Я перестала бороться с АДом. Мне не нравились его методы, но альтернатив пока что не имелось. На следующее утро после возвращения из клиники я заставила себя подняться в восемь утра и приготовила завтрак. Омлет с сыром и овощами, сосиски и кофе.

АД разглядывал еду с подозрением, даже понюхал, но я не обиделась. Пожала плечами и сказала: — У нас сделка. Ты назвал свои условия, и я их приняла.

Сделкой наши отношения назвать сложно, потому что выгодны они только мне. Я получаю поддержку АДа и плачу за неё послушанием. АД обозначил свои условия: я всё делаю сама, готовлю, упражняюсь и веду себя так, будто с моей рукой почти ничего не случилось. Для него выгоды никакой, одни заботы. Трудно поверить, что он удерживает меня в своём доме ради наспех сделанного омлета.

Странная сделка, но я предпочитаю называть наши отношения именно так.

АД всё съел. Не похвалил, но и не съязвил, что уже приятно. Уехал на работу, не прощаясь, пока я принимала душ. После вчерашней попытки побега наши отношения казались неровными, шаткими, готовыми скатиться под откос от любой мелочи.

Позавтракав, я устроилась на диване и прочитала оставленный Женей женский журнал от корки до корки. Даже рекламу посмотрела и нашла много интересного. Целый мир, которым я раньше не интересовалась. Обвела кружочком рекламу сыворотки против морщин и тонального крема, который меняет цвет в зависимости от освещения. По крайней мере так обещала создавшая его фирма.

Женя появилась в одиннадцать утра, как по расписанию. Смотрела на меня настороженно, изучающе. Значит, АД наябедничал о моём побеге. Только пусть не лезет с откровениями, мне и без неё непросто.

Полезла. Сразу.

— Тебе здесь не нравится? — спросила с порога, поджав губы.

— Мне здесь непривычно.

Обозначив конец темы, я скопировала Гришино «гу-гу-гу» и принялась его тормошить. Женя разложила диван, забрала у меня ребёнка и упрямо продолжила допрос.

— А сам Андрей тебе нравится? — спросила она напрямую, впервые называя АДа по имени.

«Нравится». Будто мы снова в пятом классе.

Я присела к столу и взялась за упражнения.

— Нет, АД мне не нравится, но я без него не справлюсь.

Тщательно обдумав мой ответ, Женя призналась:

— Я тоже.

Две женщины, сидящие на шее у мужчины-одиночки, который не умеет заботиться о других.

Внезапное подозрение неприятно царапнуло грудь.

— Женя, если АД тебе нравится, ты только скажи. Я сегодня же исчезну и не буду вам мешать. Если ты хочешь остаться с ним наедине…

— С ума сошла? АД мне как брат. Наоборот, мне легче, когда ты рядом. Он непримиримый и упрямый, а рядом с тобой становится мягче.

Мягче??? Это называется «мягче»?

Я прожила честный день: от начала и до конца следовала правилам АДа. Под зорким наблюдением Жени приготовила обед. Избегала её прямого вопросительного взгляда. Несколько раз мыла посуду. Беседовала о мелочах, о тональном креме, морщинах и погоде.

Когда АД вернулся с работы, я перебирала рис, перекладывая из чашки в чашку. Из всех упражнений это — самое сложное. Невозможная задача. Только если зачерпнуть рукой, как ковшиком, да и то просыпается между пальцами.

Женя научила меня новому слову — томиться.

Она сказала: — Поставь ужин в духовку, пусть томится до прихода АДа.

Вот мы и томились, ужин — в духовке, а я — в доме.

АД зашёл на кухню, не раздеваясь, видимо, ожидал моей очередной выходки. Посмотрел на рис, на духовку — не поверил. Решил, что это декорации, а за ними кроется очередная истерика. Потом остановил взгляд на моём платье. С десятком пуговиц, застёгнутых до самого верха.

— Что случилось? — не поверил в моё смирение.

— Ничего особенного.

— Упражнения?

— Делала.

— Женя?

— Не цапались.

— Еда?

— В духовке. Посуду вымыла сама.

Не верит. Заглянул в духовку, понюхал.

Ещё я протёрла пыль по всём доме, кроме его спальни, вымыла зеркала разбавленным уксусом и почистила раковины, но АДу об этом знать необязательно. Если не растрачивать себя на печаль и сожаления, появляется на удивление много времени и сил. Слишком много.

АД посмотрел на меня исподлобья, пытаясь разгадать новую игру.

