Пат почувствовала, что стены комнаты закружились вокруг нее. Она ухватилась за край стола, пытаясь противостоять одурманивающему движению.

Бенционни положил жесткую руку ей на талию, поддерживая Патрисию. Он не отпускал ее, пока женщина не открыла глаза и в них не появилось осмысленное выражение.

Осознав, что она опять находится в объятиях этого наглого сицилийца, Пат нашла в себе силы высвободиться и подняла лицо, пунцовое от смущения.

— Это… это…

Она задохнулась, но не от открытия, что ее муж связан с богатым финансистом, а от прикосновения этого человека! Сильная рука успокаивающе гладила ее плечи. Мужское дыхание касалось ее кожи, заставляя чуть шевелиться легкие завитки волос на висках. Маленькие опаловые сережки в виде капель слегка покачивались, сверкая словно льдинки.

Никогда и ни с кем не переживала Пат таких мгновений…

— Сядьте.

Она медлила с ответом, застывшая словно сомнамбула, погруженная в свои мысли.

— Сядьте, ради всего святого.

— Грубиян, — тихо выдавила она, стараясь скрыть свое истинное состояние, и почти потеряла сознание.

Снова открыв глаза, она обнаружила, что сидит в глубоком кресле напротив окна, через которое чудесно просматривается Тауэр и Темза.

— Вам лучше? — спросил Бенционни, стараясь придать голосу чуть больше теплоты. — Я предпочел бы, чтобы вы больше не падали в моем кабинете или вам без этого не обойтись? — добавил он с легкой усмешкой.

Она откинулась в кресле и почувствовала себя немного лучше.

— Я постараюсь, — пообещала она.

— Я колебался, не расстегнуть ли ваш жакет? Вам сразу стало бы легче, — произнес он, четко выговаривая каждое слово.

— Нет, — слишком быстро ответила она. Мысль о том, что она могла сидеть перед ним в полуобнаженном виде, испугала ее. — О, мои бедные ноги… — простонала она.

— Снимите туфли, они слишком тесные.

— Нет, я оставлю их. Благодарю.

— Не смею настаивать.

И вдруг, не веря своим глазам, она увидела, как Бенционни опускается на колени. У ее ног!

— Ради вашего удобства и быстрого выздоровления, которого мы оба хотим, — проговорил он твердо, голосом, не допускающим возражений, и… медленно начал развязывать ленты-шнуровки ее туфель. Его голова почти касалась ее колен.

В потоке света, льющегося из окна, волосы Марио отливали чудесным блеском темной сливы, под тонкой кожицей которой скрывается нежная мякоть плода, манящая приблизиться и… Господи, ну и сравнение!

Пат не выдержала и протянула к лентам руку.

Что это за ситуация, в которой она чувствует себя столь уязвимой? Что это за человек у ее ног, мягко, но настойчиво разувающий ее? Пальцы Бенционни касались только ее лодыжек, но она задыхалась, чувствуя, как сильно бьется ее сердце.

Он взглянул на нее, лениво-равнодушная теплота его глаз не могла скрыть пылающий в глубине ироничный огонь.

— Что-нибудь не так? — поинтересовался он.

— Мне щекотно, — неожиданно для самой себя выпалила она и залилась краской от произнесенной лжи.

Пару секунд они изучали друг друга. Он с интересом наблюдал ее замешательство. Она пыталась понять, разгадал ли он ее обман, ее стремление скрыть правду — непреодолимое действие его притягательности, ужас от своей незащищенности перед ним, пробуждение чувственности после долгого воздержания от секса.

Она с замирающим сердцем наблюдала за Марио, чувствуя, что они оба понимают, что между ними протянулась тоненькая-тоненькая пить, связующая их, но готовая ежесекундно порваться.

Он не смотрел на нее, целиком углубившись в развязывание шнурков, а она удивлялась, почему он так долго делает это.

Но это дало ей возможность подумать.

Она замужем. Пусть неудачно, но замужем. И все, что происходило с ней сейчас, — нехорошо, невозможно. Так утверждал ее разум, но тело… тело отказывалось прислушаться к голосу рассудка.

— Пожалуйста, — тихо прошептала она.

