В машине Долли угостила их печеньем.

— Забыла взять с собой завтрак, — сказала она.

Они молча и с аппетитом ели.

— Камень у тебя? — спросил Лассе.

— Гм, — пробормотала Ида.

Они помолчали. Он смотрел вперед через лобовое стекло.

— Я думал было подождать, — начал Лассе, — но будет лучше, если ты узнаешь.

— Ты о чем?

— О камне. Вот уж никогда не думал увидеть его собственными глазами. Это совершенно невероятно. Я видел его только на старинном рисунке углем, и мне о нем рассказывала Альма. Я почти не верил, что он действительно существует.

Лассе перевел дух, было похоже, он собирается с силами. Он засунул в рот сразу три круглых печенья, разжевал их и проглотил и только потом продолжил:

— На самом деле и десять миллионов евро слишком мало. Теперь таких вещей не покупают. За такое убивают. Маленькое перо из платины или что-то типа того, которое растет прямо из странной темно-серой окаменелости, полной драгоценных камней, что это может быть? Что? Можно подумать, что это произведение искусства. Но тебе будет трудно продать это геологу, так сказать. Такой человек, возможно, с радостью выпишет тебе чек на большую сумму, а потом пустит тебе пулю в лоб, чтобы ты никогда не смогла выдать владельца.

Он опять замолчал. Они проехали мост и небольшой коттеджный поселок с названием Сангис. Кое-где в окнах горели рождественские свечи. Ида зажала в ладони большой палец и попросила его продолжить.

— Сначала, в восемнадцатом веке, этот камень звали камнем Линнея. Камень каким-то образом оказался у Карла фон Линнея и долгое время хранился у него. Линней, вероятно, получил его от одного из своих учеников, скорее всего от Даниеля Соландера. Сам Линней называл его Lapis virgo, то есть Девичий камень. Есть несколько свидетельств тому, что он страшно боялся камня — он не вписывался в его систему. Он хотел поделить все на растения, животные и камни, а Lapis virgo шел вразрез со всеми принципами классификации. В конце жизни Линней втайне передал камень барону Густаву фон Пайкулю, который тогда обладал самой большой в Швеции коллекцией природных элементов. Когда потом всю коллекцию передали в дар Академии наук, была заложена основа того музея, который сегодня называется Шведский музей естественной истории в Стокгольме. Перевоз туда коллекции явился большим событием. Чучела кенгуру и попугаев, змей, телят с двумя головами и масса ящиков с причудливыми камнями выставлялись для показа по дороге из Уппсалы в Стокгольм. Люди до смерти пугались и думали, что это ведьминское искусство — они никогда не видели ослов с полосками, которые назывались зебрами. Во всяком случае камень Линнея до Стокгольма не доехал. Его украли где-то по дороге и с тех пор не могут найти. Каким-то образом камень оказался у Лобова. Может быть, он владел им долгое время, но никто об этом не знал, кроме Альмы и в какой-то степени меня. Камень очень долго находился в России, до сегодняшнего дня, когда Лобов отдал его тебе.

Иде хотелось задать вопросы. Перед ними в серо-черной утренней тьме одновременно возникла вся Хапаранда и части Торнео. Над постройками едва виднелся оригинальный шпиль колокольни. Рядом показалось нечто среднее между церковью и промышленным зданием с крышей из гофрированного железа. В самом низу в сторону юга простирался весь Ботнический залив, напоминавший огромную почку.

Лассе опять обернулся и посмотрел прямо на Иду.

— Теперь ты знаешь, что носишь под одеждой.

Дорожный указатель информировал о том, что магистраль Е4 закончилась.

— А как Лобов и Альма познакомились?

— Хороший вопрос. Спроси Альму. За эти годы Лобов много раз менял имена, это почти единственное, что я знаю. Он и Альма встретились во время войны. Альма никогда не хотела говорить об этом. Это дело деликатное. Ты должна сама спросить ее.

Новый дорожный указатель большими буквами показывал в сторону ЦЕНТРА, и они въехали в более густонаселенный район, где вскоре увидели вывески с надписями «ШКОЛА», «БИБЛИОТЕКА» и «ПОЛИКЛИНИКА».

Лассе посмотрел на часы, затем на Долли и только потом на Иду.

Внезапно он расплакался. Его всего трясло, и Ида не знала, в какую сторону ей смотреть.

— Я только, — сумел выговорить он, — очень боюсь за эту рану.

Он перегнулся через сиденье и взял Иду за руку.

— С тобой не должно ничего случиться. Проклятая чайка!

Долли похлопала его.

— Мне не больно, — начала было Ида.

— Ты должна пойти в поликлинику, — сказал Лассе, — и попросить дать тебе антибиотики широкого действия, так или иначе это шанс. Попроси, например, амоксициллин, он убивает много видов бактерий.

Амоксициллин. Ида много раз повторила это название.

— Все время смотри в пол, — продолжил Лассе. — Попроси рецепт и как можно быстрее уходи оттуда. Мы ждем тебя в машине.

Ида увидела, что часы в машине показывают почти половину седьмого. Долли заехала на парковку.

— Поближе к входу, — сказал Лассе Долли, — но не слишком близко. Здесь есть служебный вход или только один главный вход?

Когда мотор заглох, все несколько минут сидели молча.

Лассе наклонил голову вперед. Иде показалось, что он молится.

— Еще одна вещь, — тихо сказал он, — которую я забыл рассказать. О камне.

Он опять обернулся и посмотрел девушке в глаза.

— Их несколько. Есть еще три камня.