— Марио! — Пат старалась говорить как можно мягче. — Ну, что ты еще придумал? Ты просто сводишь меня с ума, я боюсь.

— Но Слай в опасности. — Тон его не вызывал сомнений. — Ты и малыш должны быть под моим покровительством, иначе мои… А теперь и твои родственники погубят вас обоих. И будь спокойна — они найдут, как это сделать. Они не посмеют тронуть вас только в том случае, если я буду рядом. Если они начнут действовать и попытаются причинить тебе вред, им придется иметь дело со мной. Доверься мне.

— Довериться тебе? — переспросила она в замешательстве. — Как я могу? На похоронах ты хотел, чтобы я уехала…

— Сколько раз тебе повторять, — терпеливо продолжал он, — что я хочу вам с малышом только добра. Понимаешь — добра!

— Но… какой смысл тебе покровительствовать мне?

— А если у меня есть на то основания?

— И каковы же они? — спросила Пат, и голос ее предательски дрогнул.

От прикосновения его руки у нее на миг перехватило дыхание. Губы Марио коснулись ее виска, и Пат со страхом почувствовала нарастающее возбуждение. Снова сердце забилось в груди неровными толчками, снова кровь зашумела в ушах, а голова закружилась, как от хорошего бокала вина.

— Терпение, безрассудная женщина, через минуту будешь радоваться, что я опекаю тебя. Постараюсь, чтобы мои родичи не разорвали тебя на месте.

— Все равно они рано или поздно сделают это, — тихо отозвалась она.

— Смотри на жизнь оптимистичнее, — убеждал он. — Ты не сделала ничего дурного. Если мы будем держаться вместе, — а я готов помогать тебе, ты же видишь, — они не смогут повредить тебе. Эдди оставил после себя такую путаницу…

Рука Марио рассеянно скользила по телу Патрисии, ритм движений заставлял ее сердце биться нестерпимо быстро. Она опустила взгляд на эту сильную руку, так по-хозяйски остановившуюся на ее талии, удивляясь, почему его прикосновения так сильно действуют на нее.

— Перестань нервничать, надо выходить из положения, а не ждать, пока все решится само собой, — зашептал он ей на ухо. — Нужно сделать так, как будет лучше для твоего сына.

— Для него лучше вернуться домой, — твердо сказала она.

— Я тоже так думаю, — сказал Марио и вздохнул. — Но семья будет настаивать, чтобы ребенок остался здесь. Он Бенционни. И Марио остановил Баловницу в нескольких ярдах от изгороди, на виду у семейства Бенционни, взиравшего на троицу верхом на лошади с откровенной враждебностью.

Пат заметила Марию и сильнее прижала Слая к себе.

— Марио! Это ужасно! — зашептала она. — Ты ведь не бросишь меня, нет? — В глазах ее метался испуг. Всемогущий Боже! Помоги и обереги!

Марио Бенционни заботился о ней прежде. Он был великодушен и добр, он не оставит ее в беде! Надежда вспыхнула в ее сердце, зажглась в глазах.

Неожиданно он слегка улыбнулся и наклонился вперед, мягкие губы коснулись ее шеи, прежде чем Пат успела отстраниться.

— Поцелуй-ка меня, — сказал он настойчиво, — это твое единственное спасение, детка.

— Что… почему? — Она не знала, что и думать.

Он целовал ее шею, приводя Пат в трепет.

— Потому что Мария погубит тебя и твой бизнес, если только не увидит, что я в тебе заинтересован и намерен покровительствовать вам с малышом, — повторил он. — Давай, давай, обернись и поцелуй меня. Ну-ка вспомни, как ты это делала в колледже. Спасай от проблем себя и свою мать. Разве поцелуй такая уж большая плата в данной ситуации? Или ты боишься?

— Поцелуя? — Пат презрительно скривила губы. — Разумеется, нет.

Но голос дрогнул и выдал ее. Конечно, она боялась. Губы Марио поначалу нежные и мягкие, теперь прижимались к ней со страстью, и она хотела, чтобы это длилось вечно, потому что ласка исцеляла опустошенное сердце и давала выход переполнявшим ее эмоциям.

Притворяясь, что согласилась играть предложенную им роль, она позволила ему завладеть своими губами, все более погружаясь в сладостное блаженство, порождаемое движениями языка Марио, которые становились все более настойчивыми и опасными.

Голова Пат шла кругом. В полуобмороке она застонала и с трудом оторвалась от него. Ничего не видя, она чувствовала, как напряглись бедра Марио, ноги сдавили бока лошади.

И когда она наконец очнулась, то во взглядах, направленных на нее, прочитала нескрываемую жгучую ненависть.

Не сделал ли это Марио нарочно, чтобы подчеркнуть свое пренебрежительное отношение к ней? — вдруг пришло Пат в голову. Она тяжело вздохнула, не в состоянии постичь ситуацию до конца.

Дурочка, корила она себя, нужно быть мудрее. Ты уже не маленькая…

— Пусть кто-нибудь из мужчин примет ребенка с лошади, — попросил Марио.

— Нет, — выпалила Пат, крепко прижав к себе Слая. — Нет, я сама!

— Как хочешь. Выше нос и не волнуйся. — Он ловко соскочил на землю и протянул ей руки. Лукавые огоньки в темных глазах привели ее в бешенство. — Перекинь ногу и прыгай. Я поймаю вас обоих, — сказал он уверенно.

