На заснеженной равнине виднелась сильно вытянутая в длину ложбина, дальние участки которой уходили в темноту горизонта. «Субару» заскользила вниз, но Р быстро вернул кабину в правильное положение, пока двойные покрышки то скользили, то катились вниз по длинному и узкому холму.

— Вот он. Вирмаярви. Прекрасный вариант, — пробормотал Р.

Они въехали на круглую поворотную площадку перед большим хутором, где стоял жилой дом в окружении двух низких хозяйственных построек. В темноте заваленного снегом гаража стояла «вольво» с лопастями дворников, раскрытыми, как две вытянутые клешни.

За длинным и высоким сетчатым забором прыгали и выли с десяток черно-белых собак. Они непрерывно лаяли и бегали взад-вперед вдоль заборных столбов.

Когда мотор машины заглох и погасли фары, на террасе жилого дома у входа в сени зажглась старинная лампа. У сетчатой двери показалась невысокая, крепкого телосложения пожилая женщина в нитяной шубе, кушаке и шапке.

— Подождите, — сказал Р и взял пачку денег из хромового зажима над стерео. Только после этого он вышел из машины и тихо закрыл дверь.

Р обошел машину спереди, поднялся по маленькой лестнице, ведущей на террасу, и взял женщину за руку. Они начали говорить.

— Как ты думаешь, какой у них план? — спросил Лассе.

Ида не ответила. Она просто смотрела на женщину, которая курила. У женщины были лохматые волосы и много одежды под нитяной шубой. Р показал ей деньги, но женщина их не взяла, и разговор продолжился. Их дыхание было настолько плотным, что два маленьких облачка почти полностью закрывали их лица.

Они опять пожали друг другу руки, и Р пошел обратно к машине. Он подал знак, и Лассе открыл дверь со своей стороны.

— Все в порядке! Поставьте ваши вещи у колонки с водой, — сказал Р.

Ида и Лассе вылезли из «субару» и открыли крышку багажника. Р стоял к ним вплотную, пока они вытаскивали черные мешки и сумки.

— Ее зовут Лииса. Она в основном молчит. Шведского она не знает, да и английского почти что тоже. Только немного русский. Но вы можете ей доверять. Она не новичок. И помните: всю дорогу вы должны молчать.

— Но, — спросила Ида, — где граница? Как мы переберемся на другую сторону?

Р открыл водительскую дверь и опять сел на сиденье.

— Ждите у колонки. И как я говорил: все будет в лучшем виде.

Он улыбнулся, закрыл дверь машины, включил передачу, нажал на газ, и «субару» поехала обратно по блестящему от снега пригорку.

Лассе коротко посмотрел на Иду, пока они медленно шли к старой колонке, напоминавшей ржавый лист тюльпана.

Лииса исчезла в большом доме, один фасад которого был выкрашен в розовый цвет, а три других — в темно-желтый, причем краска начала отслаиваться. Свет горел только в нескольких окнах на нижнем этаже. Дверь с задней стороны опять хлопнула. Собак больше не было видно, но от их лая между домами гуляло эхо.

Ида повернулась и уставилась в темноту за ложбиной.

— А Россия в той стороне?

Лассе какое-то время стоял молча. Если не считать собак, все было совершенно тихо. В воздухе кружились почти невидимые маленькие снежинки. Было половина четвертого ночи.

— Не знаю. Первый раз в жизни не понимаю, где восток, а где запад, — ответил Лассе.

Дул сильный ветер, ледяной воздух пах свежестью. Когда Ида сделала глубокий вдох, волоски в ее ноздрях слиплись. Она почувствовала, что скоро ей надо будет снова поспать.

По протоптанной снежной дорожке им навстречу медленно шла Лииса. Коренастая, с решительным взглядом и раскрасневшимися щеками.

— Итак, — сказал Лассе по-английски с улыбкой, когда она подошла достаточно близко к ним, — какой у нас план?

