Воскресенье.

Прошла всего неделя, а кажется, что я живу с АДом долгие месяцы. Американские горки сложных отношений сказываются на моём терпении. Я не собираюсь менять распорядок дня и прятаться из-за случившегося вчера вечером, поэтому завтракаю, сметаю снег с крыльца и сажусь за упражнения у открытого окна. Несмотря на холод, хочется подышать чудным зимним солнцем и свежестью снега. Скоро врач снимет гипс, тем самым разрывая мою последнюю связь с больницей.

И тогда я смогу уехать от АДа. Чем быстрее начну новую жизнь, тем скорее стану сильной, независимой и начну планировать месть.

А он пусть доказывает своё равнодушие кому-нибудь другому. Верю, что ему никто не нужен, особенно я.

Я с самого начала подозревала, что мне не справиться с его демонами.

За эти дни я позволила себе поверить, что АД может стать смыслом моей новой жизни, но я ошиблась. Это всего лишь привязанность обессиленной жертвы к своему спасителю. Такое случается, повсеместно, постоянно. Благодарность принимают за нечто другое — за любовь. Затуманенный разум позволил мне забыть о том, что между нами стоит Седов.

АД не спустился вниз, даже когда пришла Женя с визжащим и бунтующим Гришей. Вручила мне ребёнка и расстегнула дублёнку.

— Он не ест и не спит, — выдала она со слезами в голосе.

— Почему?

— А ты у него спроси, почему, — огрызнулась Женя и тут же вздохнула. — Я устала, извини. Зуууубы, чтоб их. Почему дети не могут рождаться сразу с зубами?

— Ты грудью кормила?

— Кормила. Ааа, ну да. Всё равно, зубы — это мучение.

— Хочешь поспать?

— Может быть, попозже. — Она зевнула, забрала Гришу и направилась на кухню. — Где наша огненная геенна?

— Если ты имеешь в виду АДа, я его сегодня не видела.

Женя удивлённо хмыкнула, потом качнула головой и рассмеялась.

— Всё понятно. Что он такого натворил, что пришлось от тебя спрятаться?

— Ничего особенного. Женя, я скоро уеду. Сегодня же начну искать новое место, мне пора начинать новую жизнь. Мы с АДом постоянно конфликтуем, и оба очень от этого устаём.

Не совсем правда, но остальное лучше скрыть. Например, то, что я не могу простить ему связь с Седовым, а он отказывается признаваться, что я ему нужна. Что он помогает мне не просто так, а из-за странной, иррациональной тяги, способной подчинить нас обоих.

— Раз устаёте от конфликтов, тогда тебе действительно лучше уехать. — В голосе Жени — раздражение и обида, и злится она на меня. На меня!

— АД очень мне помог, без него я бы не справилась.

— Нет, не справилась бы, — подтверждает она.

— Я сказала АДу, что он мне нужен, и поблагодарила за помощь.

— А потом объявила, что собираешься уехать?

— Мы с самого начала об этом знали, да и АД несколько раз говорил…

— Ты эгоистка, Лера, — перебила Женя, снимая с Гриши оранжевый комбинезон. Ребёнок яростно чесал дёсны о погремушку и хлопал покрасневшими глазами. — Ты рассуждаешь о том, что АД тебе нужен, а при этом даже не пытаешься заметить, как сильно ему нужна ты.

Знала бы она! Знала бы она, блин, как я… как он вчера… блин. До сих пор злюсь.

— АД убедительно дал мне понять, что я ему не нужна.

Стараюсь держать тон ровным, спокойным. Прислушиваюсь к шуму наверху. Если АД услышит наш разговор, мне придётся уехать прямо сейчас. Незамедлительно. Потому что он выкинет меня на улицу без вещей.

— Жизнь сломала тебя, а он починил. Ты используешь АДа, чтобы выздороветь, вот и все дела. Если бы не авария, ты бы и не заметила АДа в толпе.

— Я заметила его! При первой же встрече!

— Одно дело — заметить, совсем другое — привезти домой и… — Женя всхлипнула. — Любить, наверное. Он сложный, Лера.

— Я знаю. Я стараюсь, Женя. Следую его правилам, не бунтую.

— Ты меняешься, потому что тебе пришлось, а он меняется из-за тебя. Вот и подумай об этом.

О чём???

Женя ничего не понимает, не может понять!

Словно почувствовав моё отчаяние, Гриша завыл сиреной. Я разложила перед ним несколько мячей, и в этот момент в дверях появился АД.

Всё, как он предсказал: мы с Женей цапаемся на кухне.

— Доброе утро. — Его приветствие предназначалось только Жене.

— Ага, добрейшее, — пробурчала та, включая кофеварку.

Не глядя на меня, АД направился к холодильнику. Перекатившись на спину, Гриша столкнул на пол пару мячей и захныкал, глядя, как они прыгают по полу. АД подкинул их ногой и поймал на лету.

— Опа! — улыбнулся он Грише, и тот булькнул от смеха. Ударив мячом о пол, АД подкинул его ногой, ещё раз, ещё, за спиной, через голову — и — оп! — мяч приземлился на диване.

Гриша яростно засучил пухлыми ножками, имитируя действия дяди.

— Ну, ты даёшь! — не выдержала я. — Класс! — Повернув Гришу на живот, пощекотала его вспотевшую шею. — Твой дядя — великий футболист, прямо Кристиано Рональдо! (7)

Тишина на кухне заставила меня оглянуться. Держа в руке полупустую чашку кофе, Женя смотрела на меня с осуждением. АД стоял, повернувшись лицом к холодильнику. Закрытому. И не двигался.

— Что??

Что я такого сказала?

— Ночью снова был снегопад, — сказал АД, обращаясь к холодильнику.

— Да уж я заметила, еле дошла через сугробы, — ровно ответила Женя, не сводя с меня глаз.

— Пойду-ка я сгребу снег. Приятно размяться в воскресное утро. — Не глядя на меня, АД вышел в прихожую. Хоть дверью не хлопнул, и на том спасибо.

Как только он ушёл, я набросилась на Женю с расспросами.

— Что я такого сказала?

— Ничего страшного, он отойдёт.

— От чего отойдёт?? Объясни мне, я ничего не понимаю.

— Где твой планшет?

— Не знаю.

Порывшись в сумке с памперсами, Женя достала мобильник. Набрала несколько слов в поисковике и усадила меня на диван.

— АД убьёт меня за то, что я тебе рассказала, но я так больше не могу. Нечестно скрывать, почему он тебе помогает.

Почему он мне помогает?

Удивлённо моргая, я уставилась на страницу старых новостей.

Андрей Денисов.

Звезда футбола. Самый молодой и талантливый нападающий сборной. Далее следовала страница футбольной статистики, которую автор статьи окрестил «невероятной». Невероятные успехи за три года в составе сборной.

В возрасте 25 лет АД попал в аварию. Пьяный водитель, плохое освещение, скользкая дорога. Получил двойной открытый перелом правой ноги и больше не смог вернуться в профессиональный футбол, несмотря на интенсивную реабилитацию.

Я смотрела на молодое, улыбчивое лицо АДа, и сердце выстукивало болезненный ритм. Нет, он тогда ещё не был АДом. Андрей. Андрюша. Со страницы новостей на меня смотрело по-настоящему счастливое лицо человека, живущего своей мечтой.

Я горевала за него. Да, знаю, что прошли годы, и он наверняка переболел прошлым. Но ведь это была мечта. МЕЧТА. То, с какой яростью, с каким неприкрытым рвением он помогает мне, ясно говорит о том, что шрамы на его душе ещё ноют. Сильно.

Женя тактично отошла в сторону, позволяя мне проиграть прошлое АДа в воображении. Перенестись бы на десять лет назад, ворваться в убежище, где он оплакивал свою мечту, и помочь. Так, как он помогает мне.

Впервые за эти дни ноющая тоска в душе замкнулась на другом человеке, а не на моих собственных проблемах.

Что у него осталось? Настольный футбол на работе, три лиги — высшая, первая и вторая.

— Он хоть иногда играет в футбол?

— Иногда с друзьями, но ничего серьёзного. Трагедия произошла 10 лет назад, но такие вещи не забываются. Муж рассказывал, что АД долгое время не выходил из депрессии, отказывался встречаться с близкими и ни с кем не разговаривал. Футбол был его мечтой, понимаешь? Он так полностью и не восстановился, стал закрытым и жёстким. До сих пор такой.

Подойдя ближе, Женя погладила меня по плечу.

— Я долго не могла понять, почему АД привёз тебя на дачу и заботится, как о родной, — призналась она. — Он — одиночка, жёсткий и сложный, вообще никого к себе не подпускает, и вдруг — взял незнакомку под постоянную опеку. После смерти мужа я настолько погрузилась в собственную трагедию, что забыла об аварии, которая изменила жизнь АДа. Не сразу разглядела параллели, даже когда узнала, что ты была хирургом. А потом меня осенило: он помогает тебе так же, как однажды помогли ему. Он не смог пройти мимо твоего горя, потому что знает, каково это — потерять мечту.

Разочарование ударило меня в грудь с такой силой, что я закашлялась.

Я — хороший поступок АДа, его благотворительность.

Он отдаёт долги, очищает карму, благодарит судьбу за помощь, которую однажды получил сам.

Волна тошноты оказалась настолько сильной, что я сползла с дивана и упала на колени, схватившись за горло.

На что я надеялась? На крышесносную страсть? На любовь с первого взгляда?

АД посочувствовал жертве, потерявшей мечту.

Что угодно, только не сочувствие. Я не выдержу сочувствия.

Только не жалость. У жалости есть звук — шипение змеи.

АД помогает мне, потому что ему знакомы мои страдания.

Толком не могу понять, почему мне так больно от этой новости. Но ведь больно же!

— Не плачь, Лера, АД в порядке, — сердобольная Женя крутится вокруг меня, и даже Гриша приутих, наблюдая за ползающими по полу женщинами.

Чувствую себя законченной эгоисткой, потому что в этот момент я волнуюсь только о себе. Всерьёз надеялась, что я нужна АДу, а теперь столкнулась с правдой: он платит долг судьбе. Вытаскивает меня из кошмара, как однажды вытащили его. Даёт мне всё, что требуется, даже, чёрт его дери, секс.

Так не поступают! Не скрывают собственные обстоятельства, позволяя мне гадать и придумывать сказки о любви. АД должен был сказать правду о своём прошлом и предложить помощь. Дать мне право отказаться, отвергнуть благотворительность.

Секс. Секс! А ведь АД не хотел, сопротивлялся, но я сломила его выдержку. Навязала единственный эффективный способ отвлечь меня от мыслей о мести.

Благотворительный секс.

Теперь понятно, почему он боится увязнуть в наших отношениях, почему доказывает своё равнодушие. Он всего лишь отдаёт долг судьбе.

Какой кошмар. Дикий несусветный кошмар.

Это хуже, чем снисходительное сочувствие.

Я — благотворительный проект АДа. Эта мысль рыбной костью торчит поперёк горла.

Женя сострадательно причмокивает и гладит меня по плечу.

— Теперь понимаешь, что ты действительно ему нужна?

Нужна??

У нас с Женей очень разное представление о значении этого слова. Нужна. Лера Леонова — эффективное средство очищения кармы.

— Спасибо, что рассказала, Женя. Я понимаю, что для АДа важно помочь другому человеку в похожей ситуации.

Сказала — и разревелась.

Не хочу быть благотворительностью! Не хочу сочувствия и жалости.

— Лер, ты чего? — ошеломлённо пробормотала Женя.

— Я в порядке, не обращай внимания. Лучше расскажи, как АДу удалось выбраться из депрессии.

— С трудом. Ему помог добрый человек. Знаешь Василия Седова? Владелец сети ювелирных магазинов, большой человек в городе.

Женя ждала моего ответа.

Хорошо, что я всё ещё стояла на коленях. Дыхание стало таким частым, что перед глазами замелькали серебристые звёздочки.

— Слышала о нём.

— Он был одним из спонсоров футбольной команды. Они с АДом с самого начала нашли общий язык. Седов очень гордился их знакомством, приходил почти на все матчи, праздновал каждый успех. Неудивительно, ведь АД был звездой сборной. А потом произошла авария. Из кумира миллионов АД в момент превратился в безработного калеку. Самые ярые фанаты — и те забыли о нём, как только стало ясно, что в спорт он уже не вернётся. Седов как узнал, что АДу совсем плохо, приехал к нему домой. Вытащил на улицу, встряхнул как следует. Потом увёз к себе и не отпускал, пока АД не пришёл в себя. Муж говорил, что Седов приковал беднягу наручниками, чтобы тот не сбежал. Не знаю, правда это или нет, но АД вернулся к жизни. У него всегда были способности к программированию, так всё и сложилось. Создал какую-то особую программу дистанционной видео съёмки, уже и не помню деталей. Знаю только, что мой муж очень гордился, называл его изобретателем. АД нашёл себе новое дело, новых друзей. Они открыли совместный бизнес. АД хотя и не зависит от Седова, но поддерживает с ним связь. Много полезного для него делает. Не скажу, что правая рука, но близкий человек.