У Патрисии не было выбора. Или она останется сидеть на лошади навеки, или упадет в его объятия. Крепко держа Слая, она перекинула ногу и начала сползать на землю. Руки Марио подхватили их обоих, и она соскользнула вниз по его телу. Малыш пришел в восторг и залился счастливым смехом.

Вся краснея от смущения, Пат поставила Слая на землю и решительно одернула юбку. Конечно, выглядела она не лучшим образом. Патрисия быстро собрала растрепавшиеся волосы в узел и взяла сына за руку.

— Наша поездка удалась, не так ли? В твоих чувствах ко мне появилось что-то новое, ты не находишь? — пробормотал Марио. Таинственные огоньки поблескивали в его глазах.

О небеса! Паника охватила ее. Неужто ее влечение к нему было так явно?!

— Не говори чепухи, — быстро сказала Пат.

— А мне все-таки кажется, что в наших отношениях лед тронулся.

Она сжала губы, не желая пикироваться с ним. Он сицилиец и преуспел в упрямстве больше, чем уроженцы ее родины.

— И все же, наша прогулка не прошла даром, — заявил он самодовольно. — Ну, ты готова к решительной битве? — осведомился он, вскинув бровь.

Пронзительный потемневший взгляд Патрисии скрестился со взглядом Марио.

— Да. Давай уж скорее… — вздохнула она.

Все молча наблюдали, как Марио неторопливо помогает смущенной Пат перелезть через изгородь со всем достоинством, на которое та была только способна. Противный чулок зацепился за перекладину. Пат бросило в жар, когда она увидела, что несколько пар глаз уставились на предательские стрелки, сразу привлекшие пристальное внимание к ее длинным ногам.

— Ну и верзила! — негромко протянула утонченно-элегантная Мария, но шепот этот, наверное, был слышен и в Риме.

В смятении Пат подняла Слая, который прополз под нижней перекладиной и стоял, отряхивая коленки и лучисто улыбаясь.

Марио перепрыгнул через изгородь и встал рядом с ней. Он положил руку Пат на плечо, и та знала, что лучше не пытаться стряхнуть ее.

— Это, как вы, вероятно, догадываетесь, женщина, с которой Эдди поступил… прямо скажем, не очень благородно, — объявил он. — Патрисия… Бенционни. Она и Эдди официально были женаты.

— Это она так говорит, — процедила сквозь зубы Мария.

— Так говорит документ. У меня есть свидетельство о браке, — парировала Пат.

— А это, — продолжал Марио и сделал небольшую паузу, предвкушая реакцию, — сын нашего Эдди — Слай, Сильвестро…

— Слай… — выдохнула мать Эдди, и ладонь ее прижалась к губам.

— Это имя, — тихо пояснил Марио, наклонившись к Пат, — в семье Бенционни обычно дают любимому сыну.

— Но… Эдди так не назвали! — в недоумении воскликнула она.

Марио потер лоб.

— Для Эдди это был неприятный момент, — доверительно сказал он. — Особенно потому, что мое имя — Марио Сильвестро. А это, — сказал он более громко, прерывая свои разъяснения, — мать Эдди. Это, как ты знаешь, Мария Бенционни. Братья и сестры моего отца, их жены, мужья, дети. Войдем? — осведомился он.

Прекрасно владея ситуацией, он взял Пат под руку и повел в дом. Пытаясь выглядеть такой же невозмутимой, как он, Патрисия несла Слая, крепко прижимая малыша к себе.

— Дай мне его. — Мать Эдди подошла к ней, смотря на внука с грустью.

— Он не пойдет к вам, — быстро ответила Патрисия, боясь отпустить сына, и тут же виновато заметила, как задрожали губы женщины. Все же это его бабушка, с горечью подумала она.

— Пусти мальчика, — мягко предложил Марио, — и не бойся, что госпожа Бенционни бросит ребенка в котел с кипящим маслом, — добавил он, заметив ее напряженный и тревожный взгляд. — Неужели ты не видишь, что твой сын будет из своей бабуси веревки вить?

В темных глазах пожилой женщины была такая мольба, что добрая натура Пат пересилила ее осмотрительность, и она осторожно отпустила сына. К ее удивлению, он заулыбался бабушке и рассмеялся, когда та подхватила его на руки. Она тут же начала восторгаться, какой он красивый, сильный, бесподобный, что доставило Слаю безграничное удовольствие.

Сын своего отца, с горькой усмешкой подумала Патрисия и, устыдившись, закусила губу.

Все вошли в дом и, пройдя сквозь холл, оказались на застеленной коврами галерее, огибающей большой внутренний двор.

Пат сообразила, что дом специально построен так, чтобы создать это скрытое от посторонних глаз уединенное пространство с плещущими прохладными фонтанами и экзотическими растениями. Сотни благоухающих роз наполняли воздух пьянящим ароматом.

Остановившись только затем, чтобы дать Слаю возможность поболтать ладошками в фонтане, Марио провел всех сквозь великолепные резные двери в комнату, выдержанную в холодных тонах. Пат в благоговейном страхе наблюдала, как он указывает каждому его место. По-видимому, все были вынуждены считаться с ним и молча подчинились.

Поэтому, когда Марио указал ей на место рядом с большим парчовым креслом, явно предназначенным для него, она испуганно отошла к окну, подальше от него и всего семейства.

Он чуть заметно улыбнулся и уселся с видом полновластного хозяина, приковывая всеобщее внимание значимостью своей персоны.

— Я пригласил вас сюда, чтобы прояснить некоторые вещи, — отчеканил он. — Надо вести себя цивилизованным образом. Я не позволю обижать мою гостью. Всем ясно?