— У нас сделка, АД. Ты выдвинул свои требования, и я их выполнила. Вот и всё.

— Не помню, чтобы мы обсуждали условия сделки. Что ты потребуешь взамен?

Странный человек. Знает же, что без него я угасала. Неужели всерьёз считает, что я могу потребовать большего?

— Ты и так выполняешь свою часть сделки — следишь за мной и не позволяешь сдаться. Больше ничего не надо.

— Совсем? — слишком быстро спросил он.

Ну… Ещё мне безумно хочется знать, что я кому-то нужна, но я справлюсь с этой слабостью. Чувствовать себя нужной, полезной — это врачебный кокаин. Помучаюсь, но в конце концов отвыкну.

— Кроме сладкого, мне больше ничего не нужно.

— Привёз тебе кое-что. Не понравится — выброси.

АД улыбнулся, смущённый тем, что предугадал моё желание. Улыбка прорвалась наружу и тут же погасла, уступая место привычно мрачному выражению лица.

Вот и очередная странность АДа — он не умеет дарить подарки. Небрежно бросил на стол картонную коробочку, красивую, перевязанную широкой лентой, и отвернулся.

— Это не самый лучший торт, но если хочешь, попробуй. Я замотался на работе, и когда забежал в кофейню, ничего шоколадного уже не осталось.

АД ел ужин, а я — медовый торт. Вкуснейший. Похвалила, поблагодарила, но разве он поверит? После каждой похвалы только мрачнел.

Адский характер.

Что его гложет? То ли моя покорность, то ли упоминание о сделке, то ли свои заморочки лезут в голову. Кто его разберёт. Одно слово — ад.

Полутьма сгладила пейзаж за окном, заливая хрустящий снег густыми тенями.

— Зайди к Жене после ужина, — попросила я.

— Что-то случилось? — встрепенулся АД.

— Нет, но ей ты нужнее.

Глянул на меня так, словно послала его на вражескую территорию. Доев, ушёл, не прощаясь. Правда посуду вымыл сам, но «спасибо» за ужин не сказал. Если повезёт, Гриша ещё не спит и растормошит недовольного дядю своей улыбкой.

Я гуляла по двору, лепила снежки из рассыпчатого снега. Одной рукой трудно, получаются снежные огрызки, а не снежки, но всё равно забавно кидать их в кирпичную стену.

Вернулась домой и включила планшет, который не открывала со дня переезда к АДу. Почту читать не хочется, но пора сообщить бывшим коллегам, куда я пропала.

«Уехала к друзьям на дачу, надолго». Вот и все дела. Те, кто захотят обидеться, найдут причину, а остальные вздохнут с облегчением.

Новости читать не стала.

Я ждала АДа до десяти вечера, и только тогда до меня дошло, что он обиделся. Я фактически выгнала его к другой женщине, сказав, что ей он нужнее, чем мне. Что ж, пусть обижается, теперь его очередь. А я постараюсь сдерживать эмоции.

У нас сделка. Я строго следую режиму АДа, соблюдаю его правила и верю, что всё это не впустую. Однажды, помыв посуду и приготовив обед, я вдруг разгадаю своё новое будущее. Увижу его, как на ладони. В замёрзшем стекле, в рассыпанном рисе, на дне поварёшки. Где угодно, хоть в кофейной гуще. Увижу — и проникнусь восторгом и предвкушением.

На меньшее я не согласна.

Когда я вышла из ванной, АД сидел на корточках у стены.

Клубы пара в коридоре — и мы, замершие в полутьме. Словно кто-то нажал «повтор» прошлой сцены, только в этот раз я не планирую бросаться на АДа с поцелуями.

— Послушай меня, Лера. Когда ты уедешь, я вернусь к нормальной жизни. Тебе станет лучше, и мы больше не увидимся. Никогда. Наше знакомство ничего не изменит.

— Уговорил. Так и будет.

Как же неприятно. С чего он решил, что я привяжусь к нему так сильно, что стану надеяться на большее? Повисну жалкой обузой, буду умолять о продолжении знакомства. Не дождётся. Я благодарна АДу, но переживу, если он забудет обо мне и не узнает при случайной встрече.

Прохожу мимо него, но сильная рука останавливает и притягивает ближе. Всё ещё на корточках, он упирается лбом в моё бедро. Обнимает за колени, вдыхает, трётся щекой о махровое полотенце.