Лииса ничего не ответила, она просто прошла мимо, даже не взглянув на них. Она пошла дальше к ветхой некрашеной пристройке, вошла в нее и вскоре вышла обратно, держа в руке несколько длинных ремней. Она опять прошла мимо них, и на этот раз глазом не моргнув.

— Что за человек, — тихо сказал Лассе Иде, которая кивнула в ответ.

Дальше, рядом с псарней, она обнаружила большие финские сани с причудливой резьбой. Лииса остановилась у ворот в сетчатом заборе, и все собаки сразу туда ринулись. Держа перед собой ремни и большой кожаный поводок со множеством карабинов, решительными движениями рук она быстро отобрала восемь шустрых собак, которых взяла на поводок и выпустила из псарни. Ворота за собаками закрылись с глухим звуком. Затем по очереди крепко привязала собак к большой черной упряжке, лежавшей на снегу рядом с колонкой. Собаки метались туда-сюда и выли еще громче, чем раньше. Ида смотрела на их тяжелые челюсти, острые зубы, мускулистые тела и вращающиеся глаза, и в конце концов была вынуждена отвернуться.

— Какие животные, — сказал Лассе, — это хаски. Эта порода называется сибирская хаска. Изначально эскимосские собаки.

— Не хотела бы я иметь таких врагов, — сказала Ида.

Вскоре все восемь собак были запряжены как следует. Самая передняя собака все время смотрела на Лиису, которая подошла к Лассе.

— Да! — сказала она, сначала показывая жестами на мешки и поклажу, а потом на санки.

Ида увидела, что за полозьями стоят маленькие крытые деревянные санки. Санки были привязаны нейлоновыми ремнями к передней части финских саней. Финские сани были в свою очередь необычайно длинными и широкими, с двумя сидячими местами, покрытыми овечьими шкурами и мешками из гортексной ткани в человеческий рост.

— Кажется, я начинаю понимать, — произнес Лассе.

— Баа, — сказала Лииса новым жестом, и Лассе быстро поместил мешки и их сумки на сани, продел ремни в стальные петли и завязал их, а потом влез в санный мешок и сел на переднее сиденье.

— Ка, — сказала Лииса, и Ида быстро втиснулась рядом с Лассе на второе сиденье.

Собаки еще больше лаяли и выли и сильно тянули срединную упряжку. Они ни секунды не могли стоять на месте. Ида поправила шапку и варежки и уставилась прямо в темноту перед ними. Тем временем Лииса встала в центр саней, вытащила из снега две большие крючкообразные стальные палки и тотчас закричала:

— Та… ша!!!

Весь санный поезд вздрогнул, а снег разлетелся в разные стороны, когда собаки, без ума от возбуждения, понеслись. Встречный ветер сразу же больно ударил по лицу и шее; они успели проехать несколько сотен метров, а Лассе все застегивал молнию на санных мешках.

Они продолжали ехать по склону, низкие сани подскакивали и кренились на бок, но скорость по-прежнему оставалась большой. Теперь собаки бежали в полном молчании, как одержимые, они все дальше и дальше въезжали в темноту, и внезапно под полозьями раздался совсем новый звук, а скорость еще больше возросла.

— Это озеро! — закричал Лассе. — Это лед! Ловко придумано! Сухопутная граница наверняка идет прямо по озеру! Это должно быть озеро Вирмаярви!

Ида посмотрела вниз на лед, который мчался мимо прямо под длинными полозьями. Поверхность льда была черной или темно-серой и отчасти покрыта снегом. На вид лед был очень тонким, большие трещины расходились дальше по сторонам, над ними она увидела небо и звезды за плотными слоями длинной гряды облаков.

— Ракина — ха! — закричала Лииса, и собачья упряжка свернула на большой открытый участок льда, где редкие клубы поземки как в тумане медленно катились вперед по ровной поверхности.

Ида снова обернулась.

Они уже проехали довольно большое расстояние.