Защищаясь, она потянулась вниз, чтобы отстранить его. Их руки встретились, пальцы сплелись. И так они замерли оба, на секунду или две.

Пат слышала выражение «половодье чувств», никогда раньше не понимая его смысла. Теперь поняла.

Он околдовал ее. Это был дьявол. Бежать отсюда. И как можно скорее! Но Пат не в силах была двинуться с места. Что-то в глубине ее сознания говорило ей, что ее вины здесь нет. Всю жизнь до сего дня Патрисия была лишена радостей телесных, а если что-то когда-то и было, то сегодня она уже забыла об этом.

И еще… Эта таинственная фотография на столе. Раздираемая желанием убежать и жгучим любопытством, она подняла на Марио огромные, блестящие от возбуждения глаза, моля о разгадке. Но увидев его жесткий, невозмутимый взгляд, со всем безумием утопающего сказала первое, что ей пришло в голову.

— Не выпить ли нам чаю, — произнесла она, не узнавая свой голос, вдруг ставший глухим и низким.

У Бенционни вырвался короткий смешок — уж этого он никак не ожидал услышать!

— Чай! Разумеется, госпожа, мне следовало помнить английские традиции, столь необходимые при разрешении всех жизненных драм, — сказал он с сарказмом, подошел к столу и, нажав кнопку селектора, попросил принести чай.

Пат опять взглянула на фотографию. Вне всяких сомнений, это был Эдди. Но что за незнакомый костюм на нем? Достаточно одного взгляда, чтобы понять что он безумно дорогой. Но Пат узнала рубашку…

Бенционни подошел к ней сзади так тихо, что она неожиданно вздрогнула. Он положил ей руку на плечо, и она опять ощутила силу энергии, исходящей от него, и сжалась от тревоги и недоброго предчувствия. И чуть дернула плечом, стараясь незаметно сбросить его руку.

— Что произошло? — спросил он, обходя кресло и раскатисто произнося звук «р».

Или это было плодом воображения, или он нежно ласкал ее шею сводящими с ума возбуждающими пальцами. Слишком многое произошло с ней, она нуждалась в поддержке.

— Это… это мой муж. — Она указала на фотографию дрожащей рукой.

От удивления лицо Марио Бенционни окаменело. Понимая, что она не шутит, он проследил взглядом за ее рукой и потом с изумлением обратился к ней:

— Это невозможно, — сказал он подчеркнуто твердо. — Это мой брат, мой старший брат.

— Эдди, — настойчиво повторила она, вставая.

В комнате стало так тихо, что Пат показалось, что она слышит глухие удары своего сердца.

— Не может быть, — заключил Бенционни.

В какой-то момент Патрисия уловила его растерянность, но когда она снова взглянула на него, он был вполне спокоен. Проверяя себя, она опять посмотрела на фотографию. Нет, это Эдди.

— Это мой муж. — Взгляды их встретились. — Его зовут Эдди Бенционни, — четко произнесла она, стараясь достучаться до Марио. — Я Патрисия Бенционни.

Требовательность, почти одержимость, с которой она настаивала на своем, разрушили притягательно-чувственную зыбкую ауру, возникшую между ними. И хотя он не шевельнулся, она почувствовала холодок официальности.

— Вы связываете наши имена и совершенно напрасно делаете поспешные выводы. Это не ваш муж, вы ошибаетесь, — сказал он холодно, машинальным движением стряхивая невидимую пылинку с рукава.

Нет, это был Эдди. Какая женщина не узнает собственного мужа? Сердце Пат бешено колотилось, кровь стучала в висках. Какую жизнь вел ее муженек во время долгих отлучек? Была ли она права, сомневаясь в правдивости рассказов Эдди о своей работе? Сколько раз она просила мужа дать ей его рабочий телефон и сколько раз получала отказ!

— О Господи. — Она со стоном прикрыла глаза. — Пожалуйста, объясните мне, что все это значит.

— Хорошо. — Марио встал между Пат и фотографией. — Я повторяю, вы ошибаетесь. Возможно, этот человек… действительно похож на вашего мужа. Фотография не очень четкая, и подобное сходство лиц вполне…

— Нет, это он, — настойчиво прошептала она, перебивая его.

