должна. Если Гранд выздоровеет, я задушу его голыми руками, жалко не будет. А пока он беспомощный, не могу причинить вред. Подлость это, а не месть.
Хлопает дверь, комнату запирают. Из коридора раздается голос водителя.
— Можешь снять повязку с глаз!
Небольшая комната с двуспальной кроватью. Кресло в углу, два больших окна. Вокруг темень, а значит, ничего и нет. Поля или лес, разницы мало, но домов никаких, иначе были бы огни.
Из комнаты дверь в смежную ванную с туалетом, и на том спасибо, не надо каждый раз звать похитителей, когда приспичит. Хотя кто сказал, что меня собираются кормить и поить? Может, мы с Грандом, как в фильме ужасов, съедим друг друга.
Тело тряхнуло, как током ударило. Ну и мысли!
— Насмотрелась? — голос водителя из-за двери. — Теперь слушай. Если попытаешься вылезти в окно, то либо разобьешься, либо тебя разорвут собаки, здесь три овчарки. А мы добьем. Попользуем и добьем. Так что веди себя хорошо, и тогда все будет честно. У нас с Грандом вышло некоторое… недоразумение на стоянке, а он нужен нам живым, здоровым и готовым к переговорам. Так вот, тебе поручено ухаживать за Грандом, чтоб не сдох. Все очень просто: Гранд живет, и ты тоже. Гранд сдохнет, и ты… — свистнул. — Дерзай!
— Эй! Эй!! Вы куда?! Не уходите! Ничего себе, недоразумение! Я клянусь вам, он сдохнет! Гарантирую!!! Уже недолго осталось! Вы ему череп проломили в плохом месте!
— Мне нравится, как ты говоришь по-английски! — раздается смех за дверью. — «Проломили череп в плохом месте». Это классика! Поверь, детка, я бы нацелился в хорошее место, но у Гранда таких нет. Он, как ты выражаешься, плохой.
— Да знаю я, какой он! Но в висок бить нельзя!
— Ничего я ему не проломил! Прекрати истерить! — водитель теряет терпение. — Гранд почти сразу очнулся, только немного не в себе. Так что займись делом.
Немного не в себе. Они сошли с ума.
— Отвезите его в больницу, прошу вас! Пожалуйста! Если он умрет, я не виновата, я уже в который раз вас предупреждаю, что он при смерти!
Кричу, хватаясь за голову. Больную, ноющую, пульсирующую, норовящую взорваться.
Тяжело оседаю у двери.
С другой стороны никаких звуков. Похитители ушли.
Меня тошнит. Тошнит, тошнит, тошнит. У меня сотрясение мозга и полный, абсолютный взрыв реальности.
С опаской смотрю на кровать.
Минуту назад Гранд ругался на похитителей, а теперь снова затих. Что они снова с ним сделали?
Только попробуй умереть, с+кин сын! Только рискни сдохнуть, чудовище! Я тебе такое устрою! Я тебя и в Аду отыщу, и тогда тебе дьявольская сковорода покажется пятизвездочным отелем!
Подхожу к окну и, не церемонясь, срываю тюль. Окна заперты, на ручках щель для ключа. Вокруг темно, но свет от парадного входа вырисовывает полукруг на гравии подъездной дороги. Прижимаюсь носом к стеклу как раз, чтобы увидеть, как похитители выходят наружу и снимают с белого внедорожника поддельные номера, закрепленные поверх настоящих. Тю-тю мои надежды, что машину опознают по номерам.
Тоскливо, хоть вой, но я не позволю себе сдаться. Во-первых, служба 999 регистрирует все звонки. Во-вторых, Люкас меня ищет. Он не отступится, сразу заподозрит неладное. Камеры покажут, как я шла на стоянку, да и Гранд тоже, а там, если повезет, обнаружат и кровь.
Люкас, конечно, не ахти какой сыщик, но шум поднимет.
А вот Лоренс как раз очень даже непрост, на него я и надеюсь. Если, конечно, это не он стоит за похищением. Вдруг они с Грандом поссорились?
Надо держать себя в руках, не терять надежду.
Как могу, запоминаю внешний вид похитителей, пока они суетятся, смывая кровь с сидений машины. У длинноволосого узкое лицо, тонкий нос, темные волосы ниже плеч. Водитель шире в плечах, волосы светлые, короткие. Негусто для опознания, но остальное не разглядеть.