— Лера…

Все чувства ушли, осталось только осязание. Окольцованная его руками, я млела от зарождающегося во мне тепла. Томилась, как ужин в духовке. Вроде знаю себя, как облупленную, а дрожу, силясь справиться с жаждой моего тела.

Сильной жаждой. Очень.

— Лера! — выдыхает он в полотенце.

Сейчас он предложит секс, и я скажу «да». Для АДа ничего не изменится, а я уже меняюсь, отдаваясь его рукам. Черпая его силу, я вырастаю из обломков, оставшихся после недавнего кошмара, и становлюсь другой.

Я уйду из его дома новым человеком, а для АДа ничего не изменится.

Лёгкие прикосновения к голени, потом чуть выше, под полотенцем на бедре.

Что, если я просто скажу «да», не дожидаясь его вопроса? Иначе упаду рядом с ним на колени, выдав мою слабость, мою нужду в нём.

Его пальцы на лодыжке, как в лифте. Гладят, согревают кожу. Мурашки поднимаются вверх от его руки, и я рефлекторно свожу колени. АД проводит по ним кончиком пальца, и я бессвязно мычу в попытке одобрить его действия. Выражая согласие на близость, которую он не предлагал.

Его рука между бёдер, чуть выше колен, провоцирует. Подбирается выше и отступает. Распластав ладонь на стене, я с трудом удерживаюсь на ногах. Жду, предугадываю, куда двинутся его руки.

Прислушиваясь к голосу моего тела, я не дышу. Темень серебрится бликами, от нехватки кислорода кружится голова.

Чуть выше, выше…

Его пальцы замирают.

Нет! Не останавливайся!

— Не забудь, завтра нам к врачу, — спокойно говорит АД и отстраняется.

А я остаюсь на полусогнутых ногах, с трудом удерживая полотенце.

Хорошо разыграл сцену, ничего не скажешь. Я отправила АДа к Жене, сказав, что ей он нужнее, а он доказал, что я вру.

С трудом добралась до комнаты, сняла защитную плёнку с гипса и завалилась спать. О случившемся лучше не думать. Боюсь, мне никогда не удастся понять этого человека. Да и себя тоже.

* * *

— Мне надо заехать в офис минут на тридцать, — объявил АД по пути в город. Мы выехали очень рано, на случай пробок, но дороги оказались на удивление пустыми.

В прошлый раз, когда мы ездили в офис, я сбежала. Не хочу заново переживать тот день и видеть роскошных сотрудниц АДа. Здоровых, красивых женщин, полных жизни.

— Высади меня у метро, я доеду сама.

— Куда ты поедешь? Ещё слишком рано, нас ждут в клинике через час. Подождёшь в моём офисе, там и перекусим.

В клинике ждут не нас, а меня. Присутствие АДа необъяснимо, особенно если вспомнить о его связи с Седовым.

Вчера вечером, намочив ладони, я попыталась очистить пальто от непонятно откуда взявшейся кошачьей шерсти. Утром умудрилась даже ресницы подкрасить. Сегодня я выгляжу приличнее, чем в прошлый раз, но меряться с его напомаженными девицами нет никакого желания.

— Выпьешь кофе. У нас на работе отличная кофеварка.

Лучше погуляю по городу, это хорошо для общего тонуса. Куплю тональный крем, который меняет цвет, и рекламированную сыворотку против морщин. Говорят, она имеет волшебный эффект. Может, даже куплю помаду. Розовую? Нет, пожалуй, рискну и возьму ярко-красную. К каштановым волосам в самый раз…

— Рядом с офисом приличная пиццерия и ещё пара ресторанов. Ты суши любишь? — упорно продолжает АД.

Почти не слушаю его, думаю о своих планах. О помаде. Под хирургической маской помада не держится, но теперь я — свободный человек. Никаких масок. Поневоле вспомнились байки Ярослава Игоревича, рассказанные в день памятного обхода, о том, как я выйду замуж, чтобы сидеть дома, отращивать ногти и жить в своё удовольствие.

— Или закажем пиццу, — не сдаётся АД. — Я дам тебе планшет, чтобы не было скучно. Почитаешь новости. Всего полчаса, Лера, а потом поедем в клинику.

Здесь недалеко торговый центр, на метро минут десять. Найду там всё, что надо. Собираюсь объявить АДу о моих планах, как вдруг он с размаху хлопает ладонью по приборной доске и орёт:

— Лера!! Чтоб тебя!! Ты меня слушаешь?