— Это больше не твой дом. — Мария отвернулась и небрежно поправила прическу, давая понять, что не принимает Пат всерьез.

— Нам нужно разобраться в нескольких вещах, — спокойно продолжал Марио, не обращая внимания на ее колкое замечание. — И пока мы не сделаем этого, будем считать, что дом этот — мой.

— Это дом Слая! — воскликнула госпожа Бенционни, прижимая малыша к себе.

Патрисии было неприятно, что чужая женщина держит на руках ее ребенка, и она почувствовала облегчение только тогда, когда тот вырвался из цепких объятий бабушки.

— Я бабушка, а эта женщина, — она указала на Пат, — она…

— Спокойнее, — мягко предостерег Марио. — Патрисия его мать. Надеюсь, ты не собираешься оскорблять ее? Полагаю, мы немного выпьем, соберемся с мыслями, и я объясню вам, как я представляю себе данную ситуацию. Фредерико! — позвал он.

Пока безупречно вышколенный слуга принимал заказы, Слай начал бродить по комнате, восторженно рассматривая декоративные фигурки на изящных столах в стиле Людовика XV.

Увидев, что шаловливая рука малыша замерла над китайским чайником, вероятно безумно дорогим, Пат приподнялась в тревоге, но Марио оказался у стола первым и, присев на корточки, с легкой укоризной покачал головой.

— Нужно быть осторожным с чайником, дорогой, он может разбиться, — сказал он и улыбнулся ребенку. Глаза Слая округлились, и от греха подальше он спрятал ручки в кармашки брюк.

Патрисия услышала всеобщий вздох облегчения, облетевший комнату, и слегка расслабилась, улыбаясь сыну.

— А что нарисовано на чайнике? — продолжал Марио.

— Цветочки. — Слай выговаривал еще не все буквы.

— А это драконы. Видишь, какие ужасные? А это что? Это тетя пьет чай. — Марио указал на рисунок, и Слай застыл, очарованный изображенной на чайнике сценкой.

— Маленький мальчик, — объяснил он, указывая старательно выпрямленным пальчиком.

— Верно, дорогой. А что у него в руках?

Слай подпрыгнул.

— Лягушка! — воскликнул он возбужденно, припомнив свою любимую книжку о животных. — Прыг-скок, прыг-скок!

— Милый, осторожнее, — предупредила Пат, обеспокоенная тем, что малыш уже собрался запрыгать по-лягушачьи.

— Посмотри-ка сюда. — Марио проворно отодвинул хрупкий чайник подальше и что-то положил на ладошку Слая.

Патрисия усмехнулась. Откуда Марио знать, что маленькие дети не могут делать столько дел сразу — рассматривать, держать, стараться не прыгать и не визжать?

— Эта штука, которая лежит у тебя на ладошке, — сказал Марио серьезно, — предназначалась для того, чтобы справляться с крошечными пуговицами, которые были на платье у твоей прабабушки. — Отвернувшись, он быстро расстегнул пуговицы жилета на золотистой атласной подкладке. — Может, мы сможем застегнуть их с помощью этой штуковины? Как ты думаешь? Ты мне поможешь, хорошо?

Марио блестяще овладел ситуацией, стараясь переключить внимание ребенка, упрямо тянущегося к хрупким предметам, на что-то более для того интересное.

Да, он не прост, усмехнулась она. Неудивительно, если Марио проделывает то же самое со взрослыми…

Марио и Слай были поглощены попыткой застегнуть пуговицы. Две головы — взрослого мужчины и ребенка — склонились друг к другу. Это выглядело очаровательно, и сердце Патрисии тревожно заныло.

Она взглянула на собравшихся. Мать Эдди выглядела растроганной, было видно, что Слай покорил ее сердце. Мария поджала тонкие губы и недобро прищурилась.

— Это крючок для застежки пуговиц, — сказала она не к месту.

— Я это поняла. — Патрисия отвела со лба челку.

— Конец XIX века. — Мария фыркнула. — Полагаю, такие, как ты, даже не представляют, какую ценность представляют подобные вещи. Вот этот дом, например…

— Честно говоря, мне не приходилось задумываться над такими вещами, — призналась Пат.

Относится дом к XVIII или XIX веку? Она обвела взглядом изящных пропорций зал, хрустальную люстру под потолком и гобелены на стенах. Красота! Живопись и серебро, наверное, были бесценными.

— Разве это имеет значение?

— Имеет значение?! — Мария содрогнулась, театрально возведя глаза к украшенному лепниной потолку. — Боже, как Эдди мог…

— Хватит! — сказал Марио резко. — Не забывай о чувствах Патрисии и давай покончим с этим.

Мария нахмурилась.

— Мой муж любил этот дом, — процедила она сквозь зубы. Его историю, округу. Он имел достаточно точное представление о стоимости дома, знал в нем каждую мелочь. А наша гостья — просто невежественная потаскушка, для которой твист привычней «Травиаты».

— Травиата, — сказала Пат любезно, изо всех сил сдерживая раздражение, — это ваша знакомая?

— Ну что, получила? — усмехнулся Марио. — И не притворяйся, что ты что-нибудь понимаешь в музыке. За исключением нескольких популярных арий, серьезная музыка наводит на тебя скуку, разве не так? Думаю, нам надо вернуться к делу. Я сейчас обрисую ситуацию с наследством, чтобы ни у кого не было сомнений в законности.

— Я вдова Эдди! — сверкнула глазами Мария. От злости она побледнела, а по щекам пошли красные пятна. — Вчера ты говорил, что обо мне позаботятся. Или я не права?