Ей не нужно было всматриваться в фотографию, образ мужа запечатлелся в ее мозгу. Беспомощно она взглянула на Марио, предоставляя тому возможность решить эту задачу.

— Эти дорогие часы он выиграл в лотерею.

— Лотерея? — Брови Бенционни поползли вверх. — Вовсе нет. Мой брат приобрел их в Венеции.

— Но это я купила ему эту рубашку, — не сдавалась она.

— В мире миллион подобных рубашек, — ответил он, пожимая плечами.

— Это мой муж. — Пат упорно стояла на своем, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать. — О Боже! У нас одна и та же фамилия. Здесь нет случайного совпадения, это родство…

— Фамилия Бенционни очень часто встречается среди моих соотечественников. Предположим, ваша фамилия — Смит. Стали бы вы оспаривать родство с каким-нибудь другим Смитом, будь он похож на вашего мужа?

— Если бы увидела подобный снимок, то да! — горячо заключила она.

Бенционни взял фотографию и некоторое время изучал ее, потом передал Пат.

— Вы узнаете его обручальное кольцо?

Она взяла фотографию дрожащими руками, серебро холодило ее пальцы. Это было, очевидно, очень дорогое кольцо. Не то дешевое, на которое она копила деньги и которое надела мужу на палец в день их свадьбы и получила взамен другое. Узкое тонкое колечко и сейчас поблескивало на ее руке. Она перевела растерянный взгляд на Бенционни.

— Нет.

— Я так и думал, — проворчал Марио, беря фотографию и ставя ее на место небрежным жестом, подчеркивая, что она не имеет для него особенной ценности. — Он не может быть вашим мужем. Это исключено.

— Но… он так похож на него. Я думаю…

— О Господи, мы забыли о чае! — Он нажал кнопку селектора. — Несите же чай, Габби, — холодно приказал он. — Молоко?

Пат кивнула.

— Сахар?

— Два.

— Я кладу три.

Он протянул ей тонкую фарфоровую чашку и наблюдал, как она размешивает чай изящной серебряной ложечкой, подносит ко рту и пьет маленькими глотками, слегка выпячивая пухлые губы.

— Я понимаю, это действительно, — он искал и не мог найти нужное слово, — потрясение — думать, что вы и я могли быть родственниками.

— Да, — отозвалась она не отрывая губ от чашки. Пат больше не могла видеть эту фотографию, может быть, она сошла с ума и все это плод ее воображения? Она поставила чашку и подняла на него грустные глаза. Он стоял, скрестив руки на груди, губы его сжались, образуя твердую линию.

— Вы согласны, что ошиблись?

Она ничего не ответила, чувствуя, что губы ее дрожат, а глаза наполняются слезами.

— Мне не хотелось бы расстраивать вас, но я знаю своего брата. Я помню даже, сколько он заплатил за этот костюм, примерно…

Она смахнула слезу. Или Бенционни уверен в том, что говорит и она глубоко ошиблась в личности человека на фотографии, или… он лжет. Надо узнать правду.

— Костюм очень дорогой, — Патрисия не дала ему договорить, — я согласна с вами.

— Вы не обиделись? — Марио протянул ей носовой платок чистого ярко-синего цвета. Она глубоко вздохнула и, взяв платок, вытерла щеки.

У Эдди была другая жизнь? Он скрывал это от семьи? Она нервно теребила платок, скатав его в маленький синий комок. Беззвучные рыдания душили ее.

Эдди был слишком привлекательным, шикарным парнем, достаточно свободным во взглядах и манере поведения. Наверное, он не очень-то уютно чувствовал себя в их тесной квартирке. Вечные бутылки с соусом на столе, остатки еды, масло прямо из пачки, отсутствие салфеток…

И сейчас, быть может, Пат видит перед собой его брата — элегантного, аристократичного синьора Бенционни, который одинаково решительно не отпускает ее и вместе с тем держит на почтительном расстоянии.

Пат подошла к окну, подняла лицо, поочередно подставляя солнечным лучам то одну щеку, то другую, как будто те могли осушить слезы. Внизу копошились крохотные человечки, крыша ее фургона белела невзрачной букашкой. Она вдруг вспомнила своего отца за рулем и себя девочкой, свернувшейся калачиком на переднем сиденье. Ее голова лежала у него на коленях; иногда отрывая руку от баранки, он трепал светлые завитки на ее макушке и говорил: «Ничего, малышка, все будет о'кей!»