Несколько минут они ехали по однообразной ледяной шири, и их равномерный ход прервался только два раза: сначала от страшного рывка, когда они ехали по неровности, которая, вероятно, была замерзшей трещиной, и второй раз, когда одна из собак из пары, бегущей как раз за вожаком, прямо на ходу села и опорожнила кишечник, пока остальные собаки тащили ее и продолжали бежать.

— Как ты думаешь, нам еще далеко?

— Понятия не имею.

Щеки и кончики пальцев сильно щипало, пока она вдруг не поняла, что перестала их чувствовать.

Она закрыла глаза.

Отдохнуть. Совсем немного.

Ничто никакой роли не играет.

Вода! Ледяная, ей брызнули прямо в лицо!

Она открыла глаза и увидела, что собачья упряжка перед санями стоит в воде глубиной десять сантиметров.

Ида собралась было выскочить из саней.

— Успокойся, — сказал Лассе, — вода находится надо льдом.

За их спинами Лииса бормотала непонятные заклинания и пыталась заставить собак повернуть. Они рвались и тянули упряжь, издавая пронзительный вой и тихий лай.

— Да! — крикнула Лииса. — Тааа!

Ида посмотрела во все стороны, а потом вперед.

— А что, если дальше лед не выдержит? — спросила она.

Лассе ничего не ответил.

Внезапно собаки послушались, рванули вперед, с брызгами из-под полозьев проехали прямо по залитым водой участкам и вскоре выбрались на сухой лед.

Они приблизились к косе, но вскоре Ида увидела, что это всего лишь островок с немногими погнутыми соснами и сверкающими снежными сугробами. Ход немного замедлился, и Лииса взяла новый курс. Они обогнули остров, где в темноте торчали две толстые голые палки.

— Посмотри! Это наверняка пограничные столбы! — сказал Лассе.

Ида обернулась и посмотрела на столбы, а потом внимательно на Лиису, которая по-прежнему стояла в полный рост на финских санях. Челюсти у нее были сжаты, а из залатанной меховой шапки выбились пряди седых волос.

Они вышли в открытый залив по другую сторону острова; собаки, похоже, на секунду заколебались.

— Йии, Балто! Йии! — закричала Лииса.

Упряжка повернула, и они опять набрали необычайно быстрый ход. Вскоре за ними исчезли контуры острова и они оказались на открытом заснеженном льду.

— С такой скоростью мы скоро будем на месте, — сказал Лассе.

Ида посмотрела наискось и прямо и задержала взгляд. Опять почувствовав усталость, она уставилась прямо перед собой, заставляя себя моргать, — вскоре ей показалось, что у нее двоится в глазах.

Еще одна собачья упряжка?

Зеркальное отражение?

Она увидела группу собак, бегущую параллельно с ними, и попыталась быстро сосчитать их.

Но их же гораздо больше…

Если у меня двоится в глазах, как в таком случае их может быть больше восьми?

Она вздрогнула, села прямо и посмотрела сначала на Лассе, а потом на Лиису. Сани продолжали мчаться, все смотрели по сторонам.

— Волки! — закричал Лассе.

Длинная серая вереница волчьих туловищ передвигалась по льду слева от них. Их было по меньшей мере дюжина.

— Хаа! — крикнула Лииса, и собаки потянули среднюю сбрую, отчего скорость возросла еще больше.

Волки тотчас пристроились за ними. Лииса продолжала пришпоривать сани, но волки шли с ними вровень. Лииса внезапно развязала свой кушак и, сидя, привязала его к самому крайнему ремню задних саней, чтобы кожаный пояс тянулся сзади. Сначала волки вроде бы испугались и какое-то время держались на расстоянии, но потом начали кусать пояс так, что весь экипаж время от времени подскакивал. Один из волков внезапно подбежал к задним саням и оказался совсем близко. Ида увидела свесившийся язык и услышала быстрое тяжелое дыхание, вырывающееся из распахнутой челюсти.