— Я не отказываюсь от своих слов. — Марио закинул ногу на ногу. — Ты получишь сумму, оговоренную в брачном контракте.

— А ты ничего не получишь, — торжествующе усмехнулась Мария, обращаясь к Пат.

— Наверное, я должен объяснить, — сказал Марио, увидев, что Пат нахмурилась в недоумении. — После смерти брата я унаследовал все состояние. Вам всем прекрасно известно, что если в нашей семье старший сын умирает, не оставив наследника, то наследство переходит ко второму сыну. Но теперь дело приобрело новый оборот. У Эдди есть ребенок…

— Незаконнорожденный! — почти завизжала Мария.

— Может быть, — согласился Марио. — Но несомненно одно — он сын Эдуардо Пьетро Бенционни, моего брата. Следовательно, я более не наследую состояния. Слай — наследник всего.

Отказавшись таким образом от наследства, Марио мило улыбнулся, но Пат почувствовала, что улыбка стоила ему немалых усилий. На этом он явно не успокоится. Марио что-то замышляет…

— Согласны? — спросил тот.

— Нет, — твердо сказала Пат. — Мы хотим уехать домой.

— Тебя никто не держит, — вступила в разговор мать Эдди. — Ты нам не нужна. Мы воспитаем мальчика настоящим сицилийцем, достойным имени Бенционни. — Она с гордость взглянула на Слая.

Марио встал, обвел взглядом всех собравшихся.

— Если кто-то и будет воспитывать Слая, то это я.

— Но ты же… — прервавшись, мать Эдди прикрыла рот рукой, потому что Марио резко повернулся в ее сторону.

— Я сын своего отца, — сказал он, сдвинув брови. — Во мне его кровь, он любил меня, и я ношу фамилию Бенционни.

Пат почувствовала себя скверно, словно холодок отчуждения пробежал между ней и Марио. Возникла неприятная атмосфера тревожащей недоговоренности.

— Я не могу оставить сына! — воскликнула потрясенная Пат. — Вы хотите, чтобы я отказалась от моего ребенка?! Бросила его? Я сама воспитаю Слая! И не здесь, а в Англии!

— Не горячись, — примирительно пробурчал Марио. — Мы поговорим с тобой об этом один на один, ладно? Твой сын имеет право на огромное наследство, — напомнил он с фальшиво доброжелательной улыбкой. — Ты не можешь лишить его денег. Он не простит тебе этого.

— Я все могу… — Патрисия почувствовала, что слова ее не доходят до окружающих. У нее билет на завтрашний рейс, и мать ждет ее возвращения… — Я не хочу отменять свой отъезд, чтобы угодить тебе, Марио, — заключила она.

— Я уговорю Пат поступить правильно, не беспокойтесь, — успокоил он встревоженных родственников.

Те были так убеждены в его способности сделать это, что с облегчением перевели дух.

— Пат, ты согласишься остаться здесь на несколько дней? — вкрадчиво поинтересовался он. — Не надо возражать, детка, особенно когда так много нам еще предстоит обсудить. — Всего каких-то пару дней, — настаивал он. — Будет невежливо с твоей стороны не согласиться, мы же тебя не съедим.

— Я не могу, — нахмурилась она. — У меня билет на завтра, мама дома совсем одна. Я должна помогать ей, разве это не ясно?

— Если ты беспокоишься о своем бизнесе, то моя секретарша организует, чтобы твоей матери прислали подмогу. — Марио был сама невозмутимость. — Ты позвонишь матери и объяснишь, что случилось. Конечно, ни слова о наследстве. Это пока должно оставаться в тайне. Она ведь не будет возражать, если ты задержишься на каких-то несколько жалких дней.

— Соглашайся, Пат. Это твой долг перед сыном. — Мать Эдди встала и нервно заходила по комнате.

— Помните, Пат под моей защитой. — В голосе Марио прозвучал металл. — Вы знаете, что это значит. Никто не причинит ей вреда, я надеюсь? Давайте решим дело мирным путем.

— Можно подумать, что ты человек чести, — с вызовом бросила госпожа Бенционни, побелев как мел.

У всех перехватило дыхание от такого оскорбления. Пат струсила, увидев неистовую ярость в глазах Марио. Но она прекрасно понимала, что эта гордая женщина никогда бы не нанесла такое страшное оскорбление, если бы это было неправдой. А если это правда, подумала Пат, то что же ожидает ее?..

— Полагаю, ты считаешь, что поступки Эдди были более благородны? — В воздухе запахло грозой.

— Он был в десять раз лучше тебя, — не сдавалась мать Эдди, доставая носовой платок и прикладывая его к глазам.

Расстроенная, Пат прислушивалась к этой перепалке. Кое-что прояснилось. Между братьями существовало соперничество. Эдди был любимцем, а Марио просто терпели, вероятно, из-за обстоятельств его рождения. Она вспомнила, что Марио был изгнан из дома в восемнадцать лет, когда умер его отец. Это было немыслимо. Мать Эдди святая женщина, если воспитала внебрачного ребенка своего мужа.

А Марио затаил обиду на сводного брата. Он завидовал тому, что Эдди — наследник. Видимо, произошла ужасная ссора, и тогда-то Марио изгнали из семьи. Теперь он взял реванш, утерев всем нос, пользуясь своей нынешней властью.

— Я отказываюсь обсуждать мои чувства к брату, — с угрозой в голосе сказал он.