Она тряхнула головой, резким жестом вытерла слезы и повернулась к Бенционни.

— Я люблю честных людей. Я привыкла называть вещи своими именами. Я знаю, мой муж не мог позволить себе такой дорогой костюм, но…

Марио перебил ее:

— Вы… вы на мели? — Он сосредоточил свое внимание на изящной тарелке с кусочком бисквита, которую протягивал Пат.

— О! — сказала она, глядя на тарелку и не отвечая на вопрос. — Пожалуйста, только немного. — Она надкусила бисквит и вдруг поняла, что умирает с голоду.

— Ваш муж безработный?

— Нет, он коммивояжер. Редко бывает дома, все время в разъездах. В последнее время… все это непросто.

— Как я понимаю, он немного зарабатывает.

Патрисия жестом показала, что не может продолжать разговор, так как ее рот набит бисквитом. Да и зачем? Что он может смыслить в таких делах? Вряд ли господин Бенционни считает, что мужчины должны отчитываться перед женами в своих заработках? Что может знать богатый финансист о скромном домашнем бюджете? Наверное, то, что он давал жене, исчислялось другими цифрами. Если вообще он был женат.

Она взглянула на холеные руки, опять протягивающие ей тарелку. На безымянном пальце левой руки красовался перстень-печатка. Но он родом с континента, там у них все не так, как в Англии. Пат жевала бисквит, рассеянно слизывая языком густой слой крема. Она вспомнила, что, когда Марио показывал ей на фотографии обручальное кольцо брата, оно было на правой руке, как носят на континенте. В Англии кольцо бы надели на левую. Так или иначе, Марио не носил кольцо на правой руке. С равным успехом он мог быть женатым или холостяком.

— Недостаток денег — наше обычное состояние, — вернулась она к разговору.

— Ваш муж сейчас дома? — небрежно спросил Бенционни.

Пат коротко взглянула на него. Его лицо было непроницаемым, но она уловила напряженность и интерес, скрывающийся под маской безразличия и вежливого любопытства.

— Нет, но он приедет завтра. Как раз сейчас он в дороге, — объяснила она. Ресницы опять предательски дрогнули от вновь показавшихся слез, как только она представила себе возвращение Эдди и неизбежный разговор о разводе. Он опять будет грозить, что не отдаст Слая, если она уйдет. Пат задохнулась от этой мысли.

— Он звонит вам, когда уезжает? — спросил Марио с мягкой симпатией в отливающих металлом глазах.

— Нет. — Она могла бы объяснить, что Эдди уже давно перестал утруждать себя звонками. Пат не хотелось обсуждать столь подробно свои семейные проблемы с господином Бенционни. — В последнее время он работал в Шотландии, — пояснила она. — Он там уже три недели…

Темные глаза встретились с глазами Пат. Ей показалось, что он хочет сказать что-то важное. Но нет, в его взгляде не было ничего, кроме холодной учтивости.

— Мой брат живет на Сицилии. Он там уже, — последовало короткое колебание, — некоторое время. — Марио с силой сжал губы, скрипнув зубами.

— О Боже! Очевидно, я сделала ошибочный вывод. Но это сходство… — произнесла она изумленным шепотом.

— Сколько заказов у вас еще осталось? — не обращая внимания на ее слова, спросил Марио.

— Ни одного. Я закончила, — ответила Пат, чуть улыбнувшись. — Я засиделась, пора идти.

— Я отправлю вас на такси.

— Нет! — Она протестующе замахала руками. — Я не могу позволить себе этого.

— Не беспокойтесь, это мелочи.

— Я не беру милостыни. Мой фургон ждет меня там, внизу.

— Вы очень бледны. Думаю, вам лучше не садиться за руль, — настаивал он.

— Со мной все в порядке. — Пат торопливо сунула ноги в туфли, видя, что он опять нажимает на кнопки селектора.

— Пожалуйста, Габби, лимузин ко входу, — бросил он тоном приказа.

Это звучало замечательно, но с ее матерью случится истерика, если Пат вернется домой в лимузине с шофером.