Злой, как чёрт. Я аж подпрыгнула на сидении, и тут до меня дошло: АД боится, что я снова сбегу, поэтому всячески зазывает меня в офис. Ни за что не признается, но дело не в долге и не в жалости. Он просто-напросто не хочет меня отпускать.

Вот она, правда. Только на фиг я ему? С какой стороны ни посмотри, ущербная. Бессмысленная, как фантик. Только и есть, что воспоминания о потерянном прошлом, о бывшей конфете внутри.

— Не молчи, Лера!! Отвечай! Что происходит в твоей дурной голове?!

У него реально адский характер, не зря предупреждал.

— Хорошо, будь по-твоему! — кричу в ответ. — Вези меня в свой офис! Посижу в углу, раскрашу картинки, пусть твоя секретарша меня конфетами кормит. Скажешь, что в школе отменили продлёнку.

АДу не понравилось моё сравнение, поэтому по пути в офис я узнала много нового и интересного о моём, как оказалось, невыносимом характере.

А потом, зайдя в офис АДа, я узнала нечто забавное о нём самом: он хотел, чтобы я интересовалась его работой. Чтобы задавала вопросы, допытывалась и злилась, не получив ответов или услышав очередную шутку про коллекцию марок Седова.

АД за мной наблюдал. За тем, как я разглядывала таблички на кабинетах, как здоровалась с проходящими работниками, как сканировала взглядом доступные документы. Ждал вопросов. Мог бы рассказать о бизнесе, как нормальный человек, провести экскурсию, познакомить с коллегами, но он мрачно вышагивал рядом. А я не задавала вопросов. Назло.

Ощущения странные. Вроде стараюсь не думать о том, что АД работает на Седова, но при этом посматриваю по сторонам. Узнать страшно, но неведение хуже.

Компьютеры с несколькими экранами, распечатки на столах. Похоже на программирование, но я ничего в этом не понимаю. Вообще.

Секретарь АДа оказалась приятной женщиной средних лет, и мы быстро нашли общий язык.

— Андрей Сергеевич велел, чтобы я вас накормила, — сообщила она, выйдя из его кабинета. — Очень строго велел, — добавила, улыбаясь.

Я даже не сразу поняла, о ком речь. Секретарь заслужила особое доверие, раз уж ей дозволено называть АДа по имени.

— Я не смею перечить Андрею Сергеевичу, — улыбнулась в ответ.

Сделав заказ, мы отправились варить кофе, и я поинтересовалась родом их работы.

— Вы лучше Андрея Сергеевича спросите, — ответила секретарь с холодком в голосе, подозревая во мне коварную шпионку, но тут же смягчилась: — У них с друзьями совместный бизнес. Мне нравится здесь работать.

Конфиденциальность на высоте, что неудивительно, так как делом заправляет АД. С его любовью к строгим правилам и дисциплине сплетники здесь не задерживаются.

Потоптавшись на месте, секретарь продолжила:

— Коллектив здесь, в основном, мужской, — она хихикнула, показывая взглядом на ряд игровых автоматов и настольный футбол в комнате отдыха. Судя по самодельным грамотам в рамках, футбольные команды делились на три лиги — высшую, первую и вторую. Всё серьёзно.

— Видели бы вы, как мужчины бьются на этих автоматах! Хотя я и сама поигрываю в бинго и однорукого бандита, — смеясь, призналась секретарь и тут же подавилась кофе, глядя на мою руку.

Несколько дней назад такая глупость, как упоминание однорукого бандита, сбила бы меня с ног, но АД сделал меня сильнее. Я стала непроницаемой для словесной ерунды, для внезапного наплыва воспоминаний. Непонятно, как ему это удалось за такое короткое время.

Секретарь отнесла АДу кофе, и я заглянула в его кабинет. Огромный, овальный, заполненный людьми. Все стены покрыты видео экранами. Камеры — инфракрасные, обычные, наружные, офисные, домашние. Десятки пунктов наблюдения, если не больше. Несколько человек спорят друг с другом, указывая на изображения, а АД стоит у дверей и смотрит на меня. Испытующе.

Картина начинает проясняться: АД отвечает за видеонаблюдение. Он привёл меня в офис не потому, что боится со мной расстаться, а с целью очередной провокации: показать, что он делает для Седова. Чтобы я увидела камеры и осознала: АД обеспечивает безопасность мужчины, который разрушил мою мечту.

Лучше бы я поехала в торговый центр. Порой знание — это беда, а незнание — счастье.