— Смотрите-ка! — презрительно фыркнула мать Эдди. — Ты достаточно часто клеветал на него в прошлом. А он был невиновен, бедный мальчик…

— Эдди был двоеженцем, — вдруг заявила Пат, желая внести ясность, и сама удивилась, зачем она это сказала.

— Спасибо, Пат. — Марио кивнул ей, все еще кипя гневом. Он смотрел на собравшихся, готовый взорваться в любую минуту. — Благодарю, что ты напомнила, что и на Эдди-солнце были пятна… Никто из нас не идеален, это ошибка — вознести кого-нибудь на пьедестал и поклоняться ему. Я не желаю обсуждать брата. Сегодня не время ворошить старое. Я сообщил вам, что собираюсь делать. Теперь мы расстанемся. Моя секретарша даст вам знать о решении Патрисии, как только оно будет принято. Фредерико проводит вас.

Он снова сел, его грозный вид заставил всех подняться. Но, вероятно, Марии было что терять, потому что, рискуя разгневать Марио, она подошла к Пат и остановилась напротив нее, с презрением прищурив глаза.

— Он думает, что за несколько дней сможет умаслить тебя, заставить поступить так, как ему нужно, — зло сказала она. — Но запомни одно: Марио жаждал виллы Бенционни всю свою жизнь. Он так страстно мечтал об этом, что за это возненавидел брата и обливал его грязью, потому что тот стоял у него на пути.

Растерянная, Пат бросила косой взгляд на Марио, который сидел, развалившись в кресле, и насмешливо смотрел на Марию так, будто то, что она говорила, не имело к нему никакого отношения.

— И теперь, — с неприкрытой враждебностью продолжала та, — когда он думал, что может здесь всем распоряжаться, появляется незаконнорожденный сын его брата, чтобы забрать у него и виллу и землю. Ты, дурочка, раскинь мозгами! Марио далек от понятий морали и милосердия, он не подчиняется никаким законам, кроме своих собственных. Неужели ты действительно полагаешь, что он пустит все на самотек, будет сидеть сложа руки и дожидаться твоего решения? Ты не боишься за своего ребенка? За себя? Помоги тебе Господь, Марио доведет тебя до черты, ты кончишь свою жизнь так, как все другие женщины, которых он…

— Достаточно, — спокойно произнес Марио, но в его голосе прозвучал металл, видно было, что он разозлился.

— Я тоже так думаю, — жестко сказала Мария. Она круто повернулась на высоких каблуках и двинулась к выходу. Пат с ужасом смотрела ей вслед.

Тяжелая дверь закрылась, и они остались одни. Ее ребенок, счастливо улыбаясь, подпрыгивал на коленях Марио, ребенок, который стал препятствием на пути Бенционни к тому, к чему тот стремился всю свою жизнь.

— Сыночек, — сказала Пат, стараясь говорить спокойно. — Пойди сюда, дорогой. Мама хочет тебе что-то сказать.

— Нет, — ответил мальчик, качая белокурой головкой, — хочу прыгать.

— Ты можешь прыгать и у меня на коленях, — предложила она, краснея от взгляда Марио, который явно забавлялся ее смущением. — Слай, мы можем поиграть в какую-нибудь другую игру.

— Нет, буду скакать. — И малыш просиял, улыбнувшись Марио.

— Я хотел бы, чтобы ты поняла, — сказал тот. — Я контролирую здесь абсолютно все. Надеюсь, мы сможем спокойно обсудить происходящее, ведь в конце концов я получу то, что хочу.

— И что же ты хочешь получить? — Пат нервничала, его ленивая загадочная улыбка гипнотизировала ее.

— Я хочу так много… — сказал он, растягивая слова. — Не знаю, с чего начать…

— Начни сначала. Во-первых, ты хочешь заполучить дом…

— Да…

— Землю.

— Да. — Черные глаза Марио насмешливо наблюдали за ней. — Я хочу больше, мне этого мало…

Она постаралась не заметить, сообразив, что в этом «я хочу больше» крылся явный намек.

— Разреши малышу подойти ко мне.

— Зачем? Ему хорошо со мной. — Губы Марио дрогнули в вызывающей улыбке, и сердце ее от страха сжалось.

— Ты… ты пользуешься ребенком, шантажируя меня. Чего ты хочешь добиться? — пересилив тревогу, спросила она охрипшим голосом. Ее негодование росло медленно, но росло и теперь стало почти неподвластно контролю. — Если ты посмеешь тронуть хоть один волосок на голове Слая…

— Будь благоразумна, детка, — сказал он, — ты должна благодарить меня. Кто защитил бы тебя от моих родных? Они смешали бы тебя с грязью, если бы я им позволил. С твоим повышенным чувством собственного достоинства было бы покончено навсегда. Вряд ли тебе понравилось, если бы сын был свидетелем этой «душераздирающей» сцены.

— Ты сделал это не для меня. Ты хотел отделаться от них, чтобы иметь возможность совершить то, к чему стремишься, — пробормотала Патрисия, думая о том, что будет, если она схватит Слая и попытается бежать. Она высчитывала расстояние, прикидывала силы, необходимые, чтобы совершить это; добежать до двери и вырваться из этого ада.

— В твоих словах есть доля истины, — согласился он, и глаза его сверкнули.

Пат чувствовала, что ее сердце бьется с неистовой силой, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди.

— Я бы хотел побыть с тобой некоторое время… и чтобы нам никто не мешал.

Она облизнула пересохшие губы, ее била нервная дрожь. Гнев и страх боролись в ней с непреодолимым влечением, когда его глаза скользили по ее лицу, вызывая растерянность и смущение. Она словно погружалась в пустоту, такую сладостную… О Боже! Что происходит, она что, совсем с ума сошла?!