— Лучше не нужно. Спасибо за чай, — вежливо поблагодарила она, завязывая шелковые шнурки туфель. — Благодарю вас и прошу извинить, что отняла у вас время.

— Я сам отвезу вас домой, а моему шоферу вы покажете фургон, и он пригонит его вам. И без возражений, — сказал он, поднимая руку в ответ на ее протест. — Моей сицилийской чести будет нанесен удар, если я не помогу женщине в беде, — насмешливо добавил он.

— Значит, вы сицилиец, — констатировала она, — как и мой муж.

Твердые складки пролегли у его губ.

— Я уже говорил, Бенционни — весьма распространенная фамилия.

Пат потерла лоб рукой, чувствуя, что упустила что-то важное.

— Извините, такое совпадение…

— Весьма странное, не так ли? — сказал он спокойно, беря ее за локоть. — Не надо спорить, детка. Я отвезу вас домой и потом вернусь и смогу наконец съесть свой ланч.

— Как хотите, — сказала она, позволяя проводить себя до лифта. — Вы очень добры.

Пат чувствовала его совсем рядом в замкнутом пространстве лифта. Он пристально смотрел на нее, но она внимательно изучала носки своих туфель, с трепетом ощущая эту близость. Тягостное молчание нарушила она сама.

— Дайте моей фирме еще один шанс, — серьезно глядя на него из-под густых ресниц, сказала Пат. — Думаю, вашему персоналу не по вкусу будут пирожки, гамбургеры и эти «резиновые» бутерброды. А мы можем…

— Семья прежде всего, — отрезал он. — Я уже обещал Марии, что ее фирма будет обслуживать мои банки.

— Банки? У вас несколько банков? — спросила она, наивно моргая ресницами.

— Несколько, — подтвердил он, забавляясь ее почти детским изумлением.

— Боже! Вы, должно быть, богаты как Крез, а мои финансовые возможности всегда на пределе.

— Что, плохи дела? — осведомился он задумчиво.

— Ужасно, — подтвердила она. — Я понимаю, что не произвела приятного впечатления, но если бы вы дали мне шанс…

— Нет. Я убедил свою невестку реорганизовать свой бизнес ради моей пользы, и я сдержу обещание. Я не могу поступить иначе — вы должны понять меня.

Пат мрачно кивнула. Если «Сити Лайтс» будет использовать натуральные, свежие продукты, им не выдержать конкуренции. Судьба снова смеялась над ней. Она боялась вернуться к матери с этой новостью. Сердце Пат падало вместе с лифтом. Страшное отчаяние охватило ее.

— Передайте своей родственнице, что ее честность, как и ее продукты, оставляют желать лучшего, — пробормотала она, и ее хмурый взгляд встретился со взглядом Марио. — Я надеюсь, с ее стороны больше не будет грязных трюков? Честная борьба…

— А может ли борьба вообще быть честной? — заметил он, когда они шли по вестибюлю. — Мария может снижать цены за счет оптовых закупок.

— А мы можем работать все отпущенное нам Богом время и готовить настоящую домашнюю еду, качеством превосходящую продукты массового производства, — энергично возразила Пат, останавливаясь посреди мраморного холла и серьезно глядя на него. — Убедите уважаемую синьору держаться в рамках. Это все, о чем я прошу.

— Вы думаете, я могу это сделать?

— Вы можете все, что захотите. Разве я не права?

— Возможно. — Его губы сложились в мягкую улыбку.

— Ну хорошо, слушайте. — Патрисия снова отважно бросилась в атаку, думая о своем деле, своем сыне и матери. Она не замечала останавливающихся на них любопытных взглядов, шушуканья за спиной, легких смешков. Еще бы — новый начальник Бенционни разговаривает с пастушкой из детских сказок.

Она с явным удовольствием бросила на двух возвращающихся с ланча машинисток чуть высокомерный взгляд и вернулась к разговору, слегка удивленная тем, что Марио все еще стоит, терпеливо ожидая продолжения. Что ж, надо воспользоваться ситуацией и попытаться добиться того, чего она хочет, — справедливости.