Женя говорила с гордостью. С гордостью! Да и как тут не гордиться? Великий и могучий Василий Седов — друг её деверя.

А я вдавливала ногти в пол, потому что кухня крутилась вокруг меня в порыве сумасшедшего вертиго. Стресс, не иначе. Паника. Конец моего света.

Улыбаясь, Женя поглаживала меня по спине, а я пыталась отсрочить обморок. Не здесь, не сейчас, не перед Гришей.

— Не расстраивайся, Лера, у АДа всё в порядке.

АД помогает мне, потому что однажды Седов помог ему.

Это настолько неправильно, настолько немыслимо и неудобоваримо, что я не могу об этом думать. Как и о том, что я умудрилась влюбиться в человека, который не испытывает ко мне ничего, кроме сочувствия. Для него я — благотворительный проект. АД видит во мне молодого себя, сломленного, сбитого с пути несправедливостью. Он возвращает меня к жизни, как Седов вернул его. Небось пользуется теми же методами, что объясняет элемент жестокости. Он действует, как Василий Седов, чтобы мне стало лучше. Самое страшное — что это сработало.

Какой невообразимый кошмар.

А ведь АД срывался, причём постоянно. Реагировал на меня, как нормальный мужик, и тут же исправлялся. Поэтому и прыгал из холодного в горячее и путал меня своей непоследовательностью. Случайно проявлял нежность и тут же одёргивал себя и снова бросал мне вызов. Поэтому и психовал при любом проявлении чувств. Его злила моя покорность, ведь метод Седова основан на провокации и вызове.

АД лечил меня, а не любил.

Он использовал на мне методы Седова.

Кроме секса, конечно, но я не хочу думать о сексе. Физическое влечение — это ничто, предсказуемый каприз анатомии.

Лечебная близость.

АД дал мне всё, что нужно для выздоровления, включая секс.

Не могу об этом думать.

АД обязан жизнью мужчине, который убил мою мечту.

Я должна бежать отсюда. Срочно. Сейчас. Вот только встану с колен, выкрикну невыразимую боль и сразу сбегу. Раздетая, по снегу, куда угодно. Только бы подальше.

Смогу ли я сбежать до того, как АД вернётся? Чтобы не смотреть ему в глаза, не давиться благодарностью. Ведь он ни в чём не виноват, я сама надумала невозможное. Попалась на удочку собственных фантазий, приняла сочувствие за… любовь? Господи, какая тут может быть любовь, я знаю АДа всего неделю. Очнись, Лера, ты сошла с ума.

Мне плохо, как же мне плохо.

— Что с ней!? — кричит АД из дверей, и Женя испуганно хватается за мой свитер, по инерции загораживая меня своим телом.

— Андрюша, извини, я рассказала Лере про твою травму, и она расстроилась.

Шлепок бросаемой на пол куртки, тяжёлые шаги, таящий снег на полу — и АД отстраняет Женю и подхватывает меня на руки. Опускается на стул, усаживая меня к себе на колени.

— Я не могла не рассказать! — почти плачет Женя. — Она назвала тебя Кристиано Рональдо, ты выскочил на улицу, как обезумевший, и мне пришлось объяснить!

— Всё в порядке, Женя, — хрипло говорит АД мне в волосы. — Это не секрет. Рано или поздно, Лера бы всё равно узнала. Это пустяк. Факт далёкого прошлого.

Его свитер пахнет хвоей, морозом и одеколоном.

Я прощаюсь с ним. Навсегда.

Мы достигли точки невозврата. Вернее, всегда в ней и были, только я позволила себе об этом забыть. Надеялась, что судьба повернётся розовым боком, и мы вернёмся в самый первый кадр. Встреча в лифте. Я, здоровая, и АД, касающийся моей лодыжки.

Седов спас АДа, а потом, годы спустя, разрушил мою жизнь. АД — его должник, близкий человек. Эта запутанная цепь событий висит на моей шее удавкой.

— На улице мороз, — говорит АД, и я ощущаю холод его щеки у моего виска. — Оденься, Лера, и мы немного погуляем. Потом, если хочешь, все вместе поедем в торговый центр. Развлечём Гришу, купим чего-нибудь вкусного.

Если АД дошёл до того, что соблазняет меня тортом, то дела действительно плохи.

— Поезжайте, а я останусь дома, — сипло отвечаю я, пытаясь слезть с его колен. — Я в порядке.

— Она задыхалась от слёз, — ябедничает Женя за моей спиной.

АД проводит рукой по моему плечу, целует в щёку. Рядом раздаётся удивлённый женский вдох. Уверенные действия АДа показали Жене, что это не первый наш поцелуй, и она сосредоточилась, пытаясь вспомнить другие доказательства связи, которую мы скрывали.

— Ты замёрзла? — спрашивает АД.

— Нет.

Проверяет мою руку, потом проводит рукой по голени.

— Ты ледяная! В душ! — командует АД. Не снимая ботинки, ведёт меня наверх, оставляя за спиной изумлённую Женю. Поцелуй — это одно, а тащить меня в душ — вещь намного более интимная.

Я позволяю АДу раздеть меня, даже не закрыв дверь ванной. В мыслях я планирую побег. Остальное потеряло смысл, включая то, что о нас думает Женя. Включив душ, АД проверяет температуру воды и подталкивает меня в кабинку. В его руке шуршит защитная плёнка для гипса.

Он заботится обо мне, как о ребёнке, и от этого становится тошно. Хуже, чем было, если это вообще возможно.

Между нами должна быть страсть, безрассудная и неистовая, а не добрая, целомудренная забота.

Стою под душем, закрыв глаза.

— Отвези Женю в город, — булькаю. — Ей скучно, пусть развеется.

— Без тебя не поеду.

— У меня много дел.

— Каких?

— Надо посмотреть список программ по разным специальностям. Я обещала написать главному врачу, чтобы он походатайствовал о моём зачислении.

Совершенная ложь. Хорошо, что по лицу стекает вода, иначе АД заметит мой потерянный взгляд. Мне нужно остаться одной, чтобы прийти в себя и приготовиться к отъезду. Я не могу больше быть обузой, благотворительным проектом АДа.

— Вечером посмотреть не можешь? — спрашивает он.

— Не хватит времени.

— Тогда мы остаёмся дома.

Выдавливает гель для душа и проводит руками по моим плечам. Спускается ниже, рисует мыльные круги на теле.

— Вот мы и нашли твою грудь.

Пытается меня рассмешить, но ничего не выходит.

— Я бы хотела вымыться сама, — тихо говорю, выжимая волосы. — Не мог бы ты выйти.

Я несправедлива до жути. Наказываю его за прошлое, за сочувствие, за благородство, за Седова. За собственную фантазию. За влюблённость, корни которой уходят слишком глубоко в мою душу. За совершенную стопроцентную невозможность наших отношений.

Но я не могу иначе. Мне тошно.

Не смывая гель с рук, АД выходит из ванной и захлопывает за собой дверь. Пузыри стекают по металлической ручке и разбиваются о серый кафель. У АДа есть все основания обижаться. Откуда же ему знать, как тошно быть всего лишь благотворительным проектом? Седов помог ему не просто так, он заметил талантливого мужика и пристроил его к делу. Теперь АД навеки привязан к нему узами благодарности, да ещё и помогает с охраной. Всё не просто так.

А я? АД не собирается поддерживать со мной отношения, так что от моей благодарности пользы ему не будет. Он просто отдаёт долг судьбе.

Я сажусь на дно душевой кабинки и думаю. Обо всём сразу. Мыслей слишком много, и они не желают тесниться и мириться друг с другом. Одно хорошо — в тёплой воде шок отступает, и я успокаиваюсь.

Вывод один, всё тот же: я должна уехать, не предупреждая АДа. Иначе он начнёт спорить, выяснять причины, настаивать, а мне не по силам эта беседа. Я провоцирую АДа на близость, которой он не хочет, а сама при этом надеюсь на большее. Это настолько унизительно, что хочется выть в голос. Как раненое животное. Обвинить бы Седова и в этой трагедии, но не могу. Я сама себя обманула, ранила собственное сердце.

* * *

Воскресный день был настолько мучительным, что рассказывать о нём нет ни сил, ни желания. Макароны варились бесконечно долго, обед казался безвкусным. Гриша плакал, не переставая, АД сверлил меня невыносимым взглядом, а Женя, обиженная на нас обоих, гремела посудой.

АД пытался сделать мне массаж, но выходило плохо. Ни он, ни я не могли сосредоточиться. Он давил слишком сильно, я жаловалась, и в конце концов он зашвырнул бумаги на шкаф и вылетел из кухни, бормоча ругательства.

Как только Женя отправилась домой, чтобы уложить Гришу, я скрылась в спальне. Забралась под одеяло и притворилась спящей. Через час АД заглянул в комнату, прислушался к моему ровному, размеренному дыханию и снова прикрыл дверь.

Я не спала. Я планировала побег.

По идее, могла потребовать, чтобы АД отвёз меня в город прямо сейчас, но на разговор не было сил. Не могу признаться, почему бегу, да и не хочу ссориться перед отъездом. Не вынесу сочувствия в его глазах. Лучше исчезнуть, оставив ему благодарственную записку. Запакую вещи, пусть отправит их по почте. Или выбросит, мне всё равно. Возьму только документы. Завтра поедем на приём к врачу, тогда и сбегу. Как? Соображу на месте. Попрошу подбросить меня в торговый центр на пару часов и сбегу. АД наверняка поедет на работу, а я отправлюсь прямиком на вокзал — и домой к родителям. Немного отдохну, потом разберусь с квартирой и начну новую жизнь. В новом месте, как можно дальше отсюда.

Этот план мне нравился, он согревал, гладил раненую душу, боль в которой была настолько сильной, что я на время забыла об искалеченной руке. Я немного расслабилась, осмелела, всерьёз начала думать о новой работе. Кардиология? Нет, мне захочется в инвазивную, а ничего не выйдет. Пульмонология? Ммм… не знаю, тоже нужны хорошие руки. Радиология — смотря что, может подойти.

Погрузилась в мысли так глубоко, что пропустила шум подъезжающей машины. Только когда внизу раздались голоса, я очнулась и подошла к окну.

Дверь огромного Джипа плавно отъехала в сторону, и двое охранников кинули на снег тёмные маты. Потоптавшись, достали складное инвалидное кресло и положили широкую доску поверх ступеней крыльца.

Вцепившись в подоконник, я смотрела, как Станислава Седова вынимают из машины, как охранник сажает его в инвалидное кресло. С резким выдохом опустившись на пол, я прижалась к урчащей батарее. Надо же, а ведь я была уверена, что больше его не увижу.

Прятаться. Срочно. Стас не должен меня увидеть. Половина моего сознания думала именно так, а другая настаивала на том, чтобы я сбежала вниз и ткнула Стаса в грудь изуродованной рукой.

Вот, смотри, что сделал твой отец!

Я не знаю, что делать. Схватилась за батарею для надёжности, сижу и проклинаю всех Седовых вместе взятых и АДа с ними заодно.

Но разве усидишь на месте? Слишком сильно меня тянуло вниз посмотреть на мужчину, благополучие которого стоило мне мечты.

Бесшумно ступаю по половицам, приоткрываю дверь и прикладываю ухо к щели.

— Понимаю, что тебе хреново из-за смерти брата, но и у меня дела не фонтан. С какой стати ты меня избегаешь? — узнаю обиженный голос Стаса в прихожей.

— Я тебя не избегаю, — глухой голос АДа.

— Ещё как избегаешь. Порешь всякую чушь, сбрасываешь звонки. Смерть брата — это достойная причина, понимаю. Уважаю твоё горе, но пора и честь знать. Как, кстати, дела у Жени?

— Хреново. Как у только что овдовевшей женщины с маленьким ребёнком. — АД напряжён и зол. Судя по тому, что его голос то громче, то тише, он оглядывается на лестницу. Боится, что я спущусь вниз?

— Понятно. А у тебя как дела? — Молчание. АД не собирается отвечать, поэтому Стас кряхтит, ругается и продолжает: — Я бы от тебя отстал, АД, но говорят, у тебя новая баба. Люди в глубоком трауре не заводят баб. Её видели в офисе. Говорят, зашибленная какая-то, но ты с ней носишься, как с писаной торбой. На работе появляешься редко или привозишь её с собой, навязываешь ей нянек. Нехорошо ставить бабу вперёд друзей, вот я и приехал посмотреть, чем ты занят.

Я не знала Стаса таким, агрессивным и обиженным одновременно.

— Баба и есть баба, ничего особенного, — ответил АД после долгого молчания.

— Может, и ничего особенного, но ты вот даже не пригласил меня войти в дом, а я, между прочим, в инвалидном кресле.