АД разглядывает меня, замечает внезапную бледность и растерянность. В его взгляде — немой посыл: «Вот, Лера, смотри и не забывай: я отвечаю за безопасность гада, который порезал твою руку. Не питай иллюзий, я — АД».

АД невозможный, противоречивый и странный мужчина. Вчера вечером он обиделся, когда я отправила его к Жене, а сегодня делает всё возможное, чтобы меня оттолкнуть.

Я отвернулась, пряча эмоции. Не собираюсь говорить о его работе, я к этому не готова. АД предупредил, что у него адский характер и адская жизнь. Он скажет, что обеспечение безопасности — всего лишь бизнес, что его ребята ведут наблюдение, а остальное их не касается. Он будет в чём-то прав, но после этого разговора я не смогу оставаться у него дома. Я нуждаюсь в АДе, но при этом заставляю себя забыть об их связи с Седовым. Притворяюсь, что АД — всего лишь случайный знакомый, подарок судьбы в трудную минуту. Очень трудную.

Полагаю, что они и в больнице навешали скрытых камер, чтобы обезопасить семейку Седовых. Не хочу об этом думать. Одна фамилия промораживает насквозь.

Пытаюсь отвлечься, но не получается. Читать новости не хочется, есть тоже. Перед глазами — сцены, в которых я разговариваю со Стасом после операции, спорю с Седовым-старшим. Остались ли у АДа записи? Даже если остались, он ни за что не позволит мне погрузиться в агонию заново пережитого прошлого. Множество бессмысленных «если бы». Если бы я осталась в подсобке, если бы не пошла на встречу в Седовым, если бы не посмотрела в его змеиные глаза…

АД защищает тех, кто раскромсал мою жизнь.

Как я могу черпать силы из человека, который защищает интересы моего мучителя?

А вдруг он ведёт наблюдение на даче? Хотя почему «вдруг». Я видела камеры, только мне и в голову не пришло, что они могут быть включены из-за меня.

Сворачиваюсь калачиком на кожаном диване и с силой зажмуриваю глаза. Выталкиваю злые мысли, но они заползают обратно, цепляясь за края сознания и посылая по телу электрические разряды.

Позывы мести.

Я только-только набираюсь сил, но уже не могу не лелеять мечту отомстить Седову. Жестоко отомстить.

АД подходит ближе и опускается в соседнее кресло. Я не открываю глаз, потому что в них он сможет прочитать слишком многое. Например, то, что я ненавижу его за связь с Седовым, но при этом нуждаюсь в нём всей душой. Такой Гордиев узел (5) не разорвёшь одной левой.

— Скоро привезут еду, — тихо говорит он.

— Да.

— Лера, открой глаза. Не притворяйся, что ты не знала, кто я и на кого работаю.

Нехотя подчиняюсь и смотрю на АДа, стараясь сохранять спокойствие, но его работу обсуждать не собираюсь. Я ещё слишком слаба. Неустойчива. Сначала выползу на свет, а уж потом поговорим о демонах АДа. Начистоту.

— На твоей даче — камеры наблюдения. Я их видела.

— Только снаружи и на первом этаже.

— Ты за мной следишь.

— Нет! — АД нахмурился. — Это для безопасности.

— Ты следишь за мной? — спрашиваю, хотя знаю ответ.

— Нет! — выдохнув, он покачал головой. — Проверяю пару раз в день, включаю всего на несколько секунд.

Следит.

— Чтобы убедиться, что я не сбежала?

— Чтобы убедиться, что ты в порядке.

— Я не в порядке.

Почему мне на помощь не пришёл кто-то другой? Любимый мужчина, подходящий мне по темпераменту и взглядам на жизнь. Или подруга, знающая все мои секреты. Почему не нашлось другого человека, который смог найти ко мне подход? Почему всё так сложно?

Плохие люди не должны совершать хорошие поступки, это усложняет чёрно-белый мир. Они должны оставаться плохими и подвергаться заслуженному наказанию.

АД кладёт ладонь на моё плечо. Невесомое, чуть заметное движение большого пальца, тёплая тяжесть мужской руки.

— Я такой, какой есть, помни об этом. — Предупредив, АД смягчается. — Мы со всем разберёмся, Лера. Тебе станет лучше, поверь.

Пока я путаюсь в его словах, АД наклоняется ближе.

Он собирается меня поцеловать?? Сейчас? После того, как в очередной раз напомнил мне о невозможности нашей связи?