— «Сити Лайтс» должна перестать браконьерствовать на чужих участках, — сказала Пат твердо. — Я уже рассказывала вам, что они творят. Несколько раз наши девушки возвращались, выяснив, что кто-то уже доставил заказ и убедил наших клиентов, что мы закрыли свое дело! Наш персонал перекупают, предлагая лучшие деньги. Это должно прекратиться, разве я не права?

— Согласен, — сказал он спокойно.

Она вздохнула с облегчением. Хотя это было совершенно не то, чего она хотела. Лучше бы ей дали шанс продолжать доставку еды в его банки. Но дело сделано. Пат одарила его сияющей улыбкой, которая ей стоила большого труда, так как сердце ее болезненно дрогнуло.

Немигающий взгляд черных глаз Бенционни неспешно скользил по ее фигуре. Она опять почувствовала, как странная теплая волна заливает ее, ноги предательски задрожали. Она провела ладонями вдоль бедер и с усилием сжала кулаки, надеясь унять дрожь.

— Вы можете создать пробку в Сити, — мягко сказал он, следя за движением ее рук.

Пат чуть не споткнулась, услышав его слова. Видимо, это был комплимент, не предвещающий ничего страшного, но черные глаза смотрели так откровенно! Она вспыхнула при мысли о том, что они вместе окажутся в автомобиле.

Ее тетушка любила говорить, что у итальянцев весьма своеобразное понятие о нравственности и потрясающая сексуальность. Однажды Эдди, слыша это, заметил холодно, что итальянцы — это одно, а сицилийцы — совсем другое. Но к кому бы себя ни причислял Марио, он с легкостью преодолел бы все нравственные препоны, если бы заинтересовался какой-нибудь женщиной. Его не взволновало бы, замужем она или нет.

Инстинктивно Пат откинула назад светлые волосы и собрала их в тугой низкий узел. Ей казалось, что так она выглядит строже и не производит впечатления женщины, готовой на все.

— Представляю, как удивится муж, когда завтра приедет домой, — сказала она, старательно выговаривая слова, чтобы ни одно из них не ускользнуло от внимания Бенционни, и подчеркивая слово «муж», чтобы напомнить ему о своем положении. — Моему супругу будет забавно узнать, что у него есть двойник, — продолжила она. — Как зовут вашего брата?

Марио прищурил глаза.

— Мне бы не хотелось, чтобы вы рассказывали мужу о встрече со мной.

Патрисия вспыхнула.

— Он не будет пытаться нагреть вас на энную сумму, пользуясь совпадением фамилий. Вы беспокоитесь об этом? — спросила она колюче в ответ на его просьбу.

Он не подтвердил, но и не опроверг ее предположение, и она, слегка обиженная, уселась на переднее сиденье элегантного «бентли».

Обратный путь прошел в молчании. Патриция откинулась назад и предалась размышлениям.

Какие они разные — ее муж и Марио…

Если бы Эдди сейчас сидел за рулем, то он непременно бы положил одну руку на окно. Он был более безрассуден. Он не остановился бы, чтобы пропустить компанию школьников, и не ждал бы так терпеливо, пока перейдет дорогу пожилая женщина.

Пат закусила губу, стараясь отогнать терзавшие ее мысли.

— Вы часто видитесь с братом? — отважилась спросить она.

— Не очень, — сказал Бенционни ровно, и у нее сложилось впечатление, что для него это небольшая потеря. — Он живет на северо-востоке Сицилии, я работаю в Лондоне.

— Если ваша невестка руководит «Сити Лайтс», то должна проводить много времени вдали от своего мужа, — задумчиво предположила Пат.

Марио бросил на нее быстрый, настороженный взгляд.

— Это не совсем так, — уточнил он. — Она унаследовала дело от отца, и тот все еще контролирует ее бизнес. Меня удивило, что Мария так этим заинтересовалась. Она никогда до этого не работала, а теперь просто одержима своим бизнесом. Обычно Эдди приезжает в Лондон вместе с ней и навещает… друзей.

Патрисия похолодела.

— Эдди, вы сказали Эдди?! — вскрикнула она, прижав руки к груди.

— Я сказал? — проговорил Марио удивленно. — Пат почувствовала, как ледяная ладонь сжала ее сердце. — Как странно, — продолжил он со светской улыбкой, — это, должно быть, от того, что вы повторяли имя мужа так часто.