Хотя какое уж тут опознание, сбежать бы сначала.
А потом домой. Домой-домой-домой. Уж сколько раз судьба давала знак, что пора уезжать, только что плакат не повесила для особо тупых.
Ну и местечко! Никогда не задумывалась, как должна выглядеть «темница» для заложников, но уж точно не так. Потертый фиолетовый ковер с аляповатыми маками, обивка кресла тоже цветочная, но в других тонах, на ней гладиолусы. На занавесях полевые цветочки.
И запах нафталина, самого что ни на есть настоящего, отовсюду.
Я в цветочно-нафталиновом Аду. Однажды здесь жила чья-то прабабушка, а теперь комнату используют для заложников. Как мило!
Надо собраться с мыслями и составить план действий.
Ложусь на кровать, слишком мягкую, и Гранд непроизвольно перекатывается, прижимаясь ко мне спиной и накрывая грудь плечом. Дорвался, гад! Понимаю, что он без сознания, но все равно злюсь. Сползаю под его телом, изгибаюсь, толкая его кулаком в лопатку. В нем тонна веса, еле справишься.
Повернула его на бок и подложила под спину баррикаду подушек.
Мысли мечутся, как ночные мошки около фонаря.
Если бежать, то этой ночью, как только похитители перестанут возиться с машиной и пойдут спать. Разобью окно, спущусь вниз по простыням. Про собак похитители не соврали, рядом с внедорожником бегают овчарки, но не всю же ночь они будут резвиться? Дом большой, надо рискнуть.
Если ошибусь… нет, об этом думать нельзя.
— Завяжи глаза! — раздалось за дверью.
Насвистывая, похитители ходили по комнате, стучали и сверлили.
Я лежала рядом с Грандом, спрятав голову под подушку. Казалось, сверлят в моей голове, прямо в затылке под шишкой.
Когда похитители ушли, я сняла повязку, не удивляясь увиденному. Они заколотили окна досками.
Вот и решился вопрос побега.
Хорошо хоть в ванной есть крохотное окошко, иначе мы бы задохнулись в заколоченной комнате.
В шкафах только стопки старых простыней, пододеяльников и полотенец, все пропахло нафталином. Зато можно не волноваться, что нас с Грандом ночью съест моль.
Тьфу ты…
Зашла в ванную и обалдела от своего вида. Будто купалась в крови, лицо и то заляпано. А глаза ошарашенные, огромные, как в японском аниме.
Чувствую каждое пятнышко на коже. Как увидела, не могу терпеть, аж дурно становится. Но и мыться страшно.
Построила баррикаду у двери в комнату, как водится у наивных девиц в плену. Подтащила кресло, взгромоздила на него стул. Глупость, конечно, никого это не остановит, но на душе спокойнее. Вымылась за минуту, вода даже толком не успела нагреться. Соорудила из простыни подобие тоги, быстро надела, потом выстирала одежду.
Села рядом с Грандом. Рану трогать боюсь, но вокруг можно. Намочила полотенце теплой водой и протерла лицо и шею. Так получше, больше похож на живого. А то проснусь, увижу его в крови и свихнусь от страха. Рубашку бы с него снять, завтра попрошу похитителей помочь. Если Гранд не умрет к утру, конечно. Хотя теперь, при хорошем освещении рана выглядит по-другому. Удар нанесен ближе к темени, так что Гранду может и повезти, и мне заодно.
Блин, о чем я вообще… о каком везении идет речь? Тоже мне, доктор Алли Грей, вылечит тяжелую травму мокрым полотенцем и баррикадой из подушек!
Встряхиваю одеяло и замечаю…
НЕТ.
НЕТ-НЕТ-НЕТ — мать твою — НЕТ! Категорическое нет!
— Нет! — хриплю, соскакивая с кровати. Каждые звук и движение как пульс боли в голове, но это не останавливает. Отодвигаю баррикаду и со всей дури молочу кулаками в дверь. Внизу играет музыка, но я не сдаюсь. Зову похитителей, плача от боли, пока из коридора не доносится голос водителя.
— Он умер? — спрашивает встревоженно.