Судя по изрядному шуму и грохоту, они проследовали на кухню. Я выбралась на лестницу, даже спустилась на несколько ступенек, но не смогла расслышать их голоса.

Что же делать? Где охранники?

Сидя на ступени, прислонилась к перилам. Пусть меня обнаружат, и тогда всё решится само собой. Могу ли я доверять Седову-младшему? Почему я не догадалась спросить об этом АДа?

Инстинкты вопят, что надо скрыться в спальне и не выходить, пока Седов не уедет. Но я не могу сдержаться. Я ничего не знаю об их семье, а из интернета почерпнула только слухи. Чтобы распланировать месть, я должна разведать хоть какую-то информацию.

Для начала хорошо бы понять, кому собираюсь отомстить — Седову-старшему или обоим.

Вернувшись в спальню, я натянула объёмную шерстяную кофту, чтобы спрятать гипс. Вот и посмотрим, что скажет Стас.

Похоже, что охранники остались в машине, потому что в прихожей их не было. Бесшумно ступая по деревянному полу, я подошла к двери. Вдох, выдох, решение уже принято. Толкаю дверь в столовую.

Станиславу Седову потребовалось не более секунды, чтобы меня узнать. Он тут же поднялся из инвалидного кресла, хотя и с трудом, и задорно подмигнул.

— Ну? Как я тебе?

— Хорош! — я улыбнулась, поддаваясь его неоспоримому шарму.

— Тогда самое время обняться, пока я стою на месте! — засмеялся он, подзывая меня ближе.

Улыбается — а глаза серьёзные, даже грустные.

Подхожу со стороны, завожу правую руку за спину, чтобы он не заметил гипс, и неловко обнимаю его за пояс.

— Полюбуйся! — предлагает он и делает пару пробных шагов. — А? Как тебе?

Со мной он — прежний Стас, с которым я почти подружилась в больнице. Ни капли злобы, которую я слышала в его голосе всего несколько минут назад.

— Отлично. Я видела новости из Германии. Ты молодец, Стас, я не сомневалась, что ты справишься.

Стас снова обнимает меня, неуклюже давя своим весом, и за его спиной я вижу АДа. На его лице — молчаливое бешенство. Неистовое. Настолько выразительное, что по спине бегут мурашки.

Стас пошатывается, и я помогаю ему устроиться в инвалидном кресле.

— Ладно, погуляли и хватит, — миролюбиво смеётся он. — Мне ещё долго реабилитироваться. Здесь такие дела, что пришлось вернуться из Германии домой, и ваши врачи меня сразу оприходовали. Мучают по нескольку часов в день — упражнения, массаж, лечебные ванны. А ещё работы по горло. Ювелирное дело оказалось намного более серьёзным бизнесом, чем я думал. — Стас подмигнул и рассмеялся. — Сами знаете, как уважительно дамы относятся к украшениям! Спрос растёт по часам.

Чуть улыбнувшись, я покачала головой. Нет, не знаю.

— Я не любительница украшений.

Стас почему-то посмотрел на АДа.

— Не смотри на меня так, — тот хмыкнул и закатил глаза. — Бизнес есть бизнес, но я не понимаю, почему женщины увлекаются всякой блестящей ерундой.

Удовлетворённый нашими ответами, Стас устроился поудобней.

— Присаживайся, Лера, рад тебя видеть. — Повернув кресло к АДу, Стас сложил руки на груди. — Лера?? — вопросил он у друга. — Мой хирург — твоя баба??

Как будто я не сижу в метре от него.

— Нет, — ответил АД, но этого «нет» оказалось недостаточно.

— Если она не твоя баба, что она делает на твоей даче?

АД окатил меня негодующим взглядом, как ледяной водой.

— Помогает Жене.

Стас покачивал ногой, выбивая глухой ритм на подножке кресла. Как метроном. Как моё замедлившееся сердцебиение. Я затаилась, придавленная ложью АДа.

— Помогает Жене, — медленно протянул Стас. — Мой хирург, мой нейрохирург помогает вдове твоего погибшего брата. Интересно, в чём?

АД посмотрел на меня и сделал приглашающий жест рукой, дескать, дальше ври сама.

— Мы с АДом познакомились в больнице, и я узнала о Жениной трагедии. Вот и приехала. Навестить.

Врать я не умею. Никак.

— Навестить. Навестить. — Стас вдоволь насладился этим словом. Его забавляло наше враньё. — Ты немного промахнулась, навещая. Женя живёт на соседней улице, а это — дом АДа, — рассмеялся он.

Ещё немного — и я усомнюсь в своей способности придумать эффективную месть. В юности зачитывалась детективными романами, сразу догадывалась, кто убийца, так что задатки вроде были. А теперь дошла до того, что не могу нормально соврать.

— Мы подружились, — буркнула недовольно.

К счастью, Стас не спросил, с кем именно я подружилась.

— Как работа? — усмехнулся он, двумя руками передвигая ногу на подножке кресла.

Два пропущенных удара сердца. Моего.

— Работа нормально.

— Оперируешь?

Болезненный кувырок в груди.

— Всё, как всегда.

— Вы с Ярославом Игоревичем молодцы. Мне в Германии по снимкам сказали, что операцию сделали на высшем уровне.

Улыбается и смотрит на меня, а мой язык приклеился к нёбу. Намертво. Я и так еле держалась, а теперь вообще сошла на нет.

Тоже мне, мстительница. Вышла на разведку, называется.

Не дождавшись вразумительного ответа, Стас повернулся к АДу.

— Ты спишь с моим хирургом! — обвинил, тыкая в него пальцем. Очевидно, что наше с АДом враньё его не впечатлило. — Я спросил, есть ли у тебя баба, а ты ответил: «Баба и есть баба, ничего особенного». Ты сказал это о моём хирурге, АД. Совсем башкой двинулся? — Весело фыркнув, Стас повернулся ко мне. — Уж кого-кого, а Леру бабой не назовёшь.

Даже не знаю, комплимент ли это. Не хочу знать.

— Ох, Лер, жаль, что я опоздал, и ты уже спишь с этим прохиндеем. — Стас притворно вздохнул и покачал головой. Неудивительно, что женщины бегают за ним толпами, и дело не в деньгах. Обаяние — это оружие массового поражения. — Я как вернулся, искал тебя в больнице. А оказывается, ты отдыхаешь на даче у АДа. Навещаешь, так сказать. Подружились вы, видите ли. Я дружбу с бабами называю по-другому, но тебе лучше не знать таких слов.

— Для чего ты меня искал? — в груди затрепетал страх.

— Как для чего? Если мужчина ищет женщину, причина может быть только одна. Хотел встретиться. Понимаю, что, как врач, ты обязана отказаться, но смогли бы хоть кофе выпить вне больницы. Поговорить. Мне нравилось с тобой беседовать, ты помогла мне восстановить силы и не сдаться. Не стану врать, в первые дни после операции были моменты, когда мне хотелось отбросить копыта и перестать бороться, но ты не позволила.

Станислав Седов говорил очень серьёзно. Даже не знаю, в какой момент его тон изменился из шуточного до глубоко искреннего.

Какое сумасшедшее кольцо событий. Седов-старший помог АДу, АД — мне, а я — Седову-младшему. От одной мысли можно сойти с ума.

— Я рада тебя видеть. Ни на секунду не сомневалась, что ты победишь болезнь.

— Погоди, Лера, я ещё с АДом в футбол сыграю! — улыбнулся Стас, и, не выдержав напряжения, я закрыла глаза. Это уже слишком.

— Пожалуй, я оставлю вас. Рада была повидаться! — кивнув Стасу, иду к двери, пряча правую руку глубоко в рукаве.

— Уже уходишь?! — Стас приподнимается в кресле, и на секунду мне кажется, что он схватит меня за руку и насильно усадит обратно.

— Удачи, Стас!

— Что ж, тогда и тебе удачи. — После долгой паузы он расслабляется, и на его щеках снова появляются очаровательные ямочки. — Вот же, засекретились, голубки. Спрятались на даче и дружите, так сказать.

Я останавливаюсь в дверях и ловлю смешинки в его взгляде. Хороший парень. Он ни о чём не знал и не знает, в смешливых глазах светится искренность. Пусть всё так и останется. У моей мести одна цель — Седов-старший.

Станислав Седов вскоре уехал. Я смотрела из окна, как охранник помог ему забраться в Джип, как Стас помахал рукой АДу, а потом посмотрел вверх, прямо на меня. Козырнул и исчез в машине.

На лестнице тут же раздались быстрые шаги АДа.

— Чего ты добивалась?! — прогрохотал он из дверей. — Зачем ты спустилась вниз? Ты прекрасно знала, кто приехал! Я забрал тебя в эту глушь не для того, чтобы ты вертелась перед глазами Седовых! Лера! — АД подошёл ближе, дыша бешеной злобой. — Отнесись к моим словам серьёзно. Стас кажется безобидным медвежонком, но он Седов! У него гены и характер отца!

— Стас ни о чём не знает! — завопила я в ответ. — Я должна была его увидеть, как ты не понимаешь. Мы с ним почти подружились в больнице, и было больно думать, что он причастен к тому, что со мной сделали.

— Спросила бы у меня! Я бы сразу тебе сказал, что случившееся — дело рук только Василия.

Обняв АДа, я прижалась щекой к его груди. Не смогла совладать с тягой. Пусть для него я всего лишь проект, но сейчас, напоследок, я воспользуюсь этим. Попрощаюсь с ним от души. Согреюсь в его руках, в руках АДа. Никогда не знала человека противоречивее и сложнее. И нужнее тоже. Он сражается за меня с непонятной и искренней самоотверженностью, поэтому я приняла его чувства за большее. Неудивительно.

— Василий Седов помог тебе справиться с последствиями травмы, но я всё равно не понимаю, как ты можешь на него работать. Даже если ты только отвечаешь за видеонаблюдение, даже если ты не причастен к его грязным делам. Всё равно, как? — Сомкнув вокруг меня руки, АД глубоко вдохнул, словно собирался объяснить нечто крайне сложное. — Нет, подожди, АД, не отвечай. Это не имеет значения, — быстро перебила я.

Ничто не зачеркнёт тот факт, что АД вернул меня к жизни.

Не исключаю, что он может сказать то же самое о Василии Седове.

Трусь щекой о его грудь, и тогда АД поднимает моё лицо и целует. Сначала в скулу, потом ведёт губами по щеке, доходит до рта. Дышит часто, поверхностно, ещё не успокоился после вспышки гнева.

— Если Стас с тобой свяжется, не встречайся с ним. — В этот раз АД просит, а не приказывает.

Снова целует, проглатывает моё «угу», не похожее ни на «да», ни на «нет».

Что кроется за его словами? Забота? Ревность? Я ему не нужна, но он не собирается делиться со Станиславом Седовым?

Нет, это не ревность.

— Скажи, АД, а что случилось с пьяным водителем, который стал причиной… который тебя сбил…

Мне не пришлось заканчивать предложение, руки АДа одеревенели уже в середине фразы.

Сейчас он допустит большую ошибку — солжёт ради моего блага. По-другому АД не сможет. В попытке защитить меня от позывов мести, он сделает мне хуже.

Именно так и случилось.

— Водителя наказали по заслугам, — бесцветным голосом ответил он, удерживая моё лицо, чтобы я смотрела прямо на него. — Не я его наказал, Лера, а закон, — пояснил для пущей ясности.

АД пытался убедить меня передать задуманную месть в руки судьбы. Притворялся, что лично он полностью удовлетворён наказанием, которое получил пьяный водитель, разрушивший его жизнь, и никогда не думает о мести.

Он лгал.

А ведь Седова не накажет даже закон. По моей вине, конечно, но я не сожалею о том, что промолчала. Вера в справедливость оказалась слабее угроз Василия.

Самое главное — я не хочу, не хочу, не хочу гадать, на чью сторону стал бы АД.

— Пьяного водителя наказали по заслугам… — протянула я, не отводя взгляда и провоцируя АДа каждым словом. — Это хорошо, что по заслугам. Сколько лет ему дали? Три года? Четыре? Выпустили досрочно? Полагаю, что ты ничего о нём не знаешь, не пытался разыскать его и никогда не думал о мести…

— Лера, прекрати! — крикнул АД, сжимая моё лицо между ладоней. — Что ты задумала?

Ничего, кроме побега и мести.

За опущенными веками прячется правда, но АД её не видит. Надавливает на мой подбородок, приоткрывая рот, и проводит по губам кончиком языка.

— Скажи правду, — просит в мои губы.

Открываю глаза, осоловевшие от желания, но совершенно честные. Мне чудом удаётся скрыть от АДа жажду мести, беснующуюся под кожей. Он снова пытается меня отвлечь. Целует, соблазняет, чтобы сбить с опасных мыслей.