— Ха, таа! — закричала Лииса и швырнула меховую шапку прямо волку в пасть.

Остальные волки поспешно остановились, чтобы поделить добычу с первым, и уголком глаза Ида увидела, как они в клочья разрывают шапку. Собаки опять набрали скорость, но они выглядели уставшими и неуверенными, и вскоре стало казаться, что волки опять хватают пояс и кусают его.

— А у меня как назло нет ружья! — посетовал Лассе.

Ида увидела, как Лииса на ходу вытащила большой кинжал из внутреннего кармана нитяной шубы.

— Это не очень-то поможет, — прошептал Лассе.

Внезапно собаки резко замедлили ход, вожак почти перестал бежать и повесил голову между передними лапами.

Повсюду были волки — справа, слева и спереди от саней. Идущие быстрым шагом серые тела в полутьме смотрелись тенями, белые зубы блестели в широкой пасти, горящие глаза светились. Большинство волков визжало и выло.

— Они голодные, — прошептал Лассе, — это видно по глазам, они хотят крови! Видела бы это охотничья команда в Емтланде. Малыш, сказали бы они, у нас нет шанса.

Ида заметила, что крепко держится за Лассе.

— Может быть, у Лиисы есть опыт?

Он повернулся.

— Что нам делать?

Лииса ответила что-то, но они ее не поняли.

— Ка-тша, — закричала она, но голос звучал слабо и нетвердо.

Похоже, собаки ее не слушались. Упряжка полностью остановилась. Все собаки стояли, свесив головы между передними ногами, и молча бросали на Лиису умоляющие взгляды.

Волки не двигались, они просто стояли и смотрели. Над озером безостановочно дул ветер, где-то далеко раздался треск, и на льду под ними раздалось странное эхо.

Ида опять посмотрела на Лиису. У нее было совершенно другое выражение лица, чем тогда, когда они выезжали с хутора. Сейчас в нем было что-то непривычное и неуверенное.

— Тша-ка-тша! — закричала Лииса и, вытащив кожаный кнут, ударила им о лед, размахивая перед собой большим кинжалом.

Волки, похоже, не реагировали. Пара волков медленно перешла на другую сторону саней. Ида опять их пересчитала.

Их было семнадцать штук.

Мы полностью окружены.

Посредине голого льда. Россия, это была безумная идея! Мне не следовало слушать Лассе!

Лассе быстро вылез из санного мешка и взял у Лиисы нож, та не протестовала. Он встал, широко расставив ноги, и уставился на одного из волков, который стоял ближе всех.

— Я не знаю, на кого они набросятся сначала, — на собак или на нас. Но я собираюсь попытаться взять вон того, это наверняка вожак.

— А что это даст? — спросила Ида. — Их все равно слишком много!

Лассе, похоже, задумался.

Потом опустил нож. Наконец он кивнул в ответ, пусть и неуверенно.

— Ты никогда не сможешь убить так много волков только одним ножом.

Он посмотрел на Лиису и закричал. Казалось, что он злится, но в его глазах Ида увидела страх.

— Что будем делать, тша-ка-тша женщина? — спросил он по-английски. — Что будем делать?

Лииса быстро показала вперед и приложила указательный палец ко рту.

— Граница! — невнятно ответила она по-английски! — Пограничники!

— Плевал я на границу, — отозвался Лассе. — Нас здесь съедят! Что нам сейчас делать, проклятая финская саночница?

Голос у него был по-прежнему сердитый. Лииса ему не ответила. Она просто спокойно стояла на санях, обхватив себя руками.

— Прекрати, — сказала Ида, — это не ее вина!

Лассе опять посмотрел на волчьего вожака. Несколько собак легли на спину и обнажили мех на своих шеях.

— Собаки уже сдались, — сказал Лассе. — Тогда волки сначала набросятся на нас. Если мы побежим в разные стороны, один из нас может спастись.