— Шосиску! — потребовал Слай, коверкая слово.

С трудом очнувшись, Патрисия взглянула на часы.

— О милый! Мы пропустили завтрак! — виновато воскликнула она. — Мне нужно что-нибудь приготовить ему, — обратилась она к Марио. — Его любимые сосиски и пюре…

Он энергично поднялся с кресла.

— Идем на кухню. Слай что-нибудь сам себе выберет, а мы за ним присмотрим.

Марио взял ребенка за руку, словно желая еще больше досадить Пат, и она с обидой наблюдала, как ее сын послушно вложил маленькую ладошку в его руку. В полном согласии они двинулись к двери, обсуждая достоинства толстых и тонких «шосисок». Вздохнув и чувствуя себя более чем лишней, она скрепя сердце пошла за ними.

К удивлению Пат, ланч прошел как нельзя лучше. На террасе, примыкающей к столовой, в тени виноградных лоз они завтракали в окружении слуг, которые изо всех сил старались угодить Слаю. Патрисия поймала себя на том, что первый раз за долгое время съела всю еду, прежде чем та остыла на тарелке. Обычно ей приходилось следить, чтобы Слай ел как следует, аккуратно и не ковырял вилкой в тарелке. Но сейчас мальчик вел себя как надо. Особенно ему понравились домашние спагетти и сицилийский сыр. Пища для Слая была незнакомой, но он чувствовал себя как рыба в воде. Пат смотрела на сына с некоторым изумлением, не зная, радоваться ей или огорчаться.

— Он должен поспать, — робко сказала она, видя, как глазки сына закрываются, и он начинает клевать носом, разморившись на жарком солнце и устав от прогулки.

Прислуживавшая за ланчем женщина взяла засыпающего малыша на руки и, прижав к груди, тихо покачала его, напевая колыбельную. Все наблюдали, как Слай мужественно боролся со сном, и Пат не могла сдержать улыбки, когда он затих, и его тяжелые ресницы наконец сомкнулись.

— Bello, bello, — ласково улыбнулась служанка, и Патрисию охватила радость, как всегда бывало, когда кто-нибудь восхищался ее сыном.

— Мы выпьем кофе в кабинете, — сказал Марио, решительно вставая со своего места. — Я распоряжусь, чтобы твой багаж доставили сюда, и думаю, тебе не мешало бы позвонить матери и сообщить, что ты не вернешься домой завтра.

Пат с вызовом встретила его взгляд.

— Я не оставлю Слая ни на одну минуту, — твердо сказала она.

— Может быть, лучше вас приклеить друг к другу?

Пат пропустила мимо ушей это замечание.

— Тогда няня должна пойти с нами. — Он нагнулся и что-то сказал на ухо прислуге. Та удивленно подняла брови, но ничего не сказала. Все направились в холл. Марио устроил няню с малышом на огромном диване и, спросив у Пат название отеля, где она должна была жить, распорядился, чтобы кого-нибудь послали за ее вещами.

— Пожалуйста, сядь, — сказал он, указывая Патрисии на обитый парчой стул.

— Что делают деньги, — пробормотала та, удивляясь той быстроте, с которой Марио принимал решение и с которой они выполнялись. — Но, к сожалению, монеты не решают всех проблем…

Он резко взглянул на нее.

— Я дам тебе деньги, Пат, большие деньги. Такую сумму, о которой ты могла только мечтать. Может быть, стоит подумать о том, чтобы оставить работу, а? У меня есть пара предложений. Первый вариант оптимально предпочтителен для моей семьи: ты едешь домой, получая от меня солидное вознаграждение, а я буду воспитывать Слая на правах моего наследника…

— Нет, нет и нет! — истерично закричала она, ее ногти впились в мягкую парчу обивки.

— Хорошо, — спокойно сказал он, совершенно не смутившись, — но имей это в виду. Давай рассмотрим другой вариант. Ты берешь ребенка с собой в Англию, я выплачиваю тебе пятьдесят тысяч в год. Подумай об этом, тебе больше не нужно будет работать. Это плохо, когда мать такого маленького мальчика вынуждена оставлять его без присмотра ради заработка.

— Пусть тебя это не волнует, — ответила она, взяв себя в руки. — Слай очень хорошо себя чувствует в детском саду.

— Но ведь для тебя будет лучше, если ты перестанешь работать. Подумай! — упорно настаивал он. — С большими деньгами, с умом вложенными в какое-нибудь дело, твоя мать будет жить в покое. Ты сможешь купить себе дом, где станешь чувствовать себя уютно и благополучно…

— Ты хочешь сказать, что действительно позволишь мне уехать, взяв Слая? И дашь мне обеспечение? — недоверчиво спросила она, боясь поверить своему счастью. — Нет, ты вводишь в заблуждение свою семью. Притворяешься, что не против, чтобы сын Эдди унаследовал состояние Бенционни. А на самом деле устраняешь его со своего пути.

— Правильно. — Он невозмутимо закинул ногу на ногу.

Она взглянула на диван. Малыш спал, положив ладошку под щеку, нянька склонилась над ним. Пат понизила голос до шепота.

— Ты знал, что твоя семья будет защищать права Слая, готовая ради этого пройти сквозь огонь и воду, поэтому решил устранить нас. А ты уверен, что тебе удастся уговорить меня отказаться от моих законных прав?