— Я ничего не задумала, просто хотела объяснить тебе, почему я интересуюсь Седовыми. Невозможно запретить себе думать о человеке, который сломал твою жизнь. Уверена, что и ты интересовался сбившим тебя водителем. Я очень рада, что Стас не причастен к поступку его отца.

— Ты рисковала, чтобы это узнать, — укоряет АД. — Теперь Седовы знают, что ты живёшь у меня.

— Это — хорошее основание от меня избавиться, — предлагаю я. — Ты и сам сказал, что я здесь долго не задержусь. Если спросят — сам знаешь, что ответить. Баба и есть баба, ничего особенного. Так что отпусти меня.

Может, мне и не придётся сбегать, АД отпустит меня добровольно.

— Отпустить тебя, — повторил он, проводя губами по моему лбу.

— Скажешь Седовым, что между нами — просто секс. Немного поиграли — и будет, время идти по домам.

— Просто секс, — повторил он.

Просто секс. АД просто даёт мне всё, что нужно для моего излечения. Просто благотворительность.

Мне больно. Хочется бежать от АДа прямо сейчас, но я не могу справиться с нарастающей тягой.

Таящееся в глубине желание накрывает горячей волной. Без видимой причины, без объяснимой логики. Ведь знаю же, что лечить — не значит любить. Сочувствие — не страсть. Отвлечение — не жизнь.

Но всё равно сдаюсь ему. Пусть отвлекает, я согласна. На сегодня, на этот час.

Один взгляд, движение руки — и я на коленях.

АД опускается вместе со мной. Целоваться на коленях сложно. Мы теряем равновесие, хватаемся за батарею, сталкиваемся коленями и локтями.

Подняв на ноги, АД ведёт меня в свою комнату, к постели. Медленно раздевает, целует плечи, руки, шею. Всё не так, как раньше, в этот раз он раздевается сам. Не полностью, но снимает свитер с футболкой и расстёгивает джинсы.

Провожу руками по его груди, впервые рассматриваю её вблизи. Сильное жилистое тело спортсмена, оставшееся с ним навсегда. Целую его руки, каждую мышцу, двигаюсь вниз, до пальцев. Обхожу его, провожу кончиками пальцем по спине, оставляя след мурашек. АД стоит в пол-оборота, следит за моими действиями. Приспускаю его джинсы и боксеры, провожу языком по животу и всем телом ощущаю его вдох. Подталкиваю к постели и заставляю лечь на спину.

Медленно поглаживаю его правую ногу. Больную. Подпустит или нет?

Глядя ему в глаза, одними губами говорю «пожалуйста» и стаскиваю с него джинсы. Его прищуренный взгляд становится холодным, рука поднимается, чтобы меня остановить. Целую его бедро, ласкаю подушечками пальцев, и АД нехотя опускает руку. Держит её наготове, то и дело распрямляя пальцы, порываясь меня остановить.

Постепенно обнажаю шрамы. Огромные, синюшные, уродливые рубцы. Целую каждый из них, согреваю дыханием, как АД однажды целовал мои больные пальцы.

Кончиком языка прослеживаю рисунок его трагедии.

Его пальцы путаются в моих волосах, сжимают сильнее.

— Хватит! — говорит он, переворачивается и подминает меня под себя. Раскладывает на постели. Раздвигает ноги так широко, что становится неудобно, почти больно.

И смотрит.

В идеально тихом доме единственный звук — это сбивчивое дыхание мужчины, который еле сдерживает свою страсть.

Да, страсть, настоящую. Не сочувствие. Не жалость. Страсть. Близость раненых тел и не сдавшихся душ.

АД смотрит на меня, наклоняется и делает всего одно движение языком. Долгое, точное. Скольжение плоти по плоти.

Тишина взрывается моим криком.

Вот она — страсть, безрассудная, неистовая, в ней нет ничего доброго и целомудренного. Я хочу запомнить АДа таким — полностью обнажённым и безудержным.

Полностью отпустившим себя.

Я окунаюсь в секс с решительностью хирурга. Просто в секс. Просто с мужчиной. Остальное — безумие, с которым я однажды разберусь. Всему своё время.

Сейчас есть только страсть. В ней — страх, животная тяга, нужда, зависимость и немного печали.

Деревянное изголовье кровати выточено в форме лилий, и мои пальцы теряются в них. Держусь одной рукой, изо всех сил, ибо тяжесть спешащего мужчины давит на мою спину. Его руки крест-накрест на моей груди, его бёдра на моих, и я хрипну от жажды, от его слов, от пожара в горле. В мышцах пузырится оргазм, по коже, по венам, и мы падаем на постель, боком, прижимаясь друг к другу.

— Это ничего не меняет, — напоминает АД, отдышавшись.

— Ещё чего. Больно нужно, — вторю ему.

Волшебство физической близости не способно изменить ту правду, которую я узнала сегодня.

Я не могу быть благотворительным проектом АДа, даже если секс прекрасен, как сказка. Мой отъезд неотвратим, как и месть, которая постепенно зреет в моих мыслях.

Собираюсь спуститься с кровати, но АД удерживает, прижимает ближе.

— Куда собралась?

— К себе.

— Нет уж. Я с тобой не закончил.

Поди пойми этого мужчину.

С АДом что жизнь, что секс — всё одно. Соскальзываешь с края — и он насаживает тебя обратно с яростью зверя. Пытаешься удержаться на нём — и он отступает, заставляя тебя подаваться ближе и просить о продолжении.

* * *

Я проснулась в шесть утра. Паковаться с вечера не стала на случай, если АД навестит меня посреди ночи. Мало ли. Ужинали мы вместе с Женей, а потом я рванула к себе в комнату, промямлив что-то по поводу головной боли. Подсчитала наличные, продумала, что сделаю со съёмной квартирой, а остальную часть вечера провела, сочиняя прощальное письмо АДу.

Я ни разу не писательница, поэтому намучилась знатно. Так ничего и не придумала, только невесть сколько просидела в темноте, вспоминая события этой недели. Конечным вариантом письма довольна не была, но спать хотелось жутко, да и АД ошивался под дверью, того гляди войдёт. Поэтому я сложила бумагу, оставила на подоконнике, чтобы он заметил после моего отъезда, и завалилась спать.

Я не собираюсь бежать, как преступница, — выбрасывать телефон, скрываться под чужим именем. Просто уеду к родителям, о чём и скажу АДу, если он станет меня искать. А дома найдёт записку с благодарностью, краткой и незамысловатой. В центре страницы — одно слово с маленькой буквы, «спасибо». Большего и не скажешь, здесь за каждой чернильной точкой — море чувств. Пафосные слова всё испортят.

Сегодня вечером я буду свободна. От всего.

Никакой благотворительности, никакого сочувствия АДа и уж точно никакого лечебного секса, подаренного из жалости. Даже если страсть настоящая, её предпосылки причиняют мне зубную боль.

АД меня пожалел.

Бррр…

Вскочила в шесть утра, распихала разбросанные вещи в мешки и приняла душ. За завтраком мимоходом намекнула, что хорошо бы сегодня заехать в торговый центр по женским делам. Хорошо, что АД не поинтересовался, каким именно, а то пришлось бы и вправду делать маникюр.

Угрюмо вазюкая омлет по тарелке, он предложил:

— После больницы отвезу тебя в торговый центр, а сам заеду на работу. Позвонишь, когда закончишь.

Надо же, как повезло, всё идёт по плану. Похоже, второй побег будет таким же лёгким, как и первый.

По дороге в город я не могла сосредоточиться на разговоре.

— Лера!!! Пристегни ремень!! — в который раз крикнул АД, потом передвинулся и сам пристегнул меня в кресле.

— А? Что? Ремень?

— Знать бы, о чём ты думаешь, — злобно выдал он, выезжая на заснеженную дорогу.

О многом. Например, о том, как хочется, чтобы наша страсть была глубокой и чистой, не обременённой прошлым, не замешенной на сочувствии. О том, как сложно не знать, кто ты такая. Вроде уже не прошлая я, но ещё не представляю себя в будущем. О том, что сегодня я вижу АДа в последний раз. Особенно об этом.

— Я думаю о будущем, — ответила сдержанно.

Сжав зубы, АД рванул вперёд. Внедорожник занесло на повороте, но он не снизил скорость. Наоборот, ещё больше ускорился, словно пытаясь сбежать от этой темы.

Ну да, как же, его благотворительный проект, его питомица замечталась о будущем. Сразу представляется фата, огромный свадебный торт и трое детей-погодок. Удивительно, что над его головой не завыла предупреждающая сирена.

— Я думаю о будущей работе, — пояснила, чтобы предотвратить аварию. — Я всё время копаюсь в интернете, выбираю новую специальность и место работы.

Хоть и ложь, но безобидная. К сожалению, я так и не начала поиски.

В ответ на мои слова АД ещё сильнее вдавил педаль газа.

Врач заметил мою рассеянность, да и АД не следил за процедурами, как обычно. Стоял у окна, наблюдая, как под утренним снегом зарождается слякоть.

Так продолжаться не может, мне срочно надо уехать, иначе мучительное напряжение наших отношений подорвёт всё хорошее — тщательно замаскированную нежность, трогательную заботу и секс. Случайный, незапланированный, разрывающий шаблоны.

— В какой магазин тебе нужно? — спросил АД, когда мы вышли из клиники и сели в машину.

— В любой торговый центр, чем крупнее, тем лучше.

Самый большой торговый центр расположен рядом с вокзалом. Давай же, АД, предложи подбросить меня к вокзалу.

— Назови место, и я отвезу, — бросает он, одновременно отвечая на звонок. На экране телефона высвечивается имя его секретаря. — Назови место, Лера! — повторяет АД и выдаёт в телефон сердитое «Слушаю!»

— Недоброе у тебя настроение, друг мой, — раздаётся в ответ. АД судорожно тыкает в телефон, чтобы убавить громкость, но я всё равно слышу смех Станислава Седова. Безумный, недобрый смех. — Решил позвонить с мобильника твоей секретарши, уж её звонок ты не сбросишь. А то названиваю тебе с утра и никак не могу пробиться.

— Подожди, Стас!

АД приоткрыл дверь машины в надежде выйти из салона и поговорить со Стасом наедине, однако по соседней полосе нёсся сплошной автомобильный поток, почти задевая наружное зеркало.

— Привет, Лера! — засмеялся Стас, догадавшись, что я слышу их разговор. — Да ладно вам шифроваться, я знаю, где вы. Узнал в больнице, когда у Леры физиотерапия.

АД закрыл дверь и откинулся на сидении. Мы оба смотрели на экран телефона, размышляя о значении последней фразы.

Стас узнал в больнице, когда у меня физиотерапия.

Он знает о случившемся.

В принципе, нет ничего удивительного в том, что Стас узнал о жуткой мести его отца. Однако вчера он разыграл такую убедительную сцену, что я поневоле поверила в его неведение.

— Нам надо срочно поговорить, — продолжил Стас, уже без смеха. — А то вы, голубки, совсем заврались. Пора разобраться с вашими секретами. Жду вас обоих в твоём кабинете, АД. Уж извини, что я так вольготно расположился, но сам понимаешь — бегать за тобой я не могу. Ноги уже не те.

Сухой, злой смех Стаса разнёсся по салону машины.

— Лера спешит по делам, — быстро возразил АД.

Я отвернулась к окну, чтобы спрятаться от его сверкающего гневом взгляда.

— Лера успеет по делам. Как только поговорим, сразу поедет. Может, я даже сам её подброшу.

Угроза? Предупреждение?

АД сказал, что у Стаса — характер отца, но я не могу поверить, что он действительно мне угрожает. Не после того, как он поблагодарил меня за помощь. Он говорил так искренне… хотя, что я знаю о Седовых?

Как всегда, АД прав. Зачем я вышла к Стасу? Надо было бежать уже давно, выбираться самой. Не думать о мести, пока полностью не восстановлюсь.

— Представляю, какими взглядами вы обмениваетесь, — рассмеялся Стас. — Конечно же, я обо всём знаю. Встретимся в офисе. Мне надо с вами поговорить. Обоими.

АД выключил телефон и швырнул его на заднее сидение. Вырулил на соседнюю полосу с такой скоростью, что хор автомобильных гудков перебил его слова.

— Слушай внимательно, Лера. Я везу тебя на вокзал, сядешь на первый поезд. Денег я тебе дам, об этом не беспокойся. Главное — следи за телефоном. Если до вечера не получишь сообщений, отправляйся к родителям и не волнуйся. Если тебе грозит опасность, напишу два слова: «Счастливого пути». Тогда выбросишь телефон, отправишься в другой город, любой, и остановишься в гостинице. Дашь взятку и назовёшься чужим именем. Со мной не связывайся. Есть люди, которым ты доверяешь?

— Родители, но я не хочу их подставлять.

— Главный врач? Ярослав как его там…

— Полагаю, что да.

— Свяжемся через него по электронной почте. Я переведу тебе деньги и найду безопасное место, где ты сможешь переждать, пока ситуация не прояснится.