Сжимая пальцы на моём плече, АД борется с собой. Чуть подаётся вперёд и снова отстраняется. Потом, раздражённо выдохнув, целует меня в лоб. Секретарь зарывается в бумаги, подглядывая за нами из-за компьютерного монитора.

— Знаю, что тебе со мной непросто, что я слишком сильно давлю. Не сдавайся, Лера, но при этом не питай иллюзий. Не забывай правды.

— Ты тычешь правдой мне в лицо, АД. Ты слишком прямой, слишком жёсткий.

— Иногда, чтобы вылечить, приходится резать, — АД слабо улыбается. — Полагаю, ты с этим согласишься. Я тоже режу, по-своему. Иногда слишком. Дай мне шанс, Лера. Не беги.

В день, когда я переехала к АДу, я отдала ему все мои шансы, но признавать это не хочется.

— Я не хочу убегать, но с тобой сложно.

— У некоторых проблем могут быть только сложные решения.

— Но не настолько же сложные. Ты работаешь на… — Я осеклась.

— Да, работаю, и тебе стоит об этом помнить. Всё сложно, но бывает и сложнее. Не беги. Я стараюсь, Лера. Стараюсь не давить слишком сильно, стараюсь быть мягче. А с остальным мы справимся. Время всё разложит на свои места.

Этим утром АД не заставил меня красить ногти. Для него это — уступка, для меня — облегчение. Этим утром всё было терпимо, а сейчас я снова сломалась. Мне трудно разглядеть будущее. Перед глазами стоят экраны в кабинете АДа — окно в мир Василия Седова.

Путь к мести.

АД ждёт моего ответа, а я не могу найти слова. Из слов складываются обещания, а я не люблю обманывать.

Поэтому я следую инстинкту — наклоняю голову и трусь щекой о его руку, лежащую на моём плече. Крохотное «спасибо» без дальнейших обещаний.

АДу этого достаточно.

Вернувшись в обычное мрачное расположение духа, он замораживает взглядом секретаршу и уходит в кабинет.

* * *

АД снова пролез во врачебный кабинет. И не подумал спрашивать разрешения: протиснулся вслед за мной, удерживая за локоть. В прошлый раз я вышла отсюда в слезах, и в этот раз мой непрошенный защитник сел рядом, глядя на ухмыляющегося врача с вызовом. АД, не мигая, следил за осмотром, за каждым моим движением. Внимательно слушал советы врача, только что не записывал.

По пути домой я попросила АДа остановиться около торгового центра. Вернулась через несколько минут с забавным цветущим кактусом. АД покачал головой, но комментировать не стал, даже когда Женя разразилась счастливым смехом и передвинула мой подарок в центр обеденного стола.

Как я ни старалась отвлечься, мысли упорно возвращались к экранам в кабинете АДа. Он знает, что происходит в доме Седова. Он видит каждую дверь, каждую комнату. Все слабости, уязвимые места и секреты ненавистного мне человека.

А что, если я…

Месть. Сладкое слово. Шипящее, как газировка, как змеиный взгляд Седова. Какую месть я посчитаю справедливой? Смерть? Нет, я не способна причинить физический вред. Что ещё? Не знаю.

Месть.

Можно придумать десятки вариантов мести, помечтать, позволить праведному гневу пронестись по телу будоражащей дрожью.

Во время вечерней прогулки я не выдержала.

— Для чего тебе столько экранов? Вы ведёте наблюдение за объектами? Например, за домом Седова?

Я постаралась, чтобы мои вопросы прозвучали непринуждённо. Праздно. АД хотел, чтобы я проявила интерес к его работе, так вот, пожалуйста. Будем считать это невинным женским любопытством.

Но АДа не проведёшь. Его реакция застала меня врасплох.

— Даже не начинай! — закричал он. Схватив меня в охапку, тряхнул со всей дури. — Я запрещаю тебе думать о глупостях! Слышишь меня? Обещай, что прекратишь! Никакой мести!

— Я просто спросила, — смотрю в сторону, потому что правда отражается в моих глазах.

АД удерживает мой затылок, заставляет посмотреть ему в глаза.

— Не смей об этом думать! — кричит с такой яростью, что на лбу выступают вены.

Вырвавшись из его рук, я побежала к дому, благо взяла свой ключ. Запыхавшись, захлопнула за собой дверь и скрылась на кухне. Я бы и рада не думать о мести, но это невозможно. Она идёт рука об руку с пробуждением, с реабилитацией. Месть — это главный признак того, что я возвращаюсь к жизни.