— Уверен, дорогая. — Он улыбнулся с видом триумфатора. — Ведь ты хочешь вернуться домой? Вернуться не одна, а с ребенком? Я знаю, как это важно для тебя, Пат. Более того, я ревную тебя к этой любви. Я ожидал от тебя именно такого решения — вернуться домой вместе с малышом не потому, что это лично меня больше устраивает, а потому, что так велит тебе твое собственное материнское сердце. Это ведь так просто. Я прав, не так ли?

— Да, — сказала она, чувствуя внезапную слабость, готовая вот-вот расплакаться.

Она хотела уехать, и он тоже хотел этого. На этот раз их желания совпадали. Ей следовало бы радоваться, подумала Пат, но почему вместо радости и облегчения ее охватила глубокая печаль?

— Это правильное решение. Каждый останется при своем. Ты будешь хорошо обеспечена, а я буду вести дела здесь. Это нас обоих устроит.

Она колебалась, но учтивость Марио, его любезность росли на глазах. Сомнения закрались ей в душу. В этом доме она лишняя, но Слай еще ребенок, и у него впереди достаточно времени, чтобы привыкнуть. По закону это его дом. Вправе ли она лишить сына богатства, счастливого детства с собственным пони и другими радостями обеспеченного будущего? С другой стороны, сможет ли она жить без него? Конечно нет. Сердце Пат разрывалось между любовью и долгом. Слай вырастет и не простит ей, когда узнает…

Она с болью посмотрела на Марио.

— Я не знаю. Не понимаю, что делать… Я устала и плохо соображаю, Марио. Сейчас не лучшее время для принятия столь важных решений.

— Возможно, но чем скорее ты уедешь, тем безопаснее для тебя, — мягко сказал он.

Она удивленно посмотрела на него и, подавшись вперед, осторожно спросила:

— Ты действительно полагаешь, что мне здесь что-то угрожает?

Марио глубоко вздохнул.

— Я не собираюсь давить на тебя, рвать твое сердце. Видишь ли, Пат, я нахожу тебя умопомрачительно привлекательной, ощущаю это все сильнее и сильнее, и мне все труднее находиться рядом с тобой.

Она молчала, не в силах произнести ни слова. К своему стыду, Пат не могла не признать, что эти слова заставили ее сердце биться часто-часто. В этих словах чувствовалось порочное вожделение, что-то темное и дурманящее сознание. С трудом сдерживая себя, она пыталась найти достойные слова для ответа.

— Так. — Она поправила волосы. — Ты находишь меня привлекательной? — словно эхо повторила она, выигрывая время. Пат перехватила его взгляд, устремленный на нее. — Несмотря на мой более чем скромный костюм? — спросила она с сарказмом.

— Костюм — это не главное. Надеюсь, ты дашь мне возможность взглянуть на то, что кроется под ним?

То, как он смотрел на нее, не оставляло сомнений; он просто раздевал ее глазами. Никогда прежде взгляд мужчины не говорил ей так много и не действовал так сильно.

Нет, надо бежать… Как только Марио выйдет, она возьмет ребенка, поймает первый попавшийся автомобиль и…

— Надеюсь, ты не собираешься покинуть нас? — поинтересовался он и удовлетворенно улыбнулся, поняв, что угадал ее тайные мысли. — Этот дом напичкан сигнальными устройствами. Мои охранники патрулируют с собаками территорию вокруг дома. Если ты только перешагнешь порог своей спальни… Не делай глупостей, крошка!

— Должно быть, тебе есть, что охранять! — дерзко заметила она.

— Естественно, — обронил он. — Охранная система установлена только вчера. И ты мой первый гость, с тех пор как я вступил во владение домом после смерти брата. Когда он жил здесь, никакой системы, разумеется, не было, — заметил он с уничтожающим сарказмом. — Ему это было не надо.

— Почему? Что ты имеешь в виду?

— Долгое время я безуспешно пытался раскрыть родным глаза на то, что представлял собой Эдди на самом деле. Сомневаюсь, что и ты захочешь выслушать меня. Ты была его женой и по-своему любила его. Но сейчас должна узнать, кем он был.

— Ты… ты хочешь сказать, что Эдди был… неразборчив… в знакомствах?

— Вне всяких сомнений, — с горечью произнес Марио, подчеркивая каждое слово. — Что ты хочешь? Чтобы я представил тебе список?

Она подошла и неожиданно ударила его по лицу.

Пат прежде никогда не делала этого, но сейчас… Она была так несчастна!

В ответ Марио обеими руками взял ее голову и притянул к себе, не давая ей возможности улизнуть. Нагнулся и поцеловал в губы.

— Не трать зря эмоции на мужчину, которого одним ударом не проймешь, — тихо сказал он, отпуская ее слишком быстро.

Она приложила дрожащие пальцы ко рту, ее глаза наполнились слезами.

— Ты ревнуешь к Эдди, — прошептала Пат, задыхаясь от внезапной догадки. — Все обожали твоего брата, не так ли?

— О да, — небрежно ответил он.

Кровь бросилась ей в лицо.

— И ты ненавидел его за это, — продолжала Пат. — Он бы всем мил, а ты — нет.

— Ты повторяешься, — холодно заметил Марио.

— Пошел ты к черту, негодяй! — не выдержала она.

О нем-то не скажешь, что он похож на маменькиного сынка. Марио во всем был мужчиной, лишенным слабости и мягкости Эдди, сильным, резким и непреклонным в решениях; мужчиной, который сам сотворил себя, пройдя через лишения и тяжелые испытания.