Слова Стаса меня не напугали, его реакция на нашу ложь казалась вполне закономерной. А вот поведение АДа встревожило настолько, что мои мысли не успевали за его инструкциями. А он уже нёсся к вокзалу, окатывая прохожих грязным мокрым снегом.

— Подожди! Куда ты несёшься!? Стас мне не угрожал!

— Неужели?? — В голосе АДа — злая ирония.

— Вчера он поблагодарил за операцию и за поддержку. Он не лгал!

— Он Седов!! — закричал АД. — Он ведёт игру. Какую — пока непонятно, но я не собираюсь тобой рисковать. Я с этим разберусь, только дай мне время. Отсидись дома.

— Я не хочу, чтобы ты с этим разбирался! Я поеду с тобой!

Я совершенно и безвозвратно запуталась в моей жизни. Добровольно отказываюсь от побега, потому что не могу допустить, чтобы АД расплачивался за мои ошибки.

— Сбавь скорость и отвези меня в офис! — требую, дёргая его за рукав. — Я не собираюсь прятаться и уж точно не приму от тебя деньги. Если у Стаса имеются претензии, пусть предъявит их мне лично.

— Нет!!

Мы остановились у светофора, и я решительно отстегнула ремень безопасности.

— Я встречусь со Стасом сама.

Схватив меня за руку, АД заблокировал двери.

— Нет! Ты не представляешь, на что способны Седовы!

— Я?? Я не представляю?? — Тряся больной рукой перед его носом, я совершенно вышла из себя. — Это — моя жизнь, и я отвечаю за свои поступки. Единственное, о чём я сожалею, так это о том, что подставила тебя.

— Что??

Сигнал светофора сменился на зелёный, но АД не сдвинулся с места.

— Ты помогал мне втайне от Седовых, а я вылезла на встречу со Стасом и тем самым тебя подставила. Теперь Седовы знают, что мы связаны. Отпусти меня и скажи им, что это просто секс. Ты достаточно для меня сделал, АД, и я очень тебе благодарна, но на этом наши дороги расходятся.

Дёргая дверь машины, я гневно взирала на АДа.

Что нужно Стасу? Либо он солгал и на самом деле винит меня в исходе операции, либо он подозревает нас с АДом в заговоре против его отца. Других вариантов не вижу. В любом случае не собираюсь прятаться от неизбежного и валить всю ответственность на АДа.

Не обращая внимания на окружающий хаос и гудки соседних машин, АД тряхнул меня за плечи.

— Сиди на месте, неразумная женщина! Я не пущу тебя к Седову!

— Выпусти меня! Иначе я…

Дёрнув меня ближе, АД заглушил мои слова поцелуем. Скорее, заглотил мои губы и прижал язык к нёбу, до боли сжимая шею.

— Ааа! — выбиваясь из его рук, я закашлялась. — Молодец, нашёл выход. Если меня задушить, то проблем действительно поубавится.

Сигнал светофора снова сменился на красный.

— Отвези меня к Стасу.

Молча мы дожидались зелёного света.

— Ты сделал всё возможное, чтобы меня остановить, — пообещала я АДу. — Вся ответственность на мне. Если Стас что-то задумал, я должна об этом знать. Не собираюсь прятаться и дрожать от страха, пока ты принимаешь удар на себя. Моя совесть чиста, мне не в чем каяться.

АД запарковался около офиса, почти загородив вход. Перед тем, как разблокировать двери машины, положил руку на моё плечо и сказал:

— Ты меня не подставляла. У нас со Стасом старые счёты. Он — единственный наследник Василия и с ранней юности разочаровывал отца своим разгильдяйством. И тут появился я — восходящая звезда футбола, протеже его отца. После аварии Стас злорадствовал, как избалованный ребёнок. Василий вытащил меня из беды и заставил жить. Тогда и оказалось, что у меня талант к программированию, и я нашёл новый путь. Как ты понимаешь, Стаса это не обрадовало, особенно потому, что все эти годы Василий ставил меня в пример, стараясь побудить сына к действиям. Всё понятно?

— Понятно.

— Лучше бы Стас не знал о нашей связи. Вчера я пытался его переубедить, потому что подозревал, что он знает больше, чем говорит. Как видишь, ничего не вышло. Ты меня не подставляла, Лера. Боюсь, всё как раз наоборот.

Не дав возможности оспорить это заявление, АД потащил меня на встречу со Станиславом Седовым.

— Подожди, АД. Но ведь Стас — знаменитый гонщик, плейбой и наследник ювелирной империи. Неужели он до сих пор пытается с тобой тягаться?

— Сейчас и узнаем.

— Это не смешно.

Не замедляя хода, АД согласно кивнул.

— Совсем не смешно. Стас цепляется за то, что снаружи. За славу, которую я заслужил сам, за способности, с которыми родился. Цепляется и завидует. Ему плевать на то, какой путь мне пришлось пройти, на то, каких усилий мне стоило возвращение к жизни, и на то, каково это — быть обязанным Василию своим спасением. Стас хочет меня ненавидеть и с лёгкостью находит причины. Ему плевать на то, что у меня внутри.

Ухватившись за перила, я заставила АДа остановиться. Дождалась, пока он обернётся и посмотрит мне в глаза.

— А что у тебя внутри?

— Ад.

* * *

— Приветствую голубков! — Стас сидел в открытом кабинете, а секретарь отсутствовала.

Предвосхитив мой вопрос, АД пояснил:

— Стас только что сменил Василия в совете директоров компании.

Разумеется, иначе и быть не может. Все они повязаны неразрывными путами.

АД уверенно разместился за столом, а я села в кресло. Пусть Стас сам заводит беседу. Желательно честную, а не как вчера.

— Неужели вы действительно поверили, что я ни о чём не знаю? — без преамбул начал Стас, переводя взгляд с меня на АДа. — Лера — человек неопытный, доверчивый, но ты, АД, — матёрый волк в делах моего отца. Ты — сын, о котором он всегда мечтал. — Стас цедил слова с ненавистью, исходившей из самых глубин его души. С завистью такой угольной черноты, какую не отмоешь.

Его вчерашняя искренность была игрой от начала и до конца.

— Не имеет значения, догадался я или нет, — ровным тоном ответил АД. — Василий искалечил Леру за то, что она тебя спасла.

Стас попытался вскочить с инвалидного кресла, но вспомнив, что затеять драку не удастся, выругался и силой сжал поручень.

Я не боялась его слов, его гнева. Что бы Стас ни задумал, мне не страшно. Если он станет на сторону Василия, то сам обречёт себя на пожизненные муки. Не сегодня, не завтра, но кара настигнет его, неминуемая, как смерть. Ведь Стас знает правду, и она разрастётся в его груди, перекрывая кислород.

Если он навредит мне, совесть сожрёт его изнутри.

Ему будет хуже, чем мне.

— Что ты знаешь о работе АДа? — спросил Стас, повернувшись ко мне.

Не ожидав этого вопроса, я удивлённо моргнула и покосилась на развешенные в кабинете экраны.

— Я знаю, что АД занимается видеонаблюдением, а это — демонстрационные экраны для клиентов…

— Демонстрационные экраны? — усмехнулся Стас.

— Лера ни о чём не знает, — встрял АД. Только сцепленные пальцы выдавали его напряжение.

— Ты права, Лера, бизнес АДа — это видеонаблюдение. Дома, в офисе, на улицах люди устанавливают камеры с целью безопасности. Всё честно и красиво. Но кроме этого АД помогает моему отцу. Он разрабатывает особое оборудование, чтобы мы могли вести наблюдение за интересующими нас людьми. Нелегальное наблюдение. Камеры-невидимки делают записи, которые мы впоследствии используем, — пояснил Стас и повернулся к АДу. — Вот теперь Лера обо всём знает! — и засмеялся диким, безумным смехом.

АД не стал прятаться от моей реакции. Он смотрел прямо на меня, ожидая гнев и презрение и готовый принять осуждение в любой форме.

Ужаснулась ли я? Нет, я подозревала что-то подобное. Ничто плохое не сотрёт тот факт, что АД вернул меня к жизни.

Если Стас надеялся стать свидетелем скандала, то промахнулся.

Улыбнувшись, я закивала головой. Мой голос прозвучал слащаво и восторженно.

— Почему ты сама не рассказала мне о случившемся? — почти обиженно спросил Стас. — Ведь мы с тобой так хорошо… мы хорошо общались… — Прерывисто вздохнул, спотыкаясь о сдерживаемые эмоции. — Могла позвонить мне в Германию, пожаловаться… Знаешь, я ведь приехал к АДу в поисках тебя. Он сбрасывал звонки, и я заехал в офис, где мне рассказали о печальной женщине с гипсом на руке. Так я и узнал, что вы с АДом… — Стас поморщился, то ли от боли, то ли от недовольства. Переставил ногу на подножке, потёр колено и хмуро покачал головой. — …Так я и узнал, что вы вместе. Приехал к АДу на дачу, ужасно волновался. Думал, придётся извиняться, клясться, что я ни о чём не знал. А ты спрятала гипс под одеждой и нагло врала, что оперируешь. Почему?

— Потому что верила, что ты не причастен к мести, и не хотела ломать тебе жизнь. Узнать такое об отце ужасно, а у тебя и своих забот хватает.

Стас хмыкнул.

— А я бы поступил по-другому. Бросился бы с кулаками и криками, потребовал компенсации и разборок в суде.

— Мы с тобой разные.

— И не говори. Только вот не понимаю, как ты выдерживаешь нрав АДа.

— Выдерживаю.

АД прищурился, но ничего не сказал.

Постукивая ногтями по поручню, Стас размышлял.

— Я задам вам один важный вопрос, от которого зависит очень многое. Что вы задумали? Мне нужна правда, а не ваше единодушное притворство.

Моё громкое и уверенное «ничего» разбилось о молчание АДа.

— Давайте поговорим начистоту, — продолжил Стас. — Я не одобряю поступок отца, более чем не одобряю. Но он — мой отец, и я на его стороне. Так будет всегда, что бы ни случилось. Если вы задумали месть, вас разорвут на куски. Обоих.

Мои руки тряслись так сильно, что подрагивал гипс. А ведь мы с АДом вообще ничего не задумали. По крайней мере, не вместе.

— Отца я в это дело ввязывать не стану. — Стас сосредоточил внимание на мне, справедливо полагая, что «неопытная и доверчивая» Лера сломается под напором его допроса. — Во время криза к отцу лучше вообще не подходить, давление зашкаливает. Поэтому разбираться с вами буду сам.

— Удачи, — спокойно сказал АД.

— Я разберусь. Поверь мне, ещё как разберусь. Честно говоря, я уже почти во всём разобрался, осталось совсем немного.

Стас смотрел только на меня. Странно, даже очень. Он давил на меня, но при этом подозревал АДа. Думал, что тот будет мстить Василию за мою руку? Какая дикая наивность!

Эпицентр военных действий посреди обычного офиса. И я — случайно забредшая на минное поле.

Я не выдержала напряжения. Казалось, ещё секунда — и всех нас сметёт взрывной волной. Стас безумен, неуравновешен, избалован — клеймите, как хотите, но такие, как он, опаснее самых отпетых негодяев. Потому что они ударяют в спину.

Поэтому я разрядила сгущающееся молчание, как могла.

— Хорошо, я признаюсь, — выдала хрипло. — Я кое-что задумала.

— Что?? Что ты задумала? — синхронно отреагировали мужчины. Что интересно, оба выглядели удивлёнными. АД подался вперёд, пытаясь меня остановить, но я уже вытряхнула содержимое сумочки на стол.

Мужчины хмуро разглядывали мои «сокровища». Паспорт, рабочие документы, диплом, защитная плёнка для гипса. Всё самое необходимое.

— Я собиралась сегодня сбежать. Не могу больше здесь оставаться, нет сил. Начну новую жизнь подальше от этого города и постараюсь обо всём забыть.

Это — частичная правда, и она сработала. Только признание могло разрядить накалившуюся донельзя обстановку, и я добилась своего. Отвлекла Стаса от темы настолько опасной, насколько и насущной — мести. Призналась, что задумала побег. Он вроде как поверил, расслабился и устало потёр лоб.

— Ты задумала сбежать от АДа, — констатировал, смеясь. — Не везёт тебе, друг мой. Твоя так называемая баба не поддалась на твои немалые чары.

АД молчал. Я на него не смотрела. Упорно.

— И куда же ты намылилась? — усмехнулся Стас.

— Найду работу и начну новую жизнь. Я не представляю для вас угрозы, Стас. Уеду как можно дальше отсюда и никогда не вернусь.

Это — ложь, но она не отражается в моих глазах. Никак.

Стас подъехал ко мне и взял за больную руку.

— Покажи! — Посмотрел на согнутые пальцы, провёл ладонью по гипсовой повязке. — Шансов нет?

Вопрос понятен без объяснений — он хочет знать, смогу ли я оперировать.