Он сделал несколько шагов назад, его лицо было совершенно красным от холода и страха. Волки не отступали, волк-вожак подошел ближе, взгляд был острым, он дышал через ноздри и открытую пасть, из белых как мел клыков текла слюна.

— Ты сказала, что встретила волков в Брунфло, так ведь? — быстро спросил Лассе.

Да, я ведь оставила «вольво» в лесу и присела пописать.

Кажется, все это было невероятно давно. Хотя, пожалуй… прошло всего несколько дней.

— Да.

— Но ведь они оставили тебя в покое, правда?

— Да.

Несколько секунд Ида смотрела прямо перед собой.

Потом выбралась из санного мешка, побежала к задним саням, стянула с себя варежки и развязала веревку.

— Сумка, — пробормотала она себе под нос.

Она стала быстро рыться в сумке и вытащила зеленую свинцовую шкатулку.

Пока Лииса что-то говорила, Ида взяла Девичий камень в руки и пошла к волкам, удивляясь собственной решимости.

Не играет никакой роли, хуже, чем есть, уже не будет!

Волки что-то почуяли и немного отпрянули, их явно застали врасплох. Пара собак также привстала. Ида продолжала обходить их вокруг, поднося камень настолько близко к волкам, насколько у нее хватало смелости.

Один за другим волки отошли на несколько шагов назад, они стояли и смотрели, словно почувствовали неуверенность или их парализовало. Ида вдруг подняла камень над головой, как наградной кубок, и осторожно села обратно в сани.

Все собаки опять были на ногах. Лассе тотчас тоже сел в сани.

— Вроде срабатывает — худо-бедно… А теперь быстро! — сказала Ида, умоляющее посмотрев на Лиису. — Ша-ка?

— Ша-баа-лаа-каа-тааа-ра-са! — закричала Лииса, все время щелкая кнутом. И словно по сигналу собаки опять побежали, как в трансе, вперед по льду.

— Не теряй его! — закричал Лассе сквозь сильнейший ветер, и Ида увидела, что волки снова как по линейке выстроились за ними.

— Собаки устали, у них больше нет сил! Все, может быть, кончится здесь!

Ида закрыла глаза, почувствовала скорость и новые толчки — это волки опять хватали и кусали пояс от кушака так, что весь санный поезд периодически подскакивал.

И вдруг вибрации резко прекратились.

Перед ними в тумане показалась темная полоска берега с очертаниями деревьев и двумя очень маленькими сверкающими огнями.

— Смотрите!

— Гаа! — раздался шепот Лиисы.

Волки нагнали их, но санный поезд уже приближался к берегу. Между тем лед становился все более неровным, и ход замедлялся.

Ида обернулась и увидела стаю волков, которые бегали туда-сюда в каких-то десяти метрах от саней, они оторвали пояс от кушака и по очереди жевали его, но ближе не подходили.

У кромки берега у воды собаки остановились, некоторые из них захромали и опять легли, некоторые ворчали, от замерзшей воды шерсть у них встала дыбом; вожак стоял и неустанно следил за воющими волками.

Высоко над ними, в ночном небе в серых тучах, парило несколько морских птиц.

Пока Ида вылезала из саней, к ним подошла Лииса, пристально посмотрела на камень и сказала что-то непонятное.

— Не держи его так долго, — сказал Лассе.

— Буду держать его, пока волки не отойдут.

— Близко, — сказала по-английски Лииса и потерла свои непокрытые и почти белые мочки варежками. — Будка пограничников здесь. Близко. Безопасность.

Она махнула рукой в сторону густо заросшего берега. На возвышении на фоне неба показались силуэты двух мужчин с ружьями и крыша маленького домика.

Мужчины подходили к берегу.

— Мои друзья. Не волнуйтесь, — прошептала Лииса по-английски.

— Хорошо, хорошо, — отозвался по-английски Лассе. — Та-ка-спасибо тебе, финская тетя.