Пат невольно сравнила двух братьев. Различие между ними было так явно, что неминуемо бросалось в глаза. Один, как говорят, с рождения держал серебряную ложку во рту, другой не имел ничего, даже любви близких. Один рос, не видя отказа ни в чем, другой делал свою судьбу в поте лица своего. Да, Эдди определенно проигрывал в сравнении… И ради объективности ей следует согласиться с этим.

Что происходит с детьми из состоятельных семей, когда те ни в чем не встречают отказа? Ясно что. А она хотела, чтобы ее сын был больше похож на своего дядю, а не на отца.

— О чем ты думаешь? — мягко поинтересовался он.

— Об Эдди, — честно ответила она.

С тихим проклятием он резко привлек ее к себе. Усадил на колени, начал осыпать лицо, шею, руки Пат требовательными быстрыми поцелуями. Нашел ее податливые губы и приник к ним долгим страстным поцелуем. Никто и никогда не целовал ее так: она одновременно испытывала и мучение и наслаждение, желание длить эти мгновения и оттолкнуть Марио. И то и другое в равной мере. Чувство самосохранения заставляло ее сопротивляться, но голова ее сладко кружилась от предчувствия еще большего блаженства.

— Ты… ты манипулируешь мной, — жалобно прошептала она.

— Да, — улыбнулся он. — Но только будучи честным в своих чувствах и намерениях, — добавил он, не выпуская ее из объятий.

— И потому лишь, что находишь меня привлекательной? — разочарованно протянула она, расстроенная тем, что для него это только игра, а для нее… ее душа готова разорваться от переполнявшего ее страстного желания.

— Ты притягиваешь меня, как цветок пчелу. — Медленный, томный взгляд Марио лишал ее воли. — И мы оба знаем это, не правда ли?

— Знаем… что? — нервно потребовала Пат. Она совсем запуталась и находилась в полном смятении.

Последовало долгое молчание.

Они стояли почти соприкасаясь, так близко друг к другу, что требовалось только одно движение — просто протянуть руку и… Он побуждал ее сделать это — припасть к его груди и отдаться сильным мужским рукам, опять почувствовать вкус горячих губ, — и этот зов был таким сильным, что она собрала все силы, чтобы не поддаться чарам Марио и устоять. Любовный жар проникал в каждую клеточку ее плоти, она была околдована, очарована, покорена…

«Половодье чувств», посмеиваясь над собой, подумала она, печально признаваясь, что рада давно забытым ощущениям. Любовь обрушилась на нее, словно снежная лавина. Это случилось, когда Пат впервые увидела его. Непреодолимый зов сердца. Страшное смятение, охватившее ее с неожиданной силой, неподдающееся контролю страстное желание того, чего она не могла, не должна была делать, — вкусить запретный плод, отдаться чувству вопреки разуму. Страсть. Обжигающая страсть к своему врагу…

Она жалела этого человека. Раньше Пат вообще не подозревала о существовании подобного ощущения. То, что она чувствовала к Марио, было лишено всякого смысла, но она еще никогда не хотела так близости, как сейчас, с этим мужчиной…

Патрисия чувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Если он еще секунду задержит ее в своих объятиях, она пропала… Все ее понятия о приличиях, долге, осторожности пойдут к черту!

Ее мать пережила подобное с ее отцом. «Втюрилась!» — сказала бы она. Да! И была бы права. Пат падала, падала, подобно тому, как падают на ринге от нокаута. Удар был слишком сильным и бил прямо в цель. Враг не знал пощады.

Не в силах разобраться в своих эмоциях, она беспомощно подняла глаза на Марио. Его лицо оставалось невозмутимым, он только прищурился, глядя на нее. Пат перевела взгляд на его рот. Губы Марио сулили поцелуи глубокие и опаляющие, сводящие с ума и дающие полное забвение.

О Господи! Она словно сошла с ума! Неподходящий момент для принятия важных решений. Нет, надо сохранять хладнокровие и благоразумие и думать только о безопасности и благополучии ребенка.

— Ты умышленно стараешься запугать меня, чтобы я сбежала отсюда? — хрипловато сказала Пат, отводя от него огромные серые глаза.

— Я стараюсь предупредить тебя о том, что может произойти, — поправил ее Марио. Он взял ее за руку и притянул к себе так, что она оказалась вплотную прижатой к нему. Пат должна была отодвинуться, она могла отодвинуться, он держал ее не слишком крепко, но Патрисия застыла, не в состоянии сделать ни одного движения. Они стояли так близко, что его дыхание касалось ее полуоткрытого рта. Она вдыхала только ему присущий терпкий аромат, ощущая слабость во всем теле.

Если она закричит, Слай обязательно проснется. И Пат молчала, позволив Марио соблазнять ее взглядом дьявольски прекрасных глаз. Не встречая ее сопротивления, он неторопливо расстегнул верхние пуговицы жакета, и затем его рука скользнула в вырез блузки. Патрисия тихо застонала, когда чуткие пальцы Марио коснулись ее пылающей груди. Какое-то исступление овладело им, он опустил свою руку ниже, исследуя каждый изгиб ее грудей, трепетными пальцами касаясь их остроконечных твердых завершений.

— …Стараешься предупредить? — прошептала она безвольно.

— Я предпочитаю быть откровенным с женщинами. — Губы Марио приоткрылись, обнажая ряд ослепительно белых зубов. — Я хочу, чтобы женщины, обольщая меня, помнили о риске быть соблазненными, — сказал он. — Это кажется мне честным и благородным — дать возможность женщине уйти до того, как что-то произойдет. Поэтому тебе следует знать, что, если мы останемся здесь на ночь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты стала моей!