— Если бы! — восклицаю жалобно. — Он того… короче, заприте меня в другой комнате или сразу убейте…
— Завяжи глаза! — громко приказывает водитель.
Я мечусь по комнате в поисках повязки на глаза.
— Готова!
Щелкает замок, и водитель проходит рядом, направляясь к кровати.
— Что с ним не так? — спрашивает.
Но я уже в коридоре, бреду на ощупь. Повязку не снимаю, потому что рядом длинноволосый похититель, узнаю его по запаху. Одеколон, названия которого не помню.
— Ведите меня в другую комнату, я больше не вернусь к Гранду, — требую жалобно.
Длинноволосый хватает меня за предплечье.
— Стой на месте и не ори! Что случилось-то? Вроде лежит, как лежал, дышит.
— Не пойду я к нему и все! Придумайте мне другое наказание. Я готовить умею, пеку хорошо, могу убраться в доме…
— Альена! — орет водитель мне в лицо.
— Откуда… откуда вы знаете мое имя? — стою, парализованная страхом.
Он вздыхает.
— Из паспорта в твоей сумочке. А теперь скажи нормально, чем тебе полумертвый мужик не угодил?
— Вы что, не заметили?
— Что? Ты вымыла Гранда, он выглядит намного лучше. Что еще? У него не стоИт, что ли? — похитители захохотали. — Так это потому, что ты мумией вырядилась. Замоталась в простыни, вот у него и не стоИт.
— Он… мокрый… в туалет сходил… в постель.
— Описался, что ли? Так вымой его, делов-то. Я тебе что, непонятно объяснил? — в голосе водителя больше нет смеха, только холодная жестокость. — Гранд на твоей ответственности, с головы до ног, включая член. Так что мой его, подложи что-нибудь, чтобы матрас не портил. И сделай так, чтобы он выжил и восстановился как можно скорее. А еще раз так заорешь посреди ночи, мы вспомним, что ты баба, а не мужик, и используем соответственно. Вопросы есть?
Колени подогнулись, и я опустилась на пол. Сделала несколько глубоких вдохов. Повязка неприятно давит на шишку, головная боль усилилась.
— В комнату иди! — меня пнули ногой.
Выхода нет. Нет выхода.
— Подождите… пожалуйста… Умоляю вас, помогите, и я больше не стану вам надоедать! Я буду послушной!.. Мне нужна аптечка из машины и несколько больших мешков для мусора. А еще мне нужна ваша помощь! Прошу вас, одной мне его не поднять…
Мужчины общались знаками, я ощущала их движения. Длинноволосый затопал по лестнице, а водитель взял меня за руку и повел в комнату.
— Давай, только быстро.
— Позвольте мне снять повязку с глаз, я не стану на вас смотреть. Я должна видеть, что я делаю. А вы пока держите Гранда вдвоем, только прошу вас, аккуратно.
— Ладно.
Я двигаюсь с невероятной скоростью — разворачиваю мешки для мусора, раскладываю на постели. Закончив, отворачиваюсь к окну.
— Кладите его на спину и срезайте одежду.
— Всю?
— Да.
— Разрезал, но снимать сама будешь, Гранд оценит! — усмехается водитель.
Складываю лоскуты в кучу на полу. Александр голый передо мной, это ужасно, так не должно быть. Голый, бессознательный враг, у которого нет выбора.
Пусть он придет в себя и снова меня ненавидит. Пусть! Я очень этого хочу. Пусть донимает меня, пусть оскорбляет, только пусть не лежит вот так, голый и беззащитный в моей власти.
От отчаяния я зажимаю рот рукой.
— Ты чего? — водитель отступает на шаг.
— Все в порядке.
Я мечусь между раковиной и кроватью. Нашла розовый тазик в шкафу, вымыла Гранда мокрым полотенцем, вытерла насухо.
Сменила постельное белье, положив между двумя простынями мешки. Мы с похитителями сработались, они даже не жаловались, что у меня не завязаны глаза. Голову я не поднимала, подбородок как прирос к груди, ходила сгорбленная, как столетняя старуха.
Потом похитители ушли, оставив на кресле аптечку, а я села на пол у окна и зарыдала. С соплями, стонами, отекшими глазами и ногтями, сломанными о батарею.
Я ненавижу Александра Гранда.