Они только было собрались сойти со льда и забраться на насквозь промерзшую полоску берега, как Лииса остановила их, села на корточки и показала в сторону покрытой снегом земли, где торчали отдельные молодые ели.

— Это — Россия.

Ида кивнула и уставилась на рыхлый снег, почувствовав, как в нем утопают лыжные ботинки.

Они стали быстро пробираться сквозь низкие деревья, неся мешки за плечами.

Девичий камень был по-прежнему зажат у нее в правой руке.

Рай, 14 мая

Ида, только что ты была со мной!

Это было настолько явно, что мне пришлось сразу же взяться за перо. Преимущество слабого тела заключается в том, что ты можешь с чистой совестью спать после обеда. Послеобеденный отдых почти всегда богат снами и полон образов — как коралловый риф с причудливыми красками, порывистыми движениями и слепящим светом. И с персонажами из прошлого. Я знаю, что все сны зависят от высокой мозговой активности во время поверхностного сна на грани фантазии и полубессознательного состояния. Да, я знаю, что все это — неврологические процессы: нервные импульсы, зеркальные нейроны и кровотоки, все происходит внутри обычного человеческого мозга.

И все-таки.

Ты была со мной, здесь, во сне.

Тут, в Раю, особенным спросом пользуются глянцевые журналы. Часто до нас доходят номера, которым уже несколько лет, и прически в них уже успевают выйти из моды. И все же это твердая валюта: за потрепанный «Вэнити Фэйр» можно получить несколько десятков яиц. И в одном из журналов, которые я достала, я увидела рекламу «Веллы» — молодая женщина с каштановыми волосами и немного заостренными ушами. Как у тебя! Именно из-за этих ушей модель со стрижкой получила в моем сне роль Тебя. Ты выглядела как она, но ты была тобой…

Мы сидели наверху на скале Виреклиппан рядом с озером Линдарешён на том оранжево-коричневом одеяле, которые Манфред и Альма всегда брали с собой на пикники. У нас был сок и печенье «Мария», и ты была взрослой, и я украдкой смотрела на твои щеки, твои глаза и твои мягкие брови — да, на каждую черточку на твоем лице. Я тянулась к тебе, я пыталась обнять тебя, но ты смеялась и не давалась.

Хотя это ничего не значило! Для меня ничего не значило, что ты стеснялась, была настроена недружелюбно и, может быть, подозрительно по отношению ко мне.

Для меня ничего не значило, что я не могу тебя обнять или что я взяла тебя из рекламы шампуня, и ничего не значило, что я все время знала, что мне снится сон и что все не по-настоящему.

Поскольку ты в любом случае была со мной. Вполне по-настоящему.

Надо быть безмерно благодарным за тех людей, которые приходят к тебе во сне, неважно, существуют ли они или мы их выдумали.

За тепло внутри меня, когда я проснулась: оно было настоящее!

Ида, я так тебя люблю. Я не могу перестать думать о том, что в один прекрасный день мы обязательно опять будем вместе.

В один прекрасный день, когда Альма расскажет тебе все. Или, возможно, в один прекрасный день, когда ты осмелишься попросить ее рассказать все.

Я имею в виду действительно все — обо всех мистических окаменелостях, о том, что случилось с ней в советском научном городке в пятидесятые годы, о моей болезни, о том, что, может быть, ты тоже несешь в себе, о сольвенте и коагулянте. И о моем маленьком домике здесь, в Раю.

Когда ты узнаешь все эти печальные вещи, я уверена, что ты захочешь дать о себе знать.

И тогда в один прекрасный день мы должны начать общаться, так или иначе.

Тогда мы будем вместе не только во сне.

А по-настоящему.

В том, что называется действительностью. Там, где объятие есть объятие, а не то, о чем мечтают.

Обещаю, что так и будет.

И, может быть, тот день уже не так далек?

Твоя мама, навсегда,

Ева