— Нет.

Стас наклонился, словно собирался поцеловать мои пальцы, но замер в последний момент.

Хорошо, что замер, потому что на моих губах застыл крик: «У тебя нет на это права!»

АД сорвался с места и завис над столом — картина, как застывший кадр кинофильма.

Стас невозмутимо развернулся к АДу.

— Лера тебе нравится?

— Умнее вопроса не придумал?

— Она тебе нравится, — утвердительно кивнул Стас. — Что будешь делать, когда она уедет?

Без малейшей задержки АД ответил:

— Зависит от времени суток. Если утром — позавтракаю. Если вечером…

— Понял, — усмехнулся Стас и посмотрел на меня. — АД сам разберётся с твоим побегом, а я задам тебе ещё один вопрос. — Сощурившись, Стас посмотрел на мою руку. — Чем я могу помочь?

Множество способов: измени прошлое, верни мне руку, помоги отомстить.

— Ничем.

— Кем ты будешь работать?

— Пока не знаю.

— Врачом?

— Да, но придётся переквалифицироваться. Я уже ищу в интернете возможные варианты.

Стас кивнул и отъехал в сторону. Загибая пальцы, начал перечислять делаемые мне предложения. Сразу видно, деловой человек.

— Во-первых, я заплачу за твоё обучение. Во-вторых, за проживание. В-третьих, когда ты закончишь учиться, я вложу деньги в частную клинику на твоё имя.

Эти слова были сказаны голосом Седова-старшего. Сходство казалось настолько разительным, что я ахнула. Приняв удивление за благодарность, Стас расплылся в довольной улыбке.

А я засмеялась. Горько. Перед глазами промелькнула другая сцена: Седов-старший говорит то же самое АДу, разбитому и сломленному после аварии. А теперь его сын пытается купить меня. Вернее, мою искалеченную руку.

Я не виню АДа за то, что он принял помощь Василия. Наоборот, я рада, что это случилось. Очень. Василий спас его, вернул к жизни, а потом вложил в молодого спортсмена не только силы, но и средства. Да и кто знает, каким человеком был Василий десять лет назад.

Мой спаситель — АД, а не Стас. Я не приму помощи Седова, но если бы АД предложил уехать вместе со мной, помочь, поддержать, я бы…

Что бы я ответила?

Не знаю, да это и не важно. Он не предложит.

А Стасу не удастся засыпать грехи его отца денежными купюрами.

Усмехаясь, поднимаю больную руку и по очереди сгибаю слабые пальцы.

— Во-первых, нет. Во-вторых, нет. В-третьих, нет. В-четвёртых, спасибо за предложение.

— Понятно. Упрямая.

Отъехав от меня, Стас повернулся к АДу.

— Чем я могу помочь Лере?

АД молчал, глядя в окно. Новость о задуманном мною побеге не улучшила его настроение.

— Знаешь, Стас, ты действительно можешь кое-что сделать. Не будь похож на своего отца, — попросила я.

Станислав Седов отъехал к окну, поворачиваясь ко мне спиной.

— Лера, не могла бы ты подождать в коридоре. Нам с АДом надо поговорить наедине, — сухо попросил он.

— Хорошо, пойду прогуляюсь.

— Куда? — подскочил АД.

Зря я призналась, что планировала побег. Стасу никакой разницы, а АД замучает меня опекой.

— В кофейню за тортом. — Я примерила на себя самую искреннюю из возможных улыбок. — Шоколада захотелось. Стресс у меня, понимаешь? А мы ещё и обед пропустили. Тебе что-нибудь взять?

Обыденные фразы, улыбка в голосе, — я очень старалась развеять его подозрения.

— Нет.

АД так и не сел на место. Стоял, наклонившись над столом, и раздумывал, отпускать меня или нет. Замашки тирана налицо.

— Когда ты вернёшься? — потребовал грозно.

Совсем страх потерял.

— Зависит от того, есть ли очередь и как медленно я буду жевать.

Замечаю, что плечи Стаса подрагивают от смеха. Подхожу к столу и показываю на содержимое сумочки.

— Вот, смотри: оставляю тебе все мои вещи. Возьму только деньги. Успокоился?

Вы не поверите, но АД внимательно просмотрел бумаги. Наверное, решил, что я тайком переложила документы в карман. Увидел паспорт и диплом и только тогда сел на место.

А я закрыла за собой дверь кабинета, гордая тем, как прекрасно доиграла свою роль до конца.

Сделала шаг и обессилела. Выдохлась. Игра выжала меня до капли, и, всхлипнув, я опустилась на колени.

Посреди приёмной в оживлённом офисе я стала на колени и разрыдалась. Бесшумно.

В кабинете АДа я сдерживалась. Развеяла подозрения Стаса, справилась с АДом, даже шутила. Но внутри нарастало неизбежное. Убийственное, как горная лавина.

Месть.

Стас ненароком напомнил мне о мести, и не подозревая, к какому душевному взрыву приведут его слова. Как всё остальное померкнет перед глазами, и только образ Василия Седова на больничной койке останется передо мной.

Зародившаяся из мимолётных слов Стаса, месть росла с неимоверной скоростью, заполняя всё моё существо и мешая дышать.

Как ни старался, АД не смог предотвратить неизбежное — я сорвалась. Всё это время я висела на краю обрыва, так что удивляться нечему. АД отсрочил моё падение, протянул руку помощи, но я всё равно сорвалась. Добровольно.

Я привыкла всё решать сама, даже если речь идёт о прыжке в пропасть.

Месть.

Я пыталась запретить себе думать о мести, сморгнуть образ ослабевшего врага. Месть — это разрушительно, мучительно и глупо. АД так старался меня отвлечь, и у него почти получилось. Он вернул меня к жизни.

Я пыталась сказать себе «нет».

Но слышала только «да».

Василий Седов в больнице. В моей больнице. Прямо сейчас.

Я нашла свою месть. Намного раньше, чем надеялась, но с судьбой не спорят.

* * *

Волоча ноги, добралась до кофейни. Даже не обратила внимания на ассортимент, протянула девушке несколько купюр и попросила разрешения воспользоваться телефоном.

Начиталась в юности детективных романов, вот и боюсь, что умелец АД прослушивает мой телефон. Про его офис вообще говорить нечего — сплошная ловушка, оттуда не позвонишь, да и камеры везде, поэтому и вышла в кофейню. Порывалась сразу бежать в больницу, но подкашивались ноги, да и мысли метались так яростно, словно меня охватило острое безумие.

Надо собраться с силами, всё продумать, а уж потом решать, куда ехать и зачем.

Поблагодарив девушку, закрылась в крохотной комнатушке и по памяти набрала мобильный Ярослава Игоревича.

— Вы знаете, зачем я звоню.

— Валерия, я на обходе…

— Мне нужно узнать его диагноз!

— Лера!..

— Если не скажете, я сама разузнаю.

— Зачем тебе это?

Судя по звукам, Ярослав Игоревич отошёл подальше от толпы. Хлопнула дверь, и между нами в потрескивающей тишине повис его невозможный вопрос.

— Что ты задумала, Лера?

— Я ничего не задумала, просто хочу узнать, что с Седовым. После случившегося я не могу не думать о справедливости. Вот и решила узнать, вдруг судьба уже его покарала.

— Нет, не покарала. Он раза два-три в год ложится в больницу с высоким давлением. Понаблюдают, подкорректируют лечение и выписывают. Так что судьба тут ни при чём, обычная тяжёлая гипертензия.

— Как долго он пробудет в больнице?

— Не знаю. Пару-тройку дней. Собираешься навестить? Не делай глупостей, Лера.

— Наоборот, боюсь случайно с ним столкнуться, когда приду в клинику.

— Лера, забудь о нём. Ты выбрала ординатуру? Надо срочно куда-то податься. Выбери место и напиши мне, я походатайствую. Насколько я понимаю, к нам ты не вернёшься.

— Не вернусь.

— А как насчёт психиатрии? У нас отличная программа, и не нужно руками… тебе понравится.

В моём состоянии только в психиатрию и подаваться.

— Я не могу остаться в этом городе.

— А насчёт полиции…

— Нет.

Глупо, знаю, но не верю в правосудие. Не в городе, которым управляют Седовы.

— Как ты?

Как я?

Плохо-хорошо-плохо. Качели отчаяния.

— Не беспокойтесь, я в порядке. Извините, что прервала обход. Не особо давите на Пашу, он — отличный парень.

— Павел часто о тебе спрашивает. Обиделся, что ты не попрощалась и не оставила координаты. Чем я могу помочь, Лера?

Проведите меня в палату Василия Седова.

Срочно.

Или отрежьте ему…

Молчи, Лера. Думай и держись, иначе Ярослав Игоревич сообщит о нашем разговоре охране, Стасу и всему миру в придачу. Я и так сглупила, что позвонила главному врачу. Зачем? Чтобы услышать голос трезвого разума и тут же его проигнорировать?

— Спасибо за вашу помощь. Как выберу специальность и ординатуру, сразу напишу.

Вешаю трубку и выхожу в кофейню.

Ступаю, как по облаку, пошатываюсь, оглохшая от гудящей в голове мести.

Шок. Меня шокировали собственные мысли.

Ещё утром месть была понятием крайне желанным, но теоретическим. Вопросом будущего. Способом держать под контролем моё отчаяние. И вот — судьба вручила мне шанс, как говорится, на тарелочке с голубой каёмочкой.

Я хотела узнать о слабостях Василия Седова, о его уязвимом месте, найти к нему подход.

Узнала. Нашла.

Я не могу упустить этот шанс, иначе потом всю жизнь буду сожалеть.

Только вот что именно я собираюсь сделать?

Поворачиваюсь к выходу, но заставляю себя остановиться. С минуты на минуту за мной придёт АД, небось ему уже доложили, как я ползала по приёмной и, шатаясь, брела к выходу. Если повезёт, он решит, что я испугалась Стаса. Да и нельзя сейчас ехать в больницу, ведь я практически невменяема. Слишком поглощена и озадачена и едва контролирую собственные мысли. Месть кипит во мне, застилая зрение зелёным туманом.

Усаживаюсь за столик и методично поглощаю торт. В какой-то момент останавливаюсь, смущённо смотрю по сторонам и не могу вспомнить, заплатила я за него или просто взяла с прилавка и ушла. Или украла с чужого столика, пока разгуливала по кофейне в полной прострации.

Озадаченная продавщица подтвердила, что я заплатила за торт несколько минут назад.

Я выдохнула с облегчением.

Я сумасшедшая, но не воровка.

Не воровка, но… убийца?

Почему я так настойчиво представляю Василия Седова в больничной палате?

Вижу, как захожу к нему, стою рядом. Узнавание искажает черты его лица, чёрной чумой расползается по телу. Я протягиваю руки…

И что? Что я делаю дальше?

Я этого не вижу.

Хочу, чтобы мы поменялись местами.

Василий Седов лежит, беспомощный, а я смотрю на него сверху вниз. Так, как он смотрел на меня на складе.

Он слаб, а я сильна. В моей руке козырь. Какой? Смертельная доза инсулина?

Смогу ли я убить Василия Седова?

Я, которая клялась лечить, спасать и не приносить вреда, представляю себя в больничной палате рядом с мужчиной, который меня искалечил.

Стою, опьяневшая от возможностей, и сжимаю в руках…

Что?

Его жизнь?

Ты никогда не знаешь, на что способна, пока жизнь не ткнёт тебя носом в факты, с которыми не поспоришь.

* * *

АД нашёл меня в кофейне, сел рядом и заказал кофе.

— Я скрываю от тебя правду, поэтому не имею права надеяться на твою откровенность, — нехотя признал он, сложив ладони на клетчатой скатерти.

Я промолчала. Каким бы искренним ни было его признание, мне нечего сказать в ответ. Моя месть — дело слишком личное, слишком дикое и пока ещё непонятное.

— Я не хочу тебя отпускать, но не имею права попросить тебя остаться, — продолжил АД.

Эти слова были большим шагом. Настолько большим, что голос АДа дрогнул на слове «права». Однако они не возымели эффекта, на который он рассчитывал. Между нами накопилось слишком много недосказанности, и для доверия уже не осталось места. Что за чувство толкнуло АДа на эти слова? Привык к своей трудной пациентке? Обиделся за попытку побега? Приревновал к Стасу?

Меня не интересовали ответы, мыслями я была уже далеко. Необратимо далеко. Уже потерялась в огромном необратимом шаге. Месть.

— Я сказал правду, а теперь признайся, что ты задумала, — сказал АД, не дождавшись моей реакции. — Я не имею в виду побег.

— Я хочу домой.

— Что?? — АД удивлённо заморгал, обиженный тем, что я проигнорировала такое сложное для него признание.

— Я поеду к себе домой. Останусь там до завтра, а потом отправлюсь к родителям.

Не к родителям, а в больницу, но об этом АДу знать не стоит.