— Как зовут вашего брата? — опять спросила она.

— Пьетро, — сдержанно ответил он. — Но не будем обсуждать это, ладно?

Патрисия покорно кивнула, а пару минут спустя указала на обшарпанный двухэтажный домик и сообщила:

— Вот здесь я живу.

Бенционни притормозил у входной двери. Окна первого этажа были до половины закрашены белой краской. Видимо, это защищало Пат и ее мать от любопытных взглядов, когда они занимались приготовлением заказов.

Патрисия хотела объяснить, что домик — это все, что они могли себе позволить, что кухня сверкает чистотой и что блюда их бесподобны. Но промолчала.

Фургон, который следовал за ними всю дорогу, остановился. Шофер начал борьбу с погнутой дверью. Пат подошла, стукнула по двери в нужном месте, с улыбкой показала шоферу, как она открывается, и залезла в фургон, чтобы забрать пустые корзинки.

Марио стоял на тротуаре, хмуро изучая облезающую краску на фасаде дома, как будто это оскорбляло лично его. Молодая женщина хотела еще раз поблагодарить за то, что он подвез ее, но в дверях показалась мать.

— Пат? — спросила она неуверенно, ее глаза перебегали с шофера на элегантного Марио и его сверкающий зеркальным блеском автомобиль, которые не соответствовали их узенькой скромной улице. — Что-нибудь случилось?

— Это долгая история, мама, — уклончиво улыбнулась она.

— Миссис… — Бенционни вежливо протянул руку.

— Дайбер. Санта Дайбер, — сказала мать, вытирая о фартук мокрые руки.

— Марио. — Он улыбнулся так очаровательно, что это развеяло сомнения матери, и та торопливо тряхнула протянутую руку. — Марио, — сказал он снова, взглянув в сторону Пат, так как умышленно опустил фамилию. — Ваша дочь почувствовала себя неважно. Думаю, ничего страшного, просто, выходя на работу, надо завтракать. Я подбросил ее до дома, — с легкостью сочинил он.

— Благодарю вас! — Мать потянулась к Марио и зашептала быстро, стараясь, чтобы не слышала дочь: — Патрисия работает за двоих, девочка вбила себе в голову, что я свалюсь, если она не будет этого делать. Спасибо за то, что привезли ее домой. — Миссис Дайбер нежно улыбнулась дочери, глаза которой в ответ мгновенно засветились любовью. — Она для меня — все.

Марио заметно медлил с уходом, словно хотел сказать что-то еще, но не решался.

Пат чувствовала, как кольнуло ее сердце, потому что сейчас он уйдет, и они никогда больше не встретятся. Ну, что ж… Вероятно, это и к лучшему, он слишком опасный мужчина для знакомства.

— Надеюсь, судьба вам улыбнется, — наконец вежливо сказал Бенционни, уселся в автомобиль и уехал.

Предвосхищая вопросы матери, Пат объявила, что ей нужно переодеться, и заперлась в маленькой комнате.

С ней что-то происходило. Словно проснувшись после долгой спячки, она вновь увидела в себе женщину. В сущности, совершенно незнакомый мужчина своей жизненной силой, откровенной чувственностью, бьющей через край энергией разбудил ее, и она с ужасом поняла, что теперь уже не сможет жить как прежде. Между ней и Эдди больше не будет ничего общего. Пришло время сказать матери правду.

Она не находила ничего дурного в том, что не может выбросить нового знакомого из головы. Марио — роскошный, обаятельный мужчина, влекущий ее физически так, как никто другой. Пат все понимала и не казнила себя. И все же ее раздражало, что сердце трепетало, а холодок тревожного предчувствия пробегал легкой волной по телу, как если бы он все еще смотрел на нее не отрываясь своими темными глазами.

На следующий день Эдди дома не появился. Легкая тревога закралась в сердце Пат, но ее муж никогда не отличался пунктуальностью. Видимо, что-то задержало его в дороге. Повседневные домашние заботы вытеснили мысли о муже из головы.