АД ворвался на кухню, не сняв обувь и куртку, и надвинулся на меня.

— Давай, Лера! Скажи, как тебя отвлечь, и я это сделаю. Хочешь играть в игры? Давай, хоть в настольные, хоть в снежки. Хочешь — поедем в город, будем гулять всю ночь. Пить, танцевать. Хочешь — читай книгу вслух, а я буду слушать. Всю ночь читай. Хоть энциклопедию, мне пофиг. Скажи, как тебя отвлечь, и я это сделаю, только забудь о мести. Ты поняла меня?

Поймал меня в углу между раковиной и холодильником, ударил кулаком в стену и замер в ожидании моего ответа.

Враньё не прокатит. Не сейчас. Не с ним.

— Я не могу не думать о мести, а когда увидела камеры наблюдения…

— Прекрати! — взвился он. — Не будь дурой! Что ты придумала? Решила проползти между камерами, как Джеймс-мать его-Бонд и пробраться в резиденцию Седова? И что дальше?

— Не знаю.

— Лера! — Холодными ладонями обнял мою шею, словно собирался задушить. — Экраны в моём кабинете — демонстрационные! Они поставлены для клиентов, чтобы показать возможности фирмы. Такие люди, как Седов, живут в крепостях. Повсюду развешены камеры наблюдения, а экраны спрятаны в настоящих бункерах, а не в общественном офисе. За ними следит целая толпа охраны! Тебя даже на территорию не пропустят, а если Седов услышит твоё имя…

АД закрыл глаза и прижался вспотевшим лбом к моему. Снег на воротнике его куртки холодил кожу.

Наше дыхание смешивалось, близость будоражила, будила.

АД кричит и беснуется, потому что боится за меня. От этой мысли становится тепло. Даже жажда мести отступает, хотя и неохотно. Мужчина с адским характером боится моего безрассудства.

— Не смей! — выдыхает он. Эти слова, влажные, тёплые, оседают на коже. Проникают глубже.

Руки АДа гладят шею, спускаются на грудь. Большими пальцами он надавливает на ключицы, словно пытаясь сгладить шероховатость.

— Не смей, — повторяет совсем тихо, прямо в губы, и я уже не помню, что именно он запрещает. Пусть, я согласна. Я не посмею, только пусть продолжает водить руками по моей коже. Так странно, словно не ласкает, а запоминает её рисунок. Каждую выпуклость ключицы. Впадинку над грудиной. Ласкает её кончиком пальца, и моё горло смыкается от подавленного стона.

Крохотное движение — и я касаюсь губами его щеки. АД выдыхает, гладит теплом мой висок.

Моя душа замерла на цыпочках, тянется к нему, трепещет в ожидании чуда.

Сомкнуть губы недостаточно. Нужно большее, намного большее. От тяги ломит глаза.

Не хочу думать о мести. Забуду о том, что АД помогает Седову, что у него скверный характер.

Не верю в его равнодушие. Он только что доказал обратное. Наглядно.

— Отвлеки меня, — прошу.

Под ногами — куртка АДа, наспех скинутая на пол. Затылком к стене, тело к телу, притягиваю его ближе. Больная рука на его плече, левая обнимает за шею. Тяну, царапаю. АД отвечает смятыми губами, руками — везде, всей силой прижимает, окружает.

Это не поцелуй, это — мятеж.

Мятеж против близости, которую мы пытались отвергнуть. Против несовместимости, с которой не поспоришь. Против людей, которые между нами, вокруг, везде. Которые поджидают в нашем будущем с бьющей правдой наперевес.

У такого мятежа не бывает прелюдий. В него бросаются всем телом, как с обрыва. Слишком многое может случиться, пока ты взываешь к разуму. Пока привыкаешь к чужим рукам. Пока пытаешься понять мотивы неразгаданного тобой мужчины. За время прелюдии можно передумать. Или ужаснуться. Или попытаться снять колготки, дёргаясь, как паяц, и вспомнить о прошлом.

Поэтому мы падаем в мятежную близость, избегая прелюдий.

АД подсаживает меня на стол, толкает — и я ложусь на спину, удерживая его ногами. Наклоняется надо мной, снова целует, сам справляется с моей одеждой. Входит — резко, откинув голову назад. Чтобы я не видела его лица?

Во мне разливается спокойствие. Пьяное, дивное. Сильное, как наркоз.

Это случилось.