— Ты не останешься одна в своей квартире! — рявкнул он. — Там дверь почти картонная. И не спорь, Лера.

Я и не сомневалась, что он воспротивится, но меня не остановить. Бежать у него из-под носа — не вариант. Найдёт и остановит, да ещё и засветится перед Василием. Сначала усыплю его бдительность, продумаю план, а потом доберусь до больницы.

— Мне нужно забрать из дома оставшуюся одежду. — Не одежду, а больничный халат и пропуск, но я сделаю так, чтобы АД не заметил. Теперь, когда меня ведёт месть, я бесстрашна и способна на всё.

— А… — он не знал, что сказать. — Хорошо, заедем.

Кивнув, я направилась к выходу. Невменяемая, шокированная собственными мыслями, я еле держалась на ногах. АД шёл следом, гадая, куда именно завели меня фантазии.

Гадал, гадал и остановился на страхе. Решил, что я испугалась Стаса.

— Лера, поговори со мной, — потребовал АД, разворачивая меня к себе. — Извини, если я тебя слишком напугал. Со Стасом лучше не связываться, но он действительно сожалеет о поступке отца. Ты отлично ответила на его вопросы, молодец.

Говорил со мной, как с испуганным ребёнком, поглаживая ладонью по спине.

— Ты знал, что Василий Седов в больнице. В моей больнице.

— Конечно, знал, но не собирался тебе говорить. Забудь о нём, Лера!

Как?? Как я могу о нём забыть?

Выпиши рецепт, назначь лечение, вырежи память. Как я могу забыть о мужчине, который разрушил мою жизнь?

— Лера! — АД тряхнул меня, удерживая за плечи. — Очнись! Что ты задумала?

— Отстань! — вяло отмахнулась, пугая его ещё больше. — Ничего я не задумала, просто испугалась.

На долю секунды черты его лица смягчились, но тут же сложились в злой оскал. Не поверил. Усадил меня в машину и начал сначала.

— Ты сейчас же расскажешь мне, что задумала. Сию же минуту! От твоей дурной головы нет никакого покоя. Какая разница, где сейчас Василий Седов? Почему он тебя интересует?

АД кричал, лупил руками по рулю, но я осталась безучастной.

— От твоего крика звенит в ушах. Прекрати, АД, я ничего не задумала. Пока я живу в этом городе, я не могу не вспоминать о Седове-старшем, особенно после встречи со Стасом. Когда я узнала, что Василий болен, то решила, что судьба покарала его за преступление.

Мой голос прозвучал тоскливо и безотрадно, и АД прикрыл глаза, не желая встречаться со мной взглядом.

— Не уверен, что существует достаточная кара… — начал АД хрипло, но я приложила пальцы к его губам.

— Мне просто немного грустно, — солгала я. — Отвези меня в мою квартиру. Пожалуйста.

За время, проведённое с АДом, я научилась жить заново, видеть мир в полутонах и лгать. Насыщенная вышла неделька.

Пока АД доставал ненужную мне одежду с антресолей, я незаметно сунула в пакет больничный пропуск и белый халат. Даже если АД не позволит остаться в квартире, эти вещи мне понадобятся. Я доберусь до больницы, меня уже не остановить. Упираюсь всеми силами души, но увижу Седова-старшего. И не только увижу.

— Если ты собиралась бежать, то почему не согласилась поехать на вокзал, как я и предлагал? — спросил АД, глядя, как я запихиваю никому не нужные вечерние платья в пакет.

— Мои планы изменились, когда позвонил Стас. Я должна была узнать, что он задумал, и убедиться, что тебе ничего не угрожает.

— Мне??

— Тебе. Ты не должен отвечать за мои ошибки. Мне не следовало выходить к Стасу, когда он приехал к тебе на дачу.

— От Седовых не бежишь, а от меня собиралась.

— От тебя собиралась.

— Почему?

— Не хочу быть благотворительным проектом. — Слова вылетели помимо воли, поэтому, когда АД попытался возразить, я прижала пальцы к его губам. — Не обижайся, АД. Я не привыкла зависеть от других людей и взваливать на них свои проблемы. Позволь мне остаться дома, ты же и сам сказал, что Стас сожалеет о поступке отца. Отправляйся на дачу. Завтра, если будет время, привезёшь мои вещи, и тогда я освобожу квартиру, соберусь и поеду к родителям. Без спешки и суеты.

— Одна ты не останешься.

— Я оставалась одна у тебя на даче.

— Там можно.

Ах да, там же камеры наблюдения, которые запечатлеют каждый мой шаг.

— Стас приехал туда с кучей охранников, а ты меня не предупредил.

— Ты спала!

— Я не спала.

АД смотрел на меня так пристально, словно считывал мысли. Как несколько недель назад в больничной подсобке, когда решал, выпустить меня на волю или оставить связанной.

Тогда он принял решение не в мою пользу, и в этот раз тоже.

— Со Стасом мы поговорили, проблем не возникло. Доверять ему нельзя, да и тебе тоже. Раз уж ты собираешься уехать, то почему бы не сделать это прямо сейчас? А твои вещи я пришлю следом.

Смотрит оценивающе, и от этого взгляда я теряюсь. Злюсь, потому что АД видит меня насквозь. За последние несколько часов мои планы поменялись несколько раз. Бежать — остаться — бежать — остаться. Теперь я должна остаться в городе, потому что месть держит меня за горло. Но самое главное — усыпить бдительность АДа. Даже если он запихнёт меня в поезд и дождётся отправки, я выйду на следующей станции и вернусь в больницу.

У меня не осталось сил спорить с АДом, во мне нет ничего, кроме мести.

— Хорошо, поехали на вокзал, — соглашаюсь покорно. Разберусь на месте. Не станет же он сторожить меня у вагона, на самом деле.

— Успеешь на вечерний поезд?

— Да, конечно, — вру, не думая.

— К родителям?

— Да.

— Во сколько он уходит?

— Эээ… около семи.

— Это твой личный поезд, которого нет в расписании? — недобро усмехается АД и смотрит на меня с вызовом. — Так и будешь мне врать?

— Я не вру, — откашливаюсь, чтобы скрыть, как дрожит мой голос. — Поеду с пересадками на электричках.

— Да, так намного лучше, — издевается он. — Чтобы подольше поездить, это же так приятно. Ночью попутчики как на подбор, и кормят в электричках на славу.

— Это не твоё дело, как и куда я поеду. — Отступаю назад, хватаясь за дверную ручку на случай, если… понятия не имею, на какой случай, но выражение лица АДа меня пугает. — Отпусти меня. Хватит меня лечить, ты выполнил свою миссию. Я больше не полуживое безвольное существо, которое ты забрал из этой квартиры неделю назад. Пришла пора расстаться. Помнишь? Ты сам сказал: «Никакой дружбы семьями, никаких открыток на Новый год». Ты мечтал от меня избавиться, так вот — используй шанс. Я в полном порядке и горю желанием начать новую жизнь.

Это утверждение нагло противоречит истине, но прозвучало оно убедительно. Для меня, но не для АДа.

Он чувствовал мою ложь, касался её взглядом, но не мог вырвать из меня признание.

Борьба взглядов утомила нас обоих.

— Выбирай, — приказал АД, взяв меня за руку, и в его голосе крошился лёд. — Если и вправду хочешь ехать на электричках, то я поеду с тобой. Отправимся прямо сейчас. Довезу до дома и попрошу, чтобы родители за тобой проследили. Если этот вариант тебя не устраивает, то вернёмся на дачу и поговорим начистоту, а завтра посмотрим, что будет.

Пауза длилась слишком долго. АД держал меня за руку, а я смотрела на побелевшую от нажима кожу. Скандал только усугубит его подозрения.

— Хорошо, поехали на дачу.

* * *

Когда мы вернулись на дачу, АД взял меня за руку и повёл в спальню.

— Посмотрим, что ты написала, — сказал он, закрывая за нами дверь, словно камеры первого этажа могли подслушать нашу беседу.

Он догадался, что я оставлю записку. Что не сбегу, не сказав прощальных слов.

Сразу нашёл её на подоконнике, развернул и смотрел так долго, что я подошла проверить, во что он так тщательно вчитывается.

Всего одно слово — «спасибо».

АД провёл по нему пальцем, словно пытался стереть или увидеть, что кроется за лаконичной благодарностью.

— Спасибо? — усмехнулся, и я пожала плечами. Что ещё сказать?

Опустившись на постель, сгорбилась от отчаяния.

— Говорят, когда всё плохо, должно стать ещё хуже. Тогда ты сможешь оттолкнуться от дна и выбраться на поверхность, — сказал АД, приседая передо мной на корточки.

Полный позитив.

— Кто научил тебя этой мудрости? Василий Седов?

— Как ни печально это осознавать, мудрости я так и не научился. Иначе при нашей первой встрече в больничном лифте послушался бы инстинктов, которые вопили, что надо бежать.

— Зря не послушался.

АД пододвинул стул и устроился передо мной, держа в руках листок с прощальным «спасибо».

— Давай всё переиграем, Лера. Так, как тебе хочется. С самого начала.

— И где начало? На даче? В подсобке?

— В лифте. Всё началось в лифте.

— Что именно?

— Я облапал тебя в общественном месте. Направлялся в ВИП-палату, чтобы проверить установленные охраной камеры, но увидел тебя и забыл, куда иду. Вышел из лифта, а номер палаты не помню. Так и стоял, пока ты не уехала.

— Я тоже.

— Что тоже?

— Стояла.

— Давай переиграем эту сцену. Пусть всё произойдёт так, как ты хочешь.

— Я бы переиграла другое — осталась бы в подсобке. Лежала бы, не рыпаясь, до конца операции. Похищение — вполне себе уважительная причина для прогула.

— А нашу встречу в лифте не переиграла бы?

— Нет.

— А я бы переиграл. Мои инстинкты кричали, что надо срочно бежать оттуда.

— Сбежал бы?

— Да. Вместе с тобой. Заставил бы тебя выпить со мной кофе. Ты бы сказала, что опаздываешь, а я бы настоял. Остановил лифт между этажей и постарался тебя убедить. Сказал бы, что не сдвинемся с места, пока не согласишься. Раз уж опаздываешь, то есть повод прогулять работу. Охрана бы справилась без меня, а ты бы вообще не встретилась с Седовыми. Ты бы смущалась, спорила, утверждала, что я — маньяк и странный незнакомец, но в конце концов согласилась бы и пошла со мной. Мы бы ушли и не вернулись обратно. По пути ты бы оглядывалась на больницу и повторяла, что никогда ещё не прогуливала работу. Мы бы выпили кофе, не замечая его вкуса. Ты бы проводила меня в аэропорт, а потом… — АД провёл ладонью по коротким волосам и вздохнул. — Полетела бы со мной. Кто-нибудь из друзей выписал бы тебе больничный, чтобы покрыть прогулы. Ты бы помогла мне с Женей и Гришей, сходила бы на могилу брата. Называла бы меня Андреем с самого начала. Или осталась дома и ждала моего возвращения. — Нахмурившись, АД покачал головой. — Нет, ты бы обязательно полетела со мной. Я бы поцеловал твоё запястье, и ты бы согласилась. У тебя на левом запястье веснушки, еле заметные, но очень забавные. А ещё у тебя веснушки на плечах, и ты пахнешь солнцем. Твоё солнечное тепло не сочетается с твоей печалью. Я бы поцеловал твои веснушки, и ты бы согласилась полететь со мной. И быть со мной, когда мы вернёмся обратно. Я бы не рассказал тебе о Седове, я бы разорвал с ним связь и начал новое дело. Я бы снова стал таким, как до аварии, до кризиса, до Седова. Мы бы уехали в другое место, как можно дальше, и ты бы никогда не оставила мне записку со словом «спасибо». Ты бы никогда не попыталась от меня сбежать. Между нами никогда не было бы благодарности, только… только всё остальное. Я смог бы делать то, чего не могу делать сейчас. — Отвечая на мой вопросительный взгляд, АД пояснил: — Целовать твоё правое запястье.

АД погладил кожу под краем гипса. Нежно, кончиками пальцев.

— Красиво переиграл.

Подобрав колени к груди, я плакала. Мне тоже хотелось в этот чудный, почти совершенный сценарий, придуманный АДом, но, к сожалению, всё случилось по-другому. И теперь между нами стоит слишком многое. Благодарность. Сочувствие. Василий Седов. Моя месть.

— Теперь ты знаешь правду, Лера. Всю. Самую личную. Ты знаешь, как я переиграл бы свою жизнь, если б имелась такая возможность. Я не силён в признаниях, потому уж прости, если выбрал не те слова. А теперь расскажи, что ты задумала. Не беги от меня. Доверься и скажи мне всю правду.

— Я ничего не задумала.

Поджав губы, АД отвернулся к окну.