Ее мать все же нашла замену — двух студентов, которые занялись доставкой, и Патрисия весь день провела на кухне. Она чистила, резала, строгала, намазывала, укладывала, иногда застывая с ножом в руке, глядя в одну точку… Темные глаза Марио, его улыбка, голос… тряхнув головой, как бы отгоняя воспоминания, она опять с еще большим усердием принималась за работу.

Поздним вечером Пат уложила сынишку спать, подоткнула одеяло, поцеловала в пухлые щечки. Она долго смотрела на малыша: темно-карие глаза закрыты, длинные, как у девочки, ресницы спокойно лежали на смуглых щеках. Она нагнулась, еще раз поцеловала его и, стараясь не шуметь, вышла, притворив дверь.

— Я иду вниз, мама, — сказала она в сторону маленькой комнаты, — нужно поставить в печь пудинг, приготовленный на завтра.

— Хорошо, я присмотрю за Слаем, — послышалось из-за двери.

Пат улыбнулась, зная, что ее мать не раз и не два зайдет посмотреть на любимого внука. Для них обеих Слай был величайшей драгоценностью.

Думая о прелестной улыбке, ямочках на локтях и коленях, которые она так любила целовать, Пат спустилась по задней лестнице в кухню, щелкнула выключателем. Холодный искусственный свет залил большую комнату. Она взяла нож, положила на стол пучок сельдерея… да так и застыла на месте, услышав звук подъехавшей машины. Наверное, колесо спустило или кто-то ошибся. Но услышав властный стук в дверь, она поняла, кто это. Марио!

Не двигаясь с места, охваченная паникой Патрисия лихорадочно соображала, как поступить. Притвориться, что никого нет на кухне? Какой смысл? Он снова вернется — не такой Марио человек, чтобы отступать. И что его привело сюда? Ведь он знал, что ее муж должен быть дома, так что уж точно не надежда на романтическую историю.

Стук раздался снова, более резкий. Не желая, чтобы мать услышала, обеспокоенная тем, как сохранить непрошеный визит в тайне, Пат побежала к двери. И тут вдруг вспомнила, что одета в старое платье и совсем не накрашена. Ничего, пусть увидит ее такой, какая она есть на самом деле.

Пат распахнула дверь.

— О, это вы, — сказала она, изображая изумление, отметив про себя, какое у него усталое, осунувшееся лицо.

На Марио был строгий черный костюм, сверкающая белизной рубашка, черный галстук.

— Я хочу поговорить с вами, — сказал он, не поздоровавшись. — Не хотите пригласить меня войти?

— Я… я не знаю…

Марио бросил на нее внимательный взгляд.

— Ваш муж дома?

Солгать было бы благоразумнее… Ведь если он приблизится, глядя на нее лишающими воли, затягивающими как омут глазами…

— Да, — сказала она. Слово застряло у нее в горле, и ответ прозвучал хрипло.

— Ну что ж… Тогда все в порядке… Если бы он не вернулся домой… — Марио не докончил фразу. — Я ухожу.

Она смотрела ему вслед, и дурное предчувствие сжало ее сердце. Если бы Эдди не вернулся домой… тогда что?

— Подождите! — крикнула она.

Марио остановился.

— Я слушаю вас.

— Видите ли… я сказала неправду: мой муж еще не приехал. Я не знаю, где он. Вы сказали «если бы он не вернулся домой», он не вернулся и что? Почему вы сказали это? — Ее губы дрожали. — И вообще почему вас интересует, где Эдди? — Она говорила очень быстро, почти задыхаясь.

Бенционни все еще стоял в дверях, и блики света, шедшего от уличного фонаря, играли на его лице. Он смотрел на нее растерянно, не зная, что делать дальше.

— Итак, он не вернулся. Знаете, я боялся, что это именно так. Но я надеялся… Господи, это несчастье! Почему вы солгали?

Пат опустила голову.

— Я замужем, — сказала она, съежившись под его пристальным вопросительным взглядом. — Я не хотела… Я не ищу приключений…

— Если ваш муж не вернулся домой, мне необходимо поговорить с вами, и вам придется меня выслушать, — сказал он хмуро. — Но лучше не здесь, не на улице.

У нее перехватило дыхание. Пат поняла: случилось что-то серьезное, что-то, касающееся Эдди. Она отступила, разрешая ему войти.

Глаза Патрисии стали огромными от тревоги.