АД вошёл в меня. С этого момента всё будет по-другому.

Говорят, секс всё усложняет, но наши отношения и так сложнее некуда. Если толкнуть их за предел, всё должно упроститься. Парадокс, но я верю, что так и будет.

Секс всё упростит.

Вроде как сцена из эротического фильма, но лежать на столе не шибко удобно. Ударяюсь лопатками, затылком, потому что АД не сдерживается.

Вытягиваю руку за голову, пытаясь нащупать стену. Если тряхнёт чуть сильнее, я заработаю сотрясение мозга.

Это я так, комментирую. На самом деле мне дивно хорошо. Контроль сброшен.

АД наклоняется, приподнимает меня, чтобы не билась о стол. Всё-то он замечает.

Мне тесно, мы слишком близко. Внутри зачинается импульс, который скрутит меня не на шутку, распустит, как тысячу пружин. Который разобьёт меня о поверхность стола, о гранитную непроницаемость АДа.

Сильная ладонь удерживает затылок, с каждым рывком сжимаясь сильнее. Я согнута, поэтому каждое проникновение ощущается очень остро.

Я даю ему знать, как мне хорошо. Для звуков, которые я издаю, ещё не придумали названия. Моё нутро, моя чёрная похоть взывает к АДу сдавленными стонами.

Лицо АДа блестит от пота. На губах — хрип, в глазах — ярость желания, но при этом он не отпускает контроль: свободной рукой удерживает мой правый локоть, чтобы не ударить больную руку. Отстраняет её от нас, сплетённых в животный клубок на столе.

Нет, так не пойдёт. Это — мятеж, и я хочу зачерпнуть его до самого дна.

Высвобождаюсь из хватки АДа, двигаюсь навстречу и заставляю его забыть осторожность. Хватаю за шею и тяну к себе, требуя большего.

АД срывается, дёргает меня ещё ближе, держит почти на весу. Откуда в нём столько силы?

Мужчина, которого я почти не знаю, трётся щекой о мою руку, судорожно сжатую на его влажной шее. Пульс удовольствия отзывается во всём теле.

Пусть я его не знаю.

Пусть он — незнакомец.

Некоторых людей нам узнать не суждено, и это к лучшему.

Ни боли, ни мести.

Только лицо АДа надо мной, его тело, задающее ритм страсти, и опрокинутый взгляд моего удовольствия.

Придя в себя, АД сразу смотрит на больную руку. Мне это неприятно. В этот момент я хочу быть просто женщиной, и меня мутит от напоминания о прошлом. Свешиваю руку со стола, но АД ловит её и, глядя мне в глаза, подносит к своим губам. Не целует. Проводит губами по кончикам пальцев и дует на них, словно вдыхает жизнь.

Ту нежность, которую не может или не хочет выразить словами, дарит губами. Аккуратно прижимает пальцы к своей щеке, распрямляет их один за другим и снова начинает двигаться во мне.

Он принимает меня, больную и сломленную, потерявшую себя. Он хочет меня даже такой и даёт понять, что это так.

Мою благодарность не выразить. Никак. Никогда. Она рождается внутри белоснежным сиянием и взрывается, меняя меня навсегда. Это невыразимое чувство впечатывается в мой генетический код.

Сдаваясь рукам АДа, я прикрываю затопленные слезами глаза.

Я так и знала, что секс всё упростит. Решит нерешаемое.

— Отвлеклась? — ухмыляется АД, отдышавшись.

— Спасибо.

Поверить не могу, что я только что поблагодарила за секс, но обратно слова не заберёшь.

— За что?

— Приятно чувствовать, что я кому-то нужна.

Трансформация была моментальной.

АД шагнул назад, отстраняясь от случившегося. Брошенный на меня колючий взгляд принадлежал мужчине, которого я почти не знаю. Мужчине, который сбегает от остроты чувств, пропитавших сухое тепло его дома.

Лёжа на обеденном столе, раздетая, с затёкшей спиной, я чувствовала себя неловко.

— Нужна? — повторил он вопросительно. — За этим не ко мне.

Не поправляя одежду, вышел из кухни и потопал наверх.

Однако.

Что я сказала про секс, который всё упростит? Я ошибалась.

Недолго же продлился этот, как сказала бы Женя, эксперимент.

-------------------------

5 — Гордиев узел — в переносном смысле, запутанные обстоятельства. Александр Макендонский разрубил сложный узел правителя Фригии, Гордия, что посчитали признаком его силы.