— Этого мало? — процедил он, не глядя на меня. — Того, что я сказал, мало? Нужны слова поцветастее? Обещания в письменном виде? Я и так вырвал из себя целую речь, чтобы ты мне поверила и сказала правду. Так нет же, тебе мало. Лера, скажи мне, что ты задумала? — АД повысил голос почти до крика.

— Я ничего не задумала, я просто устала. Переиграть прошлое не удастся. Ты не остановил лифт, не уговорил меня выпить кофе, не взял меня с собой, когда полетел за Женей. Я не послушалась тебя и выбралась из подсобки. Для меня ты — АД, а не Андрей. Ты появился слишком поздно, чтобы предотвратить беду, но вовремя, чтобы вырвать меня из пустоты. Ты помог мне так, как Седов помог тебе. Не удивлюсь, если ты использовал его методы, вспоминая, что сработало с тобой. Ты лечил меня, АД. Лечил, а не любил. Поэтому мы и зашли в тупик, из которого не выбраться.

— Когда я вернулся и узнал, что с тобой сделали, то чуть не пробил Седову голову. Хорошо, что отвлёкся на тебя. Забрал к себе. Не знал, что делать, чтобы тебе помочь. Вспоминал, как сам мучился после аварии, и пытался сделать то, что помогло мне. Толкал тебя, провоцировал, злил. Ты права, я вспоминал методы Седова, которые сработали. Он не давал мне никаких поблажек и жёстко толкал вперёд. Я пытался сделать то же самое с тобой, но срывался. Хотел быть с тобой, а приходилось лечить. Старался одёргивать себя, сдерживаться, не подпускать ближе. Я понимал, что случившееся перечеркнуло возможность совместного будущего. Сам факт, что между нами стоит Седов…

АД сощурился и снова отвернулся к окну.

— Очень плохой человек вернул тебя к жизни, поэтому для тебя он никогда не будет только плохим. А для меня он — враг.

— Может быть, и так.

— Почему ты не ушёл от него? Зачем поддерживаешь связь?

— Потому что долгие годы мне было всё равно.

— Было? А теперь?

— Теперь не всё равно. Послушай, Лера. В нашем уравнении есть и другие слагаемые. Намного более сильные, чем власть Седова.

— Например?

— Например, тяга между нами. Не спорь, ты тоже её чувствуешь. Чувствовала с первой встречи. Ты оступилась, когда я дотронулся до твоей лодыжки в лифте. Стояла и не дышала. Ты не из тех, кто сдаётся первому встречному, и я ждал, что ты огреешь меня сумкой по голове. А ты не дышала. Называй это, как хочешь, но нас связывает что-то реальное. Биологическое. Глубокое. От этого не освободиться.

От любви не освободишься, но любовь ли это? Та самая, мифическая, с первого взгляда. Или просто взаимное влечение, прошедшее слишком много испытаний. Ещё вчера слова АДа вызвали бы во мне бурю радости, но сейчас в моей душе нет места. Я заполнена местью до самых краёв.

— Освободиться от такой тяги — это как поменять веру, привитую с рождения, — тихо продолжил АД, гипнотизируя меня, словно внушая ему одному известную истину. — Это как поменять футбольную команду, за которую болеешь с детства. Поэтому я сказал тебе правду. Я бы хотел, чтобы всё случилось по-другому, но увы. Прошлое изменить не удастся, зато мы можем повлиять на будущее. Поэтому я и прошу тебя, признайся: что ты задумала?

Его искренность изумляла. Проступали черты незнакомого мужчины, мечты которого не перечёркнуты трагедией. В АДе обнаружилась мягкость, почти ранимость, которую хотелось охранять, скрывая от других. Особенно от Седовых.

— Давай же, Лера, не будем больше притворяться. Я не пытаюсь тебя лечить, тебе это больше не нужно. Я всё сделаю так, как ты хочешь. Только скажи мне, чего ты хочешь — и я всё сделаю сам. Всё.

— С чего ты решил, что я что-то задумала?

— Потому что ты похожа на невменяемую. Ты почти не разговариваешь и смотришь по сторонам безумным взглядом. Если я задаю вопросы, ты отнекиваешься, ссылаясь на то, что выбираешь новую работу.

— Ты мне не веришь? Знаешь, сколько специальностей в медицине? Тьма! А медицинских учреждений ещё больше. У каждого — свои правила поступления, свои критерии. Некоторые уже закончили набор, другие срочно ищут кандидатов. Одни предоставляют общежития, другие — нет. Надо найти место с отличной репутацией, и чтобы программа соответствовала…

— Твой планшет у меня.

— Что?? — не поняла я.

— Твой. Планшет. В моей. Комнате. Ты ничего не искала ни вчера, ни до этого. Я забрал планшет после того, как ты смотрела ролик новостей про Стаса.

По-па-лась. АД всё это время знал, что я вру.

— Я ничего не задумала.

Задумала, задумала, задумала. Но не могу сказать правду. Не могу вовлечь его в мою месть. Заставить АДа причинить вред человеку, который спас его от тьмы? Нет.

— Доверься мне, Лера. Просто скажи правду, а потом я отправлю тебя к родителям.

— А дальше?

Я не хотела об этом спрашивать, но вопрос вырвался сам собой. АД признал, что случившееся перечеркнуло возможность совместного будущего. А теперь он пытается докопаться до правды и поэтому кормит меня сказками о высоких чувствах.

Любить не значит доверять.

— А дальше я со всем разберусь сам.

От его слов стало холодно. Жутко. Судорога пробежала по губам, пугая и путая мысли.

Нет. Я не позволю АДу вмешаться. Это — моя месть, только моя. Он не может быть к ней причастен. Мы не пара, он не несёт за меня ответственности. Он делает неправильный выбор, привязывая себя ко мне. Очень не вовремя, слишком опасно.

Я хочу, чтобы моя месть была чистой. Только моей.

— Лера, ты слышала, что я сказал? Только скажи, чего ты хочешь, и я всё сделаю. Всё, Лера. Сделаю это за тебя, но ты должна произнести слова. Скажи мне правду, Лера.

Святые силы, он догадался. Обо всём. Но пока у него нет доказательств, он в безопасности. Он не причастен к моему безумию.

Я надеялась обойтись без мести. Не знала, что во мне заложена разрушительная сила. Ослепляющая, убийственная, несвойственная врачам. Или наоборот, свойственная? Я — хирург. Мой инстинкт — убрать то, что причиняет вред. Отрезать.

Василий Седов причиняет вред.

Как бы я ни отомстила, я не стану ввязывать в это АДа. Отвлеку, усыплю бдительность и уйду.

Начнём с отвлечения.

— Твои откровения нравятся мне намного больше, чем то, что ты говорил раньше. Ещё совсем недавно ты называл меня обузой и намекал, что жаждешь от меня избавиться, — лживо усмехнулась я. — Не могу сказать, что я была в восторге от твоих провокаций.

— Но ведь они сработали?

— Сработали, — призналась со вздохом. — Но не думаю, что успех связан с самой провокацией.

— А с чем?

— С тобой.

Улыбаясь, я пересела к нему на колени. АД сопротивлялся. Он ждал моего признания, откровения, раскрытия тайного плана мести, а не порыва страсти.

Прижимаясь к нему, я прикрыла глаза и замечталась. Переиграла нашу встречу в лифте. Всё, как в дамском романе: темноволосый суровый незнакомец нажимает красную кнопку, и лифт зависает между этажей.

— Что вы? Как вы смеете? — томно восклицает девица, то бишь я.

— Смею, моя дорогая, смею.

А потом… Ох, что начинается потом. Без примеси боли и страха, без Седовых, без реабилитации. Я — настоящая. Он — Андрей. Мы — герои светлого, лёгкого романа о любви с первого взгляда.

Тот день мог стать волшебным.

Отвечая на мой поцелуй, АД пробормотал:

— Я ещё не оставил надежду от тебя избавиться.

— Врёшь.

— Есть немного.

Он отнёс меня в свою спальню. Раздел. Мы забрались под одеяло, как давно знакомая пара. Не было игр, испытаний, растворённого в полутьме голода. АД… нет, не АД. Андрей смотрел на меня, чуть придавив своим телом. Гладил ключицы кончиком пальца. Он пытался примирить меня с собой настоящим, чтобы я доверилась. Чтобы рассказала о задуманной мести.

Мы задавали друг другу вопросы, словно только что познакомились.

— Когда ты решила стать хирургом?

— Когда ты увлёкся футболом?

— Как зовут твоих родителей?

— Что случилось с твоими?

— Как давно ты живёшь в этом городе?

— Где ты родился?

— Когда ты рассталась с последним мужчиной?

— Когда ты расстался с последней женщиной?

Ответ на последний вопрос оказался неожиданным.

— Я расстался с ней в тот самый день, когда мы встретились в больнице. Позвонил ей, пока ждал вылета, и разорвал отношения. Мне вдруг стало неприятно от мысли, что она будет ждать моего возвращения. Уже тогда знал, что найду тебя, как только вернусь домой. Извинюсь за то, что затащил тебя в подсобку. Само собой, ты откажешься со мной разговаривать, посчитаешь маньяком, вызовешь охрану, но я смогу тебя переубедить.

Андрей поцеловал меня и провёл пальцем по губам, словно втирая поцелуй в кожу.

— Ты бы согласилась дать мне шанс?

— Думаю, что да.

Сдвигаясь ниже, он провёл ладонями по моим бёдрам.

— Я не шучу, Лера. Только скажи, и я сделаю всё, что ты хочешь.

Он имел в виду не секс. Не только секс.

АД соблазнял меня в попытке выведать мою тайну. В надежде взять мой грех на себя.

Почему же я молчу?

Женщины произносят это каждый день. В фильмах и в реальности. Постоянно.

«Отомсти за меня, любимый. Накажи виновных. Сними этот грех с моей души».

Почему я не такая, как они?

— Я сделаю всё, о чём ты попросишь, — настаивал АД.

Искренние, сильные слова подкосили мои мысли. Ведь действительно сделает. Всё.

Месть руками АДа.

Двойная месть, потому что она будет исполнена руками человека, которого Седов-старший считает почти сыном. Которого ставит в пример Станиславу. АД станет гадюкой, пригретой на груди Василия Седова.

Ни одна романтичная и душещипательная фраза не сравнится по силе с только что прозвучавшим обещанием. Ничто не сравнится с его возможными последствиями.

Я верю, что АД сделает всё, о чём я попрошу.

Если я попрошу, АД убьёт Василия Седова.

Я должна остановиться, встряхнуться и осознать, что АД готов ради меня пойти на преступление.

Я должна догадаться, о чём это говорит. Его жертвы должно быть достаточно, чтобы я отрезвела и отказалась от мести.

Должно быть — но нет. Разумные мысли ворочаются где-то на заднем плане, не попадая под прицел моего внимания. Словно заклинило рычаг, и теперь я не могу сдвинуться с места, пока кровавый долг порезанных сухожилий не будет отплачен сполна. Мною. Только мною.

Василий Седов отобрал не только мою жизнь, он украл возможность восхитительного, безмятежного счастья, простых отношений между мной и АДом. И теперь мы застряли между сочувствием и страстью, между благодарностью и безвозвратным падением. АД оплачивает свой долг, а я — свой.

Я вижу перед собой только падение. Один из нас падёт, и это буду я.

Месть. Моя месть.

Иногда самое лучшее, что ты можешь сделать для человека, — это отказаться от него.

Я не могу воспользоваться необъяснимой щедростью АДа, не попрошу его о помощи. Усыплю его бдительность — зацелую, вберу в себя так глубоко, чтобы у него не осталось сомнений в моей искренности.

Он лежит, распятый на постели, вцепившись в простыню. Руки напряжены, каждая мышца прорисовывается, перекатывается под кожей. Впускаю его глубоко в тело, но не в душу.

АД раскрылся передо мной, чтобы добиться ответной откровенности. Я не могу ответить тем же. Самые прекрасные истории — недосказанные. Несостоявшееся счастье, светлая грусть и загадка намного лучше прозаичного конца. Этим я успокаиваю себя, отталкивая АДа ради мести.

Если завтра я доведу месть до конца, я стану другой. Меня, конечно же, поймают. Камеры, поставленные АДом, запишут всё до мельчайших подробностей. Охрана запомнит меня в лицо или сразу узнает, если мы встречались раньше. Меня увидят медсёстры и другие врачи.

Что случится дальше?

Я не думаю о «дальше».

Даже если каким-то чудом мне удастся остаться безнаказанной, это буду уже не я. Незнакомка, преступница, отравленная местью. Увы, но АД не смог предотвратить моё саморазрушение.

В ту ночь я отдала АДу свою невинность. Не физическую, нет, невинность моей души. До конца. Потому что с завтрашнего дня я буду виновата во всём, что произойдёт в моей жизни.

Судьба наказала меня за неведомые грехи, а теперь я собираюсь сломать свою судьбу. Сама. Своей сломанной рукой.

--------

7 — Кристиано Рональдо — знаменитый португальский футболист.